Эликсир Купрума Эса

Глава вторая

В каждом классе есть свой силач, своя красавица и свой мыслитель. Бесспорным силачом в пятом «Б» был Лешка Павлов: он справлялся с любым мальчишкой в классе одной рукой. Мыслителем можно было назвать Родю, который постоянно «генерировал», как теперь выражаются, всякие увлекательные идеи. Красавицей была Зоя Ладошина. И не только красавицей: она еще была председателем совета отряда, и это свое положение Зойка ценила больше, чем положение первой красавицы в классе.

На следующее утро, когда Родя и Веня шли в школу, по другой улице шла туда и Зоя, шла не одна, а в сопровождении своего «актива» – так она называла шестерых ребят, окружавших ее. Время было раннее, и Зоя шла неторопливо, красиво вытягивая ноги в красных туфельках, чуть поводя при каждом шаге плечами, на которые спадали черные локоны. Неторопливо шагала и так же неторопливо говорила:

– Не знаю… Если меня даже и выдвинут снова председателем, я, наверное, все-таки откажусь.

Эта фраза вызвала у «активистов» негодование.

– Зойка! Ой!.. – пискнула Нюся Касаткина. – Ты с ума сошла!

– Зо-о-о-я! – протянула Соня Барбарисова. – Как тебе только не стыдно такое говорить!

– Не выдумывай, Зойка, давай лучше не выдумывай, не выдумывай! – забубнил толстый редактор стенгазеты Шурик Лопухов.

Зоя передернула плечами.

– Ну, граждане, почему все я да я? Надо же немножко отдохнуть! Как будто, кроме меня, никого не найдется, чтобы председателем быть!

– Ну, кто найдется? Ну, кто найдется? – снова запищала маленькая Нюся. – Думаешь, я? Так меня в собственном звене никто не слушается, вот!

Соня Барбарисова старалась говорить как можно убедительней.

– Зоя, ты вот подумай и пойми: из нас из всех никто таким авторитетом в отряде не пользуется, как ты. А остальные ребята в классе – так ты сама знаешь, какие они пассивные: ничего не хотят делать по общественной работе. – Соня угрожающе подняла палец. – Зоя! Вот увидишь: если ты не будешь председателем, вся работа замрет!

– Развалится вся работа, развалится работа, развалится! – загудел редактор.

Будь «активисты» чуть посмекалистей, они бы сообразили, что Зоя не собирается расставаться с постом председателя, что, наоборот, она весьма обеспокоена предстоящими на днях перевыборами совета отряда. Весь этот разговор она завела не для того, чтобы просто поломаться перед своими приверженцами, а чтобы узнать, сколь твердо они собираются отстаивать ее кандидатуру. Но Зою окружал народ простодушный, и, покосившись на ребят, она убедилась, что все они серьезно озадачены и огорчены. Маленькая Нюся шла опустив голову, держась двумя руками за ручку портфеля, который при каждом шаге бил ее по коленкам. Продолговатое лицо Сони Барбарисовой вроде бы еще больше вытянулось, а маленькие глазки редактора стали совсем круглыми.

Помимо Нюси, Шурика и Сони, Зою сопровождали еще трое: долговязый Жора Банкин и две беловолосые, почти безбровые сестры-двойняшки Настя и Катя Мухины. Они, по своему обыкновению, молчали, но вид у них тоже был огорченный. Ведь до сих пор эти ребята были очень довольны «мудрым» руководством Зои Ладошиной.

Школа номер двадцать восемь была новая, ребята учились в ней только первый год, поэтому выборы в пионерской организации проводили не прошлой весной, а в начале учебного года. Со старшей пионервожатой школе не повезло: она все время болела. Зато вожатая отряда появилась в пятом «Б» с первых дней сентября. Это была маленькая и очень энергичная девятиклассница, с быстрыми движениями и узким строгим лицом. Звали ее Дина Коваль. В то время она твердо решила посвятить свою жизнь педагогической деятельности. (До этого Дина так же твердо решила стать сначала юристом, потом врачом, потом художником-модельером.) Работа у нее на первых порах закипела. Дина сразу заметила в классе бойкую, властолюбивую Зою и предложила ребятам избрать ее председателем совета отряда. Зою избрали. Та в свою очередь предложила выбрать редактором стенгазеты Шурика Лопухова, потому что он неплохо рисовал, и Шурика выбрали. Остальных членов совета выбрали почти наобум, так как ребята еще мало знали друг друга.

Дина не стала заглядывать в журнал «Вожатый», чтобы узнать, какими делами можно увлечь пионеров. Она имела свои соображения на этот счет. У нее был брат-семиклассник, который грубил матери и ничего не хотел делать по дому, поэтому она первым делом решила воспитать в своих пионерах уважение к родителям и стремление во всем им помогать. Началась подготовка к сбору на тему «Моя семья». На заседании совета отряда Дина сказала, что в начале сбора должны будут выступить два человека: один на тему «За что я люблю своих родителей», а другой на тему «Как я помогаю маме». Вожатая считала, что после такого вступления ребята разговорятся и каждый поведает о том, за что он любит папу и маму и как он помогает по хозяйству.

– А если покритиковать еще кого-нибудь? – предложила Зоя. – Вот Генка Добровольский… он у нас в подъезде живет… так он ничего дома не делает, даже за хлебом его послать не могу т.

Дина серьезно посмотрела на Зою:

– А тебя не зря выдвинули председателем. Очень дельное предложение. Кто еще хочет сказать?

Среди членов совета была маленькая, робкая Нюся Касаткина. Ей захотелось, чтобы вожатая похвалила и ее. Она подняла руку.

– А мо… а можно… – пропищала она, запинаясь от волнения, – можно, я выступлю на тему, как я помогаю маме? Я картошку чищу, за хлебом хожу, пол подметаю…

– Прекрасно! Вот и запишем это выступление за Нюсей. У кого еще будут предложения?

Среди членов совета был Веня.

– По-моему, скукота получится, – пробормотал он.

Дина выпрямилась на стуле:

– Как? Что ты сказал?

– Скукота получится. Ну, что мы – октябрята? «За что я люблю маму… Как я помогаю родителям…»

– Пожалуйста! Предложи что-нибудь интересней. Ну?

– Подумать надо, – сказал Веня.

– Ну что ж! Ты думай, а мы будем работать, правда, ребята? Критиковать да раздумывать всегда легче, чем действовать. Вера, а что ты скажешь?

– А? – спросила Вера Полозова. Она пыталась изобразить в тетрадке волка из мультфильма «Ну, погоди!» и ничего не слышала.

С тех пор Дина перестала называть Веру и Веню пионерскими активистами, хотя они и продолжали числиться в совете отряда.

Завербовать второго выступающего оказалось не так-то просто. К кому бы ни обращалась Зоя – все отказывались. Один говорил, что у него других дел по горло, другие называли тему выступления глупой, но почему они так считали – объяснить не могли. Наконец дошла очередь до очень прилежной отличницы Сони Барбарисовой, которой ее пятерки доставались с большим трудом. Тут уж Зоя решила не отступать. На перемене она подошла к Соне, сдвинув брови.

– Барбарисова, у меня к тебе такой вопрос: ты своих родителей любишь?

– Люблю. А что? – тихо спросила Барбарисова.

– Вот двенадцатого ты выступишь на сборе и расскажешь, за что ты любишь своих родителей.

– Зо-о-о-я! – протянула Соня. – Зо-о-о-я, но я же никогда не выступа-а-а-а-ла!

– Не выступала, а теперь выступишь. Надо ведь когда-нибудь привыкать.

Соня немного подумала, потом замотала головой.

– Нет, Зоя, я просто не смог у… Я даже не знаю, как начать это выступление.

– А ты заранее все обдумай и выступи.

Соня снова подумала.

– Зоя, понимаешь, если я даже что-нибудь придумаю, я… как начну выступать, так сразу растеряюсь и все перезабуду.

– А ты на бумажке напиши. Возьми тетрадку и напиши. Вроде доклада получится.

В тот день Соня Барбарисова не вышла гулять ни на минуту. Сразу после школы она засела за уроки, а потом весь вечер промучилась, пытаясь сочинить выступление. Попросить помощи у родителей она не решалась: было как-то неловко спрашивать папу с мамой, за что она их любит. Бледная, похудевшая за одни сутки, она на следующий день сказала Зое, что у нее ничего не получается, и та ответила:

– Придешь вечерком ко мне, я тебе помогу. Вечером Соня явилась, и дело у них пошло.

– Кем твой папа работает? – спросила Зоя.

– Бригадиром… на стройке…

– Что он строит?

– Дом… жилой…

– У него эти… как их? Показатели хорошие?

– Не… не знаю.

– Пойди к телефону и спроси.

Соня пошла к телефону. Ее папу заинтересовало, почему дочке требуются сведения о его производственных показателях, Соня отказывалась говорить.

– Ну, папа… – тянула она плачущим голосом. – Ну, мне нужно! Ну, я потом скажу…

Но отец настаивал, и Соня призналась наконец, что она пишет «доклад». После этого она вернулась к Зое и доложила:

– План прошлого полугодия папина бригада выполнила на сто одиннадцать процентов, а план в этом месяце они думают выполнить на сто пятнадцать.

Зоя тут же усадила Соню за стол, сама стала одной коленкой на стул и, держась за спинку, принялась диктовать:

– Пиши: «Я люблю своих родителей за то, что они очень хорошие и трудолюбивые люди. Мой папа… этот… производственный отличник…» Нет! «Отличный производственник. Он строит жилые дома. Его цех…» Что? Не цех? Бригада? «В прошлом полугодии выполнили план…» На сколько? «…на сто одиннадцать процентов, а в этом месяце они дали слово выполнить план на сто пятнадцать процентов. Папа очень любит свой благородный труд, болеет за него душой, поэтому его бригада выполняет такой хороший план». – Зоя помолчала, отдыхая. – Так! Ну, а теперь… кто твоя мама?

– Хозяйка… домашняя…

Зоя так же быстро управилась с Сониной мамой, рассказав, как она создает хорошие бытовые условия для своего мужа, для Сони, для двух ее старших братьев и для старенькой бабушки.

Известие, что их тихоня дочка собирается выступить на сборе отряда, приятно взволновало Сонину маму, папу и бабушку. Даже братья отнеслись к этому с некоторым интересом. Сонино выступление называли не иначе как докладом и читали его соседям…

С выступлением, критикующим Генку Добровольского, который не помогает маме, у Зои все получилось неожиданно легко и просто. Зоя вспомнила, что на одной площадке с Генкой живет Жора Банкин. Он был такой же тихий и незаметный, как Соня, и даже внешне походил на нее: такой же худенький и долговязый. С хулиганистым Генкой он не дружил, но Зое было известно, что их мамы общаются между собой. Знала Зоя и то, что она нравится Жоре: всякий раз, когда она на него смотрела, он расправлял узенькие плечи и делал равнодушное лицо. И вот однажды она подошла к Жоре и сказала голосом мягким, почти нежным:

– Жора, можно тебя на минуточку? Мне надо с тобой поговорить.

– Пожалуйста, – прошептал Жора, и они вышли на площадку школьной лестницы, где не было толкотни. Жорино лицо было бледное, а оттопыренные уши его горели.

– Ты знаешь, что Генка Добровольский ничего не делает по дому, нисколечко не помогает матери?

Жора смотрел на Зою очень пристально, даже слегка испуганно. Впервые за все время в школе первая красавица класса обращалась именно к нему. Он проглотил слюну и ответил торопливо:

– Знаю. Его мама говорила… моей маме…

Зоя склонила голову набок и посмотрела на Жору серьезными темными глазами.

– Жора, у меня к тебе просьба. Двенадцатого мы проводим сбор… Выступи, пожалуйста, и покритикуй Гену за то, что он не помогает матери.

Жора закачался, переступая с ноги на ногу.

– Но я… Понимаешь, я… Все-таки как-то… в семейные дела… все-таки неудобно как-то…

Зоя сделала каменное лицо, и голос ее зазвучал сухо.

– Какие же это семейные дела, если у нас в классе растет тунеядец? По-моему, это общественные дела. – Она передернула плечами и сделала вид, что собирается уйти. – А вообще я тебя понимаю: ты просто боишься, что Генка тебе по шее надает.

Тут у Жоры покраснели не только уши, но и все лицо.

– А я… я разве отказываюсь? Я просто так сказал, что немножко неудобно как-то… А вообще… пожалуйста, я… я не отказываюсь.

Одиннадцать человек со сбора сбежали, но двадцать пять все-таки присутствовали. Соня Барбарисова хоть и читала по бумажке, но то и дело запиналась. Нюся Касаткина довольно бойко рассказала, как она чистит картошку, моет посуду, ходит за хлебом и за молоком. Затем Жора в очень деликатной форме покритиковал тунеядца Генку.

– Мне кажется, Гена… ты… ты ведешь себя не совсем… не совсем по… порядочно, – закончил он.

– Кто еще хочет выступить? – спросила Зоя, но в ответ последовало молчание.

– Ну, ребята!.. Какие вы все пассивные! – проговорила Дина. – Неужели ни у кого не найдется что сказать о своих родителях?

Пока вожатая призывала ребят к активности, сестры Мухины ерзали за своим столиком, о чем-то шептались и толкали друг друга локтями. Их поразило то обстоятельство, что застенчивые Нюся, Жора и Соня вдруг набрались храбрости и выступили на сборе. Сестры долго спорили шепотом между собой, наконец Настя подняла рук у, и ее пригласили к учительскому столу. Красная, словно из кипятка вытащенная, Настя сообщила отряду, что они с Катей не только чистят картошку, моют посуду и ходят в магазины, но научились обращаться с пылесосом и помогают маме убирать квартиру. После этого еще минуты три Зоя спрашивала, кто желает выступить, а Дина упрекала ребят в пассивности.

Получилось, что весь сбор отряда длился какие-нибудь двадцать мину т, но по окончании его вожатая сказала Зое:

– Ничего! По крайней мере сегодня выявился настоящий актив. Как фамилии ребят, которые выступали?

Зоя назвала имена и фамилии.

– Ну вот! В дальнейшей работе ты на них и опирайся. Они, правда, немножко стеснялись, но у них есть вкус к общественной работе.

Когда участники сбора выходили из школы, Гена обратился к Жоре:

– Ну-ка ты, порядочный! Поди сюда!

Жора подошел.

– Чего это ты, порядочный, лезешь в мои личные дела?

Ответить Жора не успел, потому что Гена дал ему кулаком по скуле. И тут оказалось, что бледный, узкогрудый Жора очень неплохо дерется. Никто даже разглядеть не успел, как он сбил коренастого Генку с ног, как сел на него верхом (Гена лежал на животе). Все увидели только, что Жора вцепился в Генкины волосы и бьет его носом об асфальт. Их растащили старшеклассники. Нос у Генки был разбит, но он родителям не пожаловался: самолюбие не позволило. На другой день Зоя предложила Дине устроить экстренный сбор и обсудить поведение Жоры и Генки, но вожатая заколебалась. С одной стороны, Генка поступил нехорошо, ответив кулаками на справедливую критику, но с другой стороны, и Жоре не следовало разбивать Генкин нос об асфальт. Дина так и не смогла определить, кто из двоих подравшихся больше виноват, и в конце концов предпочла совсем не обсуждать этого вопроса.

Как бы там ни было, а самые незаметные ребята в классе вдруг сделались «активистами», в то время как члены совета отряда, за исключением Нюси и Шурика, стали увиливать от заседаний.