Однако имеются и другие факты, свидетельствующие о том, что Гитлер, исполняя волю германского финансового капитала и прежде всего магнатов тяжелой индустрии, с момента своего прихода к власти проводил политику вооружения в целях подготовки второй мировой войны. В 1937 году "исторический отдел фирмы Круппа" впервые издал семейную хронику, озаглавленную "Альфред Крупп и его семья". В этой хронике сотрудничество с Гитлером изображалось как исполнение заветного желания господина Круппа фон Болен унд Гальбах. В те времена пушечный король полагал, что может говорить без обиняков. "Обращенный к фирме Круппа призыв возобновить производство военных материалов в значительном объеме, - писалось в хронике, - последовал вскоре же после прихода к власти Гитлера. Фирма откликнулась на этот призыв, не теряя ни минуты. Она была в состоянии сделать это, ибо благодаря полному использованию всех ресурсов фирмы Круппов в период застоя были сохранены как основные условия для нового развертывания производства, так и солидный производственный опыт фирмы. Сохранились также и ее испытанные кадры. Это делалось не только в интересах самого Круппа, но и в интересах других предприятий, которые смогли теперь использовать этот опыт и получить разностороннюю поддержку. Старый арсенал империи с гордостью вернулся к выполнению своих традиционных задач. После непродолжительной подготовки военные заводы вновь стали работать на полную мощность... Еще в 1934 году Гитлер впервые посетил сталелитейный завод фирмы. После этого он неоднократно и весьма охотно повторял свои посещения и каждый раз лично убеждался в том, что семья Круппов делает свой вклад в решение как военнопромышленных, так и мирных экономических проблем Третьего рейха"{29}.
Все сказанное о Круппе в равной степени относилось и к тем концернам, предприятия которых могли производить военную продукцию и уже во времена Веймарской республики были частично подготовлены к этому. Хозяева этих концернов привели Гитлера к власти для того, чтобы беспрепятственно вести подготовку к войне и, сея смерть и разрушение, наживать огромные прибыли.
Но даже перевод экономики на военные рельсы не мог, вопреки хвастливым заверениям фашистов, сразу ликвидировать безработицу. По официальным данным, в течение 1933 года работу на предприятиях получили 1250 тысяч зарегистрированных безработных, а в течение 1934 года еще 1570 тысяч человек. Это не составило и половины общего числа безработных, имевшихся в стране к моменту захвата власти Гитлером. Значительная часть получивших работу была направлена на военные заводы. Другая часть безработных из-за лишения пособия вынуждена была поступать на работу не по специальности - на строительство автострад или других объектов - на условиях, худших, чем даже условия на так называемых "чрезвычайных общественных работах"{30}.
К тому же еще в Веймарской республике были отменены общеимперские и районные тарифы заработной платы и введены соглашения по вопросам о заработной плате, условия которых определялись фирмами на местах. Благодаря этому предприниматели получили возможность при приеме на работу людей, в течение многих лет являвшихся безработными, навязывать им невыгодные условия и устанавливать для них пониженную заработную плату. Даже "Германский трудовой фронт" вынужден был признать в апреле 1935 года, что доходы предпринимателей возросли примерно на 15, а то и на 20%. Одновременно признавалось, что некоторое повышение доходов рабочих произошло не за счет увеличения заработной платы каждого рабочего в отдельности, но вследствие увеличения загрузки рабочих на производстве. Таким образом, усиление эксплуатации рабочего класса было совершенно явным.
Эти бесспорные экономические данные, разумеется, сказались и на положении других слоев населения. Среди них было немало сторонников нацистов, которые считали, что Гитлер после прихода к власти выполнит данные обещания, и питали на этот счет большие иллюзии. Мелкие и средние торговцы и ремесленники ожидали "отмены процентного рабства" и "ликвидации универсальных магазинов". Многие трудящиеся крестьяне надеялись на освобождение от задолженности и существенное облегчение своего положения. Поскольку ничего этого не произошло, в этих кругах в первой половине 1934 года стало быстро нарастать недовольство. Следствием этого явилось требование "о второй революции", которое приобрело популярность среди штурмовиков и многих активных членов нацистской партии. Это привело к серьезному кризису нацистского режима.
Однако германские монополисты вовсе не намеревались идти на какие бы то ни было уступки сторонникам нацистской партии из рядов мелкой буржуазии и крестьянства и тем более не собирались удовлетворять их антикапиталистические требования. В речи 17 июня 1934 года, произнесенной перед студентами в Марбурге, Франц фон Папен ясно выразил решимость монополистов укрепить свою диктатуру. Согласно газетным отчетам, Папен заявил: "Толкам о второй волне, которая должна завершить революцию, как видно, не будет конца! Безответственные люди, которые тешат себя подобными мыслями, не должны закрывать глаза на то, что за второй волной легко может последовать третья. Тот, кто угрожает гильотиной, часто сам попадает под ее нож. Что же касается социализации, о которой сейчас столько говорят, то позволительно спросить: неужели Германия пережила антимарксистскую революцию только для того, чтобы заняться осуществлением марксистской программы?.. Движение должно когда-то завершиться. Пора создать прочную социальную структуру, скрепленную авторитетной государственной властью!"
Папен осуждал "своекорыстные и непомерные притязания", которые скрываются за разговорами о "германской революции". В его речи прозвучала прямая угроза по адресу штурмовиков, когда он заявил, что "в такой обстановке ни одна организация и никакие охранные отряды, как бы испытанны они ни были, не смогут надолго сохранить доверие правительства".
Вслед за речью Папена, 30 июня 1934 года, последовали массовые убийства среди сторонников Гитлера и части буржуазной оппозиции: с некоторыми из них у Гитлера были старые счеты, других он боялся, опасаясь их противодействия в будущем. Не случайно, что этот удар был направлен в первую очередь против штурмовых отрядов и их верхушки. Наряду с желанием Гитлера избавиться от слишком много знающих сообщников и свидетелей по поджогу рейхстага и другим преступлениям причиной этих убийств послужило и то, что среди штурмовиков, которые преимущественно вербовались из мелкой буржуазии, крестьян и деклассированных элементов из рабочих, настроения недовольства были особенно заметны. Резня 30 июня явилась высшей точкой кризиса нацистского режима в 1934 году. Ее целью было укрепление террористической диктатуры наиболее реакционных германских империалистов. Весьма характерно в этой связи, что 29 июня Гитлер при посещении заводов Круппа уединился с самим Густавом Круппом фон Болен унд Гальбах в его кабинете для тайной беседы. После этой беседы с председателем Имперского объединения германской промышленности и "имперским руководителем экономики" Гитлер вылетел в Мюнхен, где 30 июня отдал приказ об убийстве Рема и других главарей штурмовых отрядов. Ход событий не оставлял сомнений в том, кто являлся истинным вдохновителем резни 30 июня.
Генералы рейхсвера, группировавшиеся вокруг Бломберга, во время этого массового убийства делали общее с Гитлером дело. Они видели в руководителях штурмовых отрядов нежелательных конкурентов, особенно после того, как последние потребовали принять их в армию с сохранением командных должностей и чинов, которые они занимали в СА. Генералитет рейхсвера намеревался после введения всеобщей воинской повинности отстранить СА от участия в военных делах и лишить ее характера массовой военизированной организации. В крайнем случае генералы собирались использовать СА в качестве вспомогательной организации, подчиненной новому вермахту. На таких условиях они без возражений готовы были принести в жертву и нескольких видных деятелей из своей среды. Более того, после убийства 1200 человек 30 июня 1934 года президент Гинденбург направил Гитлеру благодарственную телеграмму, несмотря на то, что в числе убитых были его бывший ближайший сотрудник и канцлер генерал фон Шлейхер и его жена. Во имя вооружения и подготовки к войне тогда, как и сегодня, милитаристы, идеалом которых был и остается фельдмаршал в президентском кресле, всегда были готовы принять участие в любом позорном деле.
Таким образом, недовольство среди части сторонников нацистов и оппозиционные настроения определенных буржуазных кругов 30 июня были потоплены в крови, лишь бы добиться упрочений нацистского режима. Однако на первых порах это вызвало известное замешательство как внутри государственного аппарата, так и в нацистской партии, то есть внутри всего этого аппарата насилия и террора. Там, где места в этом аппарате занимали старые чиновники или нацисты из числа недовольных, события 30 июня вызвали настроения беспомощности и растерянности. Это, в свою очередь, привело к временному ослаблению террора против антифашистов. К тому же широкие массы внезапно обнаружили внутри гитлеровской диктатуры признаки кризиса. Но, несмотря на эту сравнительно благоприятную обстановку, поднять рабочие массы на борьбу за свержение нацистской диктатуры все же не удалось.
Весь аппарат воздействия на общественное мнение (пресса, радио и кино) полностью находился в руках нацистов. Это обстоятельство, как и возраставший террор, помешало борцам антифашистского подполья разобраться в политической обстановке и своевременно подготовиться к приближавшимся событиям. Во время событий 30 июня эта слабость дала себя знать. В подтверждение этого мне хотелось бы привести один пример из моего личного опыта подпольной работы в те дни. За несколько недель до описываемых событий в передовой статье в нелегальной газете "Классенгеверкшафт" я указывал на нарастающие явления кризиса в системе нацистской диктатуры. Но 30 июня я почувствовал, что мне очень трудно разобраться в происшедших событиях и дать им правильную оценку в тексте листовки, которую мы решили немедленно распространить. Только в последующие дни, после того как я раздобыл в газетном киоске два номера "Правды" с сообщением о речи П а пена в Марбурге, мне удалось более или менее правильно охарактеризовать эту кровавую резню как удар наиболее реакционных элементов финансового капитала и генералитета рейхсвера по недовольным сторонникам нацистской партии, а также как проявление противоречий в лагере буржуазии. Уже после того как листовка была напечатана, руководство Революционной профоппозиции прислало нам другой текст листовки, в которой события 30 июня расценивались как восстание штурмовиков. Разумеется, что такие в корне различные политические оценки предполагали и разные формы борьбы. Впрочем, вторая листовка не была напечатана.
Центральный Комитет Коммунистической партии Германии в своей резолюции от 1 августа 1934 года дал оценку экономического и политического развития Германии. Резолюция отмечала успехи, достигнутые партией в деле мобилизации трудящихся масс, несмотря на неслыханный террор. Особо отмечались успехи во время выборов 12 ноября 1933 года, во время выборов "доверенных лиц" в 1934 году, а также выступления, организованные на отдельных предприятиях. Далее в резолюции говорилось: "События 30 июня свидетельствуют о кризисе в гитлеровской партии и в режиме гитлеровской диктатуры. Но они показали также, что работа, проводимая до того времени Коммунистической партией Германии, оказалась недостаточной для того, чтобы, использовав благоприятную обстановку, организовать широкие массовые выступления против гитлеровской диктатуры. Особенно препятствует этому раскол в рабочем классе. Поэтому важнейшим уроком, который КПГ должна извлечь из событий 30 июня, является необходимость быстрейшего создания боевого единого фронта рабочего класса. Руководство компартии и особенно ее низовые организации должны проявить смелую инициативу в организации этой борьбы. Необходимо сконцентрировать основные силы партии в стратегически наиболее важных промышленных районах".
Резолюция требовала тщательно изучить изменения в обстановке, объективно вызванные экономическим и политическим развитием страны, и учитывать возрастающее стремление рабочего класса к единству. Единый фронт необходимо было выковать в борьбе против фашистского закона о труде и предусмотренного им невиданного доселе снижения заработной платы и ухудшения условий работы, а также в борьбе против Закона о применении рабочей силы, согласно которому рабочим запрещалось по своему усмотрению переходить с одного предприятия на другое. Для установления единства действий, говорилось в резолюции, необходимо привлекать не только рабочих-коммунистов и социал-демократов, но также и оппозиционные элементы из СА, гитлеровской молодежи, заводских организаций национал-социалистской партии и "трудового фронта". Далее в резолюции, как об этом уже было сказано выше, выдвигалось требование восстановления свободных профсоюзов. Резолюция с особой настойчивостью указывала всем членам партии на необходимость оказывать Коммунистическому союзу молодежи максимальную поддержку, чтобы добиться решительного перелома в работе среди трудящейся молодежи.
Августовская резолюция явилась важным этапом на пути к тому изменению тактики партии, которое впоследствии было закреплено решениями IV партийной конференции в Брюсселе в октябре 1935 года. Однако осуществление этого поворота в тактике осложнялось тем, что в руководстве партии имелась группа людей типа Шуберта и Шульте, которые в своих публичных выступлениях фактически искажали резолюцию и тормозили развертывание борьбы за единый фронт. Особой заслугой товарищей Вильгельма Пика и Вальтера Ульбрихта являются их решительные выступления в защиту политики единого фронта и восстановления свободных профсоюзов.
Саарский плебисцит и переход к политике открытого вооружения
Августовская резолюция Центрального Комитета КПГ отметила успехи в борьбе за установление единого фронта с социал-демократами и христианскими рабочими, достигнутые коммунистической партией в Саарской области. Установление единого фронта должно было привести к тому, что трудящиеся Саара при проведении предстоявшего 13 января 1935 года плебисцита голосовали бы за сохранение прежнего положения области, то есть за сохранение статус кво, и против присоединения Саарской области к кровавому гитлеровскому рейху.
Может возникнуть вопрос, соответствовала ли эта политика борьбы против присоединения Саара к гитлеровскому рейху национальной политике коммунистической партии. Ленинский лозунг "о праве нации на самоопределение вплоть до отделения" вовсе не означает, что партия пролетариата должна при любых обстоятельствах выступать за отделение от государства той или иной области. Но, с другой стороны, из этого лозунга отнюдь не вытекает также, что партия должна при любых обстоятельствах выступать за возвращение государству той или иной области, тем более, если это противоречит интересам рабочего класса и всего народа.
Было совершенно ясно, что возврат Саарской области приведет к уничтожению последнего островка легального германского рабочего движения и к отдаче в фашистское рабство саарских рабочих. Ясно было также и то, что в случае благоприятных для них результатов плебисцита в Сааре нацисты начнут форсировать гонку вооружений и примутся за осуществление своих агрессивных замыслов по отношению к другим народам. Но эта политика нацистов являлась тяжелейшим преступлением против национальных интересов германского народа, ибо она неминуемо должна была ввергнуть его во вторую мировую войну и тем самым привести к национальной катастрофе. Поэтому политика коммунистической партии в отношении саарского плебисцита соответствовала интересам всего германского народа, хотя большинство населения Саарской области, введенное в заблуждение националистической пропагандой гитлеровцев, не понимало этого.
Но Коммунистическая партия Германии никогда и нигде не выступала, а также никогда и впредь не выступит за присоединение Саара к Франции или за так называемую "европеизацию Саара", как это делает сегодня Аденауэр, стремясь такой ценой купить согласие магнатов французской тяжелой индустрии на вооружение Западной Германии. В те времена, как и теперь, Коммунистическая партия Германии боролась за существование свободного и миролюбивого Саара в рамках свободной и миролюбивой Германии.
Любая другая позиция в 1934-1935 годах означала бы прямую поддержку гитлеровцев, этих злейших врагов германского народа. Один из виднейших лидеров германской социал-демократии Карл Зеверинг писал во втором томе своих воспоминаний, что фашистское министерство иностранных дел предложило ему вместе с Паулем Лёбе и профсоюзным лидером Фрицем Гуземанном отправиться в Саарскую область или в граничащие с нею районы с целью организации ряда митингов, на которых Зеверинг и его спутники должны были выступать за возвращение Саара Германии. Зеверинг отклонил это предложение, но зато согласился дать 30 декабря 1934 года интервью газете "Кельнише цейтунг", обошедшее потом всю фашистскую прессу. В этом интервью Зеверинг выражал твердую надежду на то, что "день плебисцита принесет подавляющее большинство сторонникам возвращения Саарской области в состав Германии". В том же интервью Зеверинг ратовал за установление тесного сотрудничества между Германией и Францией, прямо поддерживая таким образом внешнеполитические маневры Гитлера, направленные, в конечном счете, на закабаление французского народа. В этом интервью имелась также следующая фраза: "Я не намерен вновь принимать участие в политической жизни. Такое решение продиктовано сложившейся обстановкой и соответствует собственным моим стремлениям"{31}.
Эти слова виднейшего социал-демократического лидера представляли собой не что иное, как призыв, обращенный к социал-демократическим рабочим, точно так же воздерживаться от участия в политической жизни, то есть примириться с фашистским режимом и даже поддержать его внешнеполитические махинации, направленные на развязывание войны. Вот до чего можно дойти, если при решении национального вопроса пренебречь его классовым содержанием и конкретными условиями, в которых он решается.
Правильность позиции коммунистической партии подтвердилась гораздо скорей, чем это можно было предположить. 16 марта 1935 года, спустя всего два месяца после саарского плебисцита, Гитлер в нарушение всех международных обязательств объявил о восстановлении всеобщей воинской повинности. Было запланировано создание 36 дивизий общей численностью в 500-600 тысяч человек, воздушного флота из 1500 самолетов и сильного военно-морского флота. В воззвании по поводу введения всеобщей воинской повинности Гитлер заявил: "В этот час германское правительство вновь заверяет германский народ, а также весь мир в своей решимости ограничить свои задачи заботой о сохранении престижа Германии и охраной независимости империи. Мы, конечно, не допустим, чтобы национальное вооружение Германии стало средством военного нападения. Напротив, оно преследует исключительно оборонительные цели и служит, таким образом, делу сохранения мира".
Это "священное" обязательство перед немецким народом и перед всеми соседними народами Гитлер нарушил так же подло, как он нарушал все другие обязательства, как только они становились препятствием для осуществления агрессивной политики германского империализма.
Впрочем, этот отрывок из гитлеровского воззвания сохраняет своеобразную актуальность и в наши дни. Читатель, не знающий, из какого источника взята вышеприведенная цитата, вполне может поверить, что перед ним отрывок из очередного заявления руководящих кругов Западной Германии. Такого же рода разговорами об обороне и о сохранении мира Гитлер маскировал свои вооружения и агрессивную политику развязывания войны. То же самое делают сегодня в Западной Германии, причем преследуют при этом те же самые цели. Перед нами уроки истории, которые заслуживают пристального внимания.
История полностью подтвердила трезвую оценку обстановки, данную коммунистами, которые не дали ввести себя в заблуждение лицемерной болтовней о мире. В связи с введением всеобщей воинской повинности ЦК Коммунистической партии Германии опубликовал заявление, в котором, между прочим, говорилось: "Воззвание гитлеровского правительства о введении всеобщей воинской повинности означает переход к усиленной милитаризации Германии с целью непосредственной подготовки и развязывания империалистической войны... Подготовка фашистской, разбойничьей войны, взваливающая на плечи немецкого народа еще более тяжелое бремя, чем даже политика соблюдения версальских обязательств, проводившаяся капиталистами Веймарской республики, неминуемо приведет Германию к еще более тяжелому поражению, чем в последней мировой войне. Эта политика ведет к катастрофе. Мы, коммунисты, выступаем против войны. Мы стоим за сохранение мира. Капиталисты хотят войны не в интересах трудящихся Германии и не ради их освобождения, но лишь ради увеличения прибылей финансового капитала"{32}.
Вслед за введением всеобщей воинской повинности 26 июня 1935 года был опубликован Имперский закон о трудовой повинности. Уже до этого рабочая молодежь должна была отбывать эту повинность и другие обязанности согласно Закону о перемене места работы. Теперь же вводилась всеобщая трудовая повинность. Каждый молодой немец должен был отработать один год по трудовой повинности и два года отслужить в армии. Таким образом, в течение трех лет молодых немцев готовили к "смерти героя". Все разговоры нацистских главарей относительно так называемой экономической целесообразности трудовой повинности являлись не более чем демагогией, рассчитанной на то, чтобы скрыть от немецкого народа и от других народов интенсивное военное обучение и военные приготовления в Германии. В полном соответствии с боевыми традициями молодежного рабочего движения Коммунистический союз молодежи основное внимание в своей работе стал уделять антимилитаристской пропаганде.
Переход Гитлера к открытой политике вооружения сопровождался новой волной кровавого террора против сознательных рабочих. В течение первых месяцев 1935 года во многих областях страны имели место массовые аресты, следствием которых явился осенью ряд массовых судебных процессов. 10 ноября 1935 года в Гамбурге начался процесс по делу 27 рабочих, которых обвиняли в подпольной деятельности. 13 ноября в четвертой уголовной коллегии земельного суда в Гамме начался другой массовый процесс, в результате которого ряд обвиняемых был приговорен к пожизненным каторжным работам. Газеты в то время были полны сообщений из Рейнланда - Вестфалии, Саксонии и различных городов Южной Германии о подобных массовых процессах, в ходе которых в течение одного судебного заседания выносились приговоры 50 и более обвиняемым антифашистам.
Самым большим и значительным из них явился процесс по делу профсоюзов в Вуппертале, в ходе которого перед судом предстало 628 обвиняемых. В Вуппертале и прилегающих к нему районах благодаря сотрудничеству коммунистов, социал-демократов, христианских рабочих и профсоюзных активистов были достигнуты большие успехи в деле восстановления свободных профсоюзов. Коллективам ряда предприятий путем совместных действий удалось предотвратить намеченное снижение заработной платы, усиление эксплуатации и повышение всякого рода принудительных отчислений. В этой борьбе приняли участие сотни членов "трудового фронта", "доверенных лиц" и даже членов нацистской партии. Большую роль играло при этом тяжелое положение в промышленности в районе Вупперталя. Несмотря на период временного оживления в связи с правительственными заказами на обмундирование, положение в обрабатывающей промышленности, в первую очередь в текстильной, сложилось тяжелое, и безработица по-прежнему была очень велика. Это объяснялось падением экспорта и отставанием промышленности, производящей предметы массового потребления. По соглашению с нацистскими властями концерн Бемберга провел с большой выгодой для себя ловкий маневр, руководствуясь, разумеется, исключительно "дружественными чувствами" по отношению к рабочим. С заводов были уволены сотни замужних женщин-работниц. На их места были приняты безработные, не имевшие работы в течение многих лет. Их заработная плата на заводах концерна была ниже даже нищенской зарплаты уволенных работниц. Росту всеобщего недовольства в этом районе способствовала также принудительная отправка тысяч безработных на строительство автострад и военных объектов.
Местная полиция, согласно докладам гестапо, "оказалась не на высоте и не смогла ликвидировать подпольную организацию". Поскольку полиция не могла справиться с активными действиями объединенных рабочих в этом районе, гестапо вынуждено было направить в Вупперталь "группу особого назначения", так называемую группу Векке{33}, уже прославившуюся своими злодеяниями в Берлине и других городах. В течение первых трех месяцев 1935 года в Вуппертале и прилегающих к нему районах было арестовано без разбора более 1100 "подозрительных лиц". Гестапо стало известно, что подпольное движение свободных профсоюзов было построено по системе групп, состоящих из пяти человек. Поэтому гестаповцы подвергали каждого арестованного чудовищным пыткам, добиваясь, чтобы он назвал известные ему пять имен. 18 человек из числа арестованных погибли во время допросов или покончили в тюрьме самоубийством. Среди погибших был плотник Вилли Мут, руководивший окружной организацией КПГ. По утверждению гестапо, он повесился в камере. Однако все тело убитого было покрыто следами от тяжелых ожогов. В полицейской тюрьме на Бахштрассе был замучен также активист германского профсоюза металлистов Крейкенбаум, в течение многих лет возглавлявший заводской совет на предприятиях фирмы "Шефер унд Гомберг". Погиб и рейхсбаннеровец Вальтер Кремер, функционер профсоюза текстильщиков. После зверских избиений он с перебитыми костями был доставлен в больницу Каппельхен, где спустя несколько дней скончался в невероятных мучениях.
Среди 628 мужчин, женщин, юношей и девушек, представших наконец после допросов перед судом фашистских палачей, были коммунисты и социал-демократы, активисты - члены профсоюзов, члены "трудового фронта" и "доверенные лица". Среди них были люди с почти полной потерей трудоспособности, инвалиды войны и даже один слепой. Обвиняемые были объединены в большие группы по городским районам или по работе на одном предприятии. Окружные суды в Вуппертале и Эльберфельде, а также трибуналы в Гамме и Лейпциге выносили крайне суровые приговоры - подсудимые приговаривались к длительному заключению в каторжных тюрьмах. Присяжными трибунала в Гамме были три руководителя штурмовых отрядов, два группенфюрера СС и один обер-лейтенант авиации. Понятно, что они старались любыми средствами запугать "обвиняемых". Но подсудимые рабочие, служащие и ремесленники - вели себя мужественно и даже в зале суда требовали от имени многочисленных вуппертальских безработных "свободы и хлеба". Один из обвиняемых, профсоюзный активист, 62-летний старик, уверенно и бесстрашно сказал, обращаясь к фашистским наемникам в судейских мантиях: "Я вырос и прожил всю свою жизнь в условиях классовой борьбы. А вы хотите, чтобы я вдруг поверил в то, что классовой борьбы не существует. В 1891 году на этом же месте, где я теперь стою, стоял и Август Бебель, которому предъявили то же обвинение. Уже тогда хотели подавить рабочее движение и уничтожить классовую борьбу. Это не удалось тогда, не удастся это и теперь!"
В борьбе против гитлеровской политики войны и ее социальных последствий Коммунистической партии Германии удалось, несмотря на усилившийся террор, организовать целый ряд следовавших друг за другом стачек. Из далеко не полных данных гестапо явствует, что только в 1935 году бастовало около 25 тысяч рабочих разных профессий. Это были прежде всего рабочие, занятые на постройке автострад и на государственных общественных работах, строители, судостроители, рабочие военных заводов и шахтеры. Даже в сложившейся тяжелой обстановке германские коммунисты не выпускали из рук знамя борьбы против милитаризма и войны, которое они приняли из рук Карла Либкнехта.
VII всемирный конгресс Коммунистического Интернационала и IV конференция Коммунистической Партии Германии
В истории Коммунистической партии Германии в годы фашистской диктатуры очень большую роль сыграл VII Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала, происходивший в Москве с 25 июля по 20 августа 1935 года; огромное значение он имел и для IV конференции КПГ - так называемой Брюссельской конференции, состоявшейся 3-15 октября того же года. Лишь очень немногие съезды и пленумы руководящих органов германского рабочего движения имели такое историческое значение, как конференция в Брюсселе. В своей заключительной речи на этой конференции товарищ Вильгельм Пик, характеризуя резолюцию, завершившую ее работу, сказал: "Эта резолюция является важнейшим документом из всех когда-либо созданных партией. Особое значение она приобретает благодаря поставленной в ней ответственной и сложнейшей задаче: применить новую тактику, направленную на создание единого фронта и антифашистского народного фронта"{34}.
Брюссельская партийная конференция была первой конференцией КПГ, созванной после победы фашизма в Германии. Перед ней стояла задача проанализировать причины, которые привели фашизм к власти, самокритически подвергнуть тщательному разбору политику и деятельность КПГ за прошедший период и наметить новые пути для работы в условиях нацистской диктатуры. Отправным пунктом и основой для решения этой задачи явились речи Георгия Димитрова на VII Всемирном конгрессе Коминтерна и принятые этим конгрессом решения.
Речи товарища Вильгельма Пика на конференции в Брюсселе и резолюции, принятые конференцией, были опубликованы под общим заголовком "Новый путь к совместной борьбе за свержение гитлеровской диктатуры". Этот заголовок не являлся преувеличением. Новая тактика имела целью создание единого фронта в рабочем движении, объединение всех антигитлеровских сил в антифашистском народном фронте и свержение гитлеровской диктатуры. Несмотря на смелую борьбу коммунистических организаций в Германии, несмотря на жертвы, понесенные героическим коммунистическим подпольем, несмотря на большую антифашистскую работу по руководству этим подпольем, которая велась органами компартии в эмиграции, КПГ не удалось осуществить эту цель. Только славной Советской Армии под водительством Сталина удалось разгромить и уничтожить гитлеровскую диктатуру. В силу такого исторического развития решения Брюссельской конференции нашли свое отражение в политике и тактике КПГ и после свержения гитлеровского фашизма, а после объединения КПГ с социал-демократической партией сохранили свое значение и для вновь созданной Социалистической единой партии Германии.
Г. Димитров поставил уже на VII Всемирном конгрессе Коминтерна вопрос, который приобрел решающее значение в работе Брюссельской конференции, и дал на него ясный ответ: "Была ли неизбежна победа фашизма в Германии? Нет, ее мог предотвратить германский рабочий класс"{35}.
Но для этого было необходимо добиться единства действий против фашизма, создать антифашистский пролетарский единый фронт. Германский рабочий класс не должен был допускать, чтобы социал-демократия ограничивала свою борьбу трескучими резолюциями или, как это было после разгрома Папеном социал-демократического правительства в Пруссии, апелляцией к реакционнейшему государственному верховному суду. Необходимо было развернуть подлинную, массовую борьбу против осуществления фашистских замыслов. Социал-демократии вместо того, чтобы запрещать Союз красных фронтовиков, необходимо было добиться тесного контакта этого союза с дружинами Рейхсбаннера. Социал-демократические "государственные мужи" должны были употребить свою власть не против коммунистов, а против нацистов и их покровителей - магнатов крупного капитала. Наконец, социал-демократические правительства должны были вести совершенно иную политику по отношению к крестьянству, такую политику, которая превратила бы разоренное крестьянство в союзника рабочего класса. Рассмотрев все эти вопросы в своей речи, Димитров пришел к следующему выводу: "Это не было сделано по вине социал-демократии Германии, и поэтому фашизм сумел победить"{36}.
До установления открытой фашистской диктатуры буржуазные правительства проходят ряд этапов и осуществляют различные реакционные мероприятия, непосредственно помогающие приходу фашистов к власти{37}. На всех этих этапах социал-демократия проводила политику сотрудничества с буржуазией и тем самым привела рабочий класс к расколу и политически и организационно разоружила его. Поэтому Георгий Димитров с полным основанием говорил: "Кто не борется на этих подготовительных этапах против реакционных мероприятий буржуазии и против нарастающего фашизма, тот не в состоянии помешать, тот, наоборот, облегчает победу фашизма.
Вожди социал-демократии затушевывали и скрывали от масс подлинный классовый характер фашизма и не звали к борьбе против усиливающихся реакционных мероприятий буржуазии. Они несут большую историческую ответственность за то, что в решительный момент фашистского наступления значительная часть трудящихся масс в Германии... не узнавала в фашизме кровожаднейшего финансового хищника, своего злейшего врага, и что эти массы не были готовы к отпору"{38}.
Между прочим, в настоящий момент мы на примере Западной Германии видим, как положения, высказанные Димитровым, вновь подтверждаются, правда в иной обстановке. Поэтому они сохраняют и сейчас свое значение в борьбе против рефашизаций и приготовлений к новой войне, проводимых правящими кругами Западной Германии.
Резолюция Брюссельской конференции на вопрос о том, как фашизму удалось одержать победу в Германии, отвечала следующим образом: "Фашизм мог одержать победу в Германии только потому, что политика классового сотрудничества с буржуазией, проводимая руководством социал-демократической партии и профсоюзов, привела к расколу германского рабочего класса, который не сумел объединиться в борьбе против фашизма"{39}.
Товарищ Вильгельм Пик, анализируя развитие событий, в результате которых фашизм захватил власть, отмечал: "Историческая правда заключается не в том, что несостоятельной оказалась компартия Германии или неправильным оказался путь коммунизма и пролетарской революции. Нет! Несостоятельным оказался путь социал-демократической партии Германии, путь классового сотрудничества с буржуазией, ее путь коалиционной политики"{40}.
Если бы Брюссельская конференция ограничилась лишь констатацией этого положения, она никогда не приобрела бы своего исторического значения. Но конференция подвергла резкой критике и ошибки, допущенные Коммунистической партией Германии. Только эта критика собственных ошибок позволила партии наметить новые пути борьбы, выработать новую тактику.
На VII Всемирном конгрессе Коминтерна Димитров говорил: "Мы враги всякой схематичности. Мы хотим учитывать конкретную обстановку в каждый момент и в каждом данном месте, а не действовать по определенному шаблону везде и всюду, не забывать, что в разных, условиях позиция коммунистов не может быть одинаковой.
Мы хотим трезво учитывать все этапы в развитии классовой борьбы и в росте классового сознания самих масс, уметь находить и разрешать на каждом этапе соответствующие этому этапу конкретные задачи революционного движения"{41}.
Ошибки КПГ явились результатом недооценки этих основных принципов марксистско-ленинской стратегии и тактики. КПГ с самого начала вела последовательную борьбу против усиливавшегося фашизма и возрастающей военной угрозы. Она была также непримиримым и наиболее последовательным противником всех реакционных элементов, которые расчищали своей политикой дорогу фашизму. В годы послевоенного кризиса и последовавшей затем относительной стабилизации капитализма вся германская контрреволюция собралась под знаменами Веймарской республики. Коммунисты не повинны в том, что социал-демократия стала главным выразителем идей этой республики и вследствие этого коммунистам пришлось бороться и против социал-демократов. Но когда к власти стали приходить все более реакционные представители финансового капитала, когда фашизм стал превращаться в массовое движение и сделался опасен, КПГ должна была изменить свою тактику и избрать иное направление главного удара. КПГ, разумеется, продолжала борьбу против фашизма и несколько раз предлагала социал-демократической партии и Всеобщему объединению немецких профсоюзов установить единый фронт, однако эти предложения отклонялись правыми лидерами социал-демократии и профсоюзов. Поэтому товарищ Вильгельм Пик в своей речи на Брюссельской конференции с полным основанием заявил: "Но мы должны разъяснить, как могло получиться, что мы, коммунисты, не смогли привлечь на свою сторону рабочие массы, и прежде всего рабочих - социал-демократов, не смогли поднять их на борьбу против установления фашистской диктатуры?"{42}
Этот вопрос был важнейшим вопросом всей деятельности КПГ, вопросом стратегии и тактики революционной борьбы. Вильгельм Пик так ответил на него: "В течение последних двух лет перед установлением гитлеровской диктатуры мы допустили серьезные ошибки в проведении политической линии партии, ошибки как стратегические, так и тактические. Это относится главным образом к оценке существовавшего положения и к соотношению классовых сил, а также к определению направления главного удара"{43}.
Ошибка КПГ заключалась в том, что партия продолжала все еще придерживаться тактики, которая была правильной для определенного времени, но не теперь, когда вследствие усиления фашизма положение в Германии и условия борьбы изменились. После победы фашистов на выборах 14 сентября 1930 года компартия должна была направить главный удар не против социал-демократии, а против фашистов и сделать все возможное для создания единого фронта с социал-демократическими рабочими для борьбы против фашизма. Террористические меры социал-демократического правительства Пруссии против революционных рабочих не следовало рассматривать как препятствие для создания единого фронта с социал-демократией.
Однако влияние ультралевых сектантских взглядов, которое исходило прежде всего от группы Нейманна - Реммеле, а также и Пауля Меркера, помешало партии правильно оценить всю огромную опасность фашизма. Лозунг Меркера о "маленьких Цергибелях"{44}, в соответствии с которым рядовые рабочие социал-демократы и предательское руководство социал-демократии ставились на одну доску, участие в голосовании против социал-демократического прусского правительства, хвастливая болтовня Гейнца Нейманна, недооценивавшего фашистскую опасность, сектантское извращение политики Революционной профоппозиции, приводившее подчас к полной изоляции от профсоюзов, - все это мешало КПГ добиться организации настоящего боевого союза, установить единство действий с социал-демократическими рабочими и их организациями. Вот почему сами по себе правильные предложения КПГ о совместных выступлениях против переворота Палена в Пруссии 20 июля 1932 года или против прихода Гитлера к власти 30 января 1933 года не привели к такому массовому выступлению социал-демократических рабочих, в результате которого было бы установлено единство действий против фашизма.
Характеристика социал-демократии, как главной опоры буржуазии в то время, привела к тому, что партия не сумела правильно оценить и использовать для развертывания массовой борьбы процесс дифференциации, происходивший среди широких слоев рядовых членов социал-демократии и профсоюзов, которые разочаровались в "коалиционной политике" своего руководства и были готовы к массовой борьбе против фашизма. Эта неправильная оценка социал-демократии не изменилась даже после того, как фашисты захватили власть и разгромили все социал-демократические организации и ее прессу. Причиной всех этих ошибок являлся недостаточно глубокий анализ существовавшего положения и соотношения классовых сил в Германии, а также самодовольное сектантство, имевшее место в КПГ.
Еще в феврале 1932 года Эрнст Тельман указывал, что "революционная политика единого фронта является основным звеном пролетарской политики в Германии". Но, несмотря на это, партия не смогла выработать правильную тактику. Были даже отдельные случаи, когда осуждались успешные попытки установления единства действий на местах и от них отмежевывались.
На Брюссельской конференции эти ошибки и слабости были вскрыты в обстановке резкой и открытой самокритики. Это укрепило партию и позволило ей сделать коренной поворот во всей политике.
В основной части резолюции, принятой на конференции, был дан исчерпывающий анализ обстановки в Германии. Он определил основные положения, генеральную линию партии, целиком и полностью оправданную дальнейшим ходом истории. Особенно справедливой была оценка милитаристской политики нацистской диктатуры, о которой в резолюции говорилось: "Подготовка войны во имя империалистских целей германского монополистического капитала превратила всю страну в настоящий военный лагерь... Но война принесет Германии новое поражение и ввергнет немецкий народ в еще более глубокую нужду и порабощение.
Гитлеровское правительство является главным поджигателем новой преступной войны в Европе"{45}.
Гитлеровская политика подготовки войны находилась в резком противоречии с национальными интересами германского народа, которому новая мировая война грозила страшными бедствиями и неисчислимыми жертвами. Антинациональный, антинародный характер войны, которую готовили гитлеровцы, теперь не вызывал больше никаких сомнений. Борьба за мир на Брюссельской конференции рассматривалась поэтому как дело всего немецкого народа и считалась одной из основных задач антифашистского народного фронта. Ко всем противникам Гитлера был обращен призыв объединяться для свержения нацистской диктатуры и спасения нации.
Из анализа сложившейся обстановки и изменений, которые произошли тогда в гитлеровской Германии, вытекала центральная задача, поставленная резолюцией. Она заключалась "в установлении единства действий всех слоев германского рабочего класса и создании антифашистского народного фронта всех трудящихся для борьбы против фашистской диктатуры и ее свержения"{46}.
Конференция потребовала по-новому применять тактику единого фронта, установить новые взаимоотношения между социал-демократической и коммунистической партиями и добиться единства действий обеих партий, всех их организаций и рядовых членов. Она решительно выступила против сектантской точки зрения, согласно которой контакт с социал-демократическими организациями являлся делом чисто формальным, нужным только для того, чтобы привлечь рабочих - социал-демократов на свою сторону или чтобы разоблачить социал-демократическое руководство. Содержанием устанавливаемого единства действий должна была стать защита экономических интересов рабочих, совместная борьба против фашистского террора и организация совместной помощи жертвам этого террора. Партия решительно взяла курс на соглашение с правлением социал-демократической партии об установлении единого фронта и одновременно на достижение таких же соглашений между низовыми организациями обеих партий.
Резолюция Брюссельской конференции проникнута уверенностью в том, что единство действий рабочего класса в борьбе за непосредственные экономические и политические требования приведет к преодолению раскола в германском рабочем движении. Заключительный абзац раздела, озаглавленного "Пути, содержание и перспективы борьбы единого фронта", гласит: "Будучи твердо уверена в том, что дело пролетариата настоятельно требует создания единой массовой политической партии рабочего класса, Коммунистическая партия Германии стремится убедить в этом всех политически сознательных рабочих. Установление единства действий рабочего класса является практической предпосылкой для создания такой партии. Жестокие уроки, которые рабочий класс получил в результате победы фашизма и своего собственного поражения, породили в нем стремление к воссоединению в единой массовой политической партии"{47}.
Товарищ Вальтер Ульбрихт, выступавший на Брюссельской конференции по вопросу о работе профсоюзов в Германии, подчеркнул значение борьбы за единый фронт для восстановления единства в профсоюзном движении. "Ныне бывшие члены Революционной профоппозиции, социал-демократы и католики из партии центра, сказал товарищ Ульбрихт, - одинаково подвергаются в концлагерях пыткам. Многие из них предательски убиты! Наш долг чести перед ними - действовать совместно, ковать единый фронт и бороться плечом к плечу за восстановление свободных профсоюзов... Свободные профсоюзы в высшей степени заинтересованы в создании единого фронта коммунистической и социал-демократической партий, ибо это облегчит им осуществление общих требований профсоюзного движения, поддержанных обеими партиями, и обеспечит единство в профсоюзном движении"{48}.
В соответствии с этим резолюция Брюссельской конференции потребовала положить конец расколу в профсоюзном движении, существовавшему подобно тому, как это было среди рабочих партий. В Брюсселе окончательно был взят курс на профсоюзное единство, на создание мощных профсоюзов, объединяющих рабочих, придерживающихся различных взглядов, различных политических убеждений. Этот курс коммунистическая партия сохранила без малейших отклонений и после разгрома гитлеровского режима.
На VII Всемирном конгрессе Коминтерна Георгий Димитров, обосновывая необходимость использования всякой возможности для легальных и полулегальных выступлений внутри фашистских массовых организаций в целях защиты интересов трудящихся, привел меткое сравнение с троянским конем, получившее широкую известность. Вопросам антифашистской работы в фашистских массовых организациях, естественно, было уделено много внимания на конференции. Это нашло свое отражение в докладах товарищей Вильгельма Пика и Вальтера Ульбрихта, в выступлениях делегатов из самой Германии, а также в резолюции. Так, например, относительно работы в "Германском трудовом фронте" в резолюции говорилось следующее:
"Социально-демагогические лозунги фашистов ("За справедливую заработную плату!", "Требует тот, кто трудится!", "За красоту рабочего места!" и т. д.) и антикапиталистическая фразеология фашистов должны стать исходным пунктом для дискуссий о заработной плате и ее повышении, об условиях работы на производстве и их улучшении и, наконец, о том, как следует за это бороться. В ходе этих дискуссий необходимо умело и осторожно выдвигать такие требования, как предоставление членам "трудового фронта" права участия в управлении предприятиями, свободные выборы всех должностных лиц, а также заводских советов, доверенных лиц и молодежных организаторов; открытые отчеты руководства с обсуждением на общих собраниях; проверка денежной отчетности и контроль над использованием средств, поступающих по членским взносам"{49}.
Конференция осудила недооценку этой работы и отказ некоторых членов партии выполнять ее. Товарищ Вальтер Ульбрихт в своей речи решительно возражал противникам "тактики троянского коня" и показал на конкретных примерах подпольной работы, как следует применять эту тактику. Конференция отметила, что все перечисленные задачи будут решены, если все антифашисты уяснят себе революционное значение этой работы, используют большие возможности, которые таит в себе мобилизация масс на борьбу за интересы трудящихся, за единый фронт, а также на борьбу против фашизма внутри фашистских организаций. Поэтому было подчеркнуто, что антифашисты должны проникать внутрь массовых фашистских организаций, добиваться получения в них различных постов и должностей и использовать их в интересах масс, чтобы таким путем завоевать доверие широких кругов рядовых членов этих организаций. Антифашисты должны были приспособлять свою агитацию и методы своей работы к конкретным условиям фашистских массовых организаций.
Особенно резкой критике подвергла Брюссельская конференция сектантскую политику. Коммунистического союза молодежи и потребовала от него руководствоваться в работе среди молодежи новыми установками. В своей заключительной речи товарищ Вильгельм Пик сказал: "Создание мощного свободного фронта трудящейся молодежи является задачей главным образом нашей партии. Члены нашей партии должны чувствовать ответственность за это дело"{50}.
Резолюция призывала к объединению коммунистической и социал-демократической молодежи, рассматривая это как предпосылку для создания широкого массового движения всего молодого поколения. Это движение должно было охватить всех трудящихся юношей и девушек, невзирая на различия их взглядов или религиозных верований.
Установление единства рабочего класса было предпосылкой для создания антифашистского народного фронта. Только объединенный рабочий класс мог бы, подобно магниту, привлечь на свою сторону все остальные слои населения. На VII Всемирном конгрессе Коминтерна товарищ Димитров так сформулировал это положение: "Успех всей борьбы пролетариата тесно связан с установлением боевого союза пролетариата с трудящимся крестьянством и с основной массой городской мелкой буржуазии, составляющими большинство населения даже промышленно развитых стран"{51}.
Выступая на Брюссельской конференции, товарищ Вильгельм Пик указывал, что экономическая политика монополистического капитала, подчинение всей хозяйственной жизни страны задачам подготовки войны, а также варварская борьба фашистов против культуры и террор порождают повсеместно глубокое недовольство. Этим необходимо воспользоваться для того, чтобы установить новые отношения между пролетариатом и другими слоями населения. По этому поводу в резолюции конференции было сказано следующее: "Создание антифашистского народного фронта, объединение всех противников фашистского режима на основе единой боевой политической программы борьбы против фашистской диктатуры, установление боевого союза рабочего класса с крестьянством, мелкой буржуазией и интеллигенцией, сплочение всех трудящихся города и деревни в борьбе за свободу, за мир и за хлеб - таковы решающие предпосылки, необходимые для свержения гитлеровской диктатуры"{52}.
Эта боевая политическая программа была изложена в манифесте к трудящемуся народу Германии, принятом на Брюссельской конференции. КПГ была первой, точнее говоря, единственной политической партией, которая предприняла попытку создать платформу для всех антифашистских, антигитлеровских сил. На этой платформе начало зарождаться движение за единый антифашистский народный фронт как внутри страны, так и в эмиграции.
На VII Всемирном конгрессе Коминтерна товарищ Димитров выступил против "боязни перед выставлением положительных демократических требований"{53}. При этом неправильной, немарксистской позиции по отношению к демократии он противопоставил ленинскую позицию. "Было бы коренной ошибкой думать, - писал Ленин, - что борьба за демократию способна отвлечь пролетариат от социалистической революции, или заслонить, затенить ее и т. п. Напротив, как невозможен победоносный социализм, не осуществляющий полной демократии, так не может подготовиться к победе над буржуазией пролетариат, не ведущий всесторонней, последовательной и революционной борьбы за демократию"{54}.
Поэтому в резолюции и в манифесте были выдвинуты требования основных демократических прав и свобод. Этим требованиям необходимо было отдать предпочтение в общей антифашистской борьбе. В связи с программой борьбы за демократические права и свободы, за свержение гитлеровской диктатуры с помощью антифашистского народного фронта встал также вопрос о будущем правительстве. В манифесте об этом говорилось так: "Мы вполне допускаем положение, при котором создание правительства единого фронта или народного фронта станет возможным и необходимым. Во всяком случае, трудящийся народ Германии сам решит вопрос о правительстве после свержения гитлеровской диктатуры. Мы, коммунисты, при любом правительстве будем продолжать борьбу за интересы трудящихся масс"{55}.
Все приведенные документы убедительно свидетельствуют о том, какой логичной и последовательной была политика, начало которой было положено в Брюсселе; они показывают также, как эта политика, осуществляемая партией и после 1945 года, помогла ей преодолеть раскол в рабочем движении, образовать блок антифашистских демократических партий и создать демократический строй.
Новый путь, на который КПГ вступила после решений Брюссельской конференции, получил полное одобрение Эрнста Тельмана. В 1935 году руководству партии удалось сообщить находившемуся в заключении вождю КПГ о том, что партия, исходя из сложившейся конкретной обстановки, ставит себе новую цель: мобилизовать рабочий класс и трудящиеся массы на борьбу за решение антифашистских, демократических задач и за создание правительства антифашистского народного фронта{56}.
Брюссельская конференция избрала товарища Вильгельма Пика, обосновавшего новую тактику партии, председателем Коммунистической партии Германии, заменившим товарища Тельмана на этом посту.
Подпольная борьба КПГ в оценке ее злейших врагов
Анализируя новые явления, характеризовавшие обстановку в Германии того периода, резолюция Брюссельской конференции отмечала: "Современная обстановка в Германии характеризуется многочисленными проявлениями возрастающего недовольства масс. Новым моментом является при этом то, что недовольство масс сопровождается начавшимся процессом активизации рабочих на предприятиях, что, в свою очередь, оказывает влияние на остальные слои трудящегося населения и создает возможность сплочения всех сил, направленных против гитлеровской диктатуры"{57}.
Далее резолюция констатировала, что гитлеровскому фашизму не удалось обеспечить себе политическую поддержку основной массы рабочих, что основная масса рабочих относится к фашизму отрицательно, круг его сторонников сужается. Растущая дороговизна, продовольственные затруднения, все возрастающая неуверенность в завтрашнем дне, порожденные общей неустойчивостью экономического положения в стране, а также возмущение наглым произволом коричневых банд вызвали новый взрыв недовольства в массах, в том числе и среди мелкой буржуазии, которая была социальной базой фашистской диктатуры.
В наши дни может показаться, если принять во внимание положение в стране, и особенно если учесть дальнейший ход событий, что партия в тот момент переоценивала возможности борьбы против гитлеровской диктатуры. Это было бы в корне неправильным. В действительности Брюссельская конференция совершенно правильно оценила обстановку в Германии. Лучшим подтверждением этого являются в данном случае свидетельства злейших, смертельных врагов коммунистической партии - гестаповцев.
Время от времени государственная тайная полиция составляла так называемые обзорные доклады, информируя таким образом наиболее высокопоставленных палачей, а также нацистское руководство об истинном положении в стране. Эти обзоры были снабжены грифом "Совершенно секретно! Разглашение карается, как государственная измена". Они содержали исключительно богатый материал о действительной обстановке в Германии, а также о масштабах и результатах подпольной борьбы КПГ. Один из таких обзоров был составлен 3 октября 1935 года, то есть как раз в день открытия Брюссельской конференции. Он охватывает период с июля по сентябрь 1935 года включительно. Несмотря на хвастливые заявления в общей части обзора об успешной борьбе против КПГ, гестапо вынуждено было признать, что "численный состав КПГ и примыкающих к ней организаций по сравнению с данными прошлого обзора за ноябрь 1934 года существенно не изменился". "Можно отметить, говорилось далее в обзоре, - лишь незначительную тенденцию роста числа членов в этих организациях".
Далее отмечается целый ряд "тревожных моментов", которые не только объясняют непрерывный рост коммунистического движения, но, что самое важное, вызывают серьезнейшие опасения. "Почти в каждом донесении, - говорится дословно в обзоре, - все чаще отмечается все возрастающая серьезность складывающегося положения. Настроение широких масс, и прежде всего трудящихся слоев населения, непрерывно ухудшается". Донесения гестапо из различных городов страны, отрывки из которых приводятся ниже, дают еще более яркую картину. Приведенные ниже данные датированы июлем 1935 года.
Из Бремена гестапо сообщало: "Положение в настоящий момент крайне напряженное. Численность наших врагов и их методы борьбы представляют для нас угрозу".
В сообщении из Гамбурга говорилось: "Приходится признать, что по сравнению с прошлым годом настроение рабочих значительно ухудшилось".
Из Потсдама сообщали: "...вследствие этого постепенно распространяются настроения равнодушия и даже некоторой неприязни к национал-социализму. Это серьезная угроза, особенно если учесть, что подобные настроения отмечаются даже среди членов национал-социалистской партии. В последнее время наблюдается также растущая готовность рабочих добиться улучшения экономических условий жизни насильственным путем, то есть путем стачек и уклонения от работы".
Наконец, из Саарбрюккена сообщали: "За отчетный период сторонники коммунистической партии Саарской области активизировались".
Такие же факты отмечались и в августовских докладах гестапо.
Мюнхенское гестапо отмечало, что "организаторская и пропагандистская деятельность подпольных организаций КПГ не уменьшилась". "Следует подчеркнуть, - говорилось далее, - что КПГ усиленно использует в пропагандистских целях низкую заработную плату. Это является значительным аргументом в работе КПГ".
Из Веймара сообщалось: "По сравнению с прошлым месяцем деятельность марксистов в Тюрингии усилилась. За прошедший период увеличилось количество нелегальных марксистских листовок". "Устная коммунистическая пропаганда усиливается, - доносило гестапо из Эрфурта. - Об этом неопровержимо свидетельствуют изменения в настроении трудящихся и малоимущих слоев населения. VII Всемирный конгресс Коминтерна в Москве, очевидно, вдохнул новую энергию в коммунистов".
Из Мюнстера передавали следующее: "Подпольные организации КПГ активизировали пропагандистскую работу во всех ее формах. За отчетный период неоднократно отмечались случаи, когда в ответ на национальное германское приветствие "Хейль Гитлер!" раздавалось "Хейль Москау!"
Из Потсдама сообщалось: "За прошедший месяц усилилась пропагандистская деятельность коммунистов, распространяющих листовки. Особенно часто беспорядки, как и в прошлом месяце, происходили на строительстве имперских автострад. С целого ряда строительных участков, находящихся в нашем округе, доносят, что не только большинство рабочих, но многие мастера и десятники вновь поддерживают коммунистов и марксистов".
Берлинское гестапо сетовало на то, что в городе, наряду с большим количеством нелегальных пропагандистских материалов, поступающих от партийных центров из-за границы, распространяется большое количество местных газет и листовок. "Подпольные газеты выпускаются в домах, кварталах, в районах города, - доносило гестапо. - За последние месяцы в Берлине ежемесячно распространялось в среднем около 60 подпольных газет. Если учесть, что тираж каждой такой газеты, несмотря на то, что они размножаются не типографским способом, все же достигает 200-300 экземпляров, то будет ясно, каких масштабов достигла коммунистическая пропаганда именно в Берлине".
Подытоживая сообщения с мест, гестапо в своем обзоре отмечает, что при таком положении дел коммунистические агитаторы чувствуют себя как рыба в воде, "подстрекают массы" и что следует ожидать нового подъема коммунистического движения. В обзоре сообщается, что в течение трех месяцев, с июня по август 1935 года, имели место 13 забастовок и 39 случаев саботажа. В качестве примера приводится лишь одна забастовка, происходившая на строительстве военных объектов в Людвигсорте, где рабочие в течение двух дней не приступали к работе, требуя повышения заработной платы.
Из докладов местных управлений гестапо, на материале которых составлялся общий обзор, явствует, что за вторую половину 1935 года и 1936 год имели место многочисленные как мелкие, так и значительные стачки, иногда принимавшие характер открытых антигитлеровских демонстраций. Открыто выражали свой протест чаще всего безработные, которых в принудительном порядке посылали на строительство автострад и военных объектов. Квалифицированные рабочие использовались там на исключительно тяжелых земляных и транспортных работах, причем жалованье их составляло 52 пфеннига в час. Небезинтересно будет привести некоторые наиболее характерные примеры, взятые из многочисленных сообщений из всех частей Германии.
В округе Эйслебен 18 октября 1935 года 50 человек из числа рабочих, занятых на строительстве шлюзов у Ротенбурга, явились в контору и потребовали повышения заработной платы и улучшения условий доставки к месту работы. Среди них было 12 коммунистов и 4 социал-демократа. Стачка длилась один день, в результате требование об улучшении доставки рабочих к месту работы было удовлетворено. Однако 5 забастовщиков было арестовано.
31 октября 1935 года 120 рабочих строительного лагеря в Тифенбахе (Гунсрюк) собрались перед зданием ратуши в Кобленце, требуя немедленной выплаты заработной платы. После недолгих переговоров это требование было удовлетворено. В строительном лагере в Гмюндене, у Кобленца, 21 ноября 1935 года 60 человек бросили работу и провели митинг у здания, где размещалось управление по социальному обеспечению.
В округе Гера 21 октября 1935 года 34 рабочих, присланных сюда из Саарской области на строительство автострады, не приступили к работе и потребовали отправки на родину.
На строительстве аэродрома в Лихтенау 11 июня 1936 года 120 рабочих отказались приступить к работе. "Находясь под влиянием подрывной пропаганды, они выдвинули необоснованные требования", - сообщало гестапо. После того как рабочим было отказано в их требованиях, они покинули аэродром с пением "Интернационала".
Летом 1936 года происходили также многочисленные забастовки рабочих-сезонников в юнкерских поместьях. В одной из справок гестапо, датированной 21 августа 1936 года, сообщается о восьми таких забастовках, происшедших в различных частях страны.
Но еще важнее, чем выступления рабочих, занятых на общественных работах, и рабочих-сезонников, были забастовки рабочих на предприятиях в различных отраслях промышленности. Эти забастовки оказывали мобилизующее воздействие на весь рабочий класс страны. Мы ограничимся опять-таки лишь несколькими примерами, приводимыми в многочисленных гестаповских донесениях.
В мае 1936 года объявили забастовку около 300 рабочих фирмы "Вианова" в Бамберге. Присланные на постройку военного завода в Роттерсхаузене (округ Киссинген), забастовщики требовали выплаты обещанных премиальных.
Примерно в то же время бастовали рабочие завода буровых труб "Феникс" в Дюссельдорф-Лиренфельде, входившего в германский трубопрокатный концерн.
14 мая 1936 года объявили стачку текстильщики фирмы "Нихузе унд Дюттинг" в Нордхорне. Они добились значительного повышения заработной платы и восстановления на работе уволенных товарищей.
Одной из наиболее известных забастовок этого периода была забастовка на автомобильных заводах Оппеля в Рюссельсгейме. 25 июня 1936 года рабочие цеха сборки кузовов бросили работу, демонстративно остановили конвейер и собрались у заводоуправления, требуя отменить снижение заработной платы.
Месяцем позже, утром 24 июля, объявили стачку около 600 рабочих заводов "Ауто-Унион" в Берлине, в районе Шпандау. На требование администрации возобновить работу собравшиеся на заводском дворе забастовщики ответили бурными протестами. Забастовка была направлена против так называемой "реорганизации" заработной платы.
На ткацкой фабрике Хенша в Гросшёнау предприниматель решил провести 25-процентное снижение заработной платы. Все 200 рабочих фабрики объявили 20 октября 1936 года забастовку, протестуя против этой наглой урезки зарплаты.
В гестаповском обзоре за сентябрь 1936 года цитируется протокол совещания, происходившего 27 июля 1936 года в Министерстве экономики. В протоколе дана следующая оценка забастовочного движения: "Министериаль-директор{58} Штилер, член национал-социалистской партии, подчеркнул, что в течение 1936 года происходил еще больший, чем в 1934-1935 годах, рост числа стачек и случаев отказа продолжать работу, которые следует приравнять к забастовкам. Определенный процент составляли при этом, бесспорно, политические стачки... Эти случаи свидетельствуют о том, что здесь применялась тактика подпольщиков, которые стремятся постепенно вновь приохотить рабочий класс к забастовкам".
На этом нацистском совещании было решено разработать общие инструкции для "опекунов труда" о борьбе со стачечным движением. При этом, однако, в протоколе отмечалось, что "такого рода инструкции должны быть строго секретными документами, ибо их разглашение будет использовано вражеской пропагандой в Германии и за границей и приведет к крайне нежелательным последствиям в стране".
О том, какую опасность представляли для нацистского режима стачки и выступления рабочих, лучше всего свидетельствует документ от 26 сентября 1936 года, составленный разведывательным отделом штаба военно-воздушных сил. В нем говорится: "Из ряда донесений органов разведки стало известно, что за последнее время усилились происки коммунистов на стройках различных военных сооружений и прежде всего на строительстве объектов для военно-воздушных сил. Это находит свое выражение в отказе от работы, в актах саботажа и угрозах прибегнуть к саботажу, в пении "Интернационала", в возгласах "Хейль Москау!", высказываниях антигосударственного характера, в письмах, распространении листовок изменнического характера и т. д. В отдельных местах имели место случаи создания нелегальных коммунистических ячеек и попытки установить связь с единомышленниками на соседних строительных участках. По мнению разведотдела штаба военно-воздушных сил, эти коммунистические происки представляли собой серьезную угрозу для государственной обороны", под которой, разумеется, понималась гитлеровская гонка вооружений и подготовка войны.
Из докладов Главного имперского управления службы безопасности за октябрь 1936 года и февраль 1937 года явствует, что вследствие усилившегося террора коммунистам становилось все труднее проводить свою работу. Гестапо расширяло сеть своих агентов во всех "унифицированных" организациях и взяло их под усиленное наблюдение. Это, в первую очередь, относилось к спортивным организациям, которые играли важную роль в подпольной работе, а также к кооперативным и другим организациям. Но, несмотря на это, коммунисты продолжали героическую борьбу.
В гестаповском отчете за октябрь 1936 года сообщается, что "волнения в Испании" вызвали лишь незначительное оживление в работе коммунистов в Германии. В отчете говорится, что коммунисты распространяли листовки, причем некоторые коммунисты использовали гражданскую войну в Испании для пропаганды своих взглядов. Веймарское гестапо сообщало по этому поводу, что "...за участие в сборе средств для испанских коммунистов было арестовано семь человек - рабочие со строительства Гогенвартской плотины". Отчет был полон уверений в том, что коммунистам, несмотря на все их усилия, не удалось добиться ожидаемых успехов в национал-социалистских организациях и учреждениях. Однако он содержал весьма характерные данные и по этому вопросу. Так, приводилось сообщение гестапо из Франкфурта-на-Одере, в котором говорилось: "Санитарный полувзвод СА в Бризков-Финкенхерде пришлось расформировать. 24 санитара, почти все бывшие функционеры и особо активные члены левых партий, давно находились под подозрением. Эти люди использовали постоянную совместную службу в санитарном отряде для своей подрывной коммунистической деятельности. Они как группами, так и в одиночку слушали передачи иностранного, в том числе и московского радио. Эти передачи они обсуждали, собираясь вместе якобы по делам службы".
В отчете приводится сообщение о том, что возросло число кратковременных забастовок, продолжительность которых иногда не превышала одного часа. По этому поводу говорится: "Участниками таких забастовок являются чаще всего члены всех прежних социал-демократических организаций и коммунисты. Однако в них принимают участие и члены национал-социалистской партии и штурмовики. Политическая подоплека почти отсутствует, забастовки, как правило, носят экономический характер. Но не исключена возможность того, что коммунисты, как этого требует их ЦК, в ряде случаев являются тайными организаторами забастовок. При этом они действуют настолько осторожно и умело, что доказать их причастность к организации забастовок не удается".
Руководящей и движущей силой борьбы рабочего класса была коммунистическая партия. Об этом свидетельствует также статистика лиц, подвергшихся арестам. Согласно гестаповскому сообщению, за три месяца - с июня по август 1935 года - было арестовано "за марксистскую подрывную деятельность в широком смысле" 4006 человек. Из них 3568 арестованным было предъявлено обвинение в "коммунистической подрывной деятельности". Наибольшее число арестов было произведено в Дюссельдорфе, в Саксонии и в Берлине.
Весьма показательные данные об арестах "за коммунистическую подрывную деятельность" приведены в секретном гестаповском донесении за февраль 1937 года. В нем говорится, что за последние четыре месяца было арестовано 4305 человек. Среди них было 13 членов национал-социалистской партии, 6 штурмовиков, 582 члена "трудового фронта", в том числе 1 руководитель отдела, 3 районных уполномоченных, 3 блокварта, один районный сборщик взносов и один заводской уполномоченный{59}, далее, 25 членов Имперского управления противовоздушной обороны, 22 члена национал-социалистской организации по социальному обеспечению, И членов национал-социалистского Союза помощи жертвам войны и, кроме того, целый ряд членов различных нацистских организаций вплоть до Имперского комитета по делам печати{60}.
Здесь приведена лишь крайне незначительная часть секретных материалов из архивов гестапо и СС, которые стали доступными лишь после разгрома гитлеровцев победоносной Советской Армией. Но и эти документы позволяют сделать несколько очень важных выводов.
Во-первых, они полностью подтверждают абсолютную правильность анализа обстановки в гитлеровской Германии, данного на Брюссельской конференции КПГ.
Во-вторых, донесения гестапо свидетельствуют о том, что принятая на Брюссельской конференции новая тактика использования всех возможностей для легальной и полулегальной работы в фашистских массовых организациях оказалась совершенно правильной. Нацистское руководство увидело в этой тактике серьезную опасность для своего террористического господства.
В-третьих. Эти секретные документы составлены злейшими врагами коммунизма, врагами не на жизнь, а на смерть. Именно поэтому они являются почетным свидетельством той героической подпольной борьбы, которую вели члены Коммунистической партии Германии. Эту мужественную и самоотверженную борьбу коммунисты вели еще тогда, когда генералитет переживал вместе с Гитлером "медовый месяц" гонки вооружений, а доктор Карл Герделер еще был милостью Гитлера обер-бургомистром Лейпцига и имперским комиссаром по ценам{61}.
Большая же часть буржуазии, надеясь на то, что Гитлер завоюет для нее пресловутое "место под солнцем", охотно "прощала" ему жесточайший кровавый террор против рабочего класса. Все это особенно необходимо помнить в наши дни, когда реакционные немецкие и иностранные, в первую очередь американские, "историки" пытаются в целях подготовки новой войны снять с немецких империалистов и милитаристов ответственность за все преступления гитлеровского режима и одновременно, не брезгуя никакими домыслами, всячески чернить коммунистов.
Но если оценка положения в Германии, данная КПГ, была правильной, то возникает вопрос: почему же партии, несмотря на героическую борьбу ее подпольных кадров, все-таки не удалось слить воедино отдельные выступления рабочих и поднять массы на борьбу за свержение гитлеровской диктатуры? Это объясняется главным образом следующими причинами.
Первая из этих причин - непрерывно возраставший нацистский террор. Гитлеровцы по малейшему подозрению производили массовые аресты, постоянно расширяли и укрепляли аппарат СС и гестапо, подвергали заключенных все более страшным пыткам. Стремясь запугать коммунистов, они казнили виднейших партийных работников, таких, как Эдгар Андре, Фите Шульце, Роберт Штамм, Адольф Рембте и другие. Та же участь постигла и главу подпольного центрального партийного руководства Вильгельма Фирля, арестованного в марте 1936 года. Фашистские палачи даже не пытались выдвинуть какую-либо версию о его "преступлениях". В плакатах, расклеенных 18 августа 1937 года, в день его казни, говорилось, что Фирль приговорен к смерти за свои убеждения и "за попытку воссоздать коммунистическую партию". Гибель лучших партийных руководителей была невосполнимой потерей. ЦК КПГ вынужден был изменить методы работы. С 1936 года руководство подпольными партийными округами в Германии и обеспечение их руководящими материалами осуществлялось органами, находившимися в соседних странах. Кровавый террор привел к децентрализации руководства подпольной борьбой партии. Это затрудняло претворение в жизнь правильных решений Брюссельской конференции и развитие массового движения против гитлеровской диктатуры.
Второй причиной являлось то обстоятельство, что правые лидеры социал-демократии, и прежде всего эмигрантское правление социал-демократической партии в Праге, несмотря на изменившуюся обстановку в Германии, несмотря на все увеличивавшуюся опасность войны, грозившей немецкому народу катастрофой, придерживались своей старой политики раскола рабочего движения и коалиции с буржуазией. Они яростно сопротивлялись всем попыткам установления единого фронта рабочего класса и препятствовали тем самым возникновению широкого антифашистского народного движения. Эта проблема, имеющая особое значение, будет подробно рассмотрена в следующей главе.
В качестве третьей причины следует указать на экономическое развитие страны, которое нацисты умело использовали для своей социальной демагогии. Со спадом мирового экономического кризиса безработица уменьшилась и в Германии. Гонка вооружений требовала все большего количества рабочих. Наконец, введение всеобщей воинской повинности и трудовой повинности также привело к уменьшению числа безработных. Повышение норм выработки при одновременном снижении заработной платы вело, конечно, к усиленной эксплуатации рабочих. Однако многим рабочим семьям, в которых трудоспособные члены семьи долгие годы не имели работы, такой ход событий принес известное облегчение" Не все рабочие понимали, что они работают на войну, готовят смерть и разрушение. Они не понимали, что все эти военные заводы, казармы и трудовые лагеря в конце концов приведут к тому, что вместо б миллионов безработных у германского народа окажется 6 миллионов убитых, погребенных в братских могилах. Между тем утверждение нацистов о том, что Гитлер ликвидировал безработицу, было одним из самых действенных лозунгов их социальной демагогии. Многие рабочие, далекие от нацизма, занимали все же пассивную и выжидательную позицию, ибо верили обещаниям Гитлера о широких социальных реформах в ближайшие четыре года. Но и гитлеровские так называемые "социальные мероприятия" также служили целям подготовки войны. К ним относятся создание таких организаций, как "Крафт дурх Фрейде"{62} с ее туризмом и морскими прогулками для рабочих, постройкой в 1938 году за счет рабочих автомобильных заводов "Фолксваген", строительством больших домов отдыха (вместо того, чтобы сделать доступными для трудящихся те, что уже имелись) и т. д. Когда началась война, то корабли для морских прогулок были переоборудованы в транспорты и вспомогательные военные суда, заводы "Фолксваген" стали выпускать для армии грузовики и танки, а в домах отдыха были развернуты военные госпитали. Но в предвоенный период во время гонки вооружений весь аппарат фашистской пропаганды - газеты, периодические издания, радио и кино - вдалбливали в головы рабочих, что все это "беспримерные" социальные завоевания нацистского строя. Уже в то время, стремясь скрыть от народных масс губительные последствия гонки вооружений и перевода экономики на военные рельсы, Геббельс придумал для этого словцо "экономическое чудо", столь употребительное сегодня в радиопередачах из Боннской республики.
Четвертая причина заключается в том, что нацисты сумели очень тесно увязать социальную демагогию с разнузданной шовинистической пропагандой. Сюда следует отнести спекуляцию на национальных чувствах, проповедь о "превосходстве германской расы", националистическую ложь о "жизненном пространстве", восхваление милитаризма и "фронтового товарищества". Сюда же относятся легенда об "ударе кинжалом в спину" - о "предательстве", которое в 1918 году якобы помешало одержать победу империи Гогенцоллернов, в действительности потерпевшей полное экономическое и политическое банкротство, - и другие вымыслы нацистских идеологов, которые принимались на веру политически отсталыми слоями населения, в том числе и известной частью рабочего класса. Именно в то время, когда весь аппарат воздействия на общественное мнение оказался в руках нацистов, сказались роковые последствия оборонческой политики, проводимой СПГ в период первой мировой войны, ее соглашательской политики коалиции с буржуазией после войны, вплоть до строительства линейных кораблей; наконец, ее антисоветская пропаганда в период Веймарской республики способствовала проникновению буржуазной идеологии в сознание рабочего класса. Гитлер и Геббельс не преминули воспользоваться этим. Коммунистическая же партия Германии еще в августе 1930 года выработала на основе ленинского учения о национальной политике партии рабочего класса свою "Программу национального и социального освобождения", разъясняя массам значение этой программы. При этом, однако, КПГ встречала сопротивление в своих собственных рядах. Эрнст Тельман весной 1932 года осудил антиленинскую позицию части членов партии в национальном вопросе и потребовал, чтобы партия смело возглавила борьбу за национальное освобождение. Но принципиальная борьба против шовинистической идеологии империализма не была развернута достаточно широко. В борьбе за национальное освобождение немецкий рабочий класс не занял ведущего положения. В условиях глубокого подполья было к тому же почти невозможно вести среди масс широкую просветительную работу по разоблачению социальной демагогии и шовинистической империалистической идеологии нацизма, которые распространялись в народе всеми возможными способами. Это обстоятельство не могло не затруднить партии проведение в жизнь правильных решений Брюссельской конференции и мобилизацию масс на борьбу против гитлеровского господства.
Пятой причиной, позволившей гитлеровскому режиму укрепиться, несмотря на все признаки внутреннего кризиса, явилась позиция господствующих кругов империалистических держав. Эти круги всегда враждебно относились к марксистскому рабочему движению и к первому в мире государству рабочих и крестьян. Чем больше свирепствовал Гитлер при подавлении рабочего движения, чем быстрее форсировалась подготовка к войне против СССР, тем более склонны были определенные круги западного империализма считать Гитлера своим человеком. Вот один весьма характерный пример: когда в США в период Лейпцигского процесса появилась в английском переводе "Коричневая книга" о гитлеровском терроре, газета "Нью-Йорк тайме" 15 октября 1933 года поместила на нее рецензию. Автора рецензии, бывшего американского посла в Берлине Джеймса В. Джерара, нимало не смущали чудовищные зверства гитлеровцев. Он писал: "Гитлер много сделал для Германии. Он объединил немцев, создал государство по образцу древней Спарты, воодушевленное патриотизмом, провел ограничения парламентской формы правления, которая совершенно не соответствует германскому национальному характеру, защитил частную собственность. Все это хорошо!"
Американские миллиардеры, разумеется, не только разделяли эти восторги, но и не замедлили оказать Гитлеру всевозможную политическую и финансовую поддержку. Они вложили миллиарды долларов в германскую военную промышленность. Американский автомобильный трест "Дженерал моторе" наложил руку на крупнейшие автомобильные заводы в Германии - заводы Оппеля в Рюссельгейме у Франкфурта-на-Майне. Эти заводы, поставлявшие продукцию для моторизованной ударной силы гитлеровской армии, приносили баснословные прибыли. Две пятых немецкого телефонного производства находилось в руках американского телефонного треста "Дженерал электрик", которому принадлежало 30% всех акций АЭГ. Рокфеллеровский "Стандард ойл" и химический концерн Дюпона не порывали своих многочисленных соглашений с концерном "И. Г. Фарбениндустри" даже в течение долгого времени после начала второй мировой войны. Мало того, они продолжали поставлять этому концерну важные военные материалы. Крупнейшие американские тресты, имея значительные вложения в основных немецких концернах или даже полностью контролируя важнейшие однородные немецкие концерны, разумеется, извлекали большие прибыли из гитлеровской военной промышленности. В Германии насчитывалось около 60 американских предприятий{63}, работавших на полную мощность, выполняя гитлеровские военные заказы. Гитлеровская внутренняя политика кровавого террора и агрессивная внешняя политика приносили прямую выгоду американским миллиардерам, которые ее поддерживали и вдохновляли.
Отношение реакционных монополистических кругов Англии и Франции к гитлеровскому режиму в сущности не отличалось от отношения американских миллиардеров. Незначительные различия, которые все-таки имелись, объяснялись непосредственным соседством с гитлеровской Германией, которая угрожала их собственным позициям. Все эти империалистические круги западных держав помогали Гитлеру вооружаться, ибо надеялись направить фашистскую военную машину против Советского Союза. Уже в июне 1935 года между Англией и Германией было заключено морское соглашение, согласно которому Германия получила право довести свой военный флот до 35% численности британского флота, и фактически не было установлено никаких ограничений для строительства подводных лодок. Когда в марте 1936 года вновь созданный гитлеровский вермахт занял Рейнскую демилитаризированную зону и когда Гитлер изорвал в клочья Локарнский договор, западные державы не прибегли к санкциям, хотя и имели на это право, так как, согласно Локарнскому договору, занятие Рейнской демилитаризированной зоны должно было рассматриваться как провокационное нападение. Но Гитлер решился на этот шаг, хотя и не был готов к серьезному военному столкновению. По донесению квартирмейстера военно-воздушных сил, военная авиация располагала в момент занятия Рейнской зоны лишь небольшим количеством боеспособных машин и почти не имела необходимых запасных частей. Войскам, вторгнувшимся в Рейнскую зону, было приказано немедленно отступить в случае появления французских войск. Если гитлеровская азартная игра в войну и имела тогда успех, то только потому, что правящие круги Англии и Франции не пожелали воспрепятствовать этой прелюдии к большой войне. При этом они руководствовались теми соображениями, что Гитлер, ремилитаризировав Рейнскую область и воздвигнув укрепления в качестве прикрытия с запада, повернет на восток. Уже в то время руководящие английские военные круги считали, что будущими объектами нападения Гитлера будут Чехословакия, Австрия, Польша и Советский Союз{64}.
Спустя несколько дней после занятия Рейнской области В. М. Молотов в своей беседе с главным редактором французской газеты "Тан" предостерегающе и проницательно говорил о планах западного империализма направить гитлеровскую агрессию на восток: "Тем не менее ввод германских войск в Рейнскую область, пограничную с Францией и Бельгией, и создание укреплений вдоль франко-бельгийской границы, в нарушение известных международных договоров, означает угрозу, прежде всего, в отношении западных соседей, Франции и Бельгии"{65}.
Эта политика сознательного попустительства и поощрения военных приготовлений гитлеровской Германии, проводимая западными державами, принесла европейским народам, в том числе и немецкому народу, тягчайшие страдания и стоила им миллионов человеческих жертв во второй мировой войне. Но в тот период такого рода легкие успехи, вроде занятия Рейнской области, проводимые под лозунгом "равноправия", давали гитлеровцам предлог к еще более разнузданной националистической пропаганде и позволяли им вводить в заблуждение народные массы. Немецкому народу внушалось, что Гитлер может добиться чего угодно, не доводя дела до войны.
Борьба за создание единого фронта пролетариата и антифашистского народного фронта
Выполняя решения Брюссельской конференции, ЦК КПГ 10 ноября 1935 года вновь обратился к правлению СПГ в Праге с предложением установить единый фронт и организовать совместный поход против нацизма, выступить за устранение продовольственных затруднений в Германии. Под влиянием успешной борьбы единого фронта во Франции у немецких социал-демократов как в Германии, так и в эмиграции усилилось стремление к установлению единства действий всех немецких антифашистов. Учитывая это, правление СПГ не решалось, как прежде, ограничиться простым отказом. 23 ноября 1935 года состоялись переговоры между партиями. ЦК КПГ и правление СПГ выделили для этих переговоров по два представителя от каждой стороны. Однако и на этот раз представители социал-демократов отказались подписать совместное заявление руководства обеих партий об общей борьбе против фашизма.
Социал-демократическое руководство клеветало на членов своей партии, социал-демократов, боровшихся против нацистского режима, заявляя, что ни единый, ни народный фронт "не окажут никакого влияния на положение в Германии". А между тем местная полиция не смогла справиться с широким движением единого фронта в Вуппертале и прилегающих к нему районах, и гестапо вынуждено было отрядить туда свою "группу особого назначения". А как сложилась бы обстановка, если бы единый фронт стал реальностью не только в одном из промышленных центров, но во всех крупных индустриальных центрах Германии? Это бы в действительности привело к изменению обстановки в гитлеровской Германии.
Как перед пражскими (переговорами между обеими партиями, так и после них не было недостатка в успешных попытках установить единый фронт на местах. В Штутгарте ко дню выборов "доверенных лиц" на предприятиях была выпущена совместная листовка СПГ и КПГ, призывавшая рабочих вычеркивать из списка хозяйских холуев и гитлеровских агентов. Социал-демократические и коммунистические партийные работники в Вюртемберге и в Нижней Саксонии заключили соглашение о совместной помощи жертвам гитлеровского террора. В Бадене было заключено подобное же соглашение о взаимопомощи и совместной борьбе против снижения заработной платы путем создания оппозиции в "Германском трудовом фронте". В Берлине имели место переговоры между окружным правлением СПГ и коммунистами. Было решено провести совместные оборонительные мероприятия против фашистского террора, против шпиков и провокаторов, а также оказывать помощь жертвам фашизма, невзирая на принадлежность их к различным партиям и различия в мировоззрении. Такого же типа соглашение было заключено в Цейце. В Дортмунде окружные партийные комитеты СПГ и КПГ выпустили совместное воззвание, протестуя против усилившейся эксплуатации рабочих на шахтах и заводах.
Таким образом, во многих районах страны социал-демократы и коммунисты вели совместную борьбу и подвергались одинаковым пыткам в тюрьмах и в концлагерях. И в это самое время эмигрантское правление СПГ наносило им удар в спину, стараясь, как и прежде, проводить политику коалиции с буржуазией. Это особенно ясно из коммюнике, которое правление СПГ опубликовало, пытаясь оправдать свой отказ подписаться под заявлением руководства обеих партий. В коммюнике утверждалось, что изменившаяся позиция Коммунистического Интернационала является лишь тактическим маневром. Это было явно безосновательное утверждение, ибо после VII Всемирного конгресса Коминтерна, после успехов единого фронта во Франции и Испании и решений Брюссельской конференции КПГ даже самый предвзятый наблюдатель, следящий за героической, самоотверженной борьбой коммунистов, должен был бы признать, что коммунисты искренне стремятся к союзу с социал-демократами и всеми антифашистами для свержения гитлеровской диктатуры. Истинная причина такой позиции правых социал-демократических лидеров была совершенно иная. В том же коммюнике было выражено опасение, что сотрудничество с коммунистами может дать нацистским правителям повод "обвинить социал-демократию в большевизме. Вследствие этого элементы, которые в настоящий момент испытывают полное доверие к социал-демократии и ее последовательному демократизму, могут отшатнуться от нее вправо"{66}.
Эта "забота" правых лидеров СПГ о своей хорошей репутации среди гитлеровских заправил кажется весьма странной, но за нею скрывается политическая концепция, фальшивая в своей основе. Правые социал-демократические лидеры саботировали создание единого фронта t коммунистами, надеясь таким образом заслужить признание определенной части буржуазии - и, быть может, даже генералитета - и вместо открытой борьбы с гитлеровцами начать с ними же закулисные сделки. .Как показали дальнейшие события, такая позиция социал-демократии оказалась совершенно неправильной и привела к роковым последствиям. Именно потому, что единый фронт не был создан и массы рабочих не приняли участия в борьбе, оппозиционные элементы мелкой буржуазии и буржуазии вообще не считали рабочий класс силой, на которую им следует ориентироваться. В результате Гитлеру все время удавалось парализовать оппозиционные силы в среде буржуазии или вести их за собой. Вольно или невольно, социал-демократы своей политикой играли на руку Гитлеру и укрепляли его режим.
Однако вскоре стало ясно, что пражское правление СПГ не имело никаких оснований выступать от имени всей социал-демократической партии, так как оно не представляло ни социал-демократическое подполье в гитлеровской Германии, ни всю социал-демократическую эмиграцию. В Париже образовался Комитет народного фронта, названный по месту его пребывания "Лутеция" и состоявший из видных представителей немецких эмигрантов. Представителями рабочих в этой организации были коммунисты и социал-демократы. В течение 1936 года они провели ряд совместных заседаний. По предложению Вильгельма Пика после детального обсуждения был выработан и опубликован так называемый "Призыв к борьбе за свободу, за хлеб и за мир". Этот призыв можно рассматривать как платформу немецкого народного фронта. Впервые под документом, призывавшим к совместной борьбе против Гитлера, подписи видных социал-демократических деятелей, таких, как Рудольф Брейтшейд, Альберт Гжесинский, Тони Зендер, Альфред Браунталь, Зигфрид Айфхойзер, Карл Бёхель и другие, стояли рядом с именами руководящих деятелей коммунистической партии, таких, как Вильгельм Пик, Вильгельм Флорин, Вальтер Ульбрихт, Вильгельм Кенен, Филипп Денгель и другие. Среди лиц, подписавших документ и высказывавшихся тем самым за создание антифашистского народного фронта, было особенно много лучших представителей прогрессивной литературы, науки и искусства. Среди подписавших были: Лион Фейхтвангер, Арнольд Цвейг, Генрих Манн, профессор Георг Бернгард, Эрнст Толлер, профессор Е. Ф. Гумбель, Рудольф Олден, Балдер Олден, Эгон Эрвин Киш, Рудольф Леонгард, профессор Альфонс Гольдшмидт, Курт Розенфельд, профессор Анна Зимзен, Бодо Узе, Иоганнес Р. Бехер, профессор Ф. Шаксель, доктор Будзиславский, профессор Эрнст Блох.
Этот призыв к установлению народного фронта имел большое значение, и о нем следует рассказать подробнее. Это тем более важно, что некоторые из подписавших его социал-демократических деятелей выдвигали в то время как одно из основных требований требование лишить "могильщиков свободы", то есть крупных капиталистов, их экономической мощи. В наши дни, после разгрома гитлеризма, они преследуют своей деятельностью прямо противоположные цели. Ныне, в 1955 году, когда мы являемся свидетелями проводимых вооружений и подготовки войны в Германской Федеральной Республике, строки этого документа, призывавшего к созданию народного фронта в 1936 году, представляют не только сугубо исторический интерес. В нем говорилось: "Интересы народа безоговорочно приносятся в жертву подготовке новой войны, которая будет намного ужасней всех предыдущих. На последнем съезде национал-социалистской партии в Нюрнберге Адольф Гитлер провозгласил дальнейшее развитие этой политики. Она угрожает чудовищной катастрофой не только Германии, но и всему миру...
Но немецкий народ хочет мира. Он не хочет ставить на карту самое существование Германии только ради того, чтобы защитить имущество и привилегии десятка тысяч представителей правящей верхушки. Только свержение нацистского режима сможет обеспечить мир во всем мире и счастье нашей Родины.
Будучи твердо убеждены в том, что сокрушить коричневую тиранию возможно лишь объединением усилий всех немцев, готовых бороться за свободу и свои права, мы призываем наших соотечественников в Германии и за ее пределами объединиться в едином немецком народном фронте. Народный фронт не будет какой-либо новой партией. Он объединит всех тех, кто полон решимости всеми силами бороться за свободу и процветание немецкого народа. Все партии и группы, входящие в народный фронт, останутся верны своим особым, конечным целям. Но всех их объединит решимость сбросить коричневое иго...
История послевоенных лет показала, что небольшие группы привилегированных собственников, в руках которых сосредоточены крупные земельные владения, банки и промышленные концерны, превратились в могильщиков свободы. Новая Германия лишит этих врагов народа их мощи и тем самым обеспечит себе свободу.
Военная промышленность и крупные банки будут национализированы. Все попытки саботажа со стороны крупного капитала будут подавлены любыми, самыми решительными мерами. Земельная собственность юнкеров, посягающих на народную свободу и саботирующих снабжение населения продовольствием, будет отчуждена. Армия и административный аппарат, после того как они будут очищены от врагов государства, станут надежной опорой новой Германии...
С военной экономикой будет покончено, ее сменит другая, целью которой будет удовлетворение человеческих потребностей. Когда вместо пушек вновь появится масло, тогда среднему сословию, торговцам и ремесленникам будут обеспечены достаточные средства для существования...
Война нужна Гитлеру для того, чтобы сохранить свою власть и выполнить задачи, которые ставят перед ним его империалистические хозяева. Новой же Германии будет необходим лишь мир для укрепления своей только что завоеванной свободы и для своего успешного социально-экономического развития. Германия станет великой, могущественной силой в борьбе за мир, она навсегда откажется от политики вмешательства во внутренние дела других государств и положит конец позорной антисоветской пропаганде.
Мы объединились для достижения этих целей и уверены, что наши единомышленники на родине поддержат нас. Мы обращаемся ко всем противникам кровавого и позорного гитлеровского режима: "Налаживайте связи друг с другом и с нами! Объединяйте свои силы с нашими для совместной борьбы! Выступим единым фронтом для разгрома нашего общего врага! Наша ближайшая цель свержение Гитлера и всех палачей немецкого народа! Вперед, за свободу, хлеб и мир!"
Этот программный документ народного фронта был создан прежде всего благодаря инициативе Центрального Комитета КПГ, благодаря настойчивой пропагандистской и разъяснительной работе коммунистов. Насколько он соответствовал потребностям антифашистской борьбы в Германии, можно судить по тому, что в феврале 1937 года делегация берлинских социал-демократов отправилась в Прагу и передала находившемуся там правлению СПГ проект программы народного фронта. Хотя некоторые из положений этого документа и вызывали возражения, его "десять программных требований" в основном совпадали с парижским воззванием. Как свидетельствуют сообщения из других частей Германии, берлинский документ выражал мнение большинства честных социал-демократов, в нем говорилось: "Ни один бывший член СПГ, если он сегодня не отошел от политической деятельности, не помышляет о возрождении партии парламентских и социальных реформ. Точно так же коммунисты, ведущие ныне политическую работу, не хотят возрождения братоубийственной вражды... Ведущая, наиболее сознательная часть пролетариата глубоко проникнута страстным желанием достигнуть единства. Народный фронт является наилучшей политической формой, в которую облечено это стремление к единству".
В этих словах отразилось огромное влияние, которое успехи единого фронта в Испании и Франции оказали на трудящиеся массы Германии.
В Испании Народный фронт одержал крупную победу на выборах в феврале 1936 года над правыми партиями, над теми самыми партиями, которым осенью 1934 г. удалось утопить в крови рабочее движение. При поддержке коммунистов и социалистов правительство Народного фронта в Испании приступило к проведению серьезных демократических реформ социального и политического характера.
После двухлетней борьбы, крупных демонстраций и стачек Народный фронт одержал победу и во Франции. На выборах в мае 1936 года его сторонники одержали серьезную победу, получив абсолютное большинство в парламенте. После создания в июне 1936 года первого правительства Народного фронта рабочие начали борьбу за выполнение его программы. В результате широкого забастовочного движения была осуществлена большая часть этой программы, К таким крупным завоеваниям Народного фронта относятся введение 40-часовой рабочей недели, оплачиваемые отпуска, пенсии для престарелых, роспуск антидемократических организаций, смягчение девальвационных мероприятий{67} и повышение возрастного ценза для школьников{68}.
Империалистические круги США, Англии и Франции заигрывали с фашизмом, а частично шли на прямое соглашение с ним. Поэтому успехи Народного фронта во Франции и Испании, разумеется, не вызывали у них восторга. Германские же и итальянские фашисты организовали прямое нападение на испанский народ. Гитлер и Муссолини спровоцировали мятеж генерала Франко (18 июля 1936 года) против законного республиканского правительства, пришедшего к власти путем свободных выборов. Они не только не удовольствовались тем, что оказывали испанским фашистам финансовую поддержку и снабжали их оружием и снаряжением, но, более того, они осуществили прямую вооруженную интервенцию в Испании, послав туда свои военно-воздушные соединения, военные корабли, а также наземные войска.
Товарищ Вальтер Ульбрихт писал в то время в одной из нелегальных брошюр: "В Испании готовится мировая война. В боях гражданской войны в Испании уже слышатся первые выстрелы новой мировой войны. В Испании ведется борьба не только потому, что испанский народ выступил за свободу; война идет и потому, что Гитлер с помощью Франко и Мола пытается укрепить там свои стратегические позиции для грядущей войны и добиться благоприятного для себя изменения в соотношении сил".
Так называемые демократические великие державы, заняли, однако, позицию "невмешательства". Они беспрепятственно предоставляли Гитлеру и Муссолини право вести войну против испанского народа и его законного правительства и превратить Испанию в поле для практических экспериментов в целях подготовки второй мировой-войны. При таком положении борьба на стороне испанского народа против Гитлера в то время не только диктовалась чувством интернациональной солидарности, но и являлась национальным долгом немецкого народа, которому необходимо было любыми средствами предотвратить грозившую ему катастрофу второй мировой войны. Поэтому германские коммунисты и антифашисты стекались в Испанию из стран, где они жили в эмиграции, и пробирались, рискуя жизнью, из самой Германии. В составе Интернациональных бригад они храбро и самоотверженно сражались за свободу испанского народа и тем самым также за свободу немецкого народа. В Испании была создана Коммунистической партией Германии радиостанция "Свободная Германия", работавшая на волне 29,8 метра, и КПГ впервые получила таким образом возможность вести по радио свои антифашистские передачи для Германии. Ободренный политикой попустительства и поощрения его агрессии против испанского народа, проводившейся западными империалистическими державами, Гитлер перешел к непосредственным территориальным захватам. 12 марта 1938 года германские войска вторглись в Австрию и аннексировали ее. Центральный Комитет КПГ в своей "Резолюции о международном положении" от 14 мая 1938 года предсказал дальнейший ход событий. В резолюции было сказано: "Так Гитлер с ужасающей быстротой толкает Германию и немецкий народ ко второй мировой войне, которая будет еще ужаснее войны 1914-1918 годов".
В обстановке этой все усиливающейся угрозы войны КПГ вновь обратилась ко всем антифашистам, ко всем друзьям мира и свободы с настойчивым призывом договориться о совместных действиях в борьбе за мир. С этим призывом, проникнутым чувством глубокой ответственности за судьбу немецкого народа, партия обращалась ко всем социал-демократам, демократам, католикам и протестантам, ко всем противникам Гитлера.
Поскольку в парижском Комитете народного фронта стали проявляться разногласия, спровоцированные агентами империализма и правыми лидерами СПГ, Вильгельм Пик после пленума ЦК 14 мая 1938 года направил большое письмо крупнейшему немецкому писателю и пламенному борцу за демократию Генриху Манну, уже ранее оказывавшему большие услуги в собирании сил на борьбу против гитлеровского режима. В этом послании Вильгельм Пик писал: "ЦК КПГ намерен внести в Комитет народного фронта ряд предложений, которые могли бы стать основой для обсуждения планов его будущей работы. В настоящее время в обстановке чудовищных военных провокаций гитлеровского фашизма ЦК считает важнейшей задачей сохранение мира и борьбу за прекращение войны, которую фашистские агрессоры ведут в Испании и Китае против народов этих стран. Насильственный захват Австрии гитлеровской Германией, установление чужеземного господства над австрийским народом, неприкрытые угрозы Гитлера по адресу Чехословакии и других демократических государств, граничащих с Германией, разнузданная антисоветская пропаганда - все это свидетельствует об огромной опасности, грозящей германскому, австрийскому и другим народам. В любой момент из этих провокаций гитлеровский фашизм может разжечь мировой пожар и развязать новую мировую войну".
После всех горьких уроков и трагических последствий, которые вторая мировая война принесла германскому народу, для каждого честного немца несомненно то, что компартия тысячу раз была права, выдвигая борьбу за сохранение мира в качестве важнейшей задачи. И товарищ Вильгельм Пик решительно осудил тогда попытки изолировать коммунистов от совместной работы в народном фронте на том основании, что участие КПГ якобы мешает народному фронту заручиться поддержкой буржуазных кругов. Но столь же решительно Вильгельм Пик выступил и против мнимо радикальной фразеологии, при помощи которой стремятся сузить задачи, стоящие перед подлинно народным фронтом, и оттолкнуть от него значительную часть трудящихся. В заключение письма он писал: "Оба эти течения глубоко реакционны и противоречат тому положительному опыту, который мы приобрели в результате движения за народный фронт во Франции и Испании. Без коммунистов не может быть единого фронта, а без единого фронта невозможен и народный фронт".
Весь исторический опыт германского рабочего класса, накопленный после первой мировой войны, подтверждал бесспорную справедливость этого положения, выдвинутого Вильгельмом Пиком. Но и после второй мировой войны развитие событий в Германии, столь различное на Востоке и на Западе, вновь подтвердило это положение. Теперь нам известны и те опасения, которые испытывали в то время злейшие враги КПГ и противники ее политики создания единого и народного фронта. В обзорном докладе Главного управления имперской службы безопасности СС за февраль 1937 года детально разбиралась точка зрения пражского правления СПГ относительно единого и народного фронта. Доклад свидетельствует о том, что "стойкость" деятелей из пражского правления СПГ принесла гиммлеровским подручным чувство глубокого облегчения. "Сначала могло создаться впечатление, - говорилось в докладе, - что коммунистам удалось путем пропаганды единого фронта привлечь на свою сторону большую часть ранее сочувствовавших социал-демократам рабочих. Казалось, что социал-демократы готовы подчиниться коммунистическому руководству. Сообщения об этом поступали из Берлина и из других районов страны. Однако правление СПГ в Праге своим энергичным вмешательством добилось разрыва связей между коммунистами и социал-демократами. В настоящий момент в ряде мест эти связи ограничиваются обменом информацией и довольно непрочным контактом".
Даже гестапо признавало то глубокое воздействие, которое развитие и успехи движения Народного фронта имели во Франции и в Испании, так же как героическая борьба немецких антифашистов в Интернациональных бригадах, которые оказали свое влияние на развитие подпольного движения в самой Германии. Что касается подпольного движения в самой Германии, то и тут гестаповцы возлагали немалые надежды на политику некоторых правых лидеров социал-демократии. Об этом можно судить по следующим нацистским "высказываниям": "Естественно, что народный фронт во Франции и Испании стал реальностью, - писалось в докладе. - Но вызывает серьезную тревогу то обстоятельство, что его политика приобретает все более радикальные черты, и это объясняется все возрастающим влиянием коммунистов при проведении мероприятий по установлению народного фронта. В самой Германии возможности для установления народного фронта имеются только в кругах интеллигенции. Так же оценивает обстановку и "Сопаде" (правление СПГ в Праге. - О. В.). Бесспорно, что в рабочих массах имеются признаки недовольства. Но бесспорно также и то, что они не собираются переходить к каким-либо активным политическим действиям или устанавливать новые отношения или связи. Представители бывших буржуазных партий между тем поступили умнее и оказались дальновидней. Они сумели наладить связи с новыми учреждениями и национал-социалистскими организациями и небезуспешно стараются вернуть своим людям прежнее положение в обществе. Во всяком случае, правление СПГ считает, что после ожидаемого переворота в Германии будет установлена монархия или военная диктатура".
Конечно, оценку гестаповцами политических концепций различных партий нельзя принимать на веру. Однако в данном случае эта оценка в общих чертах была правильной. Именно в силу упомянутых опасений и стремлений руководство СПГ не только срывало все попытки установить единый фронт, но и противодействовало более широкому объединению всех антифашистских сил в народном фронте. А ведь только такое объединение могло бы помешать нацистам ввергнуть немецкий народ в национальную катастрофу гитлеровской войны.
Позиция пражского правления СПГ, впрочем, полностью соответствовала позиции руководства II Интернационала. После начала гитлеровской интервенции в Испании, после зверских налетов легиона "Кондор" на мирные испанские города и разрушительных бомбардировок испанских портов Ивис и Альмерия германскими линейными кораблями, в обстановке все возрастающей угрозы гитлеровской агрессии по отношению к другим странам Исполком Коммунистического Интернационала под руководством Георгия Димитрова предпринял новые усилия, стремясь установить единство действий обоих Интернационалов. Но Исполком II Интернационала, признавая на словах необходимость такого единства всех организаций международного рабочего движения, в действительности всячески от него уклонялся. Единый фронт рабочих организаций как внутри каждой страны, так и в международном масштабе был необходим для того, чтобы поднять миролюбивых людей всего мира на борьбу против войны, преградить дорогу поджигателям войны и таким путем заставить нефашистские государства изменить свою политику и обуздать вое более наглеющих фашистских агрессоров. В августе 1937 года Георгий Димитров писал: "Нельзя выступать серьезно за сохранение международного мира, не предпринимая прежде всего всех необходимых мер для установления единого фронта рабочего класса в каждой стране и единства действий международных рабочих организаций. Нельзя серьезно бороться за мир, не мобилизуя всех сил рабочего движения и широких народных масс для скорейшего изгнания фашистских захватчиков из Испании и Китая"{69}.
II Интернационал не соглашался на подобную решительную борьбу с помощью единых действий, осуществляемых рабочими всех стран мира, ибо его наиболее влиятельные участники, и прежде всего английская лейбористская партия, неукоснительно следовали политике своих империалистических правительств. А последние вовсе не желали бороться против Гитлера. Напротив, они своей политикой "невмешательства" поощряли его агрессию, надеясь в конце концов обратить ее против Советского Союза. Вот почему Гитлеру удалось так внезапно аннексировать Австрию. Позорное Мюнхенское соглашение, о котором речь будет идти ниже, позволило ему присоединить 1 октября 1938 года Судетскую область, а 15 марта 1939 года оккупировать Чехию, Моравию и Словакию. Каждому непредвзятому наблюдателю было ясно, что, несмотря на все мирные заверения Гитлера, дальнейшее развитие фашистской агрессии несомненно приведет ко второй мировой войне.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги