Волк на свадьбе?
Эмма Боскасл, вдовствующая виконтесса Лайонс, не помнила, от кого услышала это слово: или от кого-то из гостей, или обмолвилась одна из служанок. Вначале она не придала этому значения — так могли назвать огромного хозяйского волкодава да и какого-нибудь обжору гостя. Леди не снизойдет до того, чтобы слушать пустую болтовню. И собственное положение обязывало ее служить примером для других и не выказывать неприличного любопытства. В конце концов, это свадьба ее бывшей ученицы, и свадьба эта происходит на Портман-сквер в доме родственников новобрачной, а не где-то в деревне.
Но через несколько минут после начала свадебного завтрака произнесенное кем-то слово обрело интригующее очертание. Эмма задержала взгляд на стоявшем как раз напротив нее красивом джентльмене. В его облике было что-то порочное и одновременно привлекательное. Он стоял в компании ее троих братьев, лордов Хита, Дрейка и Девона Боскаслов, а это говорит не в его пользу. Господи, она с удовольствием избегала бы членов своей собственной семьи, если бы не считала святым долгом направлять их на праведный путь.
Незнакомец весьма опасен. Она поняла это, когда все подняли бокалы с шампанским, а он вдруг улыбнулся ей через стол со свадебным пирогом. В живых карих глазах незнакомца промелькнул озорной огонек, и, сама не сознавая, что делает, Эмма ответила на его шаловливую улыбку.
Неужели она его знает? Разумеется, она вспомнила бы такого приметного человека, будь он представлен ей в светском обществе. Нельзя не признать, что у него приятная внешность: волосы цвета спелой пшеницы, скульптурно вылепленные черты лица и широкие плечи. Она осмелилась вновь взглянуть на резко очерченный профиль. От него исходила какая-то волчья сила! Господи! Неужели ее братья привели на свадьбу мисс Маршалл пресловутого Эйдриана Раксли, виконта Вулвертона[1]?
Волк на свадьбе. Ходили слухи, что он — профессиональный наемник, что он пренебрег своим аристократическим происхождением и в отместку отцу отправился в чужеземные края сражаться с пиратами.
Младшая сестра Эммы, Хлоя, не самая беспристрастная свидетельница, утверждала, что лорда Вулвертона оклеветали. Он храбрец и верный товарищ для избранного круга своих друзей. Правда лежит где-то посередине этих противоречивых мнений, решила Эмма.
Неужели ее братья осмелились пригласить такого человека на свадьбу? Конечно, могли. Эти негодники, хотя уже обзавелись семьями, до сих пор сохранили бунтарский дух Боскаслов. Честно говоря, для их семьи не было ничего святого. Братья заводили самых неподходящих знакомых, которых не принимали в порядочном обществе. И сейчас, во время свадебной церемонии, Эмма, опасаясь, что кто-нибудь из милых братцев поставит ее в неловкое положение, не сводила глаз со всей троицы.
А свадебная церемония близилась к концу. Новобрачная многократно произносила слова благодарности своей наставнице, а Эмма скромно отказывалась признать свои заслуги в устройстве этого памятного события.
Эмма любила традиции, считая, что соблюдение установленных правил помогает забыть вульгарность жизни за пределами изысканного света. И больше всего она любила свадьбы, которые, как ей виделось, могли вдохнуть новизну в застывшее общество. Улыбки, красивые платья, величественная церемония и обеты новобрачных. А в конце — отличный завтрак под звон тонкого фарфора. Эмма с удовлетворением окинула взглядом начищенное до блеска фамильное серебро на белой скатерти из дамаста. Это все штрихи, но какие приятные.
Они заставляют верить в то, что жизнь может и должна проходить в красоте и порядке.
— Твоя свадьба — следующая, Эмма, — пошутила кузина Шарлотта, подойдя к ней. — Девочки держат пари на то, когда же сэр Уильям сделает тебе предложение.
— Пари? Ученицы моей академии? Мы с ним ничего пока не обсуждали. — Эмма деланно рассмеялась, хотя сэр Уильям Ларкин, адвокат, с которым она познакомилась всего несколько месяцев назад, уже успел намекнуть ей на брак, когда они встречались в театре и на пикниках. — Пари на мою свадьбу… — с усмешкой пробормотала она. — Куда катится наша академия!
— К лучшему. — Голос Шарлотты звучал весело и возбужденно.
Интересно, сколько бокалов шампанского выпила кузина, подумала Эмма. Шарлотта по натуре была очень сдержанная особа, но кто знает — в тихом омуте черти водятся.
Эмма ценила похвалу ее академии. Что ж, это заслуженно. Как основательница академии для юных леди, устроенной в лондонском доме брата и невестки, она считала себя лично ответственной за своих учениц, а те сносили строгость и требовательность леди Лайонс, лишь бы стать образцовыми молодыми дамами — хотя бы внешне.
Эмма не рассчитывала, что сможет влиять на них после того, как они покинут академию, и поэтому, пока юные девицы находились под ее крылом, она всю свою энергию вкладывала в их воспитание.
— Кстати, куда подевались девочки? — спросила она. Эмма привезла четырех старших учениц на свадьбу, чтобы они лучше усвоили этикет.
— Я видела, как они умоляли Хита представить им лорда Вулвертона, — ответила Шарлотта.
Эмма побледнела. В голове промелькнули все мыслимые и немыслимые картины позора.
— И ты это позволила?
— Ну, я не… Эмма, не волнуйся. Хит ни за что не допустит никакого неприличия по отношению к девочкам.
Не на шутку взволнованная Эмма оглядела зал.
— О Боже! Я опасаюсь не за их нравственность. Ты видела, как они себя ведут, стоит дать им волю? Их нельзя спускать с поводка.
Шарлотта изумилась:
— С поводка?
— Сама посмотри.
Лорд Вулвертон с беспомощным видом стоял в кружке юных девиц и озирался, явно желая удрать. Необычная ситуация для человека с репутацией кондотьера!
Но сейчас дело не в лорде Вулвертоне и его прошлом, а в трех обступивших его девушках, которые вели себя как молочницы на деревенском лугу. Они пронзительно хихикали, обмахивались веерами и поедали его светлость глазами, совершенно забыв все наставления об утонченном поведении, которые Эмма вбивала в их юные головы.
Эмма поспешила к ним, стараясь не смотреть на их жертву.
— Девочки, подойдите к столу, я должна с вами поговорить.
Три веера слоновой кости мгновенно захлопнулись. Приструненные голосом наставницы, которую в семье называли «утонченным диктатором», девушки послушно просеменили к столу.
— Сейчас я вам ничего не скажу. — Эмма строго взирала на поникшие головки. — Поговорим позже. А теперь поздравьте новобрачных. Смею надеяться, что вы будете вести себя прилично, чтобы в будущем смогли последовать этому примеру.
— Но он сын герцога…
— Замолчите. Он пользуется дурной славой и… — Эмма предпочла не договаривать, потому что девочки есть девочки и она лишь разожжет их женское любопытство, если добавит детали к приключениям этого человека.
Эмма считала, что большинство молодых женщин тайно тяготеют к джентльменам, которых в обществе называют испорченными. Но Эмма этим не страдала. Она не питала романтических иллюзий относительно брака с одним из таких мужчин. Будучи сестрой пяти братьев Боскасл, она имела возможность наблюдать безнравственных представителей сильного пола.
— Вас здесь только трое, — сказала Эмма. — Кого-то нет. Где мисс Баттерфилд?
— Она объелась взбитыми сливками, леди Лайонс, и побежала наверх. Она сказала, что ее сейчас стошнит.
— И это на свадьбе?
— Какой ужас, да?
Эмма поморщилась.
— Даю вам несколько минут, чтобы прийти в себя, а затем мы незаметно уедем.
Она украдкой оглядела комнату, ища глазами Уильяма. Он казался ей порядочным человеком, немного позер, но, несомненно, джентльмен с принципами. Он не мог уйти, не попрощавшись. Возможно, он хотел это сделать, но она отвлеклась и не заметила его.
Да, отвлеклась.
Эмма нерешительно посмотрела на мужчину, стоявшего напротив нее за изысканно накрытым столом. Обычно, чтобы оценить мужчин, ей не требовалось много времени. Какое замечательное у него лицо! Взглядом знатока она окинула фрак-визитку из серого шелка и черные панталоны, обтягивающие длинные, мускулистые… Но что это? Эмма была разочарована. На нем сапоги для верховой езды! На свадьбе? И к тому же он оперся рукой о стол, едва не угодив ладонью в блюдо с приправленными зеленью колбасками. Это недопустимо! Она фыркнула и поспешно отвернулась, чтобы он не заметил ее взгляда. Но поздно.
— Прошу прощения, — произнес он, и она не могла не отметить, что у него красивый, глубокий голос. — Вы, кажется, что-то сказали мне, а я не расслышал.
Много шуму из ничего.
Десять лет нисколько не изменили скучных ритуалов английского света.
Благополучно избавившись от надоедливых дебютанток (Хит предупреждал, что они будут на свадьбе), Эйдриан подошел к столу и увидел элегантную даму. Младшая сестра Хита, догадался он, а это значит — безопасная гавань в море неискренности. Боскаслы сами немало нагрешили, чтобы судить других. Среди этой семьи Эйдриан мог говорить то, что думал, притворство вызывало у них издевку, они любили шутки и розыгрыши. В обществе Боскаслов дышалось свободно.
Когда молодая дама смущенно ему улыбнулась, он спрятал руки за спину и сделал вид, что разглядывает свадебный пирог. Взгляд задержался на украшении из сахарных фиалок.
— Засахаренные сладости, — произнес он. — Я не пробовал этого с пяти лет. На Рождество моя мать потихоньку таскала их мне из кухни, а потом говорила, что повар забыл положить их на пирог.
Он потянулся за лакомством. И тут же тонкая рука в белой перчатке до локтя резко опустилась ему на запястье.
Он игриво засмеялся.
— Простите. Я не знал, что цветами выложено ваше имя.
Дама обошла стол, и то, что Эйдриан увидел, ему очень понравилось.
Высокая упругая грудь, узкая талия, серо-зеленое платье со складками и пышными оборками по вырезу и на подоле. Ей не хватает лишь крыльев, подумал он. Фея с проворными руками.
— Никаких имен там нет, — прошептала она. — Эти цветы — украшение.
— Украшение?
— Такие мелочи необходимы.
— Разве?
— Боюсь, что вы этого не поймете, — мягко заметила она, словно сахарные цветочки были каким-то таинственным кодом, понятным лишь посвященным.
Он скрестил руки на груди.
— Мне просто захотелось их съесть.
— Это свадьба, — напомнила ему она, слегка улыбнувшись.
— Знаю, — усмехнулся он. — Догадался, как только увидел невесту и жениха. Да я вовсе и не собираюсь брать эти сладости.
— Тогда почему вы… ну, в общем, это не важно.
— Мальчики всегда такие, — сказал он, догадавшись, о чем она подумала, послушно опустил руку и увидел, как у нее дрогнули губы. Неужели она улыбнулась?
Она походила на остальных Боскаслов красивыми голубыми глазами, но почти у всех братьев были блестящие черные волосы, а у нее волосы золотисто-абрикосовые, уложенные на изящной шее в замысловатую прическу. А кожа такая же белая и так же притягивает к себе, как и сахарная глазурь на свадебном пироге.
Он вдруг подумал о том, как она выглядела бы обнаженной с золотыми волосами, рассыпавшимися у нее по груди и спине. Ангел, который пробудил земные чувства в простом смертном.
Эйдриан виновато кашлянул.
— Я знаю, что вы имеете в виду под мелочами на свадебных церемониях, — сказал он. — Мне приходилось бывать в государствах, расположенных в джунглях, где частью приданого невесты являются человеческие головы.
Она с досадой взглянула на него.
— Я вовсе не это имела в виду.
Он вздохнул, и оба замолчали.
Эмма внешне ничем не выдала, что ее задели его шутки, так как с детства привыкла к розыгрышам братьев. Этому джентльмену придется очень постараться, чтобы вывести ее из себя. И вообще ей не следует с ним разговаривать. Но, по крайней мере, пока она занимает его разговором, ее ученицы не выставляют себя дурочками перед ним.
— Разве нам не повезло, что мы живем в цивилизованном обществе? — с вызовом спросила она.
— Это дело…
В эту минуту раздался негромкий звук оркестра. Эмма так и не узнала, что он собирался сказать. Но это и лучше. Наследник герцогского титула прикрыл глаза и промурлыкал на удивление приятным низким голосом:
— Господь Иисус Христос…
— Милорд, здесь не место для богохульства, — тихо попеняла ему она.
Карие глаза уставились на нее.
— «Господь Иисус Христос, будь с нами». Это название прелюдии.
— Прелюдии?
— Музыка Баха. Вы не узнали?
— О, Бах. — У Эммы перехватило дыхание от его довольной улыбки. В голове промелькнуло: а он, оказывается, не такой уж страшный, несмотря на прошлые подвиги. — Простите, — наконец произнесла Эмма. — Я не обратила внимания.
На музыку, во всяком случае.
Эмма кивнула и отвернулась, а его взгляд заскользил по ее фигуре. Она заметила это, так как его лицо отражалось в каминном зеркале, освещенном позолоченными канделябрами.
Как неловко! Конечно, она узнала бы музыку Баха, если бы он не отвлек ее своими словами о человеческих головах. Она поймала его взгляд в зеркале, и щеки у нее зарделись.
Он снова улыбнулся своей открытой улыбкой, и она поняла, что ей не удастся не замечать его. Но директрисе элитной академии неприлично на свадьбе флиртовать с наемником, пусть он и друг семьи. Хорошо, что ее ученицы ушли в бальный зал с Шарлоттой и не смогут уличить наставницу в неблаговидном поведении. Она — вдова, виконтесса и, хотя не очень богата, пользуется уважением и занимает прочное положение в свете. Цель ее жизни не только в устройстве академии для юных леди: как сестра целого выводка необузданных братьев, она стала хранительницей моральных устоев в семье. Тот факт, что ни один из своевольных отпрысков Боскаслов не руководствовался в жизни ее примером, нельзя было поставить ей в вину. Эмма изо всех сил старалась наставить их на путь истины и сохранить почтенное родовое имя, в то время как члены семьи делали все, чтобы его запятнать. Взять, к примеру, приятеля братьев, этого высокого дерзкого красавца, который разглядывает ее в зеркале. Хотя он и наследник герцогского титула, но едва ли представляет собой человека, с которым леди может обменяться больше чем легким кивком.
Но… в нем есть что-то такое, от чего хочется «взбрыкнуть» и забыть о приличиях, что свойственно Боскаслам. Ну, всего несколько минут флирта, уговаривала себя Эмма. Она вышла замуж в восемнадцать лет, дебютанткой, а сейчас она вдова. Ей следует быть степенной матроной.
«Ты хорошая девочка, Эмма, — хвалили ее родители. — На тебя можно положиться».
Отец выдал ее замуж за шотландского виконта, веселого и мягкого Стюарта, лорда Лайонса, который ни разу не причинил ей никаких огорчений. Но он умер несколько лет назад от заражения крови.
— Прошу меня извинить, — сказала Эмма лорду Вулвертону. — Я должна найти одну из моих учениц, она плохо себя почувствовала. А сейчас — протяните руку.
Он изобразил страх:
— Вы хотите хлопнуть мне по пальцам ложкой?
— Нет, хотя вы, вероятно, этого заслуживаете. Сделайте так, как я говорю.
Он повиновался. И она положила ему в затянутую перчаткой ладонь три маленьких марципановых цветочка.
— Как вам это удалось? — удивился он, переведя взгляд на пирог.
Она изогнула бровь.
— Приходится идти на хитрость, когда имеешь безупречную репутацию.
Он не удержался от улыбки.
— Да ну? Я всегда руководствовался обратным принципом.
— Понятно.
Он сунул в рот два засахаренных цветочка, а третий протянул ей.
— Откройте рот.
— Нет, я не могу…
Но он просунул сладкий шарик между ее полураскрытых губ и слегка коснулся пальцем щеки. Эмма вдруг почувствовала спазм в горле, а во рту защекотало.
Он выпрямился.
— Вы ведь Эмма, не так ли? Я не сразу вспомнил. Меня зовут…
Эмма, закусив нижнюю губу, отстранилась от него. Неужели он застенчив и просто хочет поговорить? Ну нет, он вовсе не застенчивый.
— Я знаю, кто вы, милорд, — прошептала она. — Вы успели прославиться в Лондоне.
— Значит, вы обо мне слышали?
Она вздохнула и отошла от него.
— Я не такой плохой, как все говорят.
Эмма со смехом обернулась.
— Держу пари, что и не так хороши, как вам следовало бы быть.
Эмма вышла в холл и направилась по лестнице наверх, где находилась комната, предназначенная для отдыха дам. Она надеялась, что мисс Баттерфилд справилась со своим недомоганием и в состоянии вынести краткую поездку в карете до дома брата. К собственному изумлению, Эмма поймала себя на том, что все еще улыбается после общения с лордом Вулвертоном. Она не ожидала, что он окажется таким обаятельным.
Пора незаметно уехать. Она была немного обижена тем, что сэр Уильям исчез, не попрощавшись, но, возможно, его перехватил какой-нибудь парламентский знакомый. Уильям был ярым защитником обездоленных и отдавал много времени благотворительности.
Да, его явно кто-то перехватил. Она узнала его хорошо поставленный голос, который мог разбудить совесть парламента. Голос раздавался из ниши в конце коридора. Вдруг послышался звук пощечины и негодующий женский выкрик. Эмма не знала, как ей поступить. То ли поскорее уйти, то ли встретиться с членом парламента, который считался ее ухажером.
— Я не стану заниматься с вами неприличными делами, наглец вы эдакий! — послышался голос девушки. — И будьте добры держать ваше хозяйство в штанах.
Эмма почувствовала отвращение и поспешно отвернулась. Надо поскорее уйти, пока ее не увидели! Услышанного ей было вполне достаточно. Она ухватилась за перила. Какое горькое разочарование. Сэр Уильям казался таким порядочным человеком, а на самом деле он готов волочиться за кем угодно, да к тому же на свадьбе. Нет, она не сможет снова посмотреть в лицо этому обманщику.
— Эмма! — раздался его испуганный голос.
Она оглянулась. Слава Богу, что, хотя его костюм был в беспорядке, ничего уж совсем неприличного она не увидела. Смущенная горничная протиснулась вперед.
— Она приставала ко мне! — выпалил он в ответ на презрительный взгляд Эммы. — Эта наглая девица прижала меня к стене и потребовала, чтобы я…
— Я все слышала, — мягко произнесла Эмма. — Но лучше бы мне заложило уши в этот момент.
— Это неправда, мэм, — прошептала горничная, поправляя смятый чепец — Я занималась своей работой.
— Знаю. — Эмма с отвращением посмотрела на сэра Уильяма. Его лицо, красное от выпитого вина, уже не казалось ей привлекательным и мужественным. Он счел, что как защитник угнетенных, имеет право воспользоваться ими в своих интересах? Как она могла его не разгадать? Хорошие манеры не всегда соседствуют с добрым сердцем.
— Не волнуйтесь, — сказала она горничной. — Причешитесь и ведите себя так, словно ничего не произошло.
Сэр Уильям протянул к Эмме руку. Она отпрянула. Горничная замешкалась, потому что услышала шаги на лестнице для слуг в конце коридора.
— Не трогайте меня, — тихо сказала Эмма сэру Уильяму.
— Эмма, давайте забудем об этом, как будто ничего не было. — Он схватил ее за руку. — У нас с вами есть планы на будущее.
— Уберите от нее свои грязные лапы, — сказала горничная и подошла поближе к Эмме. — Это леди.
Сэр Уильям раздраженно сощурился.
— Вы меня не так поняли. Я случайно попал в холл. Эмма, мы же с вами собираемся пожениться.
— Совершенно точно не собираемся! — отрезала она и вырвала руку из его ладони.
Но он снова схватил ее.
— Давайте прямо сейчас объявим о помолвке? Очень романтичное завершение свадьбы.
— Я позову на помощь, — заявила горничная, воткнув в чепчик последнюю булавку. — Не бойтесь этого прощелыгу.