Экипаж боцмана Рябова

Сочинение про ерша

В первый день нового учебного года я встретил на улице своего юного друга — школьника Юру Капустина, страстного рыболова, отчаянного футболиста и любителя шахмат.

Юра возвращался из школы, и вид у него был печальный. Нужно сказать, что Юра с давних пор всегда делится со мной и радостями, и неудачами.

— Ты что такой грустный? — спросил я, надеясь подбодрить мальчика. — Двойку успел получить?..

— Ещё не получил, но получу.

— Как же так? — удивился я. — Не получил, а уже знаешь, что получишь. Сегодня-то уроки кончились, а к завтрашнему дню можно ещё подготовиться.

— Уроки кончились, но и сочинение уже написано и сдано.

Тут я всё понял. Ребята писали сочинение, а результаты будут известны завтра или послезавтра.

— Очень плохо написал? — спросил я. — Может быть, ещё хоть тройка будет. Рано горевать.

— Хотел написать много, а написал про одного ерша.

На бульваре мы присели на скамейку, и Юра рассказал мне о том, как он писал сочинение на тему «Как я провёл лето».

— Учительница Вера Ивановна нам сказала: «Не пишите обо всех каникулах, не описывайте каждый день, а выберите для сочинения самое главное, самое интересное, что произошло в вашей жизни за время каникул. Главное, чтобы было ярко и художественно». Я и подумал: «Ох, какое сочинение можно написать! Ведь столько интересного произошло за всё лето, столько я повидал! Рыбная ловля с папой. Мы с ним трёх огромных щук выловили, и окуни были, и подъязки, и сороги. Потом я ездил в пионерский лагерь. Там военная игра была и соревнования по лёгкой атлетике. Я одно первое и одно второе места занял. Потом я с мамой в Москву ездил. Были в Третьяковской галерее. С дядей Колей на футбол ЦСКА — „Динамо“ ходили. Вот здорово было! А во Дворце пионеров я с мастером на шахматном сеансе ничью сделал. А здесь два раза на яхте катался. У нас ещё был поход по местам партизанской славы. Какое сочинение можно было написать! А написал только про одного ерша…

Юра замолчал, ещё больше пригорюнившись, а я спросил:

— Так почему всё-таки про одного ерша?..

— Я решил начать с рыбной ловли. Мы с папой на первую рыбалку ещё в начале июня ездили. Очень здорово. Знаете, какие щуки были! Этого нельзя было никак пропустить в сочинении. Долго я сидел и обдумывал, как начать. Потом стал писать: „Раннее весеннее утро. Золотистые лучи июньского солнца позолотили голубой небосклон…“ Перечитал. Вначале понравилось, а потом подумал-подумал: утро весеннее, а солнце июньское. Июнь-то — уже лето. Потом пишу о солнце, а в тот день, когда мы с папой поехали ловить рыбу, шёл мелкий дождь. Папа ещё сказал: „Ничего, не размокнем. Мы же с тобой мужчины! А в дождь иногда рыба ещё лучше клюёт“. Зачем же, думаю, мне врать в сочинении про хорошую погоду! Я ещё раз перечитал. И так писать нельзя: „Золотистые лучи… позолотили…“ Как Вера Ивановна говорит, масло масляное. Вот я всё и зачеркнул и решил начать всё снова.

Сижу, думаю. Вспоминаю, как начинал свои повести и рассказы Аркадий Гайдар. У меня его книга всегда с собой в портфеле. Вот, например, „РВС“ начинается: „Раньше сюда иногда забегали ребятишки…“, или „Четвёртый блиндаж“: „Колька и Васька — соседи“. Просто и хорошо. И никаких золотистых лучей. Конечно, я знал: природу, пейзажи описывать нужно, но только как-нибудь по-новому. Тут я вспомнил ещё Николая Васильевича Гоголя. „А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой!“ Так начинается повесть „Тарас Бульба“…

И тогда я начал смело: „А ну, сынок, вставать да на рыбную ловлю ехать пора!“ — разбудил меня ранним утром папа». И дальше легко пошло. Сижу вспоминаю и пишу. Вспомнил, как мы накануне червей искали и удочки готовили. Поплавки такие яркие, сине-красно-белые, на маленьких куколок похожие. Я так и написал. И как рюкзак собирали — это же целая экспедиция. Вспомнил, как у Пржевальского снаряжение описывается. Описал и я наше снаряжение. Утром я с разрешения папы отдал часть червей Славке Воробьёву. А то он тоже на рыбалку собрался, а червей не нашёл. Потом написал, как я (мы помогли соседям обмелевший катер стаскивать) в воду в одежде бухнулся. Папа сказал: «Задержались, зато доброе дело людям сделали». Всё это я тоже написал в сочинении. Описал поездку на катере, красивые берега Северной Двины, потом — узкую извилистую речку, где мы остановились, высокие сосны и ели, густые кустарники. И написал о том, как я волновался, в первый раз забрасывая удочку. Вначале не клевало. Я ждал, скучал, сердился… И вдруг как поплавок нырнул, вынырнул и глубоко-глубоко ушёл в воду. Я подсек и вытащил… маленького ёршика. А я думал, что окунь на полкилограмма. И в это время Вера Ивановна говорит: «Дети, через пять минут будет звонок. Заканчивайте писать и сдавайте тетради». Писал, писал, хотел о многом, а написал только про одного ерша. Сочинение про ерша! Ребята засмеют. И двойка обеспечена!

— Ничего, — сказал я, чтобы успокоить Юру. — Ещё Козьма Прутков сказал: «Нельзя объять необъятное!» Как бы ты обо всём этом на нескольких страничках написал? И про рыбалку, и про Москву, и про пионерский лагерь, и про футбол.

— Вера Ивановна велела написать про главное и художественно, — возразил Юра. — А я про ерша!

— Ничего, — повторил я. — Важно, как написать. Чехов о чернильнице и о пепельнице рассказы писал.

Учительницу русского языка и литературы я хорошо знал и вечером зашёл к ней домой.

— Один ваш ученик очень беспокоится, — сказал я. — Написал сочинение и боится, что получит двойку.

— Это кто же?

— Юра Капустин.

— Капустин? — удивилась Вера Ивановна. — Да у него же самое лучшее сочинение во всём классе.

Я раскрыл тетрадь Юры Капустина, открыл страницу, на которой заканчивалось сочинение, и увидел крупную красную цифру отметки: 5.

«Вот вам и сочинение про ерша!» — подумал я с радостью за своего юного беспокойного друга, за его успех в новом учебном году.