Две Войны

Глава 1

Я откровенно скучал. Мне надоело стоять на часах на свежеотросших стенах Эранидарка. Вспоминать, что стало с предыдущими совершенно не хотелось. Они выдержали натиск бесчисленных полчищ нежити, но против чумы, распространяемой ею не устояли. Это был ужас. Громадная живая изгородь умирала и вместе с нею, казалось, умирала какая-то часть моей души. Я потряс головой, отмахиваясь от неприятных воспоминаний, и целиком сосредоточился на территории вокруг новых стен нового Эранидарка. Предыдущий Эранидарк, который мы обороняли вместе с людьми, стал настоящим рассадником чумы нежити и теперь превратился в оплот вампиров, поселившихся там с разрешения королевы Зиниаду. Мы были вынуждены покинуть его и основать новый юго-западнее прежнего, почти на границе с земель бывшей империи, а ныне Вольного княжества Мейсен.

Удивляюсь я непостоянности людей. Их императору Каролусу, прозванному ими же Властителем и уважаемому всеми, как друзьями, так и врагами, стоило громадных усилий и великой крови объединить разрозненные государства в одно, а не прошло и полугода после его смерти, как все они перегрызлись между собой и мне было страшновато подумать, к чему это привело бы, не будь королевства людей настолько ослаблены Войной огня и праха. Спасали их от кордовцев и халинцев только сила Иберийской марки и то, что нынешнее королевство Салентина практически не пострадало от демонов, сохранив в неприкосновенности свои легионы. Интересно, дойдет ли у них до настоящей войны — или все же они слишком слабы.

Размышления прервало появление мертвяка, тупо шагавшего прямо к стенам Эранидарка. И как назло двигался прямо по границе моего участка обзора с участком Эрока — моего вечного друга-соперника, который не смотря на достаточно высокий статус советника принцессы Аилинды нес караульную службу на стенах наравне со всеми. Если не успею подстрелить тварь раньше его, придется несколько дней выслушивать его шутливые упреки. Об этом я думал уже натянув тетиву лука к самому уху и спокойно — без суеты — выцеливая мертвяка. Белоснежной молнией ледяная стрела сорвалась с моего лука и устремилась к уроду. Она пробила грудь его, тварь дернулась, замерла статуей и развалилась на несколько частей, разбившихся о землю, будто они, а не моя стрела были изо льда. Я не мог ни порадоваться, что огненный всполох стрелы Эрока опоздал на несколько мгновений, лишь опалив землю на том месте где стоял мертвяк.

Теперь будет чем поданимать огненного стрелка. Однако сделать этого мне не удалось. Как только нудное дежурство закончилось и я отправился домой, меня на полпути перехватил как раз Эрок. Я не успел даже порадоваться возможности позубоскалить поскорее, он хлопнул меня по плечу и сказал:

— Отличный был выстрел, но если бы ты еще дольше витал в облаках, я бы успел спуститься со стены и прикончить мертвяка мечом.

— Хочешь сказать, что ты намерено ждал, давал мне время прикончить тварь? — наиграно удивился я. Вернее удивление мое было не наигранным, такого хода я от Эрока просто не ожидал. Это я ему всегда говорил: лучшая защита — нападение. Выходит, огненный начинает учиться у меня, что ни говори, а это приятно.

— Именно, — кивнул мне Эрок, широко улыбаясь. — В следующий раз тебе стоит быть расторопней.

— Эрок, Чартли! — окликнул нас эльф со значком личного гонца принцессы. — Вас вызывает ее высочество.

Мы переглянулись и во взгляде Эрок я прочел примерно то же, что было отчетливо — крупными такими буквами — написано в моем: «Только сменились». Но делать нечего — приказ есть приказ. Дом принцессы практически не отличался от того, что был у нее в прежнем Эранидарке, и как обычно над ним кружил дракон — на сей раз здоровенный зеленый. Мы вошли внутрь и будто снова оказались на военном совете — тот же стол, те же карты и практически те же лица. Декан, Вельсор, так и не вернувшийся в Крону после битвы и, конечно же, охотник на демонов Эшли, ставший верным советником ее высочества. Некоторых особенно склонных к ксенофобии эльфов это крайне раздражало, однако принцесса приблизила его к себе, дав понять всем им, что слушать их не намерена.

— Ну вот, — произнесла Аилинда свою ключевую фразу, которой всегда начинала все совещания, — все собрались.

— Хотелось бы узнать для чего именно? — поинтересовался Эрок.

— Я все вам объясню, — улыбнулась принцесса всегда снисходительно относившаяся к таким вот репликам огненного стрелка, — имейте терпение, господа. Мне надоело присутствие нежити под самыми стенами города. Разведчики Йизахи наконец сумели отыскать примерное местонахождение источника происхождения монстров. К сожалению, оно очень примерное, никто из отправившихся дальше не вернулся.

— Дальше — куда? — не понял я.

— Дальше, — пояснил Эшли, — это к центру громадного людского кладбища. Оно, как нам удалось узнать, образовалось после эпидемии чумы, выкосившей практически весь восток нынешнего Мейсена.

— Я помню, — кивнул ему Эрок. — Люди пытались распространить ее и на нас, хороня своих покойников на самой границе наших лесов. Вот только чума для нас не страшнее простуды. Теперь, значит, таким образом эти покойники до нас таки добрались.

— Предсказательница[42] Адиту почувствовала присутствие в районе этого старого кладбища темных сил, — сообщил Вельсор. — Она считает, что способна определить более точное их местонахождение, если окажется ближе к нему.

— Именно поэтому вы и вызвали нас, — вздохнул я.

— Я собираю отряд для того, чтобы выяснить все вопросы относительно этого старого кладбища, — кивнул в подтверждении моих слов принцесса. — В него войдете вы с Эроком, Эшли и Вельсор. Прикрывать вас будет Декан с десятком своих воителей. Ваша цель пробраться на кладбище и выяснить что за сила поднимает мертвецов и заставляет их идти к нашим стенам.

— Когда выдвигаемся? — спросил я.

— Завтра утром, — ответила принцесса, улыбнувшись. — Я знаю, что вы с Эроком только что сменились.

— А не разумнее ли просто отправить на это кладбище пару ваших драконов? — подал голос Декан. — Ведь на этом кладбище уже пропали несколько эльфов.

— Нет, — покачала головой Аилинда. — Дело в том, что в нескольких сотнях ярдов от кладбища стоит свежепостроенная пограничная крепость мейсов. Они мгновенно поднимут тревогу и начнут кричать на весь мир о том, что мы переходим в наступление на земли людей. Матушка говорила мне, что в Салентине неким кардиналом Вольфгангом нагнетается массовая истерия по поводу нашей предполагаемой агрессии. И многие даже за пределами королевства склонны согласиться с этими лозунгами.

— Новая Энеанская империя рухнула, — мрачно буркнул Эрок, — а энеанские отношения остались. Люди всегда будут ненавидеть нас.

— Я считал, что ты лучше относишься к людям, — удивился я. — Мы же дрались с ними плечом к плечу. Ты что же совсем позабыл Зигфрида де Монтроя или Бертрама д'Эвона?

— Нет, не забыл, — все так же мрачно кивнул Эрок. — А еще я не забыл этого клирика Фиорентино и его речи. А ведь таких как он большинство.

Мы помолчали несколько секунд, все отлично помнили кликушествующего клирика, разводившего среди корпуса молодого графа Зигфрида де Монтроя, присланного нам в помощь, совершенно ксенофобские настроения.

— Усталость дурно повлияла на тебя, Эрок, — произнесла, наконец, принцесса. — Расходитесь. Всем надо хорошенько отдохнуть перед завтрашним рейдом.

Мы разошлись по домам, прибывая, действительно, в довольно подавленном настроении после слов Эрока.

На следующее утро мы выстроились перед воротами Эранидарка, вытянувшись в струнку перед принцессой, решившей лично благословить нас перед рейдом на старое кладбище. Плечо к плечу — небывалое дело! — замерли ледяной и огненный стрелки, охотник на демонов и высокий лорд в сверкающем, как всегда, белоснежном доспехе. Аилинда оглядела нас, кивнула и сказала:

— Я надеюсь на вас. Выясните, что случилось с кладбищем и тут же возвращайтесь. Помните, вы — разведчики и не больше, старайтесь не встревать ни в какие передряги.

Мы дружно кивнули и едва ли не в ногу шагнули к воротам, начавшим открываться прямо перед нами. Принцесса усмехнулась нам вслед, провожая взглядом, я спиной чувствовал его и он был мне крайне приятен.

Кентавры Декана выдвинулись значительно раньше, подготавливая позицию прикрытия на случай, если «передряги», о которых упомянула принцесса все же начнутся. Это радовало.

Мы шагали стандартным строем — впереди Эшли, держа наготове свою глефу, обычное оружие охотников на демонов, за ним шли мы трое — я, Эрок и Вельсор, — мы с огненным прикрывали высокого лорда с флагов. Естественно, у обоих стрелы на тетиве, благо тетивы наших луков не ослабевают, в отличие от людских. Не умеют все же люди чувствовать истинную природу растений. Я отмахнулся от лишних мыслей, сосредоточившись на окружающей нас действительности. Она была самой обыкновенной, такую я изо дня в день наблюдал со стен Эранидарка. Мы еще не покинули наших лесов, но уже приближались к границам людских владений, об этом говорила меняющаяся природа вокруг. Шухловатая осенняя трава постепенно сменялась более зеленой, молодой, характерной для поздней весны, что царила сейчас за пределами наших лесов. На деревьях появлялись листья и почки. Более оживленно бегала лесная мелочь, шурша под ногами и то и дело прыгая с ветки на ветку над головами, у нас во Время Осени живность вела себя много тише, зверюшки понимали всю тяжесть, снисходящую на нас, Старший народ.

То, что приближаемся к старому кладбищу, мы почуяли за несколько миль до него. От него просто чудовищно разило смертью и разрытыми могилами. Это чувствует любой эльф, ибо мы создания жизни и смерть неприятна нам в любой форме — будь то насильственная или смерть от старости или болезней. Когда живешь так долго, начинаешь просто жутко бояться смерти, ибо в определенный момент начинаешь воспринимать свою жизнь как вечность. Очень неприятно осознавать, что и она может подойти к концу. Вблизи этот дух стал совершенно невыносим, меня лично так и пробирало до самых костей. Кладбище было практически разорено, почти все могилы разрыты, причем такое впечатление, что изнутри, кое-где бродили мертвяки, но более интересны были живые люди, ходящие от одной могиле к другой. Они были одеты в алые балахоны инквизиторов и того же цвета береты с белоснежными перьями, под одеждой угадывались кожаные доспехи, на поясах, в специальных креплениях, висели шестоперы. Вот только занимались они отнюдь не тем, чем должны бы добропорядочные клирики, да еще из ордена Изгоняющих Искушение, а именно, творили некие обряды над ожившими покойниками.

— С ними надо покончить, — произнес вдруг Вельсор. — Так сказала мне Адиту.

— Она связалась с тобой при помощи магии? — поинтересовался Эшли.

— Да, — кивнул высокий лорд, — только что. Она говорит, что это — некроманты, именно они насылают на нас мертвяков.

Мне показалось, что это как-то мелковато для некромантов — посылать паре-тройке мертвяков к стенам Эранидарка. В прошлый раз к нам рвалась целая армия и та служила всего лишь прикрытием основного удара, направленного на Старый храм. Ну да спорить с предсказательницей попросту глупо — на моей памяти они еще ни разу не ошибались. Некроманты так некроманты, тем более, что баалоборцев я не люблю в принципе. Но было еще кое-что…

— Принцесса сказала, — напомнил я, — чтобы мы не встревали ни в какие передряги.

— Адиту — в Эранидарке, — сказал в ответ Эрок, — а значит и говорит с нами с ведома принцессы.

Я пожал плечами и прицелился в первого инквизитора. В конце концов, трое баалоборцев это не передряга, а так — мелочь. Наши с Эроком стрелы слились в одну двуцветную вспышку. Как всегда, не сговариваясь, мы поразили разных инквизиторов, один вспыхнул как факел, второй осел на мягкую землю кладбища, рассыпаясь на куски. Последний Изгоняющий Искушение довольно резво — и я его понимаю! — бросился бежать прочь и что самое неприятное неподалеку от места у него стоял конь. Я не разбираюсь в породах, но выглядел он очень хорошо и судя по всему был достаточно резвым для того, чтобы сбежать от нас, пеших, и даже кентавров Декана, закованных по уши в сталь. Эх, где ты бродяга Орон со своими дикарями, что мчатся быстрее ветра?

— Попробуйте снять его! — крикнул нам с Эроком Вельсор. — Адиту говорит, что они не должны уйти.

Мы с огненным припали на колено и натянули тетивы. Вдох-выдох. Наконечник — на цель. Вход-выдох. Успокоится. Тут бьешь не навскидку — расстояние великовато даже для наших луков. Вход, задержать дыхание, отпустить стрелу в полет. И вновь две вспышки одновременно. Огненная и ледяная стрелы летят к цели. Но было слишком далеко, даже для наших луков. Моя угодила в лошадь, мгновенно развалившуюся на куски, а стрела Эрока воспламенила так некстати попавшуюся на ее пути ветку.

Инквизитор скрылся из виду. Эшли кинулся вслед за ним. Мы не спешили следом. Надо прикрывать Вельсора, который так и замер на месте, не пытаясь пошевелить и пальцем. Надо прикрывать его, а с баалоборцем Эшли вполне способен справиться в одиночку.

— За ним, — неожиданно сказал будто бы проснувшийся Вельсор. — Скорее!

Высокий лорд кинулся прочь с мягкой земли разрытого кладбища к небольшой полоске зеленой травы, росшей неподалеку. Она послужит нам отличной дорогой. Мы вступили на нее одновременно и Вельсор тихонько прошептал простенькое заклинание. Трава понесла нас, казалось, под подошвами суетятся тысячи трудолюбивых муравьев, неутомимо бегущих вперед, неся нас на своих спинках и передавая по цепочке стоящим впереди товарищам. Через несколько минут мы нагнали Эшли и инквизитора, улепетывавшего от него со всех ног. Однако самым неприятным было то, что из негустого подлеска навстречу ему шагали люди — небольшой, всего около десятка воинов, патруль, видимо, обходящий окрестности неспокойного кладбища. Этих не убедишь, что баалоборец на самом деле некромант, ответственный за подъем мертвяков из могил. Да и какие доказательства у нас есть? Ровным счетом никаких, слова предсказательницы, находящейся за много миль отсюда никто всерьез не воспримет. А значит…

В патруле было несколько рейнджеров, мгновенно вскинувших луки. Мы с Эроком ответили тем же, но Вельсор опередил нас. Он вскинул руки — и как обычно невесть откуда взявшаяся осенняя листва взметнулась с земли своеобразным взрывом. Листья с бритвенно острыми краями ранили людей, никакие доспехи не спасали. На траву хлынула кровь Раненный, но живой инквизитор прихрамывая бежал прочь. Эшли уже настигал его, когда на пути его встал один из немногих выживших воинов, храбро взмахнувший мечом перед самым носом не ожидавшего такого поворота дел охотника на демонов. Эшли отмахнулся от него своей глефой и рефлекторно, даже не задумываясь, отсек храбрецу голову ударом второго ее лезвия. За этот короткий промежуток времени шустрый инквизитор успел оторваться на хорошее расстояние, да к тому же умудряясь постоянно держаться за спиной Эшли, так мы с Эроком были бессильны. Мы не могли стрелять, не боясь задеть охотника.

— Он уйдет! — воскликнул Вельсор, всплеснув руками в ярости от полного бессилия, он также не мог применять магию.

Зато все мы позабыли, что Эшли был не только охотником на демонов, но и магом, мало уступающим в силе и мастерстве высоким лордам. Он на бегу вскинул руку, нацеливая указательный палец в спину баалоборцу — и через мгновение с него сорвалась длинная молния. Разряд пробежал по тело клирика, сковывая его, тот рухнул наземь, задергался в конвульсиях. Эшли был уже рядом, занес над ним глефу… Но удара не вышло. Он был вынужден отразить сразу несколько стрел, черными росчерками устремившихся к нему. К месту боя подошел еще один патруль. Люди слишком сильно боялись старого кладбища. В новом отряде было больше простых ратников, да и лучники были не рейнджерами, иначе навряд ли Эшли сумел бы отбить их стрелы.

Солдаты окружили охотника а демонов, но атаковать не спешили, понимая, на что тот способен. Впечатляющая демонстрация его силы была тому наглядным примером и отнюдь не вселила в них уверенности. Эшли уже не пытался добить инквизитора, пришедшего в себя и медленно, наподобие некоей жутковатой красной улитки ползущего к ногам солдат. Двое из них быстро выступили вперед, повинуясь короткому кивку сержанта. Эшли не мешал — Эшли ждал атаки Но ее не последовало. Солдаты, оттащив инквизитора, начали быстро отступать, не поворачиваясь к охотнику на демонов спиной. Лучники держали стрелы на тетивах.

— Чего вы стоите? — бросил нам Вельсор. — Стреляйте по ним! Я не могу применять магию, но ваши стрелы…

Не успел он договорить, как две стрелы — ледяная и огненная — сорвались с наших луков. Слова высокого лорда словно разбили оцепенение, сковавшее нас с Эроком. Двое лучников врага упали, остальные выстрелили по нам в ответ. Одновременно Эшли рванулся вперед, занося для удара глефу. Солдаты сомкнули ряды, подняв мечи, храбро встретили атаку охотника на демонов. Трое из стоявших во втором ряду подхватили на плечи раненного инквизитора и бросились бежать.

— Остановите их! — крикнул нам Вельсор. — Остановите же!

Но стрелять по убегающим было бесполезно, они лишь мелькали за спинами сражающихся, прицелиться было невозможно. Эшли крутился среди врагов, пытаясь прорваться через их строй, но пограничники были хорошими воинами. Они встали полукругом, стараясь атаковать одновременно, а лучники стреляли, добавляя охотнику проблем. Мы с Эроком начали пускать одну стрелу за другой, метя в лучников, которые находились подальше от Эшли и не могли увернуться, не сбивая своего прицела.

— Надо уходить, — произнес Эрок, пройдясь пальцами по оставшимся в колчане стрелам. — Стрелы кончаются, а подкрепление должно подойти очень скоро. До крепости не так далеко.

— Нет! — отрезал Вельсор. — Мы должны покончить с некромантом и его присными. Так говорит Адиту.

— Это невозможно, Вельсор, — сказал я, пуская очередную стрелу, — и ты сам это понимаешь. Надо уходить.

— Нельзя. Никак нельзя.

Наконец, последний солдат-пограничник упал на землю, рассеченный глефой Эшли. Охотник замер, тяжело дыша, перебить почти два десятка — этот патруль был существенно больше — опытных воинов даже для него весьма трудная задача.

— Отходим, — прохрипел он. — Подкрепление из форта вот-вот прибудет. Они перебьют нас.

— Мы должны преследовать некроманта, — продолжал настаивать высокий лорд. — Он еще не укрылся за стенами.

Мне отчаянно захотелось сплюнуть ему под ноги, но спорить с высоким лордом, особенно если его поддерживает предсказательница было просто бесполезно. Вельсор вновь произнес заклинание и трава понесла нас, теперь уже вместе с Эшли, вперед за клириком-некромантом и его прикрытием. Я пересчитал оставшиеся в колчане стрелы — пять, практически ничего. Навряд ли у Эрока много больше. И этим мы должны противостоять гарнизону пограничного форта? Глупость какая-то. Хотя и не какая-то, а несусветная.

Не смотря на все усилия Вельсора мы не успели догнать солдат и инквизитора. Здоровенные створки ворот открылись, впуская беглецов, однако закрываться не спешили. Из чрева крепости к нам устремились солдаты, на стенах засуетились лучники и арбалетчики, обслуга принялась разжигать костры под громадными чанами с маслом и смолой. Такое впечатление, что они готовятся к серьезной осаде, даже не понимая, врагов-то на самом деле всего четверо. К нам мчались солдаты — пехотинцы со сверкающими на солнце мечами и конники из местного дворянства в легких доспехах.

— Крепость должна пасть, — твердо произнес Вельсор.

Он прошептал заклинание, взмахнул руками и вновь вокруг врагов закружилась настоящая буря. Кони надсадно ржали и хрипели, простые солдаты падали на землю, думая таким образом спастись от рвущих на части листьев с бритвенно острыми краями. Им было невдомек, что именно с земли эти листья и поднимаются, а не падают с деревьев, как и должно нормальным. Но когда дело касается магии, нельзя говорить о нормальном или ненормальном, волшебство стирает эту почти незримую границу.

Эрок вскинул лук, прицелился куда-то и спустил тетиву. Стрела прочертила огненную дугу и упала в чан с разогреваемой пограничниками смолой. Она вспыхнула, обдав окружающих брызгами пламени, покачнулся и перевернулся — волна горящей смолы прошлась по стене. Солдаты начали прыгать с боевой галереи, не обращая внимания на высоту стен, предпочтя разбиться о землю, а не погибнуть в пламени. Хороший ход, вполне подходящий для штурма крепостей, вот только неприятно мне было такое число жертв. Эти люди всего лишь обороняют свою крепость, они ничего, в сущности, не сделали нам, а мы уничтожаем их ни за что ни про что. Я дал себе зарок стрелять лишь в тех людей, что будут непосредственно угрожать жизни моих товарищей по оружию или же моей.

Эрок тем временем поджег еще несколько чанов оставшимися стрелами и теперь на стенах крепости пылал настоящий пожар. Его защитникам было не до вылазок за пределы форта, они полностью сосредоточились на проблеме тушения огня. Как оказалось, я ошибался, мейсенские дворяне, видимо, посчитали участие в борьбе с огнем ниже своего достоинства — из так и оставшихся незакрытыми ворот выехал новый отряд конников.

— Вельсор, — спросил я у высокого лорда, — ты можешь вызвать еще одну бурю?

— Нет, — покачал головой тот. — Я истощен полностью.

— Ну вот и все, — тихо произнес Эрок, убирая лук в футляр и обнажая меч.

Теперь уже ошибался он. Это было только начало. Перестук копыт приближающихся мейсов перекрыл другой — куда более тяжелый, — сопровождающийся характерным звяканьем доспехов кентавров-воителей. Они вылетели из леса, быстро перестраиваясь в боевой порядок, опуская длинные копья, нацелились во фланг мейсам. Да, кентавров было всего десятеро против полусотни дворян, однако десятки Декана было более чем достаточно. Это понимали и мейсы и сами кентавры, поэтому первые принялись резво разворачивать коней к замку, а вторые более резво заработали копытами.

— Нет, — переменил свое мнение Эрок, — это не конец. Это только начало — начало войны.

Я был с ним в этом полностью согласен.

Мы, все четверо, медленно зашагали к горящей крепости, куда уже ворвались на плечах бегущих мейсенских конников кентавры-воители Декана. Внутри творился подлинный хаос, почти все деревянные постройки усилиями Эрока уже полыхали, люди пытались тушить их, солдаты прикрывали огнеборцев от кентавров, мечущихся по форту зловещими призраками, несущими смерть. Ближе к донжону замер на вышколенном коне комендант форта — полноправный рыцарь в полном доспехе.

— Как это понимать?! — громогласно обратился он к нам, понимая, кто на самом деле командует в этом бою, да и разговаривать с кентаврами, практически теряющими голову во время сражения, было бесполезно. — Вы нарушили договор и напали на нас!

— Вы укрываете у себя некроманта, творившего черные обряды на старом кладбище! — крикнул в ответ Вельсор. — Отдайте его нам и мы уйдем!

— В моем форте нет некромантов, — отрезал рыцарь, — да и прощать нападения я не намерен. Кто из вас готов сразиться со мной один на один?

— Я, — выступил вперед Эшли, поигрывая глефой. — Можешь не спускаться с седла. Условия и так будут вполне равными. Я готов, герр, атакуйте!

Рыцарь не стал играть в пустое благородство и дал коню шпоры, устремился к охотнику на демонов, опуская копье. Знал ли он, понимал ли, что не имеет никаких шансов на победу над противником. Даже уставший и не желающий — я видел это — драки охотник на демонов был во много раз лучшим бойцом нежели обыкновенный рыцарь с пограничной заставы. Первым ударом Эшли перерубил древко вражеского копья, тут же прыгнул, перекатился и, вскочив, длинным выпадом вонзил второе лезвие глефы под тяжелый ведрообразный шлем рыцаря. Тот покачнулся в седле, откинулся на высокую заднюю луку и конь понес его куда-то прочь от горящего форта, пламени и смерти, наводившего на несчастное животное дикий первобытный ужас. Конь мчался, роняя с шелковистых губ пену. Мне было его искренне жаль.

— Вот так и начинаются войны, — согласился с Эроком Эшли, убирая глефу за спину.

И я был в этом с ним полностью согласен.

Глава 2

— Надо ударить по их лесам немедленно! — воскликнул Зигмунд фон Балке, хлопая кулаком по столу. — Проклятые твари уничтожили наш форт, мы не можем оставить такой плевок без ответа!

— Сначала, — возразил ему Антуан фон Грюниген, — мы должны выяснить все. Мы с эльфами жили в мире и согласии много лет. Почему это они ни с того ни с сего напали на наш форт?

— Плевать! — крикнул фон Балке — старый рыцарь, почти всю жизнь проживший на границе Эльфийских лесов искренне ненавидел их обитателей, хотя бы за то, что они не чтят Господа и не признают Веры. Тот факт, что до недавнего времени на территории лесов действовали несколько церквей, а в крупных городах вроде того же Эранидарка стояли храмы, как-то ускользал от него. — Мы должны атаковать это отродье и уничтожить их всех, воинов, женщин и детей. Никто из них не в праве топтать нашу землю, дарованную Господом!

К неудовольствию фон Грюнигена многие рыцари, из собравшихся в зале пограничного мейсенского городка, носившего имя Герлиц, поддержали фон Балке возгласами и кивками. Еще сильнее его коробило то, что и он сам когда-то высказывал подобные взгляды, но это было до смертельной схватки с нежитью на стенах прежнего Эранидарка.

— Вы ошибаетесь, господа, — твердо возразил им герр Антуан. — Не забывайте, все разумные расы, исключая демонов Долины мук, были признаны Отцом Церкви такими же детьми Господа, как и мы, люди.

— Эти дети, — почти выплюнул Леонард де Леве, — ударили нам в спину в нейстрийских холмах. Им понадобилось всего несколько дней для того, чтобы переменить свое решение и разорвать союз с нами.

Фон Грюниген не принимал участия в начале Войны праха и пепла и не сражался с гномами, которых привел с собой принц Маркварт и разорвавших союз с армией короля Нейстрии Людовика II. Однако он понимал, что это не самый лучший довод, что мог привести старый рыцарь.

— Гномы куда раньше нас поняли, кто такой принц Маркварт на самом деле, — спокойно сказал фон Грюниген, — и поэтому разорвали союз с нами. Их король тронулся умом и посчитал, что мы, люди, продались Баалу, именно поэтому он приказал напасть на нас тогда.

— Вот только его подданные очень уж охотно выполнили приказ, — ехидно заметил де Леве. — Я дрался с ними, в отличие от вас, герр фон Грюниген, гномы кидались на нас как бешеные псы, а их хирды шагали по трупам наших солдат и рыцарей.

— Это гномы, а у нас эльфы, — усмехнулся фон Балке. — Они куда коварней и не станут бросать нам официального вызова. Они скорее ударят в спину. Да, Баал побери, они уже ударили нам в спину!

— Надо во всем разобраться, — твердо произнес фон Грюниген. — Я отправлю в Эранидарк своего разведчика с вопросом: «Почему?». Я приглашу ответственных лиц оттуда к нам, в Герлиц, пусть они объясняться. Если их объяснения меня — и всех нас — не устроят, мы ударим по Эранидарку всеми имеющимися в распоряжении силами. Герр Леонард, подготовьте всех рыцарей и солдат Герлица к возможному выступлению.

Де Леве кивнул и вышел из зала. Но этого было явно мало, Антуан понимал это и обратился к фон Балке:

— Герр Зигмунд, — сказал он старому рыцарю, — отправляйтесь по всему княжеству и соберите все войска, что сможете собрать. Эту армию подтяните сюда, к Герлицу, на случай нападения эльфов.

— Это может спровоцировать эльфов, — впервые за весь совет подал голос Мартин фон Даунау, по мнению фон Грюнигена один из самых здравомыслящих рыцарей Герлица.

Антуан покосился на него, но ничего не сказал. Он был согласен с фон Даунау, но высказывать свою точку мнения, а значит вновь начинать спор не хотел. Более того, Антуан понимал, что это знает и сам фон Даунау, а сказал то, что сказал лишь для того, чтобы позлить остальных рыцарей, которые, мягко говоря, недолюбливали своего молчаливого товарища. К счастью, они не стали возражать ему и фон Грюниген с легкой душой завершил собрание.

После инцидента с людским фортом в Эранидарке повисла тяжелая, гнетущая, атмосфера. Все ждали, чем ответят люди. Что предпримут? Ударят или предпочтут сделать вид, что ничего не произошло? Вопросы витали в воздухе, ими задавался каждый и каждый находил на них свои ответы, понимая при этом, что людской ответ не будет соответствовать ни одному из наших предположений. И первым вестником этих ответов стал разведчик по имени Рутгер, явившийся под стены Эранидарка через два с лишним недели после нападения на форт. Он отказался войти в город, разбив лагерь в сотне ярдов от ворот.

— Почему он отказался войти? — спросила Аилинда у огненного стрелка, увидевшего разведчика и доложившего о нем принцессе.

Мы с Эроком присутствовали при этом докладе, также как и Эшли, и Вельсор, и Декан.

— Сказал, что не еще хочет жить, ваше высочество, — ответил стрелок. — Он считает, что намерено заманиваем его в город, чтобы по-тихому прикончить и как он сам выразился: «концы в воду».

— Это похоже на оскорбление, — заметил Эрок. — Люди совсем перестали уважать нас.

— Они, вообще, мало кого уважают, — отмахнулась принцесса, — даже друг друга. Что люди хотят от нас?

— Разведчик сообщил, что его командир, комендант гарнизона города Герлиц, в чьем ведении находился сожженный форт, просит прислать от нас эльф с объяснениями наших действий. Он будет ждать ровно три дня, после чего отправится обратно.

— Люди еще будут выставлять нам свою условия, — фыркнул Вельсор, — да еще настолько оскорбительные.

— Мы должны объясниться, — вздохнула принцесса, — иначе они расценят это как повод к войне. А мы не можем позволить себе воевать во Время Осени. Эшли, ты ближе всего к людям, поэтому именно ты отправишься в Герлиц.

— Это здравое решение, ваше высочество, — согласно кивнул охотник на демонов. — Я неплохо знаком с фон Грюнигеном, мы вместе сражались и по дороге к Старому храму, и в прежнем Эранидарке, он показался мне тогда вполне здравомыслящим человеком, не склонным к тупой ксенофобии, свойственной иным его сородичам.

— Людям свойственно меняться со временем, — заметил Вельсор, — к тому же, поначалу этот фон Грюниген мола отличался от других людей. Он изменил мнение после разговоров с Зигфридом де Монтроем, что командовал тогда людьми, а значит вполне может изменить его обратно под давлением других.

— Резонно, — кивнула Аилинда, — но узнать это мы, к сожалению, сможем лишь после того, как с ним поговорит Эшли.

— Я хотел бы, — при этих словах мы с Эроком обменялись взглядами, — чтобы меня сопровождали стрелки Эрок и Чартли.

Кто бы сомневался?

… Разведчик Рутгер был по рождению мейсом и выглядел он вполне по-мейсенски. Крупный, заросший волосами и бородой почти по самые глаза, одетый в шкуры и мех, за спиной длинный лук, на бедре колчан, полный стрел. Он лежал прямо на земле, не смотря на то, что было довольно холодно, подстелив под спину плащ из цельной медвежьей шкуры.

— Это вас, что ль, эльфка прислала? — хриплым голосом поинтересовался он, поднимаясь и сворачивая медвежий плащ подстилку. — Ну, идем, что ль? Дорога-то дальняя.

Обращать внимания на его нарочитую грубость никто не собирался. Мы, втроем, молча двинулись за ним. Шагал мейс бодро и быстро, в нем явственно чувствовался «лесной человек», мало чем уступающий представителю Старшего народа в умении общаться с лесом, чувствовать его весь и каждое дерево по отдельности. Лично у меня, как у высокого эльфа, довольно мало проводящего под сенью лесных гигантов, вызывало даже некоторое уважение. Правда от него не оставалось и следа, стоило только Рутгеру открыть рот. Он был неизменно груб и неотесан, что демонстрировал при каждой возможности. К концу третьего дня нашего путешествия мы устали от него, так что сил никаких терпеть разведчика больше не было. Оставалось только благодарить неизвестно кого, что до Герлица не больше недели пути.

Дошли до него не все. В середине этой недели мы попали в засаду, устроенную непокорными соплеменниками Рутгера. Мы почувствовали их появление задолго до атаки, но уже после того, как нас окружили. Их было около пятнадцати человек — и напали они через несколько дней после того, как мы покинули леса. Видимо, где-то неподалеку находилось их тайное поселение, в которых они прячутся общинами от насильственного обилефелевания. Полтора десятка человек в таких же шкурах как у Рутгера выскочили из кустов, росших вокруг нас. Вооружены они были короткими плохонькими мечами и кожаными щитами, проклепанными бронзовыми нашлепками. Мы с Эроком и Рутгер, не сговариваясь встали спина к спине, прикрывая друг друга, почти синхронно натянули луки и выпустили первые стрелы. В это время Эшли азартно врубился в толпу врагов, рассекая их обеими лезвиями глефы. Наши стрелы косили мейсов, поджигая, разваливая на куски и просто убивая — Рутгер был первоклассным лучником, хотя до нас ему, конечно, было далеко.

И все же, пятнадцать человек многовато для четверых, к тому же, на столь ограниченном пространстве лесной поляны. Пришлось браться за мечи. Ох, и не любил я этого, с луком я обращаюсь гораздо лучше чем с мечом, в отличие от Эрока. К слову, это составляло предмет моей самой черной и искренней зависти к огненному. Рутгер отступил за наши спины, забросив за спину лук, и взявшись за небольшую палицу с усеянным шипами билом. Неприятное, но, надо сказать, достаточно эффективное оружие.

Мейсы налетели на нас, разражаясь криками вполне понятной ярости на своем примитивном языке, которого я не знал. Чтобы справиться с ними мне хватило и моего более чем посредственного умения обращаться с мечом. Я легко отбивал неумелые удары, успевая контратаковать и вполне успешно. Клинок моего короткого меча был залит вражьей кровью до середины и продолжал неуклонно окрашиваться багровым. Эшли же и вовсе творил в их рядах что хотел. В общем, надолго мейсов не хватило.

— Надо будет отойти отсюда подальше, — сказал я, — и разбить лагерь.

Не смотря на то, что схватка была скоротечной и не слишком сложной, все основательно вымотались и отдых был нам просто необходим. Возражений не последовало и мы, отойдя на пару миль остановились на привал. Солнце уже клонилось к закату, поэтому решили здесь же и заночевать. Зря.

Мейсы, атаковавшие нас на поляне, были не единственными кто рыскал по округе, жаждя чужой крови. Если бы не стороживший лагерь Эшли — по большей част он, конечно следил за костром, нападения никто не ждал, — нас бы перебили спящими, перерезали как овец. Охотник на демонов заметил тени, увидел блеснувший в отсветах костра клинок знакомого меча из плохонькой стали. Он взлетел на ноги, коротко пнул меня в бок. По военной привычке я тут же вскочил и не преминул дать пинка Эроку. В руках у меня, конечно же, был лук, стрела на тетиве. Я выпустил ее в неясную тень, мелькнувшую на где-то на границе света и тьмы. Она дернулась и начала распадаться. Следом рядом с ней вспыхнула вторая — Эрок времени зря не терял. В ответ из кустов полетели стрелы, мейсы также не собирались повторять свои ошибки. Вперед выступил Эшли, принялся бешено вращать своей глефой, рассекая их еще в полете, не давая долетать до нас. Правда отразить удавалось не все, мейсы были неплохими лучниками и это стало роковой деталью этой схватки.

Лишь после ее окончания, мы заметили что Рутгер так и лежит на земле, завернувшись в шкуру.

— Вот ведь нервы, — усмехнулся Эрок, присаживая рядом с ним на корточки. — Проклятье! — воскликнул он следом. — Он мертв!

Мы бросились к нему и увидели, что из тела разведчика торчит стрела. Она пронзила его спящим, судя по позе и безмятежному выражению, застывшему навсегда на его лице. Эрок выдернул стрелу и в ярости сломал о колено, вышвырнув обломки в кусты.

— И что нам теперь делать? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— У нас осталась миссия, — твердо произнес Эшли. — Мы должны выполнить ее.

— Нас убьют, — тихо заметил Эрок. — Стоит нам появиться в Герлице без разведчика-парламентера, как нас просто нашпигуют стрелами и болтами.

— Можно попытаться объяснить людям все, — пожал я плечами. — Мы же, в конце концов, ни в чем не виноваты. Они должны понять.

— Люди не захотят понимать нас, — отмахнулся огненный. — Им нужен лишь повод к войне и мы его дали. Уже дважды.

— И все же, Эрок, — настаивал Эшли. — Мы должны…

— Погибать мы не должны! — воскликнул Эрок. — Нас не для этого отправили в Герлиц.

— В конце концов, — не выдержал Эшли, — я здесь главный! Я должен переговорить с фон Грюнигеном и собираюсь довести свою миссию до конца, пойдете вы со мной или нет.

Взгляды Эшли и Эрока скрестились, словно клинки, никто не хотел первым отводить глаз, оба понимали, что это будет равнозначно поражению в немом поединке. Схватка продолжалась несколько минут, пока я не заметил, что рука Эрока медленно, но верно ползет к эфесу меча. Вот уж чего-чего, а нового кровопролитья я допустить не мог.

Я толкнул обоих в плечи — благо стояли они на небольшом расстоянии друг от друга, они покатились по земле, едва не натолкнувшись на труп Рутгера.

— Вы что, сдурели оба?! — крикнул я им. — Еще подеритесь тут!!! Мало вам крови! — Я обвел рукой трупы мейсов, устилавшие поляну, где мы остановились на ночлег. — Эрок, если ты забыл Эшли, действительно, главный и у нас приказ сопровождать его. Помнишь еще?!

Огненный медленно поднялся с земли, стараясь не вымазаться в крови, почти пропитавшей землю. Я помог встать охотнику на демонов, тот коротко кивнул мне, подмигнув и усмехнувшись.

— Давайте уберемся отсюда, — сказал он, — и как можно дальше. Не хочется проводить остаток ночи рядом с трупами.

Эрок покосился на нас тяжелым взглядом, но спорить больше не стал. И молчание его, которым сопровождалась дорога до Герлица мне совершенно не нравилась. Не зря.

За два дня до того, как мы подошли к городу, я стал свидетелем одного весьма неприятного разговора между Эшли и Эроком. Посреди ночи я проснулся от того, что кто-то прошел рядом со мной. Я открыл глаза и успел увидеть красный сапог Эрока, удаляющийся в сторону от поляны где мы заночевали.

Когда шаги его стихли, я поднялся и зашагал следом. Эрок не очень хорошо ходил по лесу и его красный костюм был виден за несколько футов даже ночью. Он так и не заметил меня, остановившись в паре ярдов от лагеря. Вскоре к нему присоединился Эшли.

— Это была стрела жалящего, — безапелляционно заявил охотник на демонов. И когда только успел заметить? Эрок выкинул ее очень быстро.

— Да, — не стал отрицать огненный. — И что?

— Ты понимаешь, что это — предательство, — какой же спокойный голос у Эшли, а ведь я понимал, что он готов прикончить Эрока. — Зачем вы убили Рутгера? Я ведь заметил, стрелы летели так, чтобы я мог отбить их, чтобы не ранить никого из нас. А в ответ вы с Чартли стреляли на поражение и убивали. Ты стрелял в жалящих вполне осознано и убивал эльфов.

— И что? — вновь пожал плечами Эрок. — Они диковатые, не такие как мы, высокие, меня очень мало заботит их судьба. Тем более, они тоже осознанно шли на смерть.

— Для чего? — Я как и Эшли не вполне понимал, в чем причина всех этих действий. — Для чего ты все это затеял?

— Не я один, — покачал головой Эрок. — Я всего лишь исполнитель воли сильных мира сего. Вы все не понимаете, что люди скоро восстановят силы после войны и им нужен враг. До недавнего времени они воевали друг с другом, после этого врагом были демоны проклятого принца, однако теперь их единственным врагом стали мы. Больше никого не осталось. А значит, мы должны ударить первыми. Да, у нас Время Осени, но мы атакуем быстро, молниеносно, сомнем разрозненные людские королевства, пока они не успели договориться.

— Безумие, — вздохнул Эшли. — Это просто безумие, Эрок. Вы угробите себя.

— Нееееет, — протянул огненный. — Ты ничего не можешь понять, ведь ты не эльф по рождению. Мы руководствуемся не только политическими соображениями, приказания все идут от Адиту — ей в уши шепчет сам Галеан.

— Что за бред?! — всплеснул руками охотник на демонов. — Галеан мертв.

— Бог не может умереть совсем, — возразил ему Эрок. — Он сущность совершенно иного порядка. Со временем он восстанавливает свои силы и может вновь влиять на мир, пока что через предсказателей и пророков. Очень жаль, что Финир Провидец[43] погиб, с ним нам было бы куда легче.

— Ерунда, — отрезал Эшли, — вам обманывают. Я несколько лучше разбираюсь в подобных вопросах. Бог может вещать через аватаров, вроде покойного Финира, но у простых предсказательниц сил для этого не хватит. Они могут заглянуть в будущее, исцелить, общение с богами — не их дело, их сила имеет другое направление, иную структуру.

— Что можешь понимать ты, человек, в наших, исконно эльфийских, делах?! — вскричал Эрок, схватившись за меч.

— Успокойся, огненный, — усмехнулся охотник на демонов, — не хватайся за меч. Ты даже с луком мало что можешь мне противопоставить, а уж с клинком, да на таком расстоянии. Я нарублю тебя на мелкие кусочки за несколько секунд.

Эрок злобно засопел, однако доказать свою правоту ему было нечем. Эшли, действительно, покончил с ним в течение нескольких мгновений. Охотники на демонов предназначены лишь для одного — для убийства, а если прибавить нашей тренировке боевые рефлексы и приемы, неизвестные никому в наших лесах — да и за их пределами, — которыми владел Эшли, у огненного не остается и мизерного шанса выжить после начала схватки. И все же я видел, Эрок готов отстаивать свою точку зрения с оружие в руках, не смотря ни на что. Он был готов умереть за нее, также как умирали жалящие под нашими стрелами.

— Не вставляй мне палок в колеса, — отвернувшись от Эрока, сказал напоследок Эшли, — я буду следить за тобой. Смерть тебя не пугает, как я вижу, но знай, погибнешь ты, и весь ваш план полетит к Баалу. Ты ведь координируешь действия целой группы эльфов, идущих за нами к Герлицу? Умрешь, и эти руки останутся без головы, станут бесполезны.

Он ушел к нашему импровизированному лагерю. Я поспешил туда же, хотя был уверен — Эшли знал, что я подслушиваю их с Эроком разговор — в отличие от последнего — и намеренно ничего не стал предпринимать. Он чувствовал, я целиком и полностью на его стороне.

Коиннеах смотрел на Эрока. Он ждал указаний в изменившихся обстоятельствах. Огненный отлично понимал, Эшли просто выпустил его, чтобы тот договорился со своими подчиненными. Что же теперь говорить командиру жалящих? Вся ответственность за срыв переговоров с людьми из Герлица лежала на нем и Коиннеах ждал указаний. Наконец, жалящему надоело и он спросил:

— Может быть, прикончим обоих? В их убийстве обвинят людей и у Торалака будет повод к войне.

— Нет, — покачал головой Эрок, — я не хочу больше жертвовать эльфами. Мы рискнем. Займи позиции под стенами Герлица и жди моего приказа.

— Я не понимаю твоего плана, — сказал Коиннеах. Просто констатировал факт, он бы подчинился приказу, однако не мог не заметить, что не понимает для чего именно он должен делать что бы то ни было.

— Скорее всего, — объяснил Эрок, — с нами не станут говорить, как только заметят, что с нами нет их парламентера. Нас обстреляют со стен или же иным способом нападут, я уверен. Вы прикроете наш отход, а заодно дадите несколько хороших залпов по стенам Герлица. Пусть знают нашу силу.

Коиннеах пожал плечами. Ему не слишком нравился план командира и особенно последние слова: «Пусть знают нашу силу», от них веяло какой-то пустой бравадой. Но его дело подчиняться приказам, даже тем, которые не одобряешь.

Герлиц был типичным пограничным городом с высокими стенами — в несколько человеческих ростов, — мощными башнями, на которых стояли здоровенные баллисты и катапульты, по боевым галереям деловито сновали туда-сюда лучники и арбалетчики. Нас явно заметили и загодя приготовились к бою.

— Не доверяют, — заметил Эрок, усмехнувшись. — И как вы хотите разговаривать с ними? Эшли, тебя же не услышат со стен.

Охотник на демонов никак не отреагировал на его слова Он подошел к стенам, упер для чего-то руки в бока и гаркнул во всю мощь могучих легких и луженой глотки, добавив к голосу небольшую толику магии:

— ЭЙ ВЫ ТАМ! НА СТЕНАХ!!! Я, ЭШЛИ, ОХОТНИК НА ДЕМОНОВ, ПРИШЁЛ, ЧТОБЫ ОБЪЯСНИТЬСЯ ПО ПОВОДУ СОБЫТИЙ В ПОГРАНИЧНОМ ФОРТЕ!

— А кто это с тобой?! — раздалось в ответ.

— Сопровождающие! — уже тише, без магии, добавил Эшли. — Они могут остаться за стенами, если их присутствие вас смущает!

Я предпочел пропустить мимо ушей эту реплику, равно как и Эрок, который и ухом не повел. Но я мог бы поклясться, он был на грани бешенства, об этом говорили искорки мелькающие в его глазах. Все мы ждали одного вопроса и он прозвучал.

— А где Рутгер?! — прокричал со стены поднявшийся туда молодой рыцарь, в котором я, приглядевшись, узнал Антуана фон Грюнигена. — Что сталось с нашим парламентером?!

— Он погиб по дороге! Не по нашей вине!

Мне показалось, что фон Грюниген на стене тяжело вздохнул.

— Я не верю вам! Уходите. Следующий инцидент станет поводом к войне. Так и передайте принцессе Аилинде и королеве Зиниаду. Наше терпение тоже имеет предел.

Да уж, совсем не этого я ждал от молодого рыцаря, героически проявившего себя при осаде Эранидарка.

Мы уже отвернулись от стен и двинулись обратно к лесу, плотным кольцом смыкающемуся вокруг Герлица, когда в спины нам полетели стрелы. Их услышал Эшли, чей слух намного превосходил эльфийский, а может быть он почувствовал их каким-то образом, что в нас стреляют.

— Падайте! — крикнул он нам.

Мы мгновенно исполнили приказ охотника на демонов, жизнь научила. В землю начали врезаться стрелы и арбалетные болты, мы по-пластунски поползли к опушке леса, стараясь как можно сильнее вжаться в молодую траву. Где-то на полпути Эрок вдруг обернулся и оглушительно свистнул, рискуя привлечь к себе дополнительное внимание, хотя это практически невозможно. Вокруг стен Герлица было основательно расчищено пространство площадью в несколько акров, мы были как на ладони у стрелков на стенах.

В ответ на резкий свист Эрока трава, до того мирно росшая себе и потревоженная лишь нашими шагами, вздыбилась подобно морской глади в шторм. Я сразу узнал тактику жалящих, непревзойденных мастеров засад. Они будто бы выросли из-под земли, вскинув луки и дав несколько залпов по стене. Люди падали под отравленными стрелами жалящих, не ведающих промаха. Они заставили гарнизон Герлица податься назад, спрятаться за зубцы стен, в надежде укрыться за ними, но это не спасало никого. Выстрелив и посчитав свою работу оконченной, жалящие поспешили вновь слиться с травой и скрыться с глаз солдат гарнизона. Мы поспешили к подлеску. Эшли произнес короткое заклинание, требующее, к сожалению, очень больших затрат магических сил, из-за чего охотник очень редко прибегал к нему, и нас перенесло прямо под стены Эранидарка.

Антуан фон Грюниген мерил шагами зал советов, где еще так недавно собиралось все рыцарство Герлица. Теперь же он был пуст. Эльфийские стрелы, выпущенные лучниками, словно выросшими из-под земли, были смазаны каким-то ядом. Стоило такой хоть краем наконечника задеть человеческую плоть и та начинала разлагаться, рана гноилась и зараза убивала человека за несколько часов, распространяясь по всему телу. Но это был именно яд, а не болезнь и только это спасало тех солдат гарнизона, которым посчастливилось не попасть под огонь врага — да теперь уже врага! — или же их не было на стенах в тот злополучный час. И не посчастливилось тогда почти всем рыцарям Герлица.

Они выбрались на стены, как только услышали о прибытии эльфийских послов, чтобы поглазеть на них, и попали под шквальный огонь лучников. И какой идиот только первым выстрелил в спину эльфам, спровоцировав ответный залп?! Повесить его не выйдет, он пал одним из первых, скорее всего, да в и любом случае концов в этой неприятной истории уже не найти. И что самое отвратительное, под отравленными стенами пал Зигфрид де Леве, для чего-то выхвативший меч, а Мартин фон Даунау сейчас лежит в лазарете, отчаянно борясь за свою жизнь с эльфийским ядом. И кто выйдет из нее победителем знает один лишь Господь.

В пустой зал вошел молодой рыцарь — вчерашний оруженосец Куно фон Кроссиг, которого фон Грюниген отправил собирать сведения о потерях, с основательной стопкой листов в руках. Как обычно, он подошел к выполнению поставленной задачи с основательностью, какую тяжело было ожидать от человека его возраста. Антуан усмехнулся своим мыслям. Его возраста. Он-то сам едва ли намного старше фон Кроссига.

— Докладывай, — сказал комендант, — но только общие цифры. С остальным я ознакомлюсь позже.

— В общих чертах обстановка выглядит таким образом, — начал фон Кроссиг. — Убитыми мы потеряли около двух третей от общей численности стрелков. Они были выведены на стены в связи с приближением эльфов к городу и попали под залпы противника. Девяносто процентов выживших потеряли конечности, их были вынуждены ампутировать в нашем лазарете, дабы не допустить распространения яда. В остальных частях и подразделениях потерь нет, так как они не были выведены на боевую галерею, чтобы там могло разместиться как можно больше стрелков. Теперь о самом главном, потери среди рыцарей составляют около семидесяти процентов — это включая раненных и инвалидов, уже не способных сражаться. Итого в вашем распоряжении находятся трое рыцарей, а именно я, вы сами и отсутствующий герр Зигмунд фон Балке; все пешие солдаты гарнизона и тридцать пять стрелков, а именно, двадцать арбалетчиков и пятнадцать рейнджеров.

Антуан коротко кивнул и отпустил фон Кроссига, про себя радуясь тому, что элиту лучников — рейнджеров, умеющих не только пускать стрелы, но и весьма умело ходить по лесу и водить за собой отряды, он оставил в казарме, не смотря на яростные протесты рыцарей Герлица. Ну что же, теперь он просто обязан объявить войну эльфам. Они сами не оставили ему ни единого шанса решить сложившуюся проблему мирным путем. Быть может, бедняга Рутгер, действительно, погиб не от рук эльфов — тут Антуан полностью доверял словам Эшли, — но после этих залпов по стенам города, фон Грюниген был просто обязан ответить адекватно. А значит, остается лишь дождаться фон Балке с армией, собранной по всему Мейсену.

— Что все это значит?! — воскликнула принцесса Аилинда. — Выходит, вы намерено спровоцировали войну с людьми. Я не для этого посылала вас в Герлиц!

— Такова воля вашей матушки, принцесса, — не моргнув и глазом, ответствовал Эрок. — После инцидента с пограничным фортом предсказательница Адиту отправилась в Крону, ибо ощутила, что слышит голос Галеана. Королева Зиниаду прислушалась к ее словам и приказала развить полномасштабный военный конфликт из этого инцидента.

— Это невероятно, — прошептала Аилинда, — матушка, что с ума сошла, что ли? Безумие, нас толкают в пучину, на смерть…

— Многие из нас, — сказал в ответ Эрок и я не узнал в этот момент своего старого друга, с которым стоял когда-то бок о бок с людьми на стенах прежнего Эранидарка, — считают, что надо ударить первыми, не дожидаясь, пока люди накопят достаточно сил, чтобы напасть на нас.

Это я уже слышал и мне очень неприятно слушать те же слова во второй раз.

— Торалак, — почти прошипела Аилинда, — он все же продавил свою точку зрения. Ну что же, Галеан свидетель, я этого не хотела. Декан, Эшли, Вельсор, готовьте гарнизон Эранидарка к битве. Йизахи, собирай своих собратьев по окрестностям, заодно передай весточку племенам кентавров-дикарей. Все свободны.

Мы кивнули и поспешили разойтись, чтобы не попасть под волну бешенного гнева, что уже готова была захлестнуть принцессу.

К сражению мы готовились недолго, но весьма основательно. Долгая жизнь учит именно этому качеству, ему всегда отдаешь предпочтение перед бессмысленной спешкой. Декан собрал всех кентавров-воителей и они неспешным маршем двинулись к границе. Могучие солдаты, закованные в сталь, они очень сильно уступали в скорости передвижения и нам, и своим диким собратьям, поэтому выдвинулись первыми. Через несколько дней после них выступили основные силы, мы, стрелки, и высокие лорды, которых было всего трое, включая Вельсора, принцесса со своими драконами осталась в городе, чтобы оборонять его на случае нашего — не приведи Галеан, если он, конечно, возродился — поражения. Мы шагали несколько дней и подошли к границе, где соединились с диковатыми братьями и кентаврами-дикарями. Теперь войско насчитывало несколько тысяч воинов под командованием Эшли. Не все были довольны этим фактом, однако оспаривать прямой приказ принцессы никто не осмелился, да и в боевом опыте охотника на демонов не сомневались.

Мы заняли позицию на опушке леса, укрывшись за высокими стволами и ждали атаки людской армии. Многие настаивали на том, чтобы выдвинуться навстречу врагу, ударить первыми, но Эшли решил иначе и спорить с ним не стали.

— Против нас, — сказал он, — уже выдвинулись все силы людей этого княжества. — Это разведчики Йизахи постарались и снабдили нас полной информацией о численности, составе и маршруте передвижения сил врага. Теперь мы ждали их и были готовы к нападению. — Их больше чем нас. Их стрелки уступают нашим в умении, но во много раз превосходят числом, а значит на один залп они ответят пятью, попросту подавив нас. При первой сшибке кентавры — и воители, и дикари — сразят многих рыцарей, однако в тесноте ближнего боя, что последует за ней, им придется несладко. Как в таких условиях орудовать длинными копьями и громадными молотами? Лес — наш друг и он поможет нам, укроет от вражеских стрел, не даст развернуться рыцарям, мы же будем бить из чащи, а высокие лорды разметают конников своей магией.

— Как-то это подло звучит, — буркнул я. — Мы станем бить из чащи, а враги будут у нас на ладони. Что-то это мне напоминает.

— Именно, — кивнул Эшли. — Но у нас просто нет достаточных сил для проявления благородства, чтобы победить, придется делать подлости, хотя они и претят мне лично. Думаю, и многим из вас.

Я пожал плечами. В его словах были зерна истины, но все равно мне они не нравились.

К счастью, фон Даунау все же сумел победить эльфийский яд и присоединился к армии в походе на Эльфийские леса. Он был все еще слаб, но остался непреклонен в своем желании идти. С каждым днем он приходил в себя и чувствовал себя все лучше, что радовало фон Грюнигена все сильнее.

— И все же, тебе следовало остаться в Герлице, — сказал он, — ты еще слишком слаб.

— Ничего, — неизменно отмахивался фон Даунау, — бывало и куда хуже.

Фон Грюниген качал головой, спорить с упрямым рыцарем бесполезно. Это Антуан уже отлично знал.

Фон Балке собрал около десяти тысяч воинов по всему Мейсену. Три сотни из них были рыцарями, еще столько же — их оруженосцами, остальные, в основном, пехота, лишь полторы тысячи из них были стрелками — опять же практически одни арбалетчики, не больше двух сотен лучников и ни одного рейнджера. В сравнении с эльфийским войском, это, быть может, и много, но вот достаточно ли. Фон Грюниген покачал головой. У эльфов самую большую опасность представляют именно лучники, Антуан отлично помнил на что способны огненные и ледяные стрелки по осаде прежнего Эранидарка. А ведь тогда в сражении с нежитью практически не проявляли себя диковатые эльфы, чьи стрелы не могли в полной мере поразить немертвых солдат. В этот раз людям фон Грюнигена придется ощутить на себя действие этих стрел. Если десяток диковатых, выскочивших как из-под земли под стенами Герлица, натворил таких дел, то что же может сделать сотня, или две, или — страшно подумать — тысяча таких вот лучников. Антуан поежился и передернул плечами. Не стоит думать о настольно дурных вещах перед битвой.

— Опушка леса, — раздался крик, выведший рыцаря из задумчивости.

— Стройся! — крикнул фон Грюниген. — По боевому расписанию!

Рыцари и простые солдаты начали быстро готовиться к бою. Центр заняли рыцари и оруженосцы, на флангах выстроились копейщики, прикрытые могучими солдатами знаменитой мейсенской панцирной пехоты. Этих воинов в войске фон Грюнигена было всего около сотни, но они могли сыграть большую роль в сражении, не дав врагу добраться до копейщиков или лучников. Они стояли насмерть, закрываясь щитами в рост человека и ловко орудуя короткими тяжелыми мечами. Простых мечников и опытных ландскнехтов, на наем которых ушла такая гора денег, что фон Грюниген старался об этом не думать, оставили в резерве. Также под прикрытием панцирников стояли и все стрелки войска, именно на них Антуан возлагал самые большие надежды. Они должны были залпами подавить — именно подавить — эльфийских лучников, не дать им перебить его солдат за несколько первых секунд боя, как это обычно делали раньше. Перед выступлением еще с экспедиционным корпусом де Монтроя, фон Грюниген проштудировал не одну книгу о войнах с эльфами и знал, даже знаменитым энеанским «черепахам» не удавалось долго держаться под огнем эльфов — в среднем не больше получаса. Вот теперь эти знания пригодились на практике. Антуан усмехнулся, хотя ему было совсем невесело. Никак не думал он, что придется применять эти знания против вчерашних союзников и верных друзей.

— Мы должны сокрушить эльфов и их союзников одним быстрым ударом, — произнес он в напутствие командирам, — не дав перестрелять как куропаток. Их гораздо меньше чем нас и поражение сегодня приведет к фактическому краху народа, а значит драться они будут как демоны. Мы должны быть не хуже. Прорваться к лесу, сцепиться с кентаврами в ближнем бою, где они не смогут орудовать своими копьями и каменными молотами, вот наша основная задача. Не преследовать отступающих, наших сил не хватит на полномасштабную погоню, а ослаблять войско нельзя. Тех, кто запаникует и побежит повешу, не смотря на знатность и положение в обществе. Все паникеры будут висеть, — для уверенности повторил он, — будь они рыцарями или же простыми солдатами из ополчения. — Были в его войске и такие.

— Идут, — сказал Эрок. — Обычным порядком. В центре конница, на флангах копейщики. Их прикрывают тяжелые панцирники с ростовыми щитами. Довольно много солдат оставлено в резерве.

— Я не слепой, — отмахнулся я, про себя снова сетуя на то, что меня поставили рядом с бывшим — да теперь уже бывшим — другом, — и сам все отлично вижу.

Настроение мое ничуть не улучшало то, что сейчас придется расстреливать людей, идущих на нас, как куропаток. Я, конечно, не был фанатиком глупого благородства и не желал сходиться с врагом глаза в глаза на длину клинка, я — лучник и мое дело стрелять, по возможности, с безопасного расстояния. Но тут все же, как-то слишком, из-за деревьев… А может быть, дело в том, что стрелять придется в людей и не защищая свою жизнь, как под стенами пограничного форта или в мейсенском лесу. В общем, на душе было крайне муторно.

— Товьсь! — раздался голос командира.

Мы натянули луки, положили стрелы на тетивы.

— Цельсь!

Глаза рефлекторно отыскали рыцаря, скачущего где-то в центре клина вражеской конницы.

— Огонь!

Пальцы мягко разжались, отпустив тетиву. Стрела устремилась в свободный полет, чтобы через несколько секунд поразить цель. Бить мимо я просто не умел. Рыцарь — мне показалось, что это очень молодой человек — покачнулся в седле и свалился на землю. Рядом с ним вспыхнул еще один рыцарь, испуганный конь взбрыкнул, мешая скакать остальным. Вообще, в строю врага началась порядочная сумятица, перепуганные и обожженные лошади танцевали, дико ржали, крутили головами. Строй смешался и толкового слитного, единого удара у рыцарей выйти просто не могло. Стоявшие напротив них кентавры-воители медленно двинулись вперед, набирая разбег для сокрушительной атаки длинными копьями.

— Стрелять по пехоте, — передали по цепочку новую команду и я послушно перевел взгляд на правый фланг людской армии, именно по нему предстояло стрелять.

Кентавры-дикари, что должны были атаковать фланги пока медлили, не спеша скакать прямо на длинные пики копейщиков, надежно укрытых за ростовыми щитами панцирной пехоты. Эта атака может стать самоубийственной, конечно, каменные молоты расшвыряют людей, вот только перед этим копья и короткие мечи соберут с неистовых, но очень слабо защищенных воителей кровавую дань. А значит, предварительно мы должны подготовить почву для этой атаки.

— Цельсь!

Я вновь отыскал себе мишень на чистых рефлексах.

— Огонь!

Отпускаю тетиву — где-то там, в строю копейщиков падает человек. Не спасли его ростовые щиты панцирников и хорошая кольчуга и кожаный панцирь, надетый поверх нее. Дальше стреляю без команды, да их и нет, мы работаем, как хорошо отлаженная осадная машина. Этакий стреломет, выпускающий за одну секунду по пять-шесть стрел, несущих гибель. Почему-то, думая так, стрелять было гораздо легче.

Не одни мы убивали, находясь на приличном расстоянии. Вовсю трудились и высокие лорды. То там, то здесь взмывали к небу бури из листвы, рвавшей на куски несчастных, попавших под нее. Вот теперь дикари решились на атаку, они сорвались с места, разрывая копытами землю, выворачивая целые пласты дерна. Взлетели над головами здоровенные каменные молоты, длинные бороды и шевелюры вились по ветру, неистовый хохот и боевые кличи буквально окутали могучих дикарей. Когда они врубились в остатки строя людского войска, мы перестали стрелять. Даже нам на таком расстоянии было практически невозможно точно попасть в цель, не зацепив кого-то из своих, а ведь каждая наша стрела несет смерть. Под ударами каменных молотов во все стороны полетели крохотные фигурки, какими казались с моего места в лесу копейщики, убиваемые кентаврами.

Я опустил лук. На сегодня наша битва окончена. Не думаю, что нас разобьют и кентавры побегут обратно к лесу, тогда придется прикрывать их отход, но что-то мне подсказывало — этого не будет. Просто не может быть. На время, оставшееся до конца сражения, я превращался в стороннего наблюдателя. Но на душе легче не стало.

Фон Грюниген заскрежетал зубами и ударил кулаком по высокой луке седла. Будь оно все проклято! — про себя вскричал он, хотя очень хотелось закричать вслух. Его классически разгромили и хотя его солдаты стояли твердо, не смотря на все усилия врага, умудряясь даже наносить ему некоторый, правда совершенно незначительный урон. Надо отводить людей. Убираться отсюда к демонам. Я потерпел поражение и все, что осталось — это сохранить как можно больше вверенных мне человеческих жизней. Он обернулся к фон Даунау.

— Забирай людей и уходи, — сказал он ему. — Нам не победить. Я не желаю больше терять людей. Я с ландскнехтами прикрою отход. — Надо же им отрабатывать деньги.

— Нет, — тут же возразил Мартин. — Уходи сам. Я — прикрою.

— Уходи, Даунау, — покачал головой фон Грюниген. — Я несу ответственность за эту, — он усмехнулся, — операцию. В Мейсене меня ждут подземелья и плаха, так что уж лучше погибнуть здесь, прикрывая ваш отход и тем заплатить за свои ошибки.

— Какие они твои?! — вспылил обычно сдержанный фон Даунау. — Это все старый идиот фон Балке и де Леве, которого выгнали из Аахена за тупость, они давили на тебя. А уж после форта, они совсем с ума сошли.

— Валить все на мертвых, — отмахнулся фон Грюниген, — это как-то не слишком благородно. Да и не думаю, что Высокий суд примет мои объяснения. В таких крупномасштабных делах всегда должен быть виноватый и желательно живой и находящийся в пределах досягаемости властей.

— Значит меня на казнь отправляешь, — усмехнулся фон Даунау, — а сам хочешь остаться героем, погибшим при отходе

— Ты всегда можешь отговориться тем, что исполнял мой приказ и не более. Приступай, кстати, к его исполнению. Быстро!

Рыцарь коротко кивнул фон Грюнигену, бросив на него тяжелый взгляд, словно прося одуматься и отменить приказ, но тот повелительно махнул ему рукой. Вздох фон Даунау был не многим легче его взгляда. Не подчинится приказу он не мог, поэтому обернулся к резерву. Ландскнехты уже строились для прикрытия отступающих мечников и стрелков, давших всего один залп. Хитрые эльфы укрылись в опушке леса, надежно защищенные от стрел могучими древесными гигантами, что словно ловили вражеские стрелы своими ветками. Стрелять же в ту кошмарную сумятицу, что творилась сейчас на поле боя, было даже не глупостью — безумием, на которое не решались и эльфы, обращающиеся с луками намного искусней самых лучших стрелков-людей. Перед ландскнехтами строились два взвода панцирной пехоты, что должны были защищать стрелков от атаки кентавров. В тяжелых доспехах им нечего и думать уйти от быстроногих человекоконей, лучше уж остаться и принять смерть достойно.

Кентавры-дикари налетели на железный строй решительно настроенных людей, размахивая своими чудовищными молотами. Не спасали ни длинные двуручники ландскнехтов, ни ростовые щиты панцирников. Каменные молоты крушили железо и плоть, ломали кости, расшвыривали людей, ломая строй. Кентавры были слишком быстры и сильны, однако совершенно лишенные какой-либо защиты, они становились легкой добычей сумевших быстро прийти в себя ландскнехтов. Обученные останавливать мощный натиск рыцарской конницы они быстро пришли в себя и с чудовищной размеренностью заработали своими мечами, напомнив фон Грюнигену некий жутковатый механизм, вроде пыточной машины из застенков инквизиции. Сам он встал в один ряд с панцирниками, отпустив коня и взяв один из запасных ростовых щитов. Молодой рыцарь никогда не гнушался тяжелой работы в бою. Тем более, когда от него на верхом толку бы не было никакого. Ему удалось выжить во время первой, самой сокрушительной атаки кентавров, пришлось попросту спрятаться за щитом, съежившись и думая лишь о том, как бы громадный молот не угодил по темечку или еще куда. Один удар такого оружия будет смертельным — в этом фон Грюниген не сомневался. А затем «заработали» двуручники ландскнехтов и дикари откатились, как волны от скал. На смену им уже спешили окончательно расправившиеся рыцарями кентавры-воители, их доспехам длинные мечи были практически не страшны. Хотя…

Проверить это фон Грюнигену было уже не суждено. В бой вступили высокие лорды эльфов — непревзойденные маги. Новая буря листьев разметала восстановившийся было строй людей, раскидав их, повалив на землю. Кентавры втоптали оставшихся в живых в землю. Но Антуан фон Грюниген, молодой рыцарь, герой людского и эльфийского народа, оборонявший Эранидарк от орд нежити, погиб под громадными копытами могучих кентавров.

Глава 3

Предсказательница Адиту почти все время проводила в специально выделенном ее королевой покое, туда не было доступа простым эльфам и даже сама Зиниаду всякий раз вежливо стучалась, прося разрешения — небывалое дело! — войти. Адиту же очень редко покидала его, проводя время в молитвах Галеану. Она раз за разом просила возрождающегося бога сообщить ей, что же делать эльфам дальше. А тем времен война между двумя народами разгоралась все сильнее, набирая обороты, словно кошмарная машина. Обескровленный Мейсен практически пал, но ему на помощь выдвинулись войска из Билефелии. Их было не так много, как когда-то, но и этого вполне хватило бы, чтобы уничтожить эльфов и сжечь их города. Магия не спасет, как это было в Битве на опушке, к солдатам и рыцарям присоединились баалоборцы со всей страны, а также маги, которых после Войны огня и праха несколько реабилитировали, так как поняли, чтобы бороться со сверхъестественным нужны именно они. У высоких лордов появились весьма достойные конкуренты. Адиту просила у Галеана совета, но бог молчал и в дело вступили стратеги.

— У нас всего два варианта действий, — сказал Ниаталь, положив тонкие руки на карту, — либо обороняться в лесах, либо выйти и атаковать. Первое приведет в потере нескольких городов и, скорее всего, Эранидарка. Второй же лично я считаю глупостью. Вне лесов мы слишком уязвимы и станем легкой мишенью для людских лучников и арбалетчиков. К тому же, у людей теперь в армии есть не только инквизиторы, но и маги, а это очень опасно для нас.

— Ерунда, — отмахнулся Торалак, всегда недооценивавший людей, считавший их примитивными и недалекими существами, неспособными противопоставить хоть что-то великому Старшему народу. — Никакие маги не могут противостоять высоким лордам.

— Это так, — кивнул Ниаталь, — но сила высоких лордов падает за пределами родных лесов.

— Территории лесов можно расширять, — словно прописную истину объясняя нерадивому ученику, изрек советник королевы.

— Не во Время Осени, — отрезал тот. — У нас просто нет для этого сил.

Торалак заметно сник. Но неожиданно на помощь ему пришел Виглиф Длинный лук — лучший разведчик Эльфийских лесов и доверенное лицо королевы Зиниаду среди диковатых эльфов.

— Во Время Осени это делать сложнее, — сказал он, — но все же можно. Нам будет мешать весна, царящая в людских землях, однако, думаю, мы справимся и с нею.

— Каким образом? — искренне удивился Ниаталь. Он действительно ничего не понимал.

— Вы забыли, лорд Ниаталь, что магией наделены не только высокие, но и диковатые эльфы. Среди нас есть танцовщики, они черпают силу непосредственно из леса и могут управлять им, не смотря на любое Время, царящее как у нас, так и за пределами лесов.

Пришла очередь Ниаталя смущенно опускать глаза. Как и всякий высокий эльф, он несколько недооценивал диковатых, особенно в области магического искусства. Королева Зиниаду улыбнулась и кивнула Виглифу, чтобы он продолжал.

— Да, собственно, мне нечего добавить к уже сказанному, — пожал плечами разведчик. — Вашим учителем, ваше величество, был сам Вандиомейо, прозванный Первый танцовщик. Обратитесь к нему, у вас ведь остались какие-то связи и контакты с ним.

— Остались, — кивнула Зиниаду, вновь улыбнувшись, теперь уже своим воспоминаниям. — Я приглашу его к себе и попрошу помочь.

— Такого не было со времен, — я почесал в затылке, — даже не помню с каких. Расширение лесов, наступление на людские земли. Ведь именно этого и добивались сторонники войны в Кроне.

— Ты все же подслушал наш с Эроком разговор, — усмехнулся Эшли. — Я вообще-то считал, что это был кто-то из диковатых, прикрывавших огненного.

Мне оставалось только пожать плечами и втайне порадоваться, что я сумел провести охотника на демонов, да еще и мага. Хотя насчет провести это я, конечно, погорячился, он знал о чужом присутствии, но все же было приятно.

— Именно этого, — продолжил Эшли, — они, естественно, и добивались. Но это риск и риск очень и очень большой. Они решили сыграть по-крупному, поставив на кон весь народ, всех эльфов.

— Ты забываешь, охотник, — к нам подошел Эрок, который больше не называл Эшли по имени, а только, так сказать, по роду занятий, — что это воля Галеана, переданная через предсказательницу Адиту.

— Ее вполне могут обманывать, — заметил Эшли как бы невзначай, скорее чтобы просто позлить огненного, нашего бывшего друга.

— Ты сомневаешься в воле Галеана! — вскричал тот, похоже, в нем взыграла-таки сущность огненного стрелка, до того очень редко проявлявшего себя.

— Ни в коем случае, — покачал головой охотник на демонов. — Но ведь Адиту может ошибаться, принимая слова, которые слышит за слова Галеана.

— Она — предсказательница! — еще громче воскликнул Эрок. — Он не может ошибаться!

— Ошибаются все, — пожал плечами я, поддерживая игру. — Быть может, не сама Адиту, а те, кто слышит ее слова и толкует их.

Эрок закипел. Мне показалось, еще секунда и у него из носа пойдет пар, как из чайника. Он развернулся на пятках и широко зашагал прочь от нас. Мы с Эшли переглянулись. Наверное, нам следовало бы рассмеяться ему вслед, но, на самом деле, нам было не до веселья. Ибо началась настоящая, крупномасштабная война с людьми. Мы не вернулись в Эранидарк, обосновавшись в покинутом людьми Герлице. Это был наш первый оплот в людских землях, откуда планировалось начать наступление на остальной Мейсен. Мы ждали подкреплений, что должны были подойти из окрестностей Эранидарка и танцовщиков — магов, диковатых эльфов, которые должны были расширять наши леса, поглощая земли людей.

— Ни к чему хорошему, — продолжил развивать прежнюю тему Эшли, — такие игры не приводят. Людей слишком много и они, объективно говоря, сильнее нас. Что мы можем противопоставить атаке тяжелой рыцарской конницы билефельцев и нейстрийцев? Или мобильным аршерам аквинцев?

— Тут ты не совсем прав, — возразил я, отметив что Эшли считает эльфов своим народом, все время говоря именно «мы», хотя сам был человеком. Раньше я на это как-то не обращал внимания. — Кентавры-воители не уступят в силе и ударе любым рыцарям. А если посадить на спины с дикарями стрелков, наших или диковатых, разницы нет, и что нам эти аршеры, а?

— Ну-у-у, — протянул Эшли, — с аршерами ты прав. А вот насчет рыцарей и кентавров-воителей, тут я могу тебе возразить. Первый удар их длинных копий, конечно, страшен, с этим спорить глупо, но вот ближний бой… А ведь он неизбежен при сражении с рыцарями, сам понимаешь. Орудовать своими длинными копьями в тесноте схватки. Рыцари же со своими мечами и топорами перебьют их, быстро и беспощадно. Нечто похожее уже было во времена Энеанской империи. Кентавры-воители врубались в «черепахи» энеанских легионов, но те выдерживали первый натиск и когда завязывался ближний бой, они своими гладиями уничтожали многих и многих. У нас нет настоящих солдат, какими славятся люди. Великолепные стрелки — да, это сила, отличная ударная сила — тоже да, но тех, кто сошелся бы с врагом на длины клинка, вот кого не хватает. Дикари, конечно, со своими молотами многое могут и в ближнем бою, но сам знаешь, они органически не способны подчиняться приказам после начала драки.

Да уж, тут он прав на все сто, как обычно. Впадающие в состояние берсерка, боевой раж, кентавры-дикари переставали подчиняться приказам и дрались до смерти — своей или последнего врага, — когда же враги заканчивались они нередко накидывались друг на друга или кентавров-воителей или других воинов-союзников из диковатых эльфов, принимая их в пылу за рыцарей и пехоты врага. Бывало, от каменных молотов гибло больше союзников, чем от мечей, топоров и копий врага.

— И все же, Эшли, — философски заметил я, — война была неизбежна с самого нашего нападения на пограничный форт. Ее хотели многие эльфы, вроде того же Эрока или Торалака, и почти все люди. Нас ненавидят и боятся, из-за нашей магии и способностей, превосходящих людские. Люди очень боятся показаться слабыми в чужих глазах и особенно в своих, и ненавидят себя за этот страх.

— Эту ненависть, как обычно, переносят на причину страха, — согласно кивнул Эшли, то есть на нас. Иди же собственных сородичей, обладающих Даром — магов. Но что-то мы расфилософствовались, как-то муторно на душе от таких размышлений.

Вот тут я был полстью с ним согласен. От любых мыслей по поводу войны становилось крайне муторно. До этого мы сражались только на своей территории, в лесах, теперь же переходим в наступление. И мне это совершенно не нравилось.

Подкрепления подошли спустя два дня с того разговора с Эшли. Множество эльфов — и высоких, и диковатых, — кентавры — воители и дикари, — отдельной группой держались высокие лорды в белоснежных доспехах и танцовщики в одеждах самых невероятных цветов и оттенков.

Последние первым делом взобрались на стены и принялись творить обряды. Последствия их начали проявляться почти сразу. Трава рыжела и жухла с каждой секундой все быстрее и быстрее, с деревьев, обступивших Герлиц плотным кольцом, начала опадать листва, одновременно из-под земли принялись пробиваться новые ростки, быстро превращающиеся в деревца, которые в свою очередь сменялись могучими лесными гигантами. Они поглощали все небольшое пространство под стенами города, так тщательно расчищавшееся его гарнизоном и простыми жителями на протяжении нескольких лет. По стенам начал карабкаться вьюн, они обрастали зеленым плющом, практически полностью скрывшим их на фоне леса. Я знал, что со временем растения полностью поглотят их, превратив стены в настоящую живую ограду, как и во всяком эльфийском городе. В общем, не прошло и нескольких часов, и мы, можно сказать, оказались дома. Вернее, дом пришел к нам. И пойдет вместе с нами и дальше.

На следующий день армия выступила на восток.

Озарение словно удар грома обрушилось на Адиту. Голос, не снисходивший на нее так долго, вновь вихрем ворвался в ее уши:

— Аахен, — сказал Он, Галеан, — Аахен должен стать нашим. Выгоните людей из Аахена. Придайте их земли огню и мечу.

Голос пропал, но предсказательнице еще долго казалось, что он звучит в голове. Одним и тем же словом: Аахен, Аахен, Аахен… Наконец, она поднялась и вышла из своего покоя. Она знала куда идти — в тронный зал королевы. Предсказательница точно знала и без подсказок голоса, Зиниаду у себя. Королева Кроны в последнее время практически не покидала зал, слишком много времени у нее уходило на решение возникшей в связи с войной проблем, обрушившихся на Эльфийские леса.

Адиту, как всегда, без стука вошла в тронный зал. Там шло очередное совещание, плавно перетекающее в военный совет. Все участники его обернулись и посмотрели на предсказательницу. К слову, тогда в тронном зале тогда находились, кроме самой королевы, Торалак, Виглиф, Ниаталь и Вандиомейо Первый танцовщик. Они все сдержанно кивнули и Виглиф обратился к Зиниаду:

— Нам покинуть зал?

— Нет, — покачала головой королева. — Слова Адиту не секрет от моих подданных. — Она кивнула предсказательнице. — Ты вновь слышала голос Галеана?

— Иначе меня бы здесь не было, — ответила предсказательница. — Он сказал мне, что мы должны захватить Аахен. Он должен быть очищен от людей.

— Больше ничего? — спросила Зиниаду.

— Больше ничего, — ответила Адиту. — Он приказал нам изгнать людей из Аахена и придать их земли огню и мечу. — Она вопросительно посмотрела на королеву.

— Возвращайся в свой покой, — кивнула Зиниаду. — Как только вновь услышишь голос Галеана, сразу скажи нам.

Предсказательница вежливо поклонилась и вышла.

— Что вы об этом скажете? — поинтересовалась королева у своих советников.

— Захватить Аахен, — протянул Виглиф, словно пробуя эту фразу на вкус. — Это практически невозможно.

— Почему? — тут же спросил Торалак. — Мы же захватали этот пограничный город… как его… Герлиц. Чем один город людей отличается от другого.

И ведь именно так он думал. Для Торалака один людской город ничем от другого не отличался.

— Ну, во-первых, — вступил Ниаталь, — Аахен, это не маленький пограничный городок на окраине княжества. Я не видел его, но, думаю, он защищен куда лучше — выше, стены, больше гарнизоны, маги и инквизиторы, не знаю, кто там еще. Взять его гораздо сложнее, тут и думать нечего. Но главное не это. Главное то, что до Аахена надо еще добраться. Виглиф, ты уточнил количество людских войск, идущих к Мейсену?

— Да, — кивнул Длинный лук. — Примерно полторы тысячи рыцарей и оруженосцев, пять тысяч пехотинцев и три тысячи стрелков — из них только треть опытные рейнджеры, остальные обычные лучники и арбалетчики.

— Ну вот, — сказал Ниаталь. — Итого около девять с лишним тысяч воинов. Мы не можем выставить и половины от этого числа. Наученные горьким опытом люди больше не подойдут к опушке леших лесов и будут ждать нас на равнине, где могут развернуться их конники-рыцари, а наши стрелки — основа войска, будут открыты и их смогут расстрелять превосходящие силы противника.

— Но наши маги! — воскликнул Торалак. — Они разорвут людей на куски. Так ведь, Вандиомейо?

— Ты забываешь о людских магах, — заметил танцовщик. — Они сильны только в стихии воздуха, но молнии у них выходят очень хорошие, гораздо мощнее наших. Есть еще и инквизиторы, а с их силой мне сталкиваться не приходилось.

— Она имеет несколько иное направление, к счастью, — сказал ему Ниаталь. — Сила инквизиторов рассчитана на борьбу с демонами Долины мук, так что нам она практически не страшна.

— Сила есть сила, — пожал плечами Вандиомейо, — а изменить ее направление не столь уж сложная задача.

— К тому есть Рыцари Креста, — вставил Виглиф, — а их в войске людей примерно треть. И практически все опытные Защитники Веры и Мастера клинка, остальные погибли во время предыдущей войны. С ними кентавры не сладят так легко, как с обычными рыцарями на опушке наших лесов. Да и магия на них действует не так хорошо.

— Да, — согласился Вандиомейо. — Доспехи защищают их от магии, хотя и не очень хорошо.

— Вот именно, — поддержал его Ниаталь. — Открытого боя на равнине мы не выдержим. А даже если каким-то чудом и сумеем разбить билефельцев, то сил на взятие Аахена и обороны его от войск остальных королевств у нас уже не останется.

— Ты считаешь, люди так и кинуться отбивать Аахен у нас? — удивился Торалак. — Они слабы и разобщены, воспринимают бывших соседей как врагов и только порадуются их бедам.

— Так было бы если б Аахен захватили другие люди, — возразил ему Ниаталь. — Фиарийцы, аквинцы, нейстрийцы, тогда остальные, действительно, только порадовались бы. Но то, что город, бывшую столицу империи, захватили мы, эльфы, мгновенно заставит людей переполошиться и совместно атаковать нас. Этой атаки нам уже не сдержать.

— Есть же грифоны и драконы, в конце концов! — вспылил Торалак. — Сможет, с их помощью…

— Грифоны не станут воевать вдали от своих гнезд, — теперь уже возражал Виглиф, как диковатый эльф куда лучше разбиравшийся в природе разнообразных существ, населявших леса, — именно поэтому они — практически идеальные защитники городов, дерущиеся за свои гнезда до последнего пера. Драконы же никуда от своей любимой принцессы Аилинды не денутся. А ее жизнью рисковать, как я понял, вы, ваше величество, не станете.

Королева Зиниаду выразительно посмотрела на него. Ее взгляд был красноречивей всяких слов.

— Мы не выдержим сражения с людьми, — наконец сказала она, — но мы должны выполнить волю Галеана любой ценой. Вы это понимаете?

— Даже ценой жизни всего нашего народа? — посмотрел ей в глаза Виглиф.

— Ее платить необязательно, — вдруг сказал Ниаталь. — Не забывайте, я — стратег и мое дело разрабатывать планы ведения войны с людьми. Мы должны атаковать людей, но не совсем в лоб, как мы делали раньше. Я изучал имеющиеся у нас книги энеанцев и понял в чем наша главная ошибка. Мы никогда не продумывали войну, а просто бросали эльфов и своих союзников в бой. Подумайте, у нас ушло едва ли не два века на то, чтобы понять — кентавры-дикари опасны для нас после окончания боя. А сколько при этом погибло солдат? Пора нам, наконец, провести грамотную военную кампанию, вместо обычной драки, в которой победить или воспользоваться плодами победы мы уже сможем.

— Ты, Ниаталь, произнес правильные слова, — ответила королева Зиниаду, — вот только одними словами о военной кампании войны не выиграть. У тебя есть конкретные предложения?

— Конечно есть, ваше величество, — запальчиво произнес Ниаталь, ничуть не смутившись строгих слов королевы. — Надо договориться с жителями нынешних Вольных княжеств, уговорить их помочь нам, дать проход к Внутреннему морю…

— Немыслимо! — воскликнул Торалак. — Договариваться с людьми — это безумие! Это привело к гибели Финира!

Похоже, слова вампира Конрада, сказанные не слишком давно, он пропустил мимо ушей или предпочел пропустить.

— Валахи, богемцы и мраваки не совсем те люди, с которыми мы сейчас воюем, — заявил Ниаталь. — Они сами были не восторге от присоединения к империи Каролуса и теперь с радостью помогут нам ударить по Билефелии, откуда некогда на них обрушились полки солдат и инквизиторы, несущие огонь Веры. Нам стоит только дать им право свободного прохода в Карайское царство — и они пропустят нас к Внутреннему морю.

— А потом потребуют все большие и большие территории, — настаивал Торалак. — Аппетиты людей, как известно, со временем только растут.

— К тому времени, как они начнут выдвигать свои требования мы будем достаточно сильны, — отмахнулся Ниаталь. — А мой план поможет нам захватить Аахен с куда меньшими потерями.

— Совсем без потерь захватить не удастся, — покачал головой Виглиф. — Я так понял, что ты, Ниаталь, хочешь, чтобы основной удар мы нанесли через Внутреннее море. Но ее стережет Гильдия мореходов[44], а как справиться с ней? Мы — не мореходы, не умеем строить кораблей и воевать на их палубах, в отличие, от гильдейцев. Если на суше у нас есть хоть какие-то шансы на победу, то в морских просторах — нет никаких.

— Я считаю, жители Вольных княжеств могут заключить с нами военный союз, — предположил Ниаталь. — С их помощью мы можем атаковать порты Гильдии на восточном побережье Внутреннего моря, захватить корабли и атаковать северо-западное побережье до того, как гильдейцы опомнятся. У них, насколько мне известно, не так уж много сил.

— План почти безумный, — не дала Торалаку, собиравшемуся уже сказать что-то гневное, и рта открыть королева Зиниаду, — но, если Галеану будет угодно, он сработает. Отправляйся с посольством в Вольные княжества. На тебя возлагается вся ответственность за его выполнение.

Ниаталь кивнул.

Приказ о разделении войска пришел всего за несколько часов до того, как мы выступили из Герлица. Большая часть армии отправлялась на юг, к Вольным княжествам, остальным же был дан приказ не вступать в сражение с билефелецкой армией, маневрировать по вражеской территории, уклоняясь от боя всеми возможными средствами. Выходит, основной удар будет нанесен не из Мейсена. Тогда откуда же? Эрок остался в здешних войсках, мы же с Эшли намерено напросились на юг, чтобы быть подальше от бывшего друга. И вот теперь мы открыто шагали по Штирии, все дальше и дальше забираясь к юго-западу.

— Слышал, Чартли, — сказал мне на одном из привалов Эшли, — Адиту теперь приказала нам атаковать и сжечь Аахен?

— Слышал, — кивнул я, — хотя и не очень-то верю в это. Мы же так бросим вызов всему миру. Нас сомнут и уничтожат.

— Что за панические настроения? — усмехнулся Эшли и как-то сник. — Хотя для них есть все основания. Может быть, этим хитрым маневром нам удастся застать людей врасплох и даже захватить и удержать Аахен от нейстрийцев и аквинцев, можем даже договориться с фиарами об оказании военной помощи. Но все это продлиться лишь до подхода легионов из Салентины. Если раньше была хотя бы смутная надежда на то, что их остановит угроза со стороны Кордовского эмирата, теперь же иберийцы стали слишком большой угрозой для самого эмирата.

— Как ты тогда сказал, — постарался припомнить я, — на карту поставлена жизнь всего нашего народа.

— И эта карта бита, — мрачно заметил охотник на демонов. — Мы проигрываем с того момента, как перешли границу людских земель.

— Остается лишь продать подороже свои жизни, — вздохнул я.

— Не стоит впадать в такое уж уныние.

Я вздрогнул, услышав голос сказавшего эти слова, Эшли же и не пошевелился. Наверное, заметил подходящего к нам танцовщика задолго до того, как он их сказал. Я обернулся и увидел диковатого волшебника в пестром одеянии, какое носят танцовщики, по которой то и дело мелькали искорки пламени и малюсенькие молнии, что говорило о том, что он отдает предпочтение стихиям огня и воздуха. Танцовщик опустился рядом с нами у костра.

— Не стоит впадать в уныние, — повторил он, устраиваясь поудобнее. — Кем бы ни был шепчущий в уши Адиту, он не может желать смерти нашему народу.

— Почему это? — удивился я. — Пока Адиту не начала вещать направо и налево, мы жили себе спокойно в лесах. — Со временем у меня развился обычный для солдат, по крайней мере так говорил Эшли, нигилизм. Я перестал испытывать почти священный трепет в присутствии предсказательниц или при упоминании королевы Кроны.

— И сколько бы так мы прожили? — все с той же грустноватой усмешкой спросил танцовщик, так и не соизволивший представиться. — Сто, двести, ну, не больше трехсот. Мы слишком старая и усталая раса, а люди молоды и сильны. Сильны настолько, что могут легко растрачивать свои жизни на глупую вражду друг с другом. Спустя то время, о котором я сказал, им станет слишком мало места для жизни и они решат расширить жизненное пространство за счет наших лесов. А выдержим ли мы такую войну? Я, лично, ответа на этот вопрос не знаю.

При этих словах Эшли едва заметно дернулся, в глазах его промелькнуло что-то непонятное мне, но я решил не придавать этому значение. В конце концов, сам этот человек был слишком загадочным, чтобы придавать значение еще одной — да к тому же настолько крохотной — странности.

— Что нам может грозить в наших лесах? — удивился я. — Людям никогда не одолеть их магию. — В этом я был уверен на все сто. — У них не осталось собственно магии и они даже сейчас азартно уничтожают своих магов, лишая единственного оружия против нас.

— Не совсем уж единственного, — покачал головой Эшли. — Они способны выдумывать очень странные штуки и без помощи магии подчинять себе огромные силы. Но и случится это не через триста лет, а спустя куда большее число лет.

— Эгей, — хлопнул я по плечу охотника. — О чем это ты? Тоже в пророки записался.

Он тряхнул головой, словно стряхивая с себя неприятные воспоминания.

— Люди к тому времени только вступят в пору зрелости как народ, — продолжал танцовщик. — Их разум пытлив и, возможно, излишне, Эшли прав, неизвестно, до чего они могут додуматься.

— А мы что же? — теперь я уже возмущался. — Ни на что не способны, выходит?

— Мы немолоды, — ответил мне танцовщик, — а к тому времени совсем состаримся и закостенеем. А уж если не будем вести войн с другими народами или между собой, что немыслимо, то совершенно разучимся воевать. У людей же недостатка в боевых действиях, думаю, не будет. Нам сложно было справиться с нежитью, вторгшейся в наши леса, а ведь еще лет сто назад ничего такого быть попросту не могло. Теперь же мы были вынуждены просить помощи у людей.

— И они нам помогли, — мрачно заметил я. — А мы платим им смертью.

— Действительно, не слишком справедливо, — кивнул танцовщик. — Но стоит заметить, и они были готовы к войне, и даже жаждали ее. Очень уж быстро подготовились люди к Битве на опушке, они собирали войска задолго до того, как вы отправились к Герлицу с объяснениями.

— Зато кое-кто из наших намерено сорвал переговоры, — отрезал я, — убив проводника-мейса. Войны хотели не только люди, но и многие из нас. Они лишь прикрываются пророчествами Адиту.

— Может быть и так, — пожал плечами танцовщик, — однако пока эта война не идет вразрез с предсказаниями, мы должны продолжать ее, чего бы это ни стоило.

— Даже если речь идет о жизни всего нашего народа? — поинтересовался я.

— Даже в этом случае, — кивнул танцовщик. — Быть может, Адиту своими предсказаниями ведет нас к небывалому величию.

— Или смерти, — гнул свое я.

— Или смерти, — не стал возражать тот. — Но не думаю, что до этого дойдет. Я получил весть из Кроны, к нам идет подкрепление.

— Какие могут быть подкрепления? — удивился Эшли. — В городах и столице оставлены минимальные гарнизоны.

— Я далек от военного дела и несколько ошибся в терминологии. Это союзники, а не наши солдаты.

— И кто же эти союзники? — поинтересовался я.

— Это просто, Чартли, — усмехнулся проницательный, как обычно, Эшли. — Наши правители купили-таки местных князьков за часть земли, что даст им свободный проход в Карайское царство. Вольные княжества, наконец, обретут полную независимость от распадающейся империи, а мы, вместе с их воинами атакуем Гильдию мореходов.

— Ты так говоришь, будто сам все знаешь наперед, — заметил танцовщик, — это какая-то особенность людской магии? — Он посмотрел в глаза охотнику на ведьм, но, видимо, ничего не разглядев в них, первым отвел взгляд. — Но ты ошибаешься. Речь идет не о здешних обитателях. Они просто не вмешаются, дав нам самим разобраться с Гильдией, но исключительно собственными силами.

— Так кто же они? — повторил я свой вопрос.

— Сюда едет предсказательница Адиту в сопровождении этих самых союзников, — казалось, упоминание этих самых союзников не доставляет танцовщику никакого удовольствия. — Это темные эльфы. — Теперь я понял, почему.

— И с этим согласились в Кроне?! — воскликнул я.

— Адиту вместе с ними идет как раз оттуда, — кивнул волшебник.

— После этого кто-то еще заикается о немыслимости наших совместных военных действий с людьми! — расхохотался Эшли. — Мы теперь объединились с эльфами, служащими Килтии. А ведь и года не прошло с тех пор, как мы бок о бок с людьми сражались с нежитью под Эранидарком и по пути к Старому храму.

— Темные эльфы — не нежить, — возразил не особенно рьяно танцовщик, — они такие же как мы, вот только после гибели Галеана, они стали служить Килтии — его супруге. Килтия совсем обезумела от горя и обратилась к темному искусству оживления мертвых, некромантии, чтобы вернуть своего возлюбленного супруга. Наши пути разошлись, но по сути мы остаемся одним народом и у нас больше общего с темными эльфами, нежели с людьми.

— Как-то не слишком убежденно звучал твой голос, — заметил Эшли.

— Как и всякий диковатый, я не слишком люблю темных эльфов, — ответил танцовщик. — Как ни крути, а их стихия — смерть и она глубоко неприятна мне, да и всякому танцовщику.

— Так или иначе, — буркнул я, — все мы несем смерть. Тем или иным способом. Я — стрелами, Эшли — своей глефой, ты — искусством управлять стихиями. Но для тех, кого мы убиваем особой разницы нет. Они умирают и этого уже не изменить.

— Вот этим-то от нас и отличаются темные эльфы, — сказал танцовщик. — Они пытаются изменить тот факт, что кто-то умер. Я лишь краем уха слышал об их артефактах. Они просто чудовищны. Взять хотя бы Котел Мертвых. Стоит только кинуть туда труп любого воина, как он выйдет оттуда солдатом, готовым сражаться за темных эльфов без каких-либо сомнений и колебаний. А если вспомнить Корону Хаоса или Жизнеобенник, то и вовсе кровь в жилах стынет, даже у меня.

Мне как-то тоже не хотелось думать о свойствах перечисленных артефактов.

На этом разговор затих сам собой. Танцовщик поднялся на ноги и двинулся прочь. Мы же с Эшли улеглись спать. Привалы были не слишком длинными и времени отдых оставалось довольно мало.

Утром следующего дня в войско прибыли темные эльфы. Как и многие, я пришел поглядеть на них. Любопытство свойственно и нам, хотя и а куда меньшей степени, чем людям. Они были похожи на нас, они, собственно, и были одним с нами народом, вот только немного выше и тоньше в кости. Кожа у них была гораздо бледнее, а глаза окружали темные пятна провалов, сами же глаза были самых невероятных цветов. Алого, красного, малинового, фиолетового, темно-багрового. Одежда также была мало походе на нашу — тут преобладали черный и опять же фиолетовый цвета с каким-то паучьим орнаментом — пауки, паутина и все в том же духе. Орнамент этот сам собой притягивал взгляд и оторвать его постом было очень тяжело. Адиту среди них казалось чуть ли не инородным телом в своем балахоне цвета фиалок и золотой диадеме прорицательницы, особо отмеченной самой королевой Зиниаду.

Предсказательница подошла к командующему нашей армией Эрлитоу и коротко поклонилась ему. Как бы то ни было, она была всего лишь предсказательницей, пускай и удостоенной особого доверия королевы, а он — одним из высочайших лордов нашего государства.

— Я привела подмогу нашему войску, — сказала она. — Это наши новые союзники, у нас теперь одна цель — возрождение Галеана. Позвольте представить вам, лорд Эрлитоу, благородного Крисаша. — К предсказательнице и военноначальнику подошел темный эльф в особенно богато украшенных паучьим орнаментом из золотых и серебряных нитей на темно-фиолетовом фоне одеждах. На поясе его висел странный не то меч, не то сабля со слабоизогнутым лезвием и маленькой круглой гардой. — Он командует нашими союзниками.

Крисаш коротко кивнул Эрлитоу, как равному.

— Я рад, что наш народ, наконец, может сражаться плечом к плечу вновь, — сказал он, явно заранее подготовленную фразу. — Надеюсь, это приведет к возврату былых времен славы.

— Я также надеюсь на это, — кивнул в ответ Эрлитоу. — Каким точно числом воинов вы обладаете, благородный Крисаш?

— Мы обладаем, — с улыбкой поправил его Крисаш, — у нас теперь одно войско и командуете им вы, лорд Эрлитоу. Я же привел вам две с половиной тысячи воинов. Из них пятьсот танцующих с клинками, и пятьсот же стрелков. Я знаю, что у вас довольно много стрелков при недостатке воинов, что могут обращаться с оружием ближнего боя.

— Отлично, — сказал Эрлитоу, казалось, только для того, чтобы что-то сказать. — Но почему предсказательница Адиту здесь? Я считал, что рисковать ее жизнью слишком опасно.

— Время слишком дорого, — ответила предсказательница, — и его не стоит тратить на ожидание прихода моих слов из Кроны на линию фронта. И меня есть что сказать вам прямо сейчас. Штиры отказались помогать нам в деле с Гильдией мореходов и, более того, выдвинули войска нам на перехват. Завтра они планируют напасть на нас.

— Спасибо. Мы будем готовы.

Что же, быть может и от предсказательницы в армии может быть толк.

Глава 4

Князь Конрад Штирийский вновь оглянулся на свое войско. Больше двух сотен разудалых панов, собранных в одном месте это даже не головная боль — это настоящая казнь, и страшней не мог бы придумать сам Баал. Паны постоянно ругались, ссорились и дрались на дуэлях. Хорошо хоть до смертоубийства не доходило — лихие штирийские дворяне, шляхтичи, понимали, в грядущем сражении с эльфами на счету будет каждый меч. Вот только отрубленным ушам, сломанным ребрам и раздробленным носам было несть числа, от этого паны принимали особенно воинственный вид.

Князь Конрад отвернулся и покачал головой. Взгляд его сам собой перескочил на элиту его войска, правда не слишком многочисленную, к громадному сожалению князя. Крылатые гусары. Самая боеспособная часть армии — и всего полтысячи человек. Они собраны из детей простых холопов и натренированных не без помощи личного друга Конрада герра Ульриха фон Босха, рыцаря из Билефелии, в отличный полк настоящих солдат, готовых на все ради князя идти в огонь и воду. Еще бы, ведь именно он вытащил их из обыденности крестьянской жизни и дал шанс стать людьми. Сам фон Босх ехал впереди полка, закованный в отличный доспех, ни одна пластинка которого не звенела громче чем положено и ни один ремешок не скрипел. Практически единственным звуком, издаваемым его броней был легкий шелест больших крыльев на стальном каркасе за его спиной. Это был отличительный знак полка неистовых штирийских гусар, как и небольшой вымпел с штирийским орлом.

Только в них мог быть уверен князь Конрад в предстоящем бою. Панское ополчение это, конечно, хорошо, однако правитель Штирии слишком хорошо знал как они ведут себя в бою. Разудалые паны, конечно, могут лихо мчаться в самую гущу, размахивая мечами и саблями, но после этого управлять ими становится просто невозможно. Они рубятся с дикостью и неустрашимостью берсерков из Тулле, но сигнальных горнов попросту не слышат и приказам не подчиняются. Как сказал когда-то герр Ульрих: они не могут сделать этого органически, и князь был с ним в этом полностью согласен, хоть и не очень-то понимал, что значит слово органически.

Он как раз размышлял над значением этого слова и думал — не уронит ли он своего княжеского достоинства если спросит у герр Ульриха, что все-таки оно значит, когда ему точьнехонько в глазницу тяжелого шлема вонзилась стрела. Князь был человеком умным и поэтому не снимал топхельма на марше, это его не спасло. Конрад Штирийский уже не увидел, как колонну его войска мгновенно окружила непролазная чаща леса, из ковра мгновенно пожелтевшей травы поднялись эльфы с длинными луками в руках, с деревьев свесились другие эльфы, одетые в шкуры животных, в основном оленей и волков, на луках которых было сразу по две тетивы, дорогу перегородили темные фигуры, держащие в руках длинные не то корсеки, не то коузы. Длинные причудливо изогнутые лезвия этих древковых орудий тыкались в морды лошадям, пугая несчастных животных, эльфы — а это также были представители Старшего народа, хоть и какие-то странные — кинулись вперед, быстрыми выпадами цепляя ножные латы крылатых гусар и стаскивая их с седел. Те в ответ выхватывали свои тяжелые сабли с развитыми елманями[45], предназначенные скорее не для того, чтобы прорубать, а проламывать вражеские доспехи. Но сейчас толку от них было слишком мало, враг был слишком быстро и ловок, гусары просто не успевали парировать, не то что атаковать самим. Одновременно с ветвей спланировали такие же черные воители, ловко орудовавшие двумя мечами. Еще в воздухе они принялись срубать головы панам и гусарами и не было спасения от их остро отточенных клинков.

Это не было сражением. Это была бойня. И закончилась она в считанные минуты.

Я был искренне рад тому, что в этой резне участия принимать не пришлось. С штирами расправились темные эльфы, при помощи диковатых и наших танцовщиков. Танцовщики призвали лес, мгновенно выросший вокруг вражьего войска, а остальные просто довершили дело, перебив ошеломленных и ничего не понимающих штиров. Но на этом еще ничего не закончилось. Мы не ушли с поля боя и лес не поглотил их тела, как это обычно бывало.

— И для чего мы, спрашивается, встали здесь лагерем? — поинтересовался я, откидываясь спиной на ствол могучего ясеня, выросшего почти мгновенно по воле наших танцовщиков.

— Чует мое сердце, — сказал Эшли, оглядываясь на темных эльфов, собравшихся зачем-то в непосредственной близости от поля боя, — не к добру это. В воздухе разлита очень недобрая магия, магия темных эльфов.

В тылу войска началась какая-то возня. Вскоре оттуда появились несколько темных эльфов, тащивших громадный котел, вроде тех, в которых варят еду. О чем-то подобном я, кажется, слышал от безвестного танцовщика, что подсел к нам на памятном привале. Котел Мертвых. Прозвучало это тогда, помнится, довольно зловеще. Я заметил, что Эшли, увидев этот котел, заметно поежился. Меня от вида артефакта — или что это там было — также продрал по коже мороз. Почему-то совсем не хотелось думать о том для чего темные эльфы станут применять его. И правильно, что не хотелось.

Несколько жриц в черно-фиолетовых свободных одеяниях, расшитых паучьими узорами, окружили котел, куда обычные эльфы — темные, естественно — начали стаскивать трупы штиров и один за другим бросать их в его чрево. Оттуда повалили клубы смрадного дыма, вонь которого почуяли даже мы с Эшли, хотя находились на приличном, к счастью, расстоянии от котла. Жрицы шептали что-то, не то молитвы, не то заклинания, а трупы падали и падали во чрево чудовищного котла, не зря прозванного Котлом Мертвых. И вот последнего мертвеца забросили туда, жрицы принялись вдвое быстрее читать заклинания-молитвы, он затрясся, дым повалил гораздо сильнее и вонь стала насыщеннее. Нам пришлось даже закрыть лица рукавами, от одора начали слезиться глаза. Поэтому лично я не заметил, как первый оживший мертвец выбрался из чрева Котла Мертвых. Ловко выбравшись оттуда бывший штрийский воин спрыгнул на землю, уступая дорогу следующему.

Только тогда я понял, что в котле просто не могло поместиться столько трупов. Это стало особенно заметно сейчас, когда они выбирались из него, такие же ловкие как и при жизни, резво строясь в шеренгу рядом со жрицами. Почти все погибшие, кроме изрубленных на куски, встали в строй, замерев плечом к плечу и вытянувшись в струнку, будто на параде.

— Зря они сделали это, — почти прошептал Эшли, но я сидел близко к нему и услышал.

— Почему? — спросил я, просто чтобы хоть что-то сказать, тишина казалась мне какой-то чудовищной и буквально звенела в ушах.

— Они забыли, что с юго-востока Внутреннее море омывает берега Салентины, — ответил он.

Кардиналом Салентины, конечно же, был сам Отец Церкви, однако управлять одновременно всей Церковью и отдельной ее частью, принадлежащей одной стране он не мог. Поэтому эти обязанности были возложены на Первого кардинала — главу Совета кардиналов, как правило становившимся следующим Отцом Церкви. В те времена им был отец Вольфганг, инквизитор из Билефелии, приехавший в Феррару после знаменитой битвы с гномами. Как-то само собой стало считаться, что он первым разглядел баалову натуру принца Маркварта, именно на этом факте и играл ловкий, не смотря на свою косность, Изгоняющий Искушение, выбившийся таким образом во вторые люди в Салентинской Церкви.

Именно этот пламенный борец со всем, что от Баала и вел совещание экстренно созванного сбора ордена Изгоняющих Искушение, отодвинув на второй план главу ордена. Тот поскрипел зубами, но спорить с всесильным с некоторых пор отцом Вольфгангом не решился.

— Мы не можем оставить этот факт, — вещал отец Вольфганг и многие инквизиторы невольно загорались тем же пламенем. — Мы должны надавить на правительство нашего королевства и вынудить их помочь Гильдии мореходов. А также до этого выдвинуть наши, Церковные, войска ордена Святого Креста.

— Это не так просто, — пожал плечами глава Изгоняющих Искушение. — Нет, конечно, поднять Рыцарей Креста мы можем и переправить их на тот берег на наших кораблях. Однако это вряд ли остановит эльфов, их не так и много, хотя бойцы они исключительные. Вот только без легионов нам не справиться.

— Значит, — настаивал отец Вольфганг, — надо поднимать легионы.

— Власть короля у нас очень сильно ограничена местными князьками и дожами[46], а те станут цепляться за легионы зубами. Пока мы выколотим из них солдат, эльфы и камня на камне не оставят от Гильдии и Рыцарей Креста.

— Они творят кошмарные обряды! — воскликнул Первый кардинал. — Взывают к темным силам и готовят удар по всем нам, добрым слугам Господа. Мы не можем сидеть здесь, сложа руки, и ждать пока они вершат свои черные дела.

— Но и тратить попусту наши силы, мы не можем, — глава баалоборцев говорил тихо и вкрадчиво по контрасту с криками отца Вольфганга. — Если мы потеряем сейчас Рыцарей Креста, кто же будет сражаться с врагами потом?

— Вы не понимаете! — Отец Вольфганг вскочил на ноги. — Если не поможем Гильдии сейчас, никакого потом уже не будет. Мы не смогли вовремя разглядеть в принце Маркварте Врага рода людского и это вылилось в подлинный кошмар. Империя развалилась и уже готова пасть под напором язычников мегберранцев.

Вот тут неистового клирика явно понесло. Кордовцев изрядно гоняли иберийцы, а халинцы слишком погрязли в междоусобицах, чтобы помышлять о войне с кем бы то ни было.

— Довольно! — хлопнул по столу глава баалоборцев. — Этими криками проблемы не решить.

— А вы уверены, — неожиданно тихо произнес отец Гельвеций, один из самых прославленных делами баалоборцев, единственный из всех, присутствовавших на том сборе, кто участвовал в Войне огня и праха от ее начала до самого конца, — что эта проблема имеет приемлемое решение? Промедление при данных обстоятельствах смерти подобно и у нас нет времени ждать пока отец Вольфганг убедит дожей и князей выдвинуть легионы на помощь Гильдии мореходов. С другой же стороны, отправлять Рыцарей Креста и Изгоняющих Искушение против всех эльфийских войск самоубийственная глупость. Неизвестно насколько затянется эта война со Старшим народом. Как видите, оба решения одинаково плохи. Но хуже всего, ничего не делать, это уж точно приведет к гибели.

— Так что же, конкретно, вы предлагаете, отец Гельвеций? — усталым голосом спросил глава баалоборцев.

— Мы не можем не помочь Гильдии, — сказал в ответ отец Гельвеций, — а значит остается только выдвигать Рыцарей Креста и наших братьев по ордену.

— Но это безумие! — не удержался глава баалоборцев. — Сущее самоубийство!

— Вы сами понимаете, — вздохнул отец Гельвеций, — что иного выхода у нас нет.

Глава баалоборцев понимал. Но принимать не хотел. Отправлять на гибель лучшую часть войска Салентины ему совершенно не хотелось.

Комендант Дарловы — самого большого порта на берегу Внутреннего моря капитан Богдан поглядел на море. Где-то на горизонте маячили силуэты кораблей, идущих, судя по курсу, из Салентины. И путь они держали именно на его Дарлову, тут капитан был уверен на все сто. Все его чутье опытного — пускай и в прошлом — моряка не говорило, кричало во весь голос об этом. А иных доказательств ему не надо было. Несколько лет назад Богдан был капитаном не по званию в гильдии, а по должности и бороздил на своей карраке[47] просторы Внутреннего моря, гоняясь за остатками пиратов или просто патрулируя вверенный руководством Гильдии кусок соленой площади[48]. Но со временем он старел и начал терять хватку, упустил нескольких особенно шустрых и наглых пиратов, поэтому и был определен все тем же руководством на наземную работы. Так он стал комендантом города Дарлова на северо-западном побережье.

Гильдейский комендант обладал куда более широкими полномочиями, нежели обычный. Он не только и не столько командовал гарнизоном, сколько осуществлял таможенные функции, а именно взимал плату за все проходящие через Дарлову товары. Причем как морем, так и сушей, хоть это и несколько расходилось с общими принципами Гильдии мореходов, но с личными принципами коменданта Богдана. Но вот теперь, похоже, спокойной жизни приходит конец. Войско князя Конрада пропало без вести, о нем уже несколько недель ни слуху ни духу, зато слишком много слухов об эльфах. Их армия движется к Дарлове, не встречая на этом никакого сопротивления.

Богдан провел полную ревизию войск, находящихся в его распоряжении, и пришел к неутешительному выводу — Дарлова обречена. Экипажи боевых кораблей, стоящих в порту насчитывают не больше двух тысяч человек, есть еще Городской экипаж, выполняющий функции стражи и таможни, но это всего пять сотен не слишком справных вояк. Стены слишком низкие — Дарлову готовили к атаке с моря, в основном, пиратской, с суши она защищена из рук вон плохо. Богдан, конечно, приказал перетащить все имеющиеся в распоряжении баллисты и катапульты — а их насчитывалось два десятка — на другую сторону города, но это процесс слишком долгий и хлопотный, навряд ли его удаться закончить до начала осады. А уж о том, чтобы переразместить на складах боеприпасы к ним, об этом не стоило и думать. Теперь вот еще эти корабли, Баал бы их побрал.

Богдан в сердцах сплюнул под ноги и приложил ладонь «козырьком» к глазам. Вот ведь… Угадать с точностью до секунды к которому часу будут в гавани эти клятые корабли, а разглядеть чьи они — уже не может. Глаза не те, что в молодости. Значит, надо найти того, у кого глаза помоложе и поострее. Богдан огляделся и увидел пробегавшего мимо паренька-юнгу. Резким окриком, без такого нельзя быть уважаемым на корабле капитаном, он остановил парнишку и знаком подозвал его к себе, указал на виднеющиеся вдали силуэты.

— Карраки, — через несколько секунд пристального вглядывания в морские просторы сказал юнга, — судя по обводам — салентинские. Флагов отсель не разглядеть. Идут тяжело, видать, основательно загружены. На носу — баллисты, корму еще не видать.

Богдан отпустил мальчишку, вознаградив серебряной монеткой за труды. Он почесал в затылке, стараясь понять что же понадобилась святошам в его порту. Прикидывал так и этак, но ничего толкового придумать не удалось. Корабли боевые и загружены они не мешками с пшеницей или ящиками с цитрусами, которыми славится это королевство, а оружием и доспехами, и людьми, что их носят и готовы применить в любой момент. Выходит, попал он в переплет и живым выбраться вряд ли удастся — с одной стороны салентинцы, с другой — эльфы. И неизвестно, кто еще хуже.

Ну что же, надо встретить дорогих гостей. Богдан спустился со стены и зашагал к зданию экипажа.

Дарлова был городом большим, размерами он, конечно, уступал Эранидарку, однако Герлиц превосходил во много раз. Вот только оборона у него хромала. Даже мне удалось разглядеть этот факт, хотя я был эльфом далеким от градостроительства.

— Его строили, — объяснил мне Эшли, оглядывающий невысокие стены Дарловы критическим взглядом, — исходя из угрозы с моря. Там и стены внушительней и цепь есть, которая гавань перекрывает в случае подхода вражьих кораблей. Хотя вот, например, перетащить баллисты и катапульты на эту сторону все-таки додумались. Надеюсь, перегрузить боеприпасы не успели. Да и складов с этой стороны должно быть мало.

— Почему? — удивился я.

— Далеко от гавани, — ответил Эшли. — Никто не станет везти груз через весь город, чтобы потом тащить его обратно. Дарлова, в основном, используется как перевалочный пункт на морском пути в Билефелию и Аквинию. Соответственно, и в обратном направлении. Потеря времени для многих торгашей смерти подобна, а корабли не стоят в порту дольше, чем необходимо, это стоит недешево.

Оставалось лишь подивиться его весьма широким знаниям, но я давно уже привык ничему не удивляться, когда речь шла об охотнике на демонов.

Мы подошли к невысоким стенам города и встали под ними лагерем, осадив его и полностью отрезав от остального мира. Хотя отрезать от мира порт практически невозможно, а уж не имея флота — так и вовсе… Никто не предлагал людям сдаться, не выдвигал никаких требований, время для них прошло, теперь за нас будет говорить сталь. Однако люди были несколько иного мнения.

Двое клириков — вернее, один баалоборец и Рыцарь Креста в коричневых доспехах Защитника Веры — вышли на стены и инквизитор начал вещать:

— Проклятые твари! — крикнул он нам. — Вы не заслуживаете того, чтобы жить под одним небом с нами, любимыми детьми Господа. Мы сокрушим вас во имя Его и предадим огню ваши отвратительные леса. Вам не распространить их на земли, занятые нами, детьми Господними!

— Что это? — усмехнулся Крисаш. — Условия капитуляции и сдачи города?

— Не очень похоже, — отмахнулся Эрлитоу, неприязненно покосившись на союзника.

Нравы и весьма своеобразное — мягко говоря — чувство юмора раздражали всех нас, но терпеть их приходилось. Союзников выбирали не мы, а королева по совету предсказательницы Адиту, без слова которой в последнее время не обходилось ничего, однако жить с ними и воевать плечом к плечу приходилось нам.

— Если вы хотите сказать что-то по существу, — оборвал разошедшегося клирика Крисаш, — то давайте займемся делом. Мы имеем честь атаковать вас! — выкрикнул он традиционную некогда формулу приглашения к сражению. Так в далекие времена молодости нашего народа, когда он разделился на темных и светлых вызывали на бой друг друга эльфийские армии.

Эрлитоу дал команду и мы отпустили тетивы натянутых луков. Стрелы смертоносным дождем обрушились на стены Дарловы, уничтожая защитников крепости, приготовившихся защищать своих предводителей. К слову, их защищать не было надобности. Инквизитор отступил за широкую спину Защитника Веры, а тот мгновенным движением выхватив оба меча принялся рубить стрелы в полете. Широкие и удивительно тяжелые клинки в его руках летали словно не весили ни грамма и молниеносных ударов их не выдерживали ни огненные, ни ледяные, ни отравленные стрелы жалящих. Вот только одна из них слегка царапнула его по щеке, как раз над лихими усами, какие носят все без исключения Защитники Веры. Крохотная ранка мгновенно загноилась и кровь пополам с гноем потекла по лицу. Не переживет эту ночь, — машинально отметил я, пуская одну стрелу за другой.

За несколько минут мы очистили стены от людей, не дав им добраться до баллист и катапульт. Настало время темных эльфов — только они могли взобраться наверх и открыть нам ворота, перебив их охрану. Не кентавров же на стены гнать, в самом деле. Вот когда ворота будут открыты, неистовые воители ворвутся в город и тогда людей уже ничто не спасет.

Темные эльфы под нашим прикрытием подбежали к стенам — воздух метнулись «кошки» с длинными «хвостами» из крепких веревок. Железными зубьями они цеплялись за стены, а наши союзники буквально бежали — клянусь! — по ним наверх, обнажая на бегу мечи. Признаюсь, у меня было очень сильное искушение пустить пару стрел в спины союзничкам, и думаю не у меня одного, однако я сдержался — неверно это, предательством сильно отдает. Долго резня на стенах не продлилась, темные эльфы перебили остатки защитников города, стоявших там и вскоре ворота со скрипом отворились, впуская внутрь уже бивших копытами в нетерпении кентавров. Остального я лично не видел, да и желания смотреть на очередную резню, что устроили молоты и длинные копья на улицах Дарловы не было ни малейшего. Я видел многое и это было уже после ее окончания — некоторые картины врезались в память навсегда. В основном, трупы, трупы, трупы. Изрубленные, насаженные на копья, растерзанные на куски в безумной ярости, которая овладевала дикарями в бою, и конечно же заживо сгнившие от стрел жалящих, испепеленные огненными и рассыпавшиеся на куски под нашими.

Мы собрались на небольшой площади, в центре ее стояла ратуша, внутри которой забаррикадировались остатки сил защитников города. Это были, в основном, Защитники Веры и баалоборцы, ну и несколько рейнджеров, ведущих постоянный огонь из окон. Атаковать ратушу без нас никто не пытался, кому нужны лишние потери? Поэтому решили дождаться нас, стрелков, и покончить с врагом без лишних проблем. И снова не выдвигали никаких условий, не требовали капитуляции, мы просто подошли и хладнокровно расстреляли ратушу. Тут особенно старались огненные стрелки — их стрелы подожгли здание, крыша и потолочные балки его были деревянными, когда она рухнула, а после провалились внутрь и стены, мы разбрелись по городу, искать себе место для ночлега. Все дома пустовали, наша армия после себя живых людей не оставляла.

В первый раз со времен взятия Герлица у нас с Эшли появилась возможность напиться. Там мы открыли погреба и вытащили вино, напившись до невменяемости по случаю начала войны с людьми. Не один мы были такими ловкими, вино закончилось через пару дней, так что в этот раз мы с Эшли сделали небольшой запасец в виде пары бочонков и несчетного числа кувшинов с вином. Мы перетаскали их из подвала дома, где поселились и тут же принялись за дегустацию. Остальное помню весьма смутно…

— Корабли у нас есть, — сказал Эрлитоу, — но команд к ним нет. И сами мы не умеем управляться с ними. К тому же, со дня на день здесь будут салентинские легионы. Решение принимать надо очень быстро, либо возвращаться в наши леса, либо находить выход и переправляться на билефелецкий берег.

— Этот выход есть, — спокойно ответил Крисаш. — Жрицы уже начали ритуал Котла Мертвых, а трупы, вышедшие из него, обладают всеми навыками, которые были присущи им при жизни. Из них мы и наберем команды для наших кораблей. Также можно использовать мертвецов для обмана людей в Билефелии. Нам ведь надо взять еще и порт на их побережье, а он защищен с моря не хуже Дарловы.

— Что именно ты предлагаешь? — уточнил Эрлитоу, действительно, не слишком понявший замысла союзника, но от слов его явно несло чем-то неприятным.

— Мы пойдем под салентинскими флагами, а на палубах будут только люди, — объяснил темный эльф. — Защитники до самого последнего момента не будут знать о нас.

— Не забывайте, — заметил танцовщик Элдони, тот самый что беседовал с Эшли и Чартли на привале, — что клирики людей чувствуют любую магию за несколько миль. Я думаю, именно поэтому они и прислали на помощь Гильдии свои войска и инквизиторов.

— Это не спасло их, — усмехнулся Крисаш.

— Да, — не стал отрицать танцовщик, — но клирики не замедлят сообщить о том, кто такие на самом деле эти воители из подкрепления, прибывшие на кораблях. Инквизиторы далеко не глупцы и сумеют связать два простых факта — магию смерти и появления странных подкреплений, которых никто не ждет.

— Это не проблема, — впервые за все время совета подала голос жрица Килтии, имени которой никто из присутствующих, кроме разве что Крисаша, не знал. — Мы сумеем закрыть все потоки магии от людских жрецов. Они — не маги и только чувствуют магию. Не будет магии, они не поднимут тревогу.

— Гильдия менее косна в своих убеждениях, — вновь высказал свое мнение танцовщик Элдони. — У них могут найтись и маги, тем более, что после Войны огня и праха к ним относятся куда более лояльно, нежели несколько лет назад.

— Жрицы, — поспешил встрять Крисаш, заметивший, что жрица на грани бешенства, она ненавидела, когда мужчина сомневался в ее словах, — могут полностью скрыть присутствие любой магии. Ни клирики, ни маги не поймут, то на кораблях мертвецы, оживленные силой Котла.

— Это, конечно, риск, — вздохнул Эрлитоу, — но риск оправданный. Мы пойдем на него. Готовьте ваш Котел Мертвых, жрица.

Жрица гневно поглядела на него, но говорить что-либо едкое главнокомандующему объединенным эльфийским войском не решилась. Война — удел мужчин, а она, как жрица, должна — именно должна — помогать им в этом. Но это до поры.

Отец Вольфганг стоял у окна и глядел на серую гладь Внутреннего моря. Не окна, — машинально поправил он сам себя, — а иллюминатора. Так говорят моряки. Инквизитор усмехнулся. За те несколько дней плаванья на могучей карраке, он успел буквально пропитаться морским духом — и уже называл лестницы на корабле не иначе как трапами, окна — иллюминаторами, а кухню — камбузом. Суровые моряки кивали ему и уважительно отзывались о быстро проникшемся клирике. К остальным матросы относились не так хорошо, ибо многие священнослужители и Рыцари Креста считали выше своего достоинства следовать моряцким традициям, соблюдая строгую терминологию. За это моряки попросту презирали их.

Большая эскадра из двух десятков кораблей регулярного салентинского флота шла к большому порту на юге Билефелии под названием Андер. Именно туда, как считали стратеги, будет направлен удар эльфийских орд. Мало разбирающийся в стратегии отец Вольфганг и тот понимал, что именно из Андера открывается прямой путь на Аахен. До недавнего времени это был один большой флот, на удивление очень быстро выданный ставшими какими-то странно покладистыми дожами. Он разделился на две части — первая отправилась в Дарлову, вторая, существенно большая, — к Андеру. Так решили потому, что спасать Дарлову уже поздно, силы Рыцарей Креста и баалоборцев должны были там только задержать продвижение эльфов. Встречать нелюдей будут в Андере. Тем более что десять каррак несут на борту не клириков, а полноценный легион отборных салентинских солдат. Лучшая пехота в мире, так считали не только в гордой Салентине, но и в других странах.

Это несколько успокаивало. Вот только из головы отца Вольфганга не шли слова представителя Гильдии мореходов:

— Нам наплевать на ваши дела с магами. Мы пригласили в Андер нескольких магистров и они будут за наши деньги защищать город. Вместе с вами, господа клирики, и без. Но никаких конфликтов во время войны мы не допустим. Так и знайте!

Они не ведают что творят и с кем пошли на сговор. Это приведет их в бездну Долины мук…

— Паруса! — раздался звонкий голос юнги-впередсмотрящего. — На горизонте паруса! Наши! Салентинские!

Отец Вольфганг покачал головой. Он не любил, когда его отрывали от размышлений. Инквизитор развернулся к выходу из каюты. Ему надо разобраться с этими странными парусами на горизонте. Зрение клирика, конечно, очень сильно уступало зрению мальчишки, сидящего на самой верхушке мачты в «вороньем гнезде», как называли его моряки. Он не увидел парусов, лишь какие-то тени, силуэты, на горизонте, но отчего-то они весьма сильно насторожили Первого кардинала Салентины.

— И кто это, интересно было бы знать? — буркнул капитан Даниэль Сальгари. — Единственные салентинцы в этих морях — вторая часть нашего флота. А они должны быть в дарловском порту.

— Передайте приказ по эскадре, — бросил отец Вольфганг, — быть готовыми ко всему.

— Уже, святой отец, — кивнул капитан, командовавший и всей эскадрой. — Я отдал приказ о полной боевой готовности, как только услышал впередсмотрящего. — Он повернулся к кардиналу. — Можно вопрос, отче?

Тот кивнул.

— Для чего вы отправились с нами? — просто и без обиняков поинтересовался Даниэль. — Вы ведь Первый кардинал, второй человек во всей церкви, и тут лезете на рожон, под эльфийские мечи и стрелы.

— Некогда, — вздохнул отец Вольфганг, — я предупреждал людей короля Нейстрии и Эмри д'Абиссела о том, что нелюди опасны и коварны, что они так и ждут как бы ударить нам в спину. Мне не поверили, даже человек с которым я плечом к плечу дрался с демонами, и я проявил непростительное малодушие и бежал из расположения армии сюда, грозя нечестивцам всеми карами Господними. После этого гномы ударили в спину людям, а после тот, кто привел их, оказался воплощением самого Врага рода людского. Моя душа до сих пор не может найти покоя из-за того былого малодушия. Теперь я обязан разрешить проблему с эльфами лично. И никак иначе.

Капитан усмехнулся, но никакого веселья в его взгляде не было. Да и какое может быть веселье в такой момент.

— А вот и они, — сказал Эшли, приглядываясь к очертаниям боевых кораблей, таких же как и наши — наши, ха! — карраки. — Сейчас начнется.

Да, очень скоро начнется новая бойня. Враг окажется в зоне досягаемости огненных стрелков и наших баллист с катапультами, управляемых оживленными Котлом Мертвых канонирами. Даже если люди и ждут подвоха со стороны странного флота, то они не успеют отреагировать на нашу атаку. Стрелы и снаряды баллист сожгут большую часть их кораблей. Остальное — дело нескольких минут.

— ОГОНЬ! — пронеслась по рядам огненных стрелков, в тот раз били только они, команда.

Сотни тетив тренькнули в унисон, сотни стрел устремились в полет. Следом за ними устремились здоровенные колья, окованные сталью и зачарованные танцовщиками и жрицами темных эльфов, и огненные шары из катапульт. Море буквально вскипело, перемалывая обломки вражеских кораблей и тела людей. Они не успели ответить нам, лишь несколько баллист на уцелевших карраках, находившихся в самом хвосте колонны, выстрелили в ответ, но их снаряды не долетели, плюхнувшись в море в полумиле от нас. Наш второй залп смел и их, подчистую.

— Это уже даже не бойня, — прохрипел я.

— Это тотальное уничтожение, — буркнул Эшли. — Избиение младенцев.

Отец Вольфганг находился на флагманской карраке эскадры и погиб одним из первых в чудовищном огненном валу, что обрушился на людей с кораблей, идущих под салентинскими флагами. Он понял что скоро отправится на тот свет, но ничего не боялся и даже успел сотворить знак Господен, помолиться и послать проклятье на головы отвратительных богомерзких нелюдей.

Армия — одно слово, конечно, но звучит гордо — эльфов вновь едва успела уйти от сражения с людьми и теперь двигалась по берегу Внутреннего моря. Они маневрировали и увиливали, спасаясь от губительного, самоубийственного для них боя с превосходящими во много раз силами людей. Рыцари и солдаты, закованные в сталь не успевали угнаться за быстрыми отрядами эльфийских партизан, скрывавшихся в лесах при первых признаках появления более менее крупных соединений людской армии.

Эрок поглядел на море и подивился, какой-то странный был цвет у воды. И запах. Огненный стрелок сморщился. Вонь от воды шла очень сильная. И какая-то неестественная. Даже застоявшиеся и начавшие загнивать пруды не воняют так, тут больше похоже на одор, издаваемый трупами. И словно в подтверждение его мыслей к берегу прибило первого покойника. За ним еще одного, еще и еще. Начинался прилив и трупы погибших моряков-салентинцев, клириков и легионеров начало выносить на берег. Их было много. Тела и их части, причем, частей гораздо больше, изуродованные, перемолотые, со следами ожогов, а то и просто сожженные, даже ко всему привычных за годы войн и стычек с нежитью эльфов начало мутить. Они поспешили покинуть побережье и скрыться в недальнему лесу.

Преследовавшие их люди надолго остановились там. Вынимали из воды тела и хоронили их по всем правилам, дабы дать душам погибших покой. На том побережье обрел свой последнее пристанище Первый кардинал Салентины отец Вольфганг.

Глава 5

— Допрыгались! — хлопнул кулаком по столу граф Эмри д'Абиссел. — Эльфы разогнали штиров и взяли Дарлову и Андер, а у нас под носом бегала жалкая горстка нелюдей. Они облапошили нас как детей.

— Не стоит все же недооценивать нас, — сказал сенешаль фон Руйтер. — Да, нас обманули, однако для чего. Надо понять это и тогда мы разгадаем планы эльфов.

— Их атака на наши земли — чистое безумие, — выдал фон Даунау. — Самоубийство. Быть может так на них влияет Время Осени, но я так не думаю. Там, в Герлице, они намеренно спровоцировали конфликт, хотя и наши рыцари откликнулись на их провокацию довольно рьяно.

Простой рыцарь Мартин фон Даунау попал на это совещание сильных — и очень сильных — мира сего лишь в силу того, что был одним из немногих выживших в Битве на опушке рыцарей и своими глазами видел эльфов и их методы ведения войны. Вот только знание это помогало крайне мало, это понимал и сам Даунау, потому что эльфы меняли стратегию и тактику на каждом шагу, применяя все новые приемы.

— Сейчас, покончив одним махом почти со всеми Рыцарями Креста и баалоборцами Салентины, — продолжил свою тяжелую речь Эмри, — эльфы прямым ходом движутся к Аахену. И мы их не удержим.

— Почему же? — поинтересовался герцог фон Руйтер. — Столица отлично защищена, стены высоки, орудия на них готовы к бою, гарнизон достаточно велик и готов к бою.

— Это все, конечно, так, — кивнул неожиданно для всех граф Зигфрид де Монтрой, — но я воевал вместе с эльфами и знаю, у них всегда в рукаве есть не один и не два трюка.

Все рефлекторно поежились при звуках его голоса, когда-то задорного и веселого, чаще певшего, чем разговаривавшего. Теперь из него ушли вся жизнь и задор, остались только свинцовая тяжесть и гнетущая пустота. Он был пуст, как и его обладатель, выгоревший дотла в проклятой крепости, где обосновался принц Маркварт, получивший силу Баала.

— Огненные стрелы подожгут котлы со смолой, ледяные заморозят кипящее масло, — продолжал он, — и наше счастье, что они не взяли с собой на эту войны драконов. Я видел на что они способны. Кентавры дадут фору десятку рыцарей, разметав их молотами и длинными копьями, они сумеют прорвать любой строй пехоты. Лучники эльфов бьют гораздо дальше самых искусных наших рейнджеров, они подавят их задолго до подхода кентавров. И это далеко не все, на что они способны. Без всей армии нам не удержать Аахен.

— Даже если город падет, — мрачно заявил сенешаль фон Руйтер, — эльфам не удастся закрепиться в наших землях. Вернутся наши войска, подойдут наши союзники из Нейстрии и Аквинии, подтянутся легионы салентинцев…

— Значит к тому времени будет слишком поздно, — уронил Зигфрид.

И от этих слов на душе у всех стало очень тяжело.

Я думал, что страшнее морского сражения не может быть ничего, но я ошибся. Безумный штурм Андера ордами оживленных мертвецов, преимущественно Рыцарями Креста и штирами, это был настоящий ужас. Обороняющиеся рубили их, утыкивали стрелами, заливали кипящим маслом и горящей смолой, а они все шли и шли, лезли и лезли под клинки, топоры, копья и потоки смертоносных смолы и масла. И ничто их не брало. Лишь изрубив мертвеца на части, можно было остановить его, а сделать это было очень нелегко. Они сохраняли все навыки и умения, которыми обладали при жизни, и сражались не ведая страха смерти. Они ведь и так были мертвы.

Город пал всего за несколько часов, немногим солдатам гарнизона удалось снова забаррикадироваться в большом доме, из окон которого вели прицельный огонь и на сей раз даже мы, стрелки, не могли ничего поделать. Дом был полностью сложен из здоровенных блоков и стрелы огненных лучников не могли ничего поделать. К тому же рейнджеры отстреливались и весьма прицельно, не подпуская нас к зданию. Сколько у них стрел неизвестно, нам приказали отойти, не подставляясь под стрелы и болты врага. Вперед выступил Крисаш, правда так же предусмотрительно державшийся подальше от дома, где засели остатки защитников города. Он обернулся к стоящим тут же жрицам.

— Шкатулку, пожалуйста, — обратился он к ним.

Главная жрица посмотрела на него.

— Ты уверен, Крисаш? — наконец, спросила она.

— Да, — кивнул воин, требовательно протягивая руку. — Я — вони и мне решать, когда применять боевые артефакты.

Жрица еще несколько секунд глядела ему в глаза, после чего сдалась, признав, видимо, правоту воителя, и извлекла из складок просторного одеяния небольшую шкатулку черного дерева, протянула ее Крисашу. Темный эльф взял шкатулку, открыл и вынул из нее небольшой зубастый венец, вроде короны. От нее, даже на приличном расстоянии, на котором находились мы, исходила неприятная аура, словно давящая на виски и мозг. Некоторые, не столь привычные к магии, заметно побледнели, парочку даже пришлось поддерживать за руки, чтобы они не осели на мостовую. Крисаш невозмутимо водрузил корону себе на голову и преспокойно зашагал к зданию.

Уже много позже от танцовщика Элдони я узнал, что этот артефакт называется Корона Хаоса — он уже упоминал его в нашем первом разговоре, но вскользь — и действовал он очень интересным образом. Мало того, что он заставлял людей (и не только), находившихся вокруг носящего ее впадать в панику, так еще и жестокие неудачи сопутствовали ему. Тетивы рвались, стрелы ломались, мечи застревали в ножнах, ремешки доспехов лопались и детали их падали к ногам того, кто носил на своем челе чудовищную корону.

В тот раз я был очень сильно удивлен тому, что в спокойно шагающего к зданию темного эльфа никто не стреляет, неужели люди считают, это парламентер и предложит им условия почетной сдачи города. Крисаш подошел к дому и вежливо постучался. Дверь провалилась внутрь, словно петли мгновенно сгнили и рассыпались в прах, равно как и замок с засовом, до того накрепко запиравшие вход. Темный эльф вошел и следом из здания раздались жуткие крики, стоны и душераздирающие вопли. Я мог назвать себя бывалым воителем, прошедшим огонь и воду, прах и пепел, но и мне в какой-то момент захотелось зажать уши руками и бежать, бежать, бежать прочь от кровавой резни, что творилась сейчас в здании, которое мы безуспешно пытались взять в течении получаса. Да уж, лучше, наверное, смерть в море, чем такая вот гибель от клинков своих же бывших товарищей.

— Страшная смерть, — будто угадав мои мысли, сказал Эшли.

— Вы понимаете, на что идете?! — возмутился кардинал Гуго, бывший предводитель баалоборцев, сменивший алую мантию инквизитора на ярко-красную, кардинальскую. — Это немыслимо! Бросать столицу на растерзание нелюдям!

— Не бросать, ваше высокопреосвященство, — спокойно возразил сенешаль фон Руйтер, — а временно оставлять. Мы уйдем южнее и соединимся с основными силами нашей армии, а также союзниками из Аквинии и Нейстрии. С их помощью мы быстро выбьем эльфов из Аахена.

— А вы не задумывались над словами графа Зигфрида де Монтроя? — встрял отец Марк, ставший главой имперских баалоборцев, хотя, на самом деле, его полномочия не распространялись дальше границ Билефелии, как и раньше, ибо империи Каролуса de facto не существовало. — Эльфы так рвутся к Аахену по какой-то причине, уступив им город, мы только сыграем им на руку. Поможем воплотить их планы в жизнь.

— Даже если и так, — пожал плечами фон Руйтер, — воспользоваться плодами победы мы им не дадим.

— Так или иначе, святые отцы, — поддержал его граф Эмри д'Абиссел, — Аахен имеющимися силами не удержать. Эльфы с легкостью разбили Гильдию мореходов меньше чем за месяц, а ведь это не удалось знаменитому Союзу флибустьеров[49] и за несколько лет. Более того, даже империи не удалось приструнить гордых гильдейцев, не смотря на всю нашу мощь.

— Все дело в том, — уверено заявил отец Марк, — что гильдейцы прибегли к помощи магов. Это и погубило их.

— Не стоит так уж огульно проходится по магам, — возразил сенешаль. — Они помогли нам в войне с принцем Марквартом и весьма, надо сказать, существенно.

— Не важно насколько сильно они помогли нам, сенешаль, — покачал головой отец Марк, — маги — существа противные Господу по своей сути и должны знать свое место. В Гильдии же они занимали отнюдь не то положение, что должно, и Господь покарал ее за это.

— Пусть так, — согласно кивнул Эмри, — но в Аахене нет магов и, все равно, даже если Господь явит нам чудо, вроде того, что случилось в проклятой крепости, нам это не спасет. Это стратегия, святые отцы, и лишь она в настоящее время выигрывает сражения. Только полководец, тщательно расчищавший все ходы, одержит победу в войне, пускай для этого и придется сдать столицу превосходящим силам врага.

— К тому же, — добавил как всегда молчаливый граф де Монтрой, — Аахен не останется совсем без защиты. Его покинут только сенешаль, граф Эмри и вы, святые отцы. Я останусь в столице со всем гарнизоном и буду до последнего сдерживать атаки эльфов. До последнего, — повторил он, сжав замотанный в бинты кулак. — Вы покинете город тайно, дабы не подрывать боевой дух защитников.

— И еще одно, — произнес сенешаль фон Руйтер, — мы со святыми отцами и графом де Монтроем решили, — он обернулся к Эмри, — что стране нужен настоящий правитель. Я — всего лишь сенешаль императорского дворца империи, которой больше нет, а Билефелии нужен король.

У графа д'Абиссела как-то неприятно заныло под ложечкой. Он никогда особенно не стремился к власти, однако…

— И им должен стать ты, Эмри, — закончил фон Руйтер.

Клирики и граф де Монтрой согласно кивнули. Зигфрид обернулся к столу, на котором стоял небольшой ящичек, до поры накрытый золотистым полотнищем. Сам не зная того, что почти полностью повторяет движения жрицы темных эльфов, он вынул ящик из-под полотнища и вручил сенешалю. Внутри лежали небольшая корона, принадлежавшая не так давно Каролусу Властителю, ладан и мирра. Для коронации нового помазанника Господнего все было готово.

Церемония была короткой, без каких-либо излишеств и пышности, совершенно немыслимых в данной обстановке. И уже спустя несколько часов новый король Билефелии Эмри I Абиссел покинул столицу, вместе с сенешалем фон Руйтером, князьями Церкви и Веры и небольшим отрядом верных рыцарей. В Аахене, столице еще так недавно могучей империи остался из знати лишь мрачный граф Зигфрид де Монтрой.

Я повидал за эти месяцы множество людских городов, но Аахен, как и положено столице поражал своими размерами, высотой стен, громадными донжонами угловых башен и, вообще, всем, абсолютно всем. Такой город взять будет очень тяжело, даже с теми силами, что есть у нас, быть может, сложнее, чем армии мертвых захватить Эранидарк. Хотя нет, тут я преувеличиваю. Правда не намного.

Мы подошли к Аахену и взяли его в плотное кольцо осады, теперь уже самой настоящей, не то что тогда, под Дарловой. Жрицы темных эльфов постоянно колдовали над своими жуткими артефактами, вливая в них все больше и больше силы, которая обрушится на стены и здания Аахена. Мы расположились в большом пригороде столицы, практически полностью расчистив место под палатки и шатры, предав лачуги и более-менее пристойные дома людей огню, оставили всего несколько домов, где поселились наши предводители, жрицы темных эльфов и — в отдельном здании — предсказательница Адиту. Тех жителей пригорода, что не успели или не сумели укрыться за стенами, перебили в течении половины дня, а трупы стащили в Котел, откуда вышли несколько сотен преданных нам солдат, пускай и не слишком умелых в обращении с оружием, зато вполне годящихся для завязки боя. Как сказал мне когда-то Зигфрид де Монтрой «смазка для вражьих клинков». Им первым предстоит лезть на стены под потоками кипящего масла и горящей смолы.

— Завтра штурм, — сказал Эшли, в очередной раз глядя на стены Аахена. — Там будет очень жарко. Я даже завидую тебе, Чартли, ты останешься здесь и станешь пускать стрелы во врага, в то время как мы будем карабкаться туда, сражаясь с защитниками города.

— Нам придется бить снизу вверх, — отмахнулся я, — а при такой высоте это сведет на нет все преимущества наших луков в дальнобойности. Мы будем куда более уязвимы для вражьих стрелков, чем вы, и уж можешь не сомневаться, рейнджеры и арбалетчики людей нам спуску не дадут, используют все свои шансы перебить нас.

— Не бойся, — усмехнулся, правда как-то невесело, Эшли, — мы постараемся добраться до вражьих стрелков как можно быстрее и перебить их.

— Это будет страшная битва, — к нам подошел танцовщик Элдони, — и немногие выйдут из нее живыми. Темные эльфы хотят тащить в свой Котел и тела погибших из нашего народа. Они аргументируют это тем, что делают это со своими солдатами, однако Эрлитоу наотрез отказался. Когда Крисаш попытался надавить на него, наш главнокомандующий схватился за оружие, едва удалось замять намечающуюся дуэль.

Темные эльфы весьма старомодны и в вопросах чести попросту непримиримы, так что усилий для предотвращения дуэли пришлось приложить преложить очень много.

— Аахен кишит клириками, — продолжал танцовщик, — значит, с магией будут проблемы и большие. Священнослужители людей весьма поднаторели в подавлении любой магии, им совершено все равно, какую именно магию подавлять.

— Они могут развеять чары, сковывающие мертвых оживленных Котлом, — заметил Эшли, — и мы лишимся большей части армии.

— Верно, — согласился танцовщик, — однако навряд ли им это удастся, чары Котла Мертвых очень сильны и, главное, многослойны — одни накладываются на другие и на чтобы проломить все, сил клириков не хватит.

— Значит, все будет путем, — усмехнулся Эшли, — с ними мы прорвемся за стены, после этого о защите города можно забыть. Мы откроем ворота и кентавры довершат разгром.

— Воителям там не развернуться со своими копьями, — скептически заметил я.

— Зато молотам дикарей будет где поработать, — вновь усмехнулся Эшли.

На этом разговор затих и сошел на нет. Элдони ушел по своим делам, а мы с Эшли, понимая, завтра будет очень непростой — это мягко сказано — бой, улеглись спасть.

Сержант, несший караульную службу на стенах Аахена поморщился, заметив фигуру графа Зигфрида де Монтроя, идущего по боевой галерее. Похоже, комендант столичного гарнизона не собирался спать и в эту ночь, его видели постоянно меряющим шагами стены города. Этим, надо сказать, очень нервировал всех солдат, что несли службу на них. Периодически натыкаться взглядом на воина в доспехах, из-под которых выбиваются бинты, которыми перемотано все тело графа со времен битвы в проклятом замке, а уж если он ходил без них — а такое бывало ранним утром, — то становилось и вовсе тошно. Бинты болтались по ветру, словно диковинные стяги, а глаза так и сверкали из-под бурнуса, закрывающего почти все лицо.

Граф медленно, будто призрак прошел мимо сержанта, заставив того вновь поежиться от неприятного морозца, пробежавшего по коже и костям, и скрылся за тенью башенки. Хорошо хоть не стал интересоваться как идет служба, — подумал сержант, — разговаривать с ним куда неприятней, нежели просто смотреть, как он проходит мимо.

…Утром следующего дня на графа Зигфрида да Монтроя смотрел весь гарнизон столицы, практически, все люди, что еще оставались в городе. Женщин и детей вывезли несколькими днями раньше, все уже были наслышаны о беспощадности эльфов, однако это ничем не помогло. Защитники Аахена не знали, что большой обоз, на котором беженцы не могли сражаться, был окружен эльфами — темными — и все они отправились под нож жриц, постоянно творивших свои жестокие ритуалы для поддержки войск, что вскоре пойдут на штурм города.

— Я не стану говорить вам пламенных речей. Они хороши для атакующих, а нам придется сидеть здесь, за стенами, и отбивать штурм за штурмом, — спокойно сказал Зигфрид. — Скажу лишь, враг силен, умен и невероятно опасен. Эльфы считают, что у нас нет шансов на победу, их, действительно, очень мало, врать не буду, и все же — они есть. И мы должны использовать их по полной, иначе смерть наша будет напрасной.

В ответ раздались одобрительные возгласы. Солдаты были согласны с ним.

— Ну а раз так, — кивнул Монтрой, — разойтись по боевым постам. Эльфы не заставят себя ждать.

Штурм Аахена начался ближе к полудню. Все утро ушло на построение и перестроение армии в оптимальный боевой порядок. Когда же командующие утрясли все вопросы, вперед выдвинулись оживленные Котлом Смерти люди. Они шагали и медленно ехали на трупах лошадей — изрубленные, исколотые, опаленные смолой и кипящим маслом Андера, но все еще способные сражаться и убивать. В этом состояло их новое предназначение. Проорали команду и мы, стрелки, натянули луки. «Огонь!!!» И мы спускаем тетивы. Стрелы устремляются к стенам, падают за зубцы, поражая цели, даже если мы не видели их. Вот вспыхнули несколько котлов со смолой, затрещали и лопнули чаны с маслом и горящие и кипящие жидкости хлынули на людей, защищавших стены. Крючья до поры не летели вверх и по веревкам не бежали шустрые темные эльфы, вместо них были наскоро сколоченные теми же мертвецами осадные лестницы и даже пара башен, обитых сырыми шкурами забитых коров и свиней, что держали у себя жители пригорода. Ни одного живого человека в них не было, только трупы. И не смотря на это они толкали осадные орудия, приставляли их к стенам и лезли, лезли, лезли в город. А мы внизу пускали одну стрелу за другой, внося окончательную сумятицу в ряды врага.

— Проклятье!!! — прорычал давешний сержант, отбиваясь от наседающих орд врага.

Их не брали мечи и стрелы и практически единственным способом хоть как остановить тварей, так похожих на людей, но людьми не являющихся, был изрубить их на куски. Как можно более маленькие, таки, что не могут потом ухватить за что-нибудь. Сержант был человеком не робкого десятка и дрался отлично, тяжелый топор в его руках все наливался и наливался свинцом, оттягивая руки. Круглый щит защитника стен давно превратился в щепу, да оружие было с некоторых пор сподручнее держать двумя руками. Очередной монстр в доспехах штирийского крылатого гусара с одним обломанным крылом и тяжелой саблей в руках перебрался через зубцы стены. Защитников давно оттеснили к середине боевой галереи и препятствовать притоку новых сил врага. Гусар присоединился к наседавшим на сержанта двум воинам в цветах Рыцарей Креста. Быстрым ударом гусар обрушил свою саблю на плечо сержанта. Он скривился от боли — во все стороны брызнули ошметки кольчуги, гамбезона и сержантовой плоти и крови. Рука повисла плетью, рукоять топора вывалилась из ослабевших пальцев здоровой, а над головой сержанта уже взвились два меча и тяжелая сабля.

В ворота оглушительно бил громадный таран. Его даже не удосужились хоть немного прикрыть сверху, знали, когда подкатят таран лить на него будет уже нечего и некому. Зигфрид покачал головой. Очень скоро бой перекинется на улицы Аахена и можно считать его проигранным. Хотя проиграли они как только затеяли эту невозможную ссору с эльфами. Именно поэтому Монтрой вывел все остатки гарнизона на большую площадь перед воротами в город, в которые раз за разом бил таран.

Здесь стояли рыцари, рискнувшие остаться, не ушедшие сопровождать свежеиспеченного короля со свитой, профессиональные солдаты бывшей императорской гвардии и простые ополченцы, кое-как вооруженные из арсеналов и одетые, в основном, в толстые куртки из кожи и шлемы, но их хватило не всех. Это будет последний бой и даст им шанс, нет, не победить, а погибнуть с честью. С некоторых пор ничего иного Зигфриду нужно не было.

Стены пали под напором вражеских воинов, по виду людей, но по сути — нет. Ворота с треском распахнулись, не помогли ни засов из литой бронзы, ни державшие его стальные скобы — они зазвенели по мостовой металлическим дождем. А следом застучали копыта кентавров. Первыми неслись воители, готовые длинными копьями расчистить проход, а за ними — дикари, выполнявшие роль ездовых, на спинах их сидели диковатые эльфы, пускавшие стрелу за стрелой. Под ними падали рыцари и солдаты, не спасали добротные доспехи и толстые щиты. Ответный залп арбалетчиков был страшен — лавина болтов, выпущенных одновременно, врезался в авангард. Кентавры воители падали, теперь уже их броня не выдержала натиска. На несколько минут атака задержалась. Но тут по площади ударили со стен.

Незадолго до того как ворота вылетели с треском под ударами тарана, нам отдали приказ, используя лестницы и осадные башни забраться на стены, которые к тому времени были полностью очищены от защитников, тела которых уже стаскивали в Котел Мертвых. Мы заняли позиции и приготовились бить по людям, собравшимся для последнего боя на площади перед воротами. Еще до его начала мы открыли огонь по ним — они были у нас как на ладони, прямо мишени на тренировке. Одновременно из переулков выбежали темные эльфы, пробравшиеся в город сразу после того, как пал последний их защитник. В общем, еще одно избиение.

Зигфрид крутился вместе с конем, отмахиваясь от кентавров своим топором гномьей работы. Его тяжелое лезвие легко ломало доспехи, мощная рукоять принимала удары даже каменных молотов кентавров-дикарей, при этом топор не выворачивался из рук, не смотря на то, что удары на него обрушивались просто чудовищной силы. Он замечал, что вокруг оставалось все меньше и меньше воинов — кого выбили стрелки, сидевшие на стенах, кто уже пал под копьями и молотами кентавров и мечами эльфов, выбежавших из переулков, иные же просто опустили оружие, желая лишь одного — скорой и легкой смерти.

Нет! Такая смерть не для него. Зигфрид де Монтрой, прошедший горнило Войны огня и праха, дравшийся один на один проклятым принцем Марквартом, укравшим силу и Баала. Он будет драться до последней капли крови, пока руки держат топор, а глаза видят врагов.

Какой-то не в меру шустрый эльф подрубил ноги коня Зигфрида, но он успел вовремя выдернуть ноги из стремян, а остальное сделали боевые рефлексы опытного воина. Он отступил на пару шагов от конского трупа, чтобы тот не мешал и привычным движением смахнул с головы топхельм. Ни цервейера, ни кольчужного чепца он не носил с тех пор как пламя Долины мук опалило его тело — из-за бинтов они просто не помещались под топхельм, а бинты, намотанные в несколько слоев играли роль подшлемника.

Зигфрид огляделся в поисках врага и почти сразу заметил знакомую высокую фигуру без каких-либо доспехов, расчищавшую себе путь своеобразной глефой, знакомой еще по Эльфийским лесам. Он тоже заметил Зигфрида и целенаправленно шагал в его сторону. Зигфрид ждал его, стоя на месте, там же где пал его конь, изредка отмахиваясь от эльфов, периодически наскакивавших на него. Умения Монтроя обращаться с топором вполне хватало для того, чтобы убивать или отгонять их. Кентавры же не разменивались на такие мелочи, как один пеши воин, занимаясь добиванием рыцарей.

Они замерли друг против друга, внимательно глядя в глаза противнику, теперь уже врагу. Вокруг них образовался островок спокойствия, ни люди, ни эльфы не спешили встрять в разговор людей, который очень скоро грозил перейти в смертельную схватку.

— Ты сильно изменился, Зигфрид, — констатировал Эшли.

— Всем нам пришлось через многое пройти, — ответил Зигфрид. — Не думал, что нам придется скрестить клинки.

— Пути Господни… — пожал плечами Эшли. — Ну, или что-то в этом духе.

— Видимо, это моя судьба, — буркнул Зигфрид, — погибнуть от руки человека, не благородного происхождения. Я ведь должен был погибнуть в Ронсевальском ущелье под мечами и пиками мавров и сарков, вместе с моим сэром, графом Роландом.

— Ты не прав, — покачал головой Эшли. — Я — Эшли де Соуза, рыцарь из Иберии, вызываю тебя на поединок.

Зигфрид коротко кивнул и закрылся топором. Эшли атаковал.

Это был очень короткий бой. Молниеносный выпад глефы Зигфрид успел принять на топор, но Эшли тут же извернулся и прошелся вторым клинком глефы по горлу графа. Тот успел в последний момент откинуться назад всем телом и лезвие лишь коротко звякнуло по стали горжета. В ответ Монтрой слегка пригнувшись от души рубанул де Соузу куда-то в район живота. Охотник на демонов парировал выпад и вновь атаковал без промедления вторым лезвием. На сей раз ни парировать, ни увернуться граф не сумел — клинок вошел глубоко в тело, распоров кольчугу и гамбезон. Монтрой заскрипел зубами, едва сдерживая рвущийся с губ стон, и попытался ударить до того, как противник успел вытащить клинок из его тела. Так было в схватке с Марквартом, так может быть и сейчас. Не вышло. Эшли успел перехватить топор за рукоять, слишком медленно двигался Зигфрид. Охотник выдернул свое оружие из раны, коротко взмахнул — и на Зигфрида де Монтроя пала тьма. Мятущаяся душа его, наконец, обрела покой.

Эпилог

— Не поверишь, Эшли, — лихорадочно рассказывал я охотнику, впавшему в тяжелейшую депрессию после смерти Зигфрида, — здесь, в Аахене, собрали всех высоких эльфов. Адиту и остальные, кто отвечает за Обряд, — все называли его только так, Обряд, с большой буквы, — настаивают: здесь должны быть все представители нашего народа. Диковатых же выставили обратно в леса — танцовщиков, стрелков, жалящих, даже кентавров. Из не высоких, здесь только ты и остался, да и то лишь потому, что умеешь не попадаться лишний раз на глаза.

Охотник в ответ лишь коротко покивал. Говорить он настроен не был.

— Мне совсем не нравится, — поделился я, молчать не было никаких сил, мне, можно сказать, просто-таки распирало. — Я — не маг, но магию чувствую, а она разлита в воздухе, и я буду не я, если она мне нравиться.

— Она и не может нравиться никому из вас, высоких эльфов, — соизволил-таки выдать фразу Эшли. Он теперь всегда говорил «вы, эльфы», а не просто «мы», как было раньше, оно и понятно, после такой войны с людьми. — Ваш Обряд по сути — высшая некромантия, ведь собираются оживить не кого-нибудь, а бога.

— Ну да, — протянул я, — хотя мне не совсем нравиться то, что мы творим. Я умею в виду, с тех пор, как начали эту войну с людьми, ну и потом… Темные эльфы… Ты понимаешь?

— Что именно? — раздался голос Эрока.

Я обернулся и понял, что стою один в коридоре императорского дворца, который мы занимали. Эшли куда-то пропал, я же говорил, он умеет не попадаться на глаза кому не надо.

— Нашу ошибку, например, — ответил я бывшему другу, чудом выжившему в горниле отвлекающей операции.

— О какой ошибке может идти речь, Чартли? — удивился он. — В наших руках столица людской империи, мы проводим Обряд, который возвратит нам нашего бога. Идем, Чартли, — сказал он мне. — Он как раз начинается.

Я кивнул и зашагал вслед за огненным в громадную комнату, которая до недавнего времени представляла собой несколько, включая тронную залу, где и должен был начаться Обряд.

Следом за ним двинулся охотник на демонов Эшли, вернее Эшли де Соуза, бывший иберийский идальго, рисколом Иберийских Рыцарей мира, а ныне маг — заочный ученик Кайсигорра, а главное, человек. Это он очень остро почувствовал во время последней войны. Ему не впервой было убивать людей, но никогда он не убивал в угоду интересам чужой — это он тоже весьма остро ощутил — расы. Если бы не тот факт, что люди не примут его и в лучшем случае придется всю жизнь прожить скрываясь от всего света, Эшли давно покинул бы ряды эльфийского войска. А так у него был шанс погибнуть в бою, ведь победить в этой войне, уже названной кем-то Войной листвы, старшему народу ни за что бы не удалось. По той же причине бывший рисколом и остался в Аахене, хотя как житель куда более поздних времен отлично знал, что станется с бывшей столицей Новой Энеанской империи в ближайшие дни. Теперь уже часы.

Бывалому шпиону, рефлексы и способности которого к тому же усилены магией, не составило особого труда прокрасться в комнату, где творили Обряд. Сам по себе тронный зал императорского дворца был достаточно велик, вмещая около тысячи придворных и многолюдные посольские делегации. А уж расширенный за счет прилегающих комнат и залов, он и вовсе стал поистине громаден. Теперь в его чреве — почему-то именно такое сравнение пришло на ум Эшли — легко уместились все, абсолютно все, высокие и темные эльфы. Хотя насчет последних рисколом уверен не был. Не было, конечно, и королевы с принцессой — правящий род не считался представителем какого-либо из двух народов, а как бы объединял в себе оба.

В центре зала на месте трона стоял огромный алтарь, даже капище, знакомое Эшли по Брессионе, а вокруг него выстроили жрицы темных эльфов и предсказательницы высоких, дальше концентрическими кругами стояли высокие лорды в белоснежных доспехах, за их спинами — простые стрелки (где-то среди них Эрок и Чартли), вперемежку с темными эльфами. Похоже, приоритет тут отдавался магическим способностям, а не положению в обществе или заслугам, потому что место Крисашу и Эрлитоу нашлось лишь среди обычных воинов, которых они посылали в бой.

Когда именно начался Обряд Эшли не заметил. Просто в зале начал нарастать шепот, он медленно полз от центра, капища, жрицы и предсказательницы читали заклинания. Он становился все громче, медленно, но верно перерастая едва ли не в крик. И тут зал взорвался!!!

В разных местах, разных странах и там, где людских или чьих-либо еще поселений не было и в помине, последователи Килтии творили похожие обряды, принося при этом кровавые жертвы. В подземельях древнего города Брессионе, ускользнув от бдительного ока Совета магов и лично Кайсигорра. В пещере, скрытой глубоко в Ниинских горах, где через несколько сотен лет салентинцы воздвигнут крепость Острог, которая позже отойдет новому государству Виисте. В маленьком охотничьем домике, владении рода де Вьерзон, графа Фионского, что в герцогстве Ним, в отрогах уже Феррианских гор. В самой Ферраре, столице Церкви и Веры, лишившейся почти всех баалоборцев. В небольшом городке Хофф, немного юго-восточнее Аахена. На захваченных темными эльфами землях валахов, где князья Цепеши, призрев суеверия построят свой замок. На вершине одной из гор Отпорного хребта, куда придут лаосские монахи, чтобы сторожить место выброса чудовищеного количества черного ки — энергии смерти и разрушения. И даже на острове Зэген, что в архипелаге Такамо, куда еще много лет не ступит нога человека, а после над ним поднимется черный замок — пятый замок безумного сегуна Токугава Цунаеси.

Зал залил белоснежный свет, в центре сформировался силуэт громадного дракона неопределенно красного цвета. Он был огромен и словно состоял из одних углов и бугров мышц. Глаза горели пламенем, рядом с которым огонь Долины мук не стоял и близко. Это был не дракон, и даже не Дракон, это был ДРАКОН, именно так со всех больших букв. Понимание проникло в мозг Эшли до того, как пламя выжгло ему глаза, и он потерял сознание от дикой боли.

ДРАКОН взревел и в реве его явственно слышался хохот ликования. ОН вновь был свободен и никто не сможет водворить ЕГО обратно в плотскую оболочку этого мира, ставшего его тюрьмой на множество лет, граничащее с вечностью.

— НИКТО! — прокричал он равнодушным небесам. — И ДАЖЕ ТЫ!!! Я СВОБОДЕН И НИКОМУ ЭТОГО НЕ ИЗМЕНИТЬ!!!

— Энергия бьет с такой силой, что скоро от нашего мира не останется и пепла! — прокричал Гаракт, закрывая лицо от пламени, бьющего из маленького капища. — Накрываем его! — И несколько десятком магов, прибывших на место выброса в считанные мгновения, начали нараспев читать заклинания потрясающей мощи, на которые не решились бы в обычной жизни, ибо был велик риск попросту исчерпать себя как мага, а то и полностью исчерпать. Но нынешняя ситуация была далека от обычной, да и от столба, бьющего в небо разливалось целое море энергии.

Кайсигорр ловко накинул сеть из тысяч заклинаний, которые он умел творить незаметным движением пальца или брови, неуловимой мыслью, на поток энергии, бьющей из капища Килтии, обуздывая его, загоняя обратно. Могущественный маг до конца жизни не простил себе преступной халатности и легкомысленности по отношению к маленькому кружку поклонников богини Смерти, что обосновался в его городе, его Брессионе.

Бритоголовые монахи лао повторяли одни и те же фразы молитвы силы, сковывающей черное ки. Над ними возвышалась фигура будущего настоятеля Горного монастыря.

Сила перестала поступать к НЕМУ, а сверху давали все сильней. Оболочка материального мира вновь сковывала его.

— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!! — взвыл ДРАКОН.

Как же это чудовищно жестоко — дать почувствовать свободу, вдохнуть ее воздух, но всего лишь несколько мгновений и теперь вновь сковывать земной корой. А по ней вновь будут ходить люди, эльфы, гномы и прочие существа, топча ЕГО шкуру.

Но это не помогло. ОН вновь был скован и обернуть земной корой, дабы существа, которые не могут с ним сравниться и в малой степени попирали его ногами. Таков был суровый приговор Высших сил, осудивших ДРАКОНА, пошедшего некогда против всех и даже больше. И пускай слабые люди и остальные не знали, кого топчут ногами, главное, что ОН прекрасно это осознавал. И большего унижения представить себе Высшие силы не могли. Да и есть ли оно?..

Конец.

Ноябрь 2005 — февраль 2006.