Если ты осмелишься

Глава 6

После

Вайолет

Несмотря на то, что я ни с кем не встречаюсь взглядами, я чувствую их на себе от каждого из моих однокурсников, когда захожу на занятия по продвинутому написанию художественной литературы. Я была так взволнована, когда зарегистрировалась на это занятие в прошлом семестре, решив, что наконец-то пойму, как написать свою первую книгу.

Теперь все, чего я хочу, — это сбежать.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз касалась ручкой бумаги или печатала одну букву в текстовом редакторе.

Стул рядом со мной скрипит.

— Привет, Вайолет.

Знакомый тонкий голос и рыжие волосы. Максвелл. Облегчение захлестывает меня. Он слегка улыбается мне, единственный человек в этой комнате, который не испытывает ко мне ненависти.

В прошлом году Хлоя предложила мне пофлиртовать с Максвеллом на вечеринке. Сначала это было совершенно унизительно, но в итоге мы мило побеседовали. Кроме Анисы, он мой единственный оставшийся союзник.

— Привет, как прошло твое лето? — Спрашиваю я.

— Хорошо.

Он не утруждает себя расспросами о моем лете. Он точно знает, как оно прошло.

Профессор Тейт врывается в комнату, либо совершенно не замечая обращенного на меня внимания, либо активно предпочитая игнорировать его. В любом случае, я благодарна. В прошлом году она была моим любимым профессором, и я рада провести с ней еще одно занятие. Она вела мой курс "Введение в художественную литературу", и она понравилась мне с первого дня. Она непринужденна, у нее всегда легкая улыбка, и она позволяет нам писать в любом жанре, который мы предпочитаем.

Слава богу, она не заставляет нас представляться остальным студентам, как это делают другие профессора в первый день. Она проводит большую часть нашего учебного времени, объясняя программу и то, что мы будем изучать в этом семестре.

Когда у нас остается десять минут, она велит нам найти что-нибудь для записи.

— Вы будете писать текст на свободную тему. Я хочу, чтобы вы писали каждый день в начале занятий, чтобы дать волю своему творчеству. Рассматривайте это как растяжку и разминку перед пробежкой. Для этой свободной темы я хочу, чтобы вы поразмышляли о своем самом сильном воспоминании и написали о нем. Не останавливаясь. Вы должны продолжать писать в течение полных пяти минут. Мне все равно, если это «я не знаю, что написать», пока вам в голову не придет следующая мысль. Но ваша ручка — или пальцы — не могут перестать двигаться. Теперь пишите!

Я спешу схватить ручку и начинаю записывать самое сильное воспоминание, которое вспыхивает в моей голове.

В ночь смерти Хлои

Моя рука замирает рядом с буквами, нацарапанными чернилами, которые уже проступают на странице.

— Не останавливайся, Вайолет, — зовет профессор Тейт.

Но мой желудок скручивает, капли пота выступают на шее по мере того, как в комнате становится все жарче. Жужжание наполняет мои уши, заглушая звуки того, как мои одноклассники строчат на страницах своих блокнотов или печатают на своих ноутбуках.

Приглушенный голос профессора Тейт прорывается сквозь жужжание.

— Вайолет?

Теперь все взгляды снова устремлены на меня.

Я не могу позволить своим мыслям вернуться к той ночи. Я не буду.

Желчь подступает к моему горлу.

Зажимая рот рукой, я выбегаю из комнаты.

Несмотря на то, что все, чего я хочу, это вернуться в свою комнату в общежитии, зарыться с головой в одеяло и поплакать, я не могу пропустить свой первый рабочий день.

Работа-учеба — это часть моего полного пути в Даймонде. Если я не буду работать, я не смогу оставаться студенткой. К счастью, в библиотеке был найм.

Чтение и письмо были моим утешением всю мою жизнь. Мой отец умер, когда мне было четыре, так что почти всегда были только я и мама. Быть матерью-одиночкой означало, что ей приходилось надрывать задницу, работая на двух или трех работах, поэтому я проводила большую часть времени дома одна. Никто в школе так и не понял, почему чтение и письмо стали единственными вещами, которыми я хотела заниматься. Мама поддерживает, но даже она не до конца понимает эту одержимость. Почему я хочу поступить в колледж за дипломом по английскому языку, который предложит мало возможностей для работы, когда я всю жизнь наблюдала за ее борьбой. Но писательство и книги — это все, что я когда-либо знала.

Хлоя была бы так счастлива за меня, если бы узнала, что я получила работу в библиотеке. Жаль, что здесь так тихо, я не могу отвлечься от своих мыслей о ней.

— Это должно быть легкой работой для вас. Студенты обычно приходят в библиотеку, чтобы позаниматься или найти книгу для занятий. — Эдит — библиотекарь пожилого возраста с седыми коротко остриженными волосами, в очках в тонкой оправе и склонная к бурной романтике.

Она мне уже нравится.

— Твоя работа — следить за тем, чтобы мне не приходилось выполнять свою. — Она примостилась на стуле низко к полу. Так низко, что ее почти не видно за стойкой. Она похлопывает себя по ногам. — Эти старые конечности уже не те, что раньше. Твоя работа — складывать книги и не давать себе совать нос в мой последний роман. Если ты можешь это сделать, мне все равно, чем ты занимаешься в свободное время. Учись, делай домашнее задание, читай книгу, отправляй смс своему парню, листай TikToks, что бы вы, дети, ни делали в эти дни.

Я ухмыляюсь.

— Думаю, с этим я справлюсь.

Она рассказывает мне, как пользоваться компьютером и библиотечной системой, прежде чем я ставлю полную корзину книг обратно на полки. Эдит исчезает в подсобке, чтобы почитать без помех.

Пока я собираю вещи, дверь в библиотеку открывается. Кто-то звонит в звонок на стойке регистрации.

— Я сейчас буду! — Зову я.

Надеюсь, Эдит права насчет того, что это скромная работа, которая, к счастью, предполагает минимальное взаимодействие с моими сокурсниками. Но я не могу притворяться, что не замечаю взглядов. Вернуться в кампус оказалось еще хуже, чем я думала.

Но это то, чего я заслуживаю.

Приближается пара тяжелых ботинок. Я не отрываю глаз от стопки книг передо мной, пока шаги не становятся пугающе близкими. Волосы у меня на затылке встают дыбом.

Кто бы они ни были, они подбираются все ближе и ближе. В последнюю секунду я понимаю, что они не собираются обходить меня.

Когда я наконец поворачиваюсь, я замечаю какое-то движение, прежде чем меня прижимает к книжной полке. Мой позвоночник врезается в дерево, с моих губ срывается вздох.

Он хватает меня за плечи, нависая надо мной с огнем, бушующим в его голубых глазах.

Уэс Новак.

Когда я представляла наше воссоединение после смерти Хлои, я думала, что Уэс заключит меня в теплые, крепкие объятия. Что он будет рыдать в моих объятиях, пока я буду пытаться утешить его. Что мы будем плакать вместе, находя утешение друг в друге в самый мрачный момент нашей жизни.

Но сейчас в нем нет ничего теплого или утешающего.

Запах его кедрового одеколона доносится до моего носа. Ушел парень, который раньше носил длинные шорты, простую футболку и старые кроссовки. Хоккеист с мальчишеской улыбкой и суровой внешностью. Поразительные голубые глаза, рост шесть футов четыре дюйма, сексуальные каштановые волосы и руки, которые выглядели так, словно могли поднять меня и бросить.

Этот мужчина передо мной одет в темные джинсы, рубашку на пуговицах с закатанными до локтей рукавами и пару черных армейских ботинок, которых я никогда раньше не видела. Сапоги, которые он надел, чтобы втоптать меня в грязь.

Этот человек хочет моей смерти.

— Какого черта ты здесь? — рычит он. Его острая квадратная челюсть изгибается. Мускулы на его бицепсах по обе стороны от меня твердые, как скала. Перед смертью Хлои я бы все отдала, чтобы оказаться в такой позе с Уэсом.

Теперь это наводит ужас.

Это первый раз, когда он заговорил со мной с той ночи. С тех пор, как он сказал мне заткнуться, потому что я кричала над трупом его младшей сестры.

Я отваживаюсь отвести от него взгляд, отчаянно пытаясь встретиться глазами с кем-нибудь, кто мог бы спасти меня. Но вокруг никого.

Я совсем одна с Уэсом Новаком, капитаном "Дьяволов".

— Я… я здесь работаю, — заикаюсь я, ноги дрожат.

Его хмурый взгляд становится еще мрачнее, и он придвигается всего на сантиметр ближе, но стены смыкаются вокруг меня. Я мышь, попавшая в ловушку, а змея готовится напасть.

— Не в библиотеке. — От его рычания у меня по спине пробегают мурашки. — В этом кампусе. В моем кампусе. Ее кампусе. Тебе здесь больше не место.

Он прав. Мне здесь не место. И прямо сейчас, молю бога, чтобы я была где-нибудь еще. У меня подгибаются колени.

— Моя мама заставила меня вернуться. Поверь мне, — шепчу я, — это был не мой выбор.

Как мама могла не подумать, что это произойдет? Она никак не могла пропустить то, как Уэс посмотрел на меня, когда мы выходили из здания суда. Она должна знать, что он жаждет крови. Может быть, в этот момент ей все равно, что будет со мной.

Мускул на его челюсти напрягается. Как будто он не верит, что я здесь против своей воли. Как будто я хочу, чтобы он напомнил мне обо всех моих воспоминаниях с Хлоей. И обо всех воспоминаниях, которые мы с ней никогда не создадим вместе. Напомнил о том, что я сделала.

— Ты должна быть в тюрьме.

— Я знаю, — шепчу я.

Уэс наклоняется ближе. Так близко, что кто-нибудь наблюдающий мог бы подумать, что он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Я почти готовлюсь к тому, что он протянет руку и проведет пальцем по моей щеке. Чтобы коснуться своими губами моих.

Но ярость в его глазах говорит мне, что если он прикоснется ко мне, это не будет нежно. Он причинит мне боль.

— Возможно, судья и отпустил тебя легко, но я не повторю ту же ошибку. — Его низкий голос отдается эхом у меня в пальцах ног. Раньше я слышала его голос в своих снах. Теперь он будет эхом отдаваться в моих кошмарах. — Если ты не покинешь этот кампус, я превращу твою жизнь в сущий ад. Я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделала. Заставлю тебя страдать хуже, чем ты заставила страдать ее. Ты будешь умолять о тюремной камере, когда я закончу с тобой.

Я сглатываю, едва в состоянии выдавить хоть слово. Он ненавидит меня. Меня никогда раньше никто не ненавидел, но это не меньше, чем я заслуживаю.

— Я обещаю, что ты никогда не увидишь меня, — умоляю я. — Я буду держаться от тебя подальше.

Он так занят своими занятиями и хоккеем, что наши пути не должны пересекаться. Мы можем избегать друг друга с минимальными усилиями. Я буду держаться подальше от любого уголка кампуса, который он захочет, избегать всех зданий и столовых, которые он часто посещает. Он забудет о моем существовании.

Уэс отталкивается от полки и отходит от меня. Я втягиваю воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— Этого недостаточно. — Его голос ровный, безжизненный. Более ужасающий, чем его ярость. — Я хочу, чтобы ты ушла.

Я не могу отвести взгляд от ярости в его глазах, как бы сильно мне этого ни хотелось. Олень, неспособный на что-либо большее, чем просто смотреть на слепящий свет фар, на несущуюся к нему смерть.

Даймонд был единственным университетом, предложившим мне полный курс обучения. Престижная программа по творческому письму — одна из лучших в стране. Моя единственная надежда закончить книгу, которую я пообещала Хлое написать для нее. Я понимаю, почему Уэс не хочет, чтобы я была здесь, но мое сердце болезненно сжимается при мысли об отъезде.

Отвращение кривит его губы, когда я продолжаю молчать, искажая его красивое лицо. Он качает головой, вынужденный отвести от меня взгляд и сжать кулаки по бокам, прежде чем задушит меня прямо здесь, в этой библиотеке.

Пожалуйста, просто уходи.

Вместо этого его пронзительные голубые глаза снова впиваются в меня. И на этот раз я не приду в себя.

— Я говорю тебе сейчас, Вайолет. Если ты не уберешься к чертовой матери с этого кампуса, я сам тебя убью.