Есть только миг

Вы не были на Ладоге,

На дне рожденья Радуги?

Ну неужели не были?

Не видели? Не ведали…

Из всех рожденных самое

Святое и обманное,

Прозрачное и зыбкое,

Изящное и гибкое.

Вода и свет ненадолго

Рождают Дочку-Радугу,

Всем-всем на удивление,

Но только в отдалении.

За синими осинками

Рассыплется росинками,

В холодных водах Ладога

Надежно спрячет Радугу.

Земное украшение,

Ненастья – укрощение;

В своей бесплотной слабости

Сама – рожденье радости!

Стоит в чуланчике кувшин.

А в нем, во тьме кромешной,

Живет довольно старый

Джинн Давным-давно, конечно.

К кувшину ночью приложусь

Губами, после ухом.

И спать, конечно, не ложусь,

Веду беседы с Духом.

Задам вопрос… И жду ответ…

А Джинн мне отвечает,

И каждый раз со мной рассвет

Мой старый Джинн встречает.

Мне дружба так его нужна,

Мне с ним совсем не спится.

Ворчит сварливая жена,

Что с ним могу я спиться.

Хотел его я подарить —

Рука не подымается!

Надолго горлышко открыть —

Он быстро испаряется!

Стал Джинн ночной совсем ручной.

Он не расстанется со мной.

Купили Кате платье —

Она сидит и плачет.

Ей нужен был для счастья

Простой, обычный мячик.

Купили Лешке кошку,

А он, чудак, заплакал —

Не хочет кошку Лешка,

Ему нужна собака.

В слезах лицо у Толика —

Просил совсем немного.

Купили вместо роликов

Железную дорогу.

А рядом с рыжим Толиком

Тихонько хнычет Нинка —

Ей папа вместо кролика

Купил морскую свинку.

Сперва детей обидели,

Потом их унимают!

Ну почему родители

Детей не понимают!

Я в час —

Ушла от вас!

Но в пять

Пришла опять…

Затем

Чтоб ровно в семь

От вас

Уйти совсем!

А в девять,

Без пяти,

Нашла предлог

Прийти…

И уж

На этот раз

Я не уйду

От вас!

Шумит ли надо мной березовая крона,

Звенят ли, как стекло, озябнувшие ветки, —

Душе моей, как и во время оно,

Родные звуки посылают предки.

Молчит ли надо мной немой кусок базальта,

И шепчут ли во тьме березовые корни, —

В моей душе мотив, что станет завтра

Изящной музыкальной формой.

Кричат ли надо мной праправнуковы внуки,

Грохочет ли гроза и дождь идет все пуще, —

В душе моей не умирают звуки

И все мощнее рвутся к вам, живущим.

И если ты проснешься с новой песней,

И песней всех разбудишь утром рано, —

В твоей душе моя душа воскреснет.

И отзовется – песней без баяна.

Откуда ты пришла?

– Из детства моего.

Что ты во мне нашла?

– Почти что ничего.

Зачем же ты со мной?

– Мне трудно быть одной.

Друзей полно вокруг!

– Один мне нужен друг.

В друзья я не гожусь!

– Я все сама пойму.

Я – лгун! Я – глуп! Я – трус!

– Святой мне ни к чему.

Я пью! Курю! Храплю!

– Оставим этот спор.

Я… так тебя люблю…

– Вот это – разговор!

Раздувай паруса,

Ветерок попутный.

Не гляди мне в глаза,

Паренек беспутный.

Наши шлюпки с тобой

Стукнулись бортами.

Только я под водой

Рыб кормить не стану.

Зарываясь в волну,

Ты исчезнешь в бездне.

Может, камнем ко дну?

Может, станешь песней.

Если песнь обо мне

Где-то я услышу,

Значит, ты на челне

Снова в море вышел.

Знобит от напряжения,

Душа обнажена…

Скажи мне слово нежное,

Капризная жена.

Повремени с укорами,

И с просьбой – погоди.

Не подходи со спорами,

С улыбкой подойди.

С улыбкой затаенною,

Желанная моя,

Чтоб прежнею, влюбленною

Тебя увидел я.

Ты – ранняя весна

С холодною капелью,

Голубизна окна

С пушистою метелью.

Я – осени покой

Со зрелыми плодами,

С короткою грозой.

А лето – между нами.

В клубок добра и зла

Мгновений шелк свернулся.

Ты – в лето не вошла.

Я – в лето не вернулся.

Сбереги. На что-нибудь сгодится.

И назло, наперекор себе,

Станешь ты когда-нибудь гордиться,

Что стихи подарены тебе.

Что тебе не кем-нибудь, а мною.

Что не с книжки списаны они.

Что за ними, как за пеленою,

Мы с тобой – трагичны и смешны.

Сбереги. А хочешь, сразу выбрось.

Не дели с другими по ночам.

Прошлого не вытравить, не выкрасть.

Растерять легко по мелочам.

Глаз прищур холодный —

Выраженье власти.

Губ разрез природный,

Созданный для страсти.

Трепет пальцев тонких,

Неопределенность…

Притянув, отторгнуть —

Вот твоя влюбленность.

Все в тебе боренье:

Веры и сомненья,

Ясности рассудка

С головокруженьем.

Пусть душа восстанет,

Прекратит метаться.

Пусть с тобою станет

То, что может статься.

Неужель не знаешь:

Обуздавши страсти,

Ты с себя снимаешь

Ожерелье счастья.

Весна Востока легким дуновеньем

Души коснулась, словно невзначай,

И с детским лепетом на девичьих

плечах

Растаяла, оставив вдохновенье!

Его найти повсюду можно

По берегам в песке бесплодном.

Его в руках согреть не сложно —

Янтарь не может быть холодным.

Он может хрупким быть и твердым,

Прозрачным или замутненным.

Венец всех черт его природных —

Янтарь не может быть холодным.

В оправе с золотой резьбою,

В который раз он признан модным,

Но остается сам собою —

Янтарь не может быть холодным.

И на простой струне воловьей,

Мерцая светом благородным,

Он сердце мне согрел любовью —

Янтарь не может быть холодным!

Рожденный в муках Мельпоменой

Последним в сонмище идей,

Люблю театр я неизменно,

Как любят немощных детей.

Он от поэзии и танцев

Всегда в признаньи отставал,

Он у царей и иностранцев

Последним в почестях бывал.

Как древний Янус – многоликий,

Самовластительности – враг,

Он, словно раб, перед владыкой,

И необуздан, словно раб.

Наполнен призрачным богатством,

Ковчегом Ноевым плывет;

Живет, убитый ретроградством,

И омодерненный – живет.

Он – адвокат и обвинитель.

Он вечно юн и вечно стар.

И я люблю его как зритель,

Сидящий в ложе-бенуар.

Стоял Дон Кихот,

Совершенно заплаканный.

В сердцах на него

Дульцинея орала.

И что же орала?

– Захлопни забрало!

Обманщик Ламанчивый,

Рыцарь залатанный!

На шумном маскараде,

Где маски, маски, маски…

Где все, как на параде,

И все, как в западне,

Будь самым-самым первым,

Будь самым-самым лучшим,

Будь самым-самым модным,

И чуточку модней.

Жизнь – это наказание,

Когда ты не у власти.

Жизнь – это состязание

Борцов и ловкачей.

Будь самым-самым сильным,

Будь самым-самым страшным,

Будь самым-самым ловким,

И чуточку ловчей!

Но вот погасли свечи,

Но вот умолкли крики —

Ты с жизненной арены

Вдруг сходишь в круг теней.

Будь самым-самым тихим,

Будь самым-самым гибким,

Будь самым-самым темным,

И чуточку темней.

Обручившись с тобой в малолетстве,

Поклялась я на верность тебе:

Все отдам – мою душу и сердце,

Только гордость оставлю себе.

И в погожие дни, и в ненастье,

Покоряясь нелегкой судьбе,

Все отдам тебе – радость и счастье,

Только горе оставлю себе.

Разделяю с тобой все невзгоды,

Душу выплачу в горькой мольбе:

Все отдам – красоту, даже годы,

Лишь надежду оставлю себе.

Пусть в беседе с врагами моими

На меня наклевещут тебе,

Все отдам. Даже доброе имя!

Только веру оставлю себе.

Человек на свет родится,

Ничего не понимая.

Но уже, как говорится,

Место в жизни занимает.

Высоко иль низко место —

Это, в общем, безразлично,

Месту в жизни соответствуй

И живи себе отлично.

Для девчонки – быть любимой.

Для солдата – бой кровавый.

Жив поэт строкой единой.

Полководец бредит славой.

Королям злотые троны.

Нищете и голод – бедным.

Дон Жуану – быть влюбленным

Постоянно, ежедневно.

Умение, везение,

Судьба иль Провидение —

Как хочешь называй.

Тут дело не в названии, —

Нашел свое призвание,

Вот с ним и умирай.

Был солдат убит в сраженьи,

Стала девочка матроной,

Полководец в униженьи,

И король лишился трона.

Сжег стихи костер зловещий,

Нищий умер под забором,

Дон Жуан, устав от женщин,

Тихо скрылся от позора.

Можно в жизни ошибиться,

Но, найдя его, поверьте:

За призванье надо биться,

И порой до самой смерти.

Умение, везение,

Судьба иль Провидение —

Как хочешь называй.

Тут дело не в названии, —

Нашел свое призвание,

Вот с ним и умирай.

Выбор рифмы

Для несозданных стихов —

Это выбор

Для невесты женихов,

Это выбор

Между бранью и мольбой,

Это выбор

Между пулей и петлей.

Меня пугает ваше возмущенье;

Вы требуете казни, как врагу!

Казнюсь, что не прошу у вас прощенья,

Казнюсь, что сам простить вас не могу.

Точно в старой немой киноленте

(Неужели такое возможно?),

Я в метро в незнакомом Ташкенте.

И знакомо вокруг, и тревожно.

Не боясь непогоды осенней,

Вопреки всем обычаям старым,

Здесь обычны, как землетрясенья,

В полуночье влюбленные пары.

Наплевав на устои, обычьи

Бухары, Самарканда, Ташкента,

Позабыв племенные различья,

Обнимаясь, кайфуют студенты.

И едва я ступил на ступени,

Чем-то очень далеким пахнуло, —

Эхо первых метрополитенов,

Эхо первой любви громыхнуло.

Огорченный, сегодня ночью

Я проснулся. Чему не рад.

Догадался, хоть поздно очень, —

Я зарыл свой большой талант!

Зарывать его было трудно

По причине величины.

Еще долго, хоть и подспудно,

Были грани его видны.

Я трудился с тупым упрямством,

Удивляя друзей своих.

Отличаясь непостоянством,

В этом деле я был – Сизиф!

И теперь, когда все зарыто

И пора б плоды собирать,

Я смотрю на свое корыто:

В нем не вымыться, не постирать.

Что тебе Петербург и Москва?

В чем их суть?

Уловив, назови…

На Москве это – Храм Покрова!

На Неве это – Спас на Крови.

Я разлюбил профессию актера:

Произносить чужие мысли вслух

И улыбаться радостно партнеру,

Который враг тебе скорей, чем друг.

Я разлюбил профессию актера,

Устал скрывать преклонные года,

Стал считаться личностью, которой

На самом деле не был никогда.

Я разлюбил профессию актера —

И понял для себя на склоне лет:

Есть мастерство, есть воля, есть

подпора —

Профессии ж такой, простите, – нет.

Есть «ВИРТУОЗЫ» – это виртуозно!

«ВЕНОК СОНЕТОВ» трудно не любить!

Но с той же сцены фат претенциозно

Вам шепелявит: «Быть или не быть?»

Кинозвезда, известная в Европе,

Забыв про стыд, забыв звездой блистать,

Вам повествует об огромной жопе,

Ей помешавшей героиней стать.

Я разлюбил поклонников актера,

Которые, все ведая о нем,

Устроят за него такую ссору,

Как будто в нем Мессия оскорблен.

Я разлюбил профессию, которой

Сродни пустой и скучный белый лист.

И есть одно название – актеры.

И есть одно призвание – Артист!

В безбрежный океан

Судьба ли нас бросала,

В пустыню ль нас вела

Житейская дорога:

Мы были каплей в море —

Это мало;

Мы были каплей влаги —

Это много.

Что за напасть, скажи на милость?

Какой-то сон, какая-то болезнь:

Мне кажется, что все остановилось

И все звучит одна и та же песнь.

Звучит уныло снова, снова, снова!

С экрана – как из мутного зрачка:

Провинциальный говор Горбачева

Или натужный тенор Собчака.

Кровавый бой, где брат идет на брата:

Вчера Баку, сегодня Фергана.

И скоро доберется до Арбата

Наганная и наглая шпана.

И площадь возле старого Манежа

Заполнена толпою до краев.

Все те же голоса и лица те же,

Все те же лозунги и тот же рев.

Мгновение, увы, остановилось.

И как болезнь,

как сон,

как атавизм,

Как призрак,

как напасть,

(скажи на милость),

Меж нами снова

бродит

коммунизм.

В России было так всегда.

Конфликт в семье – всегда глобальный.

Большой поэт – всегда опальный.

Живой диктатор – гениальный,

А мертвый – олух. Вот беда!

Лучше быть последним диссидентом,

Как всегда, конечно, без вины,

Чем считаться первым президентом

Им самим растерзанной страны.

За что глаза усталой львицы

Тебе дарованы судьбой?

За что мне каждой ночью снится

Твой облик бело-золотой?

И обоюдоострый скальпель

В мои глаза вонзен стрелой,

Когда в твоих тончайших пальцах

Дымит наркотик голубой.

Два мира! Или две монетки…

У каждой стоимость своя:

И я – стрелок давно не меткий,

И ты – цель жизни не моя.

Замшелый старый пень

(Верней, его подобие),

Я кланяюсь Вам,

Ваше Преподобие.

Зеленый бархат мха,

Сафьян корней вишнев.

Вы все еще

Вселяете любовь.

На Вашей лысине игриво

Танцует юная крапива.

И даже древняя кора

Так удивительно похожа

На крокодиловую кожу.

Но лишь весной.

И лишь с утра!

Мой дом – моя крепость!

Понятно для всех.

Вот только в строительстве

Нужен успех.

Мой дом – моя крепость!

Запру на запор.

К запору, естественно,

Нужен забор.

К забору, конечно,

Собака нужна.

К собаке в придачу,

Конечно, жена.

Вот нас уже трое,

Мы – целый народ.

И надо народу

Иметь огород.

И если к нам в гости

Родные придут,

Получат от нас

Натуральный продукт.

А вслед за родными

Приедут друзья.

Друзей без вниманья

Оставить нельзя.

А вслед за друзьями

Соседи зайдут.

Соседи скучать

Никому не дадут.

Мой дом – моя крепость!

Но день ото дня

Все больше друзей,

Все обширней родня.

Все больше животных,

Все больше замков,

Все больше зятьев,

Деверей, свояков.

Мой дом – моя крепость!

И, словно броня,

Крепчает мой дом.

Но уже… без меня!

Забыть друзей ушедших

Не спеши!

Интеллигенты —

Редкая порода.

Они хранят

Источники души,

Как серебро

Хранит святую воду.

Мне эту песню подарила Волга,

Шепнув при этом: «Ты ее учи,

Не торопись, но и не мешкай долго,

Пой от души, тихонько – не кричи.

Люби ее – она тебя полюбит.

Узнай ее – она тебя поймет.

Остынешь к ней – она тебя забудет.

И никакая память не вернет».

– Ручей, ты чей?

– Ничей.

– Течешь куда?

– Туда…

– Вода в ручье ничья?

– Пока ты пьешь – твоя.

– А это – дно?

– Оно.

– Я вижу, дно – одно.

Ну, а длина одна?

– Длина и глубина.

– Но где же глубина?

Вот я достал до дна.

– Ты прав.

Но дно – оно

По всей длине – одно.

И там, где мелкота,

И там, где омута.

– Ну, а длина твоя?

– Ее не знаю я.

И на версте какой

Вдруг стану я рекой —

Не знаю я. А ты?

– Я – человек.

– Ты чей?

– Ее навек.

– Куда идешь?

– Стою.

– А чем живешь?

– Я пью.

Под звук твоих речей

Я пью тебя, ручей.

Не могут аккорды быть новыми,

Когда интервалами скованы,

Ритмической сеткой опутаны,

Сосчитаны в такты минутами.

И портит души настроение

Привычных долей построение,

И даже секунды и септимы

У прадедов были известными.

Но слышу душою

в ночном небосводе я,

Как синею птицей

летает мелодия.

Ни темпом, ни ритмом

свобода не связана.

Рождением лишь

Господу Богу обязана!

Но следом, как тень,

словно злая ирония,

Ее догоняет и

вяжет гармония.

Слышу, как плачут осины,

Слышу, как шепчет трава,

Вижу, как белый косяк

журавлиный

За море направил крыла.

За морем ярче картины,

За морем краше слова,

Только Россия не хлебом единым,

А русской душою жива.

Я провожаю их взглядом,

Счастья желаю в тепле,

Рая земного, душевной услады

И щедрой еды на столе.

В замках в каминах старинных

Жарко пылают дрова,

Только Россия не хлебом единым,

А русской душою жива.

Снова пахнуло весною,

Снова луга зацвели,

Ищут заветной беседы со мною

Заморской земли журавли.

Я же с проселков родимых

Шлю им простые слова:

«Наша Россия не хлебом единым,

А русской душою жива».

У памяти законы так туманны,

Ее обозы тащатся в судьбе.

Я жду побудки, окрика, команды —

Суровой, доброй или так себе.

Она придет однажды поздним часом,

Распустит почки болей, как весна,

Она придет с заботливым запасом

И сорняков, и чистого зерна.

Но не надейся взять товар на выбор;

Она все вместе выплеснет с грозой,

И если на тебя тот выбор выпал —

Ты смехом вдруг зальешься и слезой!

Уходящая натура,

Снят последний эпизод.

Он – домой, я на халтуру;

Иногда наоборот.

Уходящая натура:

В ней тревога и печаль,

Уходящие фигуры

В неизведанную даль,

Невозвратные мгновенья,

Позабытые слова,

И великое забвенье,

И притихшая молва.

И одно лишь утешенье

Нам, оставшимся, дано:

Оживляет ваши тени

Позапрошлое кино.

Тени: Жени, Кеши, Юры —

Стали памятью для нас,

Уходящую натуру

Вспоминающих сейчас.

Не боясь крамольной речи,

Я спокойно говорю:

Что ж, друзья, до новой встречи

В вашем творческом раю.

Уходящая натура,

«Дорогой мой человек», —

Уходящая культура,

Золотой двадцатый век!

Живут на свете старики —

Совет им да любовь.

Они, как соль земли, горьки

И солоны, как кровь.

Они – исток. Они – предел.

Начало всех начал.

И я, пока не постарел,

Того не замечал.

По земле, покрытой

Непролазным пологом,

По необжитой земной обители,

Раньше всех шагали

Первые геологи,

А за ними первые строители.

И селились люди

Целыми деревнями,

Появлялись новые селения.

Ну а те, кто строил,

Словно полубоги

Были для простого населения.

Ах, Миша, Миша,

Дай Бог тебе здоровья!

Таких, как ты,

У нас зовут – хозяева.

И для тебя в далеком Подмосковье

Отныне стало

Родиной – Бузаево!

Вижу за версту я

Доброго мирянина,

Что на новом месте зажил заново.

Лично я не против

Бывшего курянина

Видеть в новых жителях Бузаево!

Я веду беседу

Как с добрым семьянином

И как с деревенским местным

жителем.

И желаю счастья

Как сосед соседу

И как первоклассному строителю.

Каждым новым домом,

Жизнь листая заново,

Начинай с хорошим настроением.

Пусть стоит, красуясь,

Новое Бузаево – лучшее твое

стихотворение!

Мутна водица в омуте,

Востребован бунтарь,

И мечется по комнате

Партийный секретарь…

Ва-банк! Не зная прикупа!

Где наша не брала!

Он брал Россию приступом,

Крушил ее дотла.

Напор и обаяние,

Посулы, клятвы, ложь,

А нужно покаяние? —

Стесненья ни на грош.

И потянулись физики

За дыркой в пиджаке,

И потянулись лирики

К протянутой руке.

Таланты и поклонники

Сидят в одном строю,

И кадры светской хроники

Сусальны, как в раю.

Горланы очумелые

Крушат, ломают, жгут!

А тихие, умелые

Своей минуты ждут.

Какие там театрики!

Какие ордена!

От Каспия до Арктики

Им вся страна нужна!

Под флагом демократии —

За каждый новый срок —

Он, словно между братьями,

Делил страну как мог.

И бархатными рельсами

Легла для подлецов

Раздаренная Ельциным

Земля моих отцов.

Скажите, вы интеллигент?

Нет, я – простой художник,

Который, уловив момент,

Осмыслив, счастье делает возможным.

А вы, мой друг, интеллигент?

Конечно нет, ведь я – сапожник.

Но как же счастлив мой клиент

В пыли иль слякоти дорожной.

А вы, конечно, не простой артист;

Вы знамениты, интеллектуальны…

Интеллигентом быть – огромный риск,

В особенности в сфере театральной.

Интеллигент – загадка на Руси,

И говорят, сгубившая Россию.

Но ты с достоинством неси

Свой крест, хоть ноша не по силам.

Заплетались косами

Лозы виноградные,

Наливался золотом

Спелый виноград

Выходи, курносая,

Под шатры нарядные,

По коврам разостланным

Вдоль цветных оград.

Я тебя, желанную,

Оберну туманами,

Пронесу, как перышко,

Прямо по селу

И губами жадными,

Как залог признания,

Украду безжалостно

Жаркий поцелуй.

Не хожу один я по дороге

Не хочу забыться и уснуть,

Не хочу лежать, расправив ноги,

Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь.

Я хочу стать песнею застольной,

Я хочу стать трелью соловья,

Мне б хотелось, вольно иль невольно,

Быть навечно с вами… да нельзя.

Если ж вам не до застольной песни,

Иль у вас с собою Страшный суд,

Улечу на время в поднебесье,

Замолчу на несколько минут, —

Для того, чтоб завтра с новой силой

Разбудить вас шуткой озорной,

Чтобы песня юность возвратила,

Прилетев сорвавшейся звездой.

Берегите радость и беспечность,

Не стремясь забыться и уснуть,

Чтоб услышать сердцем бесконечность

И глазком в бессмертье заглянуть.

Читай внимательней стихи,

В них ты найдешь не только рифмы,

В них для тебя проснутся мифы,

Святые чувства и грехи.

В ответ на твой пытливый взгляд

В тебе мелодия проснется

И в сердце эхом отзовется,

Что пелось много лет назад.

От строчки к строчке не спеши,

Стихи достойны соучастья

В отживших бедах и несчастьях

Твоей отзывчивой души.

Когда же ты возьмешь в учет,

В какие дни стихи рождались,

Поймешь, стихи тебя дождались

И предъявили поздний счет.

Они порой острее бритвы

Они сильнее, чем ростки,

Сильней начитанной молитвы,

Сильней намоленной доски.

На целой земле нет красивее места,

Там бухты укрылись в тени маяка,

Там небо светлеет от «белой невесты»

И в Черное море глядят облака.

Там солнечный свет я впервые увидел,

Там воздуха сделал я первый глоток,

Там первую песню я матери выдал

И первый фонтан запустил в потолок.

Братишка к врачу обратился с вопросом,

И доктор устало ответил: мужик.

Я титьку сосал и посапывал носом,

И знал, что мой сон бережет —

Геленджик!

Не руби же швартовы, моряк,

Мы с тобою из этого порта,

Где твои: казино и кабак,

И девчонки не первого сорта.

Не руби же швартовы, моряк.

По-звериному взвоют винты,

Закипит, забушует за бортом,

Только знаем: не я и не ты,

А другие прощаются с портом.

Не руби же швартовы, моряк!

Год за годом бежали не зря,

Мы несли непосильное бремя,

И из рейса не всякий моряк

Возвращался хотя бы на время.

Не руби же швартовы, моряк!

Не руби же швартовы, моряк!

Пусть салаги не помнят о доме,

О родимой земле не грустят

И о том, где любили, не помнят.

Не руби же швартовы, моряк!

И канат зазвенит, как струна,

И накроется бранью старпома,

Только ты не спеши, старина,

Не спеши оторваться от дома.

Не руби же швартовы, моряк.

Копался классик ночью в огороде.

Глядел на звезды,

Думал о народе,

И хоть его об этом не просили,

Мечтал: «Как обустроить нам Россию?»

Печально звезды на него смотрели,

Как будто бы помочь ему хотели.

Но как помочь? Коль, вопреки природе,

Копался классик ночью в огороде.

Настало утро. Ожили базары,

А на базары привезли товары.

Комбайны побежали по России

И урожай невиданный косили.

Для деловых людей пора настала,

Россия обустраиваться стала.

А классик, весь в заботах о народе,

Все по ночам копался в огороде.

Холодный дождь льет в наши

отношения,

И ветер перемен разводит паруса:

Ты весело скользишь по ветру и

течению,

А я меняю галс к безветренным местам.

Как качели, танцуют борта,

Под ногами соленое месиво,

И касаются волн паруса,

Только киль бережет равновесие.

Зачем тебе шататься на просторе?

Чего еще желать в неведомом краю?

И без тебя полно обломков в море,

И в сотый раз тебе я говорю:

Как качели, танцуют борта,

Под ногами соленое месиво,

И касаются волн паруса,

Только киль бережет равновесие.

Ты привыкла к открытой воде,

Ты верна неоконченной песне.

Ну а если? То весть о беде

Мне на борт принесет буревестник.

И дождь здесь ни при чем, мы просто

очень разные,

И ветер перемен пускай бушует всласть!

Но, весело скользя, на острова

прекрасные

Без киля и руля вовеки не попасть!

Жил барабан в одном полку,

Жил барабан, не плакал,

Стоял тихонько в уголку

И ждал свою атаку.

Но вскоре звонкая труба

Атаку протрубила,

И наш тихоня барабан

Забил что было силы!

Напали полчища солдат

На города и страны —

И побеждали всех подряд

Под грохот барабана!

Но вот закончилась борьба

И все на свете войны.

И снова грозный барабан

В углу стоит спокойно.

В боях побитый, барабан

Без славных дел скучает,

И, как военный ветеран,

В трубе души не чает!

И вновь я в космосе, как дома.

Где тесновато от коллег,

Где мой и близкий и знакомый

Весь золотой двадцатый век.

Куда ни глянь, одни созвездья!

Как ослепительны лучи!

И как прекрасно в поднебесье

От звезд, сверкающих в ночи!

Имена, имена, имена!

Незабвенны на все времена!

Имена ваши вечно по воле Земли

Носят звезды в туманной дали!

До боли в сердце все родное,

Лишь непривычен их покой,

И звезды рядышком со мною,

И я касаюсь их рукой.

Они меня не сторонятся,

Я рядом с ними в полный рост,

Не все ведь звездами родятся,

Так и живут друзьями звезд.

Имена, имена, имена!

Незабвенны на все времена!

Имена ваши вечно по воле Земли

Носят звезды в туманной дали!

Разве это суббота? Ответьте!

Небо темно-свинцового цвета,

И гуляет порывистый ветер,

И река чешуею одета.

По лицу, как иголки, дождинки

Без пощады секут и стекают

По одежде и после в ботинки!

Нет, суббота такой не бывает.

Ведь в субботу Господь отдыхает,

Православный родных поминает,

Иудей колоска не срезает,

Мусульманин намаз совершает.

Ну на что же все это похоже?

Правоверный намаз не отложит,

Православный не выйдет наружу,

Иудею значительно хуже:

В синагогу добраться не сможет.

Вот и я, отложив все на свете,

Чертыхаясь и кашляя зычно,

За компьютер сажусь на рассвете —

И стихи сочиняю привычно.

За окном непролазная осень,

А в тепле, обалдев от зевоты,

Мы покорно Всевышнего просим:

Дай нам, Боже, другую субботу!

И вновь Седьмое ноября,

И вновь свинцово небо.

И, между нами говоря,

Каким ты только не был,

Наш день – Седьмое ноября.

И красным символом страны,

И праздничным парадом,

Грозой фашистской сатаны,

Порой предсмертным адом.

Пусть облик новый у страны,

Иные настроенья,

Но те, кто честь свою хранит,

Кто тверд во взглядах, как гранит,

Достойны преклоненья!

И гордость я храню не зря,

И совесть не прогнулась.

Не зря в народе говорят,

Что день Седьмое ноября

Навеки – наша юность!

На рублевских перекрестках

Раньше яблони цвели,

Доставали нас подростки,

Чтоб до школы подвезли.

Пробегал в тени лесистой

Лось к реке на водопой.

И усталые туристы

Шли привычною тропой.

На дворы в ночную темень

Забредали кабаны.

Но пришло другое время

Для совсем другой страны.

Здесь звучат иные фразы,

Здесь особый колорит.

Здесь теперь – «Барвиха-Плаза»,

Здесь теперь – «Раздоры-стрит».

На рублевских перекрестках

Не пробьешься, как всегда.

И стоят часами в пробках

И поклонник, и «звезда».

Здесь и девочка-гламурка,

И известный трансвистит,

Бизнесмен, вчерашний урка,

И кремлевский фаворит.

Но вот включен зеленый свет!

Лавина двинулась!

Тут – кто кого!

Тут слабых нет!

Здесь только сильные!

И в дождь, и в грязь

Дави на газ!

Визжи колесами!

Не зря рублевскими

Ты едешь перекрестками!

Здесь заборы выше крыши

На века возведены,

И за ними нас не слышат,

И они нам не видны!

Там крутые бизнесмены,

Там у них другие сны.

Там решаются проблемы

И права для всей страны!

На рублевских перекрестках

Пусто. Тишь да благодать!

Значит, кто-то из кремлевских

Мчится, чтоб не опоздать!

На обочине, в кювете,

Стиснув зубы, ждет свистка,

Проклиная все на свете,

Остальная публика.

Но вот включен зеленый свет

Лавина ринулась!

Тут – кто кого!

Тут слабых нет!

Здесь только сильные!

И в дождь, и в грязь

Дави на газ!

Визжи колесами!

Не зря рублевскими

Ты мчишься перекрестками!

Идут-бредут по улице

Надежда и Мечта,

А вслед за ними движутся

Любовь и Красота.

Поспешно обгоняют их

Желание и Страсть,

А Ревность и Сомнение —

Побочные явления —

Не знают, как в нормальную

Компанию попасть.

А на соседней улице,

С окурками в зубах,

Тусуются, сутулятся,

Измена, Боль и Страх.

И Завистью повенчаны,

Судьбою искалечены

Предательство и Ненависть,

С ухмылкой на устах.

В моем любимом городе

Так много площадей.

Вы веселы и молоды,

Умнее всех людей.

Дворами, переулками,

Родными закоулками,

Все зная наперед,

По жизни продвигается

Продвинутый народ!

А жизнь, как ветер, кружится,

И вскачь бегут года,

Живется и не тужится,

И горе – не беда!

Вам, умники и умницы,

Даны всего две улицы,

На гору или вниз.

И некогда задуматься,

Смотри не обманись!

Ну как продлить себя навек?

Как увидать себя оттуда,

Где нет понятья – человек?

Где нет ни призраков, ни чуда?

Где нет почти что ничего,

Где лишь душа и лишь сознанье

Существованья твоего

В земном давнишнем мирозданьи?

Мой мир был скрыт от глаз чужих,

И на века, как мне казалось.

Но он коснулся глаз твоих —

И стал твоим, как оказалось.

Лишь ты продлишь меня в веках,

Подняв себя до слова – вечность!

Так, поборов забвенья страх,

Бесстрашно длится бесконечность!

Не сомневайся, перейди

Границу огненной пустыни,

Себя возвысив, возроди

Мое затихнувшее имя.

Здравствуйте, милая,

Здравствуйте!

А попросту, будьте здоровы!

А если здоровы, так радуйтесь,

Что с вами мы встретились снова.

Здравствуйте, милая,

Здравствуйте!

Здоровье свое пожалейте!

И мы с вами будем до старости

Здоровы, как малые дети!

Но если однажды

Не встретимся,

Не скажем привычное:

Здравствуйте,

Две звездочки ярко засветятся

На небе. При встрече. От радости!

Какое счастье видеть звуки,

Какое счастье слышать цвет,

Как мысли осязают руки

И губы ощущают свет.

И верить в то, что невозможно,

Не верить в то, что всюду есть,

И быть в любви неосторожным,

И быть скупым на лесть и месть,

Гулять холодными ночами,

Совой сидеть при свете дня.

Вот Гимн и Герб, Присяга, Знамя,

Вот Свод Законов для меня.

Не плачь, Россия, о прошедшем

Стеной осеннего дождя,

О тех столетьях сумасшедших,

Россией сделавших тебя.

Не плачь, Россия, об ушедших

Твоих великих сыновьях,

О землях, ворам отошедших,

Святых, потерянных словах.

Тебе ли, все еще великой,

О прошлом горько слезы лить.

Тебе ли нищей быть каликой?

Тебе ли обделенной слыть?

Ведь ты все так же необъятна,

Неведома и вглубь и вширь,

Ты – совершивший подвиг ратный,

В боях потертый богатырь.

И пусть аршином не измерить

И пусть умом нельзя понять,

Но мы в Россию будем верить

И, как семью, объединять.

Пора, Россия, улыбаться

И собирать Святую Рать!

Уж лучше пусть тебя боятся

И не посмеют презирать!

Не делайте добрые лица, политики,

И не играйте в «соседей по лестнице».

Не делайте вид, что вы любите критику,

Не уверяйте, что скупы от бедности.

Вы твердо уверены в нашем терпении,

И знаете твердо о нашем бессилии, —

И, нас приучая к своим песнопениям,

Совсем не считаете это насилием.

За толстым стеклом своего безразличия

Вы верите в то, что души в нас не чаете,

И, щедро давая нам знаки отличия,

Наградами нас от себя отличаете.

А мы умиляемся вашему имиджу,

И будто бы верим вам или надеемся,

Что будем когда-нибудь сами такими же

И с вами терпением нашим поделимся.

И вы ощутите немного бессилия,

Проснется и в вас правоты ощущение,

И вы, позабыв песнопений насилие,

Смиренно попросите наше прощение.

Вот так и живем мы: привычками связаны,

Надеждой обласканы, верой повенчаны.

И вы «как бы» честно служить нам

обязаны

И мы «как бы» властью своей

обеспечены!

Татары, хитрые татары!

Вы так построили мечеть,

Что на поникший кремль старый

Уже не хочется смотреть.

Татары, хитрые татары!

Не забывая про намаз,

В песках немыслимых Сахары

Навек прославили КамАЗ!

Татары, хитрые татары!

Вы откопали из глубин

И отгранили камень старый

В великолепнейший «Рубин»!

Татары, хитрые татары!

Вы доказали на словах,

Что вы древнее юбиляры —

Казань древнее, чем Москва!

И, если уж проверить строго,

Признает русский богатырь:

В его крови чуть-чуть, немного,

Но все ж присутствует Батый!

Откуда появляются стихи?

Из головы? Из сердца? Из запястья?

От сытости? От голода? От счастья?

Откуда появляются стихи?

Стихи сравнимы с птицами, с цветами,

С озерами и небесами,

С ночными звездами над ними,

А иногда и вовсе не сравнимы.

В твой храм, в тебя, в какое-то мгновенье

Откуда-то приходит вдохновенье.

И ты, войдя в алтарь, тревожно ловишь

звуки,

Обрывки мыслей собираешь в муке

В единый образ, в неграненый ком,

Который грани обретет потом,

Уляжется в ажурную оправу

И превратится в сладкую отраву —

Стихотворения! И ты,

Открывши настежь окна, двери,

Нисколько не жалея о потере,

И все ж не без душевной боли,

Пускаешь новый стих гулять на волю!

И ждешь, как эха, общего признанья,

Что б убедиться в собственном

призваньи.

И так – всю жизнь!

Повторяться надоело,

Все опять – одно и то же!

Рвутся склады то и дело,

Снова город разморожен!

Не спасает даже паперть

От убийцы иерея!

Два мента забили насмерть

То ль кавказца, то ль еврея!

От Москвы до Петербурга —

Три часа, с посадкой вместе!

Но (доходит до абсурда)

Взрыв опять, на том же месте.

Может, это на поверку —

Все случайные явленья?

Нет! Пришла, как в сорок первом,

К нам война без объявленья!

Под Москвою в сорок первом

Враг стоял на той Рублевке!

Но народ остался верным

В безнадежной обстановке.

И, собрав в кулак все силы,

Двинул русские дружины

Так, что ноги уносили

От Рублевки до Берлина!

Что же мы, слабее дедов?

Или мы в Москве – не дома?

Или только в День Победы

Мы со страхом не знакомы?

Так, друзья, смотрите в корень,

Отметая все сомненья.

Все, кто Родины достоин,

На войну без объявленья!

Мы голенькие барышни,

В заботах о доходах,

Кишим мы, как опарыши

Во всяческих отходах!

Мы презираем все и всех,

И нам живется сладко,

Для самых жирных карасей

Мы – славная насадка!

Прошла пора застойная,

Иная жизнь настала!

Свободная, застольная,

Раздолье капитала!

Меня с партнершей обними,

Что б нас партнерша обласкала, —

Не «моно» мы,

И «би» не мы,

Мы – квадросексуалы!

Теперь мы все провайдеры,

Дизайнеры, стилисты

Мы – кутюрье и байкеры

И садомазохисты.

И в этом хлебове любви

Кишим, как черви в сале.

Мы жизнь кусаем до крови,

Чтоб нас не покусали!

Дни сладкие, дни горькие

Поспали, снова выпили!

Живем, пока нас хлоркою

С карболкой не засыпали.

Миром жить научишься не скоро,

Или жить с любимым, не любя, —

Трудно отделить тебя от хора,

Как и хор оставить без тебя.

С дома твоего – рукой до солнца

Он уперся крышей в облака.

Пусть не станет башня Вавилонской,

Где поют на разных языках.

«Бублики» поют в кремлевском

зале,

«Лапти» – у Спасителя Христа:

Нынче очень модной стала

Русская народная попса.

Отошла заутреня поспешно,

Вслед за ней обедня уплыла.

И теперь на всенощной, Надежда,

Я молюсь за вещие слова:

Родина, Отечество, Россия,

Песня, Хлеб, Религия, Семья,

Доброта, Забота, Совесть, Сила!

И Душа бессмертная твоя.

Сбереги и в совести, и в песне,

Что Христом даровано тебе

И в твоем высоком поднебесье,

И в твоей пророческой судьбе.

Замерла Россия перед стартом,

Думает: сумеет или нет

Тихонько, спокойно, без азарта

Возродить погибшее навек?

Грязь кругом, да грязь из чернозема.

Лес сгорел, да это не беда.

Яблони посохли возле дома, —

Так, понятно, им нужна вода.

Завалили реку серой глыбой.

Бьется речка из последних сил.

А почистить – столько будет рыбы,

Сколько даже в море не ловил.

Говорят, что это все от лени,

Говорят, на все нам наплевать.

И ругают наше поколенье,

Да оно и есть за что ругать.

Только б нас опять не торопили.

И назад не надо нас тянуть.

Не вчера мы родину пропили.

И не завтра нам ее вернуть.

Пусть вовек Россия пребывает,

С ней пребудет и простой мужик.

И никто из нас не забывает:

Живы мы – Россия будет жить!

Поглядите, что вокруг творится

В нашей белокаменной столице?

Все и всем давно понятно

Возвратилось все обратно!

Только увеличилось стократно.

Сил не хватит возмущаться,

Слов не хватит удивляться,

Остается лишь одно – смеяться,

От указов правильных и строгих

Тошно нам ну прям как от изжоги.

Чтоб не быть смешными очень,

Мы не плачем, а хохочем.

А иначе было б грустно очень.

От Рублевки до семьи рабочей

Путь длинней, чем от Москвы до Сочи,

Путь длинней, а жизнь короче,

А молчать не каждый хочет,

Так давайте вместе похохочем!

Во вселенной все давно не ново,

Шаг один от грусти до смешного.

Мой совет вам, между прочим:

Встанем лентой вдоль обочин,

Постоим и просто похохочем.

С каждым днем становится яснее,

Скоро мы от смеха посинеем,

Вкусный хлеб Рублевке нужен,

Ну а нам сойдет похуже,

Был бы привлекательным снаружи.

Привыкать нетрудно, братцы,

Нужно только улыбаться

И побольше весело смеяться.

Жизнь прекрасна, мы не отрицаем.

Пусть мента заменят полицаем,

Будем жить с сухим законом,

С новым мэром незнакомым,

С новым и завкомом, и парткомом, —

Может всякое случиться:

Будет новая столица.

Так что есть резон повеселиться!

И вновь над Россией

Запахло рассветом,

И мир с осторожностью

Смотрит на нас,

И звон колокольный

Поплыл над планетой,

И в тысячный раз

Ты с колен поднялась.

Зачем тебе берег, о Санта-Мария,

Причалы, порты, города?

Суровые ветры, глубины

морские —

И штормы с тобой навсегда

За что же, Мария,

Ты стала святою?

За что покорила сердца?

За то, что мы жили

Одною мечтою,

За то, что ты шла до конца.

Рвутся в клочья паруса,

Руки жгут канаты,

И вперед идти нельзя,

И нельзя обратно нам!

И трутся о борт

Кровожадно акулы,

И падали ждет альбатрос.

Но только никто не уснет в

карауле,

И вахты не бросит матрос

И с клотика крик,

Словно грома раскаты:

– По курсу земля! Господа,

И терра инкогнита

Станет когда-то

Великой страной навсегда!

Рвутся в клочья паруса,

Руки жгут канаты.

И вперед идти нельзя,

И нельзя обратно нам!

Я для тебя, увы, никто.

Затертый след автомобиля,

В окне прозрачное стекло,

Часы, что долго не ходили.

Вчерашний день, завядший куст,

Мотив, что ты давно забыла,

Прикосновенье чуждых уст,

Все то, что раньше ты любила.

Прошли осенние дожди,

И ветры зимние отпели,

Я жду, а ты меня не жди.

Придут весенние капели,

Придут, но ты меня не жди.

Я знаю, знаю наперед,

Пройдет твое перерожденье,

Очарование пройдет,

И прояснится заблужденье.

Ты вновь потребуешь любви,

Забытых уст захочешь сладость,

Мотив потерянной любви

Опять в душе посеет радость.

Но льют осенние дожди,

И крутят зимние метели!

Я жду, а ты меня не жди.

Придут весенние капели,

Придут, но ты меня не жди

И так вся жизнь, за годом год, —

Не совместятся дни с ночами,

Зима с весной не совпадет,

И лето осенью не станет.

Я не найду что потерял,

И ты потери не отыщешь.

Два гордеца, как двое нищих, —

Такой нас ждет с тобой финал.

И льют осенние дожди,

И кружат зимние метели,

Я жду, а ты меня не жди.

Придут весенние капели,

Придут, но ты меня не жди!

Через пень, через колоду

Я пишу свои стихи.

И суюсь, не зная броду,

В музыкальные верхи.

Чем хорей красивей ямба,

Мне вовеки не понять.

Ну а мамбо или самба? —

Лес дремучий для меня!

В самом деле

Лес дремучий для меня!

Где и что на нотном стане?

Где бемоли, где ключи?

Я, конечно, врать не стану,

В жизни ноты не учил!

Все, что я с годами вызнал,

Я не прячу в сундуке,

С ношей песенной по жизни

Я шагаю налегке!

С ношей песенной

Шагаю налегке!

Утром или вечером, а может, среди

дня,

Грустно вам, иль весело, иль тошно

от меня.

Песня примитивная, ну что там

говорить,

Ну а если вдруг понравится,

То можно повторить.

Через пень, через колоду

Я пишу свои стихи.

И суюсь, не зная броду,

В музыкальные верхи

Все, что я с годами вызнал,

Я не прячу в сундуке,

С ношей песенной по жизни

Я шагаю налегке!

С ношей песенной

Шагаю налегке!

Едва проснешься поутру,

Уже приходит вечер,

Спешил на скачки, на игру,

На деловую встречу.

И не заметил на ходу

В глазах моей любимой

Печаль, сулящую беду,

Конец необратимый.

Любовь прошла и не прошла,

Жизнь в радости, не в

радости, —

И все дела, дела, дела!

И все бегом до старости.

И я, как лошадь на бегах,

И как пилот на ралли,

Забыв о собственных ногах,

Надеюсь на педали.

Лечу стрелою в никуда,

Живу единым мигом.

Не верю в друга, ни врага,

Советам и интригам.

Любовь прошла и не прошла

Жизнь в радости, не в

радости, —

И все дела, дела, дела!

И все бегом до старости

Багамы, Лондон, Куршевель,

Один или с подругой,

Как заводная карусель,

Бегом и все по кругу.

А где-то солнце и луна,

Зима, весна и лето!

И где-то дети и жена,

И счастье тоже где-то!

Любовь прошла и не прошла,

Жизнь в радости, не в

радости, —

И все дела, дела, дела!

И все бегом до старости.

Спешите жить,

Спешите жить,

Не зная зависти…

Туда спеши

Иль не спеши —

Не опоздаете.

И каждый день,

Как боевик,

Как откровение,

Ведь жизнь твоя —

Есть только миг,

Одно мгновение,

А если время на погост

Когда-то сбудется,

Лежи достойно,

В полный рост,

Пускай любуются!

Я на «Ваганьково» ходил, —

Явленье скучное.

Там тесновато от могил,

Все очень скученно.

У нас березовый откос,

И небо синее,

Как райский сад,

Цветет погост

Села Аксиньино.

Вокруг седая пыль веков,

И замок Галкина,

И по дороге Михалков

Спешит с «мигалкою»,

Простор такой,

Такой покой,

И все намолено.

И рвется к небу над рекой

Гора Николина.

Умейте местом дорожить,

В тоске и в радости

Спешите жить,

Спешите жить,

Не зная зависти!

Ты молода, а я немолод,

Ты – исцелитель, я – больной

В твоих глазах палящий холод,

В моих глазах остывший зной.

Вагоны-рестораны,

Смотри не закружись!

Дорожные романы

Короткие, как жизнь.

Есть серые кошки,

Есть серые мыши,

Есть грязные окна

И серые крыши.

Бывают не редко

Мышиные шторы,

И серые часто

Бывают актеры.

Безлики, похожи,

Бездарны, как пробки,

Не то чтобы смелы,

Но вовсе не робки.

Без голоса, слуха,

С корявой походкой,

Являются серым

Бесценной находкой.

Любыми путями

Внедряются в душу,

Таким же, как сами,

Не хуже, не лучше.

И вот, как нарочно,

Бездарных жалея,

Имеем мы то,

Что сегодня имеем

Его я как бы повстречала

На как бы жизненном пути.

Ему я как бы отвечала,

Он как бы тоже не шутил.

И вот от наших общих как бы

Стараний, общих с двух сторон,

Сын как бы был рожден до

свадьбы —

Иль как бы после был рожден?!

Сегодня для полной оценки всего

Достаточно: супер, прикольно иль

типа того!

Я стою на границе Вчера и Сегодня,

Я стою на пороге, пытаясь войти

В эту юную дурь суеты новогодней,

Где, средь шумного бала, мне себя

не найти.

Все не так, и не те разговоры и песни,

По-другому смеются, незнакомо острят,

И любой на балу моей внучке ровесник,

И на каждом из них незнакомый наряд.

Я стою на границе былого и яви,

Постаревшим мальчишкою лет двадцати,

И уже не актер, не певец и не автор,

А простое звено в неразрывной цепи.

Вот так и жизнь скользит, как ручеек.

И путь его не близок, не далек.

И берегами, плечи обдирая,

Плывут года, плывут и пропадают.

Стоят, обнявшись крепко, у забора,

Как две сестры, одна другой не лучше,

Без притязаний к миру, без укора,

Из той породы неблагополучной.

Одна листками мелкими трепещет,

Другая лист смолою прикрывает,

От непогоды, от судьбы зловещей,

И обе дружно головой кивают.

Так получилось: грустная осина

Росла в объятьях радостных березы,

И были в них: застенчивость России,

Ее печаль, сомнения и слезы.

Сродни осина со слезой горючей,

Береза – символ середины лета,

И две сестры, одна другой не лучше,

Приметой стали горести и света.

Заветом стали мудрости народа,

Кто, отправляясь в дальнюю дорогу,

Преодолев несчастья и невзгоды,

Тихонько скажет: «жив, и слава Богу».