Двуликий адмирал

Накануне назначения на пост начальника абвера Канариса принимали фашистские фюреры. На одном из таких приемов присутствовали заместитель Гитлера Рудольф Гесс, министр пропаганды Геббельс и бывший начальник военной разведки полковник Николаи. Геббельс изложил нацистскую точку зрения на задачи разведки, подчеркнув, что агент должен быть одновременно и диверсантом, и полицейским, и карателем. Полковник Николаи, прервав Геббельса, спросил: «А где мы найдем таких людей?» В разговор вмешался Рудольф Гесс. «Если мы их не найдем, — сказал он, — то создадим».

Канарис, по-видимому, хорошо запомнил этот наказ. Тем более, что он соответствовал его честолюбивому желанию расширить сферу деятельности разведывательной службы.

На протяжении долгих лет фашистский адмирал вторгался в области, не имеющие ничего общего с задачами военной разведки. Он сделал абвер не только орудием агрессии, но и орудием укрепления кровавого «нового порядка» на оккупированных территориях. Но при этом адмирал столкнулся с другой нацистской организацией — службой безопасности (СД) и с ее главой Гейдрихом, который считал, что властелином оккупированной Европы должна стать подведомственная ему машина террора. В результате долгих споров и интриг Канарис и Гейдрих выработали специальное соглашение «о разделе сфер влияния», которое вошло в летопись абвера под названием «десять заповедей». Из этих «заповедей» явствует, что Канарис фактически взял верх над своими соперниками из СД.

Отныне в компетенцию абвера входила не только «тайная служба информации за границей», т. е. шпионаж, но и борьба со всеми организациями, «угрожающими нацистскому режиму», развертывание саботажа и диверсий, выявление связей групп Сопротивления с иностранными разведками и т. д.

СД сохранило за собой контроль над внутренней политикой оккупированных государств, все дела, касавшиеся их политического положения, и т. д.

С 1939 года машина абвера работала на полный ход. Фашистская теория разведки обернулась жестокой и кровавой практикой. Казалось, абвер, а вместе с ним и Канарис достигли вершины власти.

Но именно в этот период выявилось с полной очевидностью, что сложная, хитроумная и жестокая машина абвера была, по сути дела, бессильна перед могучим антифашистским движением народов. Как ни свирепствовали фашисты в оккупированных странах, «крамола» поднимала голову то в одной, то в другой стране. На место одного павшего борца становились десятки и сотни новых. Вдохновленные победами советского народа, бойцы великой армии Сопротивления наносили удар за ударом по гитлеровской военной машине и по нацистским карательным организациям, в том числе и по абверу.

Абвер во Франции

Канарис, который предстает сейчас на страницах многих ученых трудов, выпущенных в ФРГ, да и не только в ФРГ, как друг и почитатель западных стран, в свое время рьяно помогал Гитлеру в осуществлении его планов захвата Западной Европы и в проведении оккупационной политики. Перед началом блицкрига на Западе Канарис фактически перестроил свою шпионскую сеть, нацелив ее на выполнение диверсионных, а потом и чисто карательных функций.

Так же как и в ходе польской кампании, отряды абвера проникали на территорию очередной жертвы гитлеровской агрессии, нарушали коммуникации, сеяли панику, дезорганизовали жизнь страны. Абвер шел впереди регулярных войск.

Иллюстрацией к этой тактике может послужить операция, которая с восторгом превозносилась сотрудниками абвера как «опытно-показательная». Она была разработана в ноябре 1939 года в имперской канцелярии, где проходило совещание под председательством фюрера. На этом совещании Канарис предложил силами диверсионных отрядов абвера захватить мосты через Маас и Альбер. Правда, голландцы все же успели взорвать большую часть мостов. Но железнодорожный мост у Геннепа попал в руки немцев нетронутым.

Произошло это так: на шоссе, которое вело к мосту, появилась колонна немецких военнопленных, конвоируемых людьми в голландской военной форме. Как только колонна приблизилась к мосту, «военнопленные» и «конвоиры» кинулись на солдат, охранявших мост, и перебили их. Вскоре через мост промчались немецкие танки. «Военнопленные» оказались диверсантами из дивизии абвера «Бранденбург», голландские «конвоиры» — агентами Канариса в Голландии, участниками муссертовского движения[4].

Примерно так же действовали команды абвера и в портовых городах Западной Европы: с моря и суши они совершали пиратские набеги на береговые укрепления и корабли. Таким набегам подверглись Роттердам, Антверпен, Булонь, а затем Дюнкерк, Дьеп, Гавр, Руан и Брест.

Во Франции подразделения абвера в дни блицкрига также врывались в города и населенные пункты часто раньше передовых частей армии. Одна из задач, которую они должны были решить, — это захват секретных документов. В руки агентов Канариса попали целые вагоны секретных бумаг, которые потом по приказу адмирала тщательным образом изучались.

Бывший руководитель филиала абвера во Франции Оскар Райле рассказывает в своей книге «Тайный фронт на Западе», что Канарис, прибыв во Францию вместе с видными сотрудниками абвера полковником Пикенброком и Бентивегни, остался чрезвычайно доволен действиями своих подчиненных. «Он был в отличном настроении», — пишет Райле.

Действительно, размах и эффективность действий абвера превзошли ожидания самих фашистских главарей.

Через шесть-семь дней после оккупации Парижа в столице Франции был создан специальный пункт абвера — КО. Его штаб-квартирой стал отель «Лютеция». Уже самый факт создания КО в Париже показывал, что Канарис решил всерьез и надолго осесть во Франции. И действительно, фашистский адмирал сразу же начал приспосабливать машину абвера для нужд оккупации, сосредоточив главное внимание на борьбе с движением Сопротивления.

Абверовцы вели себя в поверженной Франции как истые грабители. Они пьянствовали и развратничали не меньше, чем их «конкуренты» из гестапо и СД. «Шампанское, — пишет в своих мемуарах бывший сотрудник абвера, — лилось рекой… В «Лютеции» была великолепная кухня, вина лучших марок доставались нам по баснословно дешевым ценам».

Однако за попойками сотрудники Канариса не забывали и о своем гнусном «деле».

С первых же дней оккупации они повели жестокую войну против французского народа. И тут Канарис опередил своих коллег из СД. Дело в том, что начальнику абвера, обладавшему громадной агентурной сетью в Европе, было ясно: капитуляция правительства Франции вовсе не означает, что французский народ поставлен на колени. Колонизация европейских стран, превращение их в покорных вассалов нацистской Германии были легко достижимы лишь на бумаге, в хвастливых статьях Геббельса, в бредовых трудах Розенберга. Но Канарис знал, что фашисты вступили в борьбу с народами Европы не на жизнь, а на смерть. И он прилагал все силы к тому, чтобы создать для гитлеровцев наилучшие, по его мнению, исходные позиции в этой борьбе: расправиться с движением Сопротивления, отрезать Западную Европу от остального мира, уничтожить руководителей антифашистского движения, разложить патриотические силы, основать во Франции опорные пункты из предателей-коллаборационистов.

С лета 1940 года по указанию абвера во Франции находились под неусыпным контролем аэродромы, железные и шоссейные дороги, а главное, побережье. Все рыбачьи шхуны, которые могли быть использованы для переправы французов через Ла-Манш, подвергались тщательному осмотру. Часть их была конфискована. Лица, подозреваемые в помощи патриотам, подвергались жестоким репрессиям. Абвер вел переговоры с военным министерством Виши, добиваясь полной легализации своих действий и в неоккупированной Франции.

Одним из первых мероприятий Канариса была попытка полностью «закупорить» французскую территорию, лишить Францию связей с внешним миром.

Одновременно абвер по указанию Канариса расширял свою агентурную сеть в оккупированных странах, привлекая для работы местных фашистов, авантюристов всех рангов и мастей, а также уголовные элементы. «Миллионный город, — пишет начальник КО в Париже Райле, — имел достаточно авантюристов и темных личностей, которые за хорошую плату или за другие материальные блага были готовы к сотрудничеству с нами…»

Гигантская сеть фашистского террористического аппарата опутала порабощенную Европу. Уже с осени 1941 года вступил в силу приказ «Ночь и туман». Согласно этому приказу в любой дом, к любому французу, голландцу, бельгийцу, норвежцу, которого подозревали в участии в движении Сопротивления, в любое время суток могла явиться гитлеровская полиция, арестовать его, засадить в тюрьму, концлагерь, подвергнуть нечеловеческим пыткам, послать на казнь. Тем, кого арестовывали по приказу «Ночь и туман», можно было не предъявлять обвинений. Их официально лишали всего: помощи близких, права на защиту, права на помилование. Их лишали даже имени. В тюрьмах и концлагерях они фигурировали как безыменные единицы. Их не судили, об их казни не оповещали даже самых близких родственников… Эти люди попросту «исчезали», «изымались» из жизни.

…Ночь и туман царили на улицах французской столицы. Громадный город с осени 1941 года находился на осадном положении. По распоряжению командования вермахта кино, театры, кафе были закрыты с 17 часов. В это же время прекращало свою работу метро. Парижанам не разрешалось выходить на улицу с 6 часов вечера до 6 часов утра… Облавы следовали за облавами. Десятки тысяч французов были брошены в концлагеря, и прежде всего коммунисты, члены прогрессивных организаций, левая интеллигенция, евреи.

Перед нами документы тех страшных лет, пожелтевшие от времени листы бумаги. Эти листы расклеивались на улицах Парижа начиная с 1940 года. Они висели на обомшелых стенах старых домов, камни которых пережили много веков, и на нарядных парижских особнячках, и на конструктивистских зданиях в стиле Корбюзье.

Эти пахнущие кровью «объявления» наводнили всю Францию.

Уже по ним видно, какого размаха достиг фашистский террор в оккупированной Европе. Кто же проводил террористические акции в странах, захваченных гитлеровцами?

Как ни запутывают следы нынешние неофашисты, адреса убийц в Западной Европе хорошо известны.

В оккупированном фашистами Париже таких адресов было четыре: Булонский лес — там размещались СД и гестапо; авеню Клебер, отель «Рафаэль», — верховное командование вермахта; авеню Клебер, отель «Мажестик», — резиденция военного коменданта, того самого, который подписывал чудовищные «объявления» о расстреле заложников… И, наконец, отель «Лютеция» — филиал абвера, ведомства Канариса.

Каждая из этих штаб-квартир выполняла свои определенные функции: тайная полиция (гестапо) производила аресты, пытала и казнила участников движения Сопротивления и всех, кого подозревали во враждебных к оккупантам действиях или помыслах; армия заключала в тюрьму заложников и расстреливала их, чтобы запугать население и его авангард — борцов-антифашистов; абвер проникал также в организации Сопротивления, чтобы с помощью обмана, провокаций, предательства задушить борющуюся Францию.

В соответствии с пресловутыми «десятью заповедями» практически большинство дел, связанных с движением Сопротивления, перешло в руки абвера, ибо организации и группы, боровшиеся против гитлеровского господства на оккупированных территориях, рассматривались как «работающие на иностранную разведку».

К тюрьмам, концлагерям, пыткам и казням абвер формально не имел отношения. Однако тот же начальник КО во Франции Райле, который в мемуарах строит из себя этакого джентльмена от шпионажа, по его собственному признанию, посещал тюрьмы накануне казни заложников… Им двигало, разумеется, не любопытство, а стремление выжать из осужденных на смерть людей ценные признания, которые помогли бы абверу совершать его черные дела.

Конечно, между абвером и службой безопасности не прекращалась грызня. В частности, абверовцы обвиняли сотрудников СД в том, что те иногда слишком «торопятся» арестовывать и казнить, и тем самым лишают абвер возможности выявить все связи выслеженных им участников Сопротивления. Но все это были неполадки и трения, весьма обычные для фашистского аппарата. Гитлеровские чиновники из разных ведомств, как правило, подкапывались друг под друга, выслуживались перед Гитлером и Гиммлером, защищали честь мундира и пр. Никаких принципиальных разногласий по вопросу о методах и целях борьбы с народами оккупированных стран между абвером и другими террористическими организациями гитлеровцев не существовало и не могло существовать. Каждая из этих организаций на свой лад выполняла одну и ту же функцию: огнем и мечом насаждала господство нацистов в Европе.

Среди множества документов, которые захватили сотрудники абвера в первые дни блицкрига, особо ценными считались картотеки французской полиции. В руки абвера попали все досье, которые французская полиция составляла долгие годы. В них были собраны сведения о многих тысячах людей — членах Французской компартии и других прогрессивных организаций, о борцах против фашизма и милитаризма. Картотека французской полиции (часть которой она, кстати сказать, добровольно передала из рук в руки оккупационным властям!) значительно облегчила гитлеровцам задачу уничтожения цвета французской нации. Абвер и гестапо получили возможность действовать почти наверняка, устанавливая слежку за патриотами, арестовывая и расстреливая их в качестве заложников, бросая в концлагеря.

Как же проводились карательные операции абвера? В ведомстве Канариса был выработан определенный шаблон, которому и следовали господа из отеля «Лютеция». Напав на след организации Сопротивления, абвер засылал в нее кого-либо из своих агентов. Провокатор узнавал явки, пароли, имена участников. Чиновники абвера заносили все это в досье, а затем передавали «готовое дело» службе безопасности.

После этого наступал завершающий акт трагедии: аресты, пытки, казни.

Одно из первых дел абвера во Франции получило наименование «Порто». Дело «Порто» было поручено агенту Андриасу Фолнеру по кличке Пат. Немец по национальности, уроженец Люксембурга, он много лет служил в колониальной армии в Бельгийском Конго. Это был прожженный авантюрист, грубый и жестокий солдафон.

Пат пробрался в группу французских патриотов, сообщив им, что поддерживает регулярную связь с Лондоном. На протяжении многих месяцев участники группы были уверены, что он переправляет добытую ими информацию через Лиссабон в Лондон. Тем временем Пат раздобыл списки организации, узнал о связях группы с бельгийскими антифашистами. В конце концов его заподозрили в предательстве, но было уже поздно.

9 октября 1941 года начались аресты по делу «Порто». За несколько дней было схвачено около тысячи французских и бельгийских граждан. Большую часть из них военные суды приговорили к смерти. В последнюю минуту между службой безопасности и абвером возник инцидент. Абверовцы просили освободить нескольких подсудимых. При этом сотрудники Канариса руководствовались отнюдь не соображениями гуманности, а всего лишь хитрым расчетом: им не хотелось демаскировать своих агентов, которых, разумеется, сразу же выпустили на свободу (помимо Пата в деле «Порто» были замешаны и другие провокаторы). Однако чиновники из СД не пошли навстречу абверу. Они не пожелали выпустить из застенков ни одну из своих жертв.

В середине августа 1941 года в Париже состоялась конференция абвера, на которой присутствовали руководящие сотрудники фашистской разведки в Швейцарии, Испании и Португалии. Конференцию проводил Канарис. Уже известный нам полковник Райле доложил о деле «Порто». Канарис прервал Райле, воскликнув: «Ну как, Ленц, правда, здорово?!» (Ленц был руководителем КО абвера в Испании.) Французские абверовцы могли быть довольны: их похвалил сам шеф!

Кульминационным пунктом в работе абвера в оккупированной Европе были две операции, получившие названия «Северный полюс» и «Порто-II».

Обе акции строились на один манер. Абвер организовывал мнимую группу Сопротивления и связывался с Лондоном. Оттуда лжеподпольщикам отправляли взрывчатку, оружие, продукты питания. Особенно удачной для абвера была акция «Северный полюс», проведенная в основном в Голландии. Одних только винтовок было получено из Англии свыше 50 тысяч. Английские самолеты 200 раз прилетали на «свидание» с агентами Канариса. Кроме того, британская разведка, всерьез уверовав в существование мифической организации Сопротивления, сбросила ей в помощь 54 своих парашютиста, которые попали в лапы абверовцев. Операция «Северный полюс» явилась весьма чувствительным ударом для английской разведки.

Акция «Порто-II» проводилась по тому же стандарту в Париже. Любопытно, что начальник КО абвера во Франции, уже знакомый нам Райле, связывался с английской военной разведкой из своего собственного оффиса, т. е. из отеля «Лютеция». Англичане вновь попались на провокацию и передали агентам абвера свою рацию и тайный код. Из Лондона мнимых подпольщиков запрашивали о передвижении немецких войск, о состоянии коммуникаций и т. д. Дезинформационные сообщения, передаваемые КО абвера в Лондон, согласовывались с берлинским центром. Однако акция «Порто-II» закончилась сравнительно быстро: английская разведка была к тому времени достаточно осведомлена о положении дел во Франции, ее было трудно долго дурачить ложными сообщениями. Чтобы спрятать концы в воду, абверовцы спустя несколько месяцев после начала акции радировали в Лондон, что они вынуждены прекратить работу, поскольку их выследил… абвер.

Однако частные успехи абвера, главным образом в борьбе с английской разведкой, которые биографы Канариса сейчас всячески раздувают и превозносят, отнюдь не влияли на общий ход дел в оккупированной Европе. После того как советские армии начали громить гитлеровцев на советско-германском фронте, их положение на Западе также значительно ухудшилось. У оккупантов под ногами начала гореть земля. Как ни свирепствовали террористические организации нацистов, в том числе и абвер, движение Сопротивления неудержимо росло и набиралось сил.

В январе 1942 года Канариса вызвали в ставку Гитлера «волчье логово». Фюрер был недоволен начальником абвера. Много лет он защищал его от нападок, а теперь в окружении Гитлера все чаще слышалась зловещая для Канариса фраза: «Абвер не справился». Активизировались его завистники и враги — Гейдрих, Риббентроп и другие.

Конечно, и Канарис не сидел сложа руки: на интриги и козни своих соперников он отвечал не менее изощренными интригами и кознями. Но факт оставался фактом: программу усмирения Европы адмирал выполнить не смог. «Абвер не справился!»

Однако Канарис не был бы Канарисом, если бы он понял, что ни одна машина террора, ни один консорциум разведок, никакие самые хитроумные политические комбинации не могут сломить сопротивления народов, борющихся за правое дело, задушить стремление масс к свободе. И абвер и служба безопасности с бешеной злобой, с изощренной жестокостью продолжали свою «работу» на Севере и Юге, Западе и Востоке. Особенно на Востоке.

Дивизия «Бранденбург»

В «Общей инструкции», разработанной перед созданием батальона «Бранденбург» (в 1940 году он стал полком, а в 1942 году дивизией), его задачи определялись следующим образом: проводить операции там, где «еще не» начали действовать регулярные войска, или там, где они «уже не» в состоянии действовать.

Главный летописец дивизии «Бранденбург», бывший командир одного из ее полков, так комментирует инструкцию: «Эти «еще не» и «уже не» предполагали, что правила и законы войны не применимы к боевым операциям дивизии. Таких войск до этого никогда не знала германская армия»[5].

Итак, дивизия «Бранденбург» была призвана действовать, не считаясь с законами и обычаями войны. «Немецкие солдаты, — пишет тот же неизвестный автор, — одетые в форму противника, проникающие в ряды чужой армии, чтобы вести бои в ее тылу, — все это, конечно, не вязалось с обычными представлениями солдата о войне».

Однако организаторы дивизии с беспредельным цинизмом пытались возвести разбойничий статут дивизии в некий закон, сделать его нормой поведения войск в будущих войнах. Это хорошо поняли современные апологеты Канариса и его методов.

Авторы книги «Засекреченные, разочарованные и все же верные навек» (заголовок-то каков — одновременно и панегирик и программа!) оправдывают свое стремление возвеличить гангстерское войско Канариса следующими словами: «Метод глобального ведения войны с использованием переодетых в чужую форму войск, метод, разработанный Канарисом, призван играть в будущем гораздо более значительную роль, чем до сих пор».

Западногерманские милитаристы прямо предлагают опыт, накопленный дивизией «Бранденбург», будущим крестоносцам в «борьбе против коммунизма». Что же это за опыт?

Дивизия «Бранденбург» — первое в истории войско, сформированное как диверсионный отряд в основном из лиц чужой национальности или из лиц, хорошо знавших язык и обычаи стран, против которых готовилась агрессия. В 1940 году это формирование абвера, бывшее тогда еще полком, выглядело таким образом.

Батальон I дислоцировался в Бранденбурге. Он предназначался для действий «на восточном театре», в СССР. Батальон I частично состоял из лиц, проживавших ранее в Советском Союзе, и имел в качестве командиров агентов абвера, которые выполняли шпионские задания на территории СССР. Это был самый многочисленный батальон. Он являлся ядром войска Канариса. После нападения нацистов на Советский Союз этому соединению были приданы «специальные» отряды — «Нахтигаль», «Бергман» и другие.

Батальон II, расположенный в Дюрене (Рейнская область), состоял из уроженцев Эльзаса, владевших французским языком, а также из французских, бельгийских и голландских предателей, завербованных либо в Германии, либо в самих этих странах. По сравнению с первым батальоном его операции носили ограниченный характер, но все же стоили немало жертв народам западноевропейских стран, составлявшим «зону их действия».

Батальон III был расквартирован в Бадене, неподалеку от Вены. Он проводил свои разбойничьи операции в Юго-Восточной Европе и соответственно был укомплектован лицами, знавшими языки народов этой части континента.

В ходе войны в дивизию «Бранденбург» были включены специальные формирования для действий в странах Ближнего и Среднего Востока и Южной Азии. Так были образованы «персидская» рота, «индийский», «афганский» и «германо-арабский» легионы.

Канарис уделял исключительное внимание дивизии «Бранденбург», пытаясь превратить ее в свою «лейб-гвардию». Он боролся против всяких попыток вывести ее из подчинения абверу. Только после ареста Канариса, в июле 1944 года, дивизия «Бранденбург» была переименована в гренадерскую танковую дивизию «Бранденбург» и включена в танковый корпус «Велико-Германия». Лишь отдельные соединения сохранили самостоятельность и по-прежнему использовались для выполнения диверсионных заданий.

Путь дивизии «Бранденбург» отмечен дикими зверствами и массовыми убийствами гражданского населения, разграблением и уничтожением огромных материальных и культурных ценностей. Всюду, куда ни ступала нога молодчиков из абверовской дивизии, совершались особо жестокие и коварные злодеяния. Самые страшные преступления творило «домашнее войско Канариса» (так называли его в абвере) на советской территории. Особенно зловещую память о себе оставили батальоны «Нахтигаль» и «Бергман».

Уже в 1940 году, когда гитлеровский генштаб окончательно разработал свой пресловутый план «Барбаросса» — план нападения на Советский Союз, — в абвере родился проект создания специального диверсионно-бандитского соединения, которое должно было действовать на территории СССР. Его формирование началось в Крынице (Польша) уже в первые месяцы 1940 года. В это «дочернее» соединение дивизии «Бранденбург» набирались буржуазные украинские националисты и уголовники, группировавшиеся вокруг старого агента разведки Канариса Бандеры и бежавшие из Западной Украины после ее воссоединения с Советским Союзом.

«Скрепляющим материалом» в этой разношерстной банде служили агенты абвера. Шайку преступников назвали, словно в насмешку, батальон «Нахтигаль» («Соловей»).

Батальон, общей численностью примерно в тысячу человек, состоял из четырех рот и подчинялся второму отделу абвера. Идеологическим и политическим руководителем «Нахтигаля» стал Теодор Оберлендер. В 1940 году Оберлендер совмещал должности «сотрудника абвера-II» и «эксперта по вопросам Востока». Это один из тех сотрудников Канариса, которые были более удачливы, нежели сам адмирал. Оберлендер, бывший не только вдохновителем террора и репрессий, «теоретиком» наиболее гнусных методов ведения войны, диверсий и саботажа, но и непосредственным участником злодеяний, пришелся по душе боннским реваншистам и даже получил в послевоенной Западной Германии министерский портфель.

По свидетельству Леверкюна[6], одного из видных сотрудников Канариса, уже зимой 1940/41 года в лагере абвера Нойхаммер (неподалеку от Лигница) полным ходом шло обучение «вояк» из «Нахтигаля».

Полковник Эрвин Штольц, заместитель начальника абвера-II, 25 декабря 1945 года показал на суде в Советском Союзе:

«В марте или апреле 1941 года мой шеф начальник абвера-II полковник (ныне генерал) фон Лахузен вызвал меня в свой кабинет и сообщил, что вскоре состоится военное нападение Германии на Советский Союз. В связи с этим он приказал мне использовать все данные о Советском Союзе, которые находятся в распоряжении второго отдела, для необходимых мероприятий по саботажу против СССР.

Примерно в то же время Лахузен познакомил меня с приказом штаба фюрера, который содержал директивы для подрывной деятельности на советской территории после нападения Германии на Россию…

В этом приказе указывалось на то, что для поддержки блицудара против Советского Союза абвер-II должен развернуть подрывную работу против России с помощью сети доверенных лиц для разжигания национальной розни между народами СССР.

Кроме того, для военных действий на территории Советского Союза предлагалось подготовить специальную военную часть — полк 800 дивизии «Бранденбург», который непосредственно подчинялся шефу абвера-II Лахузену.

Для выполнения этих задач полк, который состоял в основном из лиц немецкой национальности, но не немецкого подданства, должен был вопреки всем международным правилам ведения войны использовать военную форму и оружие противника для своей маскировки».

Уже из показаний Штольца видно, что абвер разработал обширную программу диверсионной работы на территории Советского Союза. Одна из важных составных частей этой программы была поручена батальону «Нахтигаль».

18 июня 1941 года, т. е. за четыре дня до нападения Гитлера на Советский Союз, батальон получил приказ подтянуться к советской границе.

Его расквартировали в 30 километрах от города Разымно. Здесь головорезы из «Нахтигаля», соответственным образом вымуштрованные, дожидались своего часа. 22 июня «Нахтигаль» вошел в Разымно, а через три дня двинулся по направлению к Львову…

Поистине кровавый и чудовищный путь батальона «Нахтигаль» начался с советского города Львова, куда он вступил утром 30 июня 1941 года.

Банды Канариса — Оберлендера вошли в город раньше эсэсовских частей и специальных команд СД. По существу, командование вермахта, что называется, выдало советский город на разграбление, уничтожение и поругание батальону «Нахтигаль». Головорезы из абверовского батальона были в форме фашистского вермахта, но с желто-голубыми полосками на погонах и с металлическим значком «трезуб».

Но предоставим слово документам…

Вот что говорится в «Сообщении Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков», представленном на пресс-конференции в Москве 5 апреля 1960 года:

«Как установлено расследованием, в первые же дни появления во Львове батальона «Нахтигаль» из его состава было выделено несколько особых групп, на которые возлагалась задача уничтожения советских работников, лиц еврейской и польской национальностей. Немецко-фашистские бандиты и их пособники руководствовались при этом списками намеченных для уничтожения жертв, заранее подготовленными во II отделе абвера в Кракове, референтом которого по украинским вопросам был Оберлендер.

По показаниям свидетелей, в городе Львове в эти дни гитлеровцами совершались массовые расстрелы мирного населения — женщин, детей и стариков, сопровождавшиеся издевательствами и истязаниями.

Так, на балконе оперного театра были повешены 12 советских граждан; на Стрелецкой площади на глазах жителей города расстреляны 15 человек; на углу улиц Дзержинского и Ивана Франко убиты старик и две женщины; на улице Зыбликевича был выброшен на мостовую из окна третьего этажа грудной ребенок; в район дрожжевого завода было вывезено на автомашинах большое количество людей, которых гитлеровцы уничтожили».

Семь дней бесчинствовал батальон «Нахтигаль» в городе. Пьяные орды вооруженных головорезов вламывались в квартиры, грабили, жгли, насиловали. Людей расстреливали сотнями, вешали целыми группами, сжигали заживо, закапывали в землю, забивали насмерть прикладами, травили овчарками.

В 1950 году газета «Берлинер цейтунг» опубликовала показания немецкого военнослужащего: «В июле 1941 года я служил в авиации и работал на аэродроме во Львове. Столовая нашей части размещалась у пожарного депо на Кадеттенберг. Сидя там, мы наблюдали следующее: у подножия одной из трехэтажных башен, которая служила для тренировок пожарной команды, в два ряда выстраивались солдаты — подручные палача обер-лейтенанта Оберлендера. Сквозь строй прогоняли пленных. Для тех, кому «везло», т. е. для тех, кого убивали до дверей башни, мучения кончались. Оставшихся в живых тащили наверх башни и заставляли выпрыгивать во двор. А потом приканчивали на земле…»

Как свидетельствуют факты, у командования батальона «Нахтигаль» был заранее продуманный и согласованный с высшими инстанциями план полного истребления коммунистов, советских патриотов и львовской интеллигенции, а затем и значительной части остального населения города. По словам одного из жителей Львова, в городе говорили в те страшные дни: «Гитлеровцы на завтрак едят евреев, на обед поляков, на ужин — украинцев».

Специально выделенные «легионеры» получили от Оберлендера списки с указанием адресов людей, предназначенных к уничтожению.

Как уже упоминалось выше, кровавую расправу фашистские палачи учинили над интеллигенцией Львова. Вот что рассказывал об этом Т. Сулим, бывший узник Освенцима и Маутхаузена: «В первые же дни оккупации по городу разнеслась весть о том, что гитлеровцами арестованы… видные ученые, литераторы, юристы и медики… Стало известно, что их содержат в застенках бурсы Абрагамовича под охраной гитлеровцев и украинских националистов.

И вот мне лично пришлось быть свидетелем расстрела людей, содержавшихся гитлеровцами в бурсе Абрагамовича. В то время я проживал по улице Потоцкого, дом № 63, квартира 12, на 4-м этаже. 3 июля 1942 года, под вечер, из окон моей квартиры я увидел следующую картину: группа вооруженных солдат со стороны бурсы Абрагамовича вниз по Вулецкой горе вела под конвоем семь человек гражданских лиц, несших лопаты. Дойдя примерно до половины Вулецкой горы, конвоиры остановились и, как было видно по их жестам, заставили этих людей копать яму. Когда они выкопали могилу, я увидел, как фашисты расстреляли их, зарыли трупы и удалились в направлении бурсы Абрагамовича. В ночь с 3 на 4 июля я несколько раз слышал выстрелы и автоматные очереди, доносившиеся с Вулецкой горы.

На следующий день утром я встретил своего соседа, поляка по национальности, Пионтека Станислава и рассказал ему о происшедшем. Пионтек подтвердил, что он тоже все это видел и слышал и что прошедшей ночью гитлеровские варвары совершили чудовищное злодеяние над видными польскими учеными. «На склонах Вулецкой горы, — заявил со слезами старик Пионтек, — фашистские палачи расстреляли цвет польской интеллигенции»».

В июле во Львове были убиты 34 известных ученых; среди них люди с мировыми именами: профессор политехнического института, бывший премьер-министр Польши Казимир Бартель, профессор литературы Бой-Желенский, профессор математики Ломницкий, профессор Вайгль, профессор Гилярович, профессор Домасевич, профессор медицины Ренский, профессор Островский, ректор Львовского университета, профессор медицины Сарадский, академик математик Стожек, профессор Пилат и многие другие.

За первые семь дней хозяйничанья батальона «Нахтигаль» во Львове он вместе с вошедшими вслед за ним частями СД и СС уничтожил до 5 тысяч человек.

На этом кровавый путь «Нахтигаля» отнюдь не закончился. Батальон направился в город Злочев, откуда часть преступников двинулась на Тернополь, Сатанов, Михамполь, Юзвиц, а другая — в Проскуров и Винницу. И в этих городах кровь лилась рекой, совершались леденящие душу злодеяния.

Доктор Отто Корфес, в прошлом генерал-майор, командир 295-й дивизии, рассказал о чудовищной резне в городе Злочеве:

«3 июля 1941 года в 2 часа ночи я вошел в город Злочев; ко мне подбежал офицер связи батальона, имя которого я не могу сейчас припомнить, и сообщил, что в цитадели Злочева происходит ужасающая резня. Там идет массовое уничтожение гражданского населения. Вместе с моим адъютантом обер-лейтенантом Хуаром я немедленно направился к цитадели. Рвы справа и слева от моста были забиты трупами… Мы вошли в цитадель. Внутренний двор ее кишмя кишел немецкими солдатами, которые безмолвно смотрели в одном направлении… Мы протиснулись сквозь толпу…

В большом рву, примерно в 5 метров глубины и в 20 метров ширины, стояли и лежали мужчины, женщины и дети; их было человек 60—80. Я слышал плач и крики детей и женщин. Ручные гранаты рвались прямо среди них. За рвом толпилось еще много сотен людей, согнанных для уничтожения. Перед рвом лежали штабеля трупов. За ними лицом ко рву медленно двигалось 10—12 человек в штатской одежде; некоторые из них были увешаны ручными гранатами. Другие держали в руках лопаты, топоры и крюки. Я увидел среди них несколько эсэсовцев».

Звери в штатском были молодчиками из «Нахтигаля». После пятимесячной переподготовки в лагере абвера Нойхаммер «Нахтигаль» направили в Белоруссию, в район Лепеля — Витебска. И вновь за бандитами в гитлеровской форме с желто-голубыми полосками на погонах потянулся широкий кровавый след…

В конце 1941 года руководители абвера решили сформировать второе диверсионно-карательное соединение типа «Нахтигаль». Гитлер в это время разрабатывал планы «покорения» Кавказа. И тут Канарис, который, как фокусник из рукава, вытаскивал все новые и новые проекты, преподнес фюреру идею создания батальона усмирителей для действий на Кавказе. «Кавказский» батальон Канариса был назван «Бергман» («Горец»). Его командиром был назначен все тот же «знаток» восточного вопроса Теодор Оберлендер.

Батальон «Бергман» состоял из немецких фашистов, оголтелых белоэмигрантов, предателей родины, которых абвер собирал по всей Европе; часть состава батальона сотрудники Канариса вербовали в лагерях для советских военнопленных.

Обратимся к уже цитированному выше сообщению Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.

«Преступно нарушая международные конвенции и обычаи ведения войны, Оберлендер и его ближайшие помощники объезжали лагеря военнопленных и, пользуясь тем, что истощенные голодом и пытками люди потеряли способность к сопротивлению, под угрозой физического уничтожения зачисляли их в батальон «Бергман», а затем принуждали к принятию присяги на верность Гитлеру».

Быть может, некоторые апологеты Канариса скажут сейчас, после 20 с лишним лет, прошедших с того времени, что шеф абвера, мол, не принимал непосредственного участия в создании батальона «Бергман». Что абверовцы, мол, превысили свои полномочия и что Канарис вовсе не ведал, что они творят.

Однако существуют совершенно неопровержимые факты, показывающие обратное. Канарис лично давал инструкции Оберлендеру комплектовать «Бергман» в лагерях для военнопленных. Шеф абвера собственной персоной проводил смотр диверсантско-шпионского подразделения. В Лютензее, под Миттельвальдом, он принимал парад батальона, а потом пировал вместе с верхушкой диверсантов и предателей в офицерском казино. По свидетельствам очевидцев, Оберлендер представлял Канарису своих офицеров, а адмирал говорил им напутственные слова. Мы видим, что и в данном случае абвер действовал не по собственному разумению, а согласно точным, заранее разработанным инструкциям своего шефа. Свидетель Окропидзе, выступавший на пресс-конференции в Москве 5 апреля 1960 года, сказал: что «приказ о создании этого подразделения» (батальона «Бергман». — Авт.) Оберлендер «получил непосредственно от шефа абвера — адмирала Канариса, для чего специально выезжал в Берлин и Бреслау. Командиром «Бергмана» Оберлендер был назначен адмиралом Канарисом». Имеется также множество свидетелей, которые своими глазами видели Канариса на смотре и параде в Лютензее…

В июне 1942 года «Бергман» (в составе 1100—1200 человек) был направлен на советско-германский фронт. Однако батальон не использовали в боях. Ему поручили карательные набеги на мирных жителей, советских патриотов, казни, расправы.

Абверовское подразделение многократно «меняло фасад». Еще в период обучения батальона в лагере Лютензее Оберлендер письменным приказом объявил о том, что всему составу «Бергмана» запрещается выдавать свою национальность. Сначала батальон замаскировали под испанскую часть. На Кавказе бергманцы были облачены в форму «африканского» корпуса Роммеля. В Крыму их переодели в мундиры немецких горных егерей, в Греции, куда батальон был направлен после разгрома фашистских войск на территории Советского Союза, — снова в форму роммелевских вояк.

Но это, разумеется, не меняло существа дела — батальоны абвера всюду и везде выполняли палаческие функции.

На Кавказе в составе батальона «Бергман» были созданы два кавалерийских эскадрона. Уже сам по себе батальон являлся карательной командой, два же эскадрона были своего рода зондеркомандо в …зондеркомандо. Они совершали чудовищные зверства.

Полный список злодеяний батальона «Бергман» занял бы много страниц… Мы перечислим только некоторые из них.

В Пятигорске каратели из «Бергмана» уничтожили госпиталь вместе с находившимися там ранеными советскими военнослужащими.

В Нальчике батальон убил сотни невинных людей.

Эскадроны «Бергмана» выезжали в кабардинские и балкарские аулы, где по специально заготовленным спискам «выявляли» и уничтожали коммунистов, советских работников, семьи партизан.

В станицах Удобной, Отрадной и Упорной под видом борьбы с партизанами палачи из «Бергмана» расстреливали всех, кто попадался им под руку.

В Кисловодске немецкие офицеры батальона во главе с Оберлендером ночью после очередной попойки отправились в городскую тюрьму и, озверев, начали мучить и убивать арестованных.

В конце 1942 года, отступая вместе с другими частями фашистской армии, батальон «Бергман» угонял с Северного Кавказа военнопленных и гражданское население. Тех, кто сопротивлялся, расстреливали на месте без суда. Фашистские каратели уничтожали также больных и слабых. Дороги от Моздока и Минеральных Вод до Тамани были усеяны трупами.

Отступая из Нальчика, эскадроны «Бергмана» взрывали школы и больницы.

По дороге от Пятигорска к Керченскому проливу палачи из «Бергмана» гнали перед собой несколько тысяч военнопленных. Их почти не кормили, держали на привалах под открытым небом, несмотря на холод и проливные дожди. Каждый день сотни людей падали замертво. А по утрам Оберлендер и его приспешники проводили «чистку» — расстреливали ослабевших людей.

На станции Тимашевской при отступлении батальона была взорвана водонапорная башня вместе с находившимися на ней ремонтными рабочими.

На всем пути следования абверовские каратели грабили имущество советских граждан и вывозили награбленное в Германию. Сам Оберлендер переправил из России в Германию дорогие ковры и картины, старинное оружие и мебель.

После Кавказа части батальона «Бергман» были переброшены в Крым. И там абверовские бандиты уничтожали военнопленных и мирное население, со зверской жестокостью расправлялись с партизанами…

В приговоре Международного военного трибунала по делу главных немецких военных преступников указывается:

«…на Востоке массовые убийства и зверства совершались не только в целях подавления оппозиции и сопротивления германским оккупационным властям. В Польше и Советском Союзе эти преступления являлись частью плана, заключавшегося в намерении отделаться от всего местного населения путем изгнания и истребления его для того, чтобы колонизировать освободившиеся территории немцами».

Этот чудовищный план стремился претворить в жизнь и шеф абвера руками бандитов и убийц из батальонов «Нахтигаль» и «Бергман».

Международная сеть Канариса

Любовь к географическим символам была общей для многих главарей фашистского рейха. Известно, что географические атласы, глобусы, карты как магнит притягивали Гитлера. Он любил сниматься на их фоне — то в позе завоевателя, то в позе стратега, склонившегося над оперативными схемами будущих походов. Эта же страсть обуревала и Канариса.

В кабинете адмирала, пишет один из его друзей, висела «большая карта мира. Это была карта всей земли, ибо интересы человека, работавшего в абвере, не укладывались в рамки одной лишь Германии или Европы, а распространялись на все страны земного шара». Мы не знаем, были ли обозначены на карте мира, висевшей в кабинете Канариса, опорные пункты абвера в различных странах. Но такая карта хранилась в сейфе адмирала, и Канарис из месяца в месяц, из года в год наносил на нее все новые и новые знаки: красные треугольники, обозначавшие основные базы нацистской разведки в зарубежных странах (КО), кружки такого же цвета там, где располагались их филиалы, синие треугольники — центры «пятых колонн», синие кружки — районы действий главных резидентов абвера. И наконец, сотни флажков — красных и синих — в портах, на железнодорожных узлах, в городах и селениях, где сидели агенты абвера.

Международная агентура Канариса была многослойна и многолика. Ее верхушку составлял круг личных друзей и доверенных лиц Канариса, занимавших важнейшие государственные посты в оккупированных гитлеровцами странах. Они служили опорой честолюбивых замыслов Канариса, важными рычагами его международного влияния.

Но одновременно эти «избранные лица» доставляли адмиралу немало хлопот и беспокойства. Выдвижение их на ключевые позиции отнюдь не всегда проходило гладко; такие главари рейха, как Гиммлер и Розенберг, предлагали свои контркандидатуры. К тому же, достигнув высокого положения, тот или иной агент порой проявлял излишнюю строптивость (Канарис называл это «неблагодарностью»). Но большинством этих людей начальник абвера дорожил и с их помощью строил разведывательную сеть в Европе.

Ниже их в «разведывательной иерархии» адмирала размещался менее заметный, но отнюдь не менее влиятельный круг людей, занимавших руководящие посты в разведывательных службах иностранных государств. Нередко это были начальники разведок, работавшие на Канариса, иногда руководители отделов или просто видные сотрудники центральных аппаратов иностранной разведки. Этот круг лиц тоже находился в личном ведении начальника абвера. С ними Канарис регулярно встречался с глазу на глаз, совместно разрабатывал сложные операции. С их помощью сколачивал своеобразный «союз разведок», какого еще не знала история. И в замыслах адмирала этот союз занимал огромное место.

Еще один слой международной агентуры Канариса состоял из особо доверенных агентов, выполнявших наиболее секретные поручения начальника абвера. Их было немного, но в табеле о рангах фашистской разведки они занимали почетное место и составляли своего рода элиту.

К ним, в частности, относился загадочный барон Ино. Настоящая фамилия этого человека, который оказывал влияние на Канариса и выполнял самые доверительные его поручения, так и осталась невыясненной. Он исчез бесследно, и ни один из многочисленных исследователей деятельности Канариса не сумел напасть на его след. Известно лишь, что Ино был «левантийцем», подданным Турции, и действовал главным образом на Ближнем Востоке.

Наконец, основанием «пирамиды» служила масса рядовых разведчиков: пестрая компания предателей и авантюристов из различных стран, которые в погоне за деньгами и в надежде на быструю и легкую карьеру поступили в услужение к Канарису. При отборе этих лиц существовал лишь один критерий — готовность идти на любое преступление, совершать диверсии и т. д.

Однако вернемся к карте, которая хранилась в сейфе Канариса. Проследим, как появились на ней значки синего и красного цвета, что за ними скрывалось и что они обозначали в шпионской «империи» Канариса.

…Март 1936 года. Из Лас-Пальмас, на Канарских островах, отправляется самолет немецкой компании «Люфтганза» в Тетуан — главный город Испанского Марокко. На борту самолета помощник резидента абвера на Канарских островах Ниман и молодой командующий испанскими войсками, друг Канариса и доверенное лицо абвера в Испании еще со времен первой мировой войны. Их встречает Лангенхейм, резидент абвера в Испанском Марокко. О прибытии самолета он сразу же сообщает в Берлин.

Для обеспечения безопасности прибывших верховный комиссар Испании в Марокко Антиенца, тесно сотрудничавший с абвером, под предлогом проведения маневров стянул значительные воинские силы к Тетуану. По-видимому, Берлин придавал большое значение миссии командующего испанскими войсками на Канарских островах.

В ответ на сообщение о прибытии самолета в Тетуан Канарис телеграфирует, чтобы Лангенхейм срочно прибыл в Берлин. После совещания в резиденции абвера Лангенхейм и Канарис отправляются к Герингу.

Тот выслушивает посетителей с большим интересом и обещает немедленно доложить Гитлеру об их предложениях. Через несколько дней получено одобрение фюрера. Канарису выделяют две эскадрильи военно-транспортных самолетов, замаскированных под гражданские машины, совершающие регулярные торговые рейсы. В строгой тайне их переправляют в Тетуан. Часть из них принимает на борт воинские подразделения гарнизона Лас-Пальмас, другая — марокканских солдат, находившихся под командованием Антиенца.

Во главе войск встает офицер, переброшенный Канарисом из Лас-Пальмаса в Тетуан. Имя его — Франциско Франко.

Назначению Франко предшествовала интенсивная закулисная борьба в Берлине. Первоначально командующим мятежными войсками в Испании должен был стать эмигрировавший в Португалию контрреволюционный генерал Санхурхо. Но при перелете из Лиссабона в Севилью Санхурхо погиб. Надо было срочно найти замену. И тут Канарис, проявив оперативность и настойчивость, добился назначения старого друга абвера Франко.

Франко избрал своим опорным пунктом Севилью. Сюда из Марокко на немецких самолетах и под руководством офицера абвера Гейнихена переправили первые контрреволюционные отряды, которые вскоре были брошены на удушение Испанской республики.

Роль абвера в гражданской войне в Испании широко известна. Он был одним из главных организаторов варварского истребления гражданского населения при бомбардировке Герники и расправы с испанскими республиканцами в Севилье, Кордове и других городах.

Под руководством Канариса формировался и действовал пресловутый легион «Кондор» — эскадрильи самолетов, пилотируемые отборными фашистскими асами.

«С образованием легиона «Кондор», — пишет Леверкюн, — в Испании была создана прочная база абвера, преобразованная после гражданской войны в КО. Во время последней войны этот филиал приобрел для абвера огромное значение. Местные отделения КО были созданы в Сан-Себастьяне, Барселоне, Алхесирасе и в Тетуане, т. е. в Испанском Марокко».

Канарис сыграл важнейшую роль не только в осуществлении планов немецкой интервенции в Испании, но и в организации вмешательства Италии в испанские дела. Именно он по поручению Гитлера отправился в Рим, чтобы совместно со своим другом и начальником итальянской разведки Роатта разработать план участия Италии в интервенции и добиться принятия этого плана Муссолини. Так, вслед за немецкими интервентами против Испанской республики были брошены наемники дуче.

В результате Испания стала одним из основных опорных пунктов абвера за рубежом, центром шпионской деятельности фашистского рейха. К числу близких людей Канариса в Испании относился не только каудильо, но и министр иностранных дел Жордана, генералы Вигон, Рокамара и другие.

Канарис часто заезжал в Испанию и чувствовал себя там, по отзывам его сотрудников, «как дома». Он даже подумывал о возможности бежать в Испанию в случае поражения рейха. Однажды, проезжая по стране, адмирал полушутя спросил сопровождавшего его сотрудника мадридского филиала абвера: «Интересно, во сколько бы мне обошлось небольшое поместье в каком-нибудь живописном уголке Испании?» Испанский агент Канариса, сразу же уловив ход мыслей своего шефа, ответил: «Вы могли бы здесь поселиться после войны, господин адмирал».

Шел 1943 год, катастрофа фашистской Германии была уже не за горами. Начальник отдела абвера-I Пикенброк, сидевший в машине рядом с Канарисом, решил внести в беседу реалистическую струю: «Вы хотите здесь поселиться после войны, ваше превосходительство?.. Думаю, это напрасные хлопоты: после войны всех нас…» — и Пикенброк сделал красноречивый жест, показав, как петля затягивается вокруг горла.

Канарис нахмурился. На испанский плацдарм он возлагал особые надежды на случай краха фашистской Германии. Действительно, филиал абвера в Мадриде формально продолжал существовать до самого подписания официального акта о капитуляции Германии, а фактически не прекратил своей деятельности и позднее, обеспечив убежище многим фашистским преступникам, в том числе эсэсовскому генералу Скорцени. Но Канарису уже не пришлось воспользоваться услугами созданного им испанского бастиона реакции…

А теперь перенесемся с южного опорного пункта абвера к северному — в Норвегию. На карте Канариса Норвегия занимала не последнее место.

Почва для деятельности абвера была здесь подготовлена задолго до начала войны. Центральными фигурами среди ставленников Канариса в Норвегии являлись два фашиста: Видкун Квислинг и его друг и единомышленник Гарис Ааль. Первые контакты Квислинга с абвером относятся к началу 30-х годов. Связь эта была закреплена сразу же после назначения Канариса начальником абвера. А когда Гитлер распространил свои агрессивные планы на Северную Европу, Канарис вспомнил о своем старом сотруднике.

В октябре 1939 года военно-морской атташе Германии в Осло Шрейбер вошел в контакт с Квислингом, а 10 декабря тот уже прибыл в Берлин. Квислинг привез с собой подробный план организации фашистского путча в Норвегии при поддержке немецких военных кораблей. Согласно этому плану большая группа норвежских агентов должна была пройти курс обучения в специальных лагерях абвера и вместе с опытными немецкими диверсантами совершить переворот в Осло. По сигналу из центра надлежало захватить ключевые пункты в норвежской столице. В это же время немецкая эскадра должна была войти в Осло-фиорд и в случае необходимости поддержать путч. После переворота Квислинг намеревался провозгласить себя главой норвежского правительства.

11 декабря план Квислинга был доложен Гитлеру. А через два дня фюрер отдал приказ подготовить операцию «Везерюбунг» — план оккупации Норвегии.

14 декабря был создан «особый штаб» для разработки операции. В него включили сотрудника Канариса Франца Лидига.

Немаловажная роль в подготовке захвата Норвегии отводилась Квислингу (кстати, он получил от гитлеровцев 100 тысяч марок), 21 февраля 1940 года один из уполномоченных Розенберга, Шейдт, донес своему шефу: «По моему совету и по просьбе немецкого военно-морского атташе (сотрудника абвера. — Авт.) Квислинг в настоящее время организует разведывательную сеть на норвежском побережье, привлекая для этого членов своей партии… По мере возможности он стремится завербовать на каждом судне агента, который и будет передавать необходимую информацию. Сообщения, представляющие для нас интерес, впредь будут передаваться Квислингом немецкому военно-морскому атташе…»

В конце марта в Норвегию прибыл сам Канарис. Соблюдая строжайшую конспирацию, он встретился с Квислингом. Было решено создать широкую агентурную сеть во всех важнейших портах страны. Агенты Квислинга — Канариса должны были поддерживать постоянную связь с Берлином и передавать подробнейшие сведения о передвижениях норвежских войск и судов. Одновременно начальник отдела II Лахузен вел переговоры с доверенным лицом Квислинга Аалем. Между ними было достигнуто соглашение о создании специальных диверсионных отрядов для захвата ключевых позиций в стране накануне вторжения немецких войск. В конце марта к Аалю прибыл немецкий инструктор для обучения диверсантов.

4 апреля в Норвегию отправился начальник отдела I абвера Пикенброк. В тот же день он встретился с Квислингом, чтобы уточнить кое-какие детали перед вторжением. А тем временем из немецких портов уже вышли военные корабли и взяли курс к берегам Норвегии. 9 апреля гитлеровские войска во взаимодействии с диверсионными группами абвера захватили Осло, Нарвик и некоторые другие порты. Норвегия оказалась под фашистской пятой. Премьер-министром стал Видкун Квислинг. Этот предатель норвежского народа, имя которого стало синонимом измены своей родине, был «человеком Канариса».

В период нацистского господства в Европе на поверхность политической жизни в оккупированных странах всплыло немало авантюристов и изменников, которых называли собирательным именем: квислинги. Большинство из них были агентами Канариса.

…Патер Тисо — словацкий фашист, агент немецкой разведки, официально зарегистрированный в мюнхенском филиале абвера, помог ведомству Канариса подготовить одну из самых гнусных провокаций времен второй мировой войны, направленную против Советского Союза.

В июне 1941 года с аэродромов Южной Словакии под покровом ночи поднялись самолеты без опознавательных знаков и сбросили смертоносный груз на венгерские города, расположенные у границ Советского Союза. В результате этой варварской бомбардировки, организованной разведками Германии и Венгрии при поддержке Тисо, венгерское гражданское население понесло немало жертв. Но такого рода «мелочи» не смущали шефа абвера и его сотрудников. Они считали, что их акция удалась. Ведь бандитский налет самолетов без опознавательных знаков был выдан… за налет советской авиации на венгерские города. Венгерское правительство Хорти использовало эту провокацию как повод для вступления в войну с Советским Союзом на стороне гитлеровской Германии.

…С лидером голландских фашистов Муссертом агенты абвера вступили в контакт в январе 1940 года. Накануне нападения гитлеровских войск на Голландию к нему отправился представитель абвера Шейерман. Муссерт заверил Шейермана, что «он и его люди будут сражаться на стороне немцев с оружием в руках… В случае вступления немцев в Голландию они учтут опыт Квислинга». Муссерт просил передать Канарису, что в его распоряжении имеется организация численностью в 50 тысяч человек. Донесение Шейермана Канарису датировано 9 мая — днем вторжения фашистских войск в Голландию.

Шеф абвера, конечно, не преминул воспользоваться услугами Муссерта. В его лице он имел агента, занимавшего высший правительственный пост в оккупированной Голландии.

Бельгийский коллаборационист и агент абвера Став де Клерк был руководителем фламандских фашистов и числился в списках доверенных лиц немецкой разведки еще со времени немецкой оккупации Бельгии в период первой мировой войны. Он получал ежемесячные субсидии от абвера. Под наблюдением людей Канариса Став де Клерк создал подрывные группы в бельгийской армии. Накануне вторжения к нему прибыл все тот же агент абвера Шейерман и договорился с ним о помощи германским войскам. В дальнейшем Став де Клерк занимал ответственные посты в бельгийском управлении. Он был основной политической опорой Канариса в Бельгии.

И наконец упомянем о связях абвера с главарем фашистов в Судетской области Генлейном. Работой Генлейна непосредственно руководил отдел II абвера. Накануне оккупации Чехословакии к Генлейну был прикомандирован начальник этого отдела (предшественник известного уже нам Лахузена) майор Гросскурт. Совместно с Генлейном они создавали диверсионные группы, которые должны были действовать в тылу чехословацкой армии после вторжения немецких войск. Оружие им перебросили из Германии. Гросскурт оставался на своей нелегальной квартире в Судетской области в течение всего «чехословацкого кризиса», чтобы совместно с Генлейном руководить деятельностью диверсионных отрядов.

Как известно, западные державы выдали Чехословакию Гитлеру, лишив чехословацкий народ возможности дать отпор оккупантам. Диверсионные группы Гросскурта — Генлейна были переброшены в Германию, сконцентрированы в учебном лагере абвера в Бранденбурге и составили ядро будущей дивизии «Бранденбург». А Генлейн, назначенный гаулейтером Судетской области, оставался агентом Канариса и доверенным лицом его ведомства.

Франко, Квислинг, Муссерт, Генлейн были тесно связаны с абвером. Но наряду с такими фигурами в «лисьей норе» высоко котировались хотя и менее заметные, но зачастую не менее влиятельные закулисные деятели ряда европейских стран — главы или руководящие работники иностранных разведывательных служб.

Наиболее разительным примером в этом отношении может служить история Лахузена. В течение многих лет Лахузен руководил отделом в австрийской военной разведке, которая обязана была следить за происками гитлеровцев, готовивших нападение на Австрию. Фактически же она превратилась в один из основных центров подготовки аншлюса.

Под руководством Лахузена были созданы ударные отряды, помогавшие гитлеровскому ставленнику Зейссу-Инкварту захватить власть в Австрии. Лахузен оказал такие важные услуги фашистской Германии, что Канарис перевел его в центральный аппарат абвера в Берлин. Таким образом, Лахузен прямо пересел в кресло разведки той державы, которая совершила агрессию против его родной страны. Он стал начальником важнейшего отдела абвера — отдела II и пользовался особым доверием и расположением Канариса. Такими людьми Канарис дорожил.

Когда после фашистского переворота, организованного Антонеску в Румынии в июне 1940 года, был смещен, а затем арестован руководитель сигуранцы (румынской разведки) Морузов, близкий Канарису человек, разделявший его планы объединения разведок европейских стран под эгидой абвера, адмирал отправился в Бухарест к румынскому диктатору, чтобы потребовать освобождения и восстановления в должности своего коллеги.

Антонеску обещал заняться делом Морузова и «обеспечить его безопасность». Однако на следующий день Канарис узнал, что его провели: Морузов убит в тюрьме членами «железной гвардии», т. е. румынскими эсэсовцами. Шеф абвера не простил Антонеску этого обмана. Где только мог, он ставил палки в колеса румынскому диктатору. «С Антонеску, — сказал он как-то на официальном совещании в абвере, — мы не должны больше иметь никаких дел».

«Своих людей» Канарис имел в разведках многих государств Европы. Особо следует отметить тесные связи адмирала с руководителями разведывательных служб Испании, Италии и Венгрии.

Налаживая тесные связи с разведывательными службами стран, входивших в гитлеровскую коалицию или примыкавших к ней, Канарис преследовал цель двоякого рода: во-первых, укрепить господство монополистического капитала Германии над этими странами, еще крепче привязать их к германскому рейху; во-вторых, усилить позиции абвера в фашистской империи, повысить его роль и создать тайный блок империалистических разведок в Европе, который мог бы пережить все превратности войны и служить на всех поворотах истории верным оружием в руках господствующих классов в борьбе против пролетариата и социализма.

Эти цели проливают свет на взаимоотношения Канариса с руководителями разведывательных служб ряда «дружественных» Германии государств. Канарис не останавливался перед тем, чтобы при случае вступать в сговор с ними за спиной гитлеровского правительства. Но при этом он стремился, применяя более гибкие, чем фюрер, методы, удержать эти государства в фарватере фашистской политики и добиться их объединения под антикоммунистическим знаменем для борьбы против Советского Союза.

Приведем несколько примеров, показывающих, как тесно было связано ведомство Канариса с разведками других империалистических стран.

…Декабрь 1940 года. Адмирал по поручению Гитлера едет в Испанию, чтобы склонить каудильо к вступлению в войну на стороне Германии и сообщить ему план захвата Гибралтара. Согласно сведениям Черчилля, изложенным в его мемуарах, Канарис имел в своем портфеле точный план проведения операции: 10 января 1941 года германские войска должны были перейти испанскую границу «по просьбе» испанского диктатора, а 30 января начать штурм Гибралтарской крепости.

Операция против Гибралтара (она получила условное название «Изабелла-Феликс») тщательно подготовлялась абвером. Еще летом 1940 года были созданы оперативные штабы для руководства захватом Гибралтара, и в начале декабря Канарис лично отправил персонал этих штабов из Бордо в Севилью, где находился основной плацдарм для подготовки операции. В районе Бордо и в городе Эндей абвер сосредоточил 60 тысяч тонн боеприпасов и горючего для снабжения войск, предназначенных к переброске в Испанию. Сюда же прибыл главнокомандующий операцией «Изабелла-Феликс» генерал Бласковиц.

Обо всем этом Канарис собирался доложить каудильо и согласовать с ним сроки проведения операции. Но до встречи с Франко он провел совещание с начальником испанской разведки генералом Виго. Последний заявил ему, что разведка и генеральный штаб возражают против вступления Испании в войну с Англией. Они считают, что это поставит под удар режим Франко, может привести к его свержению и в конечном итоге лишь усложнит положение самой Германии. Франко колеблется, и Канарис не должен оказывать нажима на каудильо, ибо это, мол, противоречит интересам господствующих классов обеих стран.

Так было заключено «джентльменское соглашение» между двумя разведками, о котором не знал даже Гитлер. Канарис не только не нажимал на каудильо, но проявил сверхчуткость к его аргументам. Он составил подробный меморандум Гитлеру, в котором представил аргументацию Франко в самом выгодном свете. После этого связи между разведками двух фашистских стран еще более укрепились.

Канарис чувствовал себя «как дома» и во II бюро венгерского генерального штаба, возглавлявшегося полковником Хеннем. Сотрудник II бюро Шентпетери был близким человеком адмирала. Во время посещений II бюро Канарис иногда позволял себе даже политические вольности. Однажды во время очередного визита в Венгрию он заявил: «Войну мы ведь уже проиграли». За такие слова в рейхе снимали голову. В свою очередь, венгерские разведчики «доверяли» Канарису самые сокровенные государственные тайны. От венгерских разведчиков Канарис, в частности, узнал об антинемецких настроениях в руководстве венгерской армии.

Но наиболее тесные отношения связывали Канариса с руководителями итальянской разведки, пресловутой СИМ (сервицио информационе милитаре — служба военной информации). До войны ее начальником был полковник Роатта, с которым у Канариса был налажен тесный контакт. От него, в частности, абвер узнал подробности переговоров между начальником австрийского генерального штаба Янза и итальянским правительством о совместных действиях в случае немецкого вторжения в Австрию (это было до оформления «оси Рим — Берлин», когда Италия еще не определила окончательно свою позицию).

Во время войны начальником СИМ был назначен полковник Амэ. Руководители абвера и СИМ регулярно встречались в Италии и Германии, даже вместе отдыхали, обменивались секретной информацией. Амэ подробно сообщал своему германскому коллеге о заговоре против Муссолини, который назревал в итальянской армии. Накануне свержения Муссолини, в июле 1943 года, адмирал получил сведения о готовящемся перевороте. Канарис, в свою очередь, сообщил Амэ о гитлеровском плане похищения итальянского короля и некоторых высших сановников двора, а также правительства, сформированного после падения дуче.

Известны любопытные детали о встрече Канариса с Амэ в Венеции в августе 1943 года. Она состоялась в отеле «Даниэли», где обычно останавливался адмирал. Канарис нуждался в сведениях о замыслах нового главы правительства Бадольо, а Амэ был заинтересован в информации о реакции в Берлине на свержение Муссолини. Канарис привез с собой своих близких сотрудников — Лахузена и Фрейтага-Лорингхофена. Амэ тоже приехал со свитой.

С большими предосторожностями была устроена беседа с глазу на глаз: Амэ передал Канарису сведения о подготовке Италии к разрыву со своим союзником, а Канарис сообщил о планах похищения короля. После этого оба разведчика в целях маскировки истинного содержания переговоров решили устроить своеобразную демонстрацию. Они собрали своих сотрудников и выступили перед ними с официальными заявлениями: Канарис в высокопарных выражениях заверил итальянцев в решимости Германии поддержать новое правительство, а Амэ заявил, что Италия по-прежнему верна идеям «оси». Демонстрация спасла Канариса от обвинения в государственной измене, выдвинутого гестапо в связи с его переговорами с Амэ.

Платформой для объединения империалистических разведок Канарис считал антикоммунизм. Ненависть ко всему прогрессивному, и прежде всего к социализму, определяла его поступки на протяжении всей жизни. Уже первые шаги карьеры двуликого адмирала были отмечены этой патологической ненавистью. Именно тогда, отмечал Леверкюн, «сложились его антикоммунистические убеждения, которым он остался верен в течение всей своей жизни».

Кровавую расправу с Испанской республикой, расстрелы героев Сопротивления во Франции и других странах Европы, зверства дивизии «Бранденбург» на советской территории — все это Канарис обосновывал и оправдывал необходимостью борьбы против коммунизма. Еще задолго до начала второй мировой войны шеф абвера, налаживая связи с зарубежными разведывательными службами (в том числе с английской разведкой Интеллидженс сервис и американской — Си-Ай-Си), выдвигал на первый план совместные задачи «борьбы с большевизмом».

Об участии абвера в попытках заключить сепаратный мир между Германией и англосаксонскими странами и повернуть весь фронт империализма на борьбу против Советского Союза пойдет речь ниже. Здесь хотелось бы лишь отметить, что, по убеждению Канариса, инициаторами такого союза должны были выступить разведывательные службы рейха и главных западных стран — США и Англии. И нужно сказать, что клич Канариса о создании единого «антибольшевистского фронта» был услышан многими руководителями западных разведок, и прежде всего небезызвестным Алленом Даллесом.