Если верить в волшебство

Глава пятая

Вот уже битый час Бенедик стоял у пылающего очага, попеременно то радуясь приятному теплу в своих покоях, то порываясь залить пламя водой. Сейчас он должен сохранять хладнокровие и трезвость ума, чтобы посмотреть правде в лицо. А правда ужасна, невообразима, немыслима! Бенедик запустил в волосы пятерню и громко застонал.

Он страстно желает свою подопечную!

Этой ночью его вновь преследовали эротические сны, в которых он сжимал в объятиях обнаженную Ноэль. Прекрасная, как никогда, Ноэль извивалась под ним, и он овладевал ею снова и снова…

Проснулся он весь мокрый от пота, каждая клеточка его тела ныла и требовала удовлетворения.

До боли сжав зубы, Бенедик со всей силой впечатал кулак в каменный навес над очагом. И снова перед его внутренним взором предстала вчерашняя сцена под веткой омелы. Какой позор! Вот уже дважды он сорвался, забыл о своем положении, о слове, данном самому себе, — обо всем на свете, стоило лишь Ноэль поцеловать его! У всех на виду он вел себя постыдно, как какой-то похотливый юнец, и нет ему прощения в собственных глазах.

В чем Бенедик теперь не сомневался, так это в том, что ситуация едва ли не полностью вышла из-под его контроля. Все получается совсем не так, как он задумал. Хотел проучить свою подопечную, чтобы не думала к нему приставать. И чего же в результате добился? Она удвоила свои старания…

При этой мысли Бенедик покраснел. Он… он просто не мог не ответить на ее поцелуй. Ведь он живой человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Однако нельзя потакать ее прихотям, нужно разъяснить ей всю нелепость надежды выйти за него замуж.

Конечно, Ноэль будет не так-то легко свыкнуться с невозможностью стать его женой и хозяйкой Лонгстоуна, однако лучше расставить все по местам сейчас, не откладывая в долгий ящик, чтобы не наносить еще большую рану. С каждым следующим днем она становится все смелее, все настойчивей — и все больше привыкает к нему.

Следовательно, настало время поговорить с ней начистоту, решил Бенедик. Но как? Вернее — где? Не начинать же разговор прямо в главном зале, который она украшала с такой любовью еловыми лапами и цветами, где все дышало напоминаниями о том, какое желание загадала она на Рождество! К тому же там вечно толпятся слуги и гости. Да еще этот несносный Алард с его вечной самодовольной ухмылкой!

Вот почему Бенедик назначил ей встречу в своих покоях, где они могли бы разговаривать без нежелательных свидетелей, где с перекрытий не свисали ветки омелы и куда сам он явился гораздо раньше срока, чтобы еще раз все обдумать.

Утром, очнувшись от ужасного сна, который и породил в нем намерение положить всему конец, Бенедик пришел к выводу, что здесь им будет удобнее всего, но сейчас, когда он через плечо оглядел комнату, то ужаснулся: большую ее часть занимала огромная кровать под балдахином. И снова яркие, но непрошеные воспоминания нахлынули на него.

Крепко выругавшись, Бенедик оперся рукой о навес над очагом и прислонился к ней пылающим лбом. Покой и тишина. Вот что ожидал он встретить здесь. Но вместо покоя и тишины днями и вечерами его окружали шумные гости, а по ночам будоражили сны, которые никогда не снились ему раньше. Возможно, он просто недостоин отдыха?..

— Бенедик?

Застигнутый врасплох, Бенедик поднял голову и увидел стоящую в дверях Ноэль. Он настолько ушел в свои мысли, что не слышал ее шагов, но не это вызвало удивление на его лице. Ноэль впервые назвала его по имени, и голос ее прозвучал столь интимно, что мурашки побежали по спине Бенедика. Раньше из ее уст он слышал лишь «сэр Вильер», да «сэр рыцарь», но теперь фамильярное обращение подтвердило его правоту: дело зашло слишком далеко, и с этим надо кончать.

Бенедик напрягся, как перед серьезной битвой; вот только он не знал, объявлена ли война Ноэль, или же борьба идет внутри его самого.

Увидев, что она повернулась, чтобы затворить за собой дверь, Бенедик недовольно заворчал. Достаточно и того, что он уже корил себя за ошибку в выборе места для разговора, так не хватает еще и полностью уединяться с ней в опочивальне.

— Оставьте дверь в покое. Надеюсь, вы понимаете, что в мои намерения не входило запираться тут с вами, мне всего лишь нужно было укрыться от посторонних ушей, и потому я позвал вас сюда. Здесь нас никто не потревожит, будет ли закрыта дверь или нет.

Ноэль смотрела на него такими ясными синими глазами, столько в них было доброты и неподдельного любопытства, что Бенедик невольно вздрогнул. Как же она юна и невинна! — подумал он.

Неслышно выругавшись, он отошел от очага и произнес:

— Я вызвал вас сюда, чтобы сообщить: я больше не потерплю никаких представлений под омелой. С меня довольно.

Тут Ноэль удивленно вскинула брови, а он почувствовал, что внутри все снова загорелось, и, чтобы остудить пыл, подошел к окну, постоял немного спиной к Ноэль и вновь повернулся к ней.

— Как ваш опекун я обязан подобрать для вас достойного супруга, — продолжал он суровым тоном. — И я не желаю, чтобы, когда вы предстанете перед ним, ваша репутация оказалась бы запятнанной. Учтите это. Если вам так уж требуется соблюсти какие-то смехотворные традиции и получить двенадцать рождественских поцелуев, я настоятельно прошу вас ограничиться детьми наших гостей или же Хардвином. — Иными словами, целуйся только с теми, кто увидит в этом всего лишь игру и кому не начнут сниться такие сны, добавил он про себя.

— Но…

Резким взмахом руки Бенедик остановил ее возражения. Потом неловко откашлялся и проговорил:

— Я знаю, что тоже несу кое-какую ответственность за то… хм… что произошло. Однако, насколько я понимаю, поцелуи эти должны быть исключительно дружескими и целомудренными. Посему повторяю: вы не станете больше целоваться ни со мной, ни с любым другим мужчиной. Надеюсь, я выражаюсь понятно?

— Да, но я… я хочу целоваться только с вами, — с придыханием отозвалась Ноэль, отчего все тело его опять напряглось. — К тому же вы совершенно напрасно волнуетесь относительно моего будущего супруга и моей репутации, ибо я выйду замуж за вас.

— Нет! — взорвался Бенедик и, скрежетнув зубами, с яростью посмотрел на упрямицу. — И я требую немедленно оставить этот вздор об исполнении рождественских желаний!

Приказание рыцаря и его неприступный вид не только не испугали, но и не смутили Ноэль.

Мгновение она помолчала, твердо выдерживая его взгляд, а потом безмятежная улыбка расцвела на ее прелестном лице.

— Я вольна сама распоряжаться своими желаниями. Вы хозяин замка Лонгстоун, но не властны над волшебством, которое непременно свершается в Рождество.

— Опять волшебство! — воскликнул Бенедик, вскинув руки к потолку. Затем снова ругнулся и подошел к очагу. Некоторое время он смотрел на прыгающие языки пламени, и внезапно ему показалось, что среди них корчатся какие-то странные тени, похожие на призраки его прошлого. — Я уже старый, Ноэль, и я очень, очень устал, — наконец проговорил он тихим голосом. — Я не гожусь вам в мужья.

Бенедик не знал, как отреагирует Ноэль на его слова, но чего уж совсем не ожидал, так это услышать в ответ ее серебристый смех.

— Я бы не сочла вас дряхлым стариком, из которого песок сыплется, — сказала она. — Трудно представить, что в свои двадцать шесть лет вы стоите на краю могилы. По крайней мере вчера вы показались мне полным сил.

Странное сочетание невинности, смущения и откровенного обольщения в голосе Ноэль потрясло Бенедика. Он повернулся к ней.

— Я пока еще мужчина, — медленно, с осуждением проговорил Бенедик. — Не нужно было меня искушать, а вы именно этим и занимаетесь.

Очаровательное юное лицо Ноэль на секунду застыло, но отнюдь не удивление увидел на нем Бенедик. Нет! Зрачки ее расширились, на щеках вспыхнул румянец, а в потемневших глазах появилось… желание. Бенедик едва не застонал вслух. Рот его мгновенно пересох. Чтобы не выдать своих чувств, Бенедик опять отвернулся к очагу.

— Ноэль, — хрипло прошептал он, с трудом выдавливая слова, которые так долго проговаривал наедине с собой; сейчас же они не шли с языка, — вы молоды, полны сил, красивы и заслуживаете супруга, обладающего подобными же качествами.

— Если это вас так волнует, — очень серьезно сказала Ноэль, — я с радостью поделюсь с вами кое-какими из перечисленных достоинств. Другого супруга мне не нужно.

— Проклятье! Вы просто маленькая дурочка! Ноэль, вы понятия не имеете, кто я такой и чем занимался до сих пор. Я — незаконнорожденный и посему начинал свою жизнь с нуля. Мне нужно было зарабатывать деньги и славу. Совсем еще ребенком я научился биться на мечах гораздо лучше своих педагогов и с тех пор нанимался бойцом к тем, кому требовалась помощь беспощадного воина. С тех пор, как у меня появился свой замок, — помолчав, продолжал Бенедик, по-прежнему глядя на огонь, — я удвоил свои старания на поприще убийства. Я много убивал, Ноэль. Сейчас я часто вспоминаю лица этих мертвецов и задумываюсь — за что они погибли? За лишний акр земли? За чьи-то наследства? За извечную тягу к золоту? За мой замок?

Ноэль, не отрываясь, смотрела на него, понимая, что ответа он не ждет.

— Не знаю, как вы себе представляете жизнь рыцаря, — продолжал Бенедик глухим голосом, — но мне пришлось зарабатывать на этот замок и прилегающие угодья… убийством. Да, убийством, Ноэль! Теперь вы знаете, каков на самом деле ваш «идеальный» рыцарь.

Готовый к тому, что после такого признания девушка уйдет, и убеждая себя, что это к лучшему, Бенедик наконец повернулся к ней лицом — она стояла неподвижно, и в лице ее не было ни ужаса, ни отвращения. Она кивнула и с убеждением произнесла:

— Понимаю. Так было раньше, но теперь вам больше не придется этим заниматься.

Она дает мне отпущение грехов, мрачно подумал Бенедик, и не намерена покидать замок… Совсем не к тому стремился он, решившись рассказать ей правду о себе…

Бенедик смотрел на нее, размышляя, что ему предпринять, но, когда Ноэль сделала к нему шаг, его охватила паника. Ибо он понял: дотронься она до него, и всей его решимости придет конец. Устремив взор прямо перед собой, он быстро направился мимо нее к двери, но на пороге остановился и тем самым жестким тоном, каким отдавал приказы своим оруженосцам и какой с первого дня выбрал для общения с ней, произнес:

— Как ваш опекун, я повелеваю вам полностью повиноваться мне. — А потом, прежде чем выйти из опочивальни, окинул ее всю с головы до пят ледяным взглядом и добавил: — Больше никаких поцелуев, Ноэль. Никаких подарков. И никаких заветных желаний.

Он так сильно захлопнул за собой дверь, что Ноэль вздрогнула. Внезапно ей стало очень холодно. Может, распахнулись ставни? Нет, все в порядке, и поленья в очаге не прогорели… И тут она поняла: холодом повеяло от ее любимого рыцаря.

Последние слова Бенедика, его суровые приказы все еще звенели в воздухе, пропитанном свежим запахом зелени. Ноэль подняла голову и улыбнулась дрожащими губами: он не сорвал веточку омелы (падуба), которую она подвесила над дверью его опочивальни! Вот оно, рождественское волшебство! Веточка вдруг качнулась, словно приветствуя девушку, и та тоскливо вздохнула. В этом году волшебство должно быть особенно сильным, чтобы сломить упорное сопротивление Бенедика…

Ничего, еще не все потеряно, подумала Ноэль с присущим ей оптимизмом. Могло быть значительно хуже. Ведь он до сих пор не упрекнул ее ни в одном промахе, ни разу не сказал, что она ведет себя неуклюже, что пребывает в плохом настроении или что непочтительна с его гостями.

А если бы Бенедик и вздумал сказать что-нибудь в этом роде, Ноэль все равно бы не поверила. Пусть сколько угодно говорит, что она слишком молода, у нее пока еще хватает ума, чтобы понять: она ему нравится. Иначе он не целовал бы ее так.

С дрожью в теле Ноэль вспомнила его жесткую мозолистую ладонь, которая так нежно гладила ее щеку, его губы, дарившие ей ни с чем не сравнимое блаженство. Бенедик тоже не остался равнодушным, это Ноэль знала наверняка: она слышала его хриплый стон и прерывистое дыхание.

Первый поцелуй явился для Ноэль откровением, он настолько поразил ее, что она растерялась, но после того, что произошло вчера, больше не сомневалась в его ответном порыве. Ноэль нервно улыбнулась. Спору нет, накануне вечером она вела себя чересчур смело, зато ей удалось и Бенедика подтолкнуть на более решительные действия.

Что же дальше?

Улыбка сползла с лица Ноэль, когда она сообразила, что ей будет куда легче изменить мнение Бенедика о ней, нежели о нем самом. Ведь из того, что он ей только что поведал, яснее ясного, что в себе одном видит он зло, себя одного винит. И совершенно несправедливо, подумала Ноэль. Теперь, после его рассказа, она поняла, почему Бенедик нынешний так разительно отличается от того молодого рыцаря, которого она встретила пять лет назад. Он слишком устал, но не телом, а духом. А душевные раны залечивать гораздо труднее, чем телесные.

И все же Ноэль не сомневалась, что ей это удастся — если, конечно, Бенедик позволит. Больше всего ей хотелось броситься за ним следом, обнять его крепкие плечи и подарить ему тот покой, в котором он так нуждается. Но она сдержала свой порыв. Сейчас можно все испортить. Когда он уходил, то выглядел так, словно был на пределе. Нужно немного выждать, но вот как раз лишним временем она не располагает.

До Крещения всего восемь дней, а после него у нее не останется ни времени, ни надежд на исполнение желания.

Бенедик склонился над бухгалтерской книгой и изо всех сил старался сконцентрироваться на цифрах, однако все мысли крутились вокруг Ноэль. Где она? Чем занимается?

Последние дни она беспрекословно выполняла его приказ: не дарила ему подарков и не тащила целоваться под омелу, — значит, у него были все основания ощущать глубокое удовлетворение.

Только никакого удовлетворения не было и в помине.

На самом деле, признавался себе Бенедик, он чувствовал себя так, будто стал жертвой колдовских чар. В последнее время его мучила бессонница, аппетит почти пропал — словом, он не узнавал сам себя. Бенедика терзали противоречивые чувства: то он с нетерпением считал дни, оставшиеся до того, как Ноэль освободит его от своего присутствия, то бродил по замку, повсюду выискивая девушку с таким же рвением, с каким истомившийся путник рыщет в поисках родника.

Он утратил над собою контроль и не знал больше, что ему думать или что делать.

Даже сейчас, листая бухгалтерские отчеты, Бенедик не мог избавиться от ощущения, что вокруг него витает чудесный запах Ноэль, и он сделал глубокий вдох. Господи! Да что же с ним происходит, в конце концов? Быть может, разум просто-напросто отказывается служить старому вояке, не привыкшему проводить время в бездействии?

— Бенедик?

При звуке звонкого, как колокольчик, голоса Ноэль Бенедик вздрогнул и быстро поднял голову. Уж не померещилось ли ему? Нет, вот она, стоит прямо перед ним. Бенедик вздохнул, чувствуя облегчение, радость и одновременно злясь на себя за предательскую реакцию на близость Ноэль.

На ней была светлая накидка, отороченная мехом, и взгляд Бенедика медленно пополз от подола вверх, словно угадывая под широкой накидкой очертания девичьего тела, и остановился на лице Ноэль. Ее улыбка, как всегда, согрела Бенедика.

— Довольно корпеть над скучными цифрами, сэр рыцарь! — весело заявила Ноэль. — На улице ночью выпал чудесный снежок, и мы собираемся покататься на пруду.

Господи, о чем она на сей раз? Отчаянно стараясь вникнуть в смысл ее слов, Бенедик захлопал глазами.

— Что? Покататься? Как, скажите на милость, можно кататься на пруду? — недоуменно вопросил он.

— Ну какой же вы непонятливый! — воскликнула Ноэль и вытянула вперед руку, которую до того прятала за спиной. Бенедик тупо уставился на пару подобранных по размеру и чуть заточенных звериных костей. — Берете эти ребра, привязываете их к ногам и скользите по пруду. Вода-то в нем замерзла и превратилась в лед. Погода чудесная. Я приглашаю вас присоединиться к нам. Мы чудесно погуляем. — Чуть помедлив, она с улыбкой добавила: — Такова традиция.

Опять традиция! Бенедик открыл рот, чтобы ответить решительным отказом, но в это время появился Алард. Одетый для выхода, оруженосец подошел к Ноэль, явно намереваясь тоже идти кататься. Дьявол! Малец стоит слишком близко! — отметил про себя Бенедик. Следует побольше нагрузить его какой-нибудь полезной работой — по крайней мере до Крещения, — чтобы не шатался без дела. И разумеется, как следует отчитать при случае.

— Клянусь коленкой святого Норберта! Вам ни за что не убедить сэра Бенедика пойти с нами, Ноэль! — с присущим ему наглым видом заявил оруженосец. — Моему господину неведомо, что значит беззаботно веселиться и получать удовольствие.

Веселье. Удовольствие. Бенедик с презрением фыркнул. С младых ногтей он вел жизнь воина, а не жуира, и не привык к праздникам со всеми их дурацкими традициями. У него просто не было времени на всякую ерунду, о чем он и собрался напомнить Аларду, но вид молодых людей, стоящих совсем близко друг к другу, едва не касаясь плечами, охладил его пыл. Ему не нравилось, что между его подопечной и оруженосцем, который славился своей распутностью, возникало нечто вроде дружбы.

Может, ему действительно стоит послушаться Ноэль и пойти гулять вместе с ними — ну, хотя бы лишь для того, чтобы проследить за тем, чтобы Алард не проявлял излишней активности по отношению к девушке?

— Ничего подобного! Ваш господин прекрасно знает, как надо веселиться! — с жаром воскликнула Ноэль, и от голоса ее по коже Бенедика пробежала дрожь. Обойдя стол, она встала рядом с Бенедиком и уже привычным жестом потянула его за руку. — Он славно проявил себя на поле брани, но теперь вернулся домой и может расслабиться и предаться радостям мирной жизни.

Бенедик воздержался от замечания, что понятие «расслабиться» в его понимании означало тишину и спокойствие, но отнюдь не ежедневные развеселые застолья, а тем более не прогулки на морозе, куда его тащат чуть ли не силком.

Не выдергивая, как собирался, руку из теплой ладошки Ноэль, он пошел вслед за нею, но все же счел нужным предупредить не в меру развеселившееся дитя:

— Я не буду кататься на этих ваших звериных ребрах.

— Ну и отлично, — беспечно отозвалась она. — Просто выйдем на свежий воздух. В зале немного душновато. Зато снаружи так великолепно! Не пожалеете, клянусь!

Прежде чем он успел возразить, Алард уже принял из услужливых рук слуги теплый плащ с серебряной застежкой и накинул его на плечи своего господина.

Едва они вышли из дверей, Алард зашагал в сторону пруда, откуда доносились веселые голоса, но Ноэль потянула Бенедика совсем в другом направлении — к саду, где, как с гордостью сообщил Хардвин, прелестная Ноэль засеяла несколько грядок чудодейственными лекарственными растениями.

Сейчас грядки покрывал толстый пушистый слой снега; высокий ясень тянул голые ветви к безоблачному небу, а кусты вокруг, наоборот, гнулись под тяжестью свалившегося на них бремени.

Тропинка, по которой они шли, была узкой, и потому Ноэль выпустила руку Бенедика и остановилась, ожидая, пока он пройдет вперед.

— Не хотите кататься по пруду — не надо, — услышал рыцарь позади себя звонкий голосок. И вдруг почувствовал, как что-то шлепнулось об его плечо. Оглянувшись, он увидел, как с его плаща разлетаются мягкие снежинки. Она что, с ума сошла? — Ну и как, сэр рыцарь? Неужели вы станете меня убеждать, что не знаете, как лепить снежки? — Надев меховые рукавицы, она что-то творила маленькими ручками. — А теперь следите внимательно за моими действиями, ладно?

Когда комок снега в ее руках стал достаточно крепким, Ноэль послала его в низкую каменную перегородку.

И промахнулась. Снежок приземлился в двух метрах от стены. Сам не желая того, Бенедик рассмеялся, а девушка быстро развернулась к нему.

— Хотите сказать, что сделаете это лучше?

Пренебрежительно усмехнувшись, он наклонился, сформировал в ладонях большой снежок и в единую секунду, совершенно не целясь, попал в каменную ограду.

— Угу, неплохой бросок, — заметила Ноэль, затем, одарив его белозубой улыбкой, наклонилась, чтобы набрать новую порцию снега. Бенедик едва не задохнулся, увидев, как рассыпались по плечам золотистые локоны, как натянулась ее накидка, соблазнительно подчеркивая округлые формы.

Второй снежок, посланный маленькой ручкой в варежке, тоже не достиг цели. Господи, что я делаю здесь? — с отчаянием подумал Бенедик. Я ведь вышел только для того, чтобы проследить за Алардом, а оруженосец-то развлекается на пруду, совсем в другой стороне.

— Совершенно бесполезные упражнения, — холодно заметил он, отводя взгляд от меховой накидки Ноэль, колыхающейся от каждого движения ее бедер.

— Вовсе нет! — запротестовала она. — Неужели вам трудно признать, что такая игра похожа на своего рода рыцарские упражнения?

Бенедик невесело ухмыльнулся. Его рыцарские упражнения — убийство.

— Ну конечно! Время от времени в самый разгар битвы мы с противниками швыряемся друг в друга снежками, — пробормотал он.

Взрыв звонкого хохота доказал, что Ноэль не обиделась на его саркастическое замечание.

— Я промахивалась, потому что нужна мишень покрупнее, — успокоившись, заявила Ноэль и добавила, взяв его за плечи: — Ну-ка, сэр рыцарь, повернитесь, пожалуйста.

Бенедик автоматически повиновался. Некоторое время она стояла у него за спиной, и ничего особенного не происходило. И вдруг он почувствовал легкий толчок и с удивлением подумал, что, очевидно, именно его спину она подразумевала под словом «мишень».

Медленно повернувшись, он собрался было отчитать ее за глупую детскую выходку, но огромные синие глаза девушки, искрящиеся весельем, совершенно сбили его с толку. Гневные слова застряли у него в горле. Появилось странное чувство, будто эта маленькая колдунья пустила в ход свои чары, приковав его к месту.

— А вы, сэр рыцарь, вы сможете попасть в меня так же ловко? — лукаво осведомилась она.

Целую минуту Бенедик стоял не двигаясь, оцепенело взирая на ее раскрасневшееся лицо. А она вдруг круто развернулась и в мгновение ока исчезла за старым ясенем.

Отругав себя за то, что глупо таращился на нее, словно безмозглый юнец, Бенедик сгреб ладонью снег, кое-как слепил снежок и в ту секунду, когда из-за ствола высунулась голова Ноэль, метнул его в цель. Попал, но и она, как выяснилось, была небезоружна: ее снежок шлепнул по его плечу.

Первые неудачи были явно забыты.

Вслушиваясь в ее веселый хохот, Бенедик подумал: как, должно быть, смешно он выглядит со стороны. Нужно немедленно прекратить эти дурацкие игры и, вновь обретя приличествующее достоинство, вернуться в замок, к своим бухгалтерским счетам. Однако что-то — не ее ли прекрасные глаза? — останавливало его.

Ноэль снова выглянула и, подмигнув, послала в Бенедика очередной снежок. Не медля более ни секунды, рыцарь рванулся к ней и схватил за полу накидки. Ноэль со смехом вывернулась и другой рукой, в которой тоже был снег, взъерошила ему волосы. Ощущение оказалось на удивление приятным.

Снова потянувшись к Ноэль, он ухватил лишь воздух и, поражаясь самому себе, услышал свой громкий смех. Странно, но сейчас у него было очень легко на душе. Заслоняясь рукою от следующего снежка, он вновь ощутил себя молодым, будто Ноэль каким-то таинственным образом смогла заразить его своими жизнерадостностью и энергией.

Впервые за долгое время он забыл о тяготах походной жизни и просто наслаждался моментом, целью которого видел одно: поймать Ноэль…

Девушка промахнулась, зато Бенедик на сей раз не упустил свой шанс — вцепившись в меховую оторочку ее накидки, он подтянул Ноэль к себе, словно рыбку, попавшуюся на крючок рыбака, и, весело усмехаясь, сгреб ладонью пушистый снег с ближайшего куста. Громко хохоча, Ноэль изо всех сил сопротивлялась и вдруг — совершенно неожиданно для Бенедика — обмякла и замерла, словно упала в обморок.

Бенедик озабоченно склонился над нею и вгляделся в очаровательное лицо. Длинные ресницы дрогнули и распахнулись, открывая синеву глаз.

— Сдаюсь на милость победителя, — нежным голоском пропела Ноэль, и Бенедик, сплюнув от досады, выпустил ее из своих рук.

Пискнув, Ноэль упала в мягкий снег, но, падая, вцепилась в ворот его плаща и потянула на себя. Бенедик не удержался на ногах и упал поверх Ноэль, инстинктивно выставив вперед руки, чтобы не раздавить ее тяжестью своего могучего тела.

Однако Ноэль, видимо, не думала о подобной опасности. Весело хихикая, она схватила Бенедика за длинные волосы и таким образом притянула к себе голову рыцаря.

— А вот и поймала! — радостно возвестила девушка.

Хотя Бенедик нисколько не испытывал боли, ее несильный рывок проник куда глубже, под череп, вызывая незнакомые доселе ощущения. Ресницы Ноэль были влажны от растаявших снежинок, глаза ярко блестели, а розовые губы обнажали два ряда безукоризненно ровных белоснежных зубов. Ослабив напряжение мышц, он всем телом опустился на нее, как бы ища успокоения на упругой девичьей груди.

К его удивлению, Ноэль не стала возмущаться. И сладострастно улыбаться — тоже. От ее ясного взгляда и от того, что маленькая ручка в варежке поднялась и погладила его по щеке, у Бенедика кругом пошла голова, а в горле намертво встал непроходимый ком, мешая говорить.

— Бенедик… — прошептала Ноэль.

Господи! Да ведь он хочет ее. Не просто ее тело, а ее всю — ее радость, умение бездумно веселиться, ее душу. Внутри его все напряглось, и, не раздумывая дальше, он впился в ее полураздвинутые губы, тогда как плоть его едва не раздвигала ее бедра, скованные юбками и накидкой. Жар, возникший между ними, воспылал с такой неистовой силой, что снег, казалось, растаял вокруг на расстоянии квадратного метра.

Пальцы Ноэль блуждали по спутавшимся волосам Бенедика, а он уже понял, как доставить ей удовольствие: потерся губами о ее розовую щеку, и она слизнула с губ снежинку, упавшую между поцелуями и еще не успевшую растаять.

— Бенедик, — тихо пробормотала она, но больше не смогла произнести ни слова, ибо он вновь запечатал поцелуем ее благоухающий рот. Желание захлестнуло его безумной волной. Вот она — та гавань, к которой он стремился всю жизнь, тот дом, в котором его ждет Ноэль, самая прекрасная женщина на свете…

Только не может он позволить ей остаться.

Он слишком загрубел в боях, чтобы менять сейчас образ мыслей, жизненный уклад, да вообще все. Он не может, подобно юнцу, валяться в снегу, а самое главное — он не в состоянии подарить Ноэль то, что она заслуживает.

Бенедик посмотрел в ее лицо, ставшее за несколько дней таким родным, и вздохнул. Как хотелось бы ему обо всем забыть и поверить и в рождественское волшебство, и в исполнение желаний, и в существование любви. Но ему нельзя быть слабым.

Поднявшись на ноги, Бенедик потянул за собою Ноэль и стряхнул снег с ее накидки. Не внимая протестам разочарованной девушки, он отослал ее в замок сушиться, а сам направился к лесу, всей грудью вдыхая морозный воздух, словно это могло привести в порядок его растревоженные мысли. Однако на полпути вдруг развернулся, быстрыми шагами пошел к конюшне и распорядился вывести своего скакуна.

Сев в седло, Бенедик пустил коня галопом, только теперь ощутив себя в своей родной стихии. Направив лошадь к лесу, он принялся размышлять о том, что вел себя непростительно легкомысленно. Ему нельзя было потакать детским прихотям Ноэль, нельзя было поддаваться собственной слабости. Чем он лучше своего отца, раз тоже не может справиться с требованиями плоти?..

Но что же делать с собою, если душа так и рвется к Ноэль, если теперь без нее невозможно жить?