Эра милосердия

Смерть Ларисы Груздевой

— Расскажите, пожалуйста, о деле Груздева. Как и с чего оно началось?

— Что ж, расскажу, чего смогу. После того дела на Цветном Фокс стал ко мне потеплее относиться да на настоящие дела брать. По тому времени, как он мне сообщил, советские наши воины-освободители массово обзавелись по беспределу ценными трофейными цацками: рыжьем, бранзулетками, стволами инкустированными и прочим награбленным фашистами имуществом со всей Европы. Посылками да нарочными это барахло поступает в столицу нашей Родины, где и сдается за бесценок барыгам и прочему криминальному элементу. Вот и издал товарищ Абакумов указание: имущество трофейное у барыг-перекупщиков беспощадно изымать и сдавать в Гохран по описи.

Но поскольку на открытый суд таких барыг выводить было неудобно, что б не порочили они в своих показаниях наших славных бойцов и командиров, то изъятие ценностей проводить следует под видом разгона. Ловко они там придумали, хитро завертели! Поначалу представляемся мы рабоче-крестьянской милицией и учиняем обыск, а всё найденное по описи изымаем. В брезентовые мешки складываем, печать сургучную ладим, словом, все как в мусарне, не подкопаешься. А барыге велим никуда не выезжать и ждать повестки в районное отделение НКВД для дачи показаний. Расчет на то, что сидеть он будет тихо, о себе не напоминаючи, и неделю, и месяц, и дольше. А как сообразит, что разгон мы ему ставили, то и вовсе никуда с жалобой не пойдет: себе дороже.

Катались мы по Москве на хлебном фургоне, да трясли новоявленных богачей. Заходим в фатеру, всё чин-чинарём обставляем: тут тебе и ксивы красные, и ордер с печатями, и понятые. Вот, понятым таким я и представлялся, а вторым баба была — Анька, Фоксова подружка. Нас, мирных якобы прохожих, Оса с улицы всегда заводил, а барыга и рад, что люди незнакомые, не соседи его, при позоре таком присутствуют. На трёх или четырёх разгонах я ваньку так успел повалять, а потом уже дело Груздевых завертелось.

— Груздев тоже был из таких дельцов? Трудно в это поверить...

Нет, Груздеву мы уже более серьёзное дело шили. Шпионаж.

Сам он был учёным, вирусами, да бактериями занимался, как Фокс мне объяснил. В военных целях выводил всяческую заразу. Япошки тогда свою японскую заразу выводили на сопках Манчжурии, ну и мы им нашу рабоче-крестьянскую в ответку создавали. И защиту от неё, само собой, ладили. А как война с косоглазыми победоносно закончилась, то и союзнички прежние наши начали нос свой в эти дела совать. Тогда Груздев и попал под колпак, а Фоксу, по его словам, поручили оперативную установку по делу провести, фарами посветить на объект с ближнего расстояния.

Баба Груздевская, Лариска, первостатейная .... была. При муже живом крутила романы, да не с первыми встречными. Были там и академики убеленные, и краскомы доблестные, а вскоре и на дипломатов иностранных вышла. Крутила с культурным атташе английским, на почве-де его любви к театру. Пас я её по кабакам, да «метрополям» и диву давался. Но к ней близко я не подходил, на то у Фокса другие люди были. Ира Соболевская, к примеру, которая с Лариской дружбу стала водить. Через Верку-модистку она с ней сошлась: бельишко та им обеим кружевное ладила, юбки-платья и прочую женскую галантерею. А Ира, которая Ингрид на самом деле, с наших разгонов могла ей и чулочки подогнать фильдеперсовые, и духи французские и много чего интересного ещё.

А уж через эту Ирку-Ингрид и сам Фокс с Ларисой сошелся. Видно, приглянулась она ему, решил на предельно близкой дистанции груздевскую бабу прощупать. Да так прощупывал, что скоро в тёплой койке у неё очутился. Тут я ему не прокурор, видная она была девчуля. Как шуры-муры у них пошли, Фокс меня с наружного наблюдения снял, сам её наблюдать начал во всех видах. А меня на Груздева переставил.

Груздев-то себя потише вёл. Одного и было на него компромату, что с другой бабой не по месту прописки проживал, на Лосинке в частном секторе. А так — человечек смирный, в связях порочащих не замеченный. Из дома с утреца на работу да по вечерней поре обратно. Коли шпионом был, значит сильно маскировался, вражина! Так что спецсообщения мои, Беглым подписанные, слово в слово каждый Божий день повторялись, окромя выходных. Тогда он редким разом на рынок с бабой своей ходил, ну может киношку иной раз посещал для культурного времяпровождения.

В общем решил Фокс, что сам Груздев вроде бы не при делах. По крайней степени, говорит он, брать его сейчас не на чем, а поток шпионских сообщений надо прерывать, обстановка международная накаляется. Товарищ Аьакумов нам такого контрреволюционного саботажа не простит, коли отплывет формулка заветная за рубежи, всем погоны снимет. У кого есть. А остальным — головы. Поэтому решил-де он разыграть такую карту: они с Ларисой будут выпивать культурно, разговоры вести, а мы с Осой явимся к ним разгон учинять. Фокс, по роли своей, под лопушка штатского закосит, что б значит Лариса к нему доверие не утеряла. А мы все бумаги, письма там, дневнички, записи научные, что отыщем в ихнем гнездышке, изымаем подчистую.

На валюту, главное, должны мы были расколоть её. В общем, чего обнаружим — всё в сидор и под сургуч. А Фокс нам подыгрывает, дескать, повинись, дорогая, выдай доллары с фунтами, а то оба в тюрягу пойдем. А так я всё на себя возьму, сознаюсь что всё найденное за мной будет числиться. Ну, а как доваляем ваньку до конца, так Фокса «арестовываем», ей подписку о явке, а его с собой увозим.

Так нам всё Фокс и разъяснил. Да только вышло по другому.

Как отперла Груздева дверь, заходим мы с Осой, ксивы ломаем. Ларка побелела вся, это уж как положено, на Фокса поглядывает, а тот за столом в гостиной сидит, папироску взатяг употребляет. Прошли мы с Осой в фатеру следом за Ларисой, кладем ордерок на стол, которым нас Фокс снабдил. Стали разгон учинять, а Фокс не утерпел своего часу и в уговоры пустился.

— Выдай, — говорит ей — что ищут, да сознайся, дорогая, во всех грехах. Я всё на себя брать буду, спасу тебя от тюрьмы да каторги.

Поторопился, одним словом, определил свою подсадную сущность раньше времени. Тут Ларка и не стерпела.

— Сука ты! — кричит, — Мразь, подонок! В постель ко мне залез, тварь лягавая! В любви клялся! Звал в Крым, а повезешь в Нарым?!

Мы с Осой припухли малость, всё же дело личное, можно сказать интимное. А Лариса шифоньерку открывает, коробчонку достает, и во мгновение ока ствол у неё в руках нарисовался!

Я в гостиной тогда шмон как раз наводил, Оса в дверях стоял, косяк подпирал. Как увидал я ствол у Ларисы, не сплоховал, успел её по руке ударить. Так что прямо в паркет её пуля ушла. А Оса вынул шпалер да в голову её навылет и приголубил. Во мгновение ока всё получилось! Фокс поплыл малость от переживаний таких, и Оса его в хлебовозку нашу сразу увел. А я в фатере приборку учинил. Ларису за ноги к дверям подтянул и ножку стула ей в руку сунул — как бы при ограблении её застрелили залетные уркаганы. Халатик у неё при этом задрался до самого верху, да уж поправлять я побрезговал. Барахлишко собрал, бранзулетки, шубку в чемодан упаковал, баярд Ларискин в карман сунул, гильзу я с пола подобрал. Да промашка тут вышла — хотел я гильзу Осы от ТТ унести, да перепутал в суматохе и Ларисину от «Баярда» с собой уволок. И бутылку с рюмками оставил на столе впопыхах...

Словом, обставил всё под ограбление с с нечаянной мокрухой. Это уж потом Фокс придумал на самого Груздева мокрое дело подвесить: баярд Груздеву подкинул, полис страховой на него выписал, из хранилища оперативных бланков взял. Оттого и несостыковки сплошь пошли.

И отвалили мы по скорому, дело-то горячее!

Ну, и ампулы нашли мы у неё — то ли дурью она барыжила, то ли лекарством дефицитным, импортным. И валюты немного. От того видать и в такое возбуждение нервное пришла, за ствол схватилась — а, впрочем, кто этих баб разберёт!

Вот от этого случая всё у нас наперекосяк и пошло, дорогие товарищи. Но это уж совсем другая история...