Двойное золотое дно

Себе на беду согласилась Ксюша Панова помочь подруге,редактору городской газеты, и отправиться на журналистское задание: взять интервью у солидных мужчин, которые дают объявления в колонках знакомств.

Объектом для изучения она выбрала Бориса Щербинина, владельца крупного завода.

Но уже второе свидание с ним стало для Ксюши роковым: она нашла красавца-мужчину мертвым в машине...

Естественно, следственные органы сразу подозревают в убийстве Ксюшу. А какие-то жуткие типы похищают ее и с пристрастием допрашивают, требуя какие-то деньги, бумаги и дискеты, принадлежащие убитому.

Из кожи вон приходится лезть Ксюше, чтобы оправдаться и... просто спасти жизнь. Однако совершенно неожиданно нашелся человек, который стал ее надежным помощником и спасителем...

Не хочу я замуж. Совсем не хочу.

Мне тридцать три года, а я не хочу... Потому что уже там была. Спасибо. Больше не надо.

Умные люди (а я почему-то считаю себя умной, хотя жизнь это сплошь и рядом опровергает) два раза на одни и те же грабли не наступают.

Мой первый и единственный, к тому же (слава богу) бывший муж не был ни мерзавцем, ни подлецом. Негодяем он тоже не был.

Как я сейчас понимаю, просто мы с его матерью по-разному смотрели на жизнь и человеческие отношения. В конце концов, выбирая между мной и мамой, муж предпочел не меня. А потом еще с год таскался в мой дом и заунывно подвывал: «Ну все же было так хорошо! Ну чего ты?»

Одна моя хорошая знакомая применила в аналогичной ситуации классическую скалку и тефалевую сковородку. Супруг какое-то время походил в синяках, но аргументам очень даже внял. Ничего, живут уже одиннадцать лет!

Но данный способ убеждения ниже моего достоинства.

Зачем?

Мне хотелось нормальной семейной жизни, а не затянувшейся военной операции, вплоть до кончины одной из сторон. Кстати, та моя знакомая все одиннадцать лет семейной жизни со свекровью не только не общается, даже по телефону не разговаривает! И ради чего все это?! Ради статуса замужней дамы? Ради обожаемой особи мужского пола, которая разжирела до неузнаваемости и, едва появляясь в семейном гнездышке, тут же валится с газетой на диван? При этом успевает забросить свои вонючие носки во все мыслимые и немыслимые места!

Нет уж! Увольте!

Правда, вполне возможно, что в истории своего кратковременного брака я пошла по пути наименьшего сопротивления... Но люди не могут выбирать только родителей и детей, а вот «спутника жизни» вполне можно и поменять. Было бы желание.

А вот желания-то у меня никогда и не было...

После того как я неоднократно (правда, в устной форме) пыталась побудить моего бывшего стать настоящим мужчиной, расстаться с ролью маменькиного сынка... В общем, не внял он моим пожеланиям.

Я встала с любимого дивана и щелкнула кнопкой телевизора. Плохо, что меня потянуло на воспоминания и пустые разглагольствования!

Громкий и надоевший до оскомины блок рекламы ворвался на экран моей старенькой «Чайки». И несмотря на это, я опять погрузилась в размышления.

Ничего удивительного. В такое состояние я всегда впадаю после общения с моей мамой.

Сегодня я заходила к ней в гости и получила очередную порцию «промывки мозгов». Как обычно, моя высоообразованная и непримиримая (в некоторых вопросах) мамочка нелестно прошлась по моему образованию, месту работы и, разумеется, не забыла моего холостяцкого семейного положения. И то, что сама она, разойдясь с моим отцом, всю жизнь прожила одна, оправданием мне послужить не могло. «А что хорошего?!» — ритуально вопрошала моя мамочка, когда я пыталась напомнить ей ее собственную жизнь.

В конце концов я так сама себе запудрила мозги подобными раздумьями и воспоминаниями, что восприняла телефонный звонок как манну небесную. Да здравствует Белл! Ура его чудо-машине!

— Привет, — запищала в трубке моя одноклассница Ирина.— Это я.

А то непонятно! Только Иркин голос, вполне нормальный в других условиях, так искажается по телефону.

— Ксюха, ты одна? Можно я заскочу?

— Конечно, — обрадовалась я и пошла ставить чайник на плиту. Подумав, я достала еще пузырьки с валерьянкой и пустырником. Судя по Иркиным интонациям, у нее что-то произошло.

Вообще-то меня зовут Оксана. Но мне больше нравится имя Ксения, и все мои знакомые воспринимают мою слабость с пониманием. Конечно, кроме мамы. У нее что-то там с этим именем связано. Хотя, сколько я ни допытывалась, — молчит, как рыба!

Ну а я, не моргнув глазом, представляюсь всегда Ксенией. Или Ксенией Сергеевной.

Как только чайник начал посвистывать, выпуская первые струйки пара, за дверью мягко заскреблись. Звонок у меня испортился пару лет назад, никак не удосужусь поменять.

Ирин шикарный светло-коричневый кожаный плащ занял привычное место на моей вешалке. Заляпанные грязью высокие сапоги бесформенной массой устроились в углу.

— Замерзла? Пошли, чайку попьем, — гостеприимно пригласила я приятельницу.

Ирен молча прошлепала на кухню и принялась выставлять на стол содержимое пластикового пакета. Все знакомые, вхожие в дом, прекрасно знают о моей патологической лени, следствием которой является обычно пустой холодильник с сиротливой пачкой пельменей в морозилке.

Тараканов по причине отсутствия пищи в моей маленькой квартирке тоже нет. Во всем доме есть. А у меня нет! И не травлю я их экзотическими ядами. Они сами ушли, а если бы не ушли, так от голоду подохли бы. Еды я покупаю немного. Впрок не запасаю. И практически не готовлю.

Мои гости могут рассчитывать только на чай, а все остальное приносят сами.

Когда изящная Иркина лапка с эксклюзивным маникюром выудила из пакета бутылку темно-красного кагора, я поняла, что раньше полуночи мне от подружки не избавиться.

— Так. Что случилось? — спросила я, лихорадочно вычисляя возможные варианты Ириных неприятностей. Вариантов может быть четыре.

Поссорилась с мужем. (Наиболее вероятно. Хотя он, как говорится, и закрывает глаза на Иркины художества, но иногда для профилактики устраивает локальные разборки.)

Рассталась с любовником. (Примерно та же вероятность.)

Что-то случилось с сыном или у сына. (Нет, вряд ли. В подобных вопросах Ира в чужую жилетку слез не роняет. Все мобильно решает сама.)

И, наконец, неприятности на работе. (Возможно.)

Однако все оказалось интереснее. Пункт N° 2, отягощенный пунктом № 4.

— Да работа, фиг с ней! Выпутаюсь, не впервой, — расслабившись, всхлипнула моя подруга, уже успевшая до прихода ко мне где-то опрокинуть пару рюмашек. — Вот Валера, сволочь, вот это да!

Ирина занимала должность главного редактора местной газетенки.

Городок у нас небольшой, и орган печати тоже не бог весть какой масштабный, но все же... Закончив журфак столичного университета, моя одноклассница Ирка

Поливанова вернулась на малую родину и приложила не мало сил, чтобы занять именно это место. И вот смогла. Сумела. И к тридцати годам заняла кресло главного редактора.

Откровенная карьеристка мадам Поливанова успела еще выйти замуж за местного бизнесмена, сколотившего состояние на «челноках». Родила сына. И при всем этом умудряется еще регулярно, примерно раз в полгода менять любовников. (Один другого краше и достойнее.) Впрочем, с ее фигурой, смазливым личиком, густой каштановой гривой волос и неплохими мозгами это неудивительно. Даже закономерно.

— И что ж этот пес шелудивый натворил? — поинтересовалась я, пытаясь засунуть в рот своеобразный бутерброд — пизанскую башню из хлеба, ветчины, сыра, листа салата и россыпи оливок, начиненных анчоусами. Получалось у меня это почему-то не очень хорошо. Рот был маловат для такого сооружения.

Наблюдая за моими манипуляциями, Ирка не сдержалась и весело хрюкнула, потом громко расхохоталась. От неожиданности моя рука дрогнула, и оливки весело запрыгали по полу.

— Зараза! — зло бросила я и, согнувшись, стала собирать заморские плоды.

Виноватая подруга кинулась мне помогать. И именно на четвереньках и под столом она поведала мне душераздирающую историю о подлеце-любовнике.

— Зашла я сегодня в «Арлекин» пообедать. А Валерка уже там. И, конечно, не один.

Ну, понятно, кивнула я.

— С какой-то белесой мымрой. Не баба, а бледная спирохета!

Так. Это все мы уже проходили. И не раз. Нечто подобное у Ирки уже случалось. Моя одноклассница — страшная собственница. Стоило ей узреть мужчину, которого она считает своим, беседующим с дамой (пусть

это даже случайная знакомая или сослуживица), парню обеспечена дикая сцена ревности со всеми вытекающими из нее последствиями.

— Не могла же я промолчать! — накручивала себя Поливанова, сидя под моим столом. — Да как он смеет спать со мной и встречаться с этой молью бесцветной!!!

Чего-чего, а самомнения у моей приятельницы было сверх головы.

— Как у этой гниды на такую соплю зеленую вообще встает?! — не унималась Ирен, гордо вскинув голову. И нужно сказать, это было не самое разумное движение, если учесть, что в этот момент моя подруга ползала на четвереньках под кухонным столом.

Ирка дико зашипела и, схватившись за ушибленное место, полезла «на волю», ругаясь на чем свет стоит сквозь стиснутые зубы. И где только она нахваталась подобных слов?! Хотя...

В нашем рабочем городишке, сплошной стеной окруженном заводами, можно всякого наслушаться. Так что я зря удивляюсь.

Все еще морщась от боли, Ирина Андреевна не нашла ничего лучшего, как приложить к больному месту полупустую бутылку кагора. И не успела я остановить мою основательно захмелевшую подругу, как черно-красная жидкость полилась на стол, а потом и на пол.

Тут уж я разозлилась не на шутку. Выхватив у Поливановой бутылку, я соскребла со стенок морозильника приличный комок снега и, приложив его к шишке, принялась устранять последствия травмы одноклассницы.

Действовала я крайне быстро и сноровисто. Профессионально, одним словом. Вот уже почти восемь лет я работаю уборщицей. (И нечего хихикать и вертеть пальцем у виска!)

Мне это занятие нравится!

Во-первых, удобный график: как сделаешь, так уйдешь.

Суббота-воскресенье выходные, а еще праздники и рождественские каникулы.

Работа не трудная. Первые несколько месяцев у меня, конечно, побаливала и не разгибалась спина. Но сейчас я уже наловчилась. Ничего не болит, и за полчаса вверенная моим попечениям территория блистает чистотой.

К тому же и деньги получаю неплохие. Я не шучу и не иронизирую.

Служу я одновременно в двух местах. В филиале банка и в фирме по продаже нефти и газа. Обе конторы открываются в десять, и, встав в восемь, я вполне успеваю убрать в двух местах. В одном мне платят тысячу восемьсот рублей, а в другом — ровно две штуки. А на три с половиной тысячи в нашем городе вполне можно жить одинокой женщине. Особенно если учесть, что я трачу в день всего два часа рабочего времени. А ведь на едва дышащих заводах нашего города работягам за 8 часов работы, как говорится, от звонка до звонка, платят чуть больше двух штук. Так кто у нас в выигрыше?

А еще у меня куча свободного времени, и если, к примеру, я ночью по какой-то причине недоспала, можно «добрать» днем.

Правда, такая моя трудовая «карьера» сильно раздражает мою маму... Однако ее эмоции меня мало волнуют,

это можно пережить, главное, работа устраивает меня.

Знакомым же и приятелям на род моей деятельности вo-обще наплевать. Мы поддерживаем чисто человеческие отношения. Они общаются со мной просто как с приличным человеком, совсем не рассчитывая что-то получить от меня. Это, согласитесь, очень приятно.

Я вымыла руки после лазания по полу, подогрела чай-ник и всыпала в кружки по солидной порции растворимого кофе.

Поливанова, виновато поглядывая исподлобья, потянулась за сигаретами.

— Ладно уж, кури! — махнула я рукой. Вообще-то я терпеть не могу, когда по квартире распространяется табачный дым. Но сейчас у Ирки стресс, и если ей так легче, потерплю. Пусть травится. — Так что там с Валерой?

Жадно затянувшись, подружка оторвала от пачки крышку и, изящно постукивая длинным ногтем, стряхнула в нее пепел. Такого предмета, как пепельница, у меня отродясь не водилось, и она это знала.

— Представляешь, этот козел совершенно спокойно выслушал меня, — Ирина поморщилась, и я ее поняла. Когда Поливанова устраивает скандал, она ждет ответной и соответствующей реакции. А тут — спокойствие... — Слушай дальше. Он так небрежно-рассудительно заявляет: мне, мол, было хорошо с тобой. Ты классная баба, только мне скоро стукнет сороковник, пора и о семье подумать...

— А она? — деловито осведомилась я.

— Кто? — выпучила глазки Ирина Андреевна. И я поняла, что белобрысую моль она и за человека-то не считает.

- Ну, глиста его?

—Ксюш, — укоризненно покачала головой подруга, всем своим видом давая понять, что там, где есть госпожа Поливанова, никаких «она» не может существовать! — Эта глиста поросячьи глазенки опустила и скатерть изучала.

«Что ж ей, бедолаге, делать-то оставалось?!»

— Представляешь! — надрывно взвыла Ирка. — Он на ней собирается жениться, детей родить!

Скорее всего, ничего такого Валерка делать не собирался. И бедная девочка, в компании которой его застукала Поливанова, впервые об этом слышит. Видимо, Валерка просто решил ошеломить разбушевавшуюся любовницу своим заявлением. (И, нужно сказать, ему это удалось!) Не любят мужики скандалов в общественных местах!

— Так. Стоп! — возмутилась я. — Я не очень поняла, она что заняла твое место? Ты сама охомутать его шила?

— Да сдался он мне! — фыркнула Ирина. — Трахальщик он, конечно, неплохой. Но мой Витюшка не хуже Да и бабок у моего муженька побольше...

— Очень хорошо, — подытожила я. — Выходит, что, кроме рожи и приличного члена, других достоинств у Валеры нет?

— А я тебе про что?! — возмутилась подруга, сама не понимая, что загоняет себя в ловушку.

— Замечательно. — Я встала и пошире открыла форточку. Затем, обернувшись к приятельнице, что есть мочи (иначе б до нее не дошло) заорала: — Так какого же рожна тебе надо?! Плюнь и разотри! Забудь и заведи нового, если уж мужа не хватает!

— Ага, — плаксиво затянула Ирина, собираясь разрыдаться. И вдруг замолкла с открытым ртом. Стало ясно, что нужного эффекта я добилась.

— А ведь правда. Да на кой он мне сдался! — наконец облекла в слова вдолбленную ей мысль моя одноклассница.

Правда, мне еще пришлось около получаса укоренять эту мысль в ее слабой от вина голове.

— А на работе что? — закончив этот процесс, поинтересовалась я.

— Да ну ее, работу, — отмахнулась Поливанова. — Хороших материалов нет. Хороших журналистов тоже. Также нет и интересных тем. Газетенка загибается на глазах.

Продажи падают. Отдел рекламы зачах, начальник ушел взапой...

— И чего ты разнылась? — недоумевала я. От выпитого я тоже расслабилась, иначе не стала бы подругу учить

уму-разуму. — Полчаса езды до губернского города с университетом и журфаком. Потрать полдня. Поезжай,

зажги молодые пытливые умы студентов. Ты ведь это

умеешь. Они сами и темы нароют и материалы накропают. Своего рекламщика предупреди в последний раз. Или сразу увольняй. Объяви через газету конкурс на его должность. Уверяю, желающие найдутся. Только не чурайся людей без опыта. Они до работы охочи. Не все так страшно, как кажется на первый взгляд!

У Иринки загорелись глазки. Наманикюренными пальчиками она мертвой хваткой вцепилась в мою руку.

— Ксюха, выручай! Иди ко мне помощником! Ты же голова! А этого гада-рекламщика я и сама мечтаю вышвырнуть. Ты как в воду смотришь!

— И не надейся, Ирочка! — показала я приятельнице язык. — Зачем мне эта головная боль?

— Как зачем? — искренне захлопала ресницами Поливанова. — Деньги, положение...

— Сколько? Денег сколько?

— Ксюш, ну у меня 8, тебе больше 5 положить не могу, — застеснялась Ирка.

— Не пойдет! Слишком много мороки. Рабочий-то день наверняка ненормированный? — (По поводу своей ставки Ира, конечно, поскромничала)

Ирина Андреевна потупилась, подтверждая мои слова.

— Не-не-не! Мне и так хорошо.

В ответ на мое заявление Поливанова, тяжело вздохнув, пробормотала какое-то ругательство.

— Ты мне друг или не друг? — заныла она в следующую минуту.

— Ой, только не надо давить на жалость!

— Ну, Ксюша, я же не прошу тебя о чем-то экстраординарном, — подружка решила меня доконать. — Хоть несколько статей ты можешь для меня написать...

— Так, мать, это уже просто маразм! Ты знаешь, что я даже стихов в юности никогда не писала! А ты — «несколько статей»! Пора лечиться.

Подружка, поерзала на табурете и привела последний довод :

— Ксюш! Ты столько читаешь, хорошо говоришь, лучше всех писала в школе сочинения.

— Эк, хватила! — расхохоталась я. — Мы с тобой пятнадцать лет как школу окончили.

— Талант не пропьешь, — хихикнула изрядно захмелевшая Ирка. — «Все у нас получится!»

— Ты уже набралась! — резюмировала я.

Отмахнувшись от вчерашнего предложения приятельницы, я все же задумалась о нем на другой день.

Специальной салфеткой я терла полированную стойку, за которой сидят кассиры. В половине восьмого утра в банке, кроме уборщицы (то есть меня) и охранников, еще нет никого. Обстановка спокойная, мирная.

Моя работа хороша еще тем, что никто думать не мешает. Возишь пылесосом — думаешь, стираешь пыль — размышляешь.

В то утро, убирая офис банка, я кое до чего додумалась.

Конечно, торчать весь день в Иркином заведении и быть ее цепным псом я не хотела. Но почему же, особо не утруждаясь, не подзаработать немного деньжат, накропав парочку статеек?

Во-первых, помогу подруге. Во-вторых, свой бюджет пополню.

А что-то не получится — ну и фиг с ним. Не страшно, не обидно.

А получится — замечательно! Глядишь, и приработок станет постоянным...

Вообще-то денег мне хватало, но откладывать никак не удавалось. Может, тогда получится?

О своих соображениях я решила Андреевне пока не сообщать. Вот сочиню, принесу гениальный опус, а там и поглядим.

Следующий час, надраивая уже другой офис, я размышляла о теме своих будущих шедевров журналистики.

Положение на заводах? Нет. Криминал? Тем более. Еще вляпаюсь в какую-нибудь историю. С моими-то способностями!

Кулинарная страничка? Неинтересно. Чего-чего, а поваренных книг сейчас пруд пруди.

О политике даже думать не стоит. Как, впрочем, и об экономике. Во-первых, я ничего в этом не смыслю, а во-вторых, людей эти дефолты, лизинги-клиринги, точечные удары и саммиты больших семерок попросту уже утомили!

- Что же еще?

Больше ничего мне в голову пока не приходило, но оптимизма я не теряла. Еще из опыта школьных лет помню: перед уроком частенько голова как будто пустая, а возьмешь ручку и чистый лист бумаги — и откуда что берется! Нужные мысли появляются, да не одна — только успевай записывать.

И вместо того чтобы идти домой, я вышла на остановку трамвая и отправилась в большой канцелярский магазин за бумагой. Там дешевле.

Компьютером я так и не овладела, да и нет его у меня. Старенькая пишущая машинка пылится у мамы на антресолях. И там ей самое место! Я поглядела на свои красивые, покрытые светлым лаком ноготки и решила, что портить маникюр, долбя пальцами по растрескавшимся клавишам, не буду. Просто напишу ручкой. Иринка разберется.

Руки я свои холила и лелеяла. На работе и дома трудилась исключительно в перчатках. Только еду готовила без них. Но много ли я готовлю? Это редкое и необременительное испытание моя кожа и ногти выдерживают. Однажды я услышала мудрое высказывание женщины, которую очень уважаю: возраст дамы выдают

В этот момент вагон трамвая сильно качнуло, и стоявшая за мной тетка лет пятидесяти пребольно ткнула мне чем-то острым под лопатку. Я резко повернулась, увидела ее виноватые глаза и книгу в руке. Травмировала она меня этой книгой. Новым дамским романом в твердой красивой обложке.

— Извините, — прошелестела попутчица.

И тут меня словно током ударило!

Во времена моего детства Советский Союз был самой читающей страной в мире. Книги трудно было доставать. Их ксерокопировали, вырывали куски произведений из толстых журналов и, перепечатав на допотопной машинке, передавали из рук в руки, чтобы прочесть, проглотить за одну-единственную ночь!

Этого уже нет лет десять. Сегодня можно купить всё, что угодно, от поэтов Серебряного века до последних зарубежных порнографических бестселлеров. Вот только читать наши соотечественники теперь стали гораздо меньше. Самыми стойкими, как всегда и во всем, оказались женщины. Да вы посмотрите! Кто покупает книги? Кто читает?

Конечно, мы, женщины!

Значит, чтобы повысить рейтинг Иркиной газетенки, нужна какая-то захватывающая женская тема.

Окрыленная своими мыслями, я купила пачку бумаги и помчалась домой. С заходом в магазин, разумеется. Сегодня больше выходить из дома я не собиралась, значит, нужно было запастись продуктами.

В почтовом ящике неряшливым веером торчали рекламные листки и бесплатные газеты. Моя бы воля, в мусорку сразу эту макулатуру отправила бы. Но нельзя. Дело в том, что моя мама вдруг заделалась страстной

кошатницей, а ее пушисто-персиковое чудо Всеволод Николаевич не желал признавать гигиеничный кошачий биотуалет. Почему-то он не нравился ему!

А вот газетки-бумажки пожалуйста! Другое дело.

Вообще Всеволод Николаевич был солидным и важным котом. Он не бегал и не ходил, он всегда шествовал, буквально нес себя. Милостиво разрешал себя кормить и (очень редко) гладить. Просто Севкой звать его было как-то неудобно. Он был Всеволодом. А так как маме подарил его еще котенком ее хороший знакомый дядя Коля, то отчество у Всеволода появилось автоматически. Николаевич.

С тех пор как Всеволод Николаевич впервые проявил свое пристрастие к газетам, мне приходится собирать каждую бумаженцию в доме и по мере накопления отвозить маме. Точнее, этому роскошному и нахальному персу. Этот кот не только занял лучшее кресло в доме, но и спит исключительно под одеялом с пододеяльником. Нам оказалось проще уступить его причудам, чем ночи напролет выслушивать истошные кошачьи жалобы на тяжкую судьбинушку.

Рассовав продукты по полкам холодильника, я перекусила вчерашней Иркиной ветчиной. Настроение у меня немного испортилось. То, что писать нужно для женщин, было мне ясно, как дважды два. Но что писать? Что волнует каждую конкретно взятую женщину и всех вместе?

Как дожить до зарплаты? Это вопросы экономики и экономии.

Как учится ребенок? Это вопросы педагогики и воспитания. А что я в них смыслю? Детей у меня нет...

Над ухом противно зажужжало. Март месяц, а мухи уже валом валят! Дальше-то что будет?

Следующие десять минут со свернутой в трубку газетой в руках я сражалась с мушиным поголовьем. Однако мне не очень везло... Нагло жужжа, словно издеваясь,

хитрые насекомые, сделав круг почета по моей кухне спеша вылетали в открытую форточку. Я же, перетрудившись, плюхнулась на табуретку, чтобы немного отдышаться.

Я не обладаю стройной фигурой. С десяток килограммов лишнего веса меня не украшают. Скачки по кухне за шустрой мухой изрядно утомили меня, дав непривычную нагрузку моим дряблым мышцам.

Бороться с излишними килограммами я давно бросила. Ничего мне не помогает. Ни фитнес, ни причудливые диеты, ни экзотические таблетки. И разве что липосакцию я не испробовала. Побоялась. Представляете, в вашем любимом теле делают дыру и выкачивают за раз два-три килограмма жирка. Чтобы справиться с моими лишними килограммами, понадобилось бы пять сеансов. Во-первых, это немалые деньги. Во-вторых, мне совсем не улыбается ходить в дырках или в шрамах. А в-третьих, совсем неизвестно, может, жирок опять нарастет. Так чего же над собой, душечкой, измываться?!

Нужно сказать, что пока я гонялась за мерзкой мухой, размахивая свернутой газетой, мне в голову пришла еще одна мысль.

Газета была так свернута, что на глаза мне попались лишь брачные объявления.

Так вот что наверняка интересует женщин! Причем всех! Или почти всех...

Что читает в трамвае или электричке замученная жизнью и рано постаревшая женщина? Правильно. Любовный роман.

Даже немолодая, задерганная бытом, детьми, мужем-алкоголиком женщина хочет красивой сказки. И это нормально.

Тем более что заканчиваются необыкновенные приключения героев таких книг почти всегда свадьбой.

Сама я не очень люблю дамские романы. Но периодически, под настроение, почитываю. Как здорово, что в них все хорошо кончается. Зло бывает наказано, добро торжествует. Не так, как, например, у Шекспира, который позволил молодым и прекрасным Ромео и Джульетте погибнуть от этой самой любви. Писатель не захотел воссоединить эти любящие сердца.

Нужно сказать, что и фильмы я предпочитаю лирические, мелодрамы. Отметим, что в Голливуде давно признали, что, когда фильм хорошо кончается, тогда и сборы растут. Иной раз половина зала от умиления носами хлюпает, радуясь за судьбу героев...

Поразмышляв таким образом, я твердо выбрала генеральную линию и тематику своих будущих произведений.

Итак, даешь народу трогательную добрую сказку!

Из приготовленной для маминого кота стопки газет я выудила страницы с объявлениями и перво-наперво внимательно их изучила.

Восемьдесят процентов из них принадлежали женщинам, подтверждая известную фразу о том, что «на десять девчонок по статистике девять ребят».

Проштудировала я и мужские объявления. Все в них очень гладко. Предположим, что пятьдесят процентов сказанного в заявлениях — правда...

Что ж тогда получается, люди добрые!

Треть объявлений была от альфонсов, которые ищут «богатую покровительницу». Другой трети требуются услуги проституток. Фраза: «Возможна материальная поддержка» ясно говорит о том, что нужна содержанка.

А оставшаяся треть... Эти объявления ввергли меня в полное изумление.

Или все они нагло врут о своем финансовом положении, образовании и требованиям к избраннице, или... я ничего не понимаю в этой жизни! Совсем!

Зачем обеспеченным, да что там обеспеченным богатым мужикам давать подобные объявления в газету?!!

Многие женщины мечтают просто о каком-нибудь мужчине в доме. А тут...

Да помани эти богатенькие буратины любую из красоток-длинноножек, неизвестно в каких подпольных лабораториях клонированных и выпущенных создателями в народные массы! Не будет никаких проблем!

И ласковыми, и верными, и умными эти красотки прикинутся. Или станут таковыми в хороших-то руках!

Но если этим богатеям хочется искренних, честных отношений, любви не к их деньгам, а к ним самим, то зачем они все про себя пишут?

Данный вопрос меня сильно заинтриговал...

Удовлетворить мое любопытство оказалось не так уж легко.

Воодушевившись, я принялась обзванивать потенциальных жертв моего журналистского эксперимента. Однако очень быстро я убедилась, что действовать начала не с того конца.

Едва заслышав, что я журналистка, мои абоненты попросту посылали меня подальше. Пришлось менять тактику.

Уже третьему мужичку медовым голоском плела я байки о том, что, мол, я начинающая писательница и он просто обязан помочь женщине, вступившей на столь рискованный путь.

Мой собеседник не пожелал даже выяснять, какой интерес вызывает его персона у начинающей Агаты Кристи. Он снова меня послал. Правда, вежливо и интеллигентно. Но твердо.

Но мы же не привыкли отступать!

Я очень хотела быть честной, однако ничего у меня не получилось. Не идет наш народ на контакт с прессой. И людей можно понять. Но мне ведь от этого не легче.

Я вновь пересмотрела отмеченные объявления. И выбрала из них несколько перспективных. Точнее, четыре. Конечно, это удручающе мало.

В основной массе объявлений указывался либо номер абонента в какой-нибудь брачной шарашке, либо номер ящика, или «предьявителю паспорта такого-то». Такие данные меня не устраивали. Пока письмо дойдет, пока вернется, пройдет не менее двух недель.

А мне нужно было быстро.

Пришлось оставить в списке только телефонизированных претендентов.

Весь вечер ушел на то, чтобы обзвонить всех четверых. Первый звонок меня разочаровал, из разговора поняла, что парню просто нужна! приходящая партнерша для секса, а не жена. Зато три других абонента меня порадовали. Мужчины, судя по голосу, были серьезные, от своих намерений не отказывались. У двоих были даже сотовые.

Обычно по вечерам моя маленькая квартирка превращалась в клуб по интересам. Еще со школьных времен мы, шесть девчонок, сохранили надежные приятельские отношения. И когда у меня появилась отдельная квартира, плотно ее оккупировали. Все мои подружки были замужние (в той или иной степени) и приходили ко мне отдохнуть от домашних, потрепаться, поплакаться, побездельничать.

Сегодня, на удивление, никто не рыдал на моем плече, не корил меня за безалаберность, не пытался сосватать. (В таких случаях я говорю: «Что, чужое счастье глаза застит?» Потому что у них благополучная семейная жизнь. А я одна, мне не с кем скандалить, нет причин посуду бить.)

Никто не заявился ко мне на огонек, и я с чистой совестью пошла спать, набираться сил для завтрашних приключений.

Весь день я посвятила подготовке к предстоящим встречам.

После работы пришлось обойти дорогие отделы мужской обуви. Обычно меня не интересует, во что обуты ноги мужика. У меня не было мысли дарить Костику ботинки. А в моем окружении он единственный в данный момент мужчина.

Но поглазеть на мужскую обувку я отправилась не из праздного любопытства. Ирина когда-то учила меня (уж она-то дока в таких делах): хочешь выяснить материальное положение мужчины — смотри на его ноги и голову. Голова должна быть ухожена, а туфли дорогие.

Уважающий себя бизнесмен не станет маяться в дешевой обувке, да и за прической обычно следит. А ну как натертый мозоль и всклокоченные волосы ему сделку сорвут? Или недоверие партнеров на важных переговорах вызовут? Психология...

В этом вопросе я на Поливанову полностью полагалась. Правда, к цирюльнику забежала, исключительно чтобы придать пристойный вид собственной голове. Итак, я с пристрастием разглядывала дорогущую мужскую обувь, разве что на зуб туфли не пробовала. Девчонки-продавщицы недоумевали и готовились то ли в психушку звонить, то ли охрану вызывать. Уж очень их насторожила странная посетительница, которая ничего не покупает, но каждую туфлю берет в руки и пристально рассматривает. Перебрала уже не менее двух десятков... А вдруг террористка? Выберет сейчас пapy подороже и бензином обольет?!.

Первую встречу я назначила в парке, в семнадцать ноль-ноль.

Я намеренно оделась не так, как описала собеседнику по телефону. Думала: в крайнем случае могу не подходить, в лицо он меня не знает. Честно говоря, я очень волновалось. Мне предстояло обмануть надежды человека.

Напротив центрального входа в парк, где была назначена встреча, располагался небольшой магазинчик. Вот туда-то я и направилась. Наблюдательный пункт что надо! Прекрасно все видно и нет опасности неожиданно напороться на потенциального кавалера. Ни один нормальный мужик по доброй воле не заявится в торговую точку с таким ассортиментом: предметы дамского нижнего белья и гигиенические прокладки! Разве что забредет случайно...

В этом милом магазинчике я проторчала ровно пятнадцать минут. Разложив на стеклянном прилавке газетку со сканвордами, продавщицы даже не смотрели в мою сторону. На улице мокрыми хлопьями валил снег, и они, видимо, решили, что я, не желая мокнуть, дожидаюсь трамвая. Остановку хорошо было видно из окон этой лавочки. Трамвая действительно долго не было.

Объект моего интереса явился с похвальной точностью. Подъехать они изволили на потрепанной жизнью и российскими дорогами ржавой «копейке», выпущенной еще при царе Горохе.

Заметила я эту развалюху почти случайно, и только потому, что видавшая виды «копейка» как-то воровато спряталась за прилегающими к парку ларьками. Хозяин, опасливо оглянувшись, запер свое заслуженное транспортное средство и начал нервно прохаживаться вдоль ступенек колоннады. Именно там, где я назначила ему встречу.

Из магазина я не смогла его как следует разглядеть. Отметила лишь, что наружность обыкновенная, среднестатистическая. Лет около пятидесяти (а написал сорок два!). Обуви не было видно.

Однако пора было действовать. Не напрасно же я полдня держала в напряжении страдалиц-продавщиц?

И я деловой походкой направилась к входу в парк.

Завидев мою приближавшуюся особу, дядечка с интересом уставился в мою сторону.

Скользнув по нему безразличным взглядом, я направилась к главной аллее.

От женишка несло,сивухой! Даже не перегаром, а сивухой! И в таком состоянии он еще садится за руль?! Ну нет, дорогуша, ты не мой клиент! Да и ботиночки твои не выдерживают никакой критики. Хоть бы почистил, что ли!

«Материально обеспечен». Да на какой свалке ты подобрал, свой драндулет? И живешь ты наверняка (на лбу у тебя написано) в однокомнатной хрущовке с обветшалыми обоями и стадами тараканов в кухонной раковине...

Географическое местонахождение нашего парка в центре города сыграло с ним злую шутку. Вместо оазиса культуры и отдыха он стал «проходным двором». Жители предпочитают тратить пять минут на прогулку через зеленые насаждения, чем трястись пятнадцать минут в общественном транспорте, да еще двадцать, ожидая этот транспорт на остановке.

Как говорится, первый блин был комом. Дядечка мне не только не понравился, а был просто противен. Терпеть не могу пьющих. Да еще и пьющих такую гадость.

Я задалась целью рассказать читателям, точнее, читательницам, добрую сказку, в которой принц влюбляется в Золушку... Сказку! А не живописать банальную правду жизни, которую они видят каждый день. У всех есть пьющие отцы, братья, мужья, любовники и сыновья. Не мне «умножать их печали».

И вдруг я расхохоталась... Принц. Золушка. А Золушка у нас кто? Служанка и уборщица! А я кто?

Рыжий сеттер, старательно обнюхивавший куст, поднял ко мне свою умную морду, а его хозяйка просто шарахнулась от меня...

Я снова расхохоталась. И было от чего.

Первый этап своих социологических изысканий я успешно провалила. Нормально!

Я уже начала подмерзать, поэтому бодрой рысью потрусила к остановке трамвая. Скорее домой! Ко второму раунду я должна быть во всеоружии...

Вторая встреча была назначена на двадцать один час возле центрального универмага. Мужчина, с которым я договаривалась о встрече по телефону, любезно поинтересовался, не позднее ли это время для меня. Мгновенно все просчитав (часик—два общнемся — и домой), я смело ответила, что меня все устраивает.

К вечеру резко похолодало. Пришлось переодеваться. Выбрала темные трикотажные брюки под кожу, тонкую водолазку и элегантный серо-бежевый пиджак. В этой одежке мне будет тепло, а длинный пиджак хорошо прикроет нехуденькие телеса. Туалет дополнили сапоги на шпильке и длинное прямое пальто.

Итак, я была готова к подвигам...

На этот раз мужчина меня не разочаровал.

Еще ни разу в жизни я не видела живого миллионера. Но этот...

Высокий, представительный, начинающий лысеть господин в кашемировом пальто, в дорогих туфлях, с хорошо уложенными остатками коротко стриженных волос.

И никакой трехдневной щетины!

Если по вашим шее и щекам когда-либо возили такой колючей одежной щеткой, то вы легко поймете мой восторг.

Нет. Мужичок явно не бедствует. Это понятно. А еще понятно, что никакой он не миллионер. Видимо, бизнесмен средней руки. Просто умеет человек хорошо одеться и подать себя. Это тоже своего рода талант. А миллионер...

Ну, где вы видели миллионеров, которые вот так сиротливо стояли бы в центре города в ожидании? Абсурд.

Я приближалась к оговоренному месту встречи с замиранием сердца. Вдруг этот светский лев ждет не меня?!

Замуж-то меня, как говорится, калачом не заманишь. Но я и не монашка... До Алена Делона ему, разумеется, далековато, но ежели господин ждет именно меня, и мне повезет...

Комплексом толстушки я, конечно, страдала, но не топиться же, в самом деле! Тем более что я обладаю одной особенностью. Стоит мне полчасика поговорить с мужчиной, как он тут же начинает проявлять ко мне интерес. Не каждый, конечно, собеседник, но процент таковых достаточно велик. И кто знает, может, эта особь мужеского полу относится именно к таковым?

По телефону мы договорились встретиться под электронными часами. И этот мужчина стоит именно там...

Расстояние между нами стремительно сокращалось. 5 метров, 4, 3, 2...

Неожиданно господин посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся.

Ой, мамочки!

Серьезное лицо мужчины помолодело, осветилось улыбкой.

— Добрый вечер, — приятным голосом, полностью соответствовавшим его облику, поздоровался «лев». — Почему-то мне кажется, что именно с вами мы условились встретиться...

Я чуть не споткнулась от звука его голоса и от смысла слов. Вот осрамилась бы, рухнув со своих девятисантиметровых шпилек в подмерзающую грязь.

Вот удача! Мало того, что господин вовремя поддержал меня, но еще, выходит, ждал именно меня! И не с пустыми руками.

Я была настолько занята изучением его обуви, прически и одежды, что не заметила маленький букетик подснежников в его руке. Что, впрочем, и немудрено. Меня он ждал у хорошо освещенного универмага, однако было уже достаточно темно. Да и рука, затянутая в кожаную перчатку, миниатюрностью не страдала. Маленький букетик хрупких весенних цветов почти полностью скрылся в его ладони.

Мы стояли друг против друга, и я, совершенно обалдев от его улыбки, спрятала нос в пучок белоснежных цветов.

— Меня зовут Борис. Борис Георгиевич Щербинин.

— Ксения, — в «автомате» пробормотала я. Мои отчество и фамилия застряли у меня в горле. Я так давно называю себя именно Ксенией, а не Оксаной, что уже забыла, что значится в моем паспорте.

— Могу я пригласить вас выпить кофе? — вежливо поинтересовался мужчина и вдруг смутился: — Похолодало...

— Да? Не заметила, — неуверенно проговорила я. — Но кофе— это хорошо...

Словно робот, я повернула голову в сторону универмага. Мозги констатировали, что магазин уже закрыт. Огорчительно.

В этом универмаге располагался вполне приличный кафетерий, где я иногда баловала себя итальянским обезжиренным пирожным и чашечкой кофе.

Я давно заметила, что поведение и психология людей меняются в зависимости от величины их кошелька!

Мой спутник, не обратив никакого внимание на мои колебания, уверенно повел меня в сторону шикарного заведения под романтическим названием «Шагане». Мне и в голову не могла прийти бредовая идея зайти в «Шагане» попить кофейку! Один визит сюда мог лишить меня пропитания на неделю...

Однако что это мой спутник вдруг так смутился?

A-а, догадалась. У Бориса Георгиевича мерзли уши и голова.

Зима в этом году чудила на славу. Температура скакала от нуля до минус пятнадцати, причем в течение одних суток. Даже я, по большому счету, здоровый человек, частенько чувствовала себя больной развалиной. Что уж говорить о страдальцах-гипертониках? Радовало только, что подобные катаклизмы случались всего раза три. В другие же дни ртуть термометра постоянно вертелась где-то возле нуля, плюс-минус пять градусов. Шубу в эту зиму я надевала всего раз семь. Ходила в любимой кожанке с капюшоном, отороченным мехом крашеного песца.

Щербинин же наверняка держал фасон и головной убор не носил. Ни на брюках, ни на обуви я не заметила

С языка у меня чуть не сорвалась банальная фраза: «Лишь бы человек был хороший», но положение спас официант. Он сноровисто расставил на столе ягоды-пирожные и взглядом спросил, не нужно ли разлить вино.

— Спасибо, я сам, — отказался Борис Георгиевич.

Когда вино было уже разлито по высокий бокалам, он снова заговорил.

— Так как? Вас это смущает?

(Опаньки! Да этот господин явно комплексует. Нужно быть поосторожнее.)

— Пожалуй, нет, — растянула я губы в улыбке. — Вот если бы количество волос на голове определяло количество извилин в голове...

Не закончив фразу, я умолкла и запаниковала. А что, если я его обидела?

Но Борис Георгиевич только рассмеялся.

Батюшки-матушки! Этот лакомый кусочек обладает еще и хорошим чувством юмора!

Все! Пропадаю!

— О такой зависимости лысины и мыслительных способностей я еще не думал, — признался Щербинин. Лысеть я начал недавно, и это меня несколько... Но вы вселили в меня надежду.

— Всегда пожалуйста, — не очень удачно ляпнула я. — У вас приятное лицо, и эта... деталь его совсем не портит.

— Правда? — словно мальчишка, искренне обрадовался собеседник, чем в очередной раз подкупил меня.

— У меня нет оснований лгать вам, — замурлыкала я в ответ.

— Обычно люди мне не лгут, а льстят, — пояснил Щербинин. — Но даже если вы, Ксения, лукавите, мне все равно приятно.

Немногочисленный оркестрик заиграл что-то более танцевальное, чем классическое, и мы вышли на маленький пятачок возле крошечной эстрады.

Ну, вот и все. Момент истины настал. Пустить пыль в глаза удачно подобранной одежкой я умею. С шестнадцати лет занимаюсь этим. Но вот сейчас партнер обнимет в танце меня и все поймет, ощутит мои (глаза б на них не смотрели!) жировые накопления. Руки не обманешь. Талия 44-го размера сильно отличается от талии размера 48—50.

Господи! Однако, похоже, он этого не заметил!

Борис смотрел мне прямо в глаза, а я уносилась куда-то в бездну. По спине забегали мурашки, величиной со взрослого таракана, а в голове зашумело от одного его прикосновения.

И этот шикарный самец с обволакивающим и завораживающим взглядом дает в газету объявления о знакомстве с серьезными намерениями?

Нет. Мир точно сошел с ума!

Дальнейшие события отложились в моем помутненном сознании рваными эпизодами.

... его рука накрывает мою руку, лежащую на столе. ...мы весело смеёмся, не помню по какому поводу... ...удивительно ароматная, спелая и вкусная клубника..

... мой голос, называющий цифры номера телефона... ... короткая поездка в такси..

... Борис Георгиевич целует мою руку...

Опомнилась я только в душе. Причем только потому, что полилась ледяная вода. Если бы не это, я продолжала бы пребывать в блаженно-сомнамбулическом состоянии.

Слава богу, у меня хватило ума не приглашать Щербинина на чашечку кофе. Судя по всему, едва захлопнув входную дверь, я бы вцепилась в мужика мертвой хваткой, как навязчивая вокзальная шлюха.

Молодец, Ксюха! Воздержалась.

В хорошем темпе я разобрала любимый диван и юркнула под одеяло.

Тьфу ты! Самое главное забыла! Чего я поперлась на это свидание?! Мне же нужно интервью! Необходимо выяснить, почему приятный во всех отношениях (и материальных, и физических) мужчина ищет себе спутницу жизни через бюро знакомств?!

Так прокалываться больше нельзя. Дело превыше всего...

Мне давно не семнадцать, и я совсем не так самоуверенна. Поэтому сомневаюсь, что великолепный Борис Георгиевич мне непременно позвонит.

Расслабилась и хватит! Работать надо.

На следующий день, разделавшись с банкирами и нефтяниками, я понуро тащилась домой. Оказалось, мне катастрофически не хватало четырех часов ночного сна. Ведь вчерашняя встреча с господином Щербининым закончилась у моего подъезда около трех утра. Хорошо было бы еще поспать... Но мечтам моим не суждено было сбыться.

В обнимку с красивым (и до неприличия дорогим) букетом на лестнице у моей двери сидела моя самая любимая, близкая и верная подружка, вернее, мой настоящий Друг!

— Что-то не припоминаю даты, достойной такого букета, — вместо приветствия пробормотала я.

— Ты не выспалась, — констатировал очевидный факт

Костя. — Расслабься, это не от меня. Букет торчал в двери. Тут и визитка есть.

Елы-палы — визитка! Кто-то насмотрелся сентиментальных заграничных фильмов!

Моя рука поспешно разворошила цветы и выудила сложенный вдвое кусочек картона.

«Спасибо. Вы очаровательны». И вместо подписи — одинокая буква Б.

Пока я удовлетворяла свое любопытство, Костик забрал у меня сумку, нашарил ключи и открыл дверь. Стаскивая в прихожей ботинки на удобном уличном каблуке, который предпочитаю шпилькам, я громко поинтересовалась:

— Коть, как думаешь, что значит, когда малознакомый мужчина подписывает записку начальной буквой своего имени?

Уже успевший разуться-раздеться, Костя мыл в ванной руки, но меня услышал.

— Ксюха, когда ты перестанешь задавать мне такие вопросы? Я же ненастоящий мужчина...

Что правда, то правда. Сексуальная ориентация моего Котика была ярко-голубого цвета. Он, правда, предпочитал слово «гей». Но, как от перемены мест слагаемых сумма не меняется, так и от названия не меняется суть. Педик, голубой, гей... Суть одна.

Среднего роста, с хорошо развитой мускулатурой и мужественным лицом, Костя был завидным объектом для многих женщин. Почти каждая моя знакомая принималась яростно кокетничать, заскочив ко мне на огонек и застав у меня Котю. Только вот его мои дамы ну ничуть не волновали.

Костя не афишировал свои пристрастия, но особо и не скрывал. Лет пять назад он познакомился с высоким нескладным парнишкой с длиннющими ресницами. И этот нелепый щенок-переросток стал большой любовью моего друга.

С моей точки зрения, они совершенно не подходили друг другу. Но, вполне возможно, во мне говорит ревность. Обидно не за себя лично, а за весь женский род. Парнишка мне явно не нравился. И терпела я его только ради Коти. Мне было неприятно, но ничего с собой поделать я не могла.

Мои опасения в отношении Костика очень скоро оправдались, и муки совести навсегда меня оставили.

Meсяца через три после воссоединения двух мужских сердец я случайно зашла к Косте и пронаблюдала, как новоявленная «жена» гоняла моего друга по квартире классическим женским орудием — деревянной скалкой.

Трудно себе представить, что тут началось!

Уж не знаю, как там по науке рассматривать мою привязанность к Косте, но только я устроила любителю руко- и скалкоприкладства такой разнос, что мало ему не показалось!

К сожалению, Костя был искренне привязан к этой скотине и вскоре все ему простил. Волей-неволей мне иногда приходится встречаться с Котиным бойфрендом, и я стараюсь не выдавать своей «нежной любви» к этому типу. И только в глаза и за глаза презрительно называю его Парнишей.

Пусть это даже обижает его, но от меня он стерпит и не такое. Пусть скажет спасибо, что не упрятала его тогда в ментовку. Вот где бы пополнился круг его «приятных знакомств».

— Ну, напряги мозги, вспомни молодость, — потребовала я у Костика.

— Хотя бы чаем напоила, — недовольно протянул Котя, ставя чайник на плиту.

— Сам напьешься, не маленький,— отмахнулась я. — Не тяни резину!

— Ну, если вспомнить молодость...

Дело в том, что Костина ориентация не всегда была именно такой.

Он старше меня на два года, и знакомы мы уже лет пятнадцать. Насколько мне известно, первым его чувством под названием «высокая романтическая любовь» была я. Вдаваться в подробности не будем. Но тем не менее ничего у нас тогда так и не получилось. Дело до дела так и не дошло. Потом промелькнули еще несколько женских лиц и имен. Наконец, стало окончательно ясно, что в противоположном поле Костя окончательно разочаровался и перекинулся на свой. У каждого

Петрушки — свои игрушки. Мне было все равно. Каждый человек имеет право на свою частную жизнь. И с кем он спит — его дело, и нечего лезть с попытками вправить ему мозги. Может, мне самой это активно не нравится, но ничего с этим не поделаешь. Как был он мне другом все эти пятнадцать лет, так и остался им. Ничего в наших отношениях не изменилось.

Котя разлил чай, я выудила из холодильника вчерашние припасы, чем вызвала недоумение друга. Его глаза округлились от удивления. Но комментировать увиденное он не стал, а вместо этого ловко соорудил несколько бутербродов.

— Если вспомнить молодость, — повторил мои слова Костя, — то, по всей видимости, гражданин Б желает развития знакомства с гражданкой К. Намеревается идти на дальнейшее сближение с данной особой.

— О, как! — не удержалась я. — А между прочим, там еще написано, что я очаровательная...

— Мне можешь не рассказывать. Я давно это знаю. Но ты особо не заносись, моя дорогая. Слова — это слова. У настоящего мужика главное — поступки.

— Да я и не заношусь. — Слова Коти звучали удручающе. — Но мне все же хотелось, чтобы за словами моего нового знакомого последовали дела...

-— Что, замуж за него хотелось бы? — откровенно запаниковал Костя.

Эту его реакцию в подобных ситуациях я наблюдала все годы нашего знакомства. Мой приятель страшно боялся, что я выйду замуж за человека, который, узнав о его пристрастиях, что называется, откажет ему «от дома». Стоило появиться у меня мендельсоновскому настроению (редко, но и такое случалось), Котя впадал в панику. И повод у него был.

На свою свадьбу я Костю не пригласила.

Мой бывший супруг страшно меня ревновал. Не вообще, то есть не к каждому моему знакомому мужского пола, а конкретно к Константину Антименко. Понять, что наши отношения далеки от лирических, он не мог или не хотел. Даже когда узнал, что Котя женщинами не интересуется. Навязчивая идея моего дражайшего супруга была проста, как три копейки. Женщинами — нет, а женщиной (то есть мной) — да. Кроме того, мой бывший крайне негативно относился к самому понятию гомосексуализм. «Мы таких били!» — его кредо.

В то время я думала, что любила человека, за которого выходила замуж. Естественно, была уверена, что такое мероприятие, как свадьба, было как моим, так и его. Зачем же тогда портить наш праздник таким раздражителем, как Котя?

В то время Антименко меня понял. Но отношение к своей персоне моего супруга запомнил навсегда и активно его невзлюбил.

— С чего это вдруг мне хотеть замуж? Что я тебе плохого сделала? — попыталась я изобразить обиду.

— Извини, вырвалось, — без тени раскаяния отозвался Котя, намывая посуду.

— Как там Парниша? — сменила я тему, чтобы не досаждать Антименко.

— Что с ним станется, — отмахнулся Котя, пряча глаза.

— Опять?!

— Нет, нет, уймись. Мы сегодня полночи выясняли отношения... без мордобоя, — уточнил Котя.

Я немного успокоилась. За столько лет знакомства мы оба научились понимать, когда другой врет.

— Ксень, пошли спать. У тебя слипаются глазоньки, да и мне не лишнее добрать...

Предложение было благосклонно принято. Мы по очереди приняли душ и, обнявшись, завалились на мой диван. Если кому рассказать, сколько раз мы вот так, в обнимку, спали вместе!.. Никто не поверит! Но ни у Коти (что понятно), ни у меня (что удивительно) ни разу не возникало желания заняться в постели чем-то более интересным, чем сон.

— Как твоего «Б» зовут?— спросил Котя, поворачиваясь к стене.

— Борис Георгиевич Щербинин.

-Кто?!

— Понятия не имею, наверное, бизнесмен или банкир, хотя какие у нас тут банкиры? — Мои глазоньки действительно слипались.

— Я беспокоюсь, — засыпая, проворчал Котя.

— Вот и узнай про него все, что можно. — Мой язык уже с трудом ворочался.

— Обязательно.

В том, что Котя выполнит даже такое, казалось бы, мимолетное обещание, я не сомневалась.

Во-первых, он меня любил. Во-вторых, ни разу в жизни Котик меня не подводил. Это ценно само по_ себе. Гипертрофированное чувство ответственности было характерно для моего друга, но проявлялось крайне избирательно. В основном лишь по отношению к людям, которым мой друг доверяет. А он — парень недоверчивый. Эта черта характера осталась еще с тех времен, когда Котик зарабатывал себе на хлеб с маслом уличным обменом валют. Он, как и многие другие, стоял возле обменников и предлагал гораздо более привлекательный, чем официальный, курс.

Нагрев на этом деле ручки, Константин Михайлович решил сменить амплуа и уйти в нормальный бизнес. Стоило ему это двух зубов, выбитых не поддержавшими такого решения «товарищами по оружию».

Залатав дыры во рту, Котик прибежал ко мне поплакаться и потрепаться. А я возьми и пожалуйся, что приличной ткани на новый туалет по деньгам не могу найти.

Фигура у меня довольно стандартная, но я предпочитаю шить себе сама. Это гарантирует от ошибок в выборе одежды, и я точно знаю, что не встречу на улице ни одной женщины, одетой так же, как я.

Шью я недурственно. Но зарабатывать на этом не могу. Своих приятельниц я обшиваю бесплатно, а посторонним шить не решаюсь. Чужие люди, они и есть чужие. Качество моей работы напрямую зависит от моего отношения к данному человеку. А разве можно хорошо относиться к человеку, которого видишь первый раз в жизни? Доброжелательно — пожалуйста, но хорошо?

Так вот, именно в момент, когда Котя прикидывал, в какой сфере применить свои способности и деньги, мне захотелось сварганить летний костюмчик. Однако, проинспектировав все знакомые торговые точки, ничего подходящего я не нашла и сильно страдала по этому поводу.

Антименко почему-то буквально вцепился в такую житейскую тему. Он пытал меня битых два часа, выспрашивал, многие ли женщины шьют, какие материалы модны и практичны, какие цены доступны основной массе покупательниц. Котя потащил меня в ближайший магазин тканей, причем я должна была играть роль экскурсовода. Затем он уже совершенно самостоятельно принялся пытать скучающую продавщицу.

Закончив маркетинговые исследования, Антименко выкупил место на рынке и завез огромное количество разнообразнейших ивановских ситцев. Товар уходил влет. Цены Котя объявил смешные (чуть выше отпускных) и потом каждую неделю мотался в Иваново, радуя как земляков, так и тамошний отдел сбыта.

Антименко, что называется, попал в струю. Нужно сказать, он много работал, и прибыль у него шла не за счет накруток, а за счет товарооборота. Через полгода, подведя кое-какие итоги, мой друг арендовал помещение в центральном продуктовом магазине города.

Еще через несколько месяцев Котя вдруг заскучал. Деньги капали исправно, в Иваново каждую неделю мотался уже не он, а его заместитель. Новоявленный же буржуин оказался на грани запоя. Дела шли хорошо, суетиться не было нужды, и он заскучал.

Вот поделиться-со мной своим плохим настроением Котя и приехал ко мне. Однако я просто ненавижу, когда Константин Михайлович пребывает в таком пессимизме и хандре.

Как у дамы, привыкшей стряпать свои наряды собственными руками, у меня была масса претензий к работникам торговли. Что, в самом деле, это такое? Пуговицы покупаешь в одном магазине, ткань в другом, молнию в третьем, нитки же подобрать в тон и вовсе невозможно! Моя идея объединить все это под одной крышей пришлась Котику по нраву.

Оттяпать у магазина почти половину торговых площадей Константину Михалычу ничего не стоило. Он так вдохновенно взялся за новое дело, что через восемь месяцев мы открыли магазин-салон «Боярыня».

«Мы» потому, что, кроме роли вдохновительницы господина Антименко, я приняла в этом деле весьма активное участие. Временно я стала Костиным заместителем по расширению бизнеса. Все восемь месяцев мы мотались по стране, устанавливая прямые связи с поставщиками, налаживали контакты и подписывали контракты, уточняли условия поставок, и оба торговались, как Плюшкины...

Ремонт в помещении сделали быстро. Однако за всем приходилось присматривать и вообще держать ухо востро. Упереть что-нибудь с работы находилось немало охотников.

К тому же господин Антименко лишь в ситцах и научился разбираться. К остальным тканям он относился с непреодолимым трепетом, заявлял, что ему, простому смертному, в этом никогда не разобраться, даже названий не запомнить. Время доказало обратное. Но вначале Котя впадал просто в панику, глядя на самую обычную фурнитуру, и поминутно интересовался: «А это для чего?». Приходилось популярно объяснять ему самые простые (для меня) вещи.

Короче, меня мой друг использовал как консультанта по всем вопросам. В своих корыстных интересах.

Наши совместные усилия увенчались успехом. Шьющие женщины, попадая в этот портновский рай, выходили из салона со счастливыми лицами и полными всякой всячины пакетами. Теперь в нашем салоне можно было купить абсолютно все — от ткани и подкладки до крючков, пуговиц и флизелина. Для любого наряда любой расцветки находились все необходимые «запчасти».

Все эти месяцы Антименко платил мне заработную плату, но готов был сделать совладелицей салона. Я упорно сопротивлялась.

Причиной такого странного поведения была моя всепоглощающая лень. За восемь месяцев поистине адского труда я поняла, что не готова к столь напряженной деятельности. К тому же мои многосторонние интересы требовали много времени. Я знала себя и была твердо уверена: если стану одним из владельцев салона, мой изощренный ум подкинет еще какую-нибудь идейку и заставит мои ноги и руки трудиться без устали.

Спасибо! Мне этого активно не хотелось.

Мы с Константином Михалычем долго и громко рычали друг на друга, обсуждая создавшееся положение. Случайные свидетели нашей свары мгновенно исчезали, опасаясь, что скоро дело у нас дойдет до рукоприкладства. И действительно, мы были близки к метанию друг в друга предметов, начиная от пепельниц и заканчивая стульями.

Однако пугливые свидетели нашей разборки зря беспокоились. Они понятия не имели о том, что беседа на очень повышенных тонах — наш традиционный способ общения. Мы просто так громко обсуждали свои разногласия, а драки с нанесением «тяжелых телесных», равно как и банальной ссоры, у нас не намечалось.

Из нашей дискуссии я, как всегда, вышла победителем. Однако в глазах Антименко промелькнула маленькая хитрая искорка, не ускользнувшая от моего внимания. Я чуяла подвох. Мне это не давало покоя.

Волновалась я не напрасно. Через две недели предстоял мой день рождения, и я серьезно подозревала, что Костик подарит мне что-то дорогущее, но ненужное. Ну, например, золотое кольцо или серьги с брильянтами...

Однако мой дружок оказался хитрее. Он слишком хорошо знал меня и знал, в чем я действительно нуждаюсь.

Он подарил мне квартиру!!!

Именно эту квартиру, в которой я сейчас живу. Купил меня Котенька с потрохами! Я давно мечтала сбежать от мамочкиных нравоучений, да было некуда.

От такого королевского подарка отказаться я не смогла. Совесть, было, попыталась воспротивиться, но я безжалостно наступила ей на горло. В день переезда на новую жилплощадь я была на седьмом небе от счастья. И это несмотря на то, что мне и пришлось выдержать совсем нешуточный бой с мамулей, которая резко осудила мое поведение и поведение Константина Михайловича. В результате нашей междуусобицы Антименко стал для мамы персоной нон грата. Свой гнев она соглашалась сменить на милость лишь при условии, если я, одумавшись, выйду замуж за «прекрасного парня Костю».

Просвещать мамулю относительно Котиных пристрастий, естественно, я не стала. Равно как и посвящать в наши с ним отношения. Просто я смиренно обещала подумать. Что и делаю уже восьмой год.

Проснулась я от запаха пригоревшего супа, который просачивался из кухни.

Приди мне в голову блажь жить с Котиком, мы бы оба загнулись уже годика через три-четыре. От гастрита, язвы желудка, двенадцатиперстной кишки или какой-нибудь другой напасти. Антименко, как и я, не был большим любителем процесса готовки. Мы бы питались концентратами и умерли бы в один день.

Или бы один из нас, вынужденно, взвалил это тяжкое бремя на свои плечи.

Подтверждать свои выводы экспериментальным путем мне никогда не хотелось. А с некоторых пор мои возможные героические жертвы стали просто не нужны. У Коти появился Парниша. И надо отдать ему должное, таинством сотворения вкусных и полезных блюд он обладал сполна. Готовить и, нужно сказать, совсем неплохо умею и я. Но Парниша любил этот процесс. Константин Михайлович даже собирается специально под кулинарные таланты своего бойфренда открыть ресторанчик. Но пока только раскачивается.

В моем же доме драгоценному Костику приходилось кухарничать самому. Потому что Парнише вход в мои апартаменты был заказан. Да он и не совался. Антипатия у нас была взаимная.

За обедом я в подробностях рассказала об Иркином предложении и моей дурной идее. Костя, привыкший к моему нетривиальному подходу к жизни, выслушал доклад достаточно благосклонно и никакого удивления не выказал. В части !же, касающейся моей реакции на господина Щербинина, я не то чтобы солгала другу, я просто умолчала о некоторых деталях.

— Ты поаккуратнее, Ксень. Мало ли что, — попытался предостеречь меня Костя, прекрасно понимая, что уж если я ввязалась в авантюру, то со своего пути не сойду. — Нарвешься на какого-нибудь маньяка.

— Это он на меня нарвется, — попыталась пошутить я, но вышло невесело. Такую возможность я не рассматривала...

— Знаешь, я тебе шокер дам. Игрушка несложная, запросто справишься, — предложил Антименко, заботясь о безопасности безалаберной подружки.

Костя был сильным парнем и легко мог справиться с парой-тройкой обычных хулиганов. Но по вечерам

Костя лично снимал выручку в салоне и на всякий случай прикупил электрошокер.

— И куда я его засуну? — хихикнула я, представив себе, как буду рыться в недрах своей сумки, заваленной всякой всячиной, в поисках электроприбора. Ключи я обычно выуживаю из сумки в течение трех минут. Конечно, шокер не ключи. Он гораздо больше. Но я хорошо представила себе картинку: на меня нападает маньяк, а я прошу его минуточку подождать, пока копаюсь в сумке. Обсмеяться можно.

Котик только покачал головой. Он прекрасно знал всю тщетность попыток убедить меня в чем-либо.

Ну, не повезло ему со мной, что же делать?

А вскоре Константин Михайлович и вовсе удалились, оставив меня готовиться к единственной на сегодня встрече.

Сегодня опять шел противный мокрый снег. Серое, низкое небо портило настроение, давило на мозги. При всем том было довольно тепло, но очень ветрено и сыро. Хорошо, что я назначила встречу не на «свежем воздухе», а в кафе.

В небольшом чистеньком заведении с претенциозным названием «Кинг» было тихо и тепло. Подавали здесь кофе мне вполне по карману и разливали его в нормальные чашки, а не в микроскопические наперсточки, считающиеся в других местах особым шиком. Чтобы утолить мою потребность в кофеине, необходимы было три-четыре такие мензурки. В «Кинге» же вполне хватало одной стандартной чашки.

Наученная в предыдущий вечер горьким опытом передвижения по льду на каблуках, сегодня я надела ботинки. Возможно, такая обувь не слишком-то стройнит фигуру, зато удобна. Мне ведь нужны не романтические приключения, а интервью. Так что сегодня никого обольщать не будем.

Вчерашний наряд также остался дома. По вполне понятной для каждой женщины причине. От пиджака все еще пахло дурманящей смесью моих духов и туалетной воды Бориса.

Пришлось мне облачиться в длинную юбку с высоким разрезом (ножки у меня ничего, хоть окорочка,как и у «ножек Буша», жирноваты) и полуприлегающий джемпер со спокойным рисунком.

Я не раз бывала в «Кинге» и заметила, что народу здесь много не бывает. Сегодня же оказалось вместе со мной и вовсе пять человек. В уголке парочка растрепанных студентов посасывала пиво прямо из бутылки (верно, я жутко несовременная, но эта манера доводит меня до нервного тика). У стены две жутко размалеванные подружки щебетали за поллитровкой сухого винца. И все. Больше посетителей не наблюдалось.

На вошедшего в кафе мужчину я обратила внимание, только когда он подошёл к моему столику. Мысли были заняты Борисом Щербининым, и в этот момент даже зашедший попить кофейку слон не мог привлечь моего внимания.

— Так как?

— Что как? — очнулась я и смутилась. Мужчина, видимо, уже задавал какой-то вопрос, но я его прослушала.

— Вы позволите?

Я невольно тряхнула головой, отгоняя свои мысли,

Щербинин — это хорошо. Это просто замечательно. А уж присланный букет... Однако он так и не позвонил...

Ну да ладно. Вознамерилась работать, вот и работай! Нечего предаваться мечтам.

Мужчина все еще продолжал стоять и чуть насмешливо меня разглядывать.

— Ох, извините, присаживайтесь, — пробормотала я и только потом сообразила, что поглядеть на его обувь не успела, отвлеклась.

— Давайте знакомиться, — благодушно произнес мужчина. — Меня зовут Илья.

— Ксения, — машинально отозвалась я.

Мой собеседник чем-то неуловимым напоминал

господина Щербинина. И в то же время не был на него похож совершенно. В первый момент я не поняла...

...Свитер с высоким воротом, теплый пиджак в мелкую клетку, черный кожаный плащ...

...Господи, да у них же выражение лиц совершенно одинаковое! Чуть усталое, чуть замотанное, но заинтересованное и внимательное. Впрочем, вполне возможно, что это просто маски, ставшие второй личиной от долгого употребления...

Мужчина тоже разглядывал меня. И выражение легкой насмешки не уходило из его глаз.

Да что ж ему так весело-то?! Может, я джемпер наизнанку надела?

Украдкой бросив взгляд на швы рукавов, я облегченно вздохнула: Все в порядке.

Однако моя тревога беспочвенной не была. За мной такие вещи водятся.

Однажды я приперлась на работу без юбки. Хорошо хоть в пальто.

Второй раз со мной приключилась еще более комичная история. В гости собралась. Посетила парикмахерскую, нанесла макияж, нарядилась в новое вечернее платье... Времени, как всегда, не хватало, и когда под окнами призывно бибикнуло такси, я схватила сумочку и опрометью кинулась в машину.

То, что со мной что-то не так, я поняла, уже выходя из автомобиля.

Представьте себе. Подъезжает такси с одинокой пассажиркой. Бабульки на лавочке резво «равняются» на автомобиль, тем временем из машины высовывается ножка расфуфыренной мадам. Все у нее. просто великолепно: элегантное вечернее платье с низким декольте... А на ножках, затянутых в дымчатые левантовские колготки, красуются веселенькие, пушистенькие тапочки с ушками и глазками ядовито-салатного цвета!!!

Старушкам развлечения на целую неделю!

А я чуть от смущения не померла. Тут же нырнула обратно в такси и помчалась домой, переобуваться.

Едва не убила потом приятельницу, подарившую мне эти злосчастные тапки. Конечно, она не несет ответственности за мою рассеянность, но сама бы я ни в жисть не додумалась купить себе таких «зайчиков», да еще и зелененьких в придачу!

Да, что же это я, в самом деле! О каких-то старых тапках вспомнила, а человек...

Невежливо, моя дорогая!

— О чем задумались? — со скрытой смешинкой в голосе поинтересовался Илья.

Вообще-то моя смуглая кожа не предрасположена к покраснению, и за всю жизнь я ни разу не была пунцовой, но в данный момент вплотную приблизилась к этому.

— Илья. А дальше как? — деловито осведомилась я. Очень уж мне не нравится, когда меня вгоняют в краску, даже если сама в этом виновата.

— Илья Владимирович. А вот фамилия у меня довольно странная. Вроде простая, но выговаривают ее с первого раза считаные единицы. — Мой деловито-вызывающий тон мужчина проигнорировал.

— Очень интересно.

— Ельчанинов, — не погасив насмешливых искорок в глазах, представился Илья Владимирович.

— Ельчанинов, — не запнувшись, повторила я и, чуть прищурившись, с вызовом глянула на оппонента. — Совершенно не понимаю, что тут трудного?

Мужчина, приподняв бровь, с интересом посмотрел на меня.

— У вас прекрасный русский язык. Нынче это редкость, — признался мой собеседник.

— Вряд ли. У меня хороший музыкальный слух. — «Когда этот парень не задается, он очень даже ничего», — подумала я.

Однако Ельчанинов тут же испортил впечатление. Он выразительно посмотрел на мои руки, и насмешка проскользнула в его голосе.

— Глядя на ваши ноготки, не скажешь, что вы музыкант.

— А может, я пою?! — возмутилась я не на шутку. Ему что, нравится людей из себя выводить? Еще чуть-чуть, и я просто встану и уйду.

— Вполне возможно, — кивнул Ельчанинов. — И как— поете?

— Нет! — «Черт бы тебя побрал!.. Спокойнее, дорогая, спокойнее, — уговаривала я себя, — тебе с ним не жить, детей не крестить. Быстренько задай этому весельчаку свои вопросики и все закончится!»

В этот момент отношение к господину Ельчанинову колебалось у меня возле отметки «ну и сволочь же ты!»

— Вижу, вам неприятна эта тема, — все так же насмешливо констатировал Илья Владимирович. — Раз уж мы оба решили потратить сегодняшний вечер на общение со случайным собеседником, предлагаю альтернативу. Когда-то давно я видел спектакль какой-то самодеятельной молодежной труппы, но не это важно. Назывался он «Пора тополиного пуха». — Мой собеседник вынул из кармана не слишком роскошный портсигар с глубокой царапиной на крышке и достал из него сигарету. Оглядевшись в поисках пепельницы и заметив яркий плакатик «У нас не курят!», он поскучнел. А я позлорадствовала про себя.

— И что это был за спектакль? — из вежливости спросила я. Пьеса меня ни капли не интересовала. Я ломала голову над другим: как побыстрее провести беседу на интересующую меня тему и рвануть домой. А вдруг Щербинин позвонит? А меня дома нет. Сотовым телефоном я не обзавелась, потому как уборщица с мобильником — полный бред. Тем более что некоторые мои приятельницы обожают «висеть на телефоне». И что мне, платить потом за их трепотню?

— Сюжет очень прост. Двое молодых людей случайно встречаются на чьей-то даче. У веселой компании есть миленькое развлечение: они запирают парочку на всю ночь в мансарде, а утром наблюдают, чем этот плен закончится. Причем подобная традиция соблюдается только в отношении новичков. Он или она при этом ни о чем не подозревают. Вот, собственно, и весь сюжет. Но я не вспомнил бы этот эпизод, если бы не игра, в которую играют главные герои...

— Продолжайте, — непонятно почему заинтересовалась я. Говорить Илья умел: четко выдерживал паузы, делал нужные акценты, не коверкал слова и правильно ставил ударения. Если бы не стоимость его одежды, я бы решила, что это школьный учитель языка и литературы.

Ельчанинова было приятно слушать, а это качество в людях я очень ценила. Особенно на фоне заикающихся и несущих ахинею, без падежей и времен, политиков и экающих через слово дикторов телевидения.

Ну, с политиками все ясно. У них со словарным запасом туго. Но господам «народным избранникам» это простить еще как-то можно. Предполагается, что все они поголовно — от сохи (наверное, все от одной), а вот дикторам, которые ученые да еще огромные деньги получают...

— Игра не сложная. Вопросы — ответы, — оторвал меня от филологических размышлений Илья Владимирович. — Условие только одно. Ответ должен быть абсолютно честным.

Тут я снова призадумалась. С одной стороны, мне это на руку. А с другой... По сути своей я человек честный. И если соглашусь участвовать в этой авантюре, не нарушу правила. Вообще-то вру я удивительно легко. Ничего у меня не трясётся ,не моргает и, само собой, не краснеет. Но в играх я предельно честна. Это же игра. Всего лишь игра. Какой смысл врать?

Да ладно! Не корову же проигрываю. И вижу я этого господина Ельчанинова в первый и последний раз...

— Согласна.

— Вы отчаянная женщина, — снова насмешливо сказал Ельчанинов.

Так бы и протянула наманикюренные ноготки к его лицу, так бы и вцепилась, сминая эту усмешечку!

— Я, конечно, могу уступить даме очередь, но...

— Давайте бросим жребий, — предложила я. Хотелось быстрее начать и быстрее закончить.

Не заметным невооруженному глазу (вооруженному тоже) движением фокусника Илья извлек монетку, мне показалось, что прямо из воздуха, и принялся ее перекатывать между пальцами.

— Все понятно. Жребий буду бросать я, — поспешила заявить я. — Орел.

Ельчанинов развел руками, всем своим видом показывая, что ничего против не имеет.

Мне повезло. Выпал орел.

— Почему вы все время улыбаетесь? — вырвалось вдруг у меня, хотя я подготовила совсем другой вопрос.

Ельчанинов от неожиданности даже как-то весь подобрался.

— Разве?

— У-у-у, все понятно. Отвечать честно вы не собираетесь, а в таком случае я в эти игры не играю.

— Ксения, вы неправильно меня поняли, — поспешно запротестовал Илья. — Я вовсе не хотел юлить и выкручиваться. Понадеялся, что надежно прячу свои эмоции.

— Ошибаетесь.

— Я так и понял, — удрученно кивнул головой мой собеседник. — А давайте что-нибудь закажем?

— Не увиливайте! — строго приказала я, но в душе порадовалась. Вот такой, смущенный и растерянный, он мне нравился гораздо больше.

— Да я и не увиливаю, — тяжело вздохнул Ельчанинов. — Просто не знаю, как ответить. Не умею я делать женщинам комплименты, теряюсь:.. Понимаете, Ксения, я вошел... увидел вас... на душе потеплело. Вы такая привлекательная, уютная... солнечная... А потом так забавно ершились... но все равно... Простите, если обидел, — неожиданно сник мой собеседник.

И я поверила!

Даже не словам... интонациям, голосу, паузам, в которые он подбирал выражения. Мое нетерпение куда-то испарилось и захотелось пообщаться с этим парнем подольше. Если получится.

— Теперь ваша очередь, — тихо произнесла я и внутренне сжалась. Скрывать мне особо нечего, но...

— Хорошо. — Илья снова достал сигарету и теперь задумчиво вертел ее в пальцах, уже не пытаясь закурить. — Зачем вам, такой приятной молодой женщине, знакомиться по объявлению? Зачем вам это нужно? Неужели в вашей жизни нет мужчины...

Конец своей маленькой речи Илья Владимирович скомкал и замолчал на полуслове. Но я и так уже ничего не слышала. Ой, мамочки, что же это получается? Это он меня решил проинтервьюировать, а не я его. Как же ему правду-то выложить помягче?!

Илья мне определенно начинал нравиться.

Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что когда выложу цель моего прихода этому милому молодому мужчине начистоту, то шансов на продолжение общения останется пятьдесят на пятьдесят. Человек, ожидавший знакомства с женщиной для каких-то отношений, вполне может встать и уйти. И винить его за это нельзя. Все правильно. Ну что ж, никаких обид.

Пока я внимательно рассматривала Ельчанинова, он терпеливо ждал, периодически потирая подбородок костяшками пальцев. Его лицо кажется не особенно заметным, ярким.

Но это только на первый взгляд. Светло-коричневые внимательные глаза, темно-русые волосы, прямой нос, чуть тонковатые губы, упрямый подбородок, отличающий сильную натуру. Нет, я ошибалась. Он очень приятный, не лишенный обаяния мужчина.

Возможно, мое первое восприятие Ельчанинова было продиктовано отрицательным впечатлением от вчерашней встречи с господином Щербининым. Сейчас же я была не прочь продолжить и расширить (как знать, в жизни всякое бывает) отношения с господином Ельчаниновым.

Тянуть дальше с ответом было уже неприлично. Ну что ж...

— Я заранее прошу меня простить. Я сейчас скажу правду, которая вам может не понравиться...

— Может быть, я не так хорошо разбираюсь в людях, но полагаю, что на подлость вы не способны, — снова сделал мне комплимент собеседник, причем так, что лестью это не отдавало.

Ох, как мне хотелось заткнуться и не говорить на интересующую меня тему. Однако наступила себе на горло и заговорила:

— Это уж вам решать... У меня есть подруга...

Путано и длинно я рассказала Илье Владимировичу и о Поливановском предложении, и о своих резонах, и даже о тетке в трамвае. К моему глубокому удивлению, Илья Владимирович слушал внимательно и периодически кивал.

— Вот так все и получилось, — закончила я свою дурацкую историю, объяснив, почему нахально пристаю к мужчинам.

Ельчанинов немного помолчал и вдруг улыбнулся.

— Классно вы меня обломали.

— Простите.

— Вам не за что извиняться, вы честны с самого начала. Ничего мне не обещали и никаких авансов не делали — Он немного помолчал и продолжил: — Ну что ж, я готов стать подопытным кроликом для вас и вашей подруги.

Ой, мамочки!

Ждала я чего угодно, но только не этого! Спасибо господи, что наградил меня дивной способностью не краснеть и дал хотя бы минимальные артистические способности! Сверхчеловеческим усилием я водрузила свою челюсть на место и заставила веки реже хлопать ресницами.

— Э-а-э-гхм... — Я пыталась выдавить из себя нечто отдаленно похожее на благодарность, но ничего у меня не получилось — язык присох.

Однако, похоже, мне уже и не нужно было ни о чем говорить. Илья взял инициативу в свои руки.

— Думаю, необходимо рассказать, почему я дал объявление в газету. Так сказать, объяснить первопричину этого моего поступка.

Я смогла только судорожно кивнуть, паралич языка продолжался.

— Это длинная история, но ее можно подсократить.

Моя голова совершенно самостоятельно задвигалась из стороны в сторону. Достаточно невразумительный ответ, но Ельчанинов меня понял.

— Хорошо, вы потом сами сократите.

Его чайные глаза стали уплывать в неведомую даль...

— Мне тридцать восемь лет...

Надо же, мне показалось, что меньше.

— ... и кое-что я в этой жизни*повидал. — Илья достал сигарету и уже почти поднес было к ней зажигалку, но опомнился. — Давайте уйдем отсюда. Погуляем. Или просто покатаемся по городу. У меня машина за углом... Очень хочется курить.

Людям, которые настолько доброжелательно отнеслись к тебе, просто невозможно отказать, но и пропахнуть насквозь табачным дымом мне тоже не хотелось, и я выбрала первый вариант.

Когда мы выходили из «Кинга», я отметила про себя, что туфли, как у Ильи, видела вчера в магазине. И стоили они!.. Информированность — великая вещь, и от его тачки я уже не обалдела. Темно-синий «Мицубиси», ожидавший своего хозяина у кафе, ясно дал понять, что с финансами у господина Ельчанинова все в порядке.

Ну, надо же!

В жизни не видела ни одного миллионера, а тут сразу два! Просто фантастика! Если бы мне кто-то из приятельниц рассказал такое, ни за что бы не поверила...

Однако с чего это я решила, что Ельчанинов миллионер?

О ценах на импортные автомобили госпожа Поливанова сведений мне не давала. Сама она научилась отличать «Мерседес» от «Волги», только углядев на капоте знаменитую трехлучевую звезду. Прочие же опели-ауди-шкоды для моей приятельницы — все на одно лицо.

Вполне возможно, что эта «Мицубиси» не такая уж и дорогая...

— Не боитесь на улице оставлять? Уведут, — не удержавшись, поинтересовалась я у хозяина темно-синего чуда.

— Вы смешная, Ксения, — хмыкнул Ельчанинов. — Любой автовладелец — потенциальная жертва угонщиков, и я не исключение. Кроме того, в этом городе я имею некоторый вес... А еще машина на сигнализации!

Мы шли по вечерней улице, едва освещенной желтым светом фонарей. Лужи все так же противно хлюпали под ногами, но я не обращала на это внимания. Прохожие спешили к семейному очагу, а мы медленно брели по улице, представляя собой довольно забавную пару. Моя курточка, всего за штуку (рублей, конечно!), диссонировала с кожаным плащом господина Ельчанинова, но меня это ничуть не смущало (его, пожалуй, тоже). Илья Владимирович вел себя просто, естественно, без претензий. Даже если его и смущало мое не слишком респектабельное общество, он ни словом, ни жестом этого не выдавал.

— Итак, вернемся к нашим баранам, — ловко забросив окурок в урну, снова заговорил Илья. — Тему вы выбрали извечную. Но тем не менее вы заблуждаетесь. Подобные вопросы интересны не только женщинам, но и мужчинам... Правда, в несколько ином ракурсе.

Поняв, что я его не понимаю, Ельчанинов продолжил свою мысль:

— Я постараюсь пояснить свои слова, привести конкретный пример. Буду говорить о себе... Женился я по великой любви. Первой настоящей любви. Тогда мне казалось, что мое сердце когда-нибудь не выдержит и остановится от счастья. Я с ума сходил от одной мысли, что могу назвать эту девушку своей женой. И все бы было хорошо, но свадьба была явно не ко времени. Как ни любил я молодую жену, от армии отлынивать не собирался. В нашей семье очень сильны традиции, и воинский долг — одна из них. Через три месяца после свадьбы меня забрили в солдаты. Теперь, задним умом, я понимаю, что не нужно было жениться и оставлять ее на два года одну, но тогда казалось... что решение правильное. Как всякий нормальный влюбленный мужчина, я был страшно эгоистичен и боялся, что какой-нибудь ловелас уведет ее у меня. Ладно, это лирическое отступление... Короче, меня забрали в армию и мне очень повезло. Попал я в Афган...

Я вскинула голову и с изумлением посмотрела на Ельчанинова. В первый момент мне показалось, что я ослышалась. Я отчетливо помню, как забирали наших ребят в Афганистан: помню цинковые гробы, помню покалеченных, израненных молодых парней, вернувшихся из этого ада...

Со словом «повезло» служба в Афганистане в моем сознании никак не ассоциировалась!

— Ксения, не нужно так реагировать. Мне именно повезло. Мальчиком я был спортивным, выносливым, ничего не боялся... Смерти для меня и вовсе не существовало,.. Конечно, там я понял, что не бессмертен. Но... нигде, кроме как на войне, нельзя приобрести, найти таких верных друзей! Там сразу понятно, кто есть кто, кто ты сам... Боевое братство — это не пустые слова... Служил в разведке... Минуточку... сейчас я объясню, расскажу... Мы ходили на задание на территорию противника. Впрочем, это определение достаточно условно. Там везде чужая территория... Нам разрешали отращивать бороды, усы... Кроссовки вместо кирзачей там нормальное явление... Вот... Мы возвращались из рейда. Конечно, потные, грязные, уставшие, как черти. На головах — банданы, на носах — темные очки... Все было хорошо — мы вернулись все... Такое, к сожалению, бывало не всегда... На КПП нас предупредили, что прибыла очередная высокая комиссия из Союза. Дело достаточно обычное. Чуть приоделись-отряхнулись (на головы надели панамки, очки рассовали по карманам) и строевым шагом вошли в расположение части. Наш старлей отдал честь товарищу генералу и отрапортовал. Мы, как положено, ели начальство глазами... И тут московский гость сначала позеленел, а потом побагровел. — «Эт-то что такое?!!», —заорал он, — а сам пальцем на наши ноги тычет. «Почему не соблюдается форма одежды?!!» Поначалу мы даже не поняли, чего это он взъелся, а уж когда дошло... Пусть бы сам попробовал в тяжеленных сапогах по горам полазить!.. Наш старлей повернулся к нам и невозмутимо сказал: «Пошли, ребята!»

— Да-а, ваш старлей — хороший человек, но капитаном вряд ли станет, — вздохнула я.

Илья прервал свой рассказ и посмотрел на меня.

— Вы очень проницательная...

— Нет, — покачала я головой. — Просто понимаю — жизнь несправедлива. Часто действительно хороший человек не может продвинуться. Или не хочет, чтобы не уронить то, что называется честью...

— Да, он никогда бы не дослужился до капитана... Он хотел вернуть матерям мальчишек, которых ему доверили, а не угождать высокому начальству. Этот старлей — пример настоящего российского офицера...

— Он погиб. — Я не спрашивала, я утверждала. Мой голос дрожал.

— Да, — коротко кивнул Илья и взял меня за руку. — Спасибо. Вы все понимаете.

Его проникновенный тон заставил меня смутиться, и, сама того не желая, я жалобно пролепетала:

— Но вас тоже ведь могли убить. — Отчего-то эта мысль ужаснула меня.

— Ну, не убили же! — весело хмыкнул Ельчанинов. — Я жив.

— А она? — Ему не нужно было объяснять, о ком я спрашиваю.

— Она меня ждала... Не очень верно, как потом выяснилось, но ждала. — Илья прикурил новую сигарету. — Я вернулся, и все было не так уж плохо. Но доброжелатели... этого... везде хватает... доложили мне, с кем встречалась жена, пока я был в армии. Стиснув зубы, помучился-помучился и простил. Вот только она... она не смогла со мной жить... Нет-нет, я ее не осуждаю... Понимаете, мы все возвращались оттуда какие-то сдвинутые_; У меня был знакомый, улыбчивый приятный парень, но когда на него накатывало... Мы вчетвером висели на нем... Да я и сам просыпался по ночам с криком «Ложись!»... все время снилась... — он не договорил.

Но мне этого было уже не нужно. Я все поняла...

— Не надо. — Моя тихая просьба оторвала его от воспоминаний, и мужчина виновато улыбнулся.

— Как же иначе мы сможем помочь вашей подруге, если я ничего не расскажу?.. Понимаете, эта война искалечила не только солдат. Она исковеркала жизни наших жен, невест, матерей... всех близких. Врачи, уже тогда знавшие о «вьетнамском синдроме», обнаружили позже и афганский... Однако ни одно светило психиатрии не додумалось до того, что необходимо приводить в чувство нас и наших родных... Я совершенно серьезно считал, что это мы нормальные, а весь остальной мир — нет!... Когда жена ушла, и я понял, что навсегда, я тоже ушел... — Илья горько улыбнулся. — В загул ушел. Водка в немереных количествах, девочки и все в таком духе. Только однажды моя мягкая и добрая мама, поутру, после очередного безобразия, посмотрела на меня так, что я почувствовал: лучше уж было остаться в Афгане... Потом она надавала мне пощечин... Ни разу в жизни она даже не шлепнула меня... Было не больно, но унизительно...

— Стыдно, — закончила я за него.

Ельчанинов умолк, взял мою руку и пристально посмотрел в глаза. Потом, ни слова не говоря, загнул край моей перчатки и поцеловал запястье, а когда я попыталась отнять руку, ненадолго задержал ее в своей.

Что-то мне после этого совершенно разонравилась мизансцена... В душе зрело что-то непонятное, щемящее и пугающее...

Самоанализ и самокопание — одно из моих любимых, но неприятных занятий. Дело, конечно, хорошее, однако...

— Илья Владимирович, скажите то, что говорили раньше.

— Вы о чем? — забеспокоился собеседник.

— Давайте вернемся к машине — замерзла, — тоскливо протянула я.

— Господи, конечно, — выдохнул он с облегчением. — Какой же я дурак!

«Судя по моему опыту, вы все такие!» — хотела я подтвердить его слова, но поняла, что сделать это не в состоянии, как морально, так и технически. Ноги в тонких ботинках окоченели, а зубки дружно лязгали, подтверждая, что на дворе не май месяц. Безумно хотелось в тепло и даже на неизбежность дышать табачным дымом было наплевать.

В хорошем темпе мы вернулись к сверкающей лаком «Мицубиси». Я и не заметила, что наш прогулочный маршрут все время вертелся в районе «Кинга».

Забравшись в машину и опустившись на холодное сиденье, я поняла, что если так пойдет и дальше, я на практике узнаю, что такое пляска святого Витта. Мои челюсти уже не просто лязгали, а выбивали сумасшедшую чечетку...

— К-куда мы едем? — с трудом выговорила я, когда Ельчанинов стал выезжать из подворотни. Из печки в салон текло блаженное тепло, и мои зубки постепенно умерили свой пыл.

— Сейчас вам необходима рюмочка коньяку и чашка горячего чая, — не отрываясь от дороги, проговорил мой персональный «шофер». — Так как я виновник вашего состояния (простите, увлекся), приглашаю в гости.

— Ой, нет, — глянула я на часы (двадцать один десять). — «Уж лучше вы к нам!» — мелькнуло в голове. Соображения мои были достаточно эгоистичны. Уже почти ночь. Где проживает господин Ельчанинов, я понятия не имела. За свою «женскую честь» я не опасалась, но плюхать ночью, возможно, через весь город как-то не улыбалось. К тому же Илья Владимирович, скорее всего, окажется гостеприимным хозяином и предложит остаться переночевать. Вот это совершенно ни к чему. Я, как тот кот, привыкла в любом состоянии ползти до дома и спать на своем диване.

Но разговор нужно закончить именно сегодня, иначе господин Ельчанинов в дальнейшем может прекратить откровенничать.

— Принимается, — не стал возражать Илья. — Командуйте.

— На перекрестке налево, до магазина «Эльф», затем сразу направо и возле аптеки снова направо, — скороговоркой выпалила я. — Но предупреждаю, есть у меня нечего.

— Выходит, вы живете одна. И готовить вам попросту не для кого, а себе — лень.

— Удивительно тонкое замечание, — недовольно буркнула я и спрятала нос в шарф. Что-то Илья Владимирович необычайно прозорлив.

— Да я по себе знаю, — улыбнулся Ельчанинов. — Живу один, питаюсь в ресторанах и полуфабрикатами.

Машина остановилась у моего подъезда.

— Что вы едите? — поинтересовался Илья.

— Все.

— Это не ответ, — засмеялся мужчина. — Хорошо, поставим вопрос по-другому. Что вы терпеть не можете?

— Манную кашу.

Мой ответ его позабавил, и, уточнив номер квартиры, Илья Владимирович отбыли в неизвестном направлении.

Ураганом ворвавшись домой, я придирчиво осмотрела комнату. Забытый на спинке кресла халат полетел в шкаф, приготовленные к штопке теплые колготки переместились в корзину с грязным бельем...

В том, что Ельчанинов вернется, у меня не было сомнений. Только как долго он собирается отсутствовать? Но какое-то время у меня все же было, и я решила провести его с пользой для организма и принять горячий душ. Подгонять себя мне не пришлось. Воду я люблю в любом состоянии: море, река, озеро, ванная — значения не имеет, наслаждаться водными процедурами можно везде. Однако сейчас у меня совершенно другая задача — побыстрее согреться, чтобы не заболеть.

Горячие струи смыли краску с моего лица и лак с парикмахерской укладки. Ничего, все это не страшно. Разумеется, мужчине, которого хочется обольстить, показываться в натуральном виде (хотя бы первое время) не стоит — сбежать может. Но у нас же не свидание. Хороший человек решил помочь другому хорошему человеку помочь третьему хорошему человеку. (Каламбурчик-то получился!)

Я успела все. Побывала под душем и даже высушила волосы феном. Хорошая стрижка у хорошего мастера — для женщины дело великое. Слегка утратившие пышность волосы легли как следует, и мой внешний вид ничуть не пострадал.

Переодеваясь в уютную фланелевую рубаху и натягивая старенькие, но вполне приличные леопардовые лосины, я услышала характерный звук захлопывающейся автомобильной дверцы. Мотор импортной красавицы мурлыкал так тихо, что был еле слышен даже в салоне. А уж с высоты третьего этажа и подавно. Нечего даже пытаться.

Мой новый знакомый еще не успел разобраться с неработающим звонком, а я уже открывала ему дверь. Вид гостя, заглянувшего на огонек, был мне привычен. Однако Ельчанинов, едва переступив порог, удивил меня: застыв на месте, он вперил в меня какой-то странный взгляд.

Мне даже показалось, что если бы не пакеты, занявшие обе руки, Илья обнял бы меня. (Так. Надо проконсультироваться с Алинкой, кажется, у меня первая стадия самонадеянности.)

— Кроме прихожей, у меня есть еще кухня, комната и ванная, — съехидничала я, намекая, что финальная сцена из «Ревизора» слишком затянулась.

Моя реплика возымела действие, и Ельчанинов словно очнулся. Неловко поддевая носком одной туфли пятку другой, он разулся и прошествовал на кухню, отвергнув мою помощь в перетаскивании пакетов. (Как чуть позже я убедилась, покупки и вправду были тяжелыми.)

Через двадцать минут мы комфортно разместились в моей небольшой комнате. Я с ногами на диване, он — напротив в кресле. Нас разделял столик, уставленный множеством рыбных и мясных деликатесов, извлеченных из вакуумных упаковок, готовыми порционными салатами и подносом с ароматной, разогретой в духовке пиццей.

Нажираться на ночь даже изысканными яствами моя фигура не позволяла. Но столько вкусного сразу!.. Ай, была не была! Уж больно все аппетитно выглядит...

Из спиртного Илья прихватил «Токай» и какой-то коньяк в непрозрачной бутылке. Моего школьного английского, и без того основательно подзабытого, не хватило, чтобы (даже ориентировочно) прочитать затейливую готическую надпись названия.

Когда мы отвалились от шикарного натюрморта, я поняла, что безобразно объелась. Погубит меня страсть к халяве!

Пока мой гость продолжал насыщаться, я приготовила кофе.

— Ксения, а чем вы занимаетесь помимо того, что помогаете подруге?

— Многими вещами, — пожала я плечами, не слишком правильно расценив его вопрос.

— Это-то как раз понятно, — хмыкнул Илья. — А кем вы работаете?

— Уборщицей, — ничуть не смутившись, отрапортовала я.

— А я вот подумываю стать президентом Соединенных Штатов, — откровенно рассмеялся гость. — У вас такая экзотическая профессия, что вы не хотите открывать тайну?

— Вы что, глухой? — взъерепенилась я. — Я работаю уборщицей, ничуточки этого не стыжусь и ответила совершенно серьезно.

Вот тебе и маленькая месть за насмешки!

Очень жалко, что не было под рукой фотоаппарата. Лицо моего гостя просто необходимо было запечатлеть на долгую и добрую память. Рот он открыл не в переносном, а вполне в прямом смысле слова. Пожалуй, из такого кадра я бы заказала большой портрет (модно же было одно время Эйнштейна с высунутым языком на стену вешать), вставила бы в рамочку и долгие годы любовалась этим памятником своему злорадству.

Когда Илья смог говорить, он даже начал слегка заикаться.

— Нет, что... правда?

— Господин Ельчанинов, если вы такой сноб, что не в состоянии представить себя за одним столом с уборщицей... Спасибо за ужин. Я вас больше не задерживаю!— я просто взбесилась.

Гость, выслушав мою гневную тираду, разразился вдруг громким хохотом. А потом устроил целое представление. Бухнувшись на колени, он двинулся в обход столика ко мне. Дорогие брюки стирали пыль с моего видавшего лучшие времена паласа.

— Повинную голову меч не сечет! Ксюша, простите дурака! — жалобно просил Илья, подставляя для наказания крепкую шею.

Выглядел он так потешно, что я не выдержала и фыркнула.

— Я прощен?

— Ну-у, не знаю... можете ненадолго задержаться, — милостиво кивнула я.

Он поднялся с колен и, вернувшись в кресло, отправил в рот маленький кексик, отпил кофе и только тогда заговорил.

— Я никак не могу прийти в себя. Уборщица — это пожилая тетка в замызганном сером халате с видавшими виды ведрами в руках. Вы в такой стереотип совершенно не укладываетесь... поэтому я решил, что вы подшутили... надо мной.

Было понятно, что Ельчанинов хотел сказать «поиздевались», но под моим суровым взглядом сказал другое:

— Да и глядя на ваши руки...

«Дались ему мои руки!»

Мне очень хочется открыть вам страшную тайну. Уже изобретены резиновые перчатки, и их очень легко купить! — таинственным голосом сообщила я.

— Спасибо за ценную информацию, — усмехнулся Ельчанинов, но тут же засомневался. Было очевидно, что он еще не оправился от потрясения. — Поразительно лишь одно, как женщина с вашим интеллектуальным уровнем... не вяжется...

— Зато такая работа занимает у меня всего два часа в день, дает неплохие средства для пропитания и не обременяет, — доходчиво объяснила я. — У меня достаточно времени, чтобы совершенствовать, как вы выразились, свой интеллектуальный уровень!

На мой явный выпад гость не ответил, а я, украдкой глянув на часы, отметила, что стрелки неумолимо приближаются к двадцати трем часам. Спать пока не хочется, на работу завтра не идти — суббота. А мы все еще никак не доберемся до ответов на мои вопросы. С этим нужно что-то делать.

— Илья, а что там насчет баранов? — не слишком изящно поинтересовалась я.

— Да, да. Можно, я закурю?

И снова мне пришлось жертвовать своими принципами и здоровьем! Второй раз за последние три дня! Многовато.

Но все равно спать в прокуренной комнате я не намерена и, прихватив кексы и пустые чашки из-под кофе, мы переместились на кухню.

Ельчанинов присел на подоконник, прикурил сигарету и заговорил.

— После того , случая я свои безобразия прекратил. Поступил в институт на юридический, вечерами подрабатывал. Как-то неудобно было такому здоровому лбу у родителей деньги на карманные расходы просить. Ох, кем я только не работал! Барменом, вышибалой, на отцовской «копейке» извозом занимался, пробовал cпекулировать. Хватался за любое дело, лишь бы ни о чем не думать, когда голова коснется подушки, а просто спать. Конечно, были и девушки, куда ж без них. Но им нужно было внимание, а у меня не было на это времени. Решил, что закончу институт, найду нормальную работу, вот тогда и порезвлюсь или женюсь... Только мои планы не осуществились. В ментовку идти не хотелось, обостренное чувство справедливости не давало. Найти место юрисконсульта было можно. Но что-то все хозяева бандитской направленности попадались. Им не юрист нужен был, а отмазчик... С друзьями-армейцами связи не терял, отношения поддерживал. Многие из наших ушли в рэкет и вообще в криминал. И мне предлагали, говорили, что человеку с юридическим образованием проворачивать делишки гораздо проще. А я подумал, что будет с моими родителями, если меня посадят или убьют? С войны вернулся... а тут... Между прочим, один из местных авторитетов мой хороший знакомый. В деловых вопросах мы стараемся не сталкиваться, но всякое бывает. А по жизни иногда встречаемся. Нормальный парень, если так можно сказать... Так вот. Один из моих однополчан — потомственный столяр, печник и каменщик в одном лице, сколотил из наших ребят артель. Стал дачи строить. Я к ним примкнул. Ничего не умел, сначала был подсобником, потом научился. Работы было невпроворот. О том, что я дипломированный юрист, уже начал забывать. Летом строили, зимой ремонтировали, да еще на заводах вахтерами числились, для отвода глаз. Кооператив оформлять не стали, получали наличку и честно делили, каждому по его работе. Но так продолжаться долго не могло, и когда разрешили частный бизнес, пришлось вспомнить о моем образовании. Мой друг — хороший работяга. Однако ни нужных знаний, ни хватки у него не было и нет. А у меня пошло. Что-то, видать, было заложено... Стали мы именоваться фирмой «Строитель», и снова от заказов не было отбоя. Спрос превышал предложение. Пришлось срочно набирать народ и расширяться. Строили практически все. И дачи, и дома, и загородные виллы. Я носился по всей губернии как угорелый. Везде работали наши. Теперь уже мои бригады. Костяк нашей артели как-то незаметно рассосался. Работы было много. Фирма на некоторое время стала областным монополистом. Появились нормальные деньги, а вот времени не оставалось практически ни на что. Какие там девушки, какая женитьба? Некогда было. Иногда, конечно, устраивали шумные, но короткие загульчики, но уже без безобразий — завтра на работу... Был момент, стало вроде полегче, и я даже почти женился...

—Но... — подсказала я, крайне заинтересовавшись автобиографией простого российского буржуина.

— Вот именно, что «но», — горько усмехнулся Илья. — Без «но» почему-то никогда не получается... Моя очаровательная невеста, согласившись выйти за меня замуж, решила поделиться новостью с подружкой. И не нашла ничего лучшего, чем позвонить ей прямо из моего дома. Она думала, что я в душе. На самом деле я хотел побаловать ее кофе и как раз занимался этим на кухне. Что-то у приятельниц разъединилось, и перезвонила не моя девушка, а ее собеседница. У меня по всему дому натыканы параллельные телефоны, и я подумал, что звонят мне... Короче, я подслушал их разговор. Можно было бы положить трубку, но я с первых же слов понял, что сделать этого не смогу. Не буду вдаваться в подробности, но самым мягким выражением моей возлюбленной, —лицо Ильи исказила гримаса брезгливости, — было циничное заявление, что она этот денежный мешок (то есть меня) держит в строгом ошейнике и я пляшу под ее дудку. Таким образом, выяснилось, что вся ее любовь — это любовь не ко мне, а к моим деньгам... Чашки из нового маминого сервиза закончили свою жизнь, разлетевшись о стенку, — нервно засмеялся

Ельчанинов и опять закурил.— Дальнейшим я не горжусь, но что было, то было. Я ее выгнал... практически голой вышвырнул за дверь... А уж что при этом говорил... Лучше вообще не вспоминать.

— Ничего странного я в этом не вижу, — задумчиво откликнулась я. — Лучше так, чем еще один неудачный брак.

— Наверное, — согласился гость. — Только мне в этот момент вспомнилось, как доили меня даже случайные подружки. Денег мне никогда жалко не было... обидно... что все они, эти женщины, видели во мне только способ заполучить деньги...

— Все понятно, — кивнула я. — Вам хочется, чтобы дамы в вас видели прежде всего человека.

— Разумеется. Может показаться смешным, но я бы понял женщину, которая честно бы заявила, что ей нужны деньги и за это она согласна спать со мной, выходить в свет, заботиться. Нормальные товарно-денежные отношения.

— А не проще ли снять проститутку?

— Для меня — нет, — смутился Ельчанинов. — Мне это претит, да и потом совершенно не хочется бегать по врачам.

— Но вы же сами сказали, что это честнее, — удивилась я такой нелогичности.

Илья молчал, тупо уставившись в окно.

— Да, звучит парадоксально... Каждому хочется, чтобы eгo любили таким, какой он есть, со всеми недостатками, — пожал плечами Ельчанинов.

— Однако, уважаемый Илья Владимирович, дебет с кредитом что-то у вас не сходится, — с иронией в голосе заявила я. Не то чтобы мне хотелось сбить с него спесь, скорее я просто не очень его понимала. — Вы просто провокатор.

— Почему?! — Удивление Ельчанинова было таким искренним, что я чуть не рассмеялась.

-- Все элементарно, Ватсон. Возьмем, к примеру, ваше объявление. «Жильем обеспечен». Или как там — «без жилищных проблем». А между тем у очень многих простых людей, — я ядовито подчеркнула слово «простых», не удержалась, — это самая большая проблема. При социализме можно было надеяться, что, отстояв полжизни в очереди, ты к старости получишь квартиру. Правда, на кудыкиной горе, но это уже не существенно.. А сейчас? Люди ютятся в крошечных квартирках, перспектив обрести собственное отдельное жилье — никаких! Не все способны заработать такие деньги, не все умеют воровать и не у всех есть престарелые родственники, завещавшие им жилплощадь.

— Ну, вообще-то я в этом не виноват, — попытался пошутить Илья. Но меня уже понесло...

— Не отвлекайтесь. Что дальше? «Материальных проблем не имею». Я за вас рада! Только многих женщин такое заявление раздражает. Опять вспомним недалекие времена. В застойные годы выбора не было. Вот и вертелись — у спекулянтов кофточку перехватишь или финские сапожки оторвешь. Вязали, шили... Сейчас я вас насмешу. Недавно по телевизору Элеонора Беляева рассказывала, помните, она «Музыкальный киоск» вела? На один из новогодних «Голубых огоньков» из Франции прислали ролик с записью, как сейчас говорят, видеоклипа. Марина Влади с сестрами на фоне заснеженного леса. Они пели русскую народную песню. Не помню какую. Казалось бы, ну и что? Красивые русские женщины (ну эмигрантки, но не они же, а их родители) на фоне русского зимнего пейзажа пели русскую песню. Так нет — зарубили! У этих дамочек, видите ли, слишком роскошные шубы — не нужно расстраивать советских женщин!

— Мне не смешно, — покачал головой Илья. — Это просто идиотизм.

— Вы совсем не правы! — горячо возразила я. — Категорически! Вы рассуждаете как мужчина. Для вас это нормально. Однако, похоже, женщины произошли совсем от других обезьян. С женской точки зрения, peшение худсовета — высшая гуманность! Вы помните наш ширпотреб? Вряд ли, конечно. А я помню. Это убожество нельзя носить! Теперь же все изменилось. Женщине совсем не обязательно покупать модные журналы и заходить (исключительно на экскурсию) в дорогие магазины. Достаточно выйти на улицу, чтобы увидеть прекрасные элегантные вещи. На других. И многие зададут себе вопрос: а почему, собственно, не на мне? чем я хуже?! — «Что-то я слишком распалилась, нужно сбавить обороты», — подумала я и на мгновение замолчала.

— С такой точки зрения... — проговорил Ельчанинов задумчиво, — вы тесните меня по всем фронтам.

— Сколько стоит ваша машина? 20? 30 штук баксов? — продолжала я уже спокойнее.

— Что-то в этом роде, — улыбнулся собеседник.

— Простите, но вы ищете «большой и светлой любви» и бескорыстных женщин, приезжая на встречу с совершенно незнакомой бабой в неприлично дорогой тачке, просто орущей о вашем благосостоянии.

— Почему неприлично? — удивился Илья Владимирович.

— Да потому, что, когда мой сосед купил подержанный «Запорожец» за шесть штук, заметьте, рублей, а не баксов, он был счастлив, как ребенок. А у парня — высшее образование, и эрудиция не хромает. Только вот на жизнь он зарабатывает на поприще, о котором мечтал с детства. Он занят любимым делом, ему другого не надо. А вы наверняка даже особой радости не испытали, когда покупали свою красавицу. Так, просто лишний повод выпить с друзьями, обмыть покупку.

— А вам нравятся идеалисты? — насмешливо поднял брови мой собеседник.

— При чем тут идеализм?! — я даже поперхнулась. — Если уж так ставить вопрос, то есть люди, обладающие талантом зарабатывать деньги, а у других его нет.

— Ксения, вы не правы. Покупка машины действительно не вызвала у меня никаких эмоций, мы даже ее не обмывали. Но для меня машина... как для вас... скажем, резиновые перчатки. Это орудие производства, не более того. Это средство передвижения. Вот и все. А вы так на меня накинулись...

— Да не накинулась я, — безнадежно махнула я рукой, понимая, что ничего не смогла ему объяснить. — Я вовсе не против. Ваше право зарабатывать своим трудом столько, сколько пожелаете. Но для проверки отношений, возможно, надо было немного исказить истинное положение дел. Одним словом, не выпячивать свою обеспеченность.

Ельчанинов весело расхохотался.

— Я так и делал. И все равно ничего у меня не получалось. Я решил, что сегодняшняя встреча будет последней, не готовился к ней и приехал прямо с объекта, не заезжая домой. Заранее уверенный, что и сегодня ничего не получится.

— Ну, мой случай не считается. Тут я вас банально кинула. Представилась претенденткой, а оказалась начинающей журналисткой. Так что у вас еще остался шанс.

— Может быть, — кивнул Илья, задумчиво посмотрел на меня и вдруг шагнул ко мне.

Как завороженная, я поднялась под его взглядом. Несколько длинных и томительных минут мы молча стояли и смотрели друг на друга.

Чем это могло закончиться, узнать я не успела. Совсем не вовремя я вдруг зевнула, едва успев прикрыть зевок ладонью. Ужасно нехорошо получилось! Видимо, нервишки разыгрались. С чего бы это?

— Господи, Ксения! Простите мерзавца! Оказывается, уже так поздно, — опомнился Илья Владимирович и сразу же засобирался.

Останавливать его я не стала. На дворе уже была глухая ночь, и моему гостю действительно давно пора было удалиться: К тому же мне не понравились те тягучие секунды, когда мы смотрели друг другу в глаза. Я не знаю, что он собирался сделать в следующий момент (а непонятностей я не люблю).

Ельчанинов быстро оделся и ушел, дав мне возможность перекраивать историю его жизни, как мне будет угодно. Он был крайне вежлив и корректен, но мне почему-то показалось, что его уход скорее напоминал бегство...

Вполне вероятно, что это были мои домыслы...

Разбудил меня телефонный звонок. Подняв голову с подушки, я осознала, что она у меня просто раскалывается. Выражение же «разбитая» точно характеризовало мое состояние.

— Какая зараза! В такую рань! — простонала я в трубку.

— Ксеня, побойся бога! — возмутился Костя.— Рань! Скажешь тоже! Все нормальные люди обедать садятся.

— Это их проблемы, — отрезала я, совершенно не желая просыпаться.

— Брось, не злись. Самое главное, ты жива, хотя и не совсем здорова, — невозмутимо продолжал мой друг. — Вчера часов в двенадцать я мимо твоего дома проезжал. Видел свет, но решил не заходить — а вдруг ты не одна.

— Чтобы ты таким деликатным был по утрам! — съехидничала я. Настроение немного улучшилось, и для его поддержания я продолжила в том же духе: — Куда ж ты, милый, мимо меня проезжал?!

— Не важно, — замялся Антименко.

Однако случайно проехать мимо моего довольно изолированного дома просто невозможно. Для этого нужно специально заехать в один из четырех жилых муравейников, обрамлявших по периметру наш двор.

— Ладно, сволочь, приходи, — снизошла я.

Душ привел меня в чувство, две таблетки цитрамона справились с головной болью, и к приходу Котика я была почти белым человеком.

Антименко, чувствовавший себя в моей квартире как дома (если не лучше), бухнул на плиту чайник. Я в это

время принялась перемывать груду посуды, которую ночью, поленившись, свалила в мойку. Одновременно я давала Косте отчет о своем вчерашнем приключении.

Тем временем Котя набивал рот вчерашними деликатесами (язык не поворачивался назвать это остатками. Илья накупил такую гору продуктов, что, наверное, хватило бы на десятерых). Тщательно пережевывая пищу, Котя внимательно слушал меня.

— Еще пойдешь? — проглотив очередную порцию вкуснятины, спросил мой друг.

— Ой, Котик, скорее всего, нет. Здоровье уже не то,чтоб под утро ложиться, — вздохнула я. — Старовата, видать, стала для подобных приключений.

— Ага... Давно говорю — на свалке твое место. Пора старушка, пора!

Получив весьма ощутимый подзатыльник, Антименко обиженно засопел.

— Ты сама начала...

— Мне можно, а тебе — нельзя!

— Дискриминация! — хихикнул Антименко. — К старым друзьям так не относятся!

— Друзья так не шутят, — отрезала я.

Неизвестно, до чего могла довести нас эта перепалка,но тут зазвонил телефон.

— Ксения, —мужской голос обволакивал и завораживал. Борису Щербинину можно было не представляться.

— Здравствуйте, Борис Григорьевич, — моя душа пела и уносилась ввысь уже от самого факта его звонка.

Мой драгоценный Костик появился на пороге кухни и уставился на меня, покачивая головой. Все укоры и опасения отражались на его скорбном лице. Чтобы не видеть его постную мину, мне пришлось отвернуться.

— Ксюшенька, ну к чему этот официоз. Зовите меня Борисом, как договорились, — тон Щербинина был уверенным, повелевающим и немного снисходительным

(«Когда это мы на «ты» перешли, убейте — не помню!»). — Вы получили цветы?

— Борис, они великолепны, спасибо! — замяукала я. По большому счету к букетам я равнодушна. Конечно, это безумная красота, но дня на два, от силы на три. И удел хрупких созданий — мусорное ведро. Ничего нет печальнее увядших цветов. Но делиться своими рассуждениями с господином Щербининым я не стану.

— Если у вас, Ксюшенька, нет других планов на вечер... — Щербинин сделал паузу.

— Я вас слушаю. — Нетерпение взяло свое, хоть я и понимала, что надо бы промолчать. Так сказать, набить себе цену.

— Как вы относитесь к театру?