Эшвин

— Только о тех, кто нарушает закон. — Эшвин потянулся за своими инструментами. — Я руководил подразделением специального назначения почти год. Я был тем, кто решал, когда они входили в дом, чтобы произвести арест, а когда отводили глаза. Учиться на их примере казалось целесообразным.

— Звучит разумно. — Дикон вытащил кожаный мешочек из кармана и бросил его Эшвину. — Забудь про инструменты. Для генератора нужен новый контроллер заряда. Если ты сможешь найти один, я буду впечатлен.

— Считай, дело сделано.

Дикон отправился к зданию, и Эшвин забрался на байк, натянув шлем на голову. Дорога из Сектора 1 извивалась параллельно реке, делившей Сектор пополам, и следовала к одному из немногих мостов, пересекающих ее в широком месте. Малхотра пересек мост, но на другой стороне повернул на запад, а не на север.

Прямо к Эдему.

Стена, отделявшая Эдем от Сектора 2, была снесена. Так же, как и в Первом, камни разобрали и более эффективно использовали для восстановления многих недавно реконструированных зданий — ближайшие к городу отличались характерным белым блеском. Граница между Сектором и городом теперь была, в основном, неуловима и отмечена старым контрольно-пропускным пунктом и резкой сменой в архитектурном стиле.

Малхотра с грохотом пересек виртуальную границу и попал в другой мир.

Без стен Эдем выглядел еще более нелепым. Город принадлежал реальности, которая существовала до Вспышки, высокотехнологичный мир возносящихся к небу зданий — демонстрация избыточного богатства. Неуместной и бессмысленной роскоши — даже в зданиях, которые высились сотней этажей и казались полностью сделанными из стекла, было мало эффективности. Были даже специальные люди, у которых вся жизнь была посвящена мытью этих окон изо дня в день — бессмысленное повторяющееся неблагодарное дело, не приносившее никаких материальных благ или удобств.

По крайней мере, новый Совет, как сообщается, выплачивал им справедливую зарплату. Восстание изменило жизнь для всех, и, в основном, в лучшую сторону.

Малхотра свободно пересекал оживленные улицы, легко маневрируя в уличном движении, проносясь мимо безмолвных черных машин, стоящих перед зданиями и, без сомнения, ожидающих, когда важные персоны внутри закончат свои не менее важные дела. Он был рад зеркальному шлему, слишком хорошо осознавая, что его лицо очень узнаваемо для большинства людей в этих автомобилях — и что мало кто из них будет вспоминать его с теплотой.

Если ему чрезвычайно повезет, Koрa никогда не узнает, сколько крови на его руках. Если бы воронов, с позволения Гидеона появлявшихся после каждого убийства, можно было бы получить задним числом, у Эшвина, возможно, не хватило бы кожи, чтобы нести груз своего долга.

И тем не менее, если не придираться, у него было иррациональное подозрение, что Koрa все равно простит его. Когда она положила свои руки по обе стороны его лица и сказала, что он — герой, он поверил ей так, как никогда еще не верил никому другому. Без сомнений, без колебаний, вопреки неопровержимым доказательствам обратного.

Он заснул в ее постели прошлой ночью. Не дремал вполглаза, как обычно привык, когда был не один, а заснул глубоким спокойным сном. Его даже смутило расплывчатое представление того, что приснилось — ничего определенного, что могло вспомниться, но ощущение задержалось после пробуждения. Теплое, сладкое. Уютно комфортное.

Возможно, Koрa обладала умением Гидеона изменять окружающую реальность.

А может, это была любовь.

Опасная мысль…

Прямо сейчас Эшвин находился вне альтернативной реальности Гидеона. Он ехал в самую опасную часть Эдема, в район, где невнимательность может обернуться убийственными проблемами. Банды беспризорников бродили по окраинам подземного рынка контрабандных товаров в поисках легкой добычи и быстрого обогащения.

По этой причине Малхотра заехал на одно из самых безопасных мест платной парковки, чтобы спрятать свой байк. Если оставить его без присмотра даже на пять минут, которые потребуются для приобретения контроллера заряда, мотоцикл мгновенно разберут на части.

Он продолжил путь пешком, засунув руки в карманы и внимательно прислушиваясь к звуку шагов за собой.

Вместо этого пройдя два квартала, он услышал шорох ботинок — армейского образца — впереди и напрягся, прежде чем увидел, как Самсон появился в конце улицы, выглядя обманчиво обыденно, когда прислонился к углу здания.

— Тебя трудно найти, Эшвин.

Самсон лгал, и Эшвину не нужно было уметь чувствовать, чтобы знать правду. Самсон был Махаи, одним из самых хитроумных солдат, когда-либо существовавших на Базе, и все безграничные ресурсы Базы были в его распоряжении.

Малхотра всегда считал его другом. Но он всегда болезненно остро осознавал, насколько быстро друг может превратиться в противника, если два Махаи окажутся по разные стороны баррикад с противоположными целями.

— Самсон.

— Ты хорошо выглядишь. Полностью отдохнувшим.

Это мог быть незначительный отвлекающий разговор. В отличие от других солдат Махаи, Самсон всегда был хорош в этом. И он знал, что Эшвин не был, и более того… он знал Эшвина. Самсон был тем, кто помог ему той ночью сделать инъекцию ядовитого препарата в попытке изгнать Кору из своих мыслей.

Он знал достаточно, чтобы поставить Кору под угрозу.

Малхотра сознательно контролировал свои мышцы. Даже малейший намек на сгибание пальцев мог вызвать вспышку насилия. Один из ножей, подаренный Дэл, находился на поясе, второй — в его ботинке. Если он потянется за любым, только один из них сможет покинуть это место на своих двоих.

— Тебя отправила База?

— Не в этот раз. — Самсон позволил словам — и присущему им предупреждению — на мгновение повиснуть в воздухе. — Я здесь в качестве друга.

В любом случае, это было более пугающим.

— Зачем?

Самсон шевельнулся, но то, что он вытащил из внутреннего кармана куртки, оказалось не оружием. Это была папка.

— Техническое отделение модернизировало датчики слежения беспилотников. Проект был начат в то время, когда ты вышел из строя, — он произнес слова без малейших эмоций. — И они только что закончили расшифровку.

Малхотра взял папку, уже подсознательно уверенный в том, что знал, какая информация находится внутри. Но он все-таки заставил себя раскрыть ее и просмотреть на снимки, сделанные камерами наблюдения беспилотников с воздуха — кадры поместья Гидеона.

На первом он отражался ярко-синим сгустком в казарме Всадников. Koрa была тусклым красным пятном в крыле особняка, где находился ее кабинет. На втором фото они были вместе в семейном крыле, края размытых очертаний пятен сливались в фиолетовый оттенок цвета.

Метка времени на фотографиях — прошедшая ночь.

Малхотра закрыл папку, посмотрел на Самсона, и стал ждать.

— Я не хочу знать, — неожиданно мягко сказал мужчина. — Так будет лучше для всех, особенно для меня. Но в свете твоих прошлых трудностей с маленьким красным пятнышком… я подумал, что ты должен быть… в курсе.

Эшвин замер. Он подозревал, кем была Кора, с первого раза, когда встретил ее. Кое-что в ней всегда чувствовалось… знакомо. Как узнавание, хотя он понимал даже тогда, что это чувство было нелогичным. Koрa взаимодействовала с многочисленными солдатами Махаи, и ни один из них, казалось, не понимал, что она была большим, чем просто человек.

С другой стороны, он никогда раньше не подавал никаких внешних признаков своего осознания.

Конечно, Эшвин никогда не доверял ничему столь же субъективному, как чувства. Прошло уже много лет с тех пор, как он взломал свой первый самодельный изотопный трекер, чтобы проверить сумасшедшую теорию. И годы с тех самых пор, когда в первый раз увидел розовое пятно, подтвердившее его подозрения, и понимание этого полностью перевернуло его мир.

— Как давно ты знаешь, кто она? — спросил он у Самсона, сжимая папку слишком крепко.

— Я ничего не знаю. Или ты не слышал?

— Проклятье, Самсон, — Эшвин проглотил очередное ругательство, сознавая, что оплошность была слишком откровенной. — Есть ли шанс, что они не знают, кто это?

— Ты расслабился, работая не в полную силу, мой старый друг. Или, может, ты просто не хочешь думать об ответе на свой вопрос. — Самсон резко щелкнул по краю папки. — Если бы они знали — ты уже был бы мертв. Или хуже. Вероятно, хуже.

Ему не нужно было ничего уточнять. Малхотра уже обдумал тысячи сценариев, гораздо худших, чем его собственная смерть. Тот факт, что он был стабилен, был достаточно увлекательным в плане дальнейшей перспективы. Несомненно, были и другие солдаты Махаи в настоящее время в различных состояниях излома психики. Слишком легко вообразить, как они заманивают Кору в ловушку непосредственной близости, чтобы увидеть, сможет ли она оказать такое же стабилизирующее влияние на них. Он знал, что такое солдат Махаи в состоянии рекалибровки — там было достаточно жестокости, чтобы сломить и уничтожить плоть Koры, и безумной ужасной боли, чтобы разорвать ее сердце.

И это было только начало. Эшвин не раз гадал, какие дети могут родиться при объединении их ДНК, но База не остановится на интересе, и они не будут ждать согласия Коры, чтобы взять яйцеклетки для жутких экспериментов.

Что еще хуже, Koрa была «старым» целителем. Предыдущее поколение проекта «Панацея» начало дестабилизироваться в возрасте двадцати лет. Многие из них сбежали и были уничтожены, когда в первый раз столкнулись с тем, что шло вразрез с их укоренившимся инстинктом целителей. У тех, кто остался, возникли серьезные проблемы со злоупотреблением психотропных стимуляторов, которые свели на нет их полезность. Даже дезертиры с Базы, которых в конечном итоге повторно отлавливали, как правило, находились в ужасном состоянии, устав от постоянной смерти и безнадежности окружавшего их мира.

От поколения Коры тупо избавились, когда Проект был закрыт. Если бы они поняли, что она такое и как долго она жила — и не только жила, но и была здорова…

Ей повезет, если они займутся просто ее изучением. Скорее всего, ученые подвергнут Кору повышенному психологическому давлению в попытке добраться до пределов ее возможностей. Когда это закончится, они начнут физические тесты, вырезая кусочки организма, пока не поймут, что делает ее другой, не похожей на остальных. Полезной для их интересов.

Нет, Малхотра не хотел даже думать об ответе на свой собственный вопрос. Потому что тогда ему придется решать, не стоит ли запихнуть Кору в багажник автомобиля второй раз в жизни. И на этот раз он не остановится, пока не оставит весь гребаный континент между ней и Базой.

— Ты умный человек. Высокомотивированный. — Самсон наклонился ближе, его голос понизился до рычания. — Исправь это.

С этими словами он исчез.

Эшвин едва это заметил. Папка весила тысячу фунтов. Снимки были убийственные, и он знал, что вскоре случится — приказ от руководства Базы с требованием, чтобы он немедленно идентифицировал целителя проекта «Панацея» и нашел способ доставить его им для исследований.

Ему срочно нужен был план. Прямо сейчас.

Малхотра сложил папку пополам и запихал в карман куртки. Он возобновил движение, переключив часть своего внимания на контроль окружающей обстановки, в то время как большая часть сознания сосредоточилась на возникшей проблеме.

Безопасный дом не вариант. Он находился всего в часе езды от Сектора 8 и в диапазоне беспилотников Базы. Все, что внутри радиуса сотни миль, было слишком опасно. Для того чтобы оказаться по-настоящему в безопасности, необходимо срочно переправить Кору через горы на территорию старой Калифорнии. Были прибрежные общины на границе с Мексикой, где они могли бы легко затеряться.

На Севере было сложнее. Существовало меньше общин в более холодном и суровом климате, где когда-то была территория Канады, но те, которые возникли, оценят врачебный талант Коры. И они с меньшей вероятностью будут торговать с Эдемом, чем уцелевшие города на востоке и юге Америки — ведь торговать было опасно. Потому что если «неправильная» история вернется на Базу…

Так, значит юго-запад. Даже База не пересекает условную линию над Лос-Анджелесом — до Вспышки слишком много военных форпостов создали свои собственные территории вдоль побережья между городом ангелов и Сан-Диего. Если бы он смог переправить Кору на другую сторону…

Но контроль проектов «Махаи» и «Панацея» действовал по всей стране. Они могли бы сохранить возможности отслеживания, что подвергло бы Кору такому же уровню риска в месте, где Эшвин не был знаком с территорией. Единственная возможность — держать ее вне системы. Вдали от людей, где ее навыки будут атрофироваться, а инстинкты — скручивать нутро в узел, пока она не совершит что-то безрассудное. Она делала это и раньше, сбежав из Эдема в разрушенный Сектор 2. Кора не могла не подчиниться зову боли, необходимости использовать свои навыки.

Если он попытается ограничить ее жизнь чем-то безопасным, то сотворит с ней то же самое, что в свое время База сделала с ним. Исчезновение социального влияния, которое давало ей возможность оставаться стабильной. Устранение потребности выразить свои навыки таким образом, чтобы облегчить сердце.

Узы Братства, предлагаемые Всадниками, дали Эшвину возможность впервые в жизни почувствовать твердую почву под ногами. Возможно, именно это Сектор 1 сделал и для Koры. Ни одно другое место в этом уничтоженном в прошлом мире не могло быть лучше для женщины, у которой здравомыслие опирается на силу облегчать страдания. Гидеон не только позволял ей это. Он призывал. Требовал. Выдернуть Кору отсюда означало окончательно разрушить ее.

Ему был нужен другой план, получше.

Теневая сторона рынка выглядела так же, как и всегда. Малхотра нашел маленький прилавок Шарлотты и стал ждать, когда она затянет обычную песню, притворяясь, что у нее нет необходимой детали. Две тяжелые монеты — в три раза превышающие стоимость контроллера — прервали эту песню, и если она и выглядела разочарованной упущенной возможностью вкусного долгого торга, то Эшвина это не волновало.

Он сунул запчасть в карман и пошел обратно, и к тому времени, когда добрался до своего мотоцикла, уже знал, что должен был сделать.

Малхотра без особого нетерпения ждал этого, но он знал.

Поездка обратно в Сектор 2 прошла, как в тумане. Он нашел Дикона, ненадежно балансировавшего на крыше здания, одетого только в джинсы и держащего полдюжины гвоздей между зубами. Он крепил черепицу на место, одну за другой, не подавая виду, что воин его статуса возмущен рутинными задачами строительства.

Добравшись до здания, Малхотра поднял руку с запчастью вверх.

— Я нашел то, что нам нужно.

Дикон хмыкнул и исчез над коньком крыши. Вновь появившись, он соскользнул вниз по лестнице, прислоненной к краю крыши, и протянул руку.

— Тебя не было достаточно долго. Давай посмотрим.

Эшвин осмотрелся вокруг и бросил запчасть в протянутую руку Дикона. Горстка рабочих, которые находилась там раньше, казалось, исчезла, но кипучая деятельность продолжалась вокруг здания рядом с ними, ветер доносил обрывки голосов и иногда отдельные слова.

Вокруг было недостаточно безопасно для того, что должно быть сказано.

— Внутри кто-нибудь есть? Я должен обсудить с тобой кое-что серьезное.

Дикон мотнул головой в сторону двери, потом прошел через большую открытую гостиную. В задней части располагалась кухня, заполненная оборудованием из промышленной нержавеющей стали. Здесь было пусто, так что Дикон прислонился плечом к холодильнику и стал ждать, пока Эшвин пытался решить, с чего начать.

Он, конечно, мог пересказать встречу с Самсоном, но не в этом заключалась суть проблемы. В настоящее время угроза была просто текущая. Если он не решит вопрос принципиально, Koрa никогда не будет в безопасности.

Малхотра вытащил папку из своей куртки и развернул ее. Та распахнулась, открыв убийственные снимки воздушного наблюдения. Он разгладил сгиб на середине и взглянул на Дикона.

— Ты знаешь, что это такое.

Дикон мгновение смотрел на них.

— Кто-то в Эдеме передал их тебе?

— Друг, который хотел предупредить меня. — Малхотра коснулся яркого синего пятна на первом фото. — Проект Махаи маркируется синим цветом. Элитные солдаты — фиолетовым. Регулярные войска окрашены в зеленый. — Он переместил свой палец к размытой красной точке, переходящей в розовый цвет. — И красный… Красный обозначает проект «Панацея».

— Что за нахер?

— Несуществующий эксперимент. Они закрыли его почти три десятилетия назад, так как субъекты оказались психически неустойчивы, и их было трудно контролировать. — Он заставил себя встретиться взглядом с Диконом. — Они были отобраны за интеллект, чувствительность, эмпатию… Они были самыми гениальными целителями…

Дикон оборвал его со злобным проклятием и хлопнул по закрытой папке.

— Она скрывала это от Гидеона!..

Стремление защитить ее было мгновенным и жестоким.

— Нет! — отрубил он резко. — Она не знает.

— Она, мать твою, ничего не сказала… — Дикон вдруг замолчал, его рука дернулась, как будто хотела вцепиться в переднюю часть рубашки Эшвина. Или, может, врезать ему по челюсти. — Она не знает.

— Ей неоткуда знать. — Эшвин покачал головой. — Закрытые неудачные проекты похоронены очень глубоко и полностью засекречены. Мне пришлось нарушить множество директив на Базе, чтобы найти информацию о финале «Панацеи». В этой группе было тридцать семь младенцев, на всех перечисленных именах стоит отметка «Ликвидация». Человек, вырастивший ее или кто-то, связанный с ним, должны были тайком вывезти ее с Базы. Возможно, для продолжения эксперимента в различных условиях.

— Но ты знаешь.

Слова осуждали его и именно для этого предназначались.

— Я знаю.

Малхотра не мог больше смотреть в глаза Дикону. Впервые он не выдержал и отвел взгляд, не в состоянии справиться с осуждением, направленным на него. Потому что теперь он любил, и забота и беспокойство сделали его уязвимым.

Это сделало его настолько восприимчивым, что он попытался все рационализировать.

— Ты не знаешь, каково это — жить так, как я. Знать, что моя психическая стабильность имеет срок годности, который может быть продлен так ненадолго. Шестьдесят восемь процентов от заключительного взрослого поколения проекта «Панацея» стали наркоманами. Это было меньше, чем восемьдесят четыре в предыдущей группе. И это не считая тех, кто покончил жизнь самоубийством.

Дикон насмешливо фыркнул, отклоняя объяснения без всякой пощады.

— Ты — полное дерьмо.

— Это объективная статистика…

— И у них есть рычаг, чтобы реально повлиять на происходящее, — спокойно добавил Дикон. — Ты ничего не сказал ей, когда все узнал, так что теперь тебе придется признаться ей, почему ты лгал.

Малхотра и раньше слышал фразу «похолодевшая в жилах кровь», но он никогда не чувствовал это так буквально. Это было полной противоположностью ощущению от введенного самому себе препарата, сжигающего кислотой нутро. Мягче, но ледяной холод, распространявшийся по венам и скользящий вдоль позвоночника к затылку, казалось, вымывал последний кусочек тепла в мире.

При всех своих аналитических рассуждениях, даже зная, что ему придется столкнуться с Диконом и заручиться его помощью, каким-то неведомым образом Эшвин надеялся, что вдвоем они смогут разработать решение, которое позволит Коре остаться в счастливом неведении о поджидавшей ее опасности.

Тяжелый взгляд Дикона уничтожил эту иллюзию. Но это было ничто по сравнению с тем выражением, которое он увидит в глазах Koры, когда расскажет ей, что все, что она знала о себе, было ложью — и он скрывал информацию в течение многих лет.

Он причинит ей боль. Она возненавидит его.

А хуже всего то, что Дикон был прав. Koрa хотела бы знать, почему. И Эшвин не знал, что ей ответить.

«««§» ««

Koрa составила только половину нового списка поставок для клиники, когда кто-то постучал в дверь спальни. Обед уже прошел, время для ужина еще не наступило, по крайней мере, не должно. Марисела неоднократно доказывала, что в случае, если Koрa забывала поесть, она не испытывала никаких угрызений совести, принося подогретый лоток с едой прямо из кухни.

Если она не допишет фразу, то забудет — с этой мыслью Кора села обратно, чтобы закончить свой заказ. Поэтому она повысила голос достаточно, чтобы услышали сквозь толстую, обшитую панелями, дверь.

— Войдите.

Дверь тихо щелкнула — единственный звук, пока голос Эшвина тихо не прозвучал как раз за ее плечом.

— Ты очень занята?

Ее улыбка была мгновенной, автоматической — рефлекторный ответ на его присутствие.

— Ты изменил свое мнение о том, чтобы остаться сегодня в постели?

Оглушительное безмолвие заставило ее повернуться к нему лицом. Он не выглядел особо счастливым и определенно не обдумывал, как они могли бы провести следующие двадцать четыре часа в ее постели.

Кора подобралась, мышцы шеи и спины напряглись.

— Что случилось?

— Koрa… — он зарылся пальцами в волосы нервным, не присущим ему жестом. — Это нелегко выслушать. Но есть вещи, которые мне нужно рассказать тебе. То, что я должен был сказать уже давно. О том, кто ты.

Ей потребовалось время, чтобы переварить его слова, но даже тогда они не имели никакого смысла.

— Я не понимаю.

— Тебе когда-нибудь попадалась информация по проекту «Панацея»?

— На Базе? Нет. А должна?

— Именно ему положил начало проект «Махаи». Один был предназначен для генетического подбора идеальных солдат, а другой был его противоположностью. Его целью были превосходные целители.

Кора еще какое-то время обдумывала услышанное, ее ответ был не совсем внятными.

— Хм, нет.

Малхотра просто молча смотрел на нее.

Он был прямо перед ней, единственный логический факт из его бессмысленных заявлений.

Koрa отшатнулась от него на чисто физическом уровне — медленно приподнялась и отступила на пару шагов, начав расхаживать по другую сторону комнаты.

— У меня было специальное разрешение на Базе, Эшвин. В медицинском секторе. Я думаю, что знала бы, если такой Проект, как этот, существовал.

— Он был закрыт и засекречен. Когда тебе было восемь месяцев.

Кора не останавливалась, отходя от него все дальше. Потому что он не просто говорил о том, что подобный Проект существовал без ее ведома, или существовал в действительности, или что-нибудь еще — он говорил об этом, как о чем-то несущественном, и именно поэтому она не могла перестать двигаться, не могла стоять на месте и слушать. В его голосе звучало что-то личное, что-то жизненно важное, и это касалось ее напрямую. Он говорил, что она…

Это она…

Странное спокойствие поселилось в ней, беспристрастность, которая позволяла сосредоточенно вести себя в условиях чрезвычайных ситуаций.

— База имеет протоколы проекта. Если бы это было правдой, то я была бы мертва.

— Ты должна быть. — Эшвин наблюдал за ней, морщина между бровями выдавала его беспокойство. — Я могу только предположить, что человек, у которого ты росла, каким-то образом сумел спасти тебя. Или кто-то хотел следить за тобой после закрытия Проекта.

Идея была более фантастической, чем все остальное. Этан Мидлтон — уравновешенный, сдержанный доктор Мидлтон, человек, которого она не могла даже подумать назвать отцом в глубине души, заботился о ней достаточно, чтобы спасти ее, но не достаточно, чтобы просто любить ее. Что он рисковал тюремным заключением или того хуже, спасая ее жизнь, только для того, чтобы вырастить ее прямо под пристальным взглядом администрации Базы.

Это было просто невозможно.

Медленно Эшвин вытащил согнутую пластиковую папку из своей куртки и протянул ей.

— Как это произошло, мы никогда не узнаем. Но ты тоже была помечена изотопом. Вот почему ты отображаешься красным на снимках камер наблюдения. Люди, которые не были помечены, не отражаются вообще.

Кора держала руки скрещенными на груди, когда первый укол обжигающей боли пронзил лед оцепенения.

— Ты сказал мне — все, кто не был помечен, отражаются красным.

— Нет, — возразил он размеренно. — Я сменил тему.

Боль усилилась.

— Я спросила, и ты позволил мне поверить в это.

Через мгновение Эшвин склонил голову и бросил папку на рабочий стол.

— Я допустил эту ложь. Я не должен был. Но я надеялся, что…

Она схватила папку и быстро просмотрела. Там было несколько снимков с камер слежения беспилотника, стандартная разведка для Базы. Она уже видела подобное, когда Эшвин показывал ей изображение на мониторе украденного дрона, хотя не понимала этого в то время.

Потом она замерла. Потому что это были стандартные разведданные для Базы. А это означало, что они нашли ее.

Лед треснул.

Эшвин скрывал от нее правду, хотя, это была ее правда, а не его. Что еще более важно — и, возможно, единственное, что имело значение — он собирался продолжать скрывать это от нее и дальше. Как долго он планировал это делать? Жить с ней вместе, спать в одной постели, все время зная ответы на вопросы, которые по-настоящему никогда не давали ей покоя?

Может быть, вечность.

Она прошептала, сглотнув комок в горле:

— Ты отслеживал мою деятельность на серверах. Ты знал, что я искала ответы.

— Знал.

Черт, сам факт того, что он даже не пытался отрицать этого, только сделал все происходящее еще больнее. Слезы жгли глаза, и Кора сморгнула их.

— Как долго?

— Я знал об этом с момента начала четвертой недели твоей службы на Базе.

Тяжесть, сдавливающая грудь, лопнула. Она думала, что сможет рассмеяться, но вместо этого из горла вырвалось резкое рваное рыдание. Все дисциплинарные наказания в ее личном деле, все горячие споры с другими врачами о том, что солдаты Махаи могут чувствовать так же, как и любой другой человек, она знала это…

Она опровергла свою собственную теорию. Потому что человек, обладающий хоть малой толикой сочувствия, не смог бы сделать такого кому-то, кого не ненавидел.

— Koрa… — Эшвин сделал шаг вперед.

Она осталась на месте — не приглашение, но вызов.

— Я должна рассказать Гидеону. У него возникнут вопросы, а так как ты единственный, кто знает все об этом, вероятно, ты должен будешь ответить на них.

Его челюсть напряглась, и она знала, что не хотела бы слышать то, что он скажет дальше.

— Дикон сейчас разговаривает с Гидеоном. Так они смогут принять меры, чтобы обеспечить тебе безопасность.

— Конечно, он так и сделает. — Она никак не могла прийти в себя от шока, что Эшвин не сказал ей первой. На данный момент она сильней всего была удивлена тому, что когда-то даже позволила себе поверить в то, что он по-настоящему искренне заботился о ней.

Малхотра сжал пальцы в кулаки.

— Это опасная информация, Koрa. Я молчал об этом, чтобы защитить тебя.

— От чего? — Она помахала папкой. — От этого?! От того, что все равно происходит, ты это имеешь в виду? — Одна из фотографий вылетела, и ее взгляд зацепился за красное расплывчатое пятно. — Они не закрывают успешные Проекты. Что с ними случилось? С нами?

— Koрa, тебе не нужно знать сейчас обо всем этом…

— Нет, мне нужно было знать еще вчера. Или днем раньше… или пять лет назад! — Но она уже знала правду всей своей внутренней сутью, просто не знала подробностей. — Что-то пошло не так. Что это было?

— Дестабилизация, — ответил он неохотно. — Основной проблемой было ментальное опустошение. Целители проекта «Панацея» были склонны к эмоциональному перевозбуждению. Многие из них страдали наркотической зависимостью, что было единственной возможностью для выживания.

Теперь она понимала, почему ночи напролет проводила, уткнувшись лицом в подушку — плача и крича. Когда хотела знать, почему она просто не могла справиться с работой или теряла свой разум, если это происходило, почему чувствовала, как кожа обжигающе зудела и мир каменной глыбой наваливался на нее.

Последний раз это случилось, когда умер Джейден, и она бросилась прямо в руки Эшвина. Он успокаивал ее, говорил то, что ей нужно, и если бы она не была так ослеплена своим увлечением им, она уже тогда могла бы осознать истину.

Насколько глупым может быть один человек?

— Ты должен уйти. Сейчас… — прошептала Кора. Она уже не доверяла своему голосу. Она больше ничему не доверяла. — Пожалуйста.

Эшвин начал поднимать свою руку, но замер, когда она отрицательно покачала головой.

— Я все равно буду держать тебя в безопасности. Я не позволю Базе забрать тебя. Обещаю.

В своих мечтах она представляла, как утром, после опустошающих скитаний по пустыне, отыщет прекрасную розу, единственный кусочек жизни посреди бесконечной пустоты. Но в тот момент, когда она прикоснулась к ней, невероятная боль расколола мир вокруг.

Она мечтала об Эшвине. Где-то в темных закоулках ее, видимо, усиленного головного мозга, Кора уже осознавала правду, даже если разум пока не мог смириться с этим. Он причинил ей боль, и он будет причинять ей боль снова и снова. Потому что это все, что он мог сделать.

— Я буду в… — Даже сейчас она не могла заставить себя солгать. — Это не твоя забота. Да это никогда и не было твоей проблемой.

Неистовство, пылавшее в его глазах, быстро поглотила пустота. Он сделал шаг к ней, другой, и самым правильным в такой ситуации было испугаться его. Это было бы умнее, чем сладкие спазмы в ее животе или скрутившая сердце тоска, когда он пристально смотрел ей в лицо.

Малхотра остановился в футе, нависая над ней на какой-то молчаливый, убийственный момент.

— Я оставлю тебя в покое, — прохрипел он наконец. — Но твоя безопасность всегда будет моей заботой и прерогативой.

Он ушел, тихо прикрыв за собой дверь с абсолютным, совершенным самоконтролем. Он даже не потрудился захлопнуть ее, дабы притвориться, что был столь же уничтожен, как и она.

Koрa автоматически опустилась на кровать и слепо потянулась, чтобы взять одну из маленьких подушек. Она уткнулась в плюш лицом, но рыдания не смогли прорваться сквозь опустошающее чувство потери. Слез не было. Глаза нещадно горели, но оставались сухими, когда она тупо смотрела на дальнюю стену своей спальни.

У нее не было времени, чтобы разваливаться на кусочки, потому что База знала, где она находится. И они собирались заполучить ее обратно.

Глава 19

Она даже не спросила его «Почему?».

Мысль была несущественной, малозначительной, но она грызла Эшвина, пока он сидел за столом в Казарме Всадников. На бумагах, лежащих перед ним, он по памяти набросал схему Базы, и ему требовалось все его внимание, чтобы решить, как защитить Кору.

Хорошо, что она не спросила «Почему?». У него до сих пор не было объяснения, потому что, что бы он ни сказал, будет только хуже. Он как мог, пытался смягчить удар, но не знал, где острые углы, не говоря уже о том, как их обойти. Каждое слово впивалось в нее такой болью, что он был готов вырвать свой язык, чтобы остановить это.

Он не был создан, чтобы защищать сердца. Только тела.

Единственный способ уберечь Кору от боли был равен самоубийству. Он выделил потенциальные цели маленькими крестиками на карте: сервера, размещавшие программное обеспечение по контролю дронов, склад, на котором находилось оборудование для наблюдения, и наиболее вероятное местонахождение генералов.

Убийство стольких генералов, сколько потребуется, чтобы сорвать исполнение директив Базы, было долгосрочной целью. Они целенаправленно избегают сосредотачиваться в одном и том же месте, чтобы избежать как раз такого случая — привычка, которой они придерживались с лихорадочной настойчивостью после последнего переворота. И в любом случае, атака только привлечет внимание к тому, что Эшвин пытался скрыть.

Уничтожение оборудования для наблюдения имело смысл, особенно, если он смог бы сделать это похожим на случайную аварию. Потребуется время, чтобы в Секторе 8 изготовили замену для драгоценных беспилотников. Но без сомнения, не все были реквизированы для полевой работы и ​​будут по-прежнему доступны, да и в любом случае сами по себе дроны не были проблемой.

Кора была бы в безопасности до обновления программного обеспечения. Эшвин обвел крестик в центре соединения, затем нахмурился и нарисовал новые значки там, где были размещены сервера резервного копирования. Руководство Базы не отличалось безрассудством. Резервные копии хранились в центре безопасности и были напрямую связаны со своей собственной закрытой сетью. Ему было необходимо поразить сразу все три цели, что означало установить взрывчатку так, чтобы ее не обнаружили, и тщательно скоординировать детонацию.

Но это не коснется тех копий, о которых он не знал. Программисты все время копировали данные вплоть до передачи, хотя это противоречило техническим протоколам безопасности.

Но взрыв хотя бы замедлит их. Даст ему время…

Для чего? Ничего из этих планов не стоит выеденного яйца, если он не сможет убедить Кору покинуть Сектор 1. И если он собирается умыкнуть ее из места, где она оставалась стабильной, ему не стоит беспокоиться о сложных планах нападения на Базу.

Снотворное. Темная ночь. Это все, что ему нужно. Конечно, пронести мимо дворцовой стражи члена королевской семьи в бессознательном состоянии будет нелегко, но варианты всегда были в глубине его сознания. Они уже окажутся по ту сторону гор к тому времени, когда она проснется.

Кора возненавидит его за это навсегда, но, по крайней мере, она будет жива.

До тех пор, пока злость на него не дестабилизирует ее.

Разочарование сжигало Эшвина, когда он сердито уставился на неосуществимую схему, и навязчивая мысль опять всплыла из глубины его сознания.

Почему ты не рассказал ей?

Даже если Дикон позволил себе издеваться, когда он озвучил причину, в этом была неприглядная правда. Смотреть в глаза Коры, когда он обрек ее на сомнительное будущее, было агонией похлеще, чем какая-то рекалибровка. Ему придется забрать и привезти сюда файлы, которые он хранил все эти годы, и оставить их Гидеону или Дикону. Она хотела получить их, но попытка заглянуть в свое прошлое вполне может превратиться в сбывающееся пророчество будущего.

Это было веской причиной, но не единственной. И поэтому, как бы он ни старался оградить Кору от боли, практицизм заставил его сделать то, что он сделал. Он чуть не погиб несколько раз во время войны, и его смерть оставила бы ее без возможности даже выявить проблемы, причиной которых были ее измененные гены. Это было бы опрометчиво.

Он был бы опрометчивым. Безрассудным. Жестоким.

Дверь распахнулась. Малхотра вскочил на ноги, пальцами ухватился за спинку стула, его руки напряглись в готовности швырнуть снаряд в незваного гостя.

На пороге нарисовался Рейес, небрежно прислонившись к косяку.

— Что происходит?

Малхотра расслабил пальцы, но сохранил напряженную стойку.

— Я могу чем-то помочь?

— Умора. Насколько я знаю, прямо сейчас ты не можешь помочь даже собственной заднице. — Рейес вошел в комнату и с интересом посмотрел на стол. — Строишь грандиозные планы?

Эшвин перевернул бумаги.

— Сколько Дикон рассказал тебе?

— Достаточно чтобы понять, что ты гораздо больший мудак, чем я думал. — Он сделал паузу. — Я был отчасти впечатлен, на самом деле.

Слова были непонятны, но что бы он ни подразумевал, это звучало несерьезно для такого момента.

— Это не шутка. Koрa находится в опасности, как, честно говоря, и все, кто владеет этой информацией.

В манере Рейеса что-то неуловимо изменилось. Выражение лица осталось прежним, но глаза вспыхнули почти хищным блеском.

— Я бл…дь выгляжу, так как будто смеюсь?

Отсутствие терпения заставило Эшвина стать резким.

— Тогда говори, что ты хочешь, и проваливай, чтобы я мог вернуться к работе.

Рейес невозмутимо пожал плечами.

— Отлично. Я пришел, чтобы передать сообщение и еще кое-что…

Без предупреждения он коротко замахнулся, и не успел Эшвин увернуться, как мощный кулак жестко врезался в его челюсть.

— Вот что еще…

Сработал инстинкт. Мозг дал команду разжать пальцы и отпустить стул. Вместо того чтобы разбить стул об голову Рейеса, Малхотра нанес ему ответный удар, заставив его голову резко откинуться назад, а самого его — попятиться обратно к двери. Рейес потащил его за собой, и они вывалились в коридор.

Лицо пульсировало. Плечо жестко врезалось в стену, и Малхотра знал, что потом у него будут кровоподтеки — большие, уродливые, над которыми Koрa никогда больше не будет суетиться. Он принял боль и ее суровую простоту. Это было наказание, которое он хотел, возмездие, которого он заслуживал за то, что причинил Коре страдание.

Боль прекратилась, когда началась драка, так что он снова ударил Рейеса.

Фернандо протянул руку к лицу Эшвина, откинувшего голову назад, большим пальцем оказавшись в опасной близости от глаза Малхотры. Грязный прием, который заслуживал адекватного ответа, поэтому Эшвин слегка повернул голову и укусил край ладони Рейеса.

— Оу, ты, гребаный ублюдок!..

Малхотра заткнул его, врезав локтем по лицу. Он отшвырнул Фернандо достаточно грубо, отчего тот врезался в противоположную стену, но движение на краю периферийного зрения заставило Эшвина полуобернуться в сторону новой угрозы.

Вот только у нового противника не было ни малейшего намерения сражаться. Зик стоял в конце коридора и наблюдал за ними с выражением веселья, время от времени откусывая от бублика. Он прожевал сдобу, проглотил и махнул свободной рукой.

— Не обращайте на меня внимания. Все просто прекрасно.

Рейес пнул Эшвина под колено. Тот споткнулся, и, оттолкнувшись в толчке от стены, врезался в Фернандо. Он сумел послать еще один скользящий удар в подбородок Рейеса, прежде чем получил кулаком в живот.

— Ткни его в бок, — Зик откусил кусочек бублика. — Он чертовски боится щекотки!

— Он тебя не слышит.

Рейес оттер кровь со рта.

— Траханый придурок слишком занят, планируя самоубийственный удар по Базе.

— Ну что ж, обидно. Я думал, он умнее. — Зик доел сдобное тесто и мотнул головой в сторону лестницы. — Луис и я поняли, как спасти Кору, если ты заинтересован. Или ты можешь остаться здесь и продолжать мордовать Рейеса. Я хочу сказать, что понимаю тебя. С ним весело развлекаться.

Рейес приподнял воображаемую шляпу, затем поморщился, потирая подбородок.

Малхотра даже не чувствовал, куда попал ему Рейес, потому что словесный удар Зика бил в цель сильнее.

— У вас есть план, как защитить Кору?

— Да, — ухмыльнулся Зик, обернувшись. — Лучше тащи свою задницу сюда, хотя бы потому, что это сработает, только если ты сможешь выполнить свою часть плана.

Зик ушел. Эшвин облизнул губы и почувствовал вкус крови — первый удар Рейеса пришелся четко по зубам.

— Это сообщение ты пришел передать?

— Да. К вашим услугам.

— А ты не мог просто сказать вместо того, чтобы драться?

Рейес усмехнулся.

— И в чем тогда веселье?

Эшвин потрогал разбитые губы, чувствуя слабую боль. Он не мог сказать, что это было весело, но в этом был определенный катарсис. Возможность выплеснуть скопившееся внутри напряжение, и освободившись, думать более четко.

Малхотра должен был догадаться, что Всадники не примут пассивно опасность, угрожавшую Koре. Она была частью королевской семьи, которую они поклялись защищать, но что еще важнее, они заботились о ней. Она, как правило, лечила их, иной раз собирая по кусочкам, возвращала к жизни.

Защита Koры всегда будет его приоритетом. Но он больше не должен делать этого в одиночку.

«««§» ««

Работающий фонтан в семейном дворике обычно успокаивал Кору. Вода беззвучно падала, но оставляла спиралевидные узоры на поверхности. Движение было произвольным, и все же, если присмотреться, можно было обнаружить определенный порядок в текущей воде.

Сегодня фонтан напомнил Коре о ее ванне и Эшвине.

Она услышала шорох шагов по плитке, прежде чем мельком, периферийный зрением, заметила Мариселу. Поприветствовать ее было вполне естественным, но сейчас даже любезность казалась невыполнимой задачей. У нее уходило столько энергии, чтобы просто оставаться во вменяемом состоянии и не сломаться, что на остальное уже не было сил.

Марисела нарушила затянувшееся молчание.

— Я не помешала?

Она говорила мягко, словно стараясь не спугнуть дикое животное.

Koре действительно не хотелось ни с кем разговаривать. Она ничего не хотела делать, лишь постоянно напоминала себе дышать. Кора прекрасно осознавала, что ее желание избегать всех слишком сильно напоминало попытку спрятаться. Состояние депрессии.

— Если бы я хотела побыть одна, то тогда бы осталась взаперти в своей комнате.

— Я не сомневаюсь, — позволила себе печально улыбнуться Марисела. — То есть мне все-таки лучше не подходить, так?

По крайней мере, она понимала настойчивый, неумолимый характер ее беспокойства. Koрa попыталась вернуть улыбку, но это было больше похоже на гримасу, поэтому она похлопала по каменной скамье рядом с собой.

— Присаживайся.

Марисела держала руки за спиной, но когда приблизилась, протянула Коре нечто в потертом кожаном переплете

— Я принесла тебе кое-что. Я не знаю, поможет это или нет, но я бы хотела поделиться с тобой.

Она сунула книжку в руки Koры, когда присела рядом. Кожа была старая, местами потертая и изношенная, что могло быть только от возраста. Очевидно, обложка стала мягкой от частого прикосновения множества рук.

Koрa открыла ее: блеклые, ломкие страницы были заполнены человеческими жизнями — именами, датами и отношениями. Анекдотами. Подробностями частной жизни. Рождениями и смертью. Вся семейная история, зашифрованная в буквах и цифрах.

Глаза Коры зажглись.

— Что это?

— Это из архивов Храма. — Марисела неловко пожала плечами, небрежный жест сильно отличался от напряженного взгляда, когда она смотрела на книгу. — Помнишь, тогда на вечеринке Нита рассказывала тебе о наших родословных? Генеалогическое дерево Риосов раскинулось во все стороны, как ты видишь. То же самое с остальными благородными семьями. И все остальные люди тоже записаны в таких же книгах, как эта.

Так ничье прошлое не потеряется. Слеза скользнула по щеке Koры, и ей с трудом удалось поймать каплю тыльной стороной ладони, прежде чем та упала на бесценную книгу.

— Я не знала.

— Зато теперь ты знаешь. — Марисела аккуратно перелистнула несколько страниц, и книга раскрылась на одной конкретной записи, как если бы она часто открывалась на этом месте. Девушка провела пальцем по странице.

— Это записи обо мне и моих родителях. Он был мясником, а она была художницей. Во время беспорядков после смерти Пророка они были убиты. — Ее голос дрогнул на последнем слове, но девушка сделала глубокий вдох и продолжила дальше, на этот раз увереннее. — Я была еще малышкой. Меня поместили в приют при Храме, где моя новая мама и нашла меня.

У нее были все те ответы, которые Koрa всегда так жаждала получить, и боль по-прежнему исходила от нее мучительными, диссонирующими волнами.

— Мне очень жаль, Марисела.

— Из-за чего? Я была выбрана новой семьей, и у меня было все. — Слезы заблестели на ресницах. — Это то, что они называют здесь — тебя выбрали, а не приняли. У нас есть кое-что общее Кора. Твой отец тоже тебя выбрал.

Он это сделал? Она боролась с неизбежным вопросом, почему? Неужели Этан Мидлтон был частью Проекта? Был ли он возмущен его закрытием? Рассматривал ли сохранение Коры как способ продолжить свои собственные исследования?

Или же он просто увидел невинного, обреченного ребенка и тайно забрал его, чтобы предотвратить еще одну бессмысленную смерть?

— Марисела. — Голос Гидеона донесся от края дворика, решительный, но необыкновенно нежный. — Мне нужно поговорить с Корой, дорогуша. И мне нужно, чтобы ты оставалась в резиденции всю оставшуюся часть дня, пожалуйста.

— Такой властный, — пробормотала Марисела, слегка ироничные слова смягчались нежностью в голосе. Она забрала книжку у Коры, а потом утешающе погладила ту по волосам. — Все будет в порядке. Обещаю.

Быстрый поцелуй в щеку, и Марисела поспешила в дом, прижимая книгу к груди.

Гидеон подошел к фонтану, но остановился в нескольких шагах от него, чтобы изучить Кору.

— Мне бы хотелось, чтобы у нас было время посидеть и разобраться со всем, что ты узнала. Но у нас его нет. Я понимаю, что сейчас тебе нужно сделать свой собственный выбор. Поэтому я хочу рассказать тебе о плане, который придумал Луис, и тогда, я надеюсь, ты расставишь приоритеты своей безопасности, согласившись на это предложение.

Кора до сих пор не решила, что делать и насколько она на самом деле заботится о своей личной безопасности в настоящее время.

— Ты знал?

— О твоем происхождении? — Риос отрицательно покачал головой. — Нет, Кора. Конечно, нет. Я никогда бы не стал скрывать это от тебя.

Волосы на затылке шевельнулись, кожу непроизвольно покалывало от предупреждения.

— Но ты знал что-то, о чем не хотел мне рассказывать.

— Я знал, что База будет мониторить Эшвина. — Гидеон сложил руки за спиной и уставился на воду, падающую в фонтан с мелодичным шумом. — Потому что они послали его сюда, чтобы следить за мной.

— Они послали его разобраться с дезертирами… — слабая дрожь превратилась в содрогание. — О Боже, Гидеон! Дезертиры. Джейден…

— Нет, — решительно возразил Гидеон. — У нас с Эшвином состоялся очень откровенный разговор о дезертирах. Я поверил ему, когда он сказал, что они на тот момент были серьезной проблемой, и он воспользовался представившейся возможностью. Он взял на себя ответственность за смерть Джейдена по той же самой причине, что и я. Невозможность должным образом управлять ситуацией.

Его слова развеяли один страх и разожгли другой.

— Это то, чем я была? Возможностью? — слова прозвучали тихо, едва слышно. Было больно смотреть на него, но она заставила себя поднять глаза. — Пешка в вашей с Эшвином игре?

Гидеон твердо встретил ее взгляд, не дрогнув даже несмотря на то, что его печаль была достаточно сильной, чтобы задохнуться.

— Мои намерения не имеют никакого значения. Если я заставил тебя почувствовать себя разменной пешкой, это реальность, с которой мы столкнулись. Я должен заслужить твое доверие обратно. Но, Koрa… — тон смягчился. — Эшвин только один раз солгал мне, и в тот раз он пытался убедить меня, что не в состоянии позаботиться о тебе. В любой игре, которую играет Эшвин, ты всегда будешь королевой.

— Я не знаю, могу ли поверить в это. — Кора отчаянно нуждалась в каком-нибудь отвлечении от эмоциональной боли, поэтому судорожно сцепила пальцы вместе, пока они не заныли. — Я думала, возможно, самым умным для меня будет вернуться на Базу.

Гидеон замер. Не так, как умел Эшвин, в абсолютной неподвижности. Гидеон вибрировал от энергии, тщательно сдерживая ее, как будто пытался не спугнуть девушку.

— Они причинят тебе боль, Кора.

— Я знаю. Но я должна думать не только о себе.

На кону стояла безопасность целого Сектора, и если было что-то, чему она научилась за все годы работы на Базе, так это то, что командование без особого удовольствия относилось к сопротивлению. Если База захочет найти и вернуть ее, и кто-то будет стоять на пути, бойня будет считаться разумным сопутствующим ущербом.

— Они будут неумолимы, Гидеон. Ты даже не понимаешь, насколько.

— Неумолимыми, согласен, но не изобретательными. — Он изогнул бровь. — Они не поощряют гибкость мышления, поэтому вы с Эшвином и решили самоотверженно рвануть прямо на Базу. Я всегда поощрял моих Всадников применять нелинейный образ мышления. Итак, ты готова выслушать?..

— А ты? — Кора встала и повернулась к нему лицом. — Всю мою жизнь люди говорили мне, что делать, или пытались контролировать меня. Я совершила единственный самостоятельный поступок — покинула Эдем. Но даже это обернулось против меня. Ты удерживаешь меня здесь для моей безопасности. Я устала от этого, Гидеон. Я устала чувствовать себя зрителем в своей собственной проклятой жизни.

— Тогда верни свой контроль. — Риос повернулся к фонтану. — Я уже связался с больницей в Секторе 3. У Дилана имеется все необходимое оборудование. Я не совсем разбираюсь в принципах устройства медицинского аппарата, как это делаешь ты, но точно понял, что они смогут отфильтровать изотопный трекер из твоей крови. После того, как его не станет, у Базы не останется никакого способа или возможности отслеживать тебя снова. И если ты захочешь оставить нас после этого… Я никому не позволю остановить тебя.

Это был шанс, выбор. Она могла убежать от страдания, трудностей. От Эшвина. Начать совершенно новую жизнь, где никто о ней не знал. Быть кем угодно.

— Я не знаю, куда я пойду, — призналась девушка.

— М-мм. Ну, боюсь, я не смогу помочь тебе в этом. Я действительно никогда не имел возможности покинуть свое место.

— Ты никогда не задумывался об этом?

— Правитель, фантазирующий о том, как сбежать от всех своих богатств и привилегий, выглядит как эгоистичный, избалованный ребенок. Даже в глубине своего собственного разума. — Гидеон посмотрел на нее с грустной усмешкой. — Некоторые двери лучше всего оставлять закрытыми.

Кора тихо приблизилась и осторожно обхватила его ладонь своей:

— Я не думаю, что это звучит эгоистично. Я считаю, это звучит очень по-человечески.

Риос сжал ее руку.

— Я сожалею, Кора. Мне очень жаль, что он причинил тебе боль. Я совершил непростительную ошибку в своем суждении. Я действительно считал, что он в состоянии защитить тебя, но и я, да и все люди прекрасно знают, какая подавляющая пропасть может быть между нашими благими намерениями и полученными результатами.

— Это уже не имеет значения. — Она не могла вывалить все это на него. Даже если бы Гидеон выгнал Эшвина из Сектора 1, Koрa все равно чувствовала бы к нему то же самое. Она бы защищала и боролась за него, а может, и больше.

— Ты хочешь услышать кое-что глупое?

— Всегда.

— Я все еще люблю его. Ничего не изменилось. — Ее глаза снова начало жечь, но на этот раз они наполнились слезами. Девушка не сдерживала их, пока ее взор не размыло и соленые капли не потекли по лицу.

— Ты сказал, у Луиса есть план?

— Что-то вроде гемодиализа, как-то так… — Гидеон притянул девушку к своему боку, теплая рука утешительно легла на ее плечи. — Когда мы доберемся до Третьего, двое из вас могут работать с Диланом. Но я должен добавить еще кое-что, Кора. Нет ничего глупого в том, чтобы иметь достаточно большое сердце, чтобы любить того, кто не знает, как любить тебя взамен. В любви нет ничего глупого. Он причинил тебе боль, и это его вина. Не твоя и не твоего большого, прекрасного сердца.

Возможно, в этом и заключалось ее программирование. В некотором смысле Кора была столь же беспомощна, как и Эшвин — когда дело доходило до эмоций. Он не мог чувствовать их, а она чувствовала слишком сильно. Это не казалось идеальным вариантом.

— Он не может пожертвовать собой ради меня. Я не думаю, что смогла бы это вынести.

— Я знаю. Этого нет в плане. — Гидеон поцеловал ее в макушку. — Дикон и Ивэн прикроют его. Луис и Рейес ждут, чтобы проводить тебя. Неважно, останешься ты завтра или уйдешь, сегодня ты все еще Семья. А мы заботимся о своих.

— Подожди, — девушка коснулась штрих-кодов на внутренней стороне запястья, не глядя на них. Если изотопы из ее крови будут удалены, казалось, наступило идеальное время, чтобы полностью перечеркнуть свое прошлое, связанное с Базой. — Как ты думаешь, Дилан сможет сделать еще кое-что для меня?

Гидеон взглянул вниз на хрупкое запястье и с трудом сглотнул.

— Я думаю, что… он был бы рад помочь тебе.

— Тогда давай сделаем это. — Если бы она смогла избежать внимания Базы и по-прежнему помогать и защищать их всех, в том числе Эшвина, то она должна была сделать это.

Чего бы это ни стоило.

Глава 20

Окраина Базы находилась в нескольких десятках миль от Сектора 1. Малхотра приближался к знакомому комплексу бетонных и стальных зданий. Солнце так ярко светило над головой, что песок по обе стороны дороги, казалось, мерцал.

Периметр окружал массивный забор, зубастые завитки колючей проволоки тянулись поверх него. Эшвин двигался вдоль ограждения, пока не достиг главных ворот. Он задрал рукав своей куртки, чтобы сканер считал штрих-коды.

Не успел прозвучать звуковой сигнал, как раздался гул электродвигателей, распахивающих ворота. До зубов вооруженный солдат на посту не смотрел на Эшвина, пока открывались ворота, потому что не собирался привлекать к себе излишнее внимание солдата Махаи.

Эшвина никогда раньше так сильно не задевало чье-то испуганное игнорирование.

Внутри территории это чувство только усилилось. Как только он припарковал свой мотоцикл и снял шлем, его начали узнавать. Молодые новобранцы рассыпались по дороге, отчаянно перешептываясь друг с другом. Сотрудники службы поддержки меняли направление, исчезая в узких проходах между зданиями, или, стиснув зубы, просачивались мимо него, как мимо дикой собаки.

В тот вечер, когда Всадники таскали его из Храма в Храм, заставляя выдерживать объятия и поцелуи, приветствия героя, отсутствие страха ощущалось ненормальным и отталкивающим. Но потребовалось так мало времени, чтобы привыкнуть к этому естественному, непринужденному теплу.

Расслабленные мышцы — он и не осознавал, что они были расслаблены — снова напряглись. Челюсть сводило от усилий не стиснуть зубы. Пальцы подрагивали от необходимости сжать кулаки.

На протяжении большей части своей жизни Малхотра не чувствовал себя обычным человеком. Теперь он сполна оценил это тонкое различие.

Он всегда был человеком.

И жить, как раньше, было не по-человечески.

Теперь он ненавидел это, но понимал, что этот отчетливо ощущаемый им страх имел свое преимущество. К тому времени, когда он достиг стратегического центра, тонкий налет ледяной ярости покрывал его нервы, как щит. Он снова сканировал штрих-коды, и замок открылся с мелодичным щелчком.

Молодой капрал с коротко стриженными каштановыми волосами и нервным выражением лица отсалютовал Эшвину с предельным соответствием уставу.

— Генерал Рэн ждет вас, сэр.

— Спасибо, солдат. — Малхотра прошел мимо него, сделав вид, что не видел, как молодого солдатика передернуло.

Зал наблюдения находился в укрепленном подвале, защищенном от всего, кроме экстремальной атаки дрона или мощной взрывчатки. В огромном помещении без окон все стены были покрыты гигантскими экранами, большинство из которых в настоящее время были темными. Несомненно, они были погашены, когда сканирование Эшвина у двери предупредило сотрудников о его присутствии. База с доверием относилась к работающим автономно солдатам Махаи, но не без энтузиазма. Солдаты Махаи были слишком хороши, собирая воедино разрозненные фрагменты информации, чтобы сформировать картину более крупных целей Базы.

— Лейтенант Малхотра. — Генерал Рэн был худощавым человеком с седыми волосами, и Эшвин помнил его почти всю жизнь. А вот глубоких морщин немного прибавилось.

Рэн руководил переворотом на Базе после бомбардировки в Секторе 2. Он приветственно махнул рукой Эшвину, который послушно вытянулся перед столом командира.

— Статус вашей миссии, лейтенант?

Тень чего-то, отдаленно напоминающего веселье, зашевелилась в глубине его сознания. Если Koрa когда-нибудь заговорит с ним снова, она могла бы оценить эту шутку. Статус его миссии был сомнительным. Он остро ощущал небольшое электронное устройство, спрятанное в ботинке. Вне периметра Дикон и Ивэн будут прикрывать Зика, когда тот займет свою позицию. Зик поклялся, что сможет обойти службу информационной безопасности Базы, если Эшвин будет держать гаджет достаточно близко к серверам наблюдения, но это займет некоторое время.

Время, которое Эшвину пришлось купить.

Малхотра отрепетировал свой ответ до автоматизма, пока не смог произносить его с подобием своей старой беспристрастности.

— Как и следовало ожидать, Гидеон Риос был более чем рад нанять специалиста с моим набором навыков, особенно когда мы нейтрализовали угрозу дезертиров. Я был официально принят в качестве Всадника с правом доступа к королевской семье и их жилищу. В настоящий момент я сконцентрировался на оценке цели, отмеченной Базой для возможной подрывной деятельности, в частности — на Фернандо Рейесе.

— Как, по-вашему, у них есть подозрения, в чем состоит ваша истинная цель?

Он мог бы сказать правду, точнее, вариант правды. Что он сделал ставку на желание Гидеона изменить его, и в свою очередь захватил лидера Сектора 1 своим собственным эго. Но идеальная, простая ложь была самой удобной. И это было свидетельством того, насколько глубоко Koрa зацепила его с первого момента, ведь ему не разу не захотелось солгать Гидеону.

— Нет, сэр. Я сказал им, что был с почетом уволен в обмен на мою службу во время войны. Гидеон Риос считает, я ищу тихое место, чтобы построить новую жизнь.

— Хорошо.

Двигаясь с намеренным официозом, Рэн достал папку и веером выложил четыре снимка на стол. Два из них Самсон уже показывал ему раньше. Два других имели метки времени прошлой ночи и раннего утра.

— Самсон проинформировал вас о ситуации?

— Он показал мне снимки.

— И?

— Я считаю, что данные ошибочны. — Малхотра сделал шаг вперед и указал на фото, изображавшее его и Кору в спальне. — Я не могу говорить про остальные, но если метка времени на этом верна, я был один.

Глаза Рэна сузились, но Малхотра не дрогнул под его оценивающим взглядом.

— Значит, один, — категорично повторил генерал.

— Да, сэр. — Эшвин никогда не видел хранившихся в файлах Базы внутренних планов поместья Гидеона, но на всякий случай, тщательно продумал свою ложь. — Я делал разведку в семейном крыле в то время, когда семья присутствовала на ужине. Я специально выбрал время, когда никто не будет находиться поблизости.

Рэн нахмурился, потом наклонился и ударил рукой по интеркому, стоящему рядом с ним на столе.

— Норта и Ричардса ко мне. Немедленно.

Пока они ждали, Малхотра отслеживал секунды по своим внутренним часам. Зик начнет, как только Эшвин поместит электронное устройство в зону действия камер наблюдения. Будучи столь же опытным хакером, Эшвин сомневался, что тот сможет быстро проникнуть в закрытую сеть, а тем более провернуть то, что планировал.

Дикон поклялся, что Зик может сделать это. Но доверить свою жизнь шаловливым ручкам одержимого пончиками преступника, которому не хватало способности воспринимать вещи всерьез, могло быть самым иррациональным решением, которое когда-либо принимал Малхотра.

Наконец, в коридоре прозвучали шаги. Дверь открылась, и Эшвин увидел двух сотрудников технического наблюдения, почти незаметно толкающих друг друга, чтобы первым не входить в распахнутую дверь. Норт — высокий, рыжий, с веснушками и криво сидящими на носу очками — проиграл борьбу и проскользнул в помещение, явно тушуясь под стальным взглядом генерала Рэна. Ричардс последовал следом, нервно поглаживая рукой грязно-светлые волосы, глядя куда угодно, только не на Эшвина.

Рэн схватил снимок из спальни Koры и потряс им перед носом Норта.

— Лейтенант Малхотра утверждает, что он был один, когда это было зафиксировано.

— Э-э … — Норт поправил очки и бочком обошел вокруг Эшвина, держа руки плотно прижатыми к телу, как будто боялся, что тот может напрочь их оторвать. Осторожно он взял фото и изучил метку времени, а затем посмотрел на остальные, разложенные по столу. — Гм-м. Это все снимки, демонстрирующие изотоп «Панацея», за последние сорок восемь часов?

— Да, — рявкнул Рэн. — С тех самых пор, как появились ваши усовершенствования.

Ричардс подошел ближе, любопытство временно затмило настороженность, когда он выхватил снимки из рук Норта.

— Я говорил вам, — пробормотал он, протягивая руку к следующему изображению. — Чувствительность…

— Соответствовала допустимым параметрам, — огрызнулся Норт.

— Я предупреждал вас, что мы можем иметь дело с обратным рассеиванием! Изотопы специальных Проектов…

— Достаточно сильно отличаются, дружище!

— При близком рассмотрении!

Ободренный небольшим спором, который явно происходил между коллегами не впервые, Норт выхватил снимок и помахал им перед лицом Эшвина, уточняя:

— Ты уверен, что был один?

Брошенный вызов был неприятным. Малхотра пожалел, что по уму должен бы проигнорировать его, но солдат Махаи никогда не потерпит неподчинения от технического персонала. Поэтому он позволил мраку сгуститься в его невозмутимо-смертельном взгляде, чтобы стать отражением каждой души, которую он забрал, каждой жизни, что разрушил.

Особенно Коры.

Бахвальство Норта испарилось в ту же секунду. Его плечи ссутулились, и рука безвольно упала как парализованная. Мужчина испуганно взглянул на Ричардса, который был занят пристальным разглядыванием пола. Тогда Норт воззрился на генерала Рэна в поисках поддержки, только тот выглядел слишком раздраженным, чтобы вмешиваться.

Ужас отразился в карих глазах мужчины. Эшвину это не понравилось, но так было необходимо. Он спалит эту чертову Базу до основания, лишь бы обеспечить Кoре безопасность. А наглый техник уж точно переживет приступ страха.

Наконец, Норт открыл рот.

— Прошу прощения, я…

— Я был один, — категорически перебил его Малхотра. — Советую вам проверить новое программное обеспечение на предмет ошибок.

Норт побледнел до такого состояния, что веснушки стали выделяться маленькими оспинками на его лице.

— Да, сэр.

Генерал Рэн побарабанил пальцами по своему столу.

— Ричардс, объясните эффект обратного рассеивания.

— Ну… — Ричардс нервно откашлялся. — Я не могу с уверенностью сказать, что речь идет именно об этом. Есть много вещей, которые мы можем протестировать в контролируемых условиях, но которые плохо работают в практическом применении. Топография, состав воздуха, погодные условия, искусственные структуры — все это может повлиять на наши датчики. Тем более, есть очень много естественных изотопов, и когда мы ошибаемся с чувствительностью…

— Объясните более сжато, — приказал Рэн.

Ричардс попытался спрятаться за снимками наблюдения, держа их перед лицом.

— Они были сделаны на высоте более тысячи метров. В этом диапазоне, вполне возможно, мы подобрали не изотоп Панацеи, а отражение изотопа Махаи. Обратное рассеивание.

— Ну, так это же легко проверить. У нас есть дрон на крыше. — Рэн ткнул пальцем вверх, а затем указал на Эшвина. — И солдат Махаи прямо здесь. Немедленно поднимите его до тысячи метров и покажите мне, что у вас получится. Ясно?

— Да сэр.

Малхотра сдвинулся в сторону, преграждая путь к ближайшему порту ввода данных компьютерной сети на расстоянии. Экран на стене над ними замерцал жизнью, показывая каналы отключенных камер, карты и контрольные схемы. Ричардс сел рядом и начал ввод команд, его пальцы летали над клавиатурой.

Камера пробудилась, показывая смазанную картинку серо-голубого неба и золотистого горизонта в момент съемки так быстро, что наблюдение за изображением на экране вызвало у Эшвина временное головокружение.

Он был слишком напряжен.

Но это был момент истины. Момент, когда его безрассудное доверие к людям Гидеона или спасет их с Корой, или отправит все к черту.

950.

975.

Когда высота достигла тысячи метров, беспилотник с резким рывком остановился. Одним нажатием клавиши, Ричардс перебросил изображение с обзорного вида на пустыню на изотопный фильтр.

Эшвин старался не задерживать дыхание.

Маленькие цветные пятна появились на экране. Синий, а затем красный, непосредственно в середине экрана. На северо-востоке появились еще три синие точки, подсвеченные красными тенями на различных расстояниях. На южном крае экрана появилось другое пятно, так близко к своему красному двойнику, что они почти слились вместе в фиолетовый цвет.

Сумасшедший пожиратель пончиков сделал это!

— Видите? — завопил Ричардс торжествующе, тыча пальцем в экран. — Обратное рассеивание. Я говорил вам, что нам нужно еще раз все проверить перед докладом!

— Я делал проверку, — Норт вяло протестовал, побледнев еще сильнее. — На Махаи, с участием элитного офицера и новобранца регулярной пехоты.

— На этой высоте? — язвительно поинтересовался Ричардс.

Норт достаточно долго колебался, сомнение отразилось в его глазах, и Малхотра ощутил укол сочувствия. Техник разработал отличную программу кодирования, в которую Зик просто встроил ошибку. Когда это обнаружится, любые протесты и утверждения Норта, что он не был ответственен за ошибку, закончатся короткой расправой — офицеры ценили результаты, а не оправдания.

Не очень хорошо так подставлять человека, который только выполнял свою работу. Но, однозначно, добрее, чем убить его.

— Отлично, — генерал Рэн зарычал, махнув рукой. — Норт, вы свободны. Ричардс, вы тоже. Но я хочу, чтобы вы проследили за откатом программы. И убедитесь, что следующее обновление будет тщательно протестировано.

Два голоса удивленно воскликнули:

— Да, сэр! — один со значительно более подавленной интонацией, чем другой. Но никто не задержался, когда беспилотник вернулся на землю, и Эшвин снова оказался с генералом Рэном один на один.

Малхотра принял обычную для себя позу, расправив плечи и сложив руки за спиной.

— Сэр, могу я запросить доступ к реестру технических ресурсов? Я сегодня ушел, сказав им, что собираюсь найти необходимые детали для генератора.

— Хорошо, подберите, что вам нужно.

Рэн стопкой собрал снимки и засунул их обратно в папку. Какое-то время прошло в молчании. Генерал задумчиво наблюдал за Эшвином, пока, наконец, не решился.

— Я послал тебя на эту миссию, потому что я доверяю твоей этике, Малхотра. Твоему чувству правоты и моральным принципам. Не все из ваших собратьев Махаи разделяют твое… внутреннее восприятие истины.

Слова звучали как комплимент, но была какая-то нота напряженности в его тоне, и Эшвин не был до конца уверен, как реагировать.

— Сэр?

— Я также признаю, что отправлять тебя было определенным риском. — Рэн постукивал пальцами по столу. — Казалось маловероятным, что Гидеон Риос окажется таким же в личном общении, каким он кажется на общественных мероприятиях. Я знал, что рисковал потерять тебя так же, как мы потеряли Лоренцо Круза.

Адреналин зашкаливал, и потребовался весь самоконтроль Эшвина, чтобы оставаться неподвижным. Одной рукой генерал продолжал непроизвольно постукивать по столу, а другая была у него на коленях.

Или тянулась за пистолетом?

— Это должно остаться между нами, лейтенант. И если ты когда-нибудь повторишь мои слова, я буду отрицать их. — Рэн наклонился вперед. — Мне пофиг, если ты станешь уважать Гидеона Риоса. Мне пофиг, если ты придешь к выводу, что твоя лояльность противоречива. Я хочу, чтобы ты оставался там, рядом с этим человеком. Потому что если он когда-нибудь станет монстром, каким был его дед, я знаю, что ты будешь первым человеком, пустившим ему пулю между глаз ради проклятой преданности своим личным принципам.

Эшвин внимательно слушал слова генерала, вычленяя из них смысл и подтекст. Рэн предлагал ему сделку. Сделку с дьяволом. Если он примет это предложение, его миссия в Секторе 1 будет затяжной. Потенциально неопределенной. В глубине его сознания не было никакого напряжения, предупреждающего о возможной двусмысленности или сомнении. Нет оснований полагать, что однажды он проснется и окажется отозванным обратно для другой миссии.

Рэн предлагал ему постоянную бессрочную должность в единственном месте, в котором он когда-либо хотел быть. И в обмен он должен был согласиться убить человека, который первым поверил, что Эшвин может быть чем-то большим, чем биоробот запрограммированный на уничтожение.

Но только в том случае, если Гидеон станет монстром.

В чем-то генерал Рэн был прав. Если Гидеон начнет злоупотреблять своей властью, Эшвин не сможет стоять в стороне и смотреть. Его новообретенное чувство верности и инстинкт защитника не допустят этого. От падения Гидеона, скорее всего, пострадают те люди, которые пришли к его вере, как и Эшвин — Дикон и Всадники. Марисела с ее вечными оптимистичными улыбками.

Koрa, которая никогда не позволит Гидеону истечь кровью и станет винить себя за то, что не остановила его, так же, как сделала бы с Эшвином.

Обеты, которые он дал той ночью, когда стал Всадником, обязали его защищать Сектор 1 и королевскую семью. И самый простой способ сдержать их заключался в том, чтобы убедиться, что Гидеон не поддастся соблазнам власти.

С точки зрения Эшвина, Гидеон согласился бы с его домыслами.

— Лейтенант? — окликнул генерал Рэн.

— Я могу дать это обещание, — ответил Эшвин ровным голосом. — Я не думаю, что Гидеон Риос в настоящее время представляет угрозу для Базы. Учитывая достаточное количество времени, я смогу полностью завоевать его доверие и полагаю, что буду в состоянии гарантировать и дальнейшую безопасность Базы.

— Отлично. — Рэн махнул на него рукой. — Вы свободны, лейтенант.

Малхотра отдал честь, развернулся и, чеканя шаг, покинул зал наблюдения. Люди жались к стенам, когда он проходил мимо, но в этот раз он едва ли обращал на них внимание. Он покинул здание и направился обратно к своему мотоциклу, остановившись у склада запчастей только для того, чтобы захватить приводной ремень. Зик уже всех достал скулежом в попытках найти эту запчасть для своего байка.

Самодовольный ублюдок полностью заслужил это.

Никто не остановил его, когда он проехал на мотоцикле через ворота. Малхотра покатил по дороге, миновав заграждения из колючей проволоки, и повернул к старому шоссе, соединявшему Базу с Эдемом. В пяти милях от города он перевалил вершину холма и увидел Зика, Ивэна и Дикона, ожидавших его на обочине дороги.

Зик возбужденно подбросил ключи, когда Эшвин остановился и снял шлем.

— Ну? — не выдержал он. — Тебя не изрешетили пулями, и я не слышал никаких взрывов. Неужели все сработало?

Вместо ответа Малхотра достал из кармана приводной ремень и протянул ему.

— Черт, да! — Зик вырвал свой приз из рук Эшвина и помахал им в воздухе. — Представляю физиономию Ноа Леннокса. Посмотрим, как ему понравится это дерьмо.

Дикон был спокойнее, задавая свой вопрос.

— Они купились?

— Они купились. — Малхотра сдержал улыбку, но, видимо, не до конца, потому что Зик обернулся к нему. — Зик был прав. Техники уже спорили по поводу надежности декодировки сигнала на этой высоте.

— Я же тебе говорил! — Зик хлопнул Ивэна по плечу, причем так самодовольно, что тот закатил глаза и оттолкнул его от себя. — Честно говоря, это могли быть и другие сбои, кроме кода, который я подправил. Например, проблемы с интерференцией.

— Ну, они откатили все обратно. И к тому времени, когда они подключат еще один беспилотник… — Эшвин умолк и посмотрел на Дикона. — Луис не сказал тебе, как долго продлится процедура Коры?

— Я не спрашивал. — По выражению его лица стало ясно, что Эшвина это не касалось.

Осуждение задевало, но Малхотра не возражал. Боль была вполне заслуженной. Возможно, когда они вернутся, он сможет убедить Рейеса провести еще один дружеский спарринг, наваляв ему пару раз.

Ивэн натянул свой шлем.

— Я не знаю, как остальные, но я хотел бы вернуться домой. Я не люблю находиться вдали от Гидеона и Семьи.

— Согласен.

Дикон, прищурившись, покосился в сторону военного комплекса, как будто подспудно ожидал увидеть колонну бронированных грузовиков, направлявшихся в их сторону.

— Валим нахер отсюда.

Эшвин надел свой шлем и тронулся вслед за Диконом, уже грохотавшим вниз по дороге. Но когда они достигли перекрестка, где южный поворот вел в сторону Сектора 3, ему потребовались все силы, чтобы продолжать следовать за другими Всадниками на север в Сектор 1.

Кора находится в хороших руках в больнице, под защитой и в безопасности. Гидеон обещал ему это. И Дикон был прав — Эшвин не имел права спрашивать про нее. Или идти за ней.

Если он хотел вернуться, то ему придется заслужить это.

Глава 21

Лежать, когда вашу кровь методично заменяют отфильтрованной, на удивление скучно.

Мэд оставался с ней какое-то время, и его непринужденное обаяние, присущее всему семейству Риос, отвлекало Кору от капельниц, идущих от рук и шеи. Он рассказывал ей истории из детства Гидеона, и провел очень много времени, восхищаясь новой чистой кожей на запястье, где Дилан, используя лазер, кропотливо удалил ее штрих-коды. Когда пора было уходить, Дилан передал ей книжку.

Она читала ее раньше. И книжка не была особо хорошей. Но это не ее вина.

Кора не могла перестать думать о том, что рассказал Гидеон о другой части плана — и о роли Эшвина в нем. Было так много переменных, сотни крошечных частей плана, которые могли бы пойти не так. Если ошибка в программном обеспечении Зика не сработает. Если генерал, отвечающий за операцию, не поверит Эшвину. Если, если, если…

— Доктор Беллами. — Лоренцо Круз пододвинул стул поближе к ее кровати и опустился на него. — Мэд сказал мне, что вы не будете против посетителя.

— Круз. — Она протянула ему книгу, и он отложил ту в сторону. — Как дети?

— Хорошо. Вы были правы, кашель у Исаака проходит. — Обычно суровое лицо Круза осветилось нежной улыбкой. — Эйс по-прежнему убежден, что наша дочь — гений. Мы с ним особо не спорим. Она удивительна.

— Он, вероятно прав. Но не говори ему, что я об этом сказала.

— Я не буду. — Круз откинулся на спинку и сцепил пальцы вместе, сложив их на животе. Непринужденная, расслабленная поза, но его слова были достаточно осторожны. — Большинство людей не знает, почему вы здесь, но Гидеон поделился со мной. В случае если я тоже захочу отфильтровать изотопы из моей крови.

База знала, где он находился весь последний год. Если бы они хотели вернуть его обратно, то уже давно бы это сделали. Но приоритеты могли резко измениться, и тот факт, что они еще не добрались до него, совершенно не означает, что этого никогда не случится.

— Это неплохая идея.

— Я собираюсь сделать это. — Круз дернул плечом. — Возможно, это никогда не будет иметь значения, но если вдруг когда-нибудь будет, у меня не останется времени, чтобы все исправить. Мне нужно думать о своей семье.

— Да, ты прав. — Кора сжала пальцы на тонкой простыне, укрывающей ее. Полотно было грубоватым по сравнению с бельем в доме Гидеона. — Эшвин отправился на Базу.

— Я слышал. — Круз протянул руку, чтобы накрыть ее ладонь. — Эшвин много месяцев провел под прикрытием в Эдеме. Он сможет продержаться час…

— Не надо. Уж ты-то знаешь…

Генералам не требуются доказательства совершенного проступка. Им достаточно намека на подозрение в сочетании с поводом, чтобы начать действовать. Люди, более невинные, чем Эшвин, уже пострадали из-за этого.

В комнате повисла тишина, Круз замер и какое-то время внимательно изучал ее, прежде чем сменить тему.

— Вы никогда не говорили мне ничего о времени, когда он похитил вас. Вы должны знать, что когда Эшвин привел вас, чтобы помочь Рейчел с родами, и вы увидели Эйса, я ожидал, что вы развернетесь и выйдете за дверь. Но вы этого не сделали.

— Я бы никогда не стала этого делать. Я не могу. — Повязка, фиксирующая капельницу на ее руке, немного сбилась, и Кора разгладила ткань. — Единственное, о чем я по-настоящему сожалела в той ситуации — ни один из вас даже не попросил меня помочь.

— Да, стоило поступить именно так, — невесело признался Круз, — но в тот момент я был не совсем в своем уме, поэтому и попросил помощи у Эшвина. Если бы я был… Я вспомнил кое-что очень важное о нем.

— О чем ты говоришь?

— Вы когда-нибудь слышали старую поговорку? Если у вас есть молоток, все остальное выглядит как гвоздь? Вот так было в понимании каждого, кто воспитывался на Базе. Мы видели проблему и сразу же искали оптимальное, с военной точки зрения, решение. Мне потребовались месяцы у O'Kейнов, чтобы понять — военные решения идеальны, когда вы имеете дело с врагами, но изгадят все, когда дело доходит до друзей.

— Пожалуй, это правда. Но ты не Махаи, — напомнила она мягко. — Ты не Эшвин.

— Именно поэтому мне потребовались месяцы. — Круз потер плечо, его взгляд стал рассеянным. — Я много думал с тех пор, как вы оба появились в Секторе 4. Вспоминал первый раз, когда я с ним встретился. Вы знаете, что он практически спас мою жизнь?

— Нет, — Koрa передвинулась на кровати, развернувшись к нему насколько могла, жаждая получить еще один маленький кусочек головоломки. — Расскажи мне.

— Это был мой десятый день рождения. Я не знаю, сколько было Эшвину, может, лет восемнадцать? Я только что сдал тесты по физическим и умственным показателям, и был одет в новую форму, когда группа старших парней из элитных солдат набросилась на меня.

В общих помещениях на Базе это не было каким-то необычным зрелищем. Все отрицали сам факт драки, даже жертвы. Генералы никогда не останавливали происходящее, потому что смотрели на такие потасовки, как на испытание, своеобразную проверку на вшивость.

— Что тогда случилось?

— Случился Эшвин. — Его губы изогнулись в слабой улыбке воспоминаний. — У него не было желания оттаскивать их от меня или встревать в драку. Он просто велел им бежать, что они и сделали. Все страшно боялись солдат Махаи, а Эшвин всегда был самым ужасным.

Как оказалось, после всего случившегося Кора все еще могла улыбаться, даже сквозь боль.

— Некоторые вещи не меняются никогда.

— Как раз об этом я думал, что Эшвин не изменится никогда. — Круз тихо рассмеялся. — Я до сих пор помню, что он ответил, когда я спросил, почему он всех разогнал. Каждое проклятое слово. Потому что это было так… по-Эшвиновски. Он сказал: «Ты представляешь собой инвестиционный ресурс Базы. Сейчас ты маленький, но в течение трех — четырех лет твой рост даст тебе возможность занять вершину списка элиты. Это неэффективно — рисковать, ставя под угрозу твою жизнеспособность».

Кора расхохоталась.

— Это похоже на него. — Но так же быстро веселье сменилось грустью и отчаяньем. — Как ты думаешь, что он имел в виду?

— Я думаю, что… — Круз заколебался, будто почувствовал ее боль. Как будто пытался не добавлять к ней еще больше. — Я думаю, что это его способ оценки, Koрa. Эффективность. Когда он чувствует что-то, что не знает, как назвать — сострадание, заботу, даже просто желание помочь кому-то — он должен рационализировать свои эмоции, поэтому просто называет это «быть эффективным».

— Мне кажется, ты видишь только то, что хочешь увидеть, что имеет смысл для тебя. — Девушка остановилась, не в силах точно определить какой частью своей агонии она готова поделиться, чтобы не выворачивать душу наизнанку. — У него была прекрасная возможность рассказать мне о Панацее, но он этого не сделал. Все наше знакомство было одной длинной чередой прекрасных возможностей, но он позволил мне блуждать вслепую, Круз. Несмотря на то, что знал, как это больно.

— Koрa, есть вещи… — Круз подался вперед, положив локти на колени. Его лицо вдруг стало смертельно серьезным. — Черт. Я даже не знаю, с чего начать. Вы возненавидите меня после того, как я это скажу.

— Я не ненавижу людей. Этого нет в моей программе, помнишь?

Круз рассеянно потер ладонью по лицу.

— Вы же никогда не видели его во время войны, не считая самого последнего сражения. Во время битвы он… неуравновешенный. Наполовину безумный. Однажды он пришел ко мне и спросил, где вы были. Он хотел забрать вас в безопасное место и спрятать…

— Я знаю.

Она провела слишком много времени, пытаясь представить себе такое место. Сначала оно казалось наполненным всевозможными вещами, которые — Эшвин знал — ей хотелось бы иметь, позже — утилитарной тюрьмой, потому что, как выяснилось, он и вовсе не знал ее.

— Я выстрелил в него. Вот как сильно он испугал меня своим состоянием. В тот миг мне показалось, что я распрощаюсь с жизнью, поэтому я сказал ему… — Мужчина глубоко вздохнул и посмотрел ей в глаза. — Я сказал ему, что страх приносит боль. И что если он попытается забрать вас куда-нибудь в таком эмоциональном состоянии, он причинит вам страдание.

Теперь она понимала сердитый поток самообвинений, скользящий в его словах. Если бы не Круз, возможно Эшвин и не решился бы ей признаться.

— Это не твоя вина. Ты можешь быть виноват только в том, что принимал на веру все сказанное.

— Вы до сих пор считаете, что все, что они говорили нам, неправда?

Это был откровенный вопрос, не так ли?

— Я хочу так думать, — призналась она. — Но в этом-то и заключается проблема. Я не уверена, действительно ли я считаю, что права, или мне просто очень нужно в это верить.

— В этом всегда было нелегко убедиться. — Круз откинулся на спинку стула. — Когда я оказался с Рейчел в первый раз, меня всего корежило изнутри. Все дерьмо, которое База и Эдем вдолбили мне о сексе… это была полная хрень. Я не хотел причинять ей боль, я просто не знал, как не причинить ей боль. И тем не менее, причинил — в этом моя вина. Я не хотел пугать Эшвина так сильно, но он ломанулся обратно на Базу и в течение шести месяцев подвергался рекалибровке. Я даже не знал, что смог так нагнать на него ужас. Именно в этом заключается моя вина.

Все было настолько безнадежно запутано, что она могла плутать в темноте вечность, пытаясь разобраться, что все это значит. Либо Эшвин совершил ошибку, которая никогда больше не повторится, и не из-за того, что ситуация была настолько уникальной, а потому, что он узнал об этом. Либо она провела последние несколько лет своей жизни в полном, абсолютном отрицании реальности.

Кора знала, какой вариант хотела бы предпочесть. Но не была уверена, может ли доверять себе дальше.

Возможно, она не должна, пока нет…

— Как насчет тебя? — спросила она. — Как ты думаешь: все, что они говорили тебе на Базе, было неправдой?

— Обо мне? Я знаю, что они были неправы. Об Эшвине? — Круз поднял обе руки. — Он бы первый сказал вам, что сделал эффективный, целесообразный выбор. Но если вы посмотрите на него… Он не знает, как заботиться о людях, но очень старается. Иногда мучаясь сам, иногда скрывая секреты. Иногда совершая государственную измену и занимаясь шпионажем. И даже зная это, я не могу сказать, что вы сможете его чему-то научить, Кора. Любой, кто возьмет это на себя, на всю жизнь не сможет застраховаться от случайной боли, какими бы благими ни были его намерения.

Об этом же самом она разговаривала с Мариселой и Дэл на следующий день после того, как получила свою татуировку. Старый вопрос. Однако она ни на грамм не приблизилась к ответу.

Но Кора начала думать, что на самом деле вопрос состоит не в том, причинит ли Эшвин ей боль или нет, а в том, что будет в промежутках между этим. Если этого того стоит. Если он того стоит.

И ответ всегда был «да».

«««§» ««

С наступлением темноты Эшвина, наконец, отпустил панический страх.

Ложь.

Это была ложь, но небольшая. Каждый час, проходящий в ожидании новостей о Коре, скручивал его мышцы от напряжения все сильнее. Хуже того, сплетни и слухи, казалось, распространялись здесь гораздо эффективнее, чем на Базе. Эшвин получил несколько сердитых взглядов от слуг, которые особо рьяно защищали Кору, но Всадники сплотились вокруг него с такой агрессивной уверенностью и непреклонной поддержкой, что он оказался не готов к этому.

Koрa помогла бы. Всего несколько минут, даже несколько секунд. Просто увидеть ее. Положить голову ей на колени, чтобы бы погладила его волосы и сотворила особую магию, облегчающую шквал эмоций, который пришел с сильными чувствами. Или не чувствами вообще.

Но Koрa была далеко, и Всадники не помогали.

Они пытались. Рейес предложил снова врезать ему, и изнурительный спарринг оставил Эшвину достаточно синяков. К сожалению, в его мозгу слишком сильна была сохраняющаяся ментальная связь между Корой и болью. То, что должно было приносить удовлетворение, только еще больше подталкивало его к краю.

Бишоп и Гейб попытались поговорить с ним. Зик принес ему обед от самого лучшего, по его утверждению, поставщика тако в Секторе, а затем начал подробно излагать, как выбрал пятерку лучших, и не умолкал, пока Эшвин не съел угощение. Ана в основном смотрела на него, что Малхотра оценил. Ему нравилось знать, что кто-то был абсолютно на стороне Коры.

Даже хмурый Ивэн сделал попытку, внезапно вывалив внушительную коллекцию огнестрельного оружия на стол перед Эшвином с просьбой помочь все почистить. Это был успокаивающий ритуал, со знакомым запахом оружейного масла и мягким клацаньем затворов.

Но Малхотра мог почистить пистолет даже во сне. Что непроизвольно заставляло его размышлять обо всех возможных вариантах осложнений, от процедуры Koры и до причин, по которым она все еще может оказаться в опасности.

И он не сможет защитить ее, если она не захочет больше его видеть.

Дикон просто передал ему ледяное пиво, а затем опустился рядом с ним.

— Интересно, когда дерьмо попадет на вентилятор…

Малхотра залпом осушил половину бутылки, наслаждаясь холодной горчинкой. На любителя, конечно, но он начинал ценить вкус новой жизни.

— Какое дерьмо? Какой вентилятор?

— Большое. По обоим пунктам. — Дикон злобно зыркнул на него. — Приказы могли измениться. Ты выбрался из этой клоаки сегодня без единой дырки, потому что не было никаких серьезных разборок. Просто очередной ход в середине игры.

Малхотра потер большим пальцем по холодному стеклу бутылки.

— Я не думаю, что это произойдет в ближайшее время, если не случится другого переворота. Генерал Рэн сегодня сказал мне кое-что…

Дикон хмыкнул.

— Ты знал дедушку Гидеона?

— Я никогда не встречался с этим человеком.

— Я тоже, но читал файлы.

Дед Гидеона начинал свою карьеру в качестве Пророка достаточно искренне, проповедуя религию любви и сострадания, чтобы бороться против все более пуританских структур Эдема. Но его влияние со временем возросло, несомненно, как и соблазн злоупотребить этим.

Эшвин понимал, как легко в наши дни распространяется ложь, как легко оправдать то, что ты в любом случае намерен сделать. И как тяжело прозреть. Он отдал этому целую жизнь и теперь иронически поздравил себя, потому что был так занят оправданием, что позволил себя одурачивать.

— Это то, чего они боятся, — тихо продолжил Эшвин. — Беженцы массово присоединяются к религии Гидеона. Его власть и влияние настолько быстро расширяются, что он может быть просто не готов к этому. Он не стал бы первым человеком, который пал жертвой искушения.

— М-мм. — Дикон помолчал, потом взмахнул бутылкой в ​​направлении Эшвина. — Ты знаешь, почему ты мне не нравишься?

— Я пришел сюда под надуманным предлогом, чтобы нанести вред людям, которых ты поклялся защищать?

— Точно, — ухмыльнулся Дикон, но это было своеобразное выражение, которое скорее вызывало инстинктивную настороженность, а не желание улыбнуться в ответ. — Ты напоминаешь мне меня.

Это было последнее, что ожидал услышать Эшвин.

— Я не понимаю.

— Потому что ты никогда не спрашивал меня, чем я занимался, прежде чем стал Всадником. Все нормально, никто не интересуется. Все они, кажется, считают, что я родился с кучей татушек воронов на коже и списком директив Гидеона, воткнутым в мою задницу. — Он сделал паузу. Глотнул пива. — Я был наемником. Убийцей, посланным убить Гидеона. Нанятый человеком, которого я никогда в жизни не встречал.

Странный акцент на словах не был случайной оговоркой. Дикон был слишком точен. Слишком хороший стратег по природе.

Человеком, которого никогда не встречал.

Дикон подразумевал, что дед Гидеона подкупил его.

— Что случилось?

— Отец Гидеона взял на себя религиозную деятельность в Секторе, но он был не очень популярен. Были… волнения. Половина людей хотели, чтобы Пророк ушел, а другая половина требовала, чтобы Гидеон занял его место. — Снова леденящий оскал зубов. — Из того, что я слышал, старик терпеть не мог конкурентов.

Нет, он бы не стал. Психологический профиль старого Фернандо Риоса выявил интенсивные нарцистические тенденции. Эшвин никогда не находил это удивительным. Требовался своеобразный тип личности, чтобы превозносить себя избранником Бога. И еще более специфический тип, чтобы по-настоящему в это поверить.

— Я читал аналогичные оценки.

— Когда Гидеон узнал об этом, он пригласил меня и предложил закончить работу. Сказал, что человек чести всегда держит свое слово — это было просто ох…енно смешно. Не было никакой чести в происходящем. Во мне. — Дикон опрокинул бутылку с пивом, но она оказалась пуста. Тогда он начал крутить ее в руках. — Я был готов умереть. Я сам вложил пистолет в руку Гидеона. И знаешь, что он сделал? Он положил оружие на стол между нами и поинтересовался, за что в этом мире, на мой взгляд, стоит бороться.

А Малхотра думал, Гидеон был безрассудным с ним. И тем не менее, эти слова не вызывали удивления. Он наблюдал за этим человеком в течение нескольких недель и до конца не мог себе представить, как должна выглядеть вероятная оценка психологического профиля Гидеона.

В какой-то момент он выглядит убедительно смиренным человеком, который не притворяется, но это только на людях. В следующий — он играет своей жизнью и жизнями всех вокруг него в безмятежной уверенности, считая, что может видеть правду в глубине сердца другого человека, истину, которую человек отрицает даже сам перед собой.

А может, он на самом деле может.

Все размышления Эшвина объединяло одно основное предположение: «Все, что касалось божественного, было именно этим».

Утверждением. Выдумкой, даже если человек верил в это так истово, так полно, что это нельзя было классифицировать как ложь.

Не было никаких доказательств существования какой-либо высшей силы, Бога или любого другого существа. Но отказываться рассматривать возможность было иррационально, как и верить в это без доказательств. И не нужно никакой мистической составляющей в его идее. Гены Коры были изменены таким образом, что сделали ее эмпатию почти столь же ощутимой для нее, как вкус или прикосновение.

Способность принять это была заложена в самом человечестве. Эшвин полагал, что не имеет никакого значения, считал ли он, что Гидеон произошел от высшей силы или он — результат мутации. Это имело значение только тогда, когда он верил.

— И что же ты решил? — спросил Малхотра, наблюдая за суровым выражением лица Дикона. — За что стоит бороться?

— Я не смог ответить, потому что я не знаю. Поэтому он предложил мне способ узнать.

— Гидеон предложил мне пари. — Эшвин допил свое пиво. — Он сказал мне, что мог бы сделать из меня верующего.

Дикон снова хмыкнул.

— Неужели он?..

Эшвин уклонился от вопроса, задав свой собственный.

— Так ты смог выяснить, за что стоит бороться?

— Я здесь, не так ли?

— Я тоже, — Малхотра отставил бутылку. — Поверишь ты мне, или нет… но ты не должен беспокоиться обо мне. Если Гидеон не сделает что-то, что поставит под угрозу Кору, или не начнет превращаться в своего рода тирана, для которого бы потребовалось нанять наемника…

Дикон отмахнулся от его слов.

— Гидеон сейчас не твоя проблема. Равно, как и База, или твои приказы, или я. Ты — проблема. И решение.

— Я не понимаю.

— Я знаю. Вот почему я здесь. — Он хлопнул ладонями по бедрам, потом сложил их на коленях. — Koрa — сестра Гидеона, и ты заставил ее плакать. Ты можешь это исправить, но не ради Коры и не потому, что не можешь видеть, как она плачет. Ты должен исправить, потому что это нужно тебе. Это единственный способ, который работает.

— Я не знаю, как это сделать. — Малхотра сцепил пальцы вместе, чтобы унять нервную дрожь — доказательство того, как сильно он нуждался в Коре. — Я не могу видеть, как она плачет. Это невыносимо. Это заставляет меня хотеть уничтожить все, что причиняет ей боль. Как я могу исправить эту проблему, если я тот, кто заставляет ее страдать?

— Ты не слушаешь! Ну что за дерьмо… — Дикон заворчал. — Если ты сосредоточишься на том, чтобы никогда не причинять ей боль, то это безнадежное дело. Это чисто по-человечески невозможно. Вот почему существуют слова «мне очень жаль».

Все было настолько просто, что воспринималось, как обман. Этого для Эшвина было недостаточно. Обида, которую он причинил Koре, была глубже, чем обычные слова. Простое «мне очень жаль» было равносильно тому, чтобы зашить свои раны в полевых условиях, оставаясь адекватным и пригодным для выполнения миссии, но недостаточно для того, чтобы исцелиться. Свежий разрез, чтобы открыть рану снова и избежать более серьезных повреждений, всегда причинял больше боли.

Он мог бы исправить свою ошибку, приложить усилия. Но только если она согласится встретиться с ним.

— Что делать, если она не захочет моих извинений?

Дикон пожал плечами.

— Ты не можешь заставить ее. Ты примешь ее отказ, станешь уважать его, и ты смиришься. Но есть только один способ узнать…

— Я не знаю, смогу ли я смириться. — Эшвин поймал себя на том, что вцепился пальцами в колени. Он был так сильно взволнован своей откровенностью. Говоря фигурально, он выдал Дикону грубую, шокирующую правду. — Я не знаю, смогу ли я остаться в здравом уме без нее. Я мог бы дестабилизировать ситуацию снова. Я мог бы… стать угрозой для нее.

— Этого не произойдет, я обещаю.

— Ты пустишь мне пулю в лоб?

— Да, я так и сделаю, — поморщился Дикон. — Я решил сделать это в любом случае, если ты станешь болью в моей заднице.

Это была самая ласковая угроза из когда-либо слышанных Эшвином. Как ни странно, она немного ослабила его внутреннее напряжение. Не так эффективно, как могла бы Koрa, но зуд на коже превратился в легкое покалывание. Как будто конечности начали просыпаться после того, как ток крови был восстановлен.

Драки с Рейесом. Свирепые взгляды Аны. Угрозы Дикона. Ему на самом деле начинали нравиться порочные, иррациональные вещи, которые успокаивали его.

Состояние иррациональности заставляло его чувствовать себя человеком.

Глава 22

Koрa задавалась вопросом, как долго Эшвин станет ждать после ее возвращения домой, прежде чем придет к ней. Если вообще придет. Она получила ответ, не успев даже снять повязку со своей руки.

Он уже приходил.

Папка из светло-коричневой бумаги с изношенными потертыми краями, наполненная стопкой листов, лежала на кровати. Аккуратно и точно положенная в самый центр. Кора была уверена, что внутри находились ответы, которые она просила. Требовала.

Часть ее не хотела открывать папку. Но что бы она ни узнала из этих страниц, ничто не может быть хуже, чем неведение, и поэтому Кора уселась на кровать и открыла папку.

Слова на первой странице слились воедино. Она смотрела на них, пока темные пятна не превратились в буквы, знаки и цифры.

Если постараться сложить их вместе, они расскажут свою историю.

Ее родители никогда не встречались. Они даже умерли в разное время — отца не стало задолго до того, как произошла Вспышка и свет погас, и мир погрузился в хаос. Он без улыбки смотрел на нее с фотографии тяжелым взглядом. Форменный темно-синий мундир с медными пуговицами и красным кантом, глаза почти скрыты под козырьком белой фуражки.

Капитан ВВС Кристофер Торн. Летчик-истребитель, орденоносец, добровольно пожертвовавший ДНК на военные исследования, а не на проект генной инженерии.

Фотография ее матери выглядела менее официальной, как те, которые используют для личных дел и идентификационных бейджиков. Капризный изгиб ее рта и блеск в глазах разрушали строгий, профессиональный образ. В бумагах она числилась как Андреа Зельнер, сотрудник Базы, инженер по разработке перспективных систем вооружения.

Она умерла, когда Koре исполнилось девять лет.

Дальше — больше, страницы и страницы о проекте «Панацея», протоколы и метрики, графики и диаграммы. Но все, на чем Koрa могла сосредоточиться — это два имени, которые она искала всю свою жизнь.

Капитан Кристофер Торн и Андреа Зельнер.

Она снова и снова перечитывала записи, пока не запомнила их на память. Сухая, основанная на фактах информация давала только скудное представление о том, кем были эти люди, но она могла читать между строк, что и сделала. Кора читала и плакала, мягко покачиваясь, чтобы облегчить боль, пока больше не осталось слез. Она продолжала качаться и листать в надежде, что сможет узнать что-нибудь еще.

Резкий стук сотряс дверь, потом голос Эшвина негромко позвал:

— Koрa?

Она попыталась ответить, но едва слышный хриплый звук прозвучал невнятно и со всхлипом.

Девушка услышала щелчок замка и глухой шорох его ботинок. Когда он приблизился к кровати, мужская рука неуверенно зависла над ее плечом.

— Ты ранена?

Эмоции переполнили ее, задевая уже натянутые до предела нервы. Смотреть на него до сих пор было больно. Ощущение напоминало прикосновение к раскаленной сковороде, когда из последних сил держишь ее голой рукой и не можешь отдернуть ладонь. Но в то же время присутствовало облегчение оттого, что он был рядом, и ей не придется проходить через все это в одиночку. Он был здесь.

Единственные слова, прорвавшиеся сквозь слезы, были бессмысленными. Абсурдными.

— У меня подбородок моего отца.

— Ты думаешь? — мягко спросил Эшвин, осторожно прикоснувшись к едва заметной ямочке большим пальцем, прежде чем вытереть слезы с бледных щек.

— Но у тебя нос твоей матери. И ее улыбка.

Его прикосновение успокаивали, но и вызывали чувство стыда от их ссоры.

— Мне жаль, что я поторопилась с выводами. Ты не заслужил этого. Если это поможет, я не сомневалась в тебе, не на самом деле. Я сомневалась в себе.

— Нет, Koрa, — мужчина обхватил ее лицо обеими руками и потянул к себе. — Я должен был сказать тебе раньше. Я должен был сказать тебе. И мне нужно было для начала отдать тебе файлы. Но я был так сосредоточен на твоей безопасности и предотвращении угрозы, что счел целесообразным уберечь твои чувства.

— Сейчас я понимаю, что ты молчал из-за отслеживающих «жучков», но почему раньше?..

— Я задавался этим вопросом. Почему? И единственная причина, которую я могу придумать, кажется… — Эшвин закрыл глаза и тихо закончил, — …недостаточной.

Ничего из этого не имело значения, если она не сможет понять.

— Мне нужно знать в любом случае, Эшвин.

— Я ненавижу причинять тебе боль. — Слова прозвучали негромко, но вырвались из него жестко и значительно. — Это ужасное чувство. Я обучался с рождения не зависеть от осознания того, что моя дальнейшая судьба связана с эмоциональной дестабилизацией, с последующим устранением. Но это все-таки… там. Это всегда там, — кулак несильно ткнулся в середину груди. — Вот почему чувства ужасают нас так сильно. Может быть, это незначительное отклонение от нормы, а может — пришел мой черед, чтобы База выстрелила мне в затылок.

Она была настолько сосредоточена на том, чтобы узнать правду о своем происхождении, что выяснять, кто ее родители, было просто составной частью этой истины. Кора осознавала, что проект «Панацея» был закрыт по единственной причине — участники эксперимента стали психически нестабильны: утратили самоконтроль, адекватность, свой разум, наконец. Но вряд ли стоит считать, что это может стать ее потенциальной судьбой. Это было непостижимо. Немыслимо.

Но не для Эшвина. Очевидно, он думал об этом постоянно, и не только ради себя, но и из-за нее тоже.

— Ты беспокоился обо мне?

— Никто из участников Проекта не дожил до твоего возраста без проблем, связанных со злоупотреблением психостимуляторами… — Эшвин на мгновение прервался и судорожно перевел дыхание. — Что, если с тобой все хорошо только потому, что ты не знала о возможности необратимого расстройства психики?

— Ты можешь защитить меня от многих вещей, Эшвин, но не от того, кем я являюсь по своей сути. — Даже если бы она рассказала ему о рыданиях, бессонных ночах, это ничего бы не изменило. Может быть, когда-нибудь она попытается это сделать, но не было уверенности, что ее сможет понять тот, кто не прошел через подобное состояние беспомощного замешательства. — Всю свою жизнь я думала, что была слабой. Все остальные, казалось, воспринимали окружающий порядок вещей спокойно, но я была вынуждена стараться изо всех сил каждый день. И если бы я знала… — голос подвел ее, и ком в горле настолько увеличился, что Кора едва могла дышать, не то, что говорить. Но она должна была продолжить. Ей пришлось. — Если бы я знала, в чем была причина, почему все это было так сложно для меня, это могло бы помочь.

Эшвин убрал руки от ее лица и молчаливо вцепился в одеяло по обе стороны от ее бедер.

— Я понимаю, — сказал он. — Я не отдал тебе разведданные данные, которые для тебя были жизненно необходимы, чтобы справиться с ситуацией. Хуже того, я мог бы погибнуть во время войны. Тогда этот файл сгнил бы в одном из моих безопасных домов, и ты никогда ничего бы не узнала. Это неприемлемо. — Мужчина обреченно прикрыл глаза.

Кора покачала головой. Возможная перспектива заставила ее руки задрожать. И причина не в том, что она никогда бы не смогла увидеть этот файл.

— Ты здесь, и это главное. Все это очень важно для меня, но не так важно, как ты!..

И, наконец — наконец-то — он открыл глаза.

— Прости, что не сказал тебе. Может быть, мы оба были правы. Все способы контролировать и разделять сознание не заставили мои эмоции исчезнуть, но это их исказило. И я причинил тебе боль. Я не могу обещать, что сделаю правильный выбор в следующий раз. Я все еще пытаюсь осознать, как сильно я лгал себе все это время.

— Так поговори со мной, — настойчиво произнесла девушка.

Мужские пальцы сжали одеяло, пристальный взгляд не отрывался от ее лица.

— Я думаю, что… Я думаю, файлы были первой ложью. Не твоей. Моей.

Слова были эмоциональными, не скрывающими кипящие чувства.

— Ты нашел своих родителей?

— Только информацию о моей матери. Об отце совсем немного. Лишь то, что он был офицером спецназа. — Эшвин откашлялся и отвернулся. — Рупали Малхотра — так звали мою мать. Она была научным сотрудником в середине XXI-го века. У нее была ученая степень в области математики, биохимии и философии. Некоторые из ее статей и книг до сих пор существуют в закрытых архивах. Она подробно писала об этике генной инженерии.

Koрa нежно коснулась его руки, потом обхватила сверху ладонью и начала едва ощутимо поглаживать.

— Это не может быть совпадением, ведь так?

— Я сомневаюсь в этом. — Когда он оглянулся, в его глазах промелькнула уязвимость. — Мне было всего четырнадцать, когда я нашел своих генетических родителей, так что я не часто задумывался об этом. Но за эти годы я не раз задавался вопросом, могла ли она передумать. Может, она присоединилась к проекту, чтобы сформировать свою этическую доктрину? И знала ли она, что ее гены были использованы для Проекта? Женщина, которая написала эти работы… Она не одобрила бы моей жизни.

У Koры было такое чувство, что она наверняка одобрила бы Эшвина.

— Ты взял ее имя.

— Ее фамилию. — Его рука слегка расслабилась под осторожными касаниями кончиков пальцев. — Я пытался раскопать информацию по индийскому субконтиненту, но было трудно найти надежные источники. Поэтому я также взял фамилию своего отца. Эшвин.

— Значит, ты знаешь, — прошептала она, — как порой нужны ответы.

— Я не знаю. Я говорил себе, что это было эффективно. Логично. Даже в четырнадцать я знал, что имена имели значение для других людей. Родители давали своим детям имена, признавая свое наследие, или их семьи, откуда они пришли до Вспышки. Я думал, что был бы менее заметным, если бы у меня было такое имя.

— Эффективно. — Она не смогла сдержаться и хихикнула, хоть и попыталась смягчить смешок, прикоснувшись, поцелуем к его щеке.

Эшвин недоуменно нахмурился.

— Это смешно?

— Очень, но ты должен спросить об этом Круза.

Замешательство не исчезло, но он прижался лбом к ее губам.

— Это не имеет значения. Я думаю, ты была права. Когда я переоцениваю сделанный выбор, статистически значимый процент свидетельствует о подсознательной потребности в эмоциональных связях. С семьей. С Крузом. С другими солдатами Махаи. С обой и Всадниками. — Сейчас он издал звук, почти похожий на смех. — И они никогда не были более эффективными. Домашние кураторы могли стабилизировать меня, но это было больше похоже на нагар по краям пламени. Когда ты прикасаешься ко мне, весь воздух из комнаты улетучивается. Остается только огонь, который полыхает, в хорошем смысле.

Так и было, мир переставал вращаться, когда Эшвин держал ее в своих руках, и все было цельным и незыблемым. Приобретало смысл.

Koрa обвила руками его шею и скользнула к нему на колени.

— Каждый раз, когда я боролась с администраторами Базы, это было из-за тебя. Я закрывала глаза и видела твое лицо, и мне просто необходимо было что-то сделать, чтобы помочь тебе, спасти тебя… я не знаю. Что-то.

— Ты сделала. — Эшвин положил подбородок на ее голову, заставив прильнуть к его груди. — Ты мне помогла. Ты спасла меня.

Девушка вцепилась пальцами в его рубашку.

— Я надеюсь, что это так, потому что ты спас меня тоже…

— Koрa?

Она не хотела отказываться от ощущения устойчивого стука его сердца под своей щекой, но надежда, нежно звучащая в его голосе, заставила поднять голову.

— Ты сможешь научить меня, как сделать это правильно? — Выражение его лица было таким серьезным. Таким искренним. — Как любить тебя?

Человек может прожить тысячу лет и никогда не заслужить этих простых, заданных шепотом вопросов.

— Я не могу, — призналась Кора. — Я никогда не была влюблена. Мы просто должны учиться вместе.

Эшвин улыбнулся: искренне, открыто, без колебаний или нарочитости, и это было самой прекрасной вещью, которую она когда-либо видела. Ее сердце пропустило удар, а потом помчалось галопом, когда он прикоснулся губами к ее губам.

Любовь может существовать только тогда, когда дана свободно, без оговорок, но доверие — совсем другое дело. Ее придется зарабатывать, день за днем, момент за моментом, с каждым принятым решением и крошечными, обыденными мелочами, которые составляют основу жизни.

И это стоило каждой секунды…

Глава 23

Эшвин оставил Кору за периметром хорошо скрытого охотничьего домика и приблизился к убежищу пешком.

Прошло более восьми месяцев с тех пор, когда он последний раз был тут. Древесина потемнела и потрескалась, дверная рама разбухла. Малхотра провел пальцами вдоль края косяка, пока не достиг того места, где в свое время незаметно нанес тонкий слой эпоксидной смолы. Малозаметный для тех, кто попытается взломать дверь, но достаточный, чтобы повредить поверхность, если это случится. Его пальцы нащупали гладкую поверхность без трещин.

Эшвин повторил процедуру, проверив все пять окон, прежде чем вернуться к входной двери. Он забрал ключ, спрятанный под небольшим валуном в пятистах ярдах к северу от самой хижины. Замочная скважина сильно проржавела, потребовалось несколько минут, чтобы открыть дверь, и еще больше времени для проверки помещения.

Как только Эшвин удостоверился в безопасности, он вернулся туда, где пряталась Koра.

— Все в порядке.

Девушка подперла рукой подбородок, локтем опираясь на деревянный ящик, прихотью судьбы превращенный в маленький столик.

— Это было действительно необходимо?

— Я люблю принимать меры предосторожности. — Эшвин пригладил прядку, вьющуюся у нее на виске. Казалось, она всегда норовила выскользнуть из косы или конского хвоста. — Особенно, если это касается твоей безопасности.

— Угу. — Девушка ухватилась за его руку. — Покажи мне мой дворец, Эшвин.

Для кого-то, кто буквально жил во дворце, домик мог предложить не так уж и много. Ступеньки лестницы на крыльце скрипели, пока они поднимались наверх, ржавые петли на передней двери взвизгнули. Внутри, в комнате, было темно. Тяжелые шторы закрывали дневной свет. Здесь не было электричества. Даже если бы он смог приспособить крышу для солнечной батареи, они были слишком глубоко в лесу для постоянного получения электроэнергии таким способом.

Над столом находился светильник на солнечных батареях, рядом — запас батарей. Эшвин прошел дальше вглубь дома и включил фонарь на стене. Мягкий рассеянный свет заполнил центральную комнату, освещая широкую кровать с ярким узорчатым одеялом и огромное количество пушистых, мягких подушек. Книжная полка, стоящая рядом с кроватью, была заполнена тщательно отобранными куратором книгами, выпущенными еще до Вспышки. Романы, пустые блокноты и большие, с глянцевыми обложками, подарочные издания по искусству. Каждая книга являлась кладом, приобретенным на черном рынке по абсолютно сумасшедшей цене, что было ужасно непрактичным.

На противоположной стороне комнаты находились кухонная плита, раковина, и холодильник на батарейках. Дверь позади стола была распахнута, открывая ванную комнату, в которой доминировала огромная медная ванна. Еще одна непрактичная деталь, учитывая тот факт, что воду придется закачивать в домик вручную и нагревать над огнем. Но, как подушки и книги, это было доказательством того, что у него ушли годы, чтобы собрать все это для нее.

Он всегда любил Кору. Отрицание не изменило реальность, только проявление его чувств.

Девушка подошла к книжной полке и склонила голову, проведя пальцем по пыльным корешкам.

— Где ты нашел их?

— В лавках и брошенных магазинах. Некоторые я разыскал в реальных музеях. — Малхотра вытащил одну, на обложке был жизнерадостный горный пейзаж с пушистыми причудливыми облаками и ярко-синими цветами. — Я вспомнил… ты хотела посетить музей в Эдеме. Ты как-то упомянула об этом один раз, когда зашивала одну из моих ран.