Если я сломаюсь

– С ней все хорошо, – улыбаюсь я, скучая по малышке больше, чем думала.

– Ну, то есть, она здорова?

– Насколько может быть здоровым годовалый ребенок.

– Ты уверена?

Я хмуро смотрю на Криса.

– Конечно, уверена, – слегка раздраженно говорю я.

Я – ее мама, думаю, я бы знала, если бы она была не здорова.

– Она не делает ничего странного?

– Например?

– Ну, вообще?

– Кэйлен не странная, – резко отвечаю я.

– Нет, я не это имел в виду. Я просто хотел убедиться, что у нее все хорошо, – говорит Крис, подбирая слова.

Я встаю.

– С ней все хорошо уже целый год и без твоего участия. Я сделала так, что у нее все хорошо! – говорю я более злобно, чем намеревалась, но ведь я забочусь о дочке одна с самого ее рождения, а Крис думает, что я бы не знала, в порядке ли моя дочь.

– Я не имел в виду ничего такого. Я-я не знаю, что хотел сказать, – с явной искренностью говорит Крис, и протягивает мне фотографию.

По какой-то причине я чувствую себя виноватой, и до меня доходит, что он имеет в виду свое психическое состояние. Думаю, мне рано или поздно придется забеспокоиться по этому поводу, вдруг это может передаться и моей дочери, но я отгоняю эти мысли подальше, чтобы окончательно не сойти с ума.

– Прости. Я отреагировала слишком остро, – извиняющимся тоном говорю я. – Я... Просто для меня все это непривычно... все это, – говорю я, пытаясь оправдать свое поведение.

– Нет, это я виноват. Я забылся. Не стоило задавать такой идиотский вопрос, – перебивает меня Крис.

В комнате снова наступает тишина, и мы оба вздыхаем.

– С ней все в порядке, у нее прекрасное состояние здоровья для одного года, – внимание Криса снова приковывает фотография сначала с легкой улыбкой, но потом она становится шире, как будто он наполовину перестал волноваться. Он улыбнулся впервые с тех пор, как... в общем, за долгое время. Вообще-то, это первая улыбка... Криса, но все равно я по ней соскучилась. Он снова усаживается на диван, и я осторожно сажусь рядом с ним, смотря на фото Кэйлен в его руке.

– У нее твои глаза, такой же разрез, как у тебя, – осторожно говорю я, как будто комментарий слишком личный, а потому неуместный. Кажется, Крису неловко.

Возможно, мне не стоило этого говорить. Не следовало...

– То есть... я... – я заикаюсь, вводя нас обоих в неловкое положение до тех пор, пока Крис не отрывает взгляд от фотографии и не улыбается мне.

В животе снова начинают порхать бабочки. Мысленно я начинаю молиться, чтобы мои щеки не покраснели так сильно, как думаю. Он отводит от меня взгляд, притворяясь, что ничего не заметил, затем его улыбка пропадает, а взгляд становится почти что обеспокоенным.

– И как мы с этим справимся? – тихо спрашивает он, не зная, что дальше говорить. – Я-я не знаю, что мне делать с этим... – говорит Крис, заламывая свои руки, разочарованно вздыхает и снова встает. – Ты ничего обо мне не знаешь. Я ничего не знаю о тебе. И этот Кэл... – он отчаянно закрывает лицо руками. – Ну, то есть... У меня есть дочь, которую я даже не помню... – злобно смеется он. – Годы моей жизни, – продолжает Крис, – все, что произошло, а я ничего из этого не помню. Никто не удосужился мне рассказать. Что мне с этим делать? – он нервно шагает по комнате туда-сюда. – Я пытаюсь. Правда... Я думал, если я смогу первым заговорить с тобой, то у меня получится, но...

Я вижу замешательство на его лице, беспокойство, неуверенность. Крис выглядит таким же потерянным, как и я, может, даже больше. Не знаю, что сказать, чтобы исправить это, или можно ли что-то сказать, чтобы исправить это. Я не видела его таким безумным и на грани. Я вообще таким его не видела.

– Я знаю, для тебя это тяжело. Даже представить не могу, через что ты сейчас проходишь, – честно говорю я, стараясь в какой-то степени его успокоить.

– Я ничего о тебе не знаю, – его голос звучит так, будто Крис оправдывается, но в его глазах и на лице я вижу сострадание. Тем не менее, его слова меня ранят, как будто в сердце вонзили нож. Это знакомое лицо поворачивается ко мне, но в его глазах нет и намека на то, что он меня знает, как и в его словах. – Но когда ты смотришь на меня, такое чувство, что ты знаешь обо мне все, – говорит Крис, пристально смотря мне в глаза, как будто пытается прорваться сквозь них, будто если бы он так долго смотрел на меня, то получил бы ответы на все свои вопросы.

– У меня и с одной жизнью хватает проблем, – говорит он с сарказмом. – Как я должен справится с другой, о которой ничего не знаю? С той, которая... не моя на самом деле? – говорит он сам себе.

Я открываю рот, чтобы ответить, но понимаю, что Крис думает, что для меня вся эта ситуация не так тяжела. Кажется, что он почти не понимает, через что мне пришлось пройти... через что я прохожу.

Я останавливаюсь, стараясь как можно лучше подобрать слова, чтобы не обеспокоить или не ошарашить его.

– Когда твои родители рассказали мне о тебе, – осторожно начинаю я, – это было самое тяжелое, что со мной случалось, самое тяжелое, что мне когда-либо приходилось слышать. Мне было больно, и я была в замешательстве, я им даже не поверила... я не хотела им верить, – говорю я, сжимая запястье. – Мне по-прежнему больно. Я по-прежнему в замешательстве. Я не знаю, что делать. Я не знаю, что сказать... тебе, – я слышу, как у меня ломается голос, и Крис поворачивается ко мне лицом. – Я не могу пойти на компромисс с кем-то, кого я не знаю, – я делаю пару вдохов, пытаясь успокоить сердцебиение, но это бесполезно, мое сердце по-прежнему колотится как бешеное. Я ощущаю на себе его взгляд и продолжаю рассматривать пол. – Когда ты смотришь на меня... это как будто я – тяжкая ноша... проблема, и ты понятия не имеешь, как это больно, – я сглатываю комок в горле, обжигающие слезы наворачиваются на глазах, когда я, наконец, смотрю на Криса. Он выглядит так, словно хочет что-то сказать, но молчит. Теперь его глаза приклеены к полу. – Я не виню тебя за это, – быстро добавляю я. – Я не могу... Но ты должен понять, что у тебя все от Кэла... – смеюсь я, слез не избежать, но я пытаюсь изо всех сил и уверенным голосом продолжаю. – У тебя... у тебя его улыбка, его голос, его глаза... – я чувствую, как улыбаюсь сквозь слезы, когда вспоминаю, как Кэл улыбнулся бы мне, и он не казался бы снисходительным, умеющим манипулировать или высокомерным – те редкие моменты, когда он улыбался по-настоящему. – Когда я смотрю на тебя... Я вижу его. И это больно – знать, что это не ты украл мое сердце, когда впервые улыбнулся мне, кто отвез меня на банджи-прыжки на первом свидании, что это не ты сказал мне, что я единственная женщина, которую ты когда-либо любил. Но ты... ты ведь не он, и ты любишь другую, – я чувствую себя смущенной, по щекам бегут слезы, но Крису нужно увидеть их, чтобы знать, что я тоже человек. – Так что у меня вроде как тяжелый период, – наконец вытирая слезы, хихикаю я. – Даже зная все это, я не знаю, как я со всем этим справлюсь, – объясняю я. – Что мне с этим делать... даже если бы я могла, но я очень хочу попытаться ради той маленькой девочки на фотографии. Я бы сделала ради нее все что угодно, даже бросила единственного человека, которого любила...

Крис ошарашено смотрит на меня. Я чувствую, что сейчас разрыдаюсь окончательно, и делаю глубокий вдох, снова вытирая слезы, приказывая глазам перестать плакать. Я подхожу к нему, принуждая себя увидеть кого-то нового, не видеть Кэла, а увидеть... Криса.

– Я... прости. Пожалуйста, не плачь, – его голос дрожит, а лицо Криса – я еще таким не видела.

Я вижу, как он нервно оглядывается по сторонам, руки в поисках кармана, и вытаскивает платок, очень похожий на те, которые обычно бывают в фастфудах. Я беру его и вытираю глаза.

– Я знаю, ты не просил этого, – говорю я. – Знаю, что это не твоя вина. И я знаю, что ты хочешь верить в то, что это все не твои проблемы, но это так, и мои тоже... Но это не проблемы Кэйлен . – Я очень хочу принять тот факт, что ты не Кэл, что ты не мой муж, но у меня не получается. Но я не могу освободить тебя от обязанности быть отцом Кэйлен . Ты – часть ее, – говорю я достаточно упрямо, чтобы передать весь смысл, но в то же время достаточно мягко, чтобы не испугать его, ­– и в этом я точно уверена. Это все, что я могу тебе сказать.

Снова наступает тишина.

Я подхожу к дивану и сажусь, закрывая голову руками. Через пару минут я слышу, как Крис садится рядом со мной. Я поворачиваюсь к нему, он задумался, сложив руки. Я никогда не видела его... Кэла... таким раньше. Кэл никогда не подавал виду, что что-то не так, кроме того единственного случая, когда он был чем-то расстроен, он всегда пытался скрыть это. И у него это очень хорошо получалось.

– Мои родители сказали, что он... Они описывают его как... – Крис останавливается на полуслове, как будто пытается найти правильные слова, боясь меня обидеть.

– О, я знаю, – отвечаю я. – Твой отец не постеснялся рассказать мне, что он думает о Кэле, – говорю я со вздохом.

– А он... он был...?

– Тот человек, которого описывают твои родители – таким со мной Кэл не был, – говорю я ему, внимательно рассматривая свои руки. – Не пойми меня превратно, он мог быть высокомерным, трудным и насмешливым... очень, – честно рассказываю я. – Но это еще не все, что было в нем, – в защиту добавляю я. – Он был гораздо больше, чем это. Он мог быть добрым... заботливым... защитником, – улыбаюсь я, вспоминая наши прежние отношения, как я была влюблена в Кэла, как в школе, когда была влюблена в учителя. Боже, Кэл взял меня за палец. Я смеюсь над нелепостью этого жеста. – Он очень умный, уверенный и умеет убеждать, он мог говорить с кем угодно, делая то, что хочет. Он был красив, невероятно сексуален... – продолжаю я со смехом, прежде чем понимаю, что я только что сказала... «О Боже, я сказала это вслух!»

Я мельком смотрю на Криса и вижу, что его щеки ярко-красные. «Он покраснел!» Я понимаю, что за всю свою жизнь я никогда не видела, чтобы Кэл краснел. Смотрю пристальнее... «Скажи же что-нибудь!»

К счастью, звонок его телефона нарушает это неловкое молчание. Крис вынимает и смотрит на него.

– Извини, – говорит мужчина.

Я киваю, и он отходит на несколько шагов, чтобы ответить на звонок. – Привет! Да, я знаю, что-то случилось? – по его тону голоса я могу понять, что звонит она. – Я уже еду прямо сейчас... Увидимся... Я тоже тебя люблю.

Я не могу подавить приступ ревности... больше ревности, чем приступ боли... больше похоже на то, что кто-то просто ударил меня в живот и встал на грудь. Человек, которого я люблю, или человек, который похож на человека, которого я люблю, одним и тем же голосом признается в своей любви другой женщине. Понимаю, что это она, он трогает ее за руки, целует... «О, Господи, мне нужно перестать думать об этом».

– О том дне... Я обычно не такая, – потираю шею.

– Ничего, забыли, – искренне говорит он.

– Она знает обо всем этом? – спрашиваю я, когда Крис вешает трубку, но мое внимание сосредоточено на потолочном вентиляторе.

– О некоторых вещах, – издавая глубокий вздох, говорит он.

Я киваю. Не знаю, что это за ответ, но решаю не настаивать дальше.

– Я... я должен... – начинает оправдываться Крис.

Я слабо улыбаюсь, позволяя ему понять, что не стоит, и иду с ним к двери.

– Мама сказала, что ты из Чикаго. Как долго ты здесь еще пробудешь? – нерешительно спрашивает Крис.

– Что ж. Я из Сагино, но живу в Чикаго, – поправляю я его, приближаясь к двери.

Я почесываю голову, и понимаю, что у меня достаточно денег, чтобы заплатить за еще один день в гостинице, потому что забыла свои кредитные карты.

– Я должна вернуться к Кэйлен , скорее всего, завтра утром, – говорю я, когда мы достигаем двери.

– О, – он немного хмурится, будто бы думал, что я останусь здесь подольше.

– У меня есть немного вещей, о которых надо побеспокоиться по возвращении домой. Это займет у меня пару дней, но я могу вернуться, и... Позволить тебе увидеть ее. Мы можем начать что-то делать, – говорю почти непоследовательно из-за этой непривычной ситуации, в которой мы находимся.

– Было бы здорово. Я бы хотел, чтобы у нас было много работы, – говорит он.

Я не уверена, шутит он или нет.

– Позволь мне дать тебе мой номер мобильного телефона, – говорит Крис.

Я поворачиваюсь, чтобы достать телефон и передать его ему, через несколько секунд Крис вбивает свой номер, и передает мне свой, и я делаю то же самое.

– Теперь у тебя мой домашний номер, – говорит он после того, как я закончила, и мы неловко обмениваемся телефонами, как если бы мы старались не прикасаться друг к другу.

Крис открывает дверь и выходит. Это неловкий момент, и мы оба смеемся над нашим очевидным дискомфортом.

– Я просто поняла, что у нас никогда не было шанса по-настоящему... м-м-м... – я смотрю на него смущенно, протягивая руку.

– Я – Крис, – мягко улыбается он.

Я рассмеялась, понимая, что у нас никогда не было возможности должным образом познакомиться.

­– Я – Лорен, – сказала я, пожимая его руку.

Глава 34

10 марта 2013 года

Забавно, как однажды может измениться весь ход вашей жизни. Даже день – за несколько секунд. В тот момент, когда вы узнаете, что у вас будет ребенок, или в тот день, когда вы получаете плохое медицинское заключение. Это момент когда вы знаете, что ваша жизнь никогда не будет той, какой была до тех пор, пока не произошли эти несколько секунд.

Я тысячу раз входила в дверь пентхауса. И каждый раз тайком надеялась, что Кэл будет там, сидя на кушетке, его глаза расскажут так много и одновременно так мало. И тогда время останавливается. В этот момент становится неважным, где или кем был Кэл, и только то, что он дома, и что любит меня и не может оставаться в стороне имеет значение. Конечно, я надеялась, что, будет разумное объяснение – обстоятельства, которые были вне его контроля, и которые удерживали его от меня, от нас и нашей семьи.

Каждый сценарий, который представляла, происходил по-разному и неопределенно, в глубине души я никогда не интересовалась объяснениями, Кэл просто возвращался домой, и моя семья становилась полной. Когда Кэл ушел, я почувствовала, что часть меня исчезла. Эта часть меня была цельной, но не совсем устойчивой.

Я вспоминаю дни одиночества, когда вернулась, узнав о беременности. Даже тогда я пыталась убежать от воспоминаний о моем муже, ненавидя его всем своим существом. И все равно каждый день мой живот становился все больше и больше, когда часть Кэла росла внутри меня. Любовь и ненависть терпели крах, сражаясь в бесконечной битве, которая бушевала во мне. Я хотела стереть существование Кэла из своей памяти, но каждый день, входя в дверь, все еще втайне надеялась, что он будет там.

Я знаю, насколько смешной была идея пытаться сохранить свою надежду в тайне, даже от самой себя. Мысль о желании вернуть человека, который бросил беременную жену, была слишком жалкой даже для моего подсознания. «Хорошо, Кэл не знал, но все же, почему я мучительно держалась за надежду, неоправданную, фактически недостижимую?» Но я делала это и все еще надеялась на нас с Кэлом. Теперь же надежда исчезла совсем. Я впервые понимаю, что его не будет там. Тот, кого я любила и ненавидела все эти годы, всего лишь вымысел воображения человека по имени Крис... или нет, и это мой ум слишком истощен, чтобы справиться со всей этой ситуацией.

Я думала, что все будет совсем по-другому, когда вернусь из Мэдисона. В конце концов, я убедила себя, что это возможность начать все заново и оставить прошлое таким, каким оно было, заставить себя посмотреть на это, как на жизненный опыт. Я представляла себя идущей через дверь, глубоко вздыхающей от обременяющего груза.

Все те дни, когда я не знала, жив ли Кэл, ранен ли он, с кем находится, вспоминает ли обо мне, знает ли о Кэйлен … тяжесть от всего этого уходит и освобождает меня.

Но сейчас, когда я прохожу через эту дверь, чувства ошеломляют, они почти такие же подавляющие, как и в тот день, когда ушел Кэл. Я думала, что убедила себя, что могу прогнать его из своей жизни, из своей памяти и мыслей. Убедила себя, что могла бы справиться с этим и что эта реальность дала мне завершение, которое было нужно, чтобы двигаться дальше. Но, проходя в эту дверь сейчас, в реальном времени, чувствую, что меня ударили кулаком под дых, воздух ушел из моих легких, и я не могу дышать.

Реальность этой ситуации бьет меня, как тонна кирпичей, и я не могу избежать падения на пол. Я пытаюсь перестать плакать, но чем больше стараюсь, тем тяжелее мне дышать. Я хочу захлопнуть за собой дверь и прикрыть голову. И обещаю себе, что выплачу последние слёзы о Кэле в Мэдисоне, что выйду из этой двери сильнее, а не слабее, и буду готова закрыть эту главу своей жизни, что готова начать все заново.

Теперь я понимаю, что была идиоткой, думая, что могу быть готовой к этому, но это не так. Я так устала от этого чувства и не знаю, что сделала, чтобы заслужить это. Влюбиться и отдать всю жизнь человеку, которого даже не существует, и теперь делить ребенка с кем-то, кто даже не знает, кто я. «Как я могу объяснить это кому-нибудь?» Я сама едва смирилась с этим. «И теперь должна делать вид, что ни чего не случилось, глядя в лицо человека, с которым была связана?»

– Лорен, Лорен милая, что случилось?

Я смотрю сквозь пелену слез, и неясно вижу Рейвен и Энджелу. Пытаюсь взять себя в руки, но их прикосновение, кажется, заставляет мои эмоции изливаться еще больше. Рейвен опускается на колени и обнимает меня руками, поглаживая меня по спине. Я знаю, что должна взять себя в руки, потому что она видит меня в таком состоянии, и это заставит ее думать о худшем. «Что может быть хуже этого?»

– Лорен, что случилось? Ты нашла его? Лорен, поговори со мной, – говорит она, ее голос успокаивает, но становится все более и более обеспокоенным.

Я пытаюсь отдышаться, чувствуя, что с таким же успехом могу покончить с этим, когда вижу, как Хилари встает возле Энджелы. Я делаю еще одну попытку, это не так, как я хотела бы, чтобы все прошло. Ничего не происходит, как я этого хочу.

– Где Кэйлен , – в недоумении спрашиваю я, зная, что одна из тех не многих вещей, которые могут меня успокоить – это она в моих руках.

– С Кэйлен всё в порядке, милая, она спит, – заверяет меня Рейвен.

– Лорен, сейчас одиннадцать вечера. Ты два дня не отвечала на наши звонки. Мы так беспокоились о тебе! Что случилось... что случилось? Ты нашла его? – в отчаянии спрашивает Энджела.

– Я... я хочу ее увидеть, – хнычу, как маленькая.

– Лорен, нет, ей не понравиться это, ты ужасно расстроишь ее, – ругает меня Рейвен.

Я понимаю, что просыпаться для истерически плачущей мамы, это не лучшая идея для моей дочери, и я смягчаюсь.

– О-он не настоящий, – изрядно запинаюсь я, пытаясь успокоиться.

Но я думаю, что все эти объятия и сюсюканье, которые они делают, усугубляют ситуацию.

– Что? Кто не настоящий, милая? Кэл... он действительно Крис? – Хилари пытается сделать вывод.

По крайней мере, она права. «Как об этом я могу объяснять?»

– Этот гребанный сукин сын! Я знала это, я все знала! – продолжает она.

Ее голос поднимается от неуверенного до сердитого в течение наносекунд.

– Нет-нет, это не то, что ты думаешь, это еще хуже, – между вздохами говорю я

– Пойдем, дорогая, присядешь и остынешь со стаканом воды, чтобы ты могла рассказать нам обо всем, – властно говорит Рейвен.

Они помогают мне встать с пола, и направляемся к кухне, где мы с Хилари садимся. Энджела нервно меряет шагами помещение. Рейвен берет кувшин лимонада из холодильника и наливает стаканы для меня, себе и Хилари. Я быстро делаю несколько глотков и думаю, как все объяснить. Обе смотрят на меня с любопытством.

– Я не знаю, с чего начать. Это... все так... настолько нелепо, это единственное слово, которым я могу все объяснить, – говорю я, глядя в холодный бокал лимонада.

– Не торопись, – успокаивает Хилари.

Рейвен кивает в знак согласия.

В течение следующего часа я рассказываю им спектакль о событиях, которые произошли за последние два дня. Я рассказываю им все, начиная от обнаружения «Криса» с его психическим заболеванием, затем со мной и Крисом, которые пришли к соглашению, чтобы он был в жизни Кэйлен , и, в конце концов, я в основном простила долги Кэла, имевшееся у меня помимо дочери. Ни одна из них в течение всей истории не прерывает меня. Они обе молчат, даже когда я заканчиваю, и тишина едва не пугает.

– Пожалуйста, скажите что-нибудь, – нервно настаиваю я, пытаясь снизить напряжение в комнате.

Я сижу между тремя самыми уверенными женщинами, которых когда-либо встречала, и думаю, что на этот раз они потеряли дар речи.

– Я, я не знаю, что сказать, – говорит Рейвен.

Она выглядит неуверенно, поэтому я смотрю на Хилари, которая выглядит сердитой, я была уверена, что ей есть, что сказать.

– Хилари? – спрашиваю я, почти боясь услышать ее мнение, но сегодня хуже уже быть не может.

– Я тоже не знаю, что сказать. Я... я имею в виду, что я могу сказать о чем-то подобном? Я имею в виду, по существу...

Она останавливается и сжимает руки, как будто на самом деле размышляет над правильными словами. Я никогда не знала, что Хилари подбирает слова, прежде чем сказать, и я тронута тем, что она пытается быть чуткой, но в этот момент, чтобы она ни значила для меня, я бы предпочла, чтобы подруга все вывалила, чтобы после сегодняшнего дня я смогла попробовать оставить эти чувства позади.

– Хилари, что бы тебе ни было сказать, просто скажи, – призываю я ее.

Краем глаза вижу, как Энджела кидает в ее сторону предупреждающий взгляд.

– В последний раз, когда я это сделала, ты потеряла сознание, – сухо смеивается она.

– Это не то, что ты сказала, это то, что ты не сказала, – убеждаю я ее.

Слова причиняли боль, но она не должна была говорить их. Она не поделилась своей осведомленностью, которую от меня прятала. А просто вытащила газету с фотографией моего мужа, на которой он с другим именем.

– Что ж, я думаю, что это полная чушь, – нахально говорит Хилари, и я впервые за многие дни смеюсь.

Это начинается как маленькое хихиканье и нарастает, Рейвен смотрит на меня странно, и потом тоже начинает смеяться. Хилари скрещивает руки, а затем присоединяется. Энджела смотрит на нас, как будто мы все сошли сума, но я не могу объяснить, какое это замечательное чувство – смеяться, по-настоящему смеяться и не плакать.

– Я имею в виду, что у меня нет степени в области психологии или чего-то еще, поэтому я могу быть просто дезинформирована, но... что? Раздвоение личности? Дайте мне перерыв! Вы знаете, сколько парней будут использовать это оправдание, если ты оставишь этот скользкий путь? Это ловушка, как дикий огонь. «Дорогая, это был не я, черт возьми, это другой модник, это было мое альтер-эго».

Она объясняет это со смехом, а затем успокаивается, и серьезность ситуации возвращается в комнату.

– Что ты думаешь об этом Рейвен, ты самая старшая из нас? – несерьезно подшучивает Хилари.

Рейвен испускает то, что кажется очень необходимым вздохом, и кивает головой.

– Хорошо, я знаю, что это может говорить о моем возрасте, но, я помню, что видела эпизод с Опрой об этом психологе, который взял интервью у этой женщины, которая сказала, что у нее было пятнадцать... ммм... Я забыла, как она их называла... нет, это было другое слово. О, черт возьми, это проскользнуло в моей голове.

Я смотрю на глубокие морщины у нее на лбу, когда она делает вид, что в глубокой задумчивости.

– Изменяет? – предлагает Хилари.

– Да, точно! – взволнованно говорит Рейвен, как будто выиграла приз на игровом шоу.

Я удивленно повернулась к Хилари.

– Я смотрю много сериалов, – пожимает она плечами.

– Хорошо Энджи, ты та, кто тратит все деньги папы на ученую степень. Ты брала пару курсов психологии, не так ли? Посмотрим, чего они стоят, – шутит Хилари.

– Ладно, я признаю, что знаю немного. На курсах, которые я брала, это было одним из нарушений, которые мы изучали, и из того, что сказал мой профессор, этот диагноз, о котором по-прежнему очень много дискуссий в сообществе психического здоровья. Есть врачи, которые клянутся, что это реально, а другие считают, что это ошибочный диагноз ряда других заболеваний, включая шизофрению, биполярное расстройство...

– Хорошо, так это реально или нет? – перебивает Хилари.

– Как я уже сказала, общего мнения пока нет. Однако было проведено одно исследование, в котором фиксировались неврологические изменения, которые доказывали, что предполагаемые «изменения» или «альтер-эго» могли быть. Однако это могло быть связано с рядом факторов...

– Что ж, независимо от того, существует ли это «условие» или нет, вопрос заключается в том, есть ли оно у него? Посмотрим правде в глаза, шансы, что у него это... что? – воскликнула Хилари.

– Хилари, я не знаю. Я не его психиатр. Но некоторые из проявлений, которые показывал Кэл, те о которых рассказала мне Лорен... я бы не исключила это как вариант.

– Дайте мне передышку, – бормочет себе под нос Хилари.

– Эй, ты спросила мое мнение, и как ты мне отплатила? – резко ответила Энджела.

Я пальцами массирую виски. Этот разговор начинает казаться подавляющим.

– Дамы! – Рейвен перебивает их обеих, и они тут же замолкают, очевидно, понимая, что уровень моего стресса повышается. – Я не думаю, что кто-то из нас здесь квалифицирован, чтобы согласиться или не согласиться с комментарием Энджелы о реальности этой болезни, – говорит она, глядя на Хилари, которая отводит глаза от ее взгляда. Ее внимание сосредоточено на Энджеле. – И я думаю, что Энджела согласится, не зная специфики заболевания Кэла или... состояния Криса, она не может быть уверена, действительно ли у него есть это условие.

Энджела одобрительно кивает.

– Самое главное сейчас, это поддержать Лорен в том, во что она верит, и в том, как с этого момента она решит двигаться дальше.

Я поднимаю взгляд и замечаю, что все их взгляды обращены на меня. Рейвен протягивает мне руку, и я держу ее. Тетя сжимает ее, немного меня ободряя. Жест, сообщающий мне, каким бы ни был мой ответ, она рядом со мной, и сейчас это очень много значит для меня.

– Я не хотела им верить. Я не хотела верить ни одному из них, но когда мы были наедине. Это был не он. Это был не Кэл.

– Хорошо, дорогая, если это твое решение, я с тобой на сто процентов, и я буду рядом, чтобы поддержать тебя, – улыбается Рейвен и успокаивающе протягивает мне руку.

– У нас все получится, Лорен, – говорит Энджела, обнимая меня сзади. Мы все смотрим на Хилари, а она делает глубокий вдох и на мгновение кажется, будто она размышляет.

– Ты и Кэйлен – весь мир для меня, и я знаю, что для тебя это достаточно сложно, и я не буду нагнетать обстановку. Если ты справишься со всем этим, я не стану той, кто все усложнит, – говорит Хилари.

Она подходит и обнимает меня. Я вздыхаю, это был огромный вздох облегчения. Просто зная, что у меня есть поддержка близких людей, все выглядит не так плохо. Конечно, не так плохо, как час назад, но я так боюсь. Я так долго держалась за прошлое... не зная, что случилось с Кэлом, это было похоже на костыль, на который можно было опереться – и теперь его убрали.

– Как я притворюсь, что за последние несколько лет в моей жизни ни чего не произошло? – в отчаянье говорю я.

Энджела нежно берет мое лицо и поднимает его, так что я смотрю прямо на нее.

­– Ты этого не сделаешь. Ты не притворяешься, что прошлого не было, но ты не останавливаешься на нем. Ты примешь прошлое, но больше не будешь жить им, – ласковым тоном говорит подруга, но слова ее непреклонны. – Ты решила смотреть в будущее и двигаться вперед, ты сможешь это сделать. Ты столько прошла, и ты споткнулась несколько раз, но не сломалась. Мы тебе этого не позволим! – говорит Энджела и немного приобнимает меня. – Ладно? – спрашивает она, и властность улетучивается с ее лица и появляется теплая улыбка, которую я знаю.

– Хорошо, – успокаиваясь, киваю я.

Она права. Я столько говорила о том, что буду двигаться вперед, но не делала этого. Это причина, по которой я все еще здесь. Везде, куда я смотрю, я вижу напоминания о Кэле, восторг, утешение и спокойствие для меня. И теперь в ложной надежде я не могу опираться на воспоминания. Я должна отпустить это. Я должна отпустить его и поверить, что будущее может занять место моего прошлого.

Глава 35

23 марта 2013 года

Прошло две недели с тех пор, как в моей жизни произошла катастрофа, с тех пор как я узнала, и познакомилась, и чуть не подралась с Кэлом... Крисом и женщиной, которую он любит. Женщиной, которая, к сожалению, каким-то странным и невообразимым образом будет мачехой моей дочери. Я стараюсь не думать об этом, или о том, как должна это принять. Я сказала, что согласна, и мой разум говорит, что я должна, но мое сердце и ум никогда не могли договориться ни о чем. Но с завтрашнего дня я согласилась, что вернусь в Мэдисон, чтобы Кэйлен могла встретиться с Крисом и его родителями, и все больше и больше думаю об этом. Сегодня я обрела уверенность, чтобы начать двигаться вперед. Тем не менее, забавно, когда вы пытаетесь двигаться дальше, но некоторые привычки из прошлого подкрадываются и окутывают вас.

С тех пор, как я узнала, что беременна Кэйлен, у меня не было и капли алкоголя во рту. Вообще-то, последний раз, когда я пила, это была ночь, в которую, скорее всего, и забеременела. В ту ночь я собрала свои вещи с бутылкой вина, решив оставить Кэла. Сегодня мне нужна поддержка, чтобы помочь упаковать его вещи, пытаясь быть согласной с тем, что он ушел.

Я смотрю на последнюю коробку, которую упаковала, остатки от всего имущества «Кэла», которые я смогла найти. Это первый шаг из тех многих, которых я делаю, чтобы попытаться «освободить» себя от него, хотя мысль об этом заставляет мое сердце разбиваться, хоть мои собственные слезы и душат меня, когда я собираю все вместе. Я продолжаю пытаться напомнить себе, что должна это сделать, что это ради Кэйлен, но как мне избавиться от чувства, что я в трауре? Я знаю, что прошло всего две недели с тех пор, как все это произошло, но когда почувствую, что все исправлено? Когда я смогу преодолеть все, что произошло? Когда я начну чувствовать себя немного менее онемевшей, чем днем раньше? Потому что теперь одна и та же дыра внутри меня становится все глубже, и то, что Энджела описывает это как способ вернуть мою жизнь назад, на самом деле, это как похоронить себя все глубже и глубже. Я сжимаю руки и глубоко вздыхаю. Я этого не вынесу.

Часами, собирая и упаковывая все его вещи, освобождая себя, я безуспешно искала, глядя на старые фотографии, пытаясь найти какой-то знак. Был ли какой-то секрет, скрытый за его глазами, что я не смогла разгадать? Я прокручиваю все разговоры, которые у нас были, пытаясь понять. Было ли что-то, что я упустила? Пытался ли он когда-нибудь мне рассказать? Было ли что-то, что я проигнорировала, что помешало бы мне быть здесь? В конце концов, я понимаю, что меня окружает прошлое, ложь, призрак человека, которого на самом деле никогда не существовало.

От этой мысли по всему телу у меня бегут мурашки, если бы я этому поверила, я бы не оплакивала человека, который все еще жив. По крайней мере, его тело живо. Я стараюсь не думать о том, где на самом деле Кэл. Что происходит со второй личностью, когда ее нет? Он полностью рассеялся, или он может видеть из-за глаз Криса? На первый взгляд, когда я бросилась на Криса и назвала его имя, мог ли быть где-то там Кэл? Мог ли он услышать, как я называю его по имени? Мог ли он меня видеть?

Я знаю, что должна перестать об этом думать. Это не поможет мне. Я не могу убеждать себя в том, что Кэл существует где-то там. Я должна идти дальше ради Кэйлен, нашей маленькой девочки, с которой я слышала, как он говорил той ночью. В то время Крис не знал о Кэйлен, поэтому это должен был быть Кэл. Удалось ли ему сбежать из той духовной пустыни, в которой он потерян, только ради этого?

Уф! Я сказала Крису, что смогу справиться с этим, но это были просто слова. Я толкаю коробку, которую упаковываю, и бросаю бокал в стену, наблюдая, как немного вина стекает по серой стене, оставляя яркое пятно. Мне нужно взять себя в руки. Я так рада, что Энджела забрала Кэйлен на ночь, пока я собираю вещи. Думаю, она знала, что это будет, не так легко, как заставила меня поверить.

«Ты жалкая, Лорен», ­– ругаю я себя.

Иду закрыть коробку и понимаю, что осталось только одно, что не было упаковано. Я подхожу к своему ящику и под всеми своими блузками, лежит его рубашка, застегнутая и усеянная крошечными черными пуговицами и слегка пахнущая одеколоном Кэла. Когда он ушел, я не смогла избавиться от его вещей. Я всегда надеялась, что он вернется, чтобы вернуть ее. Через несколько месяцев я избегала ее, ни разу не открыв свой шкаф.

Но эта рубашка единственное, что я не смогла спрятать в коробке, которую не скрывала и не избегала, хотя я спрятала ее от всех остальных. Та, которую я носила, чтобы спать по ночам, когда я скучала по нему, что даже ткань, которая в последний раз касалась его кожи, успокаивала меня. Его запах, слегка прилипший к ней, успокаивал меня, в то время как часть его давала передышку мне.

Прохождение всей беременности в одиночестве, без него, было одной из самых трудных вещей, которые я когда-либо делала. Я храбрилась при окружающих, особенно при Рейвен, Энджеле и Хилари. Они были со мной каждый день, убеждая, что я не одна, хотя мне все еще было одиноко, когда они были со мной, потому что они не были Кэлом.

Он не был со мной, чтобы гладить мой живот, подшутить над тем, будет ли это мальчик или девочка. Просто держать меня за руку. Я жалею об этом. Я отправлялась на занятия с Энджелой по родам, в то время как все мужья и друзья других беременных женщин были с ними, мне хотелось забиться в угол.

Я столько раз воображала, как Кэл врывается в комнату в тот момент, когда появляется Кэйлен. Я понимаю, что подобное происходит только в фильмах, потому что в этот день он так и не пришел. Но в те ночи, когда был дома одна, я надевала его рубашку и делала вид, что это его руки обнимают меня. Еще некоторое время она пропитана его запахом, и когда он исчез, мне стыдно было признаться, что я распыляла его одеколон на нее. В такие короткие моменты, я уверена, если бы я сказала кому-нибудь, они бы подумали, что это безумие или странная форма самоистязания. Но эти ритуалы почему-то сохраняли меня в здравом уме все эти ночи.

Я сажусь на пол с рубашкой в руке и прижимаю ее к груди, слезы начинают течь из моих глаз. Если я попрощаюсь, пытаясь завтра сбежать от него, но я все равно могу одурачить себя сегодня. Я натягиваю рубашку через голову, встаю и выскальзываю из трусиков, надевая его рубашку, и на мгновение притворяюсь, что все это плохой сон.

Но в комнате душно. Я смотрю сквозь стекло дверей, ведущих на террасу. Небо темное, и капли дождя начинают падать, словно облака вторят моей боли. Мне всегда хотелось, чтобы погода соответствовала моему настроению, это один из таких дней. Я перешагиваю через разбитый стакан, спускаюсь вниз на кухню и наливаю себе еще один бокал вина. Покончив с этим, укладываюсь на свой диван. Закрываю глаза и притворяюсь, что нахожусь в другой реальности, где мой муж, не мой. Здесь он не носит джинсы, которые стоят много сотен, а в тех, что не дорого стоят. Здесь он живет в доме на ферме, а не в одном из верхних этажей высотки в городе. Здесь он носит навоз вместо того, чтобы летать на самолетах по всему миру, и это не так опустошающе, что он влюблен в женщину по имени Дженна, а не Лорен.

Но я знаю, что я не в другой реальности, потому что в другой реальности тяжесть из-за его отсутствия не будет похожа на могилу в моей груди, и то, что меня отвлекает, не будет длиться секунды. И в иной реальности, пока лежу на этой кушетке, закрывая глаза, я ничего не дам, за то чтобы Кэл был рядом со мной, чтобы почувствовать, как он целует меня в шею, чтобы его пальцы написали его имя на моей пояснице. Я бы все равно не была так влюблена в человека, который окажется призраком, мифом, сказкой и трагедией, всем соединенным в одно, и я бы не стала продавать часть моей души, просто чтобы услышать его слова, что «ты – все, что я когда-либо искал». Я сворачиваюсь и обнимаю свои колени, чтобы уснуть и начать все с нового дня.

Гром, грохочет за окном, пробуждая от сна. Моя голова все еще кружится. Стук в дверь будит меня, мне кажется, что мое тело, как будто весит сотню килограмм, а на полу в гостиной стоят ящики, о которых я забыла. Дверь распахивается, и адреналин, проносится по всему моему телу, сменяясь не облегчением, а полным смятением. Что он здесь делает?

– Крис? – восклицаю я, нерешительно подходя к двери. – Ты испугал меня до чертиков! – говорю я, в то время как одна рука держится за сердце, когда я подхожу к нему.

Но когда приближаюсь, я вижу, как его грудь вздымается вверх вниз. Он вдыхает как можно больше воздуха, одежда и волосы, мокрые от бури облепили его тело. Мой разум говорит, что надо бы спросить, в порядке ли он, что здесь делает, но когда я смотрю ему в глаза, которые смотрят прямо на меня, он кивает, на его лице появляется улыбка, и я понимаю.

– Конец, но не совсем правильный, – говорит мужчина, запыхавшись, но со знакомой усмешкой на лице. Когда мы лицом к лицу, я могу открепить язык от нёба.

– Кэл? – почти шепчу, потому что у меня пересохло в горле, и мне интересно, слышит ли он меня.

Но когда я смотрю на него, хоть он еще не ответил, его дыхание замедляется, улыбка постепенно становится соблазнительной, и я узнаю.

– Это слишком просто, да? – его голос замораживает меня.

Лунный свет из окна подсвечивает его серые глаза. Я пытаюсь двигаться, но не могу.

– Итак, ты отказываешься от меня, от нас. Так просто?

Кэл подходит ко мне, и я пытаюсь дотронуться до него, но мои пальцы замерзли. Он наклоняется, глядя на коробку, которую я до этого упаковала.

– Ты собираешься выкинуть меня и притвориться, что я никогда не существовал? – рычит он и пинает коробку. Звук настолько громкий, что эхо разносится по всему дому. – Как насчет нас, Лорен? А что насчет нашей семьи? – рычит он.

Кэл так разозлился, что я вижу, как у него пульсируют вены. Я продолжаю пытаться ответить или дотронуться, но не могу.

– Ты действительно думаешь, что Скотты собираются принять вас в свою жизнь? Они хотят притвориться, что я никогда не существовал! Как ты думаешь, им нужно постоянное напоминание о том, как я уходил, испортив их дурацкий маленький мир? Я – ублюдок. Их блудный сын! – он сердито смеется, кружа вокруг моего замершего тела.

– Кэйлен нужен настоящий отец, который сейчас здесь, – шепчу я, как-то сбрасывая оцепенение.

– Я – ее отец! – сердито кричит он мне в лицо.

Он грубо хватает меня за руку и подводит к дивану, придавливая меня. Его вес давит, словно тяжесть дома, и мне сложно дышать.

– Это Крис, занимался с тобой любовью? Это его имя ты кричала? – шепчет он мне на ухо и разрывает мою рубашку пополам.

Его губы крепко прижимаются ко мне, и я отворачиваю лицо. Я так зла на него. Я пытаюсь сказать, но мой голос словно онемел. Кэл хватает меня за лицо и поворачивает назад.

– Ты многое хочешь мне сказать, да, Лорен? – смеется он мне в лицо.

– Да! – кричу я.

Глава 36

24 марта 2013 года

Я просыпаюсь от сна так похожего на реальность, я все еще чувствую на себе руки Кэла. Я лежу на полу в холодном поту. Не помню, как заснула, но, должно быть, я свалилась после того, как уложила Кэйлен спать. Пытаюсь отдышаться, одновременно успокаивая стук сердца. Это третий сон о Кэле, который я видела на этой неделе.

Каждый из них был немного другим, но я заметила, что некоторые вещи остаются неизменными. Он всегда весь в черном, глаза серые, и я едва могу говорить. А также он в ярости на меня за то, что я не боролась за нас. Что бы это могло значить? Я боролась за нас более пяти лет, два года из которых он вообще отсутствовал. Я не знаю, что еще он хочет от меня, кроме как бить Криса по голове, пока он не появиться?

Если бы Кэл был мертв, я бы поклялась, что он преследует меня во сне. Но это не совсем Кэл, конечно. Я держалась так крепко до сих пор, но есть часть меня, у которой проблемы с прощанием. Я могу описать это только как наркотик. Наверное, сейчас подходящее время для этого. Я не хочу, чтобы Крис думал, что мать его ребенка – законченная психопатка.

Впрочем, не иронично было бы так думать, учитывая обстоятельства? По крайней мере, я хотела бы обрести свое мнение, тем более что я вернулась в Мэдисон, остановившись в прекрасной гостинице «Риттер Инн». Что еще более важно, я согласилась привезти Кэйлен, чтобы встретиться с Крисом и Скоттами позже, и я так беспокоилась из-за этого.

Что, если Крис переволнуется и не сможет справиться со всем этим? Что, если Кэйлен не понравится ему? Что, если она слишком полюбит его? Помимо всей очевидной странности ситуации, как я собираюсь приспособиться к совместному воспитанию моей дочери с человеком, которого не знаю? Я была единственным родителем, так долго, что не знаю, как можно воспитывать совместно. Я выросла с Рейвен, которая сама меня подняла на ноги. Интересно, как люди растят и воспитывают детей на расстоянии? Думаю, я слишком далеко забегаю вперед. Через три часа мы все узнаем.

Когда я последний раз встречалась с ним в этом доме, у меня был сильный нервный срыв. Он предложил приехать в Чикаго, но я подумала, что это будет странно для нас обоих. Уходя отсюда, я стараюсь сохранить оптимизм. Становится все труднее оставаться после всего, что произошло. Я действительно думаю, чтобы продать пентхаус и начать все заново.

Я выбрала для Кэйлен свитер серого цвета и розовые леггинсы с сапогами цвета хаки. Мне понадобилось двадцать нарядов, прежде чем я решила, что ей надеть.

Это странное ощущение, когда я наряжаю ее для встречи с Крисом. Особенно после всех тех дней, когда я размышляла над тем, как бы Кэл держал ее на руках. Чтобы посмотреть, каким он будет с крошечной версией самого себя. Хорошо, что сейчас этого не произойдет, напоминаю я сама себе. Даже если малышка никуда не собиралась, я всегда одевала ее, как маленькую куколку.

В эти дни я трачу больше времени на то, в чем она будет одета, а не я. На самом деле давно я не носила что-то другое, нежели футболку и джинсы. У меня не было никого, чтобы наряжаться для него долгое время. Но сегодня я попыталась подобрать подходящую одежду. Не хочу выглядеть так, как будто я не задумывалась о том, что надену, но также не хочу выглядеть так, будто потратила на это слишком много времени. Я имею в виду... у меня нет причин волноваться. Не похоже, что я еще не произвела первого впечатления, когда по лицу капала тушь, и волосы слиплись вокруг моей головы.

Я решаю одеться, как двойник Кэйлен в длинный серый свитер и леггинсы. Но вместо розовых, как жевательной резинка, я, конечно же, выбираю черные. Надеюсь избавиться от образа истеричной, кричащей, сумасшедшей женщины, с которой они встречались раньше. Не то чтобы они не заслужили этого после всего, что произошло. Я избавляюсь от мыслей о последней встрече у Скоттов, и последнего раза, когда Крис был здесь, в этой самой комнате. Я думаю о том, как он нервничал, почти так же, как и я. Тем не менее, кроме напряженной атмосферы, в нем было что-то почти успокаивающее. Я смею сказать... спокойное?

Смотрю на часы. У меня меньше часа до обычного пробуждения Кэйлен. Я хватаю свои вещи и направляюсь в ванную для быстрого принятия душа, надеясь расслабиться хотя бы до того, как начнется нервный и мучительный день.

* * *

– Хорошо, Лорен, ты можешь это сделать, – говорю я себе, затем смотрю в зеркало заднего вида и вижу, как Кэйлен улыбается мне.

– Ты думаешь, мама с ума сошла, а?

Я не могу не улыбнуться ей, и нервное состояние немного рассеивается. Она такая невинная. Я рада, что Кэйлен маленькая, поэтому ни одна странная странность всего этого не затрагивает ее. Я не знаю, стоит ли мне позвонить или просто подойти к двери Скоттов, чтобы не получилось так плохо, как в прошлый раз. По крайней мере, я знаю, что сегодня не буду поддаваться эмоциям. Я не должна. Нет, пока она здесь. Я побарабанила руками по рулю, чтобы успокоить нервы. Я понимаю, что худшее уже позади. Единственное, что сделало бы все еще хуже, чем в прошлый раз, если бы Крис открыл дверь в момент удара по ней. Я хихикаю, представляя эту ситуацию.

Пыталась убить немного времени, позавтракав с Кэйлен в маленькой закусочной «У Голдмана» по пути сюда. С тех пор, как я переехала из Сагино, я не ела горячего. Кэйлен нравилось ковыряться в яблочном пюре больше, чем есть его. Смотрю на часы и вижу что еще девять пятнадцать утра. Я сказала ему, что буду здесь в девять тридцать. «Ведь приезжать раньше неприлично?» Оглядываюсь на дом и вижу, как кто-то держит занавески у переднего окна. «О нет, они видели меня! Ладно, кто-то смотрит». Если я сейчас продолжу сидеть здесь, то буду выглядеть как преследователь или извращенец. Хорошо, сейчас или никогда.

Я выхожу из машины и делаю глубокий вдох. Вытаскиваю Кэйлен из детского автокресла и закрываю дверь. Наверное, это Крис. Никогда раньше не молилась, но тихонько прошу Бога дать мне силы, чтобы разобраться с этим и не выглядеть полной дурой.

Дверь в дом открывается, и я вижу, как двухметровая фигура проходит к ней. Я чувствую, что нервничаю, и делаю еще один глубокий вдох. Сжимаю маленькую руку Кэйлен, направляясь к возвышающейся передней веранде. Ее крошечные шаги делают самую длинную прогулку. Я смотрю на него, и ловлю его ярко-зеленый взгляд, с мерцающими серыми глазами. Когда он подходит ближе, его улыбка растет. Я смотрю на Кэйлен, чьи маленькие шаги начинают ускоряться.

– Привет, – мой голос слабый и незнакомый.

– Привет, – отвечает Крис, голос звучит мягко, но дрожит.

Его улыбка становиться еще больше, когда его большие руки сжимают маленькую плюшевую игрушку, которую он держит. Я чувствую, как мое сердце начинает ускоряться. Я отпустила руку Кэйлен, после того как мы дошли до веранды. Она быстро подходит к нему.

Малышка тянется к пингвину, которого принес Крис, и он хихикает, глядя на нее так, что я могу описать это только как изумление.

– М-м-м, дочь моего друга любит пингвинов из мультика «Мадагаскар». Я подумал, что ей понравится, – нервно объясняет он.

– Она часто смотрит этот мультфильм, – отвечаю и замечаю удивление на его лице.

Я смотрю на него, когда он садится на корточки напротив нее.

– Я подумал, что тебе может понравиться вот это, – говорит мужчина, протягивая маленького пингвина.

­– Пипи! – взволнованно говорит Кэйлен, вынимая пингвина из его рук и вставляя его себе в рот. Он удивленно смотрит на меня.

– Она очень похожа на мои детские фотографии, – шепчет он вслух, но я думаю, он не хотел бы, чтобы это было услышано. Смотреть, как Крис смотрит на нее, дает мне то чувство, которого у меня никогда не было. Эмоции, меняющиеся на его лице, когда он смотрит на ее игру с маленьким пингвином, неописуемы.

– Кэйлен, я – Крис, – говорит он и его голос слегка хрипит.

Его глаза блестят, думаю, что вижу в них слезы. Я приближаюсь к ним и сажусь на корточки. С осторожностью мягко трогаю его за плечо. Кэйлен одной рукой прикасается к его лицу и хихикает.

В этот момент осознаю, что человек рядом со мной не тот, кого я знала. Я делаю глубокий вдох и готовлю себя сказать то, о чем я не собиралась говорить. Я не знала, как и когда я скажу это ей. Будет ли когда-нибудь подходящее время, чтобы сказать это. Но теперь я знаю, без сомнения.

– Кэйлен, это твой папочка.

Я пообещала себе, что не сделаю этого. Но не смогла. Я никогда не думала, что все будет именно так после всей боли, беспокойства и страха. Тревога и стресс внутри моего живота становятся чем-то другим, что я не чувствовала так давно. Умиротворенность. Я поднимаю руку, чтобы вытереть свои слезы, начинающие падать, и он останавливает меня, нежно сжимая мою руку в своей.

– Спасибо, Лорен, – его голос и глаза полны печали, искренности и беспокойства.

И впервые в жизни я могу прочитать лицо, которое смотрит на меня. Здесь незачем скрывать эмоции, пытаться замаскировать их.

– Эй, красавица, – говорит он ей, и на секунду Крис поворачивается ко мне, его улыбка знакома, и он подмигивает мне. Мое дыхание замирает. Как только это произошло, прежде чем я смогла проверить, что это было, все пропало.

– Лорен? – он вопросительно смотрит на меня и... это все еще Крис, но, я знаю, что секунду назад это был не Крис, он был здесь – Кэл. Я приближаюсь к нему. Нерешительно подношу руку к его лицу, размышляя, позволит ли он мне прикоснуться к себе. Он разрешает.

Я игнорирую знакомые эмоции, которые проходят сквозь меня.

До этого момента я чувствовала, что отказываюсь от единственного человека, которого я когда-либо любила. Делала это для единственного человека в мире, которого люблю больше, его дочери. Я должна... не так ли?

– Я... все в порядке, Лорен? – он издал легкий смешок, и его щеки покраснели.

Я только киваю, глядя вниз на землю. Все будет хорошо.

Я позабочусь, чтобы так и было.

Я должна...

... даже если я сломаюсь.

КОНЕЦ