Эпидемия. All Inclusive

Глава 9. Сергей

Получаса не пошло, как выехал из Набеуля, а уже стоял на крыше Симбола. А Симбол стоял на вершине невысокой горы. Подо мной расстилалась красноватая, выжженная солнцем земля. Вдали, на грани видимости, играла бликами кромка лазурного моря, а совсем под ногами, чуть дальше синей крыши автомобиля, раскинулось несколько поселков.

Осмотревшись, я спрыгнул с Симбола и разложил карту на капоте, всматриваясь в нее. Сориентировавшись, где нахожусь, решил проехать еще немного вглубь страны. Пока просто так, без цели. С места, где я находился, было заметно как дорога, петляя, уходит вдаль, спускаясь на равнину, а дальше серпантином обнимает одну из следующих гор.

Прыгнув в машину, я порулил дальше. Открыл окна полностью и наслаждался потоком сухого и теплого воздуха. Когда миновал очередной запыленный указатель на какое-то село, дорога сузилась и с нее пропала разметка. Проезжая небольшой перекресток, увидел, что дальше по дороге, перекрывая проезжую часть, стоит полицейский джип. Но не так далеко, чтобы не заметить, что окна у него, как и у остальных полицейских машин в Тунисе, закрыты снаружи мелкосетчатыми решетками. Часто тут, видно, в стражей закона булыжники летают.

Машин навстречу не было, пейзаж все не менялся – горы впереди, поля по краям и я увеличил скорость. Периодически амортизаторы постукивали на ухабах, но мне не жалко – не моя ведь машина.

Дорога уже вскоре начала полого вверх подниматься. Чувствуя себя Шумахером, увеличил скорость, полого входя в повороты по широкому радиусу, изредка цепляя ровную обочину. После того, как цеплял обочины, наблюдал в зеркала, как пыль сзади клубится. Как раз, еще на грунтовку сейчас какую–нибудь заеду, и устрою прокатной машинке Париж-Дакар, чтоб пыль столбом…

– А [черт]!!! – заорал я непроизвольно, когда перед капотом мелькнуло что–то темное. Раздался глухой удар, стекло передо мной у самой стойки подернулось паутинкой трещин. Прочертив резиной, Симбол остановился.

Подмышками сразу стало мокро – в зеркало увидел, как катится по асфальту сбитая мной тетка.

«[Господи, боже, мой!]» – забилось в голове в такт быстрым ударом сердца. Я быстро осмотрелся по сторонам – вокруг никого, оливковые поля поднимаются по пологому, но довольно крутому склону, а вот впереди виднеется несколько приземистых домов – почти хижин.

– Да откуда ты взялась, [самка человека]! – в бессильной ярости заорал я и быстро выпрыгнул из машины, побежав в сторону пострадавшей.

Прочертил резиной Симбол далеко – ехал я под девяносто, а эта кегля еще вниз по дороге катилась. Около ста метров бежать и пока я их преодолел, уже успел продумать, как действовать. Если эта [женщина] жива – вызываю скорую. Если нет, рву когти, через сайт продлеваю прокат машины еще на десять дней, [плевать] на деньги, а сам покупаю билет и [ну его] отсюда, домой лечу. Не-не-не, в мусульманской тюрьме сидеть из–за какой–то [несуразной]!? Кандидатка, [черт], на премию Дарвина! Вот [зачем] эта дура мне под колеса кинулась?

Бежал я быстро, часто с опаской оглядываясь на виднеющиеся позади дома. Никого там видно не было. Уже подбегая к подбитой тетке, валяющейся на дороге, я немного замедлился – она шевелилась. Пострадавшая была одета в длинную темную хламиду, которая закаталась по телу в сторону головы, обнажив полные ноги, сейчас все в кровоподтеках и следах содранной кожи. Ближе к поясу у пожилой мадам, кинулось мне в глаза, виднелись желтые, выцветшие от времени панталоны. С отвращением бросив взгляд на полные, покрытые целлюлитной коркой белесые бедра, я вновь обернулся, уже на шаг переходя. Что шевелиться, это хорошо – вдруг сама пойти сможет. А если нет? Может ее тогда, этого? Того? Нет же никого, уехали все, – глянул я еще раз на далекие дома.

– [Что за черт]! – обернувшись, вскрикнул я и машинально реагируя, выбросил руку в ударе. Бью я неслабо и пожилая женщина, бросившаяся на меня, отлетела в сторону. Попал я ей качественно – костяшки сразу заныли. А эта коза, не обращая внимание на хук, которым я могу легко и мужика здорового вырубить, выгнулась и, царапая ломающимися ногтями асфальт, вскочила и бросилась на меня вновь.

– Ты что творишь!? – в сильном удивлении воскликнул я, отпрыгивая в сторону. Бешеная не успокаивалась – она вновь бросилась на меня и тут платок, и так еле державшийся у нее на голове, слетел в сторону. Я оторопел – черные жидкие волосы с проседью, слипшимися прядями спускающиеся до плеч обрамляли лицо, которое… которое…

– Да ну [его]! – с силой ударил я ногой страшно эту фурию, вновь бросившуюся на меня. После того, как она отшатнулась, сбил ее подсечкой и бросился обратно к машине.

Сейчас бежал гораздо быстрее. Перед глазами стояло лицо бешеной – старое, морщинистое, страшно искаженное. Налившиеся кровью глаза ее были сощурены, измазанный чем–то темным рот искривлен в оскале, а кожа на лице постоянно подергивалась, так что калейдоскопом гримасы менялись, одна страшнее другой.

Обернувшись на бегу, увидел, что старуха бежит следом за мной и расстояние между нами неуклонно сокращается. Внутри рванулась животная паника, и я наподдал что было сил. Подлетел к Симболу, дверь которого оставил широко открытой и ударился в нее, гася скорость. Под жалобный хруст обшивки кулем упал в водительское кресло. Схватившись за руль, потянулся, бросая себя к двери, чтобы закрыть ее, но не успел. Клацнули зубы – мегера бросилась, нет, прыгнула рыбкой, стараясь меня укусить! Отдернув руку в последний момент, я извернулся и двумя ногами ударил старуху в грудь, стараясь откинуть ее от двери.

– Да что ж ты [делаешь]!!! – закричал я, больше от страха, а не к ней обращаясь. Старуха ухватилась за дверь, стойку открытого окна ([зачем] его так открывать было?!) и снова бросилась на меня. Зубы фурии клацали, когда она рвалась ко мне, когтистые руки с высушенной коричневой кожей я еле–еле успевал отталкивать ногами. Извернувшись и немыслимо скрючившись, я перевалился к пассажирской двери, судорожно потянул за ручку и вывалился на асфальт, больно ударившись затылком. Перекувырнувшись через голову назад, так что неожиданно увидел свою задницу, вознамерился было бежать отсюда. Старуха между тем впрыгнула в салон и на карачках проползла по сиденьям следом за мной. Когда она оперлась об обивку пассажирского сиденья, руки ее соскользнули и эта бешеная фурия упала грудью вниз. Все тело ее было сейчас в салоне, только голова оказалась снаружи. Я метнулся вперед и ногой ударил старуху в голову.

– На! На! – орал я, с каждым ударом. Она шипела и истошно рычала, звивась и пытаясь выбраться из машины. Да сколько же ей надо?! Наклонившись, не обращая внимания на заметавшиеся мельницей руки, я рванул ее за халат, вытаскивая из машины. Ткань затрещала, и я отлетел на пару метров, вместе с частью одежды. Старуха, оказавшись в одной когда–то белой футболке, собравшейся комом на горле, подняла голову. Ужасное зрелище – бешеные глаза, рот весь в красной пене, и покрытое кровоподтеками дряблая кожа. Зашипев, бешеная бросилась на меня, царапая ногтями асфальт. Я вскочил, подлетел к машине и с силой закрыл дверь. Услышав глухой хруст, с яростью хлопнул дверью еще несколько раз. Схватив старуху за пояс, выкинул, наконец, ее из машины. Она покатилась по земле бесформенным кулем – ноги едва дергались, но подниматься больше не собиралась.

– Иэй! – услышал я вдалеке протяжный выкрик. Отпрыгнув на пару метров от тела старухи, я обернулся.

«[Что за черт]!» – вырвалось у меня. Рядом с одним из домов виднелось несколько человек – и все они всматривались в мою сторону. Ну, кроме одного, бежавшего уже вглубь деревни.

– Ну вот [зачем] я сюда пришел, а? – зло крикнул сам себе и бросился к машине.