Двенадцатая нимфа

Глава двадцать третья. И опять гости!

На следующий день дождь ещё продолжался, а буря на море всё так же бушевала, и, казалось, этому не будет конца и краю.

После завтрака Вальтер подумывал о том, чтобы всё-таки перебраться в лабораторию и там заняться накопившимися делами по систематизации собранных морских раковин. Часть он собирался продать в океанариум всё тому же самому Меценату, но самые редкие экземпляры решил, как всегда, приберечь для себя. Пока что его коллекция раковин по некоторым признакам была уникальна в своём роде, и он надеялся создать когда-нибудь собственную выставку морских редкостей, которую бы он возил по городам Большого континента и показывал бы людям.

Вальтер уже подумывал, не взять ли с собою в лабораторию Эйрика, чтобы приучать и его к коллекционированию и премудростям классификации, но засомневался: пробираться с мальчиком под таким сильным дождём — это ведь не очень приятное для него дело и, может быть, имело смысл оставить Эйрика в доме. Заколебавшись, он сказал сам себе почему-то вслух:

— Или всё-таки взять с собою? Мальчишку-то надо воспитывать и приучать его к порядку и знаниям…

Ответить на поставленный вопрос он так и не сумел, ибо кто-то вдруг зазвонил в калитку.

— Кого это к нам принесло в такую непогоду? — побурчал Вальтер и тут же вспомнил свой недавний сон. — Опять какие-нибудь странники?

Видеокамеры на входе у него не было, и он спросил через домофон, мол, кто такие и чего вам нужно?

Ответ совершенно поразил его: это был Меценат!

— Господин Вальтер, — радостно возвестил тот, — а я к вам в гости.

Вальтер нажал кнопку и впустил к себе необычного гостя. Выглянул в окно. К его удивлению, Меценат шёл не один, а с каким-то мальчиком. Двое телохранителей несли над ними огромные сверхмощные зонтики, похожие на чёрные шатры и закреплённые ремнями таким образом, что их не мог порвать ветер. Процессия перемещалась по каменистой тропинке, ведущей от калитки к дому, и стала затем подниматься на крыльцо. Вальтер пошёл открывать людям дверь.

Меценат первым вошёл в дом. Все трое проследовали за ним.

— Какими судьбами, вот уж не ждал! — приветствовал его Вальтер. — Вы ещё ни разу не удостаивали меня такой чести.

— С чего-то же надо начинать, — сказал Меценат. — Будем считать это историческим визитом: с этого дня я начинаю ходить к вам в гости.

Вальтер поморщился при этих его словах и бесцеремонно сказал:

— Нет, уж. Давайте так: я к вам, а не вы ко мне. Я не хочу, чтобы вы вторгались в мою личную жизнь.

— А вам в мою — можно?

— Вы человек общественный, и вы сами выбрали себе такую судьбу. Значит, не ропщите.

— Хорошо, хорошо, — замахал руками Меценат. — Я ведь пошутил, а вы подумали, что это я всерьёз, да?

Меценат оглянулся к своим охранникам и сказал:

— Идите пока в машину, когда буду уходить, я вас вызову. Ну а вы, господин, Вальтер, принимайте пока гостей: меня и моего правнука Це-Фона.

Вальтер, почти не скрывая отвращения, посмотрел на ребёнка. Это был мальчик лет около десяти, по виду совершенно нормальный, если не считать слишком длинных прямых и синих волос, которые опускались до самых плеч, скрывая от наблюдателя всякие признаки шеи. На слишком большой голове был слишком большой нос. Мальчик смотрел на Вальтера чёрными, как у его прадеда глазами — враждебно и исподлобья, как будто знал о нём, какую-то страшную тайну. И это было неприятно.

— Це-Фон у меня самый умный, — с гордостью возвестил Меценат. — И самый любимый. Всех остальных я тоже очень люблю, но только этот и будет моим главным наследником — так я решил.

Они прошли в гостиную, и Меценат впервые увидел всех членов семьи Вальтера. Со всеми вежливо поздоровался и, по приглашению Вальтера, уселся на диван. Правнук всё это время молчал, садиться не пожелал и остался почти неподвижно стоять, лишь зорко озираясь кругом. Подошедший к нему Эйрик предложил ему пойти поиграть вместе с ним, но мальчик презрительно и даже брезгливо посмотрел на него и молча отвернулся. На мгновение воцарилось какое-то тягостное, неловкое молчание. Вальтер тотчас же отдал распоряжение:

— Выйдите все! У меня будет какой-то очень важный разговор с господином Меценатом, а иначе бы он так просто ко мне не пришёл.

Все вышли. В комнате остались трое: Вальтер, Меценат и его неподвижный правнук Це-Фон.

— Если вы впервые за всё время пришли ко мне домой, то, стало быть, случилось нечто необыкновенное, — сказал Вальтер.

— Вы правы, — согласился Меценат. — Случилось: на меня снизошло озарение. И вот я, как старый, опытный хищник, вышел на охоту и взял с собою своего детёныша. Он сейчас будет смотреть на меня и учиться тому, как надо охотиться.

— Вы думаете, он всё понимает из того, о чём мы сейчас будем говорить? — усомнился Вальтер.

— Всё. Двенадцать лет — это уже порядочный возраст. Я ему заранее всё рассказал.

— Что рассказали? — не понял Вальтер.

— Рассказал о том, что я вам скажу и что вы мне на это ответите.

— А вы знаете наперёд, что я вам отвечу?

— Конечно. Вариантов не так уж и много. По-настоящему всего два, ну, и всякие промежуточные или похожие на них. Я их расписал моему любимому правнуку и объяснил, как я поступлю в одном случае, и как поступлю в другом, и какие поправки можно будет делать, в случае, если возникнут всякие нюансы. Пусть учится, как нужно обращаться с вами, людьми.

— С нами, людьми? — переспросил Вальтер с усмешкой. — Это означает, что вы сами не считаете себя человеком?

— Естественно. Очень богатые люди, такие, как я, это уже как бы и не люди.

— А сверхлюди? — подсказал Вальтер.

— Именно так, — согласился Меценат. — Не зря же только те, кто рождается на свет с синими волосами, получает способность становиться очень богатым. К примеру, все трое моих сыновей и все девять внуков не имеют этого признака. И только один из двадцати семи моих правнуков Це-Фон и обладает этим знаком. Он — избранник богов! Он отмечен особым знаком.

Вальтер равнодушно пожал плечами и сказал:

— Ну, он — так он, а избранник — так избранник. Оно мне нужно — знать ваши проблемы, кто там среди вас родился избранником, а кто не избранником! По мне вы все на одно лицо… Я уже знаю наперёд тот вопрос, с которым вы ко мне пришли, и отвечаю на него так: нет!

— Да откуда ж вы можете его знать? — рассмеялся Меценат, и мальчик, глядя на прадеда, вдруг рассмеялся тоже — впервые за всё время у него на лице появилось какое-то подобие веселья. Впрочем, жестокого — типа злорадства.

— А у вас ничего другого и не может быть на уме. Вы, хоть и сверхчеловек, но вы снова тупо и однообразно спросите меня о том, хочу ли я вам продать драгоценную золотую статуэтку, изображающую крылатую морскую богиню. И, если я захочу, то будете торговаться о цене.

Меценат покачал головою.

— Проницательность — это не самая сильная ваша черта, — сказал он. — Нырять в морские глубины и добывать там редкие раковины или каких-нибудь диковинных морских рыб или там крабов, ну или, допустим, сокровища с затонувших кораблей — вот это и есть ваше призвание. Какая разница, что именно добывать? Что там есть ценного — вот то и надо хватать! Главное успешно нырять! Вы гениальный аквалангист и батискафщик, а анализ и все остальные виды мышления — это не ваша стезя. Оставьте это другим: мне, например, или моему правнуку. Если мы, в отличие от вас, умеем делать большие деньги, то мы и мыслить умеем не так, как вы.

Вальтер спокойно согласился:

— Сдаюсь. Я не проник в ваш сверхчеловеческий план. Так и что же вы у меня-то хотели спросить?

Меценат сказал:

— Я хотел вас попросить продать мне ту самую золотую статуэтку.

— Но ведь я именно этого самого от вас и ожидал! — рассмеялся Вальтер. — Со своими тупыми мозгами прирождённого аквалангиста я ни до чего другого и не мог додуматься. И, как оказывается, не ошибся.

— Всё не так, — возразил Меценат. — Сейчас условия буду диктовать я: я куплю вашу статуэтку за одну тяжёлую монету.

Вальтер сказал:

— А я не продам её даже и за сто тяжёлых монет. И даже за тысячу. Впрочем, если предложите миллион, я подумаю.

Меценат повернулся к правнуку и сказал:

— Учись, Це-Фон, как надо с ними обращаться! И смотри, что я сейчас буду делать. Любуйся! Но прежде запомни одну вещь: всё то, что теперь принадлежит этим людям, лишь временно их имущество. На самом деле это всё наше. Это то, что рано или поздно должно перейти в наше владение, потому что любимцы богов — мы, а не они.

Повернувшись к Вальтеру, он сказал:

— За то, что грубите, — я снижаю вам цену в два раза.

— Я не продам её ни при каких обстоятельствах.

— На самом деле эта вещь уже сейчас моя. Мне осталось только взять её у вас, но я, чтобы продлить вашу агонию, предлагаю вам за неё деньги. Я так понимаю: вы не цените моего благородства?

— Нет, не ценю, — ответил Вальтер.

— Будете упорствовать, снижу цену ещё в два раза. И с этих самых пор буду всё покупать у вас только по цене в четыре раза ниже обычной. А не будете довольны новыми условиями — понижу закупочные цены ещё в два раза. И вам придётся поменять образ жизни. К вопросам ценообразования я всегда относился очень серьёзно. Можете не сомневаться, что я и сейчас останусь верен этому своему обыкновению.

— Не сомневаюсь, — спокойно сказал Вальтер. — И что из этого следует? Я вам всё равно не продам статуэтку. К тому же у меня её и нет вовсе.

— Ах, вот даже как! И где же она, позвольте спросить? Вы кому-то её уже продали?

Вальтер ответил:

— Если она всего лишь товар, то она — моя собственность. А если она — моя собственность, то я никому не подотчётен о том, что я с нею сделал. Захочу и переплавлю её в сковородку или выброшу в мусорный ящик — кто мне запретит?

— Ну, а если серьёзно?

— А если серьёзно, то она потерялась, — спокойно ответил Вальтер.

— То есть как это: потерялась?

— Бесследно исчезла, — пояснил Вальтер.

Меценат и его правнук многозначительно переглянулись. Це-Фон гневно блеснул глазёнками и закричал:

— Разве ты не видишь? Он врёт! Уничтожь его! Ты мне обещал уничтожить его, если он не будет слушать твоих приказов.

Меценат погладил по синим волосам своего любимого правнука и нежно сказал:

— Уничтожу, уничтожу, мой милый. Мне на моём веку многих людей пришлось уничтожить, так что, я к этому делу привык. Смотри, как я это буду сейчас делать и учись. Твой папа и твой дедушка совсем отбились от моих рук и ничему тебя не учат, чёртовы бездельники! Один, как последний идиот, хлещет водку, а другой помешан на автомобильных гонках. А кто передавать опыт будет? Кто будет заботиться о продолжении нашей династии?

Меценат просто побагровел от гнева, но, немного успокоившись, сказал:

— Всё я. Один я. Если не я, то и никто! — Затем он достал телефон и откинул крышку. Повернувшись к Вальтеру, сказал: — Я, конечно, понимаю: аквалангисту не дано думать широкомасштабно, но хоть что-то же соображать всё-таки надо! Нельзя же совсем ничего не понимать в этой жизни? Или у вас от постоянного ныряния в морские глубины совсем мозги отшибло? Поймите же: всё, что вы по наивности считаете своим собственным, на самом деле — моё. Я это предоставляю вам лишь во временное пользование, но рано или поздно заберу себе. Так давайте же сделаем неизбежное спокойно и без нервотрёпки! — говоря это, он набрал нужный номер и сказал в трубку усталым голосом: — Пусть заходят.

Вальтер спросил:

— Это ваши телохранители с зонтиками?

Меценат весело рассмеялся. Мальчишка — злорадно. Он повернулся в сторону двери и, судя, по всему, приготовился к появлению новых более забавных актёров.

Через минуту в комнату вошли четверо полицейских, возглавляемые офицером полиции в звании полковника. У него было свирепое выражение глаз и мощные усищи, свисавшие по бокам от его рта, словно бы две толстых сардельки. У всех остальные лица были гладко выбриты, а выражения глаз было совершенно бессмысленное. Шевелюра на голове была только у полковника; у остальных головы были гладко выбриты и многозначительно сверкали в лучах комнатного освещения.

Вошедшие молча и торжественно застыли в почтительном трепете при виде Мецената, а тот, почти и не посмотрел в их сторону. Сказал правнуку:

— Запомни, Це-Фон, и передай своим внукам и правнукам то, чему учил их старый Меценат: убить врага физически — для этого много ума не надо. А вот убивать морально — это искусство, которое не каждому даётся.

— Так, значит, ты его не убьёшь на самом деле? — разочарованно спросил правнук. — Но ведь ты же мне обещал! — он неистово затопал ногами по полу. — А я так хотел посмотреть на это! Я так люблю, когда умирают люди!

— Ты неправильно меня понял, мой дорогой. Я убью его морально. Вот на это и любуйся. Садись рядом со мною и любуйся. — С этими словами он бесцеремонно взял правнука за шиворот и усадил рядом с собою на диване. — Смотри, что сейчас будет, несмышлёныш.

Полковник спросил:

— Какие будут приказания, господин Меценат?

— Итак, задачу я вам уже поставил: в этом доме где-то находится спрятанная материальная ценность из категории «сокровища с затонувших кораблей». Вещь, согласно существующим законам, должна быть зарегистрирована в течение суток с момента нахождения. За неё должны быть уплачены пошлина и налог, для каковой цели вещь должна быть предварительно оценена соответствующими экспертами. Уплата пошлины и налога, а равным образом и регистрация должны быть подтверждены соответствующими документами. Отсутствие документов означает, что ценная вещь хранится незаконно и подлежит конфискации. — Повернувшись к Вальтеру, он спросил: — У вас есть такие документы?

— Вы прекрасно знаете, что нету! — ответил Вальтер.

— Я догадывался. Мы, сверхлюди, стремимся к тому, чтобы у людей всё было по справедливости и по законам.

— По законам, которые вы сами же для них сочинили! — дерзко крикнул Вальтер.

— Ну да! Ну да, мы умеем не только делать деньги, но и сочинять для вас мудрые и справедливые законы… Но я продолжу: такое преступление приравнивается к злодеяниям особой тяжести. Какой именно тюремный срок за него вам полагается — это определит суд. Впрочем, он может ограничиться и штрафом — у нас сейчас принято играть в гуманность. Но даже и штраф будет таким, что вам, дорогой мой Вальтер, придётся расстаться со всем своим имуществом, какое у вас только есть — движимым и недвижимым. А ведь это имущество на самом деле — моё. И мне небезразлично, в чьи руки оно попадёт. Я бы предпочёл, чтобы временным хранителем этого моего имущества были пока вы. Но, если вас не устраивает такое положение вещей, то я могу передать право на владение этим имуществом бюрократическим органам государства.

Вошедшие неподвижно стояли, благоговейно выслушивая всё, что изрекает могущественный Меценат. Тот сказал, обращаясь теперь к ним:

— Господа! Вы люди юридически образованные, поэтому поймите меня правильно: вся эта моя речь предназначалась не вам, а владельцу этого дома — господину Вальтеру — человеку незаконопослушному. Не мне вас учить, что нужно в таких случаях делать. Так что, приступайте к поискам золотой статуэтки, которая изображает красивую женщину с золотыми крыльями. Это эйнская морская богиня Оа. В музеях мира на сегодняшний день хранится лишь три таких изображения, и каждое из них считается одним из самых главных сокровищ мировой культуры и потому стоит очень и очень дорого. Это ценность общечеловеческого масштаба, и её скрывают именно в этом доме. Приступайте, господа, приступайте!

Некоторое время Вальтер оглушённо молчал. Затем сказал:

— Но у меня и впрямь нет этой статуэтки.

— Я вижу, что вы не хотите по-хорошему, — сказал Меценат. — Ну что же, это ваше право выбирать себе вариант общения со мною. Будем в таком случае общаться по-плохому.

В комнате воцарилась тишина. Слышно было, лишь как дождь с ветром хлещут изо всех сил по оконным стёклам.

Подумав, Меценат добавил:

— Впрочем, вам ещё не поздно одуматься и отдать её мне добровольно. В этом случае я пойду вам на встречу и куплю её у вас за одну восьмую той, цены, которую я назначал вначале. Уголовное дело не будет возбуждено, и полиция забудет обо всём, что было, — он засмеялся старческим, дряблым смехом. — Не у одних аквалангистов плохо с головою. У полиции тоже очень тяжёлая работа, и у них очень плохо с памятью, не так ли, ребята?

Полицейские во главе с полковником дружно, как по команде, рассмеялись. Отсмеявшись положенное время, они, по команде своего полковника, разом замолчали, и тот, достав телефон, вызвал подкрепление.

Вошли новые люди, они снимали с себя мокрые плащи и мокрыми ногами топали то там, то здесь, оставляя следы в виде огромных луж. Вскоре они заняли весь дом и велели всем его четверым жильцам оставаться в своих комнатах и никуда не выходить.

Дождь и сильный ветер всё так же продолжали бушевать за окном, а внутри дома Вальтера тоже свирепствовала буря. Но только другого рода. Через некоторое время полковник, который командовал всеми полицейскими, потребовал ключи от лаборатории и от башни.

Вальтер молча подчинился.

Полицейские разделились на три отряда: один оставался в доме, другой отряд снова облачился в плащи и проследовал в лабораторию, а третий двинулся в башню маяка.

На вершине башни они сразу же обнаружили тайный сейф и потребовали ключ и от него, для каковой цели пришёл сам полковник. Вальтер отдал ему и этот ключ и вообще: он совершенно равнодушно выполнял все приказы полиции, а о том, что в это время думают и чувствуют все остальные трое членов его семьи, мог лишь догадываться — связи между ними не было никакой. Полковник полиции лишь коротко бросил:

— Вы все должны находиться в разных помещениях. Это на случай потенциального сговора.

— Хотя бы мальчику разрешите быть вместе с мамой! — потребовал Вальтер.

Меценат возразил на это:

— Ничего с вашим мальчиком не случится. Мой малыш живёт вообще без мамы и ничего. Потерпит без мамы и ваш мальчик.

Вальтер посмотрел на синеволосого малыша, столь нежно любимого Меценатом. Интересно, что с его мамой? Наверное, они её убили за несоответствие чему-то. Хотел спросить, но затем счёл за благо промолчать.

Через четыре часа обыска, когда все вещи в доме были перевёрнуты и разбросаны по полу, обыск всё-таки закончился.

Полковник вошёл в гостиную и рявкнул:

— Господин Меценат, позвольте доложить о результатах проведённого обыска!

Меценат ласково погладил по головке давно уснувшего на диване правнука и сказал, устало улыбаясь:

— Ради всего святого: докладывайте, мой дорогой, но только тише. Разве вы не видите — ребёнок спит.

— Простите, — тихо сказал полковник. — Я буду говорить тише. Таким голосом можно?

— Можно, дорогой, можно! — благосклонно кивнул Меценат.

— Золотой статуэтки, описанной вами, мы так и не обнаружили. Впрочем, найдены некоторые другие золотые вещи…

— Какие? — встрепенулся Меценат.

Полковник показал все те украшения, которые были изъяты из личных вещей Терезы и Альбины, а также и те драгоценные вещицы, которые таинственным образом появились в доме после той ночи, когда Вальтеру приснился сон о визите четырёх странников с седыми бородами.

— Прикажете изъять? — спросил полковник.

Меценат тщательно пересмотрел принесённое. Особое внимание уделил именно тем самым предметам, чьё появление в доме казалось необъяснимым для Вальтера.

— Уму непостижимо, откуда у вас это взялось, — задумчиво сказал он, глядя на Вальтера исподлобья. — Особенно вот этот шёлковый поясок с золотыми пластинками. Он явно не со дна моря. Откуда это у вас?

Вальтер сказал:

— Вы мне не судья, не прокурор и не следователь. И я вам не обязан отвечать.

Меценат ответил неожиданно миролюбиво:

— Да я и не настаиваю. Спросил чисто по-дружески, уже и спросить нельзя, да?

— Хорошенькое дело: по-дружески! Вы ворвались ко мне в дом со сворой полицейских, и ещё хотите, чтобы я с вами разговаривал по-дружески.

Меценат сказал:

— Когда-нибудь вы поймёте, что я действовал исключительно в ваших интересах и для вашего же блага, — повернувшись к полковнику, он сказал: — Это всё оставьте. Мы ведь сюда пришли не ради этой мелочи, а во имя великой цели.

Проснувшийся мальчишка молча и терпеливо слушал слова прадеда, но тут не выдержал и взбесился:

— Отдай эти вещи мне! Я буду с ними играть, а у меня совсем мало игрушек.

Меценат ласково погладил длинные синие волосы мальчика и повторил полковнику:

— Оставьте это хозяину дома, оставьте. Я проявлю великодушие и сделаю вид, что никаких подозрительных золотых вещей из числа явно старинных обнаружено не было.

Це-Фон заплакал при этих словах прадеда, а тот небрежно шлёпнул правнука ладонью по затылку и сказал:

— Заткнись, дорогой!

Повернувшись к Вальтеру, Меценат сказал:

— Не обижайтесь на него! Малыш совсем отбился от рук: папа и дедушка им совершенно не занимаются — два бездельника и тунеядца! А мать сидит в тюрьме.

Вальтер как бы небрежно спросил:

— А за что сидит?

— Да так, — уклончиво ответил Меценат. — Слишком многого захотела. Обычная выскочка — вот и пришлось посадить… Но продолжим наш разговор. Я понимаю: вы спрятали драгоценную статуэтку где-нибудь в земле. Ведь так же? — Меценат испытующе посмотрел на Вальтера.

Вальтер спокойно выдержал его взгляд и ничего не ответил, а Меценат продолжал:

— Вы закопали статуэтку на большую глубину, хотя у вас тут везде камень и копнуть глубоко — означает упереться в скалу… Или отнесли статуэтку в горы и припрятали там. Но я ещё вернусь к этому вопросу, я этого так не оставлю. Имейте в виду: если статуэтка не будет найдена, то вас арестуют за сокрытие ценностей, имеющих большое культурное значение, и вы проведёте в тюрьме весь остаток своей жизни. Уж если я упрятал на пожизненное заключение мать моего любимого правнука, то я и вас не пощажу! — глаза Мецената засверкали от гнева, и ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и отдышаться. — Но я надеюсь, у нас не дойдёт до этого, и мы с вами решим всё миром.

Вальтер рассмеялся.

— Когда будет суд, понадобятся свидетели, которые бы описали золотую статуэтку или бы подтвердили вообще факт её существования. Её никто не видел, кроме меня. В том числе и вы. В суде я заявлю, что я просто выдумал эту историю, похвастался перед вами, пошутил, и вы ничем не докажете, что это не так.

Меценат томно возвёл глаза к небу и нежно проговорил:

— Докажу или нет — это не ваша забота. — У меня лучшие адвокаты. Они всегда что-нибудь придумают. Например, незаконное изготовление и хранение наркотиков. Короче говоря: если вы не хотите со мною по-хорошему, то тогда сидеть в тюрьме вы у меня всё-таки будете!

С этими словами он взял за руку своего правнука. Телохранители с зонтиками уже были вызваны. Вальтер с интересом смотрел на их зонтики: это были специальные сложные устройства, сделанные на основе мощных стальных стержней с острым сверкающими наконечником. Такой зонтик производил впечатление пики, которая по совместительству выполняет ещё и скромную обязанность защиты от дождя и даже бури. Когда телохранители вышли на крыльцо и раскрыли эти зонтики, то получились почти что шатры — водонепроницаемая ткань, натянутая на арматуру из крепких стальных спиц.

Меценат и его правнук, не оглядываясь, воспоследовали к машине. За ними чинно шли полицейские, которые обходились без зонтиков, а для защиты от дождя облеклись в свои длинные плащи с капюшонами.

Уже когда процессия приблизилась к калитке, произошёл удивительный эпизод: удар молнии угодил в точности в одну из стальных пик, свалив наповал телохранителя. Раздался грохот ужасающей силы, но у Вальтера, наблюдавшего за этою сценой, ни один мускул не дрогнул на лице. Впрочем, увидев, как из-под упавшего зонтика на четвереньках выползает Меценат, мгновенно ставший мокрым, он только усмехнулся и пробормотал: «Живучий!»

— Наследника — в машину! — заорал Меценат телохранителям. — Да выбросьте вы этот дурацкий зонтик, наконец!

Второй зонтик был отброшен в сторону, телохранители схватили в охапку Це-Фона и побежали прятать его в машину. Другие же стали поднимать всего мокрого Мецената. В отброшенный второй зонтик тотчас же с таким же ужасающим грохотом попала вторая молния. На этот раз все почему-то попадали на землю, как будто от взрывной волны, но затем вскочили на ноги. Поднялся крик, но убитого телохранителя всё же не забыли — его схватили под руки и поволокли куда-то за пределы распахнутой калитки.

Только сейчас Вальтер увидел, что за пеленою дождя и за решётчатым забором его двора, стоит целый кортеж машин и даже один автобус. Какие-то люди оставались всё это время снаружи и, видимо, только и ждали приказа о вторжении и переходе к ещё более решительным действиям. Теперь они все суетились и так шумели, что их крики перекрывали шум дождя и ветра. Через некоторое время они все уехали, оставив после себя не запертую калитку и два зонтика, в стальные стержни которых угодило две молнии.

Вальтер долго смотрел на опустевший двор из открытой двери своей веранды. Над ступеньками и крыльцом был навес, но и он не спасал от крупных капель дождя. Одна из них попала Вальтеру на лицо, и он словно бы очнулся ото сна — струйка холодной воды потекла по лицу. Он закрыл дверь и вернулся в дом. Судя по всему, никто из домашних не заметил, что при отходе противника один человек был убит молнией. «Ну, вот и хорошо, раз не увидели, — подумал Вальтер. — Зачем им знать об этом?» И только Эйрик, глянув в окно, спросил:

— А почему они побросали свои зонтики?

— Испугались молний и грома, — сказал Вальтер.

Через час, когда Вальтер занимался своими делами у себя в павильоне, куда он всё-таки перешёл, к нему позвонил Меценат.

— Сказать, что я в шоке — значит ничего не сказать, — заявил он.

— В шоке вы или нет — меня это мало волнует, — ответил ему Вальтер.

— Как это мало волнует? — закричал Меценат. — Вы видели, какие страшные молнии? Даже силы природы взбунтовались против вас!

— Против меня? — изумился Вальтер. — А я подумал было, что против вас.

— Против меня? — заорал в трубку Меценат. — Да вы в своём ли уме? Не забывайте, что против меня ничего не может быть, потому что я — божественного происхождения, а не человеческого. Молния убила человека — такого же, как вы. То, что вы видели — было последним предупреждением вам!

— Какая-то ерунда, — удивился Вальтер. — Какое предупреждение? Почему мне, а не вам?

Меценат поменял тональность разговора и продолжал уже спокойно:

— Я всё понимаю: вы закопали статуэтку в землю. Но представьте, что с нею будет, если туда попадёт молния! Ведь это золото — мягкий металл. Статуэтка расплавится!

— Глупости вы говорите, — сказал Вальтер. — Статуэтку я никуда не закапывал, а предупреждение было вам, а не мне. В следующий раз, когда сунетесь ко мне, молния попадёт в вас и в вашего правнука, а не в телохранителя. Так что берегитесь: силы природы на моей стороне, а не на вашей! — с этими словами он бросил трубку.