Эдем

ГЛАВА 12 В ДОРОГЕ

На юг по девяносто пятому шоссе, что соединяет штаты. Уткнувшись лбом в боковое стекло, я следила за белыми столбиками вдоль дороги, как они приближаются и исчезают. Тело потеряло чувствительность, в голове полная пустота; я даже не понимала, сплю или бодрствую. Травмирующие психику события происходили так часто. Мне ли к ним привыкать. Может быть, поэтому я не рыдала безостановочно и не превратилась в трясущуюся развалину. Я не то чтобы привыкла к постоянным стрессам, а может, и привыкла. Вероятно, я просто стала принимать все без эмоций, но как это тяжело: знать и ничего не чувствовать.

Джаред убрал прядь волос с моего лица:

— Почему бы тебе не поспать?

— Не знаю, смогу ли.

— Попробуй, — сказал Джаред и растер мою руку.

Это был просто утешительный жест; мы оба знали, что мне не холодно. Скорое появление на свет Горошинки принесет облегчение. Для любой женщины в положении лето — невыносимое время, а у меня к тому же повышенная температура. Это может стать проблемой. Джаред выпустил мою руку и положил ладонь мне на живот.

Когда мы въехали в Бронкс, я наконец сомкнула веки и не открывала глаз, пока мы не оказались у южных границ Филадельфии. Было еще темно. Я проснулась; волосы прилипли к щекам, приборная панель нагрелась и стала влажной от соприкосновения с моим лицом. Джаред проехал весь путь за половину времени, которое, вообще-то, на это требуется.

Как только я осознала, где нахожусь и почему, на глазах выступили слезы.

— Ох, — выдохнула я, вытирая щеки.

Ощутив неустроенность и печаль, я почувствовала странное облегчение. Значит, я все-таки нормальная.

— Все будет хорошо, дорогая, — сказал Джаред и потянулся ко мне, чтобы поцеловать.

— Есть какие-нибудь новости?

— Клер прислала сообщение. Огонь потушили, тело нашли. Думают, что это ты. Утром, вероятно, узнают все.

— Моя мать…

— Клер уже поговорила с ней. Она разыграет перед полицейскими невменяемость, вызванную потрясением. Она знает, как все будет происходить.

Я с облегчением выдохнула:

— По крайней мере, она не будет думать, что я погибла.

— До утра понедельника никто не заметит исчезновения Саши.

— Не уверена, — сказала я, пощелкивая ногтями. — У меня в кабинете она говорила с матерью. Кажется, они очень близки. Сашины родные могут подать заявление о пропаже человека сегодня или завтра.

Джаред глубоко задумался.

Правильно ли, что я не сообщила никому о смерти Саши? Это вызывало у меня сомнения. Если Саша разговаривала с мамой каждый день, естественно, мама будет ждать ее звонка, беспокоиться, беспокойство перерастет в панику. Я провела рукой по груди и остановилась на выпуклости, которая защищала нашего ребенка. Саша была чьей-то дочерью. Мама принесла ее домой из роддома, учила ее ползать, ходить, вырастила из нее взрослую женщину, какая она есть, то есть была. Эта женщина, любившая Сашу больше всего на свете, спала спокойно последний раз. Стоит ей только вспомнить о Саше и решить, что надо бы ей позвонить, и этот момент станет первым из многих тысяч, когда она будет ощущать жуткую тошноту, поднимающуюся к горлу откуда-то из желудка. Меня охватило чувство вины.

— Остановись, Нина, — сказал Джаред. — Это не твоя ошибка.

— Думаю, нам не стоит предупреждать Бет? — спросила я, зная, какой будет ответ.

Джаред посмотрел на меня с извиняющимся выражением на лице.

Мы заехали на заправку, уже второй раз за поездку. Любой другой водитель дважды подумал бы, прежде чем останавливаться в таком подозрительном месте да еще в столь ранний час. Окна закрыты ставнями, у входа толкутся несколько мрачных личностей, готовых на все. Несмотря на это, Джаред выбрался из машины и прошел мимо них так, будто находился в оживленном торговом центре.

Я ждала в грузовичке, надеясь, что никто из этих типов — а все они пялились на меня — не заинтересуется мною настолько, чтобы подойти к машине. Джаред пробыл на станции всего минуту, и вот он уже появился с бутылкой воды и пакетом, в котором обнаружилось нечто сильно зажаренное и наполненное сыром и курицей.

Передавая мне еду, Джаред хмуро сказал:

— Конечно, это не самое здоровое питание, но ты продержишься, пока мы не найдем приличный ресторан.

Я откусила кусочек. Восхитительная мерзость.

Джаред как раз выруливал с заправки на шоссе, когда у меня зазвонил мобильник. Экран засветился, и я напряглась.

— Это Бет.

Джаред вздохнул:

— Не отвечай, пусть звонит.

— Она, наверное, с ума сходит от беспокойства. Я не могу допустить, чтобы она думала, будто я погибла.

Джаред забрал у меня телефон:

— Я ей сочувствую, очень сочувствую. Бет этого не заслужила, но у нас нет выбора.

Я покачала головой и уставилась в окно. Джаред прав: Бет не заслужила такой подруги, как я. Она всегда была терпелива, честна, добра, верна и опекала меня, как могла. Даже представить себе не могу, в какое отчаяние я впала бы, если бы в ответ на свой звонок услышала, что машина Бет взорвалась и внутри обнаружено обгоревшее тело. У меня защемило сердце, было больно за Бет. До сих пор я не чувствовала особой вины перед ней, но теперь мне стало невыносимо стыдно. Слезы выступили на глазах и покатились по щекам. Если Бет когда-нибудь узнает, что я сознательно заставила ее страдать из-за своей мнимой смерти, она мне этого никогда не простит. Я даже рассчитывать на прощение не посмею.

Телефон перестал звонить, раздался сигнал голосовой почты. Значит, Бет оставила сообщение. Я протянула руку, но Джаред покачал головой:

— Ты и правда хочешь услышать тревогу в ее голосе? Тебе и без того несладко.

Я закрыла лицо руками и покачала головой:

— Это ужасно, Джаред. Так поступать нельзя.

Джаред наклонился и поцеловал меня в висок.

— Что делать, Нина. Мне очень, очень жаль.

Подняв на него взгляд, я увидела, что он переживает не меньше моего. Если бы он мог найти какой-то другой выход, обязательно нашел бы, но стоит кому-нибудь узнать, где мы, и этому человеку пути назад не будет. Такой участи для Бет я тоже не хотела.

Мы продолжали движение на юг и на рассвете добрались до Мэриленда. Утреннее солнце ярко освещало табличку с надписью «Эдем Поп. 793». Посреди дороги появилась полоса, засаженная деревьями, а за ней — железнодорожные пути. Кроме нескольких рекламных щитов и участка, отведенного для продажи тракторов, других признаков Эдема я не обнаружила.

— Интересное название, — заметила я.

— И подходящее к тому же, — с непроницаемым видом откликнулся Джаред. — Этот городок так же трудно найти, как и сад.

— Ха-ха, — едко сказала я. Шутка меня совсем не впечатлила. — Так мы наконец решили, куда едем?

Джаред улыбнулся:

— Теперь решили. Когда мы оказались на шоссе, ведущем к океану, я вспомнил об одном прекрасном месте.

— О каком же?

— Вирджиния-Бич.

— Никогда там не была, — с улыбкой сказала я.

Джаред поймал мой взгляд и ответил улыбкой на улыбку:

— Я решил, что здесь ты сможешь побыть некоторое время в спокойной обстановке, пока дознаватели разберутся в деталях происшествия. Когда они с нами свяжутся, а это обязательно произойдет, мы вернемся расстроенные и взволнованные.

Я нахмурилась. План Джареда не сработает. Что бы там ни было, но если полиция Провиденса клюнет на ту жалкую приманку, что мы ей оставили, подозрение на нас же и падет. Лофт Джареда уже один раз фигурировал в деле о пожаре, и полиция пришла к выводу, что виновник поджога — сам хозяин. Доказательств не было, поэтому никаких реальных обвинений тогда не выдвинули. Теперь под прицелом оказалась моя машина, так что Джареду снова придется объясняться с полицией. Если следователи узнают, что в момент взрыва мы находились рядом, они могут задержать нас по целому ряду причин. С каждой новой мыслью моя тревога усиливалась.

— Мне не впервой объясняться с полицией. Обещаю, тебе не о чем беспокоиться. Мы расскажем им свою версию и уедем в Иерусалим, как и планировали. Если я смог убить дюжину грязных копов за одну ночь и наши имена в этом деле не упоминались…

— Но ее семья. Пусть полиция не станет докапываться до самой сути происшедшего, но родственники Саши захотят получить ответы.

— Об этом позаботятся Райан и Клер. Родственники получат ответы, но такие, в которых не будет упомянуто ни обо мне, ни о тебе. Все знают, что у тебя есть личный охранник, Нина. Теперь всем станет ясно почему. Ты — главная мишень, а гибель Саши — побочное явление. Это на самом деле так. Единственная разница состоит в том, что нам не придется объяснять, почему мы скрылись с места преступления.

Джаред взял мою руку и поцеловал пальцы, а потом прижал к своей груди:

— Мне очень жаль Сашу. Она не заслужила смерти, но ты не должна обвинять в ее смерти себя. Если уж кто тут и виноват, так это я.

Я замерла:

— Как ты можешь такое говорить? Ты не мог знать…

— Я должен был знать. На ее месте могла оказаться ты.

От этой мысли мой муж помрачнел.

— Я рад, что это была Саша, а не ты. Понимаю, ты чувствуешь себя виноватой, мучаешься от мысли: а что будет с родными Саши, когда их известят о ее гибели. Но я хочу, чтобы ты вспомнила момент взрыва. Если бы в машину села не Саша? Милая, я бы увидел гибель своей жены и ребенка одновременно. Ты не можешь желать мне такого.

Джаред выпустил мою руку и утер слезы большим и указательным пальцем, а потом вздохнул:

— Я просто рад, что это была не ты.

Он покачал головой.

— Нам надо выявить всех, кто знает хоть что-то о чертовой взрывчатке, это уж точно. — Джаред отрывисто засмеялся, он выглядел измученным. — Я так сосредоточен на тебе и Горошинке, что упускаю из виду важные вещи, например бомбу в твоей машине. Бомба была связана с двигателем, то есть она не могла появиться в машине раньше, чем ты ушла в «Титан». Ее должны были установить, когда ты находилась в офисе. Бекс почувствовал бы опасность. Единственная возможность появилась у убийц, когда приехал я.

— Как это возможно? Ты сидел в «эскаладе» в нескольких футах от моей машины.

— Вот именно, — сказал Джаред, сильно нервничая. — Было трудно сфокусироваться, до того как…

— До того как что? — спросила я, догадываясь об ответе.

Джаред натренировался вызволять меня из разных передряг и не привык ошибаться. На мой вопрос муж ответил лишь вздохом, но вид у него был убитый. В этот момент я приняла решение. Я больше не хотела оставаться во тьме. Я уже мать. На кону стояло слишком многое, пришло время и мне взяться за дело во спасение наших жизней.

— Рассказывай, — сказала я.

— После того как мы… Я сильнее настроился на тебя. И только начал привыкать, что приходится пробиваться сквозь неразбериху, чтобы вернуться к тем основным ощущениям, которые были у меня, когда ты… когда мы…

— Сейчас подходящее время забыть о привычке давать объяснения не меньше часа и прямиком дойти до голой правды.

— Ребенок. Его я тоже чувствую. Это прекрасно, но отвлекает. Очень отвлекает.

— Ты чувствуешь ребенка? — с улыбкой спросила я. — Значит, Горошинка тоже твой талех?

Джаред нахмурился:

— Вся эта ситуация беспрецедентна. Это означало бы, что наш ребенок — человек, а это, очевидно, не так. Может быть, причина в том, что ребенок — часть тебя. Просто не знаю.

Джаред больше не говорил со мной, за исключением нескольких случаев, когда мы заезжали перекусить. На закате мы добрались до окраин Миртл-Бич. Я не смогла удержаться от мысли, что Сашина мама не дождалась звонка от дочери в течение дня, в любой момент родственники могут пойти домой к Саше, и начнется паника. Сашу объявят пропавшей без вести. Чувство вины снова встало вокруг меня такой плотной стеной, что трудно было заметить окружающие нас красоты.

Пока мы доедали поздний обед, Джаред позвонил и снял квартиру в самой северной точке Миртл-Бич, рядом с большими дюнами прямо у океана. Когда мы подъехали к дому, я раскрыла рот от изумления — ну и ну, вот это роскошь. Чувство вины усилилось.

— Что с тобой? — спросил Джаред.

В его глазах я видела надежду. Он хотел, чтобы это место помогло мне забыться, но я была не в состоянии наслаждаться массажами и косметическими процедурами, зная, что мои друзья и родные Саши проходят сквозь адовы муки.

— Я ценю твою заботливость. Правда ценю. Но это ведь не долгожданный отпуск. Мы прячемся, большинство моих знакомых думают, что я погибла, а родные Саши отчаянно пытаются найти ее.

Джаред кивнул и сжал мою руку:

— В том и состоит моя идея, но я не собираюсь ставить палатку на пляже для своей беременной жены. Ты будешь переживать за всех с удобствами.

— С удобствами — это в пятизвездочном отеле у дороги. Джаред, мы же на курорте.

— Мы на побережье. Океанский воздух прочистит тебе мозги. Пошли.

Пока Джаред регистрировался, я пыталась делать вид, мол, нет ничего особенного в том, что, приехав всего на пару дней, мы захватили с собой два больших чемодана вещей. Сотрудники гостиницы были что-то слишком любезны, прямо сами не свои от счастья, что мы приехали. Это показалось мне странным по двум причинам: во-первых, Джаред сделал заказ всего несколько часов назад; и, во-вторых, мы же не какие-нибудь знаменитости. Поведение персонала навело меня на мысль, что все они — ракушки и в любой момент могут атаковать нас.

— Дорогая, — обратился ко мне Джаред.

Я посмотрела на девушку за стойкой администратора: полные розовые щечки, рядом с которыми весело подпрыгивают светлые спиральки кудряшек; теплые карие глаза, а в них — маслянистая очарованность Джаредом. Я вспомнила это чувство. Джаред необыкновенно красив, один только его взгляд плюс уверенность в себе могли создать впечатление, что он человек известный в какой-то мере. Ладно, может, они и не демоны в человеческом обличье, но эта девица уставилась на моего мужа так, будто хотела его слопать.

— Все в порядке, — отозвалась я с фальшивой улыбкой, самой лучшей из всего имевшегося про запас набора.

Почему у меня такое мерзкое настроение? Непонятно. Да, совсем недавно коллега, которую я знала три года, прямо у меня на глазах превратилась в обугленного цыпленка. Вполне объяснимое поведение девиц вроде этой никогда меня особо не задевало. Не припомню, когда я в последний раз выказывала недовольство при виде официантки или студентки из моего колледжа, которые пускали слюни, глядя на Джареда. Причины могли быть разные, но главная — это мои округлившиеся формы.

Джаред вернулся ко мне и нашим чемоданам. В номере он положил багаж на кровать и огляделся. Комната была просторной и светлой, в отличие от других гостиничных номеров, в которых мне приходилось проводить время.

— Тут мило, — сказал Джаред.

— Я никогда не говорила, что тебе не удаются пустые разговоры?

Подойдя к Джареду, я улыбнулась и уткнулась лбом в его грудь.

Джаред рассмеялся и поцеловал меня в щеку:

— Нет.

Я пошла в ванную и сполоснула лицо. Пушистое полотенце пахло чистотой и цветами — слабое утешение тому, что мы не дома. Я застонала и потянулась. Живот, образно выражаясь, в полном расцвете плюс долгая поездка в машине — это не слишком удачное сочетание. Меня слегка пошатывало, все тело было напряжено.

— Поспишь или пойдем на пляж? — спросил Джаред, снял ботинки и сунул босые ноги в кожаные сандалии.

— Привлекательно и то и другое, но прогулка на пляж после безвылазного сидения в машине, пожалуй, лучше.

— Согласен.

Джаред протянул мне руку, и мы лениво побрели к уединенному пляжу у больших дюн. Нас обдувал летний ветерок. Пейзаж как на открытке: именно таким я представляла себе идеальный пляж. Джаред выбрал место и расстелил одеяло, сел, положив локти на колени, и уставился на океан:

— Как будто мы вернулись на Литтл-Корн.

— Почти.

Джаред глянул на меня снизу вверх:

— Посиди со мной.

Я замялась, решив поиграть в детскую неуверенность в себе:

— Они были хорошенькие.

— Кто?

— Девушки за стойкой.

Джаред хохотнул и встал на колени, положил ладони мне на живот и сказал:

— Нина, в тебе всегда было нечто такое, от чего я никак не мог отмахнуться. Даже когда я не хотел любить тебя, меня к тебе так и тянуло, я не мог думать ни о ком другом. Теперь ты моя жена и носишь нашего ребенка. Нет ничего прекраснее этого. Когда ты покрываешься потом оттого, что тебе тяжело носить Горошинку, это самое прекрасное зрелище из всего, что я когда-либо видел. А когда мы отправим Горошинку в детский сад и в первый день я увижу слезы на твоих глазах, это станет самым прекрасным из самых прекрасных зрелищ, какие я когда-либо видел. Потом мы будем отправлять детей в тренировочные лагеря, ты будешь утешать меня; и в каждую годовщину нашей свадьбы, и когда твои волосы поседеют. Каждый из этих моментов станет самым прекрасным из всех, что я когда-либо видел.

Он ткнулся носом мне в живот и обхватил меня руками за талию, а я шепнула ему, теребя его уши:

— Ты всегда говоришь именно то, что надо сказать.

Джаред поднял на меня взгляд.

— Если случится невозможное и на свете появится нечто более прекрасное, я не замечу. Все мое внимание, постоянное и нераздельное, направлено на тебя. Всегда и только на тебя.

— Только потому, что я плачу тебе, — с улыбкой ответила я.

Широкая белозубая улыбка ярко выделялась на загорелом лице Джареда.

— Отныне это не так. Когда женишься на своем начальнике, начинаешь платить себе сам.

Я игриво ткнула его локтем под ребра, а он не отпускал меня. Устроившись на одеяле, мы следили, как солнце медленно растворяется в оранжево-лиловых облаках и уходит за океан. Интересно, на другой стороне мира небо выглядит так же? А когда мы приедем в Иерусалим, увидим ли солнце до того, как родится ребенок?

Лежа на спине, я смотрела в небо. На востоке появились звезды, но солнечный свет, лившийся с запада, все еще затмевал их, не давал разгореться ярко. Джаред приподнял мою руку, я замерла.

— Что случилось?

Джаред улыбнулся и вытащил свой «глок»:

— Ты всегда устраиваешься на моем оружии.

— Ты взял пистолет? Боишься, что песчинки могут превратиться в ракушки? — улыбнулась я.

— Когда Другие начинают одеваться в панцири, невозможно узнать, кто представляет угрозу, а кто нет. Поэтому мы и не можем попасть в храм Гроба Господня так быстро, как хотелось бы. Я даже думаю, не взорвали ли твой «бимер» намеренно. Если им известен наш план — а я уверен, что это так, — и раз тебя не убило взрывом, они решат, что это происшествие отсрочит наш отъезд. Бексу придется поднапрячься, чтобы улавливать присутствие чужих, а то с моей… рассеянностью у нас могут возникнуть проблемы.

Я кивнула.

— Это нечестно, — хмуро сказала я. — У нас и так уйма проблем, а тут еще у тебя переизбыток чувств. Впрочем, если подумать, ничего нет честного.

— Судя по всему, у нас есть поклонники. Думаю, это очевидно. За нас борются Эли и Самуэль. А это само по себе большое преимущество.

— Что-то я этого не чувствую, — буркнула я.

Зазвонил мой мобильник. Снова Бет. Я зажмурилась.

Джаред взял телефон и отключил звук звонка. Потом сунул мобильник в холщовую сумку, которую я взяла с собой на пляж, и прижал меня к груди:

— Ты с ней попрощаешься перед отъездом. Она будет беспокоиться всего несколько дней. А потом ты ее утешишь. Она поругает тебя и забудет обо всем этом.

— Нет, не забудет.

Джаред глубоко вздохнул и обнял меня крепче:

— Я просто пытаюсь помочь.

— Знаю. Знаю, что пытаешься. Просто мне кажется, что я причиняю ей боль намеренно. Она единственная из всех близких друзей, кто не в курсе дела. Это несправедливо.

— Ты действительно хочешь посвятить ее во все подробности? И что еще более важно, считаешь ли ты, что она сможет это переварить?

Я покачала головой:

— Нет. Я знаю, что ты прав. Говорить ей я ничего не хочу, просто чувствую себя тряпкой. Хотя «тряпка» — это еще слабо сказано. Я плохая подруга, никчемный человек.

— Бет сможет спокойно спать по ночам, не дрожа от страха: что это там прячется в темноте? Так-то, Нина. Я бы сказал, ты проявляешь доброту по отношению к подруге.

— Возможно. Представляешь себе реакцию Бет, когда она узнает, что мы через несколько дней уезжаем в Израиль? Она может что-нибудь выкинуть. Я не знаю, как это-то ей объяснить.

— Вот и не объясняй. Вовсе не обязательно говорить Бет, что мы собираемся в Иерусалим. Скажи — на Восточное побережье или еще куда.

Я сжала губы:

— Я устала врать ей, Джаред.

— Понятно.

Звезды заполонили небосвод, не оставив и следа от света закатного солнца, океан стал таким же темным, как небо над ним. Пару месяцев назад, сидя ночью у воды, я могла бы замерзнуть, но сейчас, в объятиях Джареда да еще со своей повышенной температурой, я была как на солнцепеке.

С воды потянуло ветром. Пряди моих волос откинуло назад, прямо в лицо Джареду. Он отвернулся и стал выдувать одну прядь изо рта.

Я улыбнулась, но веселье быстро сошло на нет.

— Кстати, об Иерусалиме…

— Да?

— Если им известно, что мы едем, разве они не попытаются нас остановить? Может, займут нас чем-нибудь пострашнее бомбы в машине. Что, если они заложат взрывчатку в самолет? — Я невесело засмеялась. — Или собьют его?

— Это возможно. Но мы готовы к такому повороту событий.

Меня охватил ужас. Даже в воздухе мы не будем в безопасности, а лететь-то десять часов.

— Мы приземлимся, доставим тебя и книгу в храм Гроба Господня и будем ждать под землей, пока ты родишь.

— Тебя послушать, все так просто. Но ты забываешь об одном: демоны сделают все возможное, чтобы остановить нас.

— Мы просто должны доставить тебя в храм. А потом все пойдет как по маслу.

— Надежда умирает последней.

Джаред прищурился:

— Я хочу перед отъездом заглянуть на склад, переговорить с Эли.

— Помнится, он сказал, чтобы мы к нему пришли, когда у нас останется всего один нерешенный вопрос.

Джаред смотрел на океан.

— Не думаю, что вопрос будем задавать мы.