Дворцовые тайны

6

Элфрида пригласила гостей на восемь часов, но сама уже в половине седьмого была готова. Со взбитыми светлыми волосами и в ярко-розовом атласном платье, она походила на мягкое кресло из спального гарнитура. К тому же ее обуяла такая жажда деятельности, что, казалось, внутри нее спрятан моторчик.

— Селвин! — кричала она время от времени, бегая по всему дому и проверяя малейшие детали.

— Селвин! — взвизгнула она, увидев, какие огромные усилители и колонки выгружают на сцену в углу шатра для группы «Дарк блюз». — Зачем все это?! Как неэстетично! Фу!

Селвин был одет наполовину. На нем были черные брюки от вечернего костюма и сорочка под шелковым домашним халатом. Он изо всех сил старался сдерживаться.

— Если тебе так не нравятся колонки, что тебе мешало пригласить струнный квартет? — довольно резко возразил он. — Надо было немного пошевелить мозгами. Между прочим, сегодняшняя музыка не даст заснуть нашим соседям. — Тут он злорадно усмехнулся. — Впрочем, так им и надо. Будут меньше задаваться и воротить от нас нос.

У Селвина голова уже шла кругом. Утром Элфрида была настолько не в себе от волнения, что он решил остаться дома и лично проследить за тем, чтобы она не наломала дров. Но теперь он уже жалел о том, что не уехал в офис, где было относительно тихо и спокойно. Стоило только появиться сотрудникам фирмы, взявшейся поставить угощение для вечера, — молодые люди принялись энергично расставлять в шатре, воздвигнутом специально для бала два дня назад, столы и стулья, — как Элфрида совсем обезумела. Хватит ли мест? Куда запропастились скатерти? Где подсвечники и цветы? Что стряслось с бокалами для шампанского, которые она тоже заказывала? Где серебряные блюда для семги? Где ведерки со льдом?

— Где ведерки?! Где лед?! — орала Элфрида, бегая по кухне. — Вы что, хотите, чтобы мы подавали гостям теплое шампанское?!

Но оказалось, что все это были еще цветочки. Ягодки посыпались после полудня. Элфрида забыла, куда она положила «посадочные» карточки. Накануне к ним домой приходил секретарь и своей рукой вписал на всех карточках фамилии и титулы гостей красивым наклонным почерком.

— Напиши другие, — проворчал Селвин, осушивший уже третий стакан виски.

— У меня больше нет! — истерично крикнула Элфрида.

— Что значит «нет»?

— Больше нет пустых карточек!

— Боже мой, какое несчастье! Ну так сходи в лавку канцелярских принадлежностей и купи! Или пошли нашего шофера в «Харродз», пусть он купит!

— Я не могу…

Казалось, Элфрида вот-вот расплачется. Она лихорадочно шарила во всех ящиках в гостиной, будучи уверенной, что карточки там.

Глаза Селвина сверкнули недобрым подозрением.

— То есть как это «не могу»? Почему, интересно узнать?

— Это были особенные карточки. Я как чувствовала, что надо было заказать запасные, но…

— И что же в них было такого особенного? — рявкнул Селвин.

Элфрида стала всхлипывать, на пухлую грудь упала слезинка.

— Там была такая маленькая корона… — Лицо Селвина стало наливаться кровью. — О, Селвин, совсем маленькая. Золотистая. Наверху, в центре… Карточки были такие милые, такие красивые. Где же они теперь?! Я должна их найти!

Тронутый ее скорбным видом, Селвин обнял Элфриду за плечи. «Господи, ну как можно сердиться на этого толстого ребенка, вся вина которого в его невежестве и простоте?»

— Я помогу тебе.

— О, прошу тебя, Селвин, помоги!

Наконец карточки отыскались на кухне, где их и оставил вчера секретарь после заполнения. Он же не мог знать, что Элфрида закатит из-за них истерику и решил, что карточки расставят по столам нанятые слуги.

Элфрида успокоилась, но ненадолго. Что случилось с красной ковровой дорожкой, которую они должны были постелить на асфальтовую аллею от ворот до крыльца? Почему Селвин не договорился с полицией о том, чтобы та регулировала автомобильный поток, который хлынет в Болтоне к восьми часам? Элфрида все никак не могла угомониться, и чем меньше оставалось времени до прихода гостей, тем меньше у нее оставалось спокойствия и сил. Совсем скоро уже три сотни приглашенных должны были устремиться в гостиную, столовую, библиотеку, кабинет, солярий, шатер, и тогда.

— Селвин! А почему в мужской уборной до сих пор не повесили полотенец? — крикнула Элфрида, бегом пересекая танцплощадку, устроенную прямо на лужайке. — Там должно быть их много!

— Боже мой, да угомонись ты наконец! Все будет как надо!

Сам Селвин был невозмутим. Начиная с одиннадцати утра он регулярно прикладывался к виски, и это успокоило его расшатанные нервы. Теперь он смотрел вперед взором фаталиста. Они наняли лучших людей для организации и проведения вечера, то есть сделали все от них зависящее. Если все пройдет хорошо — прекрасно, а если нет, ну и ладно. Предстоящий бал обошелся ему в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

Он вновь наполнил себе стакан из граненого графина, стоявшего на буфете, и обратил на жену полупьяный взгляд.

— Ты очень хорошо выглядишь, дорогая.

— Правда? Ты думаешь, мне идет это платье? Селвин великодушно не справился о том, во сколько оно ему обошлось.

— Оно прекрасно, Элфи.

Она хлопнула в ладоши (на руках у нее были длинные белые лайковые перчатки) и моляще взглянула на Селвина.

— Как ты думаешь, они все придут? Мы так и не дождались ответа от принца и принцессы Майкл-Кентских и от принцессы Анны. Может быть, они все-таки согласятся? Ох, только бы согласились! Я так боюсь, Сел-вин. Слушай, а вдруг вообще никто не придет?

— В таком случае мы еще долго сможем прожить на перепелиных яйцах и семге.

— Как ты можешь еще острить в такой момент?! — Элфрида огляделась вокруг, словно надеясь, что официанты вдруг вытащат гостей из рукава. — Пойдем в гостиную. Там будем встречать людей. Ведущий вечера тот, который в красном пиджаке. Он будет объявлять фамилии гостей.

Селвин сверился со своими часами.

— Надеюсь, ты наняла Брина Уильямса? Это лучший ведущий. У него все вечера проходят как надо.

— Да, его. И я уже переговорила с ним насчет знаменитостей, которых мы ждем.

Элфрида и Селвин под руку покинули шатер и вошли в дом со стороны сада.

— Прекрасно, в таком случае можно не волноваться. Элфрида шумно вздохнула.

— Если вообще кто-нибудь придет.

Навстречу им откуда ни возьмись появился официант, несший поднос с десятком хрустальных бокалов, уже наполненных шампанским.

— Прошу вас, миледи, — вежливо предложил он.

И хотя Элфрида не употребляла спиртного, сейчас это было как нельзя кстати. Ощущение уверенности в себе вернулось к ней с удвоенной силой. Поправив в последний раз свои волосы и втянув живот, она взяла с подноса один из бокалов.

— Большое спасибо, — сказала она и улыбнулась. До начала ее Большого вечера оставались считанные минуты. И Селвин прав: они наняли лучших людей, которые за всем проследят и ничего не упустят. Ей не остается ничего, кроме как попытаться расслабиться и получить максимум удовольствия.

Джеки появилась в доме Уитли ровно в половине десятого, настроенная весьма решительно. Весь день прошел в консультациях с адвокатом, Бертрамом Мариотом, Кипом, а также заведующим отделом ритуальных услуг «Роддикса».

— Ты уверена, что это именно Роланд Шоу заказал тебе похороны? — спросил Бертрам, когда она появилась утром у него в кабинете и рассказала обо всем. — Подобные шутки — это уж слишком! А что, собственно, ты ему такого сделала? Всего лишь сказала, чтобы он прекратил прикрываться именем «Сэсайети». Подумаешь!..

— Ни на кого другого я не могу бросить тень подозрений. Насколько мне известно, у меня нет врагов. И потом, это такая изощренная пакость… Я убеждена в том, что это был он.

Бертрам наклонился вперед, уперев локти в стол, и, понизив голос, спросил:

— А может, твой бывший муж? Пораженная Джеки даже вздрогнула.

— Ричард! Да вы что?! Нет, это не он. Зачем ему это? Он, конечно, не святой, но, уверяю вас, ему бы такое и в голову не пришло!

Бертрам несколько смутился.

— Извини, но я должен был задать этот вопрос. Прежде чем бросать обвинение в лицо Роланду Шоу, необходимо исключить всех остальных потенциальных злоумышленников. К тому же против Роланда у нас нет доказательств.

— Я надеюсь получить их сегодня.

— Каким образом?

— Я говорила с ним по телефону и записала наш разговор на пленку. Я отнесу кассету в «Роддикс» и проиграю ее в кабинете заведующего отделом ритуальных услуг. Надеюсь, он сможет опознать голос.

— Сможет ли? — с сомнением в голосе протянул Бертрам.

— У Роланда очень специфический голос. Слишком высокий для мужчины. Раз услышишь — уже не забудешь… Мне так показалось, во всяком случае.

— И что ты будешь делать, если выяснится, что это он?

— Посоветуюсь со своим адвокатом. Дело-то нешуточное, Бертрам, — сурово проговорила Джеки. — Когда заказывают похороны живому человеку — это не просто злая шутка. Мне лично стало жутко. И вообще страшно сознавать, что есть на свете человек, который настолько тебя ненавидит.

— А мне вот кажется, было бы разумнее замять это дело, честное слово. — Он вытянул перед собой руки так, что белоснежные манжеты сорочки ровно на один дюйм показались из-под рукавов синего пиджака. — Будет худо, если «Сэсайети» окажется ввязанным в какую-нибудь неприятную историю, которая послужит журналу скверной рекламой. Что станет с нашим лицом? Я не хочу, чтобы с нами был связан какой-нибудь скандал.

— Ну нет уж! — горячо возмутилась Джеки. — Будь я проклята, если дам ему выйти сухим из воды! Что бы вы сами сделали, если бы кто-нибудь заказал для вас похороны, Бертрам?

— Нам надо думать в первую очередь о журнале, — чопорно заметил он.

— Да плевать мне на журнал! Речь идет о моей жизни… — воскликнула Джеки и, поморщившись, добавила: — И о смерти, если уж на то пошло. Поэтому лично я предлагаю довести дело до конца. Иначе скоро все начнут звонить по похоронным конторам и безнаказанно объявлять о смерти живых людей! Бертрам тоже поморщился.

— Слушай, мне тут пришла в голову одна… нехорошая мысль, — пробормотал он. — Возможно, нам и не удастся замять эту историю. При всем желании. О черт, какая неприятность!

Он зло клацнул зубами, словно это Джеки была во всем виновата.

— О чем вы?

Он потянулся к телефонному аппарату, стоявшему у него на столе.

— Я собираюсь позвонить в «Таймс» и «Телеграф». Так, на всякий случай.

— На какой это «всякий», интересно?

— На тот случай, если наш шутник вдруг решил поместить объявление о твоей кончине в газеты. А что? Запросто. Предъявлять свидетельство для этого не нужно. Надо только звякнуть в отдел объявлений и назвать твое имя.

— Великолепно! Только этого мне еще не хватало!

Джеки тут же представила себе, что будет с ее родителями, когда они узнают о том, что их дочь «умерла». Да даже Ричарду, наверное, станет не по себе. И потом ведь еще читатели «Сэсайети»! Что, если они засыплют похоронную контору мемориальными венками?

Через минуту Бертрама уже соединили с «Дэйли телеграф» и он спросил, не поступало ли сообщения о ее смерти. Сама Джеки напряженно молчала, вглядываясь в его лицо.

— Слава Богу, — наконец выдохнул он и добавил: — Но если кто-нибудь еще позвонит и захочет поместить у вас объявление о кончине миссис Джаклин Давентри, тут же свяжитесь, пожалуйста, с нами, хорошо?

Он повесил трубку и облегченно вздохнул.

— Так, сейчас еще один звоночек в «Таймс», но теперь я почти уверен, что с этим все нормально. Мне сказали, что человек, который звонит в отдел объявлений, обязан оставить им свое имя и телефонный номер, а твой Роланд, конечно, не стал бы этого делать. Слишком рискованно.

Джеки кивнула:

— Будем надеяться, что вы окажетесь правы. Через пару минут Бертрам вновь повесил трубку. Он заметно повеселел.

— О'кей. Значит, с этой стороны нам опасаться нечего. Так… Теперь… Ты хочешь, чтобы я сходил вместе с тобой к твоему адвокату?

— Спасибо, Бертрам, не нужно. Я пойду с братом, но вначале мы заглянем к заведующему отделом «Роддикса», которого попросили организовать мои похороны. — Джеки поднялась и направилась к двери. — Я дам вам знать о результатах.

— Не забудь, пожалуйста. И попытайся не впутывать в эту историю «Сэсайети». По возможности, конечно. — Бертрам аккуратно сложил руки на столе, и лицо его вновь стало чопорным и похожим на лицо старухи.

— Будь проклят твой журнал! — процедила Джеки сквозь зубы, когда вышла на улицу и стала ловить такси до «Роддикса». — Только о нем и думаешь.

Заведующий отделом ритуальных услуг мистер Филлипс оказался на удивление жизнерадостным и улыбчивым человеком. Он был одет во все черное из уважения к скорбящим клиентам, тем не менее у молодого человека было приветливое, даже веселое лицо, он носил модную прическу и от него исходил аромат лосьона «Шанель».

— Я пришел в ужас, когда вы сообщили о том, что это обман! — проговорил он возмущенно, проведя Джеки и Кипа в свой комфортабельный кабинет. — У нас никогда не было ничего подобного. Могу заверить вас, что мы рассматриваем сегодняшний случай как из ряда вон выходящий.

— Не сомневаюсь, — ответила Джеки. Она уже сказала ему по телефону, что привезет кассету с записью голоса подозреваемого. Теперь, выставив на его стол магнитофон, она проговорила: — Надеюсь, вы сможете опознать его, мистер Филлипс.

Тот сосредоточенно наморщил лоб. Джеки включила запись.

— Я внештатный журналист и работаю на различные газеты и журналы уже несколько лет! Не понимаю…

— Это он! — воскликнул мистер Филлипс, не дослушав — Я узнаю этот голос из тысячи других! Он очень высок для мужчины, не правда ли? Почти писклявый. Говорю вам, это он!

Кип и Джеки переглянулись и кивнули друг другу. Потом Джеки спросила мистера Филлипса:

— Вы абсолютно уверены в том, что узнали голос?

— Ошибки быть не может. Он назвался Рафаэлем и сказал, что работает на вас. Ваши родные, мол, слишком убиты горем, поэтому и попросили его позвонить. Голос его, это точно.

— Большое вам спасибо. Это все, что мне нужно было знать, — сказала Джеки, убирая магнитофон в пакет. — Его зовут Роланд Шоу, и он мой недоброжелатель. Впрочем, не думала, что он так низко опустится.

— Что вы собираетесь предпринять? — поинтересовался мистер Филлипс.

— Я обращусь за помощью к закону.

— О, это весьма разумно. Если я еще смогу как-то помочь, дайте мне знать.

Они обменялись рукопожатиями, и на Джеки вновь пахнуло «Шанель». Она улыбнулась.

— Какая странная работа для молодого человека, не находите? — спросила она. — Почему вы стали заведующим отделом ритуальных услуг, если не секрет?

Мистер Филлипс улыбнулся в ответ.

— Мой отец держал компанию по производству гробов, — мягко проговорил он. — Я просто пошел по его стопам.

Джеки и Кип взяли такси до «Линкольнз-инн»,[21] где обретался ее адвокат. В этом здании, построенном еще в XVI веке, располагалось несколько юридических контор. Джеки и ее брату нужно было подняться по крутой каменной лестнице, скудно освещенной несколькими маленькими оконцами, на третий этаж. Кип, привыкший к роскошным апартаментам американских юридических фирм, с любопытством озирался по сторонам.

— Сцена будто из «Больших надежд»,[22] — прошептал он, пока они ждали встречи с мистером Хирингом, представлявшим сторону Джеки во время бракоразводного процесса с Ричардом, сидя на жестких стульях в узком коридорчике.

— В Англии, — шепнула Джеки в ответ, — чем престижнее фирма, тем антикварнее антураж в ее офисе. — Она кивнула на каменный пол, местами искрошившийся от времени так, словно отлив оставил на песчаном пляже свои замысловатые узоры. — Не исключено, что тут ничего не изменилось со времен Генриха VIII.

— Представляю себе, каково было бы здесь нашим адвокатам, — хохотнув, проговорил Кип. — Ни тебе центрального отопления, ни кондиционеров, ни двойных стекол в окнах. Обстановка экзотическая, ничего не скажешь, но работать здесь, по-моему, не в кайф, а? Как ты думаешь, чем они топят этот домище зимой? Дровами, что ли?

Джеки застучала носком туфельки по жесткому полу.

— Не знаю, но, по-моему, отопление не помешало бы и сейчас, хоть и июль на дворе. В этой каменной коробке с толстенными стенами промозгло даже в самом разгаре лета.

В этот момент в коридоре появился помощник мистера Хиринга, который вызвался проводить их в кабинет своего босса. Джеки и Кип миновали еще несколько узких каменных галерей и наконец уткнулись в дубовую дверь, пробитую в толстой каменной стене. Внезапно та распахнулась и на пороге появился сам мистер Хиринг, весьма колоритный и пользующийся известностью персонаж английского царства юриспруденции.

— Как я счастлив видеть вас, моя дорогая! — воскликнул он, запечатлев на щеке Джеки влажный поцелуй и проводив ее с братом в свой большой, но заставленный мебелью кабинет. — Ну, рассказывайте же, рассказывайте! Какой ужас, а? Ай-яй-яй! Могу себе представить, в каком расстройстве вы находитесь! — Он повернулся к Кипу. — И вы тоже. Какая подлость! Какой шок!

Тучный мистер Хиринг втиснулся в широкое кресло и упер в гостей взгляд, исполненный искреннего сочувствия.

— Расскажите все в подробностях, мои милые. Но первым делом: вы кого-нибудь подозреваете?

Джеки в двух словах объяснила ему ситуацию. Мистер Хиринг сидел у себя за столом молча и торжественно, словно большой и добрый Будда, качая время от времени головой и выпячивая нижнюю губу, отчего сразу становился похож на Уинстона Черчилля, каким тот запомнился Кипу по фотографиям.

— Что за человек этот Роланд Шоу? — наконец спросил мистер Хиринг.

— Даже не знаю. Я ни разу не видела его, хотя надеюсь повстречаться сегодня на одном вечере, — сказала Джеки.

— Видите ли… — Мистер Хиринг подхватил красивую золотую авторучку, лежавшую на столе, и стал поглаживать ее своими ласковыми пальцами, — возможно, это своего рода ловушка.

— В каком смысле? — удивился Кип.

— Э-э… тут дело вот в чем. На свете водится немало испорченных людишек, которые совершают гадости с одной лишь целью — чтобы их жертвы подали на них в суп.

Джеки ошарашенно уставилась на него.

— Вы хотите сказать, что он ненормальный?

— Отнюдь, дитя мое, отнюдь. В суде магнитофонная запись голоса, пусть и опознанного тем продавцом, не будет иметь силы доказательства. Таковы законы.

Он сделал почти театральную паузу.

— И что? — спросил Кип.

— А то, мой дорогой друг, что ваш недоброжелатель, дождавшись удобного момента, пойдет в контрнаступление и подаст уже иск на вас. За оскорбление своей чести и достоинства. И потребует денежного возмещения причиненного ему ущерба.

С этими словами мистер Хиринг любовно и бережно вновь положил золотую авторучку перед собой на стол.

Джеки смотрела на него широко раскрытыми от потрясения глазами.

— Вы серьезно? — вырвалось у нее. Мистер Хиринг отечески улыбнулся.

— Еще как серьезно, моя дорогая. Этот Роланд Шоу скорее всего подаст на вас в суд. И не только на вас, но, возможно, еще и на «Сэсайети».

— Но ведь это же он заказал мои похороны! Он виновен, черт возьми!

— Большую правду легко представить в виде большой клеветы… Никогда не слышали такую поговорку? Вы уж мне поверьте, мои дорогие. Я знаю, что говорю. В эту самую минуту ваш недоброжелатель, возможно, лелеет самую серьезную надежду на то, что вы привлечете его к суду.

Мистер Хиринг вдруг резко наклонился к ним через стол и упер в Джеки пристальный взгляд.

— Будьте очень, очень осторожны. Не вздумайте рассказывать на людях о том, что сделал с вами этот человек. Не называйте его самозванцем и обманщиком. Что-то подсказывает мне, что это его способ зарабатывать себе на хлеб насущный: сдирать компенсацию за мнимый ущерб, нанесенный его репутации, с жертв своих же собственных подлых выходок.

— И как же вы предлагаете ей поступить? — сурово спросил Кип.

Мистер Хиринг сделал широкий жест рукой.

— А не обращайте на него внимания. Смотрите на него, как на пустое место. Будьте выше его.

— Мне это будет нелегко… — задумчиво проговорила Джеки, — но в ваших словах, пожалуй, есть смысл. До тех пор пока мы не будем знать об этом человеке больше, ничего предпринимать не следует. В конце концов не исключено, что это обыкновенный университетский недоучка, который хочет немного погулять на балах, а на меня разозлился из-за того, что я запретила ему прикрываться именем нашего журнала, другого же способа пробраться в благородное общество у него попросту нет.

— Поживем — увидим. Не теряйте со мной связи, моя дорогая. Вы знаете, что я всегда в вашем распоряжении и сделаю все, что только в моих силах, чтобы помочь вам.

Он галантно поклонился ей и проводил обратно по узкому коридору, едва не застревая своей тучной фигурой между стен.

— Ну и тип, — прошептал Кип, пока они спускались по крутой каменной лестнице.

— Замечательный, правда?

— И ты собираешься поступить так, как он посоветовал?

Она пожала плечами.

— Посмотрим.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если Роланд появится сегодня на балу у Уитли, — криво усмехнувшись, проговорила Джеки, — то я собираюсь немного позабавиться.

— Будь осторожна, сестричка.

— Тьфу! Истеричный мошенник меня не испугает, не беспокойся.

Когда они вернулись час спустя к Джеки на квартиру, раздался телефонный звонок. Не дожидаясь, пока включится автоответчик, Джеки сняла трубку.

— Але?

— Прошу прощения, что беспокою в такое для вас время, но я просто хотел удостовериться, что вы заказали именно медные ручки на гроб, который мы приготовили для покойной миссис Джаклин Давентри… — Человек на том конце провода был явно уроженцем Ист-Энда, но говорил с претензией на изящные манеры и, во всяком случае, с искренним сочувствием в голосе.

Не дав ему, однако, закончить, Джеки возмущенно воскликнула:

— Но я и есть Джаклин Давентри. Жива-здорова, как видите! С кем имею честь?

Голос на том конце провода мгновенно перестал быть вежливым и сочувствующим. Человек разволновался, ист-эндское произношение проявилось отчетливее:

— Если это какая-нибудь глупая шутка, то мне очень жаль! Над такими вещами не принято смеяться! Мы не можем посылать своих людей организовывать похороны, если нет покойного! — кричал он.

— Кто вы? — снова спросила Джеки.

— Это, мадам, похоронная контора месье Дэви, Кросс-роуд, Балхэм, Южный Лондон! Мы не привыкли, чтобы над нами совершали подобные розыгрыши! И я должен вам заметить, что…

— Погодите, — перебила его Джеки. — Это не моих рук дело. Я такая же жертва, как и вы.

В этот момент Кип, который уже догадался, в чем дело, выхватил у нее из рук трубку со словами:

— Ну-ка…

Пока он объяснял месье Дэви ситуацию, Джеки ушла на кухню ставить кофе. «Будь проклят этот Роланд Шоу! — бесилась она про себя. — Заказать одни похороны, это еще ладно, но двое!.. Мистер Хиринг просил меня быть осторожной на словах, но ничто не помешает мне подойти к Роланду Шоу сегодня на балу у Уитли, если он осмелится там показаться!»

…И вот она шла по красной ковровой дорожке, разложенной на асфальтовой подъездной аллее перед огромным белым особняком в Болтонсе, заранее радуясь тому, что у нее сегодня может представиться возможность отомстить Роланду Шоу. Он ничем не сможет ей ответить, ибо в противном случае выдаст себя.

Джеки поднялась на крыльцо, вошла в дом и совершила ознакомительную прогулку по комнатам первого этажа, подмечая лица гостей, внутренне восхищаясь великолепным цветочным убранством и время от времени пригубляя охлажденный «Пол Роджер». Селвин Уитли явно не поскупился на организацию приема. Оформление помещений и гамма цветов были очень сдержанны и подобраны с тонким вкусом. Антикварная мебель, великолепная коллекция картин на стенах. В доме находилось около сотни гостей, которые пили шампанское и переговаривались друг с другом, а остальные уже потянулись в шатер, где были накрыты столы.

В гостиной то и дело вспыхивали фотовспышки, знаменующие собой прибытие каждого нового гостя, которого лично приветствовали хозяева дома. Через застекленные двери Джеки вышла из гостиной в сад. Широкая аллея, застеленная ковровой дорожкой и прикрытая навесом, вела в шатер. Вдоль аллеи в терракотовых урнах росли розовые кусты, шесты, поддерживавшие навес, были украшены гирляндами цветов и разноцветными горящими лампочками, а сам вход в шатер был выполнен в виде высокой арки-венка из летних цветов и зелени. В шатре были расставлены круглые столы на десятерых. Над ними будто плыли в воздухе хрустальные люстры, державшиеся только на цветочных гирляндах. В серебряных подсвечниках горели сотни свечей. В маленьких хрустальных вазах стояли цветы, наполнявшие шатер чувственным ароматом.

Джеки задержалась на минутку, жадно впитывая в себя окружающую обстановку, тщательно запоминая желто-белые шелковые драпировки на стенах, темно-зеленый мягкий ковер, постеленный для того, чтобы гости не запачкали своих вечерних туфель, и, наконец, лица самих гостей. Здесь было много красивых женщин в дорогих бальных платьях и ослепительных драгоценностях, и мужчин, излучавших своим видом власть и могущество. Джеки невольно поймала себя на том, что пытается отыскать среди них лицо Джеральда Гулда. Но его нигде не было видно. Ничего удивительного. Судя по всему, он был не любитель светских вечеринок, ибо с того бала в Сайон-парке она его больше и не видела нигде. Похоже, он предпочитает развлекаться иначе, чем присутствующие, которые только и делали весь сезон, что таскались с приема на прием изо дня в день. «Раз жена его сейчас в Англии и выступает в Вест-Энде в популярном шоу, он наверняка каждый вечер ждет ее за кулисами и отвозит куда-нибудь ужинать…» — подумала Джеки с затаенной ревностью.

В этот момент к ней через весь шатер устремилась Элфрида. Щеки ее были почти такие же розовые, как и платье. На лице светилась широкая улыбка.

— О, я так рада, что вы пришли! — воскликнула она, расцеловав Джеки в обе щеки. — Пойдемте, я посажу вас за хороший столик! Мы найдем вам красивого собеседника! — лукаво прибавила она.

Схватив Джеки за руку, она потащила ее через весь шатер. Они подошли к столу, за которым еще оставалось несколько свободных мест. Подтолкнув Джеки к одному из золоченых стульев, Элфрида скороговоркой представила ее тем, кто уже сидел за столом. О г волнения она говорила так ломано, что никто не понял ни слова. А уже в следующую минуту она умчалась в дом встречать новых гостей.

Вежливо посмеявшись над волнением хозяйки вечера, Джеки и остальные представились друг другу. Через некоторое время официанты стали разносить по столам ужин, состоявший из белужьей икры, омаров в разных экзотических салатах и земляники со сливками и бренди. Гости за столом постепенно разговорились, и Джеки, к вящему своему удивлению, вдруг поймала себя на мысли, что ей здесь хорошо. Выбор Элфриды в отношении гостей был, что и говорить, недурен. Здесь были и старики, и молодежь, и нувориши, и те, кто недавно, напротив, обеднел, бизнесмены, аристократы, политики, модельеры. «Весьма колоритная смесь», — отметила про себя Джеки. Одна лишь странность: насколько она поняла, большинство приглашенных были плохо знакомы с Элфридой.

— Вы давно ее знаете? — спрашивали друг у друга те, кто сидел с Джеки за одним столом.

— Ума не приложу, почему нас сюда пригласили, — шепнул кто-то. — До сих пор мы вообще ни разу не встречались с хозяйкой вечера.

— И я тоже, — сказал какой-то мужчина.

Все заговорили, понизив голоса. А Джеки молчала и слушала.

— Я видела ее фамилию в списках членов некоторых благотворительных оргкомитетов, — со знанием дела заметила одна дама средних лет, крашеные волосы которой отливали медью.

— Откуда она? Явно не англичанка, правда?

— Откуда у них такие деньги? Только очень состоятельные люди могут позволить себе закатить такой вечер.

— Кем она была до того, как вышла замуж за Селвина Уитли?

— Она совсем недавно в свете, не так ли?

Джеки извинилась перед гостями и пошла искать Билла Гласса. Он сидел в саду на скамейке, грыз персик, запивал его стаканом минеральной воды и наблюдал за всем, что разворачивалось перед его глазами.

— По-твоему, это идеальный способ проводить время? — спросила Джеки, присаживаясь рядом.

Он весело кивнул.

— Спиртного не употребляю, а фрукты выводят шлаки из организма, — лаконично ответил он. Он утер свои кустистые седые усы шелковым носовым платком и взглянул на нее: — Ну а у тебя что?

Джеки в двух словах рассказала ему о своих «похоронах», устроенных ей по милости Роланда Шоу. Веселье исчезло с лица Билла, и он насупился.

— Отвратительно! — громко проговорил он. — Как он мог?! Надеюсь, ты не оставишь дела так?

— Мой адвокат посоветовал мне не подавать на него в суд, но если он покажется здесь сегодня, я не откажу себе в удовольствии сказать ему пару слов наедине. Пусть увидит, что мне все известно.

Билл аккуратно положил косточку персика на ближайшую цветочную клумбу и присыпал ее свежей землей.

— Будем считать, что сегодня я посадил дерево, — сказал он, вытирая пальцы о траву. Он поднялся со скамейки. — Если я увижу его физиономию, дам тебе знать. — Он оглянулся по сторонам. Вокруг царило веселье. Люди пили шампанское, ели, переговаривались между собой, кое-кто уже начал танцевать. — Ты здесь задержишься?

Джеки кивнула.

— Пока да. Я увижусь с тобой, когда буду уходить. Может быть, стоит даже попросить саму Элфриду показать мне на него, как только она его увидит. Впрочем, мне кажется, хозяйка немного не в себе.

Глаза Билла вновь сверкнули смешинкой.

— Я даже боюсь загадывать, что с ней станется, если вдруг действительно объявится кто-нибудь из членов королевской семьи, — хохотнул он.

Вернувшись в гостиную, Джеки смешалась с гостями. Одни из них стояли у камина, другие группировались на диванах и креслах. Джеки скользила взглядом по лицам, гадая про себя: кто из них Роланд Шоу? Если он, конечно, уже здесь. Но как узнать человека, если тебе известно о нем только то, что ему около тридцати, у него темные волосы и очки? Под это описание подходило немало присутствующих молодых людей.

Вдруг в холле поднялась какая-то суматоха, фотографы стали слетаться туда, словно мотыльки на свечу. Селвин и Элфрида поспешили к парадной двери, где уже суетилась нанятая охрана и два полисмена. Заинтересовавшись возникшим шумом, Джеки тоже перешла туда. Очевидно — судя по поведению репортеров, — прибыл кто-то из «важных» гостей. В следующую минуту Джеки увидела белокурую женщину с красивой прической, показавшуюся из «деймлера». В полумраке тут же затрещали яркие фотовспышки, а Селвин с радушной улыбкой выступил вперед.

— Миссис Тэтчер! — восторженно воскликнул он, глядя на премьер-министра, которая поднялась по крыльцу под руку с Дэнисом Тэтчером.

— Добрый вечер, Селвин, — ответила та, и они тепло расцеловались.

— Как я рад, что вы смогли прийти, — проговорил он. — Вы, конечно, уже знаете мою жену…

Элфрида, вся трепетавшая от избытка чувств, словно полная роза на тонком стебле, вышла вперед и присела в заученном реверансе.

— Добрый вечер! — задыхаясь, пролепетала она. — Добро пожаловать на нашу скромную вечеринку.

Миссис Тэтчер мягко улыбнулась ей и вновь повернулась к Селвину, который взялся проводить ее и Дэниса через весь дом в шатер.

— Прошу простить нас великодушно, что мы не смогли появиться раньше, — донесся до Джеки ее мягкий голос. — Вы же знаете, мы не могли отказаться от того ужина. К сожалению, речи некоторых из гостей изрядно затянулись.

Селвин, соглашаясь, непрерывно кивал, а Элфрида тем временем что-то скороговоркой говорила Дэнису Тэтчеру. Вид у него был несколько озадаченный. Он шествовал, держа руки сцепленными в замок за спиной, словно герцог Эдинбургский.

Когда вся процессия вступила в шатер, «Дарк блюз» грянул в честь консервативной партии «Красные розы для синей леди», ибо символом тори был именно синий цвет. Джеки перехватила отчаянные сигналы, которые Элфрида подавала одному из официантов. Очевидно, чтобы тот подал шампанское. По шатру при появлении премьера пронеслась приглушенная волна возбуждения, после чего гости заговорили все разом.

— Своим титулом он, конечно, полностью обязан ей, — услышала Джеки замечание одного из них.

— Интересно, сколько ему это стоило? — злорадно поинтересовался другой.

Джеки стало противно и захотелось уйти домой, только бы не слышать этих бездельников, ругавших хозяина дома, на деньги которого нынче веселились. Такова была типичная картина для светского общества. Нарочито заискивать перед человеком, а за глаза поливать его грязью. Именно поэтому Джеки чувствовала, что лишь после ухода из журнала узнает, наверно, кто ее настоящие друзья. А может, и тогда не узнает. Кто-то будет продолжать подлизываться, только бы она не подумала, что раньше они делали это лишь из-за ее служебного положения.

— Господи, как все это смешно… — пробормотала она негромко.

— Первый признак сумасшествия, между прочим, — вдруг раздался над ухом голос Билла, а плеча Джеки коснулся его фотоаппарат, висевший у него на шее. — Болтать с самим собой. Разговор-то хоть интересный?

Джеки с улыбкой обернулась.

— Еще какой!

— Твой приятель объявился. Я только что его видел. Джеки насторожилась.

— Где он? Как его узнать среди других? Как он выглядит? — Она стала напряженно оглядываться по сторонам.

Билл повел плечами и поправил ремешок фотоаппарата.

— Да так… самая заурядная физиономия, — бросил он. — В эту минуту он танцует с бывшей герцогиней Ломонд.

— Как хорошо! Я ее знаю. Спасибо, Билл.

Джеки стала пробираться ближе к танцплощадке. Вскоре она увидела интересующую ее пару. Морган Ломонд была бледна, и было видно, что ей скучно. Зато Роланд Шоу пребывал в большом возбуждении и что-то живо говорил ей. Когда музыканты заиграли медленный танец, Морган вежливо, но твердо дала понять Роланду, что с нее хватит. Засмеявшись, он стал уводить ее с танцплощадки. В эту самую минуту Джеки вышла вперед.

— Здравствуйте, Морган! Как я рада вас снова видеть! — Она загородила им дорогу и видела, что Роланд стал беспокойно переминаться с ноги на ногу.

Лицо Морган оживилось.

— О Джеки!

Джеки улыбнулась ей и, повернувшись, взглянула Роланду прямо в глаза.

— А, Рафаэль! — язвительно проговорила она. — Как поживаете?

Роланд отчаянно покраснел.

— Я не Рафаэль.

Джеки сделала вид, что страшно удивилась.

— Да нет же! Я знаю, что вас зовут Рафаэль!

— Говорю вам, вы ошиблись! — Он нервно глянул себе через плечо в поисках пути спасения.

— Никакой ошибки! — с улыбкой настаивала Джеки. В ту минуту она наслаждалась собой. — Я располагаю доказательствами того, что ваше имя Рафаэль.

Морган Ломонд переводила с одного на другого недоуменный и немного растерянный взгляд.

— Но это Роланд Шоу, — наконец тихо проговорила она с американским произношением.

Джеки лукаво улыбнулась.

— Что ж, сдаюсь. Сегодня он, возможно, Роланд Шоу. Но уверяю вас, что совсем недавно этот молодой человек выдавал себя за Рафаэля. Это, наверное, ваше второе имя? — почти ласково спросила она. — Ну, я пойду.

Отыскав Билла, Джеки все рассказала ему.

— Недурно, недурно! — хохотал он. — Полагаю, больше мы о нем не услышим.

— А ты знаешь… я сильно сомневаюсь в этом, — задумчиво проговорила Джеки. — У меня такое странное чувство, что мое знакомство с Роландом Шоу, в сущности, только начинается.

На следующий день Селия приехала в «Клариджез», где она договорилась встретиться с Джеки на ленче. Она заказала столик на двоих в «Козери», где любили завтракать женщины, потому что здесь было тихо, уютно и имелся отличный буфет, в котором можно было подобрать себе еду по любой диете.

Метрдотель заспешил Селии навстречу, едва завидя ее. Графиня Атертон была одной из самых желанных клиенток ресторана и, по его мнению, олицетворяла собой старые добрые времена, когда деньги еще находились только в руках благородных людей и когда лишь представители аристократии переступали священное крыльцо «Клариджеза», а европейские монархи сбегали по величественной лестнице в мраморный вестибюль, где в зимнюю пору в камине, за резной решеткой, мягко и приветливо пылал огонь, а летом — огромные вазы с цветами источали благоуханный аромат.

Теперь все изменилось и, на взгляд метрдотеля, отнюдь не в лучшую сторону. Вчера какая-то поп-звезда пыталась даже пролезть сюда в рубашке с расстегнутым воротом. Мало того! Наотрез отказался надеть галстук, когда ему предложили это сделать! Метрдотель даже содрогнулся сейчас, вспомнив об этом. В зале как раз завтракал король Греции Константин, и не исключено, что он обратил внимание на тот шум, который устроил певец, протестуя против того, что его не пускали в ресторан.

— Как поживаете, миледи? Надеюсь, у вас все хорошо? — вежливо поинтересовался он, показав Селии один из «особых» столиков у окна, которые он придерживал для самых желанных клиентов.

— Да, спасибо, — ответила Селия. — А у вас?

— Тоже, благодарю вас, миледи. — Он слегка поклонился ей. — Вам принести сначала что-нибудь выпить?

— Наверно, я подожду сначала подругу… А, вот и она!

Селия поднялась из-за стола, увидев входившую в зал Джеки. Черные волосы ее сегодня были подвязаны сзади красивым кремовым бантом, шедшим в тон ее костюму. Она выглядела потрясающе. Присутствующие оборачивались ей вслед, а один пожилой господин, завтракавший со своей дочерью, одобрительно улыбнулся.

— Я рада вас видеть!

Женщины поцеловались, сели за столик и решили заказать для начала по джину с тоником.

— Нехорошо, конечно, — рассмеялась Селия, — но у меня длинный день впереди и необходимо встряхнуться.

— А у меня длинная ночь позади и тоже необходимо встряхнуться, — с улыбкой ответила Джеки. — А что у вас сегодня за дела?

На мгновение на лицо Селии как будто опустилась тень и стало ясно, что она не очень-то хочет распространяться на эту тему.

— Во дворце дают бал для дипломатов. А это значит, что мне нужно уже к пяти часам быть готовой. Я пригласила домой парикмахера, чтобы он прикрепил мою тиару. — Она улыбнулась. — Сыновья называют ее «каминной решеткой» и она на самом деле тяжелая! Ну ладно, расскажите же мне, как все прошло вчера у Уитли! Повеселились?

Селия ловко и дипломатично перевела разговор на другую тему, и Джеки намек поняла. Ей стало ясно, что Селия не расположена рассказывать о своей дворцовой службе.

— Было забавно, — ответила она.

Теперь уже пришла очередь Джеки быть сдержанной. Ей очень хотелось рассказать Селии о своей истории с Роландом Шоу, но она помнила предупреждение адвоката и понимала, что если проболтается кому-нибудь про свои «похороны», это может дать ему повод для подачи иска в суд о защите чести и достоинства. Нужно просто не обращать на него внимания, делать вид, что его не существует в природе. Вчера на балу у Уитли у нее это не совсем получилось, но, с другой стороны, она не подала ему оснований для того, чтобы он мог ее в чем-нибудь обвинить.

— На вечере были мистер и миссис Тэтчер, что несколько подсластило Элфриде пилюлю. Она-то ведь ждала особ королевской крови. Впрочем, что там говорить, бал удался. И еще я пришла к выводу, что Селвин очень приятный человек.

Селия тут же согласилась с этим.

— Просто замечательный! Мы с Хьюго порой восхищаемся им. Он многого достиг в жизни и при этом остался добрым и чутким. Хелен, его первая жена, была такая же. Я никогда не прощу себе, что косвенно именно с моей подачи он познакомился с Элфридой. — Она покачала головой. — Я должна была понять, что у нее на уме. Эта история разбила Хелен сердце. Она была рядом с Селвином с самого начала, когда он только начинал свой строительный бизнес и отнюдь не был богат. И во многом именно благодаря Хелен он достиг таких успехов.

— А что с ней теперь? Селия вздохнула.

— Живет у сестры за городом, где-то в Гэмпшире. Мы поддерживаем с ней связь, но Элфрида разрушила нашу дружбу. Все это очень печально, учитывая то, что, по-моему, Селвин не нашел в новом браке счастья.

Они перешли к длинному открытому буфету в центре зала. Селия выбрала недожаренный бифштекс с салатом, а Джеки большие креветки из Дублинской бухты с майонезом и чесноком.

Было видно, что Джеки не терпится что-то спросить у Селии, но не хватает духу, словно у влюбленной девочки. Наконец она все-таки не выдержала.

— Вы давно виделись с Джеральдом Гулдом? — спросила она небрежно.

Селия сначала удивилась.

— Вы его знаете? Ах, ну конечно, ведь это же я познакомила вас на балу в Сайон-парке. Я видела его пару дней назад, он ужинал в «Иви». Ему нелегко вести нормальную жизнь с женой-актрисой. Джеральд привык ужинать рано, как все люди, но она освобождается из театра лишь около одиннадцати вечера. Она поет в «Манхэттен старлайт». Это очень популярная постановка из Америки.

— В таком случае они, очевидно, нечасто бывают вместе, — осторожно сказала Джеки. — А ведь поженились совсем недавно, не так ли?

— Недавно. Все случилось совершенно неожиданно, и мы с Хьюго долго не могли оправиться от удивления. Джеральд всегда считался убежденным холостяком, а тут вдруг вернулся из деловой поездки в Нью-Йорк и объявляет, что женился. Впрочем, он признался, что и сам принял решение спонтанно, под влиянием минуты. Но все равно, как мне показалось, был очень счастлив.

— Не сомневаюсь, — тихо отозвалась Джеки, а Селия продолжала:

— Знаете, по-моему, между Джеральдом и Селвином много общего. За исключением возраста, естественно. Но оба они поднялись из низов и всего в жизни добились тяжким трудом. Это не просто преуспевающие бизнесмены, это люди, которые, как принято говорить, «сделали сами себя».

Джеки машинально кивнула, злясь на себя за то, что у нее заныло в груди. Господи, какая нелепость! Она едва знакома с Джеральдом, а такое ощущение, будто они вместе много лет. Почему ее с такой силой тянет к нему? Почему ей даже кажется, что она любит его? Когда она узнала о том, что он женат, разочарование причинило ей такую боль, какую испытывают, наверное, только ревнивые любовники.

Ей бы замолчать, но Джеки не могла удержаться от следующего вопроса, отчасти походя в этом на человека, который поминутно теребит больной зуб и ничего не может с собой поделать:

— А его жена… она хорошенькая?

— Я никогда не виделась с ней. Сразу по приезде из Америки она начала репетировать, а потом состоялась премьера. До меня доходят слухи, что она бывает в городе каждую ночь, но… слишком поздно для нас с Хьюго. — Она улыбнулась. — Мы с мужем привыкли ложиться пораньше, если нет никаких дел.

Джеки все не унималась:

— Она очень неплохо выглядит. Я была на премьере мюзикла и видела: она буквально покорила весь зрительный зал.

Селия пожала плечами.

— Я не любительница этого жанра и вообще эстрады. Мы с Хьюго предпочитаем оперу, но, впрочем, я нисколько не сомневаюсь, что Джеральд боготворит свою жену.

На этом Джеки наконец-то решила замять тему. Она узнала то, что ей было нужно. И теперь что бы ни сказал ей Джеральд, больше не увидится с ним.

Селия сверилась со своими часами.

— Боже мой! Неужели уже так поздно?! Вы простите меня, если я сейчас побегу? Мы с мужем наняли для ребят на каникулы домашнего учителя, и они сегодня идут играть в теннис. Я обещала заехать в Риджент-парк и посмотреть на их успехи.

— Мне тоже надо идти, — согласилась Джеки. — Ко мне опять приехал брат, и мы собрались по магазинам. У него две маленькие дочурки, и жена просила подыскать для них какую-нибудь типично английскую одежду. Он, разумеется, пребывает в полнейшей растерянности.

Селия рассмеялась.

— Еще бы! С моими детьми в этом смысле меньше забот. Одежда мальчишек никогда не интересовала. Дай им тренера по теннису — и они уже счастливы.

— Вы наняли частного учителя? В Штатах такого нет.

— О, что вы, это же так удобно! Он остается с ними целый день, помогает им с занятиями и организует отдых. Обошелся он недешево, но и помощь нам с мужем очевидная, — горячо проговорила Селия. — И потом нам повезло, мы выбрали замечательного молодого человека.

Весь день Роланда Шоу душила ярость. Он еле сдерживался. Утром Колин и Иан занимались уроками в столовой, а он сидел на противоположном конце длинного стола и только что не скрипел зубами от гнева и возмущения. «Какая стерва, эта Джеки Давентри! Стерва, стерва!» Ненависть его к ней не знала границ. Она не только перекрыла ему доступ на все светские вечера, но еще догадалась насчет похорон. Откуда она узнала, черт возьми?! И как посмела называть меня вчера Рафаэлем?! Он сидел, тупо уставившись в окно, почти забыв о присутствии мальчиков, и сгорал от желания уничтожить Джеки Давентри. Американская шлюха! Еще нос смеет задирать! Какая жалость, что с похоронами была всего лишь шутка! Он с такой силой стиснул кулаки, что ногти впились в ладони. Но хуже всего, что дураком она выставила его прилюдно! Теперь все будут знать, что он не работает на «Сэсайети», все будут называть его мошенником и станут смеяться над ним. Все те люди, в круг которых он так хотел войти. Но все они оказались на деле липовыми светилами, полными ложным чувством собственной значимости, ослепленными врожденным снобизмом. Да пошли они все к такой-то матери! Роланду было плевать на них, он в них больше не нуждался. Теперь его мозг был занят мыслями о мести. Если они не хотят иметь его в своих рядах, придется их проучить… Для этого, правда, надо обладать властью и деньгами. Другого способа не дано.

Он оглядел красивую столовую Атертонов. Бледно-желтые обои, картины предков… Роланд ненавидел хозяев этого дома почти так же сильно, как ненавидел Джеки Давентри.

Но пока что нужно по возможности свести к минимуму тот урон, который она нанесла его репутации. Роланд задумался и через минуту решил, что придется связаться с Элфридой. Она вульгарна и, конечно, никакая не леди, но в ней он видел родственную душу. Может быть, потому что они оба вышли из низов. Роланд понял, что для него жизненно важно «запудрить ей мозги», прежде чем она узнает правду. С некоторых пор Элфрида заделалась первой лондонской сплетницей и он понимал, что она может ему навредить, если у нее развяжется язык.

— Пойду позвоню. Надо проверить, заказали ли нам корт на сегодня, — весело объявил он мальчикам, направляясь к двери. — Я скоро.

— Но мама уже звонила вчера, — заметил Колин.

— Ничего, лишний раз проверить не помешает, — твердо сказал Роланд.

Он закрыл за собой дверь и быстро направился в кабинет. Селии не было дома, а миссис Пиннер убирала наверху. Если повезет, его никто не побеспокоит.

— Можно мне будет заглянуть к вам сегодня вечером? — спросил он с ходу, едва его соединили. — Я долго вас не задержу.

— В чем дело? Что вам нужно? Джеки Давентри сказала, что вы не работаете в журнале «Сэсайети»! Она сказала, что вы не ведете никакую светскую колонку! — сердито и даже агрессивно ответила ему с того конца провода Элфрида.

Роланд нешуточно испугался а не поздно ли он позвонил?..

— Я работал в «Сэсайети»… До тех пор, пока она не сговорилась с редактором о моем увольнении, — твердым голосом ответил он.

— Сговорилась? Об увольнении? — потрясенно переспросила Элфрида.

— Да, со мной в этом журнале очень дурно обошлись. Джеки оклеветала меня, и старик редактор поверил ей! Можно мне будет зайти к вам, чтобы все объяснить? — продолжал стоять на своем Роланд.

— Но в таком случае вы не сможете написать о моем бале?

— Я не смогу написать о нем в «Сэсайети»… Но ведь свет клином не сошелся на этом журнале? В Лондоне полно других изданий. Мне как раз пришла в голову одна неплохая идея: как обеспечить вам исключительно хорошую прессу.

— Правда? — Тон Элфриды мгновенно переменился, и она дружелюбно предложила: — Знаете что, почему бы вам не зайти где-нибудь в половине седьмого? Дома все еще беспорядок после вчерашнего, но мы смогли бы поговорить, а?

— Отлично. До встречи.

Возвращаясь к Колину и Иану, он прорабатывал в голове тщательный план. Муж Элфриды очень богат. То предложение, которое он собирался сделать ей, сулило выгоды и ему самому.

Прошло три дня с тех пор, как Джеральд разговаривал с Джеки по телефону. Три дня и три ночи отчаяния. Он не мог сосредоточиться на работе, стал срывать раздражение на окружающих и даже позволил себе недопустимо резко говорить с пожилой матерью, когда она позвонила ему, чтобы пригласить его и Кэнди погостить на выходных.

— У Кэнди все субботы заняты на сцене, так что о выходных и речи нет, — ответил он, не желая говорить о жене. Даже с матерью. — Театральная публика живет по совсем другим законам, нежели все нормальные люди, — мрачно добавил он.

Рейчел Гулд не стала настаивать, почувствовав, что у сына возникли какие-то проблемы в жизни. Ничего, сам расскажет, когда захочет. Он всегда так делал. Они были между собой очень близки.

— Хорошо, Джеральд, — мягко отозвалась она. — Когда тебе будет удобно заехать, дай мне знать.

— Обязательно.

После этого разговора он чувствовал себя виноватым перед матерью. Ничего, позже искупит. Но сначала необходимо было повидаться с Джеки. Он знал, что без этого нормальной жизни у него уже не будет. Впервые он был настолько одержим женщиной и эго сводило его с ума. А вдруг он уже потерял ее? Навсегда? Нет, невозможно, немыслимо! Ах, если бы он повстречал ее раньше, чем Кэнди!

Джеральд зажмурился, чувствуя приближение страха. Всю свою жизнь он только и делал, что работал. Вкалывал, вкалывал без конца! Сильные переживания были ему незнакомы и теперь, когда они захлестнули его, он чувствовал отчаяние оттого, что не имеет возможности рассказать Джеки о том, как сильно он ее любит. Он пытался ей несколько раз дозвониться, но это ни к чему не привело. Оставался один-единственный выход: пойти прямо к ней и постараться увидеться лично.

В пять часов вечера он появился в доме, где она жила, но не застал ее.

— Я не знаю, когда она вернется, — сообщил ему портье.

— Можно мне ее подождать? — спросил Джеральд. Тот оглянулся по сторонам.

— Но здесь даже негде присесть…

— Я постою.

— Может пройти несколько часов, прежде чем она появится. Она часто задерживается допоздна.

Джеральд открыл свой кейс и достал оттуда номер «Файнэншл-таймс».

— Я подожду, — твердо сказал он.

Через час со стороны улицы донесся звонкий смех Джеки и она вошла в двери, держа в обеих руках какие-то свертки. Вслед за ней вошел высокий темноволосый молодой человек. Увидев гостя, Джеки резко остановилась.

— Джеральд! Что вы тут делаете?!

Вокруг его глаз и в уголках губ пролегли усталые морщинки. Он как-то жалко улыбнулся.

— Пришел повидаться, — просто сказал он и оглянулся на молодого человека, стоявшего с ней.

Джеки перехватила этот взгляд и быстро сказала:

— Это мой брат Кип. А это Джеральд Гулд.

Джеральд вышел вперед и протянул Кипу руку. Тот несколько секунд помедлил, но затем протянул и свою. Они обменялись рукопожатием.

— Пойдем, — сказала Джеки, нажимая на кнопку вызова лифта.

Спрашивать о том, зачем он пришел, не было нужды. У него был такой вид, будто он не спал несколько ночей подряд. Вокруг глаз пролегли тени возвышаясь над ней и Кипом, Джеральд вошел вслед за ними в лифт, и они в гробовом молчании стали подниматься наверх.

Выйдя из кабины, дипломатичный Кип объявил:

— Я пойду поставлю кофе.

Он ушел на кухню, оставив их одних.

— Пойдемте, — сказала Джеки и провела Джеральда в гостиную, залитую лучами вечернего солнца.

Она сложила свертки на столе у окна, расстегнула жакет, сняла его и повесила на спинку стула. Она осталась в шелковой кремовой облегающей блузке, подчеркивающей высокий бюст. Джеки торопливо сложила руки на груди.

Не дожидаясь приглашения сесть, Джеральд опустился на диван, сложив свои сильные руки на колени. Джеки заняла соседнее кресло. Она выжидающе уставилась на него, тая надежду, что он не увидит, как она волнуется, как часто бьется в груди сердце и как заметно пульсирует жилка на шее. Руки как назло задрожали!

Первым заговорил он:

— Мне нужно многое объяснить, Джеки. Поэтому я и пришел сюда… в надежде увидеться. Ведь вы не подходите к трубке, когда я звоню.

— Что вы можете мне объяснить, Джеральд?

Она и сама немало удивилась своему спокойному и холодному тону, совершенно не отвечавшему внутреннему состоянию.

— Я хочу, чтобы вы знали, что мой брак на самом деле совсем не таков, каким видится со стороны. Вы должны это знать. Поэтому я так настойчиво хотел увидеться. — Джеральд плохо владел своим обычно уверенным густым голосом.

— Я слушаю.

— Но выслушаете ли до конца?

Джеки кивнула.

— Я выслушаю, Джеральд, но вам следует сразу понять, что мне не нравятся мужья-обманщики. Такие, каким был мой собственный, который бросил меня и ушел к моей лучшей подруге. — Она криво усмехнулась. — Я примерно представляю себе, что он наговорил ей про меня. Типа «я не находил с ней общего языка» или «между нами не было взаимопонимания». Так вот, Джеральд, у меня на подобные банальности — аллергия.

Джеральд порывисто подался вперед.

— У меня совсем другое, клянусь! Совсем другое!

Глаза их встретились.

— Хорошо, — ровным голосом проговорила она.

Он глубоко вздохнул.

— Я женился лишь в этом году, потому что всегда был очень занят, всего себя отдавал работе и на нормальные отношения с женщинами просто не оставалось времени. Но вдруг я понял, что мне уже сорок шесть! Друзья все переженились, нарожали детей, а я по-прежнему был сам по себе и одинок. Что у меня было в жизни? Несколько несерьезных увлечений. И мне стало страшно. А потом я поехал в Нью-Йорк по делам и познакомился с Кэнди Уайлдмэн. Она актриса, и с ней мне было интересно, к тому же Кэнди свела меня со многими людьми своего круга. — Он покачал головой, как будто сам плохо верил в то, что с ним произошло. — Не знаю даже, как это случилось. Наверно, я был ослеплен сиянием ее славы. Всю жизнь работал в поте лица, а тут впервые, в сущности, приблизился к такому яркому миру, к миру, освещенному огнями рампы. Он меня пленил. Мне показалось, что все люди этого мира удивительны, одарены талантом и очень интересны.

Джеки невольно улыбнулась. Джеральд напомнил ей сейчас подростка, который впервые обнаружил какие-то красивые стороны в жизни.

Он продолжал:

— Когда я вернулся в Англию, мы несколько раз обменялись письмами и очень часто перезванивались. Кэнди могла связаться со мной в середине ночи после окончания очередного мюзикла и сказать, что ей одиноко и она скучает по мне. Она… — Он прервался, будто вспомнив что-то важное. — Если честно, то Кэнди преследовала меня в гораздо большей степени, нежели я ее. Но тогда меня это устраивало. И в самом деле, почему бы нет? Она красива, талантлива… Любой мужчина гордился бы отношениями с такой женщиной.

Джеки глянула в сторону от него, ругая себя за то, что все так близко принимает к сердцу. И, однако, ничего не могла с собой поделать.

— На Рождество я опять прилетел в Штаты, мы провели с Кэнди несколько дней в Акапулько — о, там было здорово! — а на обратном пути я подвез ее до Нью-Йорка. В январе у меня была куча дел, я работал как проклятый, возникли кое-какие проблемы с экспортом нашего товара и, по чести говоря, я о Кэнди почти не вспоминал.

Чуть помолчав, он заговорил уже другим голосом, тихим, с затаенным чувством:

— А в феврале она мне позвонила… — Он шумно вздохнул. — Дальше вы, наверное, уже понимаете, что произошло. Она сказала, что беременна, что хочет рожать и что нам следует пожениться.

Джеки затаила дыхание и вся напряглась. Ей очень хотелось услышать, что было дальше. Вместе с тем она боялась.

— Ну и я прилетел к ней, как только смог, — продолжал Джеральд. — А смог я не раньше конца февраля, потому что, во-первых, меня держала работа, а у нее был мюзикл, из которого она не хотела уходить. Я прилетел, и мы быстренько поженились. Очень тихо. Она сказала, что не хочет шумной свадьбы, потому что, мол, репортеры сделают в уме нехитрые вычисления и поймут, что она была беременна еще до брака, а это-де нехорошо. Мне тоже не нужны были фанфары. Затем она сказала, что на медовый месяц нет времени, но это ничего, так как «Манхэттен старлайт» переезжает в Лондон, где мы все равно будем вместе. Я был счастлив, хотя не понимал, как она, беременная, сможет участвовать в постановке. — Он вновь сделал паузу, задумался, вспоминая. — Я купил дом в Чейни-уок,[23] нанял дизайнера, и к приезду жены у меня было готово все, вплоть до мельчайших деталей. Верхний этаж отвели под детскую. Больше всего меня радовала, конечно, мысль о ребенке. Я всегда хотел со временем завести детей, но вот теперь первый был как будто уже на подходе, и я ощущал себя на верху блаженства. Мечтал о сыне, о наследнике, о том, как все у нас будет… — Он грустно усмехнулся и нервно провел рукой по волосам.

Джеки осторожно спросила:

— У нее случился выкидыш?

На дворе стоял конец июля. А если Кэнди объявила о своей беременности в феврале, она не могла бы сейчас участвовать в «Манхэттен старлайт».

В комнате повисла нехорошая, болезненная пауза, и Джеки пожалела о том, что задала вопрос. По его лицу было видно, что потеря ребенка причиняет ему жестокие страдания.

Он поднялся и приблизился к ней, став спиной к камину. Джеральд возвышался над ней, словно каланча, а Джеки все так же сидела в кресле. Но грусть исчезла с его лица, а в глазах сверкнуло нечто другое. Она не поняла в первую минуту, что именно.

— В мае я прилетел к ней на выходные. У нее был день рождения. Я решил появиться в ее квартире рано утром с набором привычных и приятных банальностей, как-то: букет красных роз, шампанское, ювелирное украшение… Я думал преподнести ей сюрприз, но вышло все наоборот.

Джеки выпрямилась на кресле.

— Она была все еще в постели, когда я появился, — продолжал Джеральд. — Только не одна. И тогда я узнал, что она, оказывается, все это время не прерывала отношений с одним нью-йоркским художником, с которым жила до меня пять лет.

— Но… — начала было потрясенная Джеки.

— А ребенка не было изначально.

— Тогда зачем…

— Кэнди до смерти хотелось участвовать в лондонской постановке «Манхэттен старлайт». Но ей, американке, не выдавали разрешения на трудоустройство здесь. А «Экуити»[24] вообще запретил Кэнди работать в Англии по профессии. У нее оставался единственный выход: выйти замуж за англичанина и получить британское подданство. Именно это она и сделала. Отныне, являясь моей женой, она свободно может играть на лондонской сцене.

Профсоюз актеров в Великобритании.

Ее приятель приехал вместе с ней, и они живут в отеле «Гроувенор-Хаус».

— А что же вы? — спросила Джеки.

— А я свободен, — спокойно ответил он. — И добиваюсь развода.

— Тогда почему вы выгнали меня тогда из «Савой-гриль», когда она там появилась?

— Кэнди — алчный зверь, и если поймет, что у нее есть весомые основания по своей инициативе добиваться развода, она потребует в качестве компенсации половину всего того, что я имею. А пока мои адвокаты бьются над тем, чтобы оставить ей достаточно скромное содержание. Я ничего ей не должен! — с горечью в голосе проговорил он.

— Значит, пока нужно соблюдать осторожность?

Джеральд кивнул.

— Пока, да. Я выставил дом в Чейни-Уок на продажу, а сам живу в квартире на Рутленд-гейт и стараюсь не привлекать к себе внимания.

Он вновь сел напротив нее и протянул руку. Джеки тут же вложила в нее свою.

— Я должен был увидеться с вами и рассказать все, Джеки. — Джеральд смотрел ей в глаза. — Я хотел, чтобы вы знали. Чтобы поняли, почему я должен быть сейчас предельно осторожен.

— Да, я поняла, — медленно отозвалась Джеки. Она-то думала, что пройдет еще немного времени и ей удастся забыть Джеральда, однако же вот какой неожиданный поворот…

— Можно мне увидеться с вами еще? Теперь, когда все известно? — осторожно спросил он.

Джеки кивнула, но тут же сказала:

— Мне нужно время, чтобы все обдумать. Ваша история так удивительна…

Ей стало стыдно за свои прежние предположения о том, что он просто хотел погулять от жены на сторону.

Поняв ее состояние, он на мгновение стиснул ей руку и поднялся.

— Хорошо, — проговорил Джеральд. — Я позвоню завтра. Можно? Вы снимете трубку?

Во взгляде его вновь просквозила тоска. Джеки слабо улыбнулась.

— Да, сниму.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Спасибо за то, что вы все мне рассказали, — тихо сказала она.

— Я должен был это сделать. Я очень надеюсь… — Но он замолчал, словно боясь выговорить остальное.

— Да, — быстро сказала она. — Поговорим завтра. Когда он ушел, в комнату ворвался Кип и устремил на сестру вопросительный взгляд.

— Ну? — спросил он требовательно. — Что он смог сказать в свое оправдание?

— Так где вы напишете о моем вечере? — спросила Элфрида, похлопав ладонью рядом с собой и приглашая Роланда сесть. — Надеюсь, Джеки Давентри поместит материал в «Сэсайети». И потом у нас было много фотографов от разных газет и журналов. Я очень надеялась, что что-нибудь появится в «Ивнинг стандарт», но не было ни строчки, — почти захныкала она.

— Что, даже в «Лондонской хронике»? — как будто удивленно спросил Роланд.

Элфрида покачала головой.

— Ничего. Но, может быть, завтра?..

Роланд огляделся по сторонам. Вчера на балу не было возможности как следует познакомиться с этой гостиной. Только сейчас он обратил внимание на полотна Моне, Констебла и Джона Сингера Сарджента на стенах. «У Селвина как минимум сто миллиончиков, — подумал он. — И эта толстощекая пустышка не только имеет к ним доступ, но и вполне созрела для того, чтобы и я мог чем-нибудь попользоваться. Вполне, вполне созрела». Не удержавшись, он тонко усмехнулся, чувствуя, что Элфрида может обеспечить ему постоянный источник дохода.

— Я вот подумал… — начал он, возвращая разговор в русло, которое ему было нужно. — Что если…

— Да?

— Одних людей постоянно фотографируют, куда бы они ни пошли, а других никто не замечает. Об одних постоянно пишут в газетах и журналах, что бы они ни сделали, а про других никто и не вспоминает. Видите ли, леди Уитли, все это не случайно.

— То есть?

— Это называется организованной рекламной кампанией. Где каждый шаг спланирован и ничто не отдается на откуп слепому случаю. Люди, которых снимают и о которых пишут, попросту устраивают себе известность.

В глазах Элфриды показался живой блеск, а ее пышная грудь, затянутая в тесную черную блузку из шифона, стала угрожающе вздыматься. Она шумно вздохнула.

— Ага! Вы хотите сказать, что они платят за то, чтобы попасть в газеты?! — Ей показалось, что она увидела свет в конце туннеля. Словно все загадки земли и неба вдруг сразу открылись ей во всей своей красе. — Понимаю, понимаю!

— Нет, они, конечно, не платят непосредственно газетам и журналам, — вежливо поправил Роланд. — Так не принято.

— Кому же они платят?

— Они нанимают агента по организации рекламных кампаний, а он уж заботится о том, чтобы его наниматель получил о себе хорошую прессу.

— Я этого не знала! Почему Селвин ни разу не говорил мне?! Это действительно все так, как вы говорите? Значит, если бы у меня был такой человек и я пошла бы на какой-нибудь большой вечер, то могла бы быть совершенно уверена в том, что на следующий день обо мне напишут в «Дэйли мэйл»? Или в следующем номере «Татлера»?

Роланд утвердительно кивнул:

— Именно! Агенты выпускают пресс-релизы, организуют фотосъемку и поставляют репортерам кое-какие интересные детали из жизни своих нанимателей. Поэтому-то об одних в газетах можно прочитать буквально все, а о других ничего.

Он пристально взглянул на Элфриду. Сей краткий монолог был почерпнут им из статьи о рекламных агентствах, опубликованной в «Индепендент». На самом деле Роланд понятия не имел, соответствует ли все это действительности, но тогда он подумал, что такая информация хоть однажды может оказаться полезной ему. И вот этот случай, кажется, наступил.

— Так вот оно что! — проговорила Элфрида с чувством, словно в минуту озарения она нашла разрешение всем своим жизненным проблемам. — Так вот где выход! Но не могу понять, почему Селвин об этом ничего не знает?

— Я уверен, что его строительная компания пользуется услугами рекламного агентства, — сказал Роланд.

— Да уж! Чтобы рекламировать кирпичи! — фыркнула Элфрида. — А как же я?

Именно к этому Роланд и подводил весь разговор. Именно об этом он и стал думать, едва договорившись с ней по телефону о встрече. Скромно потупив глаза, он снял очки и стал тщательно протирать их белым носовым платком.

— Видите ли, до того как стать журналистом, — проговорил он негромко, — я работал в рекламе.

— Да?! Так это же прекрасно! — Она даже хлопнула в ладоши. — Раз вас уволили, значит, вы снова можете вернуться к прежнему занятию. И работать на меня! — Она сказала это почти воинственно. — Только на меня! Я не хочу, чтобы вы распыляли силы и на других.

— Я как раз думал о том, чтобы вернуться на круги своя, — словно бы неохотно признался Роланд. — Но не знаю, получится ли работать только на одного клиента… Я лично полагал поступить на службу в крупную компанию. Скажем, сеть ресторанов или отелей…

— Но почему вы не хотите работать только на меня? — встревоженно воскликнула Элфрида. Она вновь побледнела.

Роланд прокашлялся и, понизив голос, заметил:

— Видите ли, это очень дорогое удовольствие.

— Насколько дорогое?

— Ну… — Он наморщил лоб. — Если бы я поступил в штат какой-нибудь крупной рекламной компании, то мне назначили бы годовое жалованье. В частном же порядке я предпочел бы получать деньги раз в неделю, потому что, сами знаете, всякое может быть у клиента. Или он уезжает куда-нибудь в отпуск или в какие-то дни не нуждается в услугах агента.

— Да, это справедливо, — тут же согласилась Элфрида.

— Таким образом, при работе на одного конкретного человека я хотел бы получать деньги еженедельно. Из расчета… — Он сделал вид, что производит в уме математические вычисления, глядя в потолок и беззвучно шевеля губами.

— Ну? Сколько? — нетерпеливо проговорила Элфрида.

— Ну, скажем, из расчета… сто фунтов в день.

— Сто…

— Плюс расходы, разумеется.

Теперь уже пришла очередь Элфриде притворяться. Она кокетливо склонила голову набок, делая вид, что раздумывает над его предложением. На самом деле она приняла решение еще в ту минуту, как он только заговорил о рекламной кампании.

— Меня это устраивает, — наконец сказала она. — Вы не возражаете против наличных? Селвин всегда дает мне наличные. На хозяйство. Так будет легче иметь дела.

Роланд почувствовал, как по шее к лицу стала приливать горячая волна. Изо всех сил стараясь скрыть выступивший румянец, он даже вспотел.

— Ну что ж, договорились, — тихо проговорил он, надеясь, что она ничего не заметила.

— Когда мы начнем?

Он наскоро все взвесил.

— Насчет вашего вчерашнего бала можно считать, что поезд уже ушел, — с сожалением в голосе сказал он. — Вот если бы эта завистливая к успехам окружающих Джеки Давентри не добилась бы моего увольнения из «Сэсайети», я устроил бы вам в журнале целую полосу с фотографиями. — Он сделал театральную паузу, как бы приглашая ее подумать о том, что она безвозвратно потеряла.

— Однако, — продолжил он, — у нас есть время подготовиться к осенне-зимнему сезону. В октябре снова начнутся приемы, и я обещаю приступить к организации вашей рекламной кампании тотчас же по возвращении из отпуска, который я намереваюсь провести в Ирландии вместе с графом и графиней Атертон. Элфрида выпучила на него глаза.

— Вы будете проводить отпуск с Атертонами?! — с подозрением в голосе проговорила она. — Почему с ними? Откуда вы их знаете?

Роланд лукаво улыбнулся.

— О, это старые друзья семьи. Мой отец и прежний граф Атертон вместе учились. В Итоне, — ловко соврал он.

Элфрида сильно встревожилась:

— Надеюсь, вы ничего не расскажете им о наших делах? Все должно остаться в тайне.

— Разумеется, леди Уитли. Тут и говорить не о чем. Я порядочный человек и свято чту законы конфиденциальности. — Он ухмыльнулся. — В противном случае я бы назвал вам сейчас с десяток фамилий тех людей, которые нынче хорошо известны, о которых пишут газеты… всем этим они обязаны исключительно вашему покорному слуге. Услуги агента — глубоко личное дело. Почти как исповедь.

— Очень хорошо. — Элфрида успокоилась.

— Давайте встретимся в середине августа после моего возвращения из Ирландии? Проглядим ваш светский календарь на три месяца вперед, а все остальное я устрою, хорошо? — Тут ему пришла в голову безумная, невозможная мысль, которую он тем не менее мгновенно озвучил: — Кстати, почему бы вам не сняться на обложку «Вог»? В наряде от известного кутюрье в вашем красивом доме.

Он еще раз обвел глазами гостиную.

— О, это было бы волшебно! — прошептала Элфрида, уже мысленно представив себе, как она будет выглядеть в платье от Каролины Чарльз, сидя на одном из золоченых французских стульев в комнате, наполненной цветами… И все это увидят!

Она вся просияла и широко улыбнулась Роланду. Их сотрудничество будет успешным!

На следующее утро Роланд пришел к Атертонам пораньше, чтобы помочь Колину и Иану собрать вещи в дорогу. К тому же Селия хотела, чтобы мальчики не бросали в Ирландии занятий и просила Роланда проверить, все ли учебники взяли они с собой.

— Разумеется, — с веселой улыбкой пообещал он.

В голове его тем временем уже начинали вызревать радужные планы. По возвращении из Лондона он будет еженедельно получать деньги от Элфриды Уитли, и неплохие деньги. Гораздо больше тех, что зарабатывал до сих пор. Можно позволить себе немного расслабиться, походить по ресторанам, пригласить «нужных» людей. Ведь когда у человека есть средства, к нему приходит и влияние в благородном обществе — мечта всей жизни Роланда.

Позже, пока ребята были заняты тем, что собирали по всему дому свою спортивную одежду, а Роланд присоединился к леди Атертон на чашку кофе, он, как ему показалось, весьма тонко решился начать важный для себя разговор:

— Я подумываю о том, чтобы устроить небольшой вечер в честь дня моего рождения в ноябре, — проговорил он, заранее будучи уверенным в том, что она никак не сможет дознаться, что на самом деле он родился в феврале. — Мне было бы очень приятно, если бы вы и лорд Атертон приняли мое приглашение. Вечер думаю устроить в «Клариджезе», в одном из маленьких залов. Небольшой, повторяю, для узкого круга. Планирую пригласить не более десятка гостей. — Он сделал паузу и стал смотреть в потолок, будто раздумывая. — Наверное, пожалуют принцесса Изабелла Лихтенштейнская, лорд и леди Тетбери, крон-принц Густаф из Люксембурга, может быть, лорд и леди Рэйвенсбрук… Все это ваши друзья, не так ли?

Лицо у Селии приняло каменное выражение.

— Боже мой! — проговорила она. — Вы знакомы с такими большими людьми?

Роланду стало не по себе, от гнева и возмущения даже порозовели уши. Было очевидно, что Селия не поверила ему.

— Не совсем, — проговорил он. — Все это друзья моей семьи, а я недавно получил по наследству кое-какие деньги от бабушки и вот захотел устроить небольшой вечер.

Он прямо взглянул ей в глаза, как бы говоря: «Ну, давай! Попробуй назвать меня лжецом!» Хотя он знал, конечно, что леди Атертон слишком хорошо воспитана для этого.

Селия холодно улыбнулась ему в ответ и промолчала.

— Как только я намечу конкретный день, я тут же дам вам знать, — продолжал он. — Между прочим, мне известно, что русский князь Иван очень хочет познакомиться с вами. Равно как и с королевой, которая приходится ему родственницей. Он давно живет в Америке и растерял связи со всеми своими европейскими родичами.

Роланд сделал паузу, чтобы отпить кофе. Он не солгал насчет того, что князь Иван недавно приехал в Англию из Калифорнии и остановился в «Клариджезе». Правдой было и то, что он состоял в родстве с английским королевским домом через своего прадеда. Но Роланд, конечно, не был с ним знаком и даже никогда в глаза его не видел. Ему, однако, было не впервой знакомить между собой людей, с которыми сам он не был знаком. Правда, до такого уровня он никогда еще не поднимался.

Метод его был очень прост. Он звонил мистеру X и говорил, что устраивает небольшой прием для мистера Y (при непременном условии, что мистеру X очень хочется познакомиться с мистером Y). Затем проделывал ту же самую операцию с мистером Y. Как правило, обе стороны принимали приглашения и еще благодарили его за то, что он подарил им случай познакомиться. Частенько подобные «небольшие приемы» и оплачивались отнюдь не Роландом, а его приглашенными. Как правило, таков был «взнос» мистера X за возможность познакомиться с мистером Y.

— Может быть, вы намекнете королеве насчет князя Ивана? — смело предложил он. — Со своей стороны обещаю, что вечер пройдет спокойно и в очень узком кругу. Ни о каких репортерах, разумеется, не может быть и речи. Вот если бы вы намекнули королеве, что там будет все очень прилично… — Он не договорил, натолкнувшись на ледяной взгляд Селии.

— Мистер Шоу, — официальным тоном проговорила она. — Я не буду ни о чем намекать ее величеству, равно как и любому другому члену королевской семьи. Если князь Иван ищет встречи, пусть он обратится непосредственно в Букингемский дворец через своих представителей.

Роланд смерил ее каменным взглядом, глаза его из-под толстых стекол очков блеснули неживым мраморным блеском. Губы его были поджаты, руки напряжены, спина прямая. Снисходительность ее тона вызвала в нем ярость, от которой на минуту даже пропал дар речи.

Селия тем временем продолжала:

— Вы меня ставите в очень неудобное положение, мистер Шоу, если всерьез полагаете, что можете использовать меня как средство, для того чтобы познакомиться с королевой. Мне кажется, нам будет лучше ограничиться отношениями, оговоренными в условиях вашего контракта. Вы прекрасный педагог, и мне очень нравится, как вы сошлись с моими детьми, однако, полагаю, не стоит мешать дело с развлечением.

Роланд как-то кисло усмехнулся, пытаясь скрыть от нее всю глубину своего разочарования.

— Не понимаю, кому от этого будет плохо, если один человек будет представлен другому? — упрямо продолжал он гнуть свое. — Между прочим, если вам неудобно, можно устроить так, что как будто это будет ваш вечер, а? Ваш и лорда Атертона? Вам это ничего не будет стоить, я беру все на себя. Вы пригласите королеву, я приглашу князя Ивана. Соберемся в тесном кругу приятных друг другу людей…

Глаза Селии угрожающе сверкнули. Отчасти ее работа в том и заключалась, чтобы всеми способами оберегать королеву и исключать возможность того, чтобы такие люди, как Роланд Шоу, причиняли ей какое бы то ни было беспокойство.

— Об этом не может быть и речи, мистер Шоу. Попытайтесь понять…

— Но я уже договорился с князем Иваном! — перебил Роланд. Он, естественно, ни с каким князем ни о чем не договаривался, но как Селия это может проверить? Роланд полагал, что эта его угроза будет последним козырем. — Он обидится, если узнает, что королева отказалась встретиться с ним!

Селия резко поднялась со стула. Если бы Роланд не был хорошим домашним учителем, после этих слов она, не задумываясь, выгнала бы его из дома. Его навязчивость и самоуверенность были неслыханны! Тут ей пришла в голову невероятная мысль: «А вдруг он в обход меня свяжется с личным секретарем королевы и скажет ему, что якобы я предлагаю ее величеству встретиться с князем Иваном?..»

— И речи быть не может, мистер Шоу, — повторила она.

Роланд тоже поднялся. Он понимал, что в ту минуту растворяется в воздухе самый доселе реальный шанс познакомиться с королевой или с кем-нибудь из членов ее семьи. И он запаниковал.

— Может быть, тогда попробуем по-другому? — спросил он.

Селия задержалась в дверях и с царственной надменностью обернулась через плечо.

— Я категорически отказываюсь обсуждать с вами эту тему далее.

Роланд быстро приблизился к ней.

— Но, может быть, мне можно сблизиться с королевой… Как-нибудь… Может, вы представите нас друг другу? Вы пригласите меня в Букингемский дворец на чай к королеве или что-то в этом роде? Тогда я уж сам приглашу ее на свой вечер, а?

Внутренний голос настойчиво подсказывал ему, что он зарывается, но Роланд уже не мог остановиться. Его желание стать аристократом, быть принятым в благородном обществе, стать его частью выросло настолько, что он совершенно не имел сил противиться ему. У него появилось ощущение, что он тонет, захлебывается в водовороте серой безвестности и только Селия Атертон может кинуть ему спасательный круг. И тогда он станет членом высшего света, тогда сбудется его мечта. По силе это его желание оказывалось в чем-то сродни сексуальному и застилало глаза туманом.

Но тут до него вновь донесся ее голос:

— Всем хочется познакомиться с королевой, так что мне понятно ваше стремление. Но, боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Я наделена большим доверием, которое не имею право обмануть. Так что, мистер Шоу, если вы заинтересованы в том, чтобы продолжать занятия с Колином и Ианом, прошу вас впредь воздерживаться от подобных разговоров со мной. Я не буду знакомить вас ни с кем из членов королевской семьи.

С этими словами она вышла из комнаты и стала подниматься по лестнице в спальню. Роланд долго еще видел перед собой ее прямую спину.

Он был вне себя от ярости и тут же поклялся жестоко отомстить Селии. Джеки Давентри лишила его возможности появляться на светских вечерах и балах, а Селия Атертон отказалась познакомить его с лучшими людьми… Стерва! Да пошла она вместе со своей вонючей придворной должностью куда подальше! Ничего! Настанет день, когда ей будет стыдно даже показать свою физиономию в стенах Букингемского дворца! Он найдет способ дискредитировать ее, он похоронит ее карьеру фрейлины, похоронит! Он еще посмотрит на нее — униженную и опозоренную!

Роланд люто ненавидел таких людей, как Селия, за их безмерное лицемерие и снобизм. Они упорно не принимали его в свой круг только из-за того, что ему не повезло с происхождением, что он не заканчивал Итон, что вынужден был посещать курсы для постановки правильного произношения. Никогда прежде в нем не вспыхивала с такой силой ненависть к представителям высших слоев общества за их снисходительное отношение к нему, за их клановость и элитарность.

«Кто они такие, чтобы воротить от меня нос?» — возмущался он про себя, снедаемый яростью и горечью.

Он расхаживал взад-вперед по богатому ковру в гостиной Атертонов и распалялся все больше. Наконец эмоции достигли пика и будто взорвались в его голове, после чего им овладело странное ледяное спокойствие. Он еще не знал, как именно отомстит Селии за то, что она унизила его, но это было не так важно. Роланд не сомневался в том, что даже если и не найдет способа мести, он просто изобретет его. Подобная тактика оправдывала себя прежде, оправдает и теперь. Он вновь сел за стол, чтобы допить кофе, и ему вспомнился Красавчик. Тот тоже отверг его притязания, и Роланд изобрел план мести и претворил его в жизнь.

Красавчика по-настоящему звали почтенный Энтони Маркхэм, он был сыном и наследником графа Эддингтона и одним из учеников Роланда. Светловолосый юноша семнадцати лет с нежной кожей, мягкими голубыми глазами и приятной улыбкой. Однажды Роланд решил заманить его якобы для занятий к себе на квартиру и там соблазнить. Он уже предвкушал, как легко ему это будет сделать. Ничего не подозревавший мальчик, будучи от природы доверчивым и общительным, живо согласился. И вот, пока он сидел за столом в гостиной Роланда, склонившись над учебником, хозяин квартиры фантазировал про себя, что будет, когда урок закончится. Бедра и тонкие запястья Красавчика сводили Роланда с ума, а легкий нежный пушок на щеке манил с невероятной силой — желание поцеловать его было почти болезненным.

Наконец двухчасовой урок подошел к концу и вся накопившаяся в домашнем учителе страсть прорвалась наружу. Нетерпение и желание были так велики, что Роланд немного поторопился. Рука его легла сначала на спину Энтони, а потом скользнула вниз к его маленьким ягодицам, затянутым в тесные синие джинсы.

Потрясенный мальчик широко раскрытыми глазами уставился на своего учителя. А Роланд, будучи уже не в силах терпеть сладкую муку, притянул Энтони к себе и жарко зашептал:

— О Боже, как ты красив! Я хочу тебя! Идем же в постель!

В следующее мгновение Энтони грубо оттолкнул от себя Роланда на кресло. Нежные щеки Красавчика горели, когда он зло выкрикнул.

— Черт возьми, я тебе не голубой!

Роланд сидел неподвижно и слышал, как быстро простучали по коридору шаги Энтони, а затем оглушительно хлопнула входная дверь. Разочарование и ярость навалились на него с такой силой, что он не смог сдержать слез. Он хотел этого мальчика так, как много лет уже никого и ничего не хотел. Болезненная эрекция все не спадала. Как он мог ее снять? Только своей жаркой влажной рукой, но все это было не то! Не то!..

У Роланда не оставалось иного выхода, и пришлось удовлетворять себя самому. Одновременно он размышлял о том, как свести счеты с Красавчиком. Когда план окончательно оформился, он понял, что мука его долго не продлится.

Роланд позвонил в местный полицейский участок и сообщил, что знает человека, который накануне влез в квартиру к его соседу и похитил дорогие табакерки. Его наводка привела детективов к почтенному Энтони Маркхэму. Юношу арестовали. На предварительных слушаниях судья больше поверил Роланду. И подростка, вся вина которого заключалась в том, что он отказался вступить в половую связь со своим домашним учителем и отверг его ухаживания, заключили под стражу. Семье его пришлось приложить немало усилий, для того чтобы замять дело.

…Успокоившийся Роланд поднялся из-за стола, вернулся к Колину и Иану и спросил, все ли они собрали. С того самого момента он начал искать способ отомстить Селии. Или кому-нибудь из членов ее семьи.