В девять утра следующего дня к дому Вальтера подъехал кортеж машин.
Вальтер, который вышел встречать гостей, увидев Мецената изумлённо спросил:
— Помилуйте, но вы же обещали мне вчера, что будет ещё и вертолёт! Ну, и где же он?
Меценат ответил:
— Я подумал, что это было бы излишеством, и принял решение отменить вылет.
Вальтер поморщился:
— Обидно. Я вчера удивился, что вы не выслали крейсер для патрулирования берега моря в акватории Старого Маяка, но меня утешило хотя бы то, что будет вертолёт. Теперь же — без вертолёта… Я даже и не знаю, что и думать. Это даже как-то и не солидно с вашей стороны. В общем, я ожидал большего.
Меценат сказал:
— Ценю ваше блистательное остроумие, но для меня простота общения между различными классами — превыше всего. У нас демократия! Зачем же нагнетать излишнюю напряжённость?
— Демократия? Ценю и я ваше остроумие, — парировал Вальтер.
Но Меценат не унимался:
— А скажите: носить старинные золотые украшения в виде кокарды на шляпе — это теперь у вас такая мода? Каждый раз, когда вы будете встречать гостей моего ранга, вы будете так наряжаться?
— Нет-нет, — успокоил его Вальтер, — старинное золото к вам не имеет никакого отношения. А вы не смотрите на мою шляпу, а то у вас давление поднимется.
— Вот и обменялись комплиментами, — с горечью в голосе констатировал Меценат, — а ведь я к вам — со всем сердцем!.. Со всею душою, можно сказать! Впрочем, пусть это останется на вашей совести. Оставляю вам на ваше попечение своего правнука, а сам — удаляюсь. У меня ещё сегодня много дел в моём музее. Там предстоит смена экспозиции в зале искусства Эпохи Процветания, и, если я не присмотрю за этими забулдыгами, то они там напьются и все картины повесят вкривь и вкось.
Вальтер посмотрел на высыпавших из своих машин охранников с тупыми лицами и сказал:
— Забулдыги? Если они такие же, как вот эта ваша охрана, то они вам и вверх ногами повесят шедевры мировой живописи. Это они могут!
Меценат беспомощно развёл руками и сказал:
— Что поделаешь — они всего лишь люди. Других у меня нет.
Повернувшись к вышедшим из своих машин охранникам, Меценат скомандовал им:
— Занимайте свои места, согласно инструкции и по номерам, и присматривайте за моим малышом! Часа через четыре, когда он наиграется вдоволь и утомится, привозите его ко мне. Самым главным назначается первый номер. Второй номер — его заместитель. И так далее. По всем трудным вопросам обращаться к первому номеру! В случае гибели — ко второму. В случае гибели второго — к третьему. И так далее.
Поляну между владениями Вальтера и Бьёрна по всему периметру окружили дюжие парни в одинаковых чёрных костюмах, в чёрных очках, с бритыми головами и с большими номерами на груди. И лишь один был волосатым. У него была пышная шевелюра на голове, и по бокам ото рта свисали толстые усы, напоминавшие по цвету и форме две сардельки. Вальтер без труда узнал в этом человеке того мнимого полковника полиции, который приходил к нему с незаконным обыском.
Меценат выдавал и выдавал ещё какие-то инструкции — насчёт возможного возникновения перестрелки и насчёт бронежилетов, как вдруг заметил:
— Но где же сам малыш? Це-Фон! Где ты, шалун, вылезай, наконец!
И только сейчас из машины вылез сам наследник. Небрежно отпихивая личного врача, который давал ему какие-то важные наставления, он опустил свои царственные ноги на эту землю. Он был одет в спортивный костюм, но его лицо не сияло ни радостью, ни решительностью.
— Не по кайфу мне здесь что-то, — заявил он, оглядываясь по сторонам и морщась. — Одна трава и трава, а по бокам деревья и скалы. А где же мы будем играть?
Вальтер предложил:
— Вы можете играть у меня дома. В комнатах.
Це-Фон ответил:
— Я уже был у вас в доме. Ничего интересного. Да и что я домов не видел, что ли? Уж лучше тогда здесь…
Меценат уехал, а появившиеся дети — Эйрик, Биант, Сигруна и маленький Ник смотрели с изумлением на Це-Фона и не решались к нему подойти.
Це-Фон насупился и молчал. Молчали и все остальные.
— Ну что же вы стоите и смотрите друг на друга? — сказал Вальтер. — Играйте!
— А во что тут можно играть? — с изумлением спросил Це-Фон.
Самая смелая среди детей была Сигруна. Она сказала:
— Во что, во что? Да в разные игры, вот во что!
— А какие бывают игры?
— Ну, какие обычно, — ответила Сигруна. — Такие будут и у нас.
— А какие бывают обычно? Я не знаю ни одной.
Вальтер вмешался:
— Ребята, он и в самом деле ничего не знает. У него там, во дворце таких игр не было. Объясните ему, как это всё бывает, и научите своим играм, а я, пожалуй, пойду в дом. Эй, вы там, Первый номер!
— Я вас слушаю, — ответил, почтительно кланяясь, Первый номер.
— Если что-нибудь случится — позовёте меня.
— Непременно, — ответил Первый номер с насмешкою в голосе.
Вальтер возразил:
— Я понимаю, что, если что-то случится, вы в первую очередь должны будете сообщить об этом Меценату, но и про меня не забывайте.
— Я постараюсь, — усмехнулся Первый номер.
А дети тем временем объясняли Це-Фону, какие бывают игры: прятки, салки, догонялки, жмурки…
Це-Фон, совершенно потрясённый многообразием открывшегося ему мира, слушал, но делал вид, что его ничем не прошибёшь. Мол, и не такое видывал.
— Да погодите вы, — возмутился он. — Я же так ничего не запомню. Первый номер!
— Что вам будет угодно!
— Распорядись, чтобы это всё записывалось, а то я не запоминаю.
— В этом нет необходимости, — ответил Первый номер.
— Ты чего грубишь мне?
— Я не грублю, господин Главный Наследник. Просто всё происходящее и без того фиксируется на видеоаппаратуру. Съёмки производят номера Тридцать Третий и Тридцать Шестой.
Це-Фон презрительно поморщился и сказал детям:
— Удивляюсь своему прадедушке: и как он только держит у себя на работе таких баранов? Я имею в виду — записывать на бумагу правила игры, чтобы я в них подглядывал и не сбился, а ты мне толкуешь про видеосъёмку.
Первый номер сказал:
— Если желаете, Господин Главный Наследник, то я назначу вам секретаря. Седьмой номер! Ко мне! — Подбежавшему Седьмому номеру он приказал: — Будешь записывать все правила игры и потом подсказывать господину Главному Наследнику, по каким правилам нужно играть.
— Слушаюсь! — отрапортовал Седьмой номер и тут же достал из кармана пиджака записную книжку и ручку.
Це-Фон посмотрел на него недоверчиво и бросил:
— Пошёл вон, баран! Без тебя обойдусь!
А шестилетний Ник, который смотрел на всё это в полном изумлении, спросил у Це-Фона:
— Мальчик, а разве можно грубить старшим?
— Старший для них — это я. А они все тупицы, потому что мой прадедушка ничего не понимает в людях. Ладно, давайте играть в самую первую игру, какую вы предложили.
Сигруна сказала:
— Я предложила прятки.
Не прошло и десяти минут, как игра на поляне уже кипела вовсю. Стражники стояли с суровыми и непреклонными лицами, наблюдали за игрою и время от времени обменивались жестами. Усатый Первый номер дирижировал своими людьми с помощью условных жестов и своего мобильника. Большая часть людей смотрела только по сторонам, ожидая нападения со стороны обрывистого берега, высоких деревьев, скал, близлежащих гор, покрытых лесом, и двух дворов, в которых дислоцировались владения Вальтера и Бьёрна.
Прибывший на своей служебной машине начальник городской полиции Лаэрт сразу понял, что это люди Мецената. Подойдя к Первому номеру, он спросил его насмешливо:
— Надеюсь, на этот раз ваш визит сюда носит законный характер?
— Так точно! — лихо отрапортовал Первый номер. — Наблюдаем, как играет Главный Наследник с местными детишками.
Совет между Вальтером, его соседом Бьёрном и начальником полиции Лаэртом был кратким.
Вальтер очень коротко и без эмоций рассказал о своём недавнем сне. Показал предметы, оставшиеся от визита четырёх странников — у себя на шляпе и то, что лежало у Вальтера в столе. Друзья сочли своим долгом — пощупать каждый из предметов руками… Вальтер коротко рассказал насчёт золотой статуэтки, которая при этом у него исчезла, но которую у него хотел бы заполучить Меценат. И всё это увязал с открытиями, которые сделали дети.
Лаэрт проговорил задумчиво:
— Если бы мне всё это рассказал кто-то другой, то я бы ему не поверил. Но вам, господин Вальтер, я верю, как самому себе.
— И я тоже верю, — сказал Бьёрн. — Хотя: верь не верь, а таинственность, как она была, так она и осталась.
Вальтер заявил:
— По поводу всякого рода аномальных явлений я думаю очень просто. Если они существуют в реальности, то у них есть и механизм, который ими управляет. А то, что мы не знаем, как устроен этот механизм, ровно ничего не меняет. Не знаем сейчас — узнаем позже. Хоть через тысячу лет, но узнаем, а пока же нужно довольствоваться тем, что есть: известные нам аномальные явления — это реальность. И относиться к ним нужно как к реальности. То есть серьёзно.
— Согласен, — подтвердил Лаэрт.
— Согласен, — подтвердил Бьёрн.
Вальтер продолжал:
— Назначение мужчин всегда было одно: быть первопроходцами. В древности, когда наши предки жили на фоне мамонтов, саблезубых леопардов и пещерных медведей, каждый выход на охоту означал для мужчин возможную встречу со смертью. Древние мужчины каждый день шли на бой ради жизни своего племени и не знали, вернутся ли они живыми или нет. А сейчас нынешние мужчины отбились от рук. Сидят перед телевизорами или компьютерами, поднимаются в лифтах, ездят на электропоездах, еду берут из холодильника… Они ничем не отличаются от женщин. Мужчины мы или не мужчины?
— Мужчины! — решительно подтвердил Бьёрн.
— Мужчины! — согласился Лаэрт.
— Мы продумаем, что с собою взять, соберёмся и пойдём туда. Вопрос только во времени — прямо сейчас, завтра или послезавтра!
Бьёрн сказал:
— Чтобы не возбуждать подозрения и беспокойства у членов обоих семейств, в поход идти следует не сегодня и не завтра. А послезавтра или даже позже. Соберёмся с духом, подумаем, что взять и пойдём. Это надо сделать молча и без предварительного оповещения.
Лаэрт согласился:
— Вот именно — что взять, а что не взять! Если вот эта золотая голова змеи была у того человека на головном уборе, то пусть и она у вас будет там. И пусть остальные члены вашей семьи носят то, что им было подарено. Вы относитесь к этим вещам как к музейным экспонатам, а к ним нужно относиться, как к предметам быта.
— Вот именно! — воскликнул Бьёрн. — То же самое касается и той золотой статуэтки. Вспомните, как вы к ней относились: она была для вас объектом вашей охоты на подводные сокровища; предметом, который можно продать и за который можно получить деньги — то есть товаром. Она была для вас музейным экспонатом, который нужно было зачем-то показывать всему Человечеству — да так ли это на самом деле нужно?.. Может быть, людям не всё нужно знать? А если и знать — то не всем.
— Может быть, и так, — согласился Вальтер. — Все четыре предмета окажутся сегодня же на своих владельцах, и я обещаю, что пересмотрю свой взгляд на такие предметы. Ну а теперь расходимся, чтобы не возбуждать лишних вопросов у окружающих. Заседание объявляется закрытым!
Они вышли на крыльцо дома. После полумрака библиотеки яркое солнце слепило глаза.
— А что означает приход Главного Наследника к вашим детям? — спросил Лаэрт, выходя во двор и глядя с высоты крыльца на детей, бегающих на поляне за решётчатым забором.
— Меценат решил зачем-то блеснуть передо мною своим демократизмом, — ответил Вальтер. — Этим цирком он желает мне что-то доказать.
Бьёрн сказал:
— А я думаю, что Меценат привёл сюда своего правнука, словно бы в зоопарк. Чтобы он полюбовался на этих диковинных настоящих детей.
— Да пусть любуется, — сказал Вальтер. — Нам не жалко.
Лаэрт сказал:
— А почему я сегодня так и не увидел вашей дочери?
— А это вы у неё спросите, — ответил Вальтер. — После смерти матери она как-то вышла у меня из-под контроля. Замкнулась в своём мирке и никого туда не пускает.
— Вы не будете возражать, если я когда-нибудь приглашу вашу дочь погулять со мною или сам приду к вам в гости с целью навестить её?
— Не буду, — коротко ответил Вальтер.
На том все трое и расстались.
Дальнейшие события развивались так: Це-Фон оставил своих новых друзей лишь после пяти часов непрерывной беготни по зелёной поляне и после окриков своего почтенного прадеда, который, звоня по телефону, настоятельно советовал Главному Наследнику возвращаться домой и вообще — не переутомляться.
На следующий день — такого визита уже не планировалось. По замыслу Мецената, и одного раза было более, чем достаточно для того, чтобы показать всю демократичность образа мыслей знаменитого покровителя искусств и наук. Но тут произошло непредвиденное: чёртов мальчишка потребовал, чтобы его отвезли к этим детям ещё и ещё.
И на следующий день всё повторилось.
И на третий день — тоже.
Самым непонятным образом дети подружились. Заводилой всех игр была, конечно же, Сигруна, но и Це-Фон тоже обладал определённым авторитетом. Он рассказывал о дальних странах, где он успел побывать, о том, какой образ жизни он там ведёт в своём дворце, и много всяких вещей, от которых у детей округлялись глаза. Один раз он даже пригласил всех к себе во дворец. Охрана выполнила его приказ, и вся компания была доставлена во владения Мецената. Дети с шумом бегали по музеям и картинным галереям, изумляя посетителей и радуя репортёров, которые тем временем сообщали всему свету о том, что Меценат обозначил некое новое направление в отношениях между высшими и низшими классами. Каковое направление должно будет ознаменовать собою переход к новой эре Великого Сотрудничества. Пытались брать интервью и у Вальтера, но он посылал всех ко всем чертям и говорил, что терпеть не может современного телевидения, а потому и не хочет иметь с ним ничего общего.
Да и зачем? Меценат сам за него всё говорил, хваля и самого себя, и знаменитого мореплавателя, ихтиолога и аквалангиста, который на самом деле не был никаким фальсификатором науки, а который — простой и добрый парень. Немного чудаковатый, правда.