Дьяволы судного дня

Глава III

Я лежал на высокой зеленой кровати в маленькой комнате на первом этаже. Отец Антуан прислал мне белую ночную рубашку и белые носки, а также попахивающую пылью книгу копию «Заклинаний ангелов» в кожаном переплете, для чтения перед сном

Мы пожелали друг другу спокойной ночи и расстались на втором этаже, где находилась спальня отца Антуана, и затем я направился по длинному низкому коридору в комнату, где мне предстояло провести ночь. Антуанетта, несмотря на бережливость отца Антуана, оставила наверху свет, и я был благодарен ей за это. Я пронесся по этому коридору так, словно по меньшей мере десять злых демонов гнались за мной, чтобы вцепиться мне в шею, закрыл дверь и запер ее на ключ.

Комната была неплохой. Рядом с кроватью стоял дешевый деревянный шкаф с зеркалом, один из тех, в которые французы помещали свои куртки и кримпленовые пальто. В углу висел умывальник. В стене было круглое окно с видом на засыпанные снегом крыши Пуан— де— Куильи. Я вымыл руки грубым хозяйственным мылом, прополоскал рот водой и натянул на себя ночную рубашку отца Антуана. Я напоминал себе Стана Лаурела в одной из бесконечных серий фильма, где Лаурел и Харди должны были провести ночь в доме, полном опасностей.

Пружины громко заскрипели, когда я опустился на кровать.

Некоторое время я просидел не двигаясь, прислушиваясь к звукам в доме и снаружи, потом открыл книгу, данную мне отцом Антуаном, и начал читать.

Мой французский был так плох, что чтение первой страницы заняло полчаса, это был длинный пролог от автора Анри Сент— Эрмина. Меня утомил его тяжелый стиль и словесные выкрутасы. Я с ним во многом был не согласен. Поэтому я отставил чтение и начал рассматривать гравюры.

Я начинал понимать, что имел в виду отец Антуан, когда говорил, что ангелы ужасны. В книге были представлены разные типы ангелов: одни выглядели как сгустки света с распростертыми крыльями, другие были подобны сильным, гордым зверям. Некоторые ангелы вообще невидимы, они являются ночью в виде страшной бури и заглядывают в дома испорченных злых людей. Под картинками было соответствующее пояснение, где говорилось о предназначении каждого типа ангелов, как будто речь шла об устройстве какой— то сложной машины. В одной из подписей разъяснялось, например, что этот ангел приходит в виде облаков, которые превращаются в лицо того, кто грешил и искупил свои грехи.

Снаружи церковные часы пробили два, я закрыл книгу, выключил свет и решил уснуть. В темноте, казалось, дом был более живым, чем при свете, — что— то щелкало и поскрипывало наверху на чердаке, слышался чей— то кашель и хрипы, как будто старая женщина, страдающая астмой, ждала своей очереди, в приемной врача.

Я спал минут десять и проснулся от громкого тиканья моих часов на тумбочке. Дом был спокоен, и сон быстро вернулся ко мне. Снилось, что я открываю последовательно все двери в мрачном здании, и за каждой дверью меня ожидало нечто ужасное. Я с трудом заставлял себя прикоснутся к каждой следующей дверной ручке и повернуть ее, но у меня было ощущение, что я обязан непременно выяснить, что там. Открыв последовательно одиннадцать дверей, я увидел низкий коридор. В самом конце его, спиной ко мне, стоял кто— то маленький, как ребенок. Я медленно двинулся по коридору, чтобы посмотреть, кто же там находится, будучи при этом абсолютно уверенным, что это нечто ужасное. Но мне хотелось выяснить все до конца, и потому я продолжал идти.

Когда я приблизился, маленькая фигурка повернулась ко мне, и я увидел лицо, вытянутое, как у козы, с ухмылкой и ужасными желтыми глазами. От испуга я проснулся и сел на постели, запутавшись ногами в ночной рубашке, весь дрожащий и в поту. Как раз в это время часы пробили три.

Я включил ночник и встал с постели, прислушался, но в доме, казалось, было тихо. Может быть, события этого дня сделали меня таким впечатлительным. Я подошел к двери и прижался ухом к дереву, но услышал только бьющиеся о стены порывы ветра, завывающего вокруг дома, тонкое позвякивание оконных: рам и обычный скрип половиц.

Дом был словно старый корабль, тяжело плывущий по черному безмолвному океану.

Вдруг некий голос прошептал:

— Мсье…

Я отшатнулся от двери. Я был уверен, что голос раздавался из— за двери. Это был сухой, тонкий голос, голос евнуха. Я подался еще назад, ища опоры, нащупывая кровать, когда голос вновь позвал:

— Мсье…

Я спросил сухим голосом:

— Кто там? Это вы, отец Антуан?

— Конечно, — ответил голос, — кто же еще?

— Что вы хотите? Уже поздно…

— Это мой дом. Я гуляю там, где мне хочется.

Я уже догадывался, кто это.

— Послушайте, — сказал я, — думаю, что вы — не отец Антуан.

— Ну а кто же еще может быть?

— Не знаю. Вельзевул?

Голос хихикнул:

— Возможно, но ты должен открыть дверь, чтобы в этом убедиться…

Я в ужасе ждал; сердце мое бешено колотилось. Из— под двери послышались фыркающие звуки, и голос вновь позвал:

— Мсье…

— В чем дело?

— Откройте, мсье. Я должен показать вам кое— что.

— Я не хочу, спасибо. Послушайте, я уже лег спать, мы поговорим утром.

— Вы боитесь, мсье?

На этот вопрос я не ответил. Что или кто бы там ни был, я не хотел, чтобы он увидел, до какой степени я напуган. Я осмотрел комнату в поисках какого— нибудь оружия и на конец обнаружил дешевый подсвечник на книжной полке. Он был не слишком тяжелым, но с ним я почувствовал себя увереннее.

Голос вновь заговорил:

— А девушка хорошенькая, да?

— Какая девушка?

— Мадлен.

— А не могли бы мы поговорить об этом завтра? Я устал. И как бы там ни было, я хочу знать — кто вы.

Голос засмеялся:

— Я сказал тебе. Я — отец Антуан.

— Я не верю вам.

— Ты не веришь, что священники наслаждаются сексом, как и все остальные? Ты не веришь, что, когда я смотрю на Мадлен, я могу думать об ее теле? Она меня возбуждает, мсье. О да, она возбуждает меня, как коза в период течки. Ну, а ты ничего подобного не испытываешь?

Это привело меня в бешенство. Я сделал шаг к двери, пнул ее изо всех сил и заорал как можно громче:

— Убирайся! Быстро убирайся отсюда! Я не хочу слушать!

Последовала пауза. Звенящая тишина. Я на минуту подумал, что это исчезло. Но затем оно заговорило сладким, страстным тоном:

— Я напугал тебя, да? Я действительно напугал тебя?

— Ты не напугал меня ни капли! Ты просто мешаешь мне, спать!

Я ощутил ветерок, который пронесся от двери, и явственно почувствовал уже знакомый гнилостный запах. Но, возможно, это просто показалось. А если это сон? Но нет, я стоял, запутавшись в ночной рубашке, и в чертовых вязаных носках, сжимая блестящий медный подсвечник и отчаянно надеясь, что тот, кто стоит за дверью, там и останется. А еще лучше, если он оставит меня в покое.

— Мы должны поговорить, мсье, — произнес голос.

— Думаю, нам не о чем говорить.

— Ну как же! Мы должны побеседовать о девушке. Разве ты не хочешь посидеть часок— другой и поговорить о ее грудях, ягодицах, а возможно, и о сексе?

— Убирайся отсюда! Я не желаю слушать!

— Будешь. Ты наслаждаешься. Ты полон страха, но все равно наслаждаешься. Мы должны поговорить о нитях, которыми женщина связана с различными животными и рептилиями. Более того, о чертовском наслаждении! Мы не можем обойтись без этой женщины…

Дрожа я плюхнулся на кровать. Нагнулся и нащупал под кроватью книгу для заклинания ангелов, а также выудил локон, который мне дала Элоиза, как защиту от дьяволов и демонов.

Я поднял книгу и твердо произнес:

— Я приказываю тебе — убирайся отсюда. Если ты не исчезнешь, я призову ангела убрать тебя. Неважно, что это сопряжено с опасностью, все равно я сделаю это.

Голос хмыкнул:

— Ты сам не знаешь, что несешь. Вызвать ангела! С каких это пор ты стал верить в ангелов?

— С того момента, как поверил в существование дьявола.

— А ты думаешь, что я дьявол? Я докажу, что ты не прав. Просто открой дверь, И я сумею убедить тебя.

Я держал книгу, поднятую вверх.

— И не подумаю. Если хочешь поговорить, давай сделаем, это утром. Но сейчас я требую, чтобы ты ушел. Меня не волнует, отец Антуан ты или нет. Убирайся!

Последовало долгое и выразительное молчание. Затем я услышал щелкающие звуки. Я не понял, что это такое, но когда глянул на дверь, то к своему ужасу увидел, что в замке медленно поворачивается ключ.

Мое, горло пересохло. Я сжал подсвечник и занес его над головой, готовый ударить любого, кто посмеет зайти. Ручка пошевелилась. Дверь открылась, и густой отвратительный запах распространился по всей комнате.

В коридоре было абсолютно темно. Дом скрипел и вздыхал.

Я ждал, сжав подсвечник, но ничего не происходило. Никто не появился, никто не разговаривал.

— Вы здесь? — спросил я.

Мне никто не ответил. Я хмыкнул, и этот звук показался мне оглушительным. Я шагнул к двери. Может быть, он ждет, когда я выйду? В конце концов, демон — это всего лишь демон, и только. Был только голос в ночи, отвратительный голос. Только шепот в старом танке. Ничего, кроме полусгнившего мешка костей, который отец Антуан запер в старой кладовке.

Я потянулся к косяку. Лучше всего было бы выпрыгнуть на середину коридора. Тогда то, что, спряталось за дверью, отпрянет и у меня будет возможность ударить первым.

Я спросил громко:

— Вы там? Отвечайте!

Молчание. Было так тихо, что я услышал даже тиканье часов на тумбочке. Я прочистил горло.

Перехватив поудобнее подсвечник в руке, я выскочил в дверь на середину коридора и огляделся, готовый начать борьбу.

Но коридор был пуст. Я почувствовал дрожь, от страха и от облегчения одновременно.

Сейчас следовало спуститься вниз и проверить, в порядке ли отец Антуан. В конце концов, если угрожали и ему, если открыты все замки в доме, то и его дверь должна быть открыта. Я подтянул носки, которые уже совсем сползли, и направился по темному коридору к лестнице.

Я начал спускаться. Моя ночная рубашка издавала мягкий шуршащий звук, задевая ступени. Один раз я даже остановился, прислушиваясь к этому необычному звуку. Настенные часы внезапно пробили полчаса. Я вздрогнул. Когда они замолкли, вновь воцарилась тишина. Я направился к спальне отца Антуана.

В коридоре была абсолютная темнота. Но я ощущал, что кто— то только что прошел здесь, мне почудилось легкое колебание воздуха. Я старался ступать как можно тише, но собственное дыхание казалось мне оглушающим, а доски пола противно скрипящими.

Я прошел уже половину коридора, когда вдруг увидел что— то в дальнем конце. Я остановился и пригляделся. Но сколько ни напрягал зрение, определить, что там стоит, было трудно. Это очень напоминало ребенка. Существо стояло спиной ко мне, уставившись в маленькое окошко, выходящее на засыпанный снегом сад. Я замер. Ребенок — наверняка иллюзия, не более чем странная игра света и тьмы. Но после пройденных еще тридцати футов он стал казаться вполне реальным, и я сразу представил, как это существо оборачивается ко мне. На мгновение открылось лицо, вытянутое, как у козы, с ужасными желтыми глазами.

Я сделал осторожный шаг вперед. Фигура с расстояния одного ярда была отчетливо видна. Она стояла не двигаясь, не оборачиваясь, не говоря ни слова.

Я приблизился на шаг, затем еще на один и спросил:

— Это вы?

Фигура казалась объемной и реальной, но, когда я подошел еще ближе, склоненная голова оказалась тенью от верхнего угла рамы, а маленькое тело — причудливой игрой света, отраженного от снега за окном. Я почти подбежал к окну, чтобы удостовериться, что там никого нет.

Я еще раз огляделся, хотя уже был уверен, что это обман зрения. Предчувствия и страхи настолько замучили меня, что я уже галлюцинировал. Вернувшись к спальне отца Антуана, я осторожно постучал в дверь.

— Отец Антуан? Это Мак Кук.

Ответа не последовало. Через некоторое время я постучал, вновь.

— Отец Антуан? Вы проснулись?

Молчание. Я толкнул дверь. Она оказалась незапертой.

Я уставился в темноту спальни. На одной стене смутно виднелось множество церковной утвари и громадная фигура Христа. Дубовая кровать стояла у дальней стены, и я явственно видел белую руку на одеяле и седые волосы на подушке.

На цыпочках я дошел до середины комнаты и остановился в нескольких футах от кровати. Он лежал спиной ко мне, и на первый взгляд все было в порядке. Я начал думать, что страдаю от ночных кошмаров и бессонницы и мне давно уже пора идти спать. Я прошептал:

— Отец Антуан…

Он не обернулся, но ответил:

— Да?

Я крепче сжал подсвечник. Это звучало как голос отца Антуана, но вроде бы и нет. Он был каким— то сухим, сардоническим, похожим на тот, что я слышал наверху. Я подошел еще ближе к кровати и постарался заглянуть в лицо.

— Отец Антуан! Это вы?

Пауза. Отец Антуан рывком поднялся на постели, словно его тело подкинула вверх мощная пружина, повернулся ко мне лицом — с остекленевшими глазами. Волосы на голове были взлохмачены. Он сказал тем же, не свойственным ему голосом:

— В чем дело? Почему вы меня разбудили?

Я почувствовал какую— то фальшь и пугающую неестественность всей этой ситуации. Он сидел на постели в белой ночной рубашке, и казалось, что его фигура не подвластна гравитации, не подвластна ничему вообще. Его поведение, обычно спокойное и неторопливое, очень изменилось. В нем не осталось ничего от того старого священника, которого я знал. Казалось, в него вселилось нечто странное, глаза смотрели на меня так, как будто кто— то находился позади и разглядывал меня сквозь него.

Я отшатнулся.

— Наверное, я ошибся. Просто ночной кошмар, вот и все.

— Ты испуган, — сказал он. — Я вижу, что испуган. Но почему?

— Все хорошо, — ответил я. — Мне казалось, что я больше не смогу уснуть. Сейчас поднимусь наверх и…

— Не уходи. Разве ты не хочешь поговорить? Очень одиноко в эти ночные часы.

Лицо отца Антуана было совершенно белым, челюсть его двигалась вверх и вниз как— то механически, как будто он повторял одни и те же слова.

— Вообще— то да, — ответил я, — но мне лучше пойти. Спасибо за предложение.

Отец Антуан поднял руку:

— Ты не должен идти.

Он как— то неестественно повернул голову и посмотрел на дверь. Она скрипнула и закрылась, сама по себе.

Я поднял подсвечник.

— Итак, — начал отец Антуан, — нет необходимости враждовать друг с другом. Мы можем быть друзьями. Можем помочь друг другу.

Я спокойно заявил:

— Ты совсем не отец Антуан.

Он прерывисто захохотал, закинув голову так, что сильно напугал меня.

— Ну конечно же, я — отец Антуан. На кого я, по— твоему, похож?

— Я не знаю, но ты — не отец Антуан. А сейчас оставайся на месте, я ухожу отсюда, и не пытайся меня остановить.

Отец Антуан сказал:

— Почему же я должен останавливать тебя? Ты — хороший человек. Ты помог мне выбраться, а теперь я тебе помогу.

Я дрожал как в лихорадке. Держа подсвечник над головой, сделал несколько шагов к двери.

— Оставайся на месте, — еще раз предупредил я его.

Отец Антуан неопределенно пожал плечами:

— Ты должен понимать меня правильно, мсье.

— Я очень хорошо понял. Не знаю, что ты такое и чего добиваешься, но держись от меня подальше.

Глаза «священника» сузились.

— Если мы не отыщем остальных двенадцать, то вас ждут ужасные неприятности.

— Каких остальных двенадцать?

— Остальных двенадцать собратьев. Вообще— то нас тринадцать. Ты же знаешь, я рассказывал. Долгое время мы были разъединены, а сейчас нам необходимо встретиться.

Я стоял, готовый в любую минуту уйти.

— И ты не знаешь, где они?

Отец Антуан заколебался. Затем вскинул глаза и произнес:

— Они были спрятаны. Зашиты и заварены. Я был единственный, кого не забрали. Ну, а ты должен помочь мне найти их. Ты вместе с девушкой.

— Я не, собираюсь помогать тебе в этих поисках. Я уйду отсюда и вернусь с помощью.

Отец Антуан спустил ноги с постели. Он встал нетвердо, руки его болтались по сторонам. Уставился на меня. Мне показалось, что я разглядел тонкий темный язык, высунутый изо рта, как у рептилии, но он быстро исчез, и я уже не был уверен, что видел это на самом деле.

— Мы должны найти Тейлора в Англии, — сказал отец Антуан мягким, вкрадчивым голосом. — Тогда мы разузнаем, куда американцы спрятали остальных. Мой повелитель Адрамелех будет очень признателен, уверяю тебя. Ни один человек на, земле не сможет отблагодарить тебя так, как это сделает он. Ты будешь богат. Ты будешь силен, как тысяча человек. Ты будешь проводить годы, услаждая себя вкуснейшей едой и великолепнейшими винами. Сможешь заниматься сексом с любой женщиной, с любым мужчиной, с любым животным, и сила твоя будет бесконечной.

Я не, знал, что делать. Казалось, отца Антуана здесь не было вообще. Возможно, он страдает лунатизмом? Может быть, он принял слишком много сердечных пилюль или изрядно выпил перед сном? Я видел старого священника в белой ночной рубашке, а был убежден, что разговариваю с дьяволом.

Отец Антуан сделал один шаг ко мне. Я немедленно отступил.

— Отец Антуан, — сказал я, — вы больны. Почему бы вам не полежать немного, а я приведу доктора.

— Я не болен. Я свободен.

— Вы вернетесь на кровать? — спросил я. — Если вы приблизитесь, я ударю вас. А я не хочу этого делать.

— Вы меня забавляете, — прошептал «священник». Но я не люблю долго развлекаться. Отец Антуан не, развлекался. К счастью, он был серьезным. Люди, которые верят в нас, гораздо более впечатлительны, чем те, которые не верят.

— Вы убрали отца Антуана? Вы овладели им?

— Да, можно и так выразиться.

— Что вы имеете в виду?

«Отец Антуан» приблизился еще на шаг.

— Овладение — термин скорее физический, нежели ментальный. Я овладел отцом Антуаном потому, что я внутри него.

Я начал замерзать.

— Не понимаю. Что значит — внутри?

Как привидение, священник неуклюже зашагал ко мне. Его лицо было каким— то серым и неопределенным, глаза, темные и непроницаемые, напоминали глаза трупа.

— Человек, как и демон, — создание механическое, сказал он голосом, не похожим на голос отца Антуана. Он больше напоминал тот, что я слышал в танке. Я знал, хотя и пытался убедить себя в обратном, что этот голос принадлежал тому дьяволу, которого мы заперли в кладовке. Именно он был послан Адрамелехом нести смерть и разрушения в Руан.

Я ничего не ответил. Мне казалось, что от двери меня отделяют пять или шесть шагов. «Священник» продолжал двигаться ко мне.

— Изнутри я могу управлять его руками и ногами, как марионеткой, — говорил дьявол. — Я смотрю через прорези его глаз, дышу через его ноздри. Это дом: — теплый и кровавый, но уже разлагающийся. Представляю, как корчилась старая экономка, увидев болтающийся во все стороны его пенис.

Я уставился на «священника» с неприкрытым ужасом.

— Ты лжешь! — заорал я, зная, что он не лжет. — О, мой Бог, если ты лжешь…

— Твой Бог не поможет тебе. Отцу Антуану оп не помог.

— Ну, а где же отец Антуан? — жестко спросил я. — Что ты сделал с ним?

Он ответил грубым, утробным голосом:

— Ты же стоишь на нем!

Я быстро огляделся и увидел такое, от чего мой желудок перевернулся. На полу, издавая странный запах, перемешанные с темно— красными кусками кожи и мышц, Валялись внутренности отца Антуана. Дьявол выпотрошил его и забрался в пустое тело!

Дьявол не двигался. Я смотрел на все это с ужасом и долго не мог прийти в себя.

— Ты убил его…

Дьявол расплылся в зловещей ухмылке:

— Но с другой стороны, я подарил старому глупцу новую жизнь. Он был уже покойником, в любом случае. Его сердце не протянуло бы долго, отчасти из— за того, что ты длительное время продержал его на снегу.

Я молчал, в ярости сжав зубы. Если дьявол выпотрошил отца Антуана, значит, он в состоянии это сделать и со мной. Я быстро взглянул на распятие на стене и подумал, правда ли все то, что показывают в фильмах про вампиров? Возможно ли изгнать дьявола с помощью распятия?

Переступив через останки отца Антуана, я дотянулся до распятия и сорвал его с гвоздя. Сунув его в морду дьявола, я заорал как можно уверенней:

— Я изгоняю тебя! Именем Бога нашего, я изгоняю тебя!

Одним мощным ударом «священник» выбил распятие у меня из рук. Он издал шипящий звук и двинулся ко мне, его глаза сузились и потемнели, как у аллигатора.

Я отодвинул руки назад, а затем изо всех сил саданул под свечником по его лицу. Его голова откинулась в сторону, основание подсвечника сорвало в одном месте кожу, но кровь не пошла, потому что сердце отца Антуана уже не гнало ее по венам, а отнятое у него тело пошатнулось и вновь подступило ко мне.

— Твоя ярость меня забавляет, — прошипел он.

Я отступил назад, понимая, что до двери добраться уже не успею. Я смотрел в серое лицо отца Антуана и страстно желал, чтобы этот танк не попадался мне на глаза никогда и чтобы даже в страшном сне я не собирался его вскрывать.

— Мне очень жаль, — сказал «отец Антуан». — Ты можешь оказать мне большую помощь. Я только и делал веками, что старался оградить себя от всяческой морали, и боюсь, мне придется поступить с тобой так же, как и со многими другими.

У меня оставалась последняя надежда. Я залез в карман ночной рубашки и продемонстрировал ему локон, волосы, подтверждающие, что я уже заплатил свою дань иерархии ада.

Последовала напряженная тишина. «Отец Антуан» поднял глаза и уставился на локон с нескрываемым злорадством. В один момент я подумал, что он отбросит волосы в сторону, как и распятие. Но тонкий раздвоенный язык облизнул губы, и демон отступил, не сводя с меня тяжелого ядовитого взгляда, от которого нервные спазмы сдавили мое горло.

— Ну ладно, — произнес «отец Антуан», переводя взгляд на локон. — Вижу, что ты еще наивнее, чем я думал. Ты — не ведьма, не колдун, но вдруг носишь локон первенца с собой. Хотелось бы мне знать, каким образом ты его заполучил?

— А это не твое дело. Отойди назад.

«Отец Антуан» быстро поднял руки в знак согласия.

— Нам нет нужды устраивать скандал. Нет нужды драться.

В конце концов, ты должен помнить, что можешь защитить себя локоном только один раз. Для того, чтобы воспользоваться этим способом вновь, тебе придется принести в жертву Молоху еще одного первенца. Это действует с восхода солнца завтра утром и до его заката вечером. Вся сила, которая находится в этом локоне, умрет, как только погаснет день.

— Это меня не интересует. К этому времени я увижу тебя за решеткой.

«Отец Антуан» вновь откинул голову назад и засмеялся. Затем дверь вдруг сама по себе широко распахнулась и захлопнулась, стекла на окнах зазвенели, раскололись и посыпались на пол. Простыни сорвались с кроватей и закружились в воздухе, мебель тяжело поднялась с места и стала также летать по комнате, ударяясь о стены и отскакивая.

Самым жутким во всем этом было то, что и тело отца Антуана закружилось в этом потоке, его руки нелепо болтались во всех направлениях. Но тут на него налетел дикий порыв ветра. Его бросило лицом в зеркало шкафа. Острые осколки страшно изрезали его лицо. Он стал похож на освежеванного цыпленка.

Шум стих. Я отнял руки от глаз. В комнате было по— прежнему темно, хотя занавески намотались на карнизы, и в окно лился серый мертвый свет с улицы, отраженный от снега. С разбитыми окнами в комнате стало еще холоднее.

Нечто маленькое и темное сидело на кровати в дальнем углу комнаты. Как следует рассмотреть я его не смог, но различил рога и глаза, как у козы. «Это» издало сухой, шуршащий шум, устраиваясь поудобнее.

— Мсье… — прошептало оно.

— Что это? — спросил я, дрожа от ужаса.

— Я должен предупредить тебя, мсье, не прекословь мне вновь. В следующий раз тебе нечем будет защищаться.

— Следующего раза не будет, — заявил я.

— Мсье, — продолжил дьявол. — Я собираюсь найти моих братьев с вашим или без вашего участия. Хотя, если вы сумеете разобраться, что для вас лучше, то вы будете помогать мне.

— Зачем вам Мадлен?

— Она тоже должна будет пойти.

— Об этом не может быть и речи.

Дьявол зашевелился, древний и старый, как сам Ад.

— Я заключу с тобой сделку, — зашептал он. — Если вы поможете найти мне своих собратьев — ты и Мадлен, я оживлю эти глупые потроха.

— Это же ненормально!

Дьявол засмеялся:

— Ненормально — когда всех постоянно пугают проделками дьяволов. Да, с точки зрения твоего мира, это ненормально. Но Адрамелех может это сделать.

— А как насчет тебя? Ты сможешь это сделать?

— Это не в моих силах.

Я вновь взялся за подсвечник, прикидывая, что сможет сделать дьявол в этой позе, в которой он находится, за те несколько минут, которые мне нужны, чтобы добраться до него.

— Я думал только Бог может приносить в дар жизнь… я тянул время.

Дьявол щелкнул невидимыми когтями…

— Жизнь — это не дар, друг мой. Это случай. Адрамелех может запросто такой случай организовать.

У меня во рту пересохло.

— Как я могу тебе верить? Как я могу положиться на тебя?

Последовала короткая пауза. Зимний ветер трепал тюль, хлопья снега плавно опускались на подоконник. Дьявол шевельнулся и спросил своим утробным бесполым голосом:

— Ты, конечно, не сомневаешься, что я могу это сделать?

Я осторожно двинулся по, захламленному полу, пытаясь подобраться поближе.

— Я сомневаюсь в твоем существовании. Я сомневаюсь, что ты нечто большее, чем ночной кошмар.

Дьявол усмехнулся:

— Тогда смотри.

Воцарилась тишина. Тень от занавесок перемещалась из— за ветра вверх и вниз, как крылья мифического создания. Затем дом потряс сильный толчок и я услышал звуки падающей мебели бьющегося стекла, кто— то кричал и стонал, как животное в агонии. Я обернулся. Дверь вновь распахнулась. Из коридора в комнату ворвался сильный воющий ветер, он принес шум шагов кого— то, кто приближался к нам и стонал от боли.

Вдруг всю комнату осветила голубоватым светом электрическая вспышка. Когда через несколько мгновений все вновь погрузилось в темноту, раздался раскат грома, больно отозвавшийся на моих барабанных перепонках. Затем последовала еще одна, более яркая вспышка и в дверном проеме я увидел Антуанетту, старую экономку, в ночной рубашке с пятнами крови. Все ее тело было утыкано ножами, вилками, бритвами. Похоже, все режущие инструменты в доме посрывались вдруг со своих мест и воткнулись в нее.

Ее голос был почти заглушен новым раскатом грома, она простонала:

— Отец Антуан, спасите меня… — Она упала на колени со звоном ножей и вилок.

Я повернулся к дьяволу:

— Вот это твоя чертова сила? Убить старую женщину! Ты просто маньяк!

Голос его исходил из какого— то другого места, из угла, в котором был шкаф и где из— за темноты не было ничего видно:

— Ты узнаешь, насколько я силен, когда то же самое произойдет с тобой. Или с Мадлен. Я могу сделать это с ней в любую минуту. Каждый нож и каждая вилка направятся на нее прямо сейчас. Что ты об этом думаешь?

— Кто ты такой? Что ты за дьявол? Он засмеялся:

— Я — Элмек, иногда меня называют Асмородом, дьяволом ножей и острых лезвий. Я — дьявол мечей, секир и сабель. Тебе нравится моя работа?

Я швырнул подсвечник в темноту, в сторону раздававшегося голоса, но он глухо ударился о стенку шкафа и упал на пол.

— У тебя есть выбор, — сказал дьявол. — Ты можешь помочь мне или причинить вред. Если поможешь, то Адрамелех вознаградит тебя. Если выступишь против, то эти мертвецы так и останутся мертвецами и, будь уверен, я превращу твою прекрасную Мадлен в кусок мяса.

Я прижал ладони ко лбу. Я слышал, как стонет Антуанетта в луже собственной крови, но сделать ничего не мог. Если бы я продолжил бороться, то он изрезал бы в куски всех моих знакомых. Я знал, нужно успокоить дьявола и оттянуть время. Если мы будем искать его собратьев, то это займет несколько месяцев, а за это время я смогу найти способ избавиться от него.

Я опустил глаза, стараясь выглядеть сломленным и подавленным.

— Хорошо… Что ты от меня хочешь?

Демон расплылся в довольной усмешке:

— Я так и знал, ты поймешь выгоду, Ведь ты хороший человек, правдивый?

— Я спасаю жизнь людей.

— Ну конечно. Весьма похвально. Жизнь просто переполнена похвальными делами, и очень жаль, что они причиняют столько боли.

— Скажи, что я должен делать?

— Узнаешь в свое время.

— А как мы поступим с этими телами? Если полицию это заинтересует…

— Это просто. Когда мы уйдем, дом загорится. Для вас это будет величайшая трагедия. Никому и в голову не придет вас допрашивать. У вас не было мотивов убивать отца Антуана, так что никто не станет вас судить.

— В любом случае, я их не убивал.

Дьявол захохотал:

— Как много убийц говорили это! Как много ведьм оспаривали обвинения, им предъявленные! Сколько нацистов вопили, что они всего лишь исполняли приказы!

Я крепко сжал зубы и приказал себе сдерживаться. Если дьявол решит, что я продолжаю дразнить его, то наверняка изрежет меня на куски.

Со стороны двери больше не доносилось ни звука. Я догадывался, что Антуанетта уже мертва.

— Как мы довезем тебя до Англии? — спросил я его. Элмек молчал несколько минут. Затем ответил:

— В кладовке есть подходящий для этого старинный медный сундук. Он в свое время использовался для одежды. Ты организуешь транспортировку через пролив сегодня днем. Сейчас ты должен сделать только одно — достать сундук из кладовки и взять его с собой.

— Предположим, я этого не сделаю?

— Тогда два человека так и останутся мертвецами, а твоя Мадлен умрет самой мучительной смертью, какую я могу придумать. Вот и подумай!

Снаружи, за разбитым окном, небо начало понемногу светлеть, приближался рассвет.

— Хорошо. Это все, чего ты хочешь?

— Это то, чего я хочу для начала. Я еду туда, чтобы вновь встретиться с Тейлором.

Я стоял в разгромленной комнате, соображая, что мне сделать сейчас. Локон был по— прежнему обмотан вокруг пальца. Я почувствовал резкий привкус во рту.

Дьявол сказал:

— Сейчас можешь идти. Одевайся.

Я посмотрел в мрачный угол:

— Если я разуверюсь в тебе, если я опровергну твое существование, ты исчезнешь?

— Если я разуверюсь в тебе, — ответил он, — если я опровергну твое существование, то скорее всего исчезнешь ты.

Я вытер потное лицо рубахой и почувствовал такое отчаяние и безысходность, каких никогда за всю мою жизнь не испытывал.

В холодном плотном тумане я добрался до фермы Пассерелей уже после семи утра. Припарковав «Ситроен» на грязном дворе, я подошел к двери и постучал. Белая с черным собака с испачканной мордой подошла и обнюхала мои колени.

Огюст Пассерель появился у двери, вытирая руки полотенцем. Его подтяжки свисали с плеча, и на левом ухе висел клочок белой пены после бритья. Он закурил сигарету и закашлялся.

— Мистер Мак Кук? Чем обязан вашему приходу?

— Мадлен здесь? Это очень важно.

— Она доит коров. На этой стороне, третья дверь. Вы плохо выглядите. Ночь в склепе?

Я состроил гримасу:

— Вы поверите, что я провел ночь с отцом Антуаном?

— Этот священник! Вам повезло меньше, чем всем нам.

Я перешагивал через широкие колеи грязи, пока добирался до двери коровника. Там было тепло и влажно благодаря дыханию коров. Мадлен сидела на стульчике в джинсах и в грубых ботинках, с голубым шерстяным платком на голове. Ее руки быстро двигались у коровьего вымени, и тонкие струйки молока звенели, ударяясь о цинковые стенки ведра. Я немного постоял у двери и окликнул ее:

— Мадлен!

Она удивленно подняла глаза. В рабочей одежде она была очень привлекательна, и в нормальных обстоятельствах я бы, безусловно, обратил на это внимание.

— Дан! Который час?

— Десять минут восьмого.

— Почему ты пришел так рано? Что— нибудь случилось?

Я кивнул, стараясь скрыть от нее свое состояние: — Не знаю даже, как и сказать об этом.

Она отошла от коровы и поставила ведро на пол. Ее лицо было бледным и измученным, как будто она спала даже меньше, чем я.

— Это отец Антуан? — спросила она — Он в порядке?

Я покачал головой:

— С ним что— то…

Я так был измучен, что прислонился головой к косяку двери коровника, и когда заговорил, голос мой зазвучал, скучно и монотонно:

— Дьявол как— то выбрался из мешка. Я слышал его ночью. Потом спустился вниз и увидел убитого отца Антуана. Потом дьявол убил Антуанетту, на моих глазах.

Мадлен коснулась моего плеча:

— Дан… Ты это несерьезно… Пожалуйста…

Я поднял голову:

— Я был там, я видел изрезанного отца Антуана, я видел, как он покончил с Антуанеттой. Имя этого чудовища Элмек, он — дьявол острых ножей. Он сказал, что если мы не поможем ему отыскать его братьев, то будем тоже изрезаны на куски.

— Я не верю твоим словам.

— Советую поверить. Если ты не хочешь выглядеть как Антуанетта, то лучше подумай, как все объяснить твоему отцу и поскорее собирайся в дорогу.

Она помрачнела:

— Что ты имеешь в виду?

— Еще раз повторяю, что у нас очень мало времени. Дьявол настаивает, чтобы мы помогли найти его собратьев. Мы уцелеем до тех пор, пока будем поддерживать видимость объединения с ним. Он хочет покинуть Францию сегодня днем. Если тронемся в восемь, то успеем на паром.

Мадлен выглядела совершенно растерянной.

— Дан, я не могу просто взять и уехать. Что я скажу папе? Я должна помогать ему.

Я был так измучен, что мог зарыдать.

— Мадлен… Я бы не настаивал, но это очень серьезно. Если ты не хочешь объясняться с отцом, тогда я должен пойти к нему и рассказать правду.

— Но Дан, все это кажется таким… нереальным.

— Я чувствую то же самое. Но вряд ли смогу продолжать работу и забыть все, что случилось. Я все хорошо понял, Мадлен. Это реальность, мы в смертельной опасности.

Ее светлые нормандские глаза серьезно изучали меня. Она медленно сняла платок с головы и проговорила:

— Ты имеешь в виду это…

— Да, черт возьми, я имею в виду именно это.

Она выглянула из коровника на грязный двор.

Над холмами из— за голых деревьев поднималось солнце, с трудом пробиваясь сквозь серую дымку нового зимнего дня.

— Хорошо, — решилась она. — Я пойду и скажу отцу. Могу собраться за полчаса.

Я сопровождал ее через двор в дом. Отец находился в прихожей. Мадлен подошла к нему сзади и взяла за руку. Он взглянул на ее отображение в зеркале и улыбнулся.

— Ты уже кончила доить? — спросил он.

Она покачала головой:

— Боюсь, Дан принес очень важное сообщение. Я должна провести некоторое время в Англии.

Он помрачнел. Мадлен опустила глаза:

— Я не лгу. Это связано с танком. Мы должны поехать и отыскать кое— какую информацию для отца Антуана.

Он обернулся и сжал руки дочери:

— Танк? Почему вы должны ехать в Англию из— за танка?

— Из— за английского священника, отец, преподобного Тейлора, который был здесь в войну. Он единственный человек, который все знает о танках.

Я вставил:

— Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.

Огюст застегнул куртку.

— Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.

— Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.

Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:

— Почему должна ехать ты? Разве мистер Мак Кук не сможет съездить один? Мне всегда казалось, что ты берешься за работу, которую могли бы сделать другие. А что отец Антуан?

Мадлен взглянула на меня, прося помощи. Я знал, что она не хотела оставлять отца одного со всеми делами посреди зимы. Но я покачал головой. Мне вовсе не улыбалось рассердить дьявола вновь. Локон защищал меня только до захода солнца, а потом я буду так же доступен для Элмека, как и Мадлен.

— Мы действительно должны ехать оба, — сказал я.

Огюст вздохнул:

— Хорошо. Должны так должны. Я позвоню Гастону Джамету и спрошу, сможет ли Генриетта прийти и помочь мне. Вы сказали неделю, не больше?,

— Около недели, — ответил я, хотя не знал, сколько нам понадобится времени на поиски двенадцати сотоварищей Элмека.

— Ну, хорошо, — сказал он поцеловав дочь и пожав мне руку. — Если это действительно очень важно. Ну, а сейчас выпьете немного кофе?

Пока Мадлен собирала вещи, я сидел на кухне за столом с Огюстом и Элоизой. На улице вновь пошел снег. Мелкий, мокрый, он имел особенность налипать на все. Мы поговорили о фермерском хозяйстве, коровах и о том, что делать, когда турнепс начинает прорастать в земле.

Через некоторое время Огюст сказал:

— Мне нужно идти работать. Два поля должны быть вспаханы к концу недели. Приятного пути!

Мы пожали друг другу руки, и он вышел в прихожую за одеждой. Я медленно потягивал кофе, поджидая, когда он окажется вне пределов слышимости, и затем окликнул:

— Элоиза!

Старая женщина наклонила голову:

— Я знаю.

— Знаете? Откуда?

Она ничего не ответила, но достала из кармана фотографию молодого клирика. Он стоял на солнце и держал в руках весло.

Долгое время я смотрел на фотографию.

— Это отец Антуан.

— Да. Я знала его много лет. В молодости мы были такими близкими друзьями, что даже думали одинаково. Отец Антуан звал меня прошедшей ночью. Я проснулась и поняла, что потеряла его. А когда увидела вас сегодня, уверилась окончательно, что он мертв.

— Вы не сказали Огюсту?

— Нет. Я не была до конца уверена, что это правда. Надеялась, что это не так. Но когда увидела вас, все стало ясно.

Я достал локон, который она дала мне.

— Послушай, Элоиза, — спросил я у нее, — у тебя есть только один локон?

Она подняла свою седую голову и в упор посмотрела на меня через мутные стекла очков.

— Вам нужно еще? Зачем?

— Дьявол на свободе, Элоиза, дьявол, который убил отца Антуана. Именно поэтому мы едем в Англию. Дьявол настаивает на этом.

— Настаивает?

— Если мы не сделаем того, что он требует, он убьет нас. Мадлен и меня. Его зовут Элмек, дьявол ножей.

Элоиза взяла фотографию дрожащими руками. Она была так взволнована, что не могла говорить. Я налил ей маленький стаканчик кальвадоса. Она выпила половину, закашлялась и вновь подняла на меня глаза. На ее лице было такое мрачное и строгое выражение, что я невольно испугался.

— Он страдал? — шепотом спросила она. — Бедный отец Антуан, он страдал?

— Не знаю. Это произошло без меня. Но я видел, как погибла Антуанетта. Она умирала в ужасных муках.

— Что же будет с нами? Что делать?

— Мы ничего не сможем сделать, только то, о чем я уже говорил. Дьявол собирается сжечь тела, чтобы никто ничего не узнал, не докопался. Элоиза, чрезвычайно важно, чтобы вы им ничего не рассказали.

Элоиза заплакала.

— А что насчет Мадлен? — спросила она, вытирая глаза краем передника. — Он ведь не собирается убить Мадлен?

Я взял ее руку:

— Не убьет, если мы будем делать то, что он скажет. Я должен выяснить, как его уничтожить. Но в данный момент мы собираемся помочь ему найти своих братьев.

Элоиза сказала:

— Только одним я смогу помочь. Подождите немного.

Она с трудом встала со стула и подошла к кухонному шкафу. Выдвинув ящик, некоторое время копалась среди баночек, коробочек и пакетиков. Наконец она вытащила маленькую банку из— под пастилы и поставила перед мной на стол.

Я заглянул внутрь и увидел на самом дне маленькую кучку серого порошка, похожего на пудру.

— Что это?

Она закрыла крышку и протянула мне банку.

— Говорят, это зола разорванного плаща, который носил Христос перед распятием. Это самая ценная реликвия, какая у меня есть.

— Как этим пользоваться? Как это защитит нас?

— Не знаю. Некоторые реликвии имеют магическую силу, а некоторые — только название, Это все, что я могу для вас сделать. Больше у меня ничего нет.

Она отвернулась. Ее глаза наполнились слезами. Я не знал, как ее успокоить. Сунул банку в карман и допил кофе. Часы на кухне пробили восемь, и если мы хотели успеть на утренний паром в Нью— Хэйвен, нам следовало поспешить.

Мадлен спустилась с чемоданом. Я встал из— за стола, забрал чемодан и сжал на прощание плечо Элоизы.

Мадлен спросила:

— Что произошло? Почему Элоиза плачет?

— Она узнала про отца Антуана. Беспокоится, как бы с тобой что— нибудь не случилось

Мадлен обняла старую женщину и поцеловала.

— Не беспокойся. Мы скоро вернемся. Мистер Мак Кук присмотрит за мной.

Элоиза в отчаянии покачала головой.

— Пойдем, — сказал я. — Мы опаздываем.

Мы вышли во двор, и я поставил чемодан Мадлен в багажник «Ситроена». Мелкий снежок сыпал на нас, подобно моросящему дождю. Мы должны были еще забрать медный сундук из кладовки в доме отца Антуана. Я завел мотор. «Ситроен» пополз по узким Обледеневшим дорогам, мотор уныло ревел, и плач ветра монотонно раздавался вокруг.

Французы обычно встают рано, но, когда мы подъехали к дому священника, все вокруг еще спали. Я вылез из машины, обошел ее и открыл дверцу со стороны Мадлен.

— Что нам нужно здесь? — спросила она.

— Дьявола. Мы возьмем его с собой.

— Возьмем с собой? Не понимаю.

— Просто пойди и помоги мне. Я все объясню позже.

Мадлен взглянула на дом. Увидев разбитое окно в спальне отца Антуана и занавески, хлопающие на ветру, спросила:

— Отец Антуан наверху? И Антуанетта?

Я кивнул.

— Нам нужно торопиться. Как только мы уедем, дьявол предаст дом огню.

Мадлен перекрестилась.

— Мы должны пойти в полицию, Дан. Мы не можем позволить, чтобы все это произошло.

Я взял ее за запястье и подтянул к дому.

— Дан, мы должны! Я не смогу так оставить отца Антуана.

— Послушай, — медленно произнес Я. — У нас нет другого выбора. Если мы не будем делать то, что приказывает Элмек, то умрем, как и они. ты можешь это понять? Кроме того, для отца Антуана это тоже единственный шанс уцелеть.

Я отпер тяжелую дверь и толкнул ее.

— О чем ты говоришь? — удивилась Мадлен. — он мертв. Как· у него может быть шанс уцелеть?

— Потому что я заключил сделку. Если мы поможем Элмеку найти братьев, то все вместе они вызовут демона Адрамелеха, а уж его и попросим вернуть отца Антуана и Антуанетту к жизни.

Мадлен непонимающе уставилась на меня:

— Ты веришь в это?

— А во что еще верить? Я видел дьявола своими глазами. Я видел Антуанетту, утыканную ножами. Я видел отца Антуана, выпотрошенного, как петуха.

— О Господи! Я не могу ехать с ним!

— Ты должна. Пошли.

В холле каждый наш шаг отражался глухим эхом. Я снял ключ от кладовки с крючка, отпер дверь и повел Мадлен вниз, в абсолютную темноту. В подвале нашел выключатель и зажег свет.

Сундук был древний, пыльный, потускневший, запертый на три замка. На вид ему было несколько столетий, бока украшены всадниками на лошадях.

Мадлен прошептала:

— Это он? Дьявол там?

Я кивнул.

— Тебе придется помочь его поднять. Справишься?

— Я дою коров и ежедневно вычищаю стойло. Думаю, что справлюсь.

В страхе мы приблизились к сундуку и подняли его с пола за медные ручки. Он был ужасно тяжелым, а нам предстояло нести его через весь холл.

Три или четыре минуты ушло на то, чтобы вынести сундук во двор. Я открыл дверцу машины, и в это время Мадлен воскликнула:

— Посмотри!

На том месте, где стоял сундук, снег растаял. Не падал он на него и сверху. Все выглядело так, будто снег в страхе обходил нашего страшного спутника.

Мы опустили сундук в багажник «Ситроена». Я взглянул на часы. Если мы сядем на «Рут Насьональ», то будем в Дьеппе через три часа.

Я мягко сказал Мадлен:

— Ты можешь отказаться от нашей затеи. Если ты не убеждена, что дьявол собирается тебя убить, можешь остаться дома.

— Что ты имеешь в виду?

Я пожал плечами:

— Точно не знаю. Но я всегда думал, что каждый дьявол имеет столько силы, сколько ты от него ожидаешь. Если бы мы не боялись Элмека, возможно, он не тронул бы нас.

Мадлен покачала головой:

— Я верю в этого дьявола. Я верю в него больше, чем ты. Все началось не с этих двух ужасных убийств, поэтому я думаю, что должна пройти через все это.

— Это твой выбор. — Я завел машину.

Мы выбрались из засыпанного снегом дворика и поехали по заледеневшим пустынным улицам Пуан— де— Куильи. Я все время смотрел в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть пламя в доме священника. Сундук оставался тихим и неподвижным, и через несколько минут деревня скрылась за холмами и деревьями, а я так и не увидел страшную силу Элмека в действии.

Мадлен сказала:

— Мне очень жаль, Дан. Если бы я только знала…

— Мы победим их, — ответил я. — И Элмека, и Адрамелеха, и всю их чертову команду.

Но когда я вновь взглянул на зловещую громаду старого сундука, то почувствовал себя уже не так уверенно. Я ведь еще не звал, каких чудовищ из ночных кошмаров нам еще предстоит встретить.

Француз— спортсмен неожиданно появился передо мной па велосипеде и я едва успел ударить по тормозам.

— Дурень! — заорал он перед тем, как свалиться в снег.

Дьепп был туманен и сер, как любой порт в проливе. Мы остановились только на несколько минут на углу центральной улицы, чтобы обменять французские франки на английские фунты. Приближалось время завтрака, но нам повезло — мы успели в банк до закрытия. Во Франции банки строго соблюдали эти часы. Когда мы въехали на паром, оставив позади краны и доки, а также бесконечные кафе, бары с названиями типа «Бар Ангелов» или «Церковь на холме», где туристы из Англии тратили свои последние несколько франков, то только тогда увидели черно— белый корабль с красной надписью на борту и пролив Ла— Манш бледно— зеленого цвета.

Я купил билеты, и мы ждали своей очереди двадцать минут, нервничая. Припарковав машину в ряду с «Мерседесами», «Ауди» и «Рено», мы поднялись на верхнюю палубу, чтобы провести там предстоящие три или четыре часа плавания.

Путешествие по проливу — одно из самых скучных. Мы зашли в корабельный ресторан и заказали суп и овощи с мясом, наблюдая, как вздымаются и падают волны за окном.

— Ты очень спокоен, — сказала Мадлен.

Я проглотил ложку супа и откусил кусок белого французского хлеба.

— Я думал об этом всю прошедшую ночь.

— Это было действительно ужасно?

— Я был напуган до смерти, если ты это имеешь в виду.

Она выглянула в окно.

— Как ты думаешь, есть способ изгнать его?

— Полагаю, Тейлор сможет дать нам ответ на этот вопрос. Если он все еще жив.

— О Господи, надеюсь, что это так.

Принесли мясо и поджаренные овощи. Наконец— то подали и вино — бутылку крепкого «Марго», после которого мне всегда хотелось спать. Я ел, потому что чувствовал голод, но любое движение челюсти давалось мне тяжело.

— А не можем мы просто выбросить сундук за борт? спросила Мадлен,

Я отхлебнул глоток вина.

— Думаю, можем. Но я не уверен, что дьявол утонет. А вдруг он расправится с нами до того, как мы его выбросим? Или после? И кроме того, нас могут остановить. Вряд ли никто не заинтересуется людьми, которые выбрасывают сундуки за борт.

Она положила свою вилку.

— Дан, я боюсь.

— У тебя есть для этого все основания.

— Я, правда, очень напугана. У меня предчувствие, что должно произойти нечто ужасное.

Я взглянул на нее сквозь рюмку с вином и ничего не смог на это ответить. Я не мог сказать, что положение дел изменится к лучшему, потому что оно, судя по всему, собиралось ухудшиться. И я не мог предложить никакого плана, чтобы избавиться от неприятностей. Все, чем я занимаюсь, так это тяну время, с ужасом ожидая, что Элмек, возможно, собирается принести нас обоих в жертву Адрамелеху. С какой стати ему соблюдать условия сделки, если он в любой момент может нас разрезать на куски с помощью магии, а мы будем бессильны что— либо предпринять?

Корабль двигался ровно, но вилки, тарелки, стаканы и графин позвякивали и дрожали из— за вибрации двигателя.

Позже мы стояли на палубе и смотрели, как постепенно вырисовывался перед нами размытый берег Англии семь утесов, которые еще называют «семь сестер», полого спускающиеся к пляжу и берегу Нью— Хэйвена. Наш корабль развернулся и пришвартовался кормой к узкой пристани. Вежливый голос по— французски пригласил пассажиров вернуться в свои машины.

Оба мы были угнетены и испуганы. Когда поднимались на палубу, где находились машины, и с неохотой уселись на свои места, ведь позади нас находился этот страшный багаж. Мы молча сидели и ждали, пока нас выпустят, и боялись даже оглянуться на темный медный сундук, где скрывался дьявол. Я чувствовал необъяснимую клаустрофобию на корабле, как будто тонны металла давили на меня со всех сторон.

Наконец мы выехали на причал и очутились невдалеке от доков. На улице стоял один из обычных серых дней, небольшой ветерок дул со стороны моря. Добродушно выглядевший таможенный служащий направил нас в свободный инспекционный отсек. Мы въехали в него и остановились.

Мадлен открыла окошко со своей стороны, и таможенник наклонился к ней. Это был сурового вида человек, с лицом типичного английского служащего. Он спросил:

— Сколько времени вы планируете провести в Англии?

— Я не знаю. Около недели, может быть две.

— Отпуск?

— Да, вы правы.

Он прикрыл глаза от света, чтобы отражение не мешало ему, и всмотрелся в багажник. Затем обошел машину и встал у моего окна. Я сумел выдавить на лице нечто похожее на улыбку. Скорее всего я выглядел так, как кот Сильвестр, когда бульдог Твитти вдруг появился в саду — с оскаленными зубами и злобно рычащий ( Сильвестр и Твитти — персонажи из популярного мультипликационного сериала ).

Таможенник спросил:

— Вы знаете, что попытка ввезти животных в Соединенное Королевство — серьезное нарушение?

Я кивнул головой, как идиот:

— Да, мне это известно. Что— то связанное с кроликами?

— Совершенно верно. Потрудитесь мне сказать, что находится в этой коробке.

— Коробке? А, вы имеете в виду этот сундук?

— Да, сэр.

— Ну, там всего— навсего несколько кусков и обломков я коллекционирую антиквариат. Там я держу также книги, парочку справочников. А в основном куски и обломки.

Таможенник сделал пометку в своей книжечке. Затем он ткнул в сторону отделения, где только что закончился полный обыск «Мepceдecа», принадлежащего немецкой паре. Он открыл рот, собираясь что— то сказать, но вдруг замешкался, посмотрев на меня еще раз, а потом огляделся вокруг, как будто что— то потерял.

— Все в порядке? — спросил я.

Он тряхнул головой, как бы пытаясь прояснить сознание:

— Да, сэр. Просто у меня ощущение, что я хотел что— то сказать, но забыл. Не могу вспомнить — что.

Я сжал зубы и оглянулся на Мадлен. Ни она, ни я не произнесли ни звука.

Таможенник сказал:

— Очень хорошо, желаю приятно провести время, — и налепил ярлык на ветровое стекло машины.

Я завел машину, и мы выехали из доков в город. Только тогда, когда не осталось ни малейшего намека на краны и портовые сооружения, я позволил себе вздохнуть облегченно.

Мадлен прошептала:

— Дьявол знал, что происходит! Ты понял, что он сделал с этим человеком? Он его опустошил!

Я быстро обернулся и взглянул на сундук. Я начал нервничать из— за него. Правое веко задергалось. Я не пытался и представить то, что на самом деле находится в сундуке. В спальне отца Антуана я уже видел достаточно, и мне не хотелось слышать дьявольское шуршание и шипящий злой голос.

Мы бесцельно ехали по улицам Нью— Хэйвена, которые не очень отличались от улиц Дьеппа. Везде красивые черепичные крыши на домах и ворота, окрашенные в бледные тона жилые дома и магазины.

— Что мы будем сейчас делать? — спросила Мадлен.

— Не знаю. Искать место в гостинице, я полагаю.

Она взглянула на часы.

— Думаю, что до этого мы должны узнать, где живет Тейлор. Бары сейчас открыты. Давай выпьем и перекусим чего— нибудь, а затем пойдем в местную библиотеку. Там наверняка есть справочник о священниках. И если Тейлор 'все еще жив, то его имя мы найдем обязательно.

Мы припарковали «Ситроен» на муниципальной стоянке и перешли на другую сторону, к большому бару с названием «Принц Уэльский», который пропах свежим пивом и жареными цыплятами. Мы сидели около окна, пили пиво и ели холодные бутерброды с сосисками. Бармен за стойкой был высоким худощавым парнем в форменной куртке, он держал в руке открытую банку пива и обсуждал достоинства А— 23 и А— 24, должно быть, речь шла о дорогах. Одно из увлечений англичан после крикета и планирования рабочего дня дороги. Когда вы увидите эти дороги, то поймете — почему.

После бара мы отправились на поиски библиотеки. Она находилась в маленьком кирпичом здании недалеко от стоянки. Судя по зашторенным окнам, можно было понять, что библиотека скоро закроется.

Библиотекарша нашла для нас справочник и положила его на стол с лицом многострадальной обезьяны, у которой полный рот уксуса. Мы проглядывали страницы быстро, как только могли, пока библиотекарша надевала свое пальто, застегивалась, натягивала перчатки, отряхивалась и выключала свет в дальнем конце читального зала.

В спешке перелистывая страницы, мы наконец нашли то, что искали. Отец Тейлор. Настоятель церкви Святой Катерины.

Мадлен облегченно вздохнула:

— Это он. Он еще жив.

Я оторвался от справочника и обратился к библиотекарше:

— Извините. Вы не могли бы подсказать, где находится Левис? Это далеко отсюда?

Она наморщила нос, фыркнула и взглянула на меня как на умственно недоразвитого.

— Он находится в восьми милях вверх по дороге. Вы не пропустите его. Там есть разрушенный замок.

— А Страдхое? Это деревня около Левиса.

— Это немного ближе. Три мили по дороге к Левису, а потом направо. Между главной дорогой и рекой.

Я повернулся к Мадлен и подумал, что я, наверное, побледнел не меньше, чем она. Ведь если Тейлор живет так — близко и если он знает местонахождение двенадцати собратьев то это ужасное дело может быть завершено уже сегодня ночью.