Двое

Ты уходил, не успел проститься,

Так далеко, только мне всё равно

Не получится забыть.

Ты не один, ты мне будешь сниться,

И видит бог, что в плену у дорог

Одному не стоит быть.

Би-2 «Ты не один»

Глава 7

Шпионские игры

Паренька Йозак приметил сразу. И дело было даже не в том, что он впервые видел его в порту — контингент здесь менялся ежедневно, всех не запомнишь, — а в смутном ощущении чужака, появившемся буквально с первого взгляда. Собственной интуиции Йозак доверял целиком и полностью, поэтому вот уже битый час незаметно изучал пришельца.

Сегодня они работали на погрузке купеческой каракки, вечером уходившей в Великий Шимарон. Это вообще являлось обычной практикой: владелец судна нанимал шатающийся по пристани сброд и за условное вознаграждение в виде тарелки супа да горсти мелких монет получал требуемую ему рабочую силу. Почти всегда работа была тяжёлой и неблагодарной, и то, что парнишка на неё согласился, само по себе говорило о многом. К тому же он явно не отличался хорошей физической подготовкой — Йозак не единожды мысленно скривился, наблюдая, как новичок тянет очередной тюк или ящик. Складывалось впечатление, будто он поставил перед собой цель сорвать спину и семимильными шагами двигался в этом направлении.

— Малыш, ты живот-то напрягай, когда тяжесть поднимаешь, — наконец посоветовал Йозак, не в силах выносить грустное зрелище. — А то пояснице совсем кирдык придёт.

Паренёк нехорошо зыркнул на непрошеного советчика, но всё равно буркнул «Спасибо». А того будто приморозило к месту: глаза у чужака были непроницаемо-чёрные — такие, что сразу и не различишь, где зрачок, а где радужка.

«Быть не может!»

Интуиция оказалась совершенно права — последние сомнения развеял короткий эпизод у бочки для умывания. Умаявшийся парнишка неосторожно расстегнул воротник поношенной рубахи, и в тот момент, когда он наклонился над водой, из-за пазухи выскользнула синяя капелька-подвеска на тонкой серебряной нити. Конечно, чужак тут же спрятал драгоценность, и вряд ли кто-то, кроме Йозака, успел её заметить, однако дело было сделано.

Потому что Йозак Гурриер, Уцелевший из Руттенберга, прекрасно знал, кому когда-то принадлежал полупрозрачный камень, в глубине которого причудливо извивалась фантастическая змея.

Выставленная в качестве оплаты похлёбка оказалась ужасной — мутная жижа с редкими кусочками разваренных овощей. Исходящий от чана с баландой запах заставил Йозака незаметно поморщиться: даже арнольдских смертников в своё время кормили лучше. Но то армия, а это штатское лицо.

Тем не менее «легенда» требовала от него выражения благодарности даже за свиные помои. Получив свою порцию и помянув в ответ щедрость нанимателя, Йозак отошёл от раздачи. Как бы ненароком огляделся: где там его «объект»? Чужак неприкаянно болтался в конце очереди и имел все шансы вместо более или менее нормального обеда получить один овощной отвар.

— Эй, малыш, ну-ка давай миску! — подошёл к нему Йозак.

— Зачем это? — ощетинился пацан.

— За надом, — Быстрым движением доброжелатель выхватил посуду из рук паренька, заменив её своей. — Подожди-ка меня во-он там в сторонке, — махнул он рукой на пирамиду из деревянных ящиков, которые они не успели погрузить, и снова отправился к началу очереди, оставив растерявшегося паренька недоумённо хлопать глазами.

Заболтав зубы приятелям у раздачи и получив несанкционированную вторую порцию, довольный Йозак вернулся к условленной точке рандеву. Темноглазый чужак уже сидел там, сжимая в руках миску с нетронутой похлёбкой.

— Ты ешь, не стесняйся, — подавая пример, Йозак взялся за ложку. Новичок ещё раз задумчиво смерил его взглядом и тоже принялся за еду.

— Спасибо, — негромко сказал он.

— Пожалуйста, — сотрапезник даже не оторвался от процесса поглощения пищи. — Хотя, скажем прямо, похлёбка — дрянь.

— Да? — удивился паренёк, кажется, в первый раз обратив внимание на содержимое посуды. — Ну, жидковато, согласен. И запах… хм-м.

— Ты, похоже, давно без нормальных обедов, — хмыкнул его благодетель, вытирая дно миски остатками плохо пропечёного хлеба. Чужак промолчал.

— И всё-таки, шимаронские торгаши — страшные жмоты, — не смущаясь, продолжил Йозак светскую беседу.

— Шимаронские? — вскинулся парнишка. Любопытно, почему именно на это слово?

— Ну да. Каракка принадлежит купчишке из Торговой Гильдии Великого Шимарона, запамятовал его имя. А ты, получается, не в курсе, на чьё судно груз таскал?

— Не в курсе, — насупился парень. — Вербовщик сказал, что нужна рабсила, вот я и пошёл.

— Ты с этим делом поаккуратнее, — доброжелательно посоветовал Йозак. — А то нарвёшься на каких-нибудь мутных ребят и уедешь на рудники Субереры.

Чужак только горестно вздохнул.

— Ещё можно армейским попасться, — Уж пугать так пугать. — Ты думаешь, почему в порту одни старики работают? — Йозак машинально пригладил седые кудри своего парика. — Всё оттого, что Шимарон объявил мобилизацию и призвал к тому же союзные страны. Хорошо ещё вербовщики вглубь страны не лезут, а пасутся только в прибрежных городах.

— Шимарон готовится к войне? — моментально напрягся его собеседник. — С кем?

А сам-то ты как думаешь, двадцать седьмой в списке избранных мао?

— С мерзкими мазоку, конечно! — Йозак умело разыграл изумление от настолько нелепого вопроса.

— Ну да, как это я сразу не сообразил, — чужак сгорбился над своей миской, совершенно позабыв о плещущихся на дне остатках варева.

Йозак мысленно поставил «галочку» в графе «Сообщить величеству о текущем положении дел» и уже собирался перейти к пункту «Ненавязчиво предложить свою помощь», как со стороны раздался грубый окрик: — Эй, вы, двое!

К мирно обедающим портовым разнорабочим споро приближались сержант и трое солдат в форме характерного песочного цвета.

— Шимарон! — вставая, сквозь зубы прошипел Йозак. Парнишка тихонько ахнул и тоже резво вскочил на ноги.

— Это вы нам, уважаемые?

Сержант смерил тяжёлым взглядом седовласого работника, будто случайно загородившего собой юного сотрапезника, и грубо ответил: — Вам, вам. Кто такие будете?

— Местные мы, — Йозак прекрасно понимал, что всё это пустая болтовня, и на самом деле сержанту плевать на их ответы.

— Местные? Так, пацан, а ну шаг вперёд. Тебе сколько лет?

— А сколько дадите? — парень не двинулся с места.

— Ты мне не выкобенивайся! — шимаронец угрожающе положил руку на эфес короткого меча. — Слыхал про постановление о всеобщей мобилизации лиц от пятнадцати до пятидесяти?

— Ничего я не слыхал.

Ох, нарвётся, паршивец! Хотя какая разница? Ясно же, что просто так от них не отстанут.

— Значит, сейчас услыхал. Пойдёшь с нами — как раз успеем посадить тебя на сегодняшний корабль.

— Корабль куда?

— Ты что, тупой? В Великий Шимарон, разумеется. Радуйся, сопляк: теперь ты солдат доблестной армии его величества короля Белала.

— Передайте королю Белалу, что он вместе со своей армией может идти на хрен! — И неблагодарный новобранец спринтером рванул прочь.

— Куда?! — солдат, стоявший к ним ближе всех, бросился было наперехват, но споткнулся о профессионально сделанную подножку Йозака.

— Простите, уважаемый! — крикнул тот на ходу, с нестарческой скоростью припустив следом за новым приятелем.

— Стоя-а-ать! — во всё горло заорал сержант, да только кто ж его послушает?

На самом деле, трущобы портового города — идеальное место для спасения бегством. Узкие петляющие улочки, подворотни, фальшивые тупики с неприметными проходами — знающему человеку оторваться от погони легче-лёгкого.

— Направо! Налево! Поднажми! — командовал Йозак пыхтящему спутнику. — Всё, отдыхаем!

Парнишка тут же остановился и тяжело привалился к грязной стене, пытаясь отдышаться. Йозак критически осмотрел товарища по забегу и как бы невзначай заметил: — Малыш, ты бы косынку поправил.

— А? — парень машинально потянулся к голове, перевязанной тёмно-синим платком наподобие банданы. Во время побега узел слегка ослаб, и из-под ткани выбились несколько тёмных прядей. — Спасибо, — он убрал волосы и вдруг лукаво хмыкнул: — А у вас ус отклеился.

Йозак молниеносно поднял руку к лицу — так и есть, отклеился. Вот чувствовал он: слабоватый вчера получился клей. М-да, прокольчик.

— Спасибо, — вернул благодарность фальшивый старик, прилаживая на место элемент маскировки. Парнишка приподнял уголки губ в заговорщицкой полуулыбке и протянул руку: — Юрский. Но можно просто Юра.

— Йозак, — представился визави, скрепляя знакомство рукопожатием. — Рад встрече, твоё величие.

— В смы?.. Вы что, мазоку?

Быстро сообразил, молодец.

— Полукровка.

— Ясно, — паренёк хотел что-то добавить, но тут чуткий слух Йозака уловил отдалённый звук бряцанья металла о металл. Он прижал палец к губам — «Ш-ш, тихо!» — и втолкнул мальчишку в ближайшую дурно пахнущую подворотню.

Шимаронский патруль прошёл всего в шаге от беглецов, так ничего и не заметив.

— Надо убираться из города, — пробормотал под нос Йозак, осторожно выглядывая им вслед.

— Надо, — с тоской согласился Юрский. — Только куда идти-то?

— Не беспокойся, величие, — успокоил его новый знакомец. — У меня есть план.

Письмо в надушенном конверте с алой печатью: «Её волосы темнее, чем небо между звёздами, а глаза подобны омутам подземных озёр. Но что она делает здесь? И зачем идёт в Кабалькаду?»

— А зачем нам в Кабалькаду?

Двое крестьян бодро шагали по пыльному, выжженному солнцем тракту: высокий рыжеволосый мужчина и едва доходящий ему до плеча юнец, в такую жару зачем-то напяливший потрёпанную суконную шапку до самых бровей.

— Они до сих пор умудряются придерживаться нейтралитета, поэтому оттуда ещё можно найти корабль в Шин-Макоку, — объяснил старший из путников.

— Йозак, а у нас в принципе есть явные союзники?

— Нет, конечно. Малыш, ты о чём вообще? Люди и мазоку — естественные враги, как собаки и кошки.

— Идиоты они естественные, — сердито буркнул Юрский.

— Ты это брось, — покосился на него Йозак. — Этому противостоянию не одна сотня лет. Или мы их, или они нас.

— Нечего на меня вековой историей давить, — огрызнулся парнишка. — Могли бы научиться вести друг с другом диалог, за сотни-то лет. По крайней мере, от разговоров невиновные не погибают.

Йозак остановился и внимательно посмотрел на своего новоявленного правителя.

— Ты серьёзно, малыш? Думаешь, сможешь решить дело миром?

Паренёк воинственно вскинул подбородок, готовясь дать жёсткий ответ, однако тут же сдулся, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух.

— Не знаю, — он обхватил себя руками за плечи, отводя взгляд. — Я… я ведь не собирался принимать титул. У меня на Земле мама и вообще…

— Понятно, — сухо ответил Йозак. — Идём дальше?

— Идём.

Они переночевали в полуразвалившейся хибаре у самого берега моря и на рассвете без проблем выбрались из города, навестив перед этим хитро спрятанный схрон, где нашлось всё необходимое для долгого путешествия.

— Вы что, шпион? — поинтересовался Юрский, переодеваясь в более подходящий обстоятельствам костюм крестьянина.

— Секретный агент на службе его превосходительства, — ярко-сине подмигнул вернувший себе естественный цвет глаз и шевелюры Йозак.

— Какого из?

— Фон Вальде, разумеется. Кто у нас сейчас главный?

— Логично, — Юрский справедливо посчитал последний вопрос риторическим. — А теперь мы куда?

— Надо добраться до гор — это два-три дня ходу. Я знаю там несколько тропок, и надеюсь, что шимаронская солдатня их ещё не перекрыла. Переберёмся на ту сторону, в Кабалькаду, а там ещё пара дней с попутным ветром — и дома. По идее, серьёзные проблемы у нас могут появиться только на тракте, так что надень-ка вот это, — На сцене возникла приснопамятная шапка, — и на людях держи язык за зубами.

— Хорошо, — Юрский безропотно натянул на макушку жаркий головной убор. — Я готов.

— Тогда вперёд, твоё величие, и помогай нам их божественность.

Их божественность справлялся с охранительной миссией ровно до гряды невысоких, ржавых от засухи холмов, из-за которой навстречу путникам выехал вооружённый верховой отряд.

— На обочину, быстро, — скомандовал Йозак. — Глаза в пол и молчи, как глухонемой. Вот же дрянь, откуда они только взялись?

Всадники не носили мундиры, что радовало: военные бы точно не прошли мимо двух крестьян призывного возраста. «Какой-то мелкопоместный барончик спешит в порт?» — Йозак лихорадочно перебирал в уме варианты, всем своим видом демонстрируя подъезжающим конникам полнейшую почтительность.

К несчастью, выделенная на сегодня беглецам порция удачи подошла к концу. Возглавлявший отряд сухопарый тип с обезображенным сабельным ударом лицом почти проехал мимо путешественников, но вдруг отчего-то остановил коня.

— Кто такие? — отрывисто просипел он.

— Крестьянствуем мы, ваша милость, — заискивающе ответил старший из путников. — Из города домой идём.

— Домой идёте, — повторил предводитель, с головы до ног смерив фальшивых крестьян сканирующим взглядом. И неожиданно скомандовал: — Взять их!

— За что, ваша милость?! — беспомощно возмутился окружённый всадниками Йозак.

— Вербовщики Шимарона обещали по десять серебряных за каждого новобранца, — криво усмехнулся барон, наблюдая за тем, как его люди связывают ни в чём не повинных путников. — Мелочь, конечно, но и медяшка золотой бережёт. Грей, Скар, возьмите этих двоих на лошадей! Отправляемся! — и не дожидаясь исполнения приказов, он дал коню шпоры. Попытка к бегству окончательно провалилась.

Глава 8

В синем море, в белой пене

— Тащите всякий сброд, — поморщился вербовщик, — да ещё и денег за него хотите.

В крохотной каморке портовой таможни было ужасно жарко и душно. Засиженное мухами окошко нехотя цедило солнечный свет, и от тусклости мира Юрскому казалось, будто он спит и видит дурацкий муторный сон.

«Я бы хотел, чтобы ничего этого не случалось. Я бы хотел не знать и не помнить, и жить обычной жизнью. Я бы…» — Но между ключиц лежала тёплая тяжесть камня-подвески, ласково нашёптывая: «Всё будет хорошо, я с тобой. Я здесь, не бойся. Ничего не бойся».

— Ты что ж это, сучья морда, на попятный идёшь? — нехорошо прищурился барон, многозначительно кладя ладонь на эфес кривой сабли.

— Гонору поубавь, — ни грамма не испугавшись, посоветовал вербовщик. — Учти, в армии место и для тебя всегда найдётся, поэтому бери свои пятнадцать серебряников и ступай с миром.

— Почему это пятнадцать?! — возмутился «продавец».

— Потому что за этого дохляка, — шимаронец ткнул пальцем в Юрского, — и пяти монет много.

«Зашибись, как здесь мою физподготовку оценивают. А я ещё возмущался на замечания Конрарта про телесную кондицию земных студентов».

— Восемь!

— Шесть, и не медяшкой больше.

— Согласен.

Вербовщик добавил к кучке выложенных на стол затёртых монет ещё одну, терпеливо дождался, пока барон с совершенно недворянской въедливостью проверит их подлинность, и только тогда громко крикнул: — Курт!

— Слушаю, вашблагродье! — Дверь в каморку распахнулась так резко, что едва не зашибла неосторожно вставшего рядом лейтенанта баронского отряда. Впрочем, появившийся на пороге детина в армейской форме даже не обратил на это внимания.

— Этих двоих, — вербовщик вяло указал на Йозака с Юрским, — немедленно на «Грозу морей». Она ведь ещё не отчалила?

— Никак нет, вашблагродье!

— Тогда поторопись, — благородие совершенно потерял к происходящему интерес, потянувшись за толстым гроссбухом.

— Слушаюсь! — Одним движением детина сгрёб по-прежнему связанных пленников и, как нашкодивших котят, за шкирку выставил их на улицу. — Шевелитесь, крысиные отродья! Теперь вы в армии!

— Пришло известие от Йозака.

— Да, я в курсе.

— Конрарт, зачем тебе в Кабалькаду?

— Я — телохранитель его величества.

— Настолько не доверяешь своему бывшему сержанту?

— Причём здесь это?

— При том, что Йозак прекрасно справится сам. Пять дней — от силы неделя — и мальчишка будет в замке. Целый, невредимый и совершенно бесполезный. Ты же, в отличие от него, катастрофически нужен мне здесь. Война не за горами, а я не могу раздвоиться, чтобы одновременно проверять наши гарнизоны и управлять государством.

— Так пошли Вольфрама.

— Издеваешься? У него же одна спесь и никакого опыта.

— Опыт — дело наживное, как раз хороший повод его получить. Гвендаль, поверь, я нужнее там.

— Не отступишь, верно?

— Верно.

— Тогда возьми мой «Стремительный». После усовершенствований Аниссины он может идти со скоростью выше двадцати узлов — как раз к завтрашнему вечеру будешь на месте. Приказ о подготовке я уже отдал.

— И после этого ты мне рассказываешь, будто дело яйца выеденного не стоит?

— Мальчишка и мой король тоже. К тому же… признаю, у него есть потенциал.

— Спасибо, брат.

— Не за что. Я по-прежнему считаю, что тобой движут какие-то нелепые эмоции, и объективно в Кабалькаде тебе делать нечего.

— Всё равно спасибо. Эмоции или нет — но я не могу оставить его одного. Просто не могу.

Верёвки сменились неуклюжими деревянными колодками.

— Я не понял: мы новобранцы или заключённые? — Юрский безуспешно пытался найти для скованных запястий комфортное положение.

— Мы — пушечное мясо, малыш, — горько усмехнулся Йозак. — Ничего в этом мире не меняется, сколько бы лет ни прошло.

— Опыт — сын ошибок трудных?

Продолжить беседу им помешал грозный рык сержанта: — Эй, вы, баранье стадо! В шеренгу стано-вись!

— Вежливые какие все, — вполголоса съязвил Юрский, занимая место слева от Йозака.

— Малыш, ты только язык попридержи, — почти не шевеля губами посоветовал тот.

«Молчу, молчу», — Юрский внимательно изучал доски палубы и прогуливающиеся по ним начищенные армейские сапоги.

— Значит так, — сержант говорил отрывисто, будто не привык строить длинные предложения. — Плыть нам два дня с попутным ветром. Не станет ветра — сядете на вёсла. Кормить вас будут раз в сутки, на закате. Не успеете к раздаче — ваши проблемы. Находиться разрешаю только на носу. Увижу кого на корме — отправлю в карцер до конца плаванья. Вопросы есть?

— А колодки с нас снимут? — пискнули откуда-то из хвоста шеренги.

— Снимут, когда выйдем в открытое море, — нехорошо зыркнул на спросившего сержант. — Со всех, кроме тебя, крысиное отродье. Ещё вопросы?

Почему-то вопросов больше не нашлось.

— Армия такая армия, — тихонько вздохнул Юрский через час, когда берег окончательно скрылся за горизонтом, и новобранцам вернули свободу движений.

— Зато характер закаляет, — хохотнул Йозак, растирая запястья. — Не дрейфь, малыш, прорвёмся. Ты, главное, в стороне держись, а об остальном я позабочусь.

Юрский согласно кивнул, разглядывая прогуливающихся по корме пассажиров явно гражданской внешности.

— А это нормально — перевозить вместе военных и штатских? — поинтересовался он у Йозака.

— По уставу не положено, конечно, — пожал тот плечами, — но обычно на это закрывают глаза. Как сказал наш знакомец-барон: «Медяшка золотой бережёт», а армейский бюджет редко бывает в профиците. Впрочем, нам от их присутствия ни жарко, ни холодно — проблемы могут возникнуть только у капитана и то после прибытия в порт.

Юрский снова кивнул и перевёл взгляд на убегающий прочь от корабля пенный след. Ни он, ни Йозак даже не догадывались, что в этот раз интуиция секретного агента дала сбой.

Несмотря на прямой запрет сержанта перемещаться дальше носовой части палубы, контакты новобранцев с прочими путешественниками всё-таки были неизбежны — физиологические потребности есть у всех, а гальюн на судне один. Закатное солнце уже почти коснулось горизонта, заняться в ожидании ужина было нечем, вот будущие солдаты и развлекали себя грубоватыми высказываниями в адрес проходивших мимо «тыловых крыс». Юрский в смысл подначек особо не вслушивался, мирно дремля в сторонке.

— Эй, красавица! Подь сюды!

Юрский нехотя приоткрыл один глаз. Вот ведь незадача, на корабле оказалась женщина. «К беде», — зевнул он, однако под ложечкой засосало от нехорошего предчувствия.

Естественно, пассажирка и не подумала последовать столь заманчивому предложению. Наоборот, она пониже надвинула на лицо капюшон плаща и ускорила шаг, глядя исключительно себе под ноги. Тактический просчёт, который не позволил ей вовремя заметить, что дорогу преградил высоченный широкоплечий детина.

— Да погодь ты! Дай хоть на твоё личико взглянуть, — он играючи перехватил жертву за талию.

— Пустите! — испуганно вскрикнула та, тщетно пытаясь вывернуться. Капюшон предательски соскользнул у неё с головы, и по плечам рассыпались пряди длинных платиновых волос.

— Ух ты! — амбал продолжал легко удерживать пассажирку, словно её усилия доставляли ему меньше хлопот, чем трепыхания попавшей в силок пташки. — Ребята, гляньте, чего я нашёл!

Юрский обречённо вздохнул и поднялся на ноги. «Бить будут, однозначно. Стишками не отделаюсь. И Конрарта нет…»

— Уважаемый, вы бы отпустили леди, — вежливо попросил он, приближаясь к живописной группе.

— Чегой-то? — глумливо хмыкнул детина, нависая над Юрским. При этом жертву он продолжал крепко держать за предплечье.

— Потому что, — и Юрский без предупреждения двинул оппоненту ногой в коленную чашечку. Верный приём, неоднократно опробованный в дворовых стычках. «Единственное, что я умею делать в совершенстве, — мрачно подумал он быстро отступая. — Надеюсь, дама не будет мешкать».

Дама оправдала его ожидания. Как только взвывший от боли здоровяк разжал захват, она споро подхватила полы длинного платья и, не оглядываясь, побежала обратно на корму.

— Ты труп, ублюдок, — прохрипел детина, поднимая на защитника слабого пола бешеный взгляд налитых кровью глаз. Юрский отступил ещё на шаг и сжимая кулаки, повернувшись к противнику боком. «Хорошо хоть, его приятели не вмешиваются. Р-развлечение, блин, для благодарной публики».

— Что здесь происходит?! — явление сержанта в зародыше оборвало начинающийся бой без правил. — А ну по углам, сучьи дети!

— Этот… — прохрипел пострадавший, — этот говнюк напал на меня. Ни с того ни с сего.

— Не гони, уважаемый, — оскалился Юрский. — Я защищал честь дамы.

— Дамы? — сержант демонстративно осмотрелся. — Не вижу здесь никакой дамы.

— Естественно, не станет же она дожидаться финала схватки. Но вы можете найти её среди остальных пассажиров. Блондинка, в синем плаще…

— Заглохни, парень. Не буду я никого искать. Рурк, Джон! В карцер этого! И этого! — сержант небрежно ткнул большим пальцем себе за спину на ошивающегося неподалёку Йозака.

— А меня-то за что?! — возмутился тот.

— За то, что спустился на корму.

— Так я же вас позвать!

— Ты приказ слышал? Дальше носа не ходить? Это армия, запомните, шлюхины выкормыши! Здесь приказы не нарушают!

Карцер оказался чудовищно низким и тесным. Конвоиры захлопнули дверь, и узники остались одни в затхлой кромешной темноте.

— Охренеть, — резюмировал Юрский.

— Малыш, ты бы в следующий раз выбирал себе противников в одной весовой категории, что ли.

— Думаешь, я не понимал, чем всё может закончиться?

— Так ты понимал? — Было хорошо слышно, что только годы выучки позволили секретному агенту удержаться от пассажа о мазохистских наклонностях нового мао.

— Конечно. Тебе разве начальство не рассказало, что девиз нынешнего правителя — «Слабоумие и отвага»?

— Да вот, позабыло упомянуть, — Йозак как-то сразу остыл. — Ладно, извини. Просто редко в наши дни такое встречаешь.

— Слабоумие?

— Отвагу. Ох, и заинтриговал ты меня, малыш. Такого мао у нас ещё не бывало.

— И не будет, судя по всему, — сердито буркнул Юрский. — Не доживёт он.

Что греха таить, извинения и завуалированная похвала были приятны. Однако как на них правильно реагировать — тот ещё вопрос. «Ущербный, асоциальный тип», — устало подумал Юрский и прислонился виском к влажному дереву стенки карцера.

Плеск забортной воды. Темнота. Запах гниющих водорослей. Атмосфера, располагающая к задушевной беседе.

— Йозак, скажи, а как ты меня узнал? Мы же не встречались раньше.

— Внешность у тебя характерная, величие.

— Да ладно! Что, каждый темноглазый в вашем мире непременно оказывается мао?

Йозак на миг задумался: говорить? Не стоит?

— А ещё твой камушек.

— Мой… камушек? — Юрский рефлекторно коснулся ворота рубашки.

— Подвеска с гербом фон Винкоттов. Я, видишь ли, в курсе, кто был её предыдущим владельцем. Несложно догадаться, кому командир мог сделать такой подарок.

— Командир?

— Так и знал, что придётся рассказывать историю целиком. В ту войну я служил сержантом в… скажем так, особом отряде. Нас называли Руттенбергской дивизией, поскольку почти все мы были из местечка Руттенберг. А командовал нами второй сын тогдашней мао, Конрарт Веллер.

— Вот оно как, — тихонько пробормотал Юрский. И после короткой паузы не удержался: — Йозак, я понимаю, что это меня не касается, но всё же: какое отношение кулон с гербом фон Винкоттов имеет к Конрарту?

«Если тебя это не касается, малыш, то я не знаю, кого оно вообще касается».

— Перед войной командир несколько лет обучал фехтованию наследника дома фон Винкотт. Тогда он и познакомился с Сюзанной-Джулией. Подвеска принадлежала ей — фамильная реликвия или что-то в этом роде. Перед битвой за Арнольд — та ещё заварушка была — леди отдала талисман командиру. Ну а он — тебе.

— Ясно.

«И что же тебе ясно, малыш?»

— Йозак, а они… ну, кем они друг другу были?

— Друзьями. Видишь ли, Сюзанна-Джулия была помолвлена с другим человеком. Старая договорённость между родителями, однако они, кажется, хорошо друг к другу относились.

— Любовный треугольник…

— Нет! — резко оборвал его Йозак. — Не было там геометрических фигур. Дружба — да, была. Но не более.

Повисла долгая пауза.

— А где она сейчас, Сюзанна-Джулия? — наконец спросил Юрский.

— Умерла во время войны. Исчерпала всю свою магическую энергию, спасая раненых, а без неё мазоку не живут.

— Прости, не стоило спрашивать.

— Это старая и грустная история, малыш, — И вообще, пора возвращаться к делам насущным. — Между прочим, наверху отзвонили полуночные склянки.

— Серьёзно? Ты что-то слышишь?

— Хороший слух — важный инструмент в моём ремесле, — Йозак завозился в темноте. Негромко чиркнула спичка, и карцер осветил робкий огонёк.

— Ты чего?.. — опешил Юрский.

— Тихо. Пора выбираться отсюда, — секретный агент непонятным образом закрепил лучину на двери и уже увлечённо ковырялся в замке тонкой отмычкой.

— Куда выбираться? Акулам на ужин?

— По моим расчётам сейчас на траверзе должен быть остров Бандарбия. Если повезёт, то мы сможем добраться до него вплавь.

— Если повезёт? Ты бы хоть поинтересовался, умею ли я плавать!

— Не умеешь — научишься, малыш, — Замок негромко щёлкнул, и Йозак аккуратно приоткрыл дверь. — Вперёд, и тихо, как мышка!

— Уезжаешь?

— Да.

— Это низко с твоей стороны: бросить страну в такой момент!

— В первую очередь, мой долг — защищать его величество.

— Тоже мне, нашёл величество! Слабака и труса!

— Вольфрам!

— Я не прав?

— Да. И ты сам это понимаешь.

— Понимаешь, не понимаешь… Короче, передай ему, что если он не вернётся, то я совсем перестану его уважать.

— Вольфрам…

— А если ты не вернёшься, то я вообще не знаю, что с тобой сделаю! И не смей так улыбаться, понял?

— Понял, всё, больше не улыбаюсь. Ты тоже хотел поехать?

— Какая тебе разница? Кто-то же должен за вас серьёзным делом заниматься. И да, я приказал отправить на «Стремительный» Вспышку.

— Твою лошадь?

— Мою. Мало ли, вдруг понадобится быстро передвигаться, а твоя кляча может не унести двоих. Но учти, ты за неё головой отвечаешь!

— Хорошо. Спасибо.

— Не за что. Я же не виноват, что мама в своё время решилась на мезальянс, а Истинный Король избрал такого мао.

— Конечно, не виноват. Удачи тебе на границе!

— И тебе… вам удачи. Удачи…

Глава 9

Беглецы

— Давай, величие, совсем немного осталось.

— Не могу.

— Можешь. Раз до берега доплыл, значит и до леса доползти сможешь. Тут шагов двадцать от силы.

— Не могу. Я труп, отвяжись от меня уже.

Небо на востоке уверенно розовело: вот-вот покажется сверкающий край дневного светила. Волны мягко накатывали на прибрежный песок, а у самой кромки прибоя копошились две тёмные фигуры, создавая разительный контраст с общим предрассветным умиротворением. Наконец, тот, кто был повыше ростом, кое-как поднял своего спутника, и, пошатываясь, они побрели к опушке ещё не проснувшегося леса. Одна большая тень беззвучно поглотила две маленькие, и только неровные цепочки следов на песке напоминали о том, что этим утром на берегу были люди.

Опираясь на видимые ему одному приметы и знаки, Йозак безошибочно довёл собрата по побегу до тенистого ручейка с хрустально-ледяной водой, от которой моментально начинало ломить зубы. Впрочем, Юрского это не остановило — он пил и пил, будто последний раз в жизни. А потом ещё долго, прочувствованно умывался, смывая с кожи высохшую морскую соль.

— Господи, сколько счастья! — выдохнул он наконец, вытягиваясь на мягкой траве. Осколки неба, видимые через сплетение ветвей, уже окончательно посветлели.

— Согласен, малыш. Мало что настолько пробуждает вкус к жизни, как опасная передряга. Жаль, правда, желудок от неё полнее не становится.

— У тебя есть какие-то соображения на этот счёт? — привстал на локте заинтересовавшийся Юрский.

— Разносолов не обещаю, однако подножного корма собрать можно. Подожди-ка здесь, пока я метнусь на рекогносцировку.

— Угу, — Юрский снова улёгся на землю. Он жив и невредим, рядом с ним надёжный человек, и скоро будет еда. Всё просто чудесно.

— Просто чудесно, — повторил он вслух, бездумно сжимая в горсти синий камушек подвески. Да, ещё предстоят нелёгкий выбор и нелёгкое объяснение, но это потом, потом, потом.

Йозак вернулся так же бесшумно, как и уходил.

— Держи, величие! — На грудь разомлевшему Юрскому выгрузили немаленькую кучку съестного. От неожиданности тот едва не поймал сердечный приступ.

— Блин, не пугай меня так!

— Громкий агент — мёртвый агент, — Йозак уже хрустел каким-то фруктом, отдалённо напоминавшим грушу. Юрский с сомнением осмотрел свою порцию: совершенно ничего похожего на нормальную земную еду. Он осторожно надкусил круглое нечто тёмно-фиолетового цвета. Хм, по вкусу — клубника клубникой. Мичурин бы наверняка оценил местную флору.

— Вот за что я люблю южные острова, так это за то, что тут можно достать еды совершенно не напрягаясь, — Йозак умудрялся жевать и болтать одновременно. — У нас в Шимароне такой фокус не прошёл бы.

— У вас в Шимароне?

— Ну да. Родом я оттуда.

— Ты же говорил, что ты — полукровка. Я думал, полукровки только в Шин-Макоку живут.

— Полукровки, приятель, живут везде, где их родители имели несчастье встретиться.

— Почему же сразу несчастье?

— Потому что человеческой женщине иметь связь с мазоку — несмываемый позор. А уж если от этой связи рождается дитя, то всё. Мать и ребёнок становятся париями, которых изгоняют в специально отведённые районы. Естественно, далеко не самые плодородные. Помню, мы с мамой целыми днями бились над нашим куском земли, только урожая всё равно никогда не хватало.

— Жуть какая, — Юрского отчего-то сильно зацепила безыскусная история. — Отправлять женщин и детей в резервацию.

— Ну могло быть и хуже, — философски пожал плечами Йозак. — В Суберере, например, таких как мы ссылают на рудники, где мало кто живёт дольше года.

Юрский аккуратно отложил недоеденный плод.

— На рудники? — Вода в тихом ручейке гневно вспенилась. — Дольше года? — Земля едва заметно вздрогнула.

— Тихо, тихо, величие, — всполошился секретный агент. — Держи себя в руках: нам нельзя привлекать внимание. И потом, что толку от твоего гнева? Шимарон далеко, Суберера ещё дальше.

Юрский сердито дёрнул щекой, однако ручеёк уже потихоньку успокаивался.

— А как ты оказался в Шин-Макоку? — Возможно, всё не настолько безнадёжно, как показалось чужаку из другого мира.

— В тот год, когда умерла мама, в нашу деревню приехал человек, одетый богатым дворянином. Он сказал, что если мы хотим, то можем уйти с ним на новые, более щедрые земли под протекторатом государства мазоку. Обещал всяческую поддержку и достойное обращение. Многие ушли, в том числе и я.

— Он не обманул?

— Нет. Пока Данхил Веллер был жив, к нам относились, как к равным. А после… после была война.

— Веллер? Родственник Конрарта?

— Его отец.

— Как всё замешано…

— Ты ешь, малыш, — доброжелательно посоветовал Йозак глубоко задумавшемуся Юрскому. Тот молча кивнул и принялся за странную штуку, похожую на гибрид банана и арбуза. Но если бы его сейчас спросили о вкусе этого фрукта, то он затруднился бы ответить.

— Бандарбия? Что им делать на Бандарбии?

— Откуда мне знать? Оракул указал только на место вспышки магии мао.

— Всё это весьма странно, но с другой стороны — очень неплохое совпадение.

— О чём ты, Гюнтер?

— О макене.

— Демонический меч на Бандарбии? Серьёзно?

— Так говорят древние манускрипты.

— Всё равно, то обстоятельство, что мао недалеко от макена, ничего нам не даёт. Откуда бы ему вообще узнать о мече?

— Вот поэтому и нужно немедленно послать весточку на «Стремительный»!

— Я уже это сделал: сообщил, чтобы они скорректировали курс.

— Значит, необходимо ещё одно письмо. Гвендаль, ты разве не понимаешь? Это же уникальный шанс вернуть Шин-Макоку его несокрушимое оружие!

— Первое правило разведчика на незнакомой территории, — наставительно поднял палец вверх Йозак, — это, не привлекая внимания, забраться куда-нибудь повыше и внимательно осмотреться.

— Повыше — в смысле на дерево? — скептически изогнул бровь Юрский.

— Можно и на дерево, однако я предлагаю вариант вулкана.

— Так Бандарбия — вулканический остров?

— Ага, причём вулкан вроде как действующий. Поэтому, величие, постарайся контролировать свои эмоции, хорошо?

— Хорошо, — насупился Юрский. Как будто это он виноват, что у них здесь расизм и ксенофобия цветут махровым цветом!

— Тогда иди за мной. Можно не след в след, но особо в стороны не отклоняйся. Ядовитых змей тут вроде бы не водится, опасных животных — тоже, однако бережёного, как ты помнишь, хранит Истинный Король.

Бандарбия оказался приятным местом. Его светлый лиственный лес с редким подлеском был словно создан для прогулок, в ветвях вовсю заливались пёстрые птицы, а солнышко ласково пригревало сквозь листву. Юрский с удовольствием дышал полной грудью, шагая за проводником, и ни капли не задумывался о том, куда конкретно они должны прийти, чем будут ужинать и где ночевать. Йозак — профессионал, следовательно, наиболее верной тактикой будет довериться ему и не лезть с самодеятельностью.

Они как раз огибали очередные заросли безымянного местного кустарника, усыпанные мелкими бледными цветочками, когда о себе вдруг напомнило «чувство постороннего». Юрский остановился и внимательно посмотрел на ничем не отличающийся от прочих куст. Куст ответил не менее пристальным взглядом. Юрский недоумённо моргнул — что ещё за новости? — и аккуратно опустился на одно колено.

— Привет, — сказал он. — Ты что там делаешь?

Куст промолчал.

— Выходи, не бойся — мы хорошие.

— Правда хорошие? — с сомнением пискнуло растение.

— Правда.

— Ладно, — Ветки зашевелились, и из зарослей выбралась девчушка лет десяти. Сдула со лба пушистый тёмно-русый локон и продолжила недоверчиво разглядывать собеседника.

— Меня Юра зовут, — представился Юрский. — А тебя?

— Грета. Ты мазоку?

Юрский поперхнулся: — Э-э, с чего ты взяла?

— Ну, у тебя глаза и волосы чёрные. У людей так не бывает.

— Очень даже бывает, — обиделся Юрский. — Нет, я не мазоку. А если бы и был — ты что, боишься меня?

— Не-а, — мотнула головой девчушка. — Ты не злой. Не то что жёлтые солдаты.

— Жёлтые солдаты? — Это что ещё за звери такие?

— Ну, от которых я сбежала. Ой, вы же меня им не выдадите?

— Не выдадим, не переживай, — подал голос секретный агент их превосходительства, до сих пор молчаливо стоявший у Юрского за спиной. — Мы сами от них сбежали.

«Так она про шимаронских солдат! — озарило Юрского. — Но откуда они взялись на острове, и причём тут ребёнок?»

— Послушай, маленькая, — Йозака интересовали сходные вопросы, — давай-ка найдём место для привала, и ты нам расскажешь про жёлтых солдат, а?

— Я не могу, — насупилась Грета. — Мне остальных спасать надо.

— Остальных?

— Остальных ребят, которые остались в пещере.

— Так, — Йозак на миг прикрыл глаза. — Тогда нам тем более нужно всё подробно обсудить, а потом мы тебе поможем со спасением.

— Обещаете, что поможете? — Грета переводила не по-детски серьёзный взгляд с одного на другого.

— Честное слово, — заверил её Юрский.

— Ладно, — неохотно согласилась девочка. — Пойдёмте, я вам быстро расскажу.

Для привала они выбрали скрытое от глаз местечко у корней высокого раскидистого дерева. Йозак опять сумел раздобыть несколько горстей каких-то тонкошкурых орехов, и теперь все трое подкреплялись за разговором, который начался с объявления, что Грета — не просто милая девочка, а самая настоящая принцесса. Страны Зуратии.

— А это где? — наморщил лоб Юрский.

— Небольшое государство за морем, к юго-западу отсюда, — неопределённо ответил Йозак. — Продолжай, маленькая, мы тебя больше не перебиваем.

Грету похитили ночью пару недель назад. Так тихо, что не проснулась даже дремавшая в своём закутке нянька. Накачанную снотворным девочку погрузили на быстроходный шлюп и привезли на Бандарбию, где держали вместе с полудюжиной других детей.

— Тоже королевской крови?

— Ага, — Грета ловко щёлкнула последний орешек, и Юрский протянул ей свою порцию. С аппетитом у него сегодня творилось что-то совсем странное.

— Спасибо, — поблагодарила девчушка. — Ну вот, нас всех собрали вместе и сказали, что пока мы поживём здесь, а после нас вернут родителям. Я сначала обрадовалась — остров, интересно! Но нас просто держали в пещере и не давали никуда выходить. Скукота. А вчера я подслушала разговор, что на самом деле мы — заложники. Я рассказала остальным, и мы решили сбежать. Только у всех сразу не получилось бы, поэтому я вызвалась найти помощь, а ребята — сделать так, чтобы мой побег не заметили.

— И ты смогла незаметно ускользнуть?

— Ага. Жёлтые солдаты такие лентяи!

— Если лентяи, то это хорошо, — подмигнул Йозак. — Мы их тогда на раз-два победим. Ну-ка расскажи теперь, где ваша пещера находится, сколько человек её охраняет и какой вообще распорядок дня. Будем разрабатывать план операции.

— Пойду отолью, — желтоформенный охранник прислонил пику к стене у входа в пещеру.

— Только мухой! — сердито буркнул его напарник. — Если сержант узнает, что мы устав не соблюдаем, то сидеть нам не на острове в тылу, а на передовой в окопах.

— Не парься! — легкомысленно отмахнулся нарушитель, исчезая в кустах.

Далеко идти он поленился — просто свернул с протоптанной тропки в сторону и немного отошёл за деревья. Где и получил меткий удар по темени, отправивший его в страну беспамятства.

— Алек? — оставшийся на посту стражник всё-таки насторожился. — Эй, у тебя всё в порядке?

Нет ответа.

— Алек? — солдат неуверенно сделал несколько шагов в ту сторону, где исчез его приятель. Заметил краем глаза шевеление в кустах и резко развернулся: — Стой, кто идёт!

Бац! Часовой медленно осел на землю.

— Запомни, малыш, — нравоучительно сказал Йозак, связывая по рукам и ногам бессознательного противника его же собственным ремнём, — армейский устав написан кровью, поэтому нарушать его нельзя ни при каких обстоятельствах. Дисциплина, дисциплина и ещё раз дисциплина, — Он откромсал трофейным кинжалом кусок ткани от вражеской рубашки и соорудил кляп.

— Да я, как бы, понял уже, — Юрский немного нервно озирался по сторонам, опасаясь пропустить появление какого-нибудь нового врага. — Грета, что у вас там?

— Уже идём! — звонко откликнулись из пещеры.

Дети опасливо выходили из-под тёмных сводов на яркий солнечный свет. Примерно поровну девочек и мальчиков возрастом от шести до десяти лет. Одеты они были кто во что горазд: от ночных сорочек до вполне приличных костюмчиков.

«Ох-хо-хо, и что нам с такой толпой младшеклассников теперь делать?»

— Не бойтесь, они хорошие! — Грета уверенно махнула рукой в сторону своих добровольных помощников по спасению.

— Но они же мазоку! — звонко возразил маленький мальчик в порядком испачканном тёмно-сером камзоле.

— Ну и что? — равнодушно пожала плечами кудрявая предводительница. — Зато они нам помогли.

— Вы же нас не съедите? — снизу вверх заглянула в лицо Юрскому светловолосая девочка в пижаме персикового цвета. Тот от возмущения аж подавился воздухом: — Это кто тебе такую чушь рассказал? Про мазоку-людоедов?

— Нянюшка.

— Голову таким нянюшкам откручивать надо. За клевету и разжигание межнациональной розни.

— Суров ты, малыш, — хмыкнул Йозак, успевший пока суть да дело оттащить нерадивых стражников в пещеру. — Так, детвора, слушайте внимательно! Нам надо успеть уйти как можно дальше отсюда, пока вас не хватились. Поэтому разбейтесь по парам и становитесь друг за дружкой. Я пойду первым, вы — за мной, а Юра у нас будет замыкающим. Всё понятно? Тогда ать-два! Становись!

Не без некоторой путаницы, но дети выстроились в колонну по двое.

— Впе-рёд! — скомандовал Йозак, и змейка из беглецов нырнула под сень вековых деревьев.

Грета шла рядом с Юрским.

— А куда мы теперь?

— Понятия не имею, — честно признался он. — Но у Йозака точно есть план.

И по всей видимости, этот план был близок к первоначальному. Путь постепенно забирал вверх, деревья становились всё ниже и росли всё реже. Наконец, вереница детворы и двое взрослых добрались до края лесной зоны. Дальше было открытое пространство, поросшее стелющейся по земле светло-зелёной травой, в которой то тут, то там вспыхивали драгоценные капельки ярких альпийских цветов. А над широкой равниной торжественно возвышался тёмный каменный конус, из которого вился лёгкий белёсый дымок.

— Красиво! — восхищённо выдохнул Юрский.

— Угу, и видно нас, как на ладони, — Йозак был на службе, что не предусматривало любования живописными видами. — Значит так, сейчас вы все ненадолго спрячетесь… ну, скажем, среди вон тех камней, — он махнул рукой в сторону естественного кромлеха из сглаженных водой и ветрами валунов высотой в полтора человеческих роста, — а я пока сбегаю на разведку.

— Куда?

— Тут недалеко обрыв, с которого отлично видно одну секретную бухточку. Если её не заняли какие-нибудь нехорошие люди, то у нас есть отличное место, где можно перекантоваться до прибытия помощи.

— Помощи? Разве кто-то в курсе, что мы здесь?

— Ну, я посылал весточку из порта. Правда о том, что мы направляемся в Кабалькаду, но тем не менее.

— Йозак, ты бредишь, — Юрский бы покрутил пальцем у виска, будь он уверен, что местные правильно понимают этот жест. — Где Кабалькада, а где остров!

— Малыш, ты всё время забываешь о своём статусе. Строго говоря, мне достаточно было просто сообщить о твоём возвращении, а дальше — дело за оракулом.

— Ничего не понимаю.

— Тогда просто поверь на слово: помощь придёт. И на всякий случай, надень-ка снова шапку. Что-то у меня предчувствие нехорошее.

Юрский вздохнул. Дурацкий головной убор благополучно доплыл с ним до Бандарбии в кармане крестьянской куртки, однако носить его ещё и здесь не было ни малейшего желания.

— Ладушки, я скоро. Не скучайте! — Йозак легко взъерошил Гретины кудряшки и быстро зашагал вдоль лесной опушки.

— Пошли и мы? — Юрский надвинул шапку на лоб и вместе с детьми направился к валунам.

— Вижу неприятеля! — громким шёпотом доложил парнишка в серой курточке. Он лежал на животе на верхушке самого высокого камня и зорко следил за окрестностями.

— Так, быстро вниз! — встревожился Юрский. Они с детишками играли в осаждённую крепость, однако меньше всего ему хотелось, чтобы игра стала реальностью. — Всем лечь на землю и не шевелиться!

«Может, мимо проедут?» — тоскливо думал он, осторожно выглядывая из ненадёжного убежища беглецов. «Жёлтых солдат» было всего-то человек пять пеших и двое конников. Ерунда для мечника класса Конрарта или Гвендаля, но серьёзная угроза для обычного студента, отвечающего за толпу ребятни. Юрский присмотрелся к отряду противника повнимательнее и до хруста стиснул зубы. Одним из всадников оказался приснопамятный белокурый викинг, едва не отправивший мао к праотцам в бою у приграничной деревушки.

«Адальберт фон Гранц! Откуда его только черти принесли?»

В этот момент мазоку-ренегат обернулся и посмотрел чётко в сторону кромлеха. Юрский тут же впечатался лицом в траву, изо всех сил мимикрируя под деталь ландшафта.

«Услышал, что ли?»

Земля под щекой мерно вздрагивала от лошадиной поступи. Ближе, ближе, ещё ближе. Стоп.

— Ну-с, и что тут у нас? — короткое звяканье шпор.

«Чёрт, спешился!»

— Давайте-ка, выходите.

«Угу, разбежались. Только бы никто из детишек себя не выдал!»

— Хватит в прятки играть. Или мне вас по одному за руку выводить?

— Не надо за руку, — обречённо поднялся на ноги Юрский. — Вставайте, детвора, нас нашли.

Стоять в просвете между двух камней, закрывая собой перепуганных ребятишек, было страшно до рези в животе. Не столько за себя, сколько за них — заложников идиотских взрослых игр в политику.

— Ты кто такой? — нахмурился второй всадник, продолжавший восседать в седле. Юрский сосредоточенно изучал его запылённые сапоги, в целях конспирации избегая смотреть в лицо.

— Да так, мимо проходил. Смотрю: пещера, а в ней какие-то нехорошие личности держат толпу детворы. Как тут не помочь!

— Ты мне лапшу на уши не вешай! Мимо он проходил, — седок возмущённо дёрнул поводьями, заставив своего коня дугой выгнуть шею. — Признавайся, сколько вас?

— В смысле? Я и раз-два-три… восемь детей.

— Врёт, — подал голос один из солдат. — Не мог такой дохляк сразу двоих наших положить.

— Ну знаете ли! — возмутился Юрский. — Нечего тут на личности переходить!

— Хватит болтать, — поморщился фон Гранц. — Капитан, вы собираетесь возвращать заложников обратно?

— Конечно. Выводите их, — небрежно отдал приказ тот.

— Так, мелюзга, с вещами на выход, — солдат, обозвавший Юрского дохляком, грубо схватил за руку стоявшую немного в стороне от остальных девчушку в кружевной ночной сорочке и потащил за собой.

— Пустите! — тоненько закричала она. — Никуда я с вами не пойду!

— А ну, цыц! — прикрикнул конвоир.

— Слышь, ушлёпок, быстро отпусти ребёнка, — голос Юрского звенел перетянутой струной. Даже вулкан как будто нахмурился: окутывавшая его вершину белоснежная дымка темнела прямо на глазах.

— А то что? — презрительно осклабился шимаронец и вздрогнул, с размаху напоровшись на угольно-чёрный взгляд странного пришельца. — Полукровка?

— Полукровка? — нахмурившись, повторил Адальберт. — А ну, парень, сними-ка шапку.

Юрский молча стянул головной убор и зло посмотрел фон Гранцу в лицо.

— Мао! — изумлённо выдохнул ренегат, и в этот момент земля содрогнулась.

Над вулканом уже клубились тяжёлые чёрные тучи, которые то и дело озаряли всполохи багрового пламени. Ещё один подземный толчок сбил пеших с ног, и даже человек-монумент фон Гранц на миг потерял равновесие. Остававшийся верховым шимаронский капитан попытался было совладать со своей обезумевшей лошадью, только куда там! Перепуганное животное просто выбросило его из седла и вместе с вороным Адальберта помчалось прочь.

Короткое замешательство противника давало беглецам шанс — отчаянный, ускользающий. Юрский пружинисто вскочил с колен и закричал растерявшимся, цепляющимся друг за друга детям: — Направо! В лес! Бегом!

— Куда?! — зарычал Адальберт, бросаясь в погоню, и едва не свалился в широкую трещину, расколовшую землю перед бывшим укрытием беглецов. — Проклятье!

Юрский его даже не услышал, не до того было. На первом месте стояли детишки — все ли бегут в одну сторону, все ли успевают?

— Не отставай! — он на ходу подхватил на руки запнувшегося серокамзольного мальчишку. А от опушки леса к ним уже изо всех сил торопился Йозак.

— Ну ты даёшь, величие! — шумно выдохнул он, забирая, как эстафетную палочку, ношу Юрского и припуская рядом.

— Я тут вообще ни при чём, — задыхаясь, сердито отмахнулся тот. — Давай руку! — это начавшей отставать девчушке, спрашивавшей про мазоку-людоедов. Та крепко вцепилась в протянутую ладонь.

— Эй, детвора! — во весь голос закричал Йозак. — Забирайте ещё правее! Там тропа!

— А потом куда? — пискнул сидящий у него на руках мальчишка.

— А потом вниз на пляж и молиться, чтобы вулкан на этом успокоился.

Юрский бросил короткий взгляд через плечо и прикусил щеку — чёрта с два он успокоится! Тёмные тучи сажи уже затянули небо до половины, в воздухе всё сильнее пахло серой и гарью. «Последний день Помпеи, блин», — А ведь ещё можно было вспомнить финал «Таинственного острова», отчего становилось совсем грустно.

— Малышня, стоп! Йозак! — Юрский резко затормозил. — Сможешь сам спустить детишек в бухту?

— Смо… Погоди, величие, ты куда?

— Назад, — Юрский аккуратно разжал крепко стискивавшие его руку тонкие детские пальчики. — Всё хорошо, маленькая, идите с Йозаком.

— А ты? — девочка смотрела снизу вверх широко распахнутыми глазами.

— А я попробую уговорить вулкан обождать с извержением.

— Величие, не пори чушь… — Йозак осёкся на полуслове. Странный, чужой мальчишка, по нелепой прихоти божества названный мао, смотрел на него с грустной, взрослой полуусмешкой.

— Я смогу, — И столько внутренней силы было в этом ответе, что Йозак поверил. Сразу и безоговорочно, как когда-то поверил богато одетому конному пришельцу, за спиной у которого сидел ясноглазый улыбчивый паренёк.

— Удачи, ваше величество.

Юрский благодарно кивнул и тяжело потрусил обратно.

Глава 10

Момент истины

Валуны уцелели. Метрах в трёх перед ними змеился глубокий разлом, однако сам кромлех ни на йоту не поменял своей формы. Юрский выбрал местечко поудобнее и уселся лицом к вулкану. Скрестил ноги, выпрямился и постарался отрешиться от происходящего. Посмотреть со стороны на низкие мрачные тучи, на кровавые отблески у вершины проснувшейся горы, на свой собственный нутряной ужас, первобытный инстинкт, во всё горло вопящий «Беги!».

Моя-не моя память, доводилось ли нам укрощать подземный огонь? Юрский сквозь ресницы наблюдал за тёмным конусом по ту сторону равнины, и в какой-то момент осознание собственной индивидуальности покинуло его. Больше не существовало отдельного Александра Юрского, отдельного вулкана или отдельного острова Бандарбия. Все они стали — нет, всегда были — одним: порождением общей основы всех вещей иллюзорного мира.

Подземный огонь ярился под хрупкой гранитной скорлупой в желании выжечь небеса дотла, однако ласковая прохлада воды постепенно смиряла его гнев. «Ш-ш-ш, — Так мать успокаивает дитя. — Всё хорошо. Спи, отдыхай, ни о чём не тревожься». Вулкан шумно дышал, но огненные вихри в его чреве постепенно стихали. Наконец, на поверхности магмового озера под островом осталась одна лишь лёгкая рябь, какая бывает, если тихонько подуть на чай в чашке.

Юрский вернулся. Собственное тело ощущалось, как налитый свинцом, неудобный скафандр. Каждые вдох и выдох требовали всех сил, без остатка, отчего сама мысль пошевелить хотя бы мизинцем казалась кощунственной. Однако с небес неспешно уходила тьма, а вулкан снова надел личину обычной добропорядочной горы. Дело сделано, теперь можно отдыхать, врастая спиной в древний камень. Отдыхать…

Сбоку почудилось какое-то движение. Юрский безучастно наблюдал, как в поле зрения медленно появляется могучая фигура верхом на вороном коне. Как спешивается и тяжело идёт к «защитному кругу». Как останавливается в шаге от полумёртвого укротителя магмы.

— Ты не прост, мао, — задумчиво уронил Адальберт. — Ты чужак, однако сумел сделать то, что не под силу ни одному чистокровному мазоку. Ты опасен.

Хищный отблеск стали. «Кажется, меня сейчас будут убивать. Какая досада». Взмах клинка — неторопливый, образцово-показательный. «Позёр». И внезапный, как дуновение чистого холодного ветра среди затхлого болотного воздуха, крик:

— Ю-ура!!!

«Конрарт! — Юрский вздрогнул, выскальзывая из липких объятий безразличной сонной неподвижности. — Нашёл меня, он нашёл меня!»

— Какая удача! — волком оскалился фон Гранс. — Убить мао на глазах его Защитника! Определённо, мне сегодня везёт.

— Адальберт, нет! — Как ни быстра была огненно-рыжая Вспышка, она всё равно не успевала. — Ты не можешь убить Джулию! У Юры — душа Джулии!

Стальное жало даже на миг не замедлило свой неотвратимый бег. Но вместо того, чтобы рассечь мягкую человеческую плоть, оно всего лишь распороло рубашку на груди жертвы.

— Это правда? — севшим голосом спросил Адальберт у мерцающей в прорехе драгоценной синей капли.

— Откуда мне знать! — Злость оказалась превосходным допингом — цепляясь за камень, Юрский кое-как поднялся на ноги. — Но от всей своей души надеюсь, что нет!

На скулах фон Гранса вздулись бугры желваков. Юрский ещё успел заметить летящий ему в висок пудовый кулак, а потом были только короткая белая вспышка в глазах и темнота.

Возвращаться в реальный мир оказалось на редкость отвратительно. В живот больно врезалась лука седла, правая половина черепа раскалывалась, как от жестокой мигрени, а из-за равномерного покачивания лошади то и дело хотелось блевать. Однако все физические неудобства с лихвой перевешивал один-единственный факт: «У Юры душа Джулии». В отличие от Адальберта, Юрский поверил Конрарту сразу и безоговорочно. Потому что это было бы логично: какая ещё у того может существовать причина настолько по-особенному относиться к ничем не примечательному пацану, да к тому же трусу?

«Вот так вот, приятель. Особые заслуги, чужая душа, а сам по себе ты на фиг никому, кроме мамы, не впился. Сколько раз тебе ещё надо наступить на эти грабли, чтобы усвоить всё окончательно?»

Глаза обожгло солёной влагой, но Юрский знал — это от телесной боли. В конце концов, ничего нового в словах внутреннего голоса для него не было.

Узкая каменистая тропа забирала всё круче и круче — вверх, на гору, — но вороной, похоже, был привычен к такому маршруту. Очередной поворот вывел всадника к распахнутому зеву пещеры, над которым козырьком нависал гранитный уступ. Не спускаясь с седла, Адальберт твёрдой рукой направил коня внутрь, и только оказавшись под высокими сводами спешился. Грубо сгрузил с лошади её живую поклажу, после чего повёл животное в стойло, совершенно не беспокоясь о предоставленной пленнику свободе. Впрочем, тот даже не помышлял о побеге. Каменный пол приятно холодил пылающий висок и был восхитительно неподвижен — непередаваемое удовольствие после бесконечной тряски. Юрский расслабленно наблюдал из-под ресниц, как его потенциальный убийца рассёдлывает коня и задаёт тому корм.

Когда с насущными делами было покончено, Адальберт фон Гранс подошёл к своему пленнику и, скрестив руки на груди, замер над ним тёмной громадой. Пауза затягивалась, однако молчание Юрского совершенно не напрягало. Тем не менее мысли в его голове забегали быстрее, и последние кусочки мозаики встали на свои места.

— Вы были её женихом?

— Был, — фон Гранс задумчиво изучал распростёртого на полу пленника. — Совсем не боишься?

— Нет.

— Почему?

— Сил не осталось.

Адальберт хмыкнул.

— Ты не похож на неё.

— Вот и замечательно.

— Но Веллер не стал бы лгать о таком. И камень…

— Просто украшение.

— Он живёт на тебе. Проклятье! — фон Гранс сгрёб пленника за воротник и легко, как котёнка, поднял вверх. — Сколько тебе лет?

Юрский тряпкой болтался в его руках, однако страха всё равно не чувствовал.

— Девятнадцать, — он не видел смысла в словесных играх. Адальберт скрипнул зубами и процедил: — Чертовски на него похоже.

— На кого?

— На Истинного. Эта сволочь запросто могла просчитать, что я никогда не смогу причинить Джулии вред.

— Вы до сих пор так любите её?

— Не твоё дело! — рыкнул фон Гранс, разжимая кулак, и Юрский кулем свалился обратно на пол. Какой ад, с состраданием подумал он, какой же страшный ад добровольно носит и до конца дней будет нести в себе этот сильный, упрямый человек.

— Мне так жаль…

Удивительно, но фон Гранс не стал в грубой форме рассказывать, что Юрский может сделать со своей жалостью. Вместо этого он молча отошёл к сложенным в углу пещеры седельным сумкам. Недолго покопался в них и достал круглый флакон из тёмно-зелёного стекла. Посмотрел сквозь него на просвет, удовлетворённо хмыкнул. Капли звонко застучали по днищу походной кружки, в которую затем щедро плеснули воды. Закончив с приготовлениями, Адальберт вернулся к пленнику и протянул ему жестянку: — Пей.

Юрский зашевелился раздавленным червяком, пытаясь приподняться на локте. Фон Гранс терпеливо ждал. Наконец, его пленник принял некое подобие полусидячего положения и взял кружку с водой. Рука мелко подрагивала, однако у Юрского как-то получилось не расплескать лекарство. В том, что это именно лекарство, он не сомневался — травить своих оппонентов однозначно было не в традиции Адальберта фон Гранса.

Микстура оказалась отрезвляюще горькой.

— Полежи немного, скоро подействует.

— А что это?

— Фамильное зелье фон Грансов. Говорят, всего десять капель способны вернуть умирающего практически с того света.

— И сколько вы мне налили?

— Восемь.

— Всё настолько плохо? — грустно усмехнулся Юрский.

Адальберт не стал отвечать.

Пока пленник ждал действия чудесного снадобья, его похититель развёл в крохотном очаге посреди пещеры бездымный огонь и поставил закипать котелок с водой. На расстеленную рядом тряпицу легли краюха ржаного хлеба, полкруга твёрдого домашнего сыра и остатки каких-то копчёностей.

— Ешь, — повелительно указал на разложенное угощение фон Гранс.

— А как же вы? — нахмурился Юрский.

— Я не голоден.

— Оставить половину?

— Ешь, кому сказано!

Юрский вздохнул и перебрался поближе к очагу, с удивлением отметив, что мышцы уже неплохо его слушаются. Зелье фон Грансов полностью оправдало свою репутацию.

Адальберт стоял у входа в пещеру, поглядывая то наружу, где на остров быстро опускались короткие южные сумерки, то на трапезничающего мальчишку. Чужак, как есть чужак. Опасный и глупый. Совсем не такой, как она. Или… Вспомнилось, с каким бесстрашием невысокий тонкокостный паренёк закрывал собой испуганных детей. И камень, её камень, так тепло мерцает в оставленной мечом прорехе на рубашке. Правда или ложь?

— Как тебя зовут? — Адальберт не успел удержать спонтанный вопрос.

— Юрский, — мальчишка поднял на него прямой, спокойный взгляд. — Но если сложно, то можно просто Юра.

— Ю-ура, — Странное имя, непривычное сочетание звуков. Что же ты делаешь, проклятый наследник рода фон Гранс? Зачем лечишь и кормишь своего врага?

— Господин фон Гранс, — парень закончил с едой, — скажите, почему вы собирались меня убить?

— Потому что ты — мао. Пешка Истинного Короля, — Адальберт отметил про себя слово «собирались» вместо «хотели». Осмотрительный пацан.

— То есть ничего личного: ваш враг не я, а он?

— Да.

— Я понимаю, что это наглость с моей стороны, но всё же: а почему?

— Потому что ради своих целей он не гнушается никакими средствами и ничьими жизнями, — Адальберт швырнул мальчишке подбитый мехом плащ и коротко махнул рукой в сторону накрытой попоной кучи лапника. — А теперь ложись и спи.

На этот раз пленник не стал артачиться и, кажется, уснул раньше, чем его голова коснулась войлока подстилки. Тогда Адальберт заварил себе брикет армейского сухпайка, съел получившуюся питательную, но отвратную по вкусу бурду и уселся, скрестив ноги, у противоположной спальному месту стены. Положил рядом обнажённый меч и привычно скользнул в чуткий солдатский полусон.

Вот он снова в белокаменном замке фон Винкоттов, шагает по его светлым коридорам и открытым галереям. Адальберт сосредотачивается, и видение обретает звук: торжественные фортепианные аккорды из Кремовой гостиной и, диссонансом, звон стали из фехтовального класса. Фон Грансу не нужно ни туда, ни туда — он идёт в зимнюю оранжерею, широкие окна которой сейчас открыты нараспашку. Здесь много диковинных растений: вассалы дома Винкоттов хорошо знают, что лучший подарок сюзерену — это какая-нибудь необычная рассада. Однако Адальберт стремительно проходит через всю оранжерею, не обращая внимания на цветущую благоуханную красоту, и у самой последней грядки находит её. Сюзанну-Джулию фон Винкотт, отчего-то одетую не в привычное белое платье, а в мундир врача. У Адальберта сжимается сердце — как, уже? — а Джулия оборачивается на шум шагов, улыбается пришельцу своей особенной ласковой улыбкой, и видение сменяется другим. Фон Гранс вдруг оказывается на заседании королевского Совета, где регент Штоффель громогласно вещает: «…поэтому полукровки должны доказать свою верность нашей стране! Кровью смыть позор своего рождения!». Адальберт морщится — за единственным исключением полукровки ему глубоко безразличны — и усилием воли переключает картинку. Теперь он в саду замка Клятвы-на-крови — ищет невесту, чтобы убедить её уехать с ним в более безопасные земли фон Грансов. И, конечно же, находит, вот только Джулия не одна. Адальберт с глухой яростью смотрит, как она, привстав на цыпочки, одевает на шею солдату в тяжёлой броне фамильный кулон фон Винкоттов. Фон Гранс до сих пор не мог внятно ответить себе на вопрос, почему не вмешался тогда. Потому ли, что солдат не позволил себе и намёка на ответное движение в сторону Джулии? Или потому, что знал: бывший учитель фехтования фон Винкоттов уходит на верную смерть в битве, которую позже справедливо назовут «Арнольдской мясорубкой»? И в которой, в итоге, из Руттенбергской дивизии уцелеют всего двое — то есть ровно на одного больше, чем хотелось бы Адальберту. Видение снова меркнет, однако до того, как возникнет следующее, фон Гранс заставляет себя проснуться. Он не хочет снова видеть богато украшенный гроб и нежное, печальное лицо лежащей в нём девушки. Тем более, что внутренний хронометр уверенно говорит о рассвете и начале нового, пустого и бессмысленного, дня.

Мальчишка спал долго — Адальберт успел сводить лошадь на водопой и сварить кашу из найденной на дне седельной сумки горсти пшена в холщовом мешочке.

— Доброе утро, — Пленник сел на постели как раз тогда, когда фон Гранс снял котелок с огня. Он собирался ответить что-нибудь неласково-высокомерное, но тут снаружи послышались глухой топот копыт и позвякивание сбруи.

— Надо же, шимаронцы! — нехорошо осклабился Адальберт, выглядывая из пещеры. — Решили проверить, не похоронило ли меня вчера под скалой.

Обернулся к мальчишке — тот уже стоял на ногах, напряжённый, как сжатая пружина. Отлично.

— Значит так, Ю-ура, — он и сам не верил, что собирается своими же руками разрушить годами лелеемые планы, — у этой пещеры два выхода, и начало второго как раз за твоей спиной.

Парень обернулся.

— За большим выступом слева, — любезно подсказал Адальберт. — Ход там довольно узкий и неприятный, а из-за извержения его в принципе могло перекрыть, но всё же: если тебе повезёт, то ты выберешься на поверхность примерно в миле отсюда. Потом иди вниз — тропка как раз ведёт мимо обрыва над секретной бухтой мазоку. Как спуститься дальше — разберёшься сам.

— А…

— В бухте стоит корабль с твоими спасателями, и мне думается, что туда же повёл детвору Уцелевший из Руттенберга.

— Нет, я про другое, — мальчишка отрицательно мотнул головой. — А как же вы?

— Я? — делано удивился фон Гранс. — Я — наёмник его величества Белала. И потом, ты всерьёз полагаешь, будто эти неумехи способны причинить мне вред?

— Спасибо, — Вот ведь искренний дуралей, он вообще слышал о том, что проход могло завалить?

— Шевелись! — прикрикнул Адальберт, однако его бывший пленник ещё не всё сказал.

— Господин фон Гранс, я знаю, как это звучит, но если вы когда-нибудь снова окажетесь в Шин-Макоку, то я буду рад вас видеть в замке Клятвы-на-крови.

И прежде, чем Адальберт успел рявкнуть в ответ, мальчишка споро ретировался в глубину пещеры. Фон Гранс смотрел ему вслед три долгих удара сердца, а после повернулся к «парадному» входу, автоматически натягивая на лицо маску скучающего равнодушия. Пришла пора встречать «соратничков».

Лаз в скале действительно оказался неприятным. Юрский не раз мысленно поздравил себя с тем, что у него нет клаустрофобии и что земные студенты не отличаются могучим телосложением. Ну и что местные горы слагают необычные породы, в которых то и дело попадаются тускло фосфоресцирующие вкрапления. Однако когда вдалеке замерцал неверный отблеск дневного света, спелеолог поневоле рванул вперёд с таким энтузиазмом, что, кажется, окончательно дорвал многострадальные штаны и куртку.

Юрский кое-как выцарапался из узкой, незаметной с первого взгляда щели в теле горы и замер, жадно дыша упоительно вкусным воздухом свободы. Господи, какое же всё-таки счастье — быть живым, стоять под этим невероятно высоким синим небом, щуриться от этого яркого тёплого солнца! И как жаль, что надо идти дальше — ведь приключение ещё не закончилось. Юрский в последний раз с удовольствием окинул взглядом далёкий горизонт и беспечно зашагал по тропинке вниз. «Чувство постороннего» молчало, как рыба, поэтому, свернув за величественный каменный выступ, он совершенно не ожидал встретить поднимающегося навстречу путника.

Это было, как удар берцем под дых, когда тебя практически парализует и остаётся только беспомощно глотать воздух широко открытым ртом.

Конрарт ни капельки не изменился, ни в одной мельчайшей чёрточке, которые безнадёжный идиот Юрский помнил фотографической памятью. Но смотреть на него вживую было так восхитительно больно, так мучительно сладко, что останавливалось сердце.

«Если бы мне пришлось умирать сейчас, то я бы умер совершенно, абсолютно счастливым».

— Юра, — От знакомой, особенной интонации у Юрского подкосились колени. — Как же я рад, что ты невредим и что я нашёл тебя!

Треклятая память не нашла лучшего момента, чтобы в подробностях напомнить, кого именно искал его телохранитель.

— Меня? — Юрский не узнавал собственный голос. — Уверен? Точно не свою мёртвую подружку?

Болезненная судорога, исказившая лицо Конрарта, была едва заметной, однако Юрскому всё равно захотелось вырвать свой не в меру злой язык. Ну почему, почему он даже по близким всегда бьёт наотмашь?

Вот только Конрарт, в отличие от многих, не стал занимать оборону или вообще отвечать ударом на удар.

— Отчего ты думаешь, будто у моих слов есть другой смысл? — мягко спросил он.

— Оттого, — рот Юрского переполняла полынная горечь зелья фон Грансов, — что прекрасно знаю — тебе абсолютно незачем разыскивать ничем не примечательного, не умеющего нормально общаться с людьми и в целом бесполезного мальчишку!

— Не правда, — твёрдо возразил Конрарт. — Есть зачем. И именно тебя.

Юрский захлебнулся словами. Сколько раз, сколько лет его снова и снова больно прикладывали носом о в сердцах сказанную ещё первой учительницей истину «Такие, как ты, никому не нужны»? И сейчас он тоже с пристрастием искал в чертах Конрарта хотя бы крохотный намёк на ложь — благую, но ложь, ложь, ложь! Искал и не находил.

— Ты не врёшь, — беззвучно выдохнул он наконец. — Ты…

Однако закончить у него не получилось — так ощутимо тряхнуло скалу под ногами.

Глава 11

Меч в камне

— Да что за на фиг опять! — кое-как удержавшийся на ногах Юрский задрал голову, пытаясь рассмотреть вершину вулкана. — Твою дивизию!

Небо над кратером застилал чёрный сажевый дым.

— Он же уснул, почему снова?.. — И на вторую колыбельную сил точно не хватит — Юрский обычный человек, а не герой боевика, который якобы-из-последних-сил умудряется покрошить в капусту армию злыдней и потом ещё надавать по щам их предводителю в финальном чукалове.

Конрарт тоже посмотрел вверх и буднично предположил: — Думаю, причина в Моргифе.

— В ком?

— Демоническом мече Истинного Короля. Древние манускрипты говорят, будто после битвы с Властелином он был сокрыт где-то здесь, на острове.

— Ну сокрыт и сокрыт. Сколько уже тысяч лет прошло? Две, три?

— Пять.

— Тем более. На фига-то именно сейчас извержение устраивать?

— Мне кажется, — Конрарт говорил с серьёзным видом, однако Юрский мог бы поклясться, что в глубине души ситуация его несколько забавляет, — Моргиф всего лишь хочет привлечь твоё внимание. Как избранника своего хозяина.

— Расфигачив Бандарбию к чертям собачьим?

— Ну, у каждого свои методы.

— Оригинально, блин. Так он разумный, этот ваш Моргиф?

— В той степени, в какой может быть разумным магический предмет.

— Ох-хо-хо, — Юрский с силой потёр переносицу. — Определённо, у вашего божка какая-то нездоровая тяга к РПГ. И в каком же стогу сена мне теперь искать эту сраную иголку?.. — он осёкся. В ту вечность, что они составляли единое целое с вулканом и островом, в тот короткий миг — разве не было там ещё кого-то? Совсем рядом с кратером, посреди камней и неба?

— Знаешь, похоже, придётся лезть наверх, — неуверенно сказал Юрский и с тоской посмотрел на «сыпуху» горной тропки. Восемь капель убер-зелья — это, конечно, здорово, однако карабкаться на самую вершину у него было исчезающе мало желания.

— Наверх — значит, наверх, — пожал плечами Конрарт. — Пойдёшь первым, чтобы темп задавать?

— Пойду, — Юрский не хотел, чтобы это прозвучало так обречённо, однако совладать с голосом у него не получилось.

— Не вешай нос, — ободрил его Конрарт. — Вдвоём прорвёмся.

— Ага, — В конце концов, любая дорога, разделённая пополам, становится вдвое короче.

Идти было тяжело, но всё-таки не настолько, чтобы удержать Юрского от расспросов, и буквально через двести метров он нарушил молчание.

— Конрарт?

— Да?

— Что имел в виду Адальберт, когда назвал тебя «защитником»? Это тоже самое, что телохранитель?

— Почти.

— И в чём разница? — Юрскому интуитивно не понравилось это «почти».

— Если «телохранитель» сродни понятию профессии, то «Защитник» подразумевает служение, принятие на себя обета перед лицом Истинного Короля.

— Обета?

— Ценой собственной души, жизни и разума до конца защищать того, кому присягнул. Для этого давший обет получает божественную поддержку, подобную особым заслугам, отчего одолеть его становится весьма непросто. Но за всё надо платить: если по какой-то причине телохранитель ещё может пережить охраняемого, то Защитник — никогда.

Юрский слегка запнулся о предательски подвернувшийся под ноги булыжник.

— А ты? Ты принёс такой обет?

— Пока нет.

— Вот и не вздумай, — у Юрского закаменели плечи, а в голосе откуда-то взялась дурацкая ломкость, однако он упорно продолжал идти вперёд. Не оборачиваясь. — Нечего тут всякую самурайщину разводить.

— Почему?

— Потому что, — Всё-таки пришлось остановиться и, развернувшись, зло посмотреть Конрарту в лицо. — Не нужны мне твои жизнь, душа и всё остальное.

Конрарт побледнел и отвёл глаза в сторону.

— Понимаю, — мёртвым голосом сказал он.

— Ни черта ты не понимаешь! — Грань, отделявшая Юрского от полноценной истерики, была тоньше, чем первый осенний ледок на лужах. — Обет он давать собрался! Рыцарь хренов! Ты обо мне-то подумал, а? Как я буду жить дальше, если с тобой что-то случится? Как я буду жить дальше, если с тобой что-то из-за меня случится?

— Ю-ура…

— Даже думать забудь! — Юрский сам не понял, когда подошёл настолько близко, что теперь приходилось задирать голову, чтобы не потерять взгляд Конрарта. — Что там меня ждёт — дело десятое, а ты — живи, ясно?

— Ясно, — Боги и демоны, эта улыбка! Зелье фон Гранцев рядом с ней — жалкая водичка.

— Вот и здорово, — Юрский поторопился отступить на прежнюю позицию, пока его чересчур самостоятельное тело не учудило какую-нибудь глупость в обход разума. Хватит и того, что щёки раскалились похлеще, чем магма в кратере.

Тут вулкан решил, будто эти двое совсем о нём позабыли, и сердито выплюнул очередное облако пепла пополам с сажей. К счастью для карабкавшихся по склону смертных букашек, налетевший порыв ветра снёс ядовитую тучу в сторону. Гора содрогнулась, где-то посыпались камни.

— Да идём мы, идём, — не сумевший удержать равновесие Юрский неуклюже поднялся с колен. — Что хозяин, что оружие — два сапога пара. Сплошной геморрой от них…

До сих пор искателям демонического меча везло невероятно — раскалённые пепельные тучи проходили мимо, о камнепадах говорил только доносящийся время от времени грохот и даже неверное подобие узкой тропинки всё ещё вилось под ногами. А усиливающийся жар и отвратительный сернистый запах — так, мелочи жизни. Вот только Юрский навряд ли осознавал масштаб их удачи, до такой степени он выбился из сил. Шаг за шагом, автоматом переставляя негнущиеся ноги, он лез наверх, а в висках обратным отсчётом стучало «Быстрее, надо быстрее». Казавшийся таким надёжным булыжник вдруг выскользнул из-под подошвы, заставив в полный рост растянуться на базальтовой крошке.

— Юра!

— Нормально, я в норме, — прохрипел Юрский поспешившему на выручку Конрарту. Тот только молча покачал головой, крепко прижимая к груди вымотавшегося паренька.

— Нужно спешить, — Юрский совсем потерял контроль над собой и теперь совершенно бесстыдным образом прижимался к Конрарту.

— Далеко ещё?

— Вроде бы нет. Надеюсь, что нет.

Не разжимая объятий, Конрарт встал на ноги, поднимая за собой трясущегося мелкой дрожью спутника.

— Давай-ка, обопрись на меня. Вот так. Прямо идти?

— Ага, по тропинке, — Вот ведь позорище: последние сто метров самостоятельно пройти не может! Юрский до хруста сжал зубы, и постарался как можно мягче высвободиться. — Не надо, я сам.

— Ты уверен? — сухо уточнил его телохранитель.

— Полностью, — Уверен или нет, тянуть себя, как обморочную дамочку, он не позволит. — Идём.

«Чувство постороннего» сработало рядом с ничем не примечательной расселиной в скале.

— Нам туда, — Юрский ломанулся было внутрь, но Конрарт аккуратно отодвинул его в сторону.

— Позволь, я проверю.

Щель только на первый взгляд казалась узкой — в неё можно было свободно пройти боком, даже не зацепившись одеждой за камни. Внутри обнаружилась просторная, усыпанная крупными каменными обломками пещера. Сквозь пролом в высоком своде падал рассеянный дневной свет, отчего сумрачное пространство казалось ирреальным, будто декорации приключенческого фильма. Юрский вышел из-за спины замершего у порога Конрарта и наконец-то увидел виновника всей этой кутерьмы с извержением.

Моргиф был до половины вонзён в массивную восьмигранную каменюку — в лучших традициях эпического фэнтези. Юрский осторожно подошёл ближе. Всё, как в показанном ему давным-давно видении: двуручник с крестовидной гардой, единственное украшение эфеса — серебряный череп с чёрным непрозрачным камушком на месте «третьего глаза».

— Не впечатляет, — Новоявленный Артур протянул к мечу руку, и в этот момент череп вдруг скорчил страшную рожу и громко сказал: — Бу!

— Блядь! — Юрский на полметра отскочил назад. — Зараза такая, ты нас столько по горам гонял, чтобы теперь шутки шутить?!

Манускрипты из королевской библиотеки Шин-Макоку однозначно утверждали, что всякого, кто дерзнёт коснуться демонического оружия, ждёт долгая, мучительная смерть, а то и что-нибудь похуже. Но Юрский, естественно, ничегошеньки об этом не знал, поэтому бестрепетно схватился за рукоять. Череп попытался было цапнуть наглеца зубами за палец, однако в своём начинании не преуспел.

— Совсем охренел? — с ласковой угрозой поинтересовался Юрский, приблизив эфес почти к самому носу. — Доиграешься у меня: ещё на пять тысяч лет тут оставлю.

Череп сделал виноватую мину.

— Так-то лучше, — довольно кивнул мао. — Конрарт, зацени, какое у Истинного ковыряло было!

— Сколько пиетета к древнему оружию, — хмыкнул телохранитель, осторожно приблизившись.

— Вести себя надо по-человечески, — немного обиделся Юрский. — А то ишь! То кусается, то извержения устраивает.

Череп покаянно вздохнул.

— Хочешь подержать? — Юрский протянул клинок Конрарту, но тот отчего-то предложением не воспользовался. Наоборот, отступил на полшага назад и для верности заложил руки за спину: — Спасибо, я лучше воздержусь.

— Почему?

— Демонический меч подчиняется только своему хозяину и мао, которого избрал Истинный Король. Всем остальным разумнее держаться от него подальше.

— Да? — Юрский задумчиво посмотрел на своенравное оружие. — А по нему и не скажешь, будто он опасный. Ладно, потом разберёмся. Нам бы пока выбраться с острова без потерь.

— Собственно, больше никаких серьёзных проблем возникнуть не должно, — пожал плечами Конрарт. — Вулкан успокаивается, остальное же несущественно.

— Угу, несущественно, — пробормотал Юрский, вспоминая «жёлтых солдат». Впрочем, его телохранителю виднее, а подземный огонь действительно утихомирился — вон, в разломе над головой уже виднеется синее небо. И раз вопросы жизни и смерти отступили на второй план, то необходимо — хотя жуть как не хочется — до конца расставить все точки над ё.

— Конрарт, послушай, — Юрский машинально прижал Моргиф к груди, будто хотел спрятаться за ним, — эта идея с мао… Вы там ещё не передумали?

— Нет, конечно. Более того, даже если бы мы захотели — изменить решение может только Истинный Король.

— Понятно, — В принципе, божество уговорам поддаётся. Согласился же он в прошлый раз отправить Юрского на Землю? — Просто видишь ли, есть одна штука… Короче, я не достоин быть вашим правителем.

— Если ты об опыте и чужих традициях…

— Нет-нет, — перебил его Юрский. — Тут ты прав, я думал над этим: при желании можно и медведя научить кататься на мотоцикле. Дело в другом, — Он покусал губы и решился: — Дело в том, что я — трус. Я позорно сбежал, вместо того, чтобы встретить ситуацию лицом к лицу. Испугался…

— Меня?

— Что ты, нет, конечно! Себя. Своих желаний и… и чувств. Вот поэтому я, — Юрский разглядывал вулканический туф под ногами с таким вниманием, будто там была высечена вся мудрость мира, — я считаю, что Шин-Макоку и… и ты достойны кого-то другого. Кого-то лучше меня.

Всё. Наконец-то сказал. Но отчего тугой узел в подреберье никак не желает развязываться?

— Ю-ура, посмотри на меня.

Юрский отчаянно замотал головой.

— Тогда просто послушай и поверь. Я не в праве говорить за весь Шин-Макоку, однако за себя скажу. Ю-ура, вспомни те несколько недель на Земле, когда мы делили одно тело двадцать четыре часа в сутки. Неужели ты думаешь, что после этого я могу хоть в малости заблуждаться о твоём характере, о твоих сильных и слабых сторонах? Я видел, я знаю, какой ты на самом деле, и можешь мне поверить: ты о себе несправедливо плохого мнения. Ю-ура, — Конрарт стоял так близко, так невыносимо близко, что от смущения хотелось провалиться сквозь землю. — Прошу, посмотри на меня.

Как загипнотизированный, Юрский медленно поднял на него непроглядно-чёрный, страдающий взгляд.

— Мне нужен ты, — Конрарт ласково коснулся его бледной щеки, стирая с неё пятнышко сажи. — Именно ты, и такой, какой есть.

Демонический меч со звоном покатился по камням, и череп на его гарде оскорблённо взвыл, однако двое этого не слышали. Они целовались так, будто любая следующая секунда могла не наступить никогда.

— Я вот всё думаю, может стоит взять «Слабоумие и отвага» официальным девизом?

— Зачем?

Двое стояли на верхней палубе стремительной белопарусной яхты и смотрели в закат.

— Ну, чтобы окружающие были в курсе, с кем имеют дело. И герб: золотые грабли на пурпурном фоне.

Конрарт добродушно хмыкнул: — Гюнтер оценит. Только фон должен быть чёрным. Королевский цвет — это чёрный.

— Согласен, — не стал спорить Юрский. — Так и объявлю по прибытии.

— Всё-таки решился?

— Как будто мне оставили варианты! — Юрский попробовал было изобразить возмущение, однако понял, что фальшивит, и пошёл на попятный: — Ладно, ладно, не буду прибедняться. Знаешь, — он задумчиво посмотрел в золотисто-алую даль, — я прожил на Земле девятнадцать лет, но сейчас у меня такое чувство, будто жить по-настоящему начал только в вашем мире. Вот только мама… Как думаешь, Истинный Король не врал, когда говорил, что её можно сюда перевезти?

— Не знаю, Ю-ура, — Конрарт с некоторой виноватостью развёл руками. — Я всё-таки солдат, а не мудрец. Но думаю, ты в любом случае сможешь её навещать, а из-за разной скорости времени в наших мирах твоё отсутствие будет для неё практически незаметно.

— Хорошо бы, — вздохнул Юрский.

— А насчёт управления государством не волнуйся, — Конрарту хоть в чём-то хотелось его обнадёжить. — Вот увидишь, быть мао скорее интересно, чем страшно.

— Да я и не волнуюсь больше, — Юрский потупился, борясь со смущением от того непривычного, что собирался сказать. — Война, политика, трон — если ты будешь на моей стороне, то я с чем угодно справлюсь, одной левой.

— Ю-ура… — Никто, никогда не произносил его имя с такой интонацией. — Жизнью своей клянусь — что бы ни случилось, я с тобой. Ты больше не один.