Две стороны. Часть 3. Чечня

Терек

«…Командующий объединенной группировкой войск на Северном Кавказе генерал-полковник Виктор Казанцев официально сообщил о завершении начальной фазы войсковой операции в Чеченской Республике Ичкерия. Силы Минобороны и МВД прочно обосновались севернее Терека. Под контролем федералов находится треть территории Чечни, включающая Шелковской, Надтеречный и Наурский районы. Признаком некоторой нормализации обстановки в освобожденных районах стало возвращение домой первых беженцев. Командование категорически отказывается говорить о том, какие задачи будут стоять перед войсками во время второго этапа операции в Чечне. Известно лишь, что вдоль берегов Терека проводится перегруппировка сил…», – вещал диктор программы «Время» с экрана маленького черно-белого телевизора. Замполит 2 МСБ капитан Сергеев, сидя в штабной палатке, смотрел новости о положении дел в Чечне. Изображение дрожало, звук прерывался из-за помех, но общая картина событий была ясна. Капитан делал пометки в своём блокноте, искоса поглядывая на рябивший экран.

– Чего там брешут, Олег? – заглянул к Сергееву начштаба Станкевич.

– На построении расскажу. Всё, типа, "идёт по плану" и "бла-бла-бла".

– Заканчивать всё это не собираются?

– Заканчивать? "Стрижка только начата"…

На построении прозвучал приказ: 4-й мотострелковой роте вместе с 3 танковым взводом выдвинуться на правый фланг и занять оборону на берегу Терека. 1 ТВ решено оставить вместе с 5 МСР при штабе батальона у Старощедринской. 6 МСР со вторым танковым взводом уже давно стояла на левом фланге, контролируя переправу через реку Терек.

Танки 3 ТВ взвода вновь раскидали по взводам 4 МСР, которой командовал недавно получивший "капитана" Дмитрий Кушнирович. Сашкин танк стоял среди высоких кустов и деревьев в трех метрах от крутого обрыва к Тереку, направив пушку на его правый берег, также поросший лесом. Справа расположился взвод старлея Тодорова с заглохшим БТРом. БТР затащили в кусты на тросе танком Щербакова. 172-й стоял в двух с половиной километрах вверх по Тереку с мотострелковым взводом, спрятавшись в густой чаще, а 158-й – среди многовековых деревьев километрах в трех вниз по течению с другим взводом.

Пока Щербаков маскировал танк высохшим плющом и ветками, Кравченко с Обуховым по очереди принялись копать землянку рядом с высокой раскидистой осиной – утром на построении сказали: стоять придётся долго. Судя по утренней речи замполита Сергеева, с тыла к нам вряд ли кто сунется, левый берег наш. Впереди холодный Терек, и до другого берега от ста до двухсот метров, так что уже не так беспокойно по ночам, лишь не дают спать расплодившиеся "бэтэры". Еще речная сырость и начавшиеся ночные заморозки. Костер ночью не разведешь – тебя видно, а ты, как крот, слепой. На ночь танкисты пост не выставляли – надеялись на пехоту, отсутствие противника в тылу и закрывающий впереди Терек.

Приказано экономить горючее, поэтому танки не заводят и на холодной трансмиссии не поспишь. Чтобы хоть как-то согреться ночью, Кравченко с Щербаковым плотно закрывали люки, ставили на казенник затвора пушки таганок с белой таблеткой сухого горючего. Таблетка горела желто-синим пламенем, постепенно нагревая воздух в тесной башне. Становилось чуточку теплее, но потом начинала болеть голова от недостатка выгоревшего кислорода. К тому же существовала опасность, что нечаянно задетое сухое горючее может упасть внутрь конвейера, и тогда неизвестно что случится.

Привыкший к холодам, пермяк Обухов спал в своем отделении механика-водителя, задраив люк и накрывшись найденным в доме пасечника пледом. Спалось ему удобнее остальных членов экипажа – он спал лёжа, положив голову на съёмную спинку сиденья. Кравченко и Щербакову приходилось спать сидя, примостившись на своих узких, неудобных местах. Сашка, закинув ноги в грязных берцах на пулемёт ПКТ, всю ночь ворочался, постоянно просыпаясь от холода, затекающих мышц и кусающих вшей. Землянку пытались рыть в нескольких местах, но всю землю переплели корни кустов и деревьев, так что танкисты бросили это занятие, надеясь, что стоять тут, всё же недолго.

День начинался с того, что экипаж вылезал из холодного танка и разминал застывшие за ночь конечности. Если светило солнце и не шёл дождь, все принимались выискивать в складках одежды и давить осточертевших "бэтэров". После такой процедуры завтракали сухпаем и начинали выполнять задачи, поставленные по танковой радиостанции Абдуловым, с комроты выходили на связь по определенным часам. А задачи поступали разные – почистить пушку и одеть на неё чехол, почистить ПКТ, НСВТ, автоматы, замерить масло и дизтопливо, проверить крепления КДЗешек на бортах и башне, догрузить конвейер подвезенными со склада РАВ снарядами-зарядами. Но большую часть времени экипаж занимался своими личными делами, то есть ничем особо – давили неистребимых "бэтэров", писали письма домой, смотрели на мутный Терек. Ни телевизора, ни радио, ни газет. Что происходит в мире, в Чечне? Что будет дальше? Когда домой? Никто не мог дать ответов на эти вопросы, постоянно крутящиеся в голове.

Через пару дней доели последний сухпай, а новый всё не везли. Из еды осталась только картошка, раздобытая где-то запасливым Кравченко еще до отъезда на Терек. Сигареты закончились, питьевая вода во фляжках тоже. Спустившись по обрывистому берегу к воде, набрали фляжки прямо из Терека, закинув внутрь по несколько таблеток обеззараживающего пантоцида. Пехота также сидела без сухпая и воды, надеясь, что сухой паёк и сигареты вскоре привезут. Кто-то из солдат додумался глушить рыбу, кидая в реку или близлежащие арыки наступательные РГД-5, но толку от этого было мало.

Испекли картошку в костре, пригласили Серёгу Тодорова. Съели всё с остатками галет. Обухов сделал отвар из ягод терна, вместо сахара мёд с пасеки.

Ближе к вечеру Тодоров позвал Щербакова к себе.

– Саша, держи – Сергей протянул Щербакову большой кусок мяса, обернутого газетой.

– Нифига себе! Откуда?

– Да там корова на мине подорвалась, – махнул в сторону Старощедринской Тодоров, – не пропадать же.

В неожиданно своевременную смерть коровы Щербаков не особо поверил, но мясо взял.

– Серёга, вечером приходи на ужин.

– На ужин? Спасибо, приду.

В цинке из-под 5,45 нажарили мясо с картошкой. Оставшееся мясо обильно обваляли в соли, коей Кравченко тоже припас целую пачку, и спрятали в недоделанной землянке. Комвзвода Тодоров принёс полторашку с плескавшейся на дне прозрачной жидкостью.

– Спирт с водой разведённый остался чуть, – сказал Сергей, – нам на двоих по сто «фронтовых» граммов как раз.

Уселись на трансмиссии, расстелив спальный мешок. Выпили. Повеселело, и жизнь не казалась уже такой тревожной и унылой.

– Санёк, а можно я в танк залезу? Ни разу в танке не сидел.

– Давай. Лезь на место наводчика, а я на место командира.

Большой Тодоров сначала в бушлате пытался пролезть в люк – не получилось.

– Вот поэтому в танкисты таких мелких и худых набирают? – сняв бушлат и наконец протиснувшись в люк, сказал Сергей.

– Наверное, поэтому. Наливай!

Обухов с Кравченко сидели у спрятанного в ямке тлеющего костра, пили терновый отвар, обсасывая медовые соты.

– Сейчас бы тоже, граммов по сто, – Кравченко посмотрел на чокающихся железными кружками лейтенантов.

– Ага, – Обухов задумчиво ворошил угольки сырой веткой.

Вскоре костёр совсем погас, а фицеры еще долго разговаривали в темноте, вспоминая мирную жизнь.

Весь следующий день вытягивали 172-й танк из размокшей береговой трясины. Экипаж 172-го, состоявший из дембелей Гирина, Марченко и Стеценко, чувствовал себя вольготно и расслабленно вдали от командира роты. На командира взвода лейтенанта Щербакова они вообще большого внимания не обращали. Экипаж находился в распоряжении командира 4 мотострелковой роты Димы Кушнировича, стоявшего с одним из своих взводов на изгибе реки, среди редкого леса. Мотострелки окопались по берегу Терека, но вскоре на дне окопов начала хлюпать грязь от просочившейся воды. В результате оборудовали новые огневые точки повыше, на бугорках и пригорках, замаскировав их ветками. Танковый окоп отрыли слишком близко к берегу, и постепенно он заполнился речной и дождевой водой, доходившей до верхних поддерживающих гусеницу катков. Самостоятельно танк выбраться из окопа не смог, сев на брюхо и всё глубже увязая в мокрой земле.

За помощью к Щербакову послали механика Вову Марченко. Пока тот добрел до щербаковского танка, пока завели и доехали назад – уже полдень. Пытались тянуть одним 157-м – порвали трос, но увязший танк так и остался в плену грязного окопа. Поехали за 158-м, стоявшим в пяти километрах от 172-го с другим мотострелковым взводом на берегу Терека. Только совместно двумя танками удалось вытащить помогавший им 172-й, который позже отрыл себе окоп подальше от берега. На своё место вернулись под вечер голодные, грязные и уставшие. На ужин решили дожарить оставшуюся картошку с вчерашним мясом.

«Такое ощущение, что его грыз кто-то, – сказал Кравченко, отрезая кусочки обваленного в соли мяса. – Надо дыру в землянке посильнее заделать. Слышали, по ночам то ли волки, то ли шакалы воют? Может, это они, а может, лиса».

Дыру заделали, но ночью неведомое животное разворошило замаскированную ветками щель и утащило остатки мяса.

Сырость и холод сделали своё дело – у Щербакова поднялась температура, бил озноб. Целый день Сашка пролежал на броне, завернувшись в спальный мешок, пытаясь согреться под осенними лучами теперь не такого горячего солнца. К счастью, на следующее утро, 22 октября, МТ-ЛБу медвзвода объезжал позиции по Тереку.

– Т-тридцать восемь, – поглядев на градусник, сказал прапорщик-медик Слава Румянцев, – в батальон тебе н-надо, отлежаться, – чуть заикаясь продолжил он.

– Как же я танк брошу? – Щербаков кивнул в сторону сидевших на броне Обухова и Кравченко.

– Да ничего с ним не случится, вон Тодоров приглядит.

– А что я Абдулову скажу?

– Я сам скажу, поехали, – Слава спрыгнул в пожухшую сырую траву и зашагал к своему "мэтэлу".

Еще по дороге в батальон Румянцев надавал Сашке каких-то таблеток.

В батальоне, выходя из медицинской палатки, Щербаков наткнулся на майора Шугалова.

– Ты что тут делаешь, лейтенант?

– Да приболел, товарищ майор.

– Может тебя в госпиталь отправить? Отлежишься там, отстираешься, а то вон какой худой, комбинезон весь в грязи.

– Не надо, товарищ майор, комбинезон я постираю, а отлежусь в Волгограде. Мы же скоро домой?

– Ну смотри, – Шугалов, не ответив Сашке на вопрос, зашагал в сторону штаба батальона.

Видимо, от славиных таблеток стало получше, но в батальоне Щербаков не задержался, успев посмотреть всего пару фильмов на "видаке" в штабной палатке. Абдулов "выгнал" лейтенанта назад на позицию, попросив Румянцева снабдить Сашку лекарствами.

«Лечись амбулаторно», – сказал командир роты на прощанье. И Щербаков с пачкой таблеток поехал назад на "шишарике", развозившем сухпаи по позициям.

Благодаря таблеткам, через пару дней от простуды не осталось и следа.

В понедельник, 25 октября, приехал ГАЗ-66 хозвзвода с передвижным автоклавом для прожарки военной формы от вшей и медицинский МТ-ЛБу. На поляне установили небольшую душевую палатку. Перед помывкой прапорщик Румянцев лично проводил осмотр солдат на наличие кожных заболеваний и педикулеза. Педикулез, а именно платяные вши, были у всего личного состава. Далее бойцы отдавали свою форму на прожарку и направлялись в душевую палатку. Щербаков искупался тоже. На всё про всё не больше пятнадцати минут – очередь. Но какой это кайф, помыться после нескольких недель без горячей воды! Вытираться и одеваться пришлось в холодных сырых кустах, но после долгожданного горячего душа это уже мелочи.

Следующим вечером, когда закат догорал в темнеющем небе, на "шишарике" прикатил командир 4 МСР Дима Кушнирович с двумя "телохранителями" – здоровенными бойцами, увешанными оружием и боеприпасами.

– Саня, мне тут тодоровский взвод доложил, что на противоположном берегу какое-то шевеление в кустах. Ты ничего не замечал? – спросил Дмитрий у Щербакова.

– Не, не замечал.

– Ты не против, если я с твоего танка покорректирую огонь своим минометчикам? На той стороне "стопудово" наших нет.

Кушнирович залез в танк на место наводчика, Щербаков на место командира. Сзади к башне прильнул старлей Тодоров.

– Может, с танка долбануть по тому берегу? – Дмитрий подмигнул Александру.

– Да куда там долбить? Просто по деревьям? Тем более у меня разлет осколков до двухсот метров, а тут до берега не более ста.

Настроили радиостанцию на частоту 4 МСР, и в сгущающейся темноте начался минометный обстрел вражеской территории. Периодически раздавался взрыв среди деревьев противоположного берега, затем долетал противный свист мины. Кушнирович по радиостанции корректировал огонь минометчиков, наблюдая, как разрывы приближаются к кромке воды. В ночной прицел видны только ярко-зеленые вспышки, больше никакого движения. Наконец одна из мин разорвалась прямо посередине Терека, взметнув столб брызг и осколков. Офицеры за долю секунды юркнули в люки, Тодоров бросился на трансмиссию, прячась от свистящих над головой кусочков смертоносного металла.

– Хорош на сегодня, – высунув голову из люка, сказал Кушнирович, – может, вам показалось, Серега?

– Да что-то мелькало, – неуверенно поднял голову Тодоров, – хрен там разберет, что за деревьями.

Вокруг стояла оглушающая тишина, даже птицы умолкли. Вечерняя заря погасла на западе, и первые звезды загорелись на черном бархате неба.

– Ну вы всё равно наблюдайте, – на прощанье сказал Дима, сев за руль своего 66-го. – Если что, я всё время на приёме на этой частоте, – добавил он и, треща ветками кустов в темноте, медленно покатил в сторону своего расположения.

Конец октября, но солнце днем греет достаточно сильно, чтобы оставаться в одном "комке". Пользуясь теплой погодой, Щербаков снял верх куртки и штанов зимнего танкового комбинезона и целый час отдраивал грязную материю обувной щеткой, выполаскивая одежду в холодном Тереке. Затем развесил всё сушиться на стволе танка. К вечеру комбинезон высох, от тщательного трения превратившись из горчичного в ярко-желтый.

Слухи о том, что 2-му МСБ на замену скоро придет новый батальон из Волгограда, разгорались и вновь затихали. Откуда-то появлялись даты вывода батальона из Чечни, маршруты выдвижения на погрузку и даже номера воинских подразделений, "спешащих" на замену, но замена всё не приходила.

Ночами стало еще холоднее. Щербаков надел на ноги две пары носков, благо берцы 42-го размера позволяли, однако ноги всё равно мерзли. В вырытой позади танка яме разводили костер, надеясь, что с противоположного берега его не видно, и полночи грелись у огня, подбрасывая сырые ветки в потрескивающее пламя. Затем залезали в танк, закрыв люки, зажигали таблетку сухого горючего, пытаясь заснуть в призрачном тепле, но сон был обрывистый – полностью отключиться мешал холод и заедающие "бэтэры". Прожарка, которой пытались уничтожить насекомых, не помогла – всю одежду за один раз прожарить не получилось, вши жили не только в "сменке" (у кого она имелась), но и в спальных мешках. Утром ломило всё – затекшие мышцы, суставы, особенно замерзшие колени. Вылезая из люка на прохладный осенний воздух, Щербаков вспоминал школьную байку про актера Джеки Чана. Тот якобы весь переломанный на съёмках фильмов с восточными единоборствами, не мог самостоятельно подняться с постели.

Так жили до тех пор, пока днем 2 ноября не приехал Шугалов.

– Щербаков, у тебя "комбез" что ли новый? – издали увидев Щербакова, спросил Шугалов.

– Постирал, товарищ майор.

– Собирайтесь. Буду назад ехать – пристраивайтесь за мной в колонну. Танки забираю в расположение штаба батальона, – майор запрыгнул в ГАЗ-66.

– Домой, на погрузку?

– В лес, на "зачистку"…

Командир танковой роты Олег Абдулов сидел за рычагами танка № 153 и гусеницами валил деревья в ближайшей лесополосе. Это делалось для того, чтобы противник не смог незаметно подобраться к расположению батальона и внезапно напасть. Абдулов поначалу заартачился, мол, почему танки опять не по прямому назначению используют, но потом плюнул – против приказа командира батальона не попрешь, и сам сел за рычаги, чтобы аккуратнее всё сделать и не повредить борта. Солнце жарило не по-осеннему, и сползавший на глаза шлемофон Олег снял во время короткой передышки. Теперь из люка механика-водителя торчала его коротко стриженная голова, обдуваемая приятным ветерком. Трещали поломанные ветки, заглушаемые ревом дизельного двигателя. Наезжая гусеницей на очередной ствол, Абдулов не заметил, как толстая ветка соседнего дерева зацепилась за борт танка, изгибаясь дугой. Танк двигался дальше, пока ветка не сломалась и, отскакивая от дерева, со всего маху ударила по голове лейтенанта. Олег на мгновенье потерял сознание, но тут же пришел в себя и остановил танк. Вылез, держась за окровавленную голову.

– Кайдалов, давай доделай тут всё, – Абдулов, шатаясь, спрыгнул на высохшую осеннюю траву.

– Товарищ лейтенант, вам в санчасть надо!

– Я сам, доделай!

В санчасти Абдулову зашили рану, перебинтовали голову, медик Слава накормил какими-то таблетками и велел отлеживаться в медицинской палатке – сто процентов сотрясение.

«Нет, пойду на трансмиссии отлежусь, на воздухе», – сказал упрямый Абдулов.

С трудом Олег добрался до своего танка, залез на трансмиссию. Голова кружилась и трещала по швам, тошнило, весь мир качался, как будто лейтенант лежал на плоту, плывущем по бушующему морю. Он вновь потерял сознание, провалившись в небытие.

Ночь. Абдулов проснулся от непонятного рокота, словно рядом раздувают меха кузнечной печи. Голова болит, но не так сильно. Олег чуть приоткрыл глаза. Первое, что он увидел – блеснувший в лунном свете большой православный крест с распятым на нем Иисусом Христом.

«Помер, – мелькнула мысль в затуманенном мозгу Абдулова, – здорово меня "приложило". Но что это за рык, хрип?» Луна обозначила контуры огромного длинноволосого человека, лежащего рядом. Крест с толстой цепью свешивался с его могучей груди, издающей этот звук. Человек открыл глаза и уставился на лежащего рядом лейтенанта.

– Ты кто? – еще ничего не соображая, спросил Абдулов.

– Батюшка. Отец Александр, – приподнявшись на локте, ответил человек, у которого помимо длинных волос оказалась еще и торчащая лопатой густая борода.

– Отпевать будете?

– Да Господь с тобой! Я к вам в батальон приехал, в палатке спать не захотел, а мне сказали, на твоем танке можно переночевать.

– Я уж думал, что я умер, – с облегчением вымолвил Олег.

– Рано умирать, сынок. Впереди целая жизнь!

Отец Александр, или батюшка, как часто его называли, ездил по батальонам и ротам, раскиданным по горящей Чечне, словом божьим помогая попавшим на войну пацанам, исповедовал, причащал, крестил солдат и офицеров. Многие здесь, среди огня войны, вспомнили о Боге. Во втором батальоне, как и везде, куда приезжал батюшка Александр, шли на исповедь, некрещеные просили, чтобы их окрестили. Умирать никто не хотел и не собирался, но у большинства возникало желание носить православный крест на груди, а если и умереть, то с ним, как христианин. Многие солдаты из батальона проходили обряд крещения в специально выделенной для этого палатке. Батюшка окрестил нескольких человек из танковой роты, и теперь они поблескивали на утренних умываниях новенькими серебряными крестиками. Щербаков с приехавшим с переправы за заправщиком Кругловым тоже пошли к отцу Александру за крестами, но крестики закончились.

Уже несколько дней танк Щербакова стоял в ранее вырытом окопе под раскидистой осиной. Опять ежедневные построения на плацу, обслуживание вооружения, техники и ночные дежурства. На Тереке без пристального присмотра командира роты жилось гораздо лучше. На обещанную Шугаловым "зачистку" пока не ехали, ждали внутренние войска, собиравшиеся проводить основную часть операции.

После одного из построений оклемавшийся от удара веткой Абдулов вызвал Щербакова к себе.

– У тебя в школе что по сочинению было?

– Пятерка.

– Отлично! У нас в роте кучу чего списать надо – потерялось, или, как говорят в армии, проебалось, – подавая большую синюю тетрадь Александру, сказал командир роты. – Это журнал боевых действий 2-го мотострелкового батальона, а это – он протянул листок с длинным списком, – имущество танковой роты, которое необходимо списать. Просто так написать, что имущество потерялось, мы не можем. А списать его можно, только если оно утеряно или утрачено во время боевых действий или каких-либо экстремальных ситуаций. Вот и сочиняй что-нибудь более-менее правдоподобное. Можешь поглядеть, что другие "писатели" в журнале уже написали. Для начала накидаешь на черновике и мне покажешь, потом отредактируем и тогда в журнал перепишешь. Всё ясно?

– Так точно! – Щербаков взял журнал БД и список. – Разрешите идти?

Фантазия "писателей" была безгранична. Читая журнал БД, сторонний человек решил бы, что 2 МСБ с самого Дагестана с боями прорывается сквозь несметные полчища врагов. Потерянное имущество подрывалось на минных полях, горело при внезапных нападениях и тонуло при переправах под обстрелами. На самом деле большая часть всего этого просто терялась при переездах, выкрадывалась солдатами в других подразделениях, чтобы восполнить потери своего имущества, которое менялось или продавалось местному населению. Почитав опусы пехотных крючкотворцев, Щербаков большую часть имущества "сжег" в некогда принадлежавшем танковому батальону Урал-4320, сгоревшем еще в Дагестане при не совсем удачной рекогносцировке Шугалова, часть "утопил" при переправе через глубокий арык, оставшееся "сгорело" при ночном "обстреле" близ Новощедринской.

– Оценка "пять с минусом"! – прочитав черновик Щербакова, сказал Абдулов.

– Почему с минусом?

– Чтобы было к чему стремиться. Можешь переписывать в журнал БД.

5 ноября – День военного разведчика. На построении руководство батальона поздравляло разведчиков, треть из них являлись контрактниками, захватившими первую чеченскую, а некоторые и войну в Афганистане. В строю разведвзвода между начищенных берцев вертелась маленькая лохматая собачонка по кличке Тёща – талисман разведчиков, приехавшая с ними еще в Дагестан и сопровождавшая их повсюду. По поводу Дня разведчика организовали спортивный праздник, на нём бойцы из различных подразделений соревновались в беге, подтягивании на турнике, прыжках в длину и тому подобному. Из танкистов отличился механик Эмиль Кайдалов. Коренастый башкир Кайдалов во время соревнования по борьбе победил такого же низкорослого широкоплечего корейца Александра Цоя. Поначалу рядовой Цой обиделся на Эмиля, тоже ведь хотел выиграть схватку, но со временем они стали друзьями, как-никак одним видом спорта до армии занимались.

На следующий день была назначена зачистка. Подошли долгожданные части внутренних войск, ВВ-шников, или "вованов", как их обычно называли. Юго-восточнее расположения 2 МСБ находился большой лесной массив, там могли скрываться боевики. Его и предстояло зачистить. Зачистка планировалась проводиться силами ВВ, а 2 МСБ блокировал по периметру лес, упиравшийся с юга в реку Терек. Рано утром колонна из "шишариков" и четырех танков выдвинулась в сторону чернеющего на востоке леса. Щербаков, высунувшись по пояс из люка, смотрел, как впереди занималась алая заря. Особого беспокойства в душе он не испытывал, почему-то в голове сидело "прокатит", как с Червленой-Узловой, да и вероятность, что "чехи" выйдут прямо на тебя из такой огромной чащи, довольно минимальна.

Колонна становилась всё меньше, машины останавливались, бойцы прыгали на остывшую за ночь землю и принимались окапываться, занимая оборону вокруг леса. С востока чащу блокировали "вованы" и танки второго танкового взвода под командованием старшего лейтенанта Круглова. Танку Щербакова «выпала честь» охранять кунг с командиром батальона Бельским и замкомполка Шугаловым. Урал комбата вырулил на широкую поляну, глубоко вдававшуюся в лесную чашу. За ним приказано ехать 157-му и 172-му танкам и занимать там оборону, направив секторы обстрела в сторону леса.

172-й под командованием сержанта Акунина вырыл окоп сначала для кунга, затем для 157-го, потерявшего отвал в горах Дагестана, а ближе к полудню и себе, метрах в трехстах от щербаковского танка. Танки заняли оборону по краям поляны, ближе к середине стоял Урал в окопе и БТР внутренних войск. В кунге организовали командный пункт совместно с командованием ВВ-шников. Вероятность прорыва боевиков на этом участке, по обрывочным репликам, доносившимся из открытой двери кунга, очень мала, да и само их нахождение в лесу под большим вопросом. Так или иначе, "вованы" начали шерстить лесной массив, надеясь выгнать предполагаемого противника на занявших оборону 2 МСБ и части ВВ.

О том, что проводится зачистка, можно только догадываться – время перевалило за полдень, но в воздухе не донеслось ни одного выстрела, лишь пение птиц и шелест ветра в пожелтевших и большей частью опавших листьях.

Поели сухпай, Акунин сфотографировал щербаковский экипаж на дешевый плёночный фотоаппарат-мыльницу, надеясь, что когда-нибудь пленку проявит и сделает фотографии. Тишина и покой. Старые отцовские часы "Луч" остановились, и ни тряска, ни подзаводка так их и не оживили.

К вечеру объявили об окончании операции. Боевиков не нашли, а может, они смогли небольшими группами уйти за Терек. В результате части батальона, участвовавшие в зачистке, на закате вернулись в своё расположение, не сделав ни единого выстрела, и вновь заняли оборону на своих позициях.

Буквально через пару дней поступил приказ о выдвижении батальона на новый рубеж – в район станицы Шелковская. Начались спешные сборы. Батальон сворачивался, покидая обжитое место. 4 МСР и 6 МСР, занимавшие оборону по берегу Терека, оставляли свои позиции, стягиваясь к командному пункту 2 МСБ. Второй танковый взвод вернулся без своего командира, старшего лейтенанта Круглова. Вадим уехал «на дембель» с первой машиной, направлявшейся в Дагестан, а оттуда на поезде в родной Волгоград. Попрощаться с танковой ротой он так и не успел. В 1 ТР из офицеров остались только командир роты лейтенант Абдулов и командир третьего танкового взвода лейтенант Щербаков. Первым и вторым танковыми взводами командовали дембеля сержанты – офицеров на замену лейтенанту Круглову и дембельнувшемуся еще в Дагестане старлею Прошкину до сих пор не пришло.

На сборах не обошлось и без происшествий. Мотострелковое отделение 6 МСР, окопавшееся рядом с Тереком, собирало свои пожитки, вытаскивая нехитрый армейский скарб из своей большой, крытой стволами деревьев землянки. Последней вытащили печку "буржуйку" и погрузили на стоящий рядом в окопе "мёртвый" БТР-70. «Пацаны, нужно землянку взорвать, чтобы "чехам" не досталась», – доставая гранату РГД-5, сказал один из солдат мотострелков и направился к темнеющему в земле проёму. В это время в полутьме землянки пытался найти что-то из своих вещей его зазевавшийся сослуживец. Краем глаза он увидел залетевшую внутрь гранату и за долю секунды успел прикрыться валявшимся под ногами бронежилетом. Прогремел оглушительный взрыв, разметав вокруг ямы бывшей землянки накрывавшие её ветви и стволы деревьев. На дне лежал окровавленный, но еще живой боец, прижимая к груди спасший ему жизнь бронежилет. Раненого срочно увезли в госпиталь, в журнале БД написали, что боец 6 МСР был ранен в результате ночного нападения противника, метателю гранаты дали хорошенько по шее и увезли в военную прокуратуру.