Экстрим по Интернету

ГЛАВА 3 МЕРТВАЯ ТОЧКА

Из дома Вадик позвонил Пузырю и рассказал о своей неудачной слежке. Пузыренко в свою очередь пожаловался на Кирсанову.

— Она говорила со мной так, типа она — египетская царица, а я — навозный жук у ее ног, — сетовал Пузырь. — Мы с ней шесть лет в одном классе промучились, но такой, как сегодня, я еще никогда ее не видел. С ней что-то странное происходит, это сто пудов. Чую, что на нее кто-то мощно влияет.

— Похоже, Динка связалась с какой-то мутной компанией, — сделал вывод Вадик.

— Точно. Она сама сказала, что у нее появились новые знакомые, — вспомнил Пузырь и внезапно сменил тему разговора: — Кстати, насчет новых знакомых. Фидель получил письмо от организатора «Капкана» и переслал его мне. Заходи, прочитаешь.

— Я голодный, как дворняга. Сейчас как следует наемся и приду.

— Стой! Не смей! Тебе нельзя много есть! — вдруг заорал Пузырь. — Приходи ко мне, я все объясню и накормлю тебя завтраком дайвера.

Вадик положил трубку, вышел из квартиры и позвонил в соседнюю дверь.

— Мои родители на даче, но обувь ты все равно снимай, — предупредил Пузырь, впуская Вадика в прихожую. — Полчаса назад звонил Фидель, спросил, кто из нас умеет плавать в ластах под водой. Я сказал, что ты умеешь. Ты ведь умеешь?

— Это не сложно. Если на тебя напялить ласты и бросить в реку, ты тоже поплывешь под водой как миленький.

— В том-то и дело, что я не могу плавать под водой. Я толстый, во мне жира много, а жир не тонет.

— А, ну да. Я и забыл, что жир тоже не тонет, — сказал Вадик, следуя за Пузырем в его комнату.

Витя подвел приятеля к включенному компьютеру и указал на монитор:

— Вот письмо. Знакомься.

Вадик наклонился к экрану и прочитал несколько строк, напечатанных крупным шрифтом:

«Задание для первой команды.

Миссия первая.

Олимпийский проспект. Забрать код у агента 37.21.

Необходимый инвентарь: кроссовки, быстрые ноги.

Приготовить инвентарь для второй миссии: ласты, гидрокостюм, маска для подводного плавания, водонепроницаемый фонарь, прочная веревка 10 метров, нож».

— Я сказал Фиделю, что у тебя сорок четвертый размер одежды. Надо взять гидрокостюм напрокат. Теперь понимаешь, почему тебе нельзя много есть? Если мы выполним первую миссию, то тебе придется погружаться под воду вниз башкой. С полным желудком такие дела не делают — стошнит.

— Не въезжаю, как можно выполнить первую миссию, если в задании сплошные непонятки. — Вадик указал пальцем на экран монитора. — Что значит «Олимпийский проспект» и число «двадцать один»? Если «двадцать один» — номер дома, то число должно стоять сразу после названия проспекта, а оно стоит после другого предложения. Значит, это не номер дома. Тогда что?

— Ну, может, встреча с агентом должна произойти на двадцать первом километре Олимпийского проспекта, — предположил Пузырь.

— Этого не может быть. Олимпийский проспект короткий, в нем и десяти километров не будет, — возразил Вадик. — А что значит агент тридцать семь? Что такое тридцать семь? Размер его джинсов? Окружность головы?

— Расслабься. Это не нашего ума дела. Сейчас над этим парятся мозголомы из нашей команды. Самые башковитые игроки расшифровывают этот текст: где, кого и как искать. На разгадку таких иносказаний и намеков иногда уходит больше времени, чем на само выполнение задания. — Пузырь хлопнул Вадика по плечу и направился на кухню. — Идем, я накормлю тебя завтраком дайвера.

Он поставил на стол огромную, как небольшой тазик, сковороду, в которой дымилось горячее рагу, налил стакан сока и положил маленькую, как почтовая марка, шоколадку. Сковородку он придвинул к себе, все остальное — к Вадику.

— Ты не смотри, что шоколадка маленькая. Зато в ней много калорий, а в соке — море витаминов. Короче, больше тебе есть нельзя, а то утонешь с полным пузом.

Пузырь взял ложку, зачерпнул рагу, но до рта не донес, так как услышал телефонный звонок.

— Алло, — подняв трубку, недовольно произнес он, держа в руке ложку с дымящимся, остывающим мясом.

— Виктор, ты?

— Я, — ответил Пузырь.

— Это Фидель. У нас проблемы.

— Что, не можете расшифровать задание для первой миссии? У нас тоже пока не получается.

— Как раз с этим никаких проблем нет. Задание простое. В два часа дня на Олимпийском проспекте начнется ежегодный московский полумарафон. Агент — один из бегунов, у него тридцать седьмой номер. Оказывается, сегодня праздник, то ли День здоровья, то ли День спорта, то ли День легкой атлетики. Короче, вся Москва превратилась в один большой стадион. По радио сказали, что сегодня в разных районах пройдет пятьсот соревнований. Почти сто тысяч человек будут оттягиваться. Проблема в том, что из-за этого долбаного праздника перекрыли пол-Москвы. В общем, я застрял в пробке, к началу марафона по-любому не успею, — сказал Фидель. — Ты быстро бегаешь?

— С моим весом это нереально. Зато Вадик у нас и бегун, и прыгун, и плывун. Хочешь, чтобы мы выполнили первую миссию? — догадался Пузыренко.

— За сколько вы доедете до Олимпийского?

— Ну, за полчаса, я думаю, доедем, — сказал Пузырь и посмотрел на будильник, стоявший на холодильнике. Было двадцать пять минут второго.

— Тогда все бросайте, ноги в руки и вперед. Возьмите код у агента и ждите меня у старта. Все. Отбой.

В следующий миг Пузырь положил трубку, сунул в рот ложку остывшего рагу, вскочил со стула и бросился в прихожую, жестом позвав за собой Вадика. Обуваясь, он жевал и пересказывал Ситникову телефонный разговор.

— Блин, как же я сам не додумался, что в первом задании говорится о беге? Марафон — это бег на сорок два километра, значит, полумарафон — бег на двадцать один километр. Главное, что я знал про этот забег, он каждый год стартует на Олимпийском проспекте. А тридцать семь — это номер на майке бегуна-агента. Простая загадка. Ну, надо же! И как это я лажанулся? Ведь мог же, мог сам догадаться, — сокрушался Вадик, выходя из квартиры.

Пузырь закрыл дверь, и ребята зашагали к метро.

Ровно без пяти два они вышли из подземки недалеко от Олимпийского проспекта, пробежали сотню метров и увидели огороженную предстартовую площадку, где разминались бегуны, стояли несколько милицейских автомобилей и машина «Скорой помощи». За оградой толпились болельщики, над проспектом звучала бодрая музыка, время от времени из динамиков раздавались распоряжения руководителей забега.

С пригорка, на который выбежали Вадик и Пузырь, было хорошо видно, что несколько улиц, прилегающих к проспекту, закрыты для проезда автомобилей. Пустынный Олимпийский проспект в эти минуты напоминал беговую трассу, проходящую сквозь городскую застройку.

— Мы пропали. Нас не пропустят к бегунам, — сказал Пузырь, глядя на толпу болельщиков и на милиционеров, которые цепью стояли вдоль ограждения, следя за тем, чтобы посторонние не проникли на предстартовую площадку и не сорвали забег.

— Другого я и не ожидал, — со знанием дела сказал Вадик. — Чтобы попасть на предстартовую площадку, нужно пройти комиссию по допуску и зарегистрироваться.

— Что же делать? Как мы заберем код у агента?

— Попробую пробраться на проспект в другом месте. Ведь не могли же они огородить всю трассу. Для этого ни оград не хватит, ни охранников. Короче, жди меня здесь, — велел Вадик и побежал к той части проспекта, где в эту минуту не было ни души.

— Код агента — тридцать семь! Не забудь! — крикнул вдогонку Пузырь.

Тем временем к стартовой линии стали подтягиваться бегуны. В этом соревновании участвовали как профессиональные спортсмены, так и все желающие попробовать свои силы на дистанции двадцать один километр. Народу было видимо-невидимо, не меньше тысячи человек. Судьи в полосатых черно-белых майках, хронометристы с секундомерами, мужик со стартовым пистолетом в руке заняли свои места. Прозвучала команда:

— На старт!

Участники забега подались вперед и напряженно замерли, ожидая выстрела. Мужчина со стартовым пистолетом был совершенно спокоен и даже улыбался. Он поднял высоко вверх руку с пистолетом, уже открыл рот, чтобы произнести «марш», нажав на курок, как кто-то из бегунов-любителей, не выдержав напряжения, бросился вперед. За ним побежали еще двое.

Произошел фальстарт. Тут же раздался резкий короткий свисток судьи. Двое бегунов остановились. Только тот, кто побежал первым, в горячке не расслышав свистка, продолжал стремительно нестись вперед.

Зрители засмеялись, послышались шутливые возгласы. Судья снова резко засвистел, и спортсмен наконец остановился, оглянулся и, улыбаясь, вернулся к стартовой линии.

Снова прозвучала команда:

— На старт!

Бегуны приготовились. Судья опять поднял над головой пистолет. Напряжение усилилось. Все знали: еще один фальстарт — и судьи снимут провинившегося участника с забега. Чувствовалось, что спортсмены нервничают. Каждый боялся второй раз сорвать старт, но и задерживаться тоже никто не хотел.

— Марш! — крикнул стартер, одновременно нажав на курок.

Раздался выстрел, послышался и стал нарастать топот множества ног. Со стороны болельщиков понеслись ободряющие возгласы, свист, мелькнули десятки фотовспышек.

Вадик Ситников услышал выстрел, когда вплотную подбежал к металлической сетке ограждения, отделяющего проспект от задворок олимпийского комплекса. Через рваную дыру в проволочном заборе он пролез на другую сторону и спрыгнул с бордюра на проспект как раз в тот момент, когда перед ним проносились первые ряды спортсменов. Не раздумывая, Вадик бросился за ними.

Первыми бежали профессионалы. Они двигались совершенно механически: отработанные движения ног и рук, четкая постановка ступни, размеренный ход локтей и коленей говорили об опыте и долгих тренировках. Вадик, конечно же, не мог с ними соперничать. Внимательно разглядывая номера на майках, он постепенно отставал, пропуская вперед других.

Первые несколько сотен метров он легко бежал, но скоро стал уставать, ведь, для того чтобы разглядеть номера всех участников, ему то и дело приходилось перебегать от одного края широкого проспекта к другому. Из-за этого постоянно менялся темп, сбивалось дыхание.

Оказалось, что не так-то легко найти конкретного человека с номером «37» среди сотен одинаково одетых бегущих людей. Солнце ослепляло Вадика, пот капал с ресниц, из-за этого числа на майках расплывались перед глазами, превращаясь, как по волшебству, из двузначных в трехзначные, из трехзначных в четырехзначные; тройка расплывалась в восьмерку, семерка превращалась в единицу, восьмерка казалась нолем.

И вдруг мимо Вадика промчался подросток с номером «37» на майке. Он пробежал так близко, что Вадик услышал его ровное дыхание, увидел мокрые от пота волосы и нервное лицо человека, который опаздывает на важную встречу.

— Капкан! — крикнул Ситников вслед бегуну.

Он думал, что, услышав это слово, агент «37» сбавит темп и вручит Вадику бумажку с кодом. Но «тридцать седьмой» даже не оглянулся; он быстро бежал по трассе и, по-видимому, совсем не устал. Ноги его работали, как заводные, руки двигались легко, грудь стремительно разрезала воздух.

— Капкан! — снова крикнул Ситников и побежал быстрее. — Тридцать седьмой, стой! Отдай код и беги дальше! Эй! Тридцать седьмой, к обочине! Немедленно свернуть к обочине!

Агент не реагировал, а у Вадика от этих криков совсем сбилось дыхание, он начал задыхаться. Широко, судорожно раскрывая рот, он уже не бежал, а тяжело скакал по асфальту, не спуская глаз с подростка, стараясь не отставать от него. В какой-то момент Вадик почувствовал, как его ноги наливаются свинцом, рот жадно хватает воздух, но в легкие не попадает ни глотка кислорода. Захотелось остановиться, упасть на асфальт и не двигаться, дышать, отдыхать.

«Мертвая точка, — подумал он. — Если немного нажать, придет «второе дыхание». Только не останавливаться. Надо бежать. Нельзя останавливаться на мертвой точке».

Ситников знал, что почти в каждом виде спорта есть своя «мертвая точка», когда кажется, что сил больше нет. Опытный спортсмен в такие минуты не останавливается, продолжает соревнование и вскоре чувствует новый приток энергии. Ноги вновь становятся послушными, легкие вбирают живительный воздух. Приходит «второе дыхание».

Вадик продолжал бежать, чувствуя, как сердце выделывает акробатические номера в груди. Внезапно оглушительный стук в висках прекратился, голова стала ясной, появилось ощущение удивительной легкости и свободы. Он увеличил темп, догнал агента и, не говоря ни слова, чтобы снова не сбить дыхание, протянул ему раскрытую ладонь.

Подросток искоса взглянул на Вадика и, тоже не останавливаясь, не говоря ни слова, вложил в его ладонь клочок бумаги, свернутый в трубочку. Вадик на бегу развернул мокрую от пота бумажку и убедился, что на ней написан код, состоящий из пяти букв и трех цифр.

Обратно Вадик бежал трусцой, постепенно сбавляя темп, восстанавливая нормальное дыхание. К машине Фиделя он подошел обычным шагом, отдал записку с кодом и рухнул на заднее сиденье. Пока Фидель с Пузырем колдовали над ноутбуком, вводили код, получали новое задание, Вадик, расслабив все мускулы, неподвижно полулежал, погрузившись в какое-то странное, блаженное состояние. Он задремал.

Ситников очнулся, когда Фидель тронулся с места настолько резко, что Вадика прижало к спинке сиденья, как к креслу взлетающего самолета. Автомобиль помчался по пустынным улицам на большой скорости. Бригадир вел машину жестко, нервными движениями выворачивая руль, словно его охватила ярость и он был готов на самые отчаянные поступки.

— Куда мы так гоним? — спросил Вадик, удобнее усаживаясь на сиденье.

— В Сокольники, — сказал Пузырь.

— Как? Опять в Сокольники? — удивился Ситников. — Мы ведь уже были там сегодня утром.

— Утром мы выполняли задание Фиделя, а теперь выполняем задание организатора «Капкана». Просыпайся. — Пузырь пощелкал пальцами перед глазами Вадика. — Пока ты спал, мы ввели код и получили письмо с новой миссией.

Пузырь открыл ноутбук, нажал несколько клавиш и показал Вадику появившийся на экране рисунок. На нем схематично, как на плане, был изображен горбатый мост над рекой, каменные вертикальные берега, квадратный предмет на дне реки и привязанная к нему бутылка с надписью «Код». Рядом с мостом стояла надпись «Русаковская набережная».

— Мы с Фиделем напряглись и дотумкали, что второй код находится в пластиковой бутылке под мостом на дне реки. Бутылка легкая, как поплавок, поэтому ее привязали к грузу, ну, чтоб течением не снесло. А груз находится прямо под центром моста. Короче, тебе надо нырнуть на дно и найти эту бутылку.

— Силы остались? — спросил Фидель, взглянув на Вадика в зеркало заднего вида. Держа руль одной рукой, он достал из бардачка шоколадный батончик и передал его Вадику. — Подкрепись.

— Не парься, сосед. Мы тебя с моста на веревке спустим, а потом поднимем. Тебе надо только бутылку подцепить. Мостик через Яузу короткий, невысокий, так что никаких проблем не будет, — подбодрил Вадика Пузырь. От него пахло чебуреками и веяло уверенным спокойствием сытого человека.

Они припарковались возле одноэтажного здания, над которым красовался огромный щит с надписью: «Автосервис». Фидель расстегнул спортивную сумку, которая стояла на соседнем сиденье, вынул из нее свернутый гидрокостюм и передал его Вадику со словами:

— Переодевайся прямо в машине.

— Да я и в плавках нырнуть могу, — сказал Вадик, разворачивая и разглядывая тяжелый черно-синий гидрокостюм, напоминающий прорезиненный комбинезон.

— Надевай, — настаивал Фидель. — В реке вода грязная, на дне дрянь с острыми краями валяется. Без костюма на раз порежешься, а там и до заражения крови недалеко.

Верхняя часть, рукава и штанины гидрокостюма застегивались на длинные застежки-молнии. Фидель посоветовал расстегнуть их. Вадик так и сделал. Переодевшись, застегнув все молнии, он почувствовал себя так, словно его тело, от щиколоток до шеи, обмазали густым сапожным клеем.

— Он мне маловат, — пожаловался Ситников, попробовав согнуть руки в локтях. — Размер не мой.

— Это тебе не шаровары. Гидрокостюм должен плотно облегать тело, вроде второй кожи, чтобы вода под ткань не просачивалась, — объяснил Фидель и передал Вадику маску, нож и фонарь на ремне.

Дайверский нож в специальных ножнах с пластиковыми ремешками Ситников прикрепил к правой ноге, застегнув верхние ремешки под коленкой, а нижние — на щиколотке. Увесистый водонепроницаемый фонарь с большим, как фара, отражателем повесил на шею, маску натянул на лоб, а ласты сунул под мышку.

— Я готов.

— Задание понял? — спросил бригадир.

— Ясный перец. Погружаюсь на дно, включаю фонарь, нахожу бутылку с кодом и выныриваю. Потом вы меня поднимаете на мост. И все дела.

— У меня вопрос, — сказал Пузырь, подняв руку, как на уроке. — До середины моста мы доедем на машине?

— На мосту стоянка запрещена. Я оставлю машину рядом с мостом. Несколько метров придется шлепать своим ходом.

— А если к нам гаишники или патруль прикопается, что тогда? Как с ними объясняться, что втюхивать? — спросил Пузырь.

— Это я беру на себя, — сказал бригадир, а потом обратился к Вадику: — А ты, если увидишь, что мы с ментами разговариваем, исчезни. Заплыви под мост и жди там или набери воздуха и снова скройся под водой, в общем, не высовывайся, пока менты не уедут.

— Да откуда здесь ментам взяться, тут и машин нету, кроме нашей. Поехали, Фидель! Меня снова тянет на экстрим! Адреналину охота! — воскликнул Вадик, разудало хлопнув ладонью по сиденью.

Бригадир запустил двигатель, нажал на газ, вырулил из боковой улицы на набережную и остановился в метре от короткого, выгнутого, как лук, моста, под которым протекала Яуза между каменными берегами. Улицы и тротуары здесь были пустынны, небо казалось стеклянным. Спальный район сковало оцепенение выходного дня. Люди отдыхали после трудовой недели, тонули в обыденности, не ожидая никаких событий; сейчас в их жизни не было ни напряженности, ни цели, ни суеты. Даже внезапное появление на улице белого слона не вызвало бы у них никаких эмоций, а на босого подростка в гидрокостюме и с ластами под мышкой никто просто не обратил внимания. Подростка сопровождали двое: длинноволосый парень, то и дело оглядывающийся на набережную, и толстяк с мотком веревки на плече.

— Здесь, — решительно сказал Пузырь и остановился, когда они втроем подошли к середине моста.

Внизу, в четырех метрах от асфальта, отражая облака, сверкала река под бронзовым солнцем. От нее поднимался сырой вязкий воздух, пропитанный тяжелыми запахами сточных вод, бензина и машинного масла. Из вертикального каменного берега виднелась верхняя половина ржавой дренажной трубы, нижняя половина находилась под водой.

— Быстрее, быстрее! — поторопил бригадир Пузыря, который начал было разматывать веревку и вдруг запутался в ней. — Нельзя нам внимание привлекать. Здесь купание запрещено. Менты прицепятся, придется штраф платить, оправдываться. На это уйдет море времени, а его у нас мало. Если хотим выиграть, надо шевелиться.

После этих слов Пузырь в спешке еще больше запутал веревку. Между двумя ее концами образовался огромный узел.

— Я прыгну, — сказал Вадик. — А вы все-таки размотайте веревку, а то я обратно на мост не смогу залезть.

Ситников передвинул маску со лба на глаза, перелез через чугунную решетчатую ограду и встал на карниз моста, лицом к реке. Держась за перила, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы кровь насытилась кислородом, затем набрал в легкие побольше воздуха, задержал дыхание и, сделав шаг в пустоту, «солдатиком» прыгнул в реку.

Когда вода накрыла Вадика с головой, ему показалось, что его уши заткнули ватой. Вокруг стояла звонкая тишина, шум проезжающих по мосту машин едва доносился до него смутным гулом. Равномерно шевеля ластами, Вадик поплыл ко дну, стараясь как можно дальше заглянуть в туманный коричневатый сумрак грязной реки. Чтобы отыскать на глубине прозрачную пластиковую бутылку, требовалось сосредоточиться. Проплывающий мимо мусор и бес конечная игра света в мутной воде постоянно сбивали с толку. Вадик пристально вглядывался в каждую подозрительную тень, чтобы не пораниться или не зацепиться за подводный хлам, которого в Яузе было предостаточно.

В поле зрения Вадика попала небольшая рыбка, она махнула извилистым хвостом прямо перед его маской и исчезла в речной мути. Он погрузился еще ниже. На глубине стало темнее, вода сделалась такой холодной, что это чувствовалось даже через плотный гидрокостюм. Он включил фонарь и почти сразу увидел расплывчатый прямоугольный контур на дне. Вадик подплыл и завис над ним. Приблизив к предмету фонарь, он разглядел в луче света автомобильный аккумулятор, к которому была привязана пустая пластмассовая бутылка из-под газировки. Она плавно покачивалась в метре от дна, течение тащило ее вперед, но тяжесть аккумулятора удерживала на месте.

Вадик торопился, воздух в легких заканчивался. Вынув нож, он полоснул лезвием по веревке между аккумулятором и бутылкой и неожиданно почувствовал упругую прочность шнура. Оказалось, что это не простая текстильная веревка, а гонкий металлический трос. Воздуха совсем не осталось, пришлось всплывать.

Вынырнув из воды, Вадик сплюнул и посмотрел наверх. На мосту Пузырь и Фидель лихорадочно распутывали веревку, даже не поглядывая на реку, словно забыли о Вадике. Пришлось окликнуть их.

— Эй, тормозы! — крикнул Ситников.

— Ну что, нашел бутылку?! — громко спросил Пузырь, нагнувшись над перилами ограды.

— Нашел.

— Ну и где она?

— На дне. Тросом к аккумулятору прикручена. Ножом трос не перерезать. Придется горлышко срезать. Сейчас отдышусь и сделаю.

Вадик снова набрал полные легкие воздуха и нырнул. На этот раз он сразу безошибочно нашел бутылку, но подплыть к ней не смог. Путь ему перегородил лист кровельного железа, огромный, как крыша гаража-ракушки. Лист медленно двигался по течению, то поднимаясь, то опускаясь на дно, шевеля острыми, как лезвие бритвы, краями. В мутной воде он напоминал чудовище, огромного морского ската, который время от времени снимался с места и переплывал на небольшое расстояние.

Прижав руки к бокам и неспешно перебирая ластами, Вадик следил за огромной тенью, держась от металлического листа на расстоянии видимости. Он ждал момента, когда течение унесет лист подальше от бутылки или придавит его ко дну. Ожидание длилось почти минуту. Когда Вадик смог, наконец, подплыть к бутылке, воздух в легких кончился. Ему снова пришлось всплывать, не выполнив задания.

— Ну что, Дуремар, срезал бутылку? — спросил Пузырь, лишь только голова Вадика показалась над водой. Пузыренко держал в руках один конец распутанной капроновой веревки, другой конец полоскался в реке.

— Воздуха не хватило.

— Поспеши! На нас уже прохожие таращатся! — громко сказал Фидель. Он с тревогой смотрел по сторонам, словно боялся засады.

Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Вадик в третий раз нырнул и погрузился на дно. Он без труда отрезал прикрученное к проволоке бутылочное горлышко и сразу, чтобы не потерять листок с кодом, зажал ладонью широкое отверстие, появившееся в месте среза. Затем, не теряя ни секунды, мощно двигая ластами, стремительно, как торпеда, выплыл на поверхность.

То, что Вадик увидел в следующий момент, заставило его сердце пуститься в галоп. На мосту стояла машина патрульной службы, сержант милиции проверял документы Фиделя, выговаривая ему что-то. Бригадир, бурно жестикулируя, оправдывался, стараясь встать так, чтобы загородить милиционеру вид на реку. Пузырь переминался с ноги на ногу и, пряча за спиной конец веревки, смотрел то на сержанта, то на бригадира, то на воду. Увидев Вадика, Пузыренко сделал страшные глаза и коротко махнул рукой, словно стряхнул ладонью крошки со стола, мол, исчезни, испарись.

Ситников заплыл под мост, но, как ни старался, удержатся там не смог. Течение влекло его вперед, на открытое пространство, под взгляды прохожих и милиционера. Он подплыл к вертикальному берегу, попробовал ухватиться за выступ или углубление в каменной стене и едва не сломал себе ногти, соскребая с плит скользкую зеленоватую слизь. Положение было отчаянное: тяжелый гидрокостюм и фонарь тянули Вадика на дно, ноги онемели от непривычных движений, ласты казались свинцовым, да еще бутылку с отрезанным горлышком приходилось держать над водой. Он с трудом удерживался на плаву, медленно двигая ластами и загребая воду свободной рукой.

Река неумолимо тянула его вдоль отвесного берега к широкому отверстию дренажной трубы, наполовину скрытому под водой. Дренажка при помощи системы труб и траншей была связана с канализацией, в которую через прямоугольные решетки-водостоки сливалась дождевая вода — так осушались городские дороги.

«Спрячусь в трубе, — подумал Вадик, ухватившись за ржавый край дренажки. — Подожду, когда мент уедет. Заодно отдохну».

Он свободно заплыл в широкую, около двух метров в диаметре, трубу и в следующий момент с криком скатился вниз, как с ледяной горы. Труба была покрыта слизью, и он беспрепятственно проехал на животе несколько метров до того места, где дренажка поворачивалась горизонтально. Несильно ударившись плечом о стену подземного коллектора, встал, пошатываясь, как пьяница, и осмотрелся.

Переход был ошеломляющим. Вадик скрылся из города в мгновение ока. Лишь заплыв в огромную ржавую трубу, он перешел от дневного света к непроглядному мраку, от шума к тишине, от свежего воздуха к зловонию сырого подземелья. Он протянул одну руку, затем другую и понял, что находится в узком коридоре. Бутылку с кодом он потерял, зато фонарь не разбился. Включив его, Вадик увидел, что изгиб трубы слишком крутой и скользкий, значит, попасть в горизонтальную часть дренажки и выплыть наружу он не сумеет. Зато впереди дрожал широкий луч света, проникающий с улицы через решетку водостока.

«Вылезу наружу через водосток, — подумал Вадик, стараясь держать себя в руках. — Главное, не паниковать. Ничего страшного не произошло. Просто незапланированная прогулка по московским подземельям».

Он побрел к свету. Дренажный туннель оказался неровным, пол был залит водой, глубина все время менялась. Вадик брел то по колено в воде, то по пояс, уворачиваясь от арматурных обломков, проволоки и ржавых труб. Ласты мешали идти, и он срезал их ножом, оставив только те части, которые защищали ступни.

Когда он дошел до цели, то увидел под каменным сводом железную решетку, выходившую на дорогу. За толстыми прутьями можно было различить днища проезжающих автомобилей. Решетка крепилась массивными болтами к чугунной раме, замурованной в асфальт. Прочное крепление оберегало машины, которые случайно могли наехать на водосток и сбить решетку, но Вадику от этого было не легче.

«Я в западне. Я в западне. Я в западне, — стучало в мозгу. — Что делать? Кричать? Звать на помощь? Наверху только машины. Не услышат. Что делать? — Страх разрастался, наполнял грудь, душил. — Спокойно. Конечно, ничего хорошего в этом нет, но все-таки я не утонул и не разбился о камни. Нужно сохранять спокойствие. Под ногами твердый пол, значит, можно идти. Рано или поздно этот туннель закончится и я вылезу на поверхность, — успокаивал себя Вадик, медленно передвигаясь в темном сводчатом коридоре. — А вдруг туннель закончится тупиком? Ничего страшного. Тогда я вернусь назад и пойду по другому коридору — вон их тут сколько», — думал он, заглядывая в боковые ходы и не видя там ни просвета.

Вадик не знал, сколько времени блуждал по коридорам коллектора. Часов у него не было. Он слышал, что под Москвой существует еще один город — подземный, со своими улицами, перекрестками, тупиками, магистралями и даже со своим уличным движением — потоками воды и грязи. И вот он сам оказался на одной из улиц этого города. Извилистая, с беспорядочными подъемами, спусками и разветвлениями, она напоминала толстую ветвь дерева, отростками которой были боковые туннели, а нераскрывшимися почками — тупики. Вадик брел наугад, сам выбирал дорогу, изобретал путь. В этой неизвестности каждый шаг мог стать последним. Достигнув поворота, он всякий раз с помощью фонаря осматривал углы и, если обнаруживал, что новый проход уже прежнего, не сворачивал туда, а продолжал идти прямо, считая, что узкий коридор неминуемо заведет его в тупик.

Внезапно он почувствовал, что у него под ногами проворно шмыгают крысы. На одну из них он чуть не наступил. Направив луч фонаря, Вадик увидел, что вода в туннеле отступила и он теперь идет по влажному полу, по которому течет узкий ручеек жирной черной жижи. Он поднял глаза и вдруг впереди увидел приветливый дневной свет. Здесь туннель разветвлялся, слева и справа находились зарешеченные отверстия водостоков, из которых долетало дуновение свежего воздуха.

Вадик пошел направо, остановился возле замусоренного подвала, залитого вспененным гнилым жиром. Наверху раздавались гулкие голоса, дребезжали мусорные баки, слышалось, как дворник размеренно машет метлой, подметая улицу. Поборов брезгливость, Вадик сделал шаг вперед и почувствовал под ногой ступеньку. Обнаруженная им опора оказалась началом старинного каменного настила, который местами обрушился и осел, но все-таки оставался достаточно прочным для того, чтобы выдержать вес худого подростка.

Он поднялся по наклонной плоскости и остановился под решеткой по щиколотку в жирной воде. Схватился двумя руками за чугунные прутья решетки, приподнял ее, хотел сдвинуть, но вовремя убрал руки, услышав шум мотора и увидев надвигающуюся сверху тень. В следующий миг над водостоком остановился грузовик, наехав колесом прямо на решетку. С его огромного протектора отвалился и упал на спину Вадику ком грязи. В коллекторе резко запахло выхлопными газами.

С трудом сдерживая тошноту, Ситников направился в левый рукав туннеля, под второй водосток, из-под которого сочился мутный мыльный ручеек. Ступеней здесь не было. Встав на цыпочки, он поднял руку, вытянулся, как струна, но все-таки не смог достать до решетки. Не хватало каких-нибудь пятидесяти сантиметров. Можно было подпрыгнуть и зацепиться за прутья, но это все равно не спасло бы Вадика, ведь, для того чтобы вылезти наружу, нужно поднять чугунную решетку, а он не мог этого сделать. Вадик поднял лицо, сложил руки рупором и крикнул:

— Эй! Вы меня слышите?!

Наверху послышались шаркающие шаги, но Вадику никто не ответил. Он снова крикнул:

— Эй, вы там! Посмотрите вниз! Я тут! Под дырой водостока!

По ту сторону решетки показалось раскрасневшееся озадаченное лицо.

— Я тут! Не уходите! Вытащите меня отсюда! Помогите?

— Не пойму, кто кричит? — пробормотало лицо. — Или мне показалось?

— Не показалось! Не показалось! — что было сил заорал Вадик. — Я под водосливом! Снимите решетку! Водосток откройте!

— Ну и дела… — произнес человек наверху, увидев Вадика. С грохотом сдвинув тяжелую крышку люка, он протянул подростку руку и помог выбраться из подземелья.

Вывалившись наружу, Ситников оказался на мокром кафельном полу в центре небольшого помещения. Вдоль стен стояли душевые кабины без дверей, во влажном воздухе пахло шампунем. Над Вадиком возвышался распаренный молодой мужчина в трусах и носках, на вешалке висела униформа официанта: черные брюки с атласными лампасами, белоснежная сорочка с накрахмаленным воротничком и черный галстук-бабочка. Под стулом блестели черные лакированные туфли.

— Где я? — спросил Ситников.

— В Париже, — ответил официант.

— Париж — столица Франции?

— Разумеется.

— Не может быть! — воскликнул Вадик.

— Может.

— Я не мог попасть в Париж!

— Тем не менее ты в Париже.

— Я попал в дренажку в Сокольниках! Бродил в коллекторе не больше часа! За это время я никак не мог дойти до Франции! — Напряжение последних минут доконало Ситникова. Усталость дошла до такого предела, что он стал плохо соображать.

— Даже если бы ты бродил по коллектору целую вечность, то все равно не попал бы во Францию, балда. Ты в ресторане «Париж». В Сокольниках.

— Фух, — с облегчением выдохнул Вадик. — Ну и напугали вы меня. Я уже подумал, что у меня крыша поехала от вонищи. Под землей такое амбре — караул! У вас есть мобильник? Мне надо срочно позвонить, сказать, чтобы меня забрали.

Официант смотрел на Вадика с нескрываемым сомнением. Вадик, сидел на полу, свесив ноги в отверстие водостока, дрожа от холода и пережитого шока. С него струились потоки грязной жижи, а гидрокостюм источал запах помойки.

— По-твоему, это нормально? — помолчав, спросил официант.

— Что?

— То, что человек в трусах вытаскивает из-под душевой грязного, вонючего дайвера в обрезанных ластах. По-твоему, это в порядке вещей? Часто ты вот так запросто вылупляешься из кафельного пола и спрашиваешь мобильник? У тебя как с головой? Вот я сейчас охрану вызову, чтобы они выяснили, кто ты такой.

— Не надо охрану, уважаемый, — жалобно попросил Вадик. — У меня сил нет с охраной разбираться. Я вам сейчас все объясню. Это игра. «Капкан» называется, — и он кратко рассказал официанту о том, что с ним приключилось.

Мужчина выслушал подростка, одолжил ему свой мобильник и объяснил, где находится ресторан. Вадик позвонил Фиделю, долго его успокаивал, а потом объяснил, как доехать до «Парижа».

— В таком виде тебе здесь нельзя оставаться, — сказал официант, когда Вадик вернул телефон. — В душевую часто заходят официанты и рабочие кухни. Замучаешься с каждым объяснятся. Через главный ход тебе тоже нельзя выходить, там тебя охрана повяжет.

— Что же делать? — растерялся Ситников.

— Придется идти через черный ход. Жди меня здесь, я посмотрю, чтобы в коридоре никого не было.

Официант по-солдатски быстро оделся, вышел из душевой и почти сразу вернулся.

— Никого. Быстро сваливай. Прямо по коридору, последняя дверь.

Вадик прошлепал по скользкому полу мимо душевых кабин, мимо туалета, затем пробежал по коридору, выскочил из черного хода и, спрятавшись за кустами возле ресторана, стал наблюдать за дорогой.

«Волга» Фиделя приехала минут через пять. Переодевшись, Вадик уселся на заднее сиденье и несколько минут выслушивал упреки бригадира.

— Я не виноват. Меня затянуло, — вяло оправдывался Вадик. — Ты ведь сам говорил, что бригадиры не несут никакой ответственности за все, что может случиться с игроком. Ты еще говорил, что мы никогда не знаем заранее, чем закончится игра, мы только знаем, как она начнется. Твои слова?

— Ну, мои, — вынужден был согласиться Фидель.

— Чего ж ты тогда на меня наезжаешь? Я действовал по обстоятельствам. Я жив и здоров, правда, бутылку с кодом потерял. Кстати, мы можем перейти к следующему заданию без кода?

— Расслабься. Игра окончена. Я звонил другой команде, они давно выполнили пятую миссию. Мы проиграли.

Вадика это ничуть не расстроило, он был рад уже тому, что выбрался из подземелья на свежий воздух и может беспрепятственно смотреть на солнце и горизонт. Фидель отвез ребят домой. Вадик принял душ, пообедал, включил телевизор, хотел лечь на диван, как вдруг услышал телефонный звонок.

— Это я, — раздался в трубке голос Вити Пузыренко.

— Соскучился?

— Динка Кирсанова пропала. Ее мать звонила, спрашивала, когда я ее в последний раз видел.

— Приходи, расскажешь подробно.

— Ага. Иду.

Вадик положил трубку и пошел открывать дверь соседу.