Личное правосудие

– Господин Григо, – капитан дирижабля провожал пассажиров на площадке башни, – мы можем стоять на швартовке не более двух часов, если придется задержаться, то необходимо оставить залог в конторе станции воздухоплавания.

– Я понял, – Григо кивнул, – я внесу залог.

Зарешеченная клетка лифта поднялась наверх, и из нее вышли два жандарма таможенной службы.

– Приветствуем вас в столице, капитан, – жандарм в звании мастера протянул руку капитану, – позвольте справиться о цели визита и наличии груза?

– Только пассажиры, – ответил капитан и указал на Григо, Маара и инспектора Талда.

– Тогда предъявите жетоны гражданина, а потом мы досмотрим судно.

– Да, конечно, – Григо первым показал позолоченный жетон…

Когда все таможенные формальности были закончены, гости Актура спустились вниз на лифте, Маар по поручению Григо побежал в контору станции, а затем нанять экипаж.

– Столица-а-а-а, – восхищенно протянул Маар, вертя головой и кидаясь то к одному окошку в экипаже, то к другому.

– Да, друг мой, столица, – Григо тоже не без интереса рассматривал изменения в городе, в котором не был несколько лет.

Спустя час медленной поездки по центральным улицам и площадям, водитель моторного экипажа свернул на тихую улицу в старом городе, спускающуюся к реке. Аккуратные домики старых особняков утопали в зелени палисадников и вьюнов, что поглотили заборы и фасады. Наконец экипаж остановился у невысокого каменного забора с распахнутыми кованными воротами.

– Прибыли, – повернулся водитель, молодой парень в кожаном кепи, а в салоне открылся маленький ящичек, – четыре кеста с вас, господа.

Григо бросил в ящичек монеты, и все стали выбираться из экипажа на вековую брусчатку тротуара.

Из дома вышел шустрый старичок, в ярко-красной косынке, и кожаной жилетке поверх белой блузы, и поспешил к воротам.

– Господин Ян Григо? – обратился он сразу ко всем, подойдя к воротам.

– Это я, – Григо, приподнял шляпу за тулью и чуть поклонился, а сам искал взглядом в окнах двухэтажного дома родное лицо.

– Я Драк, управляющий семьи Горнов, – представился старичок и учтиво поклонился, – Мадам Маани скоро будет, а господин Горн на службе в госпитале, освободится только к вечеру…

– А-а…

– Ваша дочь, господин Григо, отдыхает после обеда, доктор Горн настаивает на большем количестве сна, это восстанавливает ее силы… бедная девочка, она столько пережила… – искренне сочувствуя, покачал головой управляющий, а потом встрепенулся, – но все уже позади, все уже очень хорошо! А как она рисует, это же просто шедевры! Идемте в дом, господа, я все покажу…

– Господин Григо, – инспектор Талд потянул его за рукав, – в таком случае, я в управление и сразу разберусь со служебными делами, а позже присоединюсь к вам.

– Хорошо, – не оборачиваясь, ответил Григо и поспешил следом за шустрым старичком.

В просторную гостиную Драк принес свежезаваренный чай и предложил гостям, пока они отдыхают с дороги.

– Может, вы меня все же проводите к дочери? – Григо отпил чай и поставил чашку на стол.

– Понимаю, господин Григо, идемте, только прошу, не будите ее.

– Конечно.

Управляющий проводил Григо на второй этаж и остановился у лестницы.

– Вторая дверь направо, – сказал он и, вздохнув, пошел обратно, к оставшемуся в гостиной Маару, а тот уже растекся по удобному плетеному креслу у большого окна эркера и дремал.

Волнуясь, Григо осторожно открыл дверь и вошел в маленькую, но светлую и уютную комнату. Сэт сидела на кровати, и хлопала ресницами глядя в окно…

– Я видела тебя в окно, но боялась, что это сон…

– Доченька! – Григо отбросив трость на пол, быстро пошел к дочери.

– Отец! – Сэт подскочила с кровати, бросилась к отцу и повисла у него на шее, – мне столько, столько надо тебе рассказать!

Они так и стояли посреди комнаты, крепко обняв друг друга, до тех пор, пока Григо не почувствовал слабость в ногах…

– Мне надо присесть, милая…

Сэт помогла отцу дойти до кровати и села рядом, положив ему голову на плечо.

– Не думал я, что могут случаться со мной потрясения до слабости в ногах, – хмыкнул Григо, – ну ничего, сейчас отдышусь, и все пройдет.

– А Кинт? – тихо спросила Сэт у Григо, – приходил один человек, его зовут Морес Таг, он говорил, что Кинт долго меня искал.

– Я тоже тебя искал, девочка моя… А Кинт, хотел бы и я знать, где он сейчас, – Григо вздохнул, – он ведь даже не отвечал на мои письма и телеграммы, даже не уверен, что он их читал. Кинт думает, что я виню его в твоем исчезновении, стыдится показаться мне на глаза.

– Но господин Морес, он сказал, что Кинт поехал к тебе, в тот городок на северо-востоке, – Сэт подняла голову и уставилась на отца своими бездонными зелеными глазами.

– Это же отлично! Тогда, когда мы вернемся в Конинг, то встретим его там! Надеюсь, Дукэ сообщит ему о том, что ты нашлась, и я отправился за тобой, – прихрамывая, Григо сходил и подобрал трость, затем вернулся и снова сел на кровати, с его лица не сходила улыбка, казалось, все эти годы, что отразились печатью скорби на лице, улетучились.

– Неужели это случится… – Сэт улыбнулась, а потом вдруг нахмурилась, подскочила и, прохаживаясь перед отцом взад и вперед сказала, – отец… у нас с Кинтом есть сын!

Трость снова выпала из руки Григо.

– Где же он?

– Я не знаю, – Сэт опустилась на кровать, закрыла лицо руками и заплакала.

– Не плачь, не плачь, мила моя, вашего сына мы тоже разыщем, я тебе обещаю, – крепко обняв за плечи, успокаивал ее отец, – я переверну весь терратос, и мы найдем моего внука!

– Правда? – Сэт подняла на отца глаза полные слез и надежды.

– Я когда-нибудь не выполнял своих обещаний? – Григо достал платок и стал вытирать щеки дочери.

– Нет, никогда.

– Вот, тогда перестань плакать.

С улицы донеслось тарахтение двигателя, Сэт оживилась, подошла к окну и сказала:

– Это мадам Маани, она такая хорошая, добрая, такая… идем! – Сэт подбежала к отцу и схватила его за руку, – идем, я вас познакомлю!

Открытое море. У архипелага Десяти зубов

Судя по звукам, доносившимся сверху, на палубе шел жаркий бой – выстрелы, звон металла, крики.

– Здесь посмотри, а я пока за коридором послежу, – сказал Кинт Тилету, когда они остановились у двери, замок висел дужкой в проушинах, но не закрыт.

– Такелаж и всякий хлам… – ответил Тилет, после того как осмотрел помещение за дверью.

– Похоже, оружие нам придется брать с боя, – Кинт осторожно пошел дальше.

– Убивать будем всех? – Тилет улыбнулся, скорее даже оскалился в улыбке.

– А посудину эту к берегу, потом сам поведешь? Тех, кого мы знаем в лицо, лучше не убивать, этот Тома торговец, и мы выторгуем у него свою свободу…

– Неплохой размен, его жизнь и наша свобода, – согласился Тилет.

– Тихо! – Кинт прижался к стене, когда они дошли до трапа, ведущего наверх.

Коридор шел дальше и расширялся.

– Пройдем, посмотрим дальше? – кивнул вперед Тилет.

Стрельбы уже почти не было слышно, только звон металла и крики, сопровождающие рукопашную схватку, а еще несло гарью.

– Ты как, навыки вспарывания живота и рассечения глотки не потерял?

– Кинт Акан, за мои навыки я в розыске в трех провинциях терратоса Аканов!

– Что ж, тогда пойдем наверх.

Вдруг по трапу кубарем скатилось окровавленное тело, человек охнул и замер, из нескольких резаных ран у него на теле, пульсируя, струилась кровь. Обратив внимание, что на нем пояс с револьверной кобурой и собственно револьвером, Кинт схватил его за ноги и втянул узкий коридор, спешно расстегивая пояс, на котором желтым металлом блестели несколько патронов в патронташе.

– А это мне… – Тилет с вожделением вытащил из-за голенища сапога у мертвеца длинный и узкий нож с обоюдоострым клинком, – просто подарок судьбы!

Тем временем, Кинт уже вытряхнул на пол гильзы из барабана и быстро заполнил каморы патронами.

– Впечатляет, – оценил скорость зарядки Тилет.

– Ну, – Кинт чуть присел, ухватив револьвер двумя руками и держа оружие близко к груди, – идем!

Они выбрались на палубу из небольшой надстройки на баке. К правому борту парохода накрепко прилип пароход чуть меньше, Кинт сразу заметил на судне пиратов человека, который только зарядил карабин и целился в кого-то. Выстрелив два раза с критической дистанции для револьвера, Кинт свалил стрелка и прикрикнул на Тилета:

– За мной! К ним на борт!

И они побежали, огибая бочки, ящики и прочий груз, закрепленный на палубе, а также сошедшихся в схватке. Тилет походя успел заколоть нескольких человек, не разбираясь, где кто. Кругом крики, палуба стала скользкой от крови, боясь поскользнуться, Кинт быстро снял с себя сандалии и перемахнул через борт, приземлившись на палубе судна пиратов, следом сиганул Тилет. Кинт вскинул револьвер и только успел крикнуть:

– Упал! – и выстрелил.

Тилету не нужно было повторять два раза, он рухнул на палубу и перекатился, а за ним, выронив револьвер с длинным стволом, замертво упал пират с дырой во лбу.

– Бери его оружие! – сказал Кинт и метнулся к трупу того, что был с карабином, сдернул с его шеи патронную сумку и обратил внимание, на лицо – чуть приплюснутый нос, близко посаженные глаза и выразительные надбровные дуги.

– И давно кочевники покоряют моря? – к Кинту подбежал Тилет, застегивая револьверный пояс с полным патронташем.

– Вот и я удивляюсь, – ответил Кинт, сунул за спину револьвер и, проверив трофейный карабин, добавил: – пока они пытаются захватить посудину господина Тома, мы захватим их!

– Мне это нравится, – сжимая в одной руке револьвер, а в другой нож, Тилет хохотнул и спросил: – надеюсь, убиваем всех?

– Теперь да!

И они, пригнувшись, побежали вдоль борта к двери в надстройке, попутно застрелив еще двоих. Забежав в надстройку, они быстро сориентировались и ворвались на мостик, где сходу учинили резню, двое кочевников-пиратов были убиты сразу, а вот, похоже, с капитаном, Тилету пришлось повозиться, Кинт не стал ему мешать и лишь страховал, поглядывая на палубу парохода господина Тома. Наконец, Тилет закончил с капитаном пиратов, крепким мужчиной с внешностью скорее южанина, чем кочевника, Тилет рассек ему горло. Кинт снова покосился на соседнее судно…

– Что-то на палубе больше не видно возни, там одни трупы, – сказал он, – я видел, как Дерий и Марк, прикрывая Тома и отбиваясь от пиратов спустились матросский кубрик, вон там у мачты.

– Тогда поспешим, одного капитана мы уже того, – Тилет плюнул на тело мертвеца, – как бы без второго не остаться.

– Пошли, – согласился Кинт, – только сначала надо здесь все выходы на палубу как-то закрыть.

Что они сделали – оставляя кровавые следы босых ног, пробежали по нескольким выходам на палубу и из надстройки и все закрыли, где подвернувшимся палашом, где намотав канат, а где-то пригодились и прутки от дужки ведра.

Вернувшись на судно господина Тома, Кинт подобрал короткий абордажный палаш, отбросив карабин, и они побежали ко входу в матросский кубрик, рискуя поскользнуться на лужах крови, затем быстро сбежали по трапу вниз. Стрелять было нельзя – Дерий, Марк и капитан, изможденные рукопашной схваткой и израненные, находились на линии огня в окружении шестерых кочевников, да не очень-то Кинту и Тилету хотелось стрелять, они словно оборотни из старых легенд, желали утолить голод крови. Что они сделали – навалились на пиратов как мясники на говяжьи туши, и через минуту в живых не осталось ни одного кочевника. Кинт подошел к капитану, которого заслонил Марк, держа в руке короткую саблю, и приготовившись продолжать бой.

– Я думаю, господин Тома, что мы с моим другом заплатили за свою свободу, – Кинт с размаху воткнул в доску палубы палаш.

– Более чем, – тяжело дыша, Тома вышел из-за широкой спины Марка, убирая в ножны немалого размера тесак.

– А еще, за хорошую выпивку и достойный ужин с добрым куском мяса! – Тилет присел на корточки, вытирая клинок об одежду кочевника, поглядывая на капитана.

– А ты с этим Кинтом драться хотел, – вдруг гоготнул Дерий и пихнул в плечо Марка, который еще находился в оцепенении, после увиденной им скоротечной резни и вздрогнул от этого.

Все пятеро зашлись истерическим гоготом, стоя посреди трупов кочевников в растекающихся от них багровых лужах.

Спустя минуту, Кинт первый перестал смеяться, принюхался и сказал:

– Похоже, что-то горит.

Все сорвались и побежали наверх…

Отчего-то Кинту было очень спокойно на душе, несмотря на пережитое, он сидел на покрытых брезентом тюках на носу парохода, курил трубку и смотрел на горизонт, где виднелись очертания чужого берега. Берега материка, о котором он знал лишь из учебника в сиротской школе и из скупых статей в газетах. Материк богат рудами, там есть пустыня, и есть император в одном из терратосов – это все, что было известно Кинту.

Кинт повернулся на скрип канатных кранцев – это пиратская посудина, так и прилипшая справа, трется о борт. Капитан Тома не дал Марку выместить зло и забить четверых матросов, что Кинт и Тилет закрыли в трюме, теперь они в кандалах перемещаются по палубе и выполняют команды Дерия, новоявленного боцмана, прежний боцман погиб в первые минуты абордажа. Всего, со стороны экипажа парохода господина Тома погибло одиннадцать человек, выжили только рабы, сам Тома, Марк и Дерий. Как выяснилось потом, Марк в рукопашной схватке забил восьмерых кочевников-пиратов, все-таки он ненормально огромен, сущий великан, очень жестокий великан. Всего, со стороны пиратов, было двадцать человек, не считая четверых рабов в кочегарке и троих невольников в клетке в трюме, двое из которых были совсем плохи, и Марк свернув им шеи, выбросил тела за борт. Вообще всех покойников отправили за борт, на корм рыбам. Господин Тома, несмотря на потерю практически всего экипажа, был доволен, доволен трофеями. Неважно, что захват пиратского судна произвели Кинт и Тилет, они теперь считались членами экипажа, и по приходу в порт, пиратское судно будет продано, четверть отойдет в городской совет Торна – большого города на юге терратоса именуемого Решенц. Две четверти семье господина Тома, и четверть распределится по всему экипажу, но господин Тома заверил, что эту четверть он отдаст Кинту и Тилету.

С трофеями тоже вышло весьма неплохо, Кинт и Тилет нашли на пиратском судне чем пополнить свои гардеробы и арсеналы, да и четвертая часть пиратской казны уже была поделена меж Кинтом и Тилетом и покоилась в тугих кошельках. Марк все же недобро посматривал на Кинта и Тилета, на что последний реагировал в своем духе:

– Кинт Акан, как ты смотришь на то, если этот здоровяк случайно наткнется на мой нож?

– Оставь его, – отмахивался Кинт, – он просто злопамятный дуболом.

Пароход наконец вошел в тихую бухту, от берега, сумбурным нагромождением строений, расползался город. Большие каменные особняки, глинобитные дома и деревянные лачуги – все перемешалось. В отдалении, у подножия холма, чадят трубы фабрик, а дым сносит ветром на запад. У причальной стенки немало пароходов, парусников и рыбацких лодок. Причал, пакгаузы, портовые краны растянуты почти всей бухте, лишь правее, каменная набережная отделена каналом, через который перекинут высокий мост из железных ферм.

– Эй! Господин Тома вас обоих к себе зовет! – Марк вышел из двери надстройки и крикнул бывшим рабам, развалившимся на тюках, затем плюнул за борт, отвесил подзатыльник одному из пленных, что оттирал палубу и пошел на ют.

– Ну что, Кинт Акан, – Тилет с хрустом потянулся и спрыгнул на палубу, – идем?

Капитана Тилет и Кинт застали на мостике за важным занятием – одной рукой он удерживал штурвал, а другой, поглядывая в маленькое зеркало, что держал выживший пиратский невольник, и прикладывал к огромному синяку на скуле компресс. Невольником был жилистый парень лет двадцати, он уже облачен в матросскую одежду и стоит не шевелясь в угоду новому хозяину и спасителю.

– Я вас что позвал, – не отвлекаясь от примочек начал капитан, – Решенц место для вас неизвестное, так то в двух словах – огнестрельное оружие требует патента, а у вас его нет… у вас собственно ничего нет.

– Нужно кому-то заплатить, чтобы у нас все было? – поинтересовался Кинт, глядя в иллюминатор на берег.

– Ну, все не все, – хмыкнул капитан и жестом отправил прочь матроса, – для начала вам нужна гражданская грамота, я помогу, сделают, есть у меня приятель в городской канцелярии, оружейный патент тоже будет.

– Сколько это будет стоить?

– Ваша доля от продажи пиратской посудины.

– Не многовато? – не отвлекаясь от изучения берега, спросил Кинт.

– Легализоваться в терратосе Решенц вообще, дорогое удовольствие. Сейчас причалим, будет таможенный досмотр, и за то, чтобы таможенные жандармы не обратили на вас внимания, мне придется заплатить. Так что одни убытки с вами, господа…

– Да неужели? – Тилет приподнял бровь в удивлении.

– Это я шучу, – капитан попытался улыбнуться, но лишь зашипел от боли, так как рассеченная губа напомнила о себе, – мне этот рейс принес много убытков и даже продажа пиратской посудины не покроет всего, а еще вас пристраивать…

– Да мы как-нибудь сами пристроимся.

– Ну да, ну да, до первого патруля городовых! Так что сидеть вам еще на борту пару дней, пока не справим нужные бумаги… Что, кстати, думаете делать?

– Осмотрюсь и подумаю, – Тилет присел на бочонок у двери, – может и здесь пригодятся мои умения.

– Да, я обратил на них внимание, – капитан обернулся и еще раз оценивающе посмотрел на Тилета, он был уже гладко выбрит и достаточно прилично одет, даже широкополую шляпу раздобыл где-то на пиратском судне, – промышляешь убийствами? Не стесняйся, я уже достаточно долго живу, да и купил я тебя с каторги, так что…

– А я и не стесняюсь, – хмыкнул Тилет, – не только убийствами, еще я неплохо ищу людей… вот и надо осмотреться.

– А ты, Кинт, из военных?

– Он монарший пес, выброшенный на улицу за ненадобностью, – ответил за Кинта Тилет, – из дорожных жандармов, да понаемничать успел, и что удивительно, за то время, что я его не видел, он весьма поднаторел в вопросах резни.

– Учителя были хорошие, – поморщился Кинт.

– Похоже, ты и их отправил к праотцам, – хохотнул Тилет, – у тебя это на лице написано.

– Вот оно, значит, как… я бы с удовольствием предложил вам работать на меня.

– Мне вернуться надо, – Кинт вздохнул, достал трубку и начал набивать ее табаком.

– Это не скоро… шторм, в который мы попали, лишь предвестник сезона штормов, дальняя навигация откроется только осенью.

– А дирижабли?

– И они в сезон штормов не летают в сторону Зарва, – капитан присмотрелся к небольшому быстроходному судну с орудием на баке, что шло наперерез. – Так, спускайтесь пока в матросский кубрик, сидите там и не высовывайтесь, пока Дерия не пришлю… вон, таможенный катер к нам идет.

Благодаря репутации, связям и деньгам господина Тома, Кинт и Тилет спустя пару дней ожидания, обзавелись всеми нужными бумагами терратоса Решенц. Тилет все же решил остаться при капитане, нет, не в составе экипажа, а на берегу, пополнив небольшую группу наемников, что служили Тома. К слову господин Тома оказался достаточно влиятельным человеком в портовом городе Торне. Кинт же, с запиской и рекомендацией от капитана, снял скромные апартаменты в цоколе двухэтажного дома в центре города. Хозяином дома был одинокий пожилой аристократ, что владел ломбардом и ссудной конторой на первом этаже, взамен оплаты за проживание хозяин ломбарда, господин Тьеш, ознакомившись с содержимым записки, предложил служить у него. Кинт согласился, денег в кошельке после легализации, обновления гардероба и прочих расходов почти не осталось, а тут вроде и работа несложная – присматривать за клиентами и выполнять курьерские поручения. Да, и о деньгах – в терратосе Решенц в большей степени в ходу были бумажные деньги, что весьма удивило Кинта. Как можно цену золота или серебра доверять бумаге?

Актур. Особняк Горнов

Ужин в особняке Горнов затянулся до полуночи. Драк уже неоднократно подогревал кипяток для чая. Все сидели за большим столом. Григо выслушал историю Сэт от всех ее участников, разве что доктор Мадат не присутствовал, но были копии бумаг, составленные в тот день, когда к Сэт вернулась память. Григо и инспектор Талд их тоже неоднократно перечитали.

– Маани, будь любезна, проводи Сэт в комнату, не стоит нарушать режим, уже очень поздно, – попросил доктор Горн супругу, взглянув на настенные часы, – а вам, господа, предлагаю переночевать у нас, а завтра утром вылетать в Конинг.

– Да, ступай, милая, – согласился Григо, – завтра мы полетим в наш новый дом.

Сэт действительно утомил этот вечер неприятных воспоминаний, она согласно кивнула, поднялась со стула и, поцеловав отца, вышла из гостиной в сопровождении Маани.

– Понимая ситуацию со службой правопорядка терратоса, я думаю, что эти бумаги составлены впустую, – Григо кивнул на листы, лежащие на столе.

– К сожалению, да, – подтвердил инспектор Талд, – нет, надеяться, конечно, можно, что они будут рассмотрены на коллегии служб правопорядка, но когда это случится…

– Что вы намерены предпринять, господин Григо? – доктор Горн прошел к окну и, распахнув атласные шторы, открыл ставни, впустив свежий ночной воздух в комнату. – Будете решать вопрос в частном порядке?

– Несомненно! Отвезу дочь в Конинг и займусь, пусть придется поступиться принципами и нарушить некоторые обещания, которые я дал сам себе!

– Я участвую, – закивал головой Маар и помахал протезом, – надо придавить этого… как его…

– Господин Дост, – подсказал доктор.

– Да, вот этого господина и прижмем!

– Простите, господин Григо, – Горн вернулся за стол и отпил уже остывший чай, – а вы чем занимаетесь в этом Конинге?

– Продаю оружие, а также всякие безделушки, которые изготавливаю сам, – Григо передал Горну свою трость, – как вам?

– Очень изящно!

– Придавите вон тот черный камень в золотой оправе…

– Ох! – удивился Горн, когда под рукоятью щелкнуло, он потянул ее и над столом блеснул металлом длинный и тонкий клинок, – не только изящно, но и практично! Сэт рассказывала, что вы большую часть жизни ходили по ту сторону закона, это так?

– По ту сторону закона, по сторону перевалов… это в прошлом, я бросил все ради дочери. Будьте любезны, доктор Горн, изложите на бумаге более подробно все, что вы знаете мерзавце Досте.

– Хорошо, – доктор встал из-за стола вложил клинок в трость и вернул Григо, – напишу, и бумаги я оставлю здесь на столе, я завтра рано на службу, в госпиталь…

Терратос Решенц. Город Торн

Кроме хозяина, господина Тьеша, в особняке появлялась экономка – ворчливая старая дева мадам Селен, и ушлый секретарь канцелярии городского совета со своим племянником, что работал в ломбарде, Кинт никак не мог запомнить его имя. Что первая, что второй Кинту определенно не нравились, он старался их не замечать, хоть и здоровался из вежливости. Эти двое отвечали взаимностью, то есть нашептывали господину Тьешу о том, что он опрометчиво нанял себе «этого иностранца» – молчалив, смотрит, будто нутро выворачивает, и вообще, неизвестно, что от него ожидать. Старый аристократ Тьеш не зря живет так долго, и он относился к этой подковерной возне со снисхождением, а именно, терпеливо слушал одних и никак не обременял Кинта ненужными и необоснованными подозрениями. Да и Кинт в свою очередь был исполнителен, действительно молчалив и не задавал лишних вопросов.

Пару недель Кинту потребовалось на то, чтобы изучить нравы, обычаи и традиции местного населения. Кинт удивлялся, правда, недолго, Стрелок, пусть небеса примут его, многому ему научил, в том числе быстро растворяться в новой атмосфере, в новом месте, среди новых людей. Кинту самому порой казалось, что он живет вне того, что происходит вокруг. Тем временем терратос Решенц, точнее империя, во главе с императором Акроном Решенцем процветала и расширялась, но битва за колонии у Десяти зубов уже была проиграна. Об этом Кинт узнал из местных газет и сопоставил ту информацию которой владел – Десять зубов это островной терратос, который уже давно развивается и живет свой жизнью – эдакая пиратская вольница. Освоены и активно развиваются лишь пять из десяти островов, на каждом из которых есть одна или две высоких горы, отчего этот архипелаг и прозвали Десятью зубами. Там есть свой император, имени которого не знает никто, там есть свой флот и армия, а еще в тихих и укромных бухтах неосвоенных островов архипелага укрываются пираты. Такое новое знание приобрел Кинт, изучая местные газеты и внимательно слушая болтовню в тавернах.

Что еще узнал Кинт о терратосе Решенц…, например, то, что в деревнях живут в ветхих, сырых домах, питаясь только хлебом, горохом и репой. В бедных семьях высокая детская смертность – многие дети умирают, не дожив до пяти лет. Кое-где в деревнях имеются школы, но в самых бедных семьях дети остаются работниками, без помощи которых семьи не могут прокормиться. В промышленных городах люди ютятся в домах с мрачными и зловонными дворами; на пятьдесят человек приходится один колодец. Многие горожане вынуждены жить в подвалах, часто имеется всего одна кровать на всех членов семьи, эпидемии и болезни выкашивают целые кварталы. На самом деле, все было настолько плохо, что даже питьевая вода часто бывала загрязнена, смешавшись с мусором и сточными водами. Кладбища переполнялись, незахороненные мертвецы в канавах пригородов никого не удивляли. Бедных и богатых разделяла пропасть, хотя многие ремесленники и торговцы преуспевали. Разрыв между сословиями был колоссальным. Но единственный на весь терратос портовый город Торн все же немного возвышался над всеми остальными городами, бездомных почти не было, бедняки могли найти работу, а также полноводная дельта реки Вакьи, что была скованна каналами с каменными берегами и близость моря позволяли питаться рыбой. К слову, рыбой здесь пахло везде…

На набережную Кинт приходил каждый день, чтобы посмотреть на темноту шторма на горизонте, точнее на то, что он, возможно, прекратился, и появилась возможность сесть на корабль или дирижабль и вернуться в терратос Аканов. Но нет, горизонт сер, суров и сверкали молнии, хотя на материке была сносная погода и разве что ветер и солнце за тучами не часто радовало жителей Торна и множества рыбацких деревень на южном берегу материка Токк.

В паре кварталов от особняка господина Тьеша располагался уютный винный погребок, кроме великолепного вина, там еще замечательно готовит мясо долговязый хозяин заведения. Несколько столов из толстых досок, в которые въелись бурые винные и серые масляные пятна, прислуга их периодически скребет осколками стекла, но тщетно, пятна остаются на месте и на очищенной деревянной поверхности столешниц выделяются еще ярче. Это, пожалуй, единственный эстетический недостаток заведения, разве что еще окна, точнее маленькие окошечки – с улицы они располагаются прямо у земли и когда идет дождь, то вода может затекать внутрь, а изнутри окошки едва по пояс.

Кинт возвращался из городского совета с пакетом для господина Тьеша как раз к обеду и решил зайти в погребок.

– Добрый день! – долговязый хозяин поприветствовал Кинта, подняв ладонь, на секунду отвлекшись от открытого очага, над которым на решетке скворчали аппетитные куски мяса, аромат специй и вина сразу ударили в нос.

– Здравствуйте, – Кинт сглотнул слюну и осмотрелся, был свободен только один стол из дюжины.

– Пообедать?

– Да.

– Располагайся, Кинт… – долговязый кивнул на свободный стол в дальнем углу погребка, – вина?

– Нет, горячего чая, пожалуйста, вино буду пить в выходной день, на улице промозглая погода, так что горячий чай и добрый кусок мяса с лепешкой – в самый раз.

– Я могу подогреть вина, добавить острых специй, это согреет лучше, чем чай, поверьте.

– Я верю, но господин Тьеш будет недоволен, если почует запах вина.

Долговязый хозяин чуть скривился и покачал головой, сожалея, что не удалось уговорить клиента, а Кинт прошел к столу, снял плащ из плотной парусины, широкополую шляпу и повесил их на крюки в стене у стола. Увесистый пакет, что он нес хозяину, задвинул под стол, набил трубку, раскурил ее и выдохнул дым в окошко над столешницей, проводив взглядом чьи-то ноги в ботинках на высоком каблуке и с золотыми пряжками. Подобные свертки, пакеты и ящички, Кинт уже не в первый раз за прошедшую пару месяцев, приносит господину Тьешу из городского совета. Он никогда не интересовался, что внутри, но хозяин как-то рассказал сам:

– … спасибо, Кинт, отнеси в низ, в ломбард, – попросил господин Тьеш, когда Кинт в очередной раз принес тяжелую коробку.

– Хорошо.

– Тебе не интересно, что там? – Тьеш, сидя за большим столом в своем кабинете на втором этаже особняка, отвлекся от бумаг, снял пенсне и, чуть прищурившись, посмотрел на Кинта.

– Это же не входит в мои обязанности, верно? Мне нужно принести пакет и все.

– Никак не могу разобраться в тебе, Кинт, – Тьеш жестом указал Кинту на стул напротив, – присядь. Характер у тебя спокойный, даже покладистый, отношение к другим… эм…

– Не путайте мой характер, господин Тьеш, с моим отношением, мой характер зависит от меня, а мое отношение к другим – от их поведения.

– Вот и в этом, – Тьеш протер носовым платком стекла пенсне и вернул из на нос, – вы всегда говорите прямо и без лукавства… Так вот, в этом пакете очередное невостребованное наследство.

– То есть?

– Городской совет, в случае кончины уважаемых и, что важно, богатых горожан, некоторое время хранит ценности, а потом эти ценности, как и дома, и прочее имущество продаются с ежегодного аукциона, а то, что не так ценно, передается в мой ломбард для продажи, я беру себе скромные комиссионные, а деньги – в городскую казну.

– Это разумно, со стороны городского совета.

– Еще бы, перепадает и беднякам, на окраинах есть пара харчевен, где бедняков кормят бесплатно обедами. Давайте вместе посмотрим, что на этот раз мне придется выставить на продажу, а?

– Раз у вас больше нет ко мне поручений, давайте.

– Иногда это бывает интересно, – Тьеш потер ладони, – однажды, мне попался дневник одной особы, я прочел его и решил, что люди должны узнать, какую интересную жизнь прожила почившая старушка, и я кое-что приукрасил и отправил рукопись в газету, и знаете, эти рассказы были весьма популярны.

– Вы писатель?

– Я? Что вы, Кинт, всегда мечтал, но нет, не приходят мне в голову интересные сюжеты, давайте, открывайте коробку!

Кинт вынул из-за голенища нож, срезал бечевку и вскрыл деревянную коробку.

– Хм… странный запах, – Тьеш уже обошел стол и склонился над содержимым ящичка, – какая изящная шкатулка, думаю, долго она не задержится.

На стол легла шкатулка, украшенная золотой проволокой и драгоценными камнями. Тьеш открыл ее, запах стал резче, внутри оказались несколько пузырьков с порошками и жидкостями, а также перетянутая лентой стопка конвертов.

– Как интересно, должно быть, это какие-то лекарства, я их выкину, шкатулку отдам ювелирам на реставрацию, а письма, – Тьеш взял в руки стопку конвертов, – письма я обязательно прочитаю!

– Я бы не хотел, чтобы мои письма кто-то читал, – Кинт взял один из пузырьков, открыл притертую пробку и осторожно принюхался, – здесь яд, господин Тьеш.

– Вы уверены?

– Более чем.

– Вы разбираетесь в ядах?

– Немного.

– Вы загадочный человек, Кинт… Что, в терратосе Аканаов всех дорожных жандармов обучают разбираться в ядах?

– Нет, этому обучают, точнее обучали в другом месте, я могу идти, господин Тьеш?

– Идите, Кинт, – Тьеш уже был увлечен чтением одного из писем.

– До завтра, а пузырьки лучше выбросить.

– Да, да… выбросить, – Тьеш опустился в кресло и азартно открывал следующий конверт.

Из воспоминаний Кинта выдернул аромат, исходящий от большого блюда, что принес и поставил на стол мальчишка из прислуги.

– Ваш обед, – мальчишка не уходил, – чай нести сразу или позже?

– Чуть позже, чтобы не остыл, – Кинт протянул мальчишке медяк и накинулся на мясо.

Кинт уже собирался покинуть погребок, расплатившись и поблагодарив долговязого хозяина за обед, вернее, это был скорее ранний ужин, но тут в погребок спустился странный тип. Хотя, что в нем странного, типичный жулик из подворотен на окраине Торна, разве что неправильно, что такой тип заглянул в этот винный погребок, в этом районе. На парне с нагловатой ухмылкой были латанные кожаные штаны, давно нечищеные сапоги, пиджак из шерсти явно с чужого плеча и мятая кепка, надвинутая на лоб. Парень цыкнул языком, осмотрев Кинта с головы до ног, чуть задержал взгляд на свертке в руке у Кинта, и вышел. Долговязый тоже обратил внимание на странного посетителя и года тот вышел, спросил Кинта:

– Может, проводить вас через кухню?

– Пустое, – отмахнулся Кинт и тоже направился к выходу.

Кругом серость из-за непогоды. Сырой ветер и мелкая как пыль морось со стороны бухты заставили Кинта надвинуть поглубже шляпу и поднять ворот плаща. Он осмотрелся – странного типа уже и след простыл. Немногочисленные прохожие, так же подняв воротники, спешили по каменной мостовой, проезжали конные повозки и моторные экипажи, по небу ползли грязно-серые облака, вот-вот пойдет дождь. Кинт, пропустив тарахтящую моторную повозку, быстро перешел на другую сторону улицы и поспешил к особняку господина Тьеша, не хотелось попасть под дождь…

Кинт шел быстро, морось летела в лицо и приходилось щуриться, он свернул в проулок, прошел еще с десяток шагов и нырнул в парадную доходного дома. Тамбур просторный, газовые рожки на стенах, лепнина на потолке, через разноцветную стеклянную мозаику виден сторож, который возится у топки котла у дальней стены. Шаги со стороны улицы приблизились, Кинт резко распахнул дверь и втянул за шиворот парня в мятой кепке…

– Заблудился? – Кинт ухватил парня за кадык так, что под пальцами что-то хрустнуло.

– Кхр… ткх… тилкх…

– Не волнуйся, – Кинт сноровисто обыскал парня, выудил из карманов его пиджака кастет и револьвер, и только после этого ослабил хватку, – теперь говори.

– Тилет… Тилет меня послал.

– Правда? – Кинт немало удивился, – у Тилета теперь есть, кому быть на побегушках?

– Он в тупике Грязного канала, просит о помощи.

– Вот как… – Кинт убрал руку от горла парня, – как его угораздило там оказаться?

– У господина Тома были какие-то вопросы к Черным крысам, он послал Марка и Тилета их уладить.

– Ты тоже служишь Тома?

– Недавно, вы меня не помните?

– А! Ты же из невольников с пиратской посудины, – догадался Кинт.

– Угу, – парень прокашлялся и потер горло.

– Пойдем, – Кинт вытолкал его из тамбура на улицу, – по дороге расскажешь.

Надо отметить, что в портовых городах, таких как Торн, Актур, Шоут всегда, кроме властей в лице городских советов, служб правопорядка, городских жандармерий, существует еще одна власть – власть людей по другую сторону закона. Разве что теперь далекий Конинг исключение, там порядок держится на жителях этого северного городка, пусть с недавнего времени в нем и есть городовые, а в ратуше просиживает штаны целый капитан тайной жандармерии, но все равно, в Конинге основной закон – это справедливость и уважение. Во всяком случае, таким его запомнил Кинт. Здесь же, в Торне, есть некое сообщество, разделенное на свои сословия, например, вышеупомянутые Черные крысы, по сути это большая банда, которая контролирует часть контрабандных сделок. Обитают они в старом городе, улочки которого когда-то пересекал канал реки, но потом он заилился и теперь там так называемый Грязный канал. Главной крысой, то есть тем, кто командует всей бандой, был некий Чейк, Кинт слышал о нем что-то, но что именно – вспомнить не мог.

– Ты уверен, что Тилет еще жив? – Кинт остановился перед аркой старых конюшен артели извозчиков. – Давай под арку, дождь начинается…

– Да, Чейк ждет ответа от Тома.

– Не понял, – Кинт положил сверток на остов старой повозки, присел на массивную ступицу колеса и стал набивать трубку, – кто сообщит Тома, что от него ждут ответа?

– Я же! Мы втроем поплыли на катере господина Тома в Грязный канал, – затараторил парень, – я на руле стоял…

– И как они не поубивали друг друга, пока вы туда плыли? У них такая взаимная симпатия, – хмыкнул Кинт.

– Так вот же! Они же если вместе оказываются, то Марк всегда Тилета подначивает, а тут всю дорогу молчали… причалили в укромном месте, которое указал Марк и тут на нас накинулись.

– И?

– Странно все, Марк и не сопротивлялся почти, на меня сразу револьвер наставили, Тилет успел убить двоих, горло им рассек, а его дубинкой…

– Дальше, – Кинт постучал о стену трубкой, вытряхивая пепел.

– Я на катере остался, а Марка и Тилета увели, потом пришел человек и сказал, чтобы я передал господину Тома записку.

– Где записка?

– Я ее отдал господину Тома.

– И что?

– Ничего! Господин Тома ее прочитал и сказал мне убираться из города, если жизнь дорога!

– Вот как? Тебе что, не дорога твоя жизнь?

– Тилет… он добрый человек.

Кинт чуть не расхохотался в голос, но сдержался и лишь хмыкнул.

– Он мне всегда помогал, а еще про вас рассказывал.

– Что рассказывал?

– Рассказывал, что только вам доверяет, и если что-то случится с ним, чтобы я вас нашел.

– А господин Тома, значит, тебя вот так и отпустил?

– Да, всучил мне револьвер, немного денег и выгнал, сказал, что когда прекратится сезон штормов, то могу возвращаться.

– Кстати! А когда он прекратится?

– Осенью, месяца через два.

– Тебе есть где укрыться?

– Да, возьму билет на северный экспресс, поеду домой, к сестре, она меня уже лет семь не видела. Наша деревня на границе Холодной пустыни, тех денег, что тал господин Тома хватит до осени.

– Тогда расскажи, где вы бросили катер в Грязном канале, и убирайся из города! – Кинт протянул парню револьвер и кастет.

Придерживая шляпу, и держась ближе к стене домов, укрываясь от начавшегося ливня, Кинт побежал к особняку господина Тьеша, засунув под плащ сверток.

– Господин Тьеш, вы уезжаете? – Кинт столкнулся в дверях с хозяином, – а как же пакет из городского совета?

– Оставьте все экономке, Кинт, – хозяин сиял как начищенный медный бойлер, – я в столицу! Издали! Издали, Кинт!

– Что издали?

– Мою первую книгу! Помните ту шкатулку с письмами?

– Да.

– Я обязательно подарю вам экземпляр, Кинт! – господин Тьеш выскочил из парадной, словно молодой, и забрался в ожидавший его моторный фургон.

Если честно, то Кинт пожалел старика Тьеша, догадываясь о тех последствиях, которые могут его ожидать после издания книги, основанной на письмах, что лежали в шкатулке с ядами.

– У каждого своя судьба и свои повороты на ней, – Кинт вздохнул, глядя в след отъезжающему фургону и пошел по коридору в апартаменты экономки.

– Господин Тьеш приказал оставить это у вас, – Кинт, без стука, не поздоровавшись, вошел в комнату экономки и бросил на стол у окна сверток.

Экономка ответила Кинту взаимностью, то есть молча и скривившись, она отправила сверток на полку в шкаф.

– На улице ливень, ломбард господин Тьеш закрыл раньше времени и ухал в столицу… Поужинаю в городе и, пожалуй, заночую в заведении мадам Шаш, развлекусь.

Экономка скривилась еще сильней, но вроде как одобрительно кивнула.

Выскочив на улицу и оббежав особняк, прячась от ливня под уже промокшей шляпой, Кинт спустился в свою комнату в цоколе со стороны заднего двора и закрыл дверь на засов…

– Куда ты снова вляпался, Тилет? – вслух подумал Кинт, подошел к старой кровати с панцирной сеткой и выволок из-под нее сундук.

Кинт был зол, особого восторга от вновь образовавшихся приятельских отношений с наемным убийцей он не испытывал, но Тилет, в этом чужом терратосе единственный человек, которому Кинт бы тоже доверился, несмотря на всю историю их знакомства. Кинт открыл замок ключом, что болтался на шнурке на поясе и поднял крышку сундука, на пол легла портупея с двумя кобурами с револьверами и ножнами короткого абордажного палаша; следом появился трехствольный дробовик немалого калибра, немного уменьшенная копия ручного картечника, этот дробовик весьма популярен у местных фермеров; еще Кинт достал из-за голенища старый штык… Потом он стал переодеваться, посматривая на арсенал на полу и думая о том, что уже давно, кроме штыка в сапоге, не носил с собой никакого оружия, и вообще, до момента, когда закончится сезон штормов, он планировал спокойно пожить и никого не убивать.

Кинт переоделся в сухую, серую и неприметную одежду, пристроив арсенал на привычные места, а через несколько минут уже поймал извозчика и приказал ехать к Грязному каналу. Извозчик, конечно, сперва отказался, но увидев пару серебряных монет на ладони Кинта, обреченно вздохнул и, кивнув, сказал:

– Полезайте, но к самому каналу не поеду, остановлю немного выше по улице.

– Договорились, – придерживая запахнутый плащ рукой, ответил Кинт, забираясь в повозку, – если подождешь там час, то получишь еще пару монет серебром.

Извозчик ничего не ответил, только вздохнул, покачал головой и хлестнул вожжами пару лошадей.

Ливень зарядил еще сильней, грязные ручьи собирались в канаву вдоль мостовой и спадали в канал. Люди исчезли с улиц, прячась от непогоды в теплых домах с каминами, лачугах с открытыми очагами или в подворотнях у костров… Поля у шляпы обвисли, плащ стал тяжел, а ноги быстро промокли, Кинт быстро шел вдоль канала, не разбирая дороги и шлепая по лужам. Старые каменныеедома с замшелыми стенами и лачуги близко прижимаются к старым осыпающимся берегам канала, едва проедет конная повозка. Под навесом на берегу горит костер, над ним тренога и большой медный котелок. На жерди навеса болтается масляная лампа, трое обступили огонь, протягивая к нему руки, и ожидая, когда будет готова еда. Рядом, в воде, к мосткам борт в борт прижались три длинные моторные лодки. Дальше, насколько хватало взгляда, над каналом на деревянных столбах и подпорках располагалось нагромождение лачуг, к подпоркам привязаны небольшие лодки, кое-где горят масляные лампы…

«Действительно, крысиная нора», – подумал Кинт и вышел к навесу на свет от костра.

– Заблудился? – первым Кинта увидел здоровяк, что присел к котелку и мешал варево длинной ложкой. Двое других повернулись, один сунул руку под латанный матросский бушлат, а второй сделал шаг к ящику, к которому был приставлен короткий карабин.

– Где-то здесь мой друг, мне надо его увидеть, – Кинт подошел ближе к костру и протянул к нему руки, от которых еще не совсем отстала чернота, появившаяся за время пребывания в кочегарке.

– Скажи, кто твой друг, – увидев руки Кинта, здоровяк поскреб щетину, вероятно размышляя о том, кем может быть этот высокий человек в промокшем плаще и шляпе с обвисшими полями.

– Его зовут Тилет, он прибыл сюда от господина Тома.

Двое заметно напряглись, а здоровяк зачерпнул ложкой варево, от которого несло кислятиной, осторожно попробовал и сказал:

– Ты принес ответ от Тома?

– Нет, я пришел за другом, – ответил Кинт и тоже присел на корточки у огня, рядом с деревянной колодой, в которую был воткнут нож.

– Он зарезал двоих наших ребят… – не отводя взгляда от странного гостя сказал здоровяк и продолжил помешивать варево, – не думаю, что он доживет до вечера, если Тома никого не пришлет.

– Сомневаюсь, что для Тома важна его жизнь.

– Хочешь поговорить об этом с господином Чейком?

– Меня утомляют разговоры, просто скажи, где Тилет?

– Я не вижу твоих глаз, сними шляпу, посмотрю в глаза безумца, – здоровяк отложил ложку и покосился на деревянную колоду…

Все произошло очень быстро, нож, что торчал в колоде, оказался сначала в руке у Кинта, а потом в шее у того, что стоял рядом с ящиками и уже нагнулся за карабином, второму Кинт резким ударом открытой ладонью в подбородок, снизу вверх, сломал шею, после чего на опешившего здоровяка уставились три вороненых ствола дробовика из-под плаща Кинта… Ливень шумел так, что хрипов умирающих людей не было слышно.

– Жить хочешь? – тихо спросил Кинт и присел на колоду.

Здоровяк лишь медленно кивнул, глядя на своих товарищей, что еще несколько секунд назад были живы, а теперь корчатся в агонии. Потом он перевел взгляд на Кинта и наконец, увидел его глаза, кроме отражавшегося в них огня, он увидел лицо смерти.

– Хочу…

– Где Тилет? Да, и что с Марком? Только не ври мне.

– Ты меня все равно убьешь! – выдавил из себя здоровяк.

– Да, но ведь для тебя важно, как я это сделаю, не так ли? – ответил Кинт и направил стволы ему в пах.

– Через два квартала винный погреб, – здоровяк показал куда-то себе за спину, – по этой стороне канала, там нейдешь всех и свою смерть!

Здоровяк кинулся было на Кинта, выхватив из-за спины нож, но Кинт лишь быстро соскочил с колоды, сместившись вправо и огрел того по голове тяжелыми стволами дробовика. Здоровяк растянулся рядом со своими друзьями, а через мгновение, его же нож оказался у него под лопаткой, достав до сердца. Залив костер вонючим варевом из котелка и потушив светильник, Кинт вышел из-под навеса и зашагал в темноту кварталов на берегу канала.

Над входной дверью в винный погребок, поскрипывая, раскачивается вывеска, рисунок на ней давно выгорел, вымылся дождями и выветрился, и теперь это просто толстая доска на двух кусках цепи. Масляный светильник в нише стены позволяет разглядеть ступени спуска в погребок, дальше массивная дверь, окованная железными пластинами. Небольшой козырек, под ним сутулый парень, накрывшись капюшоном плаща, пыхтит трубкой. Услышав шаги по лужам он поднял голову…

– Тика, это ты? – парень сделал несколько шагов по ступеням вверх, вглядываясь в темноту.

Ответа не последовало, лишь шум ливня да скрип вывески на ветру. А потом удар, внезапный удар сзади, заставил парня сделать резкий и глубокий вдох, но уже бесполезный… Кинт задул светильник, достал его из ниши, перевернул и пролил маслом петли двери. Спустя минуту, он чуть потянул на себя дверь, та тихо поддалась, затем Кинт достал три толстых патрона, зажал их меж пальцами правой руки, поднял и прижал к плечу приклад короткого трехствольного дробовика и решительно шагнул в проем двери, навстречу тусклому желтому свету.

Первому досталось Марку, который вальяжно расположившись в кресле пил пиво из большой и высокой кружки, он так и умер – в кресле, и не выпустив из руки кружку. Человеку, что сидел недалеко от двери и с карабином на коленях, оглушенному выстрелом и согнувшемуся закрыв уши, Кинт приложил прикладом в висок, а затем выстрелил еще два раза. Сместившись за кирпичную колонну, что поддерживает сводчатый потолок погребка, Кинт быстро переломил стволы, перезарядил дробовик и рухнул на пол, вывалившись из-за колонны и отстрелявшись по ногам суетящихся людей меж столов и стульев в небольшом зале, после чего быстро подскочил и, сунув дробовик в чехол на бедре, выхватил револьвер…

– Где мой друг, что был с Марком? – разрядив револьвер и оставив в живых только одного человека в зале, Кинт присел около него и высыпал на пол стреляные гильзы.

– Ты… ты не уйдешь отсюда живым, – держась за раздробленную голень, прошипел с виду солидный мужчина, лет пятидесяти, с рыжей кучерявой шевелюрой и такими же рыжими бакенбардами, – тебя разорвут!

– Возможно, но сначала я разорву тебя и начну отсюда, – Кинт придавил коленом голень рыжего, отчего тот, хватая воздух ртом, стал закатывать глаза, – где Тилет?

– В клетке, там, – простонал тот в ответ, кивнув на дверной проем за большим открытым очагом.

Свернув шею рыжему Кинт поднялся и обнаружил, что оглушенный встал на четвереньки пытаясь сообразить, что происходит, он подошел и перерезал ему горло.

– Лежи, не вставай…

Вернув револьвер в кобуру, Кинт перезарядил дробовик и прислушался – со стороны улицы доносился какой-то металлический звон.

– Крысиная нора подняла тревогу? – вслух сказал он и направился к проему.

Войдя на кухню, Кинт сразу пригнулся, так-как заметил тень сбоку, это была женщина, она кинулась на Кинта с немалым тесаком в руке из своего укрытия – небольшой ниши у дверного проема. Перехватив ее руку с одновременным заходом ей за спину, он подтолкнул ее немного позволяя упасть потеряв равновесие.

– Где клетка? – Кинт направил на нее дробовик.

Красивое, красивое и полное ненависти лицо смотрело на Кинта, женщина лежала на полу, тесак из руки не выпустила и только крепче сжимала рукоять своего оружия.

– Будь ты проклят, я найду тебя даже в преисподней! – женщина метнулась к Кинту и сразу получила заряд картечи в грудь.

– Придется встать в очередь… – тихо ответил Кинт и осмотрел небольшое помещение кухни.

– М-м-м… гхм-м-м… – донеслось из-под пола.

У ящика с овощами действительно была небольшая клетка, и там кто-возился.

– Тилет?

– М-м-м…

Тилет был связан, он едва помещался в эту клетку, мыча завязанным ртом, он выпучивал глаза.

– И как ты сюда поместился-то? – Кинт вынул металлический прут из проушин дверцы клетки, присел и рассек ножом путы.

– Я их всех распущу на лоскуты! – Тилет был избит, на лице не было живого места.

– Обязательно, но нам надо торопиться, вылезай быстрей!

– Где Марк? Где этот кусок мяса? – с трудом выбравшись из клетки, и приняв из рук Кинта револьвер, спросил он.

– Прости, но я лишил тебя удовольствия… идем, повозка ждет.

– О! Ты меня удивляешь, Кинт Акан, – Тилет попытался улыбнуться, когда они вышли в зал погребка, но разбитые губы не дали этого сделать, и он лишь зашипел от боли, – но все же добавлю от себя!

Тилет смахнул на пол два масляных светильника со столов, стеклянные колбы разбились, и огонь стал быстро расползаться по деревянному полу.

– О! Этот еще живой! – обрадовался Тилет, увидев, как шевелится на полу человек, он подобрал осколок от колбы светильника и с каким-то ненормальным наслаждением вскрыл шевелящемуся горло, – вот теперь пойдем!

Спустя час повозка остановилась в квартале от особняка господина Тьеша.

– Чем ты занимался сегодня вечером? – положив руку на рукоять револьвера, спросил Кинт, глядя в глаза извозчика, а тот уже многократно проклял все и то серебро, что получил от него.

– Пил! Вот как заехал домой поужинать, так и пил! Правильно? – извозчик был бледен.

– Правильно, – Кинт похлопал его по плечу.

– Зря отпустил, а вдруг проболтается? – Тилет кивнул в сторону скрывшейся за углом повозки.

– Достаточно крови на сегодня.

– Думаешь? – Тилет криво улыбнулся, и похлопал по револьверу у себя за поясом, – ладно, я пока укроюсь в одном тихом месте и это себе оставлю, не возражаешь?

– Нет.

– Позже сам тебя найду, – в два прыжка Тилет оказался на другой стороне тротуара, быстро дошел до арки в стене старого каменного дома и скрылся в темноте.

Кинт посмотрел ему вслед, приподнял обвисшие поля мокрой шляпы и медленно прокрутился на пятках, осматривая улицу – никого, в окнах домов темно и только косые струи ливня на желтом фоне шаров редких уличных фонарей.

Спустя полчаса Кинт сидел уже в своей комнате в цоколе особняка. На веревке меж балок потока висела промокшая до нитки одежда. Подкинув несколько поленьев в печь, Кинт уселся напротив огня на табурет с пузатой бутылью и дымящей трубкой в руках. Он прислушивался к себе, точнее тем ощущениям, которые должны были появиться после ночной схватки и короткой погони с перестрелкой в темных кварталах Грязного канала, но пустота, внутри была абсолютная пустота, разве что саднил правый бок. Кинт поднял руку и посмотрел на вспоротую кожу на ребрах – пуля прошла по касательной. Пролив рану из бутыли, Кинт даже не вздрогнул, лишь затянулся табачным дымом и выдохнул его к низкому потолку. Он сидел так неподвижно еще час, трубка давно потухла, бутыль опустела наполовину, стало тепло. Вдруг на улице, на фоне звука затихающего дождя, послышался хруст щебенки, под чьими-то тяжелыми шагами, нет, не крались, просто кто-то медленно шел, и скорее всего, желая, чтобы его услышали в цоколе. Кинт протянул руку и, взяв со стола трехствольный дробовик, развернулся на табурете лицом к двери. Тихо, но настойчиво постучали…

– Кто?

– Дерий…

– Что надо?

– Поговорить, меня господин Тома прислал, – тихо пробасили снаружи.

Вздохнув, Кинт подошел к двери, сдвинул засов и, приоткрыв ее, упер стволы дробовика в лоб ночному гостю.

– Я один, Кинт, пусти уже, я весь промок, – не обращая внимания на стволы немалого калибра, Дерий протиснулся в комнату, он был мокрый насквозь, с его одежды текло на деревянный пол.

– Другого времени не нашлось? – Кинт внимательно посмотрел в глаза здоровяку, затем прошел обратно к печи и снова уселся, – дверь закрой, сапоги сними, и плащ, вон на веревку повесь, весь пол залил.

– Это тебе, – Дерий положил на стол пухлый бумажный сверток, – от господина Тома, он в восторге от той работы, которую ты выполнил, теперь, пока будет идти передел в крысиной норе, господин Тома сможет поправить свои дела. Весь город на ушах, а в Грязном канале уже слышна перестрелка.

– С чего ты взял…

– Да ладно, в этом городе никто бы не решился на такое, кроме двух ненормальных, но один сидел в заложниках, а второй пришел за ним.

– Я сделал это не для Тома, а просто вытащил Тилета, на которого всем плевать в этом городе.

– Ага, – гоготнул Дерий и поскреб щетину, – попутно сделав то, что многие мечтали сделать не один год, а заодно и предателя Марка… он ведь мне как брат был, а видишь, как вышло.

– Так не надо было мечтать, надо было сделать и все, – Кинт поднялся, прошел к столу и развернул сверток, – хм, щедро… Кто, кроме господина Тома и тебя может сделать такие выводы, по нашему с Тилетом поводу?

– Да вас и не знает никто толком, и тем более того, на что вы способны. Господин Тома все же просил передать, что он хотел бы видеть тебя среди своих людей.

– Тилета ему недостаточно?

– Ну, – Дерий покосился на бутыль на столе, – два всегда лучше, чем один.

– Выпей и уходи, я устал… и предай господину Тома, что останусь там, где я есть, а по окончанию сезона штормов покину этот терратос.

– Господин Тома предполагал, что, скорее всего, ты так ответишь, и велел передать, что примет тебя всегда, – сказал Дерий, после того, как сделал несколько добрых глотков из бутыли, поставил ее на стол и занюхал крепкий алкоголь рукавом.

Кинт тоже сделал глоток из бутыли и вернул ее Дерию.

– Можешь забрать с собой, иди, я устал…

Терратос Аканов. Конинг

В синих и спокойных водах закрытой бухты Конинга отражались медленно плывущие по небу облака, обрывистые берега, поросшие хвойным лесом и мачты кораблей у пристаней. Этот прекрасный вид открывался с небольшой площадки на набережной рядом с портовой харчевней. Сэт уже закончила с рисунком и вытирала ветошью кисти, продолжая рассматривать бухту и сравнивая то, что она видит, с тем, что вышло на холсте.

– Великолепно, просто великолепно, мадам, – мучаясь одышкой и утирая платком под воротом пот, к Сэт, стоящей у мольберта, подошел председатель городского совета, – мне так приятно, что люди вроде вас и вашего отца живут в Конинге.

– Вам нравится? – Сэт сдержано улыбнулась и присела в поклоне. – Добрый день.

– Мое почтение, – грузный толстяк не без труда наклонился, сняв котелок и поцеловал протянутую руку девушки, – конечно, вы прекрасно рисуете! Уф, как жарко…

Чуть в стороне, в кабине моторного фургона расположился Маар, он пытался читать свежую газету и присматривал за Сэт, мало ли, порт, грузчики… он обещал Григо проломить череп любому, кто обидит его дочь, и ведь нет сомнений, что свое обещание он выполнит. Надо сказать, что за летние месяцы Сэт стала объектом внимания многих в этом северо-восточном городке, особенно среди офицеров пехотного полка, расквартированного здесь. Некоторые из них стали часто заходить в лавку Ллодэ, не столько приобрети патроны или красивую трость, сколько поглазеть на дочь Григо и оказать всякие знаки внимания. Особенно настойчив был комендант гарнизона капитан Токэ Арн. Утром каждого выходного дня он являлся в лавку с цветами и коробочкой сладостей, но безуспешно, нет, из вежливости Сэт могла перекинуться с ним парой фраз о погоде или об известных художниках, но не более.

– Вот, возьмите, – Сэт сняла с мольберта холст и протянула его толстяку.

– О! Премного благодарен, мадам, я сегодня же закажу у вашего отца резной рамный багет и повешу эту замечательную картину в гостиной!

– Всего хорошего, господин председатель, – Сэт улыбнулась и снова присела в поклоне.

Из ниоткуда возник Маар, сложил мольберт и кивнул на моторную повозку:

– Идем, Сэт, заедем на телеграф за Григо и потом к Дукэ – обедать.

Моторный фургон пронесся по главной улице старого Конинга, и через несколько минут уже остановился на небольшой площади у железнодорожной станции, за пакгаузом, над кирпичным двухэтажным зданием возвышались металлические конструкции с антеннами эфирного телеграфа.

– Вон и Григо, – развернулся в салон Маар кивнув на лавочку в тени двух сосен, на которой сидел Григо и водил тростью по ковру из опавших иголок, – видно чем-то расстроен…

После того как Григо, Маар и инспектор Талд привезли Сэт в Конинг в начале лета, Григо хотел разу же отправиться на юг, хорошенько прижать к стенке несостоявшегося мужа Сэт, но дочь отговорила его действовать самому. Григо согласился и, используя свои старые и не совсем законные связи, нанял людей для решения этого вопроса. Наконец сегодня пришло письмо от этих людей, но прочитав его, Григо сильно расстроился…

– Получил от них письмо? – Сэт взяла отца за руку, когда он забрался в повозку, уже понимая по его виду, что хороших вестей нет.

– Да, милая.

– Может, пообедаем дома?

– Верно, – согласился Григо, – Маар, отвези нас домой, а потом, будь любезен, заедешь к Дукэ и передашь наши с Сэт извинения.

– Дукэ расстроится, – вздохнул Маар, снял повозку с тормоза и она, монотонно пыхтя, покатила к лавке Ллодэ.

Маар выполнил просьбу Григо, но опять отличился заботой – вернулся из «Пятого колеса» с корзиной буквально через десять минут, когда Григо и Сэт собирались приготовить себе скромный обед.

– Благодарю, Маар, – принимая корзину, сказал Григо, – тогда проходи, пообедаешь с нами.

– Если честно, на это и рассчитывал, так как хочу быть полезен, если придется что-то предпринимать для дальнейших поисков вашего внука.

Обедали молча, Маар все время косился на конверт из плотной бумаги, что лежал на краю стола между Сэт и Григо. Наконец, допив чай, Григо вытер руки поданной дочерью салфеткой, и взял конверт…

– Вынужден сообщить, – начал читать письмо Григо, надев пенсне, – по рекомендациям доктора из столицы было несложно найти особняк господина Доста, но за неделю перед нашим появлением там, его хватил удар и вчера он скончался в госпитале Шоута. Моим людям удалось разговорить управляющего и выяснить следующее – ваша дочь со своей прислугой, некой Мадэ и младенцем были обнаружены у перевернувшейся конной повозки на дороге к Шоуту. Их привезли в особняк Доста, ваша дочь провела без сознания несколько дней, а когда пришла в себя, то ничего не помнила и нечего не могла рассказать о себе. Мадэ просила сообщить некому господину Тьетэ в Латинге о случившемся, но Дост приказал управляющему отдать младенца кормилице, а Мадэ утопить в пруду. Спустя некоторое время младенца продали в бездетную аристократическую семью в Шоуте. Имя выяснить не удалось, как мои ребята ни старались, должно быть, управляющий действительно не знал, кому продали младенца. Сообщите, продолжать ли нам поиски, вероятности мало, в Шоуте порядка двухсот влиятельных аристократических семейств, но мы постараемся сделать все возможное. С уважением, Архи Конн.

– Бедная Мадэ, – вдохнула Сэт, ее глаза блестели, но слез не было, они давно закончились, – ведь она спасла жизнь не только моему сыну, но и мне.

– Она служила нашей семье тридцать лет, – Григо снял пенсне и потер переносицу, – пусть примут ее Небеса.

– Что вы намерены делать? – тихо спросил Маар.

– Я уже ответил Конну, чтобы продолжал поиски, чего бы это ни стоило.

– Отец, я так понимаю, этот Конн головорез из твоей прошлой жизни, я не хочу, чтобы кто-то пострадал или умер, пока он ведет поиски своими методами.

– Других вариантов у меня нет, разве что ехать самому.

– Нет! – замахала руками Сэт, боюсь представить, чем это может закончиться.

– Это точно, – с каменным лицом ответил Григо, – я разнесу этот благополучный Шоут с его лицемерными людишками!

– Я участвую! – подал голос Маар, но поймал на себе взгляд Сэт, опустил голову и стал ковырять пальцем столешницу, как провинившийся ребенок.

– А господин Конн знает свое дело, он может действовать весьма деликатно, и к крайностям прибегает редко.

Терратос Решенц. Город Торн

События в Грязном канале почти не отразились на жизни города Торна, разве что ночами, со стороны канала доносились выстрелы, а в устье реки выловили с десяток трупов. Тилет появился у Кинта спустя пару недель, одет с иголочки, вид холеный, он теперь выполняет важные поручения господина Тома. Они распили бутыль на двоих, и Тилет ушел, получив от Кинта отказ на очередное предложение присоединиться к артели контрабандистов.

Тем временем, в особняк господина Тьеша уже которую неделю настоящее паломничество – аристократия, и местная, и приезжая потянулась к предприимчивому старику выразить свое почтение, поздравить с успешным литературным дебютом, а взамен получить книгу с автографом. Книга досталась и Кинту, но он все откладывал ее прочтение, хотя как говорят, у старика действительно получилась интересная детективная история, в которой описываются события тридцатилетней давности в императорском дворце столицы терратоса Решенц. Кинт откладывал прочтение не из-за отсутствия свободного времени, хотя работы в ломбарде прибавилось – особняк превратился в проходной двор, и приходилось присматривать не только за посетителями ломбарда, но и в целом за порядком в доме. Кинт проводил свободное время в таверне на пристани, глядя через мозаичное окно на горизонт в надежде, что тучи развеются, и прекратятся шторма. Порой переполняла такая тоска, что начинало щемить в груди, иногда разделить тоску приходил и Тилет…

– Так и знал, что найду тебя здесь… – громыхнув стулом, Тилет присел за столик к Кинту, – хватит пялиться в окно, там уже не видно ничего.

Это был очередной вечер выходного дня, и Тилет не сомневался, что найдет друга здесь и поделится новостью.

– У тебя такой вид, будто ты только что кого-то отправил на небеса особым и изощренным способом, – Кинт отсалютовал трубкой и выпустил к низкому потолку дым.

– Было бы неплохо, – ответил Тилет улыбаясь и позвал парня из обслуги, – а то у господина Тома как-то скучно, туда сходи, с тем поговори, с этим вопрос реши, разговоры одни… Но есть и хорошие новости.

– Говори уже, – чуть улыбнулся Кинт, видя, что Тилету не терпится вывалить эту новость.

– Во-первых, когда вернешься сегодня домой – проверь оружие, стрелять-то не разучился, а? – Тилет кивнул на рукоять штыка, что торчал у Кинта из-за голенища сапога, – я понимаю, что тебе уже давно и клинка достаточно.

– Заинтриговал, а во-вторых?

– Во-вторых, я сегодня утром, по просьбе господина Тома, встретил столичный экспресс и отвез троих странных типов на окраину Торна, в одну неприметную гостиницу. Руки у меня были заняты вожжами, но уши свободные, – Тилет подмигнул Кинту, а потом провел большим пальцем себе по горлу, – они приехали за твоим хозяином.

– С чего ты взял? – Кинт нахмурился и осмотрел посетителей таверны, публика здесь была в основном из торгашей и ремесленников, все заняты выпивкой, едой и праздными разговорами.

Тилет передал услышанное – гости из столицы разговаривали о владельце ломбарда, который сунул нос в чужие письма и еще известность приобрел за счет чужих тайн. Все совпадало, и Кинт уже не сомневался, что разговор был именно о господине Тьеше.

– Гостиница находится в районе верфей, а это не Грязный канал, явиться туда и вспороть всем брюхо не получится. Вернее, получиться может, но пострадает репутация господина Тома, это немножко его гостиница, да и жандармерия, тут же начнет землю рыть. Так что даже не думай, а вот устроить им «торжественную встречу», это вполне законно.

– И ты знаешь, когда они собираются посетить особняк господина Тьеша?

– Пока еще нет, но я предупрежу или пришлю своего человека, – виртуозно нарезая ножом отбивную на тоненькие кусочки, ответит Тилет.

Кинт глубоко и тяжело вздохнул, отвернувшись к окну…

– Грозы не видно уже пару недель.

– Фто? – жуя спросил Тилет, – пвичем тут гвоза?

– Не видно молний на горизонте, – пояснил Кинт, – мне говорили, что как только утихнут грозы, значит, скоро закончится сезон штормов, и откроется навигация.

– Это ты к чему? – Тилет наконец прожевал и приложился к бокалу вина.

– К тому, что скоро появится возможность вернуться домой, и так не хочется ввязываться в неприятности.

– Кинт Акан! – Тилет гоготнул. – Да ты сам, одна большая неприятность… И что, ты ничего не предпримешь и позволишь прикончить старикашку?

– А они точно хотят его прикончить? Может, им нужны лишь письма?

– Да, говорили они про письма что-то… А старик Тьеш эти письма отдаст? Привязался ты к нему, да?

– Он просто хороший человек, и достоин того, чтобы умереть своей смертью. Я попробую с ним поговорить, – Кинт поднялся, придавил давно опустевшей кружкой пива пару бумажных купюр и быстрым покинул таверну.

Спустя полчаса Кинт уже стучался в дверь хозяйской комнаты.

– Что еще? Я работаю! Все завтра! – с раздражением ответили из-за двери.

– Господин Тьеш, нам надо поговорить, это очень важно.

– Кинт, что такого важного может быть в полночь и что может быть важнее нового романа! – Тьеш открыл дверь, он был атласном домашнем халате, седые волосы взъерошены, пышные брови нахмурены.

– Ваша жизнь, господин Тьеш, – Кинт бесцеремонно, но аккуратно затолкал старика в комнату, зашел и закрыл дверь.

– Что… что ты себе позволяешь!?

Кинт ничего не ответил, он прошел к большому письменному столу, оббитому зеленым сукном, поднял один из множества листов, пробежал взглядом по рукописи и спросил:

– Продолжаете подписывать себе смертный приговор?

– Да объяснись наконец! – старик даже ногой притопнул и сжал кулачки.

– Эти письма, – Кинт поднял пачку пожелтевших конвертов над столом, – хранят, точнее хранили тайну неких людей, и после успешного выхода вашего романа, основанного на одном таком письме, кое-кто желает вашей смерти, более того, я знаю, что сегодня в город прибыли люди по вашу душу.

– Что? – старик побледнел, попятился и уселся на пуфик у камина, – о чем вы?

– Господин Тьеш, – Кинт снисходительно, скорее даже жалея несчастного, посмотрел на старика, – вы должны перестать писать эти ваши новеллы, основанные на письмах из шкатулки, а письма я заберу и отдам тем людям, которые приехали забрать вашу жизнь и заставить замолчать. Пишите о чем-нибудь другом, придумайте что-нибудь, у вас получится, и забудьте об истории писем из шкатулки, это чужие тайны, причем я уверен, что это тайны очень влиятельных людей или их потомков, вас раздавят как клопа и заставят замолчать, замолчать навсегда. Будьте благоразумны, господин Тьеш.

Тьеш заплакал, закрыл лицо руками и заплакал как ребенок, у которого отобрали самую любимую игрушку. Кинт присел на подоконник, приоткрыл массивную раму окна, достал трубку и закурил, решив переждать эту тихую истерику.

Спустя час Кинт уже ехал по ночному Торну на моторной повозке господина Тьеша, а рядом, на кожаном сиденье лежала старая шкатулка. Выехав на прямую улицу, ведущую от центра города до самых верфей, повозка ускорилась, чаще запыхтел двигатель, заскрипели рессоры на неровностях дороги выложенной многовековым, и уже отполированным за столетия камнем.

Кинт остановил моторную повозку у коновязи, рядом с двухэтажным каменным домом, «Два якоря» – гласила деревянная вывеска над входом. Рядом с дверью окошко, за ним тусклый свет газового рожка, мелькнула тень, лязгнул замок…

– На постой? – с заспанным лицом в дверях появился управляющий гостиницы, совсем молодой парень.

– Нет, поговорить с вашими постояльцами, которых привез Тилет сегодня утром.

– Эм… – управляющий замялся, он уже узнал Кинта, видел его пару раз всего, но больше наслышан, – у нас есть определенные правила, господин Кинт.

– Просто скажи, в какой они комнате, – Кинт отодвинул парня и вошел в холл.

– На втором этаже, в конце коридора, красная дверь… – залепетал управляющий, – только прошу вас, господин Кинт… господин Тома, он…

– Не переживай, дружище, – Кинт похлопал парня по плечу, – у нас просто важный разговор.

От щели под дверью был виден желтый свет, Кинт остановился у двери и три раза постучал.

– Чедд, открой! – донесся властный, низкий голос.

Послышались шаги, провернулся ключ в скважине и дверь, тоскливо скрипнув, отворилась, свет упал на лицо Кинта.

– Простите за такой поздний визит, но у меня к вам очень важный разговор, – как можно дружелюбнее и даже с улыбкой, сказал Кинт мужчине крепкого сложения с красным, обветренным лицом и повязкой на одном глазу.

Мужчина держал в руке яблоко, он осмотрел Кинта с ног до головы, с хрустом откусил яблоко и спросил:

– Оружие есть?

– А у вас? – снова улыбнулся Кинт и распахнул плащ, демонстрируя отсутствие револьверного пояса.

– Вероятно, разговор действительно важный, если человек приехал ночью и именно к нам, – из глубины комнаты снова донесся властный голос, – Чедд, пусть войдет.

Крепыш с яблоком посторонился, попустил Кинта, затем закрыл дверь на замок, а ключ сунул себе в карман кожаной жилетки.

Если снаружи гостиница выглядела не особо привлекательно и богато, то комната, в которую вошел Кинт, оказалась просторной, обставлена дорогой мебелью, камин, бархатные шторы и стены оббиты шелком. У камина, в низком мягком кресле, закинув ногу на ногу, сидит представительный мужчина, широкие скулы, глубоки залысины, взгляд цепкий… За ним, на диване у стены лежал еще человек, Кинт видел только его ноги.

– Вот, – Кинт протянул шкатулку человеку в кресле, который, несомненно, в этой компании главный, – вы ведь за этим здесь в Торне?

Крепыш, продолжая жевать яблоко, забрал у Кинта шкатулку и передал ее главному.

– Интересно, – да голос был очень низким, почти бас, – вы ведь расскажете, каким образом вы узнали о нашем появлении и собственно о цели нашего посещения Торна?

– Простите, но не могу. Вам нужны письма, я их вам отдал.

Человек в кресле открыл шкатулку, достал письма и стал проверять конверты. Убедившись, что содержимое каждого конверта на месте, пересчитал конверты, удовлетворенно кивнул, убрал письма во внутренний карман жилета, а шкатулку с остальным содержимым бросил в мусорную корзину у камина.

– Но вы не похожи на старого ростовщика, возомнившего себя литератором, вы скорее отставной военный, судя по выправке…

– Надеюсь, теперь ему ничто не угрожает?

– Хм… если вы честно расскажите, откуда она всплыла, то я обещаю, старик не пострадает, слово офицера имперской тайной службы.

– Ничего загадочного и имеющего основания для тайных расследований нет, – пожал плечами Кинт и объяснил стандартную процедуру попадания старых вещей в ломбард старика Тьеша.

– Как банально… банально и опасно, – скривился офицер, поднялся из кресла и протянул руки к камину, в комнате было действительно прохладно.

Теперь Кинт смог увидеть человека на диване, это был парень, возрастом чуть младше Кинта, он держал в руках два пистолета и пристально следил за руками ночного гостя и Кинт прекрасно понимал, что пошевелись он без предупреждения, то моментально получит пулю между глаз.

– Господин Тьеш обещает, что забудет все, что узнал из писем, и тем более прекратит писать новеллы, основанные на них.

– Обещает?

– Да.

– Нужно что-то посерьезнее простого обещания ростовщика, – человек наконец встал и подошел к Кинту, но так, чтобы не быть на линии огня со стороны своего помощника.

Кинту пришлось смотреть вверх, потому что главный был выше него практически на голову, а Кинт сам весьма высок.

– Тогда в обмен на ваше слово офицера, я тоже дам вам слово, а чего оно стоит, можете поинтересоваться у господина Тома.

– Что ж, – офицер, заложив руки за спину, подошел к столу у окна, на котором были остатки ужина, – я поинтересуюсь, обязательно поинтересуюсь у нашего господина Тома о твердости и весе вашего слова. Но тут еще осложнение, несколько человек, достаточно высокого ранга службы при императоре, очень недовольны тем, что опорочены имена их предков, что делать с этим?

– Знаете, если людям высокого ранга службы так дорога их честь, то по моему мнению, нужно было надежнее хранить секреты.

– Вероятно, у вас не только крепкое слово, но и крепкие нервы, чтобы осмелиться сказать такое офицеру тайной службы. Как ваше имя?

– Кинт, господин офицер, и у меня уже давно нет нервов, только рефлексы и проверять это не стоит, – ответил Кинт и увидел, как офицер подал знак одноглазому, еле заметно, взглядом.

Предупреждение Кинта чуть запоздало, одноглазый резко шагнул к дерзкому гостю, выхватив короткую дубинку и одновременно отбросив огрызок яблока в камин, надеясь, что Кинт отвлечется на это… А Кинт присев, одновременно ударил ногой по креслу так, что оно, скользя по паркету, едва не зашибло парня на диване, а через мгновение Кинт вынырнул за спиной у офицера приставив к его шее обоюдоострый клинок и прикрывшись им.

– Какие прекрасные рефлексы, я впечатлен… – очень спокойно и не шевелясь, сказал офицер, выставив перед собой руки, – хорошо, вы меня убедили. Предлагаю закончить разговор и попрощаться, время позднее.

– Значит, мы договорились? Вы не трогаете старика?

– Договорились, письма у нас, это основная цель нашего приезда. Чедд, отомкни дверь, выпусти нашего гостя.

Кинт медленно отпустил офицера, убрал свое оружие за голенище сапога.

– Кто он вам, этот старик Тьеш? – офицер спокойно подошел к зеркалу на стене, отодвинул ворот блузки и посмотрел, все ли в порядке с его шеей.

– Просто хороший человек, хоть и наивный как ребенок.

Тем временем одноглазый открыл дверь, за которой бледный, как стена за ним, стоял управляющий, испугано выпучив глаза.

– Я же говорил, у меня было просто важное дело, – похлопал Кинт парня по плечу и направился по коридору к лестнице холла.

– Принесите-ка еще вина! И можно не искать завтра утром моторный экипаж для нас! – донесся до Кинта властный голос.

– Хорошо! Сию минуту! – управляющий даже взял высокую ноту, и побежал, обогнав Кинта, едва не свалившись на лестнице.

Вернувшись в особняк, Кинт еще некоторое время сидел в кабине моторной повозки, загнав ее в гараж, и курил трубку. Про отсутствие нервов это он, конечно, погорячился, и ухмыльнулся тому, как трясется его рука, рисуя в полумраке табачным дымом, струящимся из мундштука, дерганый след.

На следующее утро Кинт проснулся в отличном настроении, он выспался, несмотря на опасную ночную встречу. С улицы доносились гудки фабрик и мануфактур, призывающие рабочих на свои места, но были еще гудки, их не перепутаешь ни с каким другими – это капитаны судов и самоходных барж в порту устроили странную перекличку. Но Кинт уже знал, что это значит – это открылась навигация. Кинт поднялся, прошлепал в сторону туалетной комнаты и задержался у окошка, почти под потолком, глянув на небо, оно было почти безоблачно и светило яркое солнце.

– Домой… – тихо сказал Кинт, улыбнулся сам себе и пошел умываться.

Одевшись и сунув в карман толстую пачку бумажных денег, Кинт вышел из комнаты и практически столкнулся во внутреннем дворе особняка нос к носу с Тилетом…

– О! А я к тебе, как прошло? – Тилет был одет неброско, явно на какое-то задание отправиться собирался, во внутреннем дворе особняка стояла его конная повозка, в которой скучал Дерий и, увидев Кинта, помахал ему рукой.

– Сначала позавтракать, потом в канцелярию городского совета, а потом в порт, – ответил Кинт и тоже поприветствовал рукой Дерия, – а прошло все вроде бы хорошо. Письма я им отдал. Старика обещали не трогать.

– Похоже, ты их убедил, – почесал бритый затылок Тилет, – а в порту, что собрался делать? То, что я думаю?

– Да Тилет, буду искать первую попавшуюся посудину, идущую к терратосу Аканов и проситься в пассажиры, каких бы денег это ни стоило.

– Вот! И за меня проси, надоело мне это иностранное болото! Домой поедем, да, а этим столичным я купил билеты сегодня на вечерний экспресс в столицу. Держи…

Тилет сунул Кинту пачку банкнот, перетянутую бечевкой и побежал к повозке, а потом остановился и спросил:

– Обедаем вместе?

– Да! – Кинт кивнул и зашагал к арке, затем вышел на мостовую и пошел привычной дорогой, вдоль замшелых стен каменных домов.

Завтракал Кинт как всегда – на набережной, но сегодня завтрак немного затянулся, Кинт не мог налюбоваться на горизонт, где нет туч свинцового цвета, а синеет небо с белыми мазками облаков… Отчего-то Кинту пришла в голову мысль, что такой вид на горизонт стоит нарисовать, и он чуть не выронил чашку с чаем, оттого, что перед ним очень явно возник образ Сэт.

– Давайте я вытру, – внимательный парнишка из прислуги таверны стал вытирать полотенцем пролитый на столешницу чай.

– Спасибо, – Кинт положил на стол купюру, выйдя из оцепенения из-за образа Сэт, возникшего так явно перед глазами, – скажи, а в вашем заведении есть что-нибудь крепкое и многолетней выдержки?

– С утра, господин Кинт? – удивился парень, но шустро переместил деньги со стола себе в карман.

– Навигация! – кивнул Кинт в сторону порта.

– Согласен, это повод, но навигацию открыл воздушный флот, еще вчера прибыл первый транспортный дирижабль из терратоса Аканов, а сегодня на рассвете он уже отчалил с грузом.

– Так есть что-нибудь многолетней выдержки?

– Вам бутыль?

– Шутишь? Сам же сказал – утро… рюмку неси.

– Но за рюмку вы дали слишком много, даже с учетом стоимости завтрака.

– Оставь остальное себе, ты всегда внимателен с посетителями…

Крепкий с фруктовым запахом напиток оставил приятное послевкусие, и Кинт, стоя на пороге таверны, набил трубку, любуясь прекрасным солнечным утром, раскурил ее и медленно зашагал в сторону городского совета, где нужно было забрать какую-то старую механическую безделушку, что передали на продажу в ломбард. Кинту было приятно наблюдать за суетой в порту и в бухте, наконец эта наводившая несколько месяцев тоску неподвижность пришла в движение, а промозглая сырость сменилась ясным небом. Кинт даже снял и повесил на сгиб локтя плащ, он надел его по привычке, опасаясь дождя, а теперь даже припекало и стало жарко.

Спустя полчаса неспешной прогулки, Кинт был уже у здания городского совета.

– Несите сразу в ломбард, моему племяннику, господин Тьеш так распорядился еще на неделе, – секретарь городского совета вручил Кинту сверток.

– Прощайте, – Кинт коснулся полей шляпы, которая давно потеряла форму из-за частых дождей.

– То есть? – поднял взгляд на Кинта секретарь, который не считал нужным даже смотреть Кинту в глаза.

– То и есть, надеюсь, я скоро покину вас, и вам с экономкой господина Тьеша больше некому будет мыть кости.

– Ах, да, – сообразил секретарь, – открылась навигация, что ж, всего вам хорошего.

– И вам, всех благ! – Кинт коротко поклонился и вышел из кабинета секретаря, который скорее походил на чулан.

– В порт! – сказал Кинт извозчику, что скучал на площади у городского совета и протянул ему пару монет.

– Сегодня все едут в порт, – заметил извозчик и хлестнул вожжами двух кобылок.

Действительно, у Кинта было ощущение, что в билетной конторе порта собралась половина города. Решив, что терять время не стоит, Кинт обошел старые склады, нашел дыру в заборе, пролез на территорию пристаней и замер как вкопанный, увидев силуэт самоходной баржи, что швартовалась рядом с громоздкой конструкцией портового крана. Две высокие трубы сильно чадили, а большие гребные колеса по бортам вспенивали воду бухты. В памяти полетели обрывки фраз, и обстановка в капитанской рубке…

– Эй, каторжанин несостоявшийся! Идем обедать! – Кинт словно переместился на полтора десятка лет назад, эта фраза капитана баржи крепко засела в воспоминаниях. И капитан баржи, дымил трубкой и улыбался в пышные седые усы, переходящие в бакенбарды…

– Нет, не может быть, – тихо сказал Кинт и присел на растрескавшийся бочонок, что валялся под ногами, – должно быть, тот добрый человек давно умер.

То, что самоходная баржа была та самая, сомнений у Кинта не было – и одна из труб немного ниже другой, и вымпела на мачте…

– Что за новость?! – Кинт немало удивился, увидев на мачте один из имперских вымпелов терратоса Аканов, – в терратос что, вернулась монархия вместе с монархом?

Кинт так и просидел на растрескавшемся бочонке час с лишним, ожидая, пока самоходная баржа пришвартуется, с ее палубы снимут краном несколько моторных экипажей и пару десятков больших ящиков. Когда суета у баржи прекратилась, Кинт быстро зашагал к пирсу.

– Могу я поговорить с капитаном? – Кинт остановился у лихого матроса с револьверной кобурой на поясе, что стоял рядом со спущенным на пирс трапом.

– Можете, немного подождете и сможете, – матрос оценивающе посмотрел на Кинта и добавил: – пассажиров не берем!

– Я знаю… хорошо, я подожду.

Ждать пришлось недолго, о чем-то разговаривая с боцманом, судя по заломленной фуражке и свистке на цепочке, шел капитан, тот самый… разве что усы, борода и бакенбарды совсем белые, словно вата, да и сутулость появилась, хотя в целом еще очень даже бодрый старик.

– Господин капитан, тут вас ждут! – доложил матрос, как только капитан отправил боцмана в трюм, используя пару крепких словечек.

Капитан облокотился на леер борта, будто что-то вспоминая, некоторое время смотрел на Кинта, а потом махнул рукой, мол пусть поднимается.

Кинт ступил было на трап, но матрос, положив одну руку на рукоять револьвера, второй придержал Кинта.

– Будьте добры, оставьте все оружие здесь.

– Держи, – Кинт достал из-за голенища сапога штык и протянул матросу, – не потеряй.

Матрос хмыкнул и воткнул штык в деревянный кнехт пирса.

– Не думал, что еще раз встречусь с тобой, пара лишних шрамов не мешают узнать тебя… прости, но имени не помню, – капитан улыбался все той же доброй улыбкой, – но я тебя узнал.

– И я рад вас видеть, господин капитан… я помню ваши правила, вы пассажиров не берете. Но неужели, на борту не найдется пары старых пустых бочек, для меня и моего друга.

– Да не поместишься ты уже в бочку, – сипло посмеялся капитан и закашлялся.

– Я очень хочу домой, мне очень надо вернуться, я заплачу все, что у нас есть… Так что, возьмете двоих пассажиров? – у Кинта в глазах было столько надежды и мольбы, что капитан не смог отказать, да и не собирался если честно.

– Я отвезу тебя домой бесплатно, но заплатить придется в любом случае, чтобы местные таможенники не усердствовали с досмотром на выходе из бухты. Мы грузимся ситцем после обеда, потом бункеровка углем, думаю к полуночи запросить разрешение на выход… в трюме расположитесь, на ситце, и не вздумайте там курить! Отходим ровно в полночь, и приготовь десять тысяч имперскими банкнотами.

Кинт отсчитал из пачки купюры и протянул капитану.

– Вижу, что ты и в чужом терратосе неплохо устроился.

– Не устроился, и не хотел устраиваться, лишь ждал, когда закончится сезон штормов.

– А как ты вообще сюда попал?

– Долгая история, но у нас будет время, и я вам обязательно расскажу.

– Хорошо, с удовольствием выслушаю. Да, у меня рейс до Шоута, но заходить в порт с вами на борту, я не стану, за сутки хода встанем на рейд у Диких Скал, там вас заберут местные рыбаки, и доставят на берег.

– Что ж, тогда мне надо закончить тут с делами и приготовиться к путешествию домой, я побегу…

– Беги, каторжанин несостоявшийся, – капитан улыбнулся в усы, глядя в след уже не жилистому, нескладному мальчишке, а мужчине, со взглядом, говорящем о годах скитаний, испытаний, потерях и веющем холодной тоской.

По дороге к особняку господина Тьеша Кинт заглянул в одну из ссудных контор и обменял почти все бумажные деньги на золотые и серебряные монеты. Потом посетил лавку скорняка, где приобрел хороший походный ранец, затем заскочил на рыночную площадь, купить более-менее приличной одежды, кое-какого бивачного снаряжения, съестных припасов и прочей нужной мелочи. Поймав повозку, поехал к особняку господина Тьеша, интересно было наблюдать, как горожане, пешком и на транспорте устремились к порту, нет, они все не собирались куда-то уплывать, просто, открытие навигации – это своего рода праздник для портового города. Повозка остановилась на почти опустевшей улице, Кинт расплатился и поспешил к себе в цоколь, где, бросив на кровать свертки с покупками, понес пакет в ломбард, еще предстояло попрощаться с господином Тьешем…

– Странно… – Кинт остановился перед дверью ломбарда со стеклянной мозаикой, за которой висела табличка «закрыто», – этот бездельник что, тоже решил отправиться в порт?

Кинт толкнул дверь, она поддалась, звякнул колокольчик… запах, Кинт сразу узнал этот запах, его невозможно ни с чем перепутать, зразу почувствовался вкус металла во рту. Кинт осматривая просторное помещение ломбарда, присел, тихо положил на пол сверток, потянул из-за голенища штык, взяв его обратным хватом… Медленным шагом, пригнувшись, Кинт ступал по толстым досками пола бесшумно, он как легавая шел на запах, запах крови. Племянника секретаря городского совета Кинт обнаружил на своем месте, он лежал за стойкой управляющего с перерезанным горлом, стараясь не наступить в огромную лужу запекшейся крови, Кинт наклонился и закрыл глаза несчастному парню, затем протянул руку и извлек из потайной ниши под стойкой револьвер и удерживая спуск, бесшумно взвел курок… Из ломбарда был выход по узкой лестнице на второй этаж особняка, прямо к кабинету экономки. Тихо поднявшись наверх, Кинт не стал сразу выходить в коридор, а остановившись, на пять ступеней, выглянул над полом. Дверь в кабинет экономки закрыта, посторонних шумов, шагов не слышно – можно идти.

Экономке свернули шею, она так и лежала у двери поломанной куклой. В комнате, как и ломбарде ничего не тронуто, не перевернуто, вероятно, она открыла дверь и тут же умерла. Кинт смотрел на дверь кабинета господина Тьеша в конце коридора, и не мог решиться пойти туда, чутье подсказывало, что и старика тоже нет в живых. С револьвером в левой руке и со штыком в правой, Кинт двинулся вперед, быстрыми шагами по ковровой дорожке и, дойдя до двери в кабинет, саданул по ней и ногой, ворвался внутрь и замер… В кабинете господина Тьеша все было вверх дном, на полу валялись бумаги, книги, мебель перевернута, а сам старик Тьеш в неестественной позе находился у камина. Его пытали, причем следы пыток ужаснули даже Кинта, видавшего подобное не один раз… размозжённые кисти рук каминной кочергой, отрезанные уши и нос, множество колотых ран… старик, видно, долго держался, но истек кровью и умер. Кинт медленно прокрутился на пятках, внимательно осматривая кабинет, и его взгляд уперся в надкушенное яблоко на краю стола. В памяти Кинта всплыли такие же ощущения, которые он испытал в юности, узнав об убитой сестре наставника Чагала и ее детях. Но на этот раз Кинту не хотелось бежать прочь и прятаться, теперь он был просто взбешен, его начало трясти так, что острие клинка заплясало в воздухе.

– Законы этого мира так же несправедливы, как незаконна и сама справедливость… возмездие! – тихо сказал вслух Кинт и не узнал свой голос, а потом с размаха опустил кулак на яблоко на столе, отчего по зеленому сукну в стороны разлетелась мякоть.

Моторная повозка из гаража господина Тьеша остановилась у таверны на набережной, Тилет уже заказал обед на две персоны, и хотел было приступить к трапезе, любуясь через большое окно видами бухты и прогуливающимися по набережной девицами, но встретился взглядом с Кинтом, который сидел за рулем повозки. Ему очень хорошо знаком этот взгляд, да и, собственно, Тилет сам замечательно умеет читать эмоции с лиц людей. Бросив на стол пару купюр, Тилет быстро вышел, забрался в кабину рядом с Кинтом и спросил:

– Кого едем убивать, в этот великолепный солнечный день?

– Убивать еду я! – Кинт пропустил меж ушей неуместную остроту Тилета, его лицо было словноекаменное, ни один мускул не дрогнул, взгляд неподвижный, прямо пред собой, – с местами на самоходной барже до терратоса Аканов я решил, а ты делаешь следующее…

– Эй, оборванец! – вагоновожатый пнул грязного, в обвисшей шляпе человека, что сидел в тамбуре общего вагона на полу.

Столичный экспресс покинул Торн, когда закончились праздничные гуляния по поводу открытия навигации и стало темнеть. Выехав на окраины портового города, паровоз уже набрал максимальную скорость. Последний, общий вагон ощутимо болтало, впрочем, пассажирам, что кое-как наскребли на билет до столицы, было плевать на комфорт, лишь бы ехать. Никто не обращал внимания на смрад и грязь, двух коз и десяток кур. Курили прямо в вагоне, малолетняя шпана из-под козырьков кепок поглядывая на задремавших пассажиров выбирала, кого бы оставить без кошелька…

– Билет покажи! – вагоновожатый снова пнул человека в тамбуре, – иначе позову охрану, и тебя выкинут из вагона как раз на Императорском мосту! Если не разобьешься о железные фермы моста, то точно сдохнешь, когда шлепнешься в воду!

– Слышал, но никогда не видел этого великого сооружения, – не поднимая головы, человек протянул билет в грязной руке.

– То-то, – хмыкнул вагоновожатый и брезгливо протянул билет обратно.

– Простите, а когда мы будем проезжать этот мост?

– Через час, – отмахнувшись, ответил вагоновожатый, и поспешил покинуть неприятное место.

Оборванец запустил руку под засаленный и в заплатах брезентовый бушлат, потянул из-за пазухи за цепочку часы-луковицы, сверился со временем, щелкнул крышкой и, натянув поглубже шляпу, задремал.

Человек в старом бушлате и обвисшей шляпе в тусклом свете освещения пробирался через вагоны, он дошел почти до середин состава и остановился в тамбуре престижного мягкого вагона. Дверь была закрыта и пришлось применять отмычку – кусок стальной проволоки, наконец, несложный замок сдался, дверь открылась. Напевая что-то себе под нос, одетый словно для похода в театр вагоновожатый возился с сервировкой закусок на большом подносе, стоя спиной к коридору. На подносе кроме витиеватой бутыли, трех стаканов, пары тарелок с нарезкой из мяса и овощей, лежало три яблока.

– Это в какое купе?

– Второе, – не задумываясь, ответил вагоновожатый, и только потом повернулся, но удивиться не успел, получив резкий удар в селезенку и потеряв сознание.

Колеса отстукивали успокаивающий ритм, вагон почти не качало, полумрак освещения… Кинт прошел до нужной двери, посмотрел по сторонам, коротко постучал и опустил руки, поймав рукояти вывалившихся из рукавов двух длинных и тонких обоюдоострых клинков.

– Наконец-то! – дверь широко распахнулась, но не так широко, как единственный глаз Чедда, который он тут же потерял.

Кинт утопил клинок по самую рукоять, пробив череп Чедда сзади, а затем пихнул тело на молодого стрелка, и сразу подскочив к нему, резанул вторым клинком по горлу. С офицером вышло не так, как запланировал Кинт, он хотел проделать с ним тоже, что они сделали со стариком Тьешем, но ударив его кулаком в висок со всей злобой и ненавистью, он проломил ему череп.

– Проклятье… – Кинт закрыл дверь и пустился на оббитую кожей мягкую лавку рядом с хрипящим стрелком, который все еще сучил ногами, но уже почти умер, – повезло тебе, господин офицер.

В массивной стеклянной пепельнице на столе дымила сигара, Кинт взял ее, затянулся и выдохнул дым в приоткрытое окно. Кинт сидел так еще несколько минут, вглядываясь в сумерки, а когда увидел, что состав начал изгибаться на повороте перед длинным мостом через реку, открыл окно полностью, забрал с собой клинки, и полез на крышу вагона. Теперь оставалось покинуть столичный экспресс, несущийся в ночи. Перед мостом машинист немного сбавит скорость, и нужно будет прыгнуть прежде, чем начнутся фермы моста, и будет возможность пролететь по инерции и приземлиться в воду не очень далеко от берега. Течение у реки сильное, много водоворотов, можно не выплыть… Держась за грибок вентиляции, Кинт присел в готовности, вглядываясь в тусклый свет от вагонов и щурясь от едкого дыма что стелился за паровозом над вагонами. Еще мгновения, прыжок!

Удар! Воды быстрой реки сомкнулись над головой, воздух, что Кинт набрал полные легкие, буквально вышибло, то ли от силы удара о воду, то ли от холода. Быстро промокшая одежда и тяжелые сапоги тянули вниз. Медленно опускаясь ко дну, Кинт стал выпутываться из бушлата, кое-как сняв его с себя, затем сапоги и рывок вверх, к воздуху, которого уже не осталось…

Вынырнув Кинт наконец сделал шумный глубокий вдох, а потом закричал, скорее заревел:

– А-а-а-а-а!

Течение быстро сносило его ниже от моста, было трудно плыть и главное – не видно куда, но вот на фоне звездного неба промелькнули кроны деревьев на берегу, и Кинт, размашистыми гребками поплыл в их сторону. Берег был подмыт и обрывист, но удалось зацепиться за корни деревьев. Некоторое время Кинт провел в воде, зацепившись за корни, восстанавливая дыхание и силы, но почувствовав, что начинает замерзать, с трудом забрался по корням на высокий берег. Раздевшись донага, он хорошенько отжал всю одежду, снова надел ее и побрел вдоль берега к повороту старого тракта, что до железнодорожного моста шел параллельно путям, а потом отворачивал на запад.

Кинт бежал, бежал чтобы согреться уже около часа по тракту, едва разбирая дорогу в свете новой луны. А еще он ругался вслух, не стесняясь в выражениях, тут некого было стесняться, разве что полевых мышей, что набивали свои норы остатками собранного урожая пшеницы на полях по обе стороны тракта. Наконец вдалеке мелькнул свет, и стало доноситься размеренное пыхтение моторной повозки. Кинт сошел на обочину…

– Времени мало! Забирайся уже! – прокричал Тилет, перекрикивая шум двигателя, когда повозка остановилась.

– Чего так долго? – Кинт забрался на пассажирское сиденье и стал вытаскивать из баула одежду.

– Все выезды из города перекрыты, ну почти все. Угадай, кого ищет сыскная жандармерия? – злорадно оскалился Тилет, хрустя рычагами и разворачивая повозку на тракте.

– Слугу хозяина ломбарда? – хмыкнул Кинт.

– Да! Этот мерзавец вырезал всех, кто был в особняке и скрылся, – гоготнул Тилет, – а уважаемого господина Тьеша пытал до смерти.

– Не смешно, – намотав портянки и натягивая сапоги, ответил Кинт, – Тьеш был хорошим человеком.

– Как все обставили, а! – уже серьезно сказал Тилет.

– Не поверишь, но нечто подобное я уже переживал.

– И что, как выкрутился?

– Бежал, и опять же, не поверишь, именно на той барже, что сейчас ждет нас в порту Торна, и если ты не прибавишь ходу, то она поплывет домой без нас!

– Успеем! Как объехать жандармские посты, я уже выяснил.

Сначала мимо верфей, потом проулками бедных кварталов, заставляя беситься собак за заборами лачуг, повозка выскочила на набережную, затем к складам порта.

– Здесь останови, – похлопал Кинт по плечу Тилета, заметив, что на самоходной барже уже развели пары, и боцман гоняет команду, – глуши, берем вещи и вон, через дыру, надо поторопиться.

Капитан и вахтенный матрос стояли на пирсе у трапа, увидев, как двое выбежали из темноты пакгаузов, капитан сказал пару слов матросу, кивнув на двоих бегущих, и стал подниматься.

– Поднять трап! Отдать швартовые, – понеслись команды, как только Кинт и Тилет, запыхавшись, вбежали на борт по трапу, следом за ними сразу поднялся и вахтенный матрос.

– Проводи их в трюм, – скомандовал капитан вахтенному, – и чтобы не вылезали оттуда, покуда не разрешу.

Кинт и Тилет лежали на тюках с ситцем в самом темном углу трюма. Они, затаившись, молчали в ожидании, что самоходная баржа наконец-то отвалит от пирса. С нарастанием зашумела вода за бортом, разбиваемая лопастями гребных колес, три раза протяжно прогудело…

– Неужели домой? – тихо сказал Тилет.

– Не поверю, пока не ступлю ногой на родную землю.

– Что будешь делать дома?

– Не мешай, я спать… еще наговоримся, три недели плыть.

– Главное, что не кидать уголь в топку все это время, – довольно хмыкнув, ответил Тилет и почти сразу захрапел.

А Кинт еще долго не мог уснуть, сжимая рукоять револьвера в кобуре на поясе, боясь, что таможенная служба решит более тщательно осмотреть баржу на выходе из бухты. Но все прошло гладко, с таможенного катера даже не поднялись на борт, а дождавшись, когда капитан опустит на веревке сверток, удовлетворились мздой и убрались восвояси.

Утром следующего дня, когда качка стала более ощутима, а работа силовых установок, приводящих в действие кривошипы и валы гребных колес, перешла в монотонное пыхтение, в трюм заглянул матрос и крикнул:

– Эй! Можете выбираться! – матрос удалился, оставив открытым люк, из которого в трюм проник косой луч света.

– И чего кричать? – недовольно проворчал Тилет, перевернулся на другой бок и продолжил храпеть.

Кинт же, нащупал в кармане ранца трубку и кисет, скатился по тюкам, словно с горы и пошел к трапу.

Впереди, до самого горизонта вода, позади – остались берега чужого терратоса, слабая волна бьет в киль и, пенясь, рассыпается. На востоке, ярким оранжевым шаром восходит солнце и заставляет щуриться. Кинт поднял голову и посмотрел на вымпелы над рубкой, действительно, ему не показалось, над рубкой, кроме вымпела торговой гильдии развивался императорский вымпел. Капитан увидел Кинта, стоящего на палубе меж закрепленных тюков и ящиков и помахал ему рукой, мол поднимайся сюда.

– Доброе утро, – Кинт пригнулся и вошел в рубку.

– Отличная погода, верно, и утро доброе, – капитан кивнул в сторону ниши, в которой была своего рода кухонька, – чайник горячий.

– Благодарю, – Кинт принюхался. – Какао?

– Да, бывает, балую себя, – улыбнулся капитан.

– Я видел вымпел терратоса, императорский, – Кинт с кружкой ароматного напитка встал рядом с капитаном.

– Летом, все произошло в середине лета, как-то спокойно… На императора весной было покушение, он приплывал с островов на празднование победы в Северной войне.

– Это я знаю, – Кинт опустил глаза в быстро опустевшую кружку, – можно еще?

– Конечно… Вот, а потом, в середине лета в городах появились войска, возглавляемые офицерами канцелярии безопасности терратоса, многие председатели гильдий были арестованы и отправлены на каторгу, за саботажи во время Северной войны, прежний парламент распущен и собран новый, из аристократов, сочувствующих прежним устоям терратоса и преданных монархическим взглядам. Теперь снова единая армия, управление городовых и тайная жандармерия.

– То есть Актур снова столица?

– И да, и нет.

– Это как?

– Разделение на провинции осталось, его монаршее высочество посчитало, что так будет лучше для этих провинций, но Актур теперь главный город терратоса.

– Я в начале лета попал в рабство, но потом при определенных обстоятельствах удалось купить свою свободу, но вернуться не было возможности – начался сезон штормов.

– А как тебя так угораздило?

– Сам удивляюсь, – хмыкнул Кинт, – вот приеду в один городок на востоке и поинтересуюсь, как такое могло случиться.

Капитан покачал головой и вздохнул.

– Многое произошло после того, как вы высадили меня в Конинге, до упразднения служил дорожным жандармом, потом наемничал, потом… да многое было потом.

– Семья-то есть?

– Надеюсь, что есть… – Кинт достал трубку, – сын есть.

– О! Великолепно! И где он?

– В Актуре, с матерью и новым отцом.

– Это как же?

– Она из аристократической семьи…

– А… понятно, с этим в терратосе по-прежнему.

Из трюма вылез Тилет и встал на палубе потягиваясь.

– Вон приятель твой, – кивнул капитан.

– Да уж… приятель, – улыбнулся Кинт, – во время Северной войны я его застрелил, думал, что застрелил.

– А как же вы теперь вместе?

– Так вышло, – Кинт пожал плечами, – подозреваю, что вместе мы ровно до того момента, как ступим на землю терратоса Аканов. Если у меня есть возможность посетить управление гражданских записей при ратуше в любом городе терратоса и восстановить жетон гражданина, то у Тилета с этим проблемы – он в розыске в трех провинциях.

– Так теперь считай по всему терратосу.

– То-то и оно… но, несмотря на его прошлые дела, и то ремесло, которым он зарабатывает на жизнь, у него есть определенные принципы.

– Что ж, как я и говорил, подойдем к южным берегам, ссажу вас рыбакам, заплатите им, и они отвезут вас на берег, а теперь ступай, забирайте с приятелем свои вещи и располагайтесь в матросском кубрике, я распорядился, места вам приготовили.

– Спасибо вам, – Кинт посмотрел в глаза капитану, – даже не знаю, смогу ли я когда-нибудь вас отблагодарить.

– Живи по справедливости, поступай по совести, – похлопал капитан Кинта по плечу.

– И читать между строк? – улыбнулся Кинт.

– Обязательно!

Плавание проходило спокойно, архипелаг Десяти зубов капитан обошел сильно южнее, да и попадались на горизонте военные корабли терратоса Аканов. Тилет вел себя на удивление смиренно, даже развлекал вечерами матросов, показывая виртуозные фокусы с ножом, и метая его весьма точно в деревянный щит. И вот, спустя три недели, когда Кинт стоял на палубе и любовался закатом, на горизонте показался берег, берег родного терратоса.

Капитан приказал бросить якорь, увидев, что к барже идет небольшое рыболовное суденышко, неистово чадя низкой и широкой трубой. У капитана и рыбаков были какие-то свои дела, и прежде чем попрощаться, Кинт и Тилет, собрав пожитки, стояли у борта и наблюдали, как на судно рыбаков погрузили лебедкой два больших ящика. Затем капитан баржи перекинулся парой слов с капитаном рыбаков и, махнув рукой Кинту, приказал спустить с борта веревочную лестницу.

– Будешь в Актуре, заходи в гости, если увидишь мою баржу в порту.

– Обязательно.

– Ну, давайте, пока не видно пограничного катера, спускайтесь и пусть хранят вас Небеса.

– И вам Небесного покровительства, – ответил Кинт.

Тем временем Тилет уже скинул вниз баулы и ранцы и спустился сам. Пожав крепкую руку капитана, Кинт перебрался через леер борта и тоже спустился на борт рыбацкого судна.

– Мой друг попросил вас доставить на берег, – к Кинту и Тилету подошел коренастый мужчина лет пятидесяти, в широкополой шляпе и кожаной жилетке на голый торс.

– Да, – ответил Кинт и снял пояса кошель, – сколько мы должны заплатить?

– Сколько не жалко, наш городок беден, несмотря на пещеры, где добывают горючие смолы в полудне пути, сами-то мы рыбой живем…

– И немножко контрабандой?

– Совсем чуть-чуть, – развел руками капитан.

Кинт ополовинил монеты из своего кошелька, убрал их в карман жилетки, а сам кошель протянул капитану.

– Вот, возьмите.

– О! – капитан заглянул в кошель, а затем расплылся в улыбке, – доставим к берегу еще засветло!

Кинт и Тилет устроились на баулах, бросив их на сети на корме суденышка, от которых несло рыбой, и чтобы перебить запах, Кинт достал трубку. Тилет тоже последовал примеру приятеля, а затем спросил, выдохнув дым вверх:

– Так что решил? Что будешь делать?

– Снова займусь поисками.

– А, ты о той девчонке, понятно… а так бы мы неплохо сработались, как считаешь?

– Тебя ищут, и если найдут, то в лучшем случае снова на каторгу.

– Ну уж нет, тогда подамся в северный терратос, через перевал переведут надежные люди из Тека.

– До Тека еще добраться надо… у меня в Шоуте остались приятели, они смогут тебе помочь пристроиться к артели наемников, что сопровождают грузы на север.

– Серьезно?

– Во всяком случае, попытаться можно.

– Было бы неплохо, – вздохнул Тилет, – тогда я буду снова тебе должен.

– Ты мне ничего не должен.

– Это мне решать, – Тилет перегнулся через борт и шумно высморкался.

Актур. Императорская галерея

Председатель городского совета города Конинга сделал совсем не так, как обещал Сэт, то есть не повесил подаренную картину в гостиной, а отправил ее своему другу в столицу, а тот в свою очередь, будучи близко знаком с управляющей Императорской галерей, показал картину ей. И тут все закрутилось, полетели телеграммы в городской совет Конинга и лично Сэт Григо, а потом прибыл и руководитель художественной академии с целой свитой всяких экспертов и ценителей изобразительного искусства, с предложением организовать персональную выставку. За лето Сэт успела нарисовать дюжину картин, кроме пухлой папки с карандашными рисунками. Впрочем, уговаривать не пришлось, Сэт очень обрадовалась предложению и согласилась передать картины для выставки, а в конце лета, вместе с отцом и Мааром сама прибыла в столицу, остановившись у семейства Горнов, с которыми в течение лета обменивалась письмами. Из этих писем Сэт узнала оботношениях Кинта и Маани и в ответ поделилась своей историей, Маани и Сэт очень подружились.

Большой колонный зал Императорской галереи был полон посетителей, Сэт, находясь в компании Маани и ее сына, одетого в кадетский мундир воздушной академии, принимала поздравления от ценителей ее творчества. Григо встретил несколько старых друзей, которые тоже давно отошли от всяких незаконных дел, и теперь, как положено уважаемым аристократам, посещают разного рода светские мероприятия.

– Мадам Сэт Григо, – к Сэт подошел представительного вида мужчина с чертами лица южанина, в дорогом костюме и атласном котелке.

– Да, – Сэт отвлеклась от беседы с Маани, обернулась и присела в поклоне.

– О! Вы так же очаровательны, как и ваши картины. Позвольте выразить вам восхищение вашим самородным талантом и поинтересоваться стоимостью одной картины.

– Спасибо… Но о продаже картин я как-то и не думала.

– Почему нет? – Маани наклонилась к ней и прошептала на ухо.

– Моему сыну, как, впрочем, и мне, очень понравилась картина, на которой изображена отчаянная битва с волками на зимней лесной дороге. Я бы приобрел ее по окончанию выставки, назовите цену.

– Цену… – Сэт закусила губу и нахмурилась.

Эту картину она нарисовала впечатленная рассказом Дукэ, о том, как они с Кинтом были вместе на зимнем промысле, и о том, что там произошло. На картине, как живой, был изображен Кинт, разящий клинком волков, защищая напарника.

– Вы знаете, именно эту картину я, наверное, не смогу продать, извините, может, вашему сыну понравилось еще что-то.

– Очень жаль, – было заметно, что южанин весьма раздосадован отказом, а также заметно, что он не привык эти отказы получать, – что ж, сейчас я приведу сына, и мы спросим, возможно, ему действительно, понравилось что-то еще. Я сейчас…

Южанин ушел и затерялся среди посетителей выставки в огромном зале галереи.

– Вот и мы, – южанин вернулся через несколько минут с мальчиком лет шести, не более, и встав за ним добавил, – скажи, Дайм, какая еще картина тебе понравилась?

У Сэт внутри все дрогнуло, в висках застучало, ее качнуло, но Маани успела подхватить ее за локоть.

У южанина тоже немного изогнулась бровь в изумлении, когда он понял, насколько похожи дети, то есть сын Маани и его сын.

Неизвестно, откуда появился Маар и пододвинув стул помог Сэт присесть и спросил:

– Что случилось?

– Тут просто жарко… – Сэт махала ладонями на свое раскрасневшееся лицо, – да, просто жарко, сейчас пройдет… простите, не знаю вашего имени, господин…

– Дагг, Дагг Терье, – южанин снял котелок и чуть поклонился, – а это мой сын Дайм Терье.

– А где же госпожа Терье? – поинтересовалась Маани, задвинув Горна младшего себе за спину.

– Эм… – южанин стал заметно волноваться, он осмотрелся по сторонам, – к сожалению, моя супруга скончалась от малярии, в на юге это случается… простите, мы с сыном посетим галерею позже, наверное, завтра, а сейчас я вспомнил, что у меня есть еще одно важное дело… Мое почтение, Дайм, пошли!

Все это время Дайм не сводил взгляда с Сэт, а она с него, они будто разговаривали, но это происходило без слов… Мальчик вздрогнул, года отец потянул его за руку и пошел за ним, продолжая смотреть на Сэт.

– Где отец? – Сэт переменилась в лице и поднялась со стула, повернувшись к Маару.

– Я мигом, – развернулся было Маар, – но остановился и спросил, – с тобой точно все в порядке?

– Найди отца, пожалуйста, быстрее!

Быстрым шагом, юрко огибая посетителей выставки Маар исчез.

– Сэт, – Маани положила руку ей на плечо, – ты уверена? Хотя, что я спрашиваю, все слишком явно…

В стороне кто-то ойкнул, это Григо, как паровоз продвигался из середины зала.

– Отец! – Сэт кинулась ему на шею, и сквозь слезы затараторила: – он был здесь, мой сын, это точно он…

– Успокойся, – Григо погладил дочь по голове, пойдем, пойдем отсюда.

– Я сейчас, загоню экипаж во внутренний двор, выходите, – сказала Маани, и они с Горном-младшим скрылись за дверным проемом, занавешенным бархатом.