Двойное искушение

Глава 17

– Мама, это не сработало!

Леди Филберта оторвалась от книги и удивленно посмотрела на ворвавшегося к ней в комнату старшего сына.

– Что не сработало?

– Я больше так не могу. - Гаррик взъерошил волосы пальцами и стал еще больше похож на сумасшедшего. - Она должна уехать.

– Кто?

– Селеста, кто же еще! - Воротничок на рубашке был расстегнут, галстук съехал в сторону, а над глазом Гаррика краснела свежая царапина. - Эллери не Эллери, шпионка она или не шпионка, Селеста должна вернуться в Париж.

– Потише, сынок, - сказала леди Филберта и поспешила плотнее прикрыть дверь. - А теперь садись и рассказывай, что случилось.

Он послушно опустился в кресло, на которое указала ему мать.

– Она научила леди Патрицию, как той обольстить Эллери. - Он посмотрел на леди Филберту так, словно ждал от нее взрыва гнева.

– Интересно, почему она так поступила? - не возмущенно, но задумчиво спросила леди Филберта. - Ведь она не скрывала, что ей самой нужен Эллери.

– Потому что она девственница, вот почему! - закричал Гаррик, вскакивая на ноги и перебираясь поближе к столу.

Леди Филберта принялась задавать вопросы. Он отвечал на них, но настолько невпопад, что мать не выдержала и спросила:

– Гаррик, а ты случаем не напился?

– Еще нет, - вздохнул он.

Любопытство боролось в леди Филберте с раздражением.

– Я допускаю, она действительно может оказаться девственницей, но…

– Да, это правда, она девственница. - Гаррик взял со стола чернильницу и принялся всматриваться в нее так, словно та была бриллиантом, а он сам - ювелиром. - Никаких сомнений. Я это знаю совершенно точно.

Вот теперь леди Филберта действительно готова была взорваться. Боже милостивый, ведь после этого они останутся без своего старшего садовника!

Впрочем, это не самое страшное. Гораздо хуже то что Гаррик сошел с ума.

– Ты сказал, что знаешь это совершенно точно… Ты переспал с ней, Гаррик?

– Нет. - Он грохнул чернильницей по столу так, что та чудом не раскололась. - За кого ты меня принимаешь? Не путай меня с Эллери!

– Я не путаю, но…

– Хочу надеяться, что не путаешь. Я никогда не стану спать с дочерью Милфорда, независимо от того, девственница она или нет. Конечно, я многое себе позволил, но она… сама меня спровоцировала.

– Что именно ты с ней сделал? - спросила леди Филберта, удивленно поднимая брови почти к самому краю парика. - Только говори точно, пожалуйста!

– Я только… она только… ну, она рассказывала леди Патриции о том, чего ей ждать в первую брачную ночь. - Он подхватил со стола ручку и принялся вертеть ее в разные стороны. - Что я должен был подумать?

– Полагаю, что кому-то нужно просветить этих девушек.

– Просветить! - Он сердито покосился на мать. - Видела бы ты ее платье. И как она говорила с леди Патрицией. Тихо, вкрадчиво, словно шлюха, собирающаяся разрушить непрочный альянс, который стоил мне стольких трудов! Если бы ты знала, как легко он раскрылся.

– Кто, альянс?

– Нет, корсаж!

Леди Филберта никак не поспевала за бредовыми мыслями Гаррика.

Господи, Гаррик, ее спокойный, холодный, расчетливый Гаррик совершенно потерял голову. И из-за кого? Из-за какой-то смазливой девчонки, которая моложе его на целых десять лет!

– Тебя задела доброта Селесты по отношению к леди Патриции?

– Не нравится мне, когда мои люди выходят из-под контроля, - ответил Гаррик, внимательно рассматривая свой палец. - Сначала Стэнхоуп, который оказался русским шпионом, затем Пенелопа, которая связала свою няню, и наконец Селеста, прелестная Селеста… Ты обратила внимание, как все на нее смотрели, когда она приехала?

– Пенелопа связала свою няню? - усмехнулась леди Филберта. Слава богу, а то несчастная девочка стала казаться слишком взрослой для своих лет. - Это хорошо.

– Доказано! Я же говорю - доказано! Вот увидишь, леди Патриция так и поступит, сначала потанцует с другим, а затем нарочно заденет Эллери грудью.

– Я ничего не понимаю.

– Дело в том, мама, что я сам лазил ей под юбку.

Леди Филберта продолжала свои попытки понять хоть что-то из бессвязного бреда Гаррика.

– Сам лазил под юбку? К кому? К Патриции?

– Да нет же, к Селесте! Она была испугана и в то же время… - Глаза Гаррика мечтательно закатились. Он покрутил в пальцах ручку, погладил пером себя по щеке и продолжил: - Она была такая нежная, страстная… И даже прекраснее, чем я себе представлял. Она очень рассердила меня. - Он сфокусировал глаза в одну точку, посмотрел на мать и резко спросил: - Почему, черт побери, от людей ждешь одного, а они покупают совсем иначе?

– Потому что они обладают свободой воли. - и нежно честно признать, что перемены, происходившие с Гарриком, переполняли радостью материнское сердце леди Филберты, и если бы не ее ревматизм, она, наверное, пустилась бы в пляс.

– Почему я не знал об этом раньше? - страдальчески поморщился Гаррик.

– Очень часто мы просто неправильно понимаем людей.

Просто в жизни Гаррика с самого детства что-то не сложилось, хотя леди Филберта не могла сказать точно, с какого момента все это началось. В три года Гаррик прогнал из дома грязную бродячую кошку, и отец был доволен им. В восемь он уже умел держать себя в руках, никогда не раздражаться и получал за это похвалы от матери. А потом уехал из дома и вернулся из Индии двадцатилетним спокойным, уравновешенным, уверенным в себе джентльменом, привыкшим мыслить логично и цепким в делах.

Не слишком ли поздно она поняла, что сдержанность сына все дальше уводит его от простых человеческих чувств и эмоций, превращает его в бездушный автомат? Но, значит, живы были и его страсть, и его темперамент. Они просто таились где-то в дальнем уголке души, и вот сейчас, пробудившись, превратили Гаррика в возбужденного мальчишку-школьника.

– Мы не можем использовать Селесту, - вновь заговорил Гаррик. - Я дам ей охрану до самого Парижа. Так она и помолвку Эллери не расстроит, и меня… Мама, оказывается, я люблю женщин!

– Слава тебе, господи, за такое утешение на старости лет!

Леди Филберта и в самом деле давно уже боялась, что Гаррику не дано быть нормальным человеком. Но оказалось, так мало было нужно, чтобы вернуть его к жизни.

Всего лишь появления маленькой Селесты в платье, зашнурованном спереди зелеными лентами.

– Только мне не нравится, что женщина может заставить меня потерять контроль над собой… - Он упал в кресло и обхватил голову ладонями. - Она уезжает. Завтра же!

Дочку садовника леди Филберта не пожелала бы в жены ни одному из своих сыновей. Да, она была хорошенькой девушкой, даже очень милой, но… из простых. Д разве можно представить, чтобы на венчании в церкви гостями жениха были леди и джентльмены из высшего общества, а со стороны невесты - садовники, горничные и повара?

Леди Филберта, глубоко вздохнула. Небольшой роман не повредит репутации Гаррика, и если Селеста в состоянии вывести его из вечной спячки, что ж, в таком случае леди Филберта готова сама привести в спальню старшего сына эту девчонку, предварительно обмотав ее лентами с ног до головы.

– Дорогой, я хорошо понимаю твои чувства, - она действительно понимала, ведь ей когда-то и самой пришлось искать путь к сердцу ее старого мрачного мужа, - но мы не имеем права забывать о своей миссии. Стэнхоуп нанес вред нашей организации, но мы еще не знаем, как это было сделано.

– Селеста должна уехать.

– Селеста - наша единственная возможность докопаться до истины.

– Завтра же, - глухо ответил Трокмротон, опустив голову на грудь. - И чем дальше, тем лучше.

– Нам до сих пор ничего не известно о сообщниках Стэнхоупа. Гаррик, гости разъедутся через два Дня. У тебя есть всего эти два дня для того, чтобы покончить с предателем. - Гаррик продолжал отрицательно качать головой, и тогда леди Филберта вытащила из рукава один из последних козырей, карту, разыгрывать которую позволено только матерям. - Дорогой, пока я сама занималась делами, таких провалов, как со Стэнхоупом, у нас не было и быть не могло. Я думаю, что ты обязан был заметить признаки предательства со стороны своего секретаря. А значит, вина за провал полностью ложится на тебя.

– Мы найдем какой-нибудь другой способ решить эту проблему, мама, - ответил Трокмортон, медленно поднимая голову и поворачиваясь к леди Филберте.

Щелкнула дверная ручка, и в комнату просунулась голова Дафти.

– Леди Филберта, мистер Трокмортон. Мне неловко прерывать ваш разговор, но прибыл человек с донесением. Это очень серьезно, речь идет о взрыве.

Трокмортон открыл дверь детской и вдохнул запах камфары и ромашки, лакированных лошадок и детских воспоминаний. Он всегда любил детскую. Она напоминала ему счастливые годы: родителей, которые его обожали, учителя, терпеливо отвечавшего на все вопросы, и маленького брата, повсюду бегавшего за ним, словно хвостик.

Он не хотел обманывать себя. Сегодняшние события потрясли весь сложившийся уклад жизни, заставили его утратить контроль над собой и своими поступками. Он делал - боже, что он делал с Селестой! Прежде он не позволял себе такого даже в самых потаенных мечтах. Но когда он почти сумел убедить себя в том, что поступил так ради спасения Селесты и самого себя, чтобы не сойти с ума от наваждения, охватившего его, пришло это ужасное сообщение о взрыве. Двое англичан, один из которых был его агентом, а второй - потенциальным предателем, погибли в Крыму при взрыве бомбы.

Случайное совпадение? Нет, конечно.

Теперь нужно будет заняться доставкой тел в Англию, ведь ни один человек не должен лежать в чужой земле. Но, быть может, Маклину удалось выжить? Нет, это было бы чудом.

Итак, Селеста должна будет остаться и, сама того не подозревая, исполнить свой долг перед родиной, а Трокмортону придется обуздать свои чувства и вернуться в обычное, прежнее состояние.

Помочь ему в этом должны детские воспоминания, знакомые предметы и запахи. Этот деревянный, отполированный мастикой пол, блестящий в лучах заходящего солнца. Эти красные с синим занавески с крупным узором. Полка со стоящими на ней книгами - потрепанными и совсем новенькими.

Его дочь.

При виде Пенелопы лицо Трокмортона просветлело, и все проблемы временно отодвинулись на второй план.

Скрипнуло кресло-качалка, в котором сидела миссис Браун с вязанием в руках. Полная пожилая женщина улыбнулась, увидев Трокмортона, и приветливо кивнула ему. Пенелопа сидела спиной к Трокмортону, склонившись над книгой, и еще не заметила появления отца. Трокмортон присмотрелся к потрепанному томику в руках Пенелопы.

«Робинзон Крузо».

На прошлой неделе, перед самым приездом гостей, он читал вслух эту книгу для девочек. Для обеих девочек.

Трокмортон окинул детскую взглядом и тревожно спросил миссис Браун:

– А где Кики?

– Не знаю. Спряталась куда-то, она очень хорошо умеет прятаться. - И миссис Браун, подмигнув, кивнула на большой шкаф для игрушек с резными дверцами-жалюзи.

На полках шкафа бок о бок с куклами Пенелопы стояли старые, облупленные оловянные солдатики и плюшевые звери - слабость Кики. Отличное место, чтобы прятаться. В детстве он сам не раз прятался в этом шкафу. Трокмортон успокоился. Девочки в безопасности, да и сам он начеку. Теперь нельзя лишь допустить, чтобы черное предательство Стэнхоупа каким-то образом отразилось на Пенелопе и Кики. От этого негодяя можно ожидать чего угодно. Предав организацию, он не остановится и перед тем, чтобы выкрасть невинных детей.

Трокмортон всегда любил Пенелопу, но в последние дни вдруг обнаружил, что и Кики тянется к нему, стремясь завоевать его внимание.

Порой она раздражала Трокмортона, но все же она была его племянницей.

Он намеренно повысил голос и спросил:

– А вы пробовали поискать ее, миссис Браун?

– Да, но разве мне это удастся? Ведь Кики такая хитрая.

Из шкафа донеслось приглушенное хихиканье.

– Тогда придется подождать, когда она сама вернется, - сказал Трокмортон. Он перевел взгляд на давно увидевшую его, с нетерпением ожидающую дочь и спросил, подходя к ней: - Как ты поживаешь, моя сладкая?

Пенелопа не выдержала, отшвырнула книгу и бросилась к Трокмортону с раскрытыми ладошками.

– Папа! - Он поднял ее на руки, отметив про себя то, какой она стала тяжелой. - Я скучала по тебе. - Она поцеловала отца в щеку и откинулась назад - С тех пор как приехали гости, я тебя почти не видела.

Трокмортон улыбнулся, уловив в голосе Пенелопы знакомые - свои собственные - интонации.

– Сейчас гостям не до меня, танцевать и играть в карты они и сами смогут. Кроме того, с ними дядя Эллери, твой любимый, веселый дядя Эллери, наш жених.

– Ты все равно лучше, - твердо заявила Пенелопа.

– Нет, что ты, - удивленно возразил Трокмортон.

– Лучше, лучше, - подтвердила Пенелопа, обхватывая ладошками лицо Трокмортона. - Ведь ты же мой папа.

Ему всегда хотелось иметь много детей, но бог послал ему только Пенелопу. Нет, была еще, конечно, Кики, но…

– Хочешь, чтобы я почитал тебе? - спросил он.

– «Робинзона Крузо»!

– Но ты его сама читаешь. - Он, не спуская с рук Пенелопу, присел на стул.

– Я еще не все слова могу разобрать, - серьезно ответила Пенелопа, глядя на отца снизу вверх. - Мне нужно начать учиться читать у мисс Милфорд.

Вот уж о ком он хотел сейчас говорить и думать меньше всего, так это о мисс Милфорд.

– Ты так хорошо читаешь. Начнем с того места, где остановились в прошлый раз.

Трокмортон подумал о Кики, сидящей в шкафу. О Кики, которая прикидывалась, будто ни слова не понимает по-английски, но тем не менее всегда оказывавшейся рядом, когда он читал.

Трокмортон раскрыл старый томик в потрепанном зеленом переплете и начал не торопясь, громко читать о приключениях моряка, чудом спасшегося во время кораблекрушения.

Сидя в своем шкафу, Кики прижалась к дверцам и негромко вздохнула.

Ее отец никогда не читал ей. Он даже не смотрел в ее сторону. Не говорил ей о том, какая она хорошая девочка. Вообще никогда не говорил с ней. Мог только посмеяться, глядя на ее проделки, да рассеянно погладить по голове, когда проходил мимо.

Кики проглотила комок, подкативший к горлу. Тот человек, который работал в кабинете дяди Гаррика, сказал недавно, что здесь, в Англии, она никому не нужна. Он был прав. А еще он сказал, что Кики должна вернуться туда, где ее настоящий дом.

Во Францию, где все говорят на ее родном языке. Туда, где всегда светит солнце. Туда, где всегда тепло.

Туда, где живет татап.

Правда, ее теперь там тоже нет. Перед тем как уехать из Англии, татап говорила, что не может остаться в Париже, потому что ей негде там жить, разве только ночевать на улице.

Кики приникла к прорезям шкафа. Эта уродина, глупая счастливица Пенелопа сидела на коленях у своего отца, прижавшись к его груди, а тот читал ей - медленно и громко. Было видно, что ему приятно быть с дочерью. Сердце Кики сжалось от боли.

На улицах Парижа живет множество детей, и все они сильные и храбрые, как она, и, как она, все говорят по-французски. И Кики твердо решила бежать в Париж, домой.

Она прижала к губам носовой платок, чтобы заглушить рыдания.