Глава 1

Вода. Темная, страшная, холодная. Кое-где покрытая льдом, она поблескивает в свете полной луны и вызывает дикую панику. По спине капельками стекает холодный пот. Катя знает – ее брат там, спрятанный под толщей льда и воды. Он не умер, нет. Он жив и ждет не дождется, когда она подойдет к воде, чтобы схватить ее за руку и утянуть за собой, в жуткую ледяную пучину. Она понимает – надо бежать, но почему-то стоит у спуска к реке и не может двигаться. Сильный холод пробирается под длинную шубу, сковывает тело и не дает свободно вздохнуть.

У нее за спиной город, в котором она родилась и выросла. Город потонул во мраке, его больше нет. Нет ничего. Нет прежней Кати. Нынешняя Катя – всего лишь тень. Ее лицо изрезано острым ножом, она чувствует нестерпимую боль и единственное ее желание – уйти под воду и перестать дышать. Она делает неуверенный шаг вперед, к черной и страшной воде. Затем еще один. Вот из воды к ней тянется рука. Будто сотканная из черной жидкости, она впивается Кате в скулы и с силой тянет за собой. Она больше не может дышать. Она бьется в истерике, ей больно, но избавиться от цепкой хватки никак не получается. Рука отнимает у нее жизнь – медленно и уверенно, с садистским наслаждением выпивая ее до самого дна.

В ушах пронзительно звенит. Снова и снова, несмотря на невозможность дышать, в голове звенит трель.

Катерина резко подскочила в постели и открыла глаза. Сотовый телефон на тумбе отчаянно вибрировал вызовом. Дрожащими руками молодая женщина схватила телефон, сглотнула ком, застрявший в пересохшем горле, и посмотрела на экран. Фотография мужа, красивого и уверенного в себе, с любовью в глазах улыбалась ей с экрана.

– Алло, – приветствие получилось хриплым и едва слышным. Правую часть лица свело болью.

– Катюша, привет. Что с голосом? Ты спишь, что ли? – бодрый, веселый голос Саши на другом конце провода. – Просыпайся, соня! Я в аэропорту уже.

– Ох, я все проспала, да? Прости, прости!

Накануне она обещала ему, что приготовит роскошный завтрак, ведь сегодня их третья годовщина свадьбы. И вот, проспала встречу.

– Да ладно, все в порядке. Я такси возьму. Постарайся к моему приезду окончательно проснуться. Я привезу тебе булочки из нашей кофейни.

– Уже бегу приводить себя в порядок.

– Поторапливайся. Через полчаса я буду дома, – он посмеивался с ее оплошности вместо того, чтобы обидеться, и за это она любила его еще сильнее.

– Бегу со всех ног в ванную комнату, – ей с трудом удалось улыбнуться, и она положила трубку. Осторожно подвинулась и взглянула на маленькое сокровище, сопящее под теплым одеялом на соседней подушке. Из-под одеяла торчали непослушные черные кудряшки. Маленький Сашенька спал таким же крепким сном, как еще недавно его мама.

Катя соскользнула с постели и бросилась к комоду. Достала оттуда коробочку с золотыми запонками. На запонках были выгравированы две заглавные буквы – А и Е. Буквы причудливо переплетались, создавали узор и невольно притягивали взгляд. Александр и Екатерина, крепко держащиеся друг за друга – вот что означал этот символ, созданный ювелиром на заказ.

Правую щеку опалило новой волной боли. Катя вздрогнула и схватилась за скулу. Тут же вспомнила свой кошмар, не давший услышать будильник. Чувство, будто ее кто-то душил на самом деле, никак не хотело отпускать. Молодая женщина медленно подняла голову и посмотрела в зеркало над комодом. Нет, с лицом все было в порядке. Лишь тонкий, едва заметный шрам у самого уха напоминал о прошлом. С этим шрамом хирург ничего не смог сделать. Именно это место отдавало сильными болями, облегчить которые терапии удавалось лишь на время.

Уже три года они с Сашей жили в Германии. Гамбург с его уютной двухкомнатной квартиркой на втором этаже старинного пятиэтажного строения стал их первым общим домом. Здесь родился их сын, и Кате казалось, что в мире нет места прекраснее.

Нет, так было не всегда. Первый год после переезда стал настоящим кошмаром. Не желая терять время на адаптацию к новой стране, уже на следующий день после перелета Катя сидела в кабинете у пластического хирурга. Начались обследования, анализы и подготовка к первой операции.

Через две недели она легла под нож, взяв с мужа обещание, что он не станет приходить в клинику до тех пор, пока ей не разрешат поехать домой.

Ярцев был категорически против, но Катя твердо стояла на своем – только разговоры по телефону. Она не могла позволить, чтобы он видел ее некрасивой. Ей было достаточно и того, что они прожили вместе полтора месяца после трагедии.

Саша уступил скрепя сердце.

Первые дни после операции давались очень тяжело. Перевязки, антибиотики и обезболивающие средства облегчали страдания лишь на время, отечность спадала медленно, и Катя была в отчаянии. Чужая страна, уютная, но все же больница, очень вежливый персонал, и ни слова по-русски доводили ее до истерики. В отличие от мужа, Катя совсем не понимала немецкий язык. Она ненавидела Германию.

«Все, достаточно! Я приеду. Мне плевать, как ты сейчас выглядишь. Я хочу быть рядом с тобой! – громыхал в трубке муж. – Это невыносимое испытание – находиться в одном городе, и не иметь возможности поддержать тебя своим присутствием!»

«Не смей! Приедешь, когда мне разрешат отправиться домой!» – упрямилась Катя.

Ярцев снова уступил. Она не знала, что в первые дни после операции он не находил себе места. Он не мог есть, не мог спать. Каждые три часа он звонил ее лечащему врачу, требуя полного отчета о ее состоянии, и за всю историю работы клиники не было клиента настырнее.

На шестой день появились первые улучшения, и Катя начала успокаиваться. В ее сердце затеплилась надежда на возвращение прежней привлекательности. Она понемногу приходила в себя.

Для ускорения периода реабилитации ей назначили физиотерапию и массаж. Косметологические процедуры, контурная пластика – чего только не делали с ее лицом, чтобы исправить нанесенные повреждения. Порой она так уставала, что хотелось лезть на стену. Но рядом был Саша, и она не имела права сдаваться.

Всю свою бешеную энергетику Ярцев направил на Катю. Он вцепился в нее мертвой хваткой и тянул вперед, не давая отчаиваться. Если бы не его безумная упертость и твердое намерение добиться ее полного исцеления, Катя бы не дошла до конца.

Саша не сдавался. Он следил за ее образом жизни. Он заставлял ее правильно питаться и много гулять на свежем воздухе. Он заставлял ее учить немецкий язык, который доводил ее до слез и совсем не давался.

Он вломил в ее восстановление столько денег, что Катя боялась даже об этом думать.

За первый год совместной жизни Ярцев многое дал своей жене. Он лепил из нищей, сломленной нанесенными увечьями девчонки новую женщину – роскошную и уверенную, себе под стать, и Катя, приоткрыв рот от восторга, беспрекословно подчинялась новшествам.

«Я не согласен на меньшее». Теперь этот его девиз сопровождал Катю по жизни, и она обожала своего мужа. То, что он старше и опытнее, давало ему бесспорное преимущество в ее глазах. За первый год их брака он заменил ей всех – Саша стал требовательным родителем, любящим мужем и самым лучшим другом.

Постепенно Катя выздоравливала. Она распускалась во всей красе осторожно и медленно, страшась оступиться и снова упасть на самое дно. Но рядом, у нее за спиной, стоял Саша. Он был ее каменной стеной и поддержкой.

Она не знала, как у них получился ребенок. Врачи отчаянно рекомендовали ей повременить с беременностью, и они с Сашей всеми силами следовали рекомендации. Как получилось, что спустя десять месяцев после переезда из России у нее под сердцем оказался малыш, до сих пор оставалось загадкой.

«Я не стану тебя осуждать, если ты примешь решение, о котором говорит наш лечащий врач». Эти слова давались Ярцеву с трудом – они хотели ребенка. Но рисковать Катей еще раз лично для него было невыносимо.

« Как же я буду жить дальше, если отниму у него жизнь? – со слезами на глазах шептала в ответ она. – Как, Саша? Ведь мы так хотели его…»

Катя решила родить. Вопреки всем предостережениям и уговорам врачей она выбрала ребенка.

Беременность не сулила ей ничего хорошего – организм, перенесший столько повреждений, был не готов к еще одному испытанию. Но решение больше не обсуждалось. Оно пришло в тот же миг, как стало ясно, что ребенок уже есть.

Все девять месяцев Катерина находилась под пристальным вниманием врачей. Чего ей только не прописывали для поддержания организма. Ее тело было исколото иглами от капельниц и уколов, но это было еще терпимо. Сложно было выносить боли в правой части лица. Они опаляли резко и внезапно, и от этого сводило даже челюсть. Обезболивающие средства были под запретом.

По ночам ее мучили кошмары. В них она все также продолжала находиться в том подвале, и ей снова и снова резали лицо острым ножом.

Ее муж отложил все дела. Он был рядом, всегда и везде, готовый по первому зову прийти на помощь. Он научился делать теплые компрессы и уколы, чтобы не мучить Катю лишними поездками в больницу. Он готовил для нее соки из свежих фруктов и запекал в духовке блюда без соли, чтобы снизить нагрузку на работающий за двоих организм и избежать отечности. Это был его ребенок, который появился вопреки всему, и Ярцев считал, что несет за здоровье Кати и малыша личную ответственность.

Он больше не занимался строительством, не посещал деловых форумов и мероприятий, в которых участвовали крупные инвесторы. Все свои ресурсы он вкладывал в усовершенствование производства АК-47. Его заводы производили оружие, которое было так необходимо союзникам, и доходы от продаж росли пропорционально потребностям в вооружении.

Спустя девять месяцев под надзором врачей Гамбургской клиники Катя родила маленького мальчика. Имя не обсуждалось – ребенок был настолько похож на своего отца, что первым словом новоиспеченной мамы, когда ей поднесли новорожденного сына, было имя мужа – Саша.

После рождения сына Ярцевы продолжали жить в районе Санкт Паули, все в той же съемной квартире, которую подобрали, еще находясь в России. Психотерапевт, которого посещала Катя, не рекомендовал менять место жительства, и они продолжали ютиться в съемной двушке.

Каждое воскресенье с марта по январь ранним утром недалеко от их дома работал Рыбный рынок. Ярцевы обожали бродить среди рыбных прилавков и слушать целые концерты, которые устраивали продавцы, чтобы продать свой товар.

Кате нравились цветочные аукционы. Она с удовольствием участвовала в небольших развлечениях на ярмарках. Постепенно их квартирка заполнялась неповторимыми мелочами, каждая из которых о чем-то напоминала и делала совместную жизнь уютной.

Старинный северный город, с бесчисленными парками, аллеями и огромным озером, у которого так любили отдыхать местные жители и туристы, заставил Ярцевых втянуться в его жизнь, и они уже не планировали уезжать обратно в Россию. Здесь, в Германии, они пытались обрести счастье. Простая квартира, дружба с соседями, и никакой показной роскоши. Никто не догадывался, чем на самом деле занимается Саша, и почему Катя сторонится общения с незнакомцами.

За последний год Катерина частично восстановила свое здоровье. Осталась только невралгия, которая проявлялась бессонницей, чудовищными кошмарами и болью в правой части лица. Чаще всего приступы случались, когда Катя оставалась в городе одна, без мужа. Вот и сейчас приснился кошмар.

Ее брата Сережу так и не нашли. Он, словно растворился. Доблестные сотрудники правоохранительных органов лишь разводили руками. А потом убрали дело в дальний ящик.

Катя снова взглянула на сына. Малыш все также крепко спал, уткнувшись носиком в подушку.

Она улыбнулась. Не важно, что Сергей остался безнаказанным. Главное – благодаря упорству мужа она снова может с гордостью появляться рядом с ним на публике. А еще у нее есть самое большое сокровище на свете – их маленький сын. Жизнь оплатила сторицей ее страдания.

Она достала из шкафа платье в пол, цвета темного шоколада, с соблазнительным вырезом в области груди. Разложила наряд на постели и поспешила в ванную комнату.

До приезда мужа осталось совсем немного, и она обязана выглядеть красиво. Сегодня их праздник, к тому же, она не приготовила завтрак, как обещала, так что, придется постараться, чтобы Саша остался доволен.

Они не виделись почти две недели. Катя знала, что у Саши теперь другой бизнес, совсем не связанный со строительством. Совсем недавно ее муж стал одним из самых состоятельных людей в Росси. Если бы он участвовал в рейтинге от Форбс, то наверняка бы занял далеко не последнее место. Его состояние насчитывало несколько десятков миллионов долларов. При этом он оставался в тени и был приверженцем простого образа жизни.

Она старалась не вмешиваться. Она ничего не мыслила в торговле оружием и не разбиралась в Сашиных партнерах. Его самого верного соратника – чеченца Рината Басхоева – она жутко боялась и ненавидела, но на ее счастье, он появлялся у них в доме очень редко.

Катя приняла душ и наскоро подкрасилась. Помаду выбрала яркую, сочную, в вишневых тонах. Саше нравилась эта помада.

Вернулась на цыпочках в комнату, достала из комода дорогое ажурное белье кремового цвета и быстро оделась. Придирчиво осмотрела себя в зеркале и удовлетворенно выдохнула – ему понравится.

Уловив щелчок входной двери, Катерина бросилась в прихожую.

Холодный и пахнущий морозом, Ярцев шагнул на порог. Он едва удерживал в руках огромный букет красных роз и пакеты.

Лицо Кати вмиг осветила улыбка, и она, не дожидаясь, когда он поставит пакеты на комод, бросилась ему на шею.

– Привет!

Пакеты выпали, и он, смеясь, подхватил ее свободной рукой за талию.

– Как же я скучал по вам все эти дни, – Саша заглянул ей в глаза, а затем, совсем не боясь испачкаться в помаду, коснулся губами ее губ.

Вишневые губки приоткрылись ему навстречу.

– Сашенька спит… – шепнула Катя, и ее зеленые глаза озорно сверкнули.

Ярцев, улыбаясь, положил на комод розы и сбросил на пол дубленку. Не говоря больше не слова, затолкал Катю в их уютную кухню, и с новой силой впился губами в ее губы. Нащупал край стола, крепкого и дубового, подсадил ее перед собой и задрал вверх подол платья.

– Зачем ты надела белье? – разводя ей ноги, разочарованно фыркнул он и тут же принялся стягивать с нее трусики.

Катя обвила его крепкую шею руками и поддалась настойчивым пальцам. Его губы покусывали мочку уха, скользили по шее, безжалостно размазывали вишневую помаду, но она не чувствовала ничего, кроме волшебных мурашек, бегущих по коже. Ее ногти раздирали пуговицы на его белоснежной рубашке и стягивали с шеи непослушный галстук. Внизу живота все сводило от желания – страстного, ничем не прикрытого. Ей хотелось ощутить его внутри – глубоко и сильно, до саднящей боли. Ее тело безумно скучало по нему и теперь жаждало прикосновений и соития.

Рваные поцелуи жалили ее нежную кожу, колючие щеки царапали, но Катя с наслаждением прогибалась ему навстречу. Ей не хватало этих прикосновений также сильно, как и ему.

Вторжение, резкое, глубокое, не заставило ждать, и она, всхлипнув от острого ощущения, с силой обхватила бедрами его талию. Желание обладать ею, дикое, необузданное, заставляло его вдалбливаться в нее все сильнее. Слух ласкали ее сдавленные всхлипы наслаждения, и по телу растекалось жгучее тепло.

Глухой стон наслаждения не заставил себя долго ждать, и муж с блаженством сжал ее в своих объятиях.

– Мне не хватало твоей распущенности и горящих зеленых глаз, – шепнул ей на ушко он и хрипло, отрывисто рассмеялся.

– Ты сам меня такой сделал, – улыбаясь, Катя одернула подол платья и соскользнула со стола.

– Я скучал по тебе, – Ярцев прижал ее к себе, теперь уже спокойно, с нежностью и игриво провел пальцами по ее растрепавшимся волосам.

– Я тоже, – с наслаждением вдыхая аромат его кожи, отозвалась Катя.

Плач в спальне заставил их вздрогнуть.

– Сашенька, мама здесь!

Очарование момента было разрушено, и Катя, оставив мужа, бросилась к сыну.

Словно довершая невралгию матери, которая проявлялась в болях и страшных снах, он каждый раз плакал спросонья – отчаянно, захлебываясь, и с этим ничего невозможно было поделать.

Ярцев зашагал следом. Своего ребенка он обожал больше всего на свете, и скучал по нему даже сильнее, чем по Кате.

Когда он вошел в спальню, Катерина уже забралась на постель и прижимала рыдающего мальчика к своей груди.

– Все хорошо, папочка приехал… Смотри, Сашенька… папа дома.

Но малыш не спешил тянуть ручки к отцу. За две недели он успел отвыкнуть от него, и теперь, всхлипывая, недоверчиво посматривал в его сторону заплаканными глазками.

– Привет, дорогой, – Ярцев улыбался, но подходить ближе не спешил. Он уже знал, что мальчику надо дать время привыкнуть к нему заново. Не пройдет и часа, как он станет проситься на руки и будет весело болтать на своем, никому непонятном языке. А пока, как бы не хотелось вырвать его у Кати из рук и зацеловать, надо потерпеть.

– Кто будет кушать кашку? – поглаживая малыша по головке, весело приговаривала Катерина.

Ярцев вздохнул и шагнул к шкафу. Ему хотелось переодеться.

– А после кашки мы всей семьей отправимся на прогулку. Погода, конечно, не очень, но папа просто обязан купить нам елку, – продолжала болтать она, и малыш вовсю заулыбался своим ротиком. – Мы купим на ярмарке украшений, и сегодня вечером наша гостиная будет сиять огнями.

– Конечно, мы все купим, – пообещал глава семейства. – Какой же новый год без елки?

Катя поднялась с постели, подхватила сына на руки, и понесла его в ванную комнату.

Ярцев неспешно переоделся в джинсы и светлый свитер. Ему было хорошо от того, что он дома. Сейчас он поможет Кате приготовить завтрак, они вместе полакомятся почти остывшими булочками, выпьют по чашечке ароматного кофе, и втроем отправятся за рождественской елкой.

У них будет самое счастливое рождество. Ведь для счастья у Ярцевых есть все – уютная квартира, крепкие чувства и маленький, чудесный мальчик с черными кудряшками.

Ярцев взял из прихожей пакеты и розы, и понес их на кухню.

Катя уже усаживала малыша в детский стульчик.

– Кто-то забыл про цветы, – с укором произнес он у нее за спиной.

– Ой. Я так хотела тебя, что забыла про твой подарок… – Катя виновато взглянула на мужа и забрала у него из рук розы. – Прости меня.

– Кому-то вечером придется очень потрудиться, чтобы загладить свою вину, – подмигнул ей он, и нежно куснул в ложбинку у основания шеи.

– Я буду стараться, – заулыбалась она и сверкнула в его сторону своими зелеными глазами. – Кстати, я совсем позабыла про подарок, который предназначен тебе.

Катя заторопилась в спальню и вскоре принесла бархатную коробочку с золотыми запонками.

– Ух, ты. Это… Постой, наши имена, верно? – он притянул ее к себе и поцеловал в губы.

– Да, наши имена. Мне будет приятно, если ты наденешь запонки на какой-нибудь свой деловой банкет.

– Обязательно надену, – как можно искреннее пообещал Ярцев. Все его мероприятия проходили в зонах вооруженных конфликтов, на закрытых квартирах, а участники носили камуфляж или военную форму. Там, где шла торговля оружием, не было места роскоши, а красивых женщин нуждающимся в ласках заменяли обычные шлюхи. Ярцев никогда не изменял своей жене. Об остальных подробностях он тоже не распространялся, поэтому Катя об этой стороне его жизни почти ничего не знала.

После пережитого три года назад она стала добровольной затворницей – занималась воспитанием сына, дружила только с самыми близкими соседями и несколькими такими же мамочками с детской площадки, а по вечерам, если позволял ребенок, любила разводить краски и рисовать – это успокаивало ее нервную систему. Она хорошо освоила язык и общалась с немками практически на равных.

Полгода назад по рекомендации одной из мамочек Катя начала посещать занятия йогой. Рядом с их домом находился очень хороший клуб, в котором все соответствовало потребностям женщин с детьми. Пока мамы занимались с инструктором (такой же мамочкой с довольным и цветущим двухлетним карапузом), малыши играли здесь же, в специально отведенном месте с целым мини-городком и кучей игрушек. На мягком покрытии для детей были оборудованы две невысокие горки, домик и лабиринт.

Маленький Сашенька с удовольствием участвовал в маминых занятиях. Ему нравилось играть с другими детьми, но он зорко следил за мамой. Как и его отец, он был жутким собственником, не желая отпускать ее дальше, чем на полтора метра, и это забавляло всех Катиных новых подружек.

Два месяца назад она решила тоже выучиться на инструктора йоги, и теперь три раза в неделю посещала дополнительные курсы. К Сашеньке приходила няня, милая пожилая фрау Шнайдер, чем вызывала бурю недовольства последнего.

Ярцеву нравился образ жизни жены, и он даже гордился тем, что его Катя будет инструктором йоги, а не фотомоделью с подиума, как жены многих известных бизнесменов. Почему бы и нет? В конце концов, каждый устраивает свою жизнь так, как ему нравится. Его любимая женщина желала находиться в тени, и его это устраивало. Он предпочитал ни с кем не делиться своей личной жизнью. После того, что они с Катей пережили, он обожал ее и сына до умопомрачения, и в душе очень радовался, что она не тянется к публичной жизни.

Он понимал, что с его возможностями Катя могла бы стать кем угодно – он бы никогда не отказал ей в инвестициях, если бы она попросила. Но ее устраивало тихо воспитывать сына, она искренне любила их маленькую съемную квартиру и соседей. Ярцев предпочитал оставить все, как есть. Главное, чтобы ночные кошмары не мучили ее слишком часто.

Загрузка...