Эдгар Поэ и его сочинения

III

Золотой жук. — Голова мертвеца. — Чтение трудноразбираемого документа. — Приключения некоего Ганса Пфаалля. — Рукопись, найденная в бутылке. — Поездка к Мэльштрому. — Чорная кошка. — Человек из толпы. — Падение дома Usher — Неделя с тремя воскресными днями.

Теперь я перейду к новелле «Золотой жук», в которой герой Эдгара Поэ выказывает необыкновенную проницательность; я должен буду приводить многие места из этой новеллы, но вам это не будет неприятно, уверяю вас; вы даже несколько раз перечитаете ее.

Поэ был очень дружен с г-м Вильямом Легран, который, разорившись вследствие несчастного стечения обстоятельств оставил Новый Орлеан и поселился возле Чарльстона, в южной Каролине, на острове Сулливане, состоявшем из одного только морского песку и имевшем три мили в длину и четверть мили в ширину. Легран был мизантроп, подверженный припадкам меланхолии; думали, что у него голова не в порядке, и родители его приставили к нему негра, который назывался Юпитером.

Однажды Поэ отправился к Леграну и застал его очень довольным. Легран, который занимался энтомологией и собирал насекомых, нашел необыкновенного жука. В ту минуту жука этого у Леграна не было; он отдал его одному приятелю, лейтенанту Ж*, который жил в Мультрийском форте.

Юпитер уверял, что и он тоже никогда не видел такого жука; он был блестящего золотого цвета и довольно тяжел. Негр даже не сомневался, что он был из массивного золота. Легран пожелал нарисовать жука своему другу, но, не находя близко бумаги, он вынул из кармана грязный клочок пергамента, на котором и принялся рисовать жука. Но, странное дело! когда он кончил и передал свой рисунок Поэ, тот увидел, вместо жука, нарисованный череп.

Он заметил это Вильяму, который не хотел, сначала, с ним согласиться, но, всмотревшись, убедился, что действительно вместо жука у него вышел ясно-очерченный череп. Он с неудовольствием отбросил бумагу, потом опять взял ее, внимательно осмотрел, и, наконец, спрятал в конторку. — Заговорили о другом, и через несколько времени Поэ ушел; Легран его не удерживал.

Месяц спустя негр пришел к Поэ; он очень беспокоился о здоровье своего господина, который стал слаб, бледен и угрюм; Юпитер пришел поговорить об этом с Поэ. Он полагал, что Вильям заболел оттого, что этот необыкновенный жук его укусил. С тех пор, говорил он, каждую ночь бредит и видит во сне золото. И негр передал Поэ письмо от Вильяма, в котором последний приглашал своего друга к себе.

«Приезжайте! приезжайте! писал он: — мне надо вас видеть сегодня вечером по очень важному делу. Уверяю вас, что дело очень важное!».

Поэ проводили негра до лодки, на которой лежал серп и три лопаты, купленные по приказанию Вильяма; это обстоятельство очень удивило Поэ.

К трем часам пополудни он приехал на остров. Легран с нетерпением ожидал его и нервически пожал ему руку. «Лицо его было бледно, как привидение, и глаза, обыкновенно впалые, блестели сверхъестественным огнем».

Поэ спросил его о золотом жуке. Вильям отвечал, что жук этот обогатит его, и что, употребляя это насекомое как следует, он получит много золота, предзнаменованием которого и служит этот жук.

В то же время он показал ему замечательное насекомое, которое тогда еще не было известно натуралистам; на одном конце его спины было два круглых черных пятнышка, а на другом одно, продолговатое. Надкрылья его были необыкновенно тверды и блестящи и имели вид полированного золота.

— Я послал за вами, — сказал Вильям Эдгару Поэ, — чтобы просить у вас совета и содействия.

Поэ прервал Леграна и пощупал у него пульс; он не нашел у него ни малейшего признака лихорадки; тем не менее, он попробовал было отклонить от него эти мысли. Но Вильям положительно объявил о своем намерении ночью же сделать экскурсию, в которой важную роль должен играть жук. Поэ ничего больше не оставалось делать, как следовать за ним вместе с Юпитером.

И вот, все трое отправились; они переехали маленькую бухту, которая отделяла остров от твердой земли, и, пройдя утесистый берег, очутились в местности, чрезвычайно дикой и пустынной, пересекаемой глубокими оврагами. На небольшой площадке возвышалось дикое тюльпанное дерево, окруженное несколькими дубами. Вильям приказал Юпитеру взлезть на это дерево и взять с собой золотого жука, привязанного к длинной веревке. Как ни неприятно было для негра это приказание, но, однако ж, устрашенный угрозами Вильяма, он послушался и очутился на огромной ветви дерева, на вышине семидесяти футов над землей.

Тогда Вильям приказал ему перелезть на самую толстую ветвь, и Юпитер вскоре скрылся в густых листьях дерева. Когда он перелез, наконец, на седьмую ветку, господин его приказал ему придвинуться как можно ближе к концу этой ветки, и посмотреть, нет ли там чего-нибудь особенного. Сначала Юпитер отговаривался тем, что дерево, вероятно, все перегнило; но когда ему обещали доллер в награду за это, то он полез к концу ветки.

— Ох-о-хо! — вскричал он: — помилуй нас, Господи! что это на дереве?

— Ну, что же, — радостно перебил его Легран, — что там такое?

Перед Юпитером был череп, прибитый огромным гвоздем к дереву. Кожу и мясо с него склевали, вероятно, вороны. Вильям приказал негру продеть через левое отверстие глаза в черепе веревку, на которой висел жук, и заматывать ее до тех пор, пока жук не опуститься до земли.

Через несколько минут насекомое было уже в нескольких дюймах от земли. Когда жук дотронулся до земли, то Вильям на этом самом месте вбил деревянный кол. Потом, вынув из кармана тесемку, он натянул ее от кола до ближайшей к нему части дерева, и потом заматывал эту тесемку, все в том же направлении, на 50 футов. На этом конце тесемки он тоже вбил кол; затем обвел вокруг него круг в 4 фута в диаметре, и, с помощью Поэ и Юпитера, с жаром принялся рыть землю. Работа продолжалась два часа, и они все не находили ничего, похожего на клад. Вильям был в отчаянии. Не говоря ни слова, Юпитер собрал лопаты, и маленькое общество пустилось в обратный путь, по направлению к востоку.

Не успели они сделать двенадцати шагов, как Легран бросился на Юпитера.

— Злодей! — закричал он: — покажи, где твой левый глаз?…..

Несчастный негр указал рукой на правый свой глаз.

— Я так и думал, — вскричал Легран. — Ну, надо опять начинать сызнова!

Негр, действительно ошибся и продел веревку с жуком в отверстие правого глаза, вместо левого. Начали опять спускать жука; первый кол пришлось перебить на несколько дюймов западнее, а развернутая тесемка дошла до точки, весьма отдаленной от того места, где они рыли прежде.

Принялись опять за лопаты. Скоро стали попадаться человеческие кости, металлические пуговицы, несколько золотых и серебряных монет, и, наконец, деревянный сундук продолговатой формы, кованный железом; крышка запиралась двумя засовами, которые Вильям, дрожа от беспокойства и нетерпения, быстро снял.

В сундуке нашли они несметные сокровища: 450 000 доллеров французскими, испанскими, немецкими и английскими монетами, 110 брильянтов, 18 рубинов, 310 зерен изумруда, 21 сафир и 1 опал, множество украшений из массивного золота, кольца, серьги, цепочки, 85 золотых распятий, 5 кадил, 197 часов великолепной работы, больше чем на полтора миллиона долларов.

Все эти драгоценности мало-помалу были перенесены в хижину Леграна. Поэ сгорал от нетерпения узнать поскорее, как узнал его друг об этом кладе, и тот поспешил удовлетворить его любопытство.

То, что я рассказал до сих пор, дает весьма неточное понятие о рассказе романиста; я не мог описать болезненного возбуждения Вильяма в эту ночь; описание того, как они нашли клад более или менее похоже на все описания в этом роде; все, что тут случилось, очень обыкновенно, исключая разве золотого жука и черепа. Но теперь мы приступаем к самой живой и оригинальной части этой новеллы, где разбираются все размышления и догадки Вильяма, которые привели его к открытию клада.

Вильям, прежде всего, напомнил своему другу то обстоятельство, что он рисовал ему жука, а Поэ увидел мертвую голову. Рисунок был сделан на очень тонком пергаменте. А пергамент этот Вильям нашел на берегу острова, возле обломков разбитой барки, в тот самый день, когда поймал своего золотого жука, которого и завернул в этот клочок пергамента.

Эти обломки, выкинутые на берег, привлекли его внимание, и он вспомнил, что череп или мертвая голова часто служат эмблемой пиратам.

Но если этого черепа не было на пергаменте в то время, когда Вильям рисовал жука, то каким же образом появился он на нем, когда Вильям передал пергамент Поэ? Дело в том, что когда Поэ взял рисунок, чтобы рассмотреть, то собака Вильяма, заигрывая с ним, бросилась на него; он оттолкнул собаку рукой и нечаянно поднес пергамент к свече. Вследствие теплоты, рисунок мертвой головы, сделанный особым химическим составом, резко обозначился на пергаменте.

Когда друг его ушел, Вильям снова взял пергамент, подвергнул его действию теплоты, и увидел на другом конце пергамента, противоположном тому, на котором была изображена мертвая голова — изображение козленка.

Но какое же отношение существует между пиратами и козленком? А вот какое. Когда-то жил некто капитан Кидд [3](Kid — по-английски козлёнок), о котором много говорили. Почему не предположить, что это изображение было тайною подписью Кидда, а изображение черепа служило вместо печати или штемпеля? Таким образом, Вильяму пришло на мысль посмотреть, не написано ли что-нибудь на пергаменте между печатью и подписью; но там, по-видимому, ничего не было написано.

А между тем, рассказы о похождениях Кидда не выходили у него из головы; он припоминал, что капитан и его сообщники зарыли огромные суммы, награбленные ими во время разбойничьих набегов, и зарыли их где-то на берегах Атлантического океана. Клад должен был еще находиться там, где его зарыли, иначе не ходили бы о нем такие слухи. Сообразив все это, Вильям пришел к тому убеждению, что на этом пергаменте обозначалось место, где лежит клад.

Он его тщательно вычистил, положил в кастрюлю и поставил ее на раскаленные уголья. Через несколько минут он заметил, что пергамент в нескольких местах покрывается знаками, похожими на цифры. Подложив еще горячих угольев, Легран явственно увидел грубо написанные красные знаки. И теперь, рассказывая это, Вильям передал своему другу пергамент, на котором были написаны следующие знаки:

53!!+305))6*;4826)4!!)4!);806*;48+8!60))85;1!(;:!*8!83(88)5*+;46(;88*96*?;8)*?(;485);5*+2:*!(;4956*2(5*-4)8×8*;4069285);)6+8)4!!;1(?9;48081;8:8!1;48+85;4)485+528806*81(!9;48;(88;4(!?34;48)4!;161;:188;!?;

Когда Поэ увидел это собрание цифр, точек, черточек, точек с запятыми, скобок, то объявил, что все-таки ничего не понимает. Вы сказали бы то же самое, любезные читательницы. А романист разбирает эту путаницу очень ловко и искусно.

Первый представившийся вопрос был: на каком языке это написано? но игра слов в имени Кидд доказывала, что надо читать по-английски, потому слово это существует только в этом языке.

Пусть теперь говорит сам Вильям.

«Заметьте, — говорит он, — что слова не разделены; в противном случае, разумеется, было бы легче читать; тогда я начал бы с того, что сличил и разобрал бы самые короткие слова, и если бы я нашел слово, состоящее из одной буквы, a или I (один или я) например, я бы считал вопрос о прочтении этого письма решенным; но так как расстояний между словами не было, то я, прежде всего, обратил внимание на те знаки, которые чаще прочих встречаются, и на те, которые встречаются реже других. Я их сосчитал, и у меня составилась следующая таблица:

„Знак 8 встречается 33 раза

Буква, чаще всего встречающаяся в английском языке — есть e; другие буквы, в этом отношении, занимают следующий порядок: a o i d h u r s t n y с f g l m w b k p d x z. E встречается до того часто, что трудно найти довольно длинную фразу, в которой бы оно не играло главную роль.

Теперь мы знаем самое главное. Так как главную роль в этом письме играет 8, то мы будем считать его буквою e английского алфавита. Чтобы проверить это предположение, посмотрим, встречается ли здесь двойное 8; потому что двойное e очень часто встречается в английском языке, напр. в словах: meet, fleet, speed, seen, been, agree, и т. д. А тут, посмотрите, несмотря на то что записка коротка, двойное 8 встречается пять раз.

Итак, 8 изображает e. Теперь, из всех слов в языке самое употребительное the; следовательно надо посмотреть, не найдем ли мы несколько раз повторенное сочетание трех знаков, из которых последний будет 8; если мы найдем такие повторения, то они, вероятно, изображают слово the. Просмотрев хорошенько, мы находим таких сочетаний не менее семи, и знаки эти следующие;48. И так можем предположить, что; изображает t, 4 изображает h, а 8 изображает e; мы уже сделали большой шаг вперед.

Мы определили только одно слово; но одно это слово позволяет нам определить гораздо более важный пункт, а именно — начальные буквы и окончания других слов. Посмотрим, например, предпоследний случай, где встречается сочетание 48, почти в конце записки. Мы знаем, что знак;, который следует за этим сочетанием, есть начальная буква другого слова, и из шести знаков, которые следуют за этим the — пять нам очень хорошо известны. Заменим же эти знаки буквами, которые они изображают, оставив место для неизвестной буквы:

t eeth.

Прежде всего, мы должны отделить th, потому что эти две буквы не могут встретиться в слове, которое начинается с t; какую бы букву азбуки мы ни вставили в пустое место этого слова, все не может выйти слово, где бы встречалось это th. У нас остается:

t ее,

и, опять перебрав все буквы азбуки, чтобы пополнить неизвестную букву, мы остановимся на слове tree как на единственно-возможном обороте. И так мы приобретаем новую букву r, которую изображает знак (; у нас есть уже два слова, the tree (дерево).

Немного далее мы встречаем сочетание; 48; предположим, что это окончание того, что стоит перед этим сочетанием. У нас выйдет вот что:

the tree; 4 (!? 3 4 the;

если мы получим известные нам знаки соответствующими им буквами, то получим:

the tree thr!? З h the.

Теперь, если вместо неизвестных знаков мы поставим точки, то выйдет:

the tree thr… h the.

'

и слово through (через, по, сквозь, за), образуется как бы само собою; и мы узнаем еще три буквы o, u и g, которые изображаются знаками:!? и 3.

Посмотрим еще внимательно, нет ли в этой записке сочетаний тех знаков, которые нам уже известны; почти в начале мы находим следующее соединение:

83 (8 8, или: egree.

которое непременно составляет часть слова degree, (градус); таким образом, мы заключаем, что буква d изображается знаком!.

здесь выходит слово thirteen (тринадцать), так что у нас прибавляются ещё две новые буквы: i и n, изображаемые знаками 6 и!.

Перейдем к началу записки; здесь мы видим:

53!! +

заменяя опять известные знаки буквами, а неизвестные точкою, мы получаем слово:

good

Очевидно, что 5 должно изображать букву a, так что два первые слова в записке — следующие: a good, (один хороший, одна хорошая).

Теперь можно из известных нам букв и знаков составить табличку.

Итак, мы уже знаем десять самых главных букв; таким же точно образом можно узнать и все другие буквы… Теперь я переведу вам всю эту записку, как сделали бы вы сами, если б добились до того, что узнали бы все знаки. Вот она:

«A good glass in the bishop's hostel in the devil's seat forty-one degrees and thirteen minutes northeast and by north main branch seven limb east side shoot from the death's-head a be line from the through the shot fifty feet out».

Что значит:

«Хорошее стекло в палатах епископа в стуле дьявола сорок один градус тридцать минут северо-северо-восток главный ствол седьмая ветвь восточная сторона спустится через левый глаз мертвой головы линия пчелы от дерева через ядро пятьдесят футов в длину».

Вот и прочитана записка. Но что значит этот набор слов, и каким образом Вильям понял его?

Сначала он постарался разделить эту записку на фразы; писавший ее, как видно, старался собрать слова так, чтоб не было заметно, где они разделяются, но, так как он был, вероятно, не слишком-то ловок, то писал знаки ближе один к другому именно там, где одна фраза кончалась, и начиналась другая. Обратите внимание на эту догадку Вильяма — она показывает глубокое знание человеческого сердца.

Итак, Легран нашел в записке пять фраз:

«Хорошее стекло в палатах епископа в стуле дьявола».

«Сорок один градус тринадцать минут».

«Северо-северо-восток».

«Главный ствол седьмая ветвь восточная сторона».

«Спустите через левый глаз мертвой головы».

и «Линия пчелы от дерева через ядро пятьдесят футов в длину».

После долгих исследований, Легран, с необыкновенной проницательностью, решил так:

Он, прежде всего, открыл в четырех милях на север от острова старый замок, называвшийся «замком Bessop». Он был окружен скалами, на вершинах которых были впадины, известные под именем Стула дьявола. Остальное легко было угадать: хорошее стекло означало хорошее зрение; обернувшись на северо-северо-восток (41R, 13'), можно было вдали увидеть огромное дерево, между листьями которого виднелась белая точка — череп.

Загадка была отгадана. Вильям отправился к дереву, нашел главный ствол и седьмую ветвь на восточной стороне; он понял, что надо через отверстие левого глаза в черепе пропустить ядро, и что линия пчелы, или лучше прямая линия проведенная от ствола дерева сквозь ядро на расстоянии пятидесяти футов покажет ему именно то место, где зарыт клад.

Он сделал все по указанию, но только, желая мистифицировать своего друга, вместо ядра употребил золотого жука. Таким образом, он приобрел богатство более чем в миллион доллеров.

Такова эта оригинальная и замечательная новелла, поражающая логичностью выводов и необыкновенной наблюдательностью автора. Она одна могла бы составить известность американского романиста.

По моему мнению, это самая замечательная из всех необыкновенных историй, отлично выражающая талант Поэ.

Новелла «Приключения некоего Ганса Пфаалля» очень интересна. Только я поспешу вам заметить, что в ней Поэ преступает самые простые, элементарные, физические и механические законы; это меня очень удивляет в некоторых сочинениях Поэ; немного подумав, автор мог бы сделать эти истории более правдоподобными: но так как здесь мы будем читать о путешествии на луну, то не следует быть слишком взыскательными в отношении средств, выбранных для этого путешествия.

Этот Ганс Пфаалль был сумасшедший, преступник, убийца — мечтатель, если можно так выразиться, который чтоб не платить долгов, решился отправиться на луну. В одно прекрасное утро он выехал из Роттердама, предварительно взорвав на воздух дома, своих кредиторов, посредством мины, нарочно для этого приготовленной.

Теперь я должен рассказать, каким образом Пфаалль совершил это невозможное путешествие. Для этого он наполнил свой воздушный шар газом, который сам составил из какого-то металла и очень обыкновенной кислоты. Плотность этого газа в тридцать семь раз менее плотности водорода.

Известно, что давление воздуха заставляет аэростаты подниматься. Если бы воздушный шар поднялся до последнего слоя атмосферы, т. е. на высоту около шести тысяч туазов, то он непременно бы остановился, и никакая человеческая сила не могла бы заставить его подняться еще. Поэ пускается по этому случаю в странные рассуждения, чтоб доказать, что атмосферу окружает еще какая-то эфирная среда. Эти рассуждения высказываются с удивительной самоуверенностью, и из них можно вывести, что шар этот, по всем вероятиям, во все время, пока будет подниматься, не дойдет до такой высоты, на которой уравновесится с вытесняемым им воздухом.

Вот начало, но этого недостаточно. И в самом деле, подниматься и все подниматься — хорошо; но надо же и дышать тоже. Пфаалль берет с собой снаряд, предназначенный для того, чтобы сгущать окружающий воздух, как бы редок он ни был, до той степени плотности, в которой он необходим для дыхания.

Итак, этот воздух надо сгущать, чтобы им дышать, а он вместе с тем так плотен, что может поднимать воздушный шар. Вы видите, как противоречат эти факты один другому.

Но, допустив возможность всего, что сказано до сих пор, надо согласиться, что путешествие Пфаалля чудесно и исполнено неожиданных приключений; аэронавт увлекает читателя с собой, в высшие слои воздуха, быстро пересекает он громовую тучу; на высоте девяти с половиною миль ему кажется, что глаза его, на которые больше не действует атмосферическое давление, вышли из своих орбит, и что вещи, находящиеся в лодочке, принимают уродливые и чудовищные размеры; он все продолжает подниматься, с ним делаются спазмы, так что он принужден бросить себе кровь перочинным ножиком, и чувствует тотчас облегчение.

«С высоты семнадцати миль, — говорит Пфаалль, — земля представляет великолепное зрелище. На западе, на севере, на юге, видно было безграничное море, по-видимому, неподвижное, и с каждой минутой принимавшее все более и более темный голубой цвет. На востоке очень ясно обрисовывались Британские острова, западные берега Испании и Франции и небольшая часть северной Африки. Не было никакой возможности увидеть отдельные здания, и самые знаменитые города как будто исчезли с лица земли».

Скоро Пфаалль достиг высоты двадцати пяти миль и мог обнять взглядом почти 320 часть всей поверхности земли; он вынимает снаряд для сгущения воздуха, прячется вместе с лодкой в настоящий каучуковый мешок, сгущает в нем воздух, и придумывает замысловатый снаряд, который, посредством капли воды, падающей на лицо Пфаалля, будил бы его каждый час, чтобы он мог возобновить воздух, испорченный от дыхания в этом небольшом пространстве.

День за день, он ведет журнал своего путешествия. Он отправился с земли 1 апреля; 6-го находится над полюсом, видит огромные сплошные льдины; горизонт его зрения увеличивается вследствие того, что поверхность земли у полюсов не так выпукла. 7-го апреля он находится на высоте 7 254 миль.

День ото дня земля стала уменьшаться в объеме; но он все не видел луны, которую заслонял от него шар. 15-го числа он услышал страшный шум, так что на несколько минут потерял сознание; впоследствии уж он сообразил, что, вероятно, аэролит пролетел мимо него. 17-го, посмотрев вниз, он пришел в ужас: ему показалось, что земля вдруг стала опять увеличиваться. Не лопнул ли его воздушный шар? не падает ли он на землю? У Пфаалля колени задрожали, губы застучали, и волосы стали на голове дыбом…..

Но судите о его радости, когда он, рассудив хладнокровно, понял, что этот огромный шар под его ногами, к которому он быстро приближался — была луна во всем своем величии!

Во время его сна воздушный шар перевернулся и теперь опускался на блестящее светило, горы которого извергали вулканическую лаву.

19-го апреля, в противность новейшим открытиям, доказывающим совершенное отсутствие атмосферы вокруг луны, Пфаалль заметил, что окружающий воздух становился все гуще и гуще; работа его сгустительного снаряда значительно уменьшилась, он даже мог вылезть из каучукового мешка. Скоро он почувствовал, что падает с страшною быстротой; он быстро сбросил свой балласт и все вещи, которые были в лодочке, и наконец, «как ядро, упал в самую середину города, имевшего фантастический вид, и очутился в толпе некрасивых маленьких людей, из которых ни один не произнес ни слова и не поспешил подать ему помощь».

Путешествие продолжалось девятнадцать дней, и Пфаалль сделал приблизительно 231 920 миль. Посмотрев на землю, он нашел, что она «имеет вид большого, темного медного щита, имевшего два градуса в диаметре, неподвижного в небесах; на одной стороне этого щита блестела золотая полоса. На земле нельзя было увидеть ни моря, ни материка, и „она была покрыта разнообразными пятнами и как бы опоясана тропиками и экватором“.

Этим оканчиваются странные приключения Ганса Пфаалля: каким образом узнал о них бургомистр города Роттердама, Мингер Супербус-Фон-Ундердук? — ни более, ни менее как от жителя луны, посланника от самого Ганса, желавшего возвратиться на землю. Если его помилуют, то он обещал сообщить свои любопытные наблюдения над новой планетой, „о быстрых переходах от холода к жару: об этом беспощадном и жгучем солнечном свете, который продолжается пятнадцать дней, и о суровом, ледяном холоде, который продолжался в следующие за жарами пятнадцать дней; о племенах живущих на луне, о их нравах, обычаях, политических учреждениях; о их особенной организации, их уродливости, об отсутствии у них ушей, как ненужных органов в так странно-измененной атмосфере, и, вследствие этого, о их неумении говорить; о странном способе передавать друг-другу мысли, заменяющем разговор; о непонятной связи, существующей между жителями луны и жителями земли, такой же связи, какая существует между движениями земли и луны, вследствие которой существование и судьба жителей одной из них похожи на существование жителей другой, и, что важнее всего, о странных тайнах другого полушария луны, которое, благодаря премудрости Божией, никогда не повернется к нам и не подвергнется наблюдениям в телескоп“.

Представьте себе, любезные читательницы, какие великолепные страницы мог бы написать Эдгар Поэ обо всем этом! Но он предпочел остановиться на этом; он даже оканчивает свою новеллу, доказывая, что она не больше, как шутка. Он жалеет, и мы пожалеем вместе с ним, что еще не написана этнографическая и физическая история луны; пока не найдется смельчак, который бы предпринял это, мы ничего не узнаем о своеобразной организации жителей луны, о способе их передавать друг-другу мысли и, в особенности, о соотношении, существующем между ими и нами.

Теперь мне остается только назвать вам еще некоторые из сочинений и новелл Эдгара Поэ; вот они: Рукопись, найденная в бутылке, фантастический рассказ о кораблекрушении и спасении людей, потерпевших его, чудесным кораблем, которым управляли тени; Поездка к Мэльштрому, безумная поездка, предпринятая лофоденскими рыбаками; Правда о случае с г-м Вольдемаром, рассказ, в котором умирающий засыпает магнетическим сном и этим избавляется от смерти; Черная кошка, история убийцы, преступление которого было открыто кошкой, нечаянно зарытой вместе с убитым, Человек из толпы, исключительная личность, которая живет только в толпе, и за которою удивленный, тронутый и невольно увлеченный Поэ следит в Лондоне с самого утра во время дождя и тумана, в многолюдных улицах, на шумных рынках, в отдаленных частях города, где собираются пьяницы, словом всюду, где есть толпа; и, наконец, Падение дома Usher — ужасное происшествие с одной молодой девушкой, которую хоронят, думая, что она умерла, и которая потом оживает.

Я окончу это перечисление его сочинений обозрением рассказа, называемого Неделя с тремя воскресными днями. Содержание его не так печально, но все-таки очень странно. Как могло в одной неделе быть три воскресенья? для трех человек это могло случиться, и Поэ доказывает это. Земля имеет двадцать пять тысяч миль в окружности и поворачивается вокруг своей оси с востока на запад в двадцать четыре часа; значит, в час она делает почти тысячу миль. Предположим, что один из этих трех человек отправляется из Лондона и делает тысячу миль на запад; он видит восход солнца часом ранее, чем другой, который останется на месте. Если он сделает еще тысячу миль, то увидит солнце двумя часами ранее. К концу своего кругосветного путешествия, возвратившись опять в Лондон, он целым днем опередит того, который оставался в Лондоне. Если бы третий человек совершил такое же путешествие, на тех же условиях, но только в противоположную сторону, т. е. на восток, то по возвращении своем он отстал бы на один день; что случится с этими тремя людьми, если они соберутся в одном пункте в воскресенье? Для первого из них воскресенье было вчера, для второго — сегодня, а для третьего будет завтра.