Дверь между…

17

— Оставьте меня, — отстранилась от него Ева. — Оставьте меня в покое.

Она откинулась на спинку стула.

— Я вас уверяю, она ничего не знала, — сказал доктор Макклур инспектору Квину. — Поверьте мне, я скрывал от нее…

Но по лицу инспектора было видно, что он ему не верит, и доктор в отчаянии махнул рукой.

— Ева, Ева, милая.

— Вы сказали, моя мать? — спросила Ева, с недоверием глядя на инспектора. Она казалась вполне спокойной.

Но доктор Макклур видел ее глаза. Он оттолкнул доктора Скотта, который беспомощно стоял возле Евы, взял ее за локоть и подсел к кожаной кушетке, стоявшей в углу кабинета.

— Принесите воды.

Терри моментально сбегал куда-то и принес бумажный стаканчик с холодной водой. Доктор стал растирать руки и ноги Евы и смочил водой ее губы. Она посмотрела на него с болью в глазах.

— Извините, — прошептала она, пряча лицо на груди доктора.

— Успокойся, милая, все в порядке. Это я виноват, что не рассказал тебе. Поплачь, милая…

— Он сказал… Тогда, значит, Карен моя тетка. А ты мой дядя. А она… она моя мать.

— Не думал я, что тебе когда-нибудь придется все это пережить. А когда я узнал о смерти Эстер, мог ли я подозревать, что тогда она не умерла? Я считал, что тебе вообще ничего не стоит рассказывать.

— О, папа. Моя родная мать?

«Доктор Макклур стал гораздо спокойнее, — подумал Эллери, — чем в тот понедельник на борту «Пантии». Его плечи выпрямились, будто на них лежит уже гораздо меньший груз».

— Выпей воды, дорогая.

— Все это очень мило, — сказал инспектор, — но боюсь, что мне придется попросить…

Доктор взглянул на него, и тот прикусил кончик своих седых усов.

— Вероятно, ты хочешь узнать все подробнее, Ева, — говорил доктор, гладя ее по голове. — Да, она действительно твоя родная мать, и это самая красивая и чудесная женщина, какую я когда-либо встречал.

— Я хочу к ней. Я хочу ее видеть, — всхлипывала Ева.

— Мы непременно найдем ее, Ева. А пока полежи.

Он положил ее на кушетку и широким шагом стал расхаживать по комнате.

— Я никогда не забуду телеграмму, в которой мне сообщали о твоем рождении. Телеграмма была от Флойда. Он был безумно счастлив и горд. Это было в 1916 году, в год смерти твоего деда, Хью Лейта. Через два года произошло несчастье с Флойдом, и твою мать сразила душевная болезнь. Карен, — при этом имени его лицо потемнело, — написала мне. Я все бросил и немедленно поехал в Японию. Было это в конце 1918 года, вскоре после заключения перемирия.

Ева лежала на кушетке и видела на потолке образ своей матери. Странно, как это получается, когда перед твоим взором вдруг отчетливо вырисовывается образ человека, которого ты никогда не видела… Высокая и стройная, с великолепными белокурыми волосами, конечно, красивая, со слегка волочащейся ногой. Она так ясно ее видела…

— Эстер была в больнице. После смерти Флойда при столь трагических обстоятельствах нервы ее окончательно сдали. На некоторое время она вообще как бы лишилась рассудка. Но потом снова стала вполне нормальным человеком. И все же в ней произошла какая-то перемена. Она потеряла… жизненный интерес, что ли, или вкус к жизни… я не знаю, как лучше охарактеризовать это состояние.

— А она помнила, что произошло? — спросил Эллери.

— Собственно, она больше ни о чем и не думала. Я понял, что ужас перед тем, что она убила Флойда, будет преследовать ее до конца жизни. Это была очень тонкая натура, необычайно чувствительная, клубок нервов, и уже в те дни — многообещающая поэтесса.

— Но почему она так настойчиво терзала себя подобными мыслями, доктор? Она воображала себя виновной или была виновна на самом деле?

— Я все тщательно выяснил. Это действительно был несчастный случай. Но во всей этой истории было что-то совершенно для меня непонятное. Не знаю, что именно. Но что-то мешало ее окончательному выздоровлению. И я ничего не мог сделать. Казалось, на Эстер постоянно воздействовала какая-то враждебная сила, растравляющая ее рану, препятствующая выздоровлению и навеки лишающая ее покоя.

«Бедняжка, — думала Ева, — бедняжка». Она всегда втайне завидовала подругам, имеющим матерей, даже если эти матери — нерадивые, тщеславные и пустые. Ведь несмотря на все их недостатки, дочери имели самое дорогое на свете: материнскую ласку. Глаза Евы снова наполнились слезами. И теперь, когда мать к ней почти вернулась… Что теперь будет? Скандал. Арест. И может быть…

— В Японии я оставался до тех пор, пока мне позволяли дела. Карен… Карен была очень мила. Она заверила меня, что теперь, когда умер отец, она будет работать и позаботится об Эстер. Эстер требовала постоянного Внимания к себе. Жизнь для нее потеряла смысл. Вряд ли в таком состоянии ей можно было доверить воспитание ребенка. Теперь я понимаю, что уже тогда, — воскликнул доктор, сжимая кулаки, — в голове Карен зародился этот дьявольский замысел. Но откуда я мог знать? — добавил он упавшим голосом.

Инспектор неловко заерзал на кресле. Он заметил, что Морель воспользовался замешательством и удрал, Все шло не так, как следовало. Он сердито закусил губы.

Доктор Макклур наклонился к Еве.

— И тогда именно Карен предложила мне взять тебя с собой, милая, удочерить тебя. Тебе тогда было меньше трех лет — маленькое худенькое созданьице с длинными локонами. Я знал, что ты очень мала и все позабудешь. И я взял тебя. Надо было оформить все законным порядком. К моему величайшему удивлению, Эстер дала свое согласие. Она даже настаивала на лишении ее материнских прав и хотела, чтобы я забрал тебя с собой.

После небольшой паузы он добавил:

— Да, вот, пожалуй, и все.

Ева продолжала смотреть в потолок. И впервые все ее существо пронзило чувство стыда. Ева Макклур — убийца. Ее мать тоже… Скажут, что это у нее наследственное, что убийство было в ее крови, в крови Эстер и в крови ее дочери. Как теперь глядеть людям в глаза? Как взглянуть в глаза Дику?

Она медленно повернула голову. Дик стоял у двери, переминаясь с ноги на ногу. У него был такой вид, будто он проглотил что-то очень мерзкое. Ева подумала, что ее жених никак не проявил своего отношения к ней, он ничего не сделал. Даже не пытался ее успокоить. Был нем как рыба. Он целиком погрузился в мысли о своей судьбе, о том, как ему лучше выпутаться из этого положения.

— Дик, почему ты не уходишь? У тебя работа… госпиталь…

Она наблюдала за ним. Точно так же доктор Макклур когда-то наблюдал за поведением морской свинки, которой сделали инъекцию. Ева присутствовала при этом опыте.

Доктор Скотт неловко пробормотал:

— О чем ты говоришь, Ева. Ведь над тобой нависло это совершенно сумасшедшее обвинение…

Он подошел к ней и нагнулся, чтобы поцеловать. Ева ощутила на щеке холод его губ.

«Вот и все, — думала Ева. — Я, как подопытное животное, распластана на столе на глазах у этих мужчин…» Вдруг она села, с шумом опустив ноги на пол.

— Вам не удастся запугать меня, — зло крикнула она инспектору. — Я все время действовала, как испуганный ребенок. Но больше вы меня не запугаете. Я не убивала Карен Лейт. Я не знала, что моя мать жива. Я даже не знала, кто моя мать. Я дала вам правдивые и совершенно разумные объяснения относительно отпечатков пальцев и носового платка. Почему вы так несправедливы ко мне?

— Вот это я понимаю, беби! — улыбнулся Терри Ринг. — Ну-ка, укажите этому старому бабуину его место!

— А что касается вас, — гневно продолжала Ева, — то если вы знаете, где моя мать, почему вы не скажете нам об этом? Отведите меня к ней немедленно!

Терри виновато моргнул.

— Слушайте, детка, успокойтесь. Я ведь не говорил определенно, что знаю, я только сказал…

— Почему вы не заставите его говорить? — кричала Ева, обращаясь к инспектору. — Вы были сильны, когда речь шла о том, чтобы запугать женщину. Но когда вам приходится иметь дело с мужчиной…

Терри взял ее за руку.

— Послушайте, детка…

Она оттолкнула его руку и не спускала глаз с инспектора.

— Лучше займитесь тем, чтобы найти мою мать. Бог знает, что с ней может случиться. Одна в Нью-Йорке впервые в жизни после девяти долгих лет заточения на чердаке!

Инспектор кивнул стенографу.

— Все записал, Муши? Пришли сюда Томаса Вели. Надо ее забрать.

Возбуждение Евы постепенно утихало. Медленно оглядела она всех присутствующих. Доктор Макклур продолжал ходить по комнате. Доктор Скотт — между прочим, кто он такой? Еве почему-то показалось, что она раньше никогда его не видела. Он покусывал ногти и через окно внимательно разглядывал небо. Терри Ринг был серьезен, печален и прикуривал новую сигарету от своего еще не потухшего окурка. Эллери Квин стоял безучастно и неподвижно, как ониксовая статуэтка на столе инспектора.

Полицейский стенограф встал и ответил:

— Хорошо, сэр.

Но не успел он подойти к двери, как она широко распахнулась и на пороге появился высокий, худощавый, небритый мужчина в традиционном котелке, дымящий огромной черной сигарой.

— О, да здесь целая компания, — сердито нахмурился доктор Самуэль Праути, ассистент медицинского эксперта Нью-Йоркского округа.

— Хелло, Квин! А, доктор Макклур! Искренние сожаления по поводу всего… Слушай, Кью, у меня есть для тебя плохие новости.

— Плохие новости? — удивился инспектор.

— Ты знаешь, эта половинка ножниц, ну, та самая, которая у тебя в столе…

— Ну, ну?

— Так вот. Карен Лейт убита не этой половинкой.

Наступившее молчание нарушил насмешливый голос Терри Ринга:

— Ну, что вы на это скажете, почтеннейший инспектор?

— Надеюсь, ты не разыгрываешь старика, Сэм? — попытался улыбнуться инспектор.

— Смею тебя уверить, это правда, — ответил Праути. — Слушай, мне обязательно нужно через двадцать минут вернуться в морг, поэтому болтать некогда. Но все же, полагаю, что, получив данные вскрытия, произведенного во вторник, ты вправе требовать от меня объяснения.

Терри Ринг подошел к доктору Праути и пожал ему руку. Потом взял Еву под руку и подвел к кушетке.

— Садитесь, детка. В этом спектакле вы будете зрителем.

Крайне смущенная, Ева насторожилась. О чем идет речь? Половинка ножниц… отпечатки пальцев…

— Это моя вина, — сказал Праути. — Я был занят и поручил вскрытие… ну, неважно кому. Это совсем неопытный молодой человек. Но я ведь не ожидал никаких сюрпризов в этом деле, думал, так, обычная процедура. Никаких сомнений по поводу оружия не было.

Эллери стремительно подбежал к Праути и схватил за лацканы пиджака.

— Праути, да говорите же вы толком, или я вас задушу! Но если не этими ножницами, то чем же тогда была убита Карен Лейт?

— Дорогой Эллери… если вы дадите мне возможность…

Эллери стукнул кулаком по письменному столу отца.

— Только не говорите мне, что рана ножницами была сделана после уже нанесенной раны с целью скрыть ее.

Основательно нуждающаяся в бритье черная челюсть Праути отвисла в полнейшем изумлении.

— Боже, — возбужденно продолжал Эллери. — Я никак не мог себе представить… Праути, и вы можете это доказать? Вы уже определили яд?

— Яд?! — проговорил совершенно озадаченный доктор Праути.

— Ну да. Только вчера эта мысль пришла мне в голову. Я обдумывал это необычное дело. Мои мысли обратились к Кинумэ, — в полной экзальтации продолжал Эллери. — И я вспомнил слова Карен Лейт на майском приеме у нее в саду о том, что японка родом с островов Лу-Чу. Я заглянул в «Британскую энциклопедию» и нашел — между прочим, совершенно случайно, — что многие животные этих островов, особенно в местечке Амами Ошима, погибают от укусов ядовитых змей, называемых «хабу».

— Ха… что? — Недоумению Праути не было предела.

— Тримересурус. Надеюсь, я правильно запомнил название. На хвосте никаких колец, гладкая голова, длина от полутора до двух метров. Укус этого чудовища вызывает мгновенную смерть. — Эллери наконец перевел дыхание.

— Праути, под ножевой раной были следы ядовитых зубов?

Праути спокойно вынул изо рта сигару.

— Что с ним случилось, Кью? Он что, рехнулся?

Улыбка исчезла с лица Эллери.

— Вы хотите сказать, что не было укуса змеи?

— Абсолютно никакого.

— Я думал… — неуверенно начал Эллери.

— Откуда ты взял эту чепуху о том, что вторая рана маскировала какую-то первую рану?

— Но когда я спрашивал вас…

Праути махнул на него рукой.

— Слушай, Кью, позвони сначала в психиатрическую лечебницу, пусть заберут твоего сына, и покажи мне ту половинку ножниц.

Инспектор достал из ящика сверток с половинкой ножниц. Праути внимательно рассмотрел ее.

— Гм. Значит, я прав.

Он бросил на стол половинку ножниц и достал из кармана маленькую коробочку. В коробочке был кусочек ваты, а на ней, сверкая, как бриллиант, лежал маленький кусочек стали треугольной формы.

— Лично извлек из горла сегодня днем. Мой ассистент во вторник не заметил его.

Он передал коробочку инспектору, и все обступили его.

— Кончик острия ножниц, — медленно проговорил старик. — Сломался от удара. А кончик этой половинки, — он взглянул на стол, где она лежала, — цел, не сломан.

— Точно такой же кончик, как и этот. Верно ведь? — проговорил Терри Ринг.

— Что ты думаешь, Эл?

— Какие здесь могут быть сомнения? Этот кусочек — кончик недостающей половинки ножниц.

— Значит, ты прав, Сэм, — мрачно произнес старик. — Значит, Карен Лейт была убита не этой половинкой ножниц.

— О’кей, детка! — воскликнул Терри, подбегая к Еве. — Значит, сегодня будете спать в собственной кроватке.

— Вторую половинку нашли? — спросил Праути, направляясь к двери.

— Нет.

— Ладно. Ну, не очень уж ругайте меня.

Праути почесал небритую щеку.

— Гм, доктор Макклур. Мне не хотелось бы оставлять у вас впечатление, что подобные ошибки — обычное явление для нашего учреждения. Молодежь. Как говорится, молодо-зелено. Вы понимаете?..

Доктор Макклур махнул рукой.

— Между прочим, — спросил Эллери, — что вы еще обнаружили, Праути?

— О, ничего особенного. Коронарный тромбоз. Вы знали об этом, доктор? Кажется, вы были ее врачом?

— Подозревал, — пробормотал доктор.

— Коронарный тромбоз? — повторил Эллери. — Я думал, что это заболевание — удел одних мужчин.

— Чаще встречается у мужчин, — пояснил Праути, — но среди жертв этой болезни немало и женщин. У Карен Лейт был довольно запущенный тромбоз, вот почему она так быстро умерла.

— Быстро? Она мучилась по крайней мере пятнадцать минут.

— Обычно при ранениях горла живут по нескольку часов. Истекают кровью, а это продолжается долго.

— Что еще?

— Ничего интересного. Анемия, вялость кишечника. Вот, пожалуй, и все. После своего помощника я самым тщательным образом все осмотрел. Ну, мне пора идти. До свидания, доктор.

Праути ушел.

— Я никогда не говорил Карен о тромбозе, — вздохнул доктор Макклур. — Это только встревожило бы ее, а болезнь была в слабой форме. При ее образе жизни — никаких волнений, никакого напряжения, окруженная заботами — она могла бы прожить много лет.

— Она показалась мне тогда ипохондриком.

— Идеальный пациент. Никогда не обращалась к другому врачу, — сказал доктор. — Точно следовала моим предписаниям до мелочей. Вероятно, считала, что ей есть для чего жить. — В его словах звучала горечь.

— Мечтала о «современном браке», отдельной квартире. Интересно, каким образом собиралась она сохранить свой обман с Эстер?

— Современный брак. Отдельные квартиры, отдельные карьеры, хотела оставить свою фамилию и т. д. Я тогда расценивал это как каприз, а теперь вижу, почему она этого хотела. Это дало бы ей возможность продолжить обман.

Вдруг доктор взорвался.

— Черт возьми, до какой степени женщина может одурачить мужчину!

«Или мужчина женщину», — подумала Ева и спокойно сказала:

— Я думаю, Дик, тебе пора идти. Сегодня мне больше не угрожает никакая опасность, ведь так, инспектор?

Инспектор взял ордер на арест и разорвал его пополам.

— Извините, пожалуйста, — сказал он, но в его словах звучала скорее злость, чем раскаяние.

— Тогда я, пожалуй… — с трудом проговорил доктор Скотт, — я, пожалуй, пойду, Ева… Я позвоню тебе вечером.

— Хорошо, — согласилась Ева и, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, отвернулась. Он выпрямился, глуповато улыбнулся и вышел, не сказав больше ни слова.

— Вы все тоже можете идти, — сказал инспектор. — Или нет, подождите минутку. Мисс Макклур, вы случайно не видели в понедельник вторую половинку ножниц?

— Нет, инспектор.

Ева едва слышала его слова. Перстень с двухкратным бриллиантом жег безымянный палец ее левой руки.

— А вы, мистер Ринг?

— Я тоже Не видел.

— Случайно не было ли ее в одном из твоих карманов в понедельник, когда я отпустил тебя? — сердито спросил инспектор. — Это мне урок, никогда…

Он так и не закончил фразу.

— Пошли, Ева, — с улыбкой произнес Терри, взяв ее под руку. — Чего доброго, если мы быстренько не уберемся, этот старый полосатик предъявит вам обвинение в том, что вы содрали с него шкуру.

18

— Есть хочу, — кричал Терри Ринг, стоя на краю тротуара около здания полицейского управления. Он был в самом веселом настроении. — Пошли. Я вас всех отвезу сейчас к Фангу. Здесь есть один китаеза, который отлично готовит яичный рулет.

— Куда угодно.

Ева с наслаждением глубоко вдыхала воздух, как будто только сейчас поняла, каким приятным может быть свежий воздух, даже в Нью-Йорке.

— А как вы, док?

— Терпеть не могу это блюдо, — рассеянно ответил доктор Макклур.

— Тогда пойдемте куда-нибудь еще…

— Нет. — Доктор поцеловал Еву. — Иди, милая, И забудь обо всем. Хорошо?

— Хорошо, — ответила Ева, но знала, что не забудет, и была уверена, что и он это знает. — Пойдем с нами, папа. Мы…

— Нет. Я лучше пройдусь. Мне это необходимо.

Помолчав немного, он добавил:

— Всегда зови меня так, и только так, Ева.

Доктор быстро ушел. Они молча смотрели, как его огромная фигура удалялась в сторону полицейской академии, расположенной в следующем квартале.

— Отличный парень, — сказал Терри. — А как вы, мистер Квин? Может быть, вам тоже нужно куда-нибудь пойти? По-моему, вы очень устали.

— Я голоден, — отозвался Эллери.

На лице Терри отразилось разочарование. Потом он крикнул:

— Эй, такси!

И Ева вдруг заметила, что улыбается.

По дороге в Чайнатаун Терри непривычно болтал. Когда они приехали, он вручил шоферу долларовую бумажку, сказав при этом: «Сдачи не надо», — и повел их за собой через узенькую Полл-стрит к входу в ресторан, который размещался в довольно сомнительном на вид подвале.

— Не обращайте внимания на внешний вид этой хаты. Кухня не хуже Маккоя. Все китаезы здесь питаются. Хелло, Фанг!

Скуластый китаец улыбнулся и повел их в главный зал ресторана, который был пуст, если не считать трех китайцев в черных шляпах. Они пили рисовую водку из пивных бутылок.

— Хватит тебе раскланиваться, Фанг. Я займу свой столик, от которого тараканы держатся подальше.

Он повел их в угол и галантно подвинул стул Еве.

— Насчет тараканов это просто шутка, — сказал он, на что она снова улыбнулась. — Стены здесь ядовито-зеленого цвета и довольно-таки грязные, но кухня безупречна. Хотите посмотреть?

— Нет, благодарю.

— Вот такие-то дела. А у вас около рта ямочки, когда вы улыбаетесь. Вам надо почаще их показывать. Эй, Квин! Веселее! У вас все еще в глазах ядовитые лучуанские змеи?

— А ну вас, — проворчал Эллери. — Удивляюсь, как и что можно есть в подобном заведении?

— Положитесь на дядюшку Оскара, так, кажется, говорится? Вей!

К ним подлетел маленький китайчонок в фартуке и без галстука.

— Много-много ван-тан. Яичный рулет три порции. Чоп-суй с креветками. Чоу-мейн по-кантонски. Побольше риса. Вино. Чай. Да поворачивайся побыстрее.

— Кажется, этого будет слишком много, — сказала Ева. — Для меня, пожалуйста, только чоу-мейн и чай.

— Вы будете есть то, что я вам дам. — Терри небрежно бросил через плечо свою шляпу, и каким-то чудом она оказалась точно на крючке вешалки.

— Если вам жарко, Квин, снимите пиджак. Фанг возражать не будет.

— Но, может быть, мисс Макклур будет против.

— О, нет.

— Ну, скажите, что вам теперь хорошо, красавица! Как самочувствие? Лучше?

— Вы мне самой прямо-таки не даете возможности что-нибудь почувствовать, — сказала Ева. — Терри, где моя мама?

Терри отвернулся. В вертящихся дверях показался Вей, подобно Атланту, несущий на голове огромный поднос.

— Я не знаю…

— Но вы сказали…

— Знаю, что сказал.

Он снова повернулся к ней, взял за руку и рассеянно стал перебирать ее пальчики.

— Это было нечто вроде пускания пыли в глаза. Должен же я был что-нибудь сказать, детка? Я думал, может быть, он клюнет на это. Так, небольшой обман!

— Значит, вы не знали! — воскликнула Ева. — Никто ничего не знает.

— Спокойно, Ева. Не думайте об этом. Помните, что вам сказал ваш папа. И он прав. Забудьте обо всем. Все утрясется.

Вей поставил перед ними большую супницу и со словами «ван-тан» снова ушел. Это был китайский бульон с клецками и толстыми кусками свинины, плавающими, подобно льдинам в ледоход. Запах был очень аппетитный.

— Ага. — Терри потер руки. — Давайте вашу тарелку, детка. Это китайские кныши. Знаете, что такое кныши? Я раньше часто покупал их у старика Финкельштейна, когда парнишкой продавал газеты на Черри-стрит. У него была маленькая повозочка, он толкал ее перед собой и…

Эллери эта болтовня казалась неимоверно скучной, однако она не давала Еве возможности предаваться своим думам, она даже заставляла ее изредка улыбаться и отвечать Терри. И когда Эллери принялся за суп, он вдруг подумал, что, несмотря на своеобразную речь Терри и явное отсутствие у него полировки, мистер Теренс Ринг, тем не менее, исключительно умный молодой человек. Никогда нельзя догадаться, о чем в действительности думает мистер Ринг.

— Суп очень вкусный, — похвалил Эллери. — Вы извините меня, Терри, за то, что я перебью повествование о некоторых деталях вашей автобиографии, но…

— А, вы еще здесь? — проворчал Терри.

— Вы правы, мистер Квин. Нечего притворяться. Скажите, что мне теперь делать? — спросила Ева.

— Скушайте немного этого рулета, — ответил Терри.

— Вы очень милый, Терри, но все это бесполезно. Я по уши увязла в этом деле. И вы отлично это знаете.

Терри взглянул на Квина.

— Вы хорошо знаете своего старика. Что он теперь будет делать?

— Искать исчезнувшую половинку ножниц. Вы уверены, Ева, что не видели ее?

— Совершенно уверена.

— Ее там не было, — сказал Терри. — Тот, кто проделал эту работу, забрал ее с собой. И ваш старик отлично понимает это. Его люди буквально с пылесосом в руках прочистили весь дом снаружи и изнутри…

Эллери покачал головой.

— Хотел бы я знать, что здесь можно предположить. Но, к сожалению, не знаю. Совсем не знаю. Никогда в жизни не встречался с подобным делом: на вид такое сочное, а на самом деле нечего даже укусить.

— Одному я радуюсь, — сказала Ева, отщипывая кусочек рулета, — мама не могла это сделать. Никак не могла, поскольку дверь была заперта со стороны спальни Карен.

— Что ж, во всяком случае, мы теперь будем иметь небольшую передышку. До тех пор, пока папа не узнает о запертой двери, все будет в порядке, — сказал Эллери.

— А откуда он может узнать? Только если один из нас проговорится.

Терри нахмурился.

— И есть один человек, который может это сделать.

— Кто? — спросила Ева, догадываясь, кого он имеет в виду.

— Парень, что подарил вам этот бриллиантик. Этот Скотт. Кой черт заставил вас влюбиться в него? Ну-ка, скушайте еще немного чоп-суя.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы в подобном тоне говорили о Дике. Он сейчас очень расстроен, да и как ему не расстраиваться? Вы думаете, ему легко, когда его невесту вот-вот арестуют по обвинению в убийстве?

— Но ведь и вам не легче. Не так ли? Слушайте, детка: он — подлец. Выдайте-ка ему увольнительные документы.

— О, прошу вас.

— Позвольте мне взять на себя смелость прервать эту романтическую интермедию, — сказал Эллери. Он отложил в сторону палочки, которыми тщетно пытался подцепить креветку из чоп-суя и взял вилку. — Мне кажется, я кое-что надумал.

Оба одновременно воскликнули:

— Что?

Эллери вытер губы бумажной салфеткой.

— Ева, где вы стояли, когда наш друг Терри подошел к двери, той, что ведет в мансарду, и сказал, что она заперта на задвижку?

Терри прищурился.

— А какая разница, где?

— Возможно, очень большая. Ну, Ева?

Ева переводила удивленный взгляд с Терри на Эллери.

— Я думаю, что стояла тогда около письменного стола Карен и смотрела на нее. А почему вы спрашиваете?

— Да, действительно, — вмешался Терри, — почему вы спрашиваете об этом?

— А запертую задвижку вы увидели до того, как он подошел к двери?

— Нет, дверь была загорожена японской ширмой. Я сказала ему, где находится эта дверь, и тогда он отодвинул ширму.

— И при этом его тело загораживало от вас дверь? Вы увидели задвижку только после того, как Терри отошел от двери?

— Я вообще ее тогда не видела. Он сам мне сказал…

— Эй, вы, минуточку, — вмешался Терри. — Куда вы клоните, Квин?

Эллери откинулся на спинку стула.

— Знаете, мой мозг просто отказывается переваривать что-либо невероятное, невозможное. Я страдаю хроническим недоверием, Терри.

— Бросьте эти словесные украшения. Говорите, в чем дело?

— Мы имеем ситуацию, в которой факты подсказывают только два возможных решения. Давайте рассуждать. В спальне Карен имеются три выхода: 1. Окна, по они загорожены железными решетками. 2. Дверь в мансарду, однако она была заперта на задвижку со стороны спальни. 3. Дверь в гостиную. Но Ева утверждает, что она все время находилась в гостиной и через эту дверь никто не выходил.

Решение: Ева убила свою тетку. Она единственный человек, который имел физическую возможность совершить убийство. Но только в том случае, если исходные факты соответствуют действительности.

— Но она не совершала преступления, — задиристо буркнул Терри. — Что же тогда?

— Терпение, мой мальчик. Я именно исхожу из предположения, что Ева безусловно невиновна.

— Благодарю вас, — иронически заметила Ева.

— Итак, разберем факты. Окна. Они не могли быть использованы в качестве выхода, в этом я убедился лично. Гостиная. Если исходить из предположения, что Ева невиновна, — а мы из этого и исходим, — то следует признать, что она говорит правду и никто через гостиную не проходил. Следовательно, остается только запертая на задвижку дверь в мансарду.

Эллери слегка наклонился к столу.

— И что довольно странно, Терри, у нас нет никаких доказательств, что дверь действительно была заперта.

— Я вас не понимаю, — медленно проговорил Терри.

— А я уверен, что отлично понимаете. Откуда мы знаем, что дверь была заперта на задвижку, когда Ева вошла в комнату и увидела там свою умирающую тетку? Разве она видела это? Нет, дверь была скрыта ширмой. Потом пришли вы. Через некоторое время вы отодвинули ширму и заявили, что дверь заперта. А Ева видела это? Нет. И вскоре после этого Ева упала в обморок. Когда же она очнулась, дверь действительно была заперта. Вы стали возиться с ней, как будто задвижку заклинило.

— Кого вы здесь хотите разыграть? — воскликнул Терри с побагровевшим лицом. — Она теряла сознание лишь на несколько секунд. А задвижка действительно была задвинута.

— Это вы так говорите, — пробормотал Эллери. — Все доказательства сводятся только к вашим словам.

Ева посмотрела на загорелого молодого человека. Она боялась, что Терри в ярости вышвырнет Эллери за дверь. Однако он быстро взял себя в руки и хрипловатым голосом произнес:

— Хорошо, продолжим нашу милую беседу. Предположим, что я свалил свою вину на Еву. Давайте допустим, что дверь не была заперта, когда я вошел в комнату, а я сказал, что заперта. Зачем я это сделал? Что за гениальная идея?

Эллери отправил в рот изрядное количество чоу-мейна.

— Если дверь была отперта, то ситуация делается возможной. И это — очко в пользу моей теории. Это дает кому-то возможность пройти через мансарду, убить Карен и снова уйти тем же путем.

— Но зачем мне врать насчет задвижки?

— Предположим, — промямлил с полным ртом Эллери, — что вы зарезали Карен Лейт.

— Вы что, с ума сошли? Парень окончательно рехнулся! — закричал Терри.

Размахивая руками, подбежал Фанг:

— Телли, не кричать. Не делать шум. Ты молчать.

— А иди ты к черту, — рявкнул на него Терри. — Так говорите, это сделал я? Тогда почему же вы…

— Тихо, тихо, Терри. Вы совершенно лишены способности размышлять. Я только сказал «предположим». Неужели вы не можете предположить это спокойно? Если дверь в мансарду действительно была отперта, то вы могли быть тем человеком, который вошел в спальню через мансарду и заколол Карен Лейт в то время, когда Ева сидела в гостиной. Вы могли снова выйти через мансарду и вернуться через главный вход в дом для того, чтобы запереть дверь со стороны спальни.

— Но зачем?

— Ах, боже мой, да по самой элементарной причине: чтобы обвинить Еву в преступлении. Сделать так, чтобы она была единственным человеком, имевшим физическую возможность совершить убийство.

— Да? — усмехнулся Терри. — Должно быть, вы совсем спятили. Если я сказал ей, что дверь заперта, за каким чертом мне было нужно снова отодвигать эту проклятую задвижку? И тем самым спасать девочку?

— Да, — сказала Ева. — Это же бессмысленно, мистер Квин.

— Ну, это уж я не знаю, — сказал Эллери. — Впрочем, м-м-м-да, действительно, это предположение никуда не годится… Что ж, Терри, возможно, вы стали спасать жертву после того, как сами же ее оклеветали. И по самой простой причине. По причине, которая так часто встречается в книгах. Испепеляющая страсть. Величайшая, мгновенно вспыхнувшая страсть. Вы влюбились в нее с первого взгляда. Вей, будь добр, налей еще немного этого отвратительного вина.

С пунцовым, как вишня, лицом Ева наклонилась над тарелкой и пыталась подцепить что-то на вилку. Влюбился! Хм. Этого еще не хватало. Это уж совсем нелепо… Он такой сильный, непокорный и самоуверенный. Терри Ринг не способен влюбиться с первого взгляда. Только не он. Он и здесь проявит максимальную осмотрительность и осторожность. У него для всего должен быть основательный довод.

Она искоса взглянула на него и удивилась, увидев, с какой яростью он ел, опустив глаза в тарелку и энергично манипулируя палочками. Кончики его изящных загорелых ушей горели.

— Вот видите, — вздохнул Эллери, ставя стакан на стол, — всему можно найти объяснение.

— Я не хочу больше с вами разговаривать, — огрызнулся Терри. — Я не убивал эту женщину. Дверь была заперта. И я не влюблялся ни в какую девушку. Поняли?

— Стоит ли так горячиться? — вставая, сказал Эллери. — Вряд ли ваши слова лестны для юной леди. Извините, я на минутку покину вас. Вей, где телефон, если он вообще у вас есть?

Вей стал отчаянно жестикулировать, и Эллери прошел через арку в кабинет Фанга. Терри и Ева молча ели. Терри отправлял в рот большие куски, а Ева отламывала маленькие кусочки. Три китайских джентльмена в черных шляпах взглянули на них и начали что-то бормотать на своем контрапунктическом языке. Терри немного понимал кантонский диалект, и его уши покраснели еще сильнее. Кажется, они говорили о том, что этот маленький цветок загорелого белого человека чем-то огорчил его, судя по его ярости, и что лучше терпеть муки Тысячи Ран, чем женщину, которая становится сварливой.

— А знаете, — сказала вдруг Ева, — мы с вами впервые остаемся наедине… после понедельника.

— Подайте-ка мне рис, — попросил Терри, продолжая забрасывать в рот чоу-мейн.

— Я ведь вас, Терри, даже еще не поблагодарила за то, что вы оказались таким чутким. Не обращайте внимания на мистера Квина. По-моему, он просто развлекался. Я отлично понимаю, как глупо…

— Что глупо? — спросил он, отбрасывая палочки.

Ева опять покраснела.

— Я имею в виду его болтовню о любви и т. д. Я знаю, почему вы мне помогали. Вам было жаль меня…

Терри с шумом глотнул.

— Слушайте, детка, он прав.

Он схватил ее за руку.

— Да, впервые юбка одержала надо мной победу. До сих пор для меня все женщины были все равно что отрава. Но я с ума схожу от вас. Я не могу спать и вообще что-либо делать. Вы все время у меня перед глазами.

— Терри!

Ева вырвала у него руку и оглянулась по сторонам. Три китайских джентльмена покачали головами: чудаки эти белые мужчины.

— Я никогда не думал, что могу влюбиться в такую девушку, как вы. Мне всегда нравились более крупные. Ну, знаете… такие, более пышные. А вы ужасная худышка…

— И совсем не худышка, — воскликнула Ева, — я вешу…

— Ну, может быть, худышка не совсем подходящее слово, — сказал он, внимательно осматривая ее, — но все же немного поправиться надо. А ваш очаровательный носик! Слегка вздернутый. Как раз то, что мне нравится. Как у Мирны Лой. А ямочки на щеках… — Он нахмурился. — Вам, вероятно, смешно.

Еве сначала хотелось смеяться, а потом она чуть не расплакалась. В эти дни все происходило так неожиданно. Терри Ринг. Такой большой, неотесанный. Ей вдруг стало стыдно. Это очень нехорошо. Он такой естественный, такой темпераментный. И никогда не знаешь, что он скажет, как поступит. Жизнь с ним будет такой… Но Ева прогнала от себя эти мысли. Это просто смешно. Что она знает о нем? И потом, она помолвлена с другим.

— Конечно, для вас я просто ничтожество. Никакого образования, за исключением того, что подхватил сам, бегая по улицам. Никаких манер и прочее. Да, видно, такое уж у меня счастье: влюбиться в девушку, стоящую значительно выше меня.

— Мне не нравится, что вы так говорите. Манеры, образование, воспитание. Все это очень немного значит. — И она горько добавила: — Карен Лейт доказала это.

— Не думайте, что мне все это очень нужно. Понимаете? — фыркнул он. — Мне и так о’кей. Я отлично живу. Но если нужно будет выучиться, какой там ложкой или вилкой есть белугу, только скажите, я мигом освою. И не таким вещам обучился.

— Я уверена в этом, — пробормотала Ева.

— И что вы нашли такого в этой крахмальной манишке, чего нет у меня? Убежал от вас. Сбежал. Никакой смелости. Жалкий трус.

— Пожалуйста, Терри, — сказала Ева. — Я не хочу, чтобы вы говорили подобные вещи о докторе Скотте.

— Ах, у него семья! А я? Я в семь лет воровал булки в пекарне и ночевал в доках. Что ж, он ходил в модные колледжи, получил ученую степень, имеет монету, умеет ответить на все вопросы, умеет ублажить всех пустышек, гоняющихся за ним на Парк-авеню…

— Это уж слишком, Терри, — холодно оборвала его Ева.

— А, ладно, детка, забудьте, о чем я вам болтал.

Он потер глаза.

— Я совершеннейший осел. Забудьте обо всем.

Ева вдруг улыбнулась.

— Мне бы не хотелось ссориться с вами, Терри. Вы отнеслись ко мне лучше, чем… кто бы то ни было.

Она взяла его за руку.

— Я никогда этого не забуду.

— Извините, — шепнул Фанг на ухо Терри. — Телли. Тебе идти.

— Что? Уходи, Фанг. Я занят.

Но Фанг настаивал.

— Тебе идти, Телли. Идти.

Терри отвернулся, затем снова взглянул на него. Потом встал, наматывая галстук на указательный палец.

— Извините, Ева. Я сейчас. Вероятно, меня к телефону.

Он пошел за китайцем, и Ева видела, как он скрылся в соседней комнате.

Открывая сумочку, чтобы достать губную помаду, Ева подумала, зачем Эллери решил прибегнуть к такой хитрости, чтобы поговорить о чем-то с Терри? Мир снова омрачился, и она почувствовала себя одинокой.

Ева достала помаду и вытянула нижнюю губу, чтобы наложить на нее свежий слой. В зеркало ей были видны оба. Они о чем-то серьезно разговаривали. Терри явно чем-то озабочен. Она видела, как какой-то маленький предмет перекочевал от Эллери в карман Терри.

Тайна. Опять тайна. Ева провела помадой по губам: две точки на верхней губе, одна в середине на нижней. И пока ее пальчики растирали помаду, Ева подумала, когда же, наконец, все кончится? Она убрала помаду, напудрилась и стала рассматривать в зеркало свой носик, которым так восхищался Терри Ринг. Она даже прорепетировала — быстро, конечно, украдкой и с некоторым чувством вины, — как у нее получаются ямочки на щеках.

Мужчины вернулись, стараясь улыбками стереть серьезность со своих лиц. Терри оплатил счет в один доллар с мелочью и дал Вею полдоллара на чай, которые тот ловко сунул в карман.

Потом Терри взял Еву под руку и вышел на Полл-стрит, пожимая ее локоть, не только для того, чтобы подбодрить ее.

За ними, вздыхая, следовал Эллери Квин.

19

В пятницу утром, в тот момент, когда Терри сжал в своих объятиях Еву и поцеловал ямочку на ее левой щеке, его разбудила миссис Рабинович. Эта пожилая женщина ежедневно приходила, чтобы убраться в его квартире на Третьей авеню и приготовить ему завтрак.

— А? Что? — проворчал Терри, садясь в кровати.

— Вас к телефону.

Миссис Рабинович решительно трясла его за плечо.

— Вставайте, вы, бездельник. И как вам не стыдно спать голым!

— Ладно, ладно, катись отсюда, Гвендолина, — проворчал Терри, сбрасывая с себя одеяло.

Миссис Рабинович вскрикнула, потом захихикала и поспешно удалилась. Терри надел халат и выругался. Надо окончательно рехнуться, чтобы звонить человеку в семь часов утра. Но как только он взял трубку, то сразу же перестал хмуриться и спокойно произнес:

— Ах, это вы? Подождите минутку.

Он закрыл дверь в гостиную.

— Ну, что там? Что за плохие новости?

— Они нашли ее, — сказал Эллери.

— У-гу.

Потом, немного помолчав, добавил:

— Ну и что?

— Слушайте, вы, — сказал Эллери. — Я встал в половине седьмого утра совсем не для того, чтобы позволить вам по-прежнему отделываться недомолвками. Вы отлично знаете, что теперь будет. Полиция нашла Эстер Лейт Макклур, и если вас хоть сколько-нибудь интересует это дело, а, по-моему, оно вас очень интересует — вы немедленно натянете на себя брюки.

— В Филадельфии?

— Ах, так вам это известно? Да, в Филадельфии. Телеграмма пришла вчера поздно вечером.

Терри пристально разглядывал телефонный аппарат.

— Что еще?

— Пока это все, что нам известно. Папа решил послать в Филадельфию сержанта Вели с десятичасовым поездом. Я думаю, что мы могли бы успеть туда немного раньше.

— Зачем?

— Кто знает? Поедете со мной?

— Ева знает?

— Пока нет. И доктор Макклур тоже не знает. Я думаю, мы заедем к доктору и потихоньку увезем его с собой.

— Где мы с вами встретимся?

— На квартире доктора Макклура. Полчаса достаточно?

— Давайте через двадцать минут.

Терри быстро прыгнул под душ, но побриться не успел. Через восемь минут он был уже одет и взялся за ручку двери. Но затем в раздумье нахмурил брови и вернулся в спальню. Из ящика письменного стола он достал автоматический пистолет 38 калибра, сунул его в карман пиджака, потрепал миссис Рабинович по тройному подбородку и убежал.

Телефонный звонок раздался как раз в тот момент, когда доктор Макклур собирался выпить свой утренний стакан томатного сока. Он отодвинул стакан в сторону.

Венеция сообщила:

— Это вас, доктор Джон. Джентльмен Квин. Он звонит снизу.

Доктор слушал, и лицо его постепенно темнело.

— Да, да, — повторил он несколько раз. — Нет, она еще спит. Я через минуту буду внизу.

Он подошел к спальне Евы и прислушался. Но Ева не спала, она всхлипывала. Когда доктор постучал, всхлипывание прекратилось и послышался глухой голос:

— Войдите.

Доктор вошел и увидел, что Ева сидит в постели спиной к двери.

— Мне нужно ненадолго уехать, милая. В институт… Что случилось?

— Ничего. Я просто очень плохо спала.

— Дик?

Она не ответила, только плечи ее немного приподнялись. Когда он нагнулся, чтобы поцеловать ее, то подумал о докторе Скотте, о его молчании, о том, что вчера он так и не пришел и даже не позвонил. Доктор Макклур догадывался, почему доктор Скотт не позвонил. Он даже думал, что доктор Скотт вообще больше никогда не позвонит. Для молодого доктора это было слишком большим испытанием. Ему нужна невеста, а не жертва обстоятельств; жена, а не потенциальный газетный заголовок.

Доктор погладил разлохматившиеся волосы Евы. На ее письменном столе он увидел запечатанный конверт и на нем кольцо с бриллиантом.

Он оставил Венеции довольно смутное объяснение своего отъезда на случай, если будет звонить инспектор Квин, и на лифте спустился вниз. Трое мужчин молча обменялись рукопожатиями. Терри приехал на такси, которое дожидалось их у подъезда. Шофер спросил:

— Куда вы сказали? На Пенсильванский вокзал?

На восьмичасовой поезд они опоздали на десять минут, и следующего поезда пришлось дожидаться целых пятьдесят минут. Это время они потратили на завтрак в вокзальном ресторане. Все хранили молчание. Доктор закусывал, не поднимая глаз от тарелки.

В поезде доктор Макклур все время смотрел в окно, сидевший рядом с ним Эллери откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Терри, устроившись напротив, делил свое время между чтением утренних газет и довольно частыми экскурсиями в курительный салон.

В 10.45 поезд подходил к северному вокзалу Филадельфии. Терри потянулся за шляпой и сказал:

— Ну, скоро приедем.

Доктор встал, Эллери открыл глаза, и все пошли к выходу. Они сошли с поезда на западном филадельфийском вокзале. Эллери хотел пойти к автобусу на Бонд-стрит, но, помедлив, спросил:

— Где она остановилась, Терри?

Терри неохотно ответил:

— В западном квартале.

— Значит, вы знали? — спросил доктор Макклур.

— Конечно, док, я знал все время, — тихо ответил Терри. — Но что я мог сделать?

После этого доктор не сводил глаз с загорелого молодого человека, пока они шли по улице и садились в такси. Терри дал шоферу адрес и спросил:

— А зачем нам сначала ехать туда?

— У нас еще много времени, — ответил Эллери.

Такси остановилось перед темно-красным кирпичным зданием на узенькой извилистой улочке. На доме была вывеска «Меблированные комнаты». Доктор жадно вглядывался в окна с дешевыми занавесками. Эллери попросил шофера подождать, и они стали подниматься по высоким ступенькам.

Дверь открыла лохматая пожилая женщина с неприятным лицом.

— Подумать только, с порядочными людьми теперь нисколько не считаются. Ну, входите и поскорее кончайте ваше дело.

Тяжело дыша, она повела их наверх. Они подошли к рыжеватой двери, покрашенной масляной краской, такой же, как и три другие двери на этом этаже. Открыв дверь, она уперла руки в бедра и посторонилась.

— Мне велели, — со злостью сказала она, — держать эту комнату в таком виде, а почему — не знаю. А вчера у меня была возможность выгодно сдать ее.

Комната оказалась маленькой и грязной. На кровати лежал матрас с торчащими посередине пружинами, туалетный столик был без одной ножки, отчего он устало наклонился вперед. Постель была не убрана, простыни сбиты. На полу валялись черные домашние туфли, одна из них с большим нелепым каблуком. На качалке лежали серое шерстяное платье и пара шелковых чулок.

Доктор Макклур подошел к туалетному столику и потрогал стоявшие там чернила и ручку. Потом повернулся, посмотрел на кровать, на качалку, на грязный кисейный полог над кроватью, на туфли и треснутое стекло в окне.

— Сыщик вышел только на минуту, — сказала женщина менее агрессивным тоном, очевидно, смущенная их молчанием. — Если хотите подождать…

— Я думаю, незачем, — резко сказал Эллери. — Пошли, доктор. Вряд ли мы здесь что-либо узнаем.

Он вынужден был взять доктора под руку и повести, как слепого.

Такси доставило их в полицейское управление, и примерно после получасовых досадных и бесполезных расспросов Эллери наконец нашел нужного ему сотрудника.

— Мы хотели бы видеть Эстер Макклур, — попросил он.

— Кто вы такие?

Чиновник, мужчина с широким носом и темными зубами, подозрительно разглядывал по очереди всех троих.

Эллери подал ему карточку.

— Один из вас сержант Вели из Нью-Йорка?

— Нет, но это неважно. Все в порядке. Я — сын Квина.

— А мне наплевать, даже если бы вы были сам Квин. У меня приказ не давать никакой информации никому, кроме Вели. Он скоро приедет сюда с сотрудником Бюро по розыску пропавших без вести.

— Я знаю. Но мы как раз приехали из Нью-Йорка, чтобы выяснить…

— Никакой информации, — коротко отрезал толстоносый. — У меня приказ.

— Подождите, — сказал Терри. — У меня здесь есть знакомый, Джимми О’Делл. Я сейчас найду его, Квин, и мы узнаем…

— Слушай, я вспомнил тебя, — сказал толстоносый. — Ты частный сыщик из Нью-Йорка. Но это тебе ни капельки не поможет. Понял? У О’Делла есть такой же приказ, как и у меня.

— Ради бога, уйдемте отсюда, — взмолился доктор Макклур. — Стоит ли торговаться…

— Но мы должны непременно ее видеть, — настаивал Эллери. — Речь идет об опознании трупа. Это доктор Макклур из Нью-Йорка. Он единственный человек, который может ее опознать.

Толстоносый почесал затылок.

— Что ж, пожалуй, вы можете ее посмотреть. Насчет этого у меня никаких указаний не было.

Он взял авторучку и заполнил пропуск в городской морг Филадельфии.

В глубоком молчании стояли они возле мраморного стола в мертвецкой. На доктора Макклура, часто имевшего дело со смертью, вид покойника не произвел удручающего впечатления. Эллери понял, что доктор видел не распухшее посиневшее лицо, застывшие шейные мускулы и раздувшиеся ноздри. Он видел это лицо таким, каким оно было в жизни: длинные светлые ресницы, все еще красивые волосы, изящная линия щек, маленькие уши. Он долго смотрел, и его изможденное лицо выражало изумление, как будто он присутствовал при воскрешении человека.

— Доктор, — тихо окликнул его Эллери. — Это Эстер Макклур?

— Да, да. Это моя дорогая.

Терри отвернулся, а Эллери кашлянул. Доктор произнес последние слова полушепотом, и Эллери понял, что они не предназначались для присутствующих. По понятиям Эллери, это несколько выходило за рамки этикета. Не то чтобы это было неприлично, но, пожалуй… слишком обнаженно. И он подумал, что до сих пор совсем не знал этого человека.

Поймав вопросительный взгляд Терри, он жестом указал на дверь.

Когда они вошли в зал ожиданий Пенсильванского вокзала в Нью-Йорке, то, к величайшему удивлению Эллери, увидели там Еву. Она сидела на скамейке и смотрела на часы, стрелки которых показывали два часа. Но по глазам Евы Эллери догадался, что она не замечает их. Он подошел и дотронулся до ее плеча.

— О, боже, — прошептала она и осталась сидеть, скрестив руки.

Доктор Макклур поцеловал ее, сел рядом и взял за руку. Она уже все знала.

— Инспектор Квин сообщил мне, — просто сказала она. Ее веки, несмотря на обильный слой пудры, покраснели и распухли.

— Она умерла, Ева, — сказал доктор, — умерла.

— Я знаю, папа. Бедненький ты мой.

Эллери решительными шагами подошел к стоявшему неподалеку газетному киоску и сказал, обращаясь к щеголевато одетому невысокому старичку:

— Что за идея?

— А ты думал, что тебе так легко удастся все проделать? — спокойно ответил инспектор Квин. — За мисс Макклур и за Терри с понедельника установлена слежка. О том, что вы едете в Филадельфию, мне было известно сегодня утром, еще до того, как вы сели в поезд.

Эллери вспыхнул.

— Но мы ничего там не узнали. Может быть, это послужит целительным бальзамом для твоего оскорбленного самолюбия?

— Мне и это известно. Пойдем-ка со мной.

Эллери послушно пошел за стариком. Но он был страшно зол. Он не любил тайн. Он всю жизнь не мог терпеть никаких тайн. Они раздражали его, нарушали его интеллектуальное равновесие. Вот почему он всегда с таким интересом раскрывал таинственные преступления… А в этом деле слишком много тайн. Вместо того чтобы постепенно распутываться, дело все больше и больше запутывалось. Сейчас ему удалось совершенно точно установить только несколько мелких деталей. Во-первых, он знал, что доктор Макклур ожидал увидеть Эстер Макклур живой и что с ее смертью у него умерла последняя тайная надежда.

Во-вторых, Терри Ринг уже давно знал о самоубийстве Эстер. И Эллери даже мог догадаться о причине столь долгого молчания Терри. Но все же этого недостаточно. Недостаточно…

— Может быть, мы для разнообразия поговорим с тобой как разумные люди, Эл?

Инспектор указал на скамейку, где уже сидели Ева и доктор Макклур.

— Поскольку правда теперь обнаружилась…

— И такая ужасная правда, — проговорил доктор Макклур.

— Да, доктор. Вероятно, для вас это было большим ударом.

Старик сел и достал из табакерки огромную понюшку.

— Вы опознали труп?

— Да, это Эстер. Я не видел ее семнадцать лет, но это она. Я узнал бы ее… при любых обстоятельствах.

— В этом у нас нет никаких сомнений. Хелло, Терри! Вы знаете, полиция Филадельфии сначала не могла установить, чей это труп, когда в понедельник вечером ее нашли мертвой. Она отравилась синильной кислотой…

— В понедельник вечером? — чуть слышно повторила Ева.

— …не было никаких данных для установления ее личности. Конечно, она назвала хозяйке фальшивые адрес и имя. Полиция пыталась найти кого-нибудь из ее знакомых. Но имя и адрес оказались липой. Она назвала улицу — Филадельфия-стрит, а в этом городе вообще нет такой улицы.

— В котором часу ее нашли в понедельник, папа? — спросил Эллери. — Этот проклятый бюрократ не хотел давать нам никакой информации.

— В понедельник после полуночи. Хозяйке что-то показалось подозрительным. Детали мне самому пока еще неизвестны. Когда из Нью-Йорка было получено описание примет пропавшей — блондинка, около сорока семи лет, рост 170–173 сантиметра, вес от 60 до 70 килограммов, правая нога короче левой, — то, наконец, установили связь между разыскиваемой женщиной и самоубийцей. Сведения об этом мы получили вчера поздно вечером.

Инспектор вздохнул.

— Я послал туда Вели за оригиналом ее предсмертной записки.

— Предсмертной записки? — воскликнул доктор Макклур.

— Какой предсмертной записки? — спросил Эллери.

— У нее в руке под одеялом была зажата записка.

— Она оставила записку? — недоверчиво пробормотал Терри. За исключением Эллери, его никто не слышал.

Инспектор Квин в замешательстве поглаживал усы.

— Послушайте, мисс Макклур. Не могу выразить вам, как я сожалею… Я отлично понимаю, что это означает для вас.

Ева медленно повернулась к нему.

— Но, как говорится, нет худа без добра. В данном случае добро для вас заключается в том, что наконец-то загадка убийства Лейт разрешена.

Доктор Макклур вздрогнул от удивления.

— Загадка убийства Лейт…

— Извините, доктор. В своей предсмертной записке Эстер Лейт признается, что убила свою сестру.

— Я не верю этому! — крикнула Ева.

Инспектор достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и сказал:

— Вчера вечером мой сотрудник принял текст этой записки по телефону. Хотите прочитать?

Ева быстро схватила записку, но доктор тотчас взял ее из слабых пальчиков Евы. В полном молчании они вместе прочитали записку. Потом доктор передал ее Эллери.

Терри Ринг с интересом читал, заглядывая через плечо Эллери.

Несмотря на официальный бланк Главного полицейского управления и аккуратный почерк дежурного, принявшего по телефону этот текст, чувствовались глубокая усталость и состояние душевной депрессии, в котором находился автор записки.

«Тому, кто найдет меня.

Я не могу покинуть этот мир, не высказав все.

Я была своим судьей. Теперь я свой палач. Я взяла жизнь и отдаю свою.

Моя милая дочь, прости меня. Поверь мне, моя милая, ты всю жизнь приносила мне тайную радость. Это намного больше того, что дала тебе я. Твоя мать — чудовище. Благодарение богу, это чудовище было достаточно благоразумным и держало от тебя в секрете свою постыдную тайну.

Благослови тебя бог, моя любимая.

Дорогой Джон! Я отравила вашу жизнь. Я знаю, много лет назад вы любили меня. Теперь вы любите мою сестру, и наши судьбы вновь скрещиваются. Я видела, как это надвигалось на нас, но была бессильна что-либо сделать в своей чудовищной беспомощности. Если бы только вы не уезжали. Или если бы вы взяли ее с собой. Потому что вы единственный, кто мог бы спасти жизнь моей сестры. Но с вашим отъездом ушла ее последняя опора в нашей бессмысленной судьбе, ее последняя надежда.

Боже, будь милостив к нашим душам — сестры и моей. Прощайте, Джон. Позаботьтесь о моей дорогой девочке.

Прошу того, кто найдет меня, похоронить вместе с этой запиской».

Эллери почувствовал, как Терри схватил его за руку.

— Пойдите сюда.

Они отошли и сторону.

— Слушайте, — взволнованно начал Терри, — здесь что-то не так.

— Что вы хотите сказать?

— О, конечно, она сама написала эту записку. Но она не убивала свою сестру.

— Откуда вам это известно? — спросил Эллери, перечитывая записку.

— Я это точно знаю. Не могла она этого сделать. Как же в таком случае она вышла из спальни Карен? Даже если предположить, что она приехала из Филадельфии, проделала свое грязное дело и затем вернулась в эту дыру, чтобы принять яд.

— Но, пробормотал Эллери, — кто-то все же убил Карен Лейт и, следовательно, вышел из спальни. Почему это не может быть она?

Терри с беспокойством взглянул на него.

— Куда это вы гнете? Ваш старик считает, что дело закончено. Неужели вы хотите рассказать ему о задвижке на двери?

Эллери не ответил. Он в третий раз перечитал письмо. Терри внимательно смотрел на него, и его мысль лихорадочно работала.

— Интересно, — задумчиво проговорил инспектор, — в течение долгих девяти лет она позволяла этой женщине держать себя в заточении. И вдруг ни с того ни с сего взбесилась. Чего она так долго ждала? Вероятно, окончательно сошла с ума?

— Да, вот так-то, папаша, — поддержал его Терри. — Что-то вдруг стряслось. Уж ничего здесь не поделаешь.

— А знаете, — сердито сказал инспектор, — я все время думаю об этом деле. Создается странное впечатление. Почему вдруг Карен Лейт послала Кинумэ за почтовой бумагой вниз? Не думаете ли вы, что гораздо проще было бы ей самой подняться в мансарду, там целая куча этих листочков.

Лицо Терри снова превратилось в каменную маску. И беспечным тоном, со смешком, он произнес:

— Вот ведь какой неугомонный старичок. А какая разница? Убийца теперь нашелся. Можете спокойно засесть за рапорт своему начальству.

— Ну, не знаю, — неуверенно протянул инспектор. — Я только сейчас осознал, что именно меня все время беспокоило… Что ж, это очень легко проверить. Мы спросим ее.

— Папа… — начал Эллери.

Но инспектор уже направился к доктору Макклуру. Терри быстро проговорил:

— Я еду.

— Куда?

— В дом Лейт. Надо повидаться с японкой раньше инспектора. Пустите меня.

— Вы этого не сделаете, — сказал Эллери. — Терри, не будьте ослом. Вы можете проговориться о том, что без вашего вмешательства никогда бы не всплыло.

— А я говорю — пустите меня.

— Нет.

Они долго смотрели друг на друга.

— Что с вами случилось? — спросил инспектор. Они повернулись и увидели, что старик, Ева и доктор Макклур стоят у них за спиной.

— Когда-нибудь я двину по морде вашему глупому сынку, — сказал Терри, незаметно подмигивая Эллери. — И как еще двину…

— А, бросьте вы, — с раздражением прервал его старик. — До чего же вы мне надоели. Пошли, Эл. Макклуры тоже пойдут с нами.

— Слушайте, Ева, не ходите, — попросил Терри, преграждая ей дорогу. — Вы снова попадетесь. Почему бы вам не отправиться домой и…

— Нет, — устало проговорила Ева. — Я хочу взять там кое-какие… кое-какие мамины вещи.

— Вы сделаете это завтра.

— Ринг! — послышался голос доктора Макклура.

— Но…

— Пожалуйста, пустите меня, холодно сказала Ева.

Терри опустил руки и пожал плечами.

20

Дверь в доме на Вашингтон-сквер открыла белая служанка О’Мара. На ее по-прежнему безнадежно глупом лице гневно сверкали такие же глупые глазки.

— Эй, долго вы еще будете меня здесь держать? — обратилась она к инспектору. — Вы не имеете никакого права задерживать меня. Так мне сказал мой дружок, а он работает у адвоката. И кто будет платить мне жалованье? А? Что же вы молчите?

— Ты бы лучше попридержала свой язык, — проворчал инспектор. — Теперь уже недолго, если только ты не будешь нам грубить.

— Я выплачу жалованье служанке, — предложил доктор Макклур.

— О, тогда все в порядке, — улыбнулась она доктору.

— Где Кинумэ? — спросил старик.

— Где-то здесь.

Они молча поднялись наверх. В гостиной на кушетке дремал полицейский Риттер.

— Где японка, Риттер?

— А? Что? Я ее не видел, инспектор. Но я ее сейчас найду.

Риттер, громко зевая, удалился, а Ева сделала несколько робких шагов в сторону спальни. Инспектор добродушно проговорил:

— Все в порядке, мисс Макклур. Можете подняться наверх, если хотите.

— Я пойду с вами, — предложил Терри.

— Я бы предпочла пойти туда одна, Терри.

Ева скрылась за дверью, ведущей в спальню. Они слышали, как она поднималась по лестнице медленными, но решительными шагами.

— Бедняжка, — сказал инспектор. — Конечно, ей очень тяжело, доктор. Если мы можем чем-нибудь помочь…

Доктор Макклур подошел к окну и выглянул в сад.

— Инспектор, какие будут распоряжения относительно тела Эстер?

— Закону больше от нее ничего не требуется, доктор.

— Тогда я возьму на себя похороны.

Он помолчал.

— И, конечно, похороны Карен тоже.

— Отлично. A-а, Кинумэ, входи.

Японка боязливо остановилась на пороге, стараясь взглядом правильно оценить обстановку. За ней виднелась фигура Риттера, отрезавшего ей выход.

— Одну минуточку, инспектор.

Доктор Макклур повернулся, подошел к Кинумэ и взял ее сморщенные желтые руки.

— Кинумэ…

Кинумэ пробормотала:

— Ло, доктор Макклур.

— Нам все известно о Карен, Кинумэ, — ласково сказал он. — И об Эстер.

Она подняла на него испуганные глаза.

— Эстер. Она умерла. Эстер умерла давно в большой воде.

— Нет, Кинумэ. Ты сама знаешь, что это неправда. Ты отлично знаешь, что Эстер жила в маленькой комнате наверху. Ты видишь, теперь тебе незачем лгать.

— Эстер умерла, — упрямо твердила Кинумэ.

— Да, Кинумэ, умерла Эстер. Но она умерла только несколько дней назад. Полицейские нашли ее тело в другом городе, недалеко отсюда. Ты понимаешь?

Японка некоторое время с ужасом смотрела в глаза доктору Макклуру, а потом залилась слезами.

— Теперь ты больше не должна лгать ради кого бы то ни было, — продолжал доктор. — Кинумэ, у тебя осталась только Ева, Кинумэ. Только Ева. Ты понимаешь, Кинумэ? Только Ева.

Но старушка была слишком поглощена своим горем, чтобы уловить тонкий намек западного человека. Она плакала и стонала.

— Мисси умерла. Эстер умерла. Что теперь будет с Кинумэ?

Терри прошептал Эллери:

— Бесполезно. Она ничего не поняла.

Инспектор одобрительно отнесся к словам доктора. Он позволил ему отвести ее к кушетке. Кинумэ села и в горе стала раскачиваться из стороны в сторону.

— Ты не беспокойся о том, что будет с тобой, Кинумэ, — продолжал внушать ей доктор. — Хочешь теперь заботиться о Еве?

Кинумэ сквозь слезы кивнула.

— Кинумэ заботилась о матери Евы. Кинумэ будет заботиться о Еве.

— Защищать и беречь ее от беды, — шептал ей доктор. — Да, Кинумэ?

— Я буду заботиться о Еве, доктор Макклур.

Доктор встал и подошел к окну. Он сделал все, что мог.

— Кинумэ, — спросил Эллери, — это Карен не велела вам никому говорить о том, что Эстер жива и находится в этом доме?

— Мисси сказала не говорить. Теперь мисси умерла, Эстер тоже.

— Ты знаешь, кто убил мисси, Кинумэ? — спросил инспектор.

Она в удивлении подняла заплаканные глаза.

— Убил? Кто убил мисси?

— Эстер.

Кинумэ, широко открыв рот, обвела недоумевающим взглядом всех присутствующих. И снова стала плакать.

В дверях спальни показалась Ева.

— Я не могла… я не могла дотронуться там ни до одной вещи. Там так тихо. И что это со мной случилось?

— Подойдите сюда, детка, — начал Терри, — и не…

Но Ева подошла к Кинумэ, села рядом с ней и обняла плачущую японку.

— Не беспокойся, Кинумэ. Мы тебя не бросим.

— Слушай, — начал инспектор, садясь на кушетку по другую сторону от японки. — Ты хорошо помнишь, что было в понедельник, Кинумэ? Когда мисс Карен послала тебя вниз за почтовой бумагой? Ты помнишь?

Кинумэ ответила кивком головы. Она все еще плакала, спрятав лицо на груди Евы.

— Скажи, Кинумэ, почему мисс Карен послала тебя за бумагой вниз? Она ведь знала, что наверху в мансарде у нее много бумаги. Она что-нибудь говорила тебе?

Кинумэ села, открыв свое изможденное желтое лицо. Трое мужчин, затаив дыхание, ожидали ее ответа. Теперь все зависит от Кинумэ. Все…

— Мисси не могла идти комнату Эстер, — сказала Кинумэ.

Итак, все проиграно. Все их усилия пошли впустую. На кушетке, словно окаменев, сидела Ева, как узница в ожидании смертного приговора.

— Она не могла туда пойти?

Инспектор был озадачен. Потом он молча оглядел присутствующих. Инспектора поразило их напряженное спокойствие. Терри Ринг — затаил дыхание. Доктор Макклур — стал похож на покойника. Эллери — был слишком спокоен и напряжен. Ева Макклур… смирилась.

Он с силой потряс руку японки.

— Как это она не могла пойти в комнату Эстер? Скажи мне, Кинумэ! Почему она не могла пойти? Ведь дверь была открыта? Да?

Да. Бедняжка Кинумэ была глуха к обертонам, она не поняла внушаемую ей мысль: «Да, скажи, что она была открыта. Скажи, она была открыта». Но эта мысль не достигала сознания японки. Она опять стала раскачиваться и проговорила:

— Но дверь не открывалась. Задвижка крепко засела. Мы не могли открыть.

— Какая дверь? Покажи мне.

Кинумэ послушно встала, демонстрируя свое искреннее желание помочь инспектору, и подошла к двери в мансарду. Она ткнула своим сморщенным пальчиком в дверь. Для Евы, буквально приросшей к кушетке, это было равносильно нажатию кнопки электрического стула. «На сей раз, — тупо думала она, — все. На сей раз конец».

Инспектор Квин глубоко вздохнул.

— Крепко засела? Да? Вы никак не могли отодвинуть эту задвижку?

— Крепко засела, — повторяла Кинумэ. — Мисси пробовала открыть. Не могла. Мы пробовали, пробовали. У нас нет много сил. Мисси сходила с ума. Сказала: «Кинумэ, иди вниз, принеси почтовую бумагу». Она хочет писать письмо. Кинумэ ушла.

— Это было как раз перед тем, как пришла Ева?

— Потом пришла Ева. Кинумэ скоро принесла бумагу.

— Теперь я понял, — сказал инспектор.

«Понял, — думала Ева. — Наконец-то он узнал правду. И теперь неважно, что написала моя мать, он наконец-то добрался до меня». Инспектор смотрел на Еву, и ей казалось, что он смотрит на нее тысячью глаз, так проницателен и беспощаден был его взгляд.

— Значит, вы все-таки прокатили меня на карусели, милая дамочка? — сказал инспектор. — Но уверяю вас, это был мой последний круг. Да и ваш тоже.

— Слушайте, инспектор, — начал в отчаянии Терри. — Она все перепутала…

— Да, действительно, здесь что-то перепутано, я давно это чувствую. И здорово перепутано. Ваша мать не могла убить Карен Лейт, мисс Макклур. Непосредственно перед преступлением дверь в мансарду никак не могли открыть. Никто не мог ни войти, ни выйти из спальни через эту дверь. Окна загорожены железными решетками, сквозь них нельзя пролезть. И как вы сами утверждаете, никто не проходил через гостиную. Каким же образом ваша мать могла убить ее? Она не могла этого сделать. Могли только вы. Вы убили вашу тетку.

— Я уже говорила вам несколько раз, так что бесполезно это повторять, — чуть слышно сказала Ева. — Все же скажу в последний раз: нет, я не убивала Карен.

— Хорошо, — сказал инспектор Квин. Он взглянул на Терри. — А теперь обратимся к вам, самоуверенно-развязный мистер, я отчетливо представляю и твою роль. Это ты отодвинул задвижку перед тем, как пришел Гилфойл. Если двум женщинам не удалось это сделать, то не удалось бы, вероятно, и мисс Макклур. Значит, это сделал ты. Это ты инсценировал побег несуществующего убийцы. Ты отлично знал, что только эта девушка могла убить Карен Лейт.

— Пожалуйста. О, пожалуйста, прошу вас… — начала Ева.

— Молчите, Ева, — быстро проговорил Терри. — Не смейте открывать рта. Пусть он бредит, сколько влезет.

— А что касается этой женщины, Эстер, я теперь понял, в чем моя ошибка. Стой на месте, Ринг. Риттер, стереги его. Она покрывала свою дочь, беря на себя вину за преступление, которое та совершила. Ее слова и не могли быть правдой, потому что она не имела физической возможности совершить преступление.

В соседней комнате на письменном столе Карен Лейт зазвонил телефон, нарушивший зловещую тишину, воцарившуюся в гостиной. Еще звонок. Наконец инспектор приказал:

— Стереги их, Риттер.

И ушел в спальню Карен.

— Хелло… А, Томас? Ты где?.. Ну, вот-вот, теперь нашел. Что ты хочешь?

Старик слушал долго и внимательно. Наконец, не говоря ни слова, повесил трубку и вернулся в гостиную.

— Это звонил сержант Вели, — медленно проговорил он. — Он только что вернулся из Филадельфии. Его сообщение снимает последние сомнения. Из того, что он сказал, следует, что я ошибся в мотиве, заставившем Эстер признаться в преступлении, которого она не совершала. Это просто еще одна деталь, требующая дополнительного выяснения. Эстер не могла покрывать свою дочь, так как для этого она должна была знать, что Карен Лейт убита. А она этого не знала. Ее слова о «спасении жизни моей сестры» означают что-то другое.

— Так что же все-таки выяснил Вели? — спросил Эллери.

— А то, что Эстер Лейт Макклур умерла за сорок восемь часов до того, как нашли ее труп. Она покончила жизнь самоубийством в субботу вечером. А Карен Лейт была убита в понедельник. Отсюда следует, что ваша мать, мисс Макклур, невиновна в смерти Карен. И отсюда также следует, что Карен Лейт убита вами.

С диким воплем Ева вскочила с кушетки и выбежала мимо Риттера в холл. Все слышали стук ее каблучков по ступенькам лестницы, и, прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, хлопнула входная дверь.

— Ева… — простонал доктор Макклур и опустился на кушетку.

Инспектор закричал, а Риттер, открыв рот, засуетился и бросился было вслед за ней. Но в дверях он столкнулся с Терри Рингом и упал, зарычав от боли и злости.

— Я сейчас найду ее, папаша, — уверенно сказал Терри Ринг. Инспектор Квин увидел в его руке автоматический пистолет и прирос к месту, а растянувшийся на полу Риттер тоже предпочел не двигаться. — Я непременно найду ее. Мне всегда хотелось быть копом.

И, не дав никому опомниться. Терри выбежал вслед за Евой, захлопнув за собой дверь.

И здесь произошло самое невероятное. Все забыли о маленькой Кинумэ. Японка тихонько проскользнула к двери, так тихо, что никто ничего не слышал, повернула в замке ключ, пробежала через комнату под самым носом инспектора и выбросила ключ в сад через железную решетку окна.

— Черт бы тебя побрал, проклятая, — закричал инспектор Квин, вновь обретя дар речи. Он метался по комнате, лупил кулаками по шее Риттера.

— Ну, я им за это дам. Я нм покажу, — грозился он. — Да это заговор! А ты, дурья башка, осел, сапожник!

Он схватил Риттера за шиворот.

— Ломай дверь!

Риттер поднялся на ноги и принялся колотить по крепким доскам двери.

— Говоришь, убежали? Удрали? Ну, далеко не удерут. Дальше виселицы не удерут.

Старик направился к двери спальни.

— Что вы собираетесь делать? — спросил доктор Макклур.

— Закажу ордер на арест их обоих, — кричал инспектор, — по обвинению в убийстве и в соучастии в убийстве! Вот что я собираюсь делать.

21

Эллери Квин нажал кнопку звонка своей квартиры. Дверь открыл испуганный Джуна.

— Все в порядке, — крикнул Эллери, быстро входя в гостиную, но там никого не оказалось. Джуна запер входную дверь.

— Я говорю, все в порядке! — раздраженно крикнул он. — Все в порядке, вы, маньяки!

Терри Ринг высунул голову из спальни Эллери.

— Что вы так расшумелись? Выходите, детка.

Ева вышла из спальни, устроилась на огромном мягком кресле, прижавшись в уголок и скрестив руки, слегка поеживаясь от холода. Терри посмотрел на свой пистолет, покраснел и спрятал его в карман.

— А теперь, — сказал Эллери, бросая шляпу, — скажите, ради всего святого, Ева, что это за блестящая идея? Вы что, с ума сошли? — Вид у Евы был самый несчастный. — Убежала! Да и вы, Терри, тоже хороши. Я думал, у вас гораздо больше здравого смысла.

Эллери закурил сигарету. Он был явно возмущен.

— Я тоже так думал, — с горечью согласился Терри. — По крайней мере, так было раньше. Дайте мне сигарету.

Эллери протянул ему портсигар.

— Вы целились в моего отца.

— Нет, неправда. Пистолет просто вылетел у меня из кармана, когда этот дурак Риттер попался мне под ноги. И как я мог поступить иначе? Ведь она самая беспомощная из всех женщин, которых мне приходилось встречать. Она ничего не знает, ничего не умеет. Ее никак нельзя оставлять одну. Заберут на первом же углу.

— У меня в голове все перепуталось, — устало сказала Ева. — Как себя чувствует папа? Я… я и не подумала о нем, когда убегала.

— Я отослал его домой. И как он может себя чувствовать? Конечно, потрясен. Взял с собой Кинумэ. Надо сказать, что старушка проявила гораздо больше мужества, чем любой из нас.

Ева посмотрела на него.

— Что нам теперь делать?

— Если бы у меня было больше здравого смысла, чем у вас обоих, я бы сказал: надо сдаваться, — ответил Эллери. — Но я поражен той же болезнью, что и вы, — его отсутствием. Конечно, вы сами понимаете, что так долго продолжаться не может. Рано или поздно вас найдут.

— Здесь для нее самое безопасное место во всем Нью-Йорке, — сказал Терри, бросаясь на диван и пуская в потолок табачный дым. — Воображаю папашино лицо, когда он узнает, где она находится!

— У вас превратное чувство юмора. А вы вообразите его лицо, когда он узнает, что я сознательно потворствую вам.

— Терри рассказал мне, что тогда у Фанга вы дали ему ключ от своей квартиры. Я не знаю, почему вы оба так добры ко мне…

— Да, Эллери, между прочим, что вы здесь стонете? Ведь это была ваша идея использовать это место как укрытие от инспектора.

— Ну, предположим, что так. Но все вышло чертовски глупо. — Эллери пристально разглядывал кончик сигареты. — Теперь, учитывая ее побег и то, что она спряталась от Закона, каждый скажет: ее поведение доказывает ее виновность. Да, я ошибся. Я не должен был допускать этого. Как я зол на себя.

— Я же говорил вам, — сказал Терри, — она обладает исключительной способностью превращать разумных людей в идиотов. Я и сам не понимаю, как все это у меня получилось.

— Иногда я думаю… — сказала Ева, закрыв лицо руками, — иногда я думаю, что я действительно убила Карен… в каком-то кошмарном сне, не зная, не…

Эллери в волнении ходил по комнате.

— Такие разговоры нам не помогут. Мы больше не можем убегать от действительности. Надо, наконец, встретиться с ней лицом к лицу. Вы можете надеяться самое большее на несколько часов свободы, и после этого — за решетку.

— Я готова сдаться хоть сейчас, — прошептала Ева. — Когда он… начал говорить все это, какая-то внутренняя сила заставила меня убежать. Всегда убегаешь от того, чего боишься. Позвоните ему, мистер Квин.

— А, заткнитесь вы, — проворчал с дивана Терри. — Вам сейчас никак нельзя показываться. Сидите здесь спокойно. Может быть, что-нибудь и случится.

— Чудо?

Ева невесело улыбнулась.

— Я все вам спутала. Тот, кто сталкивается со мной, сталкивается с… как моя мать. Да, как моя мама.

Она помолчала, потом неожиданно сказала:

— Это какое-то проклятье. Это звучит нелепо, но посудите сами: сколько неприятностей навлекла я на голову Терри. Папе от меня одни сплошные огорчения. Из-за меня мистер Квин лжет своему отцу…

— Да заткнитесь же вы наконец! — прикрикнул на нее Терри. Он встал с дивана и начал вместе с Эллери быстро ходить по комнате. Удивленный Джуна подсматривал за ними сквозь щель в кухонной двери. Двое мужчин кружили по комнате, как заблудившиеся в тумане.

— Да, пожалуй, теперь действительно нет никакого смысла и дальше молчать, — пробормотал Терри. — Она в ваших руках, Квин, так же как и я. Все перепуталось. И пожалуй, нельзя сказать, что я покрыл себя неувядаемой славой в этом деле. Сейчас я вам все расскажу.

Ева закрыла глаза и прислонилась к спинке кресла.

— Вот слушайте, — начал Терри. — В прошлый четверг Карен Лейт вызвала меня к себе. Она рассказала, что у нее некоторое время проживала одна женщина, страдающая психическим расстройством, и во время очередного «приступа» эта женщина куда-то сбежала. Карен Лейт очень беспокоилась, не причинила бы та себе какого-нибудь вреда, и просила меня найти ее, но только без всякого шума. Она подробно описала эту женщину, все ее приметы. Мне это показалось очень подозрительным. Надо сказать, я не люблю браться за подозрительные дела, и я решил сначала немного разнюхать, что к чему. Я даже без ведома Лейт пробрался в мансарду. Словом, я убедился, что дело было самым что ни на есть подозрительным. Но все-таки я взялся за него, она меня очень просила и страшно боялась обратиться в полицию. Короче говоря, я взялся за него.

Эллери перестал ходить по комнате. Он сел и посасывал сигарету. Ева не спускала глаз с загорелого молодого человека.

— Дело оказалось не таким уж трудным. — Терри ловко бросил окурок в потухший камин. — Я быстро напал на след: через Пенсильванский вокзал она удрала в Филадельфию. Я расспросил своего приятеля О’Делла из полицейского управления Филадельфии. Он ничего не знал. Ну, я не буду объяснять вам технику, короче говоря, через шофера такси мне удалось напасть на след. И я все время поддерживал телефонную связь с Карен, но даже намеком не дал понять ей, что считаю дело подозрительным. Между прочим, у меня такое правило: прежде чем начать выполнять чье-либо поручение, сначала постараться узнать все об этом человеке. И я выяснил все, что мог, о самой Лейт, о докторе Макклуре и о Еве. Но эти сведения мне мало что дали.

В понедельник утром я нашел ее в тех самых меблированных комнатах. Я пробрался в тот дом и даже в ее комнату без ведома этой старой ведьмы, хозяйки. Я увидел, что она умерла, отравилась. — Он взглянул на Еву. — Извините, детка.

Еве казалось, что она теперь никогда не сможет испытывать какие-либо эмоции. Она чувствовала себя опустошенной, как высохшая на солнце тыква.

— Я сразу догадался, что она отравилась умышленно и умерла дня два назад. Но я не видел предсмертной записки, так как старался ни до чего не дотрагиваться. И я стал думать: сказать об этом Лейт или нет? Сообщать полиции или нет? Наконец, я решил вернуться в Нью-Йорк и при личном свидании с Карен принять то или иное решение. Все это показалось мне чертовски странным. Я вернулся в Нью-Йорк, не сказав никому ни слова о том, что Эстер умерла. Вероятно, хозяйка как-нибудь случайно обнаружила ее труп в понедельник вечером. Ну-ка, дайте мне еще сигарету.

Эллери молча протянул ему.

— В Нью-Йорк я приехал во второй половине дня в понедельник. Мне уже было известно, что Карен назначила свидание работнику полицейского управления на пять часов вечера. Она мне сама об этом сказала в воскресенье, когда я с ней разговаривал по телефону, и отказалась от моих услуг. Похоже было, что она чего-то опасается, если решила обратиться в полицию, хотя сначала категорически отказывалась от официальной помощи. Я позвонил ей из аптеки на Юниверсити-плейс. Телефон не отвечал. Поскольку мне было известно то, чего еще никто не знал, я подумал, если здесь запахнет жареным, будет совсем не вредно урвать себе кусочек, — извиняющимся тоном произнес он. — Ну, вы сами понимаете, как это бывает в нашей профессии.

— И по телефону вам никто не ответил, — размышлял Эллери. — Другими словами, Карен умерла, не зная, что ее сестра тоже мертва.

— Думаю, что так. Ну, я ворвался к ней в дом и нашел там Еву. — Терри опять нахмурился. — И после того, как я помог девочке, я сам оказался замешанным в этом грязном деле. Я знал, что Эстер не могла убить Карен, так как мне-то отлично было известно, что Эстер умерла намного раньше. И в то же время мне хотелось дать девочке возможность максимально оттянуть время. И труп в Филадельфии был моим козырным тузом в этом деле. Если бы Еву окончательно загнали в угол, я сообщил бы о трупе этой блондинки. Тогда потребовалось бы время, чтобы опознать труп и т. д. Я всячески старался оттянуть время. И вот теперь, наконец, мы подошли к последней точке. А то, что старику стало известно о запертой двери, вконец испортило все дело.

— И это все, Терри? Вы уверены в этом?

Терри посмотрел ему прямо в глаза.

— Да, я выложил все начистоту, Квин. Это все, что я знаю, и да поможет мне бог.

— О, Терри, — только и смогла произнести Ева. Он подошел к ней, и они долго смотрели друг на друга. Потом он неуверенно и довольно неловко обнял ее, и она прильнула к нему.

Эллери ожесточенно курил сигарету за сигаретой.

Минут через пятнадцать Эллери вдруг воскликнул:

— Ева!

Ева неохотно освободилась из объятий Терри. Эллери в возбуждении встал.

— Ева, когда вы лежали на кушетке в гостиной, до того, как увидели труп, вы не слышали никакого звука из спальни Карен?

— Ваш отец уже спрашивал меня об этом. Нет, я не слышала.

— Вы уверены? Уверены? — механически повторял он. — Подумайте хорошенько, Ева. Может быть, какое-нибудь движение, шум борьбы, или выкрик, или обрывок разговора?

Ева сдвинула брови. Движение… Борьба…

— Это могло бы нам помочь, — сказал Эллери. — Для решения этой загадки не хватает только одной маленькой детали. Если бы я мог о ней догадаться… Ну, подумайте, Ева.

И в ее ушах вдруг послышался какой-то странный хриплый звук, все время ускользающий из ее сознания. Звук, причину которого она не могла вспомнить. Что это было? Она читала книгу…

— Вспомнила, — воскликнула она. — Птица.

— Птица? — пробормотал Терри.

— Птица. Она крикнула.

— О, боже, — вздохнул Эллери. Дрожащими пальцами он поднес ко рту сигарету. — Лучуанская сойка.

— Как это я вдруг вспомнила? Я даже помню, что я тогда еще подумала, какой ужасный, душераздирающий голос у этой птицы.

— Лучуанская сойка, — повторил Эллери. — Так вот как, значит, было дело.

— Что? — допытывался Терри. — Что было?

Оба не спускали глаз с Эллери.

— Что? Ключ ко всему делу, — сказал Эллери, возобновив хождение по комнате и неистово дымя сигаретой. — Если бы только это было возможно. А не говорили ли вы мне — кто-то из вас, — что, когда вы сразу после убийства вошли в комнату, клетка была пуста?

— Конечно, она была пустая, — начал Терри, но тотчас, озадаченный, замолчал. — Слушайте, а как Ева могла слышать птичий крик, если этой проклятой птицы там не было?

Он схватил Еву за плечо.

— Или она там была? Была она в спальне, когда вы вошли туда? Когда я вошел, ее не было.

Ева нахмурилась.

— Я совершенно уверена, ее там не было. Я бы непременно вспомнила, если бы она там летала. А теперь, когда я об этом думаю, то совершенно отчетливо представляю всю обстановку. Совершенно верно, птицы там не было.

— Будь я проклят, если я что-нибудь понимаю, — воскликнул Терри.

— Конечно, — вполголоса бормотал Эллери, — возможно, что птицы действительно в комнате не было. Она могла быть снаружи, за окном, и Ева слышала ее крик из сада… Подождите минутку.

Он побежал в спальню.

— Ева, какой номер вашего телефона?

Ева назвала. Они услышали, как он снял трубку и набрал номер.

— Хелло… Будьте любезны, позовите доктора Макклура.

Ева и Терри стояли в дверях и в недоумении смотрели на него.

— Доктор Макклур? Это Эллери Квин.

— Вы нашли ее, Квин? — спросил доктор.

— Вы один?

— Дома только моя служанка, негритянка Венеция, и Кинумэ. Ну, нашли ее?

— Да, она у меня в квартире. В данный момент в полной безопасности.

— Слава богу.

— Разрешите мне поговорить… — начал Эллери.

Но в трубке послышался взволнованный голос доктора Макклура.

— Одну секунду. Кто-то звонит в дверь. Если я долго не вернусь, положите трубку. Значит, это ваш отец или кто-либо из полиции. Квин, ради бога, берегите Еву.

Эллери ждал, выстукивая какую-то мелодию на телефонном столике. Стоявшие в дверях Ева и Терри плотнее прижались друг к другу.

— Все в порядке, — послышался в трубке голос доктора Макклура. — Это служанка О’Мара. Инспектор отпустил ее, и она пришла ко мне за деньгами, которые я ей обещал.

Эллери обрадовался.

— Вот повезло-то. Задержите ее, доктор. А пока позовите к телефону Кинумэ.

В ожидании Кинумэ он быстро сказал Терри и Еве:

— А вы молитесь, вы оба. Что-то подсказывает мне…

Он услышал тоненький голосок Кинумэ:

— Ло, ло. Ева у вас?

— Да, слушайте, Кинумэ. Хотите помочь Еве?

— Я помогу, — просто ответила японка.

— Отлично. Тогда ответьте мне на несколько вопросов.

— Я отвечу.

— Слушайте внимательно и хорошенько подумайте.

Эллери говорил нарочито медленное отчеканивая каждое слово.

— Когда вы в понедельник днем принесли мисс Карен почтовую бумагу, до того, как вы увидели Еву, птица с островов Лу-Чу была в клетке в спальне Карен? Вы понимаете — каши-дори с островов Лу-Чу?

— Каши-дори в клетке. Да.

Глаза Эллери загорелись.

— Кинумэ, еще один вопрос. Когда мисс Карен нашли убитой в спальне, во что она была одета?

— Кимоно. Она иногда носила кимоно.

— Хорошо. Но мне вот что хотелось бы знать: что было на мисс Карен, когда вы вошли в ее спальню с почтовой бумагой?

— То же самое кимоно.

Эллери был явно разочарован.

— А во что она была одета, когда послала вас за почтовой бумагой?

— А тогда она была в обыкновенном платье. Американском платье.

— Ага, я так и думал, — пробормотал Эллери. — Незадолго, буквально за несколько минут до…

И он быстро проговорил в трубку:

— Вы мне отлично помогли, Кинумэ, и Ева благодарит вас. Передайте, пожалуйста, трубку доктору Макклуру… Доктор?

— Да, да. Что случилось, Квин? Что вы узнали?

— Очень многое. Дай бог здоровья Кинумэ. Теперь слушайте меня внимательно. Я не могу сделать это по телефону. Я хочу, чтобы вы взяли с собой Кинумэ и О’Мара и немедленно приехали ко мне на квартиру. Понимаете?

— Конечно, понимаю и сделаю все, что вы мне скажете. Сейчас?

— Сию минуту. И, доктор, будьте осторожны. Постарайтесь, чтобы вас никто не увидел. Как вы думаете, можете вы незаметно выйти из дома?

— Конечно. У нас есть черный ход. Думаю, что нам удастся это устроить. А вы полагаете, что за мной следят?

— Весьма возможно. Конечно, полицейские думают, что Ева захочет связаться с вами. Итак, будьте осторожны.

— Хорошо, — сказал доктор и повесил трубку.

Эллери повернулся к молодой паре, ожидавшей его объяснений.

— Я думаю, — весело сказал он, — что мы приближаемся к критической фазе, которую в книгах обычно называют развязкой. Встряхнитесь, Ева.

Он похлопал ее по щеке.

— Слушайте, а почему бы вам немного не отдохнуть здесь, пока я в одиночестве подумаю в гостиной?

Он вышел из спальни и закрыл за собой дверь.

Через двадцать минут Ева открыла дверь спальни, Эллери открыл глаза, а Джуна открыл входную дверь. Все произошло одновременно. Ева немного раскраснелась, и из ее глаз исчезла тревога, не покидавшая ее в последние дни. Терри неуклюже и с довольно глупым видом следовал за ней.

— Папа!

Ева подбежала к доктору Макклуру. Эллери ввел обеих служанок в гостиную.

— Закрой дверь, Джуна, — распорядился Эллери. — Не бойся, Кинумэ, и вы тоже, мисс О’Мара. Я хочу поговорить с вами обеими.

— Что вам от меня надо? — требовала объяснений ирландка. — Доктор притащил меня сюда, как будто я…

— Все будет в порядке. Доктор, за вами никто не следил?

— Думаю, что нет. Квин, что случилось? В последние полчаса вы дали мне больше надежды, чем за все…

— Прежде чем эта птица затянет свою песню, док, — перебил Терри Ринг, — я хочу сказать вам…

— Если здесь кто-нибудь и будет говорить, — раздался с порога голос инспектора Квина, — так это ваш покорный слуга.

Наступила глубокая тишина. Все невольно съежились, как заговорщики, застигнутые врасплох.

Эллери с сердцем отбросил сигарету.

— И надо же было тебе появиться в самый неподходящий момент.

— А с тобой я поговорю потом, — сказал инспектор, не спуская глаз с Терри и Евы, которые инстинктивно еще теснее прижались друг к другу. — Томас, на сей раз обеспечь надежную охрану, чтобы эта парочка снова не удрала на прогулку.

— Не убегут, — пообещал сержант Вели из передней. Потом он запер дверь в гостиную и для надежности прислонился к ней спиной.

Доктор Макклур бессильно опустился в кресло.

— Значит, вы все-таки следили за мной?

— Вот и хорошо, папа. Так гораздо лучше, — решительно заявила Ева.

— Мы всегда устанавливаем слежку и за черным ходом, доктор. Томас!

— Да?

— Где ордер на арест?

— Здесь.

Сержант передал документ инспектору и снова отошел к двери.

— Ева Макклур, — начал инспектор Квин, разворачивая документ, — я арестую вас…

— Папа.

— Я арестую вас…

— Папа! Прежде чем ты закончишь свою фразу, разреши мне сказать два слова доктору Макклуру.

Инспектор побледнел.

— A-а, ты, — с горечью проговорил он. — Подумать только, что ты проделываешь за спиной своего отца! Прячешь преступников! Я тебе этого никогда не прощу, Эл.

— Ты разрешаешь мне переговорить с доктором Макклуром или нет?

Инспектор посмотрел на сына и отвернулся.

— Доктор, — прошептал Эллери на ухо доктору, — остался единственный шанс. Отчаянный шанс. Предупреждаю вас. Если я ошибаюсь, мы пропали.

— А вы не ошибаетесь?

— Ошибаюсь я или нет, об этом ведомо только господу богу. Вы позволите мне рискнуть во имя спасения Евы? — Доктор с чувством пожал его руку.

— Если вы можете спасти Еву, пожалуйста, рискуйте.

Эллери кивнул, подошел к отцу и сказал:

— Ты собираешься арестовать эту девушку по обвинению в убийстве Карен Лейт?

— И ни ты, ни все черти ада не смогут меня остановить, — отрезал инспектор.

— Я думаю, что мы обойдемся без помощи Его Сатанинского Величества. Что ж, ты можешь уберечь мисс Макклур, да и себя тоже, от больших неприятностей, если немедленно разорвешь этот ордер.

— Она будет иметь право защищаться в суде.

— Один раз тебя уже удержали от ошибки. Не повторяй ее, папа.

В крайнем раздражении инспектор почесывал щеку.

— Так, значит, ты считаешь, что это не она убила Карен Лейт? Несмотря на явные доказательства?

— Она не убивала Карен Лейт.

— Я полагаю, — насмешливо сказал инспектор, — тебе известно, кто это сделал?

И Эллери ответил: «Да».