Эхо фронтовых радиограмм

Валя в запасном полку находилась долго, в ее область никак не могли сформировать эшелон, и я еще два или три раза встречался с нею при сопровождении очередной партии демобилизованных. Последнее посещение было рискованным. Демобилизованные были все отправлены, поэтому навестить Валю можно было, нарушив дисциплину.

Наш ротный фельдшер Шувалов при серьезных заболеваниях возил бойцов в гарнизонный госпиталь, в Таллин. И вот я прикинулся, что у меня заболел зуб. При очередной поездке в Таллин Шувалов захватил и меня. Утром команда из 6 человек прибыла в Таллин, я незаметно смотался, избегая патруля, перебрался пешком по городу на другой вокзал и на товарном поезде, в тамбуре, направился в запасной полк к Валентине. Около запасного полка на ходу поезда спрыгнул, поезда тогда ходили не шибко быстро, и через несколько минут был в объятиях Вали.

К концу дня, так же на товарняке, добрался до Таллина, перебрался на вокзал в сторону Пярну и стал поджидать Шувалова с его командой. Вскоре они прибыли на вокзал, я объяснил, что случайно отстал от своей команды, был задержан патрулем, а затем, после проверки документов и моего объяснения — отпущен. И вот я на вокзале, жду вас, т. е. Шувалова.

В начале войны немцы оккупировали мою родину Белоруссию, и все мои родственники: мать, бабушка, дед, два брата и две сестры остались в м. Василевичи. Всю войну я думал о них, надеялся, что они живы.

При наступлении наших войск ежедневно следил по сводкам Информбюро продвижение в направлении Гомель — Речица. И как только появилось сообщение об освобождении Василевичей, я стал беспрерывно писать солдатские письма- треугольники своим родным. Через некоторое время получил письмо от матери: все живы-здоровы! У меня как гора с плеч — на душе стало радостно! Да и дома, видимо, радости было много. Родственники хорошо знали положение в Ленинграде и считали меня погибшим. Первое письмо, конечно, вызвало неподдельную радость.

Чувствуя, что до демобилизации мне еще далеко, я стал прощупывать почву об отпуске. К моей радости, хлопоты вскоре увенчались успехом и мне был предоставлен отпуск для поездки в Белоруссию. Радости не было границ. Последний раз я видел родных в 1940 году, когда приезжал на летние каникулы после окончания второго курса Ленинградского строительного техникума. И вот теперь, летом 1945 года, предстояла встреча после многих лет разлуки и военного лихолетья.

С оформлением отпускных документов я справился довольно быстро, так как энергии моей не было границ. Я носился по канцеляриям и службам укрепрайона, и все с пониманием относились к моим хлопотам: человек едет к родным, которые многие годы были под властью немцев.

2 августа 1945 года прибыл в Таллии, там целый день простоял в очереди за железнодорожным билетом на Ленинград. Для отца купил на рынке в городе килограмм масла и 3 августа утром прибыл в Ленинград. Дома у отца никого не было, оставил вещи у соседей, а сам направился к своему другу по техникуму Саше Копполову, который всю войну служил в милиции, воевал с бандитами и грабителями, защищал ленинградцев от подлецов. Через некоторое время снова пришел на квартиру отца, на месте была лишь тетя Дуся, отец — на работе. Я его разыскал на Большом проспекте Петроградской стороны. Встреча была трогательной. Договорились: отец идет домой, я — на Московский вокзал узнать насчет билета на Москву, так как на Киев поезда еще не ходили, разрушены мосты и пути. На вокзале удачно получил билет на Москву, на дополнительный поезд, отходящий в полночь. У отца удалось побыть часа три. Поужинали из его скромного достатка продуктов, получаемых по карточкам, немного выпили, побеседовали и он меня проводил до Московского вокзала. В 24 часа поезд тронулся на Москву. В Москве без приключений переехал в метро с Ленинградского вокзала на Киевский и 5 августа в 12 часов дня, тоже на дополнительном поезде, выехал на Гомель. Поезд едва отошел от вокзала, надолго остановился, и с этого момента начались беспрерывные стоянки. В Брянск прибыли в 12 часов следующего дня (обычно от Москвы до Гомеля — сутки езды), и здесь планировалось отправление только вечером. Познакомился в пути со старшим сержантом Колькой, летчиком-радистом, вместе с ним пересаживаемся в отправляющийся на Гомель товарный поезд. Сначала ехали в тамбуре, а затем пересели в товарный вагон, притащили на остановке солому и улеглись спать. В Гомель прибыли вечером, и к моей радости узнаю, что наш товарняк идет на Василевичи.

Колька-радист ехал в Хойницкий район к своей девушке и наш путь до Василевичей совпадал. Ночью крепко уснули на соломе, а когда проснулись, то не могли определить, где мы находимся и, возможно, уже проскочили Василевичи. После долгих дебатов и наблюдений за полустанками определили: все в порядке.

В 6 часов утра 7 августа 1945 года я прибыл на станцию Василевичи, на свою Родину! Дома меня никто не ждал, ибо отпуск я оформил неожиданно, а письма тогда ходили по месяцу. Иду ранним утром по улицам родных Василевичей и не верю, что я дома. Подхожу к дому матери на улице Калинина, тихо, никого не видно. Открываю дверь, благо она была не заперта на замок, вхожу в дом. Вдруг с постели вскакивает сестра Ольга и с плачем бросается ко мне на грудь. В это время на пол с постели сваливается грудной ребенок и громко ревет. Я в недоумении. Подумалось, что Ольга родила ребенка — байстрюка (то есть без отца). Но вскоре она мне открывает «секрет», который в письмах мне не сообщали: моя мать, Мария Романовна, в 44 года родила сына, а мне брата.

— От немца, что ли?! — спрашиваю Олю.

— Нет, от нашего. Стояла у нас в Василевичах наша часть, в мать влюбился капитан и вот — ребенок, — отвечает сестра.

Новость вначале меня неприятно удивила. Прибежала бабушка Ева, в слезы, обнимает, целует. Ну а потом сбежались все родственники, пришли соседи. Шум, гам, расспросы, беседы, улыбки! По натуре я реалист, поэтому к рождению брата отнесся философски, вскоре все притерлось, неловкость улетучилась. Началось сплошное веселье. Четыре года в армии, пять лет разлуки — каждому будет понятно, какое это наслаждение опять быть дома. Возможно, писатель-романист описал бы это намного лучше моих сухих воспоминаний.

Хотелось побродить по знакомым местам, несколько раз ходил на болото в урочище Рожки, потом в Лугас (совхоз), к рябому мосту, за грибами на Зарецкое, за орехами в Замешки и в Пасуж.

Если Ленинград произвел на меня тягостное впечатление, в основном скудностью питания горожан по карточкам, то здесь, в Василевичах, в этом отношении был относительный достаток: картошка, хлеб, сало.

Две ночи с братишкой Аркадием гнали в погребе во дворе самогонку — предстояли застолья в честь прибывшего на побывку фронтовика! Ходили в кино, но качество его было очень плохим — только-только здесь налаживалась жизнь. Иногда в клубе устраивались танцы.

К себе в дом пригласила меня моя тетя — Полина Никитична. Собрались все ее родственники, пели песни, шутили, изрядно выпили.

У бабушки Евы и деда Романа была организована вечеринка. Стол прилично был обставлен выпивкой и закуской. Пришли два гармониста и начались залихватские танцы, белорусская полька — вихорь, краковяк, падеспань и другие. Танцевали и веселились до упаду. На другой день гулянье продолжилось в хате матери. Здесь оказался аккордеонист, и танцы закружились с новой силой. Дни летели мгновенно, и наступил срок возвращаться в часть. Дед Роман сказал, что можно отпуск продлить, получив у нашего фельдшера Ивана Прохоровича справку о болезни. Я как-то к предложению отнесся легкомысленно, а, возможно, потянуло в часть, и я 21 августа отбыл на Ленинград.

Путь на этот раз оказался весьма удачным. В Гомеле без труда закомпостировал билет на Москву, но сел в поезд с большим трудом. В вагоне соседями оказались солдаты-украинцы с отличными голосами. Здесь я впервые от них услышал мелодичную песню «По за гаем зелененьким брала вдова лен дробненький», которую я записал и потом всю жизнь напевал на застольях.

В Москве огромные очереди за билетами, поэтому не стал дожидаться и без компостера сел в тамбур с чемоданом на скорый в Ленинград. При проверке билетов перешел по крыше в другой вагон, где уже побывал контролер. На третий день, 23 августа, прибыл в Ленинград.

С Сашей Копполовым сходили в Мраморный зал Дома культуры имени Кирова на танцы, потом в кино на «Большую жизнь» с Петром Олейниковым, затем снова на танцы. Однако, вдруг меня одолела грусть по Василевичам. Мысли о деревенском житье-бытье не выходили из головы. Я казнил себя за то, что не воспользовался возможностью продлить отпуск с помощью Ивана Прохоровича. Пришел на Московский вокзал получать продукты по своему отпускному документу 27 августа и вдруг узнаю: в 2 часа дня на Москву идет поезд. Мгновенно принимаю решение: вернуться в Василевичи! Быстренько трамваем еду к отцу, сообщаю тете Дусе о своем решении, прихватываю для сестры Ольги ботинки и для матери несколько метров мануфактуры, приготовленных к отправке посылкой, и быстро возвращаюсь на Московский вокзал. Без компостера на билете и без особых приключений преодолел путь от Ленинграда через Москву, и вечером, 29 августа, снова в доме матери. Родителям объяснил свое решение, все обрадовались и еще несколько дней продолжилось веселье.

11 сентября выехал обратно и 13-го был уже в Ленинграде, у отца. Снова «Мраморный», кино «Бемби», «Дни и ночи», «Сестра его дворецкого» и другие фильмы. Застолья у отца, встречи со знакомыми. 16 сентября отбыл в свою часть в Эстонию.

Здесь ничего не изменилось. Но после отпуска одолела страшная тоска — в глазах стояли Ленинград и Василевичи. От брата Ивана пришло письмо, он после освобождения Василевичей был призван в Красную Армию, воевал, дошел до Берлина, после Победы был направлен на учебу в танковое училище, затем отказался учиться и вот теперь пишет из Саратова, что он возвращается в свою часть.

17 октября мы провожали своих однополчан-ленинградцев, уезжавших домой по демобилизации. Верные друзья, товарищи, с которыми долгое время воевали, покидали родную роту связи. Особенно мне было тяжело расставаться с Николаем Николаевичем Муравьевым. Он для меня был наиболее близким по духу другом. Уезжали Комаров, Ткачев, Галя Удалова — «старички» роты. Грустно было расставаться с друзьями.

Мне демобилизация не «светила», но и жизнь в армии стала невыносимой. Я сделал запросы в техникум, в Минвуз в отношении продолжения учебы, но ответов не было. Просил в письме Сашу Копполова разведать обстановку в техникуме, но он в это время женился и, видимо, из-за медового месяца ему было некогда возиться с моей просьбой. Жизнь моя в роте была бесцветной и тяжелой.

В таком подавленном состоянии мне часто вспоминался путь на поезде из Москвы в Ленинград, когда я познакомился в купе с сидящей напротив девушкой. Вот так это описано в моем дневнике.

«Она была, на вид, самая обыкновенная. По бледному лицу можно узнать в ней студентку. Как-то незаметно мы втянулись в разговор и не заметили, как быстро бежит время. Оказалось, что она студентка четвертого курса Московского университета биохимического факультета. Едет в Ленинград к подруге, с которой хочет поехать в Таллин, Ригу, осмотреть эти города. Видно было, что она из хорошей семьи, отец работает „большим“ начальником.

Наш разговор касался различных тем и везде мы находили общий интерес. Здесь, в поезде, впервые встретился с девушкой, с которой я говорил свободно и уверенно на разные темы. Время бежало незаметно, и опомнились мы только к утру, когда в вагоне уже все спали.

В Ленинграде ее должны были встречать, но она волновалась, придут ли на вокзал? Однако встречающих не оказалось, и здесь я проявил весь свой талант мужчины: нес ее чемодан, посадил на трамвай и даже несколько остановок провожал ее.

Это случайное знакомство сильно повлияло на мою психику — я понял, что можно встретить девушку, духовно близкую тебе. Было важно, что после крушения моей, по сути дела, первой любви с Валей, у меня появилась уверенность, что не все девушки плохие: можно найти друга по душе!!».

Итак, вопрос о демобилизации не давал мне покоя. Ожидания вызова из техникума или наркомата — не сбывались. Я продолжал нервничать и волноваться. «Спасительная палочка» пришла из Василевичей. Дедушка Роман и мать прислали заказным письмом вызов властей Белоруссии для работы по восстановлению хозяйства Республики. Получив письмо, я подумал: «Может быть это и к лучшему. В Ленинграде с питанием трудно, а в Белоруссии родные помогут стать на ноги».

Вызов передал командиру роты и с этого времени завертелась бюрократическая карусель. Командование роты не было заинтересовано в утечке молодых воинов, иначе и часть могут расформировать и кое-кто из офицеров останется без должности. Поэтому оформление моей демобилизации проходило весьма трудно и драматично.

Документ-вызов был из роты передан в штаб укрепрайона и дело завертелось, Вот как об этом записано у меня в дневнике 1 ноября 1945 года:

«Эти дни судьба бросает меня из стороны в сторону, то поднимаюсь на волне ввысь, то она бросает меня вниз. Уже Горбачев сказал: „Поедешь, Головко, домой“, а через день он же сообщает мне, что нужны еще какие-то справки, диплом и тому подобное. Последняя надежда на Борисова и Булкина».

Борисов, наш бывший командир взвода, работал в 14 УРе начальником отдела связи и хорошо ко мне относился. Майор Булкин — начальник отдела кадров укрепрайона, документы мои переслал в отдел укомплектовании Армии, там должна решиться моя судьба.

Мое нетерпение подогревало то, что были примеры демобилизации бойцов, не закончивших из-за войны техникум и теперь возвращавшихся завершить учебу.

Из дневника: «Переживаю мучительные дни неизвестности. Из головы не покидают думы о доме. Сегодня днем после дежурства задремал и мне приснился сон: дома за столом сидим с Кузьмой Антоновичем Брель, его братом Иваном и моим братишкой Аркадием, я разливаю вино, но не пили — в этот момент проснулся».

16 ноября узнаю радостную новость. Из отдела укомплектования пришла телеграмма: «Военнослужащий Головко В. А. по приказу номер такой-то подлежит демобилизации». Однако нервотрепка на этом не закончилась. Комроты делал все возможное, дабы не спешить с демобилизацией, ссылаясь то на отсутствие приказа, то на отсутствие денег. Наконец, я получил все необходимые документы, оставалось получить выходное пособие три тысячи рублей (при цене фунта масла 400 рублей). Горбачев тянул с выдачей денег, к я пошел на хитрость — прикинулся пьяным и в комнате рядом с начфином громко произнес фразу в том смысле, что «все пропью». Начфин Тоня тут же передала это Горбачеву, и назавтра я уже готов был к отъезду домой.

В конце ноября 1945 года я распрощался с друзьями, сделали «отвальную», под хмельком задушевно побеседовали, а затем — на поезд в Таллин, из Таллина в Ленинград. Здесь встретил Ивана Васильевича Белого, капитана, моего земляка, тоже возвращавшегося в Василевичи. Договорились ехать вместе. Наш путь уже теперь лежал через Витебск и Оршу.

Поездка наша домой — целая эпопея. Желающих ехать было больше, чем могли вместить поезда. Мы еле втиснулись в пассажирский вагон, долго ехали стоя, затем примостились на сиденье. По пути были разрушены железнодорожные мосты через реки и нам приходилось пересаживаться с поезда на поезд в Витебске и Могилеве. Наконец, добрались до Василевичей.

Итак, мечта сбылась, я на гражданке, предстояла новая жизнь в новых условиях. По своему проходному свидетельству в местном Райпо мне выдали 10 метров мануфактуры (за деньги). Шинель и гимнастерка, брюки и кирзовые сапоги, да еще 3 тысячи рублей — вот все мое «богатство», с которым я радостно вступил в новую послевоенную жизнь!

На снимке: В. А. ГОЛОВКО

Головко Василий Афанасьевич родился в 1923 году в городе Василевичи Гомельской области. В 1957 году окончил Ленинградский инженерно-строительный институт по специальности инженер-строитель. Свою трудовую деятельность В. А. Головко начал в 1941 году, когда будучи студентом 4-го курса Ленинградского строительного техникума, был призван в ряды Советской Армии и направлен на защиту Ленинграда. Все 900 дней находился в блокадном городе, в составе 145 отдельной роты связи 14-ro укрепленного района Ленинградского фронта. Радистом батальонной радиостанции в звании сержанта воевал на передовой под станцией Поповка, городами Колпино, Пушкином и Павловском (Слуцком). Вместе с Ижорским батальоном, который входил в состав 14 укрепрайона, вел бои по прорыву блокады Ленинграда и освобождению его от вражеского кольца.

В составе войск Ленинградского фронта с боями прошел путь от Ленинграда до побережья Балтийского моря, участвовал в освобождении городов Луга, Псков, Остров, Тарту, Вильянди, Таллин, Пярну и до конца Великой Отечественной войны находился в частях, действовавших против Курляндской группировки противника.

В январе 1946 года был демобилизован из рядов Советской Армии и по ходатайству Советских органов Белорусской ССР направлен на восстановление разрушенного хозяйства Белоруссии. В Василевичском районе Гомельской области возглавлял районный комитет по делам физкультуры и спорта, был председателем районной плановой комиссии, районным инспектором ЦСУ СССР. Большую работу проделал по строительству жилых домов на селе и переселению граждан из землянок, воспитанию находившейся в оккупации молодежи путем вовлечения ее в спорт. Здесь же, в 1948 году В. А Головко был принят в ряды КПСС.

В августе 1950 года, с разрешения партийных органов Белоруссии, вернулся в Ленинград для завершения образования, поступил в Ленинградский инженерно-строительный институт. В 1957 году окончил его и получил звание инженера-строителя. Одновременно с 1950 по 1957 год работал в Исполкоме Ленинградского городского Совета сначала контролером, а затем помощником заместителя председателя Ленгорисполкома.

По направлению Ленинградского Обкома КПСС в октябре 1957 года В. А. Головко был направлен на подъем сельского хозяйства Ленинградской области. В Областном управлении сельского хозяйства он работал заместителем главного инженера по строительству животноводческих помещений, а с мая 1959 года — главным инженером по строительству в колхозах. В связи с реорганизацией Ленинградского областного управления сельского хозяйства в июне 1961 года В. А. Головко переводится в Ленинградское- областное объединение «Сельхозтехника» на должность начальника управления по строительству в колхозах. В. А. Головко лично создал в области Лужскую и Бокситогорскую межколхозные строительные организации, первые в стране, которые сыграли большую роль в развитии строительства на селе.

В апреле 1965 года В. А. Головко переведен на работу в Ленинградский Обком КПСС на должность заместителя заведующего отделом строительства. На новой работе он с полной отдачей сил и энергии организует деятельность строительных организаций и предприятий-заказчиков на выполнение планов строительства, внес большой вклад в повышение индустриализации жилищного, культурно-бытового и сельского строительства.

За девять лет работы в Ленинградском Обкоме КПСС он приобрел большой опыт партийной работы и внес заметный вклад в воспитание кадров строительной индустрии. После землетрясения в Ташкенте он направлял и координировал деятельность ленинградских строительных подразделений, работавших на восстановлении города, участвовал также в строительстве Ленинского мемориального комплекса в 1967–1970 гг. в г. Ульяновске.

По направлению Ленинградского Обкома КПСС В. А. Головко с 15 мая 1974 года работает заместителем начальника Ленинградского главного территориального управления Госснаба СССР. На этой работе он внес большой вклад в развитие, расширение и техническое перевооружение производственно-складской базы предприятий и организаций Главка.

В. А. Головко награжден пятью орденами Советского Союза и двенадцатью медалями. За ратные подвиги в Великой Отечественной войне 1941-45 гг. награжден орденами Отечественной войны II степени, Славы III степени, медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Ленинграда».

С 1986 года В. А. Головко является пенсионером союзного значения.