Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Чарли Сент-Клауд не был ни лучшим, ни самым одаренным мальчишкой в округе Эссекс, зато он не зря неофициально числился самым многообещающим и перспективным. Он был вице-президентом школьного ученического совета, одним из капитанов школьного дискуссионного клуба и играл за «Марблхед Маджишенс». Веснушчатый, с озорной ямочкой на одной щеке, этот кареглазый блондин был к пятнадцати годам уже не по-детски симпатичен, а по-мужски красив. Ему удавалось поддерживать хорошие отношения как с «ботаниками», так и с теми, кто не блистал ни в одном предмете, кроме физкультуры. Более того, у него уже была подружка — девчонка, учившаяся в той же школе классом старше. Да, скажем прямо, Чарли Сент-Клауда природа не обделила ни физически, ни интеллектуально. Всем, кто его знал, казалось, что светит ему в жизни хорошая карьера, а для начала — может быть, даже стипендия в Дартмуте, Принстоне или каком-нибудь другом хорошем колледже.

Его мать, Луиза, просто молилась на его успехи. Чарли был причиной всех ее жизненных неудач и поражений, но он же оказался и главным целительным средством, благодаря которому ей удалось постепенно залечить старые раны. Трудности в жизни Луизы начались практически с того дня, как Чарли был зачат. Эта незапланированная беременность лишила ее любимого человека: ее парень, отличный плотник, бросил Луизу, как только узнал, что она ждет ребенка. Дальше все пошло еще хуже: беременность протекала тяжело, а для того чтобы Чарли все-таки появился на свет, потребовалось серьезное хирургическое вмешательство. Прошло не так много времени, и Луиза родила второго сына — от другого отца, который также сбежал, не дождавшись появления наследника. Жизнь матери-одиночки, воспитывающей двоих детей, естественно, нелегка, но у Луизы в этой серой и унылой жизни было светлое пятно — Чарли, его сверкающие искорками глаза, его неизбывный оптимизм. Она и сама не поняла, почему вдруг стала воспринимать старшего сына как своего ангела-хранителя, как вестника надежды, который не может ни ошибиться, ни сделать ничего дурного.

Он быстро рос, с удовольствием учился, помогал матери и любил младшего брата, наверно, так, как никто в этом мире. Братишку звали Сэм. Его отец — юрист, специалист по освобождению задержанных под залог — исчез с горизонта Луизы, оставив в качестве воспоминания о себе несколько заживших со временем синяков и ссадин на ее лице да, пожалуй, курчавую шевелюру младшего сына. Чарли свято верил, что он единственный друг и защитник младшего брата. Более того, он был твердо убежден, что когда-нибудь они вырастут и добьются очень многого в этой жизни. Братьев разделяли три года; один был блондин, другой брюнет, один правша, другой левша, но это не мешало им быть лучшими друзьями. Слишком многое их объединяло: рыбалка, лазанье по деревьям, гончая-бигль по кличке Оскар и, конечно же, «Ред Сокс» — любимая бейсбольная команда.

И вот в один прекрасный день Чарли совершил страшную, непоправимую ошибку. Он сделал то, что полиция так и не смогла объяснить, а судья по делам несовершеннолетних приложил все силы, чтобы спустить это дело на тормозах.

Чарли все испортил. Случилось это в пятницу, 20 сентября 1991 года.

Мама работала в вечернюю смену в универсаме «Пенни» на Вашингтон-стрит. Мальчишки вернулись домой из школы, и им хотелось приключений. Делать было нечего. Даже уроки и те можно было отложить на воскресный вечер. Все обычные развлечения уже были перепробованы. Братья побывали в конце квартала, где подглядывали, чем занимаются близняшки Флинн. Потом они перебрались через изгородь и не без любопытства прогулялись по дворику чешского беженца, который утверждал, что в свое время именно он изобрел базуку. На закате они, как обычно, поиграли в мяч во дворе своего дома на Клаутменс-лейн. Мальчишки отрабатывали подачу ежедневно: этот ритуал не был нарушен ни разу с тех пор, как Сэм получил в подарок от Чарли на свой седьмой день рождения первую в жизни бейсбольную перчатку — настоящую, фирмы «Роулингз». Но потом стало слишком темно, чтобы играть, и до братьев вдруг дошло, что делать больше нечего совершенно. Надвигался скучный вечер.

Сэм в общем-то готов был сдаться и сесть дома у телевизора, посмотреть по MTV клип на песню Криса Айзека «Жестокая игра»; он даже не подозревал, что у Чарли есть другой план и старший брат просто не хочет раньше времени радовать его своим сюрпризом. Прекрасно зная, что ответит Сэм, Чарли все же поинтересовался:

— Как насчет половить рыбку? Пойдешь на Девере-Бич?

— Неохота, — ответил Сэм. — Каждый раз одно и то же. Скучно. Может, в кино? В «Уорике» идет «Терминатор два». Ник Барридж нас протащит, а места в последних рядах наверняка будут.

— У меня есть другой план, получше.

— Не может быть. Все самое интересное я уже придумал.

Тогда Чарли эффектным жестом вытащил из кармана джинсовой куртки два билета на матч «Ред Сокс». Их любимая команда играла против «Янки». Бостонцы были в тот момент на подъеме, а их заклятые соперники «Бронкс Бомберс» проиграли одиннадцать матчей из тринадцати.

— Вот это да! Где достал? — спросил Сэм.

— Места знать надо.

— А как же мы туда доберемся? Полетим, что ли?

— Не психуй, я все продумал. Миссис Панг в отпуске. Возьмем покататься ее тачку.

— Покататься? Да ты рехнулся! У тебя ведь и прав еще нет!

— Что, не поедешь?

— А как же мама?

— Да не заводись. Мама ничего не узнает.

— Но ведь Оскара же нельзя оставить одного на целый вечер. Он весь дом перевернет.

— Оскар тоже с нами поедет.

Понятное дело, что очень скоро Чарли, Сэм и их верный бигль уже ехали в Бостон на машине «Кантри-Сквайр», принадлежащей миссис Панг. Самой миссис Панг, разумеется, с ними не было. В протоколе, составленном полицией на месте происшествия, были указаны двое несовершеннолетних, не имеющих прав на вождение автомобиля, собака и угнанная машина — белая, с красной обивкой салона. Впрочем, дело об угоне было закрыто в связи с тем, что миссис Панг, вернувшись из Нейплса (штат Флорида), отказалась подавать иск. Они были такими хорошими мальчиками, сказала она. Они ведь просто взяли машину покататься. Они совершили ужасную ошибку, но и заплатили за нее сполна.

Поездка заняла около получаса; Чарли вел машину предельно осторожно, особенно на шоссе 1А, где частенько бывают полицейские патрули из Суомпскотта и Линна. Настроив приемник на волну бостонской станции WRKO, ребята прослушали трансляцию предматчевого шоу, вспомнили, как они в прошлый раз ездили на стадион, и пересчитали имевшуюся у них наличность: выходило, каждому хватало на два хот-дога, кока-колу, и еще оставалось на пакет орешков.

— Этот год наш будет, — заявил Сэм. — «Сокс» должны стать чемпионами.

— Надо только преодолеть «проклятие Бамбино», — ответил Чарли, имея в виду суеверие, бытовавшее среди бостонских фанатов: считалось, что, продав Малыша Рута в «Янки», хозяева и тренеры «Ред Сокс» сглазили свою команду.

— Ты-то, надеюсь, в эту чушь не веришь?

— Хочешь верь, хочешь не верь, но с цифрами не поспоришь: «Сокс» не выигрывали чемпионат с восемнадцатого года, а «Янки» становились чемпионами двадцать два раза. Вот и думай теперь сам.

— Брось. Не Малыш Рут виноват в том, что Билл Бакнер зеванул — в восемьдесят шестом, когда отбивал подачу.

Болельщики «Сокс» не уставали проклинать Бакнера. Он был игроком первой базы, чья неумелая игра стоила «Сокс» по меньшей мере шести очков и — как утверждали многие — чемпионского титула.

— С чего ты это взял?

— Да просто он не виноват.

— А я уверен, что виноват.

— Не виноват.

— Виноват.

Пауза.

— Ничья? — нехотя предложил Сэм.

— Ну ладно, пока ничья.

На этом спор между братьями обычно прекращался, но не считался законченным. Ничья, временная передышка стала для них способом прерывать споры, которые грозили затянуться надолго — хоть на весь вечер.

По обоюдному соглашению предмет спора и позиции каждого участника тщательно записывались в специальную тетрадь «Дневник больших и малых споров Чарли и Сэма». Впоследствии, обсуждая некоторые процедурные вопросы и подготовившись к дальнейшим дебатам, братья могли возобновить спор в удобное для них время с той же точки, на которой он был прерван. Невзирая на разницу в возрасте, Сэм никогда не просил дать ему фору и отстаивал свою точку зрения на равных со старшим братом. Чтобы обзавестись весомыми, неопровержимыми аргументами, они порой подолгу просиживали в читальном зале Публичной библиотеки Эббот на Плезент-стрит.

Бостон, его высокие здания из красного кирпича со сверкающими стеклянными окнами и витринами ждали их на том берегу реки Чарльз. Они свернули на Бруклин-авеню, и вскоре впереди замаячили огни стадиона. Оскар высунулся в окно и весело кусал набегающий поток прохладного вечернего воздуха. Наряженный в красно-белый комбинезончик, бигль был отличным талисманом для этой авантюры.

На парковке мальчишки запихнули собаку в рюкзак и пошли искать свои места на боковой трибуне. Добрались они туда как раз в тот момент, когда комментатор объявил, что первую подачу будет выполнять Роджер Клеменс, номер двадцать один. Шутки ради братья, прежде чем сесть, раскланялись с соседями с таким видом, будто оба они были родственниками только что упомянутого Роджера Клеменса, который должен был выйти на поле. Один из охранников стадиона впоследствии подтвердил, что видел проходивших на стадион двух подростков без сопровождения взрослых. На них были фанатские бейсболки, а на руках перчатки-краги цветов любимой команды. Вели себя они прилично, и охранник не стал останавливать их и расспрашивать, с кем они пришли на игру.

Места мальчишкам достались в дальнем конце трибуны, да к тому же прямо за каким-то верзилой чуть ли не семи футов ростом. Впрочем, все это не могло омрачить счастья Чарли и Сэма. Ни дождь, ни снег, ни ураган не остудили бы их восторга. Ничто не могло испортить впечатление от вида на знаменитую стену «Зеленый Монстр» на левой стороне стадиона, на газон, на четко прочерченные мелом линии разметки, на круги перед базами. Братья оказались прямо у углового шеста, всего в 302 футах от «своей» площадки, — отличная дистанция для пробежки на домашнюю базу.

Один из любимчиков Чарли и Сэма — Уэйд Боггз не вышел на игру из-за травмы плеча. Зато его место занял Джоди Рид, которому удалось вывести команду вперед благодаря отличной двойной пробежке. Ребята съели по два хот-дога с двойным соусом, а Оскару перепало несколько крекеров от дамы, сидевшей прямо за ними. Ее спутник — здоровенный бородатый парень — угостил мальчишек пивом, предложив несколько раз отхлебнуть «Будвайзера» из своей бутылки. Чарли благоразумно не стал злоупотреблять щедростью соседа, но в полицейском протоколе все равно было указано, что в их с Сэмом крови обнаружены следы алкоголя. Этого хватило, чтобы возникли вопросы, ответов на которые найти так и не удалось.

Клеменс практически разгромил «Янки», пропустив всего три подачи и отбив семь. Стадион ревел от восторга, и Оскар подвывал в полный голос. Матч закончился, по итогам двух встреч счет был два — ноль, болельщики стали расходиться, но Сэм с Чарли еще некоторое время посидели на трибуне, обсуждая по свежим следам самые эффектные моменты игры. До Торонто, где должен был состояться финал чемпионата, их любимой команде оставалось всего ничего — «Сокс» вышли на финишную прямую. Обычно к сентябрю команда начинала сдавать позиции, но в этом сезоне все складывалось иначе: они были на подъеме.

— Ничего, когда-нибудь у нас будет абонемент на весь сезон, — заявил Чарли. — Места — вон там, в первом ряду, прямо за стартовой площадкой наших.

— А по мне, так и боковые трибуны сойдут, — сказал Сэм, дожевывая последние орешки. — Где сидеть — не так важно. Главное, что мы вдвоем. Тогда бейсбол с любого места в радость будет.

— Бейсбол, Сэм, с нами всегда останется. Мы с тобой каждый вечер подачу отрабатывать будем, что бы ни случилось, как бы жизнь ни повернулась.

Прожекторы над стадионом стали гаснуть один за другим, рабочие начали раскатывать брезент на игровом поле. Братья направились к парковке, где большой белый универсал стоял едва ли не в гордом одиночестве.

«Домой доедем быстрее, чем сюда», — подумали оба брата.

Улицы в это время были почти свободны. По радио передавали Брюса Спрингстина — идеальная музыка для поездки за рулем. За полчаса, если ничто не помешает, они наверняка доберутся до дому, значит — в половине одиннадцатого. Мама раньше полуночи не вернется, а миссис Панг в своей Флориде никогда ничего и не узнает.

Где-то после Уандерленд-Грейхаунд-парка Сэм вытащил из кармана кассету и воткнул ее в магнитолу. Зазвучали знакомые аккорды из альбома группы U2 «Дерево Джошуа». Чарли стал подпевать «С тобой или без тебя».

— Боно лабает, — заявил Сэм.

— Нет, сам Босс.

— Боно.

— Босс.

— Ничья?

— Ничья.

Некоторое время они ехали молча, а потом Сэм ни с того ни с сего спросил:

— Когда же я наконец стану взрослым?

— Ты уже взрослый, — ответил Чарли.

— Я серьезно. Когда я перестану быть ребенком?

— Официально, — объявил Чарли, — с двенадцати лет ты уже считаешься взрослым мужчиной и можешь делать все, что захочешь.

— Кто это сказал?

— Я сказал.

— Я взрослый мужчина и могу делать все, что захочу, — повторил Сэм, наслаждаясь звучанием этих слов.

Над рекой Согус плыла полная луна, почему-то очень большая. Сэм опустил окно.

— Смотри-ка, она крупнее, чем обычно. Наверно, сегодня она к нам ближе.

— Фигня, — отмахнулся Чарли. — Она всегда на одном и том же расстоянии от Земли. Это просто оптическая иллюзия.

— Как так?

— Ну, это когда зрение тебя обманывает.

— В каком смысле?

— Какого бы размера Луна нам ни казалась, — пояснил Чарли, — в какой бы точке неба мы ее ни видели, она всегда находится на расстоянии двухсот двадцати пяти тысяч семисот сорока пяти миль от нас. — Наскоро пересчитав в уме (а это всегда ему легко давалось), он сообщил брату: — Если ехать не останавливаясь с той же скоростью, как мы едем сейчас, то дорога до Луны заняла бы у нас сто семьдесят дней.

— Вот мама бы рассердилась, если б мы пропали так надолго, — заметил Сэм.

— А миссис Панг увидела бы, какой теперь пробег у ее машины, и тоже небось не обрадовалась бы.

Мальчишки рассмеялись. А потом Сэм сказал:

— Никакая это не оптическая делюзия. Она на самом деле сегодня ближе. Честное слово. Ты посмотри: вокруг нее даже свечение какое-то особенное, вроде нимба у ангела.

— Никаких нимбов не бывает, — строго заявил Чарли, — а свечение, которое мы видим, порождает рефракция мельчайших кристалликов льда в верхних слоях атмосферы.

— Ну, блин, а я-то подумал, что это рефракция кристаллов льда у тебя в заднице, — с той же интонацией передразнил брата Сэм и засмеялся.

Оскар поддержал его шутку одобрительным лаем.

Чарли посмотрел в зеркало заднего вида, прикинул расстояние до идущей впереди машины и позволил себе на миг оторвать взгляд от дороги, чтобы поглядеть в правое окно. Луна, мелькая в переплетении ферм разводного моста, неслась над рекой вместе с ними в сторону дома. Она действительно казалась ближе — ближе, чем когда бы то ни было. Чарли повернул голову, чтобы получше рассмотреть это явление природы. Он был уверен, что мост впереди абсолютно свободен. Решив обогнать луну, он надавил на педаль газа.

В тот вечер было принято немало опрометчивых решений, но это, разумеется, оказалось наихудшим. Чарли гнался за луной. В последнюю секунду он успел увидеть картину полного счастья: ничего не подозревающий Сэм с восторгом смотрит на него. Кудрявые волосы вьются надо лбом. На руке роулингская перчатка. А потом были только бьющееся стекло, скрежет металла и чернота.

ГЛАВА ВТОРАЯ

В пролетах моста Генерала Эдвардса выл холодный порывистый ветер. Флорио Ферренте вытащил из инструментального отсека машины спасателей «челюсти жизни». Эти зазубренные клещи весили больше двадцати килограммов и легко перекусывали сталь автомобильного кузова. Впрочем, в могучих руках спасателя они выглядели не более внушительно, чем кухонные ножницы.

Флорио опустился на колени и прочел короткую молитву спасателя, с которой всегда приступал к работе:

Затем — за дело, ни теряя ни мгновения. Тысячи — нет, миллионы мыслительных операций в секунду. Все нужно делать срочно, права на ошибку нет. Заметив пролитый бензин, Флорио оценил вероятность возникновения искры и взрыва. Теперь нужно решить, как быстрее пробраться к центру того, что осталось от машины, — через ветровое стекло, или отжать смятый капот, или все же через двери? При этом он параллельно высчитывал, сколько времени у него остается на спасение тех, кто там, внутри. Дорога была каждая секунда.

Флорио пробежал по черным полосам, оставленным на асфальте тормозившими юзом шинами, и обогнул сложившийся почти вдвое автопоезд, прицеп которого словно пытался обогнать тягач. Водитель грузовика сидел, прислонившись к разделительному барьеру посреди дороги, и сжимал голову руками. От него пахло пивом и кровью. Сработал давно известный спасателям закон: судьба хранит дураков и пьяных. Вот и этот парень легко отделался.

Мгновенный взгляд на номерной знак изуродованного белого универсала дал первую порцию информации. «Форд» принадлежал миссис Норман Панг, проживающей на Клаутменс-лейн, Марблхед. Возраст: 73 года. Зрение ослаблено. Возможно, это первый ключ к разгадке причин катастрофы.

Машина была смята и лежала на крыше, чем-то напоминая мертвого таракана. Капотом — вернее, тем, что от него осталось, — она упиралась в ограждение моста. Судя по шлейфу стекла и пластмассовых обломков, автомобиль перевернулся через крышу раза два, не меньше. Флорио опустился на асфальт и взглянул внутрь через разбитое окно.

Из салона не доносилось ни звука — ни стонов, ни дыхания. По трещинам в металле стекала кровь.

Привычным, отработанным движением Флорио воткнул металлический упор в узкую щель между смятым капотом и дверью. Одно нажатие на кнопку — и механизм пришел в действие. Искореженный кузов застонал, поддаваясь могучей силе, разрывавшей его изнутри. Флорио смог наконец просунуть голову в машину и увидел двух мальчишек, повисших на ремнях вниз головой. Оба не подавали признаков жизни. Судя по положению их тел и рук, в последнюю секунду они пытались прикрыть друг друга от страшного удара. Никакой миссис Панг в салоне не наблюдалось.

— Двое тяжело пострадавших на передних сиденьях! — прокричал Флорио своему напарнику Тришу Харрингтону. — Сзади — собака. Вытаскиваем и гоним в больницу. Первая категория срочности.

Он вылез из машины и вонзил металлические клещи «Хёрст» в дверные петли. Еще одно движение пальцем — и, откликаясь на нажатие другой кнопки, зубья дважды сомкнулись на тонком автомобильном металле. Флорио вырвал дверь из перекошенного проема и отбросил ее в сторону.

— Два иммобилизатора для позвоночника! — крикнул он. — Размер третий. И две коротких доски для фиксации тела.

Он вновь заполз в машину и спросил у младшего мальчишки:

— Ты меня слышишь? Скажи что-нибудь.

Тишина. Ни ответа, ни движения. Лицо и шея мальчика были залиты кровью, глаза и губы плотно сжаты.

Другой закон спасателей гласил: если ребенок тих и спокоен, жди беды.

Флорио наложил фиксатор на шею мальчишки, подсунул под его спину иммобилизатор, а затем ножом перерезал ремень безопасности. Одним движением он вытащил пострадавшего из машины. Мальчик был совсем легкий, фунтов восемьдесят, не больше, и Флорио лишь удивило, что на его правой руке надета бейсбольная перчатка.

— Зрачки не реагируют, — объявил напарнику Флорио, посветив Сэму фонариком в глаза. — Дыхание не прослушивается. Кровотечение из ушей.

Все это были очень плохие признаки. Настала очередь вытаскивать второго пострадавшего. Флорио вновь забрался внутрь салона. Подростка на водительском сиденье зажало рулевой колонкой. Спасатель затащил в машину гидравлический упор и, выбрав подходящее место, включил механизм. Когда металлическая деталь разделилась, он увидел, что у парня, ко всему прочему, открытый перелом бедра. В нос ударил отвратительный запах: смесь охлаждающей жидкости из пробитого радиатора и крови.

Флорио быстро наложил шейный фиксатор и притянул парнишку жесткими скобами к иммобилизатору. Теперь оставалось только вытащить его наружу и аккуратно положить на асфальт.

— Ты меня слышишь? — спросил Флорио.

Ни слова в ответ.

— Сожми мою руку, если слышишь, — сказал он.

Ни звука.

Оба пострадавших лежали теперь бок о бок рядом с машиной на досках-фиксаторах. С собакой на заднем сиденье все было ясно: пса просто расплющило между стенкой багажника и задней осью, которую ударом вогнало в салон. «Святой Франциск, — прошептал Флорио, — ниспошли свою благодать на эту тварь Божью».

Он бросил взгляд на часы. Они неумолимо отсчитывали минуты «золотого часа»: на то, чтобы спасти этих парней, оставалось совсем мало времени — меньше шестидесяти минут. Если удастся стабилизировать их состояние и быстро довезти до хирургов и реаниматологов в больнице, они еще могут выжить.

Спасатели отнесли в свою машину сначала одного мальчика, затем второго. Триш вскочил на водительское место. Флорио остался в реанимационном отсеке и наклонился, чтобы закрыть распахнутые задние двери. На горизонте он увидел полную луну. Это по воле Божьей она здесь именно сейчас — словно напоминание о том, как мимолетна наша жизнь в этом мире, как зыбко и преходяще все прекрасное.

«Скорая помощь» рванула вперед, завыла сирена. Флорио захлопнул двери. На миг его пальцы прикоснулись к потертому золотому медальону, висевшему у него на шее. Это был святой Иуда, брат апостола Иакова, покровитель тех, кто попал в безвыходную ситуацию.

«Научи меня…»

Приложив стетоскоп к груди младшего мальчика, он прислушался и все понял.

Настало время чудес.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мгла укрыла землю как саваном, приглушив все звуки мира. Чарли, Сэм и Оскар сбились в кучку, стараясь не потеряться в этой сырой и промозглой темноте. Никого, кроме них, здесь не было. Они могли быть где угодно — или нигде. Впрочем, какая разница. Они были вместе.

— Мама нас за это убьет, — дрожа, сказал Сэм. Засунув руку поглубже в перчатку, он добавил: — Ну и рассердится же она — мало не покажется.

— Не волнуйся, старик, — ответил Чарли и убрал со лба младшего брата непослушные кудри. — Маму я беру на себя.

Он и сам хорошо представлял себе реакцию матери: ее покрасневший лоб, пульсирующие на висках синие жилки, хмуро сведенные брови и морщинки, сбегающие к поджатым губам.

— Нас ведь за это в тюрьму посадят, — сказал Сэм. — Миссис Панг потребует, чтобы мы заплатили ей за разбитую машину, а у нас же нет столько денег.

Он повернул голову и не без труда сосредоточил взгляд на зыбкой тени, едва проступавшей в полумраке. Ну да, это он — кузов разбитой машины. Все, что уцелело при аварии, спасатели разодрали своими клещами и распорками.

— Не посадят тебя ни в какую тюрьму, — заверил Чарли брата. — Ты еще мал. Они не сажают двенадцатилетних детей. Меня могут, тем более что я был за рулем, но не тебя.

— И что нам теперь делать? — испуганно спросил Сэм.

— Ничего. Что-нибудь придумаем.

— Прости меня, — сказал Сэм. — Это я виноват.

— Ерунда, ни в чем ты не виноват.

— Это я отвлек тебя разговорами о луне.

— Да не в этом дело. Я вел машину, а значит, должен был увидеть грузовик и объехать его.

Сэм хлопнул перчаткой и удивился, как глухо прозвучал знакомый звук в этой вязкой темноте. Еще один хлопок.

— Ну а теперь что? — спросил он.

— Подожди минутку, — сказал Чарли. — Дай подумать.

Он оглядывался, пытаясь понять, где же они все-таки находятся. Не было видно ни моста, ни изгиба реки, ни силуэта города на горизонте. Небо нависало черным покрывалом. Чарли попытался найти Полярную звезду или какое-нибудь созвездие, чтобы сориентироваться, но увидел лишь неясные тени где-то поодаль. Впрочем, не столько увидел, сколько ощутил присутствие чего-то более плотного в текучей и бесформенной пустоте этой ночи.

Постепенно, словно продираясь сквозь окружавшую его мглу, Чарли начал понимать, куда они попали. Каким-то загадочным образом они перенеслись на холм с двумя ивами, на тот его склон, что спускался к заливу. Он узнал изгиб береговой линии и шеренгу мачт: это выстроились вдоль причала катера и шхуны. Вскоре Чарли удалось разглядеть сквозь темноту и зеленый сигнал маяка на противоположном берегу бухты.

— Похоже, мы дома, — сказал он.

— Как же это получилось?

— Без понятия. Но ты посмотри — это же причал Такера.

Он махнул рукой в ту сторону, но Сэму было неинтересно.

— Мама нас точно убьет, — продолжал хныкать он. — Надо срочно что-то придумать, да так, чтобы она поверила, а то сразу за ремень возьмется.

— Да не будет она тебя бить, — заверил Чарли. — Я же сказал — что-нибудь придумаю. Можешь мне поверить.

На самом деле он понятия не имел, что делать и как выбраться из этой передряги. Вдруг вдалеке забрезжил свет. Слабый луч с трудом пробивался сквозь густую мглу, но постепенно приближался и становился все ярче. Чарли подумал, что это, скорее всего, фонарик в руках у спасателей, которые отправились на поиски куда-то запропастившихся подростков. Оскар залаял — сначала дружелюбно, но вдруг перешел на протяжный унылый вой.

— Смотри, — сказал Сэм, — кто это там?

— Твою мать! — невольно вырвалось у Чарли.

Сэм никогда не слышал таких слов от брата и перепугался не на шутку.

— Это мама?

— Нет, братишка, я так не думаю.

— А кто же? Кто это идет? Я боюсь.

Свет все приближался и стал теплым и ярким.

— Не бойся, — сказал Чарли.

Они были мертвы. Мертвее мертвых.

Без пульса. Без дыхания. Гипоксия. Без кислорода в крови, остановка сердца, вызванная тяжелейшей травмой грудной клетки тупым предметом. Мертвее мертвых. Флорио еще раз посветил фонариком в зрачки старшего подростка. Его глаза по-прежнему были черными и бездонными.

Он подсоединил свинцовые электроды к запястьям мальчишки и к его груди с левой стороны, ткнул не глядя в нужную кнопку и впился глазами в монитор. Линия шестисекундной электрокардиограммы была абсолютно прямой. 

«Говорит вторая бригада, — произнес он в микрофон рации. — Без пульса и без дыхания».

Флорио вскрыл набор для интубации и сунул изогнутый стальной наконечник ларингоскопа в рот парню. Отодвинув в сторону безвольно запавший язык, он, хорошенько прицелившись, ввел наконечник в трахею через узкую щель между голосовыми связками. Он нажал чуть сильнее, и инструмент занял нужное положение. Отлично. Чуть повернув трубку, он надул манжету, присоединил к ней кислородный мешок и начал качать.

Машина неслась в сторону Норт-Шорской больницы скорой помощи, и Флорио понимал, что у него остается последний, единственный шанс. Он вынул из контейнера электроды дефибриллятора, прижал к груди парнишки, нажал большим пальцем на кнопку и обрушил на бездыханное тело разряд в двести пятьдесят джоулей.

Черт возьми!

Сердечная деятельность, судя по показаниям монитора, не возобновилась. Фибрилляция желудочков не прекращалась: сердце по-прежнему безвольно болталось в грудной клетке, как желе в чашке. Быстрыми, доведенными до автоматизма движениями Флорио наложил парню на руку жгут, нашел вену чуть ниже локтя, ввел в нее иглу и вкачал ему адреналин. После этого он повернул рукоятку дефибриллятора на триста джоулей.

Флорио нажал на кнопку, и тело конвульсивно содрогнулось. Опять никакого результата, но Флорио не сдавался. Он был опытным парамедиком и спас бессчетное количество диабетиков в состоянии гипогликемической комы, вкалывая им ударные дозы декстрозы. Он вытащил с того света десятки наркоманов с передозой, кубик за кубиком вводя им наркан. Он никогда не сдавался. Не бывает слишком поздно для того, чтобы свершилось чудо. Даже когда гроб засыпан землей, еще нельзя сказать, что все кончено. Долгие годы Флорио собирал слухи и правдивые истории о том, как мертвые воскресали и начинали изнутри колотить по крышке гроба, стараясь выбраться. Особенно ему нравился случай в Южной Африке, когда один священник до смерти напугал плакальщиц на собственных похоронах, присоединившись к их хору прямо из гроба, когда те запели его любимый псалом. А еще был один епископ греческой православной церкви, преспокойно лежавший в открытом гробу, пока прихожане отдавали ему последние почести. Когда же зазвонили церковные колокола, он словно проснулся, слез с катафалка и поинтересовался у присутствующих, почему они все так странно на него смотрят.

В общем, Флорио переставил переключатель дефибриллятора на триста двадцать джоулей и нажал на кнопку. От электрического разряда лежащее перед ним тело изогнулось дугой. Это был последний шанс. Если сейчас он не заставит сердце мальчишки забиться в нормальном ритме, значит — все, конец.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мгла рассеялась, и теперь свет окружал их почти со всех сторон.

Сэм весь дрожал, и, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, он крепче прижал к себе Оскара.

— Я боюсь, — сказал он. — Я не хочу неприятностей. Не хочу, чтобы мама ругалась. Не хочу, чтобы нас забрали чужие. 

— Все будет хорошо, — ответил Чарли. — Поверь мне.

Сам он почувствовал, как тепло, исходившее от света, проникает внутрь и как слабеет терзавшая его боль.

— Обещай, что ты меня не бросишь, — сказал Сэм, протягивая ему руку.

— Обещаю.

— Клянешься?

— Клянусь.

— Клянешься всем, что у тебя есть? Клянешься жизнью и смертью?

— Да, — ответил Чарли. — А теперь обещай, что ты тоже не бросишь меня.

— Никогда, — сказал Сэм.

Глаза у него были широко открыты, и он смотрел прямо перед собой. Лицо его вдруг стало спокойным и умиротворенным. Никогда еще Чарли не видел брата таким тихим и мирным.

Они обнялись, потом встали рядом друг с другом, чувствуя, как сгущается свет вокруг них, превращаясь в ослепительное бело-золотое сияние.

— Ты, главное, не волнуйся, малыш, — снова сказал Чарли. — Все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Флорио услышал писк монитора.

Может быть, это был святой Флориан. Или святой Иуда, брат Иакова. Или это была просто Божья благодать. Он снял электроды с груди мальчика и увидел на коже следы от ожогов. Линия электрокардиограммы показывала, что сердце внезапно забилось в нормальном синусовом ритме. Потом, к удивлению даже видавшего всякое Флорио, глаза парня медленно открылись — светло-карие, в окружении сеточки лопнувших капилляров. Он прокашлялся и уставился в потолок. Это был взгляд человека, только что вернувшегося из долгого и далекого путешествия.

— С возвращением, — сказал Флорио.

Парень выглядел смущенным и встревоженным, что, впрочем, ничуть не удивляло, учитывая обстоятельства.

— А где Сэм? — пробормотал он. — Я только что говорил с Сэмом. Я ему обещал…

— Как тебя зовут?

— …я обещал Сэму, что не брошу его.

— Скажи, как тебя зовут, сынок.

— Сент-Клауд, — отозвался тот слабым голосом. — Чарли Сент-Клауд.

— Все будет хорошо, Сент-Клауд. Сейчас я займусь Сэмом и обещаю тебе сделать все, что в моих силах.

Флорио перекрестился и мысленно вознес молитву:

Потом он услышал, как Чарли снова сказал:

— Где же Сэм? Где мой брат? Я не могу бросить его…

Смысла этих слов Чарли как следует не понимал, зато отлично чувствовал напряженность в голосе мужчины. Так всегда говорят взрослые, когда выясняется, что дела идут неважно. Впрочем, нет: в тех случаях, когда все идет чертовски плохо. Парамедик, произнесший эти слова, продолжал возиться с Сэмом.

Систолическое давление — шестьдесят.

Сердечная деятельность отсутствует.

Интубировать не удается.

Тут Чарли вдруг почувствовал волну ужасной боли в спине и шее. Он вскрикнул, лицо перекосилось.

— Я здесь, с тобой, — сказал парамедик. — Я сейчас дам тебе кое-что, и ты поспишь. Не волнуйся, больно больше не будет.

Чарли ощутил, как по всему телу, от плеч к ногам, растекается тепло. Все вокруг стало расплываться, терять привычные очертания, но лишь одно он помнил ясно и отчетливо: он дал слово не бросать младшего брата. Пообещал заботиться о нем. Отцы могут приходить и уходить, но, что бы ни случилось, он никогда не бросит Сэма.

Конечно, угораздило их вляпаться серьезно. Мама еще очень долго будет сердиться. Ну и что? Долго не значит всегда. И потом, как бы она ни старалась, ей все равно не удастся прервать естественный ход вещей: дети растут, и ничто их не остановит.

В одурманенном мозгу роились и проплывали сбивчивые образы: когда-нибудь, и вообще-то уже довольно скоро, они вырастут настолько, что смогут покинуть дом, пойдут в хороший колледж, получат настоящую профессию и станут жить по соседству друг с другом. У них будут семьи. Они будут играть в мяч со своими собственными сыновьями и оба купят сезонные абонементы на матчи «Сокс».

Чарли раньше никогда не задумывался о будущем. Он жил в настоящем — вместе с Сэмом и Оскаром. Но сейчас, в данный момент, с фиксатором на шее и с иглой в вене, он каким-то образом представил себе жизнь на много дней и даже лет вперед — на дни и годы, которые они с братом проведут бок о бок, оставаясь вместе всегда, несмотря ни на что. Других вариантов не было. Чарли просто представить себе не мог жизнь без Сэма.

Он сумел дотянуться рукой до соседних носилок в кабине «скорой помощи». Пропихнув руку мимо объемистой талии парамедика, он нащупал костлявую ручонку Сэма, с торчащей из нее иглой, и бейсбольную перчатку, лежащую рядом. Он чувствовал руку брата, всю влажную и холодную. И Чарли сжал ее так крепко, как только смог.