Дворянин

Глава 1

— А это тоже оттуда, из будущего?

— Да.

— И как это называется?

Данька поднял голову и посмотрел на… Императора Всероссийского Николая I, сидящего напротив него с крайне любопытным выражением лица, после чего вздохнул.

— Линимент бальзамический по Вишневскому. Антибактериальное и вяжущее средство, ускоряющие процессы регенерации.

Что такое бактерии и регенерация Николай сейчас, спустя несколько дней их почти непрерывных разговоров уже знал. Ну как непрерывных… Первую половину дня новоиспечённый император проводил в делах — по итогам бунта велось серьёзное расследование, кроме того вовсю шла подготовка к коронации, которая, по традиции, должна была пройти в Москве, в каковую убыл Михаил, назначенный ответственным за сие весьма важное мероприятие, плюс Николай активно занимался расстановкой своих людей на ключевые посты. Он и Даньку попытался с ходу ввести Государственный совет, сделав графом. Прям на Госсовете в присутствии Константина об этом заявил. А когда его попытались остановить — взбеленился и наорал на присутствующих:

— Мой «papa» своего брадобрея графом сделал, а я того, кто меня от штыка бунтовщика грудью заслонил не могу⁈ Да ещё и, если вы, господа, помните, он Россию в число самых технически развитых держав вывел…

Так что к Даньке он заявился с гербовой грамотой наперевес. От чего бывший майор пришёл в ужас. Потому что, во-первых, представил, какая волна ненависти на него обрушиться и, во-вторых, у него ну совсем не было времени на то, чтобы заседать во всяких советах… Но от «графа» ему отвертеться так и не удалось. А вот от места члена Государственного совета отбиться получилось.

— Ну сам, подумай, Николай — мне железные дороги строить надо, ту, что между двумя столицами уже вот-вот стройку запустим… заводы новые — нефтеперегонный, паровых машин в Нижнем ещё достраивается, сантехники… Зимний и Аничков дворцы ты, опять же, вот сам же и приказал мне такой же канализацией и водопроводом оборудовать, как это в Мишкином дворце сделано. А это ж убиться какие площади! Плюс явно это не последняя такая работа будет… Ну откуда у меня время будет в этом твоём Совете торчать? Тебе же явно просто моего присутствия на заседаниях будет мало — ты ж меня явно ещё и нагружать начнёшь всяким разным! Или ты предлагаешь ничего из перечисленного не делать? Если да — так я не против. Буду сидеть — разговоры разговаривать, только вот дела стоять будут.

Так что Николай, хоть и скрепя сердце, согласился с его доводами. Однако, заявил, что когда «граф Николаев-Уэлсли» немного разберётся с делами — они ещё вернуться к этому вопросу… А потом они запирались в его покоях, и Даниил начинал свой рассказ.

Плавного повествования не получилось. Николай как будто вернулся во времена своего детства. Он восторженно ахал, охал, перебивал бывшего майор вопросами, взмахивал руками… но, когда они перешли к конкретике — выяснилось, что на большую часть наиболее животрепещущих вопросов ответов у Даниила нет.

— То есть ты не знаешь, когда состоится новая война с Османской империей?

— Ну я же тебе уже говорил: единственное, что я помню — это война тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. Когда нашим удалось освободить Болгарию. Были ли какие-то раньше — не помню… ну, за исключением тех что мы с тобой уже изучали здесь.

— А когда мы разобрались с Кавказом?

— Да до конца никогда,- вздохнул Даниил.- У нас и в тысяча девятьсот девяносто третьем война с Чечнёй была, и в двухтысячном… А если что поближе к нынешнему времени брать — так Лермонтов в Пятигорске на дуэли в тысяча восемьсот сорок первом погиб, как раз служа на Кавказе.

— Лермонтов?

— Поэт такой и офицер. Гусар вроде…- год смерти Лермонтова бывший майор запомнил, потому что был однажды с Марьяной по путёвке в военном санатории в Минводах и ездил из него на экскурсию в Пятигорск. А посещение могилы Лермонтова было в подобных экскурсиях обязательным пунктом.- Именно он, кстати, «Бородино» написал.

— Вот как… Значит все остальные стихи и песни тоже не твои?

— Ну да…

— Хорошо, а сколько будет править Мохаммед-шах и кто получит корону после него?

— Не знаю.

— А какую политику будет проводить Карл Х?

— М-м-м… а кто это?

— Король Франции.

— Не знаю.

— Когда отойдёт от дел Меттерних?

— Не знаю…- в конце концов Данька не выдержал и слегка психанул:- Да пойми ты, там, в будущем я был всего лишь майором, причём интендантом. На складах служил. Занимался учётом и содержанием артиллерийского вооружения и боеприпасов. Причём, склады эти располагались в лесах под Челябинском. Всё! Ну откуда я могу знать ответы на твои вопросы?

Николай озадаченно замер.

— А-а-а… зачем там склады? У вас часто восстают киргизы?

— Кто?- удивился бывший майор.- А-а-а… нет. Киргизия — уже тридцать лет как отдельное государство.

— И вы с ним воюете?

— Да нет же… склады были построены ещё когда мы были в одном государстве. А в глубинке… да хрен его знает. Наверное, чтобы скрыть их от американцев.

— От кого?

— Ну-у-у… здесь пока это называется Северо-Американские Соединённые штаты.

Николай удивлённо вскинул брови.

— А чем вас так напугали эти дикие люди? Это ж мелкая отсталая страна…

Даниил вздохнул.

— Это сейчас они — мелкая отсталая страна, а в будущем — сильнейшее государство планеты. СССР с ними почти пятьдесят лет бодался и, в конце концов, проиграл — распался на куски.

Молодой император удивлённо покачал головой.

— Однако… но всё равно я не понял, зачем скрывать от них склады в уральских лесах? Зачем им вообще знать где какие у нас склады? Как они в принципе могут быть нашими противниками если между нами и ими вся Европа, а потом ещё и Атлантический океан[10]?

Данька хмыкнул и начал рассказывать. Об отгремевших войнах, о военных блоках, о разведывательных спутниках, о крылатых и баллистических ракетах, о химическом, ядерном и бактериологическом оружии и мировых эпидемиях, как возможном результате утечки оного или, даже, намеренном заражении… Николай слушал заворожённо. А когда бывший майор закончил, почти минуту молчал, потом шумно фыркнул и потёр лицо ладонями.

— Боже мой, и как вы там живёте — десятки миллионов погибших в войнах, эти ваши бомбы-ядра, отравляющие газы, искусственные болезни, убивающие людей по всей планете. Господи, мы-то надеемся, что жизнь наших потомков будет более счастливой, а всё, оказывается, идёт в обратную сторону!

— Ну, не совсем так,- слегка смутился Даниил.- На самом деле жизнь там у нас не так и плоха. И люди, по большей части, живут куда лучше и дольше. Лет по семьдесят-восемьдесят в основном… То есть, в среднем, мужики что-то под семьдесят, а женщины под восемьдесят, но это если вообще всех брать — и младенческую смертность, и в зрелом возрасте от разных причин… Да и живут куда богаче. Машины, почитай, в каждой семье, в магазинах, опять же, всё есть — и мясо какое хочешь. Не только свинина и говядина, но и страусятина там или индюшатина. И фрукты разные — от яблок и апельсинов с бананами и до авокадо с со всякими там киви и манго.

— Киви?

— Это фруктина такая… зелёненькая в пупырышках. Сочная. Мне не слишком нравится, а дети с удовольствием кушают… В магазине на станции почти всегда были, так что когда внуки приезжали — мы их иногда баловали. А вот манго продавались только сушёные. Свежие Марьяна лишь иногда из Екатеринбурга или Челябинска привозила. Но тоже почти всегда только внукам.

— Уф-ф-ф…- шумно выдохнул Николай.- Что-то я ничего про это ваше будущее не понял. Давай так — займёмся полезным. Садись-ка и опиши всё, что мы можем использовать здесь и сейчас. Ну, или, в скором будущем… По разным направлениям — военное дело, медицина, строительство… ну и так далее.

— Да мало что можем,- вздохнул бывший майор.- Я уже и так стараюсь как могу, но для меня все наши текущие возможности — прям седая древность. Я про то, что сейчас можно применять ничего особо и не знаю. А то, что знаю — очень сильно приходится адаптировать…

Николай скривился.

— Понял. Но ты всё равно напиши. Вместе подумаем. А ещё — про персоналии, кого вспомнишь. Кто толковый, кто враг, кто предатель. Ну и вообще что вспомнишь о политике — с кем мы дружили, с кем воевали, чего добились, чего просрали. Короче — пиши, что можешь.

— Хорошо, тогда я домой поеду… Но только чтобы без всяких Госсоветов!

— Да понял, я понял…

Следующие недели Даниил безвылазно сидел в Сусарах и писал. Потом читал. Зачёркивал, правил, сминал бумагу в комок и выбрасывал в таз, стоящий под столом. А когда он заполнялся — лично сжигал и садился писать снова… После его отъезда в Сусары Николай взял паузу, и в следующий раз приехал в субботу. Весь вечер читал то, что написал Данька, после чего терзал его расспросами, а затем велел писать дальше. В том числе и ответы на вопросы, которые возникли у него после прочтения. Но не только.

— Ты давай пиши,- настойчиво говорил Николай.- Больше пиши. Даже если чего не знаешь — всё рано пиши. Своё мнение пиши. У тебя в голове столько всего разного, что даже на вполне обычные вещи у тебя взгляд другой. Да и жизненный опыт тоже… ты ж сам говорил, что там у себя восемьдесят лет прожил. Вот и давай — реализуй этот свой жизненный опыт.

Вот Данька и писал. Ну, насколько мог… Потому что вслед за Николаем в Сусары потянулись визитёры. Свитские заприметили отношение новоиспечённого императора к своему бывшему крепостному — графа дал, мотается к нему день через день, причём один… без свиты — и самые ушлые рванулись устанавливать отношения. Чем приводили Даниила прямо-таки в бешенство. Ему ж работать надо, а тут — один за одним! И каждого встреть, поулыбайся, пообщайся, светскую беседу проведи… а кое-кто всем этим не заморачивался — сразу начинал всякие гешефты предлагать. Мол, поспособствуй — выпроси у Государя того-этого… и будет нам с тобой счастье. Ох как у бывшего майора руки чесались шугануть таких гостей… но он этого не делал. Наоборот — благожелательно улыбался и… расспрашивал. Кто ещё в этих гешефтах участвовал, кто и как прикрывать будет ежели всё раскроется, куда денежки прятать планируется… А, проводив, шёл и писал. Не только про будущее и свои мысли, но и всё, что узнал от этих гешефтмахеров. Тем более, что они не только про свои дела и желания рассказывали, но и про других. Как тех, кто уже приезжал к Даниилу, так и тех, кто только собирался. Ну, или, не собирался, но свои гешефты делать хотел.

А затем в очередную субботу приезжал Николай, читал написанное… и ругался. Прям орал в голос. И рвался в Петербург, чтобы немедленно прижать всю эту шушеру к ногтю. Так что бывшему майору приходилось буквально держать его за штаны. Потому что устраивать кровавые разборки с большей частью «света» сразу после неудачной попытки дворянского бунта — то такое. Сначала надобно с последствиями бунта разобраться, явных противников придавить, основную часть дворянства перетянуть на свою сторону, сил набрать, своих людей расставить по местам, дать им укорениться… ну и так далее. Хорошо, что Николай, в принципе, был адекватным и потому всё это понимал. Так что совсем уж героических усилий Даниила на всё это не требовалось.

Так прошли декабрь и январь. Все празднества по случаю траура по умершему императору, а также бунта и идущего расследования были отменены — более того, Николай объявил, что все деньги, которые двор ранее тратил на Рождественские и Крещенские гулянья, пойдут в учреждённый им специальный фонд, средства которого будут направлены на «воспомоществование крестьянам, вследствие малоземелья переселяющимся на новые земли». А также объявил, что повелел на всех землях, принадлежащих императорской семье, не позднее первого января следующего — одна тысяча восемьсот двадцать шестого года освободить от крепости всех крестьян и открыть им возможность переселения на «кабинетные» земли на Урал, в Сибирь и на побережье Чёрного моря. Ну и что он призывает всех дворян последовать его примеру. А также заявляет, что с первого января следующего года учреждает особый Комитет, который будет разрабатывать крестьянскую реформу. Так что он предлагает любому подданному, которого волнуют подобные вопросы — подавать в этот Комитет свои предложения…

Между тем расследование преступлений «бунтовщиков» шло своим чередом. Не смотря на заметно меньшую численность восставших, на этот раз подход к руководителям восстания оказался более суровым. Всё шло к тому, что к смертной казни будет приговорено не пять, а одиннадцать человек, причём четверо из них даже не были на Сенатской площади. Как выяснилось, кроме того, что в Петербурге, готовилось восстание ещё и на юге империи. Причём там, судя по весьма скупым рассказам Николая, ситуация сложилась как бы даже и не хуже, чем в столице. Потому как и с численностью, и с требованиями к властям, и с решительностью насчёт пролития крови — всё оказалось куда печальнее. Представители «Южного общества» были категорически настроены на установление Республики любой ценой и в своих руководящих документах прямо заявляли о желательности полного уничтожения императорской семьи и установления «революционной диктатуры» с применением к несогласным самых суровых мер воздействия. Более того его руководитель «Южного общества» — Павел Пестель, прямо восхищался «якобинским террором» и призывал действовать «не менее решительно и беспощадно»… Эти рассказы Николая приводили бывшего майора в некоторую оторопь, потому что ни о каком «Южном обществе» он не помнил напрочь. И все его воспоминания о декабристах ограничивались только лишь их стоянием на Сенатской площади… ну и пятью фамилия казнённых. Но вся эта суета, по большому счёту, Даньку не касалась. Он писал.

К марту оформились первые результаты их совместных с Николаем регулярных посиделок. Во-первых, Николай переиграл все предварительные договорённости, решив отозвать выданное ещё Александром I разрешение на создание частной компании по строительству железной дороги Санкт-Петербург — Москва и решив строить её за государственный счёт. Что бывший майор горячо поддержал. Недаром ведь, что в СССР, что в Российской империи, что в РФ все железные дороги были государственными. Если во всех трёх очень разных по своему строю государствах отчего-то пришли именно к таком решению — значит было за этим решением нечто серьёзное, важное при любом государственном устройстве. А ещё данное решение позволяло немного переработать проект будущей дороги… Так что он, с огромным удовольствием, кстати, отодвинул немного в сторону свою «писанину» и занялся подготовкой нескольких партий, которым предстояло провести окончательную трассировку маршрута дороги, а также с головой окунулся в переработку плана строительства. Если всё получится — Николаевская… ну, то есть, Александровская железная дорога (принятое название решили не менять — Николай заявил, что эта дорога будет лучшим памятником брату) здесь появится на четверть века раньше, чем в прошлой истории! Во-вторых, они с Николаем наконец-то определились, что делать с солдатами взбунтовавшихся полков. Когда новоиспечённый император узнал о больших запасах золота на Аляске и в Калифорнии, идея отправить провинившиеся полки в ссылку — родилась сама собой. Причём основной упор было решено сделать именно на Калифорнию. Потому что без серьёзной кормовой базы организовывать добычу золота на Аляске было невозможно. Так что и золотая лихорадка в Калифорнии здесь так же должна была начаться лет на двадцать пораньше. Ну, если у них всё получится именно так, как они планируют… В-третьих, у них, после всех этих бесед, наконец-то начали вырисовываться система народного образования… по мнению бывшего майора крайне отсталая, но когда он озвучил эту свою точку зрения, Николай на него наехал — мол, либо такая, либо вообще никакой.

— Ты пойми, сейчас массовую начальную школу иначе нежели чем церковно-приходскую сделать невозможно. Ресурсов нет. Совсем… Или, может, железную дорогу до Москвы пока строить не будем?- молодой император прищурился. А Данька насупился.

— Ну вот то-то…- Николай вздохнул.- Мы с Канкрином каждую неделю по шесть-семь часов сидим — голову ломаем. Денег ни на что не хватает. Даже не представляю, как Александр со всем этим справлялся. Тришкин кафтан какой-то…

— Вот поэтому и надо железные дороги строить,- наставительно произнёс Даниил.- Железные дороги — локомотив экономики! Экономику разовьём — количество денег увеличиться.

— То есть школы пока открывать погодим?

— Да как же погодим-то⁈- вскинулся бывший майор.- Откуда мы тогда людей набирать… а-а-а, блин — всё шутишь.

— Да какие уж тут шутки,- уныло вздохнул Николай.- Просто либо задействовать ресурсы церкви, либо никакой массовости. Максимум по сотне-другой новых школ будем в год открывать в городах и богатых поместьях, причём не столько государственным радением, сколько попечением благотворителей — и всё. Денег в казне нет…

— Так на церковь-то находятся,- сердито пробурчал Даниил. Николай с насмешкой уставился на бывшего майора. Данька отвернулся. Ну да — херню спорол. Религия даже в покинутом им будущем оставалась не столько «опиумом для народа», сколько мощнейшим инструментом национальной консолидации. Недаром все эти «ребята-соросята» так остервенело атаковали вроде как «отсталую» и «никому не нужную» русскую православную церковь — никаких денег не жалели! Десятки миллионов вбрасывали чтобы поддерживать поток материалов про «попов на Мерседесах» и «часов за десятки миллионов». Нет, нельзя сказать, что ничего подобного не было — было, но если посчитать сколько вбрасывалось в раскрутку и выведение «в топы» любого подобного фактика — оторопь берёт. А если вспомнить сколько влили ресурсов и сил в создание отдельной украинской церкви… Если церковь «отсталая» и «никому не нужная» — зачем такие расходы? И почему тогда те же американские президенты не откажутся от своих регулярных «молитвенных завтраков»? Даже в XXI веке. То есть русскую церковь — заклеймить, растоптать, разорвать, а наше — не тронь, так что ли?

— Значит так — программа для этих школ на тебе.

— Да я…

— Не спорь!- возвысил голос Николай, но затем слегка сбавил тон:- Ну подумай — кому я ещё могу это поручить? К тому же всё делать самому не надо. Я учрежу целый Комитет — введём туда Карамзина, батюшек кто поистовей насчёт народного образования — такие есть, поверь, кого из педагогов… но главным будешь именно ты.

— Да почему я-то⁈

— Потому что ты лучше всего понимаешь, кого мы должны получить на выходе,- жёстко отрезал Николай.- Не просто грамотного работника, но и верного. Сам же рассказывал о скорой «Весне Европы». Сколько там таких «просто грамотных» с горящими глазами на баррикады рванут? Такого же в России хочешь? Только ведь у нас так гладко, как в Европе не пройдёт. У нас всё как в твоей этой Гражданской войне начнётся. Как там ты мне песню из вашего «хорошего» будущего напел: «Русские рубят русских…»? А у нас там уже Крымская война на носу. И чем всё закончится?

Бывший майор сердито зыркнул на молодого императора, а затем вздохнул:

— Ладно, понял…

— Вот и отлично!

Впрочем, на него не только нагрузку навалили. Возможности тоже увеличились. Так, например, Данька прям сходу выбил из Николая разрешение направлять на учёбу за границу выпускников не только железнодорожного училища, коих он и так отправлял за собственный кошт, но ещё и выпускников Санкт-Петербургского и Московского Воспитательных домов. В Санкт-Петербургском мастерские появились ещё до Отечественной войны — их с Николаем радением… ну, когда они занялись изготовлением пулелеек для «Николаевской пули». Потом-то производство было перенесено в «Павловские механические мастерские»… но мастерские при Воспитательном доме не были заброшены. А через несколько лет — уже после войны, заботами матери Николая — Марии Фёдоровны, они были реконструированы и перестроены, а программа обучения заметно пересмотрена в сторону расширения её за счёт большего числа часов математики, физики, механики и других естественнонаучных дисциплин. Ну не логику и риторику же им изучать с латинским и греческим в конце концов? Чай не университет… А семь лет назад эта программа была распространена и на Московский воспитательный дом. Более того — пару лет назад было решено, что эта же программа будет внедряться и по всем остальным «учреждениям императрицы Марии», как стали неофициально называть переданные императором Александром I ещё в начале своего правления под руку своей матери все казенные сиротские дома… Плюс расширилась география — кроме Швеции, Франции, Германии и Великобритании, выпускники отправились ещё и в Италию, Нидерланды, Бельгию и Швейцарию. Причём, Карл, которого Данька попросил курировать эти «европейские стажировки», потому как у самого ну совсем времени не хватало вникать ещё и в это, с удовлетворением сообщил, то кое-кого удалось пристроить к «самим Авогадро, Амперу и Берцелиусу». Про Ампера и Авогадро бывший майор кое-что помнил, а про Берцелиуса ничего не знал. Но если его имя упоминалось в ряду с первыми двумя — наверное это было круто.

А вот интересно — в прошлой истории было точно так же? Или это очередное изменение, спровоцированное тем, что он здесь оказался[11]? Но долго раздумывать над этим Данька не стал — ибо ответа данный вопрос получить было невозможно. Потому что он вообще ничего не помнил про Воспитательные дома. Даже слова такого до попадания сюда не знал…

А за неделю до Пасхи Николай заявил:

— Всё — твоё затворничество закончено. Жду тебя тридцатого апреля в Зимнем на Пасхальном балу.

— Но как же…- изумился Даниил.

— Ничего не знаю, граф,- вскинул голову молодой император.- Быть — и точка! И на коронацию тоже поедешь — не отвертишься… Да и, кстати, хватит тебе здесь, в Сусарах, сидеть как сычу. Мне может срочно потребоваться с тобой посоветоваться, а сюда к тебе не наездишься. Так что вот,- и он протянул Даньке свёрнутый рулончик документов.

— Что это?

— Дом. Тебе.

— Мне?- Даниил протянул руку и осторожно взял документы. Развернул. Прочитал. Потом уставился на Николая.

— Лично выкупил у консула Неаполя Ради,- гордо сообщил Николай.- И жалую тебе.

— Ну и на хрена?- уныло поинтересовался Данька — ему так хорошо было в родных Сусарах… А теперь что? Он вздохнул. Дом располагался в самом начале Невского, то есть совсем рядом с Зимним. От дверей дома до ближайшего подъезда Зимнего дворца по прямой — шагов четыреста максимум. То есть меньше трёхсот метров. Задергает ведь совсем…

— А чтоб служба мёдом не казалась,- ухмыльнулся Николай, вернув бывшему майору сентенцию, однажды услышанную от него же самого.- Ремонт сделаешь сам. И чтобы всё было по высшему классу — с сантехникой и всем твоим остальным… А пока я велел подготовить тебе апартаменты в Зимнем. В «семейном» крыле. Те, которые за «зелёной» гостиной. Ну ты знаешь.

Данька всё так же уныло кивнул. Зимний он достаточно хорошо изучил ещё в бытность «казачком», так что представлял где что расположено. Впрочем, сами выделенные ему апартаменты он знал весьма поверхностно — там, во время пребывания в Зимнем Марии Фёдоровны с младшими детьми, как правило располагался кто-то из «воспитателей» или «семейных» гостей. То есть в его собственную «зону ответственности» они никогда не входили.

— И когда переезжать?

— Я тебя не тороплю,- милостиво разрешил Николай,- но к Пасхе чтобы был на месте. На литургию вместе со мной пойдёшь…

Время до Пасхи пролетело быстро. Даниил съездил в Петербург, ознакомился с жалованным жильём — оно было несколько побольше, чем его особняк в Сусарах — метров семьсот квадратных, и если бы не требование Николая «по высшему разряду» особых вложений не потребовало. А так — точно придётся раскошелиться. Затем, в два приёма, перевёз вещи в Зимний. Ну и пошил новый костюм для бала. Не то чтобы он сам захотел… но после его появления в Зимнем дворце к нему в апартаменты прибыла Александра Фёдоровна и, тепло его обняв, горячо поблагодарила за то, что он «грудью заслонил мужа». Если честно — он уже слегка позабыл о том эпизоде — ни о какой груди там и речи не шло, да и заслонять не то чтобы было надо. Он же этого Облонского из пистолета в плечо ранил ещё до своего броска, и того от попадания пули развернуло так, что до Николая он никак достать не мог. Вследствие чего прыжок Даниила вообще не нужен оказался — он вполне мог бы в седле остаться, и ничего страшного не произошло бы. То есть, можно сказать, он о штык по собственной глупости поранился… Однако, как выяснилось, «в свете» устоялось мнение, что Даниил собственным телом заслонил молодого императора от удара штыком. И как-то изменить его, вероятно, не представлялось возможным. Впрочем, бывший майор и не собирался… А вот жена Николая, судя по тому, что она примчалась к Даньке едва только ей доложили о том, что он появился во дворце — приняла его поступок очень близко к сердцу… и, едва узнав, что «граф Николаев-Уэлсли» вышел-таки, наконец, из своего «затворничества» и собирается присутствовать на Пасхальном балу, категорически заявила, что его костюмом для бала займётся лично. Единственное, что удалось отстоять Даниилу — это то, что костюм он выкупит на за свои деньги.

— Ваш муж, Ваше Императорское Величество, уже и так засыпал меня подарками — титул, дом, эти апартаменты… так что позвольте мне хоть в этом более не ввергать вашу семью в непредвиденные расходы.

Александра Фёдоровна, урождённая Фредерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, лишь рассмеялась на это.

— Не волнуйтесь, mein gutter freund, Даниил — такие расходы нас с моим мужем не разорят… но если вам будет так удобнее — я согласна. Однако, позвольте мне позаботиться обо всём остальном!

Так что на бал Данька явился в полном блеске. Ну почти… всё-таки драгоценных аксессуаров у него на костюме оказалось куда меньше, чем у подавляющего большинства собравшихся. Так что выглядел он куда как скромнее чем любой из присутствующих. Но это ему ничуть не помогло. Потому что едва только распорядитель объявил о его прибытии — как его мгновенно атаковали… о нет, не враги, ну или, не только лишь они — большая часть накатившего на него вала составляли почтенные матроны, обременённые дочерьми на выданье.

— Граф, граф… Ваше Сиятельство… Господин граф…- бывший майор аж ошалел и, не дожидаясь, когда его захлестнёт неудержимая волна, развернулся и рванул к стене. Ну чтобы обезопаситься хотя бы с одной стороны. К такому он точно не был готов — в прошлые разы он не пользовался даже сотой долей подобной популярности. Впрочем, сильно ему это не помогло. Его настигли, в рукава вцепились тонкие и не очень девичьи и женские пальчики, после чего его буквально распяли, взяв в кольцо десятков горящих охотничьим азартом глаз…

— Господа!- голос Николая прозвучал как нельзя кстати. Потому что Данька уже готов был заорать и, наплевав на любые условности, пробить себе путь на свободу грудью и, даже, если этого окажется недостаточно — кулаками. После чего бежать, бежать…

— И дамы. Прошу Вас простить меня, но я вынужден похитить у вас моего друга — графа Николаева-Уэлсли…- толпа замерла. После чего вцепившиеся в рукава и обшлага пальчики прелестниц (а также их мам), начали нехотя разжиматься, а плотно окружившая его толпа — столь же нехотя расступаться, открывая ему дорогу к молодому императору и склоняясь перед ним в реверансах.

Когда Даниил добрался до Николая, в глазах у того бушевал смех. А едва они отошли на несколько шагов — как тот склонился к плечу бывшего майора и зашептал:

— Клянусь — это стоило увидеть. Как они на тебя налетели… прям стая волков на одинокую овечку,- и он мерзко захихикал. А Данька насупился. Потом тяжко вздохнул.

— И что прикажешь делать? Ведь вправду разорвут!

— Не волнуйся — у меня есть решение,- снова захихикал молодой император, увлекая его за собой. А когда они, наконец, добрались до цели — Данька замер.

— Вот, баронесса, вручаю вам своего друга — графа Николаева-Уэлсли,- с нотками крайнего удовлетворения в голосе, начал Николай.- Я прошу вас на этот вечер стать ему защитой. А то, знаете, баронесса — его чуть не порвали на сотню маленьких графов…- после чего он повернулся к Даньке и пихнул его локтем под ребро:

— Ну что замер — поздоровайся хоть…

— Кхм… здравствуйте, Аврора,- хрипло выдавил Даниил.

Глава 2

— Нет! Ты мне нужен здесь!

— Не нужен!

— Нужен!

— Да зачем⁈ Записи у тебя мои есть, людям задачи поставлены — трасса до Москвы будет полностью размечена ещё до конца лета. Строительство тоже начнётся вовремя. Причём, как обычно — с двух сторон. Из Санкт-Петербурга и из Москвы. Тем более, что с этой стороны у нас уже проложено почти тридцать вёрст путей…- денег в казне по-прежнему не хватало ни на что, так что дорога строилась в режиме строгой экономии. Так, первый участок будущей дороги, в целях удешевления, решили пустить по уже построенной ветке от действующей отправной станции Гатчинской дороги через Сусары и далее по ветке, ведущей к порту в устье Мги. Но не до самого порта, а до моста через реку Тосна, после которого новая трасса на Москву уходила в сторону от уже построенных путей. Понятно, что это было временное решение, но оно позволяло сэкономить, очень существенную сумму и несколько месяцев времени. Да и по прикидкам Даньки на первые лет пять эксплуатации дороги, пока трафик будет только набирать силу — его вполне хватит. Ну а когда первоначальные вложения будут отбиты, и пропускной способности совмещённого участка станет не хватать — достроить участок в тридцать вёрст труда не составит.- Всё налажено — только деньги выделяй. Ну зачем я тебе тут?

— Нужен!- упрямо повторил Николай.

— Да что ж ты непонятливый такой-то,- досадливо произнёс бывший майор.- Ты пойми: если ты хочешь получить золото Калифорнии и Аляски — я нужен там. Потому что только я знаю, что и как там нужно сделать.

— И что же такого знаешь, что неизвестно в нашем времени?

— Ха! Ну вот скажи, например, как ты будешь финансировать эту экспедицию?

— В смысле?- удивился Николай.- Мы же с тобой всё подсчитали.- Это — да, этот подвиг, сродни подвигам Геракла, они с Николаем сумели-таки сотворить. Не одни, конечно — Егор Франциевич Канкрин, выступающий в их трио в роли Прометея, как бы даже не больше всех постарался… А в роли Прометея, потому как попытка выделить из бюджета Российской империи деньги на столь крупную экспедицию обошлась ему точно не меньше, чем страдания оного героя, которому, как известно, орёл, посланный Зевесом, каждый день выклёвывал печень.

— Ха!- ухмыльнулся Даниил.- Мы подсчитали расходы на то, чтобы эту экспедицию отправить. И немножко на то, чтобы она дошла. А на что она будет существовать там? Где и за что покупать продовольствие, одежду, обувь, скот, сельскохозяйственный инвентарь, инструменты? Ты же понимаешь, что к тому моменту как корабли дойдут до Калифорнии — все продукты будут съедены, а форма превратиться в обноски. Чем торговать с индейцами? За что у них покупать землю? У кого и за какие шиши покупать порох, свинец, ядра? Иначе все наши пушки и ружья превратятся в бесполезные железяки. Мне продолжать?

Николай насупился.

— И какие же ответы есть у тебя?

— Вот смотри,- усмехнулся Данька, доставая маленький жёлтый слиток причудливый формы, похожий на детский рисунок кораблика.

— Что это?

— Это? Муляж китайского золотого слитка «ямб». Этот выполнен по моему чертежу — он сделан из олова и покрыт тонким слоем сусального золота. А настоящие используются в Китае в качестве платёжного средства и, более того, до сих пор весьма популярны.

— Мм-м-м… и что?

— А то, что золото у нас будет. Очистку шлиха будут делать парочка учеников Карла, которые вполне себе освоили аффинаж. А из получившегося металла можно будет отливать подобные «ямбы».

— То есть ты предлагаешь заниматься фальшивомонетничеством?- гневно вскинулся молодой император.

— Так Наполеон же занимался, причём подделывая как раз наши рубли — и ничего. Его до сих пор считают великим человеком,- хмыкнул бывший майор.- Он, чуть ли не всю войну против нас с помощью фальшивых рублёвых ассигнаций профинансировал. Канкрин же тебе докладывал, что до сих пор его фальшивки по стране ходят. Или я что-то путаю?

— Нет,- Николай зло скрипнул зубами,- но Наполеон — узурпатор. А цивилизованные страны…

— Да то же самое творят, когда могут. Причём не только ассигнации — золотые слитки подделывают.

— Как?

— Ну-у-у… высверливают мерные слитки внутри и заливают в дырки вольфрам,- беззаботно сообщил бывший майор вспоминая статьи в интернете о том, что вместо полноценных слитков Форт-Нокс заполнен вот такими наполовину вольфрамовыми подделками.- А поверх снова заливают золотом. По весу почти один в один, а на самом деле золото там только снаружи.

— Вольфрам?

— Металл такой,- махнул рукой Даниил.- Сейчас не слишком известен, а у нас там из него нити накаливания для электрических лампочек делают.

Николай замер, хмуря лоб, но затем вздохнул и махнул рукой.

— Вот никак не привыкну сколько всего из всяких разных областей ты знаешь…

— Да разве ж это знание?- вздохнул бывший майор.- Я ж про этот вольфрам ничего внятного не знаю. Только название и пару вещей где используется. Ни из чего и как его добывать, ни температуру плавления и как её достигнуть, ни приёмов и методов его обработки… а они, точно тебе скажу, очень непростые. Недаром вольфрам ещё и в сердечниках подкалиберных снарядов использовался.

— В чем? Каких снарядов?- недоумённо взглянул на него молодой император. Но Даниил в ответ лишь вздохнул и махнул рукой.

— Проехали…

Они несколько мгновений помолчали, после чего Николай вновь заговорил:

— Ладно, допустим — но зачем непременно делать эти твои «ямбы»? Можно же расплачиваться золотом.

— Ага-ага… и как долго ты после этого сохранишь контроль над золотоносными районами? Или ты думаешь, что англичане будут просто смотреть на это?

— Ну, у тебя же смотрели, насколько я понял?

— Так это случилось лет на двадцать пять позже. И к тому моменту население США составило, наверное, миллионов двадцать с лишним. Да и в самой Калифорнии жило уже несколько десятков, а то и сотня тысяч человек. Так что эскадра кораблей с парой-тройкой полков там уже ничего сделать не смогли бы. А сейчас как, смогут?

— Мы тоже отправляем эскадру кораблей,- огрызнулся Николай, но под насмешливым взглядом бывшего майора отвернулся.

— Вот и я о чём,- вздохнул Даниил.- Так что чем позже эти ребята узнают, что там есть золото — тем лучше. А производство «ямбов» позволит выиграть время. Кто его знает откуда они у нас — клад нашли, например, или какой поставщик расплатился… Хотя, конечно, все эти отговорки вилами на воде писаны — но всё равно, пока разберутся, проверят все версии, посрутся между собой, потому что одни будут думать одно, другие — другое, и каждый будет проталкивать своё ви́дение, выставляя оппонентов дураками — глядишь пару-тройку лет и выиграем. А там успеем и продуктами запастись, и порохом, и береговые батареи в ключевых местах построить, и пяток фортов заложить, и союзников отыскать.

— Союзников?

— Ну да.

Николай задумался, потом неуверенно произнёс:

— Испанцев что ли? Так они против англичан точно не пойдут. Да и в тех местах их там, насколько я знаю — раз-два и обчёлся. Тихоокеанское побережье же — самая глушь!

— Может и испанцев… или, скорее уж, мексиканцев, но я не про них. Там вокруг масса индейских племён живёт. Вот с ними и надо законтачить — договор заключить, прикормить, церкви построить, девушек местных в жёны взять… у нас-то туда более шести тысяч человек поплывёт, а баб из них — меньше тысячи…- Николай, по совету бывшего майора, разрешил отправляемым «в ссылку» солдатам, унтерам и офицерам взять с собой семьи, в том числе и те, которые остались в их деревнях, из которых они были забриты в рекруты. Так что из этой тысячи собственно баб было меньше пяти сотен, остальные — сопливые девчонки разных возрастов.- Вот для остальных мы индейских девок и наберём.

— Да зачем они нужны-то?- раздражённо произнёс Николай.- Они ж дикари!

— А что у девок дикарских там всё как-то по другому устроено?- вытаращил глаза Даниил.

— Да я не об этом… вот ведь ты охальник! Я о том, зачем нам нужны такие союзники? Какой от них толк?

— Ну, англичане от своих сипайских частей много толка имеют. Да и мы калмыков вполне себе в войне использовали. Они ведь тоже, прямо скажем, не шибко цивилизованные… Ну и как разведчики и иррегулярная пехота — индейцы вполне годны. Так что даже против регулярных частей европейских армий они вполне эффективны. Просто не в правильном бою, а в засадах, ночных налётах и всём таком прочем.

Николай скривился, показывая как он относится к подобным «неблагородным» приёмам и способам ведения войны. Но промолчал.

— К тому же не думаю,- продолжил Даниил,- что там будет много регулярной армии, а вот бандитов, которые начнут промышлять налётами на прииски и неорганизованных старателей будет много. А против них индейские отряды будут очень эффективны. Они ж там все поголовно — охотники и следопыты…

— Ладно, я понял… с этими твоими «ямбами» согласен,- вздохнул Николай.- Но почему ты так уверен, что никто кроме тебя с этим не справится?

— Ну, например, потому, что одними «ямбами» точно не обойтись! Скотину и птицу с Китая не повезёшь, а индейцы её не разводят. Они собак едят…- Данька заметил как молодого императора передёрнуло от брезгливости и мстительно ухмыльнулся.- То есть их нужно будет где-то покупать. И не за «ямбы». А за что-то вроде этого,- и он ловким щелчком подбросил вверх золотой соверен.- Или этого,- вслед за совереном на его ладонью взлетел наполеондор.

— Что-о-о — подделывать европейскую валюту⁈ Да как ты смеешь даже предлагать такое⁈

— Да в чём разница-то,- усмехнулся Даниил.- Золото и золото. Где подделка-то? Тем более что расплачиваться мы всем этим будем на другом континенте. И если слухи и дойдут, то совсем смутные и очень и очень не скоро…- короче в этот вечер они с Николаем поругались. Николай ни в какую не хотел его отпускать, а Даниил очень хотел сбежать из Санкт-Петербурга. Настолько, что готов был бросить и завод, и свои любимые железные дороги, и все будущие успехи российского образования. Уж слишком сильно его напугал прошедший бал и всё, что началось после него… Слава богу четвёртого мая пришло известие о кончине Александры Фёдоровны, жены покойного Александра I, так что «высший свет» вновь погрузился в траур, но от «визитов» Даниила это не спасло… А ещё Аврора. Она была слишком хороша — умна, очаровательна, выдержана и ослепительно красива. И он чувствовал, что влюбляется в неё. А этого по всем меркам ну никак нельзя было делать. Потому что она не подходила ему в качестве жены ни по одному пункту… А ещё потому, что он точно знал — если они поженятся, а потом она, по местной привычке, закрутит какой-нибудь адюльтер — он убьёт обоих. И её, и любовника. Ну вот точно не удержится! Причём, даже если это будет сам Николай…

— Ладно — давай закончим этот разговор,- устало произнёс молодой император.- Просто пойми — ни в какую Калифорнию ты не поедешь. Точка! Так что все вот эти предложения, которые ты мне излагал — оформи письменно. Пригодятся для того, кто станет руководителем экспедиции вместо тебя.

— А на север?- тут же закинул удочку бывший майор. Потому что наиболее толковая половина арестованных моряков должна была отправиться в Архангельск. На Соломбальскую верфь. Воплощать в жизнь те идеи, которые они обсуждали в кают-компании Гвардейского флотского экипажа… Конечно, ни металлического набора, ни паровой машины, ни винта, ни «гаубиц Пексана» на севере взять было неоткуда — но это не страшно. Всё это можно было изготовить здесь — Санкт-Петербурге, Туле, Нижнем, Мотовилихе, а потом привезти туда. И уже там собрать и оснастить корабль. В стороне от чужих глаз…

— И на север тоже!- рявкнул Николай.- И вообще — у тебя тут невеста появилась. Свадьба скоро, а ты всё сбежать норовишь…

— Не будет свадьбы,- глухо произнёс Данька, отвернувшись.

— Это как⁈- молодой император вытаращил на него глаза.- Поссорились что ли?

— Нет.

— Так в чём дело-то? Я тут, понимаешь, свахой работаю — с матерью и отчимом невесты, считай, договорился, она сама тоже с тебя глаз не сводит, да и ты сам рядом с ней едва сдерживаешься… всем это ясно видно — и тут такой афронт!

— Да потому что у меня свои представления о семье,- зло прорычал бывший майор.- И менять я их не собираюсь. Так что если кто к моей жене яйца вздумает подкатить — я его грохну. Тут же. На месте. Даже никаких дуэлей устраивать не буду. А к Авроре точно будут подкатывать. И не один… Готов меня навечно в Сибирь выслать или вообще повесить?

Николай несколько мгновений пристально смотрел на него, после чего поднял руку и задумчиво потёр подбородок.

— М-дам… это проблема,- он замолчал почти на минуту, а затем шумно вздохнул и покачал головой.- Мне надо подумать. Но имей ввиду — от себя я тебя всё равно не отпущу. Ты мне нужен. И ты нужен России.

Данька отвёл глаза и вздохнул в ответ.

— Ой, не думаю. Она без меня тысячу лет жила, и дальше проживёт…

Следующие два месяца прошли в уже привычных хлопотах. Несмотря на всё то, что Даниил говорил Николаю, когда просил отпустить его в Калифорнию — далеко не всё, что он запланировал, уже продвинулось настолько, что могло дальше развиваться без его усилий. Впрочем, он об этом и не говорил. Потому что кроме изложенного Николаю, он в своём «заводском КБ», представлявшем из себя десяток наиболее талантливых выпускников железнодорожного училища, шестеро из которых, кроме этого, успели отучится в европейских университетах, а пятеро из этих шестерых ещё и умудрились поработать на английских, французских и шведских механических заводах, и все скопом уже имели опыт строительства и эксплуатации либо Гатчинской либо Уральской горнозаводской железных дорог, запустил разработку ещё нескольких проектов. Во-первых, в процессе подготовки, а затем и строительства двух первых железных дорог, он пообщался с массой людей, из разговоров с которым стало ясно, что одним типом железной дороги все потребности не закрыть. Недаром кроме обычной колеи, которых в мире, кстати, тоже был далеко не один-единственный стандарт, существовали ещё узкоколейные железные дороги, коих только в СССР было пять типоразмеров — шестьсот, семьсот пятьдесят (основная), девятьсот и тысяча миллиметров шириной, плюс ещё и оставшаяся от японцев на Сахалине — тысяча шестьдесят семь мм, а так же «декавильки» — быстросборные железные дороги, представлявшие из себя металлическую рельсо-шпальную решётку, которую можно было установить не только в шахтах, рудниках и на карьерах, но и, например, пробросить для доставки урожая с полей к местам переработки или пристаням… либо крупнокалиберных боеприпасов из арсеналов к огневых позициям в крепостях. И, по всему выходило, что две трети тех, кто обращался к нему насчёт постройки некой не слишком большой частной железной дороги, а затем отвалился, поняв, что никак не потянут — вполне могли бы и по своим финансам, и по своим задачам, удовольствоваться «узкоколейкой». А то и вообще «декавилькой»… Вот он и запустил разработку не только рельс, но и тягового и вагонного хозяйства для подобных дорог. Хотя «декавильки» на начальном этапе вполне могли обойтись гужевой, а то и мускульной тягой… Ну а на базе котла маломощных паровозов для узкоколеек достаточно просто можно было сделать локомобили, которые не смотря на начавшиеся в тридцатые годы массовые поставки тракторов и комбайнов использовались в сельском хозяйстве почти до самой войны и сошли со сцены в первую очередь из-за отсутствия запчастей для ремонта. Так, во всяком случае, утверждал механик бывшей Ровеньковской районной МТС дядька Богдан. Ну, когда студент железнодорожного техникума Анисим, вместе со своей группой, прибывшей в район для помощи колхозникам «в битве за урожай» и распределённый на эту МТС, поинтересовался у него чего это за громоздкий агрегат ржавеет на заднем дворе за гаражами.

— Це локомобиль Людиновского заводу,- сообщил дядька Богдан.- Цей завод випускав бильшу частину локомобилив царской России. Найкраща техника була! До вийны богато где парацували… Та и зараз де зустичаються. Де запчастини зумили видшукати…

Во-вторых, он решил заняться столичным городским транспортом. Раз Санкт-Петербург — самый крупный город страны, по всему выходило — без общественного транспорта ему не обойтись. А что было лучшим городским транспортом до появления трамваев и троллейбусов с автобусами? Правильно — «конка». А для неё требуются специальные вагоны. Причём сейчас в мире есть только один человек, который точно знает какие именно…

В-третьих, вследствие закончившегося полгода назад расширения нефтеперегонного завода, который теперь никак нельзя было назвать «заводиком», а также выхода «на линию» первых двух танкеров… которые в этой реальности, похоже, будут носить русское название «наливняки», у Даньки образовался избыток керосина. Вследствие чего он задумался над тем, как расширить круг его потребителей — лампы пока были слишком дороги для того, чтобы ими начали пользоваться совсем уж массово. Потому что основная масса потребителей — крестьяне, пока были слишком бедны для покупки подобного девайса… И первое, что ему пришло в голову — это примус. А что — отличный товар! Это с освещением можно подэкономить, продолжая пользоваться свечами или той же лучиной, а вот с приготовлением пищи — не всё так однозначно. Дровяные печи громоздки, требуют для растопки довольно много времени и приличный объём дров. Даже если тебе надобно только вскипятить чайник — всё равно провозишься не менее получаса и сожжёшь минимум пару полешек. А тут несколько движений поршнем, пять минут — и чайник вскипел! Конечно, для крестьян примус тоже слишком дорог, но те, кто уже прикупил себе керосиновую лампу… ну, или, просто задумался о её покупке — точно являлись потенциальными покупателями примусов.

Конструкцию примуса бывший майор знал неплохо — и матушка им пользовалась, да и у них с Марьяной он оставался в обиходе почти до конца семидесятых. Ну пока в соседнем леспромхозе не установили точку по заправке газовых баллонов. Так что чистить и чинить примуса ему за это время пришлось не один десяток раз… Кое-что, конечно, подзабылось, но первый образец примуса был готов уже к середине июня.

Ну и, в-четвёртых, пора было начинать готовить подвижной состав для дороги, соединяющей две столицы. Нет, на самом начальном этапе можно обойтись и тем, что есть, но средняя скорость в пятнадцать-двадцать вёрст в час при максимальной в тридцать для пассажирского сообщения всё-таки была маловата. Эти показатели следовало, как минимум, удвоить. Да и пассажировместимость вагонов первого и второго класса так же была сильно недостаточной. Пассажиропоток между двумя столицами точно быстро вырастит, так что вагоны, которые первоначально были разработаны для Гатчинской дороги здесь очень быстро исчерпают свою ёмкость. Да и разрабатывались они под совершенно другие условия, главным отличием которых была длительность поездки. До Гатчины поезд со всеми остановками доезжал максимум за два с небольшим часа, а от Петербурга до Москвы первые поезда будут идти не менее полутора суток. И даже если потом этот срок удастся сократить в полтора или, даже, два раза — без спальных мест всё равно будет не обойтись. Плюс, неплохо было бы поднять и грузоподъёмность товарных вагонов. Эксперименты Черепановых и Аносова выглядели вполне обнадёживающими, так что с новыми рельсами был шанс поднять нагрузку на оси хотя бы до уровня классической «теплушки». То есть где-то шестисот пятидесяти пудов. Что так же требовало некоторой переработки конструкции вагонов.

Нет, если бы Николай позволил ему отплыть в Калифорнию — он бы даже и не подумал начинать большую часть этих проектов, но раз император упёрся — так почему бы и не заняться? Всё это — от узкоколеек до примусов и локомобилей всё равно рано или поздно окажется востребовано, так что лучше к будущему спросу подготовиться заранее.

А двадцатого июля он стоял в толпе приближённых Николая сумрачно глядя на шеренгу виселиц, выстроенную напротив памятника Петру I. Бывший майор смутно помнил, что, вроде как, в той, другой истории декабристов казнили в Петропавловской крепости, но здесь Николай решил устроить казнь руководителей бунтовщиков на том же месте где они и бунтовали. Так что виселицы выстроили на Сенатской площади.

— Зябко сегодня,- передернул плечами стоящий рядом Милорадович. Вот кто от нового развития ситуации точно выиграл. Насколько припомнил бывший майор, в тот раз его убили во время восстания, а на этот он — даже не появился перед восставшими. Николай всё сам порешал… Впрочем, насколько Данька знал — Николай устроил всему руководству Петербургского гарнизона и гвардии сильнейшую выволочку, после которой почти всей гвардии было предписано отправляться на Кавказ. Искупать кровью так сказать… А вместо неё в город были введены линейные части из числа тех, в преданности которых молодой император не сомневался. Ну и Сапёрный с Железнодорожным батальоны, которые в настоящий момент волей императора разворачивались в полки. Так что солдаты, стоявшие в оцеплении, были одеты во вполне знакомые глазу мундиры.

В город Данька приехал ещё прошлым вечером. Подаренный ему дом до сих пор ремонтировался и перестраивался, так что ночевал он в своих апартаментах в Зимнем… Когда он лёг в кровать — то долго не мог заснуть. Всё думал о том, что случилось, а также о том, что должно было случится завтра. Потому что завтра он впервые решился по-настоящему поставить свою судьбу на кон. Но по-другому он поступить не мог…

Декабристы во всех учебниках, по которому он учился, были представлены героями, пошедшими на смерть и каторгу ради свободы и лучшей жизни для всех людей. Причём, это, во многом, подтверждалось и тем, как они вели себя после приговора. Казненные-то понятно — мёртвые уже ничего сделать не могут, но вот те, кого отправили на каторгу, немало сделали для развития Сибири — проводили исследования природы, увеличили запашку земель и номенклатуру выращиваемых овощей, открывали школы… Но за Сибирь бывший майор особенно не волновался — наличие железной дороги вкупе с точно куда более ранним освобождением крестьян и нацеленностью Николая на развитие образования должно было дать региону столь мощного пинка, что декабристы могли отдохнуть… но вот то, что на этот раз казнено будет в два раза больше декабристов его напрягало. В первую очередь потому, что в этом точно была и его вина. Вот поэтому он и лежал в кровати, мучаясь и страдая.

Загрохотали барабаны… толпа, собравшаяся на Сенатской площади, заволновалась.

— Идут!- тоненько закричала какая-то баба- Ой, боженьки мои, худыя-то какие…

— В кандалах!

— А неча было против Государя умышлять,- трубно возгласил какой-то дьячок.

— Да они ж за хорошее вышли! За свободу!- взлетел над толпой ломкий голос какого-то студента.

— Свободу государь и без них обещал дать,- сурово возгласил какой-то дюжий крестьянин.- А энти, наоборот, хотели мужика к ногтю…

— Да враньё это всё…

— И вовсе не враньё — я сам в лубке про то читал…- Данька тяжело вздохнул. В этом тоже была его вина. Потому что использовать печать для разъяснения действий императора и создания нужного общественного мнения было его предложением. Так, первая «информационная листовка» была напечатана и опубликована уже на следующий день после восстания. Даже ещё раньше, чем был опубликован официальный «Манифест». И за прошедшее время их вышло уже более десятка. А кроме них в информационной компании было задействовано ещё множество различных печатных средств — газеты, журналы, лубки для простого народа, проповеди в церквях… ведь сейчас церковь являлась неотъемлемой частью государства — всеми делами церкви управлял созданный Петром I после упразднения Патриаршества Святейший правительствующий синод, в котором у императора имелся собственный представитель — Обер-прокурор синода, без согласования с которым не могло быть принято ни одно решение. Сейчас эту должность занимал князь Мещёрский, с которым Даньке пришлось познакомиться. Ну да — как раз в рамках того самого «информационного обеспечения» через церковь. Плюс Бенкендорф, которого Николай фактически поставил во главе расследования, за прошедшие полгода даже дал аж три пресс-конференции для русских и иностранных журналистов, на которые заранее пригласили целых три десятка журналистов провинциальных изданий. Чем все они оказались чрезвычайно довольны… Правда, по докладам полиции, из этих трёх десятков считай треть после всех пресс-конференций решила не возвращаться в свои губернские города, а поискать места в столичных или московских изданиях…

Приговорённых под непрекращающийся барабанный бой завели на длинный — аж на одиннадцать виселиц, эшафот, после чего стоящие навытяжку рядом с каждой виселицей солдаты Лейб-гвардии Сапёрного батальона накинули на шею приговорённым петли верёвок…

— Государь!

Стоявший впереди толпы придворных молодой император резко обернулся и уставился на Даниила, выбравшегося из толпы шитых золотом мундиров и рухнувшего перед ним на колени.

— Милости прошу!- громко заговорил бывший майор.- Не для себя — для душ заблудших! Русская кровь в них — помилуй их, дай России послужить. Пусть не здесь, пусть в краях дальних… пусть не саблей и доблестью, как их изначально учили, да, видать, не доучили, а кротостью и смирением, но не губи души русские! Дай им возможность делом покаяться и заслужить прощение! Своей жизнью за них ручаюсь, что не предадут они более веры и чести своей. А коль случится такое — возьми мою жизнь взамен…- свою речь он, конечно, обдумывал, но сейчас слова лились из него каким-то сумбуром. Не то чтобы совсем уж бессвязным — основную мысль он держал, но всё равно как-то комкано…

Площадь замерла. Николай, стоявший перед ним, молча сверлил его яростным взглядом. Данька же молча стоял на коленях перед ним, опустив голову.

— За последние месяцы…- медленно начал молодой император,- у меня было множество ходоков, просивших за приговорённых. И я всем отказал. Потому что считал, что предавший раз — будет предавать и далее. Ибо предательство — отрава, которую из души уже не вывести…- Николай сделал паузу и окинул взглядом приговорённых, ровные шеренги солдат, толпу за ними, кучку придворных, столпившуюся за его спиной, вздохнул.- Но сейчас о милости для приговорённых просит тот, кому я верил как себе, кто не раз стоял со мной плечом к плечу в самых опасных делах — при атаке вестфальцев, на ферме Угумон, а здесь, на Сенатской площади полгода назад вообще заслонил меня своим телом, приняв на грудь штык, предназначавшийся для меня. И удар этим штыком нанёс один из тех, кто стоит сейчас вон там,- и он резким взмахом руки указал в сторону виселицы.- Однако, он всё равно просит дать им ещё один шанс…- молодой император замолчал и снова обвёл взглядом всех присутствующих. Над площадью висел звенящая тишина. Люди, казалось, перестали дышать. Так что вздох нового императора услышали даже самые дальние присутствующие.

— Что ж… ему я не смогу отказать. Потому что до сих пор жив и могу говорить и править Россией только благодаря этому человеку,- Николай резко взмахнул рукой, и стоявшие рядом с приговорёнными солдаты Сапёрного батальона начали споро снимать с их шей петли и сводить их с крышек люков, которые должны были распахнуться, заставив приговорённых повиснуть на верёвке… император же наклонился к стоящему на коленях Даниилу и яростно прокричал:- Но и тебя, мой верный слуга, я видеть рядом не хочу. Ты отправишься с ними и проследишь, чтобы твоё заступничество не привело к ущербу для России и её народа. Понял меня?

— Да, Государь…

После чего Николай наклонился ещё ниже и зашипел уже едва слышно:

— Ах ты ж сволочь — добился своего! Всё равно в Калифорнию я тебя не отпускаю. На север поедешь. В Архангельск. И не дай бог вы не построите мне этот ваш корабль…

— Да, Государь,- так же тихо отозвался Даниил.

— И ещё — не дай бог твои выкормыши мне без тебя дорогу не построят. Всех в Сибири сгною!

— Построят, государь, не сомневайся,- снова отозвался Данька. Николай ожёг его яростным взглядом и, резко развернувшись на каблуках, быстрым шагом двинулся в сторону от Даниила. А бывший майор шумно выдохнул и обессилено осел. Получилось…

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Собираться ему было особенно нечего, к тому же эту обязанность взял на себя Прошка. Он даже оскорбился, когда Данька предложил ему остаться в здесь, в Сусарах.

— Да как же это, Ваше Сиятельство, нешто я провинился чем, что вы меня от себя удаляете? Нет уж: куда вы — туда и я!

— Да уж,- усмехнулся Даниил,- недолго я Сиятельство побыл.

— Как так⁈- испуганно замер Прошка. Он вообще посвящение Даниила в графское достоинство воспринял с куда большим воодушевлением нежели сам бывший майор. Как будто графом сделали его самого.- Нешто отобрали?

— Да нет пока,- пожал плечами Данька.- Но не думаю, что Государь после такого меня в графьях оставит. Рассердился он на меня шибко. Сам видишь — в Архангельск высылает.

— Аа-а-а… а я вот не согласен!- внезапно вскинулся Прошка.- Нет такого закону чтобы жалованное обратно забирать!

— Так Государь — сам себе закон. Как захочет — так и будет,- несколько удивлённо ответил бывший майор, изрядно озадаченный реакцией своего слуги. А Прошку, между тем, понесло:

— Да что ж деется-то, люди добрые… как жеж так можно-то — раз и всего нажитого человека лишать? Да это ж…

— Так всё — хватит!- рявкнул на него бывший майор.- Я этого титула не просил, и горевать если меня его лишат — тоже не собираюсь. И вообще, я тебе предложил здесь остаться.

Прошка насупился.

— Вот ещё! Хватит — отпустил вас, Ваше Сиятельство один раз на Урал — так вас там чуть на дуэли не убили. Хватит уже дурака валять — вместе поедем… И вообще, мы люди маленькие, тёмные, в этих ваших высоких материях не разбираемся, так что чтобы там Государь император не решил, для меня вы как были Сиятельством — так и останетесь. Вот!- после чего повернулся и вышел из кабинета Даниила, в котором тот разбирался с содержимым своего сейфа. Но не успела за ним закрыться дверь, как в неё постучали.

— Да!

— Есть минутка, Ваша Светлость?- в приоткрытую дверь просунулась голова Карла.

— Заходи,- выдохнул Данька. Карл уже давно стал кем-то вроде начальника всей его химической части — он лично отбирал людей, определял кто сразу приступает к работе, а кто едет учиться в европейские университеты и в какие именно, заказывал нужное оборудование, составлял программы исследований и следил за тем чтобы были достигнуты необходимые результаты… И при этом он продолжал и лично активно заниматься химическими исследованиями.

Главной задачей, которую поставил перед ним Данька, было создание динамита… то есть, на данном этапе — нитроглицерина. И он её решил. Даже два раза. Но, увы, оба химических процесса, с помощью которых Карл получил нитроглицерин, прекрасно работали в лаборатории, но вот производство десятков, а потом и сотен тысяч пудов взрывчатки на них основе было не построить. Слишком дорого. И проблемно с точки наличия на рынке необходимых реагентов. А строить очередное производство для их изготовления бывший майор не хотел. И так всякого уже понастроил — часов в сутках не хватает чтобы за всем уследить! Так что сейчас Клаус занимался отработкой очередного — третьего по счёту процесса получения нитроглицерина… А в отдельно выстроенной мастерской его пока нарабатывали по второму. Но для не для производства динамита, а в качестве лекарства. Потому что Вилие[12] в него буквально вцепился… Впрочем, насколько бывший майор помнил из рассказов ефрейтора Гогохия — нитроглицерин изначально использовался именно таким образом. А его взрывчатые возможности считали досадной помехой. И лишь после того, как Нобель придумал смешивать его с кизельгуром, появился знаменитый динамит… причём, по рассказу ефрейтора — Нобель всю жизнь сам страдал от «грудной жабы», но использовать производимый на его заводах тысячами тонн нитроглицерин в качестве лекарственного средства категорически отказывался. Впрочем, так ли это было на самом деле либо всё это обычные околомедицинские байки — бывший майор не знал. Да это было и неважно.

— Говорят, вы нас покидаете, Ваше Сиятельство?

— Правду говорят,- вздохнул Данька. Несмотря на то, что он ни секунды не жалел о своём поступке, того, что придётся бросить столько интересных проектов всё-таки было жалко. Впрочем, у него всё-таки сохранялась некоторая надежда на то, что опала будет не такой уж длительной — года три, максимум пять. То есть до того момента пока либо не получится построить тот корабль, который был придуман на посиделках в кают-компании Гвардейского флотского экипажа, либо пока из Питера до Москвы не пройдёт первый поезд… А может для снятия опалы потребуются оба этих события. Но даже и так — пять лет представлялись максимумом.

— И надолго?

— А это уж какова будет воля императора.

— Ну, тогда есть надежда, что совсем уж надолго это не затянется,- с этакой кривой усмешечкой произнёс Карл. Их взаимоотношения с новоиспечённом императором секретом для Клауса не были… Но развивать тему он не стал, сразу же заявив:- А ведь я к вам с подарком.

— Неужто получилось?- удивился Даниил. И Карл молча кивнул, после чего торжественно вытащил из кармана желтоватый брусок. Он ничем не отличался от предыдущих, но если бы у него действительно не было бы никаких отличий — вряд ли Клаус представил его столь величественно.

— И во что обошлось производства этого образца?

— Почти в полтора раза дешевле предыдущего. Но главное не это. Последний процесс позволяет использовать гораздо более «грязный» жир. То есть его не требуется очищать «лабораторным» способом.

Данька откинулся на спинку стула и задумался. Он уже давно размышлял над тем, что построенной им промышленной… ну нет, пока ещё не империи — уж слишком небольшими были общие объёмы производства, дабы использовать столь громкий термин — увы доступный рынок был пока ещё очень узким… но, хотя бы, компании — слишком уж много оказалось завязано на него лично. И любые проблемы с ним самим, даже вроде теперешней опалы — тут же сказывались на возможностях дальнейшего развития. Сильно или не очень — зависело от многих факторов, но сказывалось. Да и опасность того, что более серьёзные проблемы, например, его смерть — вообще обрушат всё уже достигнутое, была отнюдь не иллюзорной… И избавиться от подобной опасности можно было только одним — создать группу носителей технологий, владеющих собственным производством и потому кровно и независимо от Даниила заинтересованных в дальнейшем развитии.

— Карл, а что ты думаешь насчёт того чтобы замутить собственное дело?

Клаус недоуменно уставился на него, но спустя несколько мгновений в глубине его глаз зажёгся огонёк понимания.

— Ты имеешь ввиду производство динамита?- привычный уху бывшего майор термин был у них с Карлом давно уже в ходу.

— Ну да.

Клаус некоторое время подумал, потом качнул головой.

— Не хотелось бы. Производство меня не слишком привлекает — я бы хотел и дальше работать с тобой.

— Так одно другому не мешает. Более того, как только ты наладишь промышленное производство динамита — а кому его налаживать как не тебе, так вот, как только ты всё наладишь — я подкину тебе ещё парочку идей.

— И что на этот раз?

— Лекарства.

— Типа нитроглицерина и линимента Вишневского?

— Типа. Но если линимент можно делать в любой аптеке, то то новое, чем я тебя озадачить — куда лучше подойдёт под заводское изготовление… А у тебя к тому моменту как раз будет опыт постройки и запуска завода,- хитро прищурился Данька.

— И какой процент дашь?- усмехнулся Карл.

— В итоге — шестьдесят.

— Ще-едро,- удивлённо покачал головой Клаус.- Даже не ожидал.

— Так это в итоге. Лет через десять. До того момента всё, что будет зарабатываться — пойдёт на развитие. Потому что одним заводом дело точно не ограничится…

Первый завод они с Карлом договорились ставить где-нибудь на Урале. У Даньки появилась идея свести Клауса с купцом Жабиным. Уж больно тот показал себя оборотливым — винтовки поступали с Урала бесперебойно, да и торговля ими на самом Урале и в западной Сибири так же разворачивалась невиданными темпами. Более того, ушлый купец начал торговлю ими и на Волге. Так что изначально озвученные купцом планы по продаже двухсот богато украшенных охотничьих винтовок в год уже были многократно превышены. Аносов же вообще писал о нём в самых превосходных степенях, потому что украшательный отдел его завода оказался прямо-таки завален заказами… Ну и секретность так далеко от столицы так же соблюсти было легче. Хотя бы на первых порах. Увы, как выяснилось, получение «привилей» и патентов почти не от чего не защищало. Возможно только пока. В будущем же оно, вроде как, как-то работало[13]… Плюс рынок сбыта для динамита на горном Урале так же должен быть просто огромным. Горы как-никак, а в них рудники и шахты. Ну а когда производство наберёт объём, и технологии будут окончательно отшлифованы — можно будет ставить второй заводик где-нибудь поближе к портам. Чтобы начать завоёвывать европейский рынок.

Так что после ухода Клауса настроение Даньки изрядно повысилось. Поэтому, когда в дверь кабинета ещё раз постучали, он почти весело крикнул:

— Да-да, заходите…- но когда дверь распахнулась — Даниил замер. А затем нервно вскочил на ноги и бросился навстречу гостю. А вернее гостье…

— Аврора? Вы⁈ Но-о-о, зачем вы здесь?

Глава 3

Они отплывали одновременно. Те, кому было назначено отбыть на Американский континент, и те, кому выпал путь на север. Девять фрегатов типа «Спешный», три из которых было самой свежей постройки, и три блокшива из старых линкоров, переоборудованные в транспорты, на которые загрузили личный состав взбунтовавшихся полков, отправлялись в дальний путь на другой конец света. Им предстояло пройти более шестнадцати тысяч миль, спустившись вдоль побережья Европы, а затем Африки до островов Зеленого мыса, после чего преодолеть Атлантический океан и обогнуть Южную Америку, затем подняться вдоль неё до Северной и закончить свой путь у форта Росс, в Калифорнии. И на всём протяжении этого пути нужно было заложить несколько опорных баз, одна из которых должна была располагаться в чилийском городе Икика, название которого зацепилось в памяти бывшего майора неожиданно для него самого. А зацепилось оно там потому, что это был порт, расположенный ближе всего к огромным месторождениям чилийской селитры. Потому что селитра, как известно, является основным ингредиентом для изготовления пороха. И вот когда они с Николаем и Аракчеевым, на которого новоиспечённый император возложил подготовку и руководство всей этой почти авантюрной экспедицией, ломали голову насчёт того, где брать и как организовать доставку пороха для снабжения столь крупной воинской группировки, оснащённой, к тому же, достаточно большим числом артиллерии, потому как хоть бывшие линкоры и были разоружены, но их снятые с лафетов пушки были погружены на них же в качестве балласта ибо предназначались для оснащения фортов и береговых батарей — Даниил и вспомнил, как рассказывал внукам откуда бралась селитра для пороха. И что Россия всегда страдала от её недостатка, поскольку могла рассчитывать только на селитряницы, которые в российском климате были куда менее эффективны, да на заграничные закупки… Нет, в мирные времена ситуация была не такой острой — в отдельные годы селитрой даже торговали с зарубежными государствами, но едва начиналась война, как тут же образовывался дефицит. А вот англичане сумели захапать себе индийскую и чилийскую селитру и потому никакого дефицита не испытывали… Про индийскую селитру он ничего к настоящему моменту не помнил, а от чилийской в голове осталось несколько названий: уже упомянутая Икика, пустыня Атакама и городок с совсем не южноамериканскими названиями — Хамберстон. Кстати, именно из-за такого несоответствия он его и запомнил. Впрочем, вряд ли это название могло как-то помочь — скорее всего этот городок появился, когда англичане подгребли добычу селитры под себя, так что в настоящий момент его, вероятно, ещё не существует в природе.

От Икики до Калифорнии тоже было немалое расстояние — судя по карте около пяти тысяч миль, но таскать селитру оттуда всё равно было куда дешевле нежели из России. К тому же на тихоокеанском побережье Латинской Америки расплачиваться «фальшивыми» золотыми соверенами или наполеондорами было заметно безопасней нежели в Америке Северной, имеющей с Европой и, в частности, с Англией и Францией куда более плотные связи…

А вот на север отправлялось всего пара шлюпов. Ну да число тех, кому выпала ссылка в Архангельск не превышало сотни человек. И большинство из них сейчас входило в состав экипажей двух этих шлюпов. Бенкендорф был против подобного подхода, опасаясь, что «бунтовщики» по пути очередной раз взбунтуются и угонят шлюпы в Англию или Францию, но Данька, успевший пообщаться с офицерами новоиспечённых команд, отметил их горящие глаза, когда они обсуждали новые корабли, и взял ответственность на себя. Ну да — северную часть возглавлял именно он. В общем и целом. Потому как морская часть была поручена «приговорённому» Николаю Бестужеву. Всех офицеров из числа бунтовщиков именовали именно так, потому как они были лишены не только дворянского достоинства, но и прав российского подданного. Лишенцы, так сказать…

— Ну что, господа, будем прощаться,- негромко произнёс Трубецкой. Не смотря на то, что князь так и не вышел на Сенатскую площадь и не участвовал в бунте — в число «приговорённых» он попал. Потому как изначально числился главным руководителем, то есть «диктатором» восстания… «Приговорённые» начали обниматься друг с другом. Данька смотрел на это со стороны, он-то «приговорённым» не был. Просто в опале.

— Даниил Николаевич,- обратился к нему Александр Бестужев,- не волнуйтесь, мы помним что вы за нас поручились — мы вас не подведём,- Данька тут же повернулся и посмотрел на Рылеева. Тот отвёл взгляд. Н-да, похоже далеко не все так думают, и опасения Бенкендорфа имеют под собой почву. Чёрт, чтобы сделать дабы они не оправдались? Он несколько мгновений размышлял, а затем внезапно попросил:

— А подайте-ка мне господа, гитару…

Стоявшие на причале бывшие офицеры, одетые в арестантские шинели, замерли, потом начали разворачиваться к нему и подтягиваться поближе. Правда не все. Тот же Рылеев и стоящий рядом с ним Пестель, наоборот, демонстративно оттянулись подальше. Но большинство их не поддержало. Вокруг послышались возбуждённые голоса:

— Ваша Светлость, давайте «Кавалергадов»… нет, лучше «Артиллеристов»…- на заднем плане по-прежнему раздавался громкий топот загружавшихся в транспорта солдат, поэтому «приговорённым» приходилось слегка напрягать голос.

— Прошу прощенья, господа, но нет,- усмехнулся Даниил принимая гитару, принесённую Сашкой Пушкиным. Вот ещё один печальный результат его вмешательства — гениальный русский поэт навсегда покидает Россию. И, совершенно не факт, что он сумеет добраться до Русской Америки. Шестнадцать тысяч миль сквозь бури и шторма — та ещё лотерея…- Сегодня я хочу спеть о другом… Знаю — вы хотели лучшего для страны и народа и думали, что предательство будет искуплено пользой… но так не бывает. Высокая цель не может оправдать негодные средства! Однако, Господь и Император дали вам шанс исправиться. Если вы сможете закрепить за Россией земли, в которые отправляетесь — ваша жизнь не будет прожита зря. И потомки вас не забудут! Но на этом пути вас точно будет ждать множество препятствий и, даже, падений… однако, падение — это не крах. Помните об этом!- и он ударил по струнам и запел:

- народ вокруг начал пришёптывать последние слова. Да и грохот каблуков по трапу так же стал слегка приглушённым и-и-и… более дружным что ли, ритмичным. Как будто нижние чины прислушивались к чему-то. И старались попасть в ритм.

- припев «приговорённые» уже орали. Размахивая руками, крестясь на слова «ад», но и возбуждённо блестя глазами, размахивая руками и, даже, притоптывая ногами. А Данька пел:

- на этот раз «Встал и пошёл» орали уже не только собравшиеся на причале, этот возглас доносился со шканцов, причём не только блокшивов, а вообще всех пришвартованных поблизости кораблей, с трапов, по которым бежали на борт солдаты-арестанты, с мачт, на которых висели матросы, и, даже, из толпы, которая собралась на набережной.

— Построились господа!- глухо прорычал Трубецкой, когда эхо припева, наконец, затихло. «Приговорённые» на мгновение замерли, недоумённо переглянувшись, но спустя несколько мгновений споро выстроились в шеренгу. Все. Даже Пестель с Рылеевым.

— Отдать честь господину графу!- уже звонко выкрикнул Трубецкой. И вся шеренга единым движением взметнула ладони к обрезу своих арестантских бескозырок.

— Напра-во! Шагом марш на корабли!- зычно разнеслось над причалом. А когда несколько десятков ног, обутых в арестантские башмаки, больше напоминающие примитивные опорки, зашаркали по настилу, из удалявшегося строя выскочил Пушкин и, подбежав к Даниилу, крепко обнял его, горячо прошептав:

— Данька — ты гений. Такая свежая рифма! А мелодика какая — никогда такого не слышал… Я в восторге! Молю тебя всем что тебе дорого — не бросай писать стихи. Ни в коем случае не бросай!

— Ты тоже,- поспешно отозвался бывший майор, глотая слёзы.- Ни в кое случае не бросай. Тогда и я не брошу…

— Договорились!- отрываясь от него воскликнул Пушкин и, резко развернувшись, помчался догонять уже отошедший строй своих сотоварищей.

— Да уж — заварили вы кашу, Ваше Сиятельство,- задумчиво произнёс адмирал Беллинсгаузен, всё это время стоявший здесь же, на причале. Он был назначен командующим этой необычной эскадры. А также всей морской частью экспедиции. Ну а кого ещё можно было выбрать? Фадей Фадеевич участвовал в обеих русских кругосветках, причём второй, во время которой была открыта Антарктида, он командовал — ни у кого в Российском императорском флоте не было большего опыта дальних экспедиций.- Прям целую манифестацию устроили. Не думаю, что Государю понравиться то, что вы здесь сотворили.

— Может быть,- задумчиво кивнул бывший майор,- но меня больше волнует, чтобы завершилась успехом ваша экспедиция. Так что сделайте эту песню её гимном — а мы будем за вас молиться.

— Спасибо,- и они, кивнув друг другу, разошлись по своим кораблям…

Плаванье на север прошло относительно спокойно. Несмотря на то, что экипажи обоих шлюпов были почти на две трети составлены из «бунтовщиков» — никаких поползновений на новый бунт за всё время плаванья зафиксировано не было. Как и побегов.

Впрочем, поскольку экипажи кораблей оказались столь специфическими — маршрут был проложен без заходов в традиционные порты. Так что единственный заход для пополнения запасов свежей воды у них состоялся уже в Норвегии, власть над которой десять с небольшим лет назад перешла от Датской короны к Шведской. Причём, даже здесь, на самых задворках Европы, Бестужев выбрал для захода не куда более крупные Берген или, хотя бы, Тронхейм, а совсем мелкий Будё.

— Так и мне, и вам спокойней, Даниил Николаевич,- пояснил Бестужев…

Во время путешествия они много общались с Николаем Александровичем. Обо всём. Данька, даже, под каким-то душевным порывом, рассказал ему об Авроре. Та вела себя прям как онегинская Татьяна — сама писала, сама приезжала… Ой, похоже не на пустом месте Сашка написал своего «Евгения Онегина» — были, были в здешнем обществе такие девушки. И, судя по всему, далеко не единицы… А бывший майор изо всех сил пытался спасти её от той ошибки, которую она совершила бы связав свою судьбу с ним. То есть ему уже было наплевать, что она не подходит ему в качестве жены ни по одну из самим собой назначенным им параметров, кажется он уже просто любил её… и потому изо всех сил пытался уберечь от ошибки. Но, похоже, она совершенно не собиралась его слушать. Так что ему оставалось только одно — бежать и прятаться. Но душевного спокойствия такие действия ему, отчего-то, совсем не добавили. Не смотря на его убеждение в том, что он всё делает правильно.

До Архангельска они добрались за месяц с небольшим. Возможно по внутренним путям — через Ладожское и Онежское озеро, а потом караванным путём до большой деревни Сороки, а от неё уже морем до Архангельска вышло бы и чуть быстрее — но на шлюпы был загружены металлические слитки, из которых на Соломбальской верфи должны были изготовить киль и шпангоуты нового корабля. И с учётом их регулярной перегрузки с суден на телеги, а потом с телег на новые судна — весь выигрыш во времени точно был бы полностью съеден.

В Архангельске их встретил генерал-майор Миницкий, о котором Бестужев отзывался весьма нелицеприятно.

— Вор он,- угрюмо заявил Николай Александрович.- Был генерал-интендантом Балтийского гребного флота, попался на воровстве и отправлен сюда, на север. Держите с ним ухо востро Даниил Николаевич.

— Так и собирался,- усмехнулся Даниил. Уж чего-чего, а общаться с ворами он научился ещё в прошлой жизни. А в этой он подобное умение отшлифовал. Потому как подобной публики во время строительства обеих железных дорог он навидался по полной. Того же Несвижского вспомнить…

Встреча прошла… странно. Похоже, губернатор не слишком представлял, как ему вести себя с Даниилом. С одной стороны, до Архангельска уже дошла информация о Данькиных «подвигах» и жаловании ему титула графа, а также крайней близости бывшего крепостного к новоиспечённому императору, с другой… что же он в таком случае здесь делает? С какого хрена он покинул тёплое местечко подле Николая I и объявился здесь, на краю земли, в самой, так сказать, жопе мира? Да и вообще — что ему делать со всей этой тучей «приговорённых» — вот же название придумали, прости господи… Да и статус — ни два, ни полтора. И не каторжники с арестантами, и не дворяне с мещанами и крестьянами.

Кое-что разъяснилось, когда Данька передал Миницкому пакет из Министерства Внутренних Дел. Военный губернатор Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний, а также главный командир Архангельского порта с непроницаемым лицом прочитал присланные в пакете бумаги, после чего свернул их и небрежно засунул за обшлаг.

— Что ж, поздравляю… хотя не уверен, что вы сами этому рады. Дайте мне пару дней на приведение дел в порядок и неделю на сборы — и я избавлю вас от своего присутствия.

— Никаких проблем, Степан Иванович,- нейтрально отозвался бывший майор. Ему с Миницким детей не крестить, да и авторитет его в глазах Бестужева ниже плинтуса. А Николаю Александровичу Данька в этом отношении доверял. Так что обойдётся генерал-майор без улыбок.

— Куда думаете передислоцироваться?

Миницкий ожёг его злым взглядом.

— Пока не решил — уж больно как-то всё неожиданно… но, наверное, в Вологду,- бывший майор согласно кивнул. Он знал, что было в этом пакете — приказ о его назначении губернатором Архангельской губернии и командиром Архангельского порта. Потому как иначе выполнить поставленную перед ним Николаем задачу не было шансов. Бодаться с местным губернатором за весьма ограниченные здесь, на северном краю России ресурсы тратя время и силы в бюрократических войнах — значит провалить дело. Вот Николай и решил сделать так. Хотя самому Даниилу этот пост на хрен не сдался. А вот Миницкий, похоже, расстроен. Несмотря на то, что у него в подчинении остались ещё две губернии — Олонецкая и Вологодская. Потому что по доступным ресурсам и влиянию Архангельская губерния крыла две остальных как бык овцу. Не говоря уж о контроле над портом. Ну да и чёрт с ним…

Дела Даниил у Миницкого окончательно принял только первого сентября. Потому что на портовых складах пришлось проводить полную и весьма скрупулёзную ревизию, по итогам которой был подписан весьма нелицеприятный для прежнего губернатора акт. Тот попытался смухлевать, заволокитить, умолить и, даже, запугать новоиспечённого губернатора, но обмануть старого зубра складского дела не удалось. Бывший начальник отдела хранения артиллерийского вооружения и боеприпасов все его ухищрения видел на раз…

И только после отъезда бывшего губернатора Даньке удалось вплотную самому заняться работой над новым кораблём. Впрочем, несмотря на его занятость разработка проекта к этому моменту уже шла вовсю.

Ещё во время перехода бывший майор в одном из разговоров с Бестужевым Даниил случайно упомянул такой термин как «опытовый бассейн». Он узнал о нём во время экскурсий с внуками в Центральном военно-морском музее имени императора Петра Великого, причём с Тимкой они успели побывать не только в здании биржи на стрелке Васильевского острова, но и в новом здании на площади Труда… Нет, само название он слышал и до этого, но именно на тех экскурсиях рассказали зачем он нужен и когда появился. В России таковой построили в самом конце нынешнего XIX века, Петербурге. В Новой Голландии. Первый же таковой появился, вполне закономерно — в Англии… Но это тогда, в той истории, в этой же первый «опытовый бассейн» (причём, скорее всего, не только в России, но и в мире) появился здесь, в Архангельске, радением бывшего капитан-лейтенанта Гвардейского флотского экипажа Николая Бестужева…

— Ну и как успехи?- поинтересовался Данька у гордо стоявшего у бревенчатой стены длинной избы, которая должна была защищать «опытовый бассейн» от воздействия низких температур и погоды Бестужева. В настоящий момент около трети крыши этой избы, составленной аж из семи «стандартных» срубов ещё было не перекрыто, но работы шли вовсю.

— Пока ещё экспериментируем,- удовлетворённо произнёс тот.- Но уже можно сказать, что обводы фрегатов типа «Спешный» требуют некоторой доработки.

— Вот как? А не покажите как устроены ваши эксперименты?

— Так для этого я вас сюда и пригласил, господин губернатор…- и, повинуясь жесту Николая Александровича, они вошли внутрь.- Вот смотрите — здесь мы закрепляем деревянную модель. Её обшивка выполнена из тонких плашек, чтобы придать обводам относительно размеров максимальное соответствие. Модель закреплена не напрямую, а через пружину, на задней части которой закреплена стрелка, рядом с каковой имеется мерная линейка. Протяжка модели по бассейну осуществляется с помощью блоков с прикрепленным грузом, который опускается вниз по наклонённому под определённым углом пандусу. Этим достигается равномерность тягового усилия при использовании разных моделей. Плюс, если требуется измерить обтекаемость и сопротивление движению на разных скоростях — угол наклона пандуса в определённых пределах можно менять… Ну а дальше мы ставим наблюдателей на вот этих площадках и при прохождении моделей мимо них — они фиксируют положение стрелки относительно размеченной шкалы — и сама стрелка и риски шкалы крупные, так что всё прекрасно видно,- Бестужев сделал паузу, а потом осторожно спросил:- Можете предложить какое-нибудь усовершенствование?

— Я?- удивился бывший майор.

— Ну да. Я заметил, что вы на многие вещи имеете свой очень оригинальный взгляд. Мне кажется именно из-за этого вас так ценит наш новый император…

— Вы меня переоцениваете,- слегка смешался Данька.

Следующие несколько месяцев пролетели в экспериментах и подготовке к строительству. Впрочем, старые заказы для верфи тоже никто не отменял. Так что сейчас помимо той задачи, ради которой сюда был отправлен Даниил с «приговорёнными», на верфи шло активное строительство двух новых фрегатов типа «Спешный» — «Марии» и «Ольги». Третий эллинг пока пустовал. Именно на нём и планировалось начать собирать новый корабль.

Строительство этих двух кораблей, несмотря на то, что они уже были, вроде как, устаревшими (ну если у них всё получится с новым кораблём) Данька останавливать не стал. Хотя и мог. Было у него такое право… Но работникам на верфи нужно было что-то делать и как-то зарабатывать — и так один эллинг простаивал, а если бы прекратилось строительство и двух остальных фрегатов — в длительный простой ушла бы вся верфь. Причём непонятно насколько длительный… и это неминуемо привело бы к тому, что квалифицированные корабелы попросту разбежались бы. Семьи-то кормить надобно — а на что? Нет работы — нет заработка. И кто бы тогда строил новый корабль?

Экспериментальный энтузиазм Бестужева расцвёл пышным цветом — помимо длинного «опытового бассейна», представляющего из себя довольно узкий канал, в котором и гоняли модели, он, по совету Даньки, постаравшегося припомнить максимум из тех экскурсий, выстроил круглый, предназначенный для проверки моделей кораблей на маневренность, а также устроил ещё и «испытательные мастерские», в которых проводили эксперименты над металлическими элементами киля и шпангоутами. Что, кстати, привело к изменениям и в их конструкции. Некоторые элементы пришлось укреплять, приклёпывая к ним усилители, а некоторые делать разборными, для чего пришлось организовывать производство массивных болтов и гаек ранее на верфях не использующихся. Данька ещё порывался наладить производство разного типа «гроверов» которые, как выяснилось, здесь пока отсутствовали как класс, но потом решил обойтись кернением… Как бы там ни было — к весне облик нового корабля потихоньку окончательно вырисовался. Тем более, что в ноябре, один из последних пришедших в Архангельск кораблей привёз чертежи с линейными размерами новых орудий и паровых машин. Так что созданию окончательного проекта более ничего не мешало.

Кстати, в процессе подготовки проекта внезапно выяснилось, что, когда Данька и Бестужев с остальными упоминали слово «винт» — они имели ввиду совершенно разные вещи. Для бывшего майора «винт» — это устройство, так сказать, вентиляторного типа с несколькими лопастями… а для всех остальных «винт» это этакий обрезанный шнек от мясорубки. То есть классический античный «архимедов винт». И никаких других винтов тут пока никто и представить себе не мог! Поэтому, когда Даниил, удивившись изготовленной для модели конструкции, нарисовал Бестужеву свой вариант винта, тот сначала попытался убедить его, что нарисованный им вариант хуже. Мол, «архимедов винт» предложили использовать в качестве движителя суда сами Даниил Бернулли и Джеймс Уатт. А американский изобретатель Девид Бушнелл даже оснастил им своё «потаённое судно» под названием «Черепаха», которое во время войны за независимость американских колоний пыталось атаковать британские корабли. То есть конструкция «архимедова винта» проверена временем… но после того, как он испытал вариант бывшего майора на модели — всякие сомнения у него исчезали.

«Защиту проекта» как обозвал это бывший майор, Бестужев провёл в жарко натопленном доме губернатора в конце марта. Народу набилось почти сорок человек — все «приговорённые» из числа офицеров, а также трое из числа боцманов, плюс руководство верфи, семеро мастеров и четверо бригадиров.

Технические чертежи корабля в двух проекциях плюс пять сечений по разным шпангоутам были развешены на мощных планшетах, выполненных из тёсанных плах, перед которыми прохаживался Николай Александрович с указкой в руках.

— … таким образом, господа, вместо пятидесяти четырёх орудий, как на находящихся сейчас в работе «Ольге» и «Марии» наш фрегат будет нести всего двадцать — по восемь на борт в главном артиллерийском деке и четыре на поворотных кругах, позволяющих им вести огонь как в нос или корму, так и на борт, на верхней палубе. Но мощь бортового залпа нового корабля будет такова, что, по расчётам, на уничтожение семидесяти-восьмидесятипушечного трёхдечного линейного корабля, каковые сейчас составляют основную боевую мощь любых флотов, достаточно будет максимум трёх-четырёх бортовых залпов. Среди фрегатов же ему просто не будет равных.

— Эх ты ж…- охнул кто-то из мастеров.

— Наличие же паровой машины позволит нашему кораблю совершенно не зависеть от текущего направления ветров.

— А какая планируется скорость под паровой машиной? И как долго он сможет её держать?- задал вопрос кто-то из кораблестроителей. Бестужев пожал плечами.

— Поскольку корабль совершенно новой модели — прикидочные рамки достаточно широки. По нашим оценкам максимальная скорость должна составить без учёта ветра и течения — от одиннадцати до тринадцати с половиной узлов, и держать её он сможет до трёх часов. А на узел меньше максимальной — до десяти часов. Ну а восемь-десять узлов он, по запасу топлива, может держать до пяти суток. Далее придётся опять полагаться на паруса.

— А как быстро он способен дать ход с холодной машины?- подал голос кто-то из «приговорённых». Николай Александрович развернулся к бывшему майору. Ну конечно — кто здесь знал о паровых машинах больше него? Тем более, что эту машину он ещё и проектировал.

— Подъём паров в зависимости от условий и типа топлива займёт до часа времени.

— Что значит «тип топливо»?

— Данная машина способна работать на торфе, дровах и угле, а как вы знаете уголь тоже бывает разный — бурый, тощий, жирный, газовый, антрацит…- Данька осёкся, поймав себя на том, что не знает, имеется ли сейчас привычная ему классификация, но присутствующие, похоже, восприняли его слова как некие «конструкторские» термины, отнесясь к ним вполне спокойно. Так что он продолжил:- Лучшие результаты машина покажет на антраците.

— Антрацит — это «кардиф»?- уточнил кто-то.

— М-м-м… да.

Обсуждение затянулось надолго. Боцмана из «приговорённых», сначала скромно сидевшие в сторонке, постепенно оживились и вставили своё слово, чем изрядно поспособствовали улучшению боцманского хозяйства проекта, после жаркого спора с работниками верфи, было принято решение уменьшить расстояние между шпангоутами в районе машинного отделения и добавить ещё один таковой. Были и иные предложения, часть из которых были приняты тут же на месте, а по поводу другой части — решили взять время на обдумывание и эксперименты после чего собраться ещё раз. Как бы там ни было — датой закладки нового корабля приняли двадцать второе апреля. Причём на этой дате настоял именно бывший майор. Ну как же — День Всесоюзного Ленинского Коммунистического субботника как-никак… На него время от времени накатывало желание поприкалываться тем, что он привязывал какие-то свои и зависимые от него действия к памятным датам из прошлой жизни.

А семнадцатого апреля — менее чем за неделю до торжественного момента в Архангельск примчался фельдъегерь с письмом, в котором сообщалось, что двадцать шестого марта, в Санкт-Петербурге на императора Николая I было совершено покушение, во время которого он был ранен, и что он немедленно требует его к себе…

Глава 4

— Ну и зачем ты меня выдернул?- мрачно произнёс Данька, сурово уставившись на Николая. Тот нервно ходил из стороны в сторону по своему огромному кабинету.- У меня там как раз должны были новый фрегат начать стоить.

— Без тебя обойдутся,- молодой император нервно махнул рукой.- А вот я — нет.

— Да почему нет-то?

— Потому,- рявкнул на него Николай, останавливаясь прямо перед ним.- Все меня бросили — Мишка на войну с персами укатил, ты — в своём Архангельске сидишь, носа не кажешь, Карл на Урал уехал, Шиллинг — и тот закопался на этом своём заводе… один я тут за всех отдуваюсь!

Покушение на Николая оказалось… не совсем покушением. Ну, то есть, покушение-то было, но такое… несерьёзное. Молодой, экзальтированный корнет Лейб-гвардии гусарского полка дождался очереди своего полка нести караулы в Зимнем и, выбрав самый неудачный момент, набросился на Николая с обнажённой саблей и криком: «Смерть узурпатору!». Николай, который после бунта на Сенатской площади заимел привычку даже по Зимнему передвигаться с заряженным пистолетом, хладнокровно выхватил оный и двумя выстрелами ранил нападавшего и выбил у него из рук саблю… Собственное же ранение же он получил от осколка сабельного лезвия, отломленного выстрелом и отлетевшего в его сторону, черканув молодого императора по щеке. Особых повреждений это не нанесло, но кровило сильно. Николай самолично промыл царапину спиртом, немало удивив этим действием своего лейб-медика, и отказался заклеивать полученную рану. Отчего привёл в ажитацию всех петербургских красавиц, которые, едва заметив на его лице не до конца зажившую царапину, тут же падали в обморок от восхищения. То есть — с одной стороны покушение как бы было, с а другой — оно было исполнено столь глупо и примитивно, что ничем иным нежели выплеском истеричного сознания быть не могло.

Впрочем, однозначно утверждать, что это был истерический выплеск экзальтированного юнца было, всё-таки, неверным поступком. Поэтому сейчас Бенкендорф, отодвинув все свои дела, детально разбирался с этим происшествием буквально выворачивая корнета наизнанку. Плюс, расследование в данный момент велось и против семьи этого идиота и, судя по тому как оно велось — простыми извинениями или обычной опалой там дело точно не ограничится… Кроме того, это покушение, похоже, привело к ещё одному результату. Поскольку уже на первом этапе выяснилось, что огромное влияние на корнета оказал его гувернёр — беженец из бурбоновской Франции, Бенкендорф инициировал тотальную проверку всех приближённых слуг российской элиты. Причём просто проверкой дело не ограничилось — уже пошли и задержания. А это, в свою очередь, вызвало повальный отток из Санкт-Петербурга европейской прислуги — французов, англичан, шведов, итальянцев, швейцарцев и так далее (да-да, гастарбайтеры в России нынче были не только из англичан). Немцы пока держались, но оные в России, в отличие от остальных как-то и не считались иностранцами — в тех же прибалтийских губерниях они составляли едва ли не треть населения, да и на Волге их после матушки-Екатерины жило преизрядно… Так что круги, запущенные бунтом на Сенатской площади всё ещё расходились и расходились по стране, и конца-края этому пока видно не было.

— Ну что смотришь — стыдно стало?- сердито вопросил Николай.

— Да ни капельки!- не менее сердито отозвался Данька.- Ты меня с дела сорвал, причём попусту…

— Покушение на императора — это по-твоему попусту?

— Да какое это покушение⁈- возмутился бывший майор.- Тем более, что я тебе давно уже говорил, что надобно не гвардейские караулы на охрану ставить, а специальную службу охраны организовывать — а ты всё тянешь!

— Никогда русский император не будет заслоняться охранниками от своего народа и своей гвардии!- гордо вскинул голову Николай. А бывший майор досадливо сморщился. Он знал, что для молодого императора это не просто слова — читал об этом в оставленном будущем. И о том, как Николай I гулял с собакой в одиночку по Летнему саду и улицам Питера. И как встретил однажды одинокую телегу с гробом, которую сопровождала старушка, каковая на вопрос императора, которого она сразу не признала, ответила, что хоронит своего квартиранта — отставного солдата, у которого не осталось никаких родственников, после чего тот снял с головы треуголку и со словами: «Нет, мать — есть у него родственник. Император всем своим солдатам — отец», вместе с ней пошёл за гробом. После чего к процессии стали валом присоединяться прохожие. Так что на кладбище уже вошла целая толпа… И как в конце сороковых годов, когда в Петербурге в той истории появился первый общественный транспорт в виде городских дилижансов — лично прокатился на таком, а когда кондуктор потребовал заплатить (у императора-то…) — не смог, так как не носил с собой денег, но зато на следующий день прислал в контору гривенник за проезд и двадцать пять рублей чаевых кондуктору… Таких случаев в исторических байках описывалась масса. Так что слова Николая Данька воспринял именно как позицию. Причём глупую.

— Значит жди очередную табакерку по голове!- зло отрезал он…

Короче они поругались. Похоже, не смотря на всё то хладнокровие, с которым Николай действовал в момент покушения, по психике, ещё с детства расшатанной фактом убийства отца, а также истерическим страхом перед подобным старшего брата Константина, категорически отказавшегося из-за него от императорской короны, и усугублённой случившимся чуть больше года назад декабрьским бунтом, оно ему всё-таки дало нехило. Вот он и повёл себя будто испугавшийся ребёнок…

Так что вечер закончился тем, что Данька, не став останавливаться в своём уже окончательно отремонтированном доме на Невском проспекте, уехал на вокзал, а затем и к себе в Сусары.

Добравшись до своего дома, он принял душ и завалился на кровать, уставившись в потолок.

Путешествие из Архангельска для него слилось в одну непрерывную скачку. Как-то не помнил он покушений на Николая I… вот сынку его — да, досталось. Вроде как на Александра II было совершено аж семь покушений. «Борцы за свободу» выслеживали его выслеживали пока, наконец, не выследили. Причём, по информации из интернета — окончательно грохнули его чуть ли не в тот момент, когда он ехал подписывать Конституцию. А вот с его отцом всё было ровно… и тут на тебе — покушение. И ведь с момента коронации дай бог полгода прошло! Как так-то? Чего же это бывший майор тут такого натворил, что всякие террористы чуть ли не на пятьдесят лет раньше вылезли? Где напортачил? Так что мучимый подобными мыслями гнал он в Питер как не в себя. И потому добрался до него довольно быстро — всего за две недели… Как выяснилось — торопился он зря. Впрочем, понятно это стало уже в Шлиссельбурге. Нет, некие отрывочные сведения о покушении он, естественно, получил намного раньше — от того же фельдъегеря, привёзшего приказ, и потом — в Верхневыговском монастыре и в Лодейном поле, где он останавливался на ночлег и смену лошадей, но именно в Шлиссельбурге он получил достаточно точную информацию о том, что произошло. Получил и аж плюнул в сердцах. Ну вот какого нужно было срывать его с места⁈ И в этих раздрайных чувствах он и прибыл в город, сразу направившись напрямую во дворец… где и поругался с императором. Дебил! Теперь, успокоившись, он понимал это совершенно точно. Нужно было заехать домой, помыться, поесть, и только потом идти к Николаю. Да и там не обвинениями кидаться, а сидеть да поддакивать. Тому ведь выговориться нужно было, пожаловаться/поплакаться кому, перед кем не стыдно нервы свои показать, а Данька, дурак этакий, всего этого не понял и принялся свой характер показывать да обвинениями кидаться. Ну, да что уж теперь делать… Как бы там ни было — раз уж всё так случилось, значит завтра с утра надо быстренько проинспектировать что тут успели сделать за время его отсутствия и не требуется ли где-нибудь сделать «животворящий пинок». Вероятность этого была не очень большой — всеми проектами у него занимался народ, любящий своё дело и горящий энтузиазмом, так что от него требовалось только направлять его в нужную сторону, но мало ли что…

Как выяснилось — «мало ли что» действительно случилось. Причём, считай, на главном направлении — строительстве железной дороги.

Трассировку маршрута, который, как и планировалось, проложили не как в прошлый раз — почти напрямую, а через Великий Новгород, Торжок и Клин, закончили ещё прошлым летом. Самый сложный объект на маршруте — мост через Волгу в районе Твери должен был строить Челиев из своего водостойкого цемента. То есть не весь, а быки для него естественно… пролётные строения должны были возводить из уже привычных клёпанных балок. Так что все вопросы были, вроде как, решены. За исключением одного — с землёй. Но за зиму планировалось выкупить первые участки, которые должны были обойтись наиболее дорого, потому как располагались рядом с обеими столицами, и с апреля месяца начать строительство… Так вот, как выяснилось — почти треть земель, на которых должно было развернуться строительство в этом году, к настоящему моменту выкупить так и не удалось. И виноват в этом по большому счёту оказался сам Даниил.

Дело в том, что его «демарш» во время казни декабристов и случившаяся после этого публичная опала привели к тому, что «общество» отчего-то решило, что молодой император не только отправил в опалу своего прежнего «фаворита», но и полностью охладел ко всем его проектам. А потому с ценой на выкупаемые участки теперь можно развернуться по полной. Высочайшего покровительства-то теперь нет — значит можно не стесняться…

Узнав про это Данька едва сразу же не рванул в Петербург, к Николаю… но затем решил придержать коней. Он и так уже наломал дров со своим высокопоставленным покровителем — так что усугублять ситуацию было не нужно. Пусть император остынет, успокоиться, соскучится в конец концов… перед его отъездом на север тот пристрастился слушать его рассказы о будущем. Причём, не о каких-то там великих чудесах — полётах в космос, атомных электростанциях или небоскрёбах высотой в полкилометра, а об обычной жизни. Например, как ездил в отпуск обычный майор-интендант со своей женой. Ну, когда ездил, конечно… всё ж таки у них с Марьяной всегда было весьма обширное хозяйство, так что куда-то из своего посёлка они выбирались только когда могли оставить его на кого-то из родни. А это случалось почти исключительно тогда, когда его премировали какой-нибудь путёвкой в военный профилакторий или санаторий. Ну, или когда дети поступали в институты или военно-морское училище…

Так что для бывшего майор эти рассказы слегка отдавали сюрреализмом. Сидит этак напротив него император Всероссийский и, положив подбородок на ладонь да мечтательно закатив глаза, слушает о том, как некий майор с женой сначала едут на электричке пару-тройку часов до Екатеринбурга, потом летят на самолёте до Москвы, потом на такси — до вокзала, а затем на «Сапсане» за четыре с половиной часа добираются из Москвы до Петербурга… А ещё в самолёте и «Сапсане» их кормят, они там кино смотрят, в туалет ходят… Кстати, а почему это в наших поездах туалетов нет? Надо непременно сделать!

Вот он и надеялся, что Николай, позлится-позлится, да и соскучится по подобным рассказам. То есть уже соскучился. И его срочный вызов в Петербург из Архангельска вызван ещё и этим… А может, просто, захочет с ним что-то обсудить. Даже то, в чём сам Данька ничего не соображает… Потому как молодо император всё время пытался с ним обсудить то войну с Персией, то османов, то взаимоотношения с австрийцами. Почему-то ему казалось, что если уж человек жил в будущем — так он непременно должен про прошлое всё-всё знать. Ну, или, хотя бы намного лучше разбираться во всяких затруднительных в настоящий момент вещах. Там же, в будущем, уже давно победило всеобщее просвещение! А просвещение сейчас являлось для всех этакой панацеей, на раз решающей любые проблемы… ну как в не столь уж далёком будущем сначала социализм, а потом демократия. Но Данька на такие темы отказывался общаться наотрез.

— Я ничего во всем этом не понимаю!- категорично утверждал бывший майор.- Ну вот представь, что, например ты — император всероссийский, а не какой-нибудь там майор-интендант, да и с образованием у тебя всё более чем нормально… так вот ты — попал как я, скажем, к Василию III. И он у тебя спрашивает — воевать ему в этом году Литву или нет? Что ты ему ответишь?

— Ну-у-у…- Николай озадаченно замер.- Это надо год посмотреть, обстановку международную, чем Польша занята, Швеция и эти… как их… ливонцы…- неуверенно произнёс он,- урожай, опять же, какой в стране собрали… да там много всего…

— А нет где смотреть — попал как есть!- ехидно заявил Данька.

— Хм-м… понял,- рассмеялся молодой император.- Василий III по этому вопросу на порядок больше моего знает. Так что советовать мне ему глупо. Вопрос снимается…- но всё равно, время от времени его снова пробивало. Так, например, когда Николай насел на него с вопросом как в будущем смогли обеспечить верность поляков, он удивлённо воззрился на него.

— Кого? Да более ненавидящего Россию народа в жизни не видывали! Мы ж для них испокон века — пся крев! То есть собачья кровь…- нет, потом, успокоившись, он сам себе признался, что был не совсем прав. И среди поляков были нормальные люди. Тот же Дзержинский или Рокосовский… Даниил их обоих вполне себе уважал. Да и те же Сикорский с Джевецким тоже немало хорошего сделали. Про последнего бывший майор узнал опять же во время экскурсий в Военно-морской музей. Там среди экспонатов стоял макет его подводной лодки. Так-то судёнышко было весьма неказистое, но это была первая русская подводная лодка, которая строилась серийно и довольно-таки большой серией… Так что были в истории России поляки, которых стоило уважать. И немало. Но вот в целом… Короче тогда Николай ушёл от него весьма задумчивым.

Следующая пара дней прошла в текущих заботах. Даниил прочитал лекцию в железнодорожном училище, провёл совещание в заводском КБ, устроив обсуждение конструкции четырёхосных пассажирских вагонов первого и второго классов… вместо третьего пока решено было использовать всё те же товарные вагоны, выполненные по лекалам НТВ, то есть «сорок человек/восемь лошадей», потому как если делать нормальные сидячие — билет в них должен был оказаться по нынешним народным доходам слишком дорогим. Он и в первые два класса, различающиеся только количеством мест в купе — в первом было два, а во втором — четыре, то есть если брать по меркам будущего — СВ и купе… выходил весьма дорогим. Но спрос всё равно должен был быть весьма большим. Потому что со вновь проектируемым паровозом, от Петербурга до Москвы, по прикидкам, с учётом всех остановок на заправку водой и загрузку топлива, по железной дороге можно будет добраться всего за сутки. Немыслимо быстро по нынешним меркам! Товарные же составы должны ходить заметно медленнее, но и они, по расчётам, расстояние от Москвы до Питера должны были преодолеть не более чем за двое суток… Кроме того он полностью облазил обе новоизготовленные «кракозябли». Первая была уже совсем готова и ожидала отправки в порт в устье Мги, откуда её должны были водным путём доставить до Москвы. Вторую ещё заканчивали, так что доступ к её нутру был полностью открыт… Впрочем, особенно большой разницы между новыми и теми, которые он сделал при строительстве Уральской горнозаводской дороги железной дороги не было. Так — некоторые усовершенствования, призванные повысить общую устойчивость конструкции и её ремонтопригодность.

А на третий день в Сусары прибыл Государь-император.

— Всё ещё дуешься?

Данька окинул его ехидным взглядом и брякнул:

— Нельзя дуться…

— Это ты о чём?- нахмурился Николай.

— Анекдот есть такой,- пояснил бывший майор.

— Из будущего?- криво усмехнулся император.

— Ну да.

— Рассказывай…

— Женился мужик,- послушно начал Даниил… о том, что в будущем всех лиц мужского пола принято было назвать «мужиками» Николай уже был в курсе. Хотя первое время сильно этому удивлялся.- И пропал из компании — пива с друзьями не пьёт, на рыбалку не ездит, в гараже на посиделках не появляется… и тут встречают его мужики как-то у магазина.

— Привет, Максим!

— Здравствуйте, мужики.

— В гараж в пятницу вечером придёшь?

— Нельзя в гараж — жена не разрешает.

— А на рыбалку в субботу поедем?

— Нельзя на рыбалку.

— А пиво в воскресенье попьём?

— Нельзя пиво…- ну, мужики постояли, подумали, а потом спрашивают:

— А ты не жалеешь, что женился?

Мужик пригорюнился и говорит:

— Нельзя жалеть.

Николай несколько мгновений недоумённо пялился на него, а потом расхохотался…

Сразу по прибытии говорить о чём-то серьёзном не стали. Прошка затопил баньку, Даниил заделал шашлык, Николай попарился, подобрел и рассказал про Мишку, который сразу после коронации вместе с гвардией и прихватив с собой Учебную артиллерийскую бригаду и батарею Лейб-гвардии Конной артиллерии, вооружённую теми самыми экспериментальными пушками, которые из-за огромной дороговизны как их самих, так и боеприпасов так и не приняли на вооружение Российской императорской армии, но на одну батарею их всё-таки наделали — убыл на Кавказ.

— И что?

— Так взяли Тегеран-то! Мишкины пушки стену в два счёта развалили… да и раньше они очень неплохо себя показали — они ж в два раза дальше обычных бьют. И куда точнее! Очень ему эти твои оптические прицелы пришлись — на таких дистанциях обычные уже совсем не работают. Там цель размером с двухэтажный особняк мушка напрочь перекрывает… Он меня буквально заваливает требованиями ещё хотя бы батарей пять таких наделать. Они же во всём нынешние пушки превосходят кроме картечной стрельбы с коротких дистанций. Вот англичанам удивление случилось…

— Англичанам? А они там откуда?

— Так это ж они всё время побуждали шаха с нами схватиться. Армию ему вооружили — из Индии оружие во вьюках таскали. Офицеров своих в неё напихали советниками… а тут такой афронт!

— Так — подожди! Ты же говорил, что он на Кавказ отправился? Или я что-то не понял?

— Ну да — собирался он туда… и до сих пор собирается. Потому как персы мира запросили. А он считает, что такие мощные и дальнобойные пушки на Кавказе очень пригодятся. Аулы немирных черкес выносить… Но пока он собирался — на нас персы напали. Так что ему вместо того, чтобы с черкесами воевать — пришлось на персов переключаться… но теперь он собирается снова к черкесам вернуться.

— Черкесам?- бывший майор окончательно запутался. Вроде как Кавказская война была с имам Шамилем, который сам был дагестанцем, но засел в Чечне. И воевали с русскими в основном именно чеченцы… вроде как. Ну и при чём здесь Карачаево-Черкесия?

— Хм, там же, вроде как, с нами чеченцы воюют?

— Кто?

— Ну-у-у… эти… а, вспомнил — нохчи!- припомнил Данька, вроде как, самоназвание чеченского и ингушского народа.

— Как-как? Ну и наименование…- император махнул рукой.- Да там сам чёрт не разберёт — что ни долина, то новый народ… так что для меня они все — черкесы.

А Данька задумался. Что-то он не припоминал никаких войне между Россией и Персией… то есть Ираном. Всегда ж нормальные отношения были… вроде бы. А-а-а — нет, персы ж Грибоедова убили. Ну который автор «Горя от ума». За его смерть потом шах царю, вроде как, какой-то огромный алмаз в возмещение передал. Хотя где алмаз, даже самый крупный, а где жизнь человеческая… Но значит и войны вполне могли быть. А ещё у него какая-то мысль в голове крутилась насчёт войн с Персией… ну точно!

— Там это — гигиену надобно очень строго соблюдать.

— Где?

— В войсках, которые в Персии стоять будут… руки там мыть, воду кипятить обязательно прежде чем пить. Иначе повальные эпидемии начнутся. Я вспомнил — где-то об этом читал… и лекарства туда стоит отправить. Особенно всякую профилактику.

— И какую?

— Да чёрт его знает,- пожал плечами бывший майор.- Нашёл у кого спрашивать? Я ж не знаю что сейчас есть. Хинин если только… О! Надобно солдат джин-тоником поить!

— Чем?

— Ну это англичане придумали как раз на такой случай… или придумают ещё — я не помню когда он был изобретён,- воодушевлённо начал Данька.- Хинин же горький сильно… вот они и придумали его в джине растворять… это такая можжевеловая водка — и каждый день давать солдатам. После чего у них всякие лихорадки и иные южные болезни, которыми их войска в Индии страдали — почти исчезли…

— Я знаю что такое джин,- усмехнулся Николай, что-то торопливо записывая в блокнот. Где он его взял, сидючи в простыне с палочкой шашлыка в руке — Данька не заметил, но взял где-то.- А где, ты говоришь, этот хинин взять можно?

— Да я по этому поводу ничего не говорил. Потому что не знаю. Знаю только, что это — кора хинного дерева. А где оно растёт — я не в курсе. Но как выясним — надобно кроме коры ещё и саженцев набрать. И посадить где-нибудь. Потому как, чувствую, она нам не раз ещё пригодится,- подытожил бывший майор. Потому что вспомнил о будущем завоевании Средней Азии, которое положило конец безудержной экспансии англичан. Вот интересно — от Бухары и Коканда до Орска или Оренбурга в четыре раза ближе, чем до Плимута или Портсмута, и даже до Санкт-Петербурга в два раза ближе, чем до Лондона, но первыми отчего-то в Бухаре и Самарканде появились и обустроились английские офицеры…

Разговор о проблемах строительства железной дороги Данька начал только на следующий день. Когда Николай уже окончательно успокоился. Но, как выяснилось, ненадолго…

— Что ты сказал?- нахмурился император, когда Даниил осторожно сообщил ему о том, что происходит с выкупом земель.

— То, что цены на землю под железную дорогу взвинтили минимум в четыре раза. А на некоторые участки вообще в пять-семь…

Николай, до этого спокойно пьющий свой любимый «капучино» и закусывающий тостом с маслом, изготовленном в поместье бывшего майора, и чёрной икрой (ну уж что нашлось в леднике), прекратил жевать, а потом и вообще положил недоеденный тост на тарелку.

— Вот как…- император помрачнел, после чего уставил тяжелый взгляд на Даньку.

— Граф, не в службу, а дружбу — пошли Прошку за Бенкендорфом. Он с конвойцами в твоей «гостинке» остановился.

— Хорошо, сейчас.

Дальнейший разговор прошёл… сложно. Николай рвался давить, гнобить и курощать. Прям в духе Петра I, который боярам бороды рубил, а стрельцам — головы, но им с Бенкендорфом удалось-таки убедить императора действовать по-другому.

— Ваше Величество,- взывал к разуму Александр Христофорович,- вы, конечно, самодержец, но подобными бессудными расправами вы оттолкнёте от себя и дворянство, и купечество…

— Тем более, что в бессудных расправах нет никакой необходимости,- вторил ему бывший майор.

— Объяснись!- потребовал молодой император.

— Понимаете, Ваше Высочество, человек — существо привычки. Так что те, кто решил заработать, спекульнув участками, явно делают нечто подобное не первый раз. Поэтому рыльце у них, как это говорит народная мудрость, точно в пушку. И я практически уверен, что найти этот «пушок» Александру Христофорычу не составит особого труда — пусть его агенты походят по трактирам, пообщаются с писаками, поднимут полицию… короче проведут весь необходимый комплекс оперативных мероприятий и, я уверен, то, за что можно прихватить этих людей за мягкое место — непременно найдётся. А уж тогда с ними можно будет и поговорить. Причём так, чтоб другим неповадно было… Ну и сорганизовать и направить прессу таким образом, чтобы всем стало понятно, что на тех, кто так или иначе будет препятствовать такому важному и, прямо скажем, стратегическому делу как строительство железных дорог — будет направлено самое пристальное внимание всех силовых структур государства…- Данька замолчал. Оба высокопоставленных слушателя молча сидели зачаровано глядя на него.

— Эк как сказал-то,- покачал головой Николай спустя полминуты,- стратегическое дело, силовые структуры…

— Комплекс оперативных мероприятий…- уважительно поддакнул Бенкендорф.- Теперь, Ваше Высочество, я понимаю, почему вы всегда с таким вниманием прислушиваетесь к тому, что говорит уважаемый граф.

— Ну, не только поэтому,- усмехнулся император и, подмигнув Даниилу левым, невидимым Александром Христофоровичем взглядом, продолжил:- Мы с ним уже столько всего пережили — одну ферму Угумон достаточно вспомнить…

На том и порешили. А спустя две недели на Петербург словно Мамай напал. В городе началась настоящая облава, во время которой не только изрядно почистили все притоны и ночлежки, но волна арестов захлестнула и куда более высокопоставленные слои населения. Под арест попало три купца первой гильдии, семеро второй, а также почти полтора десятка дворян, среди которых затесалось аж два барона… Следствие только начиналось, но уже через два дня после этого Бенкендорф прислал нарочного, который привёз Даниилу документы на два самых ключевых участка, в которые упиралась трасса новой железной дороги. То есть стройку уже можно было начинать… Так что первого июня тысяча восемьсот двадцать седьмого года при большом скоплении народа и в присутствии самого Государя-императора Данька дал старт строительству Александровской железной дороги.

Как ни странно, строится эта первая полноценная государственная дорога начала исключительно за частный счёт — то есть за счёт доходов Николая, Михаила и Даниила от «Павловских механических заводов». Потому что денег в казне на неё по-прежнему не было.

— Что хочешь думай, Данька,- а денег на дорогу в этому году нет и не предвидеться. Да и в будущем не факт что появятся. Всё до копеечки уходит на текущие расходы… одна надежда — на контрибуцию с Персии. Да только они сами бедны как церковные мыши. Так что когда и сколько мы будем эту контрибуцию с них выбивать — Бог знает… Нет, кое-что мы в будущем году с них непременно получим, но насколько это «кое-что» будет больше того объёма средств что нам требуются на содержание войск в тех краях — не знаю. Одно обещаю точно — весь излишек получишь ты.

Данька вздохнул и кивнул. Он уж давно понял, что на свои хотелки ему придётся зарабатывать самому. Что он, в принципе, всё это время и делал…

Само мероприятие было обставлено пафосно — по всему Петербургу были установлены рекламные тумбы, в парках играли оркестры, перед зданием отправной станции пел хор Мариинки, а в небе над Петербургом реяло три монгольфьера под которыми были закреплены ленты цветов государственного флага и огромные транспаранты с надписью: «Александровская железная дорога между Санкт-Петербургомъ и Москвою. Длинна маршрута — 670 вёрстъ. 1 iюня 1827 года». Ну дык Россия очередной раз показывала всему миру своё лидерство в промышленном развитии… какового на самом деле пока ещё не было. Нет, кое-что уже изменилось. Но пока не смотря на все усилия молодого императора, которые он начал предпринимать, когда был ещё одним из Великих князей, а также самого Даниила — Россия была ещё только в самом начале своего нового пути…

Глава 5

— Венчается раб божий Даниил к рабе божьей Еве…- Данька стоял перед алтарём, держа в руке свечу и слегка офигевал. Да уж — поднялся бывший крепостной… он скосил глаза и посмотрел на стоящую рядом с ним невесту. Аврора была укрыта фатой, из-под которой аж светились абсолютно счастливые глаза. Бывший майор мысленно вздрогнул. Потому что испугался… нет, не ответственности или, там, семейной жизни — чего там пугаться-то. Прожил уже одну. И неплохо. Ну если по гамбургскому счёту брать. Детей хороших вырастил, внуки тоже славные получились… Страшно ему было другое — что он не осилит задачу сохранить в глазах жены вот это вот сияние абсолютного счастья. Потому что он был абсолютно убеждён, что именно это сияние и олицетворяет в жизни человеческой тот самый божественный «фаворский свет». А нет для человека на грешной Земле никакой более важной задачи нежели чем множить его… ибо он есть сама любовь. И именно этим светом мать смотрит на своё дитя, а женщина на любимого. Причём, именно женщина. Мужчины Богом и людьми приспособлены для другого — идти вперед, раздвигать границы, заслонять собой, становиться на рубеже и своей жизнью защищать своих любимых. И потому они куда более закрыты от мира и любви. Они всегда наготове. Им драться скоро. Ну если они, конечно, настоящие мужчины… А женщины несут жизнь. Такими их создал Бог! Ну, или природа.

Ведущий церемонию настоятель Казанского собора протоиерей Иоанн закончил распев и, взяв их с Авророй за руки, повёл вокруг алтаря. Данька был с ним знаком, потому как отец Иоанн входил в состав сформированного императором Николаем I «Комитета по реформе народного образования, церковно-приходских школ, а так ремесленных, реальных и агрономических училищ» во главе которого он поставил Даниила. Вопреки опасениям бывшего майора священник оказался не только человеком отлично образованным — он знал несколько языков и был переводчиком с французского, но ещё и думающим. Вследствие чего был избран членом Императорской академии наук. А ещё он состоял в Цензорном комитете при Санкт-Петербургской духовной академии, а также в «Оспенном комитете» Санкт-Петербурга… Так что особенных разногласий между ними не случилось. Более того, после одного из первых заседаний он подошёл к Даниилу и очень тепло отозвался о «Николкиных» и «Мишуткиных» сказках. А также предложил помощь в издании их на французском языке. То есть не только издании, а получении всех необходимых разрешений для этого. Потому как, по его словам, во Франции у него сохранились довольны обширные связи и имелись весьма влиятельные друзья, а дело популяризации русской культуры в Европе он считал жизненно важным… Да и над новой программой обучения они с ним тоже работали весьма плодотворно — наброски плана нового учебника истории, которые сделал бывший майор, отец Иоанн прочитал даже раньше Карамзина. И свои замечания, которых, впрочем, оказалось весьма немного, уже предоставил… Так что, когда по Питеру пошли слухи о том, что грядёт свадьба графа Николаева-Уэлсли с Евой Авророй Шарлоттой Шернваль — он сразу же пришёл к Даниилу и предложил для церемонии венчания Казанский собор.

— Вы, Ваше Сиятельство в Санкт-Петербургском высшем свете явление уникальное — сами из простых, а в друзьях у императора, выходец из крепостных, а стали графом… причём совершенно не факт, что на этом остановитесь, миллионщик — но богатства свои не воровством из казны да взятками тысячными добыли как тот же Светлейший князь Меньшиков, а успехами в промышленности… да что я вам тут рассказываю — вы и сами всё знаете. А ныне, вон, родовитейшую девицу в жены берёте. Ой как много мальчишек из простонародья, да и из захудалых дворянских родов на вас ныне равняться будут. И хорошо! Потому как на такого как вы, кто честным трудом и личным мужеством, а не воровством, лизоблюдством и брадобрейством в самые верха пробились, равняться — благое дело…- Данька на подобный панегирик в свою сторону лишь едва заметно сморщился. Потому что всё, что тут говорил священник было не про него. Он как раз самый главный вор и есть. Потому что всё, чем он так в этом времени прославился — от сказок и стихов и до паровозов с пароходами, им просто украдено… Ну не совсем всё — в конце концов точно таких же конструкций паровозов или тех же паровых экскаваторов, вагонов, паровых кранов и копров, а также драг и всего остального в прошлой истории, скорее всего, не было. Потому как эти конструкции он разработал сам. Вот только разработал он их из, так сказать, этаких «кубиков», которые задолго до него придумали другие люди. И опираясь на конструкции, которые придумали, построили, а потом неоднократно модернизировали, вычищая все огрехи, выявленные долгой эксплуатацией в самых разнообразных условиях, тоже эти самые люди. Ничего нового, изобретённого им самим он во все эти конструкции практически не внёс. Хотя все вокруг считали их его собственными изобретениями… Впрочем, особенных душевных страданий по этому поводу у него не было. Ну вот так в жизни всё получилось — с теми стартовыми условиями, в которых он оказался, впору было хвататься за любую соломинку. Вот он и ухватился. К тому же за получившийся результат его усилий можно было не стыдиться — деньги он заработал честно, страна получила заметно более волевого и приверженного прогрессу императора, да и на все ныне только подрастающие поколения «Николкины» и «Мишуткины» сказки должны были оказать вполне себе благотворное влияние. Потому как и гордости за свою страну и народ они им точно добавят… да и стимула учиться читать тоже. Ну и промышленное развитие, благодаря «воровству» чужих изобретений у страны сильно скакнуло. Россия уже имеет, как минимум, на две железных дороги и десяток достаточно крупных заводов больше, чем имела в эти годы в той истории, которая осталась только в его памяти. Причём, несколько заводов вообще уникальные — таких даже в мире пока что нет, а остальные просто очень крупные. На его паровозо- и вагоностроительном заводе в настоящий момент работало около девяти тысяч человек — подобных ему не то что в стране, в мире можно было пересчитать по пальцам одной руки! Ну и число образованных людей в стране за время его пребывания в этом времени точно увеличилось не на одну сотню человек, а просто грамотных — на многие тысячи… хотя в последнем его заслуга была опосредованной. Там, всё-таки, больше поработал Николай.

— Ты Господи сохраниши ны и соблюдеши ны от рода сего и вовек…

После завершения таинства Данька с… ну теперь уже женой, а также все многочисленные гости проследовали до Зимнего, в котором должен был состояться торжественный обед и бал.

Когда Николай предложил устроить празднества в честь его свадьбы в Зимнем дворце — Данька слегка ошалел.

— Ты понимаешь, что начнётся⁈

— А ничего не начнётся,- усмехнулся молодой император.- Потому что всё уже произошло. Всем уже давно стало понятно, что ты — мой фаворит, что моё доверие к тебе — безгранично и что любые твои опалы — явление временное. Так что ничего нового празднование твоей свадьбы в Зимнем в свет не привнесёт. Поэтому не вижу никакой проблемы. Наоборот — тебе ж легче будет. И снимать у кого-то ничего не надо, потому как в твоём доме места для столь грандиозного события маловато, и повара и распорядители Зимнего в организации больших балов и банкетов как бы не лучше всех в Петербурге поднаторели… А ежели даже кто где и обмишурится — так никто и слова против сказать не посмеет. Потому как это уже будет не в твой огород камень, а в мой, императорский…

Даниил подумал-подумал — да и согласился. Потому как праздник Николай запланировал грандиозный. Персон на четыреста. И категорически отверг все попытки Даниила хоть как-то уменьшить количество гостей.

— Я ещё Веллингтону приглашение пошлю,- заявил молодой император.- Как-никак тоже в твоей судьбе поучаствовал — дворянство пожаловал, фамилию тебе дал… ну часть её. Приедет-то он вряд ли — недавно вот только был, приезжал на коронацию поздравлять меня с восшествием на престол, но вот подарок, думаю, пришлёт.

— Хорошо, но только давай с гостями — не ограничимся одним дворянством. У меня тут пара десятков партнёров из купцов образовалась — на Урале, в Москве, в Нижнем, в Казани, в Перми, плюс я Черепановых хочу пригласить, Аносова…

Молодой император уставился на него озадаченным взглядом, потом хмыкнул:

— Устои рушишь?- он снова задумался, а затем решительно тряхнул головой:- А и пусть! Кому как не тебе? Только одно условие!

— И какое же?

— Давай на этот раз пока без крестьян за столами.

— Так те же Черепановы…

— Да знаю я кем они числятся,- раздражённо перебил его Николай,- но тут всё дело в том, что именно числятся, а фактически они — мастера и розмыслы… Ну ты меня понял!

— Да понял, понял — согласен,- усмехнулся Данька. Если уж по правде брать — так ему предложение молодого императора насчёт Зимнего очень даже в тему пришлось. По всем меркам. Потому как даже если отодвинуть вопрос престижа (хотя отодвигать его было по всем меркам глупо), ему ну вот совсем не улыбалось заниматься организацией свадьбы — у него стройка полным ходом идёт!

Когда свадебный кортеж из роскошной, украшенной цветами и драпировками кареты, предоставленной конюшней самого Государя-императора и пары десятков карет наиболее именитых гостей прибыл к Зимнему дворцу — наступило время вручения подарков.

Первым, естественно, отметился император.

— Сим указом дарую моему верному сподвижнику и другу графу Николаеву-Уэлсли…- Николай сделал паузу, хитро подмигнул бывшему майору, после чего торжественно продолжил,- двести пятьдесят тысяч десятин земли в Таврической губернии, расположенных по берегам рек Днепр, Кальмиус и Ингулец!

Данька аж поперхнулся и, наклонившись к государю, зло прошипел:

— Ты что, совсем охамел? На хрена мне эта земля⁈

— Ничего-ничего — сам же в своих записках писал, что там залежи железной руды и угля, вот тебе и база для развития твоих любимых железных дорог.

— Да с кем мне эту базу развивать-то?- едва не взвился Данька.- Там же народу — раз-два и обчёлся! Даже завезти нельзя — кормить нечем будет…

— Ну — чем могу,- развёл руками император и, хихикая, отошёл, оставив друга кипеть от злости.

— Жаль, что вы не приняли моё приглашение,- обратилась к Авроре его супруга. Она предложила новоиспечённой Николаевой-Уэлсли место фрейлины, но Данька мгновенно встал на дыбы. Это ж ей придётся постоянно торчать при дворе — не бывать этому! И Ева Аврора с видимым сожалением отказалась от столь почётного предложения.— … я так надеялась, что мы с вами станем близкими подругами.

— Ваше Величество, это является моей самой заветной мечтой,- чарующим голоском отозвалась молодая супруга бывшего майора,- но увы, моему мужу нужна моя помощь… Но мы всегда будем счастливы видеть вас у себя в гостях.

— В Сусарах? В таком случае вам стоит выделить мне постоянные покои,- рассмеялась императрица. И дружески кивнув новобрачным устремилась вслед за мужем.

— Дорогой…- тихо прошептала стоящая рядом невеста, которую только что состоявшийся разговор с Николаем привёл в настоящий шок. Нет, она знала, что у её мужа с императором очень близкие отношения, но это…- мне кажется, что не стоило так разговаривать с императором.

— Да уж, разговаривать точно не стоит,- зло прошипел новоиспечённый муж,- ну ничего — я ему…- однако закончить он не успел. Потому что перед ним вырос новый «даритель». И так же ему близко знакомый.

— Ну что, Данька — поздравляю и-и-и… соболезную,- рассмеялся Великий князь Михаил, прибывший с Кавказа специально на его свадьбу.- Ну хотя бы не на немке женился…- стоявшая рядом с ним супруга, урождённая Фредерика Шарлотта Мария Вюртембергская, во крещении принявшая имя Елена Павловна, услышав слова супруга пошла пятнами. Не то чтобы для неё подобное отношение было новым и неожиданным — Мишка женился по настоянию матери, и особенных чувств к жене не питал. А ещё сказывалось влияние старшего брата Константина, который после первого неудачного брака буквально возненавидел всех немецких принцесс.

— Я женился на той, которую полюбил всем сердцем,- примирительно ответил Даниил, осторожно и нежно обнимая стоящую рядом жену рукой.- Так что соболезнования тут не нужны.

— Ну тебе лучше знать,- пожал плечами Великий князь.- А мы дарим тебе выезд. Не на «конке» же этой твоей тебе по городу кататься.

Ну да — неделю назад в Санкт-Петербурге запустили «конку». Весь ноябрь ковыряли булыжные мостовые, а двадцать седьмого торжественно запустили движение. Это было обставлено, как подарок молодожёнов столице империи… Пока было проложено две линии, первая — по Невскому до Зимнего дворца, вторая — от Гатчинской отправной станции до Сенатской площади. Рельсы были проложены в одну нитку и пока по каждому маршруту ходил только один вагон пассажировместимостью двадцать четыре человека. В принципе её можно было легко повысить, устроив на крыше «империал», то есть открытую площадку для пассажиров, но пока её решили не делать. Чай зима впереди. Да и с окупаемостью нового вида транспорта пока всё было непонятно… Нет, на данный момент всё было хорошо — доходы в разы превышали запланированные, народ чуть ли не в очереди выстраивался дабы прокатиться на невиданной штуковине, тем более, что «конка» была с рельсами, то есть чем-то похожа на железную дорогу, но поездка на ней стоила в разы дешевле, чем по железной дороге, следовательно она оказывалась по карману даже небогатым мещанам и крестьянам-середнякам. Но никто не мог сказать, как пойдёт дело, когда исчезнет «эффект новизны». Поэтому было решено посмотреть годик и, если дело будет пользоваться популярностью, то проложить вторую нитку рельсов, сделать разворотные круги и запустить на каждый маршрут ещё три-четыре или сколько там будет нужно вагонов.

Запуском «конки» столица Российской империи снова обогнала все остальные столицы мира, в которых на данный момент имелись разве что линии общественных дилижансов крайне ограниченной вместимости, что было воспринято обществом очень позитивно. Россиянам… ну, как минимум, хотя бы жителям столицы Российской империи начало нравиться быть «впереди планеты всей». Причём, это ощущение было общим для всех сословий…

— Восьмёрка упряжных липпиццанов и две кареты — парадная и летняя,- гордо продолжил Мишка.- Из Вены выписал! А убранством жена занималась,- Великий князь покосился на стоящую рядом супругу. Данька воспользовался случаем и крайне тепло поблагодарил Великую княжну.

— Счастливы пригласить вас посетить нашу скромную обитель,- поддержала его порыв новобрачная. Мишка, услышав подобное, скуксился, но промолчал.

Следующий гость так же был Даньке хорошо знаком.

— Вот,- Николай Никитич Демидов протянул ему красивый конверт. Большинство подарков были именно таковыми — конверт с аккредитивом. Потому что император ещё за месяц до свадьбы ясно выразился насчёт того, что дарить молодожёнам лучше именно деньги. «Всем известно, что граф Николаев-Уэлсли лучше многих знает как распорядиться деньгами на благо себе и стране, так что незачем его нагружать всякими борзыми щенками или картинами — деньги дарите» и перечить Государю осмелились немногие.- Всё, что могу — все деньги на дорогу уходят,- он потрепал по голове стоящего рядом худого пятнадцатилетнего подростка, с восторгом уставившегося на молодожёнов.- Толенька просто замучил. Уже до Челябы ветку проложили, а в следующем году до Тюмени дотянем — а ему всё мало!

Данька согласно кивнул. Он был в курсе, ему про то регулярно писал младший Черепанов. Темпы строительства после отъезда бывшего майора конечно заметно упали, но к его удивлению, новые ветки всё равно продолжали строиться. Да и уже построенное совершенствовалось. Так, к текущему времени на Уральской Горнозаводской дороге практически везде вместо эстакад уже были сделаны капитальные мосты, а между Екатеринбургом и Нижним Тагилом начали прокладку второго пути.

— А теперь рвётся учиться у тебя в железнодорожном училище…- продолжил между тем Демидов.

— Кхм…- Данька аж поперхнулся.- Ну-у-у… как бы… не вижу проблем, но у меня там среди учащихся дворян нет вообще. Да ещё и таких высокород…

Демидов рассмеялся и развёл руками.

— Больше никуда идти не хочет. Я уж и так, и так пытался — и Болонский университет предлагал, и Сьеннский, и Сорбонну — не хочет. Просто болен железными дорогами… Возьмёшь под крыло?

— Ну, конечно!- расплылся в улыбке Даниил.- Какие вопросы?

Все следующие дарители постепенно слились для него в одно лицо. Ну да более-менее близко он знал среди них человек семьдесят. Все остальные были представителями «высшего света», с большей частью которых он был знаком совсем шапочно, а с остальными и вообще не знаком. Хотя и с некоторыми из них у него были весьма близкие отношения. Например, с тем же князем Гагариным…

— Внедряем, внедряем потихоньку,- удовлетворённо закивал Сергей Иванович, вручая ему конверт с аккредитивом,- у меня в поместьях крестьяне уже половину печей по вашу образцу в избах перестроили или наново сложили, и пасеки на ваши ульи перевели. Кстати, не вам одному такая полезная мысль в голову пришла; мне тут давеча написал из Батурина отставной корнет Егерьского конного Прокопович — он подобные ульи пользует ещё с четырнадцатого года…

А вот Шиллинг подставил.

— Павел Львович — за что⁈- простонал бывший майор, когда тот сообщил ему, что дарит ему новейшую телеграфную станцию, производства своего завода, которую вот прям сейчас устанавливают в его доме в Сусарах, а так же за свой счёт сделает «удлинение» телеграфной линии от ветки, ведущей из Зимнего до Царского села и, далее, до Павловска и Гатчины.- Мне ж теперь совсем жизни не будет! Меня после этого Государь просто задёргает…

Но когда Шиллинг, испуганно извиняясь, начал заверять, что немедленно пошлёт нарочного с приказом тотчас же демонтировать станцию, Данька махнул рукой.

— Не надо. Всё равно Его Величество велит вашу станцию поставить — не сейчас, так через пару месяцев… Только пусть уж не в моём доме ставят, а в заводоуправлении,- на том и порешили.

Жабин с Аносовым подарили роскошную охотничью капсюльную винтовку с ложем из сибирской лиственницы, украшенным искусной чеканкой и инкрустацией, а ещё человек-глыба, громогласно радуясь, сообщил, что выиграл конкурс на поставку егерского оружия для Российской императорской армии.

— Подчистую всех разделали,- рокотал чуть не на весь зал уральский купец,- и пруссаков, и люттихцев, и туляков… Нихто нашу винтовочку не смог одолеть! Таперича на Ижевском заводе производство налаживать будем. Тамо же хде и вот энту делали…

Черепанов-младший привез великолепный гарнитур из золота с малахитом и изумрудами для Авроры, увидев который она тихонько ахнула, а для Даниила — кабинетный настольный письменный прибор из малахита же и бронзы, но не только от себя, а «от всех управляющих уральских заводов», а также… спил рельса со стальным оголовьем.

— Неужто получилось?- удивился бывший майор.

Мирон радостно закивал, слегка расслабившись. А то всё время стоял зажатый… ну да понятно — небось никогда и думать не мог, что в Зимний дворец попадёт. А тут вот оно…

После марафона с подарками, напрочь их вымотавшего, они с Авророй покорно побрели во главу стола. Именно побрели, потому что к тому моменту измучились уже донельзя. Недаром в народе говорят: свадьба — праздник для гостей, а для самих молодожёнов — каторга… Данька было попытался уступить это «почётное» место Николаю, но тот шкодливо покачал головой.

— Не-а, сам отдувайся.

За столом Данька чуть оживился. Всё дело было в том, что он решил немножко «попрогрессорствовать» в кулинарии. Эдак несколько в пику всему происходящему. И за несколько дней до банкета провёл «мастер-класс» для придворного повара Зимнего, соорудив два традиционных «советских» блюда — салат «оливье» и селёдку под шубой. Причём, «оливье» был не тем, классическим, созданным самим французом — бывший майор его рецепта и не знал, только слышал, что туда входило более тридцати ингредиентов, среди которых были раковые шейки, а тем самым кондовым советским — с варенной колбасой. Здесь такая тоже имелась, причём, считалась жутко престижной. Куче любого сервелата! Впрочем, привычную любительскую или докторскую она напоминала не слишком, потому что в её состав входили ещё и разные добавки — маслины, орехи, курага, чернослив и, даже, трюфели. Да и по консистенции она отличалась… Как бы там ни было — повар обновки одобрил, хотя заявил, что с соотношением «майонского соуса» и других ингредиентов «надо немного подработать». И сейчас Даниил с интересом смотрел как гости реагируют на новинку.

— Как тебе это блюдо, дорогая?- поинтересовался он у молодой жены, после того как она попробовала.

— Ты имеешь ввиду рыбный и овощной салаты с майонским соусом? Хм-мм… необычный вкус. Даже не могу отнести их к какой-нибудь кухне… Ни на французскую, ни на итальянскую, ни на немецкую не похоже. Может шведская или голландская? Хотя у них не особенно распространён майонский соус… но мне понравилось,- она обворожительно улыбнулась молодому мужу. Даньку аж повело…

Он до сих пор так до конца и не понял, как однажды обнаружил себя перед высокой дверью особняка в провинциальном Выборге.

Предыдущий месяц для него был крайне тяжёлым. Началось всё с того, что две артели, работавшие на строительстве железной дороги неподалёку от Тосны, внезапно собрали вещички и покинули стройку, вследствие чего пришлось бросать все другие дела и мчаться разбираться лично… Впрочем, бывший майор сразу мог сказать в чём причина — в воровстве! До сих пор со столь беспардонным воровством Данька не сталкивался. Скорее всего потому, что «Павловские заводы» строил сам, как частное предприятие, а при строительстве Гатчинской дороги он больше был занят по технической части, взаимоотношениями же с подрядчиками занимался по большей части Тревитик. Ну а на Урале воровать у Демидова или Голицина смерти подобно — виноватого либо публично били плетьми, драли ноздри и заковав в кандалы, отправили бы на каторгу, либо… просто не находили. Был человек — и исчез куда-то. А куда — чёрт его знает… Здесь же довольно быстро выяснилось, что любые «казённые» подряды воспринимались местными как отличная возможность пополнить свой карман. Так что красть стали с первого же дня. И к моменту ухода артелей Данька уже был на грани… Поэтому сразу по прибытии бывший майор, ничтоже сумняшейся, даже не заезжая в особняк, снятый под управление строительства, поднял «в ружьё» полицейский участок в Тосне, усилил полицейских снятым тут же со стройки взводом солдат Лейб-гвардии Железнодорожного полка и приказал немедленно арестовать всех подрядчиков.

Подобные меры привели местный «бизнес» в шок… Нормально ж всё было — как обычно! А ежели кто палку и перегнул — так всем было известно, как в таком случае надобно действовать. Подносишь «барашка в бумажке» и всё — прощён. А тут — солдаты, капитан-исправник с приставами… Это что ж деется-то люди добрые⁈

После короткого расследования, занявшего всего три дня, парочку особо оборзевших местных воротил, из-за которых двум ушедшим артелям было поставлено гнилое продовольствие и совершенно негодный инструмент, да ещё в крайне недостаточном количестве, упекли в тюрьму, попутно постановив, что они должны были возместить весь нанесённый стройке ущерб в троекратном размере. От подобного приговора местный «бизнес» сначала впал в ступор, а потом откровенно окрысился. Как это так — воровать нельзя⁈ Всю жизнь на казённых подрядах самые деньги и делали, а теперь что — зубы на полку? Э-э-э, нет, господин хороший — так не пойдёт! Не хочешь по-человечески — получай… После чего у стройки начались проблемы с поставками — купцы начали отказываться брать подряды на снабжение стройки. И так продолжалось почти месяц… пока бывший майор, отчаявшись справиться своими силами, не рванул к Николаю, и не потребовал у него назначения на стройку специального прокурора, который, прибыв на место и немного разобравшись в ситуации, поднял в ружьё Новгородский полк и прошёлся густой гребёнкой по Питеру и окрестностям, выставив караулы на всех ближайших карьерах, каменоломнях и вырубках, и запретив их работу до того момента пока заявки Управления строительства Николаевской железной дороги не будут полностью удовлетворены. Плюс, вдобавок к первым двум «фигурантам» было арестовано ещё полторы дюжины подрядчиков, причём, не только лично, но и со всем движимым и недвижимым имуществом… которым были выдвинуты обвинения в государственной измене. Ну как же — они пытались воспрепятствовать «стратегической стройке»! Очень уж Николаю понравился этот термин…

Короче, к сентябрю, вроде как, всё наладилось. Столь жестокие разборки привели к тому, что все остальные подрядчики стройки, в том числе и те, кто осуществлял поставки на московском участке, сделали правильные выводы и-и-и… не то чтобы совсем перестали воровать, но начали делать это с крайней осторожностью. И мгновенно реагировали на любые претензии… Так, Дормидонт, которого Даниил поставил руководителем московского участка строительства, прислал письмо, в котором с юмором сообщал, что стоило ему только пообещать нескольким подрядчикам, с которыми у него случились «разногласия», что он пожалуется на них «главноуправлющему строительством графу Николаеву-Уэлсли», как все проблемы были мгновенно решены. Более того, его пригласили на обед в ресторан, во время которого ему была вручена солидная сумма в конверте и высказана слёзная просьба:

— Христом Богом молим, Дормидонт Евсеич, не надобно нам никаких графов тревожить! Мы ж всё понимаем — дело государственное! Так что мы со всем вниманием и уважением… Ну а ежели вдруг что не так — вы просто нам говорите. Всё мигом исправим — можете не сумлеватся!

Плюс весьма солидные штрафы и конфискации, случившиеся по итогам расследования, помогли закрыть часть финансовой дыры, которая существовала в бюджете строительства с самого начала… ну и изрядно замедлившиеся вследствие всех этих пертурбаций темпы работ так же сыграли в сторону экономии средств — меньше сделано, меньше платить. Хотя, увы, вследствие этого сроки строительства заметно поплыли…

Как бы там ни было, когда Даниил, наконец, вырвался из этого кошмарного круговорота он, как уже упоминалось, внезапно обнаружил себя перед дверью одного богатого дома Выборга. Ну как обнаружил… на самом деле он сам сюда приехал. На своих санях. По первому снегу. Из Сусар. Да ещё в Выборге пришлось расспрашивать как нужный дом отыскать. Потому как где он располагается Данька просто не знал — бывший майор в Выборге был только один раз и тот на пароходе, с которого он тогда даже не сходил.

Когда слуга распахнул дверь, Данька, скинувший тулуп, в котором он и проделал весь этот путь на санях и замерший перед дверью в лёгком модном рединготе, негромко произнёс:

— Граф Николаев-Уэлсли, к баронессе Еве Авроре Шарлотте Шернваль фон Валлен с личным визитом…- в какой-то мере это был неслыханный поступок — явиться к юной девушке одному, без приглашения. Но в прошлый раз, когда она, прибыв в порт вместе с отчимом-сенатором сама подошла к нему, стоявшему на палубе, в одиночку и первой завела разговор — её поступок мог считаться ещё более неслыханным. Впрочем, до Даньки это дошло сильно позже. Уже в Архангельске… Так что он очень надеялся, что и она не откажет ему сразу с порога. И что у него будет какое-то время на то, чтобы объяснить все его дурацкие поступки и телодвижения, разъяснить чего именно он боится в их взаимоотношениях и чего так пытался избежать… и не смог. Именно поэтому он сейчас и стоял здесь, на этом красном каменном крыльце.

— Входите, Ваша Светлость,- с лёгким акцентом отозвался старый финн, встретивший его у дверей.- Я доложу.

Данька сделал несколько шагов вперёд и замер. Потому что в небольшом холле кроме самого слуги столпились и другие обитатели этого дома. Все, кто в данный момент был на месте: сам сенатор — Карл Йохан фон Валлен, его жена, баронесса Ева Густава урождённая фон Виллебранд, её старший сын — Карл Кнут Эмиль и младшая дочь — Эмилия, а также слуги и служанки и-и-и… ОНА.

Бывший майор сглотнул, потом собрался с духом и сделал шаг вперёд, смотря ЕЙ в глаза.

— Ева… кхм… то есть — баронесса… йа…- он запнулся. Чёртовы гормоны молодого тела! Он же старик, он уже был женат, да он даже дедом побыть успел… откуда тогда это блеянье⁈ Соберись тряпка!!!

— Да…

Её тихий голосок прозвучал как грянувший гром. Все присутствующие развернулись к ней и скрестили на её румяном от волнения личике свои взгляды — недоумённые, удивлённые, раздражённые, радостные… всякие.

— Хшто?..- с трудом выдавил из себя бывший майор. Но она не ответила. А лишь молча подошла к нему и протянула ему обе свои руки. Даниил испуганно схватил их и прижал к своей груди. И лишь после этого она произнесла:

— Да, я согласна стать вашей женой. Потому что сама очень давно этого хочу…

Продолжение следует…