Дьявол зимой

Глава 16

Хотя одежда, привезенная Аннабеллой, не совсем подходила для глубокого траура, Эви решила ее носить. Она и так уже отступила от правил, облачившись в более роскошные ткани, чем креп, и потом, вряд ли кто-нибудь в клубе осмелится критиковать ее; так что не важно, носит она черное, коричневое или серое. Более того, она почему-то была уверена, что ее отец не стал бы возражать.

Взяв записку, которую Аннабелла вложила в пакет с одеждой, Эви с улыбкой перечитала ее.

«Я заказала эти платья в Париже, – шутливо писала Аннабелла, – не приняв во внимание исключительную мужественность мистера Ханта. К тому времени, когда я смогу носить их снова, они выйдут из моды. Так что прими их в подарок, моя дорогая подружка».

Примерив платье из мягкой серой шерсти с шелковой отделкой, Эви обнаружила, что оно отлично сидит на ней. Однако радость от новой одежды померкла, когда она подумала об отце. Спустившись в игорный зал, она увидела Себастьяна, который разговаривал с двумя каменщиками. Будучи намного выше обоих мужчин, он нагнул голову, слушая их ответы. Затем сделал какое-то замечание, и все трое рассмеялись.

Искорки веселья еще блестели в глазах Себастьяна, когда он случайно взглянул в ее сторону. Его взгляд смягчился, и, отпустив работников, он неспешно направился к ней. Эви сдержала порыв броситься ему навстречу, опасаясь показаться влюбленной дурочкой. Однако, как бы сурово она ни подавляла свои чувства, они, казалось, просачивались, как алмазная пыль, окружая ее сверкающим ореолом. Странно, но Себастьян, похоже, ничуть не меньше обрадовался ее появлению, во всяком случае, он перестал изображать из себя пресыщенного повесу и улыбался ей с искренним теплом.

– Эви... – Он склонил золотистую голову, глядя в ее запрокинутое лицо. – С тобой все в порядке?

– Да... хотя нет. – Эви потерла виски пальцами. – Мне скучно, я устала и проголодалась.

Его тихий смешок развеял ее грустное настроение.

– Это можно исправить.

– Я бы не хотела отвлекать тебя от работы, – неуверенно сказала она.

– Ничего, пусть Роган немного похозяйничает. Пойдем посмотрим, свободна ли бильярдная.

– Бильярдная? – озадаченно повторила Эви. – Зачем нам туда идти?

Он бросил на нее лукавый взгляд:

– Чтобы играть, конечно.

– Но женщины не играют в бильярд.

– Во Франции играют.

– Судя по тому, что рассказывает Аннабелла, – заметила Эви, – женщины во Франции делают много такого, чего нельзя делать здесь.

– Да. Весьма передовая нация эти французы. А мы, англичане, увы, относимся к развлечениям с глубоким подозрением.

Бильярдная оказалась свободной. Себастьян послал на кухню за едой, усадил Эви за небольшой столик в углу и занимал ее беседой, пока она ела. Она не совсем понимала, почему он тратит время, развлекая ее, когда кругом полно дел, которые требуют его внимания. К тому же годы, когда она видела на лицах мужчин, с которыми разговаривала, только смертельную скуку, низвели ее самооценку до ничтожного уровня. Себастьян, однако, слушал ее с неослабевающим вниманием, словно находил ее речи бесконечно интересными. Он всячески подначивал ее и, похоже, наслаждался их невинной пикировкой.

Когда Эви покончила с едой, Себастьян потащил ее к бильярдному столу и вручил ей длинный кий с кожаным наконечником. Проигнорировав ее попытки отказаться, он принялся излагать ей основы игры.

– Только не говори, что это слишком скандальное занятие для тебя, – заявил он с притворной серьезностью. – После побега в Гретна-Грин ничто уже не может повредить твоей репутации. И уж точно не крохотная партия в бильярд. Нагнись над столом.

Эви подчинилась, зардевшись, когда он расположился сзади и склонился над ней, заключив ее в возбуждающую клетку из мужского торса и рук.

– А теперь, – сказал он, показывая, как держать кий, – обхвати указательным пальцем кончик. Вот так. Не сжимай слишком сильно, дорогая... позволь руке расслабиться. Отлично. – Он был так близко, что она ощущала легкий аромат сандалового одеколона, исходивший от его теплой кожи. – Постарайся представить себе линию между белым шаром и цветным. Нужно ударить вот сюда, – он указал на точку чуть выше центра белого шара, – чтобы направить шар в боковую лузу. По прямой, понимаешь? Нагни немного голову. Оттяни кий назад и попытайся ударить одним плавным движением.

Эви сделала попытку, однако удар пришелся в бок белого шара, тот завертелся и откатился к краю стола.

– Промазала, – заметил Себастьян, ловко поймав шар и вернув его на место. – Мой тебе совет: после каждого промаха бери мел и с озабоченным видом натирай кончик кия. Чтобы все понимали, что виноват инструмент, а не недостаток мастерства.

Улыбнувшись, Эви снова нагнулась над столом. Возможно, это было неправильно – ведь отец совсем недавно скончался, – но впервые за долгое время она искренне развлекалась.

Себастьян снова склонился над ней, обхватив руками и накрыв ее пальцы своими.

– Позволь мне показать тебе... кий нужно держать ровно... вот так.

Общими усилиями они заставили кий плавно двигаться в кольце ее пальцев. Сексуальный подтекст этого движения не укрылся от Эви, и жаркая волна прокатилась по телу.

– Как тебе не стыдно? – услышала она его шепот. – Приличная молодая женщина не должна позволять себе подобных мыслей.

С губ Эви слетел невольный смешок, и Себастьян отошел в сторону, наблюдая за ней с ленивой улыбкой.

– Попробуй еще раз.

Тщательно прицелившись, Эви отвела назад руку и резко ударила кием по черному шару. На этот раз шар аккуратно закатился в боковую лузу.

– Получилось! – восторженно воскликнула она.

Себастьян усмехнулся и продолжил урок, используя любой повод, чтобы прикоснуться к ней. Безмерно наслаждаясь собой, Эви делала вид, что не замечает этих дерзких прикосновений. Однако, промазав по его милости в четвертый раз, она повернулась к нему с обвиняющим видом:

– Как можно точно ударить, когда твоя рука находится... там, где она находится?

– Я пытаюсь придать тебе нужную позу, – отозвался Себастьян невинным тоном. В ответ на ее иронический взгляд он ухмыльнулся и присел на краешек стола. – Ты сама виновата, что я опустился до подобного поведения, – сказал он. – Уверяю тебя, я в ужасе от того, что единственное удовольствие, которое мне теперь доступно, – это бегать за тобой, как хозяйскому недорослю за горничной.

– Ты что, бегал за горничными, когда был подростком?

– Боже, конечно, нет. Как ты могла такое подумать? – Он выглядел таким возмущенным, что Эви ощутила угрызения совести. Она уже собиралась извиниться, когда он самодовольно заметил: – Они сами бегали за мной.

Эви подняла кий, словно собиралась стукнуть его по голове.

Себастьян легко перехватил ее запястье и забрал у нее кий.

– Полегче, шипучка. Так недолго вышибить из меня последние мозги. Какая после этого будет от меня польза?

– Чисто декоративная, – хихикнула Эви.

– Спасибо и на том. Помоги мне Боже, если я когда-нибудь лишусь своей смазливой внешности.

– Я бы не возражала.

Он одарил ее ироническим взглядом:

– Вот как?

– Если... – Эви запнулась, внезапно смутившись. – Если что-нибудь случится с твоим лицом... если ты станешь менее красивым, это не важно. Я все равно... – она помедлила и неуверенно закончила, – буду рада, что ты мой муж.

Улыбка Себастьяна медленно поблекла. Он устремил на нее долгий, испытующий взгляд, все еще удерживая ее запястье. На его лице промелькнуло странное выражение... не поддающаяся определению смесь досады и уязвимости. Когда он заговорил, голос его звучал натянуто.

– Надеюсь, ты не настолько наивна, чтобы наделять меня качествами, которыми я не обладаю.

– В этом нет необходимости. Ты и без того достаточно одарен, – ответила Эви, прежде чем поняла двусмысленность этого утверждения и залилась яркой краской. – Т-то есть... я имела в виду...

Себастьян рассмеялся, явно расслабившись, и притянул ее к себе. Ее пылкий отклик стер все признаки веселья из его глаз.

– Эви, – прошептал он, – ты такая теплая, такая нежная... О, дьявол! Мне придется ждать еще два месяца, тринадцать дней и шесть часов, прежде чем я смогу уложить тебя в свою постель. Маленькая чертовка! Ты сведешь меня в могилу.

Начиная сожалеть о сделке, которую она заключила с ним, Эви обвила руками его шею и прильнула к его губам. Себастьян застонал и протянул руку, чтобы закрыть дверь бильярдной. Нащупав замок, он повернул ключ и опустился перед ней на колени. Смущенная и взволнованная, Эви прислонилась к двери; голова ее шла кругом, ноги ослабли. Себастьян приподнял ее юбки и, скользнув руками под слои ткани, потянул за тесемки панталон.

– Нет, – выдохнула она, помня, что они находятся в общественном месте. – Пожалуйста...

Проигнорировав ее протесты, он деловито спустил ее панталоны до колен.

– Я сойду с ума, если ты не позволишь мне хотя бы это.

– Нет, – слабо сказала она, но Себастьян уже ничего не слышал.

Придерживая ее за лодыжку, он прижался губами к ее колену, обтянутому шелковым чулком. Эви ахнула, пронзенная острым приступом желания. Сердце ее бешено забилось, пробудившуюся плоть терзал ненасытный голод.

Себастьян задрал ее юбки до талии и сунул ей в руки скомканную ткань.

– Подержи, – пробормотал он.

Ей не следовало подчиняться, но ее руки, вцепившиеся в складки бархата, казалось, обладали собственной волей. Себастьян стянул ее панталоны к лодыжкам, и она почувствовала жаркое прикосновение его губ, которые медленно двинулись вверх, обдавая горячим дыханием нежную кожу ее бедер. Она вздрогнула, словно пронзенная молнией, когда он раздвинул кудряшки на стыке ее бедер и скользнул двумя пальцами внутрь. Ее внутренние мышцы мгновенно сократились, словно пытаясь втянуть их глубже. Эви закрыла глаза, залившись румянцем с головы до кончиков ног.

– Себастьян... – прошептала она.

– Ш-ш... – На помощь пальцам пришли его губы и язык, лаская чувствительный бугорок. Эви выгнулась, упираясь в дверь. Ее горло болело от сдерживаемого крика, но Себастьян не дал ей передышки, продолжая дразнить и мучить ее разгоряченную плоть, пока она не вскрикнула и не содрогнулась в экстазе. Его губы остались на месте, упиваясь дрожью разрядки, сотрясавшей ее тело, пока она не замерла, опустошенная и изнемогающая.

Наконец Себастьян выпрямился, скользнув по ней своим возбужденным телом, и уперся лбом в стену над ней. Эви обвила руками его стройную талию, закрыв глаза и прижавшись щекой к его груди.

– А как же наш уговор? – пробормотала она.

– Ты сказала, что я могу целовать тебя, – лукаво отозвался он, касаясь губами ее уха. – Но, любовь моя, ты не указала где.