Дядя Бодряй

II

Дядя Бодряй был бездомник, вдовец. Он каждый день и всю жизнь шлялся по чужим избам, и везде были ему рады.

— А?! — говорят. — Дядя Бодряй пожаловал. Милости просим, милости просим!

И дядя Бодряй, помолившись перед образом, с весёлым радостным лицом, здоровый и румяный, всех ласково привечал, со всеми целовался, здоровался. Малых детей обдарить — кому грошовый пряник, кому деревянного коня.

И все ему рады, в особенности детвора. Дядя Бодряй ей слаще мёду кажется. Как только он придёт, так сейчас же все облепят его и начнут просить, канючить:

— Дядюшка Бодряй, расскажи сказочку!..

— Дядюшка Бодряй, расскажи побасеночку!

— Дядюшка Бодряй, расскажи что-нибудь божественно.

И в особенности им нравится это — божественно… Только дядя Бодряй не всегда расскажет. Иной раз придёт из дальней деревни, Глушанки; вёрст двадцать отмашет и притомится, еле отдышится.

— Не почтовый я конь, — говорит, — и одна пара у меня ходилок-то. Двадцать вёрст отмахают — и приустанут, притомятся.

А в другой раз придёт бодрый, да свежий и начнёт сказы рассказывать. Вокруг него прицепятся, присядут ребятишки со всей деревни: одни влезут на колени, другие обнимут его за шею. И начнёт дядя Бодряй рассказывать.

А за маленькими малышами, глядишь, бегут слушать дядю Бодряя и уже взрослые ребята; а за ними, гляди, плетутся, пробираются уже совсем взрослые мужички. Ведь всем занятно послушать краснобая — дядю Бодряя.

— Вот, — говорит, — не в котором царстве, не в котором государстве, жил-был один старче. И задумал старче спасаться… И просит, и молит он своего ангела-хранителя. Ангел, мол, хранитель мой! Скажи и укажи, что мне сделать, чтобы спасти душеньку и в царство небесное её водворить?

— А рубашка у тебя есть? — спрашивает его ангел.

— Есть, — говорит старче.

— Своя? — спрашивает ангел.

— Своя, своя, — говорит старче.

— Ну, сними её и отдай тому, у кого нет её…

«Как же я отдам, — думает старче, — ведь голому-то, чай, зазорно ходить?»

Сам это думает, а рубашку всё-таки снимает. Только, глядь-поглядь, не может он снять рубашки, к телу приросла… Уж он её так и этак… Всю спину в кровь изодрал, а рубашки не может отодрать… приросла! — у каждого человека всегда так: своя рубашка к телу приросла. И если её не отдерёшь, то и не спасёшься… Что ни делай — никак не спасёшься. Хоть сто поклонов каждый день клади, хоть к соловецким угодникам ходи или в скиты печерские. Ничего не поделаешь… Таков уж предел положен.

— Чудно дело! — говорит один из слушавших его мужичков. — Как же это так? Как же это угодники-то Божьи спасались?..

— Для Бога, милый человек, — говорит дядя Бодряй, — всё возможно. Для человека невозможно, а для Бога всё возможно.