Эльфийское отродье

Глава 10

Лоррин сидел в одной из забегаловок, по которым он шлялся с тех пор, как начал приводить в исполнение свою часть плана, и вертел в руках чашу с густым и приторным красным вином. Забегаловка находилась в Белых Воротах, торговом городе, которым управлял лорд Ордревель — или, точнее, вассалы лорда Ордревеля. Но это было неважно: все торговые города похожи друг на друга как две капли воды. И все забегаловки тоже.

Кому это и знать, как не Лоррину! Он ведь побывал во всех пяти торговых городах эльфийских земель и обошел большую часть тамошних трактиров.

На первый взгляд все эти почтенные заведения блистали роскошью. Но, если приглядеться, становилось понятно, что роскошь тут — исключительно напоказ. Подушки обтянуты кожей — но только сверху, где видно; атласные обои, но только на виду, а за шкафами и полками — голая стена. Бархатные портьеры при ближайшем рассмотрении оказывались дешевой подделкой.

Во всех забегаловках были темные комнаты на втором этаже, где рабыни предоставляли свои услуги всем желающим, — но в комнатах было так темно, что ни рабынь, ни обстановки как следует не разглядишь. Вино там подавали самое что ни на есть дешевое, сильно сдобренное пряностями и подслащенное медом, чтобы скрыть мерзкий вкус.

Эти забегаловки служили пристанищем эльфам, слишком бедным и незначительным, чтобы иметь собственное поместье и собственных наложниц, или молодым, которых держали на коротком поводке их благородные папаши. Сюда, как и в прочие подобные заведения, приходили надсмотрщики, сенешали, тренеры, чтобы за чашей вина забыть мелкие оскорбления и обиды, причиненные им их сеньорами. Сюда же являлись «лишние» сыновья и обойденные вниманием наследники, чтобы забыть о том, что ничего своего у них нет и никогда не будет.

Сюда же отправляли бывших наложниц или юношей и девушек, слишком слабых, чтобы работать в полях, но недостаточно красивых, чтобы украшать собою гарем или быть использованными в качестве домашних слуг. Трудно представить себе жизнь хуже, чем у раба, работающего в поле, но у этих жизнь была хуже. Особенно у несчастных, измученных созданий, ожидающих посетителей наверху.

Лоррин старался не думать о них. Ведь он и так делал все, чтобы изменить их жизнь к лучшему!

Лоррин внимательно выслушивал жалобы и щедро делился деньгами (большинство этих сыновей их заботливые папаши держали на голодном пайке, выдавая им денег не больше, чем нужно, чтобы купить полевого раба или хорошую собаку). Он подливал вина, сочувственно поддакивал. В этом не было ничего удивительного: все эти бедолаги делились друг с другом своими горестями. Необычным было то, что Лоррин предлагал выход.

И слухи об этом выходе распространялись все дальше.

За часы, проведенные в этих забегаловках, где воздух был пропитан благовониями, чтобы перешибить запах пролитого вина, а свет был очень тусклым, чтобы не бросались в глаза пятна на бархате и атласе и помятые лица служанок и клиентов, Лоррин узнал поразительную вещь. Он больше всего боялся, что кто-нибудь из его собеседников возьмет и донесет на него и игра окончится, не успев начаться. И, разумеется, среди этих эльфов было немало доносчиков…

Однако когда Лоррин сообщал им, что есть способ сравняться с высшими лордами, когда он показывал, что против его «талисманов» любая магия бессильна, все переходили на его сторону. Все до единого восставали против лорда, которому служили, расставались с последними деньгами, прятали за пазуху ожерелье, головной обруч и браслеты и молча уходили.

Останавливались лишь затем, чтобы указать на Лоррина еще какому-нибудь бедолаге, вассалу такого же жестокого и равнодушного лорда, как их собственный.

Лоррин всегда знал, что высшие лорды жестоки к своим вассалам, — но никогда не подозревал, что они жестоки настолько, что их слуги готовы при первой же возможности обратиться против них. В качестве сына и наследника лорда Тилара он видел лишь позолоченный фасад их мира. А под томными манерами, изящной магией, играми и развлечениями таилась бездна жестокости, тем более ужасной, что она была непреднамеренной. Эльфийские лорды распоряжались и людьми, и вассалами-эльфами так, точно это были игрушки, забава на час.

Лоррин прихлебывал вино, сидя в своем уголке и ожидая, когда появится очередной страдалец.

За одним из соседних столов сидел молодой эльф — скорее всего младший сын, судя по тому, что на нем не было ливреи и одежда его была слишком хороша для вассала. Молодой эльф вот уже час непрерывно пил и не отрываясь смотрел на Лоррина. Теперь он наконец встал, пробрался между столами на удивление ловко, если учесть, сколько он выпил, и уселся на скамью напротив Лоррина, все еще не выпуская из руки пустого кубка. Не спрашивая позволения, налил себе вина из Лорринова кувшина — это тоже говорило о том, что он занимает высокое положение в обществе.

Лоррин только кивнул и подвинул кувшин с вином поближе к новому собутыльнику.

Незнакомец понял это как приглашение, залпом опустошил свой кубок и налил себе еще.

— Пап-паши! — бросил он, выплюнув это слово точно ругательство. — «С пеленок твердят тебе, какая ты важная п-персона, дают тебе все, чего ни пожелаешь, п-пока не войдешь в возраст. А что п-потом?

— И что же потом? — с невинным видом поинтересовался Лоррин.

— Ничего, вот что!

Незнакомец опрокинул в себя второй кубок — на этот раз вина ему налил сам Лоррин.

— Ты входишь в-в-в.., в возраст, и н-ничего не меняется! Ты по-прежнему «мальчик», и тебе по-прежнему приходится молчать и слушаться! Хочешь п-поразвлечься, приводишь друзей — и оглянуться не успеваешь, как тебя приволакивают к нему, точно ты залез в сундук с деньгами!

— А-а! — кивнул Лоррин с важным видом. — Да, бывает. Тебе хочется завести собственный домик, нескольких рабынь, попросишь — и ух ты! Он так взвивается, словно ты наплевал на собственных Предков.

— Во-во! — согласился незнакомец. — И только попробуй сделать что-то не так! Он тут же налетает и использует против тебя свою силу, словно ты раб какой-то, словно ты — его вещь! Хорошо еще, если просто по земле размажет, а то возьмет и отходит магическим бичом. А попробуй вякни — тут же пригрозит переделать, чтобы ты образумился!

— Скорее, лишился разума, — мрачно заметил Лоррин.

«Ах, вот с чего этот так взбеленился! Ну что ж, я его понимаю — после всего, что рассказывала мне Рена…» — Сделают из тебя марионетку, и будешь как шелковый!

— Во-во, он так и сказал! — удивился молодой эльф. — «Будешь как шелковый, мой мальчик, — говорит, — понадобится переделать — переделаю, так что думай сам». И, не успел я глазом моргнуть, помолвил меня с какой-то слезливой девицей, бледной как смерть. А она через комнату не может пройти, не разрыдавшись, она трех разумных слов подряд связать не может, она падает в обморок, когда видит мужчину без рубашки! Помогите мне Предки! Что ж с ней будет, когда она остальное-то увидит? И вот эту радость повесили на меня!

— А если просто бросить ее в будуаре и отправиться развлекаться на стороне? — коварно предложил Лоррин.

— Ага, как бы не так! — окрысился молодой эльф. — Тогда меня переделают. Не-ет, я должен «исполнять свой супружеский долг, как подобает благородному ан-лорду»!

Он налил себе еще вина, но на этот раз пить не стал.

Вместо этого он перегнулся через стол и сказал совсем иным тоном:

— Но я слышал, что от этого есть средство…

Лоррин рисовал пальцем на столе в лужице пролитого вина. Рисовал он узоры филигранных украшений.

— Может, и есть. Я тоже слышал про такое.

— Я слышал, что есть такие украшения, которые могут помешать воздействовать на тебя магией против твоей воли…

Ан-лорд взглянул на Лоррина сквозь свои длинные ресницы — выжидательно и почти умоляюще.

— Да, возможно. Я о таких слышал. — Лоррин дорисовал причудливый кружевной узор. — Я еще слышал, что теперь все с ума сходят по серебряным ожерельям, браслетам, головным обручам… Говорят, среди молодых лордов они в большой моде. Поневоле задумаешься — уж не в этих ли цацках все дело?

Незнакомец энергично закивал.

— А ты, случаем, не знаешь, где их можно купить, а?

Надо же следовать моде!

Лоррин сделал вид, что задумался.

— А знаешь, при мне сейчас случайно как раз есть набор таких украшений, — сказал он. — Я их приятелю покупал, но мог бы и тебе сбыть за ту же цену. Я могу найти того, кто их делает, но он с чужими дела иметь не любит.

— И сколько они стоят?

Молодой лорд перегнулся через стол с таким энтузиазмом, что Лоррин едва не испортил все дело, расхохотавшись вслух. Он назвал цену, и незнакомец тотчас же отвязал от пояса кошелек и подвинул его к Лоррину.

— Тут в два раза больше, полновесным золотом! — Пальцы эльфа судорожно подергивались, как если бы ему не терпелось заполучить украшения. — Бери, бери все!

Отчаяние в его глазах перешибло даже пьяную муть. Да и в самом деле — как не впасть в отчаяние, когда тебе грозит быть переделанным!

Лоррин не притронулся к кошельку. Он бережно отвязал от пояса свой собственный кошелек, где лежали аккуратно обернутые в шелк посеребренные украшения, сделанные народом Дирика. Ан-лорд схватил кошелек, сунул за пазуху — и только тогда Лоррин взял золото.

— Тебе, разумеется, захочется проверить их качество, тонкость работы и все такое, — многозначительно сказал молодой волшебник. — Через три дня в комнатах над «Серебряной розой» будет вечеринка. Если ты появишься там в этих украшениях, один эльф, который знает толк в ювелирном деле, осмотрит их и скажет тебе кое-что еще, что, возможно, покажется тебе интересным. И еще: пока они тебе не понадобятся, держи их завернутыми в шелк, ладно? Знаешь ведь, как бывает, когда дело вдруг выплывет наружу. Если ты попадешься, то подведешь не только себя. ан-лорд кивнул. Ему явно не терпелось уйти. Лоррин с трудом сдержал улыбку. Он слышал мысли эльфа так отчетливо, как если бы тот кричал — собственно, так оно и было. Именно благодаря своей способности читать мысли Лоррин знал, кто из его «клиентов» был возможным доносчиком, — и знал, что на него они доносить не собираются.

Этот молодой эльф торопился поскорее унести свою добычу домой. Он собирался носить их постоянно, как и многие его приятели, — скорее всего пряча под шелковой одеждой. И он непременно явится на ту вечеринку — и присоединится к восстанию, семена которого рассеивал Лоррин. Самого Лоррина там скорее всего не будет.

В этом нет нужды. В этом городе восстание возглавит сенешаль лорда Гверилиата. Единственную любимую дочь сенешаля отдали в жены другому могущественному лорду, который годился ей в прадеды, в уплату карточного долга, лорда Гверилиата. Лоррину оставалось лишь согласовывать действия разных групп, а предводители появлялись сами собой, едва лишь становилось известно о свойствах украшений.

А сегодня утром Лоррин увидел сразу в нескольких лавках копии этих украшений — только, разумеется, золотые и не такие замысловатые. Скоро ан-лорды догадаются позолотить свои серебряные украшения, и тогда никто не сумеет отличить настоящие талисманы от подделок…

Вся разница будет в действии — или отсутствии оного…

— Всего хорошего, сударь, — серьезно сказал Лоррин, давая ан-лорду понять, что аудиенция окончена. — Желаю приятно повеселиться на вечеринке.

— Ох, уж я повеселюсь, можешь мне поверить!

Лоррин подождал еще немного. Но время было позднее. Похоже, что на сегодня это был его последний «клиент». Лоррин заплатил хозяину трактира — и заплатил щедро. Хозяин был человеком, и под своей ливрейной туникой он носил филигранную гривну попроще, нечто среднее между женским ожерельем и гривнами, какие носили воины. Такие гривны научились ковать рабы-ювелиры. Лоррин платил им золотом, полученным от эльфийских лордов за более изысканные украшения.

Эти новые гривны пользовались большим спросом среди рабов, хотя Лоррин очень внимательно следил за тем, кому он продает — или раздает — эти безделушки.

Железные талисманы доставались тем, кто таил особенно сильную злобу на своих нынешних или бывших хозяев и все же вряд ли мог оказаться мишенью магии своего нынешнего хозяина. Лавочники, трактирщики, кое-кто из надсмотрщиков, пара наложниц… Лоррин каждый раз тщательно проверял их мысли и души, прежде чем выдать талисман.

Он оставил на столе полупустой кувшин с вином и, минуя второй этаж, отправился сразу на третий. На третьем этаже находились комнаты трактирщика и его кабинет. Трактирщик освободил там небольшую комнатку, где теперь жили Лоррин, его сестра и Меро.

У двери Лоррин остановился и послал слабый мысленный сигнал тому, кто находился внутри. Меро отворил дверь, и Лоррин скользнул внутрь.

— Когда устраиваешь заговор, эта способность к чтению мыслей ужасно кстати! — заметил Лоррин. Меро снова вернулся к делу, прерванному приходом Лоррина: он аккуратно оборачивал посеребренные железные украшения шелковыми лоскутами и раскладывал получившиеся свертки в кожаные кошельки вроде того, какой Лоррин только что вручил ан-лорду.

— Именно поэтому эльфы всегда старались уничтожить эту способность вместе с теми, кто ею обладает, — ответил Меро. Молодой волшебник выглядел встревоженным.

— Что случилось? — спросил Лоррин.

Меро гневно нахмурился, и Лоррин встревоженно нахмурился в ответ.

— Шана.., у нее крупные неприятности, — медленно ответил Меро. — Как только мы ушли, Кеман с Дорой улетели по каким-то своим делам. А Каэллах Гвайн вместе с доброй половиной волшебников созвал Совет и выступил против Шаны, против союза с Железным Народом и вообще против всего, что они только сумели придумать. Они не желают верить, что эльфийские лорды намерены начать войну с волшебниками, а даже если бы и поверили, Каэллах Гвайн убедил старых нытиков, что им нужно только выдать эльфам Шану и эльфы оставят их в покое!

Лоррин ничего не сказал — только стиснул кулаки. Его окатило горячей волной гнева.

— Надо же, какое у них гибкое представление о чести! — процедил он сквозь зубы. — Почти такое же, как у эльфийских владык!

Меро уставился на Лоррина, потом невольно усмехнулся.

— Можно, я процитирую эту фразу, когда буду разговаривать с Шаной? Это слишком удачный аргумент, чтобы дать ему пропасть втуне!

Лоррин немного расслабился — совсем чуть-чуть. Если Меро еще способен смеяться, значит, не все потеряно.

«У Шаны есть союзники среди волшебников да к тому же она и сама по себе отнюдь не беззащитна. Ее поддержат оставшиеся драконы. В крайнем случае, она сумеет сбежать, прежде чем эти предатели ее схватят».

— Да, конечно, — сказал он. — И еще скажи ей — пусть напомнит этим нытикам, что, если у эльфийских лордов хватит подлости нарушить договор, их, несомненно, хватит и на то, чтобы принять Шану, а потом все равно напасть.

— Верно отмечено, — согласился Меро. — Да ты не смотри, что я так разволновался, пока что это одни разговоры, и к тому же все драконы стоят за Шану, так что, если случится худшее, Алара просто улетит вместе с Шаной и всеми, кто на ее стороне, и отнесет их к Железному Народу.

Поскольку Лоррин думал о том же самом, он расслабился еще больше. Ничего страшного пока не случилось.

Просто при одной мысли о том, что Шана в опасности, у него душа ушла в пятки.

«Правда, мы знакомы совсем недавно, но разве Меро с Реной знакомы дольше? И все же мне хотелось бы знать, что она думает… Что она думает обо мне. Рена с Меро хоть успели побыть наедине, „а у нас и того не было. Нам с Шаной некогда было думать о себе…“

— Но если она отправится к Железному Народу, это наведет эльфов на след клана Дирика, — заметил Лоррин. — А мы договорились любой ценой избежать этого.

Неужели наше слово стоит не дороже эльфийского?

Меро поморщился.

— Ну, может быть… Не знаю. Шана озабочена, но отнюдь не в панике, так что я не особенно тревожусь. Но это означает, что мы тут остались практически сами по себе.

В дверь снова постучали. Лоррин поспешно потянулся мыслью за дверь — и вздохнул с облегчением. Это была Рена. Он кивнул Меро. Тот вскочил со стула, метнулся к двери, отворил ее и втащил Рену в комнату, полуобняв ее по дороге. Потом Меро затворил дверь. Лоррин вежливо отвернулся, пока Меро обнимал Рену — теперь уже по-настоящему.

«Я рад, что они нашли друг друга, — печально подумал он. — Если бы еще и мы с Шаной…» Он не стал думать дальше. Неизвестно еще, суждено ли этому случиться хоть когда-нибудь. Шана воплощала в себе одновременно представление Лоррина об идеальной женщине — и все те черты, которые его бесили. Она была упряма — «у нее просто сильная воля», возразила Лоррину его совесть,

— самоуверенна и своевольна — «как и всякий прирожденный лидер», — не стеснялась высказывать свое мнение — «умна», — нетерпелива — «просто она быстро соображает», — эгоцентрична — «самодостаточна»…

Впрочем, это перечисление можно продолжать часами.

И однако, Лоррин не мог перестать думать о ней. Даже когда ему следовало бы думать совсем о другом. Шана снилась ему по ночам, и днем его тоже преследовали мысли о Шане. Лоррин отказывался беседовать с ней, говоря Меро, что его ментальные способности слишком слабы, чтобы дотянуться до нее из эльфийских земель, но истинная причина была в том, что он боялся говорить с ней мысленно. Он боялся выдать себя, выдать смешанные чувства, которые испытывал к ней. Ее нельзя отвлекать, особенно теперь. А он…

«Мне тоже нельзя отвлекаться. Я хожу по лезвию бритвы. И.., и я не хочу знать, что думает она. Только не теперь. И может, еще долго не захочу. Я.., я просто боюсь обнаружить, что она думает обо мне всего лишь как о еще одном волшебнике. Лучше пока оставаться в неведении».

К тому же ему есть о чем подумать, кроме Шаны!

Рена вежливо кашлянула. Лоррин обернулся к ним.

Они стояли бок о бок, достаточно скромно, и только их руки по-прежнему тянулись друг к другу. Так что на их руки Лоррин старался не смотреть.

— Ну как? — коротко спросил Лоррин.

Рена просияла. Она была довольна собой.

— Отлично! Я показала свои украшения — они, конечно, уже видели такие на балах, — и сказала, где их можно купить. Я рассказала Луналии и Меринис о том, что это на самом деле такое — отцы у них ужасные! — и тут же сунула им по набору. Отец собирается выдать Луналию замуж за какого-то надменного ан-лорда, который, похоже, считает, что она должна вести себя как наложница! Уж чего она только ни делала: и разрыдалась, когда он чуточку грубовато сострил, и сделала вид, что упала в обморок, когда он снял рубашку…

Лоррин расхохотался. Рена осеклась.

— В чем дело? Что тут такого смешного?

Лоррин рассказал ей о своем последнем «клиенте» и тут же схватился за стол, чтобы не упасть от хохота. Рена тоже захихикала.

Да, это уже не та изнеженная маленькая Шейрена! Ту Шейрену его смех привел бы в негодование. Она, возможно, даже разрыдалась бы при мысли, что положение Луналии может казаться ему смешным. Но эта Шейрена была иной. Она обрела уверенность, которой ей так не хватало.

Где? Должно быть, где-то в лесах, населенных единорогами…

Это уже не его маленькая сестренка. И это чуточку печально. Когда ей нужно чем-то поделиться или просто хочется общества, она обращается уже не к нему, а к Меро…

Ну что ж. Это естественно и неизбежно. Маленькая Рена выросла, стала взрослой…

И, как бы затем, чтобы подчеркнуть это, Рена внезапно сделалась серьезной.

— И вот что. Мы решили: Луналия будет последней, — сказала она. — Я больше не могу рисковать, путешествуя по поместьям: там слишком легко попасться. А это значит, что остается последний пункт в нашем списке.

Меро окаменел. Лоррин кивнул. Они уже дали ход делу. Восстание во всех пяти городах набирает силу. По всем городам процветает сеть крохотных лавчонок, рабы-ювелиры серебрят украшения, полученные от Железного Народа, и куют свои упрощенные копии, и все это под присмотром драконов-оборотней, присланных Кеманом…

«Интересно, может быть, Кеман именно за этим и улетел из Цитадели? Меро, похоже, никого из них не знает, но это точно драконы. Теперь, когда Шана научила нас видеть драконью тень, это легко проверить. Неужто Кеману удалось где-то навербовать новых драконов?» Впрочем, это не так уж важно. Разве что Кеману удастся еще до начала восстания привлечь на свою сторону большинство драконов из всех Логов, — а это маловероятно…

Сейчас главное то, что Рене пора отправляться домой.

— Тебе не обязательно делать это, — еще раз напомнил Лоррин, хотя ему делалось не по себе каждый раз, как он думал о матери. Она жива — это он знал точно, потому что ему сообщили об этом из нескольких источников. Она действительно рассказала, что ее родной сын родился мертвым, а повитуха подсунула ей «подменыша», и объяснение было принято. В ее притворное безумие тоже поверили, и это избавило ее от дальнейших расспросов. Разразился ужасный скандал, но тем все и кончилось.

Ее поселили в башне в саду, и она жила там под домашним арестом. Но это все же лучше, чем испытать на себе всю силу гнева своего супруга и повелителя — и гнева закона, который позволял мужу — нет, повелевал ему! — казнить жену за то, что она сознательно родила полукровку.

Однако о том, что Рена сбежала вместе с Лоррином, ничего слышно не было. Слухи утверждали, что бегство Лоррина и вызванное им безумие матери повергли Рену в уныние. Она якобы слегла в постель и отказалась выходить замуж за лорда Гилмора, пока честь ее семьи не будет восстановлена. Видимо, эту выдумку распространил сам лорд Тилар.

— Нет, надо идти! — твердо сказала Рена. — Мы оба это знаем. Я не стану делать вид, что мне не страшно, но отец, по крайней мере, не сможет прочитать мои мысли, а если он в гневе попытается ударить меня магией, меня защитят украшения.

— А вдруг лорд Тилар убедит тебя, что все в порядке, ты расслабишься, а он в это время прикажет своим вассалам отвести тебя к какому-нибудь более могущественному лорду, чтобы…

Лоррин не мог заставить себя договорить.

Рена поджала губы и сильнее стиснула руку Меро, но сказала только:

— Что ж, придется рискнуть. Но я теперь научилась притворяться куда лучше, чем раньше. Попробую воспользоваться этим.

Лоррин вздохнул, шагнул вперед и обнял сестру одной рукой. Другой он похлопал по плечу Меро. Тот обратил к нему лицо, искаженное болью: перед своей возлюбленной Меро страха выказывать не стал бы.

— Ну что ж, сестренка, если ты уверена, что сможешь, я спорить не стану. Ты уже не глупенькая девочка, которая читала романы в саду, приручала пташек, заставляла их садиться себе на плечи и потом прятала от отца запачканные платья!

— О, я еще не так далеко ушла от этого, как тебе кажется! — шепнула сестра ему на ухо. — Только теперь мне придется прятать не платье, а прошлое. Хотя это проще!

Лоррин только головой покачал.

— Ну ладно, — сказал он, отпустив сестру. — Утром будем действовать, как договорились. А сейчас мне надо кое с кем встретиться, а потом я вернусь и лягу спать. Заклятие переноса требует много сил.

Лоррин развернулся и вышел в коридор, ни разу не оглянувшись, оставив их вдвоем, чтобы они могли попрощаться как следует.

Ему удалось подавить чувство зависти настолько, что он искренне пожелал им самого наилучшего.

Меро Лоррин об этой встрече нарочно говорить не стал. Конечно, он предпочел бы пойти не один, но ему не хотелось лишний раз разлучать Меро с Реной.

На этот раз он вышел на улицу в новом обличье. Днем он появлялся в облике эльфийского лорда, а сейчас стал человеком-рабом.

Лоррин брел, ссутулившись, глядя в землю. Каждый раз, как кто-то смотрел на него — или ему казалось, что кто-то на него смотрит, — по спине юноши бежали мурашки. Нет, вряд ли кому-то вздумается разыскивать среди рабов волшебников-полукровок, но кто его знает… Лоррин от души жалел, что рабам не разрешается носить что-нибудь вроде капюшона, под которым можно было бы спрятать хотя бы уши. Но ничего не поделаешь, придется довериться темноте.

И когда Лоррин наконец добрался до цели — скромной лавчонки, на вывеске которой был намалеван зеленый лист, — спокойнее ему не стало. Лавка, казалось, была закрыта на ночь, но Лоррин отстучал на ставне условленный сигнал, и ему отворили.

Он проскользнул внутрь. Тот, кто открыл ему, тотчас же запер за ним дверь. Дрожащий Лоррин остался стоять в темноте.

— Проходи в аптеку, — шепнули ему на ухо. — Я зажгу свет там, где его будет не видно с улицы.

Лоррин направился следом за звуком шагов, ударился об угол скамейки, с трудом сдержал проклятие. Чья-то рука взяла его за локоть и повела вперед. Лоррин услышал, как позади закрылась еще одна дверь.

Еще мгновение — и вспыхнул фонарь. Лоррин увидел человека, с которым его просили встретиться, и обстановку комнаты, в которой они находились.

Обоняние еще раньше подсказало ему, что комната полна трав. Зелий было так много, что Лоррин не мог различить отдельных запахов: сладкие и горькие, душистые и едкие и просто странные — все они сливались в один.

Вдоль стен стояли шкафы, полки которых были уставлены бутылочками, горшочками и коробочками с аккуратными ярлычками. Посреди комнаты находился высокий стол, застеленный безупречно чистым белым полотном.

А мужчина, стоявший перед Лоррином, был средних лет, лысеющий, с короткой бородкой, весьма почтенный на вид. Волосы, оставшиеся у него на голове, были темно-русые и курчавые, как и бородка. И это был чистокровный человек.

— Мне говорили, у тебя есть одна вещь, — отрывисто сказал мужчина. — Вещь, которая.., которая защищает от эльфийской магии.

По спине у Лоррина снова поползли мурашки.

— А кто тебе это сказал? — осторожно осведомился он. — И.., и почему ты спрашиваешь?

Лоррин предполагал, что встречу ему назначил очередной небогатый эльф. К тому же мысли этого человека, как и у большинства людей, были смутными и спутанными от страха. Лоррин не мог разобрать, о чем он думает и что замышляет, — все забивал страх.

Но человек еще раз удивил его: он несколько раз глубоко вздохнул и привел свои нервы в порядок. Мысли его снова сделались отчетливыми. Лоррин едва не ахнул: где он мог научиться так управлять своим разумом?

— Я узнал об этом.., от твоего доброго трактирщика, — осторожно ответил человек. Ничто в его мыслях этому не противоречило. — А что до того, зачем мне это — знаешь ли ты, кто такой лекарь?

Лоррин молча покачал головой.

— Эльфы не болеют. А люди — болеют. И, разумеется, наши могущественные господа не станут возиться с больным рабом, — с горечью сказал человек. — Кроме того, они не желают держать больных или раненых у себя в доме. И потому они вызывают меня — или чаще отправляют несчастного страдальца ко мне. Не то чтобы я мог сделать многое, но я могу помочь хоть чем-нибудь, а без меня они и такой помощи не получат. Я лечу девушек, работающих у трактирщика, когда кто-нибудь из молодых лордов чересчур неосторожно обойдется со своей игрушкой.

Лоррин поморщился от тона, каким говорил этот человек. Подавленный гнев и ненависть уже говорили о многом.

Юноша сразу понял, что лекарь навидался такого, о чем он, Лоррин, знать не желал. Новые истории о всяких ужасах не помогут ему лучше сделать свое дело — они лишь доведут его до кошмаров, а этого он себе сейчас позволить не мог.

— И тебе нужна защита, потому что кто-то из лордов… — начал он.

Лекарь издал негромкое рычание.

— Мало того, что они наказали меня лишь за то, что я не мог заставить человека исцелиться быстрее, чем позволено природой, чтобы они могли продолжать свои развлечения, — они еще и пытались заставить меня делать.., всякое…

Он запнулся. Лоррин вскинул руку и решительно заслонился от страшных чужих мыслей, которые ломились в его разум.

— Прошу тебя! — взмолился он. — Я предпочитаю не знать всего этого. Я и так вижу, что тебе это действительно нужно. Вот!

Он достал из карманов три кошелька, которые захватил с собой.

— Возьми! Быть может, ты знаешь кого-то еще, кому это может пригодиться. Если…

Он собирался сказать что-то еще, но тут в дверь, ведущую на улицу, постучали.

Лекарь застыл. Лоррин тоже. Стук прекратился, потом начался снова.

— Брюс! — рявкнул рассерженный голос. — Отворяй!

Лекарь ожил и засуетился. Он толкнул Лоррина к высокой, по пояс, корзине, на дне которой валялось несколько окровавленных полотенец.

— Спрячься там! — прошипел он, вытряхнув полотенца, заставил Лоррина залезть в корзину, скрючиться в три погибели и кинул туда же кошельки. — И не двигайся, если дорожишь жизнью!

Он прикрыл Лоррина полотенцами так, чтобы его не было видно, и заторопился к двери.

— Иду, иду! — крикнул он. Свет исчез из комнаты — Лоррин догадался, что хозяин захватил фонарь с собой.

Едва Брюс отодвинул засов, дверь с грохотом ударилась о стену, и стучавший ввалился в лавку.

— Кого это ты впустил сюда только что? — осведомился грубый голос. — Раненого какого-нибудь? Или кого-нибудь еще, о ком ты не желаешь докладывать хозяину?

Ты помнишь, Брюс, что было в прошлый раз, когда ты попался на таких проделках? Гляди, на этот раз так легко не отделаешься!..

— Если вам угодно знать, — сердито ответил лекарь, — я никого не впускал, а, наоборот, выпускал. Одну.., кхм… служанку из «Серебряной розы». У нее.., э-э.., заболевание интимного плана.

Лоррин не мог не восхититься тем, как лекарь кашляет и запинается, разыгрывая смущение.

— Я.., э-э.., лечу ее, так сказать, в качестве личной услуги.

Другой человек немного помолчал, потом разразился громовым хохотом.

— Служанку, говоришь? Интимного плана? Ах ты, хитрый старый пес! Я и не думал, что ты на такое способен!

Или у тебя среди твоих травок водятся такие, которые помогают этому делу?

Брюс снова кашлянул. Его собеседник расхохотался еще громче.

— В следующий раз, прежде чем разбираться с интимными проблемами, спроси сперва позволения у хозяина!

А то я однажды возьму и завалюсь к тебе, прежде чем ты ее выпустишь, чтобы самому позабавиться с ней!

Дверь снова хлопнула. Грохот тяжелых сапог удалился.

В комнате опять стало светло. Брюс сбросил полотенца.

— Теперь тебе придется уходить через чердак, — сказал лекарь. Лицо его было белым как мел в свете лампы. — Он будет следить за входом. Ты умеешь лазить по крышам?

Я покажу тебе, куда идти, ну, а уж там ты сам как-нибудь…

Лекарь болтал без умолку, пытаясь заглушить страх.

Его буквально тошнило от ужаса, и образы, проносившиеся в его мыслях, сказали Лоррину, отчего он так боится.

Лоррин сглотнул тошноту, подступавшую к горлу, и промолчал.

Он поспешил уйти — невзирая на то, что для этого ему пришлось карабкаться по крышам. Все лучше, чем находиться в одной комнате с человеком, мысли которого полны такими воспоминаниями…

Шейрена нарядилась в платье, тщательно выпачканное и изодранное. Она сама готовила его для этого маскарада.

На ногах у нее вместо туфель были огромные стоптанные башмаки, которые могли бы принадлежать Лоррину. В носки башмаков она натолкала тряпок, чтобы они не так болтались на ногах. Ее собственные изящные туфельки просто не пережили бы путешествия, про которое Рена собиралась поведать лорду Тилару. Она скажет, что украла эти башмаки у Лоррина.

Они с Меро тщательно продумали все подробности, начиная с того, как Лоррин уговорил ее отправиться с ним на утреннюю прогулку, до того, как она сбежала от брата, украв у него башмаки — как затем, чтобы не идти босиком, так и затем, чтобы помешать брату преследовать ее.

В пояс юбки вшили кармашек с двумя наборами железных украшений: один для самой Рены, другой для ее матери.

Мире отвели роль добровольной сообщницы Лоррина, которая должна была помочь ему связаться с волшебниками. А почему бы и нет? Это объясняло как ее присутствие в лодке — преследователи наверняка успели заметить, что в лодке их было трое, — так и ее исчезновение после того, как она выпала из лодки. Это объясняло также и то, почему Лоррин не отправился прямиком к волшебникам, а блуждал в глуши сам по себе: он лишился своего проводника. Если преследователям удалось подслушать, как Рена подбадривала Лоррина, все это можно будет приписать Мире.

— Готова? — спросил Лоррин. Девушка кивнула. Говорить она не могла. Меро лежал, расслабившись и закрыв глаза. Лоррину придется позаимствовать у него большую часть его магической силы, чтобы перенести Рену к границам владений лорда Тилара. Это заклятие переноса, переделанное волшебниками, которому Меро научил Лоррина, было не столь «шумным», как то, которым пользовалась Шана. Вся штука была в том, что волшебник, осуществляющий заклятие, оставался на месте и весь шум оставался при нем. В большом городе, где ежедневно используются сотни, если не тысячи заклятий, еще одна вспышка магического «шума» останется незамеченной.

Меро владел этим заклятием лучше, чем Лоррин, но зато Лоррин знал то место, куда следовало перенести Рену.

А потому он и должен был его осуществить.

Как только Меро придет в себя, он отправится к поместью лорда Тилара

— обычным, немагическим способом, — и будет ждать Рену и леди Виридину в условленном месте с лошадьми и припасами. На этом настоял Лоррин.

Он знал, что иначе Меро весь изведется и все равно будет бесполезен. Конечно, это опасно — но не более опасно, чем сидеть тут и думать о Рене, вместо того чтобы прятаться от охотников за полукровками.

— Сделай глубокий вдох и закрой глаза, — сказал Лоррин. Рена послушалась. Она ощутила, как вокруг нее собирается магия, закручиваясь водоворотом. Лоррин направлял ее сквозь янтарный шар, который держал на ладони, как научил его Меро. И Рена очутилась в центре этого водоворота.

Потом была вспышка, такая яркая, что Рена увидела ее даже сквозь опущенные веки.

А потом — ничего.

Ни звука, ни света, ни воздуха, пол под ногами исчез, и она провалилась куда-то в пустоту, и падала, падала, казалось, она будет падать вечно! Желудок скрутило, как тогда, когда Каламадеа провалился в то, что он назвал «воздушной ямой», и рухнул вниз на три собственных роста, прежде чем сумел выровняться. Рене казалось, что она кричит, но она не слышала собственного крика; ей казалось, что она протягивает руки, но она не ощущала даже собственного тела!

А потом внезапно очутилась уже там: она стояла в траве, и перед ней возвышалась высокая золотисто-желтая стена. Она шагнула вперед, на вытоптанную дорожку для верховой езды. Это место она знала не хуже собственной комнаты. Они с Лоррином раз сто проезжали здесь во время совместных прогулок. Вон та самая яблоня, под которой они укрывались от летнего зноя, когда останавливались перекусить. Под яблоней буйно разрослась трава — видно, давно не косили. Листья на дереве начали желтеть.

Да, ведь они с Лоррином сбежали из дома весной, а теперь уже осень…

Рена даже не помнила, далеко ли отсюда до ворот, а ей ведь придется идти пешком, в башмаках, которые ей слишком велики, несмотря на то что носки башмаков набиты тряпками и на ноги намотаны портянки. Рена дрожала на холодном осеннем ветру, пробирающемся сквозь прорехи в платье, и железные украшения на поясе казались ужасно тяжелыми.

«Ну, вот я и здесь».

И стоять тут бессмысленно.

Девушка тихонько вздохнула и зашагала вперед. Если повезет, ей встретится кто-нибудь из стражников, и это избавит ее от лишних мозолей на ногах.

Но стражников она не встретила — «ну да, конечно, когда они действительно нужны, так их не дождешься!».

К тому времени, как Рена добралась до ворот, ноги у нее достаточно болели, чтобы придать убедительность истории о длительных скитаниях. Вряд ли она успела стереть их до волдырей, но, если все закончится благополучно, первым делом она прикажет налить себе горячую ванну и растереть ноги!

Ворота показались ей куда больше, чем помнилось, — но, с другой стороны, она ведь привыкла жить в глуши либо среди шатров Железного Народа… А по сравнению с шатрами почти все здания казались ей громадными. Ворота были сплошные, бронзовые. Рена робко постучалась, и створки отозвались гулким эхом.

После второго удара ворота распахнулись. За ними стояли полдюжины вооруженных до зубов стражников.

Охранники были не людьми, а эльфами — и одно это сказало Рене о положении дел больше, чем любые рассказы о том, какое впечатление произвело на лорда Тилара бегство Лоррина. Похоже, он больше не доверяет людям-рабам ничего важного.

Девушка скромно сложила руки на груди и, глядя в землю, сказала усталым голосом (усталость ей изображать не пришлось):

— Простите, не могу ли я поговорить со своим отцом лордом Тиларом?

— С кем-кем? — переспросил один из стражников.

Второй рассмеялся было, но в это время третий выругался, заставив первых двух заткнуться:

— Т-твоих Предков! Да это ж она! Шейрена!

Рена не рассчитывала, что с ней станут нежничать — по крайней мере, до тех пор, пока не убедятся, что она чистокровная эльфийка, — но она все же не ожидала, что ее свяжут по рукам и ногам и бросят лицом вниз поперек седла. Не ожидала она и того, что ее повезут к замку галопом. Железные украшения больно впивались в бок, и желудок снова скрутило — хуже, чем во время полета на драконе.

После переноса еще и это оказалось для Рены чересчур. Когда стражники остановились у главного входа в замок и сдернули Рену с лошади, ее вывернуло прямо на сапоги ближайшему из них.

Стражник оказался тот самый, который настоял на том, чтобы везти Рену именно таким унизительным способом, но ее это утешило мало. Стражник выругался и попытался пнуть пленницу. Рена отшатнулась, и ей удалось избежать удара. Эльф снова занес сапог, но тут дверь с грохотом распахнулась, и гневный окрик заставил стражника замереть на месте:

— Эт-то что такое?!

Лорд Тилар возвышался в дверях своего замка, грозно глядя на сгрудившихся внизу стражников. Те поспешно расступились, открыв его взору дрожащую несчастную Рену, скорчившуюся у ног одного из них.

Лорд Тилар густо побагровел. В сочетании с бледно-золотистыми волосами и зелеными глазами это смотрелось ужасно.

— Ты! — бросил он. — Да как ты смела снова показаться мне на глаза?!

— От-тец! — пролепетала Рена. На глазах у нее выступили непритворные слезы — ей действительно было худо. — Отец… Лоррин уснул.., и я ударила его по голове, и украла его башмаки, и…

Лорд Тилар сделал повелительный жест, и слова застыли у Рены на языке. Теперь Рена была очень рада, что настояла на том, чтобы железные украшения обернули шелком. Шелк препятствует действию защиты. Весь успех ее плана зависел от того, подействуют ли на нее первые заклятия лорда Тилара.

— Ты смеешь называть себя моей дочерью? Сейчас проверим!

И с этими словами лорд Тилар бросил второе заклятие — должно быть, развеивающее личину.

Конечно, Рена осталась такой же, как была: несчастным, скорчившимся существом в изорванном платье, чумазой, зареванной, — но ее принадлежность к роду эльфийскому не вызывала ни малейших сомнений.

И лорд Тилар, который до последнего момента предполагал, что его дочь была полукровкой, точно так же, как и его так называемый «сын», уставился на нее, разинув рот.

Но лишь на миг. Он быстро оправился от изумления.

В конце концов, лорд Тилар не мог бы достичь своего нынешнего положения, будучи круглым дураком.

И теперь он обратил свой гнев на другую мишень: на злосчастных стражников.

— Вы!!! — взревел он, хотя лицо его к тому времени успело приобрести свой нормальный оттенок. — Идиоты!

Как вы посмели так обращаться с моей дочерью?! Навоз выгребать отправлю!

И, не успели стражники опомниться, как он уже сбежал по ступенькам, сам поднял Рену на ноги и рассек веревки кинжалом, который носил у пояса.

— Ах, отец! — всхлипнула Рена и снова бросилась ему в ноги, прижавшись лицом к его сапогам и щедро орошая их слезами. — Отец, это было так ужасно! Этот Лоррин…

Лоррин…

Лорд Тилар терпеть не мог бурных эмоций, а истерики неизменно заставляли его покинуть поле брани, и потому он поспешно отстранился. Рена на это и рассчитывала.

— Ты и ты, — отрывисто бросил он, ткнув пальцем в двух стражников, — отведите мою дочь в ее комнату. Прикажите рабыням, чтобы позаботились о ней и одели ее, как подобает ее рангу. Быстро, идиоты!

Потом он развернулся и скрылся в холле, предоставив растерянным стражникам снова поднимать Рену на ноги.

На этот раз стражники обращались с ней чрезвычайно бережно, словно она была стеклянная. Стражники отвели Рену в ее комнаты.

Там уже ждали служанки. Все они были новые, что Рену почему-то совсем не удивило. Стражи поспешно сдали ее на руки горничным и удалились с видимым облегчением. Пока служанки раздевали Рену, она успела незаметно перепрятать свертки с железными украшениями в свой старый тайничок у кровати, где, бывало, хранила книги.

Еще несколько секунд — и Рена блаженно погрузилась в желанную ванну. Четыре служанки занялись ее руками и ногами, а еще одна принялась отмывать и распутывать художественно растрепанные и испачканные волосы.

Это было замечательно. Рена с наслаждением предоставила служанкам ухаживать за ней. Служанки чирикали, как пичуги, ахали и охали над ее загрубевшими руками и стертыми ногами.

— Госпожа! — повторяла одна из них, безуспешно пытаясь подстричь обломанные ногти. — Госпожа, что вы сделали со своими руками!

«Ну да, можно подумать, мне в глуши делать было больше нечего, как только ногти чистить!» Рене пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться.

В конце концов ее отмыли, одели в нежно-розовое платье и направили в кабинет отца. Перед этим ей поднесли какой-то напиток — видимо, успокоительное. Рена сделала вид, что отпила, и на всякий случай незаметно вылила напиток в вазу. Судя по тому, как довольны остались служанки, ее подозрения были справедливы. А потому по дороге к отцовскому кабинету Рена старалась двигаться расслабленно и делать вид, что у нее слегка кружится голова.

Войдя в кабинет, Рена обнаружила, что отец не один, и порадовалась, что не взяла с собой украшения. Она не знала этих лордов по именам, но их лица и без того сказали ей все, что надо было знать. Такими надменными бывают лишь самые могущественные из магов.

Рена сделала глубокий, хотя и несколько неуклюжий реверанс, и не встала, пока отец не дал ей на то позволения. Голос отца показал, что он доволен ее поведением.

— Шейрена, эти двое из высших лордов Совета, — сказал он, говоря медленно и раздельно, словно обращался к ребенку или слабоумному. — Расскажи нам обо всем, что ты пережила в руках чудовища, которое тебя похитило.

Один из высших лордов придвинул ей кресло, и Рена с удовольствием села. Она принялась рассказывать свою историю слабым, срывающимся голоском, начав с того, как Лоррин явился к ней в комнату вместе с ее горничной и пригласил полюбоваться восходом, и закончив тем, как ей удалось «сбежать» от ужасного полукровки, украв у него башмаки, чтобы он не смог ее догнать, и вернувшись домой по дороге, которую она запомнила твердо, несмотря на все ужасы.

— Он собирался продать меня волшебникам, отец! — воскликнула она дрожащим голосом. Они, должно быть, подумали, что Рена сдерживает слезы, — на самом деле она сдерживала смех. — Он говорил, что продаст меня волшебникам и они скормят меня своим драконам! Он говорил, что драконы питаются только юными девами и…

Нет, больше она не выдержит! Рена спрятала лицо в ладонях, и плечи ее затряслись от беззвучного смеха. Пока она пыталась взять себя в руки, трое лордов принялись тихо совещаться между собой.

В конце концов она подняла голову и, отважно высморкавшись, снова посмотрела им в лицо.

— Все сходится, — вполголоса сказал один из них.

Отец и второй из лордов кивнули.

— Ты хорошая и храбрая девочка, Шейрена, — сказал тот, что говорил, обращаясь к ней. Голос его был мягок, как массажное масло, и сладок, как патока. — Ты оказалась достойна своего отца и не посрамила чести своего дома.

Рена смиренно склонила голову. Масленый голос снова обратился к лорду Тилару:

— С вашего разрешения, мой лорд, мы вернемся к Совету с этими известиями.

Лорд Тилар кивнул. Гости развернулись и удалились через портал.

Как только гости скрылись, лорд Тилар хихикнул.

Шейрена подняла глаза, надеясь, что ее взгляд достаточно робок.

— Неплохо, неплохо, Шейрена! — сказал лорд Тилар.

Он внимательно разглядывал свою дочь и пару раз даже моргнул от удивления. — То ли мне кажется, то ли ты и впрямь похорошела от всех этих испытаний! — изумленно воскликнул он. — Да нет, ты и впрямь сделалась привлекательной, клянусь Предками!

— Благодарю вас, отец, — смиренно ответила Рена.

Щеки ее вспыхнули от гнева, и девушка поспешно опустила взгляд: пусть отец думает, что она покраснела от смущения.

— Что ж, теперь дела принимают совсем иной оборот… — пробормотал лорд Тилар, задумчиво барабаня пальцами по столу. — Ты — чистокровная эльфийка и моя единственная наследница… Теперь ты куда более ценная невеста, чем до того, как тебя похитили! Хм-м…

Он встал из-за стола, подошел к Рене, взял ее за подбородок и заставил приподнять голову, чтобы получше разглядеть ее лицо.

— Хм-м… — повторил он. Рена опустила ресницы, чтобы скрыть гнев. — А если учесть, что ты уже не бледная немочь, а вполне хорошенькая барышня, твоя ценность становится еще выше…

Он позволил ей снова опустить голову и остановился в задумчивости. Рена молчала — но отец и не ждал ответа.

— Можешь идти, — сказал он наконец.

Рена поймала его на слове: неуклюже поднялась, присела и поспешно удалилась. Оказавшись в безопасности у себя в комнате, она достала свертки с украшениями из тайничка и поспешно перепрятала их в лучший из тайников, в единственное место, куда ни один мужчина заглядывать не станет, то есть в свою шкатулку с драгоценностями.

И только тогда стянула платье, не призывая на помощь горничных, забралась в постель и позволила себе наконец-то забыться сном.

Ее разбудил отец. Точнее, разбудили ее служанки: они сновали вокруг постели, тараторя, что отец ждет за дверью, а она никак не может появиться перед ним в таком виде! Рена рассеянно позволила им одеть и причесать себя. Как только ее привели «в подобающий вид», лорд Тилар вошел и предстал перед ней во всем своем величии.

— Вели служанкам собрать твои вещи, Шейрена! — распорядился он. — Ты переселяешься в будуар.

Рена тупо уставилась на отца. Он улыбнулся — улыбкой того, кто делает, что ему угодно, и полагает, что оказывает огромную честь.

— Ты — мое единственное законное дитя, Шейрена, — величественно произнес он и протянул ей руку. Рена взяла его руку, не понимая, чего он хочет, и отец вложил ей в ладонь связку ключей — ту самую связку, которую всегда носила ее мать.

— Теперь ты — хозяйка этого дома, — сказал лорд Тилар. — Именно ты будешь управлять всем хозяйством.

Увидев, как она испугана и растеряна, отец расхохотался.

— Не тревожься, дитя. Это всего лишь почетный титул.

На самом деле всем занимаются рабы. Тебе следует заботиться лишь о том, чтобы рабы являлись за приказами к тебе, а я скажу тебе, что следует им говорить.

— Да, отец… — выдавила она.

Его улыбка сделалась шире.

— Теперь ты слишком ценна, чтобы отдавать тебя такому, как лорд Гилмор, — самодовольно продолжал он. — Я уже передал лорду Гилмору свои сожаления, сообщив, что теперь ты слишком дорога мне и я не могу расстаться с тобой. Я расторг помолвку.

— Расторг помолвку?

Рена была потрясена: она не думала, что отец пойдет на такое!

Он принял ее изумление за разочарование.

— Не беспокойся, дитя мое! Теперь ты стоишь десятка таких, как Гилмор! Слушай меня внимательно.

Рена закрыла рот и тщательно изобразила напряженное внимание.

— Я найду тебе другого супруга, брак с которым поставит наш дом наравне с домами высших лордов! — радостно сообщил ей лорд Тилар. — У тебя есть очень важное дело! Ты ни в коем случае не должна утратить своей нынешней привлекательности. Это приказ! Пусть каждое утро служанки приводят тебя в надлежащий вид, и ты должна оставаться такой весь день! Никакого послеобеденного сна! Никаких длительных прогулок и поездок верхом! Не смей прятаться в саду, как ребенок! Это понятно?

— Да, отец, — сказала Рена, снова краснея от гнева.

И, естественно, отец снова принял ее гнев за смущение.

— Ну-ну, Шейрена, не тревожься, — сказал он, видимо, желая успокоить ее. — Я на тебя не сержусь. Но ты больше не дитя. И теперь ты приобрела слишком большое значение, чтобы продолжать играть в свои ребяческие игры. Просто делай, как тебе говорят, и все будет чудесно.

Вот подожди — сама увидишь!

— Да, отец, — ответила Рена.

— Теперь, когда почти всем лордам Совета известны твое имя и твоя история, я решил объявить на следующем заседании, что твоя помолвка расторгнута и ты свободна.

Это внесет приятное разнообразие в последние приготовления к войне против волшебников. А я смогу объединить свои силы с силами того, кто станет твоим супругом.

Лорд Тилар весь сиял, как будто выдумал нечто чрезвычайно остроумное.

— Я.., э-э.., так сказать, выставлю тебя на торги. И надеюсь, что торговаться будут яростно!

— Но лорд Гилмор… — выдавила Рена, не в силах придумать что-то еще.

— Ха! Выброси его из головы. Не знаю, кто станет твоим мужем, но могу поручиться, что, кто бы он ни был, он будет настолько же выше лорда Гилмора, насколько лорд Гилмор выше моего начальника стражи!

Рена сейчас надеялась только на то, что Меро сумеет прочесть все это в ее мыслях. У нее не было другого способа передать ему эти важнейшие сведения. Эльфы собираются нарушить договор уже сейчас, на много месяцев раньше, чем рассчитывали волшебники!

Шана вся кипела. Она стояла перед толпой волшебников в большой пещере, которую они использовали в качестве зала собраний, и ей ужасно хотелось взять большую дубину и вколотить в эти тупые головы хоть немножко ума! Особенно в голову Каэллаха Гвайна. Ну почему ему вздумалось гнуть свое именно теперь? Ведь еще полгода назад он громче всех кричал об опасности, грозящей им со стороны эльфов!

«И как там Лоррин? И что он делает? И почему Лоррин никогда не говорит со мной — только Меро? Что он? Как он? Будь оно все проклято, Шана, — держи себя в руках и думай о врагах, а не о нем! Да, но ведь он сейчас окружен худшими из врагов…»

— Повторяю: я получила эти сведения буквально из уст одного из высших лордов Совета! — рявкнула она. — Эльфы знают, где мы, и они намерены напасть на нас в самом скором времени! Они сумели объединиться, и теперь сил у них достаточно, чтобы открыть портал и переправить свои войска прямо к нашим воротам!

— Да ну тебя! — сказал Каэллах Гвайн, небрежно махнув рукой. — Это старая сказка, мы ее уже сто раз слышали. Мы не заметили никаких признаков так называемого сбора войск, о котором ты нам талдычишь.

— Если вы ничего не замечаете, — перебила взбешенная Шана, — то лишь потому, что войска собираются в поместьях трех высших лордов, а туда вы заглядывать боитесь!

— Ах, вот как? Ну, а кто же сообщил эти сведения тебе? — ехидно осведомился Каэллах.

Шана не ответила. Что толку отвечать? Они все равно ей не поверят, несмотря на то что сами видели Рену, хотя и мельком. Они никогда не поверят, что Рена может достаточно долго сохранять присутствие духа, чтобы годиться в шпионы.

— Я так и думал! Это всего лишь уловка, чтобы отвлечь нас от более насущной проблемы: договора, заключенного с опасными, дикими варварами. Заключенного, не могу не отметить, без согласия общего собрания Цитадели.

Каэллах явно гордился собой. Шана покосилась на Денелора и Парта Агона. Денелор беспомощно пожал плечами, Парт Агон возвел очи горе. У Каэллаха Гвайна было пока слишком мало сторонников, чтобы причинить Шане серьезные неприятности, но на его стороне было достаточно волшебников, чтобы переливать из пустого в порожнее, пока у ворот не появятся эльфийские армии!

Глядя на эти жирные, самодовольные рожи, Шана снова услышала у себя в мыслях голос Меро, который передавал ей дурные вести, только что полученные от Шейрены. Шана ударилась в панику. Она израсходовала уйму сил, пытаясь передать эти вести Кеману, но она не знала, услышал ли он и где он теперь находится.

А что, если он с этой своей подружкой просто решил удрать куда-нибудь подальше от всех? Что ж, значит, такова ее, Шаны, судьба… А может, они отправились на юг, в Логово Доры, чтобы заручиться согласием ее родителей…

А теперь Шане приходится выслушивать все те же глупости, которые она слушала день за днем, сидя в этой пещере, не в силах сделать ничего толкового…

Ее терпение лопнуло.

Шана встала прямо посреди очередной длинной речи Каэллаха и изо всех сил стукнула ладонью по столу. Каэллах запнулся на полуслове, явно ошарашенный ее наглостью.

— Можешь трепаться, сколько твоей душеньке угодно, пока тебя не изрубят эльфийскими мечами! — бросила Шана. — А я попытаюсь что-нибудь предпринять.

— И кто же за тобой пойдет? — ухмыльнулся Каэллах.

— Мы! — отрезал Каламадеа, вставая. Все прочие присутствующие драконы в обличье полукровок тоже встали. — Мы можем хотя бы разработать план бегства вместе с теми, у кого хватит ума последовать за нами.

Каэллах уставился на него, разинув рот. Чего он не ожидал, так это бунта драконов!

— Но.., но… — растерянно промямлил он.

— Но я не думаю, что подобная необходимость возникнет, — ответили от входа. Голос был такой хриплый от усталости, что Шана не сразу его узнала. Она обернулась и увидела…

Кемана. А позади Кемана стояли десять.., двадцать… сорок.., незнакомцев. Шана просто сбилась со счета.

И у всех этих незнакомцев была драконья тень.

— Шана, это наши новые союзники, — сказал Кеман.

Алара радостно ахнула и бросилась обнимать своего сына и высокого красивого мужчину с черными как смоль волосами, который стоял рядом с Кеманом. — Это драконы из нашего Логова, Логова О-ордилайи, Логова Халиайи, Логова Теоменавы…

Кеман перечислил еще с полдюжины Логовов. Шана была настолько ошеломлена, что даже не могла говорить.

— Мы выступим на правом фланге, — продолжал Кеман. — Дора отправилась к Железному Народу. Дирик должен успеть привести своих всадников, которые составят левый фланг, до того как появятся эльфийские армии.

— Мы можем вколотить в землю железные клинья, которые помешают эльфам открыть портал у самого входа в пещеры, как они собирались, — с усмешкой сказал черноволосый. — Наши лучшие мастера сейчас вытягивают железо из земли желваками с кулак величиной, и мы пролетим над долиной и раскидаем их повсюду. Думаю, у нас будет достаточно железа, чтобы усеять им леса на день пути вокруг.

— Ваши силы составят центральную часть западни, — хрипло продолжал Кеман. Потом обернулся к Каэллаху Гвайну. Шана лишь теперь внезапно осознала, что Кеман уже не мальчик, с какой стороны ни взгляни. Он думает и действует самостоятельно, готов взять на себя ответственность и справиться с последствиями собственных решений…

Судя по выражению лица Алары, до нее это тоже дошло лишь теперь.

«Да, Алара, твой малыш вырос…»

— Ты можешь делать, что тебе угодно, господин волшебник, — сказал Кеман Каэллаху Гвайну. — И верить можешь во что угодно. Но армия Железного Народа и армия драконов считают, что Шана права и вам, глупцам, грозит великая опасность, и все мы готовы помогать Шане. А у нас, драконов, есть такая поговорка… — Тут его взгляд, устремленный на Каэллаха, сделался острым как клинок, и волшебник невольно отшатнулся. — «Либо веди, либо следуй за мной, либо убирайся с моего пути!» И что же ты выберешь?

Старик съежился в своем кресле и благоразумно промолчал.

Кеман насмешливо поклонился ему, потом обратился к Шане.

— Я полагаю, молния теперь в твоих руках, названая сестра, — сказал он, и сквозь усталость в его глазах сверкнули лукавые искорки. — Я предоставляю все тебе и нашим друзьям. А я так налетался, что готов проспать целую неделю!

— Назначено заседание Совета, — сказал Лоррин, обводя взглядом комнату, наполненную молчаливыми молодыми эльфами. Сегодня трактир был закрыт для чужих — внутрь пускали лишь тех, кто предъявлял железные украшения. Все стулья, все скамьи были заняты, сидели даже на столах и на полу — везде, где было место. Один только Лоррин стоял посреди комнаты, и все изумрудные глаза были устремлены на него. — Там будут все лорды, имеющие хоть какое-то значение с точки зрения Совета. Прямо с заседания они намерены отправиться в бой. Так что, когда они соберутся в зале Совета, за много лиг от своих поместий, почти без охраны, вы сможете действовать свободно. На заседании не будет только троих — тех, что должны открыть порталы и переправить на место битвы армии рабов.

— И они пошлют на Совет своих наследников! — хихикнул молодой ан-лорд, один из тех, кто был посвящен в план заговора с самого начала. — И окажутся отрезаны от своих, как и все прочие, когда ан-лорды закроют порталы у них за спиной!

— Остальным придется найти повод остаться в поместьях своих отцов или сеньоров, когда соберется Совет, — продолжал Лоррин. — Каждый получит железный клин, чтобы перекрыть выход из портала. Я полагаю, вы сумеете спрятать их как следует — у ваших отцов и сеньоров может найтись преданный вассал, который встанет на их сторону. Не тратьте время на то, чтобы их обнаружить. Идите к людям-воинам и призовите их к восстанию. Тех, кто откажется присягнуть вам, гоните прочь. А потом.

— Лоррин пожал плечами. — Я предусмотрел все, что мог. Обороняйте поместья. У вас должно получиться — каждый, кого вы защитите железными украшениями, будет неуязвим для прямого магического воздействия, так что вашим отцам, дядюшкам и сеньорам останется только грубая физическая сила. У вас будут люди — у них нет. А к тому времени уже поздно будет пытаться отозвать воинов, отосланных через порталы.

— А нам только и нужно, что равные шансы, — сказал один из эльфов, сверкая глазами. Этот был немолод.

Должно быть, из тех, кто обладал слабой магией. А значит, его ненависть к могущественным лордам копилась и зрела веками. — Это все, о чем мы мечтали!

— Верно, верно! — подтвердил другой.

Лоррин кивнул и устало потер висок. Получится? Не получится? И что там с Шаной? Последнее, что он слышал от ремесленников, — это что Кеман навербовал много новых драконов. Но известно ли Шане, что нападения следует ждать со дня на день? И устоит ли даже целая туча драконов перед теми силами, что собираются против волшебников?

Да и вообще — вдруг Шану отстранили от командования?

Впрочем, все это неважно. События уже начали развиваться, и теперь от них уже ничего не зависит. Теперь либо придется действовать — либо отойти в сторону, чтобы тебя не смели.

— Вы все знаете, что надо делать, — сказал Лоррин и махнул рукой, давая знак расходиться. Это еще не последнее собрание: сейчас его друзья-драконы проводят такие же сходки в остальных четырех городах. — Теперь все зависит только от вас.

«А мы постараемся воспользоваться всем, чем можно.

Ах, Шана! Как мне сейчас не хватает твоего упрямого здравомыслия!»

Рена вела себя очень-очень послушно, смиренно повинуясь всем приказам лорда Тилара, позволяя ему вертеть собой как заблагорассудится. Она надеялась убаюкать его подозрения тем, что ни разу не упомянула при нем о леди Виридине и остерегалась напрямую расспрашивать о ней рабов.

Должно быть, лорд Тилар все же что-то подозревал — или, быть может, привычка к подозрительности укоренилась в нем настолько, что он не мог перестать быть подозрительным даже при всем желании, — потому что он тщательно заботился о том, чтобы Рена ни на миг не оставалась одна. Девушка готова была уже рыдать от бессилия.

Но наконец она получила передышку, хотя и в самый последний момент. Сегодня отец был слишком занят, готовясь к заседанию Совета, чтобы следить за дочерью лично, а приставить следить за ней кого-то другого он, похоже, забыл. И впервые за все время с тех пор, как Рена явилась в поместье, она осталась одна.

Быть может, это ее последний и единственный шанс — и она твердо решила не упустить его.

Однако украшения надеть не решилась: ей самой придется прибегнуть к магии, и к тому же заклятия, охраняющие башню, где поселили ее мать, наверняка устроены так, чтобы при попытке их обезвредить подать сигнал тревоги. Поэтому Рена спрятала оба свертка за пазухой и выскользнула из будуара, бесшумно и незаметно, как воин Железного клана, отправляющийся на разведку.

По крайней мере, она надеялась, что ей это удалось.

Она пробиралась по коридорам, осторожно, как кошка.

Магические преграды, которыми лорд Тилар окружил будуар, Рена миновала без труда, хотя и боялась, что они могут остановить ее. Отец говорил, что преграды должны охранять ее — на случай, если Лоррин вдруг снова явится за ней, — но Рена давно привыкла не верить лорду Тилару на слово.

Теперь она миновала парадную часть дома и шла по коридору, ведущему в сад. Теоретически Рена имела полное право находиться здесь: ведь ей было доверено все хозяйство. Но на самом деле, если бы ей встретился кто-нибудь рангом выше домашнего слуги, объяснить свое присутствие здесь ей было бы нелегко.

Посреди сада по какой-то прихоти архитектора была выстроена башня для узников, которых лорд Тилар желал иметь на виду, но в то же время не хотел держать в самом замке. При Рене башня никогда не использовалась, но ей доводилось слышать о непокорных вассалах, которых ненадолго сажали сюда. Предполагалось, что сбежать отсюда невозможно, если узник уступает в магической силе лорду Тилару. И если за пределами башни у него нет сообщников, обладающих хоть какой-то магической силой.

Рена подошла к двери и выглянула в сад, залитый ярким солнцем. Аккуратные клумбы казались бесконечными. А посередине возвышалась башня — на вид очень милая башенка, стройная беломраморная колонна, стремящаяся к солнцу, украшенная скульптурами и орнаментом. Белоснежные стены выглядели тем совершеннее, что в них не было ни единого окна.

По-видимому, отец забрал в свою армию всех рабов из поместья: похоже, в этой войне в расчет принималось количество, а не воинское искусство. Во всем саду работала лишь одна рабыня, половшая клумбу у самого подножия башни. Больше никого поблизости видно не было. Рена дождалась, пока рабыня управится со своим делом и вернется в дом через дверь на кухню.

«Теперь понятно, почему в замке так тихо и он кажется таким пустынным. Отец, видимо, взял всех рабов-мужчин.

Возможно, он забрал даже наиболее сильных женщин! Неважно, что им не доводилось держать в руках ничего опаснее кухонного ножа. Кажется, для него это не главное. Их легко заменить новыми…» Рене вспомнились люди, с которыми она познакомилась в шатрах Железного Народа: Дирик, Кала, новый военный вождь… Она подумала о ремесленниках. Ведь они же не воины и совсем не годятся для битвы… Она представила себе всех этих людей, которых гонят на убой точно скотину, — да нет, Железный Народ о своей скотине и то больше заботится… Девушка ощутила прилив гнева.

Она и прежде ненавидела своего отца, но теперь в этой ненависти не было ничего личного: она ненавидела его за все, что творили он и ему подобные.

Она выждала еще немного, чтобы убедиться, что рабыня не вернется в сад, и заодно взять себя в руки. Пока она так зла, ее легко отвлечь, а она не может позволить себе отвлекаться.

Дверь башни смотрела в сторону, противоположную замку. Рена с напускной беззаботностью прошла по дорожке, усыпанной гравием, обошла подножие башни и поднялась на беломраморное крыльцо. За все это время она не заметила никого, кто мог бы следить за ней. Она внимательно изучила замок в двери, прикрыв глаза, как учил ее Меро. Замок оказался куда проще, чем она ожидала. Быть может, мужчине, не обученному тонкой магии, было бы сложно его открыть, но для женщины… Это же куда проще, чем изменять форму перьев на живой птице Рена открыла его в одно мгновение, проскользнула внутрь и притворила за собой дверь.

Нижний этаж башни был совершенно пуст. Гулкая белая комната, освещенная тем же рассеянным светом, что и большинство эльфийских жилищ Рена вслушалась в молчание, пытаясь определить, одна здесь узница или несколько. Судя по разговорам рабынь, леди Виридине не оставили ни единой служанки и ей приходилось заботиться о себе самой. Но рабыни могли и ошибаться…

Рена услышала тихие шаги наверху. Похоже, там только одна пара ног . Кто-то расхаживал, описывая бесконечные круги вдоль стены башни, но этот кто-то явно был один…

Рена бесшумно поднялась по лестнице. Когда ее глаза поравнялись с полом второго этажа, она остановилась, чтобы осмотреться.

Комната была точно такая же, как и та, что внизу, если не считать мраморного стола и единственного стула Тут тоже никого не было, но когда Рена поднялась выше, она увидела на столе поднос с куском хлеба и кувшин с водой.

Хлеб выглядел не особенно свежим, и это был вязкий бурый хлеб, каким обычно кормили рабов.

«Подонок! Даже хлеба для жены пожалел!» — подумала Рена об отце.

Она направилась к следующей лестнице и снова остановилась, вслушиваясь. Теперь шаги раздавались прямо у нее над головой.

Рена успела подняться до середины лестницы, когда шаги внезапно сникли.

— Кто там? — резко спросила леди Виридина.

И Рена не сдержалась: она опрометью взбежала по лестнице, не думая о том, что мать может быть не одна.

Но леди Виридина была одна. Она была одета в простое платье из беленой фланели, какие носят рабыни, волосы ее были собраны в аккуратную косу — и ничто в ней не напоминало прежнюю изысканную леди. Она уставилась на Рену, сделала знак — Рена ощутила покалывание, означающее, что на нее только что воздействовали заклятием, — потом бросилась к дочери и сжала ее в объятиях, всхлипывая и бормоча что-то, как будто и в самом деле была безумна.

Впрочем, Рена вела себя точно так же.

Когда они обе пришли в себя — куда быстрее, чем могла подумать Рена,

— леди Виридина отодвинула дочь на расстояние вытянутой руки и встряхнула, словно непослушную девочку.

— Что ты тут делаешь? — сердито спросила она. — Разве ты не знаешь, что никому не дозволено…

— Мама, я пришла, чтобы увести тебя отсюда, — перебила Рена. — Слушай меня внимательно, у нас мало времени.

Рена быстро объяснила, как им с Лоррином удалось бежать, как они встретились с Железным Народом и узнали о защитных свойствах железа, как они объединились с волшебниками.

— Вот, — сказала она, с трудом вытаскивая из-за пазухи один из свертков. — Вот одно из железных украшений.

Надевай, и идем. В лесу ждет Меро с лошадьми, и мы…

— Не выйдет!!!

Посреди комнаты полыхнула магическая вспышка, и в ней словно по волшебству — собственно, именно по волшебству — возник лорд Тилар. Рена теперь достаточно знала о заклятии переноса, чтобы понять, что это было именно оно.

В тот раз, когда лорд Тилар появился на пороге замка, лицо его было багровым от гнева. Теперь же он сделался буквально лиловым. И на Рену он устремился не с помощью магии, а с голыми руками.

Девушка попыталась увернуться, но лорд Тилар в молодости был искусным воином да и теперь не прекращал тренировок. Мощный удар кулака сбил Рену с ног и отбросил к мраморной стене.

Рена стукнулась сперва спиной, потом затылком. У нее перехватило дыхание, из глаз посыпались искры. Она сползла на пол, задыхаясь, цепляясь руками за холодный мрамор. Словно издалека она услышала звон ожерелья, которое ее мать бросила к ногам лорда Тилара.

Рена тряхнула головой, чтобы развеять туман, застилающий глаза. Видимо, это движение помогло, потому что она вновь обрела способность не только видеть, но и дышать. Девушка судорожно втянула прохладный воздух, потом подняла глаза, пытаясь заставить себя думать.

Отец стоял к ней спиной, весь напружинившись от ярости. Мать прижалась к противоположной стене. Лицо ее было белым от ужаса и потрясения. На полу, под ногами лорда Тилара, блестело серебро на шелке.

— Вот теперь я убью тебя, женщина! — прошипел лорд Тилар. — Наконец-то я избавлюсь от тебя, и никто не посмеет сказать мне «нет»!..

Он шагнул вперед, вскинул руки и схватил Виридину за плечи, прежде чем Рена поняла, что он собирается делать. В следующее мгновение он швырнул жену на пол.

Она рухнула безвольным мешком. Лорд Тилар обернулся, и Рена увидела его лицо.

Оно больше не было ни лиловым, ни даже багровым.

Оно было белым — белым, как мрамор этих стен, и таким сдержанным и спокойным, словно он обсуждал какие-то сплетни со своими приятелями. Когда он снова заговорил, голос его тоже был спокоен — и так холоден, что и мрамор застыл бы. Рена содрогнулась, а ее мать накрыла голову руками.

— Я убью и тебя, — повторил он. — Но этого мало.

Я сделаю так, что от тебя и следа не останется, так, что никто и не вспомнит, что ты жила на свете. И я сделаю это не торопясь. Я хочу насладиться процессом.

И улыбнулся.

И тут в голове Рены зазвучал знакомый голос — только теперь она знала, кому принадлежит этот голос и почему он кажется ей знакомым.

«Если ты можешь изменить форму цветочного лепестка, что еще ты можешь изменить? Вот, к примеру, можешь ли ты остановить сердце?» И снова, теперь уже куда ближе во времени: «Это не то умение, которым стоит пользоваться направо и налево. Но иногда… Иногда у тебя просто нет выбора. Если это умение позволит тебе спасти чью-то невинную жизнь…» Рена приняла первое за предзнаменование, а второе за благословение и сделала ради матери то, чего никогда бы не решилась сделать ради себя. Лорд Тилар обладал защитой против магии, но…

Но его нога касалась железного ожерелья, а шелковый сверток размотался… Правда, там есть еще кожаный башмак, но, может быть…

Рена закрыла глаза и в тот самый миг, как отец вскинул руку, чтобы призвать свою магию, мысленно потянулась к нему…

Она так и не узнала, что именно его убило: ее слабое заклятие или собственная мощная магия, которую он призвал, находясь рядом с железным ожерельем.

Она знала только, что, не успев поднять руку, лорд Тилар ахнул: жуткая мощь, которую он призвал, внезапно обратилась против него, и его тело вспыхнуло, объятое пламенем.

Рена пробралась к матери, обойдя по стеночке жуткий огненный столб. Оно — уже «оно» — визжало и булькало, но почему-то не могло сдвинуться с места: возможно, его удерживало железное ожерелье. Леди Виридина застыла на месте, парализованная страхом. Рена кое-как подняла мать на ноги и потащила ее к лестнице. Самый мрамор воспламенился, и лестница начинала гореть у них под ногами. Они едва успели выскочить в сад. К горящей башне сбегались рабы и вассалы. Они вопили, глазели на пламя — на двух женщин никто даже внимания не обратил.

К этому времени леди Виридина пришла в себя настолько, что уже могла идти самостоятельно, хотя лицо ее по-прежнему было белым как мел, а глаза походили на две выжженные дыры. Рена вывела мать к воротам. Ворота стояли открытыми — их отворили стражники, вернувшиеся с объезда. Патруль проскакал мимо женщин в сторону пожара, не оглянувшись на беглянок. Рена не знала, где и как искать Меро, но ворота казались единственным путем к свободе — по крайней мере, самым очевидным.

Ей не пришлось тащиться вдоль всей стены поместья в поисках Меро: едва они выбрались за ворота, он сам примчался им навстречу, ведя в поводу двух лошадей. Не говоря ни слова, он усадил леди Виридину в седло и привязал ее к лошади: она, казалось, была готова упасть в обморок. Рена взобралась на свою лошадь самостоятельно, невзирая на путающиеся в ногах юбки.

— Лоррин ждет нас на дороге, — коротко бросил Меро. — Ты очень удачно выбрала время: вот-вот начнется самая заваруха. Давайте-ка убираться, пока кому-нибудь не пришло в голову поинтересоваться, что, собственно, мы тут делаем.

Рена оглянулась на полыхающую башню. Что это — предзнаменование грядущих событий?

Рена словно бы окаменела. Мысли ползли еле-еле, словно пробирались через липкую грязь. «Сейчас у меня начнется истерика, — отстранение подумала она какой-то частью разума, которая ухитрилась остаться ясной. — И у мамы тоже. Надо успеть убраться подальше, прежде чем это случится».

И Меро кивнул, словно прочтя ее мысли. Он развернул коня и пустил его легким галопом. Конь леди Виридины, все еще привязанный арканом к луке седла Меро, тряхнул головой и поскакал следом.

Рена оглянулась в последний раз, конвульсивно содрогнулась — и последовала за ними.

К этому времени Лоррин окончательно утратил власть над собой. Теперь в мыслях у него царил такой же хаос, как и повсюду. Вскоре после того, как он встретился с Меро, Реной и матерью, местность вокруг них буквально взорвалась. Конечно, он знал, к чему может привести восстание, но…

Но никогда не думал, что это будет выглядеть так. Они скакали через безумие. Это напоминало сцены из худших ночных кошмаров какого-нибудь высшего лорда. Армии людей в железных ожерельях набрасывались на всех проезжающих, размахивая мотыгами и косами; армии людей под предводительством молодых эльфов штурмовали стены осажденных поместий, откуда кучки эльфов постарше осыпали огненными шарами и магическими молниями всех, не защищенных железом. Попадались группки людей-воинов, мрачно охраняющих свою добычу — перепуганных рабынь, сбившихся в кучу. А ближе к вечеру им встретилась пожилая эльфийка с орлиным взором, нежными руками няньки и железным ожерельем на шее. Эльфийка поняла, кто они такие,

— более того, она узнала Виридину и окликнула их, прежде чем они успели промчаться мимо.

— Эй, детки! — крикнула она, успокаивающе махнув рукой своим насторожившимся воинам. — Ступайте за нами — мы скоро придем в мою башню.

К тому времени все четверо смертельно устали, а Лоррин еще настолько извелся от тревоги за мать, которая впала в какое-то жуткое оцепенение, что готов был принять помощь даже от Джамала. А потому, не обращая внимания на протесты Меро, последовал за эльфийкой. Она привела их в ловко спрятанную в лесу башню, построенную по образцу древнейших эльфийских укреплений, из тех, что могли выдержать любую осаду.

Эльфийка провела их в башню, уложила Виридину в постель, а прочих усадила ужинать. Ее стражники опасливо следили за гостями. А эльфийка мало-помалу вытянула из них все, что они могли рассказать. Даже осторожный Меро не устоял перед ее материнским обаянием.

— Хм-м!.. — сказала она, когда гости окончили свой рассказ. — Мой муж был скотина, мой сын вырос зверем, и дочка раздобыла мне одну из этих ваших безделушек, — она провела пальцем по ожерелью, — чтобы защитить меня от его махинаций. Ему мало того, что он и так заграбастал почти все, — он хотел получить и остальное, даже этот крошечный уголок мира, который остался моим.

Когда я поняла, на что способны эти амулетики, я раздобыла такие же своим мальчикам, и мы спрятались тут и стали ждать. Я знала, что это случится.

— Вы знали?! — воскликнул Меро. — Но откуда? Мы ведь были так осторожны…

Эльфийка рассмеялась.

— Деточка, когда доживешь до моих лет да еще успеешь пожить в Эвелоне, научишься догадываться о многом по самым неприметным знакам. Я никогда не одобряла рабства и со своими людьми обращалась как с друзьями.

Не правда ли, мальчики?

Один из великанов-стражников чуть заметно улыбнулся и ласково коснулся своей закованной в наруч лапищей плеча эльфийки.

— Правда, матушка, — пробасил он. — Жалко, что таких, как ты, очень мало.

Эльфийка вздохнула.

— Ну что ж… Я не раз говорила, что скоро дело снова дойдет до огня и меча. Так оно и вышло. Думаю, мой сын теперь мертв. Последнее, что я слышала, — это что моя дочь и ее надсмотрщик удерживали замок и немногие рабы, которые не разбежались, помогали им защищать его.

— Разбежались немногие, матушка, — возразил другой стражник. — Ты ее хорошо воспитала.

— Ну что ж, я старалась…

Эльфийка снова вздохнула.

— Уж и не знаю, чем все это закончится. Я слышала, что армия, которую отправили громить волшебников, по большей части сбежала и вернулась домой, чтобы присоединиться к восставшим. Ходят рассказы о драконах, о каких-то черных людях… Может, вы мне скажете, сказки это или правда?

Меро прокашлялся.

— Насколько нам известно — правда. Однако нам неизвестно, что происходит у волшебников: обмениваться посланиями стало чересчур сложно…

Он осекся. Эльфийка рассмеялась своим странным, надтреснутым смехом.

— Да знаю я, мальчик, знаю я вашу людскую магию.

И почему вы не можете говорить мысленно, тоже знаю. То же самое было, когда мы впервые явились сюда: чем больше хаоса, чем больше мыслей носится в воздухе, тем труднее вашим пробиться сквозь эту кутерьму.

— А-а! — Меро, похоже, не нашелся что сказать. Старая дама пристально оглядела их.

— Переночуй-ка сегодня в кровати, детка, — сказала она Меро и обернулась к Лоррину. — Заночуйте у меня.

Вы так устали, что с ног валитесь; вы вот-вот загоните ваших коней, и все вы слишком печальны, скорбны душою и больны сердцем. Виридину оставьте на меня. Я позабочусь о ней и постараюсь привести в себя. Я ведь знала ее мать и ее саму знала еще девочкой. Думается мне, если кто и способен исцелить ее, так это я. А если кто-то и способен защитить ее, то, думаю, это тоже я и мои мальчики.

Лоррин только теперь узнал эльфийку. Это была леди Мортена — леди Мот, как звал он ее в детстве. Она частенько навещала его мать и часами просиживала, пересказывая скандальные сплетни. Но об этой стороне ее жизни Лоррин и не подозревал. Должно быть, она нарочно скрывала ее под маской старой кумушки.

Мать Лоррина никогда не позволяла ему дурно отзываться о леди Мот. И теперь Лоррин знал, почему.

Он взглянул на Рену. Та чуть заметно кивнула.

— Да, пожалуйста, — сказал Лоррин, вложив в эти два слова всю свою тревогу за мать и ее душевное здоровье.

Леди Мот кивнула, как будто все поняла.

— Отправляйтесь спать, — приказала она. — Утром поедете дальше.

И развела их по спальням, как будто они были детьми, едва покинувшими детскую. И все они слушались леди Мот точно дети, даже упрямый Меро.

Наутро она вышла к порогу проводить их. Ее стражники привели гостям отдохнувших лошадей и наполнили вьюки припасами.

— Поезжайте осторожно, но быстро, — напутствовала их леди Мортена. — Когда все это поуляжется, приедете и расскажете, что там у вас было. Думаю, ваша мать будет очень рада вас видеть.

Она улыбнулась — и на краткий миг Лоррин увидел ее такой, какой она, наверно, была в возрасте Рены, когда ее старшие родичи открыли Врата из Эвелона в этот мир.

— И привезите мне кого-нибудь из ваших молодых волшебников, — добавила она. — Я поведаю им что-нибудь из древней истории, а они покажут мне всякие чудеса и расскажут последние сплетни.

— Сплетни? — удивленно переспросил Меро. Он к тому времени совсем освоился с леди Мот, как и Лоррин с Реной.

Старая леди расхохоталась.

— Милый мой, сплетни будут всегда! Быть может, как раз вы с малюткой Шейреной дадите пищу для новых сплетен, кто знает?

Рена залилась краской. Лоррин невольно улыбнулся.

Леди Мортена махнула им рукой.

— Ну, поезжайте скорее! Мальчики мне сказали, что на дороге пошаливают мародеры. Мне не хочется, чтобы вы с ними повстречались. Вы можете причинить им зло…

И последнее, что они видели, это как она машет им рукой со стены своей маленькой, но мощной крепости.

Прошло еще два дня, и они достигли границ местности, усеянной железом, — Кеман предупредил их об этом, прежде чем улететь со всем железом, какое они могли отдать. Лоррин был натянут как струна. Как-то их примут?

И как там Шана?

И все же он не ожидал, что их остановят так скоро.

— Стоять! — рявкнули из кустов, и на дорогу высыпала дюжина людей с луками под предводительством волшебника. Волшебник уставился на них. Он был стар. Лоррин взглянул на Меро. Тот покачал головой, давая понять, что он этого волшебника тоже не знает.

Плохо дело. Похоже, Шана выиграла войну лишь затем, чтобы уступить победу Каэллаху Гвайну. Лоррин стиснул кулаки в страхе и ярости. Конь под ним затанцевал, почуяв натянутые поводья.

— Ты и ты — добро пожаловать, — холодно сказал волшебник. — Но ее, — он ткнул пальцем в Рену, — не пропущу! Это же эльфийское отродье!

Меро ощетинился. Лоррин потянулся к мечу, которого у него не было.

— Ну конечно, олух! — послышался усталый и насмешливый голос, от которого сердце у Лоррина подпрыгнуло. — А как ты думаешь, откуда берутся волшебники?

С капустной грядки, что ли?

И Шана отодвинула волшебника в сторону.

— Клянусь Огнем и Дождем! Я уж думала, вы никогда не вернетесь! — сказала она. — Но…

Она оглядела их, обнаружила недостачу и побледнела.

— Лоррин, а как же твоя мама?

— Все в порядке! — заверил ее Лоррин. — Ну, может быть, не совсем в порядке, но мы оставили ее в хороших руках. Леди Мот говорит, что все будет в порядке, и мы…

Он уже не понимал, что говорит, и сам это чувствовал.

Шана подняла руки, и Лоррин умолк.

— Тише, тише, погоди. Со временем все расскажешь.

А теперь давайте-ка уберемся отсюда поскорее, пока тут не появился очередной дурацкий отряд, охотящийся на волшебников.

Шана развернулась и пошла по тропе. Лучники расступились, чтобы дать им проехать.

Сердце у Лоррина упало.

Все это время он тревожился о том, что будет, если Шана проиграет — если эльфы одолеют волшебников, если старые волшебники возьмут верх над молодыми. Но теперь…

«Что же мне делать теперь? Шана победила. Я ей больше не нужен, ей вообще никто не нужен…» На него нахлынуло черное отчаяние. За все это время Лоррину ни разу не хотелось плакать, а теперь вот слезы подступили к глазам, и горло сдавило так, что он едва мог дышать. Лоррин подобрал поводья несчастного коня, чтобы пустить его галопом и умчаться далеко-далеко, подальше отсюда. Он постарался отстать от прочих, чтобы они не заметили, как он сбежит. Вот сейчас они скроются за поворотом, и он сможет сбежать. Подумать.., придумать, что делать со своей жизнью теперь, когда ей он не нужен…

«Лоррин…» Всего одно слово — но оно заставило его застыть в седле.

«Ах, Лоррин! Я.., я просто не могу выразить…» Она не могла выразить это — но Лоррин и так все чувствовал. Он ощутил, как она тревожилась о нем все это время — не меньше, чем он тревожился о ней, — несмотря на все проблемы и заботы, с которыми пришлось столкнуться ей самой. Она страшно беспокоилась о нем, ночей не спала, смотрела в потолок и все думала, думала…

Совсем как он.

«Как хорошо, что ты тут! — сказала она наконец, почувствовав, что Лоррин думает о том же самом. — Мне… мне тебя ужасно не хватало. Клянусь Огнем и Дождем, ты мне так нужен…» И тут же эмоции сменились трезвыми рассуждениями — вполне в духе Шаны:

— «И еще мне чертовски нужна твоя помощь! Ты тут единственный, кто умеет командовать! Я-то ведь этому не училась! Без тебя мне не управиться со всеми этими придурками — взять хотя бы этого Каэллаха Пустоголового!

Если бы ты был со мной, он никогда не смог бы причинить мне столько неприятностей!» Отчаяние обратилось в радость — в какой-то бешеный телячий восторг. Ну да, Шана умеет привести его в» бешенство — за что он ее и любит…

И, судя по ее насмешливым мыслям, именно за это Шана любит его…

«Ну что? — осведомилась Шана. — Собираешься ты помогать мне разбираться с этим гнездом идиотов или нет? А то ведь я выйду из себя и попросту перебью их!»

И Лоррин подобрал поводья и направил коня по тропе следом за Шаной.