Книга вторая «Желтая крыша»

Пролог

1

Таможенный контроль вообще дело хитрое, требующее как опыта, так и интеллекта, а таможенный контроль в международном аэропорту Шереметьево-2, когда улетающий из страны на месяц обыватель хорошо знает, что вернуться он может совсем в другую страну, можно сравнить, пожалуй, только с компьютерным ребусом. Правда, и с самым сложным ребусом здесь справлялись. Ничем ты работников аэропорта уже не удивишь. Но туристическая группа, прибывшая из Пекина двадцать первого сентября, поразила и видавшего виды таможенника, и молодого таможенного инспектора, только второй месяц работающего на контроле.

У китайцев, всего их было четырнадцать человек, вообще не оказалось вещей. Ни ручной клади, ни багажа. Одинаковые кашемировые свитера, кеды, дешевые джинсы, вежливые улыбки на одинаковых желтых лицах. Исключение составляла только маленькая спортивная сумка, висевшая на плече руководителя группы.

Группа прошла через контроль бесшумно, как хорошо смазанный стержень поворачивается в новеньких подшипниках. Ни на одном из четырнадцати человек не оказалось ни одного грамма металла. Ни ключа в кармане, ни металлической пряжки на ремне, ничего. Из сопроводительных документов следовало, что группа прибыла в Москву только на один день с целью проведения экскурсии и осмотра мавзолея Ленина. Покинуть столицу китайцы должны были самолетом той же компании рейсом Москва — Пекин, через восемнадцать часов после приземления.

Подобная абсолютная стерильность вызвала подозрение. И был произведен личный досмотр пяти из четырнадцати человек. Двух женщин и трех мужчин. В результате досмотра также ничего обнаружено не было. Когда группа из Пекина спустя почти сутки проходила таможенный контроль при посадке, обескураженные инспекторы опять проверили китайцев, но на этот раз личному досмотру подвергли уже поголовно всех. И опять ничего не нашли.

Изменения в облике китайцев просто бросались в глаза: на лицах ссадины и кровоподтеки, криво прилепленные пластыри, кашемировые свитера разорваны на груди и на животе, у одной девушки на правой руке сломаны два пальца, но сделать ничего было нельзя. Единственный говорящий по-русски руководитель группы с маленькой спортивной сумочкой на плече — в сумочке было то же, что и при предыдущем осмотре: документы и небольшая аптечка, — сообщил:

— Авария! Автобуса врезался… Мы живая все. Все в порядке. Претензия к вашему правительству не будем делать! У нас дома такая же дороги… Такая же плохо! Претензия нету!..

Осматривая одну из женщин, инспектор заставила снять ее разодранный в клочья на груди свитер. Полусинтетические нити были оплавлены, что действительно могло случиться при дорожной аварии, но под свитером на китайской туристке была тоненькая хлопчатобумажная блузка. Блузка была абсолютно целой, она только помялась и пропиталась потом.

2

Китайцы загрузились в самолет и улетели домой. Не было никаких оснований для их задержки, и только через сутки на Петровке были сопоставлены доклады таможенников и дело о нападении на офис фирмы «Пеликан». Появилась первая слабая версия, объясняющая происшедшее.

Из оперативной сводки следовало, что в 13.30 к зданию фирмы, находящемуся по адресу: Старославянский переулок, дом 4, подкатил туристический автобус. Из автобуса вышла группа китайских туристов. По утверждению свидетелей, в руках китайцев было оружие и они даже не пытались его скрыть.

Китайцы вошли в здание фирмы «Пеликан», и тут же раздались автоматные и пистолетные выстрелы. Через минуту внутри здания взорвалась граната, и здание загорелось. В 13.35 китайцы вышли из помещения, загрузились в свой туристический автобус и уехали.

В результате нападения шесть человек были убиты и четверо ранены. Был убит в своем кабинете директор фирмы «Пеликан» Ростислав Адамович, он же известный авторитет уголовного мира по кличке Арнольд.

Группа, привлекшая внимание работников аэропорта, прекрасно вписывалась в схему. Бывали уже случаи, когда в качестве наемников приглашали группы боевиков из Вьетнама или Китая. Был обследован маршрут туристического автобуса. В пяти километрах от аэропорта было обнаружено оружие, которым пользовались наемники. По дороге туда они взяли его из этого места, по дороге обратно оставили. Время нападения также совпадало, с 13.00 до 13.45 у китайских туристов был обед.

Но дальше ничего не сложилось. Начисто отсутствовал мотив преступления. Убийство Арнольда было просто никому не выгодно. В результате этого убийства рухнуло шаткое равновесие, с трудом удерживаемое в Москве. Убийство Арнольда будто столкнуло лавину новых бандитских разборок.

На удивление легко удалось установить грузовик, доставивший оружие. Оказалось, что заказ на доставку был сделан вполне официально частным лицом, и по накладной водитель доставил со склада в Москве на дачный участок вблизи аэропорта Шереметьево-2 запчасти для сельскохозяйственных машин в деревянной таре.

Водитель туристического автобуса, некто Е. Е. Прохоров, бесследно исчез. Было известно, что, вернувшись из поездки домой, он быстро собрал чемодан и сел на рейсовый автобус, следующий в сторону Киевского вокзала. Дальнейшие оперативно-розыскные действия ничего не дали. Казалось, он просто растворился.

Проверка склада, с которого была произведена отгрузка «запчастей», также ничего не дала. Машина, оказывается, загружалась в помещении, за которое вот уже полгода билось с одной стороны министерство связи, а с другой — московская мэрия. На складе, когда туда ворвались оперативники, не оказалось ни одного даже пустого ящика, только голые стены.

3

Из отчета МВД можно было сделать вывод, что акция китайских боевиков спланирована кем-то в Москве и, по всей вероятности, является разовой.

Через неделю в конце сентября все повторилось.

В девять часов утра в аэропорту Шереметьево-2 приземлился самолет, следовавший рейсом Пекин — Москва. С борта самолета сошли одиннадцать человек в кашемировых свитерах и кедах. Они были без багажа. Несмотря на то что на этот раз женщин среди прибывших не оказалось, предупрежденный таможенный инспектор связался со специальным отделом МВД и сообщил о возможном появлении группы боевиков.

Оснований для задержания в аэропорту не было. Китайцы спокойно загрузились в свой туристический автобус и уехали. Так же как и предыдущая группа, они вернулись в аэропорт по окончании однодневной экскурсионной поездки по Москве. Так же как и в предыдущий раз, группа выглядела помятой. Администрация аэропорта связалась с МВД и получила указание не задерживать китайцев.

Нападение было совершено, так же как и в первом случае, между тринадцатью и четырнадцатью часами. К дому номер восемь по Ильинской улице подкатил туристический автобус, из которого, не скрывая оружия, вышли одиннадцать желтых боевиков. Бандиты вошли в здание, и тут же раздались выстрелы. Атака продолжалась ровно восемь минут. После чего китайцы сели в автобус и отбыли.

На этот раз в результате нападения погибло четыре человека, но среди них был некто Иван Самойлов, известный в преступном мире по кличке Пупс и фактически являвшийся хозяином всего Северного района столицы.

В результате убийства Пупса затихшие было бандитские разборки вспыхнули с новой силой. Кто-то упорно стравливал преступные группировки. Но кто и как, оставалось не ясно.

Невыясненным осталось и другое обстоятельство: каким образом сотрудники аэропорта, дважды обращавшиеся в специальный отдел по борьбе с организованной преступностью, дважды получили инструкцию не задерживать наемников? В результате чего те спокойно покинули территорию России.

Проверка на коммутаторе показала, что действительно в этот день были два звонка из аэропорта и оба раза работники таможни обращались непосредственно к начальнику следственной группы капитану Орнаментову. Орнаментов категорически отрицал все. Он утверждал, что никаких звонков не было.

Уже другой следователь провел очную ставку, и сотрудник аэропорта опознал голос Орнаментова. Следователь МВД был арестован. Но уже спустя восемь дней история с китайцами опять повторилась почти во всех деталях. Менялись только адреса складов, количество наемников и имена уничтоженных у всех на глазах бандитских авторитетов. В среде бандитов, так же как и в среде сотрудников уголовного розыска, появилось тревожное и еще не вполне ясное понятие «Желтая крыша».

4

В столице произошла какая-то подвижка. Сформировавшийся в годы перестройки в результате тысяч кровавых драм уголовный мир, как и теневая экономика, стабилизировался. Конечно, разные группы вели борьбу за сферы влияния, но теперь это были уже крупные монополии, играющие между собой. Стихийно возникающую мелочь эти монополии быстро поглощали.

Предложение, получаемое по почте, где в вежливой форме предлагалось прекратить все прежние выплаты мелким рэкетирам и переходить под «Желтую крышу», поначалу было воспринято как глупая шутка. Никто и понятия не имел о такой группировке. Не было марки «Желтая крыша» ни в среде новых государственных ведомств, ни в каталоге охранных агентств. Также не имели о ней ни малейшего представления и полуподпольные военизированные соединения.

Но «Желтая крыша» быстро доказала свою значимость. Сперва обозначив сферу влияния в нескольких центральных районах, эта новая группа полностью поглотила рэкетиров, ранее контролировавших эти районы. Один за другим банки и крупные предприятия уходили под ее защиту. Это было не только выгодно, это было в достаточной степени безопасно.

Процент за охрану банков, торговцев и производителей новые бандиты изымали в три раза меньший, чем остальные, а с конкурентами расправлялись практически мгновенно, так что скоро выяснилось, что даже в момент передела никому не приходится платить дважды. Кооперируясь с другими бандами, «Желтая крыша» львиную часть работы делала чужими руками, а когда приходило время основной разборки, неожиданно появлялись китайцы.

Проследить, кто оплачивает услуги китайских наемников, оказалось невозможно. Деньги терялись после перечисления через государственный банк Литвы где-то в банковских системах Швейцарии. Туда же уходили и средства, перечисляемые за охрану.

В контакт с банковскими служащими бандиты вступали чаще по телефону, а в тех случаях, когда требовалось личное участие в разборках, эта «крыша» беззастенчиво пользовалась услугами уже подмятых под себя мелких группировок.

Удивительно то, что от момента первого письменного предложения о сотрудничестве, полученного по почте директором одного из банков, до момента захвата почти половины территории столицы прошло чуть больше двух месяцев.

5

Майор ФСК Максим Афанасьевич Чухонцев не спал уже неделю. Опытный оперативник, считающий хорошую физическую форму залогом успеха и поддерживающий регулярный режим питания и режим сна, Чухонцев был начисто выбит из колеи. Происходящее не только выходило за рамки обычного расследования, оно вообще выходило за рамки человеческой логики.

И раньше случались в Москве разборки. В основном происходило это, когда две бандитские группы не могли поделить зону влияния. Бывало, среди белого дня и прямо в центре столицы вспыхивала автоматная пальба, но то, что случилось за последние недели, можно было охарактеризовать уже как небольшую войну. И в развязывании этой войны был повинен конкретно он, старший следователь ФСК майор Чухонцев.

Лишенный предрассудков профессионал, майор Чухонцев считался одним из лучших следователей ФСК. Если Чухонцев брался за какое-то дело, вероятность успеха была велика. Вышестоящее начальство мало занимали методы, которыми пользовался Чухонцев, наверху больше увлекались цифрами отчетности, поэтому Максим Афанасьевич работал как ему было удобно.

Еще в первые годы работы в органах госбезопасности молодой лейтенант Максим Чухонцев понял: ни одно крупное дело не может обойтись без поддержки из высоких кабинетов. Еще тогда он начал составление своего собственного досье на вышестоящих чиновников. Пользуясь этим досье, за долгие годы впитавшим в себя столько грязи, столько компромата, что хватило бы до отказа наполнить Лефортово, Пресню и даже безразмерную Бутырку, Чухонцев освободил себе достаточное пространство для маневра.

Он не извлекал для себя лично никакой материальной выгоды. Ему доставляла удовольствие его работа. Каждое расследование походило на захватывающую шахматную партию, на соревнование.

Таким образом, надежно прикрыв себя сверху, майор Чухонцев спокойно вступал в связь с бандитскими авторитетами и, опираясь на поддержку одновременно нескольких враждующих друг с другом групп, добивался успеха.

До сих пор ему легко удавалось балансировать между законом и клановыми интересами преступных группировок. Уже несколько лет Чухонцев занимался наркотиками, в основном крупными транзитными партиями, идущими через территорию России. Иногда он вступал в связь с бандитскими авторитетами и в обмен на свою информацию получал «добро» на арест очередной партии товара. Бандиты охотно сдавали конкурентов, а Максим Афанасьевич расплачивался материалами, полученными во время нелегального прослушивания бандитских офисов. До последнего времени не было практически ни одной накладки, и вдруг все кончилось. Его обвинили в умышленной дезинформации и стравливании нескольких, до сих пор вполне уживавшихся друг с другом, бандитских групп.

Первая накладка случилась три недели назад. Чухонцев поспешил доложить по начальству о предполагаемом захвате большой партии индийского героина, но когда пришел на встречу с неким Арнольдом, где в обмен на очередную магнитофонную запись должен был получить точный маршрут транзитных грузовиков, был поставлен в тупик.

Вместо маршрута грузовиков Арнольд предложил деньги.

— Не могу сейчас помочь с этим! — объяснил Арнольд. — Ты сам виноват, помнишь ту пленочку, что ты принес в прошлый раз? — Чухонцев покивал, речь шла о пленке, записанной через прослушивающее устройство ФСК в офисе некоего Жакомо, бандита, находящегося в полной зависимости от Арнольда. — Переменилась ситуация, мы должны у себя дома разобраться, и пока мы не разберемся, больше никаких дел. Извини.

Контакты Чухонцева не ограничивались Арнольдом, начальство нажимало, и, опираясь на информацию другого бандита, также обмененную на закрытые материалы прослушивания, он все-таки получил график движения грузовиков.

Операция по захвату прошла вполне успешно, но Арнольд был убит. Нарушилось равновесие, пошли по швам невидимые границы подконтрольных бандитских районов. Просчитав ситуацию в целом, Максим Афанасьевич пришел к выводу, что кто-то нарочно стравливает банды. Шла война, и в этой войне не было победителей. Арнольд, было потерявший контроль над центральными районами столицы, вступил в войну, убрал со своей дороги множество конкурентов. Но сам Арнольд был убит, расстрелян в упор среди бела дня в помещении собственного офиса группой наемников из Китая.

Это была первая бессонная ночь. К утру Чухонцев нашел отправную точку происходящего. Нашел провокатора. Провокатором являлся он сам. Началом войны послужили те самые записи, которыми он расплачивался с бандитами.

6

Сомнений не оставалось, именно его материалы и вызвали войну. Именно от него бандиты получали компромат друг на друга, и компромат этот приводил к новым кровавым разборкам. Но компромата этого он не давал. Всю следующую неделю майор Чухонцев посвятил тщательному анализу магнитофонных записей, переданных бандитам.

Кто нанял китайцев?

Пытаясь ответить на этот вопрос, Чухонцев оставил старые записи и столь же внимательно изучил результаты прослушивания последних дней. Он хотел обнаружить пружину, приводящую в действие весь этот механизм. Но пружины никакой не было, как не было и никакой логики в происходящем.

Первая догадка мелькнула в начале октября, когда поздним вечером, запершись в своем кабинете, Максим Афанасьевич прослушивал очередную пленку. Это была пленка, записанная накануне в помещении фирмы «Пеликан», ранее принадлежащей Арнольду, а теперь занимаемой другим криминальным авторитетом по кличке Крутило.

Магнитофончик стоял на столе. Чухонцев сидел расслабленный, глубоко откинувшись в своем кресле. Из магнитофончика сначала шло шипение. Потом шипение прекратилось, и началась запись. Было слышно, как подвинули стул. Чей-то кашель. Шорох — похоже, кто-то выпустил дым. Чухонцев протянул руку к клавишам, чтобы перемотать немного, но рука его повисла в воздухе.

— Какая, ты говоришь, у него «крыша»? — совершенно отчетливо спросил голос Арнольда. Этот голос с легким южным акцентом было ни с чем не перепутать.

— Он говорит, под «Желтую крышу» пошел, — отозвался не менее знакомый голос.

— Не понимаю! — сказал Арнольд. — Это дичь какая-то. Тоже, придумали, «Желтая крыша»… Кино.

— С наемниками из Китая, — присовокупил голос Пупса.

— Понятно! — сказал Арнольд, и было слышно, как щелкнула зажигалка. — Кто-то переводит деньги из Москвы, и китайцы делают черную работу. — Было слышно, как он шумно выпустил через ноздри дым. — Красиво. Я бы сказал, даже оригинально.

Чухонцев надавил клавишу магнитофона, закрыл глаза и снова откинулся в кресле. Запись была сделана накануне утром, а голоса на пленке принадлежали двум мертвецам. Арнольд был убит еще в середине сентября, Пупса прикончили в октябре. И в том и в другом случае работали китайцы.

«Имитатор голосов? — подумал Чухонцев. — Кто-то имитирует голоса бандитов и крутит их на нашу прослушку. Но кто? — Минут пятнадцать ушло у него, чтобы связать два дела. — Была уже имитация голосов, только там все происходило при помощи телефона. Дело серебряной лилии. Как его там? «Эмблема печали». Определенно, один и тот же почерк. Но по делу «Эмблемы печали» никто не был обвинен. Дело в архиве… Хотя Жуков что-то, кажется, говорил пару месяцев назад о возобновлении расследования. Что-то они там на трупе нашли».

7

Чухонцеву было понятно: кто-то подключился к прослушивающим устройствам ФСК и подсовывает липу. Причем липа эта достаточно совершенна. Голоса, звучащие с магнитофонной пленки, ничем не отличались от своих оригиналов.

Следовало провести глобальную проверку, следовало доложить об обнаруженном факте проникновения в электронные сферы контрразведки, но Чухонцев не мог. Если бы он доложил, то пришлось бы докладывать и обо всем остальном, пришлось бы докладывать о своих связях с мафией, о своих многочисленных обменах информацией, о взятках, которыми он давно уже не брезговал. Так что оставался единственный путь: личное расследование.

Официально Чухонцев занимался делом фирмы «Спектр», подозреваемой в причастности к транзиту наркотиков. В фирму был внедрен человек, и дело близилось к завершению, поэтому почти не требовало внимания. Неофициально Максим Афанасьевич взялся за другое дело.

Он не мог довериться ни одному из своих сотрудников, приходилось полагаться только на собственные силы. Но следовало поспешить: нынешние бандиты не дураки, рано или поздно они неизбежно придут к тому же выводу, что и он, сопоставят факты. И тогда его просто убьют. Может быть, последует краткое предупреждение, а может быть, и предупреждения не будет. Сопоставят факты, найдут причину происходящего, оплатят киллера, и все. Конец карьеры.

Поэтому майор Чухонцев и не спал по ночам, нужно было перелопатить горы материала, и все собственными руками. К концу второй недели, после того как Чухонцев наткнулся на прозвучавший с магнитофонной пленки голос покойного Арнольда, у него было уже две версии. Первая ниточка тянулась из МВД. Во всех записях, сделанных прослушивающими устройствами, присутствовало выражение «Желтая крыша». «Желтая крыша», китайские киллеры по безналичному найму. Этим делом занимались уже два месяца, и никакого результата. Оба следователя, занимающиеся китайцами, уже были отстранены по подозрению в коррупции, теперь дело вел третий следователь.

Довольно легко Чухонцеву удалось получить материалы по этому делу. Изучив их, он окончательно утвердился в своих предположениях. Кто-то неизвестный входит в электронную сеть прослушивания или просто в телефонную сеть и, искусно имитируя голоса, провоцирует кровавые столкновения.

Совершенно очевидно из дела следовало, что голос капитана Орнаментова был также сфальсифицирован. Точно зная время приземления самолета с китайцами, зная реакцию работников аэропорта, неизвестный преступник, подключившись к внутренней линии МВД, заменил собой капитана Орнаментова, так же как позже и капитана Панова. Оба, и Панов и Орнаментов, теперь находились в следственном изоляторе Лефортово, и Чухонцев хорошо понимал, что если быстро не разберется в происходящем, то окажется там же.

Систематизировав все сведения о бандитских разборках за последние месяцы, Максим Афанасьевич пришел к еще одной мысли: китайцы появлялись в Москве только тогда, когда одна из группировок объективно брала верх и никто не осмеливался напасть на нее. После каждого появления группы безнаказанных импортных киллеров война, естественно, вспыхивала с новой силой.

Второй ниточкой, за которую Максим Афанасьевич ухватился, было так и не раскрытое дело «Эмблемы печали». Слишком много общего: тот же почерк. Проникновение в электронную сеть, имитация голосов, изощренные, с большой точностью рассчитанные провокации.

Это дело, год назад отправленное на полку, недавно получило неожиданное продолжение. В ходе операции был убит омоновец, и в руке его была найдена та самая брошка. По факту было возбуждено новое уголовное дело, и его почти сразу объединили с делом «Эмблемы печали». Увы, это новое дело опять было поручено Александру Жукову.

Несмотря на то что с Жуковым у Чухонцева отношения за последние годы сложились далеко не идеальные, все-таки удалось получить некоторую информацию.

Случаев, связанных с таинственной брошью, за последнее время было всего два, причем один где-то в провинции: бандиты разгромили магазин железнодорожников, а второй обычный, в Щукино, из-за бутылки водки, не отданной глупым продавцом коммерческого ларька.

Не в силах вычислить провокатора иным способом, Чухонцев решил любой ценой спровоцировать нападение и попытаться проследить всю линию. Другого пути он не видел.

8

Подсев во время обеда за столик Жукова, Чухонцев, не излагая, конечно, сути своего замысла, попросил одолжить ему для следственного эксперимента один экземпляр «Эмблемы».

— Понимаешь, Саша, — говорил он, наблюдая за тем, как с аппетитом Жуков уничтожает горячее, жирное второе — бефстроганов с картошкой. — Чувствую, что мой клиент причастен к этому делу, а взять нечем. Хочу попробовать его расколоть!

— Давай вместе, — поднимая глаза от тарелки, предложил Жуков. — Проведем как цельную акцию. Если получится, и тебе хорошо, и мне неплохо.

Что Максим Афанасьевич мог ему ответить? Не мог же он сказать, что брошка с изображением лилии нужна для провокации. Не мог же он идиота Жукова посвятить в свою проблему. Посвятить Жукова в происходящее — и Лефортово гарантировано.

9

Вечером того же дня, возвращаясь домой, Чухонцев ощутил сильное беспокойство. Припарковав машину на обычном месте, он внимательно осмотрел стоянку. Девять часов. Как раз включили фонари. Асфальт после дождя блестит. Никакого предупреждения не было, но чутье подсказывало Чухонцеву, что нужно быть осторожным.

Возле подъезда, заехав передними колесами на бордюр тротуара, стояла машина. Белый БМВ. В машине сидел шофер. Прежде чем войти в подъезд, Максим Афанасьевич вынул из кобуры под мышкой свое личное оружие — в последнее время он всегда имел его при себе — и, сняв с предохранителя, сунул в карман плаща.

Он не ошибся, двое верзил стояли возле лифта. В глаза бросились сломанный боксерский нос одного и неестественная бледность другого, такая кожа бывает только у наркоманов на определенной стадии.

— Максим Афанасьевич? — спросил тот, что был с покореженным носом.

«Непрофессионалы… — мелькнуло в голове Чухонцева. — Слава Богу… Кто же задает такие вопросы?»

Не вынимая руку из кармана плаща, он выстрелил дважды на поражение, ни один из киллеров даже не успел выхватить своего оружия. Он легко мог бы просто ранить и того и другого. Он не сделал этого, желая избежать расследования, где колоть бандитов придется вовсе не ему.

В отчете, составленном на следующий день, Чухонцев указал возможные причины покушения, такие, как ему было удобно. Проверить его было нельзя.

Закончив отчет для начальства, Чухонцев долго сидел в кресле, размышляя, что же дальше, потом все-таки решился. Он снял телефонную трубку, включил транскодер и набрал номер.

— Хариф? — спросил он в трубку.

— А, — послышался знакомый голос на том конце. — Максим Афанасьевич, ты живой еще?

— Хариф! Не за тем охотитесь, — сказал Чухонцев. — Не меня нужно убирать. Меня самого подставили. Нужно встретиться.

Глава первая Возвращение

1

Они не виделись несколько недель. Лида долго не могла забыть страшные мертвые лица студентов, картину разгрома на бывшем военном заводе. Против воли сохранялось в памяти юное женское лицо, кажется, девушку звали Элли. Несколько раз страшная картина повторялась во сне, и даже во сне звучал истерически громкий голос Алексея: «Я их уничтожу. Всех! Я обещаю, ни один из бандитов не останется жить. Они все умрут. — Голос эхом отдавался во мраке пустого заводского цеха. — И это произойдет очень, очень скоро! Я убью их всех!»

По дороге в Москву в поезде между ними не было сказано ни одного слова. Лида понимала, что Алексей вовсе не виноват в происшедшем, но непроизвольно отдергивала пальцы, когда он пытался взять ее за руку. В Москве на вокзале они просто разошлись в разные стороны.

Постепенно она успокоилась, неосознанное отвращение прошло, и всплыло множество вопросов. Набирая телефонный номер, Лида, наверное, обманывала себя.

«Я хочу разобраться в происшедшем, нельзя же вот так просто все забыть», — думала она, в то время, когда просто хотела услышать голос Алексея, увидеть его, заглянуть в глаза.

— Алексей? — спросила она в телефонную трубку. Лида старалась, чтобы голос не выдал ее неожиданного волнения. — Ты меня слышишь?

— Лида, ты? Почему не звонила столько времени? — послышался его голос, ослабленный плохой слышимостью. — Я думал, ты уехала.

— Да куда я уехала? Здесь я, учусь! Слушай, нам нужно встретиться! У меня к тебе осталась куча вопросов.

— Когда ты хочешь?

— Что, если сейчас? Где-нибудь в центре? Ты свободен?

— Не совсем. Вот если ты сможешь приехать ко мне…

— Конечно, приеду. Диктуй адрес.

Студенческое общежитие — поставленные вблизи трассы, посреди размытого глинистого пустыря, впритык друг к другу буквой «Т» две пятиэтажные коробки — найти оказалось нетрудно. Всего-то четыре троллейбусные остановки от университета. Но вот проникнуть внутрь Лиде сразу не удалось. Въедливый вахтер так долго проверял ее паспорт, а потом так долго дозванивался кому-то, уточняя время посещения, что она чуть не сломала от раздражения каблук новенькой туфли, притопывая по грязному кафелю. Наконец вахтер опустил трубку на звякнувшие рычажки и проинформировал:

— Посещения разрешены до двадцати двух. Сейчас двадцать пятьдесят шесть. Если вы не выйдете вовремя, будут неприятности, девушка. Комната триста первая. Это на третьем этаже.

Лида была поражена наличием отдельных квартир, она ожидала увидеть стандартную полупьяную общагу. Квартира Алексея находилась в самом конце коридора. Сообразив, что она звонила именно сюда, что здесь, в этой студенческой келье, стоит даже телефон, Лида отметила, что, может быть, вахтер и прав и не следует задерживаться после разрешенного времени. Может кончиться такая задержка чем-нибудь ненужным, если не постелью, то выпивкой. А если выпивка, то и постель.

Она привыкла задавать тон только сама — приглашать к себе и наливать тоже сама. От этих собственных мыслей Лида испытала новый приступ раздражения.

Однако увидев щуплую фигурку Алексея, распахнувшего дверь, она даже смутилась, такими глупыми показались ей сразу все эти мысли. Маленький, бледный, со спутанными волосами, он смотрел на нее ехидно, и его тонкий рот радостно растягивался.

— Привет! Заходи… Что будешь пить?

— А что ты можешь мне предложить?

Она забралась с ногами в огромное кожаное кресло и разглядывала комнату. Кресло было еще теплым. На широченном подлокотнике лежала какая-то книжка по кибернетическим системам на английском. Кроме кресла в комнате был большой стол. На столе возвышался сильно навороченный компьютер. Компьютер был выключен. Ободранный округлый шкаф, даже дивана не было, только драные половички на полу и раскладушка, застеленная серым одеялом.

— Кофе? Виски? А хочешь стаканчик кефиру?

Лиде стало весело. Он стоял посреди комнаты такой беспомощный, такой смешной — он был совершенно тот же Алешка, которого она встретила когда-то, — и предлагал выпить кефиру.

— Виски с апельсиновым соком, — Лида щелкнула пальцами. — Надеюсь, у тебя есть апельсиновый сок?

Апельсинового сока не оказалось. В маленькой кухне Алексей смешал пару коктейлей. В холодильнике нашлось полбанки компота из ананасов и лед. Подавая высокие лабораторные стаканы с коктейлями и опускаясь у ног Лиды на полу, он сказал:

— Соломинки нет, если хочешь, могу дать тебе чистый катетер.

Лида тряхнула головой.

— Нет, — усмехнулась она. — Не нужно.

Стаканы встретились в воздухе на уровне ее чуть задранного, затянутого в капрон колена. Они выпили.

— Вроде у тебя в прошлый раз не было косы? — сказал Алексей.

— Нет, это не парик. — Лида поставила свой стакан на подлокотник. Она пропустила через пальцы туго заплетенную косу. — Моя собственная. Только я ее зачем-то отрезала. Но видишь, и так носить можно. А то меня без косы никто узнавать не хочет.

— Ладно, — сказал Алексей. — Расскажи, что произошло? Ты ведь не просто так пришла?

— Ничего, — сказала Лида. Ей было приятно с ним встретиться, но она вовсе не хотела этого показывать. — Просто остались после нашей последней встречи некоторые вопросы.

Лида допила свой коктейль и зачем-то отдала пустую емкость Алексею.

— Что ты хочешь узнать?

Он смотрел ей в глаза, и все заранее приготовленные вопросы потерялись под этим взглядом. Испытав неудобство, Лида поняла, что будет еще хуже, если пауза продлится хотя бы минуту, и она выдала первое, что пришло в голову:

— Я бы хотела узнать, например, кто же был тот человек в поезде? Ты помнишь, о ком я говорю, тот, что сначала напугал тебя, потом ему дали по голове и увезли на «скорой», а потом, когда мы лазили ночью по станции, его застрелили в отцепленном вагоне. Ты можешь мне про него рассказать?

— Любопытство заело?

— Считай, что так.

— Хорошо, но, собственно, я и сам не знаю, кто он. Мне нужно было это выяснить. Понимаешь, когда я запустил программу «Эмблема печали», в первый же момент произошла накладка. Я до сих пор сам не понимаю, из-за чего это случилось.

— Неужели тебя кто-то может обставить?

— Он был единственный, кто купил в фирме лилию, — сказал Алексей. — И он первым воспользовался ею. Все было сделано с точностью до минуты. Официально приобрел значок в магазине, за двадцать пять тысяч баксов. Наличными уплатил. Потом воспользовался, там была какая-то ерунда, что-то в коммерческом ларьке. Позвонил по телефону, и программа оказалась запущена на час раньше, чем я предполагал. Я тогда подумал, что он знает обо мне больше, чем я сам. А потом я просто потерял след этого человека. Заметь, я потерял след, а он запустил систему раньше времени, значит, мог следить за каждым моим действием. И я испугался. С большим трудом я вычислил его через картотеку Интерпола. А потом я встречаю этого Петра Петровича в поезде. Как ты думаешь, что я мог подумать?

— Совпадение исключено? — спросила Лида.

— Да, видишь как, получается слишком много совпадений. Бандиты нападают на поезд, и в то же самое время другая банда громит завод, и как бы не имеющий ни к чему отношения человек с арбузом. Что я должен был подумать?

— Погоди, — сказала Лида, напряженно припоминая детали происшедшего. — Это его пристрелили в отцепленном вагоне?

— Да, — вздохнул Алексей и проглотил свой коньяк. — Его убили. Только вот что меня беспокоит. Из отчета МВД я узнал: бандиты унесли арбуз, помнишь, ты рассказывала про анекдотический обмен арбузами на вокзале? Этот обмен плюс данные Интерпола с восьмидесятипроцентной гарантией доказывали, что в мякоть арбуза был введен «китайский белок» — активное химическое соединение. Помнишь? — Лида кивнула. — Так представь себе, они его съели в сторожке у светофора. Полезли под омоновские пули, получается, только для того, чтобы насладиться этим случайно оставленным в вагоне арбузом. Вывод: арбуз был чист, ничего в нем не было.

— Ерунда какая-то! — сказала Лида. — Значит, ты ошибся. Выходит, что этот Петр Петрович сперва оставляет обыкновенный арбуз в вагоне, потом ночью возвращается за ним и нарывается на пулю? Его ведь убили, если я правильно понимаю?

— Не совсем! — возразил Алексей. — Тут много непонятного. Честно говоря, я думаю, что он просто вычислил меня. С арбузом я ошибся, сделал неправильные выводы. Видишь ли, я подумал, что если он торговец наркотиками, которого разыскивает международная полиция, то в арбузе может оказаться химический препарат.

— А с чего ты взял, что он торговец наркотиками?

— Забрался в чужой компьютер. Там было его досье с фотографией. А потом этот файл исчез. Так что, я думаю, этот Петр Петрович таким же точно образом, при помощи компьютера, вычислил меня и использовал. Я про него не знал ничего, он, вероятно, знал обо мне все. Вероятно, его технология значительно выше. Но зачем ему понадобилось играть со мной в наркомафию?

— Но теперь он мертв?

— Видишь ли, не знаю. Не уверен. Тело Петра Петровича, которое должны были доставить в морг, туда не доставили. Это я специально проверил.

— Значит, он жив?

— Думаю, да. Кто-то вмешивается в мои программы, иногда я обнаруживаю его след, кто-то проверяет все мои действия, но я не могу понять кто. — Алексей вдруг замолчал, тряхнул головой, отчего его длинные волосы красиво рассыпались по плечам, и спросил, изменив интонацию: — А ты только за этим пришла? — Лида очень медленно отрицательно покачала головой. — Останешься на ночь?

Какое-то время они сидели молча, потом Лида вытащила из сумочки черный старый фломастер и, взяв листок бумаги, принялась что-то рисовать.

— Ты знаешь, у меня отличная зрительная память, — закончив рисунок, сказала она и протянула салфеточку Алексею.

С листа смотрел Петр Петрович. Рисунок был несколько схематичным, но сходство очевидно.

— Пойду, — сказала она тихо, — как-нибудь в другой раз пересплю с тобой. Как я поняла, вахтер у вас сердитый!

2

Часто повторяющийся, неприятный сон, совершенно измотавший Кошу за то время, что он провел почти в полной неподвижности на больничной койке, казалось, больше не повторится. Обзаведясь новыми документами и превратившись в совершенно лояльного гражданина, имеющего как прописку, так и работу, он только иногда, чувствуя при неловком повороте укол в позвоночнике, вспоминал проклятый паровоз. И вдруг приснилось опять. Все как наяву, он опять стоял на угольной куче, и куртку на груди просто разрывало ветром… Наклонившись, Коша увидел у себя под ногами маленькую серебряную лилию, протянул руку, лилия скользнула куда-то вниз, сунулся всем телом и будто погрузился в черную густую пыль… Задохнулся.

Он лежал на спине, накрытый легким шерстяным одеялом, и под ним сладко и тепло покачивались пружины. В комнате была темнота. Марина имела привычку на ночь устраивать полную светоизоляцию, она сказала, что купила эти плотные занавески, но Коша знал, что не купила, а украла в фирме, и это на четвертый день своей работы.

Работа в «Спектре», куда его определили по выходе из больницы, была хуже больницы. Если Марину взяли на компьютер, то он по восемь часов в день с двумя выходными в неделю, натянув черные нарукавники, копался в чужих бухгалтерских отчетах. Если найдешь утаенную клиентом прибыль, получаешь маленький процент. Но клиенты не скрывали свою прибыль, вероятно, от страха. На разборки не брали, денег давали в обрез, только хватало оплатить счета, сходить в ресторан раз в неделю и на такси. Даже на шмотки в общем-то не оставалось.

— Ты чего кричал? — спросила Марина. — Опять паровоз приснился?

— Паровоз!

Коша повернулся на постели и лег так, чтобы ее видеть. Марина сидела за столом, склонясь к маленькому монитору. Пальцы ее, невидимые, стучали по клавишам.

— А ты чего опять голая ходишь? — спросил он, протягивая руку и пытаясь нащупать бутылку, оставленную с вечера на столике рядом с постелью.

— А ты мне пижаму купи, буду пижаму надевать!

— Нашла что-нибудь?

— Пока нет. Но уже близко!

Экранчик маленького компьютера засветился сильнее, вынимая из темноты ее лицо, пальцы забегали по клавишам еще быстрее. Коша знал: Марина работает вслепую, не смотрит себе под руки, и каждый раз ему нравилось, как она ловко работает.

— Будет тебе цацка! — сказала она. — По крайней мере, сейчас мы узнаем, где она лежит. — Она подправила прядь волос, упавшую на глаза, и опять пальцы забегали по клавишам. — А может, не мучиться? Просто купим, а? Если тебе так ее хочется?

— На что купим? Она двадцать пять тысяч стоит. А мне пижаму купить не на что.

— Иди спать. На работу завтра!

— Это тебе на работу. У меня завтра выходной.

Коша повернулся на кровати и закрыл глаза.

Они жили вместе с Мариной уже второй месяц, а он все никак не мог понять, кто же она. В первый раз встреченная на скамеечке для задержанных, Марина в общем-то вытащила его из лап ФСК, прекрасно работает на компьютере, стреляет, как на стендовой, в живых людей. Когда Коша понял, что она намерена задержаться в фирме, он хотел пойти сразу и сообщить, потом передумал и тихонечко сам навел справки. Все оказалось чисто. Объяснилось даже ее умение хорошо стрелять. Марина была чемпионкой своего района по стендовой стрельбе. Даже, кажется, ездила на какие-то международные соревнования. Она была чрезвычайно хороша и на голову выше Коши, что приводило бандита в неописуемый восторг. Слабость к высоким, сильным женщинам сделала свое дело, Коша плюнул на неясности.

Он почти заснул, когда Марина громко и весело объявила:

— Готово!

— Что? — спросил он, не поворачиваясь.

— Теперь мы знаем, где твоя цацка. Я узнала коды ФСК, вошла в их сеть и получила материалы по делу «Эмблема печали». А кстати, Константин Ашотович, может быть, ты объяснишь мне, как она вообще пропала? Ты же, как мне помнится, специально в отделение возвращался, чтобы ее забрать?

— Во время драки на поезде! — неохотно сказал Коша. — Один парень из ОМОНа хотел меня задержать, вцепился, и когда я его с паровоза сбросил, брошка у него в кулаке зажатая осталась. Хотел вернуться поискать. Да куда уж. Я думаю, ее из кулака этого парня вынули и куда следует по инстанции передали. Логично?

— Вполне логично! — кивнула Марина, она читала с экрана. — Дело номер 7678-78, ведет старший следователь Жуков. Надо понимать, вещдоки у него в сейфе.

Она поднялась. Было слышно, как она потянулась в темноте, потом Коша ощутил дыхание Марины возле своего уха.

— Ты что, в ФСК полезешь? За цацкой? — спросила она, обнимая бандита сзади.

— Ну! — промычал в подушку Коша. — Полезу!

— Может, лучше фирму эту, «Эмблему печали», возьмем, все-таки не ФСК.

— Не получится, — Коша повернулся и притянул жаркое тело Марины к себе, — там такая хитрая охрана… Да и не в этом дело, ты знаешь, под какой они крышей, я — нет! Зачем нам с тобой лишние сложности? — Он почти задохнулся в ее жестком поцелуе. — И потом, многие уже пытались, и где они теперь?!

3

Занавески вдобавок к тому, что были крадеными, еще и очень плохо поднимались. Справившись с окном, Коша сделал посредине комнаты гимнастику, оделся, выпил глоток бренди прямо из горлышка и, взглянув с омерзением на часы, выскочил на улицу. Чтобы не опоздать к началу рабочего дня, пришлось взять такси. Он не стал будить Марину. Так и оставил спящей, только вынул несколько зелененьких бумажек и, присовокупив к ним краткую записку: «Дура, купи себе пижаму. Не могу больше видеть тебя голой», положил на столик и придавил все это будильником.

Как только щелкнул замок, Марина выскользнула из постели. Присела перед зеркалом, в несколько коротких точных движений нанесла на губы помаду, чуть подкрасила глаза. Убедившись, что такси отъехало, она опустила шторы, только что с трудом поднятые Кошей, и из маленького тайника в стене вынула небольшой целлофановый пакет и небрежно швырнула его на стол рядом с компьютером.

Так же как и Коша, приложившись к горлышку бутылки, она оделась и, так же как и он, взяла такси. Даже если бы Коша проследил за ней, он вряд ли бы сразу сообразил, что небольшое здание по Малому Кирпичному переулку — одна из конспиративных квартир ФСК. Над старой скрипящей дверью была большая табличка: «УТИЛЬСЫРЬЕ». За дверью был обыкновенный кодовый замок и красовалась табличка, написанная от руки: «Прием утильсырья в этом квартале приостановлен в связи с отсутствием тары. Администрация». Только после еще одной, обитой металлом двери открывался отделанный дубовыми панелями узкий коридор без окон.

На вахте сидел знакомый милиционер в форме.

— Марина Владиславовна, — сказал он, привставая. — Давно что-то не видно вас. Приболели?

— Немножко.

— Пропуск попрошу.

Марина вытащила из сумочки извлеченный ею из тайника целлофановый пакет, в пакете была кожаная книжечка — удостоверение.

— Просрочен пропуск-то, — завел милиционер. — Просрочен, Марина Владиславовна.

— Я продлю! — пообещала Марина.

— Оружие есть при себе?

— Нет!

Притворив за собой металлическую тяжелую дверь лифта, она на секунду задумалась. Рука зависла перед щитком с кнопками. Выбор богатый, можно к себе на второй этаж — посидеть, отдышаться, включить селектор и под рокот чужих переговоров стереть с губ противную помаду, сменить воду в вазе с цветами, сориентироваться и лишь потом сообщить начальству, что она на месте. Время позволяло. Можно было сразу к начальству, на четвертый. Палец с крепким ногтем ударил кнопку с цифрой «один». Лифт пошел вниз. Так будет лучше всего.

В верхнем коридоре царила полная тишина, здесь гудели десятки голосов, потрескивали клавиши компьютеров. Шаги, шорох бумаги. Хлопали двери. Коридор, так же как и везде, отделан дубовыми панелями, но в белом свете неоновых трубок приятно расползался сигаретный дым.

— Привет, Мариш! — мелькнув мимо с какой-то бумажкой в руках, кивнул кто-то. Скрипнула ручка. Щелкнули каблучки.

— Привет!

Но она обращалась уже к закрытой двери. Отвыкла.

Помещение четвертого отдела, занимающее практически весь подвал, более всего напоминало редакционную комнату какой-нибудь большой газеты. Никаких перегородок, пепельницы на столах, папки с делами, экраны мониторов. Пустые кофейные чашки, дребезжащие телефонные аппараты. Кто-то здоровался, кто-то предлагал стакан холодного сока и пожимал зачем-то руку. Отвыкла.

Марина пошла по проходу между столами.

— Зина?

— Ой, Марина Владиславовна. — Оторвавшиеся от своего монитора, на нее посмотрели чуть-чуть подкрашенные круглые, усталые глаза. — Давно вас не было. Работа?

— Зиночка, мне нужна твоя помощь.

— Официально?

— Если хочешь, я это оформлю. — Марина наклонилась к ее столу. — Помнишь, год назад, разбойные нападения с политической подоплекой? «Эмблема печали» — дело номер 7678-78, ведет старший следователь Жуков. Мне бы хотелось что-нибудь на него иметь.

— На Жукова?

— Да, какую-нибудь неприятную ерунду, чтобы был посговорчивее. Мы с ним немножко пересеклись, и, я боюсь, за красивые глаза он мне навстречу не пойдет. Сделаешь?

— Можно что-то попробовать. — Аккуратные ноготки без лака пробежались по клавишам. — Хотя я не уверена. Если что-то будет, я сообщу.

— Хорошо. Спасибо, — вздохнула Марина.

— Зайдете еще?

— Не знаю. Попробую.

— Может, пообедаем вместе? Неделю назад тут рядом отличный ресторанчик открыли.

Кто-то тронул Марину за плечо, потребовалось сделать над собой короткое усилие, чтобы не ответить ударом, чтобы не отскочить в сторону, принимая боевую стойку.

— Может быть, ты со мной пообедаешь?

— Максим Афанасьевич!

Старший следователь и ее непосредственный начальник, Максим Афанасьевич Чухонцев вообще имел неприятную привычку ловить своих подчиненных за руку в самый неудобный для тех момент. Он был небольшого роста, коротко стриженные седые волосы торчали немного вверх, в вороте широкого вязаного серого свитера — белый воротничок и узел галстука. В узел воткнута булавка-диктофон. В обычной своей фамильярной манере он протягивал руку.

— С какой стати нас интересует Жуков? — спросил он и прибавил, чуть растянув губы: — Жду тебя через двадцать минут в своем кабинете на четвертом. У меня к тебе есть несколько вопросов!

«Спасибо, обрадовал!.. — думала Марина, поднимаясь по лестнице наверх. — Дура я, нужно было сразу к нему идти. Отрапортовала, отчиталась, и все. Как он меня подловил?! И ничего не узнала. Впрочем, не мое дело!»

В уютном кабинете, наполненном запахом цветов и тихим гудением кондиционера, она сразу успокоилась. С грустью присела за свой рабочий стол. Побарабанила пальцами по лакированной столешнице, закурила. Она не была здесь уже два месяца. Цветы стояли в вазочке на сейфе. Во все время ее отсутствия цветы здесь меняли каждый день. Она могла позволить себе такую роскошь. Цветы покупала за ее деньги уборщица, и Марина Владиславовна точно знала, что, вернувшись к себе в кабинет в любое время, она сможет работать.

4

В середине лета на отдел, которым руководил Чухонцев, повесили дело о массовом производстве и распространении нового наркотического препарата. Сходный по составу с хорошо очищенным героином, препарат был чисто химического происхождения, и следовательно, наркотик был значительно дешевле в производстве. Легко были установлены заказчики, ими оказались главари азербайджанской группировки «Второе рождение Аллаха». Но выпадало среднее звено — изготовитель. На подозрении оказалась группа студентов, арендовавшая для своих научных опытов цеха военного химического предприятия, но доказать их причастность долго не удавалось.

В конце июля Марину Владиславовну удалось внедрить в эту группу. Под видом аспирантки МГУ она проникла на производство. Через неделю у нее уже были все доказательства того, что химический героин изготовляют именно здесь, но произошла накладка. Что-то студенты с детьми Аллаха не поделили, и в результате стычки производство было само собою свернуто, а все возможные подсудимые убиты.

Тогда Марина Владиславовна получила новое задание. Воспользовавшись неожиданной ситуацией, под той же легендой она проникла в фирму «Спектр», давно уже занимавшую Чухонцева.

Для того чтобы окончательно выяснить карту транзита наркотиков, организованного под крышей «Спектра», опытному контрразведчику нужна была еще максимум неделя, но Марина Владиславовна чувствовала, что упускает что-то главное. Она кляла себя за то, что слишком вжилась в образ, что ночи, проведенные с этим обаятельным бандитом, в постели разговаривающим на ломаном французском, доставляют ей удовольствие.

Стерев помаду, она поставила на стол зеркало и нарисовала губы заново. Когда она облизала губы, в дверь постучали.

Зная привычки своего шефа, она не ошиблась. В кабинет на четвертый этаж идти не понадобилось. Максим Афанасьевич сам зашел к ней.

— Пойдем, пообедаем! — предложил он. — Ты как, Марина Владиславовна, не проголодалась еще?

— Проголодалась! — Марина поднялась и, как могла медленнее, меняла воду в вазе с цветами. — Я знаю. Тут неподалеку ресторанчик открыли!

— Жаль! Хотелось сделать тебе сюрприз!

Ресторанчик был уютный. Несмотря на то что в это дневное время он был почти пуст, Чухонцев провел Марину в отдельный кабинет. Она знала, что будет именно так. Начальник не любил устраивать серьезных разносов у себя в кабинете. Он вообще не любил, в отличие от нее, свой кабинет и бывал там только по необходимости. В кабинет он приглашал своих сотрудников в основном для изъявления благодарности, что делал всегда крайне сухо и официально.

— А микрофончик у вас включен или как? — устраиваясь за столом и глазами показывая на булавку в галстуке Чухонцева, спросила она.

— Или как! — отозвался он, изучая меню. — Суп будешь? Рекомендую холодный суп а-ля шурпо. Очень вкусно. Его здесь делают остро-сладким.

— Мне бы чего попроще, Максим Афанасьевич. Какую-нибудь котлетку с макаронами. Устала я от этих сладких супов!

— Тише! — он прикрыл свою улыбку лощеной бумагой меню. — Даже не смей говорить этого слова «котлета»! У них это теперь вроде грязного ругательства. Нужно сказать: «рубленое с кровью по-голландски или по-вьетнамски». Вьетнамская кухня очень ценится.

— Пусть будет рубленое с кровью!

— А суп?

— Пусть будет а-ля шурпо!

Суп, поданный в глубоких фаянсовых мисках безмолвным официантом, оказался таким острым, что Марина смогла съесть только пару ложек. Дверь кабинета за официантом открывалась без малейшего звука, и она морщилась, когда фигура в строгом белом костюме вдруг возникала одновременно сбоку от нее и в зеркале слева от Чухонцева. Когда в очередной раз этот призрак исчез, она сказала:

— Я не понимаю, Максим Афанасьевич, в чем я проштрафилась, но суп этот есть невозможно! — Она бросила ложку. — Если разрешите, я немного выпью.

— Конечно, выпейте… — Он смотрел через стол, и его глаза становились все жестче и жестче. Марина поняла: сейчас Чухонцев перейдет по своей привычке с «вы» на «ты», разносы он устраивал только так.

— На тебе, Марина Владиславовна, убитый милиционер и организация нападения на эскорт, в результате которого, между прочим, погибли уже наши люди. Не стану спорить, работу ты провела большую. Даже не потребовалось наше вмешательство. Идеальный вариант: бандиты перебили друг друга. Производство наркотика остановлено. Вот только я не очень понял из твоего последнего отчета относительно интимных отношений с этим Константином Ашотовичем. Ты с ним спишь, что ли?

— Я за него замуж собираюсь!

— Что, настолько серьезно?

— Да, он идеальный партнер. На данный момент лучшего прикрытия мне не найти. Но думаю, с этим можно будет через неделю закончить, как и с делом «Спектра».

Чухонцев не смотрел на нее. Осторожно, маленькими порциями, просмаковывая каждую ложечку, вливал в себя остро-сладкий суп. Он ждал, когда Марина взорвется. Этот его прием также был всем известен. Довести подчиненного до истерики своим молчанием и сразу одним эмоциональным сгустком получить всю информацию.

— Я не убивала этого милиционера, — сказала Марина, поднимая наполненный официантом свой бокал. — Милиционера убил Константин, то есть гражданин Зуднев…

— Конечно! А на эскорт ФСК совершила нападение группа московского ОМОНа при поддержке боевиков фирмы «Спектр»! Как, кстати, они собираются переправлять новую партию, ты выяснила?

По изменению его интонации Марина наконец поняла: разноса не будет. Будет что-то другое. Никто не собирается ее подставлять, и, скорее всего, сейчас последует либо предложение вместе провести ночь, либо что-то другое, полуофициальное.

— Да, — сказала она сухо. — Полтонны!

— И каким же образом? Опять грузовики с мясом в Боснию?

— Нет, увеселительная воздушная прогулка для детдомовских детей.

— Значит, фирма «Спектр» благотворительностью занялась, — весело сказал Чухонцев. — Рассчитывают, что детдомовских детишек на таможне не будут щупать? И что, они уже, наверное, Ту-144 арендовали?

— «Боинг»! — сказала Марина. — Через две недели. Известен и рейс, и вид упаковки.

— Отличная работа! — сказал Чухонцев. — Да вот, кстати, только недавно узнал, — продолжал он уже совершенно другим голосом. — Вы не в курсе, кто раньше занимал мой кабинет? До того как здание передали ФСК? Там была квартира, и проживал местный король. Представьте человека, лишенного рук и только при помощи ног способного уложить группу пришедших задержать его оперативников.

— Что я должна сделать ногами? — спросила Марина.

Бесшумно возникший официант прервал разговор. Пока официант расставлял на столе маленькие сковородочки с чем-то темно-красным, шипящим и брызжущим маслом, Марина заменила, как Чухонцев, запустив руку в ворот свитера, снял микрофон.

Когда официант исчез, коротко и жестко Максим Афанасьевич изложил новую ситуацию. Оказалось, что машины ФСК, атакованные бандитами, принадлежали группе Жукова, занятой делом «Эмблема печали». Но об этом Марина уже и так догадывалась, не знала она лишь того, что Чухонцев потратил немало сил, чтобы дело номер 7678-78 «Эмблема печали» было передано в его ведение. Не вдаваясь в детали, Максим Афанасьевич объяснил, что в результате одного из бандитских налетов погибла его двоюродная сестра и что разобраться в этом дело чести для него. Чему Марина, разумеется, ни на минуту не поверила.

— Они снова открыли дело, — сказала она, когда Чухонцев закончил говорить.

— Я знаю.

— Может быть, в связи с новыми данными Жуков уступит?

— Нет, они уперлись. Если бы мы не наступали Жукову на мозоли, может быть, они бы давно плюнули, но, видишь, пошли на принцип. Ничего сделать нельзя. Дочь нашего шефа замужем за братом Жукова, а у Жукова на меня личный зуб. Это еще с тех пор, когда мы у него из-под носа канистру с иконами увели, помнишь?

— Помню. Все с ног сбились, искали, а он прихватил ее у таможенников в качестве небольшого презента. Две иконы, залитые снаружи пластиком и закамуфлированные под бензиновую емкость. Четырнадцатый век, там еще были золотые червонцы? Жуков из нее собственные «Жигули» месяц заправлял, пока мы не вычислили!

— У нас мало времени! — сказал Чухонцев и показал ей болтающиеся у него на запястье часы «ролекс». От вида «ролекса» Марину слегка передернуло. — В общем, мне нужна твоя помощь. Будем считать, что это личная просьба. — Марина кивнула. — Скажи, ты узнала, откуда взял этот Константин Ашотович брошку?

— Да, он получил ее в качестве вознаграждения за удачную акцию. Разгромил по приказу коммерческий ларек на Чистых прудах и получил в уплату по почте. Но ту, что он получил, Коша где-то посеял по пьянке. Он утверждает, что вторую лилию снял с мертвого тела. Нужно установить личность человека, убитого в опломбированном вагоне.

— Это я сделаю. Думаю, не будет особой проблемы получить из МВД нужную информацию. Значит, так, Марина Владиславовна, я бы хотел все же вычислить этого телефонного хулигана. Хочет того Жуков или нет, чтобы его вычислить, мы должны сами устроить провокацию и проследить линию. Для этого нужна брошка. Есть какие-то идеи?

— Никаких!

— А если подумать? Материал в сейфе. Сейф в этом помещении. По-моему, вполне доступно.

«Странно, как мы совпадаем, — подумала Марина. — Я хотела сама предложить ему эту провокацию. Слава Богу, не успела».

— Вы хотите, чтобы я познакомилась с содержимым сейфа в кабинете Жукова? — изобразив голосом искреннее удивление, спросила она.

— Еще два, три года назад, — задумчиво сказал Чухонцев, — когда наше учреждение еще носило другое название, это выглядело бы абсолютно бессмысленно и аморально. Это было бы даже опасно. Но сегодня… — Он смотрел на Марину и улыбался. — Сегодня, Марина Владиславовна, мы в самом центре циклона. Хаос. Никто не знает, что будет завтра. Какое будет начальство и какой будет строй. Но ведь кто-то должен и работу делать? Что значит для дела сейф этого карьериста? Конечно, я не могу вам приказать…

Чухонцев вытянул из-под свитера булавку-микрофон. Оборвал между пальцами провод и кинул микрофон в тарелку с недоеденным супом. Он ничего не сказал. Только взглянул на Марину, и это был совершенно новый, незнакомый ей взгляд.

5

Разговор с Мариной немного успокоил Чухонцева. Во-первых, дело «Спектра» продвигалось в правильном направлении, и большая партия транзита была практически на крючке, а во-вторых, появилась возможность чужими руками устроить провокацию.

«Пусть этот Константин Ашотович влезет в нашу штаб-квартиру, — размышлял Чухонцев, — пусть украдет свою любимую игрушку. Украдет и воспользуется. Я не должен пропустить момент, когда он воспользуется «Эмблемой печали». Я проверяю линию и выхожу на имитатора. Дальше — дело техники. Я не стану никому докладывать, просто сдам имитатора Харифу. Они уж там разберутся, как поступить. Главное сейчас — снять подозрения с самого себя».

Когда стоящий перед ним на столе телефон зазвонил, Чухонцев не сразу решился снять трубку. Настроение сразу испортилось. Он посмотрел на определитель номера и припомнил почему-то сломанный боксерский нос убитого недавно киллера.

— Чухонцев! — сказал он, все-таки снимая трубку.

— Максим Афанасьевич, это Хариф с тобой говорит. Я тут немного подумал и решил тебе позвонить.

— Еще что-то случилось? — спросил Чухонцев.

— Случилось, очень много чего случилось! В общем, я тебе верю, Максим Афанасьевич, но кроме меня больше никто не верит. Мальчики разобрались с твоими пленками. Все думают, что ты подставил Арнольда, и не только Арнольда… — Он сделал длительную паузу. — В общем, так, у тебя в распоряжении еще сорок восемь часов. На большее не рассчитывай. Или ты нам отдаешь твоего имитатора, или мы думаем, что его и не было никогда!

«Сорок восемь часов… — опуская трубку на рычажки, повторил про себя Чухонцев. — Нужно уложиться!»

6

Прикинув время возвращения Коши, Марина потратила этот день на себя, получился действительно выходной. После встречи с Чухонцевым она не стала возвращаться в свой кабинет. Побродив по салону «Русские меха» и помечтав, она отправилась в парикмахерскую, где умудрилась убить пять часов на элементарную прическу за семь долларов. Потом только отправилась на поиски пижамы.

Когда она подошла к подъезду, на улице уже горели фонари, а сквозь щелочку плотных занавесей их квартиры пробивалась полоска света. Это значило, что Коша уже явился. Если бы не таким образом проведенный день, Марина наверняка бы обернулась, стоя у двери подъезда. Обычно чутье не обманывало ее. Но совершенно расслабившись — расслабиться было необходимо, необходимо было отдохнуть, потому что намечалась трудная работа и требовались новые силы — Марина Владиславовна не заметила внимательно наблюдающую за ней девушку. Девушка сидела за стеклянной витриной в небольшом кафе напротив дома и просто впилась в нее глазами.

Марина Владиславовна вошла в подъезд, а девушка поднялась со своего места, расплатилась за кофе, накинула на плечо ремешок сумочки и, быстрым шагом пробежав полквартала, вошла в будку и набрала телефонный номер.

— Алексей? — спросила она.

— Лидка, ты? Что случилось?

— Слушай, нам нужно встретиться! Тут образовалась одна проблема.

— Когда ты хочешь?

— Что, если сейчас? Я подъеду в общежитие?

Не прошло и двадцати минут, а Лида уже входила в знакомое здание.

— Посещения разрешены до двадцати двух, — поднимаясь ей навстречу, сообщил человек на вахте. — Сейчас двадцать пятьдесят шесть. Если вы не выйдете вовремя…

— Будут неприятности, девушка… — взбегая уже по ступенькам, передразнила его Лида.

Пробежав до конца коридора, она подняла руку, желая постучать, но не успела, дверь сама отворилась, Алексей стоял на пороге.

— Привет! Заходи… Что случилось? Что будешь пить?

— Пить я буду то же, что и в прошлый раз, — сказала Лида. Она прошла в комнату и опустилась в кресло, забралась в него с ногами. — Виски с апельсиновым соком.

— Ладно, — сказал Алексей через пять минут, подавая ей полный стакан. — Расскажи, что произошло? Ты ведь не просто так пришла?

— Не просто так! — Лида отпила коктейль. — Понимаешь, только что я видела эту женщину. Ну, помнишь… — и зачем-то отдала пустой стакан Алексею, — ту, баскетболистку? Забыла, как ее звали. Она ушла с завода за несколько часов до нападения!

— Ее звали Марина. — Алексей позвенел в воздухе двумя пустыми емкостями и спросил, чуть подумав: — Скажи, она одна была?

— В том-то и дело, что нет. Я сначала увидела другого человека. Но думала, перепутала. Костюм, галстучек, «атташе» коричневый новенький в руках, но когда он достал часы…

— Коша? Часики на цепочке, — вставил Алексей. — Такого не забудешь. Даже если очень захочется.

— Ну да, он. Я сидела в кафе и вдруг вижу что-то знакомое на той стороне улицы. Он вошел в подъезд, а потом в тот же подъезд вошла и баскетболистка.

Неожиданно что-то щелкнуло. Лида испуганно повернула голову. Но это всего лишь автоматически включился стоящий на столе компьютер. По экрану побежали цифры. Среагировав, вероятно, на какой-то факс, машина самозагружалась.

— На каком они этаже, ты, конечно, определить не смогла? — спросил Алексей, не обращая внимания на компьютер.

— Я смотрела на окна. Он поднял занавески, и я сосчитала этажи. — Лида слегка прикусила губу. — Можно даже вычислить номер квартиры.

— Лучше бы, конечно, знать номер их телефона, — сказал Алексей.

— Ну, Алешка, я не ясновидящая.

— Установим по адресу… Куда выходили окна, ты говоришь?

В эту минуту экран компьютера вспыхнул. Лида смотрела на него не отрываясь. На экране сверкала увеличенная брошь — изящная серебряная лилия. Лилия будто растворилась, и на ее месте проступила желтая трезубая корона.

— Что это, Алеша? — почему-то шепотом спросила она и указала на экран. — Насчет лилии ты вроде уже объяснил, но почему царская атрибутика?

Алексей протянул руку, и экран погас.

— «Желтая крыша»! — сказал он и задумчиво посмотрел на Лиду. — Ты помнишь, я обещал отомстить. Можешь меня поздравить, я не только придумал, как отомстить за гибель ребят, я уже отомстил.

7

В квартире сильно воняло паленым. Скинув плащ, Марина прошла в комнату. Швырнула коробку с пижамой на постель и спросила громко:

— Коша, чем это воняет так?

— Нарукавники в ванне сжег! — отозвался Коша.

— Очень символично, а по какому поводу… — Быстро раздевшись, Марина нарядилась в купленную пижаму и поворачивалась перед зеркалом. Нужно было войти в образ, а это плохо получалось. — По какому поводу, я спрашиваю?

Коша вошел в комнату, в руке он держал бутылку. Он отхлебнул из горлышка.

— Конец моей бухгалтерской карьере! — Поставил бутылку на стол и уставился на Марину. — С завтрашнего дня меня берут на разборки.

— Класс!

Повернувшись вокруг своей оси, отчего пижаму раздуло потоком воздуха, Марина с размаху бросилась на постель, легла на живот и задрала вверх ноги в босоножках.

— Французская пижамка-то? — спросил Коша, опять прикладываясь к бутылке.

— Немецкая!

— Я не буду ее с тебя снимать! — расстегивая рубашку, сказал Коша. — Никогда! Я только сейчас понял, что женщина в пижаме — это женщина моей сексуальной мечты. — Он бросил рубашку на стул и принялся за брюки. — Моя сексуальная ориентация изменилась. Я осознал себя! Никакого мужеложства, никакого скотоложства. — Он приложился к бутылке, потом на цыпочках подошел к окну и поправил занавеску. — Никаких женщин! Абсолютное сексуальное меньшинство. Только женщина в немецкой пижаме!

— Одна?

Марина повернулась, и из-под волос глянули на Кошу ее блестящие глаза.

— Да! — сказал Коша. — Конечно! Одна пижама и одна женщина!

Спустя какое-то время Марина с трудом дотянулась до часов. Часы вывалились из кармана сброшенного в спешке Кошиного жилета и висели, покачиваясь на цепочке. Она поднесла циферблат к глазам.

— Пора! — сказала она. — Нам пора идти!

— Куда идти? — простонал Коша, пытаясь поймать под горячим одеялом ее ускользающее колено. — Куда хочет идти среди ночи женщина моей мечты?

— Женщина твоей мечты хочет вскрыть один симпатичный сейф.

Марина, выкарабкавшись из постели, уже одевалась. Сброшенная пижама полетела прямо Коше в лицо.

— Если ты хочешь получить обратно цацку, то идти нужно сейчас. Я все посчитала! Завтра дело закрывается, и вещдоки вместе с ним уплывут из этого сейфа куда-то в архив, там мы их ни за что не найдем.

Коша отшвырнул пижаму и сел на постели:

— Откуда ты знаешь?

Марина показала на выключенный маленький компьютер, стоящий на столе.

— Да… — Коша демонстративно поскреб в затылке. — Пожалуй, ты права, надо пойти. — Уже на улице, пытаясь поймать пролетающие мимо такси, он спросил хмуро: — А почему женщина моей мечты так печется о моей маленькой прихоти?

— Ты еще не понял?

Рядом остановилась потрепанная старая «Победа», и Марина, что-то шепнув шоферу, распахнула перед Кошей дверцу.

— Прости, но я все-таки не понял, — сказал он, устраиваясь на сиденье. — А понять хотелось бы.

— Я хочу норковое манто! — сказала Марина. — Ты можешь мне его подарить?

Коша все еще не мог окончательно проснуться.

— Одна женщина и одно норковое манто. Это может быть любопытно…

— Куда поедем-то? — спросил водитель.

— Малый Кирпичный! И, пожалуйста, побыстрее, за хорошую скорость двойная цена.

Глава вторая Гений информатики

1

Была уже глубокая ночь. Пытаясь понять, который же теперь час, Лида, давно не имевшая наручных часов, обшарила всю комнату в поисках какого-нибудь будильника, но будильника не было. То, что было 2 часа 30 минут ночи, она установила по зеленым цифрам в левом верхнем углу работающего монитора.

Алексей сидел перед ней на табуретке и молчал.

— В конце концов, ты должен мне все объяснить, — сделав некоторое усилие над собой, сказала Лида. — Ты виноват уже хотя бы в том, что мне снится этот рыженький мальчик…

— Лютик?

— Да. И не только он. Паша, девушка эта — Элли. Ты меня туда притащил.

— Я, — согласился Алексей.

— Ну так, может быть, ты мне объяснишь, какая связь между серебряной лилией, твоим обещанием отомстить и этой желтой короной?

— Хорошо! — сказал Алексей. — Я расскажу. Хочешь еще выпить?

— Давай!

Было слышно, как на кухне хлопнул холодильник. По экрану монитора летели яркие синие звезды. Лида прищурилась, глядя на эти всполохи. Привыкнув вставать рано и ложиться рано, она уже очень хотела спать.

— Ну так я тебя слушаю, рассказывай! — крикнула она в сторону кухни. — Рассказывай, Алешка! Раз уж начал…

Он принес реторты. Сел на полу, подогнув колени и поставив на них свой острый подбородок. Он не смотрел на Лиду.

— Ты представляешь себе возможности современного компьютера? — спросил он. Лида кивнула. — Ты представляешь себе, что может совершить человек из обыкновенного научного интереса, ради эксперимента?

— В общем-то на любое преступление пойти может, — задумчиво сказала Лида. — Но мне кажется, этот разговор между нами уже когда-то состоялся. Я спросила конкретно, что такое эта желтая корона? И какое отношение она имеет к тому, что ты обещал отомстить?

— Да прямое отношение имеет! — Алексей вскочил на ноги и теперь расхаживал по комнате из угла в угол с полной ретортой в руке. — Как работает «Эмблема печали», я тебе рассказывал, здесь тот же принцип, только все значительно проще, грубее.

Он замолчал.

— Ну так я тебя внимательно слушаю! — сказала Лида. — Ты говоришь, тот же принцип?

— Очень гадкая программка, — сказал Алексей. — Я синтезировал социальные схемы обычных бандитских разборок, подключился к сети, как к телефонной, так и к системе прослушивания ФСК, и запустил серию имитаций. Я думал, бандитами займутся органы, но органы и не подумали это сделать. Бандиты вплотную занялись друг другом. Я даже думаю, что ФСК за деньги поставляет разным группам собственную секретную информацию, иначе это необъяснимо…

— То есть ты хочешь сказать, что вот эта машина, — дрогнувшая рука Лиды указывала на компьютер, — в автоматическом режиме занимается стравливанием банд? Ты устроил эту войну в Москве, о которой пишут газеты и надрывается телек?!

Тоненькая занавеска лежала на окне совершенно неподвижно, и вдруг, глянув поверх стакана, Лида увидела, что в небольшом зазоре между белой рамой и тканью за стеклом сверкает пустая автомобильная трасса. Фонари. Асфальт. Тишина.

Алексей помолчал. Потом вызвал несколькими жесткими ударами клавиш на экран монитора схему. Схема состояла из соединенных между собою тонкими линиями разноцветных квадратиков. Бегая по экрану, белая стрелочка указывала путь работающей программы.

— Видишь, программа и сейчас работает! — сказал он негромко. — Нужно было только написать. Теперь все происходит само собой. По моему прогнозу, месяцев через пять основные бандитские кланы просто перебьют друг друга.

— Ты думаешь, они совсем дурачки?

— Если будет нужно, я усовершенствую программу.

— Ты так уверен в себе?

— Но «Эмблема печали» дала результат. Все обладатели значка получают свои бесплатные товары. За последнее время не было ни одного случая, чтобы поступила рекламация!

— Бред какой-то! — сказала Лида. — Неужели все эти преступления совершаются просто обыкновенной компьютерной программой, нашпигованной справочной литературой и подключенной к телефонной сети? В это невозможно поверить!

Поднявшись из кресла, она слегка помассировала затекшие ноги и встала за спиной Алексея, разглядывая веселенькую схему на экране. Квадратики были желтые, красные, синие, зеленые, просто пустые, и в каждом из них было по-русски написано: «Форма. Диалоговое окно. Точка передачи. Выбор имиджа. Выбор голоса для имитатора». В углу экрана рядом с часами висела уменьшенная карта города, и на карте загорались и гасли какие-то белые точки. Внизу под схемой беспрерывно менялся короткий столбик цифр.

— Бред! — повторила Лида. — Я не верю!

Было слышно, как приближается по ночному шоссе машина. Глянув в окно, Лида увидела сквозь стеклянную щель между рамой и занавеской свет ярких бегущих фар.

2

Коша не прихватил с собой оружия и теперь пожалел об этом. Отпустив такси, они прошли по плохо освещенному переулку и остановились перед кривой дверью. Над дверью красовалась табличка «УТИЛЬСЫРЬЕ», а справа от двери неярко светилась занавеска. На занавеске отчетливо была видна тень в милицейской фуражке. Остальные окна здания не горели и были, похоже, просто забиты изнутри.

— Кажется, здесь! — сказала Марина. — На четвертом этаже. — Она показала рукой. — Вон те два крайних окна, рядом с водосточной трубой.

— Ты уверена?

— Я взломала их коды. Вероятность ошибки незначительна. Это здание — одна из конспиративных квартир ФСК.

— Недорого же обходятся налогоплательщикам наши спецслужбы, — стараясь как-то взбодрить сам себя, сказал Коша. — Хоть бы ремонтик дому сделали. Неприлично даже. Слушай, а что, ФСК теперь утильсырьем торгует? Это, вероятно, издержки конверсии?

— Ты можешь помолчать?

Коша вытянул за цепочку свои часы. В темноте различить тоненькие стрелочки было трудно. Приблизил часы к глазам. Было два часа тридцать пять минут.

— А может, ну ее, цацку! — сказал он, придержав Марину за локоть, когда та потянула на себя дверь подъезда.

— Тихо только, — сказала она. — Подожди здесь. Я сама проверю, если ты боишься.

Коша обиделся, он все еще не мог окончательно проснуться. Марина вошла в подъезд, а он, присев на маленькую скамеечку возле двери и глубоко вобрав в себя холодный воздух, вдруг подумал, что сидеть все равно и так и так придется и лучше уж сидеть по крупному, по политическому делу — все-таки проникновение в штаб-квартиру ФСК — это чистая политика, — чем за мокруху.

«За политику теперь ни тебе вышки, ни тебе урановых рудников, за политику можно даже, говорят, Нобелевскую премию мира схлопотать, а за мокруху в этой стране чикаться не станут, не культурная тебе Франция — Россия-матушка, Уголовный кодекс лютого зверя хуже».

Вынув из кармана свое удостоверение, Марина долго стояла в темноте между двумя дверями. Потом осторожно надавила кнопку звонка. Она знала — сейчас в здании пусто, сидит только охрана. Если показать пропуск, они обязаны открыть.

«Если вы с этим бандитом влезете в кабинет Жукова и вскроете их дурацкий сейф с вещдоками, — звучал в ее голове голос Максима Афанасьевича, — я ничего не имею против! Но если вас поймают, Марина Владиславовна, сами понимаете, я от вас отрекусь! У меня не будет другого выхода. Вся операция на свой страх!»

Идея Чухонцева была проста. Он хотел, чтобы ничего не подозревающий Коша с лилией на левой стороне груди опять попытался взять что-нибудь бесплатно. Точно зная время телефонного сигнала, можно проследить номер того телефона, с которого отдали приказ о нападении. И таким образом выйти на преступника. Для исполнения этого плана теперь не хватало только самой броши.

В промежутке между дверями вспыхнул свет. Какое-то время дежурный милиционер рассматривал ее в глазок, потом сказал:

— Марина Владиславовна, припозднились вы что-то!

Громыхнул электрический замок, и она оказалась внутри. Сунув под нос дежурному карточку ночного допуска, быстро прошла к лифтам и поднялась в свой кабинет. Из кабинета по селекторной связи она проинформировала охрану, где находится и что собирается минут сорок здесь поработать. Подобные ночные визиты иногда случались и охрану насторожить не могли. На центральном пульте просто загоралась лампочка, указывающая местоположение сотрудника в пустом здании.

Не запирая кабинета, Марина сняла туфли и легко, абсолютно бесшумно ступая ногами в капроновых чулках, взбежала на четвертый этаж. Еще минута понадобилась, чтобы отключить сигнализацию и проникнуть в нужный кабинет. Она могла бы сделать все и сама, но по замыслу Чухонцева на сейфе должны были остаться Кошины пальчики. Таким образом, Максим Афанасьевич предполагал убить сразу двух зайцев: и преступную группировку вычислить, и противного коллегу под гильотину засунуть.

Растворив окно — при этом тоже пришлось возиться с сигнализацией, — Марина выглянула. В переулке было темно. Холодный воздух быстро заполнял комнату. Лампочка над подъездом не горела. Марине стоило труда удержать усмешку. Коша медленно, глядя себе под ноги, расхаживал у подъезда. Он был похож на какого-то любовника-неудачника. Марина даже услышала, как он вздыхает.

— Лезь сюда! — сказала она негромко, и когда Коша испуганно поднял голову, показала рукой на водосточную трубу, почти прилегающую к левой стороне окна.

— Как, ты там?!

Он как идиот пялился и зачем-то показывал на нее пальцем.

— Лезь молча!

— Понял!

По-кошачьи бесшумно и ловко Коша в какие-то три минуты вскарабкался по водосточной трубе и вошел в окно.

— Благодарю вас, мадемуазель! — расшаркался он и спросил шепотом: — Как тебе удалось войти внутрь?

Она не ответила, только показала на сейф:

— Сможешь?

Коша кивнул. В эту минуту в голове его окончательно сложились недостающие звенья. Он понял, кто такая эта великолепная женщина и откуда она взялась на скамеечке в отделении милиции рядом с ним. Но, не показав даже виду, взялся за работу. Он прикидывал выгоды нового положения. Если его используют таким образом, значит, пока никто не собирается его арестовывать, и если он не подаст виду, что все понял, наверное, не тронут. У ФСК свои задачи, своя логика и своя загадочная мораль.

«Но если она вошла сюда как своя… наверное, показала пропуск ментам, то не может же она думать, что я ни о чем не догадался?.. — Наконец, справившись с кодовым замком, он потянул на себя тяжелую металлическую дверцу. — Она это понимает, — размышлял лихорадочно Коша, заглядывая внутрь железного ящика. — Значит, они просто решили меня завербовать. Что? Неплохо! Но пока лучше, конечно, бананом прикинуться. Будет официальное предложение, тогда я обо всем и «догадаюсь». Пока не стану. Типа полный дебил!»

Брошка лежала на верхней полке, она была внутри небольшого, запечатанного пломбой конверта. Коша разорвал конверт. Вытащил и не удержался, сразу прикрепил себе на грудь.

— Уходи так же, как пришел, — сказала Марина. — Спускайся.

— А ты? — уже стоя на подоконнике, спросил Коша.

— И я так же, как пришла, уйду!

Несмотря на темноту, Коше показалось, как Марина подмигнула ему. Конечно, она нарочно сделала, чтобы он догадался. А он все равно не будет ни о чем догадываться!

3

На такси они вернулись домой, но прежде, чем забраться на заднее сиденье к Марине с жаркими поцелуями, Коша позаимствовал из ближайшего коммерческого ларька объемистую бутылку мандаринового ликера.

Он показал сквозь стекло продавцу приколотую к груди брошку и сказал:

— Мне бы бутылочку сладкого. На твой вкус!

Продавец засопел, руки его заметались судорожно внутри ларька, и когда Коша уже захлопывал за собой дверцу такси, он в тоске протягивал, далеко выставив в окошечко худую руку, вдобавок к бутылке ликера еще и бутылку «Советского» шампанского.

— Ты заплатил? — отталкивая Кошу, спросила Марина.

— Он и так в штаны наделал, а если бы я заплатил, он бы вообще бы умер.

Делая большой глоток из горлышка, Коша все-таки заметил, как в моментальном раздражении Марина прикусила губу. Губы ее были мокрыми после поцелуя и блестели.

С таксистом Марина на всякий случай расплатилась сама. Поднявшись по лестнице и открыв квартиру, она зажгла повсюду свет и проверила шторы. После Кошиной выходки с ларьком она никак не могла справиться с собственным раздражением.

— Завтра пойдем в магазин «Русские меха» и выберем тебе подходящую норку! — сразу же раскинувшись на диване, проинформировал Коша. — Теперь эта штука приработалась. — Он закинул ноги на деревянный край и потер пальцем брошку. — Раньше неграмотный продавец, бывало, и отказывал, но теперь никто уже не откажет. Приработалась цацка!

Марина разделась, вошла в ванну и встала под душ. Через открытую дверь Коша с удовольствием разглядывал ее. Он понял: Марина раздражена его выходкой с киоском — и пытался сообразить почему. Мало вероятно, чтобы офицер ФСК заботился о таких мелочах, как бесплатная бутылка ликера, отнятая у студента, офицеру ФСК и мента продырявить не грех ради своей легенды, но тогда в чем дело? И вдруг он понял. Он понял, глядя на мокрые волосы Марины, прилипшие к закрытым глазам, на ее в раздражении вздернутый подбородок, на руку, все сильнее и сильнее отвинчивающую горячий кран. Конечно! Они хотят засечь хозяина цацки. Я что-нибудь возьму. Кто-то устроит налет, а они в это время будут слушать все телефоны столицы. Как просто. А разозлилась она потому, что, уж наверное, в их расчеты не входят такие случайные приобретения, как бутылка ликера.

— Ты знаешь, я выйду еще на минутку! — крикнул он, перекрывая шум воды.

— Куда ты выйдешь? — Марина протерла глаза и посмотрела сквозь воду на Кошу.

Коша поднялся с дивана, сразу вышел в переднюю, накинул на плечи плащ.

— Я на секундочку. Возьму чего-нибудь пожрать. Тут напротив есть классный ночной магазинчик. Заодно и фейерверк устроим.

Осторожно закрывая дверь, он услышал, как она, почти заскрипев зубами, выключила воду. Она наверняка выскочила бы вслед, размахивая своей зарплатой, полученной в «Спектре», если б не была голой.

Прошлепав босыми ногами, Марина быстро подошла к окну, приподняла штору и выглянула на улицу. Внизу на той стороне, слева от черной и пустой витрины кафе, желто-красная, светилась небольшая вывеска: «ТОВАРЫ КРУГЛОСУТОЧНО».

Дверь подъезда открылась. Коша шел через улицу, медленно пританцовывая напоказ. Он явно позировал для нее.

«Догадался! — зло подумала Марина. Снимая телефонную трубку, она продолжала наблюдать за Кошей. — Интересно, он обернется посмотреть и убедиться, что я за ним наблюдаю, или ему и без того приятно?! Сволочь! Ведь сорвет дело!»

— Максим Афанасьевич, — сказала она в трубку, когда на двенадцатом гудке ее наконец сняли. — Максим Афанасьевич, лилия у нас.

— А я не мог бы об этом узнать, например, утром? — изображая сонный голос, поинтересовался Чухонцев.

— Можете утром! — Марина видела, как Коша распахнул стеклянную дверь магазина. — Но только мой бандит пошел за продуктами. Есть ему среди ночи захотелось. И у него отчетливое настроение устроить фейерверк!

— Ничего страшного. Завтра можно будет устроить второй фейерверк. — Не желая рисковать, Чухонцев изо всех сил демонстрировал свое безразличие. — Вы устали, Марина Владиславовна. Ложитесь спать.

— Завтра придется устраивать уже третий. По дороге он уже заглянул в коммерческий ларек.

— Что? — крикнул, не удержавшись, Чухонцев.

— Взял бутылку ликера, а от бутылки шампанского отказался.

— Шустрый-то какой у нас бандит! — Было слышно, как Чухонцев что-то шепнул жене и спустил ноги с постели. — Но если так… — Было слышно, как тянется по квартире телефонный провод. — Нужно что-то сделать. Вы не можете его остановить?

— Нет, не могу. Он вышел, пока я принимала душ.

— Он еще у нас и хитрец! Ну ладно, диктуй адрес. Впрочем, я уже не успею. У тебя персоналка там есть?

— Есть.

— Она подключена к нашей сети?

— Подключена.

— Попробуй сама его засечь. Записывай коды.

«Сейчас она голая подошла к окну и подняла занавеску… — думал Коша, осторожно прикрывая за собой стеклянную дверь. — Смотрит мне в затылок. Она думает, что я обернусь. Хрен тебе я обернусь. Пусть ваши агенты оборачиваются! Меня пока еще никто не завербовал!»

В магазине горели большие матовые лампы. Одна по центру и еще четыре по углам. Из трех прилавков, работающих днем, на ночь оставался только один, остальные просто закрывали большими пластиковыми щитами. Зато оставшийся прилавок, вместив в себя весь ассортимент, просто ломился от колбас, тугими рулонами нависающих над фирменной аудиовидеоаппаратурой. Теснились огромные разноцветные бутылки с водой, и над ними выстроилось разнокалиберное стекло с импортным, тоже разноцветным алкоголем. Видеокассеты, жвачки, дутые игрушки, леденцы, кожаные курки, фирменные детские подгузники, косметика и почему-то в левом углу рядом с небольшим зеркалом в бронзовой круглой раме — новенькие кирзовые сапоги.

Из включенного магнитофона неслась негромкая музыка. За прилавком стояла девушка в черном шелковом халатике. Щечки у нее были излишне припудрены. А глаза у девушки были вовсе не сонные, вероятно, днем хорошо выспалась. Рядом с ней, положив красную большую ручищу на свой автомат, сидел, облокотившись на край витрины, плечистый молодой охранник. Охранник спал и чуть раскачивался во сне.

— Добрый вечер! — сказал Коша. Он протянул руку, вынул из нагрудного кармана девушки за торчащий уголочек платок и демонстративно протер серебряную лилию у себя на груди. — Вы на рубли торгуете?

Девушка уставилась на лилию. Глаза ее округлились, она чуть отступила и сказала:

— У нас сегодня бесплатно. — Прочистила горло кашлем и добавила: — Благотворительная ночная торговля.

Охранник проснулся, вероятно среагировав на кашель, сгреб свой автомат с прилавка и, повернув одутловатую рожу, так же сонно уставился на Кошу.

— Хамит? — спросил он хрипло.

— Нет, нет… — сказала продавщица. — Спи! Все хорошо!

Не обращая на них внимания, Коша перепрыгнул низкий прилавок и, сразу повесив себе на шею большой батон колбасы, выбирал на полке со спиртным.

— А что, «Абсолютом» ночью не торгуете вы? — спросил он, обернувшись к продавщице.

— Есть, есть «Абсолют». Две бутылки осталось.

Она, выставляя узкий зад, полезла куда-то под прилавок. Коша сунул в карман плаща банку с икрой, в другой карман французскую булочку и пальцами перебирал аудиокассеты, бегло прочитывая названия.

— А простите, у вас нет группы… — он пощелкал пальцами, припоминая. — Ах да, «Ногу свело». Нет?

— Есть! — Девушка вытянула из-под прилавка большую бутылку, подала ее Коше, поправила сбившуюся прядь и одним коротким движением выдернула из стопки нужную кассету. — Возьмите, пожалуйста.

— Да, она! — сказал Коша, с трудом засовывая бутылку в тот же карман, что и булочку. — Никак не мог найти. Представляете?

Ощутив упершийся ему в бок ствол автомата, Коша изобразил удивленное лицо и повернулся.

— Положи! — сказал хрипло охранник. — Все на полку положи. На место.

— Охотно! — Коша потянул бутылку за горлышко. — А сказали, благотворительная торговля у вас.

— Николай! — звонким страшным голосом сказала продавщица. — Посмотри лучше. Проснись!

Глаза охранника уперлись сперва почему-то в подбородок бандита, потом съехали ниже и остановились на серебряной лилии. Коша хорошо видел, как челюсть Николая медленно-медленно поехала вниз.

— А я и забыл! — сказал он уже не хрипло, но почему-то басом. — Конечно, ночная торговля. Бери. Бери, молодой человек… — Он опустил автомат на прилавок и схватил за ручку ближайший магнитофон. — Хочешь, музыку возьми? Отличная музыка! — Он совал магнитофон Коше. — Мультимедиа, жесткий диск… Видеорефлектор! А хочешь, вот «Филипс». Маленький с виду, а какой звук?!

В эту минуту в доме напротив Марина напряженными, нервными пальцами ударяла по клавишам, набирала коды. Чтобы зафиксировать абонента, дающего приказ по телефону, нужно было держать на контроле систему нескольких АТС, на это требовалось специальное разрешение. Если бы все шло по намеченному плану и ту же работу можно было сделать днем после соответствующей подготовки, то Чухонцев, уж наверное, задействовал бы телефонную сеть всего округа. Теперь она могла рассчитывать лишь на то, что вызов будет сделан в охваченный микрорайон. На большее просто не хватало мощности. Экранчик миниатюрного компьютера светился. Бежали столбики цифр. У Марины заболели глаза от напряжения. Она даже не оделась, так и сидела совершенно голая. Она даже не вытерлась как следует полотенцем. Возле ее босых ног на ковер натекли темные лужицы воды.

4

«Так они мне вообще все отдадут! Если я попрошу, они стекло из витрины вынут и доставят по указанному адресу! — размышлял Коша, отхлебывая из бутылки и закусывая колбасой. — Но я обещал даме ужин с фейерверком! А если они такие будут вежливые, то фейерверк может и не случиться!»

— Вот спасибо! Честное слово, умаслили душу… — сказал он, отрыгивая водкой. — А можно мне узнать, кто проводит бесплатную торговлю по ночам? Чья это гениальная благотворительная акция?

Продавщица стояла напротив него почему-то навытяжку, руки по швам, каблучки вместе.

— Коммерческая тайна это! — сказала она. — Не знаю!..

— Ладно, ладно, понял…

— Вы больше ничего не хотите? — Она даже не моргала.

— Я? — Коша бегло осмотрелся. — Да, — сказал он и протянул руку к лежащему на прилавке автомату охранника. — Вот это. Можно взять?

Девушка-продавщица вздрогнула вся от каблучков до сбившейся на затылке светлой прядки волос, побледнела так, что сквозь пудру стал заметен неожиданный прогиб ее маленьких щечек, и отступила, сделала шажок назад. Охранник обалдело уставился на Кошу и по-детски протянул свою лапу. Лапа дрожала.

— Отдай! — попросил он плачущим басом. — Нельзя!

— Мы не торгуем оружием! — с трудом проговорила продавщица, и Коша понял: сейчас она либо начнет заикаться от страха, либо сразу упадет в обморок. — Что-нибудь дру-гг-г-г-ое? М-м-м-может б-ббыть?

— Хорошо, — сказал Коша.

Он сунул руку под прилавок и выдернул маленькую дамскую сумочку. Сумочка была легкой, но пухлой. Такими пухлыми могут быть только сумочки, набитые большим количеством мелких купюр, которыми часто выдают зарплату таким вот глупеньким продавщицам.

— Я возьму это, можно?

Продавщица облизала сухие губы и безумными глазами посмотрела на него.

— Нет! — вскрикнула она. — Нельзя! Это мое!

Запасной рожок к автомату так и остался в лапе охранника. Он прижимал его к груди, и было ясно, что обойму он не отдаст ни за что.

— Ладно, — сказал Коша. — Если тебе это так дорого, я не возьму.

Автомат, повешенный на шею поверх батона колбасы, при каждом шаге сильно раскачивался и, когда Коша толкнул дверь, громко звякнул о ее стеклянную поверхность.

— Пардон! — Коша шаркнул ботинком.

Сквозь витрину на него смотрели два перепуганных насмерть лица. Задрав голову и убедившись, что штора таки приподнята, Коша вошел в подъезд и, лихо позвякивая поклажей, взлетел по лестнице. В квартире, только покосившись на голую спину Марины, склонившейся к компьютеру, он, как был, вместе с товаром рухнул опять на диван и, поставив себе на грудь телефонный аппарат, набрал номер.

Номер держался в голове Коши намертво. Разгромив коммерческий киоск на Чистых прудах, он неожиданно получил лилию в виде вознаграждения, изучил прилагаемый к цацке листок и сжег его. Он пользовался этим телефонным номером уже не раз. И всегда после звонка был обещанный фейерверк.

— Триста пятьдесят четыре пятнадцать? — сказал он в трубку. — У меня жалоба к вам. Мне только что отказали…

Только когда Коша за ее спиной начал диктовать адрес магазина, Марина наконец обратила на него внимание. На экранчике перед ней в тоненькой желтой рамочке светился номер абонента. И бегущая строка безмолвно воспроизводила все, что абонент говорил в трубку. Текст на экране шел с секундной задержкой, и она сначала слышала голос у себя за спиной, а потом читала те же слова на экране.

— Мы примем меры! — прозвенел в ухо Коши мелодичный голос, и сразу посыпались короткие гудки.

— Меры они примут… Сволочи! — Скинув на диван часть своего обременительного товара, Коша поднялся и подошел к окну. — Ну вот! Драпают! — сказал он недовольным голосом. — Дорогая! Сегодняшний фейерверк будет без человеческих жертв!

— А тебе хотелось бы, чтобы были жертвы? — не отрываясь от экрана, спросила Марина.

— Мне хотелось бы знать, когда вы вербовать меня будете?

Коша взял автомат и, осторожно спустив предохранитель, направил ствол на Марину, ему почему-то очень захотелось ясности.

— Кто это мы?

— ФСК или… я не знаю!.. Ты лейтенант или как это теперь называется?

— Старший лейтенант!

— Ого!

С интересом, все больше задирая занавесь, Коша наблюдал за улепетывающей по улице продавщицей. Она потеряла туфлю в дверях магазина, вернулась, надела, тут же через два шага сломала каблук. Присела, снимая туфлю, и в ярости запустила ее в соседнюю темную витрину.

— Уже атакуют? — спросила напряженным голосом Марина.

— А у тебя выходит, еще не должны? — съязвил Коша.

Охранник, бухая на всю улицу подкованными сапогами, бежал в противоположном продавщице направлении. Он смешно вжимал голову в плечи.

— Вот она! — сказала Марина, фиксируя на карте какую-то точку. — Вот он, этот телефон.

— Так когда же, товарищ старший лейтенант?

Коша опустил штору и, играя автоматом, вернулся на диван. Опять откусил колбасы.

— Никто не собирается тебя, милый мой, вербовать, — сказала Марина. У нее был очень довольный голос. — Это просто моя личная прихоть!

— Прости, не понял!

Марина повернулась к нему. В полутьме она с хрустом потянулась, заложив руки за голову. Ее белое тело выгнулось назад.

— Не при социализме живем! — сказала она. — Идеалы потеряны. Скажи, Константин Ашотович, почему я не могу любимому человеку рассказать о месте своей работы?

Правду она говорит или лжет, Коше было все равно. Но слова Марины ему так понравились, что он с трудом удержался, чтобы не выпустить автоматную очередь прямо в потолок.

Было слышно, как на улице затормозила какая-то тяжелая машина. И через секунду загрохотали выстрелы.

5

В уголке экрана вспыхнула маленькая серебряная лилия, и компьютер три раза прогудел.

— Смотри-ка, рабочий вызов! — удивленно сказал Алексей. — Сейчас ты сможешь посмотреть все это в действии.

— Я могу посмотреть, как работает твоя желтая корона?

— Нет, как работает корона, увидеть невозможно. Просто автоматический вызов по «Эмблеме печали», очень давно не было. Нашелся еще какой-то продавец-камикадзе. Считай, тебе повезло.

— Настоящий вызов?

— Да. — Он быстро переключал что-то. — Я говорю, очень давно не было ни одного случая, продавцы охотно отпускают бесплатно. Привыкли. Сейчас я переключу на экран, и ты все увидишь.

Все пространство экрана теперь занимала карта города. На карте вспыхнула желтая точка, потом в другом месте зеленая, рядом с желтой появился красный кружочек. Кружочек замигал.

— Вот сюда смотри, — сказал Алексей, указывая на желтую точку. — Это абонент, он сообщает о том, что в какой-то торговой точке его отказались обслужить. Пока машина занимается обработкой адреса и одновременно с тем ищет подходящую группировку в нужном квадрате, она находит в картотеке голос, которым нужно отдать приказ, синтезирует его и делает телефонный звонок. А это, — он указал на красный кружок, — объект для нападения!

— Невинные люди же опять могут погибнуть! — сказала Лида. — Ты об этом думаешь?.. Погоди-ка. — Она всмотрелась в белую точку. — Алеша, а как называется эта улица? — Ногтем она прочертила по стеклу монитора.

— Сейчас!

Алексей переключил что-то, и квадрат укрупнился, на карте ясно обозначились названия.

— Правильно! — сказала Лида. — Именно этот адрес. Здесь! — Ноготь ударил в стекло монитора. — Здесь я их видела. Вызов идет из квартиры этого бандита и женщины с завода, как ее там?

— Марина?

— Да, Марина! — Взяв в ладони голову Алексея и повернув ее, Лида заглянула ему в глаза. — Тебя засекли, Алешка! И, я думаю, это не бандиты.

Телефон зазвонил негромко, но этот звонок, нарушивший напряженную тишину, сильно напугал Лиду. С гулом прошла по шоссе машина. Телефон звонил. Схема на экране пропала, и там опять появилась лилия. Часы в углу монитора показывали без пяти пять.

— Телефон звонит! — сказала Лида шепотом.

Алексей снял трубку.

— Нет, не сплю. Что, серьезно?.. Конечно, зайду… — Он взглянул на часы. — Через пять минут. Только я не один. Можно? — Он положил трубку и посмотрел на Лиду. — Пойдем, — сказал он. — Ребята на помолвку приглашают.

— В пять утра?

— Девушка прилетела ночным рейсом из Нью-Йорка. Только что добралась. Они ее сутки ждали, не открывали банок. Пойдешь?

— Пойду!

Они вышли из квартиры Алексея и спустились на этаж ниже. Прошли по коридору. К двери была приколота небольшая бумажная табличка. Табличка была напечатана на принтере. Круглые черные буквы: «ТОО «Мыльная опера», стучать два раза».

— Что это? — спросила Лида, указывая на табличку.

— Шутка. Но и не шутка, конечно. Просто в этой квартире ютится целый кооператив «Мыльная опера» — филологи, романы по сериалам, детективы и фэнтези пишут для книжного рынка.

— А «Эмблема печали»?

— А «Эмблема печали» больше здесь не квартирует. У «Эмблемы печали» свой ювелирный цех и свой ювелирный магазин. Загордились ребята. Но в гости заходят все-таки, не брезгуют.

— Слушай, Алешка, а эти ребята, которые «Эмблемой» торгуют, они знают, в чем дело?

Алексей пожал плечами.

— Конечно, знают. Но им это неинтересно. — Он постучал в дверь три раза. — Они же биологи. У них своя область в науке и свой бизнес, для поддержки экспедиций. Просто моя игра помогает их бизнесу.

— «Сумерки природы, флейты голос нервный, поздние катанья… На передней лошади едет император в голубом кафтане…»

Когда Лида и Алексей вошли, гитара смолкла. Гитарист, сидящий посреди комнаты на стуле, хлопнул ладонью по струнам и сказал:

— Все! Больше никого не ждем! Прошу к столу! — и широким жестом обвел небольшой праздничный стол, накрытый белоснежной скатертью. — Присесть не предлагаю. А-ля фуршет. Можно кушать!

Лиду представили присутствующим, всего оказалось восемь человек. Обыкновенные студенты. Обыкновенные студенческие шутки. Гитара, потом негромкая музыка из магнитофона, тепловатое шампанское и холодные бифштексы, вероятно еще сутки назад принесенные из ресторана. Праздновали помолвку.

«Симпатичные ребята, — думала Лида. Она сидела в углу на маленькой табуретке и вместе со всеми пила водку. — Имея такие деньги, каждый из них может снимать личный особняк в центре. Каждый из них спокойно может уехать в любую страну мира и жить там до старости, не думая ни о чем…»

— Я понимаю, откуда у ювелиров деньги, но откуда у тебя деньги такие? — спросила она, склоняясь к уху Алексея.

— Все законно, — отозвался он. — Почти законно. Я даже не взламываю банковские коды. Но у меня есть программка, контролирующая через сеть межбанковские операции. Их достаточно немножечко замедлить, огромные суммы лишний раз оборачиваются, и на мой собственный счет поступает копейка. Собственно, всем этим занимаются и сами банки, только они работают плохо и медленно, а мой компьютер чуть-чуть быстрее. Да и «Желтая крыша» уже начала давать прибыль.

— А остальные как зарабатывают?

— Остальные по-разному. Ленка, — он показал глазами на невесту, — торгует за рубеж. Продает сценарные идеи и всякие маленькие научные ноу-хау. Ребята, я уже говорил, они филологи и лингвисты, фэнтези пишут, «Богатые тоже плачут» и всякое такое… Жених, — он опять показал глазами, — заведующий ювелирным магазином.

— И никаких наркотиков? — спросила Лида.

— Нет, — Алексей даже поморщился. — Это Лютик с Пашей придумали. У них была своя разработка. Я с самого начала возражал. Но как им запретишь? Вот и кончилось плохо.

В ответ на какую-то шутку невеста громко расхохоталась. Алексей протянул руку и кончиками пальцев дотронулся до Лидиной косы.

— Странно, — сказал он. — Никак не могу себе представить, что это парик!

6

Такой ночи у Марины Владиславовны не было никогда. Автомат, изъятый в магазине, валялся на полу. Там же лежала опрокинутая бутылка, из которой вытекал ликер, и не было сил протянуть руку. Голос Коши прерывался, бандит шептал бесконечные ласковые слова… Но только потом, припоминая, она поняла, речь Коши состояла из какой-то невероятной смеси французских штампованных комплиментов и изощренного русского мата.

Потом Коша заснул, упершись лицом в мокрую от пота подушку, а Марина, с трудом повернувшись на спину, надолго замерла в неподвижности. Она смотрела в потолок. Работа была сделана, и теперь предстояло поставить точку. В десять Чухонцев будет ждать ее в своем кабинете. Бандит, тихо постанывающий рядом во сне, уже слишком много знал. Такой вариант был предусмотрен. Когда она войдет в кабинет Чухонцева, сюда, в эту квартиру, должны войти люди с Петровки. Пальчики Коши найдут на сейфе в кабинете Жукова, а мертвое тело бандита должны найти здесь, на этом самом диване. Круг замкнется, и разорвать этот круг никто уже не сможет.

С трудом она выползла из кровати. Прошла в ванную, долго поливалась холодной водой. Замерзла. Растерла тело докрасна. Сделала несколько гимнастических упражнений. Подняла с пола бутылку, поставила на стол. Оделась. Застегнула сапоги. Стоя над кроватью, поправила капроновую косыночку в вороте. Коша спал, посапывая во сне. Он был похож на большого голого ребенка.

Марина подняла с пола автомат. Склонилась. В одной руке сжимая автомат, другой рукой прихватила подушку. Если прижать ствол к подушке, звук будет совсем тихий, почти как с глушителем. Нужно было накрыть подушкой голову Коши и надавить на собачку. В последний миг, засмотревшись на его лицо, Марина подумала, что не хочет его уродовать. Не хочет превратить в теплую кашу эти губы, только что, несколько минут назад, покрывавшие ее собственное тело тысячами быстрых поцелуев.

Она резким движением кинула подушку на голую спину Коши, вжала в нее ствол и надавила спуск. Выстрел вышел действительно тихий — просто шелест. Из-под подушки хлынула кровь. Тело бандита дернулось. Но он даже не крикнул, наверное, пуля попала прямо в сердце.

Оказавшись на улице, Марина хотела поймать какую-нибудь машину, но сообразив, что еще совсем рано, пошла пешком через город. Даже многолетние тренировки, научившие ее справляться со своими эмоциями, теперь не помогли. Ей было плохо. Вокруг гасли уличные фонари, и спешили на работу первые утренние прохожие. Через два часа, оказавшись перед дверью с вывеской «УТИЛЬСЫРЬЕ», Марина Владиславовна уже взяла себя в руки, а поднявшись в свой кабинет и сменив воду в вазочке с цветами, и совсем уже успокоилась. Присела к столу, вынула пудреницу, подправила губы помадой.

7

Ровно в десять она вошла в кабинет Чухонцева. Максим Афанасьевич сидел за своим столом и что-то писал. Сбоку от него на специальной подставке стоял компьютер. С экрана мигали голубые звезды. В солнечном свете, заливающем кабинет, звезды были почти неразличимы. Чухонцев поднял голову, сделал Марине знак, чтобы та присаживалась, и несколькими нажатиями кнопок установил защиту. В каждом из кабинетов существовал ряд устройств, позволяющих пресечь возможное прослушивание извне. Чтобы избавиться от прослушивания собственных коллег, многие офицеры ставили дополнительные системы, порой за свои деньги.

— Как дела? — спросил Чухонцев, когда над дверью загорелась маленькая лампочка, показывающая, что все системы защиты задействованы. — Какая-то ты, Марина Владиславовна, я смотрю, бледная. Бессонница одолела?

Ни слова не говоря, Марина достала из своей сумочки дискету и, склонившись к компьютеру, вставила ее в дисковод. Звезды на экране померкли. Появилась схема города.

Рассматривая схему, Чухонцев удовлетворенно кивал.

— А бандит твой? Жених? Как он? — спросил Чухонцев, не отрываясь от экрана.

— Его больше нет.

— Хорошо!

На экране, заменив схему, возник план здания. Два корпуса, поставленные буквой «Т». Марина пощелкала клавишами.

— Я установила номер его телефона. Но, похоже, там только компьютер, — сказала она. — Голос, сегодня ночью отдавший приказ бандитской группировке… Голос, которым приказали атаковать ночной магазин, был синтезирован электронной системой.

— Отлично! — сказал Чухонцев, непроизвольно покосившись на лампочку, горящую над дверью. — Теперь мы и узнаем, кто стоит за серебряной лилией. А заодно узнаем, кому принадлежит «Желтая крыша».

— Желтая крыша? — удивилась Марина. — Что это?

— Сложная система, при помощи имитации разных голосов позволяющая стравливать разные бандитские группировки.

— Наша система? — спросила Марина. — Кто автор?

— Да похоже, какой-то любитель. Погоди-ка… — Он зафиксировал изображение на экране. — Ведь это новое общежитие университета?

— Общежитие университета! — подтвердила Марина.

— Видишь, что получается, когда за студентами нет соответствующего надзора.

— Я должна написать рапорт? — спросила Марина.

Вдруг ощутив, как холодный пот покрывает ее лоб и как подкатывает тошнота, Марина схватилась за спинку кресла. Ей хотелось остаться на ногах, но она все-таки присела. Она не хотела думать об этом, но в голову против воли лезла картинка: рослые оперативники, склоняющиеся в эту самую минуту над постелью и в четыре руки переворачивающие мертвое тело Коши. Почему-то Марина подумала, что на лице Коши застыла улыбка.

— Рапорт, — хрипло повторила она.

— Да нет, — протянул Чухонцев. — Какой тут может быть рапорт?! Если они так работают, то, спрашивается, чем мы тут занимаемся? Если мы с тобой такое отрапортуем, нас же Жуков и компания с потрохами сожрут. Так что никакого отчета! И никого мы с тобой не будем информировать. Согласна?

Марина кивнула и спросила, с трудом овладев голосом:

— Но зачем же тогда я все это сделала?

— Докладывать не будем, — сказал Максим Афанасьевич, пододвигаясь вместе со своим креслом к компьютеру. — Будем бить студента его же оружием.

Зазвонил на столе один из телефонов. Лампочка над дверью погасла.

Чухонцев снял трубку.

— Да, я. Да, готов встретиться с ним вечером. Да, все в порядке, все доказательства у меня будут с собой. Нет, передайте Харифу, я, вероятнее всего, управлюсь с имитатором своими силами. Помощь не потребуется. Вечером в условленном месте.

Он опустил трубку на рычаг, но тут же зазвонил другой, внутренний аппарат.

— Да, я. Нет, не слышал. — Марина смотрела на Чухонцева, пытаясь угадать, что говорят с другой стороны, но лицо Максима Афанасьевича хранило добродушную улыбку. — Но если залезли в сейф к Жукову, это же не ко мне залезли! Какое отношение? Ах, мой сотрудник ночью работал?.. Да, по моему распоряжению. Я вызову ее и поинтересуюсь. Нет, прошу вас без особой надобности ее не трогать. Марина Владиславовна сейчас внедрена, работает по делу транзита наркотиков, ей и без ваших глупостей хватает работы… — Какое-то время он опять слушал. — Ну, вот. Если пальчики на сейфе нашли, вы бы их по картотеке лучше сверили… Хорошо, если буду нужен, я у себя в кабинете.

Когда телефонная трубка легла на аппарат, лампочка над дверью мигнула и вспыхнула.

— Нашли пальчики твоего бандита, — сказал Чухонцев, возвращаясь к компьютеру. — Будем надеяться, тело тоже уже нашли. Теперь только подождать, пока эти два факта будут сопоставлены.

— Нужно подождать! — вздохнула Марина, сглатывая теплый комок. — Я думаю, уже нашли. — Она посмотрела на часы. — Уже, наверное, снимают с трупа отпечатки.

— Ведь и при царе за студентами следили, и при военном коммунизме, — бубнил Максим Афанасьевич, не отрываясь от клавиатуры. — Надо было упустить из виду!.. Но сейчас мы ими займемся! Займемся…

Только спустя час Марина сообразила, что Чухонцев намерен предпринять. Сопоставив карту города с местоположением общежития, он выбрал по оперативной схеме одну из банд, размещенных поблизости от студенческого рая. После чего долго вчитывался в досье. Страницы текста, медленно перелистываясь на черном экране, сменяли друг друга.

— Вы хотите натравить на них бандитскую группу? — спросила Марина.

— Сейчас, — сказал Чухонцев. Выбрав соответствующее имя, он закрыл файл с общими данными по группам и вызвал другой файл — досье соответствующего бандита. — Сейчас все будет в порядке.

Продиктовав в микрофон подходящий к случаю текст, Максим Афанасьевич включил синтезатор голоса.

— Текст приказа должен быть передан именно этим голосом, — сказал он. — Теперь нужно еще немного подождать, пока машина справится.

Ждать пришлось около часа. Но зато все остальное не заняло и трех минут. Получив соответствующую запись, Чухонцев нажал кнопку. Компьютер сам связался с нужной квартирой по телефонной сети и передал текст приказа.

— Могут погибнуть невинные люди! — сказала неуверенным голосом Марина. — Вас это не беспокоит?

— Речь идет только о студенческом общежитии, — отозвался Чухонцев. — Здания новые, там рядом нет никакой жилой застройки. Только шоссе.

— Но зачем вам понадобилось…

— А зачем тебе понадобились такие занавески, — перебил он. — Ты ведь их в «Спектре» украла? Ведь глупость. Зачем тебе, Марина Владиславовна, понадобилось занавески в «Спектре» красть?

— А ты мне выделил деньги на них? — зло парировала Марина. — Ты уверен, что в «Спектре» снайпера не было?

8

Алексей стоял у окна. Он видел, как тяжело свернули с шоссе один за другим два микроавтобуса, желтый и черный. Зеркальные стекла машин отражали солнце с такой силой, что глазам без сна проведшего ночь человека больно было на них смотреть. Микроавтобусы объехали корпус, и их не стало видно.

Он опустил занавесь. Лида спала на боку, даже не накрылась одеялом. Толстая коса с небольшим синим бантом на конце лежала вдоль руки и вздрагивала вместе с тонкими пальцами. Девушке снилось что-то. Что-то, может быть, приятное, и Алексею не хотелось ее будить. Осторожно ступая, он подошел к столу и, сняв трубку, трижды повернул диск.

— Коля! — сказал он шепотом. — Коля, это Алексей. У тебя окна во двор выходят?

— Какие окна?

— Извини, я тебя очень прошу, подойди к окну и посмотри!

— Спасибо! — сказал голос жениха в трубке. — Я тебе обещаю, на свадьбу приглашения не будет!

— Ладно, — сказал Алексей. — Не приглашай, только выгляни в окошко.

Было слышно, как на том конце провода невеста прошептала:

— И это называется: оставили наедине!

— Погоди! — сказал жених. — Кажется, что-то случилось.

Алексей прислушивался, прижимая трубку к уху. Полчаса назад он сам предложил оставить молодых вдвоем. Не всем это понравилось, хотя было уже поздновато, водку-то еще не допили. Однако поспорили-поспорили и расползлись по разным комнатам, а теперь он же лезет с какой-то ерундой. На секунду он усомнился, нужно ли было звонить? Но тут же получил подтверждение своей правоты.

— Эй, ты слышишь? — раздался голос Николая на том конце. Голос был нехороший, возбужденный. — Слышишь?

— Да, да, слышу…

— Я насчитал одиннадцать человек. Они вышли из микроавтобусов. Похоже, по нашу душу приехал рэкет.

— Что-нибудь у них есть такое с собой, чтобы внести в здание оружие? — спросил Алексей. — Чемоданы, сумки спортивные?

— Да в руках у них автоматы. В руках! — Было слышно, как он быстро одевается. — Думаешь, по нашу душу приехали?

— А по чью ж? — Алексей, не выпуская телефонной трубки, присел в кресло и развернулся к компьютеру. — Предупреди всех, кого успеешь, а я попробую выяснить, откуда эти гости с автоматами взялись.

Солнце, бьющее прямо в окно, попадало на экран монитора, и изображение было блеклым, еле различимым. Нужно было подняться и закрыть шторы, но Алексей, погруженный в работу, никак не мог прерваться, он только все сильнее и сильнее напрягал глаза.

— Что случилось? — спросила Лида. Она опустила штору, и изображение на экране стало ярче.

— Рэкет приехал! — сказал Алексей. — И, выходит, я виноват. Я думаю, это связано с ночным вызовом… Мы сейчас, конечно, все выясним… — На экране уже сменяли друг друга тексты оперативных сводок. — Вот она. — Алексей зафиксировал изображение. «В 10 часов 15 минут по указанному адресу был обнаружен тяжело раненный человек. Выстрел произведен из автомата в упор, через подушку. Неизвестный доставлен в институт Склифосовского. Личность пока не установлена. Раненый в коме, но непосредственной угрозы жизни нет. Пуля не задела ни одного из жизненно важных органов».

— Но если этот бандит в больнице, — прочитав через плечо Алексея текст, сказала задумчиво Лида, — то почему они приехали нас бомбить? Какая связь?

— Сейчас посмотрим, кто отдал указание. — Картинка на экране опять сменилась. — Это ребята Самсона… Тишинская группировка…

На карте города замаячили, меняя свое местоположение, разноцветные точки.

— Вот отсюда был сделан вызов! — сказал Алексей. — Что у нас по этому адресу?.. Очень интересно: штаб-квартира ФСК. А голос Самсона они, стало быть, синтезировали! Мою идею сперли. Только программка у них не та, хилая программка. Хорошую программку еще уметь написать надо.

— Можно с ними что-то сделать? — спросила Лида.

— Конечно… Больше они никогда так не поступят… Ты знаешь, ты знаешь!.. — Он быстро менял квадратики схемы местами. — Меня очень трудно разозлить, но они меня разозлили. Сейчас выйдем прямо на их машину… И устроим им небольшой веселый фейерверк!

Отчетливо и громко прозвучала где-то внизу короткая автоматная очередь, еще одна. Раздался истошный женский визг. Лида подошла к двери и, проверив замок, накинула цепочку. Этого ей показалось недостаточно, и Лида, выбирая, осматривала комнату. Ничего подходящего в комнате не нашлось. Тогда она перешла на кухню. Навалившись всем своим весом на холодильник, она поняла, что не успеет подвинуть его к двери. Крики раздавались уже совсем рядом, в коридоре.

9

Когда мимо вахтера прошли быстрым шагом сразу несколько человек, он, вскочив со стула, крикнул:

— Куда направились, молодые люди? — Но, разглядев в руках поднимающихся уже по лестнице бандитов небольшие тяжелые автоматы, присовокупил тихо: — С оружием нельзя к нам. По инструкции запрещено! Нельзя с оружием… — Опустившись обратно на стул, он подвинул очень осторожно к себе телефонный аппарат и прошептал в трубку: — Милиция!

— Говорите громче! — раздалось в ответ. — Ничего не слышно.

— Я могу только шептать! Милиция… Говорит вахтер из студенческого общежития университета… У нас ЧП.

— Ничего не слышу! Перезвоните с другого аппарата!

— Да я не могу громче…

Подняв глаза, вахтер увидел направленную на него черную дырочку ствола и сразу положил трубку.

— Пожалуйста, — сказал он. — Пожалуйста, проходите! Вам в какую комнату, молодой человек?..

Имея нетвердое указание, бандиты действовали не так уж и решительно. Они разделились на две группы. Одна группа из семи человек направилась в комнаты, где размещалась известная фирма ТОО «Мыльная опера», другая — из четырех человек — поднялась выше в поисках комнаты Алексея. Точно не зная номера его квартиры, бандиты последовательно вламывались во все двери подряд. Начав от лестничной площадки третьего этажа, не пропускали ни одной.

— Ломай! — приказал один из бандитов этажом ниже, остановившись перед табличкой, сделанной на принтере. — Они должны быть здесь!

Но дверь распахнулась сама.

— Еще гости! — сказал жених, приглашая жестом входить. На столе были опять полные бутылки и закуски. Вокруг стола с рюмками в руках собрались те же студенты, что только полчаса назад оставили молодых вдвоем.

— У нас тут маленькая помолвка. Пожалуйста, прошу к столу. Выпьем!

Бандиты осторожно один за другим входили в комнату.

— Не нужно беспокоиться, мы готовы заплатить вашей группе тот процент, который вы считаете целесообразным! Только, пожалуйста, не будем портить друг другу настроение в такой день.

— Опять налоговая инспекция! — вздохнул кто-то из студентов, и другой голос поправил его:

— Свободная налоговая инспекция. Государство только грабит, а здесь тебе еще и крышу дадут.

— Выпьете? — спросил жених.

Возглавляющий бандитов низколобый верзила в узком лайковом плаще глянул на водку.

— Если вы сомневаетесь, мы можем первыми выпить! Не беспокойтесь, не отравлено.

— А чего, за молодых-то? — спросил другой бандит. Он поставил автомат на предохранитель, повесил на плечо и взял рюмку. — Чего за молодых-то не выпить? — Он вопросительно глянул на низколобого. — Как, а?

Все, что произошло дальше в студенческом общежитии, было настолько невероятно, настолько страшно и одновременно с тем комично, что даже спустя несколько недель эту историю пересказывали как пикантный анекдот, в который невозможно поверить.

В первых двух квартирах третьего этажа, куда ворвались бандиты с поднятыми стволами, не было никого, а в третьей оказался большой черный кот. Кот вспрыгнул на подоконник и зашипел. Глаза его блеснули нехорошим зеленым огнем. Хвост напряженной пушистой трубой задрался к потолку.

— Вот нечисть! — попятившись, сказал бандит и крикнул: — Тут тоже никого! Валяй, дальше ломай! — Он переложил автомат в левую руку и перекрестился. — Нечисть!

— А может, он в сортире засел?

Нога в толстом ботинке ударила в белую дверь.

— Деревня! Это не сортир. Это ванная отделения. Слышь, вода льется! Женская! — Рука в перчатке ткнулась в табличку на белой двери. — Телки тут купаются!

Позже происшедшее в душевом отделении было описано в одном из коммерческих романов, но даже на страницах дешевенького боевика сцена выглядела немного неестественно, при всей своей кошмарности как-то по-опереточному легко и комично.

— Тут никого нет, — послышалось из другого конца коридора. С треском отворилась еще одна дверь. — И тут пусто. Да предупредили их… Ушли они!..

Настороженный взгляд проник за кафельный угол и замигал, упершись в обнаженное женское тело. Рот бандита расплылся от удовольствия, и он прошептал:

— Точно, телки купаются. Пять штук!

За первым бандитом в помещение душевой протиснулись, подвигая друг друга плечами, еще двое. В руках последнего была зажата небольшая граната.

— Ой, девочки! — крикнула одна из студенток и сразу присела, закрывая скрещенными руками маленькие грудки. — Мамочки!

— Ну, тебе чего? — поворачивая намыленную голову, спросила у первого бандита рослая девица. — Куда вперся, идиот? Если интересно на голую бабу посмотреть, сходи в кино! Чего, — она смахнула рукой мыло с лица, — чего вылупился?

Но бандиты не собирались уходить. Под истошный женский визг они встали напротив душевых кабинок и, покачивая автоматами, замерли, наблюдая.

— Ну, дожили! — сказала, вдруг прекратив визжать и закручивая кран, одна из девушек. — Нигде покоя не дадут. Ты смотри, Маруся, у него ж в руке граната!

— Ты, — рослая девица указала блестящим пальцем на бандита с гранатой, — поосторожнее… А то знаешь, что бывает!

Бандит ошалело пятился и никак не мог понять, почему именно он вызвал особое раздражение.

— Знаешь, как в песне поется? — тоже закручивая воду и протягивая руку за полотенцем, сказала крупная девица и тут же продекламировала зычно: — «Голые бабы по небу летят, в баню попал реактивный снаряд!» — И закричала в голос: — Вали, вали отсюда, глазастик!

От этого нового вопля ближайший к кабинкам бандит вздрогнул и переступил на месте. Нога наступила на кусочек мыла, поехала по кафелю. Крупная девица наклонилась и изо всех сил толкнула его кулаком в грудь. Автомат брякнулся об пол. Бандит взмахнул руками, но не удержался и смешно растянулся на полу.

Все дальнейшее уложилось в несколько секунд. Отскочив от кафеля, автомат ударил по босым ногам студентку. Сквозь мыло, стекающее с волос, насмерть перепуганная девушка глянула себе под ноги. Потом наклонилась и подобрала мокрой рукой оружие.

— Стреляй! — скомандовал кто-то сбоку.

Автомат подпрыгнул в полных руках. Вероятно, предохранитель был уже снят, и выстрелы, прогремевшие в душевой, были все-таки счастливой случайностью. С близкого расстояния пули ударили по все еще скалящимся в проходе лицам.

Ответная очередь, выпущенная падающим бандитом, хлестнула по выключенным лампочкам, по потолку. Граната откатилась куда-то в коридор. Чека не была выдернута, и граната не взорвалась.

Упавший попробовал подняться, но на него выплеснули тазик крутого кипятка. Одновременно голые женские пятки ударили по рукам.

— Этот самый глазастый! — крикнул женский голос. И лежащего на кафеле бандита сразу из трех бутылок полили шампунем, он задохнулся в пене. Попробовал закричать и выдул при этом изо рта огромный розовый пузырь.

— Девки, кто стрелять умеет? — спросила та девушка, что держала автомат.

— Да ты ж только что сама стреляла!

— Я случайно! — она фыркнула сконфуженно. — Кому сказать? Голая с автоматом! — Она подставила голову под бегущую из рассекателя воду и посмотрела опять. — Девки! — сказала она дрогнувшим голосом. — Я чего, убила их, что ли?

— Да уж, похоже, убила!..

— Нет, правда, девки! Убила. — Она отвернулась к стене, уронила автомат и присела возле белой кафельной стены на колени. — Не могу, убила… — Она задыхалась от истерического хохота. — Убила…

В тот момент, когда наверху в душевой раздались выстрелы, обступившие стол бандиты только вытирали губы.

— На счастье! — крикнул низколобый в черном плаще и саданул со всего размаха рюмочкой об пол. Брызнули осколки, отразив яркое солнце, льющееся в окно.

Вытяжка из цветов обыкновенного картофеля, подмешанная в водку, подействовала через полминуты. Как тряпичные куклы, все семеро попадали на посверкивающие осколки рюмок.

— Может, связать их? — спросил кто-то.

— Нет, уже не нужно.

— Погоди, но мы же пили из той же бутылки?

— Закусывать надо! — Жених показал на ладони большую розовую таблетку.

— Ты же говорил, это для снятия похмельных синдромов.

— Да-да, конечно. Только вот забыл им предложить.

Последний бандит в эту минуту ударом ноги выбил замок в квартире Алексея вместе со слабой цепочкой. Ствол автомата поднялся. Лида услышала сухой щелчок, еще один.

«Заело, — мелькнуло в ее голове. — Заело…»

Бандит вошел в комнату. Алексей, не отрываясь от монитора, быстро стучал по клавишам. В увлечении он даже не почувствовал приближения опасности. Лида поискала глазами вокруг, но ни ножа, ни подходящего бронзового бюста ей не попалось. Бандит взял автомат за ствол, коротко размахнулся и ударил железной рукояткой Алексея сзади в затылок. Алексей вздохнул и повалился лицом на клавиатуру.

Через минуту сознание вернулось к нему. С трудом преодолевая тошноту, он привстал и повернулся. Он увидел перед собой вздутое синее лицо бандита. Из разинутых судорожно губ вырывался свистящий стон. Горло его было плотно перехвачено женской косой, из-за черного плеча выглядывало бледное лицо Лиды, стягивающей концы. По носу бандита нервно бил маленький синий бантик.

— Отпусти! — сказал Алексей.

Но Лида еще нажала, хрип прекратился, большие глупые глаза выкатились из орбит, и отпущенное тело тяжело рухнуло под ноги Алексея.

10

На экране монитора в кабинете Чухонцева вспыхнула предупредительная надпись, и ударом по клавише Максим Афанасьевич перевел машину в другой режим. Марина поднялась из кресла. Она, нервно пощелкав зажигалкой, прикурила сигарету, закашлялась и, ни слова не сказав, хотела уже выйти из кабинета, но Чухонцев остановил ее:

— Марина Владиславовна, мы с вами еще не закончили! — сказал он, довольно улыбаясь и поворачиваясь вместе с креслом.

— Что еще? — спросила Марина.

— Детали! — сказал Чухонцев. — Только детали. Мелочи! Но, как говорится, в мелочах самая соль!

Ощутив сильный прилив ненависти к этому человеку, Марина встала у стола. Встала навытяжку. Потом затушила в пепельнице только что прикуренную сигарету. Ей хотелось ударить в это улыбающееся лицо. Может быть, даже выстрелить. Сбросить на пол и бить каблуками по губам, по глазам, по тонкой аристократической переносице, чтобы кровь пошла. Чухонцев молчал, ему нравилась чужая ярость. Наверное, он испытывал немалое удовольствие, когда другой человек вот так накаляется изнутри и не имеет права взорваться.

— Может быть, потом детали обсудим? — с трудом продавила сквозь зубы Марина.

— Конечно… — сказал Чухонцев. — Конечно, позже. Простите, Марина Владиславовна, я не учел вашего состояния. Чувства — дело серьезное. — Сделав сострадательное выражение лица, он всмотрелся в нее. — Вы очень любили этого бандюгу!

Рука Марины против воли скользнула к кобуре. Но кобуры не было. Ногти проехались по шелковой ткани. Глаза Чухонцева смеялись. Марина почувствовала, как щеки ее наливаются жаром.

— Лопнете от ярости, — сказал уже примирительно он. — Идите!

«Если я ударю его телефонным аппаратом в лоб? — спросила себя Марина. — Он не успеет увернуться, он давно не тренировался, реакция не та… Но смогу ли я уйти?»

Она покосилась на все еще горящую над дверью лампочку, потом медленно потянулась к одному из телефонных аппаратов, стоящих на столе. Чухонцев быстро повернул голову, он не следил за движениями Марины, он смотрел на вдруг оживший экран монитора. Загудел неприятно сигнал. Рука Марины зависла в воздухе, она тоже взглянула на монитор.

На экране вспыхнула надпись:

«Внимание! Данная машина является орудием преступников! С этой машины был сделан фальсифицированный вызов бандитской группы! Внимание! В результате вызова погибло триста человек! Подожжено студенческое общежитие! Внимание! Все сволочи, участвовавшие в преступной акции, судом совести приговариваются к смерти!»

— Что за бред? — вдруг совершенно успокоившись, спросила Марина.

— Засекли нас студенты! Нервничают.

Чухонцев попробовал переключить аппарат, но на экране появилась новая надпись. Если предыдущие надписи были черными, эта горела красным:

«Приговор привести в исполнение немедленно!»

Надпись исчезла, и на экране замелькали, чередуясь со стандартной табличкой «Delete», все содержащиеся в машине файлы.

— Нашу оперативную информацию трет, сволочь!.. — сказал Чухонцев и опять попробовал справиться с машиной.

Марина первой сообразила, что будет дальше. Рука ее рванулась к вилке компьютера, палец поддел крепежку. Но обесточить систему она все-таки не успела.

Экран вспыхнул. Монитор взорвался, как ей показалось, почти бесшумно. Марину оглушило. Накрыло звуковой волной. Отбросило назад. Она села на пол. По изрезанному лицу текла кровь. Но почему-то она чувствовала удовлетворение.

Ушло несколько минут, прежде чем она смогла подняться на ноги и осмотреться. Голова кружилась. Кабинет был полон гари и завален осколками. Бумаги и телефонные аппараты взрывной волной снесло со стола. Компьютер дымился. От моментальной высокой температуры пластиковые буквы на панели оплавились. Они походили на медленно застывающие черные озерца.

Чухонцев сидел в своем кресле как-то криво, одна рука почему-то закинута за голову, другая вцепилась в подлокотник. Голова запрокинута, и меж глаз торчал большой матовый осколок.

Марина отодрала руку Максима Афанасьевича от подлокотника и пощупала пульс. Пульса не было.

Лампочка над дверью еще горела, когда Марина Владиславовна тихо вышла из кабинета. Никто ничего не слышал, защита работала прекрасно. Это позволило ей уйти из здания незамеченной.

Глава третья Сила чувств

1

Похороны Чухонцева состоялись в начале ноября, а в должности начальника отдела Марину Владиславовну утвердили через несколько дней после похорон. В наследство от Максима Афанасьевича Марине достались оба кабинета, один на Лубянке — пустой, огромный, со сверкающими паркетными полами и ревом кондиционеров, кабинет для официальных приемов, другой в Кирпичном — уютный рабочий кабинет, где почему-то после взрыва так и не сделали ремонт, и ей самой пришлось выковыривать из стен мелкие стеклянные осколки. Также она унаследовала от Чухонцева личных врагов, не получив практически никаких его личных связей. Неприязнь, существовавшая между отделами ФСК, после смерти Чухонцева не только не утихла, а, напротив, приняла более открытые формы.

Докладная записка Марины, посвященная странным обстоятельствам смерти Чухонцева, неясным образом, минуя инстанции, сразу ушла куда-то наверх, и одновременно с присвоением нового звания и вступлением в должность начальника отдела Марина Владиславовна получила первый выговор.

Рискуя оказаться под следствием, она изложила в докладной записке все факты. И не санкционированные прокуратурой следственные действия, и ограбление штаб-квартиры ФСК, и ликвидация бандита могли очень дорого ей обойтись. Реакция на докладную потрясла ее больше, чем последовавший за нею выговор.

Никакой вражды между отделами, оказывается, не было, как не было и убийства, как не было и никаких несанкционированных действий. В прилагаемой к делу выписке из технической экспертизы утверждалось, что монитор Супер ВГА не может быть взорван в результате программной ошибки. Причиной взрыва монитора мог стать только заводской дефект. А поскольку техническая комплектация отдела была проведена в обход комиссии по контролю, машина нелицензионная, южно-корейской сборки, подобный дефект вполне вероятен.

Марина разозлилась. Как опытный оперативник, она привыкла идти до конца. Но руки оказались связаны. С одной стороны, Жуков, на людях разыгрывающий роль старшего товарища, а на самом деле внимательно отслеживающий и нейтрализующий все ее действия. С его связями это было совсем не трудно. С другой стороны, практически утерянная информация Чухонцева. Максим Афанасьевич всю работу держал в компьютере, и после взрыва машины из поврежденного «винчестера» ничего вытащить не удалось. Правда, существовал еще и личный компьютер Чухонцева, ноут-бук, «пентиум», но там информация была так закодирована, что требовалось время, чтобы ее вытащить, а времени, как всегда, не хватало.

На похоронах Максима Афанасьевича ярко светило солнце, выдался ясный, сухой, совершенно не осенний день. Тогда она надела темные очки и с той минуты будто и не снимала их. Интерес к жизни, страсть к своей работе, обычно переполняющие ее, куда-то делись, осталась только злость. Она не хотела копаться в себе, но причина апатии была настолько ясна, настолько эта причина лежала на поверхности, что никак тут себя уже не обманешь. Марина не могла пережить смерти веселого бандита. Как профессионал, выполняющий задание, она не чувствовала никаких угрызений совести. Просто она иногда ловила себя на том, что хочет услышать знакомый голос, веселую французскую шутку. Повернуться и заглянуть в озорные блестящие глаза Коши.

Ответ, полученный на запрос по Зудневу, совершенно вывел ее из строя. Ответ пришел по факсу на Лубянку. Оторвав листок и пробежав его глазами, Марина Владиславовна сделала с трудом только один шаг и опустилась в кресло.

— Значит, жив! — сказала она себе. — Жив, бандюга!

«Как же я так промазала? — спросила себя Марина, с трудом подавив слезы. — Профессионал называется! Да за такую стрельбу и дисквалифицировать можно!..»

Она припомнила этот выстрел. Почему-то в последнюю минуту, уже взяв подушку, она кинула ее не на голову Коши, а накрыла спину. Она не хотела изуродовать его лицо, и пуля даже не задела сердце.

Марина закрыла глаза и просидела так, с закрытыми глазами, наверное, полчаса. Потом протянула руку, взяла листочек с факсом и перечитала:

«На ваш запрос отвечаем: Константин Ашотович Зуднев, проходящий по делу фирмы «Спектр», был ранен сотрудником МВД при задержании и теперь находится в ХЦ имени Пирогова… Пуля, выпущенная с близкого расстояния, к счастью, не задела сердца. Опасности для жизни нет».

Марина Владиславовна встряхнулась. Она будто проснулась после долгого сна, охватившего еще на похоронах и не отпускавшего до этой минуты.

«Значит, я не убила его… — подумала она. — Значит, не убила».

2

Хорошо понимая, что никто не позволит ей просто так навестить уголовника в специальном изоляторе больницы — даже получение информации без объективной причины было рискованно, — и остро желая увидеть Кошу, Марина была вынуждена вернуться к делу фирмы «Спектр». Вся информация о транзите большой партии героина, полученная ею еще при жизни Чухонцева, так и не была задействована, теперь предстояло ею воспользоваться. Марина Владиславовна отдавала себе ясный отчет, что не для дела вовсе вернулась к проблеме «Спектра», она просто хотела увидеть ехидного бандита. Заглянуть в его темные глаза, прижаться губами к его губам — вот чего ей хотелось.

В первый момент все показалось довольно просто, но уже через час, связавшись со следователем прокуратуры, ведущим дело, она поняла: просто не получится. После смерти Чухонцева все материалы были переданы в прокуратуру Центрального округа, и, как это часто бывает, имея достаточно материала в своих руках, прокуратура вовсе не желала, чтобы кто-то вмешивался в ее работу.

Получив официальный отказ, Марина поняла: дальнейшие попытки действовать в этом направлении не имеют никакого смысла. Перспективное дело, дело, на котором можно устроить показную шумиху, никто в ФСК возвращать не станет.

Оставалась последняя возможность, и Марина Владиславовна официально записалась на прием к своему непосредственному начальнику, генерал-полковнику Сергею Валерьевичу Уральскому. Действие вроде логичное, но не в правилах начальников отделов ФСК самим напрашиваться на генеральский ковер.

Через два дня было назначено время аудиенции. Это был понедельник — начало недели, ровно в десять часов утра Марина Владиславовна растворила высокие тяжелые двери генеральского кабинета.

В огромные окна врывался ледяной ноябрьский свет. Было тепло, тихонечко подвывали невидимые кондиционеры. Покрывающий пол ковер прятал в себя не только звук шагов, а, казалось, гасил даже звук ее голоса.

— Прошу! — Генерал сидел за большим старинным столом. Он был в штатском. — Присаживайтесь! Я вас слушаю. — Голос у генерала был негромкий, какой-то домашний, сонные глаза на невыразительном лице полуприкрыты. — Должен сказать, вы немного опередили меня, Марина Владиславовна. Собственно, я и сам собирался вас пригласить. Но давайте по порядку. — Он говорил очень медленно, но так, что Марина не могла вставить ни одного слова. — Я знаю, что вы хотели бы ходатайствовать о возвращении на доследование дела фирмы «Спектр», которым сейчас занимается прокуратура Центрального округа. — Мутные глаза чуть приоткрылись. — Должен сразу сказать, если у вас достаточно весомые аргументы, это мы утрясем. Так что я слушаю вас, Марина Владиславовна.

Марина была совершенно спокойна, но, желая противопоставить хоть что-то этому флегматичному, бесстрастному голосу, она имитировала волнение. Она заявила, что дело вел Чухонцев и если бы Максим Афанасьевич не погиб, никакая прокуратура не смогла бы его забрать. Она заявила, что данная разработка более чем перспективна и упускать ее из рук просто обидно. Она рассказала, что все материалы по делу получены в результате внедрения специального агента в фирму и все эти материалы принадлежат исключительно их ведомству.

— Кроме того, — сказала она, немного сбавляя тон, — просто жалко! Они в результате ничего не добьются. Это лишь иллюзия, что дело уже завершено. После того как наш агент покинул фирму «Спектр», никаких шансов у следствия практически не осталось.

— Значит, у них никаких шансов? — спросил бесцветным голосом человек, сидящий за большим дубовым столом, и на Марину посмотрели не мигая жесткие серые глаза. — Ну что ж! Большая партия транзита нам не повредит. В конце концов, на разработку этого дела мы имеем такие же права, как и прокуратура. Почему же лавры должны доставаться им? Но услуга за услугу. — Холеная рука отодвинула бесшумно ящик стола и извлекла тонкую серую папку без маркировок. — Я помогу вам с делом «Спектра», а вы, Марина Владиславовна, возьмете на себя этого человека. — Холеная рука протянула Марине папку. — Уж не знаю, по какой причине они выбрали именно вас, но, честное слово, это не моя инициатива.

Марина взяла папку и раскрыла.

— Интерпол? — удивленно спросила она. — Чего они от нас хотят?

— Существует международный договор о содействии! — вздохнул генерал, глаза его из сонных и мутных как-то моментально сделались неприятно острыми, стальными. — Вся информация в этой папке. Другой у меня нет. Официальный запрос поступил на ваше имя, формулировка расплывчатая. Собственно говоря, если бы вы не пришли, я был бы вынужден вызвать вас.

— А какая формулировка?

— Человек, присланный для контакта с вами, занимается крупными транзитными партиями наркотиков, так же как и вы. По-моему, это логично.

Когда Марина поднялась из кресла и уже повернулась, щелкнув каблучками своих туфель, генерал сказал жестко:

— Я надеюсь, вы будете информировать меня о ходе дела.

— Письменно? — спросила Марина.

— Нет, вы будете информировать меня строго конфиденциально.

3

В серой папке, которую Марина унесла с собой, был только официальный запрос на привлечение сотрудника к совместной работе, отпечатанный на двух языках фирменный формуляр. И в русском, и в английском вариантах в графе: «Контактный сотрудник ФСК» было проставлено ее имя.

Предполагалось связаться с бельгийским посольством. Марина Владиславовна долго ждала у телефона, пока с той стороны провода в бельгийском посольстве переговаривались, потом телефонистка сказала: «Я вас соединяю», и в трубке послышался мягкий баритон с сильным акцентом.

— Добрый день, Марина Владиславовна, — с явным усилием сказал баритон. — Моя зовут Гельмут Штумпе, я младший секретарь посольства.

— Добрый день. Вы можете говорить по-английски или по-французски, — предложила Марина.

— Спасибо. — Баритон охотно перешел на французский, и французский его оказался с ужасающим акцентом. — У меня для вас есть маленькое конфиденциальное поручение. Я должен вам сейчас продиктовать телефон для связи. Включаю кодирующее устройство.

— Сейчас! — Марина вложила трубку в пазы транскодера и сняла другую трубку. — Можете говорить. Я включила.

— Очень хорошо… Вы должны записать телефон. Это здесь, в Москве. Агента зовут Петр Петрович.

— А фамилия у него есть какая-нибудь, у этого человека? — с явным раздражением спросила Марина на чистейшем французском языке.

— Вам не нужна фамилия. Только имя. Петр Петрович. У меня все для вас. Возьмите карандаш и запишите телефон. Вам нужно связаться с ним в течение этой недели в любой день с тринадцати до четырнадцати часов.

Повесив трубку, Марина посмотрела на часы, было двадцать минут второго. Не раздумывая, она набрала номер.

— Я вас слушаю, — сказал голос без всякого акцента.

— Петр Петрович? — спросила Марина.

— Да, он самый, — весело отозвалась трубка. — С кем имею честь?

— Меня зовут Марина Владиславовна, мне ваш телефон дал один общий знакомый…

— Понял, понял! — перебил веселый голос. — Нам с вами нужно встретиться.

— Когда?

— Да уж чем раньше, тем лучше. Сегодня вы как, Марина Владиславовна?

— Часа в четыре устроит?

— Вполне!

— Где мы встретимся? В конторе?

— Упаси Боже! Давайте где-нибудь в городе.

«Поеду в больницу. Если я сейчас выйду, — соображала Марина, — минут через пятнадцать буду на Пироговке. Нужно договориться о встрече где-нибудь рядом. — Сердце ее болезненно стукнуло. — Что я ему скажу?.. Господи, как я хочу увидеть его!»

— Давайте раньше, — сказала она в трубку. — Скажем, в половине четвертого у входа в метро «Спортивная», устроит вас?

4

Если на похоронах Чухонцева было еще достаточно тепло, то буквально неделю спустя ноябрь вошел в силу. Жесткий, бесснежный, он закрутил ветром гарь и пыль по московским улицам, начисто сметая в дома всех желающих прогуляться. После ночных заморозков образовался гололед, и увеличилось на дорогах число аварий.

Как и всем начальникам отделов, Марине Владиславовне вместе с новой должностью был предоставлен и соответствующий служебный транспорт, с виду это была обычная потрепанная «Лада» — белая краска немного попорчена, на левом крыле вмятина, сиденья в салоне потерлись, на желтой коже какие-то пятна. В общем, с виду машина без излишеств, но бронированная плита, установленная в основании кузова, специальная подвеска и мощный форсированный двигатель делали ее высокоустойчивой и сверхскоростной. При необходимости на такой машине можно было догнать специализированный полицейский «мерседес», а при определенном умении и остановить его.

Договорившись о встрече с Петром Петровичем, Марина сразу вышла из здания на Лубянке. Ветер обжег лицо. Марина взяла машину со стоянки и направилась в больницу. Генерал выполнил свое обещание, дело фирмы «Спектр» вернули на доследование в ФСК, отняв его у прокуратуры, и теперь ничто не мешало ей увидеть своего бандита.

«Зачем мне все это? — нарочно превышая скорость, думала Марина. Ледяной ноябрьский ветер, врываясь в открытое окно, колол ее щеки. — Что я ему скажу? Что? Он знает, что я работаю в контрразведке. — На обледенелом шоссе машина на такой скорости была почти неуправляема, и, прикидывая минимальный тормозной путь, Марина Владиславовна нарочно увеличивала риск, все нажимала и нажимала педаль газа, это успокаивало ее. — Коша знает, что это я всадила в него пулю, — думала она. — Даже если и не помнит, то уж догадался, наверно. Предложу ему официально работу информатора! А если он не согласится? А если он просто плюнет мне в лицо?»

Поставив машину на стоянке возле здания клиники, Марина прошла через черный ход и, никем не остановленная, быстро поднялась на лифте на четвертый этаж, где в одном конце располагалось реанимационное отделение, а в другом год назад устроили тюремный бокс для особо опасных преступников. Предъявив свои документы постовому на входе, она оказалась в помещении, странным образом соединяющем в себе черты роскошной клиники и тюрьмы. Здесь было тепло. Шум ветра остался за стеною снаружи. После бешеной гонки Марина будто провалилась в тихий аквариум, наполненный шепотом и шарканьем мягких подошв. Белизна, стерильность, промытые стекла, матовые неяркие лампы, тишина, как вата, навязчиво забивающая уши, и вдруг — лязг ключей и скрип открываемой решетки.

Дежурный милиционер поправил фуражку на стриженой голове и с трудом подавил зевок. У него было идеально выбритое, очень бледное, глупое лицо, наверное, мальчишка не спал предыдущую ночь.

— Документы, пожалуйста? — Он протянул руку и взял у Марины пропуск. — К Зудневу? — Марина кивнула. — Проходите! — И, повернувшись к растворившейся в глубине помещения матовой стеклянной двери, крикнул: — Татьяна Михайловна, следователь из ФСК к Зудневу.

Четверо охранников в пятнистой защитной форме, не скрываясь, играли в преферанс. Оружие — короткоствольные автоматы — лежало на столе рядом с картами.

— Вы надолго? — спросила женщина в белом халате, из-под которого неестественно выглядывала милицейская форма. Не получив ответа, добавила: — В общем-то он уже почти что готов для перевода. Великолепное у человека сердце, все заживает как на собаке. Легкое насквозь прострелено, а он уже неделю курить просит.

Марина никак не могла справиться со своим волнением и молчала, разглядывая эту женщину. В отличие от милиционера на входе, Татьяна Михайловна не выглядела сонной. Небольшого роста, полненькая, круглое розовое личико, из-под медицинской шапочки выбилась легкая каштановая прядь, губы сильно накрашены, а глаза веселые, карие.

— Ну и что, даете ему закурить? — неожиданно для самой себя обернулась Марина.

— Такому поди не дай! — усмехнулась та. — Симпатичный, скажу вам, парнишка, даром что бандюга!

— Да я в курсе! — опускаясь за стол и расписываясь в предложенной ей бумаге, сказала Марина. — Симпатичный! — Она подняла от листка глаза и посмотрела на своего сопровождающего. — А вообще много у вас тут таких симпатичных содержится?

— Один лежал ваш симпатичный! Но вчера днем еще одного привезли, — приглашая жестом Марину следовать за собою, отозвалась та. — Слышали, наверное, Хариф — кличка. Ранение в голову.

— Нападение на центральный офис?

— Да. Кончилась наша спокойная жизнь.

— Простите… — Марина, упустив смысл фразы и пытаясь понять, о чем речь, даже наморщила лоб. — Я не поняла, что значит — кончилась?

— Теперь живем в двойном кольце, — сказала Татьяна Михайловна, растворяя очередную скрипучую решетку.

— В каком смысле?

— А в прямом смысле. Внутри мы, милиция, охраняем, а снаружи боевики этого Харифа круглосуточно дежурят. — Она толкнула дверь в палату, и та бесшумно отворилась. Пахнуло сильно лекарствами. — Если что-то нужно, нажмете кнопку вызова сестры, — сказала она, и темные глаза заговорщически сверкнули. — Сколько вам нужно времени?

— Полчаса! — жестко сказала Марина. Она замерла на пороге палаты. Ей потребовалось усилие, чтобы войти. — Если что, я поняла, кнопка вызова сестры!

За исключением толстых решеток, схватывающих окно, палата практически не отличалась от палаты спецобслуживания элитарных больных. Год назад Марина Владиславовна лежала в такой после ранения. Небольшой цветной телевизор, вмонтированный в стену, большая кровать, кресло для посетителей. Телефонного аппарата, правда, не было, но розетка на стене все-таки присутствовала.

Когда она вошла и закрыла за собою дверь, телевизор без звука работал. Коша сидел на кровати и лихорадочно нажимал клавиши на пульте дистанционника. Он был по пояс голый. Кнопки он нажимал левой рукой, правая его рука лежала на одеяле, в нее была воткнута игла. Через эту иглу из нависающей над постелью капельницы через длинный розовый шланг поступало какое-то лекарство неприятного цвета.

— Ну, наконец-то, — сказал Коша и, надавив кнопку, выключил телевизор. — Стрелять — это пожалуйста, а навестить любимого человека в больнице — год не дождешься!

— Прости, дела были… — сказала Марина. Она сделала осторожный шаг и опустилась в кресло. Она отводила глаза. — Как ты здесь?

— Видишь, хорошо! — Коша хлопнул дистанционником по тумбочке. — О чем говорить будем, начальник? — совсем уже ехидным тоном спросил он и подвинулся на кровати.

— Я не хотела! — с трудом проговорила Марина. — Так получилось…

— Что, больше не будешь в меня стрелять? Жалко? Ты знаешь, мне даже понравилось. Получилось что-то вроде гигантского полового акта. А тебе не понравилось?

— Да ладно тебе… — Марина подняла глаза и встретилась с веселыми глазами бандита. — Ты же все понял.

— Я — да! Я понял! Но не все, — он осторожно протянул руку к ее лицу. — Я не понял, чего ты еще от меня хочешь? Ты завербовать меня хочешь? — Он ухватил Марину за волосы и притянул ее к себе так, что ее лицо оказалось рядом с его лицом. — Или, может быть, ты пришла рассказать мне о нетленной любви, которую не в силах оборвать даже такой мощный сексуальный выстрел в упор через подушку! И вообще, — глаза Коши постепенно наливались бешенством, — и вообще, это все непрофессионально, девушка. Почему ты стреляла в грудь? В сердце хотела поразить? Так напрасно, я уже был поражен в сердце!

— Я… — Следующее слово Марине далось с огромным трудом. — Я люблю тебя!

— Да?! Разве? — Коша отпустил ее волосы и обмяк на подушках. — Интересная какая у нас любовь! — Он закрыл глаза. Стало тихо. Так тихо, что слышно было бульканье лекарства в капельнице. — Чего ты хочешь? — после продолжительной паузы спросил Коша. На лбу его выступили крупные капли пота. — Говори и уходи. Шутки шутками, а любовь — дело серьезное. Я, видишь ли, тоже тебя очень люблю, моя радость. Всем сердцем, как говорится, прикипел, и ты меня на эту тему лучше не мучай. А то ведь я и на суде о наших чувствах рассказать могу. Знаешь, а ведь журналистам это понравится. Вроде Бонни и Клайд на российский манер… — Он уже шептал, было видно, что сильная боль не дает ему говорить. — Может, книгу в тюрьме напишу. Бабки хорошие заработаю, и нечестных граждан больше грабить не надо будет!..

— Я приду завтра! — сказала Марина, поднимаясь из кресла.

— Приходи… — как шорох послышалось вслед. — У меня к тебе просьба…

Марина резко обернулась:

— Да, какая просьба?

— Апельсин принеси мне! Всю жизнь мечтал лежать в больнице и жрать апельсины. Принеси апельсин, такой большой хочу, рыжий…

Затворив за собою дверь, Марина Владиславовна не увидела, как голова Коши опрокинулась назад и глаза закрылись — бандит потерял сознание.

5

Когда Марина вышла через огромные стеклянные двери парадного входа, небо было ледяным и неестественно белым. Налетел жесткий порыв ветра. Плащ на Марине разметало, и она, пригибаясь, пошла к своей машине.

«Господи, почему уголовники живут в таких палатах… — думала она, не разрешая себе думать о том, что болело в сердце. — Короли жизни какие-то, в Лефортово и того нет… Хотя в Бутырке, если ты хорошо платишь, можно… Можно… — Моментально озябшая рука вставила ключ в замок, повернула. Если бы Марина Владиславовна обернулась, то увидела бы отделившуюся от здания фигуру в дутой зеленой куртке, человек смотрел в ее сторону. Но она не обернулась, прыгнула на сиденье и сразу включила мотор.

Человек обогнул здание, тоже сел за руль машины и последовал за Мариной. Через стекло центрального входа за ними наблюдал еще один человек. Когда обе машины исчезли с глаз, он вернулся в теплый холл и подошел к телефону-автомату.

— Алло, — сказал он в трубку. — Это опять я. Рассказываю: она вышла, села в машину и куда-то направилась.

— Нужно за ней последить! — отозвался голос в трубке.

— Сделано. Может, возьмем ее?

С минуту в трубке раздавался скрип, потом тот же голос приказал:

— Возьмем! Сколько у тебя людей?

— Здесь четверо.

— Я пришлю еще троих. Главное, чтобы вы ее не потеряли!

Остановив машину возле станции метро, Марина опять не обратила внимания на следующий за нею черный пикап. Пикап остановился почти впритык. Человек не вышел, а все то время, что она простояла в ожидании Петра Петровича, просидел за рулем.

Марина пыталась угадать, как выглядит представитель Интерпола, и была поражена, когда он неожиданно оказался совсем не похож на предполагаемый облик. Самый банальный сорокалетний дядька с брюшком. Серый дешевый плащ, серая шляпа в руке, портфель. Глаза веселые, почти как у Коши.

— Марина Владиславовна! — протягивая руку в перчатке, сказала она.

— Петр Петрович, — он улыбался. — Вы знаете, что за вами хвост?

— Хвост? — удивилась Марина.

— Я здесь уже двадцать минут. Извините, профессиональная привычка сначала проверить место, а потом уже подойти. Он подъехал сразу за вами, вон тот черный пикапчик видите?

— Так зачем же вы подошли?

— А что делать? — так же весело отозвался Петр Петрович, подхватывая ее под руку. — Мы ограничены временем, это во-первых, а во-вторых, я не думаю, что у него есть хорошая аппаратура. Если мы устроимся где-нибудь в кафе, он вряд ли сможет нас слушать. А то, что он нас может наблюдать, меня лично совершенно не пугает.

В небольшом частном кафе не было ни одного человека. Белели на столах только что постеленные новые скатерти. Бессмысленно, очень медленно вращался над головой огромный вентилятор. Оставив на вешалке свои плащи, Марина и Петр Петрович устроились таким образом, чтобы можно было сквозь стекло наблюдать за улицей.

«Действительно следят! — отметила Марина, когда черный пикап развернулся и, сделав большую петлю по площади, припарковался в другом месте. — Кому я понадобилась, интересно?»

Сквозь стекло было видно, как водитель вышел из машины и, немного подтягивая левую ногу, двинулся в сторону телефонов-автоматов.

— Почему такая конспирация? — спросила Марина, переводя взгляд с красочного листка меню на лицо Петра Петровича. — Почему мы не могли встретиться в конторе? Почему именно я вам понадобилась? В ФСК много опытных офицеров.

— Слишком много вопросов! — сказал Петр Петрович, принимая из ее руки меню. Он улыбался, и Марине показалось, что он все время улыбается. — Давайте по порядку. В вашей конторе встретиться мы не могли, потому что там слишком много лишних глаз и ушей. — Он сделал приглашающий знак официанту, находящемуся в другом конце кафе. — А вас мы выбрали по чисто техническим характеристикам. Волевая, инициативная…

— А если серьезно?

— Если серьезно, ваш бывший шеф, Максим Афанасьевич Чухонцев, последние месяцы занимался делом о компьютерном бандитизме, вы в курсе, наверное? — Марина кивнула. — Интерпол тоже занимается этим делом. Теперь понятно?

Подошел официант с блокнотом, и Петр Петрович сделал заказ на двоих. Марина видела сквозь стекло, как на другом конце площади прихрамывающий человек покинул телефонную будку и вернулся в свою машину.

«Наверное, эта слежка также связана с Чухонцевым, — подумала она. — Другого объяснения нет. Хорошенькое наследство оставил мне Максим Афанасьевич!»

6

За стеклом площадь постепенно заволакивало снегом. Было так сухо и так ярко, что первый ноябрьский снег вовсе не казался снегом, будто прочертили в воздухе белые трассы невидимые снайперы. Шорох и звон по стеклу.

— Смотрите, снег? — прихлебывая из толстостенного стакана глинтвейн, сказала Марина.

— Больше похоже на ветер с камнями! У нас мало времени. — Петр Петрович неторопливо подносил к губам стакан с парящей янтарно-красной жидкостью. — А мне нужно довольно много вам рассказать.

— Может быть, не нужно много?

— Это мой принцип, — сказал Петр Петрович. — Если мы будем работать вместе, у вас должна всегда оставаться максимальная возможность маневра. Не имея информации, вы ее лишены.

— Хорошо! — сказала Марина, она наблюдала за площадью. Но пикап так и стоял на месте. Водитель сидел в кабине. — Я вас слушаю!

— Уже несколько лет Интерпол разрабатывает дело о компьютерных махинациях. Мы обнаружили в общей сети странный программный продукт.

— Вирусы?

— На вирусы это не похоже. По крайней мере, новый продукт, запущенный в сеть, никак не воздействовал на остальные программы, в общем, он ничего не разрушал. Проследив источник, мы вышли на Москву. И только после этого обнаружили так называемую программу «Эмблема печали». Вам это знакомо. Мы обнаружили ее еще до того, как программа была запущена. Чтобы проследить ее, была куплена брошь, и за час до назначенного включения мы запустили программу. Таким образом мы легко установили источник. Собственно, ваш покойный шеф поступил точно так же, за что и поплатился жизнью. — Марина кивнула, и он продолжал: — Теперь запущена следующая программа. При помощи компьютерной имитации голосов и привлечения максимальной базы информации эта программа в автоматическом режиме стравливает бандитские группы, и те послушно истребляют друг друга.

— Неплохо, — сказала Марина.

— Наоборот, очень плохо. Наша контора уже давно разработала аналогичный программный продукт, подогнано и настроено специальное оборудование. Но то, что хотели сделать мы, стоило миллионы долларов из карманов налогоплательщиков, потребовало более двух лет упорного труда лучших специалистов и должно было работать в течение десятков лет. Программа, запущенная московским студентом, фактически перечеркнула наш проект.

— «Желтая крыша»?

— Да. — Петр Петрович повернул голову и тоже посмотрел через площадь. — Я думаю, этот пикапчик по вашу душу, — сказал он задумчиво. — Я думаю, бандитов интересует наследство вашего шефа, так же как и Интерпол.

— Нет никакого наследства, — сказала Марина. — И кстати, почему вы думаете, что они следят именно за мной?

— Это просто. Вы только что посетили изолятор. В изоляторе кроме вашего возлюбленного бандита лежит еще один человек, некто по кличке Хариф. Этот Хариф задержан по обвинению в организации ряда преднамеренных убийств и испытывает панический страх. Он поставил охрану, и он очень хочет знать то, что знал Максим Афанасьевич. Я думаю, они попытаются просто захватить вас и выдавить под пытками все, что вам известно.

— Захватить меня? — Губы Марины сложились в иронической улыбке. — Вы думаете, это так просто?

— Да, думаю, это им будет несложно. Ваше начальство вами не слишком дорожит.

Марина холодно посмотрела на него.

— Если позволите, я продолжу, — сказал Петр Петрович. — Обнаружив источник программ и производителя, мы, казалось бы, можем просто избавиться от него.

— А действительно, почему бы вам…

— Потому что задача значительно шире. На данный момент русская преступность, как чума, распространившись по всему миру, приняла уже такие формы, что ни один локальный укол не может изменить ситуацию. И если до сих пор мы знали, скажем грубо, только две волны: классический русский бандитизм и «новых русских», выросших на дрожжах перестройки и беспредела, потерявших всякие представления о морали, то здесь возникло нечто третье. И эта третья сила, на наш взгляд, куда более опасна.

— Что же может быть третье? Что за такая третья сила?

— Бандиты в конце концов обогащаются, и в третьем-четвертом поколении они уже добропорядочные граждане, сами пишущие законы, — продолжал Петр Петрович. — В конце концов, так строилась американская демократия. Но здесь другое. Молодые ученые. Обнаружилась мощная студенческая организация, в основном опирающаяся на новейшие достижения и технологии. Талантливые, скажу вам, ребята, и чего они хотят, непонятно. Нам нужна вся организация.

— И вы предлагаете мне?

— Да, вполне официально. Если вы хотите, Марина Владиславовна, можете работать на нас.

— Можно немножко поподробнее об этом студенте? — минуту подумав, спросила Марина.

— Конечно. Я столкнулся с ним в начале сентября, в поезде. Да и ваш милый бандит там присутствовал. Обнаружив большой цех по производству наркотиков, специальный отдел Интерпола попросил меня проверить его. Это всего пять часов от Москвы, и это совпадало отчасти с общей программой моих действий. Я поехал и в поезде столкнулся с этим студентом. Если бы не эта нелепая ситуация с бандитским нападением, я попытался бы войти с ним в контакт.

— А арбуз-то здесь при чем? — спросила Марина, вспомнив пикантную подробность.

— Ни при чем, — сказал Петр Петрович. — Арбуз был самый обыкновенный, сладкий. Его в последнюю минуту купил для меня один из сотрудников бельгийского посольства. Потом смешно получилось, почему-то студент решил, что в моем арбузе наркотики. Неудивительно, что он так решил. Дурак, хватило ума вскрыть картотеку Интерпола и забрать мое липовое досье. По этой легенде, разработанной в общем-то совсем не для него, я работаю крупным поставщиком химических препаратов. Все бы разъяснилось еще тогда, в поезде, если бы не нападение. Когда меня увозила санитарная машина, я специально оставил второй арбуз. Я рассчитывал, что студент прибежит за ним.

— А потом ночью сами забрались в пустой вагон и стали ждать? — не в силах уже скрыть улыбку, спросила Марина.

— Верно, и опять не повезло. — Петр Петрович также улыбался в ответ. — Все те же неугомонные бандиты.

— Погодите, — сказала Марина. — Но вас же, кажется, убили там.

— Вы наивная женщина, Марина Владиславовна. Вы еще многого не знаете о вашем возлюбленном. Как правило, Коша стреляет не насмерть, да и я не хожу без бронежилета!

— Вы и сейчас в бронежилете? — усмехнулась Марина, покосившись на его выпирающий живот.

— Ну, зачем же так, прямо?! Неудобно даже, Марина Владиславовна, интимный вопрос.

— Хорошо, — сказала Марина, опять сквозь метущий сухой снег разглядывая площадь. — Что должна делать я?

— Ну, во-первых, нужна вся информация Чухонцева. Во-вторых, я думаю, что ни в коем случае вы не должны оставлять дело фирмы «Спектр», готовится крупная партия…

— Подождите, — остановила его Марина. — Кажется, у нас неприятности!

Рядом с пикапом остановилась синяя «Волга», из «Волги» вышли четверо. Водитель пикапа тоже вышел и открыто показал рукой в направлении кафе. Тут же остановилась еще одна машина.

— Становится опасно, — поворачивая голову и разглядывая приближающихся к кафе бандитов, не теряя своего веселого тона, сказал Петр Петрович. — Может быть, милиционера пригласим?

— Вы знаете, как в Москве милиция работает? — спросила Марина, вынимая оружие и проверяя его. — У вас есть пистолет?

— Господи помилуй, никогда не ношу.

— Напрасно. Пойдемте. — Она быстро кинула на стол деньги и поднялась. — Пойдемте. Может, действительно без стрельбы обойдется!

7

«Он не только в курсе моих дел, — распахивая дверцу своей машины, думала Марина. — Он даже в курсе всех моих чувств!»

Петр Петрович сел рядом. Марина повернула ключ зажигания, но мотор не завелся. В ветровое, стекло со звоном сыпался мелкий град. Сквозь стекло было видно, как четверо идут через площадь. Под длинными кожаными плащами явно оттопыривалось автоматическое оружие. Пикап развернулся и медленно покатил вдоль тротуара.

— Не заводится! — сказала Марина.

— Может быть, все-таки милицию привлечем?

— Да нет же!

Кожаные плащи бандитов покачивались уже в каких-то двух метрах, когда мотор взревел, и белая «Лада» рванула с места.

— Думаете оторваться? — спросил Петр Петрович. — Впрочем, с вашим мотором это умно!

Пикап уже наполовину обогнул площадь, и Марина видела его в зеркальце заднего обзора. Пикап не беспокоил ее, значительно большую опасность представляла синяя «Волга». Машина развернулась, сквозь снег сверкнули ее включенные средь бела дня фары. Фары мешали разглядеть, сколько в «Волге» сидит народу. Марина посчитала остальных. Один в пикапе, хромой, и еще четверо, те, что вышли. Всего получилось шесть человек, если, конечно, предположить, что за рулем «Волги» остался только водитель.

Проскочить на скорости не выходило, «Волга» перегораживала проезд. Развернуться также не выходило, позади маячил пикап. Медленно тронув машину с места, Марина глянула сквозь боковое стекло. Со всею ясностью она увидела почти рядом черные кожаные плащи. Один из плащей распахнулся, и неприятно блеснул ствол.

«Неужели будут стрелять?» — подумала она, непроизвольно выжимая педаль газа.

— Я не думаю! — отозвался на не заданный вслух вопрос Петр Петрович. — Вы им нужны, так скажем, в живом виде. Если они вас убьют, их по головке не погладят. Впрочем, они могут вас ранить.

Очередь, выпущенная с малого расстояния по колесам «Лады», решила дело. Марина переключила скорость и, уставившись в тлеющие фары «Волги», пошла на таран.

— Правильно! — одобрил Петр Петрович.

Марина сжала зубы, но столкновения не произошло. «Волга» свернула на тротуар, послышались крики. Кажется, далеко за криками раздался милицейский свисток. Плохо управляемая на спущенных баллонах «Лада» вписалась в движение в узкой улице, но ни на скорость, ни на маневренность теперь рассчитывать не приходилось.

— Возьмите руль! — попросила Марина, когда мелькнуло слева стеклянное огромное здание клиники. — Я попробую стрелять.

— Вы считаете, это лучший выход?

— Не знаю!

В зеркальце заднего обзора хорошо было видно настигающую «Волгу». Бандиты уже разобрались, что покрышки пробиты, и особенно не форсировали ситуацию.

— Давайте сделаем иначе, — предложил Петр Петрович. Удивительно, но он продолжал улыбаться. — Сейчас они не нападут, они поняли уже, что за помощью вы обращаться не будете, и постараются выбрать место потише. Они понимают, что вы вооружены, а им, видите ли, тоже жить хочется. Так что первый поворот налево, потом направо между домами, там будет такая низкая каменная подворотня и проходной дворик. Есть шанс, что нам удастся скрыться.

На спидометре было всего тридцать километров, а при повороте «Ладу» так занесло, что кузов сильно чиркнул о стену, но Марина справилась с управлением. «Волга» на мгновение исчезла в зеркальце. Еще один поворот, новый удар о стену. Арка.

— Здесь? — спросила сквозь зубы Марина.

В следующую секунду бампер звонко ударился в мусорный бак. Двор, куда они въехали, действительно был проходным, но теперь его перегораживала широченная канава. Рядом с канавой лежали ржавые толстые трубы. Вокруг возились рабочие в мокрых ватниках.

— Подай! — заорал один из рабочих и пьяно замахал руками. — Подай назад! Здесь нет проезда! Проезд закрыт!

— Ну и что теперь? — спросила Марина, оборачиваясь.

— Попробуем пешком! — сказал Петр Петрович. — Вы уходите. А я их немножко задержу.

Марина протянула ему пистолет.

— Ни в коем случае. Уходите!

Во двор выходило четыре подъезда. Выбрав тот, что явно был нежилым, Марина Владиславовна распахнула покосившуюся дверь и вбежала внутрь. Тут же за спиной она услышала шум мотора и крики. С визгом отрикошетила от трубы пуля.

— Во дает! — сказал отчетливо один из рабочих. — Дурак, так ведь и убить можно.

Поднимаясь вверх по осыпающейся лестнице, Марина пыталась сообразить по звуку, преследуют ее или нет, но выстрелов больше не было, только какая-то возня во дворе и матерная ругань. Выглянув в окно второго этажа, она увидела за битыми грязными стеклами Петра Петровича. Положив руки на капот, представитель Интерпола, кажется, все-таки перестал улыбаться. Марина вынула пистолет.

— Ты чего к мужику пристал? — донесся снизу голос одного из пьяных рабочих. — Пусти его!

В воздухе мелькнуло что-то металлическое. Грохнул выстрел, и ватник мягко повалился прямо на ржавую трубу.

— Всем стоять! — выскакивая из подкатившего пикапа и поднимая автомат, скомандовал хромой. — Руки на затылок!

— Где она? — спросил бандит, ощупывающий Петра Петровича.

— Там, — один из рабочих, покосившись на окровавленный ватник своего товарища, показал глазами на подъезд.

Марина подняла пистолет, прицелилась. Она сделала всего два выстрела. Она не хотела никого убивать и била только по ногам. Хромой сразу присел. Второй бандит также опустился на землю. Один из рабочих потянулся к упавшему в грязь железному пруту, но в эту минуту в подворотню вкатила еще одна машина.

«Что ж они фары жгут средь бела дня! — раздраженно подумала Марина и для устрашения выпустила пулю в левую фару «Волги». — Погаси!»

Она чудом уцелела. Ответная автоматная очередь вдребезги разнесла оконное стекло. Осколками посекло левую щеку Марины. Она уже не могла видеть, но судя по истошному мату и стонам внизу, бандиты учинили настоящую расправу. Нужно было уходить.

Как она и предполагала, подъезд был выселен полностью. Вероятно, здесь готовились к капремонту. Вскрыв ближайшую дверь на площадке второго этажа, Марина Владиславовна прошла по гнилым доскам через пустую квартиру, ударом кулака вышибла хилую оконную раму, не пожелавшую открываться, и, встав на подоконник, спрыгнула вниз по другую сторону дома. Быстрым шагом она достигла конца улицы и села в подошедший автобус.

«Нужно генералу позвонить, — опускаясь на свободное сиденье, подумала устало она. — Неприятно с Интерполом получилось… Но ничего не поделаешь… Только бы не убили его… Остальное — дело техники!»

Глава четвертая Последний подарок из Шереметьева

1

Сергей Маколин — генеральный директор ювелирной фирмы «Эмблема печали» и по совместительству директор магазина — еще в сентябре скупил на нескольких московских аукционах пару десятков разнообразных коллекционных напольных часов. Только теперь, в середине ноября, он завел их и выставил в торговый зал, расширив тем самым ассортимент предлагаемого товара.

Когда Алексей, толкнув дверь, вошел внутрь магазина, в лицо ему пахнуло теплом и от тиканья закружилась голова. Пытаясь избавиться от болезненных последствий перенапряжения, Алексей уже семнадцать дней голодал, и все чувства его обострились. Голова заработала четче. Все эти дни он старался не выходить из своей комнаты в общежитии, но звонок Сергея заставил изменить правилу.

Посверкивали на бархате за пуленепробиваемыми стеклами ювелирные изделия, броши, кулоны, браслеты, за музыкой часов раздавался осторожный шепот покупателей. Все это было фальшиво, за исключением, пожалуй, защитных стекол, Сергей не выставлял в зале ни одного по-настоящему ценного украшения, здесь были только копии. Подлинники хранились глубоко в подвале, но ни один из посетителей даже не догадывался об этом.

За прилавком стояла девушка. Алексей подошел. Девушка оказалась знакомой студенткой с первого курса юридического.

— А где Сережка? — спросил Алексей.

— Сергей Александрович у себя в кабинете.

— И сколько он еще продавцов нанял? — неожиданно раздражаясь, спросил Алексей.

— Если он вам нужен, я соединю, — предложила девушка. Она сняла телефонную трубку и сказала в нее: — Сергей, к вам посетитель. — Положила трубку и посмотрела на Алексея. — Проходите!

В последний раз Алексей был в магазине несколько месяцев назад и поразился неприятным переменам. Железные двери, электрические кодовые замки, охранники в камуфлированной форме. Еще так недавно весь персонал составляли всего два компаньона. Револьвер под прилавком, видеокамера на входе — и все предосторожности. Теперь стеклянный глазок видеокамеры торчал из каждого угла.

Директор магазина сидел у себя в кабинете. Когда Алексей, пошатываясь, вошел, он вскочил из-за стола и помог ему устроиться в кресле.

— Что с тобой такое, заболел?

— Лечусь.

— Тогда понятно. Какой день лечишься?

— Семнадцатый! Зачем ты меня звал? К чему такая срочность?

— Тебе понравились часы?

— Что?

— Часы в торговом зале?

— Ах это. Нет, не понравились. Слушай, ты меня, между прочим, от работы оторвал. Говори, зачем звал. И я пойду.

— Работы много?

— Неприятностей много. — Алексей с трудом справлялся с головокружением, волнами охватывающим его. — Кто-то влез в мою систему, пооткрывал пароли, а кто, понять не могу. И все-таки, — он повернул голову, сквозь муть разглядывая холеное лицо бывшего однокурсника, — зачем звал?

— Ладно. — Сергей, не поднимаясь из кресла, повернулся и открыл сейф. — У нас несколько новых патентов. Нужно оформить. Два твоих, кстати. — Он положил на стол толстую ледериновую папку без тиснения. — Уже месяц лежат, переправить не можем.

— Почему?

— Ну ты же знаешь, мы патентуем все только в Штатах, иначе невыгодно. Раньше было просто, а теперь таможня не пропускает.

— Что, документы таможня не пропускает? — искренне удивился Алексей.

— Документы-то, хрен с ними, можно на месте составить. Приборы не пропускает, материалы. Твою дискету провезти проблемы никакой, да ты ее и через сеть можешь отправить, но химикам-то нужно материальное подтверждение. Кроме того, на этот раз у нас имеется шикарное изобретение, почти вечный двигатель, один малолетка придумал. Собрал действующую модель инерцоида. И никак не может отправить. Юристы уже там, патентовед там уже месяц казенные харчи жрет, а все это добро, — он потряс папкой, — все еще здесь.

— Значит, мой патент тормознули? — спросил Алексей и опять сквозь муть посмотрел на директора.

— Тормознули.

— Ну, тогда зачем ты меня, скажем мягко, пригласил?

— Ну что ты злишься? — спросил Сергей, убирая папку обратно в сейф и поворачивая кодовый замок. — Нам помощь твоя нужна. Мы подумали, что ты — лицо заинтересованное. Может, ты придумаешь, как все это добро мимо таможни в Нью-Йорк переправить? А то жуткие убытки.

«Что с нами происходит? — закрывая глаза, подумал Алексей. — Неужели деньги с нами все это делают? Был же вчера еще совсем приличный парень. Но я тоже остался без патента. Придется помочь. Не хочется. Очень не хочется, а придется».

— Кто это мы? — спросил он, не открывая глаз.

— Ну, мы все! — с некоторым раздражением в голосе отозвался Сергей. — Никто же денег не получит, не только ты в прогаре. Тут еще ребята из писательского кооператива. А им просто, сам знаешь, жрать будет нечего, если они свою сценарную заявку не оформят.

— Ну уж сценарную заявку можно было не в общем пакете.

— Умный очень? У нас, между прочим, приличный патентовед всего один. И ему каждый раз сначала начинать, так это за каждый раз командировочные отдельно платить. — Он помолчал, сделав вид, что занят своим настольным калькулятором. — Ну как, есть какие-то идеи?

— Идеи есть, — сказал Алексей и поднялся из кресла. — Я тебе позвоню.

Он вышел на улицу, покачиваясь. Он был расстроен. Как доставить документацию и выставочные аппараты мимо таможни, Алексей уже придумал, но в ушах застряло мерзкое тиканье ювелирного магазина. Его тошнило, и, сделав несколько неверных шагов, он чуть не угодил под колеса.

«Сам отвезу все! — подумал он. — Отвезу все в Нью-Йорк. Возьму свою долю и возвращаться уже не буду. Хватит с меня развивающегося капитализма. Нужно пожить немножко при уже развитом».

2

Он открыл дверь своей маленькой квартиры и вошел, бесшумно ступая по ковру. Компьютер был выключен. Шторы на окнах опущены. Хотелось просто прилечь. Уткнуться лицом в подушку и заснуть. После разговора с Сергеем хотелось напиться, но во время голодания это невозможно, и единственным мало-мальски адекватным заменителем был сон. Он хотел сразу прилечь, шагнул и не удержался на ногах, он бы упал, но Лида подхватила падающего Алексея, усадила его, присела рядом, сняла ботинки. Потерла в своих быстрых теплых ладонях его окоченевшие ноги и только после этого спросила:

— Что еще случилось?

Волосы у Лиды немного отросли, и она больше не пристегивала к голове отрезанную по глупости косу. Коса, после того как послужила сперва удавкой для бандита, а потом вещественным доказательством в суде, теперь висела на стенке, обрамленная в специальную черную рамку. Алексей протянул руку и пропустил между пальцами такие же теплые, как руки, шелковистые волосы Лиды.

— Ничего не случилось, — сказал он. — Поехали в Америку, малыш, а? Насовсем, поехали?

— Что с тобой? — спросила Лида и отодвинулась. — Тоже, додумался! — Она поднялась на ноги и теперь смотрела на Алексея сверху вниз. — Я тебе пока не жена. Тоже мне, придумал, — вдруг смягчилась она. — Голодать в конце осени. Кто же в конце осени голоданием лечится?!

Какое-то время они уже жили вместе, и Алексей, с каждым днем привязываясь к этой жестковатой женщине все сильнее и сильнее, непроизвольно строил дальнейшие планы, включая и ее. Лида помогла ему перейти на постель, помогла раздеться. Он лег и уставился в потолок. Спать больше не хотелось. Хотелось подумать. Голова его в последние дни работала необычайно ясно.

«Кто-то проверяет мои программы, кто-то взламывает мои личные коды и корректирует меня, — думал он, осторожно поглаживая руку Лиды, присевшей рядом на край постели. — Лучше действительно уехать. Все оставить включенным, так, будто я здесь, и исчезнуть. Сменить в Америке имя и начать все сначала… Лучше бы уехать. Если кто-то докопается до истинного происхождения «Желтой крыши», и мне конец, и ее не пощадят».

— Мне нужно съездить в Америку, — сказал он. — Просто съездить. Ребята не могут обычным способом переправить патентную документацию и приборы, пограничники мешают, таможня. Обратились ко мне…

— Будешь работать курьером?

— Очень хитрым курьером.

— И как ты собираешься все это перевезти?

— Думаю, выберу кого-нибудь, кто арендует самолет для перевозки крупной партии контрабанды, и впишусь, как тогда в поезд! — улыбнулся Алексей. — Помнишь, как я вписался!

— Ты говоришь об этом так, будто это было сто лет назад. А это было, между прочим, Алешка, сообрази, совсем недавно.

— Конечно… Как сто лет назад… — Опираясь на ее руку, он поднялся с постели. — Это ерунда все. Переправлю я и документацию, и приборы. Понимаешь, — он с трудом, покачиваясь, прошел по комнате, опустился в кресло и включил компьютер, — кто-то входит в мои программы, искажает, корректирует их по своему усмотрению. А я даже не могу вычислить его.

Кто-то поумнее тебя? — заглядывая через его плечо, спросила Лида.

— Или поумнее, или… — Экран засветился, побежали колонки цифр. Алексей переключил что-то, и картинка сменилась большим меню на английском.

— Что или?

— Или это мощная организация. Несколько десятков приличных программистов, самые новые машины… — Выбрав соответствующую графу, он сделал новое переключение. — Я иногда думаю…

— Ты подумал об этом Петре Петровиче? — усмехнулась Лида.

— Малыш, а ты читаешь мои мысли! — Картинка на экране быстро менялась, и Лида не могла уже уследить за логикой изображения. — Может, и не он, но если бы удалось его вычислить… Кроме той информации Интерпола, где указывалось, что он является крупным поставщиком наркотиков и разыскивается по всей Европе, больше никаких следов. Да и той не сохранилось. Когда я получил ее, сделал распечатку фотографии и отнес Сергею. Мне нужно было, чтобы Сергей его опознал.

— Ну и где эта распечатка? — спросила Лида.

— Обычная распечатка на принтере, выбросили. У меня же всегда оставалась возможность сделать еще одну. Но тут обнаружилось, что файл из компьютера просто исчез. — Он отвернулся от компьютера и взял Лиду за руку. — Погоди, помнишь, ты рисовала его по памяти, сможешь повторить?

— Смогу!

— Только так, чтобы похоже было на фоторобот милицейский, сможешь?

— Да.

— А так, чтобы было похоже на предвыборный плакат одного из кандидатов в мэры?

— Почему бы и нет? Ты хочешь сделать плакат с его изображением?

— Сделать, распечатать и расклеить по всей Москве. Он вынужден будет как-то реагировать… Попытается через сеть получить информацию об изготовителе плаката… И я его поймаю!

Звуковой сигнал заставил Алексея вернуться к компьютеру.

— Ну вот, пожалуйста! — сказал он, остановив изображение. — «Боинг», арендован фирмой «Спектр». Цель полета — увеселительная прогулка для обделенных детей. Рейс 667, Москва — Нью-Йорк. Вылет первого декабря в десять ноль-ноль. Аэропорт Шереметьево-2. На этом самолете я, пожалуй, и полечу. Благотворительная акция, таможенники сквозь пальцы смотрят, скандала боятся.

3

Не составило труда восстановить в памяти как номерной знак серого пикапа, так и номерной знак синей «Волги». Из всех нападавших Марина Владиславовна хорошо рассмотрела и запомнила только хромого. Через час после происшедшего, уже сидя в своем кабинете, при помощи компьютера она быстро составила его фоторобот. Она уже собиралась передать всю эту информацию в розыск, но остановилась.

«Собственно, я могу заявить о нападении, но имею ли я право раскрывать свою связь с агентом Интерпола, если они здесь работают, столь тщательно конспирируясь, не сделаю ли я больше вреда, чем пользы? Так или иначе, рабочие, находящиеся во дворе, уже сообщили в милицию. К тому же один из них либо ранен, либо убит. Если Петр Петрович ушел, он позвонит мне сам. Если бандиты прихватили его с собой, придется мне самой заниматься поисками. Одно понятно — на меня напали из-за той информации, что была у Чухонцева. Я его непосредственный преемник. Но информации-то у меня нет».

Марина открыла сейф и вынула ноут-бук, маленький персональный компьютер Максима Афанасьевича. Она уже пыталась проникнуть в память этой машины, но вся информация здесь была тщательно закодирована, и требовались услуги специалиста. Засунув компьютер в сумочку, Марина Владиславовна вышла из кабинета, заперла дверь и спустилась вниз, в информационный отдел.

Раздражение и злость на себя сразу погасли, когда она окунулась в множество голосов, в щелканье клавиш и шум шагов. Большой отдел, находящийся в подземном этаже штаб-квартиры, похожий больше на редакцию какой-нибудь крупной газеты, нежели на информационный центр спецслужбы, закружил ее в деловой круговерти. Кто-то здоровался, кто-то задавал дурацкие вопросы, кто-то предлагал кофе.

Марина прошла между столами и остановилась.

— Зина?

— Привет! Тебе опять нужен компромат на Жукова?

— Да ладно тебе… У тебя есть какой-нибудь приличный программист, способный разобраться в круто закодированной персоналке?

— Я сама такой программист! А что за персоналка?

— Да вот. — Марина вынула из сумочки ноут-бук и положила на стол. Рядом с большим компьютером ноут-бук показался просто детской игрушкой. Марина немного понизила голос: — Он принадлежал Чухонцеву, я бы официально обратилась, но я точно не знаю, что там по моему поводу, — она постучала длинным твердым ногтем по черной пластиковой крышке мини-компьютера. — Сделаем, а?

— Сделаю. Тебе очень срочно?

— Завтра сделаешь?

— Ладно. Возьму его домой, — вздохнула Зина. — Все будет строго конфиденциально!

Вернувшись в свой кабинет, Марина обнаружила свежую запись на автоответчике. Включила.

— Марина Владиславовна, — раздался из динамика голос дежурного офицера. — Никак не могу с вами связаться. Вас требует генерал-полковник Уральский.

Минут пятнадцать ушло на коммутатор и секретарей, связаться с шефом оказалось непросто даже по его личному указанию. Наконец женский голос сказал: «Соединяю» — и после гудка раздался мягкий, казалось, ко всему безразличный голос:

— Слушаю вас.

— Сергей Валерьевич?

— Ах, Марина Владиславовна. Я уже второй час вас разыскиваю. — Он говорил так, что Марина не могла вставить ни слова. — Вероятно, вы понимаете, что не нужно объявлять розыск на вашего коллегу?

— Я составила фоторобот и положила его в стол! — сказала Марина.

— Верно. Но не совсем. То, что его нельзя объявлять в розыск, не значит, что его не нужно искать. Вы передадите фоторобот и всю необходимую информацию в седьмой отдел. Лишних вопросов там задавать не будут.

— Может быть, я сама этим займусь?

— Нет, Марина Владиславовна. — Голос генерала стал пожестче. — Вы уж занимайтесь своим бандитом. Ведь, насколько я понимаю, с тех пор, как вы покинули «Спектр», вам не удалось внедрить туда ни одного человека.

— Пока нет.

— Кстати, согласился ваш обаятельный бандит на сотрудничество с нами?

— Да! — соврала Марина. — Он будет на нас работать, это очевидно.

— Неплохо. Если будет конкретная информация, свяжитесь со мной.

«Следит он за мною, что ли?.. — опуская трубку на рычажки, подумала Марина. — То, что прослушивает — это можно не сомневаться… Но откуда у генерала такая подробная информация? Впрочем, все это можно было просто вычислить при помощи элементарной логики, имея только материалы прослушки…»

4

В девять часов утра на следующий день Марина Владиславовна провела очередную планерку в качестве начальника отдела. Одним из вопросов, поднятых на планерке, был вопрос фирмы «Спектр» и непосредственная вербовка бандита.

— Я сама этим займусь, — захлопывая папку с документацией и давая понять четырем следователям, находящимся в ее подчинении, что утренний разбор окончен, сказала она. — Я работала с Зудневым несколько месяцев, и, думаю, он примет наше предложение!

Следователи разошлись, загруженные до отказа мелкой бессмысленной работой, а Марина Владиславовна в ожидании откинулась в кресле.

«Генерал хочет меня отрезать от Интерпола, — думала она. — Сначала сам предложил, а теперь приказал не вмешиваться в розыск. Впрочем, предложил он не по своей воле. Это была инициатива с той стороны».

За минувшие сутки информации о судьбе Петра Петровича никакой. Генерал не мог проконтролировать все ее действия, и Марина Владиславовна все же рассчитывала выйти на Петра Петровича первой. Пока это не удавалось. Известно было только, что его насильно посадили в синюю «Волгу» и увезли. Куда увезли, кто? Обе машины проверили и сразу установили, что номерные знаки были просто поддельными, здесь также не за что зацепиться. Только фоторобот хромого, пропущенный через электронную картотеку, дал результат. Это оказался обычный уголовник, по оперативным данным в настоящее время работающий на банду Харифа.

На двенадцать часов было запланировано посещение больницы, и Марина, как ни старалась занять себя делами, все время возвращалась мысленно к этому. Трижды она спускалась в информационный отдел, рассчитывая, что Зина смогла вытянуть что-то из закодированного компьютера Чухонцева, и трижды обнаруживала пустое кресло. Во второй раз кто-то сказал, что Зина звонила и сказала, что сегодня задержится, кажется, зуб пошла лечить в поликлинику. Только без пяти одиннадцать Зина появилась. Вид у нее был действительно как будто после зубного врача. Лицо бледное, под глазами синяки. Марина поняла, Зина не спала всю ночь.

— Я к тебе зайду минут через десять, — поймав руку Марины и слегка пожав ее в своей ледяной руке, шепнула Зина. — Ну и наделали же вы дел!

Еще минут через пятнадцать она появилась в кабинете Марины. Марина включила защиту. Над дверью вспыхнула лампочка.

— Ну, что у тебя?

Ни слова не говоря, Зина вынула из сумочки «пентиум» и кинула его на стол. Присела рядом с Мариной, включила большой компьютер и вставила дискету в дисковод. Через секунду на экране появился текст.

— Я этого не видела! — сказала Зина жестко. — И я тебя прошу, Марина, я тебе оказала услугу, и ты мне окажи услугу!

— Да ради Бога, что ты хочешь?

— Никому не болтай, что я это раскодировала, — женский палец с длинным перламутровым ногтем указал на экран. — Я этого не видела и ничего не знаю.

— Все?

— Все!

Зина поднялась и вышла из кабинета. Лампочка над дверью мигнула и погасла. Марина глянула на часы, нужно было уже выезжать. Бегло она просмотрела принесенные материалы. Здесь было чего бояться. Совершенно определенно: Чухонцев последние годы активно работал на московские мафиозные структуры.

Материал, принесенный Зиной, являлся неопровержимым доказательством того, что Максим Афанасьевич обменивал секретную информацию ФСК на информацию бандитов. Из материала следовало, что практически все его столь блистательно проведенные дела по задержанию крупных партий транзита были согласованы с преступным миром. Здесь же имелись полные списки контактеров и конкретный компромат как на бандитов, так и на некоторых работников ФСК. Имелся компромат и на генерала Уральцева. Марина поискала материал на себя и сразу нашла его. Этого материала хватило бы для любого гражданского суда или военного трибунала.

Время вышло, нужно было ехать. Марина Владиславовна вынула из компьютера диск и, не рискуя доверить его даже сейфу, сунула себе в карман. Она взяла «пентиум» со стола, взвесила его в руке, ноут-бук весил не больше килограмма, и сунула в сумочку. Через пять минут она уже сидела в своей машине.

«Ладу» по ее требованию вчера взяли из перегороженного дворика и в гараже ФСК привели в полный порядок. Шел сильный снег. Времени уже не оставалось, но Марина сделала небольшой крюк. Остановила машину на мосту через Яузу. Вышла и, вытащив компьютер из сумочки, не задумываясь, швырнула его вниз. Было слышно, как он проломил тонкий ледок и, булькнув, пошел на дно.

«Даже если его и вытащат, вся информация будет испорчена, — подумала Марина, забираясь обратно на сиденье. — Остается только дискета! Пока остается!»

5

Когда Марина Владиславовна затормозила возле здания клиники, было двенадцать часов двадцать пять минут, а в двенадцать часов ровно в Шереметьево-2 приземлился «боинг», совершающий рейс Пекин — Москва, и из него вышли пассажиры. Особенно обратила на себя внимание молодых таможенников группа китайских туристов. У китайцев не было никаких вещей. Все двадцать восемь человек, одетые в одинаковые синие прорезиненные плащи, были налегке.

Стоя в лифтовом холле и уже в четвертый раз надавливая на кнопку, Марина заметила знакомого хромого. Хромой стоял метрах в шести от нее возле колонны.

«Вот наглецы, ничего не боятся, — подумала Марина. — Нужно будет сообщить, чтобы его задержали!»

Поднявшись на четвертый этаж, она прямо с телефона дежурного связалась со своим отделом и передала информацию. Трубку взял один из младших следователей. Продиктовав необходимое, Марина Владиславовна спросила в ответ на неприятную заминку в голосе следователя:

— Ну что там еще случилось?

— Китайцы, — сказал следователь. — Только что в Шереметьево приземлился «боинг». Они сели в туристический автобус и поехали. Официальная цель, как и в прошлый раз, — осмотр центра Москвы и Московского Кремля.

— Отлично! — сказала Марина. — Я надеюсь, вы сможете проследить весь их маршрут?

Голос в трубке был еле слышным.

— Что ты там бормочешь?

— Мы потеряли автобус. Он выехал на Загородное шоссе. Прошел пост ГАИ. А второй пост его уже не видел. Нужно ваше присутствие, Марина Владиславовна.

— Хорошо! Я закончу здесь, наверное, через час, — Марина взглянула на часы, — и сразу выеду. Постарайтесь их найти. В конце концов, привлеките военных. Если и на этот раз они ускользнут, обвинят уже не МВД, обвинят уже нас с вами.


Как и в прошлый раз, Коша сидел на своей кровати по пояс голый, и в правую его руку была воткнута толстая игла капельницы. Телевизора в палате уже не было.

— Татьяна Михайловна! — Марина повернулась к сопровождающей ее женщине. — У вас есть какие-нибудь фрукты?

Женские плечи, затянутые накрахмаленным халатом, двинулись, на полных губах появилась улыбка.

— Яблоки вроде есть. Принести?

— Если можно! — Как и в прошлый раз, Марина ощутила неуверенность в каждом своем слове, в каждом шаге. — Я ему обещала!

— Значит, большой желтый апельсин остался в магазине? — спросил Коша, когда за Мариной закрылась дверь. — Между прочим, в Бутырку ты мне уже не сможешь его принести. Одно к одному, — он показал пальцем на пустую тумбочку. — Телевизор забрали для этой сволочи Харифа. Апельсина нет.

Марина опустилась рядом с постелью.

— Коша, — тихонечко сказала она. — У нас очень мало времени. Есть такой вариант: через неделю ты выписываешься из больницы и мы с тобой поедим апельсины дома.

— Ну да, я понял! Большое блюдо с апельсинами… А запивать мы будем отборным армянским коньяком восемьсот семидесятого года урожая? Правильно? — Он приподнялся на постели, лицо его стало злым. — Знаешь, золотко, никогда еще не стучал на ударных! Может быть, это и увлекательное занятие, но мне оно почему-то не по душе. Может быть, хорошо отмоченный горох в Бутырке и не хуже твоих апельсинов.

— Погоди! — шепотом сказала Марина. — Ты не понял. Мы оформим документы. Ты выйдешь отсюда как наш осведомитель. А потом я помогу тебе уйти из-под контроля. Никон арендовал «боинг» для перевозки большой партии транзита, ты можешь лететь этим рейсом.

— А когда лететь?

— Это как раз ты и должен будешь узнать. Я в «Спектр» вернуться, сам понимаешь, не могу. А тебя они только немного потрясут. Проверят, и все.

— Согласен! — сказал Коша. — Только не похоже, что я смогу ходить на своих ногах в течение ближайшего месяца. Вот в чем, мадам, ваша ошибочка. А так согласен. Я давно в Америку собираюсь, все денег на билет не мог наскрести…

Дверь отворилась, и вошла Татьяна Михайловна. Она несла тарелку с яблоками.

— Спасибо вам! — сказала Марина. — Еще минут десять, и я закончу!

— Да ладно вам, спасибо! Все же понятно! — У Татьяны Михайловны был приятный украинский выговор. — Говорите себе! — Глаза ее хитро поблескивали. — Кто ж вас гонит?

— Хорошая баба! — сказал Коша, когда дверь за Татьяной Михайловной захлопнулась. — Даром что старший лейтенант! Представляешь, — он взял яблоко, потер его об одеяло и с хрустом сразу откусил, — когда у меня для этого Харифа телевизор изымали, она даже попыталась остановить их. Но пришел какой-то майор, — Коша опять с хрустом откусил, — и телевизор унесли! Я так понимаю, Хариф этому майору все услуги оплатил! — Он взглянул хитро на Марину. — А ты чем платить будешь, девушка? Натурой небось? Так я натурой больше не беру!

Но Марина уже не слушала его. Ей показалось, что на улице за окном произошло какое-то сильное, но почти бесшумное движение. Отчетливо она уловила свист пули. Потом стон. Вскочив со стула, Марина кинулась к окну. Внизу на стоянке рядом с ее белой машиной возвышался, сверкал стеклами огромный туристический автобус. Снег за окном почти перестал. Выглянуло солнце.

6

Нападение не было неожиданностью для банды Харифа. Все эти дни несколько человек были приставлены к охране клиники. Обычно двое из них находились снаружи, а один внутри. Чтобы автоматическое боевое оружие не бросалось в глаза, оно оставалось в припаркованной рядом машине, а боевики имели при себе только револьверы.

И органы МВД, и бандиты ждали нападения. Ждали наемников, предположительно из Китая. Но ждать устали, было холодно, и бдительность падала. Когда к клинике подкатил туристический автобус, дежуривший на улице бандит отреагировал не сразу, он только поднял повыше воротник.

Двери автобуса распахнулись. Китайцы в синих прорезиненных плащах выскакивали по одному. Они, не скрывая, держали в руках короткоствольные автоматы. Охранник рванул кобуру замерзшей рукой, но даже не успел вынуть своего «бульдога». Пуля китайского наемника поразила его в грудь. Стреляли из пистолета с глушителем, и второй охранник, среагировав на звук падения тела, успел только повернуться. Он упал, сраженный в бок двумя пулями.

Внутри клиники, в нижнем холле, оставался еще один из людей Харифа. Только несколько минут назад он сообщил по телефону о появлении Марины и, устроившись в кресле для посетителей, просто читал газету. Реакция его на выстрелы была моментальной. Не успели китайцы пробежать и десяти метров, отделяющих их автобус от стеклянных дверей клиники, а хромой уже стоял за колонной. Он нажал кнопку лифта, желая подняться наверх, но желтый квадратик завис на уровне седьмого этажа, и было понятно, кабина просто не успеет опуститься.

— Всем лечь на полу! — приказал, распахивая стеклянные двери, китаец в черной маске, полностью закрывающей лицо. — Никакого вреда не случится… Всем лечь!

Автомат в его руках приподнялся, и очередь хлестнула по потолку. Находящиеся в холле посетители и больные, спустившиеся вниз купить газету, как гнилые груши, посыпались на пол. Хромой глянул на щиток. Лифт медленно опускался, желтый квадратик маячил между третьим и четвертым этажами. Повернувшись, он прицелился и выстрелил. Он бил строго в шею. Под плащом на китайце, вероятнее всего, был бронежилет. Китаец упал. Автомат запрыгал по кафельному полу.

— Господи! — истошно крикнула какая-то немолодая женщина. — Господи! Господи, что же это!

От грохота заложило уши. Свинец, рванувшийся сразу из трех автоматов, рикошетил от стен и колонн. Но хромого боевика не задела ни одна пуля. Осторожно выставив ствол, он, на этот раз не имея возможности как следует прицелиться, выстрелил в голову ближайшего из нападавших. Пуля разорвала маску. Отброшенный китаец стукнулся головой о стену.

Лифт остановился. С шорохом распахнулись автоматические двери. Хромой вытянул гранату. Он всегда носил ее с собой, с самого Афганистана не расставался. Эта граната, когда-то снятая им с тела убитого товарища, служила талисманом. Выдернул чеку и, не заботясь о том, что кроме боевиков могут пострадать и другие люди, бросил ее в сторону стеклянных дверей.

Осколками гранаты сильно посекло трех женщин, лежащих на полу. Одного китайца оглушило взрывной волной, и он, покачнувшись, мягко упал в кресло. Пространство большого холла заволокло дымом. Хромой одним прыжком вскочил в лифт и ударил пальцем по кнопке четвертого этажа. Двери сомкнулись. Загудел под полом кабины мотор. Но выпущенная с близкого расстояния автоматная очередь пробила пластмассовые двери. Хромой прижался боком к стене, это помогло лишь частично. Одна пуля задела левое колено, другая содрала кожу на голове.

Когда кабина остановилась на четвертом этаже, хромой посмотрел. Пуля, скользнувшая по голове, ушла в стенку лифта. В стенке была дыра, и из дыры торчали его собственные окровавленные волосы.

Он опередил нападавших, наверное, секунд на тридцать. Три остальных лифта уже загрузились и поднимались, когда хромой, припадая на искалеченную во второй раз ногу, выполз в холл. Ему понадобилось всего десять секунд, чтобы разбить рукояткой пистолета щиток и замкнуть провода. Желтый квадратик над дверями погас. Лифты остановились между этажами.

Моторы замерли, и в наступившей тишине отчетливо было слышно, как ругаются по-китайски где-то внизу запертые в шахте боевики.

7

Дежурный милиционер, сидящий на входе в тюремный бокс, лихорадочно крутил телефонный диск. Но связи не было. Только длинный настырный гудок в трубке выедал ушную раковину. Милиционер вытер пот — он никогда еще не был в подобных переделках — и хотел взяться за телефон снова, но замер. Он увидел человека с окровавленным лицом, медленно приближающегося к нему по коридору. Человек сильно подволакивал ногу, и за ним на линолеуме оставался неприятный след. В руке этот человек держал пистолет.

— Я ничего не сделал! — без всякой просьбы поднимая руки, сказал молодой милиционер. — Я не виноват!

— Где Хариф? — спросил хромой.

— Там! Но вас не пропустят, нельзя!..

— Ты чего замер? — спросил хромой. — Звони давай, вызывай наряд! Лучше пусть нас менты возьмут, чем китайцы перестреляют!

— А что, действительно? — снова хватаясь за телефон, спросил милиционер. — Действительно, китайцы тут?

— Тут!

Хромой направил ствол своего пистолета в грудь одного из охранников, в это мгновение выросших напротив него.

— Не надо, ребята, в меня стрелять, — сказал он хрипло. — Будем считать, что я добровольно сдаюсь! Там, — он повел стволом в сторону коридора, — штук тридцать наемников. Они хотят убить Харифа. И вас тоже за компанию перестреляют… — Он не скрыл улыбки. — Так что я, пожалуй, сдаюсь!

— Бросай оружие! — сказал охранник.

— Вам же хуже! — оскалился хромой. — Одним стволом меньше!

Он размахнулся зло и швырнул свой пистолет под ноги охранника с автоматом. Телефонный диск с треском прокрутился обратно. Пуля, выпущенная из пистолета с глушителем с другого конца коридора, поразила неопытного милиционера в левый глаз. Палец застрял в диске, и, когда милиционер повалился на пол, телефонный аппарат тоже соскочил со стола и разбился. В отброшенной трубке неприятно звенел длинный гудок.

Вторая пуля, также выпущенная из глубины коридора, сразила угрожающего хромому охранника. Хромой наклонился, подобрал свое оружие и, отпихнув другого охранника, одним прыжком оказался внутри тюремного бокса.

В образовавшейся на секунду тишине пронзительно скрипнула решетка. На хромого смотрели темные женские глаза. Женщина в белом халате, под которым явно прочитывалась милицейская форма, сделала приглашающий жест рукой, и хромой оказался перед следующей решеткой.

— Он там! — сказала Татьяна Михайловна, снимая с себя халат и отбрасывая его в сторону. — Вас ведь интересует Хариф?

— Вызывайте помощь! — сказал хромой и прошел в палату. Дверь за ним захлопнулась.

Татьяна Михайловна вошла в соседнюю дверь. Коша, приподнявшись на постели, спросил:

— Много их там, лейтенант?

— Да уж не знаю!

Грохот новых выстрелов накрыл ее следующую фразу. Марина вынула свое оружие, подошла и очень осторожно приоткрыла дверь. Пуля, отрикошетив от стены, задела ее плечо. Марина непроизвольно вскрикнула от боли.

— Есть здесь другой выход? — спросил Коша, осторожно вынимая из своей руки иглу капельницы. — Не по нашу душу, конечно, ломятся. Но они же китайцы, они одного белого бандита от другого белого бандита могут и не отличить. Убьют и метрику не спросят!

Он спустил ноги с кровати и, хватаясь за никелированную спинку, попробовал встать. Выстрелы стихли. Судя по захлебывающимся стонам, нападающим удалось уничтожить как минимум еще одного охранника.

— Есть только кухонный лифт! — сказала Татьяна Михайловна. — Но он там, — она указала направление. — С той стороны от второй палаты!

По плечу Марины, напитывая белый халат, стекала кровь.

— Что-то серьезное?

— Нет, так, ерунда. Задело! — Уловив какой-то звук, Марина попыталась понять его источник и вдруг сообразила. — Таня, кажется, этот Хариф не хуже вашего знает про кухонный лифт!

— Ну, если он смоется, нам точно крышка! — сказал Коша. — Так что мотаем отсюда, девчонки! — По пояс голый, бледный, с трудом переставляющий ноги, бандит выглядел даже комично. — Пошли посмотрим, какие они там, китайцы! Ей-богу, — он на миг глянул веселыми глазами на Марину, — не поверишь, в жизни живого китайца не встречал!

8

«Все предыдущие вылазки наемников в Москве заканчивались без потерь, — прислушиваясь к вдруг наступившей тишине, соображала Марина. — Теперь у них есть и раненые и погибшие. Если кто-то столь тщательно планирует акции, он должен был рассмотреть и подобный вариант. Обратно через Шереметьево гости уже не уйдут. Попасть в руки властей они тоже никак не могут. А это значит, все китайцы должны погибнуть! Сегодняшняя операция отличается от прочих… Вероятнее всего, она последняя!»

— Когда я скажу, откроете дверь! — сказал негромко Коша и, опустившись на пол, приготовился. — Давайте. Только отойдите к стене, вправо.

Татьяна покорно растворила дверь. Марина стояла по одну сторону, лейтенант по другую. Коридор отделения был перегорожен стеклянным барьером. Нижняя часть барьера покрыта белой масляной краской. Так что увидеть из коридора Кошу, медленно переползающего по полу, было невозможно.

— Не стреляют! — сказала Татьяна. — Может, ушли они?

— Мало вероятно! — отозвалась Марина.

В конце коридорчика, ведущего налево, к палате Харифа и кухонному лифту, Коша увидел сидящего на полу человека. Хромой был без сознания. Он только на какие-то краткие мгновения приходил в себя, и тогда рука, сжимающая пистолет, поднималась на миг, правда, чтобы тут же упасть. Если первый раз его только задело, то теперь одна пуля поразила хромого в грудь, другая размозжила левое плечо.

Когда Коша дополз до него, в наружном помещении раздался сухой щелчок. Было слышно, как по полу покатилась пустая гильза, и кто-то истошно завопил. Тут же ударила автоматная очередь.

— Кто это стреляет? — спросил хромой, приоткрывая мутные от боли глаза.

— Да, кажись, охрану еще не всю перехлопали! — сказал Коша и вынул из мягких пальцев умирающего оружие. — Ты что, действительно Харифа в кухонный лифт запихнул?

— Да-да!

— Правильно, конечно, сделал… — разглядывая небольшое квадратное отверстие, куда могла поместиться, наверное, только пятилитровая кастрюля, сказал Коша. — Но только я не понимаю, каким образом он там поместился?

Со звоном осыпалось стекло. Лежа на полу, Коша увидел черную маску за стеклом. Последний охранник застонал, и это был предсмертный стон. Коша выстрелил, маска исчезла.

Внизу стукнул причаливший лифт. Послышались грязные ругательства, скрежет. Коша узнал голос Харифа. Судя по всему, китайцы дождались, пока медленный лифт спустится в подвал, встретили Харифа на кухне и теперь, вероятно, не очень аккуратно вынимали его из лифта.

— Правильно! — сказал Коша. — Нечего было у меня телевизор отнимать!

Он вскинул оружие и надавил на спуск, но выстрела не получилось. Барабан только щелкнул. Коша почувствовал едва уловимое движение за спиной. Хромой с нехорошим всхлипом опрокинулся на бок. Коша обернулся. Над ним нависала фигура в синем прорезиненном плаще. Сверху из прорезей маски смотрели круглые холодные глаза.

— Марина! — крикнул Коша что было сил. — Марина!

Только спустя несколько часов, уже на квартире, он узнал, что произошло. Марина Владиславовна, услышав его крик, выбежала из своего убежища и разрядила оружие в затылок наемника. После чего взвалила Кошу себе на спину и, беспрепятственно спустившись вниз, вышла на улицу, где и погрузила его в свою машину. Китайцы, собравшиеся в подвале между помещением морга и кухней, к этому моменту уже покинули больницу.

— Один оставался! — сказала Марина, осторожно делая Коше укол. — За тобой индивидуально охотился. Пришлось его пристрелить. Представляешь, менты приехали когда?

— Когда? — спросил Коша. — Ты что мне колешь-то, барышня?

— Когда все кончилось! Я отъезжала, они как раз появились. Хотя предупредили их на этот раз заранее. Что колю? — Марина лукаво сощурилась. — А ты уже такой плохой, что морфия по вкусу определить не можешь?

— Могу! — сладко улыбнулся Коша и прошептал, погружаясь в теплое забытье: — Барышня, я согласен немного постучать на ударных. И я согласен брать оплату натурой!

Когда он заснул, Марина пошла в ванную и долго умывалась холодной водой. Перед ее глазами стояло искаженное смертью лицо Татьяны. Китайская пуля, выпущенная из короткоствольного автомата, разнесла ей нижнюю челюсть, и очень красивые карие глаза, остекленев, покоились, казалось, на ужасной кровавой подушечке.

Глава пятая В поисках утраченного утюга

1

После сорвавшейся своей поездки в Италию, когда два «велосипедиста» вскрыли его личный сейф и украли оттуда пакет с наркотиками и все деньги, Никон было захирел, потерял всякий вес в фирме. Несколько месяцев он служил всеобщим посмешищем, был живым персонажем из анекдота. История о совместном с ОМОНом нападении на группу ФСК постепенно обрастала невероятными подробностями. «Волга» с двумя антеннами превращалась в пересказе то в полицейский сверхскоростной «мерседес» с одноразовой ракетной установкой, встроенной под задним сиденьем, то в БМВ, перекрашенный под трактор. Поддельные документы, сработанные на настоящую фамилию Саркисьянц, подавались в анекдотах то как документы на имя генерал-майора Саркисьянца, то генерал-полковника Саркисьянца. Почему-то Никону приписывали и то, что сгорел ресторан в городе. Рассказывали, что именно он залез пьяный на бутафорский галеон и поливал оттуда спиртом «Рояль» рояль на эстраде. Но постепенно анекдоты стихли, а Никон пошел вверх.

В результате спровоцированных невидимой рукой многих смертей и совершенно бессмысленных клановых разборок Саркисьянц окреп. В последний месяц он полностью завладел фирмой «Спектр». В образовавшемся хаосе противостояния «Спектр» легко избавлялся от своих конкурентов. Рассыпалась на мелкие группы и пала мощная азиатская группировка «Второе рождение Аллаха», и Никон лично вышел на основные партии транзита. Его собственный счет в швейцарском банке удваивался практически каждую неделю, и никто уже не смел даже за глаза рассказать историю про БМВ с двумя антеннами.

Идея воздушной прогулки для обделенных детей вовсе не принадлежала Никону, идея принадлежала известному криминальному авторитету по кличке Арнольд. Но после того как Арнольд был убит китайцами в своем офисе, Никон начал утверждать, что идея его собственная, и в какой-то момент сам в это поверил.

В связи с несколькими последовавшими одно за другим постановлениями и новыми законами ввоз в страну наркотиков резко упростился, а вывоз, напротив, стал представлять серьезную проблему.

Идея состояла в том, что самолет, совершающий благотворительный рейс по обслуживанию сирот и инвалидов, таможенники не будут особенно трясти. Официально фирма «Спектр» объявила о благотворительном полете. Экскурсия ста детдомовцев и сорока инвалидов в американский Диснейленд сначала была намечена на середину октября, потом постепенно передвинулась на ноябрь. Арендовать «боинг» и получить визы не составило труда.

Наркотики — пятьсот килограммов очищенного героина — были упакованы в контейнеры с подарками для американских школьников. Матрешки, целлулоидные пупсы с огромными головами, деревянные кубики с наклейками, мелодично звенящие ваньки-встаньки с российской символикой на животе и на затылке. Все это, не без удовольствия, Никон по крохам собирал на складах провинциальных универмагов. Игрушки должны были быть исконно русскими, во-первых, и полыми внутри, во-вторых. В прошлый раз для транзита всего лишь двухсот килограммов сырца потребовалось четыре гроба.

Предполагалось, что во избежание скандала игрушки на таможне проверять не станут, но риск все-таки оставался. Груз требовал сопровождения.

Опасаясь новых людей, а оснований для этого было предостаточно, Саркисьянц взамен убитых боевиков подбирал новых, в основном из старой уголовной среды.

«Это люди чести, — объяснял он как-то за бутылкой свой странный выбор. — Если он вор в законе, то он никогда не выстрелит тебе в спину, можно быть уверенным. Если это мокрушник, то ему спокойно можно заказывать убийство. Все как в аптеке по рецептам. Предпочитаю старые проверенные кадры. Есть, конечно, свои неудобства, но зато полностью отменяется беспредел. Главное в исполнителях — это предсказуемость. А кто сегодня вообще может быть предсказуем в России? Только старый уголовник, прошедший несколько оборотов зоны. У него хоть и свой, хоть и искаженный, но закон чести имеется, и закон этот крепко вдолблен в мозг!»

К концу ноября костяк фирмы составляли два типа людей: видавшие виды уголовники с большими сроками за плечами и тихие, запуганные «совдепы», бухгалтеры. Никон настаивал на старинных черных нарукавниках и белых крахмальных рубашках, настаивал на строгом рабочем графике и отчетности. Удивительно, но результат был превосходный.

Ответственным за подбор детской группы был назначен некий Семен Иванович Суворин, в уголовном мире известный бандит по кличке Мирный. Мирный, так же как и Саркисьянц, оказался посмешищем в той истории с пакетом, спрятанным в поезде, и это как-то сблизило его с Никоном. Между ними сложилось даже подобие какого-то ритуала. Раз в две недели Никон и Мирный, прихватив длинноногую грудастую секретаршу, отправлялись в какой-нибудь средней руки ресторан, где напивались и били зеркала. За погром они всегда расплачивались наличными, а драки дальше легкой поножовщины не заходили. Никон считал подобные вечера в ресторане хорошей разрядкой для психики. Во время одной из таких попоек Никон и поручил Сене подобрать подходящих детей.

Глупо потеряв своих бандитов в поезде, Мирный вдруг с удивлением обнаружил в себе некий педагогический талант. Его тянуло к детям. Не то чтобы он любил детей, но компания малолеток нравилась теперь Семену куда больше, чем компания баб. Он никогда не имел ни жены, ни собственных детей. И теперь, собирая детскую группу для воздушной прогулки, решил проявить неожиданную честность: никаких «блатных», только обделенные, сироты. Дети из детского дома показались Мирному уж слишком умытыми и раскормленными. Основной состав детской группы был сформирован из так называемых «детей улицы». В свободное от разборок время Мирный либо ездил часами в метро по кольцевой, высматривая подходящих малолетних нищих, либо со специально подготовленной «ксивой» посещал детский спецприемник, или просто бродил по вокзалам.

Аренду самолета Никон взял на себя. Переговоры с представительством ЮНЕСКО в Москве Никон тоже вел сам. Понимая, что чем больше шума, тем меньше риска, он развернул большую и шумную рекламную кампанию. Задолго до взлета «боинга» из Шереметьева-2 радио, телевидение и полтора десятка газет, захлебываясь, кричали о благородной миссии молодого миллионера.

«КУДА ИДУТ МИЛЛИОНЫ «НОВЫХ РУССКИХ»?» — кричали заголовки. «БОИНГ» С ПОДАРКАМИ». «ДЕТСКИЙ ПРАЗДНИК В ВОЗДУХЕ ДЛЯ МОСКОВСКИХ СИРОТ».

2

Весть о нападении на клинику и ужасной смерти Харифа достигла Мирного в тот же день. Настенные часы в кабинете Никона показывали без пяти четыре. После нападения не прошло и трех часов.

Китайцы расстреляли Харифа в упор прямо в кухонном лифте. Прихватив трупы своих, боевики пытались прорваться. Им даже удалось загрузиться в свой автобус. Но на шоссе по дороге к Шереметьеву был устроен милицейский заслон. После короткой перестрелки наступила тишина. Последовало требование в мегафон: «Сдавайтесь, вы полностью блокированы!» Через секунду после этого требования автобус взорвался. У наблюдающих со стороны сотрудников ФСК и милиции создалось впечатление, что взрыв был произведен дистанционно, откуда-то из другого места, а вовсе не был собственным решением загадочных китайцев.

— Хорошие дела! — сказал Мирный, он отхлебнул из стакана коньяка и выматерился. Коньяк был поддельный, не коньяк, а плохой спирт, разбавленный чайной заваркой. — И что будем делать?

— Все то же! — спокойно отозвался Никон. — Нужно потрясти этого мужика. Жаль, конечно, что дамочку упустили, она уж наверное больше знает, но давай будем опираться на то, что есть. Сколько тебе нужно времени, чтобы вытянуть из него все?

— А если он ничего не знает?

— Может быть, и не знает. Но ты все равно проверь.

Мирный сглотнул горечь, минуту подумал и спросил:

— А может, не надо? Может, сам пойдешь под «Желтую крышу»? Не будем допрашивать, кончим его, и делу конец. Даже если он скажет тебе, кто за китайцами стоит, что это даст? — Преодолев отвращение, Мирный наполнил стакан поддельным коньяком и на одном дыхании всосал его внутрь. — Если с желтыми свяжемся, — сказал он, вытирая губы, — будет такая лужа крови, на пол-Москвы лужа. Утонем.

— А может, и не будем связываться, — сказал Никон. — Но расспросить знающих людей все равно надо. Договорились.

Этот разговор происходил в кабинете Никона в фирме. Одетый в костюм и белую рубашку, Мирный покачивал стриженой головой и облизывал пересыхающие губы.

Саркисьянц поиграл тонкими пальцами по полированной столешнице, взял свой стакан, но нюхать не стал. Осторожно свинтил с красивой бутылки золотую винтовую пробочку и смял ее между пальцами.

— Так, говоришь, плохой коньяк? — спросил он, тоном давая Мирному понять, что разговор окончен.

— Дрянь коньяк! Подделка! — Мирный поднялся, неловко поправил галстук и вышел из кабинета, очень осторожно прикрыв огромную дверь, обитую черным дерматином. — Дрянь какая! — повторил он уже про себя, надевая плащ, затягивая пояс и выходя на улицу. — Сказано, проверить, значит, проверим!

Он прекрасно стрелял и дрался, но до сих пор никогда не водил машину. В связи со своим новым положением в фирме вынужденный сесть за руль, Мирный вдруг испытал неведомое удовольствие. Права он получил в комплекте с тачкой, а правилам вождения пришлось посвятить несколько дней. С ментами за любое нарушение он расплачивался наличными, и это было несравненно дешевле, чем потеря самой машины. За месяц Сеня расколол два «мерседеса» и теперь в целях экономии пересел на обычную «десятку».

Большая квартира, занимаемая им в старом доме на Пречистенке, находилась всего в пяти минутах езды от офиса фирмы, но у Мирного ушло на дорогу полчаса. За эти полчаса он успел протаранить забор, помять заднее крыло собственной машины и как следует раздолбить бампер чужого шикарного БМВ. Разговор с владельцем БМВ произошел прямо посреди проезжей части. Если еще неделю назад Сеня использовал в подобных объяснениях слова, то теперь уже обучился и перестал. Когда владелец БМВ только открыл рот, кулак Мирного с силой въехал в его челюсть. Владелец БМВ упал. Мирный вложил в карман его куртки три стодолларовые сложенные бумажки, сел в свою «десятку» и уехал. Несмотря на печальную историю Харифа и предстоящую неприятную работу, настроение у него было приподнятое. Через несколько дней он должен был вылететь в Америку. Это пугало Мирного и наполняло неведомым доселе приятным трепетом.

3

Под «Желтую крышу» уходило все больше и больше банков и торговцев. А выяснить, кто стоит за ней, никак не удавалось. Участились бессмысленные разборки между бандами, и возникла версия, что новую мощную группировку, оседлавшую теневой рынок, корректирует кто-то с самого верха, через каналы ФСК. Подозрение пало на старшего следователя ФСК майора Чухонцева. Но Чухонцева кто-то убил. Кто, установить так и не удалось. Люди Харифа занялись преемницей Чухонцева. Никому и в голову не приходило, что длинноногая синеглазая Марина, работавшая в фирме и по неясной причине просто растворившаяся в воздухе, и новый начальник следственного отдела является одним и тем же лицом.

Вместо Марины Владиславовны люди Харифа случайно захватили другого человека. Этого человека передали Никону, и теперь Сеня должен был проверить память несчастного. Когда к нему на квартиру привезли Петра Петровича, не сразу удалось припомнить, где он уже видел это лицо. Но потом Сеня припомнил и взялся за дело основательно.

Сутки Петр Петрович сидел в маленьком чуланчике связанный. Ему не давали ни хлеба, ни воды, а Мирный пытался сообразить, как бы половчее за «дядю» взяться. Теперь, припарковав свою «десятку» рядом с подъездом, он уже принял решение.

«Отдам его мальчишкам, они молодые, неопытные, с фантазией, если и они не напугают, пристрелю просто и брошу в Яузу, а Никону скажу, сам удавился. Вроде я не уследил».

Когда он вошел в квартиру, открыв дверь своим ключом, мальчишки сидели в гостиной. Карты были брошены. Три лица повернулись в сторону Мирного.

— Пожрать есть что? — спросил Сеня.

— Сделать? — угодливо поинтересовался Лысик. — Хочешь, я яичницу с беконом пожарю!

— Как наш гость? — Мирный подошел и постучал осторожно костяшками пальцев в дверь кладовки, в ответ послышалось тихое сопение.

— Нормально! — Абдулла вышел из-за стола и уже стоя сгреб со скатерти карты. — Молчит и дышит!

— А когда в Америку полетим? — спросил Зяма.

— Полетим! — скидывая плащ и проходя на кухню, сказал Мирный. — Скоро полетим! Как, кстати, родители ваши, не возражали против экскурсии?

Вопрос о родителях был шуткой. Из трех четырнадцатилетних подростков родители разыскивали через милицию только одного, да и это делалось скорее уж не с целью найти его, а из формальных соображений приличия. Как и родители самого Мирного, родители этих мальчишек были запойными алкашами, уже начисто потерявшими разум, и, по крайней мере в двух случаях из трех, могли бы просто продать родное дитя за ящик водки.

Занимаясь подбором обездоленных детей для благотворительной акции, Мирный месяц назад наткнулся на знакомую физиономию. Пацаны драпанули из дома и оборванные бродили по Москве. Мирный жил один и, то ли защищаясь от неожиданных приступов тоски, то ли взамен опостылевших, ежедневно меняющихся шлюх, позвал пацанов к себе жить.

— Полетим! — повторил Мирный, добивая свою яичницу с беконом и запивая горячую пищу ледяным портвейном прямо из горлышка. — Но это еще надо заработать. Я сейчас пойду по делам, а вы возьметесь за «дядю». Достанете его из кладовки. — На секунду Мирный задумался, не зная, как сформулировать задачу. — И подробно расспросите.

— А что спрашивать? — спросил Абдулла, напряженно и подобострастно глядя на Мирного. — Какие вопросы?

— Вопрос такой, один. — Три пары глаз смотрели на Сеню в ожидании. — Шефа интересует, кто оплачивает китайских бойцов и как это делается?

Мирный вышел из дома через час. Он сел в свою машину, включил зажигание и замер. Ехать было в принципе некуда. Он просто хотел оставить пацанов наедине с жертвой. Через пару часов он предполагал вернуться и ввиду отсутствия результата пристрелить Петра Петровича. В памяти всплывало унижение, испытанное в поезде, и Мирный даже сжимал кулаки от злости.

«Пусть попробуют… Может, он малолеток-то и испугается… — трогая машину с места, размышлял он. — Только бы мне еще в кого-нибудь не вмазаться. Надоело!»

4

Решение поехать к Борису сформировалось в тот момент, когда Мирный в очередной раз налетел на какой-то невысокий парапет и разбил левую фару своей машины. Если днем он еще как-то справлялся с управлением, то ночью при искусственном освещении получалось совсем плохо. Оба шикарных «мерседеса» Сеня разбил именно ночью. В одном случае врезался в фонарь, в другом после шикарного поворота оборвал на скорости цепь платной автостоянки и влетел прямо в передок припаркованного там бронированного «кадиллака». Осмотрел себя и машину. Узнал место. Комната гитариста находилась в конце переулка, и Мирный решил заглянуть в гости.

Он не оставлял бородатого гитариста своим вниманием с самой больницы. Выяснилось, что три пули, выпущенные в упор, хоть и не отняли у симпатичного гитариста жизни, но лишили его возможности ходить. Травма позвоночника с частичным параличом. Весело матерясь, Борис разъезжал на кресле-каталке по огромной коммунальной квартире. Несколько недель назад Мирный оставил денег, а чуть позже прислал дорогую немецкую каталку с моторчиком. Потом Мирный заходил еще несколько раз. Обычно он брал с собой водку и побольше закуски. Борис не отказывался, хотя и не скрывал никогда своего презрения к Семену, но водку пил. И между ними остались несколько длинных ночей, когда водка поглощалась стакан за стаканом и никак не удавалось опьянеть, а жестокие слова Бориса иногда прерывались тихой песней под гитару. Слова эти больно жалили Мирного. Но он не мог оторваться от этих обвинений, испытывая от них даже некоторое извращенное удовольствие.

Как уже бывало, Борис, одетый в синий байковый халат, чуть раскрывающийся на груди, сидел в своем новеньком кресле возле стола и молчал. Мирный сам вымыл стаканы на кухне, сам открыл водку и замер в ожидании на табуретке. Больше в комнате никаких стульев или кресел не было.

Коротко изложив свое предложение, Мирный почему-то опасался, что Борис откажет.

— Ну и что же это за рейс такой? — после продолжительной паузы спросил Борис и знаком попросил Мирного подать ему гитару, лежащую на расстеленной кровати.

— Наша фирма организовала! — сказал Мирный и подал гитару.

— Благотворительность, значит! — Бородач осторожно провел пальцами по струнам. — А на самом деле что? — Он испытующе, но без малейшей иронии взглянул на Мирного. — Контрабанда?

— Ну какая тебе разница! — раздраженно сказал Мирный. — Я тебе предлагаю на халяву в Нью-Йорк слетать. Не ты один, у нас сто школьников и тридцать два инвалида. Есть еще билеты. Ну, не хочешь, как хочешь!

— Разве я сказал, что не хочу? — Борис больше не смотрел на бандита. Пальцы его все быстрее и быстрее перебирали струны. — Всегда мечтал Диснейленд посмотреть, с самого детства!

— Шутишь все?

— Да нет, почему! Когда самолет-то?

— Первого числа, — сказал Мирный и посмотрел на часы, против желания он все время возвращался мысленно к мальчишкам. — Из Шереметьева. Я за тобой пришлю машину.

— Что от меня нужно? — Мелодия стала чуть громче.

— Ничего! — буркнул Мирный, наливая себе водки в стакан. — Паспортные данные для визы!

Он выпил. Борис продолжал играть. Борода его немного задралась и дрожала. Если бы Мирный умудрился прочесть мысли гитариста, то сразу отказался бы от своего благородного предложения, но Мирный не умел читать мысли и остался собою доволен.

— Значит, полетим? — спросил он. Он опрокинул в себя стакан, крякнул и вытер губы рукавом. — Давай еще раз про Магадан!

Когда Мирный вышел на улицу, то увидел, что у его машины не хватает передних колес. «Десятка» аккуратно стояла на кирпичах. Почему-то это вызвало только облегчение. Теперь можно было не садиться за руль, а спокойно дойти до своей квартиры пешком. Он прикинул расстояние, здесь было не больше чем на полчаса, если средним шагом.

«Как раз ребята с «дядей» должны управиться», — подумал он и, потянув пояс плаща, улыбаясь, зашагал по пустому ночному переулку.

5

В тот же день в половине пятого пополудни Алексей вошел в торговый зал ювелирного магазина. Настроение у него было скверное. Он выходил из голодания, и выход сопровождался болью в желудке, а это значило, что лечебного результата голодание не дало. К тому же работающая в автоматическом режиме программа «Желтая крыша» стала давать сбои. Конечно, было предусмотрено оперативное вмешательство в программу в некоторых случаях, но то, что произошло час назад, просто выбило Алексея из колеи.

После яркого света улицы глаза плохо адаптировались к полутьме магазина, но Алексею все же сразу удалось разглядеть, что за прилавком стоит Сергей.

— Привет! — сказал он, шагнув к прилавку. — А где твоя симпатичная первокурсница, почему опять сам черную работу выполняешь?

— Нету больше студенточки! — отозвался Сергей. — Погоди, я кого-нибудь попрошу меня подменить, поговорить надо! — Он указал Алексею на дверь, ведущую внутрь магазина. — Вид у тебя какой-то нехороший!

Алексей прошел в уже знакомый директорский кабинет и, устроившись удобно в кресле, закрыл глаза. Он пытался восстановить в памяти, что же произошло час назад. Он хорошо помнил, что лежал с книгой у себя в комнате в общежитии, а Лида, кажется, мыла пол. Компьютер был включен. Потом послышался сигнал экстренного вызова. Он встал с постели. В углу экрана торчала эта глупая желтая корона. На экране надпись: «Ошибка в системном файле. Скорректируйте ситуацию». Это был первый случай, и Алексей сразу не смог понять даже, что произошло. Он вызвал на экран схему последнего действия. По схеме получалось, что сбоя никакого нет. Китайская группа, как это было уже неоднократно, спокойно выехала из Шереметьева, телефонные звонки на этот раз не были нейтрализованы, их заменил элементарный расчет времени. Милиция просто не успевала. По графику, взяв в указанном месте заранее доставленное туда оружие и бронежилеты, китайцы вовремя прибыли на объект. Указанное лицо уничтожено. Автобус, следуя расписанию, направился в аэропорт. После этого картинка застыла. На экране вспыхнула надпись:

— Сбой в программе, не хватает информации для полного завершения работы!

Палец раздраженно ударил по клавише «enter».

— Что-то случилось? — спросила Лида за спиной Алексея.

На экране вспыхнула надпись. Всего три слова. «Ликвидация. Отмена операции». Палец непроизвольно щелкнул по той же клавише. Надпись погасла, опять появилась схема. Но автобуса на схеме больше не было.

— Что? — Лида подошла сзади и через плечо заглянула в экран. — Что происходит?

— Ничего! — сказал Алексей, вдруг сообразив, что он только что собственной рукой взорвал автобус с китайскими боевиками. — Все в порядке. Был небольшой сбой. Нужно будет усовершенствовать программу!

Он, наверное, задремал, сидя в кресле, потому что Сергей, склонившись, потрепал его по плечу и попросил:

— Ну ты, не спи хотя бы.

— Я не сплю! — сказал Алексей и потер ладонями щеки. — Устал немножко!

— Выпьешь? — Сергей достал откуда-то рюмочки и бутылку коньяка.

— Если только у тебя есть стаканчик морковного сока.

— Извини, совсем забыл. Сейчас я попрошу, чтобы принесли. — Он присел к столу и, отдав приказание в селектор, взглянул на Алексея. — Извини, у меня очень мало времени. Придумал ты что-нибудь по нашему делу?

— Можешь все подготовить. Я вылетаю через два дня, — сказал Алексей. — Из Шереметьева.

— А все готово! — сказал Сергей. — Ты можешь сейчас все и забрать. Уже полтора месяца кейс упакованный пылится.

— Только один кейс?

— Ну, коробка еще. Сам понимаешь, плюс к патентной документации, что не проблема, тебе нужно будет провезти мимо таможни два небольших электронных прибора и несколько пакетиков с новыми химическими соединениями.

— Все сделаем! — сказал Алексей. — Но у меня к тебе просьба.

— Слушаю.

Дверь открылась, вошла незнакомая девушка, в руке она держала стакан с морковным соком.

— Хороший у тебя сервис! — принимая стакан, сказал Алексей. — Ты можешь это размножить и расклеить? — Он вынул из внутреннего кармана сложенный аккуратно вчетверо листок и протянул его Сергею.

— Нет проблем! — Сергей взял листок. — Когда тебе нужно?

— Желательно сегодня, — Алексей отхлебнул сок. — И отпечатать и расклеить хорошо бы до вечера.

— Сколько экземпляров?

— Экземпляров двести, я думаю, хватит! В Центральном округе расклеить хорошо бы часов до десяти вечера, а то я до отлета результат не успею получить.

— Знакомое лицо, — разглядывая небольшой предвыборный плакатик и разглаживая его перед собою на столе, сказал Сергей. — Только лучше бы господину кандидату в президенты свою фотографию сюда. Что это, темпера? — Он отнес листочек подальше от глаз и прищурился. — А в общем, неплохо схвачено, профессионально, хороший глаз.

— Нет у меня его фотографии, — устало сказал Алексей, поднимаясь из кресла. — Ну, так ты сделаешь?

— Сделаю! — обещал Сергей. — Не беспокойся. Двести экземпляров будут к вечеру расклеены в Центральном округе. Пойдем, — он услужливо растворил перед Алексеем дверь. — Пойдем, вручу тебе кейс и коробку.

6

Когда за Мирным захлопнулась дверь и по лестнице вниз прогремели его тяжелые шаги, Зяма, облизав вдруг пересохшие от возбуждения губы, сказал:

— Он, наверно, деньги не отдает. Должок!

— Кто не отдает? — вытягивая прибранные с приходом Мирного карты и перетасовывая их, спросил Лысик.

— Да брось! Тебе что велели, в карты играть? — спросил Зяма и выбил из рук Лысика колоду. Карты разлетелись по полу. — Он велел этого достать из шкафа и пытать.

— Правильно! — сказал Абдулла. — Нужно вынуть его, а то он там, наверное, совсем соскучился!

Перебрасываясь короткими матерными словечками, втроем пацаны выволокли связанного по рукам и ногам Петра Петровича из кладовки и, подвинув немного стол, уложили его на полу посредине комнаты. Зяма наклонился и осторожно развязал повязку, после чего вынул кляп.

— Пить хочешь? — спросил он, склоняясь к посеревшему лицу Петра Петровича.

— Развяжите меня, ребята! — тихо отозвался тот. — Прошу вас, не балуйтесь, развяжите!

— Я спросил! — Зяма ударил кулаком в бледное лицо. — Хочешь?

От сильного удара кожа на лбу Петра Петровича лопнула, и по лицу вниз сбежала на ковер струйка крови.

— Лучше бы, ребята, вам меня развязать. Умнее!

— Ладно! — сказал Абдулла. — Не хочет пить, не надо. — Он наклонился немножко вперед. — Говорить будешь? Кто платит китайцам? — Голос Абдуллы прозвучал напыщенно, как в шпионском фильме. — Кто стоит за китайцами? Как переводятся деньги?

— Ребята, ребята! — прошептал Петр Петрович и закрыл глаза. — Зачем же вы так?

— Что, грубо? — спросил Зяма.

Губы Петра Петровича шевельнулись:

— Что вы хотите узнать?

— Кто стоит за китайцами? — все тем же голосом фальшивого шпиона выдал Абдулла. Он дернул Петра Петровича за отворот рубашки, ткань треснула. — Говори, сколько ты получил от китайцев, в какой валюте берешь, сволочь? Говори, сколько их было?

— Боже мой, — вздохнул Петр Петрович. — Какие китайцы?! — Глаза его открылись. — Мальчики, вы меня перепутали с кем-то. Поймите, я бы с удовольствием ответил на все ваши вопросы, но мне просто нечего вам сказать.

— Ну и что теперь? — спросил Лысик.

Зяма опустился на колени рядом с жертвой и, раздвинув пиджак, быстрым движением разорвал рубашку и задрал на животе майку.

— Утюг нужен! — серьезным голосом сказал он. — Видишь, какой пупок большой! — он указал пальцем. — Выпирает! Если его немножко разгладить, то все он скажет. Или ты, может, сразу скажешь, без утюга? — Он приподнял голову Петра Петровича за волосы, но тот даже не открыл глаза. — Не хочет без утюга!

Вынув из холодильника сильно початую бутылку портвейна, не допитую Мирным, Зяма разлил портвейн по стаканам. Все трое выпили стоя и, так же стоя у стола на кухне, закусили холодным беконом с хлебом.

— Все! — сказал Зяма и потер ладони. — Хватит прохлаждаться, работать будем!

Он вынул из кухонного шкафа большой электрический утюг, вошел в комнату и торжественно поставил его на голый белый живот Петра Петровича.

— Воткни в розетку! — сказал Зяма, протягивая вилку от утюга Лысику, повернул регулятор на утюге, выставляя его на минимальную мощность. — Воткнул?

— Да нет. Провода не хватает. Надо бы его поближе к розетке подвинуть.

— Подвигать не будем! Возьми удлинитель!

— Это ничего вам не даст, — подал голос Петр Петрович, и голос его оказался на удивление спокойным.

Утюг начал медленно разогреваться, на лице Петра Петровича моментально проступили крупные капли пота.

— Ну как? — спросил его, склоняясь, Зяма. — Прибавим или поговорим?

Рот Петра Петровича медленно раскрылся, но сказать он ничего не успел. Что-то сильно зашипело в утюге, брызнула в сторону Зямы длинная белая искра, завоняло паленой резиной, и рот закрылся. Смялся в дряблую улыбку.

— Ну и что теперь? — сказал Абдулла, все это время из опасения стоявший в противоположном конце комнаты.

— Можно паяльник в жопу ему засунуть! — неуверенно предложил Лысик.

— У тебя что, есть паяльник? — удивился Зяма.

— Нет!

— Если будет, я тебе самому его в жопу засуну! Говорят тебе, утюг другой нужен!

На антресоли Зяма нашел старый чугунный утюг. Зажег конфорку, поставил. Через минуту попробовал пальцем.

— Слушай, по-моему, глупо! — сказал Абдулла. — Он будет долго греться. А потом ты его приложишь, а в нем тысяча градусов, и что он тебе скажет?

— Кто скажет? Утюг, что ли, скажет?! — обозлился Зяма.

— Ну, может, побьем его? — предложил Абдулла. — Ножом можно порезать!

— Утюг нужен! — уперся Зяма. — Деньги есть?

Когда пересчитали наличность, вышло семьдесят восемь долларов.

— Мы с Лысиком сходим, купим орудие для пытки, — сказал Зяма, обращаясь к Абдулле. — А ты его можешь пока немножко порезать. Может, будет результат! Хотя я в это не верю! Очень уж он упрямый.

Когда Зяма и Лысик вышли на улицу, было половина восьмого вечера. Добежали до ближайшего магазина электротоваров, но магазин закрылся в семь. Вломились с черного хода, угрожая ножом.

— Вы, ребята, не по адресу, у нас утюги уже полгода не поступают! — объяснил нетрезвый человек в черном халате.

— А куда же они поступают?

— В это время нигде не найдете! Если только в каком коммерческом ларьке!

«Нужно было соседей по лестнице тряхануть, — соображал Зяма, обегая ряды коммерческих ларьков. — У какой-нибудь бабки точно бы нашли!»

— Сколько? — с трудом переводя дыхание и притормаживая перед ярко освещенным стеклом, спросил он и показал на огромный, невероятной формы фирменный утюг, занимающий, наверное, половину прилавка. — Сколько стоит?

— Семьдесят пять долларов! — отозвался из глубины своего ларька продавец.

— А чего так дорого?

— Это не дорого! Не видишь, деревня, он фирменный, с излучателем! Он для разглаживания самого тонкого шелка годится!

— Ладно! — сказал Зяма. — Заверните одну штуку. Долларами возьмете?

— Давай баксами, — согласился продавец. — Зря сомневаетесь, надежная вещь, жена ваша умрет от счастья!

Уже возле самого подъезда Лысик остановил Зяму:

— Слушай, я на секунду!

— А чего? — повернулся Зяма.

— Выпить куплю! Я быстро. Одна нога здесь, другая там. Знаешь, — он поморщился, — будет же паленым вонять. Нужна какая-нибудь анестезия.

— Зачем ему анестезия? — удивился Зяма.

— Да не для него. Для нас!

— Правильно! Сбегай. Только давай недолго.

Зяма вошел в квартиру и, не снимая куртки, тут же разодрал роскошную твердую коробку, размотал белый витой провод и воткнул вилку в удлинитель. Петр Петрович так и лежал все это время посреди комнаты с оголенным животом, и Зяма торжественно поставил большой утюг прямо на этот белый, мокрый от пота, дрожащий живот.

— Ты что, ничего не делал с ним? — спросил он.

— Я подумал, пусть отдохнет человек! — отозвался Абдулла, так же, как и в первый раз, отступая в глубину комнаты. — Даже лучше. Он, пока ты бегал, отдохнул, собрался с мыслями, все вспомнил, наверно!

— Ты вспомнил? — спросил Зяма, склонясь к Петру Петровичу, и вдруг увидел перед собой мягкую грустную улыбку. — Что, понравилось? — спросил он и повернул регулятор утюга до упора. — Может, скажешь что?

— Дорогая вещь! — сказал Петр Петрович и показал глазами на утюг. — Кроме глажки шелка, эту машинку часто используют еще для лечения радикулита.

— Как это используют?

— В качестве прогревателя. Вы развяжите меня лучше, все равно я вам ничего сказать не могу, потому что ничего для вас интересного не знаю. А эту штуку можете оставить. В Нью-Йорке я видел рекламу, у нас она не идет.

— Ну! — почему-то напрягся Зяма.

— Максимальная температура этого утюга сорок градусов. Это, в общем, должно быть написано в инструкции. Но вы, вероятно, по-английски читать не умеете. Развяжите, и я вам охотно ее переведу.

Рядом с самым домом ларек оказался закрыт, и Лысику пришлось дойти до конца улицы. Он уже купил бутылку водки и собирался бежать обратно, но тут внимание его привлек мальчишка, разглаживающий какой-то плакат на столбике. На плече мальчишки была кожаная сумка, и из нее торчали кисточка для клея и пачка бумаги. Лысик подошел. Он вообще любил рассматривать свеженаклеенные плакаты. Никто еще не видел, а он уже все даже прочитал.

Клей еще не просох и проступал сквозь бумагу темными пятнами, но лицо, глянувшее на Лысика с плаката, было ни с чем не перепутать. С плаката на него смотрел Петр Петрович, тот самый дядька, на животе которого, наверное, в эту самую минуту Зяма пристроил новый дорогой утюг.

Петр Петрович с плаката протягивал Лысику руку и широко улыбался.

На плакате была краткая надпись: «ДАВАЙТЕ ЗНАКОМИТЬСЯ. Я НОВЫЙ КАНДИДАТ В ПРЕЗИДЕНТЫ ОТ ЛИБЕРАЛЬНО-КОНСЕРВАТИВНОЙ ПАРТИИ…»

— Президент наш! — прошептал насмерть перепуганный Лысик и уронил на асфальт бутылку водки.

Через три минуты он ворвался в квартиру с криком:

— Стой! Зяма… Стой, не жги его!

— Почему? — удивился Зяма, меланхолически пристраивающий на газовой горелке ржавый чугунный утюг. — Ты что, съел что-то? Водка-то где?

— Разбил! Разбил! Зяма! Он!.. — Лысик показывал пальцем на распростертого Петра Петровича. — Он, оказывается, президент наш.

— Ерунда, наш президент господин Ельцин.

— Ну, не президент, кандидат. Я плакат на улице видел. Только что наклеили. Это же заказное политическое убийство, нас потом свои уберут! Нужно его освободить. — Лысик кинулся на колени и стал быстро разрезать веревки. — Его уже ищут! — плакал он. — За него нам вышак светит! Не меньше чем вышак! И что мы малолетки, не посмотрят, к стенке поставят, а то и до стенки не доведут!

7

Лида сидела у компьютера всю ночь, но информации не было. Плакаты вывесили в восемь вечера. Если до девяти утра информации не будет, значит, идея была неверна, думала она. Она заснула. В девять двадцать, проснувшись, она с трудом разогнулась в кресле и взглянула на экран. Информации никакой не было, но в уголке настойчиво подмигивал вызов.

— Алешка, тебя по модему кто-то вызывает! — крикнула она. — Я приму сообщение?

— Прими! — сонно отозвался с постели Алексей.

Лида неуверенно нажала нужную клавишу, и на экране вспыхнула большая надпись. Она прочитала, протерла глаза, не поверив себе. Прочитала еще раз. На экране было написано:

«Благодарю за помощь. Вы помогли мне выкрутиться из чрезвычайно неприятной ситуации. Спасибо. Кандидат в президенты Петр Петрович…»

— Попробуешь засечь отправителя? — неуверенно сказала Лида и посмотрела на Алексея.

Минут пятнадцать безуспешно она пыталась прозондировать линию, по которой было отправлено сообщение. Из-за небольшой практики работы с компьютером движения Лидиных пальцев по клавишам были неловки. Несколько раз выскакивала табличка «Ошибка защиты в модуле. Попробуйте повторить операцию».

— Ничего не получается, — сказала она беспомощно. — Может, ты попробуешь?

— Плевать! — сказал Алексей. — Он защитился. Давай, малыш, остановимся. Не будем больше его искать. Не нужен он нам. — Он приобнял Лиду за плечи. — Через два дня я улетаю в Нью-Йорк. Полетишь со мной?

— Что? — Лида вздрогнула, она сразу поняла все. — Куда?

— В Нью-Йорк, я же сказал!

— Насовсем?

— Ну зачем же насовсем, на год, на два. Здесь я уже давно живу, а там никогда еще не был. Полетишь?

Лида сидела в кресле, а Алексей стоял рядом. Она повернулась вместе с креслом. Она хотела скрыть выступившие слезы, но это не получилось, и Лида ткнулась лицом в теплую мужскую рубашку.

— Ты что, малыш? — ласково спросил Алексей, поглаживая ее по волосам. — Чего ты испугалась?

— Ничего, — прошептала Лида. — От тебя морковным соком пахнет.

8

Она могла использовать одну из пустующих конспиративных квартир, но, опасаясь неожиданностей, не сделала этого. Накануне нападения китайцев Марина Владиславовна сняла небольшую однокомнатную квартирку на Пречистенке. Сюда она и привезла Кошу. Коша был еще очень слаб и в первый вечер смог только по телефону связаться с Никоном.

— Ты на свободе? — спросил Никон, не скрывая своего удивления. Марина, прижимая к уху отводную трубку, ловила каждое слово, каждую интонацию.

— Смылся! — вполне естественно ухмыльнулся Коша. — Китайцы всех ментов перекокали. Я ушел. — Он сделал нарочно паузу. — Харифа грохнули!

— Да я знаю! — отозвался Никон. — Ты чего хочешь-то? Чего звонишь?

Марина сделала Коше знак рукой, мол, действуй по плану.

— Документы нужны! — сказал Коша. — И хорошо бы какую-нибудь работку непыльную, подальше отсюда…

— На тебя розыск! — строго сказал Никон, и было слышно, как он перелистал что-то. — Но это не проблема. С ментами договоримся. Хорошо! Работа есть для тебя. Как раз такая, непыльная и далеко отсюда. Ты в форме? Я слышал, что тебя продырявили?

— Вполне! А что, мокруха опять? — Коша весело подмигнул Марине.

— Другая работа. Давай завтра в фирме. Поговорим подробно.

— В котором часу?

— Давай в два!

Коша был еще очень слаб. Чтобы на следующий день он смог держаться на ногах, Марина перед выходом из квартиры сделала ему несколько уколов и положила в карман заправленный одноразовый шприц.

— Будет плохо, зайди в туалет и вколи себе. Сумеешь сам себя уколоть?

Коша хотел в ответ улыбнуться, но не улыбнулся. За свою недолгую жизнь он уже несколько раз садился на иглу и слезал с нее.

Они сидели в ее машине. После уколов лицо Коши порозовело, глаза наполнились обычным веселым блеском.

— Все будет нормально! — обещал он. — Подбросишь меня?

Марина кивнула. Она довезла Кошу почти до самых дверей офиса. Остановила машину за углом в переулке.

— Ну давай! Вечером дома встретимся!

Уже выйдя из машины, Коша наклонился и поцеловал Марину. Почему-то она смутилась и не смогла этого скрыть.

Вернувшись в квартиру около шести часов, Марина приготовила небольшой ужин. Накрыла стол свежей, специально купленной скатертью и стала ждать. В половине седьмого она уже расхаживала из угла в угол и курила одну за другой сигареты. Коша пришел в семь. В руках его был большой легкий сверток.

— Есть хочешь? — пытаясь скрыть свое волнение, спросила Марина.

— Да я уже поужинал вроде! — Придерживая сверток левой рукой, Коша вытянул из кармана пустой шприц и бухнул его на чистую скатерть рядом с тарелкой. — После этой дряни, сама понимаешь!.. — Только теперь Марина увидела, что он с трудом держится на ногах. — Прилечь бы на мягкое! — прошептал Коша и потерял сознание.

В пакете оказалась роскошная шелковая ночная сорочка. Марина раздела Кошу, уложила в постель. Сама приняла душ и, облачившись в эту сорочку, устроилась рядом. Она сама удивилась, что заснула. Стоило только приобнять горячую грудь Коши и уткнуться лицом в его плечо, как сон смял ее сознание. Только утром (было без пяти шесть, когда зазвонил будильник) Коша сказал, что вписался в рейс.

— Взяли в охрану, — сказал он. — Укол помог, без твоего укола мне бы и парашу чистить не доверили. Никон никому из новых не доверяет! — рассказывал он, лежа на спине и затягиваясь сигаретой. — Так что полечу! Но ты имей в виду, из сорока инвалидов девятнадцать человек наших, так что могут возникнуть проблемы…

Было еще темно. Сквозь легкие занавеси в маленькую комнату просачивался фонарный свет и отдаленный гул редких машин. Коша затушил сигарету в пепельнице рядом с постелью и, приподнявшись на локте, застыл над Мариной.

— Полетим вместе! — предложил он. — Полетим! Иначе зачем я тебе такую шикарную рубашку купил?

— Полетим! — отозвалась Марина.

От Коши чуть-чуть пахло потом, и лукавые глаза бандита, казалось, светились в темноте.

9

Через три часа Марина Владиславовна, так же как и накануне, подбросила Кошу к дверям фирмы «Спектр». Сидя в машине, она вынула зеркальце, подправила губы, смазанные поцелуем. Она выглядела немножко бледной. Но удивительно, собственные глаза, смотрящие из маленького карманного зеркальца, показались Марине Владиславовне счастливыми.

Впереди был обычный рабочий день. Нужно было собрать всю необходимую информацию об арендованном «боинге», о тех лицах, что должны лететь, и сделать это нужно было так, чтобы никто не обратил внимания на ее новые интересы.

Генерал позвонил около четырех.

— Да, Сергей Валерьевич. Слушаю! — Марина вся напряглась в ожидании удара.

— Марина Владиславовна! — сказал Уральский. — Это пока неофициально, приказ я подпишу завтра, не раньше, но я отстраняю вас от ведения дела фирмы «Спектр».

— По какому поводу такая немилость? — удивилась искренне Марина.

— Это поощрение. Хочу предложить вам оплачиваемый отпуск. Так, скажем, месяца на полтора. Вы были когда-нибудь на Гавайях?

— Путевочка завалялась? — ехидно, почти копируя голос Коши, спросила Марина.

— Будем считать это подарком, лично от меня!

— Убрать хотите подальше от Москвы?

— Приблизительно так! — Он сделал паузу. — Скажите, Марина Владиславовна, компьютер Чухонцева все еще у вас?

— Компьютер Чухонцева взорвался по непонятной причине! — парировала Марина. — Я подавала подробный рапорт.

— Я имел в виду другое, — мягко возразил генерал. — Не у вас ли остался личный компьютер Чухонцева, Марина Владиславовна?

— Не знаю… — Провоцируя его интонацией, Марина нарочно давала понять, что лжет. — Может быть, есть и другой. Но, Сергей Валерьевич, про другой мне ничего не известно!

Повесив трубку, Марина сразу вышла из кабинета и спустилась вниз, в информационный отдел. О втором компьютере, обнаруженном ею в сейфе, а теперь лежащем на дне реки, могла знать только Зина. Но кресло Зины было пусто. Она ушла с работы еще до обеда, сказала, что опять разболелся зуб.

Позвонить из кабинета Марина Владиславовна не решилась. Конечно, можно было включить декодер, но скрыть номер абонента, разговаривая отсюда, невозможно. Поэтому она позвонила Коше только из автомата, с улицы. Коша сразу снял трубку. Голос у него был слабый, но спокойный. Марина сказала, что через полчаса приедет.

Было половина восьмого вечера, когда она вышла из машины и, заперев дверцу, направилась к дому. Неприятное предчувствие, охватившее Марину Владиславовну, не проходило. Опираясь на свое профессиональное чутье, она знала: нельзя вот так просто отмахнуться от этой легкой, зудящей депрессии. Остановилась, посмотрела на окна квартиры. Занавески опущены. Огляделась. На улице у подъезда — никого.

«Неужели кажется мне? — подумала она. — Что может произойти? Чего я испугалась, дурочка? — Сделав вид, что каблук сапога застрял в щели на асфальте, Марина наклонилась и осторожно, под прикрытием собственного плаща, так что этого не смог бы увидеть даже человек, находящийся прямо перед ней, за каким-нибудь из этих безмолвных окон, вытащила из сумочки пистолет и переложила его в карман. — Береженого Бог бережет!

Сердце бешено стучало, когда она, распахнув дверь подъезда, вошла внутрь. От кафельных стен звонко отразился звон ее каблучков. Сердце будто остановилось. Депрессию как рукой сняло. Слева от лифта из полутьмы отделилась массивная мужская фигура. Марина сразу поняла — левша. Левая рука сейчас поднимется из кармана, и в ней окажется оружие.

Не раз приходилось ей участвовать в подобных скоротечных боях. В такие минуты голова работала, казалось, в сотни раз быстрее. Мышечная реакция отставала от мысли.

Происходящее будто растянулось, как при замедленной съемке. Марина увидела легкую тень, скользнувшую по крупному кафелю пола. Поняла: второй находится за спиной.

«Если я успею опередить первого, то второй стреляет мне в затылок. Единственное преимущество — это шум! Пока они навинтят глушители, я их обоих уложу… — Краем глаза она поймала еще одну тень, скрипнула дверь прямо за спиной. — Треугольник! Это наши профессионалы, из специальной группы! Спасибо, генерал! Глушители, наверное, уже навинчены!..»

На улице было уже темно. Кафельная кубатура подъезда освещена единственной неоновой трубкой. Следующая трубка находилась только на площадке между первым и вторым этажами. Еще свет в лифте. Но это только если откроются автоматические двери. Тот свет, что пробивается в щель между дверями, — это незначимо!

Рассчитывать можно было только на чудо. Марина в долю секунды рассчитала, что, выстрелив в неоновую трубку, может бесшумно упасть на колени и выстрелить в того, что стоит на лестнице, тот, что сбоку, должен промахнуться в темноте, тогда, развернувшись, она сможет на звук выстрела легко уложить и его. Но третий за спиной все равно не укладывался ни в какую схему.

Марина Владиславовна предпочитала технику «полная слепота», она стреляла на звук.

Не вынимая руку из кармана, она выстрелила в лампу и бесшумно скользнула на колени, закрыла глаза. Кафель сквозь капрон чулок прожег колени холодом. За грохотом двух ее следующих выстрелов тихий свист парабеллумов, снабженных глушителями, начисто пропал. Третий выстрел Марина сделала, развернувшись всем телом в сторону входной двери.

Загудел мотор лифта. Не понимая, что произошло, что спасло ее, Марина Владиславовна поднялась. Было совсем темно, глаза никак не хотели привыкнуть к темноте. Нужно было уходить. Она сунула оружие в сумочку. Лифт со щелчком остановился, дверцы разошлись.

— Ого! — сказал Коша, выходя из лифта. — Лихо! — Он подошел к Марине и потянул ее за руку. — Пойдем! Такой грохот устроила, я думал, опять большевики «Белый дом» штурмуют!

Марина все пыталась обернуться и разглядеть убитых ею профессионалов, но так и не смогла этого сделать. Только на следующий день, затребовав оперативную сводку, она поняла, что спасло ее действительно чудо. Все трое были убиты. Выстрелить успел только один. Первый из нападавших был поражен до того, как нажал на собачку, второй выстрелил, и пуля прошла над головой Марины. Чудо состояло в том, что третий (по раскладу находящийся за ее спиной) профессиональный убийца неизбежно достигал цели. Один шанс на тысячу. Его идеально проверенное оружие дало осечку, что и спасло Марине жизнь.

10

Следующий день оказался пасмурным, темным. Шел колючий мелкий снег. По дороге на работу Марина угодила в пробку. Была какая-то серьезная авария, и пришлось просидеть за рулем в неподвижности около двадцати минут. Марина включила печку, закурила, откинула голову, сосредоточилась.

«Покушение организовали наши, — думала она. — Судя по почерку, работали профессионалы. Информации у них было предостаточно, никто не станет без специальной необходимости зажимать жертву в треугольник. Они знали, с кем имеют дело. Знали, что я вооружена и имею опыт. Кроме того, они знали не только место, они знали и время. Кто мог знать о времени моего возвращения с точностью плюс-минус десять минут, когда я сама за час до того не могла бы сказать? Только наши. Скорректировать киллеров можно было лишь по времени моего выхода из штаб-квартиры. Вчера генерал в открытую спросил о компьютере Чухонцева. Сегодня он предлагает отправить меня в долгий отпуск. Неужели после нашего разговора он принял решение убрать меня? — Гудели вокруг машины, нетерпеливо переговаривались водители. Марина открыла сумочку и проверила. Конверт с дискетой на месте. — Нужно будет посмотреть, что в этом досье на нашего генерала. Уж наверное что-то серьезное, если он решил отправить своего сотрудника в вечный отпуск!»

Раздражающий красный сигнал светофора сменился зеленым, и Марина Владиславовна наконец смогла тронуть машину с места. Она больше не взвешивала ничего. Решение было принято.

Оставив машину на стоянке, она быстрым шагом, распахивая все двери, прошла через нижний этаж, но не стала подниматься к себе в кабинет, а спустилась сразу вниз, в информационный отдел. Все самые худшие ее предположения подтвердились немедленно: сквозь стекла, разделяющие кабинки диспетчеров, она не успела даже разглядеть пустое кресло своей подруги. У входа висел портрет Зины в траурной рамке, и красные цветы лежали на столике под портретом.

— Когда? — проглотив неожиданный спазм, спросила Марина.

— Утром, — отозвалась одна из сотрудниц.

— Как?

— Грузовик сбил по дороге на работу. Она сразу умерла, мгновенно!

Руки Марины Владиславовны дрожали, когда она, поднявшись бегом наверх, в свой кабинет, включила компьютер и вставляла дискету. Ушло всего две минуты, чтобы получить соответствующую информацию.

«Если б я сразу посмотрела… Господи! Зинка бы жива осталась! Глупо как!»

Скопировала дискету. Сделала быстро небольшую распечатку на принтере, после чего сняла телефонную трубку.

На этот раз с генералом соединили через минуту, практически без всяких проволочек.

— Сергей Валерьевич? — спросила Марина. — Сергей Валерьевич, я хотела бы с вами встретиться в течение ближайшего часа. Я надеюсь, вы еще не подписали документы в связи с моим отпуском?

— Хорошо! — после паузы отозвался Уральский. — Жду вас через сорок минут в своем кабинете!

Разговор, состоявшийся между Мариной Владиславовной и генерал-полковником ФСК Уральским, получился очень коротким. Марина вошла в кабинет, но, несмотря на приглашающий жест, решила не опускаться в кресло, она встала у стола и кинула прямо перед генералом листы с распечаткой. Генерал просмотрел листы. Поднял на Марину глаза. Взгляд его был пустым и холодным.

— Вчера вечером в меня стреляли! — сказала Марина. — Профессионально зажали в треугольник. — Она смотрела на генерала, но тот никак не реагировал на ее слова. Тогда Марина взглядом указала на листок распечатки. — Как вы понимаете, это только копия! — сказала она. — Если со мной что-то случится, архивы Чухонцева окажутся в утренних газетах.

— Я понял! — знаком остановил ее генерал. — Что вы предлагаете?

— Я не иду в отпуск и продолжаю работу над делом «Спектр». — Генерал кивнул. — Вы выплачиваете семье Зины максимальную компенсацию в кратчайший срок. У нее пятилетняя дочурка осталась. — Опять кивок. — И никаких гарантий! — сказала тихо-тихо, с трудом сдерживая ярость, Марина.

— Логично! — сказал генерал. — Есть еще какие-то пожелания?

— Нет!

Его спокойный голос, медлительное движение его руки, бриллиантовая заколка в сером шелковом галстуке — все это вместе взятое выводило Марину Владиславовну из себя, бесило, но она сдержалась. Она хорошо знала, чего хочет. Мертвых не вернешь. И теперь нужно было постараться спасти тех, кто остался в живых. Вернувшись в свой кабинет, Марина несколько часов посвятила чисто бумажной работе. Она изучала досье бандитов. Вникала в детали плана перевозки наркотиков. Довольно много времени ушло на выбор оружия. Стрелять из обычного револьвера в салоне самолета нельзя. Пуля пробивает обшивку, и мгновенно происходит разгерметизация салона. Остановилась на облегченном парабеллуме, оружии, предназначенном специально для борьбы с воздушными террористами во время полета. Уменьшение количества пороха в гильзе, при сохранении объема, уменьшение веса пули позволяют даже на высоте одиннадцати тысяч метров вести бой без всякого риска повредить самолет.

Вылет «боинга» с детской экскурсией был назначен на 1 декабря. Рейс Москва — Нью-Йорк. Вылет — в десять ноль-ноль из Шереметьева, посадка через одиннадцать часов в аэропорту имени Джона Кеннеди.

Глава шестая Детский праздник в воздухе

1

Обыватель, отправляющийся в полет, не доверяя никакому двойному дну, прячет «самое дорогое» на теле или внутри тела. Хорошо, если это свернутые в тоненькую трубочку пятисотдолларовые купюры, помещенные в задний проход отпускника, такие хитрости раскрываются в специальном помещении за секунду при помощи элементарного пинцета. А если это золотой, старинный стилет, острый, как бритва? А если это произведение искусства, например, маленький этюд Саврасова, холст, масло, 50х70 сантиметров («Грачи прилетели», вариант) — полотно, также стянутое в трубочку и засунутое туда же? А если это твердые драгоценные камни, например алмазы, или целлофановые герметичные упаковочки с героином, проглоченные прытким пассажиром за завтраком вместе с цыпленком табака и запитые кофе, сделанным для крепости на хорошем рисовом отваре?

Был известен случай, когда один инженер из Мариуполя, на семь дней вылетающий в командировку от своего родного приборостроительного завода в Париж, заглотил несколько слитков технической платины общим весом четыреста двадцать граммов. Платина была похищена, понятно, на том же родном заводе. В Париж инженер не улетел. С острой болью в желудке он был доставлен в больницу. Дело дошло до полостной операции. Но даже когда следователь показал злополучному инженеру извлеченный слиток, тот отказался признаться. Официально заявил, что впервые в жизни этот слиток видит и что вполне допускает, что эта техническая платина была подброшена ему врачами во время операции, но возможен и другой вариант: платину он проглотил накануне в результате сильного алкогольного стресса, сделал это из хулиганских, вероятно, соображений, а никак не с целью вывоза, и после проглачивания моментально забыл. Только голова сильно болела и в животе что-то покалывало!

Но все эти тонкости касались, увы, только частных лиц. Давно уже не секрет, что сквозь руки московских таможенников, изымающих даже серебряную блоху, не внесенную в декларацию, из прически кинозвезды, прекрасно проходят крупногабаритные грузы. Постоянный транзит бриллиантов, платины и наркотиков, а случается, и радиоактивных элементов обнаруживается лишь в пункте прибытия, на таможне США, Германии или Франции.

Организованный под эгидой ЮНЕСКО спецрейс Москва — Нью-Йорк для обездоленных детей и инвалидов вообще не осматривали.

За сутки до вылета Марина Владиславовна связалась с таможней. После разговора с генералом у нее были развязаны руки и она действовала официально. Выйдя на дежурного офицера, она сообщила, что на борту рейса 667 будет переправлена большая партия героина. Она сказала, что делом занимается ФСК совместно с Интерполом и вмешательство московской таможни нежелательно. Предположительно груз должен быть задержан в Нью-Йорке.

— Мы хотели бы разместить на борту своего человека, — в заключение сказала она. — Это будет женщина.

После чего Марина продиктовала в трубку собственные данные.

Версия о совместной операции не была блефом. Петр Петрович связался с ней накануне. Они встретились в городе. Марина подробно изложила ситуацию. И Петр Петрович обещал по своим каналам связаться с нью-йоркским отделением Интерпола и обеспечить встречу. В конце разговора он сообщил, что, вероятнее всего, и сам будет там, потому что вылетает другим рейсом через два часа.

2

Марина приехала в Шереметьево за три часа до посадки на «боинг». После покушения на нее и гибели Зины она твердо решила навсегда исчезнуть из страны. Каждый ее шаг здесь, в России, будет под контролем, и малейшая ошибка приведет к новому покушению. Операция с Интерполом стала прикрытием бегства.

Список пассажиров рейса 667 был составлен задолго до вылета. По условиям благотворительной акции, арендовавшая «боинг» фирма ни при каких условиях не должна была дополнять его. Единственный способ, которым Марина могла попасть на борт, — лететь под видом одной из стюардесс.

В комнатах персонала аэропорта Марина переоделась в синюю форму стюардессы. Строгая дама, выдавшая ей форму и документы, кратко изложила ряд обязанностей стюардессы на борту международного авиалайнера.

Дул сильный ветер, но снега больше не было. Небо было чистым. Марина прошла через стеклянные двери и оказалась на поле. Она не стала дожидаться автобуса, а добралась до взлетной полосы на транспортной тележке. Она поднялась на борт «боинга» за двадцать минут до посадки. Прошла через салон, распахнула дверь маленькой кухни.

Возле приоткрытой печки разогревателя спиной к ней стояла другая стюардесса.

— Добрый день! — сказала Марина и протянула руку. — Мы, наверное, незнакомы… Меня…

Стюардесса обернулась, и Марина осеклась на полуслове.

— Мне кажется, мы знакомы! — разглядывая ее, сказала Лида. — Хотя, может быть, я вас с кем-то путаю. Не знаю!

3

Зашумели двигатели. Заполнившие первый салон дети притихли. Только что воздух наполняли их возбужденные, звонкие голоса. Теперь юные пассажиры замолчали. Они замерли в своих креслах. Лица бледные, сосредоточенные, глаза большие.

— Господа! — сказала Марина в микрофон. — Вы находитесь на борту авиалайнера, совершающего рейс Москва — Нью-Йорк. Время полета одиннадцать часов. Полет будет проходить на высоте десяти тысяч метров.

Второй пилот, внимательно наблюдавший за странной стюардессой, не смог скрыть язвительную улыбку. Стюардесса не знала даже стандартного текста. Он покосился на вторую девушку. Но Лида уже вышла и возилась в кухонном отсеке.

— По-моему, что-то будет! — сказал второй пилот, обращаясь к штурману, когда Марина тоже вышла. — Не нравятся мне что-то наши девушки!

— Непрофессионально работают! — кивнул штурман. — Но, по мне, лучше непрофессиональная стюардесса, умеющая стрелять, чем дура, которую могут взять в заложницы! — Он сверялся с показаниями приборов. Голос его звучал лениво. — Тебе же сказали, что возможны провокации.

— Сплюнь! — сказал первый пилот. — Сплюнь три раза! Сглазишь! Кстати, скажи им, что, пока мы будем набирать высоту, лучше бы ушли они из кухни!

Через пятнадцать минут, когда «боинг» уже вошел в воздушный коридор и шум двигателей сделался монотонно-ровным, Марина спросила:

— Кто воду понесет?

— Вы!

«Не получится, — подумала Марина. — Можно было сразу сообразить, что Никон сам полетит этим рейсом. Все из-за спешки. Лучше бы им пока меня не видеть!»

— Первый салон мой! — сказала Марина. — Второй — твой. Договорились?

Лида кивнула. Она прокатила тележку по салону. Отодвинула разделительную занавесь. На тележке, кроме стаканов, — печенье, конфеты, шоколад…

Пассажиры отстегивали ремни безопасности. Переговаривались негромко. Часть кресел казалась полупустой, в них сидели безногие. Лида была специально предупреждена. Но рядом с калеками высились в креслах неприятные фигуры боевиков. Лайковые куртки, дорогие костюмы, золото на толстых пальцах. Нелепо торчали во все стороны одинаковые железные костыли.

— А водочки тут нельзя попить? — спросил неприятный пассажир со шрамом, отодвигая костыль и протягивая руку к стакану.

— Если угодно, коньяк? Я принесу!

Лида поискала по салону глазами, но Алексея не нашла. Каким-то образом Алексей оказался в первом салоне вместе с детьми. Он сидел возле окна, глубоко откинувшись в кресле, и Лида не заметила его, когда прошла мимо.

Приятно зашумел кондиционер. По салону прошла волна холодного воздуха.

— А обед будет? — спросил пассажир со шрамом.

— Будет, будет! — пообещала Лида.

Она увидела слева два знакомых лица. Один здоровый, мордастый, коротко стриженный, в сером двубортном костюме, тянет пальцами узел галстука, другой — в коричневой тоненькой куртке, красавчик, темные глаза смеются.

«Оба бандита из поезда, — подумала Лида. — Тот, что в костюме, был в матросской робе, а веселые глаза… Коша, серебряные часики, этот убивал! Нужно сказать Алешке…»

Стаканы мелко дрожали, когда, снимая их один за другим со своей тележки, Лида подавала их пассажирам. Здесь были и настоящие инвалиды, но в основном салон заполняли бандиты. Никаких сомнений больше не оставалось. Человек пятнадцать-двадцать головорезов сидели в креслах «боинга» и требовали коньячок и горячий завтрак.

4

Среди пассажиров было несколько человек, не способных самостоятельно ходить, но если остальных инвалидов доставили до самого кресла бережные руки оплаченных санитаров, то Борису пришлось преодолевать трудности самому. Еще дома сразу после предложения Мирного он сделал попытку встать на костыли. Первая попытка не привела ни к чему. Борис упал посреди комнаты, и понадобился целый час, чтобы без посторонней помощи опять подняться.

Все время от момента предложения до вылета самолета бородач полностью потратил на тренировки. Им двигала ненависть. С первого же визита Мирного в больницу Борис решил отомстить во что бы то ни стало и поэтому поддерживал контакт с бандитом. Он ждал случая, и случай представился. Опытный альпинист, он умел концентрироваться и преодолевать физическую нагрузку. Нужна была цель, теперь цель появилась. Конкретная задача. Борис хотел проникнуть в самолет и разоблачить бандитов. Результат превзошел ожидание, он без тележки, сам прошел от такси по аэропорту, получил посадочный талон и добрался до кресла. Ему даже удалось взять гитару. Теперь она лежала рядом в пустом кресле. Ради гитары Борис отказался от других вещей. Только тренировочный костюм, теплый плащ и гитара.

Когда Лида подала ему стакан с апельсиновым соком, бородач подмигнул ей. Но Лида не узнала Бориса, покатила свою тележку дальше по салону.

«Почему она здесь? Эта девушка из поезда? — подумал Борис. — Неужели и она работает на бандитов? Впрочем, все равно. Она меня не узнала. Нужно следовать плану. — Он посмотрел на часы. — Начну через пятнадцать минут, когда самолет войдет в воздушный коридор, «боинг» переведут на автопилот и руки у экипажа освободятся».

Через пятнадцать минут он вытянул свои костыли и двинулся по салону. Он был совершенно спокоен, так же спокоен, как на опасном обледенелом спуске на рекордной высоте Тянь-Шаня. Проходя мимо, он кивнул в сторону Мирного, отодвинул занавеси, разгораживающие первый и второй салон, и двинулся дальше. Краем глаза слева от себя Борис заметил еще одно знакомое лицо. Алексей сидел, уставившись в стеклянный круг иллюминатора. Он был, казалось, полностью поглощен серебряными завихрениями облаков, плывущими за стеклом.

«В поезде они ехали вместе, эта девушка и этот парень… — почти добравшись до конца салона, думал Борис. — Почему они здесь? Случайность? Исключено! Вероятнее всего, они каким-то образом связаны с бандитами!»

От двери туалета до кабины пилотов ему оставалось пройти всего четыре шага, когда Алексей оторвался от иллюминатора и увидел бородача. В отличие от Лиды, Алексей сразу узнал Бориса.

Потребовалось время, чтобы выбраться через два кресла в проход. Маленький мальчик, сидящий рядом с Алексеем, чего-то испугался и громко всхлипнул. Вероятно, он впервые летел на самолете. Бородач обернулся.

— Погоди! — крикнул Алексей. — Не надо!

Борис повернулся неловко на костылях и, растворив дверь, вошел в пилотскую кабину. Алексей сделал несколько быстрых шагов по салону. Он ясно услышал, как щелкнул замок. Кабину закрыли изнутри. Тогда Алексей вернулся в свое кресло и надавил кнопку вызова стюардессы.

— Капитан! Простите, но дело очень серьезное… — сказал бородач, заперев за собою дверь.

— Что еще случилось?

— В самолете бандиты! — сказал Борис. — В багаже не игрушки, там героин. У вас есть оружие! Детей везут как заложников!

5

Отчетливый щелчок двери пилотской кабины привлек внимание Марины Владиславовны. Одновременно загудел вызов из первого салона. Она поставила порционный разогреватель на автоматический режим и вышла в салон.

— Не надо, — обращаясь к Алексею, сказал один из бандитов, наблюдающий за порядком в детском салоне, и показал толстым пальцем на кнопку вызова. — Не звони.

Повернувшись в сторону второго салона, он крикнул:

— Инвалид в пилотской кабине заперся! Чего делать?

Никон, появившийся из-за занавески, сразу узнал Марину. Бандиты по знаку его руки пошли по салону к стюардессе. В руке одного из них появился кольт. Марина выстрелила первой. Пуля ударила в рукоятку кольта, и с диким криком, выставив в сторону сломанные пальцы, бандит повалился прямо на детей. Отступив, Марина уперлась спиной в дверь пилотской кабины.

— Откройте! — попросила она. — Это стюардесса!

— Открыть? — спросил голос командира корабля.

— Нет, не надо! — отозвался голос бородача. — Скорее всего, она с ними вместе!

Марина хотела выстрелить в Никона, но не успела. Коша, возникнув за его спиной, ударил шефа фирмы «Спектр» рукояткой пистолета в затылок. Никон уже стоял на коленях. По лицу его текла кровь.

— Откройте! ФСК! — сказала Марина, и это были ее последние слова.

Ориентируясь на конец салона и подступающих бандитов, Марина Владиславовна упустила из поля зрения находящихся от нее в каких-то нескольких метрах подростков. Мальчик, не поднимаясь из кресла, швырнул раскладной нож. Нож вонзился в левое плечо Марины. Тут же пуля, выпущенная из-под занавески, довершила дело. Погружаясь во мрак, Марина Владиславовна уже не видела борющихся в проходе Мирного и Кошу.

Борьба была недолгой. Мирный взял Кошу за волосы и сильно ударил его головой об пол. Коша захрипел и замер. Покатился по ковровому покрытию выпавший из кармана шприц.

— Класс! — сказал Абдулла и с уважением глянул на Зяму. — Круто!

— Молодец! — отрываясь от неподвижного тела Коши, буркнул Мирный. — Проверь, как она?

Мальчики выбрались из своих кресел и окружили Марину, лежащую на полу.

— Жива она? — Мирный ткнул ботинком Кошу, и голова Коши безвольно перевернулась.

— Да дышит вроде!

Покачиваясь, Никон поднялся. Вынул платок, вытер с лица кровь.

— Твои люди? — спросил он тихим свистящим шепотом, обращаясь к Мирному. — Твой человек там? — он указал на запертую дверь пилотской кабины. Мирный кивнул. — Так ты его оттуда и вытащишь.

Уперев ствол в бок Мирному, он заставил его пройти до конца салона. Когда они оказались возле двери, Никон сказал громко, чтобы могли услышать все находящиеся в салоне:

— Либо вы откроете нам дверь! Либо я через каждые две минуты буду расстреливать по одному ребенку! — Как бы закрепляя свои слова, он изо всей силы двинул каблуком по неподвижной руке Марины. Хрустнули сломанные пальцы. — Даю две минуты!

Из второго салона послышалась возня и протяжный женский стон, это бандиты, поснимав с тележки свои рюмочки коньяка и проглотив их, скрутили вторую лжестюардессу.

— Осталась одна минута! — сказал Никон. С пистолетом в руке он опасливо встал сбоку от двери, выталкивая перед собой Мирного. — Сорок секунд!

6

Борис даже не сделал попытку присесть, хотя штурман и поднялся из своего кресла. Борис видел, как рука командира корабля перебрасывает тумблеры.

— Центральная! — сказал командир в микрофон. — Говорит борт 667. Центральная, у нас ЧП. На борту террористы. Нас шантажирует большая группа вооруженных людей! — Секунду он слушал. Звук из наушников не проникал в кабину. Потом сказал: — Понял. Курс прежний. — Он опять переключил что-то на пульте и добавил: — Нас встретят!

За дверью послышался новый хруст.

— Я не шучу! — раздавался из-за двери неприятный голос. — Я повторяю, буду расстреливать детей. По одному каждые две минуты! У вас осталось тридцать секунд!

— Открыть? — спросил второй пилот. Командир кивнул.

— Нельзя! — сказал Борис. — Они все равно никого не оставят в живых. Я уже имел с ними дело.

— Осталось десять секунд! Эй, мальчики, возьмите какого-нибудь… Да нет, вот там… Ну, пусть будет девчонка! Девчонка даже лучше, быстрее впечатлятся!

Когда детский судорожный визг наполнил салон, второй пилот побледнел. Рука его, сжимающая пистолет, опустилась.

— Открой! — приказал командир.

Штурман повернулся к двери и нажал пальцем на рычажок замка. В этот же момент Борис выхватил пистолет из вялой руки второго пилота и направил его в сторону распахнувшейся двери.

— Ну зачем ты? — спросил Мирный, надвигаясь на Бориса. — Зачем ты так?! Я по-хорошему с тобой. Я с тобой по-человечески! А ты, сука!..

Борис выстрелил в упор несколько раз. Одна пуля ударила Сеню в грудь, другая в живот. Огромное тяжелое тело бандита отбросило назад, но он не сразу потерял сознание. Изо рта Мирного хлынула кровь, но он все-таки прошептал:

— Сука!.. Сука ты!.. А еще песни пел!..

Блестящий ботинок Никона выбил костыль, и Борис полетел головой на пульт. Никон вошел в кабину, приставил ствол к виску командира, чуть выше наушника.

— Напрасно вы оповестили диспетчеров! — сказал он спокойно. — Теперь мы с вами не можем лететь в Нью-Йорк. Так что меняем курс!

7

Под самолетом был Атлантический океан. Но в иллюминатор океана видно не было. Только небесная голубизна. Облака растаяли. По движению солнца Алексей догадался, что «боинг» меняет курс.

«Это значит, они шантажируют пилотов, и теперь мы прилетим куда-нибудь в Южную Америку, — думал Алексей. — Глупо! Имея на борту столько заложников-детей, можно было бы всю жизнь хоть по Европе летать. Кто им с таким грузом что посмеет сделать?»

Его даже не связали. Просто заставили сидеть на своем месте. Слева от Алексея заплаканный малыш судорожно нажимал пальчиками кнопки электронной игрушки «тетрис». Оторвавшись от иллюминатора, Алексей оценил обстановку. Три бандита находились в конце салона возле распахнутой двери в пилотскую кабину. Трупы и раненых унесли куда-то в самый хвост «боинга». По салону из конца в конец расхаживал наголо бритый подросток лет четырнадцати. В руке подростка был длинный нож. Периодически он останавливался рядом с каким-нибудь креслом и щекотал острием ножа кого-нибудь из притихших юных пассажиров.

Кожаный кейс Алексея так и лежал рядом с ним. Очень-очень осторожно Алексей открыл замки. Стараясь делать это бесшумно, он вынул коробочку сотового телефона и небольшой компьютер ноут-бук. Ребенок оторвался от своего «тетриса» и испуганно посмотрел. Алексей приложил палец к губам. Ребенок кивнул и опять погрузился в игру. Алексей пригнулся так, чтобы его нельзя было разглядеть за спинкой кресла, и включил телефон. Он сразу перешел на английский.

— Хэлло! — прошептал он в трубку, когда после звонкого хаоса множества передающих станций связь была установлена. — Говорит пассажир с борта 667. Самолет захвачен. Я говорю тайно с сотового телефона. Прошу связь с башней аэропорта имени Джона Кеннеди.

В этот самый момент Никон взял в руки микрофон. Он уже успел умыться и наложить повязку на свою разбитую голову.

— Господа! — сказал он, и динамики обоих салонов умножили его голос. — В связи с изменением политической обстановки самолет меняет курс! Посещение Диснейленда отменяется! Мы летим в Буэнос-Айрес!

Пригибаясь, Алексей слушал какофонию голосов в своем сотовом телефоне. Потрескивание, щелчки, писк. Потом из какофонии выделился женский голос:

— Абонент! Связываю с башней аэропорта имени Джона Кеннеди!

И тут же на месте голоса телефонистки возник другой, мужской спокойный голос:

— Говорит башня! Какие проблемы?

— Вы в курсе нашей ситуации? — спросил Алексей.

— Да!

— Вы можете, когда засечете «боинг», сымитировать по связи аэропорт Буэнос-Айрес?

— Только в том случае, если самолет будет держаться в одном и том же диапазоне частот.

— Я на вас рассчитываю! — прошептал Алексей. Он сложил телефон и засунул его обратно в портфель. — Давай сыграем в игрушку получше, — предложил он малышу с «тетрисом». Ребенок покивал.

Алексей откинул крышку ноут-бука и сразу, вытянув тоненький кабель, соединил его с коробочкой сотового телефона, спрятал антенну за выгнувшейся вперед детской фигуркой. Миниатюрный экранчик засветился. С увлечением ребенок следил за новой игрой, на экране вспыхивали разноцветные квадраты и мелькали цифры.

Ушло, наверное, минут двадцать напряженной работы, пока Алексею удалось вытянуть на экран показания приборов «боинга» и вмешаться в них.

«Только бы пилоты сообразили, в чем дело, — думал он. — Если не поймут, мы просто упадем в океан!»

8

— Рейс 667. Рейс 667, — усиленный динамиком, звучал в кабине пилотов мужской голос на испанском. — Говорит диспетчер аэропорта Буэнос-Айрес. Как слышите нас? Перехожу на прием!

— Хорошо слышу! — отозвался командир корабля. — Прошу посадки! У меня на борту террористы.

— Борт 667. Посадку разрешаю. Выходите на полосу семь-семь.

— Понял. Выхожу на полосу семь-семь.

Командир корабля выключил радио и повернулся к Никону, напряженно слушающему переговоры.

— Лучше бы пассажирам пристегнуться! — сказал пилот. Он оценивающе осмотрел Никона. — И вам тоже не повредит. Метеоусловия не блеск. Может и тряхануть!

— Ладно! — сказал Никон, покидая кабину. — Только не вздумайте шутить! — предупредил он уже из салона. — Первая шутка — первая жертва!

— Это не Буэнос-Айрес! — шепотом сказал второй пилот.

— По приборам Буэнос-Айрес! — усмехнулся командир так же тихо. — Понять не могу, как им это удалось!

За иллюминаторами быстро разворачивался город. Видимость действительно была неважная, но если бы Никон додумался взглянуть, то потерял бы доверие к пилотам в ту же секунду. Но он внимательно следил за каждым движением в салоне, а нагрузившиеся коньяком за десять часов полета остальные бандиты в такую погоду уже не отличили бы и Пекина от Парижа.

Алексей выключил свой компьютер. Стрелки на приборах качнулись и встали в нормальное положение.

Бандиты, только что расхаживавшие по салону, также опустились в свои кресла и пристегнулись, включая наглых подростков Зяму и Лысика. Абдулла, тоже накачавшийся коньяком, давно уже проблевался в туалете и спал, размякнув, на своем месте.

«ВЫЗОВ!» — вспыхнула предупредительная надпись на пульте.

Командир быстрым движением перебросил тумблер. Отключил наружный динамик.

— Борт 667. Говорит диспетчерская, вы слышите нас?

— Слышу!

— Террористы слышат нас, капитан?

— Нет, — прижимая губы к микрофончику, сообщил капитан. — Террористы в салоне. Они не слышат вас.

— О’кей, — диспетчер сразу перешел на английский. — Постарайтесь создать им максимальные перегрузки при посадке. Нам нужно минут десять.

— Вы хотите, чтобы они у меня от перегрузки сознание потеряли? Не получится!

— Повреждения?

— На борту много детей! Что-то сделаю! Но на многое не рассчитывайте!

9

Ощутив, как его придавливает к полу, Коша попробовал открыть глаза. Попробовал шевельнуться. Боль пронзила затылок. В нарастающем шуме двигателей он уловил совсем рядом с собою тихий стон. Один глаз не открывался, но второй все-таки удалось разлепить. Он лежал на боку в хвостовой части самолета перед люком, ведущим в багажный отсек. Здесь не было иллюминаторов. В электрическом мертвенном свете Коша разглядел вокруг себя человеческие мертвые тела. Трупы свалили в кучу. Было много крови, и не сразу он смог разобраться, кто есть кто. Торчала криво залепленная красным борода какого-то инвалида, из-под бороды свисал шелковый галстук Мирного, под полами распахнутого мятого костюма проглядывало еще чье-то тело.

Коша напрягся и заставил себя присесть. Он увидел неестественно вытянутую женскую ногу.

— Марина! — сказал он. — Марина!

— Ты жив? — спросил еле слышный ее голос.

— Я — да! — ошалело сказал Коша. — А ты?

— Слушай, помоги! Я уже столько крови потеряла… — сказала Марина. — Ты как, можешь двигаться?

В эту минуту самолет сильно накренился, и трупы поехали на Кошу. От боли он потерял сознание. Когда сознание вернулось, по рукам его и по груди текла теплая чужая кровь. Он снова разлепил левый глаз и увидел прямо перед собою лицо Марины. Лицо Марины было мертвенно-бледным. Ярким пятном выделялись сильно накрашенные губы.

— Кажется, на посадку идем! — сказала Марина и опять потеряла сознание.

10

Операция по захвату самолета, проведенная в нью-йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди силами федеральной полиции, была на редкость удачной: по крайней мере в первой своей фазе. Точно рассчитав место приземления самолета, спецгруппа, состоящая из сорока человек, на двух автобусах, была рядом с «боингом» уже в самый момент посадки. Самолет еще не остановился, а четверо полицейских уже прицепились под ним. Используя мощную электродрель, они моментально проделали отверстие в корпусе «боинга». Через четыре минуты после посадки в отверстие был вставлен шланг. Рука в перчатке отвернула вентиль небольшого баллона, и сильнодействующий снотворный газ хлынул в салон самолета.

Еще семь минут понадобилось, чтобы подкатить трап и при помощи автогена вскрыть двери. Дальше все было не так гладко, хотя обошлось без жертв со стороны полиции. То ли вентиляция «боинга» забрала в себя часть снотворного газа, то ли Никон, почувствовав подозрительный запах, успел воспользоваться кислородным аппаратом, но вошедшего полицейского встретила пуля, выпущенная из его револьвера.

Пуля ударила в бронежилет, и полицейского отбросило.

Группа захвата отступила. Опасаясь за жизнь заложников, огонь не открывали. Было слышно, как внутри самолета громко матерится одинокий бандит, пытаясь растормошить своих головорезов. Потом мат прекратился и Никон прокричал по-английски:

— Я требую… — Он задохнулся от ярости. — У меня сорок детей в заложниках… — Вероятно, все-таки он глотнул газу. Но газ в небольшой дозировке подействовал обратным образом, и Никон обезумел. — Я их всех перестреляю, если вы…

Грохнул выстрел. Убитый в затылок Никон стоял целую секунду посреди спящего первого салона. Потом рухнул.

— Попал! — сказал Коша. Чтобы выстрелить из-под занавески, ему пришлось сначала проползти через весь второй салон, а потом встать на колени. Надо же! Попал!

Марина, наспех перебинтованная разорванным собственным бельем, от звука этого выстрела на мгновение очнулась. В хвостовую часть самолета, отрезанную переборкой, газ тоже не попал. Марина не видела происшедшего в первом салоне, но по неясной для себя причине, прежде чем опять потерять сознание, улыбнулась.

11

Оттесняемые полицейским кордоном, репортеры издали, с расстояния двадцати метров, все-таки пытались фотографировать. Вспышки фотокамер слепили сходящих по трапу полусонных детей. Одна за другой подкатили четыре медицинских машины, и через несколько минут из самолета сначала вынесли носилки с Мариной, потом с Кошей. Марина была без сознания. К машине, куда уже поставили носилки, подошел человек в штатском. Он показал офицеру полиции какое-то удостоверение, и тот отступил.

— В каком она состоянии? — спросил этот человек у врача, пристраивающего капельницу над больной.

— Все в порядке! Много крови потеряла. Но серьезных повреждений, кажется, нет. Только руку вряд ли удастся восстановить!

Марина шевельнулась, но глаз не открыла.

— Коша! — прошептала она. — Стреляй!..

— Бредит! — сказал врач.

Склонившийся над Мариной Владиславовной человек вовсе не был Кошей. Если бы она все-таки открыла глаза, то узнала бы Петра Петровича, сотрудника Интерпола. Веселый же бандит, пребывая в сознании, удобно устроился на своих носилках и все пытался повернуться в сторону направленных на него фото- и видеокамер, продемонстрировать свою героическую улыбку.

Вслед за ранеными из самолета вынесли, один за другим, четыре черных пластиковых мешка, застегнутых на длинные металлические молнии. Трупы погрузили в специальную машину и, так же как раненых, скоро увезли.

Минуя обычный таможенный контроль, всех пассажиров рейса 667 на некоторое время изолировали в специальном зале. Нужно было отделить бандитов от инвалидов. В первый момент хотели избавить детей от тягостной процедуры, но тут же выяснилось, что и среди школьников прячутся несколько малолетних уголовников.

Когда и автобусы с пассажирами, и медицинские машины укатили, пришла очередь груза. На борт поднялись несколько специалистов. Им потребовалось немало времени, чтобы обнаружить искомое. Солдаты в пятнистой форме спускали ящики с игрушками через багажный люк, и другие солдаты, не распаковывая, ставили их в военные грузовики. Через два часа и эти грузовики, и полицейские машины покинули взлетную полосу.

Группа американцев, приехавшая в аэропорт имени Джона Кеннеди для встречи с обездоленными русскими детьми, сперва оттертая репортерами, вскоре собралась с силами и устроила прямо на летном поле небольшую манифестацию. Над этой группой, к которой присоединились и несколько десятков пассажиров аэропорта, даже поднялись небольшие самодельные плакатики. На одном из плакатиков было написано:

«ОТПУСТИТЕ НЕСЧАСТНЫХ ДЕТЕЙ. ОНИ И БЕЗ ТОГО НАСТРАДАЛИСЬ В РОССИИ!»

12

Лида проснулась от укола. Несмотря на настойчивую опеку нескольких молодых полицейских, она умудрилась каким-то образом добраться до Алексея и по трапу сходила, уже держась за его руку.

Алексей, так же как и остальные, покачивался, воздействие сильного снотворного газа еще долгое время сохранялось в организме, ослабленном лечебным голоданием, порождая излишнюю вялость и апатию. Но свой кейс с патентной документацией он все-таки прихватил. Сунул внутрь ноут-бук, сотовый телефон, застегнул замочки. Теперь, когда их вместе со всеми поместили в зале, Алексей одной рукой держался за ручку кейса, а в другой руке продолжал осторожно сжимать ладошку Лиды.

— Все будет хорошо, малыш! — тихонечко нашептывал он ей на ухо. — Все будет в порядке!

Коробка с материалами, подтверждающими патенты, осталась в багаже и, вероятно, была теперь для него утрачена. Преодолевая сонливость, Алексей пытался сообразить, как же им теперь выкручиваться, но на этот раз в голове было пусто. Ни одной здоровой мысли.

Проверка пассажиров продолжалась несколько часов. Были получены из Москвы соответствующие ориентировки, проведены тут же в аэропорту несколько десятков кратких допросов. Нагло пикетирующая взлетную полосу группа активистов ЮНЕСКО, встречающая несчастных российских детей и инвалидов, была наконец удовлетворена. Детей, включая и малолетних преступников, передали в руки встречающих. Отпустили и немногочисленных инвалидов. Последними отпустили Лиду и Алексея.

— Ну, и куда теперь? — прикрывая глаза рукой от солнца, спросила Лида, когда они с Алексеем вышли на площадь аэровокзала. — Ты был когда-нибудь в Нью-Йорке?

— Ты же знаешь. Нет! Нужно поискать какой-нибудь отель и выспаться как следует. А потом и подумаем, что делать будем.

13

Лида сидела в ванне, когда в дверь их номера осторожно постучали.

— Завтрак принесли? — крикнула она.

— Нет, — отозвался Алексей. — Тут какая-то записка.

— Записка? — удивилась Лида.

— Да, один человек хочет с нами встретиться. — Он вошел в ванную и подал Лиде полотенце. — Давай быстренько. Он ждет нас внизу, в ресторане, через пятнадцать минут.

Лида оделась, и они вышли из номера. Спустились на скоростном лифте вниз, в ресторан. Еще издали, с расстояния, наверное, двадцати метров, Алексей увидел ожидающего их человека. Одетый в недорогой серый костюм, чуть лысоватый, небольшого роста, человек этот вряд ли мог привлечь внимание сам по себе, но на отвороте пиджака, отражая яркий солнечный свет, идущий в окна ресторана, сверкала такая знакомая лилия в черном круге. Значок «Эмблема печали».

— Так я и думала, что это вы! — первой протягивая руку, сказала Лида и присела за столик. — Почему-то я была уверена, что мы опять с вами увидимся! — Она повернулась к Алексею — Позволь представить тебе, Алеша. Это Петр Петрович, мы с ним ехали как-то в одном купе, а это Алексей.

— Чтобы вы не думали лишнего, маленькое дополнение, — сказал, пожимая руку Алексея, Петр Петрович. — Вот, взгляните!

Он вынул из внутреннего кармана удостоверение и показал в развернутом виде.

— Значит, вы сотрудник Интерпола? А досье в вашей картотеке было подставкой?

— Совершенно верно. — Петр Петрович раскупорил бутылку и наполнил бокалы. — Мы не предполагали, конечно, что вы доберетесь до нее. Дезинформация в картотеке была, как вы понимаете, приготовлена не для вас. Но вы с ней ознакомились, отсюда и вся неразбериха. Выпьем!

Они выпили.

— Так чего же вы от меня хотите? — спросил Алексей, сделав небольшую паузу после вина.

— Назовем это сотрудничеством.

— Вербовать будете?

— Ну зачем же так грубо. Вы же, Алеша, разрешите мне вас так называть, привезли полный портфель патентной документации, но чего он стоит без того ящичка, что остался в багаже? Вам же нужно как-то его получить? Кроме того, я думаю, вам будет интересно ознакомиться с нашими разработками по теме «Желтая крыша».

— Вы и это знаете?

— А как вы думали? Скажу честно, вы совсем немного опередили большую межправительственную программу. Наша программа, конечно, имеет другое название, и, конечно, она не столь романтична и жестока, как то, что вы сделали. Она рассчитана на длительный срок. Но вы один умудрились проделать работу, на которую у наших специалистов ушло несколько лет.

— Все-таки вы хотите меня заполучить? — усмехнулся Алексей.

— Услуга за услугу! Я вам ящик с материалами, а вы даете свое согласие по меньшей мере на несколько консультативных встреч!

— Годится! — сказал Алексей. — Но можно вопрос? — Петр Петрович кивнул. — Вы не боитесь открыто носить на груди вот эту штуку? — Алексей указал на лилию.

— Нет, ни в коем случае не боюсь. Теперь это очень модная штука в Америке. Даром что не работает. Сперва эмигранты закупали, потом просто состоятельные ученые, теперь вообще это признак хорошего тона. Хотите, покажу, как это делается?

— Нет! — непроизвольно вскрикнула Лида. — Не надо!

— Вы напрасно испугались, плюс к «Эмблеме печали» здесь принято добавлять еще вашу магнитную карточку.

— А что же мы выигрываем? — удивился Алексей.

— С точки зрения россиянина — ничего! — Петр Петрович пожал плечами. — А с точки зрения американца — очень многое. Молодой человек, здесь это называется «паблисити».

И подушечкой большого пальца Петр Петрович потер значок, приколотый к своему пиджаку. Отражая свет окна, «Эмблема печали» заблестела — серебряная лилия в черном круге.

14

Несмотря на то что весь багаж рейса 667 был арестован, а организаторы круиза для обездоленных детей и инвалидов попали в федеральную тюрьму штата Нью-Йорк, экскурсия по Диснейленду все-таки состоялась. Американская сторона взяла на себя все расходы. Малолетние преступники: Зяма, Лысик и Абдулла, в отличие от взрослых бандитов, были отпущены и легко смешались с остальными детьми.

Круиз для инвалидов завершился через две недели, а круиз для школьников по желанию американской стороны был продлен еще на двенадцать дней. После газетной шумихи несколько сот американских семей пожелали принять у себя в доме российских детей и вместе с ними провести рождественские каникулы.

В одном таком семействе за столом, украшенным, как полагается, праздничной индейкой, собрались пять стриженых мальчиков. Бездетный хозяин небольшого универмага, вместе со своей женой пригласивший русских детей, был ласков. Плохо зная русский язык, он часто повторял их имена. Имена по-русски и по-английски были написаны на маленьких карточках, приколотых слева к детским пиджакам. И такие же карточки лежали на столе возле каждой тарелки: Зяма, Лысик, Абдулла, Сеня Мирный и Никон.

Мальчик по имени Борис поехал встречать Рождество в другую семью.




Загрузка...