Эти земли полны волшебства

Глава 13. Гриф принимает решение

Дни сменяли друг друга, а уютная зимняя жизнь Леса и Опушки текла неспешно и размеренно. Приближался большой праздник середины зимы, которая в этих краях была короткой и тихой. Мюрла пек хлеб, Гриф и Кресс уходили в долгие прогулки по лесу. По вечерам велись легкие и веселые беседы, читались книги и пилось много чая с вареньем.

Гриф пытался несколько раз практиковать свою магию, но у него ничего не получалось. Он то и дело вспоминал Затерянные земли, часто думал о Хедле и болотах. Почему-то в тех странных и суровых краях жизнь хоть и была непредсказуема и полна сложностей, но магия всегда творилась хорошо, была жгучей, яркой и сильной. Здесь же Грифу жилось очень уютно, тепло и вкусно, а вот его магическая сила спала где-то внутри и не думала просыпаться. Гриф поглядывал на своего проводника-попугая и ждал от него подсказки. Однако Кресс, казалось, совсем позабыл о своих обязательствах перед Хедлем. Он с удовольствием поедал приготовленную Мюрлой еду, толстел и хорошел на глазах, подолгу дремал в середине дня и явно не собирался покидать этот гостеприимный дом.

Мюрла не переставал удивляться тому, какая неожиданная зима с ним случилась в этом году. Он полностью привык к своим новым друзьям, Гриф уже давно не пугал его и не внушал трепет. С попугаем они и вовсе сблизились, теперь Кресс все больше проводил время со скромным гномом, то сидя у него на плече, то примостившись где-нибудь среди полок на кухне, пока Мюрла занимался домашними делами.

Как-то утром, когда Мюрла и Кресс пекли блинчики и с хохотом что-то обсуждали, Гриф вошел на кухню и решительно произнес:

– Мне надо проведать Чаромиру. Я пойду один. А потом я вернусь сюда. Вы и заметить не успеете мое отсутствие!

Гриф старался придать своим словам шутливый тон, но получилось у него довольно натянуто.

На кухне стало тихо. Потом Кресс сказал:

– Если ты так хочешь – иди. Мы будем ждать тебя.

Попугай нахохлился и отвернулся к стене.

– Кресс, дорогой мой, мне надо кое-что у нее спросить. Зачем мне тревожить тебя и брать с собой ради такой ерунды? Это совсем не значит, что я хочу теперь идти один…

Гриф резко замолчал, поняв, что сказал лишнее. То, что в последнее время зрело у него внутри, неожиданно облеклось в слова и вырвалось наружу. Нет, он продолжал верить, что Кресс хороший проводник, но внутренний голос все чаще звал в путешествие без попутчиков. Так Грифу было привычнее и понятнее. Долго находиться вместе с кем-то – слишком утомительное занятие для того, кто больше всего ценил уединение и свободу. Домик Мюрлы оказался для Грифа неожиданным источником спокойствия и умиротворения, но что-то звало его дальше.

На кухне повисла неестественная тишина. Шипели блины на сковородке, Мюрла молча переворачивал их, а потом также молча выкладывал на тарелку. Стопка ароматных кружевных блинчиков росла, но напряжения это не убавляло.

Гриф заговорил первым:

– Кресс, Мюрла… Послушайте, друзья мои. Я вернусь к вам, сюда. Я обещаю. Я кое-что узнаю, обдумаю и вернусь. Зимы еще много впереди, сколько еще нас ждет тихих и прекрасных вечеров в этом замечательном доме!

– Иди. Ты прав, ты должен идти. Иди.

Кресс сказал это абсолютно спокойно, в его голосе не чувствовалось обиды.

– Ну что ж, может тогда позавтракаем? И после завтрака соберем тебя в путь! – предложил Мюрла, и все трое сразу оживились, заулыбались и пошли за стол.

За завтраком непринужденно болтали, поливали блинчики вареньем, медом и сметаной, пили чай и смеялись. Гриф смотрел на своих друзей и понимал, как привязался к ним и как нелегко ему будет уйти из этого чудесного дома. Но сделать шаг за порог было тоже соблазнительно, ведь под ногами сразу появится дорога, обещающая множество открытий и приключений.

После завтрака Мюрла достал большую корзину, сложил в нее вчерашние пирожки с яблоками, сверток с орехами, домашний сыр, ветчину, бутылку с компотом и коробочку печенья. Гриф завернулся в теплый плащ, взял в руки свой посох, обнял Мюрлу с Крессом и сказал:

– Друзья, я скоро приду. Буду скучать без вас! До встречи!

– До свидания, Гриф! Мы будем ждать!

Мюрла стоял на крыльце, на плече его сидел попугай, и они смотрели на уходящую фигуру Грифа, пока тот не скрылся из виду в лесу.

– Скажи мне, Кресс, а он действительно вернется? – робко спросил Мюрла.

– О, нет… Он не придет сюда, друг мой… – грустно ответил Кресс и поежился от холода.

– А почему же он не взял тебя с собой?

– Он решил, что один быстрее во всем разберется. Но он ошибается. Очень ошибается, Мюрла.

– А почему же ты не переубедил его и не ушел с ним?

Кресс помолчал, видно было, что он подбирает слова и думает, что сказать.

– Понимаешь, Мюрла, мне тут хорошо. У тебя, в твоем доме. Я никуда не хочу. Я не хочу мерзнуть зимой в лесу, когда где-то есть камин, блины, кресло и одеяло. Я не хочу ничего искать, блуждать где-то, мне нравится быть здесь, и я хотел бы остаться, если ты позволишь…

– О, конечно! Кресс, я только рад!

Мюрла был польщен и расстроган ответом попугая. Надо же, Кресс так прямо и честно признался в душевной привязанности! Для Мюрлы это был смелый поступок, он не привык открыто говорить о своих чувствах.

Друзья замерзли и вернулись в дом. Мюрла затеял приборку на чердаке, а Кресс уселся на подоконнике и стал смотреть в окно. На самом деле, рассматривание заснеженных елочек за стеклом было ему не очень интересно. Попугай серьезно задумался.

Хедль назначил его проводником, вдохнув в него знание о пути одинокого колдуна, спустившегося со скалы. Вдохнул самым обычным образом, посадив себе на руку, что-то прошептав и легонько дунув на макушку. И в голове попугая появились образы, куда надо двигаться. Всей дороги он не видел, только каждый следующий ее этап. Кресс был не против: почему бы не отправиться куда-то, на этих болотах в избушке такая скука, что любой колдун сгодится для компании в путешествии.

«Я проводник» – думал тогда о себе Кресс и даже немного гордился. Он был полезным, он вел Грифа, такой важный и нужный попугай. А потом они пришли к Чаромире, она назвала его прежним именем, и вдруг он что-то начал вспоминать. Он не знал, кто он, кем был раньше, а тут короткими вспышками возникали перед ним картины их с Чаромирой жизни. А потом колдунья также дунула ему на макушку, и он заговорил. Воспоминаний больше не появлялось, но Кресс все больше стал задумываться о своей прежней жизни, и все больше терять интерес к жизни и целям Грифа.

У Мюрлы ему стало особенно хорошо, а роль проводника потихоньку стала тяготить. Что и говорить, идти в неизведанное с этим странником, когда тут можно тихонько дремать после обеда, не очень-то и хотелось. И попугай решил изменить роль, данную Хедлем, и перестать быть проводником. Гриф, видимо, почувствовал это. Сегодня он случайно озвучил, что хочет идти дальше один. И это было очень кстати, но Крессу почему-то стало очень обидно. Ему сказали, что справятся без него, в нем не нуждаются, и он свободен. Может, он был плохим проводником? Почему Гриф сам решил идти один? А если дело вообще в чем-то другом? Кресс закрыл глаза и увидел внутри себя такую картину: Гриф удалялся все дальше от Леса и Опушки, его заметала метель, и он не возвращался назад. Кресс вздохнул – надо признать, Гриф ушел. Он выбрал это. А Кресс выбрал перестать быть проводником. Стоит ли обижаться на Грифа за недосказанность и укорять его за свою неожиданную свободу? Наверно, не стоит…

С одной из елочек вдруг слетел снег. Ветра не было, остальные деревья продолжали стоять белыми и пушистыми. А эта елочка – раз! – и оказалась зеленой среди них. Что за чудеса! Надо непременно показать это Мюрле!

Попугай отыскал Мюрлу на чердаке, привел к окну, волнуясь все рассказал и указал крылом на стекло. И замер, не поверив своим глазам. Все елочки стояли в снегу, одинаково белые и искрящиеся. «Может, померещилось?..» – предположил Мюрла, сжимая в руках веник.

Они стояли у окна и смотрели на заснеженный зимний лес.