Если мечтают оба

Глава 32

Вагон поезда уверенно мчится вперёд, чуть покачиваясь по бесконечным, стремящимся вдаль рельсам. За окном один за другим сменяются пейзажи. Вместо окраин города появляются маленькие железнодорожные станции, название которых с детства знаю наизусть. Между ними раскинулись бескрайние поля, усеянные бело-жёлтыми ромашками и ароматной лавандой.

Сын увлеченно рассматривает всё вокруг, не оставляя надежды, что полтора часа в пути он будет спать. Ещё чуть-чуть и мы окажемся в моём месте силы. Там, где я родилась и выросла. Где в маленьком неприметном доме бабушка печёт самые вкусные пирожки с капустой, которые съедаются прежде, чем успевают остыть. Где нет привычного потока машин, шумных оживлённых улиц и толпы, постоянно куда-то спешащей по своим важным делам.

В небольшом посёлке в семидесяти километрах от города, жизнь идёт совершенно другим чередом. Люди там, словно наевшиеся ленивые коты, никуда не бегут и не торопятся. Живут размеренно и спокойно.

Помню, как окончив школу и поступив в городе в университет, я очень долго привыкала к его бешеному ритму. Казалось, мы никогда не подружимся. Вечная суета, непрекращающиеся движение. Я будто попала в муравейник, совершенно не понимая, как он устроен, не зная его правил.

Меня постоянно тянуло домой. В объятия моей маленькой комнаты, стены которой увешаны кумирами девяностых и знают все тайны своей хозяйки. Где спокойствие окутывает молчаливой тишиной, словно невидимым мягким пледом.

Хочется верить, что и сейчас местное умиротворение поможет залечить и успокоить душевные раны. Для этого я и сбежала сюда. Наверное, ещё немного, и мне смело можно принимать участие в каком-нибудь забеге на длинную дистанцию. Ведь что-что, а бегать от проблем у меня хорошо получается.

Вдумчиво всматриваюсь в порядком замацанное окно, будто вместо деревьев и бесконечных просторов за ним проносятся события последних дней.

Я ушла от мужа. Собрала наши с Артёмом вещи, которые понадобятся на первое время и наконец-то, набравшись смелости, всё ему рассказала. Про то, что больше ничего к нему не чувствую, что не хочу и не могу больше пытаться создавать видимость семейной идиллии. Про то, что изменила. И сделала это не единожды. Умолчала лишь, насколько хорошо мне было в руках другого и что он до сих пор не выходит из головы.

Реакция Лёши была ожидаема. Сначала он сокрушался, как я могла. Засыпал меня не очень лестными эпитетами. Впрочем, я уже привыкла слышать из его уст подобные фразы. Часто в порыве ссор он их использовал. Только теперь собрал свой «особый» словарный запас в кучу и вылил на меня, как ведро помоев.

Затем, немного остыв и перестав кричать, что я ничуть не лучше Ленки из первого подъезда, которая спала почти со всем районом, муж стал допытываться чего мне не хватало. Будто я зажравшаяся бабёнка, которую чуть ли не каждый день носили на руках, осыпали комплементами и словами любви, холили и лелеяли, а я всё равно из-за бешенства матки посмела вертеть хвостом.

Понимая, что ничего не изменить и мои объяснения будут звучать как нелепые, жалкие оправдания, я молча дала ему возможность заслуженно вывалить на меня злость и обиду.

Лёша имеет право злиться. Я поступила непорядочно и подло по отношению к нему. Но зато впервые в жизни честно по отношению к себе.

Я не смогла стать для Лёши идеальной женой. Я, правда, пыталась, но не смогла. Мы оказались настолько разными, что одних стараний мало. И закон физики о притяжении противоположностей не сработал.

Зато теперь у каждого из нас есть возможность стать счастливым, но с кем-то другим, более подходящим. Вместе, к сожалению, не получилось.

Меня больше не страшит, что на встрече одноклассников «счастливо» женатая половина приклеит мне ярлык неудачницы и разведёнки. Активнее всего это будут делать те, у кого браки давно трещат по швам, а мужья давно и удачно гуляют на стороне.

Не страшит и статус матери-одиночки, который будут вешать соседи и коллеги по работе. Ведь я-то, в отличие от них, знаю, что хоть мы и не будем жить с отцом Артёма вместе, он всё равно будет присутствовать в его жизни. Приходить на школьные собрания, когда у меня не будет получаться, забирать после тренировки по плаванью, куда хотели отдать сына в следующем году. А все ли матери «не одиночки» могут похвастаться, что дети видят отцов не раз в неделю за обеденным столом или поздно вечером, перед сном?

Критика со стороны мамы тоже больше не страшит и не огорчает. Собственно, как и мнение родителей Лёши, которые, скорее всего, будут сокрушаться, что я забираю у них внука и лишаю Артёма отца. Их присутствие в жизни сына будет зависеть исключительно от их желания. Пока же они его не особо проявляли. Николай Васильевич всё свободное время проводит на охоте, рыбалке, даче, лишь бы не дома. Где обычно с книгой в руках или за просмотром сериала после рабочего дня расслабляется свекровь.

Как-то во время очередного застолья, уже и не вспомню по какому поводу, свёкор проболтался, что в молодости, после рождения Лёши, он чуть не ушёл из семьи. Николай Васильевич загулял. А если точнее, даже завёл вторую семью. На стороне у него родилась дочь, чуть младше Лёши. Узнав об этом, Алла Петровна выгнала его. Но спустя полгода согласилась принять обратно с условием, что он забудет дорогу к той женщине и не будет общаться с девочкой, которую почему-то не считала его. Он согласился. Вернулся, но, кажется, по сей день замаливает перед свекровью своё «неудачное похождение». Алла Петровна до конца так его и не простила. Они живут как бизнес-партнёры, беспрекословно соблюдая негласный контракт, но никаких тёплых чувств между ними нет. Сплошная морозная Арктика.

Возможно, останься свёкор в новой семье, вместо четырёх одиноких сердец было столько же счастливых? Ведь та женщина так и не вышла замуж, а девочка выросла, не зная, что такое отцовская любовь и забота.

Страшно, если я поддамся на уговоры Лёши, к которым он переходит после основной части своего ругательного монолога, и мы превратимся в его родителей. Потому что мы не исправимся. Мы сможем день-неделю-месяц максимально стараться не быть собой, делать то, что от нас будет ждать вторая половина. Но рано или поздно кому-то надоест. От неверного движения маска спадёт, и мы вернемся, откуда начали. К скандалам, крикам, взаимным обвинениям и упрёкам. Ведь если Лёша никогда не любил нежности, хождение за руку, хвалить, когда приготовила что-то вкусненькое, глупо верить, что всё поменяется. А я не превращусь в «отчаянную домохозяйку». И не начну настолько маниакально любить уборку, чтобы посвящать ей полжизни, как этого хочет муж.

Страшно, если всерьёз задумаюсь над его словами, завести второго ребёнка в надежде, что он поможет нам склеить вдребезги разбитый семейный очаг. Дети — это не клей и не скотч. Их не стоит рожать в попытках удержать мужа или чтобы не остаться одной.

— Юль, ты ведь всегда хотела большую семью, давай попробуем ещё раз, — Лёша сменяет гнев на милость, замечая собранные сумки в прихожей — Я постараюсь забыть.

— Постараюсь забыть и забуду — это разные вещи, Лёш. Ни ты, ни тем более я не сможем стереть наличие другого человека между нами.

— Я ведь люблю тебя! — отчаянно произносит муж — И не хочу терять.

В его глазах больше не читается жгучая ненависть, которая мелькала в начале разговора. Там растерянность и страх одиночества.

— Нет, Лёш, ты любишь не меня, а ту жизнь, которую живёшь рядом со мной — жёстко отрезаю его попытки расчувствовать меня — Когда любят, ведут себя иначе. И благодаря кое-кому, я уже знаю как, — добавляю мысленно.

Влад. Он преследует меня повсюду. Не в прямом смысле, естественно. После той жуткой сцены он вряд ли когда-то захочет видеть меня. Я наглядно продемонстрировала, что тридцатилетние женщины способны точно также выносить мозг, как и двадцатилетние. Даже похуже. Ведь жизненного опыта и огорчений у них больше, соответственно, и поводов для претензий предостаточно.

Добавьте к этому ещё и начинающийся целлюлит, морщины, первые седые волосы, мешки под глазами от того, что выпил лишний стакан воды перед сном — вывод напрашивается сам собой. У меня нет абсолютно никаких преимуществ перед его молодыми невестами. Оля, Таня, наверняка есть ещё и какая-нибудь Маня. Они всегда будут моложе, раскрепощённее, веселее. И всегда будут хотеть его внимания. А я, которая через пять лет почти вплотную подойду к числовой отметке сорок, вряд ли смогу конкурировать с теми, кому всё также не будет и тридцати. Данная цифра хороша только для любителей выпить покрепче, в остальном же, в ней мало приятного.

Это всё так очевидно моему взрослому мозгу, но напрочь не ясно полюбившему сердцу. И Вселенная, как назло, проверяет его выдержку.

Сначала женщина, соседка по купе, то и дело зовёт своего внука, который носится по всему вагону и разве что не стоит на ушах. «Влад!»- громко кричит она. «Влад, иди сюда». «Влад, сиди здесь». «Влад, стой. Куда побежал!».

Каждое её «Влад» впивается в сердце десятками иголок. Маленьких, но острых и колких. Они пронзают вовсе не как рассказывали в детстве, стараясь подбодрить перед уколом. Ничуть не уксусом комарика. А словно полосуют по нему скальпелем. Из седовласой милой старушки женщина-одуванчик вдруг превращается в пугающего мясника. Немногословного, угрюмого, с безумным взглядом и в белом фартуке, перепачканном засохшей кровью.

Второй удар прилетает от Агаты. Подруга пишет, что наконец-то съехала. Новая квартира находится недалеко от моего дома, и она приглашает на новоселье. Спрашивает, когда мы сможем организовать чаепитие на новом месте, а в конце делится новостями о том, что подумывает сдать на права и купить мотоцикл. Видимо не только мои демоны выползли наружу. После расставания с парнем утонченная и женственная Агата превратилась в рокершу, которая увлеклась боксом, планирует освоить ударные и гонять на байке. Похоже, правду говорят, что любовь меняет людей.

Я рада, что подруга не ушла в себя, не льёт бесконечные слёзы, не раскисает, а ведёт интересную и насыщенную жизнь. И даже странное, как для девушки, желание оседлать мотоцикл тоже понимаю. Но когда она спрашивает, нет ли у меня знакомых, которые гоняют на байке или могут помочь с выбором, я сдаюсь.

Разрешаю влаге, атакующей слёзные каналы, течь. Отворачиваюсь к окну, будто плачу из-за трогательного момента прощания на перроне влюблённой пары. На самом же деле я почти не вижу её. Перед глазами лишь мутные блики.

Больно. Как же больно выдирать из сердца того, кто смог поселиться в нём, заняв все мысли. Кажется, проще совсем вырвать кровоточащий орган, ведь он вряд ли уже пригодиться.

Спасает лишь сын и знание того, что ещё чуть-чуть и я буду там, где можно зализать свои раны. Где точно не раскритикуют и поймут.