Это мой мир

Глава 1. Неприятности

Солнце клонилось к закату. Его ярко-оранжевые, местами переходящие в розовые, лучи, расцвечивали густую листву, сквозь которую практически ничего не было видно.

Молодой человек, со светлыми, густыми волосами и зелеными глазами, в легком кожаном доспехе на худощавом теле, пристально наблюдал за единственным просветом в листве. Он сидел верхом на серой кобыле, жующей сочную зелень куста отоста.

Я посмотрел на небо. Солнце уже почти закатилось, а каравана все не было. Вокруг меня носились мошки и слепни, я остервенело чесался и проклинал весь их род, но не отрывал взгляда от тракта, видневшегося в узком просвете листвы.

Я выслеживал этот караван уже три дня. В деревне, где я закупал хлеб и овес для кобылы, мне и рассказали о том, что через пару дней через этот тракт проедет купец Амолстис, ведя в поводу трех лошадей, груженых серебром. Я и вида не подал, что заинтересовался этой информацией, хотя очень внимательно слушал. За пару дней я успел найти подходящее место и вооружиться в другой деревеньке, находившейся в глуши.

Вдали тихо подал голос волк. Я обнажил ятаган и одернул кобылу. Она недовольно фыркнула, но послушно оторвалась от трапезы.

– Ну что, лошадка, потрясем купца?

Кобыла замерла, скосив на меня левый глаз. Да, меня самого удивляло мое прекрасное настроение.

Сквозь листву показались первые лошади. Купец, слышавший голос волка, естественно насторожился, но меня это не волновало. Издержки профессии.

Я выскочил на тракт, потревожив кусты, отозвавшиеся треском, и грозно потряс ятаганом.

– Кошелек или жизнь?

Купец слегка смутился. Воины, охранявшие его – нет. Они с шелестом достали свои полуторники и, ехидно ухмыляясь, стали объезжать меня с двух сторон.

Конечно же я знал, что бесплатного хлеба не получишь даже у дайна, и предполагал, что купец, все же нанял охрану. Но чтобы четырех рыцарей, двое из которых были магистрами? Да еще с полуторными мечами, превосходящими мой ятаган длиной, почти на локоть?

Конечно, сражаться ими, сидя на лошадях было не очень удобно, но ребята были профессионалами своего дела, и в моих советах не нуждались. На меня надвинулись старшие чины, оставив двух ребят позади. Вчетвером они бы только мешали друг другу.

– Мы выбираем жизнь. Твою! – тот, что был слева, замахнулся, но я встретил его меч своим. Тот, что был справа, вознамерился покрошить меня на фарш, но я громко свистнул и из кустов выпрыгнул белоснежный матерый сурхак и выбил человека из седла. Что там происходило дальше, я не видел, всецело занявшись своим врагом, который пер на меня, словно груженый плиткой ящер варваров. Я лишь парировал его удары, пытаясь найти слабину.

Его светлые, почти белые волосы плотно обрамляли лицо, которое не выражало никаких эмоций, словно это был не человек, а Бог, пришедший на землю, через одну из своих статуй.

Он был закован в доспех, как черепаха в панцирь. Тяжелый шлем с забралом, сейчас поднятым, массивный торс, без единого пропуска в сочленениях, и все это переходило на ноги и заканчивалось стальными сапогами.

На руках тоже не было живого места, все покрывала сталь. Но движения воина не были скованны. Он привык сражаться, напялив на себя такую кучу металла.

И угораздило же меня нарваться на них! И как же мне добраться до начинки этих консервов?

Я отразил еще один удар, когда конь рыцаря, тоже закованный в латы, до кончика хвоста, неожиданно заржал и встал на дыбы, молотя копытами по воздуху, перед самым моим носом.

Причиной такой бурной реакции, стал сурхак, разделавшийся со своим врагом. Упав с лошади, рыцарь уже не мог подняться и сдался на милость белоснежных клыков.

Мой враг тоже не сумел удержаться в седле и с оглушительным грохотом грянул оземь. Его шлем соскочил с головы и откатился в сторону, меч вывалился из руки.

На меня тут же налетели оставшиеся два рыцаря, но их кони взбунтовались при виде волка и пока они пытались усмирить животных, я наскочил на одного из них и ударом ятагана смял его шлем так, что он вогнулся внутрь, ломая нос и врезаясь в глаза. Человек охнул и завалился назад. От удара оземь он тут же потерял сознание, а я к нему – интерес. Обернулся к последнему врагу, но и того уже не было. Сурхак лишь мотнул головой.

Я, ухмыляясь, медленно спешился и подошел к первому – самому говорливому из группы. Он даже не порывался встать, зная заранее, что это ему сделать не удастся. Его товарищи были убиты, и больше никто не собирался ему помогать. Я наклонился:

– Ты собирался забрать мою жизнь, но вместо этого расстанешься со своей.

А затем я хладнокровно перерезал ему горло.

Оглядевшись, я понял, что купец решил воспользоваться тем, что я был занят, и попытался улизнуть. Он уже был у поворота, когда мы с волком настигли его.

– Уважаемый! Не так быстро! Вы собирались поделиться со мною, – я поравнялся с караваном.

– Чем? У меня ничего нет для вас, сударь, – купец испуганно взглянул на меня.

– Вскрывайте тюки, или я их разрежу, – я осадил лошадь, перекрывая ему дорогу.

– Хорошо-хорошо, – забеспокоился он, и начал развязывать сумы на первой лошади.

– Что за… – я удивленно воззрился на ровные полосы разноцветной ткани.

– Это шелк, сударь, – купец успокоился и сочувствующе взглянул на меня. – У меня в тюках только шелк.

– Эторникхт воон в тырсу! – я выругался от огорчения. Три дня, два трупа, и никакой добычи. Неужели все напрасно?

– Давай свой кошель и проваливай! – я махнул рукой от досады, прекрасно понимая, что кошелек купца моя единственная надежда. Ткани мне были совсем ни к чему.

Купец беспрекословно передал мне мешочек, на дне которого звенела пара драг. Не густо.

Уже разворачивая кобылу назад, к месту битвы, я вспомнил про еще одну вещь.

– Ты Амолстис?

– Да, так меня называют, – купец затягивал шнурки на сумке.

– Мне сказали, что ты везешь серебро, – я скривился оттого, что пришлось признаться, но правда была важнее.

– Вам правильно сказали. Я вез его. Но вчера вечером, я заключил более выгодную сделку и сменил груз, – он посмотрел на меня. В его взгляде было превосходство и толика сочувствия. Настолько малая, что и не заметна невооруженным взглядом.

– Более выгодную, чем доставка денег для Султаната? – я опешил.

– Да.

– Кто же помог тебе ее заключить, да еще и посреди пути? – я заглянул ему в глаза, пытаясь увидеть в них истину.

– О, вот этого я не знаю. Он не назывался, да и лица его я не видел, – Амолстис пожал плечами. Скорее всего, не врал. Или слишком успешно маскировался.

– Ладно, прощай купец, – я решил отпустить его. Все равно, серебра при нем не было.

– Прощайте сударь, – он с облегчением пришпорил свою лошадку. Караван весело потрусил следом.

Уже вечером, сидя у костра, в окружении трех лошадей и одного волка, я вновь вернулся мыслями к ограбленному каравану. Что за сделку заключил купец? И с кем?

Это не давало мне покоя, потому как я знал – подобное не имело раньше прецедентов. В моей карьере, по-крайней мере.

Он с легкостью поменял серебро на шелк, при этом заполучив солидную охрану. Ничего не понимаю.

Я бы не удивился, будь все с точностью да наоборот. Серебро имело большую ценность, нежели шелк, об этом знал каждый сумолтирец.

Полновесным серебром Император оплачивал товары, которые не производились в нашем государстве. Поэтому его перевозку контролировали достаточно строго. Амолстис был не слишком умен, отчего и не нанял охраны. Понадеялся на тайну. Никому ничего не скажешь – никто и не узнает. Но в нашем лесу даже у деревьев есть уши.

Вряд ли кто-то хотел подставить лично меня, для этого нужно было придумать что-то посерьезнее. А так я просто потерял время и деньги. Еще один, не слишком удачный день в моей карьере. Сколько их было? Уже и не счесть. Мне не очень-то и везет.

Пара сарм не смогла улучшить мне настроения, ибо их я потрачу на корм для лошади. Питаться одной травой она не может. В отличие от меня. Придется снова затянуть ремень и надеяться, что сурхак будет охотиться. Он плохо умеет добывать дичь, но какое-то время я буду на него рассчитывать. Он может добыть какую-то мелкую живность, но этого едва хватит, чтобы утолить наш общий голод.

Еще у меня имелись две лишние лошади, которых я намеривался продать завтра в деревне. За них мне дадут пару десятков монет – больше только в городе, но туда мне путь заказан.

Обыск рыцарей и вовсе меня разочаровал. Они были исключительно благородны и фанатично преданны своему делу, о чем говорили их пустые кошели. Единственное, что я мог у них взять, это мечи, что и сделал. Быть может, смогу поторговать с кузнецом.

– Что нам принес этот день? – я по привычке обратился к повернувшему в мою сторону голову волку. – Практически ничего, кроме знания, что у трактирщика деревни «Кронис», слишком длинный язык. Скольким людям он рассказал об этом караване, я даже представлять не хочу. Как и ехать еще три дня, дабы его укоротить. Потом, как-нибудь.

Сурхак зевнул, обнажив острые белоснежные клинки вместо зубов.

– Пожалуй, запишем нам сегодня неудачу. Но ничего Уфус, бывают и трудные дни.

Сурхак сверкнул в мою сторону зелеными глазами, но естественно ничего не сказал. Я подкинул веток в костер и достал из сумки немного хлеба. Ничего лучше у меня не было.

– Да… Я не припомню такой длинной черной полосы, со времен моего голодного детства в Комирсооне.

Волк дернул левым ухом и смежил веки. Я откусил от жесткой краюхи и стал медленно жевать, глядя в огонь.

Сегодня мы встали рано утром. Вину не спалось и он решил разбудить и меня тоже.

– Кин, пошли уже! Я есть хочу!

– Ну, наколдуй нам еды прямо сюда… – мне не хотелось вставать. Вчера мы легли поздно, снова и снова рассказывая друг другу подробности нашей встречи со стражей. Еле ноги унесли. Хорошо, что в своих доспехах они были ужасно неповоротливы.

– Ты же знаешь, что я не могу, – он виновато потер грязный нос.

Магический дар Винтори раскрылся недавно. Где-то с месяц назад. Мы тогда были здесь, в убежище и в шутку дрались. Неожиданно он сшиб меня с ног одной лишь силой мысли и я пребольно приложился затылком о балку.

Тогда друг стал долго извиняться и все время просил не бояться его. Он стал говорить, что сможет себя контролировать. Что все это чистая случайность. А так же, что он давно уже догадывался о том, что не такой как все. Я же все равно стал бояться, но по другому поводу.

Я думал о том, что он скоро покинет меня. Все дети с магическим даром доставлялись в школу «Хнет». Стражники подмечали юных магов на улице и под конвоем везли сразу туда. Говорили, что это мера предосторожности. Для того, чтобы защитить людей от опасных недоучек.

Школа принимала ребят с десяти лет и обучала всем основным профессиям – волшебству, торговому делу и наукам. И лишь рыцарей учили отдельно.

Для того, чтобы стать купцом, нужно было образование. Магом – дар. Рыцарем – деньги, а ученым – все вместе. Если бы Винтори забрали, то мы бы расстались навсегда, потому, что у меня никакого дара нет и не будет. И тем более, у меня совсем нет денег. А между тем, нам уже по девять лет.

– Знаю, – я зевнул. – Ладно, пойдем. Может, удастся что на рынке стащить?

– А может, пойдем в кулинарный переулок? – с надеждой облизнулся он.

В этом переулке продавали то, чего нельзя было сыскать на рынке – готовые блюда. Свежая выпечка, пирожные, торты, колбасы и сыры, супы и гарниры на заказ. Их делали не как в трактирах для приезжих где, можно было посидеть, выпить и поговорить. Здесь были лишь небольшие скамеечки, где ты мог быстро поесть и побежать дальше. И спиртного тут не продавали. Только воду и нектар из плодов приска. Мы как-то попробовали его, но нам не понравилось. Слишком сладкий и жажду не утоляет. Уж лучше обычной воды попить.

Ели тут в основном небогатые горожане, занятые подсобной работой в банках и лавках. То есть те, кто постоянно спешил.

– Да брось. Нас оттуда сразу же выгонят. Как в прошлый раз.

– Тогда мы пошли через ворота. А Хонс говорил, там есть дырка в ограде. Можно попробовать туда проскользнуть.

– Нет уж, давай тогда в обед. А позавтракаем на рынке.

– Хорошо, – Вин не стал спорить.

Мы сбежали вниз и окунулись в атмосферу городской улицы. Людей было не так уж много, но все же мне удалось по пути залезть в пару карманов и разжиться медяками. Они заметно улучшили мое настроение.

Около рынка собралась утренняя толпа, которую я любил больше всего. В толпе люди редко следят за тем, что действительно важно. Это просто рай для таких, как я. Для людей с ловкими и тонкими пальцами.

– Смотри, Хонс и Шукис уже работают. А ты вставать не хотел…

– Жмырк, все кошельки уже, наверное, посрезали, – я поежился от утренней прохлады.

– Может, и не все. Пошли, проверим.

Мы сидели в доках, возле реки, на старых ящиках и завтракали. Сегодня нашей добычей стали хлеб, молоко и сочные красные яблоки.

Я болтал ногами и смотрел на команду одного из кораблей, причаливавшего к пирсу, в полуверсте от нас.

Матросы работали быстро и споро, сворачивая паруса и закрепляя такелаж. Капитан что-то кричал с кормы, но отсюда слов было не разобрать. Вдоль борта ходил старпом и подгонял не слишком расторопных моряков.

– Куда пойдем? – Вин догрыз яблоко и потянулся за следующим. Я сам съел уже штуки четыре – мы их стащили целый мешок, килограмма на три.

– Даже не знаю. Теперь наверное везде эти дайновские орудуют. Что-то служители очень много ребят к себе позабирали, – я запустил огрызок прямо в воду.

– Может, это и неплохо? Может, им там хорошо?

– Ты наивен, Вин. С дайнами нельзя связываться, это все знают. Давай пойдем к воротам?

– Там же полно стражи! – Вин даже перестал жевать.

– Ну, и что? Они заняты досмотром въезжающих и пересчетом, так называемого «налога». Им будет совсем не до нас. А там можно неплохо заработать.

Он снова задвигал челюстями и опер подбородок на ладонь. Вин всегда так делал, когда размышлял.

– Ладно, уговорил. Только надо быть очень осторожными. Не как в прошлый раз.

Мог бы и не напоминать. Тогда мы здорово рисковали, пробравшись на закрытую территорию среди бела дня. В центральном городе проживают богачи и знатные вельможи, и они не очень-то любят таких, как мы. Тогда нас заметила стража, и нам пришлось убегать от патруля до самой темноты. Мы разделились и старались пробраться в логово разными путями. Стражники погнались за мной, и Винтори пришлось ждать меня около четырех часов – именно столько я водил их по запутанным улочкам трущоб, прежде чем они потеряли мой след.

– Само собой, – я подал ему руку и помог спрыгнуть с ящика.

– Десять монет, – уже в третий раз молвил скучающий стражник.

– А-а-а… на, крохобор! – купец устал спорить и швырнул в протянутую ладонь стражника требуемую плату.

Я пихнул Вина локтем и он, кивнув, тихо пошел за торговцем, небрежно сунувшим кошель в наружный карман шубы.

Я же заприметил другого купца – растерянно озиравшегося долговязого типа, высматривающего что-то на гребне стены. Он стоял в очереди на вход и подкидывал в руке кошелек. Я неотрывно следил за его полетом. Вверх, вниз, вверх, вниз…

Я протиснулся ближе к створкам и стал ждать удобного момента. Стражники, хоть и смотрели на меня с подозрительными прищурами, гнать не спешили. Пока у них не будет доказательств, что я вор, они будут считать меня законопослушным гражданином, несмотря на мой оборванный вид. А заметить, как я работаю, способен далеко не каждый опытный страж.

Купец поравнялся со мной и сунул кошелек себе в карман. Точнее, это он так думал. На самом деле, он положил его в мою протянутую ладонь.

Я спрятал довольно увесистую добычу за пазуху и только собрался сменить место, дабы не светиться, если купец задумает вернуться, обнаружив пропажу, как меня схватили за ухо. Я взвизгнул и закрутился на месте.

– Ну, вот ты и попался! Думаешь, самый умный? Полагаешь, что я слепой? Как бы не так! Пуш! Где второй?

– Здесь, капитан. Быстро бегает, оборвыш!

– Отлично! Давай его сюда, а сам беги к начальнику тюрьмы. Пусть конвоиров пришлет.

– Есть! – стражник передал Винтори в руки правосудия, в лице усатого и хмурого стражника. Я же болтался на своем ухе, в железной хватке самого капитана стражи ворот.

Вин смотрел на меня, а в его глазах плескался страх. Я и сам был напуган. Столько лет успешно бегать от представителей правопорядка, и так глупо попасться! Теперь наша жизнь закончится. Малолетних воров и убийц отправляли только в Аасош-лисс – серебряные шахты. Название красивое, а фактически – место смерти. Оттуда не выходят.

Стражник обернулся быстро. Он вернулся в сопровождении четырех конвоиров – серьезных, гладковыбритых мужчин средних лет.

Они скупо поздоровались со стражниками и заключили нас с Винтори в оковы. Я еще и получил кулаком в живот, ибо добровольно сдаваться вовсе не хотел.

– Каково обвинение? – старший из конвоиров обратился к капитану. Тот протянул руку и вытащил у меня из-за пазухи деньги купца.

– Кража, – капитан передал кошель помощнику. Лучше бы хозяину вернуться за ним поскорее, пока длинные руки стражи не добрались до его содержимого, назвав это «непредвиденными издержками».

– Отлично, – конвоир кивнул. – Пошли ребята, этих оборванцев ждут шахты.

Вин заскулил и попытался упираться ногами, лишь бы его никуда не повели, но у ребят с нами был разговор короткий.

Друг упал, сраженный мощным ударом кулака в лицо и его бессознательное тело вскинул на плечо один из солдат.

Я укусил отвлекшегося конвоира за запястье, вырвался и пустился бежать. Но я не сделал и трех скачков, когда свет перед глазами внезапно померк.

Приходил в себя я долго. Сначала вернулся слух. Мои уши улавливали какое-то копошение совсем рядом. Стоны и даже тихий плач. Сознание, то четко вылавливало их из пустоты, то несколько приглушенно. Затем я ощутил боль в затылке и запястьях. Я понял, что лежу на холодном полу и левый бок уже буквально к нему примерз.

Зрение вернулось вместе с обонянием. Я увидел, что нахожусь в темной сырой камере, в компании шести грязных и оборванных мальчишек. И почувствовал запах пота, мочи и чего-то еще тошнотворно-кислого.

Я поискал глазами Винтори. Он сидел позади меня, обхватив руками колени и глядел в одну точку.

– Друг… – голоса не было, один хрип.

– Кин! – он посмотрел на меня – Я уже думал, ты все…

– Долго я лежал?

– Сутки после того, как я очнулся. А сколько нас тут держат, я не знаю.

– Ничего. Не переживай, Вин. Мы выберемся.

– Не выйдет, – я услышал девичий голосок и посмотрел направо. – Отсюда только одна дорога. Вон, Ухиш, уже попытался бежать…

– И что?

– Зарезали его. Сказали, что непослушные рабы в шахтах не пригодятся, – ее взгляд был стеклянным, а непослушные рыжие волосы, словно специально вымазаны уличной грязью.

Я привалился к стене рядом с Вином и прикрыл глаза. Даже зная, что жизнь наша практически кончена, я не собирался сдаваться.

Меня окружали измученные и оборванные ребята, пойманные так же как и мы, на улице. В глазах их была пустота, но не покорность. При каждом появлении света от факела в коридоре, они вскидывались и устремляли свои взоры туда.

Воины прошли мимо уже дважды – они сопровождали узников в камеры. И пускай, каждый из заключенных получал изрядную долю тычков и пинков, я все же с удовольствием отмечал про себя, что выглядели они в эти моменты, словно вельможи – с личной охраной и гордыми взглядами.

Через несколько часов нам раздали еду – пустую похлебку в кривых мисках. Нам с Винтори пришлось побороться за куски хлеба, прилагавшиеся к супу, с одним из ребят – он был старше нас, а в его оскале не хватало трех зубов. В итоге, мы смогли отвоевать один кусок на двоих и разделили его пополам.

Я все еще сидел и размышлял, как же нам обхитрить конвоиров, на пути к шахтам, когда решетка нашей темницы открылась.

Я сощурился на приблизившийся свет, но не выдержал и прикрыл глаза рукой. Факел показался мне ярче солнца в жаркий полдень.

– Вот, господин. Еще семь за эту неделю. Одна девчонка.

– Хм-м-м… – промолвил высокий полный дайн. Он еле-еле втиснулся в камеру и сейчас разглядывал нас, словно лошадей на рынке.

Он отметил, как било то ли от жара, то ли от страха, совсем маленького мальчика, лежащего в углу. Как тошнило еще одного, примерно моего возраста. И то, как спокойно сидели мы с Винтори.

– Вот этих двоих, девицу и того, сутулого.

– Встать, живо! – охранник щелкнул кнутом по полу.

Мы поднялись и пошли к дайну. Он внимательно нас осмотрел, проверил зубы и, в итоге, взял троих – нас с Вином и девочку. «Сутулый» улыбнулся неполным комплектом зубов во рту и сплюнул на грязный пол. После этого дайну расхотелось его брать.

Мы прошли за священнослужителем до его кареты с золотыми тройками на боку, обозначавшими принадлежность к святейшему сословию, и красиво украшенным вензелем во всю дверцу – он был явно высок рангом, если мог позволить себе подобную роскошь.

С нас не сняли оков. Мало того – еще и связали общей цепью, с большими и крепкими звеньями. Затем нас посадили в карету, на чистые бархатные сиденья, которые было странно пачкать нашими штанами, и повезли в неизвестном направлении – окна были тщательно занавешены. Впрочем, я и так догадался, куда мы направлялись – в один из храмов, расположенных в центральной части города. Там, куда путь таким, как я, был заказан.

Дайн сидел напротив нас, углубившись в молитву. Он обхватил левый кулак ладонью правой руки и закрыл глаза. Теоретически, мы могли бы попытаться ударить его куском свободной цепи и попробовать выпрыгнуть на ходу, но как только я пошевелился, звякнув оковами, дайн встрепенулся и открыл глаза. Я замер. Он хитро прищурился, кивнул мне и снова погрузился в молитву. Он был слишком чутким, для того чтобы мы могли его оглушить. Я посмотрел на Вина. Он сидел по другую сторону от девочки и болтал ногой. Цепь при этом шевелилась, но не звякала. Он был задумчив и отстранен. Я вздохнул и откинулся на сиденье. Все же храм не шахты, сбежать оттуда можно. Я ничего не слышал о ребятах, попавших за его стены, но это ни о чем не говорило. О тех, кто попал в шахты, я тоже ничего не знал. А это было определенно хуже всего. А может, нам понравится в храме?

Первый день нашего пребывания начался с пинков Флошша – нашего тюремщика. Центральный дворовый колокол мы, конечно же, не слышали, поэтому нас пришлось будить «вножную».

Я заскулил, сворачиваясь в клубок и натягивая практически на уши тонкое холодное одеяло, в надежде урвать еще минутку сна, но был безжалостно вытащен за шкирку, да еще и получил ускорение к двери. Вин полетел следом, и мы столкнулись в коридоре с ребятами, которые уже успели встать. Они стояли в очереди к большой бочке с водой, где умывались и приводили себя в порядок.

Вин посмотрел на меня вопросительно, но я лишь пожал плечами и зевнул. Мы встали в очередь, стараясь делать все так же, как и остальные. Вчера нас просто затолкали в общую комнату, где уже спали наши соседи и оставили до утра. Поэтому мы понятия не имели, что от нас требовалось.

Вода была ледяной, что и не удивительно – на дворе уже второй месяц стояла зима. И хоть снега было не так уж и много – бывало и побольше, благо близость к Султанату к этому располагала – морозец за уши щипал. Сначала я вяло поплескал на лицо, но как только глаза открылись, зачерпнул целую горсть и с наслаждением и фырканьем умылся.

Ребята спешили дальше. Туда, где стоял молодой рыжий и вихрастый дайн, раздававший хлеб. Мы с Вином тоже поторопились к нему.

– Новенькие? – дайн протянул нам по куску. – Поспешите. До звона центрального колокола вы должны успеть совершить церемонию и вычистить свою статую.

Я кивнул, вонзая зубы в несвежий хлеб, и потянул Винтори дальше – в храм. Там нас уже ждал наш наставник. Тот, что привез нас из темницы. И звали его Зотис. Он стал нашим куратором, а девочку отдали в услужение наставнице Миртрисс.

– Просыпайтесь! – он нахмурил брови. – Ты! Как тебя зовут?

– Винтори, наставник.

– Винтори, возьми книгу. Будешь держать, пока я читаю и переворачивать страницы в нужный момент. Умеешь читать?

– Нет.

– Значит запоминай, где кончается каждая страница. Да будь внимателен! Я дважды не повторяю. Ты! – он ткнул в меня пальцем. – Как твое имя?

– Кинсорис, – буркнул я.

– Не забывай называть меня наставником! Первое предупреждение на сегодня. Сколько их может быть за день?

– Откуда мне знать?

– Три, дитя мое. Повтори.

– Три, наставник, – я набычился.

– Хорошо. Ты, Кинсорис, будешь окуривать благовониями статую. Да следи хорошенько, чтобы ни одна из палочек не потухла. Возьми их. Держи все вместе! Аккуратнее!

Он зажег палочки, дождался, когда они равномерно задымили и махнул на меня рукой:

– Вокруг статуи. Тридцать кругов справа – налево, тридцать – обратно. Не сбейся! Считать умеешь?

– Умею, – буркнул я. Где он видел карманника, который не умел бы считать?

– Иди… Стой! – он тут же меня остановил, схватив за плечо. – Сними обувь! Твои грязные подошвы – унижение прекрасной Богини.

Я недовольно скривился, но подчинился. Мои ноги не были чище моих ботинок, так что еще неизвестно было, что от этого выиграл дайн. Я поставил их у стены и вернулся к статуе. Зотис махнул рукой:

– Пошел.

Я вздохнул и закружился вокруг статуи. Сначала я двигался довольно бодро, успевая еще и поглядывать по сторонам. Вокруг нас совершались такие же молебны. Мальчики и девочки прислуживали дайнам точно так же, как и мы с Винтори. Они окуривали статуи, держали книги и вторили своим наставникам. Зотис не заставлял нас читать вместе с ним и даже не говорил запоминать но, возможно, от нас этого и не требовалось в первый же день.

Прислуживали дайнам ребята нашего возраста и младше. Никого из детей старше одиннадцати – двенадцати лет, я не приметил. Похоже, что в храме находили работу каждому по силам и не требовали невозможного. Это мне понравилось. Я даже успел приметить девочку, с которой нас вчера привезли.

Ее огненно-рыжие волосы сияли в пламени свечей у дальней статуи. Она так же, как и я ходила вокруг статуи. Множество голов мешало мне, и на следующем витке я уже не смог ее разглядеть.

Тридцать кругов и я пошел обратно. Статуи стояли не в центре зала, а у стены, дальней от входа. Здесь было яркое освещение, благодаря широким окнам и газовым светильникам – по два у каждого Бога. Позади и по бокам от пантеона, освещение наоборот отсутствовало. Получался эффект бесконечности помещения и дайны, которые периодически ходили туда-сюда, словно выплывали из темноты. На фанатичных верующих это должно быть производило колоссальное впечатление. Я снова повернул в другую сторону, и почувствовал первые признаки головокружения.

Винтори, который в отличие от меня, стоял на месте, начал переминаться с ноги на ногу, отчего книга в его руках стала качаться туда-сюда. Но он мгновенно прекратил движение и вытянулся по струнке, лишь Зотис строго взглянул на него. Он уже перевернул около пяти страниц, а молитва все не кончалась. Неужели это все на полных два часа? Так же и с ума сойти можно.

Первый раз я споткнулся, когда голова закружилась так сильно, что уже не понимал, где я и куда иду. Меня затошнило, но я мужественно сдержал в себе скудный завтрак. Я прикрыл глаза, идя очень медленно, и вскоре тошнота отступила. Но не головокружение. Через пару минут я снова споткнулся, но на этот раз растянулся на полу. Гневный вопль Зотиса напомнил мне о том, что молебен еще не закончился:

– Вставай! Дрянной мальчишка, ты что, уснул? Живо поднимайся, – он схватил меня за шкирку и пару раз встряхнул. – Второе предупреждение!

Я потряс головой, отчего она закружилась еще сильнее. Все, чего я хотел в данную минуту – это упасть на пол и закрыть глаза, чтобы не видеть всей этой пляски вокруг себя.

– Продолжай идти, или я устрою тебе хорошую трепку! – дайн еще раз тряхнул меня и отпустил, рукой придав направление. Я сделал несколько неуверенных шагов, выровнялся и медленно пошел вокруг статуи. Теперь я не смотрел по сторонам. Только себе под ноги. Спустя несколько минут головокружение прошло и мои шаги стали более уверенными.

Я кое-как отходил оставшиеся четыре страницы и как только Зотис замолчал, рухнул на пол. Наставник не возражал, по крайней мере, я его не слышал.

– Кин, вставай! Кин! – Винтори тряс меня за руку. – Вставай. Он сказал, что у нас десять минут на уборку, а потом за нами придут. Да, вставай же!

Я высвободил свою руку и медленно встал. Голова шумела, но от былого кружения не осталось и следа. Я пару раз вздохнул и вместе с другом пошел к небольшой каморке за статуей, которая доселе пряталась от наших взоров во тьме. По бокам от нас ребята, оставленные на уборку, уже рылись в своих комнатушках, доставая тряпки, ведра и прочую утварь.

– Он сказал, что сначала нужно протереть мокрой тряпкой, потом сухой, а потом натереть воском. Вот, держи. Он сунул мне ведро и тряпку, а сам полез за составом для натирки.

– Воду из бочки, что ли брать? – к уборке я относился весьма скептически, но Вин взялся за дело всерьез. Он только рассеянно кивнул мне, ковыряясь в разнообразии баночек и шкатулок, пытаясь бегло определить, где воск, а где вакса.

Я пожал плечами и пошел во двор. Я не спешил и шел, помахивая тарой и глядя по сторонам.

Святая братия уже вовсю готовилась к приему первых молящихся. Кто-то подметал дорожку к храму, кто-то поливал цветы, а кто-то подстригал газон. Два лоточника, торгующие свечами, благовониями, цветами и ожерельями, занимали свои места по разные стороны от тропинки. Они торговали тем, что будет угодно получить от дарителя Богам, как благодарность за помощь. Насколько я понимал, бусы, в отличие от всего остального, торговцы спешили продать в первую очередь, так как делать это можно было неограниченное количество раз.

Возле дверей, из которых я вышел, выстраивался хор из девушек, лет шестнадцати – семнадцати. Они были одеты в ослепительно белые одежды и держали в руках лиры. Похоже, что они будут что-то исполнять для молящихся. Неужели, молитвы?

Вин разыскал меня у небольшого пруда, с кристально-чистой водой, в которой плавали небольшие остры. Морские животные, с очень плотным панцирем и зубастой головой. Они были всего два локтя длиной, хотя я слышал от моряков, что эти животные могут достигать длины в десять саженей! И они вполне способны перевернуть корабль и утопить его, хотя специально этого не делают – охотиться на людей им нет резона – слишком мелкая добыча.

– Кин! Ты что, с ума сошел? Мы уже должны были закончить. Где вода?

– Здесь. Знаешь, Вин, жмырк со всем этим! Давай по-быстрому натрем ее, никто и не заметит.

– Нельзя… А вдруг другие проболтаются?

– Перестань. Какое им дело? Пошли.

Мы едва успели еще раз пройтись по лицу статуи воском(она стала сиять, как будто подсвеченная изнутри), как в двери вошел Хомси. Он нес за плечами мешок, который тут же с грохотом скинул на пол. Горловина развязалась и оттуда высыпали браслеты.

– Подходите, левую руку вперед. Живее!

Мы встали в очередь за девочкой с белыми волосами и начали движение к охраннику. Он по очереди брал браслеты из мешка и защелкивал их на протянутых руках. Затем ребята шли дальше, во двор, где виднелась фигура Мушша.

– А-а-а… новенькие? Останьтесь здесь, я сам вас отведу.

Серебряный браслет защелкнулся на моем запястье, и я ощутил его холодную тяжесть. Я отошел в сторону, к Винтори и стал разглядывать украшение. Для чего оно? Отличительный знак принадлежности к храму? Возможно, но скорее всего не только это, иначе бы он был деревянным. Тратить драгоценное серебро на каждого карманника, никаких шахт не хватит.

– Пошли, – Хомси кивнул нам и пошел к воротам – Завтра вы пойдете с Мушшем. Он нем, поэтому я объясняю вашу задачу и только один раз. У ворот вы покажете свои браслеты, и вас выпустят.

Мы сделали в точности, как он сказал и вышли на площадь. На ней уже работали лавки и лотки, и первые покупатели уже ходили вдоль рядов.

– Один налево, другой направо. Вы не встречаетесь, и не разговариваете. Ваша задача просить подаяние. Запоминайте.

«Милостью Рубитош – подайте на храм» и «Благословенна щедрость ваша, да не оставят Боги без внимания вас и близких ваших» – это если вам подают. Вот ваши коробки, повесьте их на шеи. Хорошо, – он покивал. – В конце дня, когда лавки начнут закрываться, вы возвращаетесь. Сдаете коробки мне, и если в них будет три драги, то хорошо, вы получите ужин. Если больше, то двойную порцию. Но если, меньше… – он выразительно замолчал.

Я слушал вполуха, думая, как бы нам слиться с толпой и сбежать, раз уж нас выпустили за ворота. Проблема была в том, что все ребята точно так же, как и мы были одеты в белые одежды, и отсюда их было видно, как на ладони. Надо будет ждать, пока соберется больше народу.

– И помните, воровство – это грех. Подаяние надо просить, а не красть. Идите!

Мы разошлись в разные стороны. Перед тем, как отвернуться, я кивнул Винтори и указал глазами на выход с площади. Он неуверенно кивнул и пошел направо. Я пошел налево, медленно обходя людей. Со стороны должно быть, все выглядело вполне прилично, за исключением того, что просить милостыню я и не собирался. Просить то, что можешь в любой момент взять без спроса, просто глупо!

Центральная площадь города изначально совсем не проектировалась, как торговая. Да и не продавали на ней продуктов – для этого в городе были и другие места. Торговали здесь тканями, готовым платьем, доспехами и оружием. И если ткани и одежда были произведены здесь, в Комирсооне, то оружие и доспехи поставлялись исключительно из Султаната. Своих мастеров у нас почему-то не было. Император повелел платить искарцам полновесным серебром за их лучшие доспехи, так что наши союзники, обрадовавшись, буквально завалили площадь своими товарами. Чего тут только не было!

И легкие доспехи, для курьеров и шпионов, и средние – для конных солдат и купцов, и тяжелые – для пехоты. Впрочем, армия покупала броню, минуя рынок, так что все это разнообразие предназначалось исключительно для горожан и приезжих.

Я шел по оружейному ряду, продвигаясь к выходу, и разглядывал мечи, луки и щиты. Один, с ощеренной волчьей мордой, так мне понравился, что я простоял у него до тех пор, пока продавец – седой старик – не прогнал меня, угрожая пожаловаться в храм и выкрикивая проклятия. Прохожие не обращали на меня никакого внимания, я на них тоже. Пару раз я слышал заунывное: «Милостью Фашнор, подайте на храм» или «Милостью Трудаса, подайте…», но ни разу не донеслось до меня слов благодарности. Похоже, что горожане жертвовали неохотно, предпочитая самолично прийти и попросить милости и покровительства у того Бога, который нужен в данный момент.

До выхода с площади оставалось всего ничего, когда меня схватила за рукав та рыжеволосая девочка, которая прибыла с нами.

– Не думай бежать! – она понизила голос. – Это невозможно.

– Почему это? За нами никто не смотрит! – я вырвал руку.

– Это тебе так кажется! – она оглянулась. – Девочка, с которой я работаю, сказала, что любого кто подойдет к выходу с площади и попытается убежать, накажут. Они уже давно обходят ворота стороной.

– Больше их слушай! Ничего не будет. Пошли, – я попытался взять ее за руку, но она спрятала ее за спину.

– Нет, я не пойду.

– Ну, и жмырк с тобой! – я махнул рукой и пошел дальше. Она не препятствовала и снова затянула свое: «Милостью Дралиса, подайте на храм».

Я свернул к выходу и встретился с Винтори. Он стоял рядом с улочкой и изредка повторял эту дребедень про храм, потрясая коробкой. Там отчетливо звенели монеты.

– Кин! Я собрал уже драгу, или даже полторы. А ты?

– Ничего, – я посмотрел на его вытянутое лицо. – И не собирался. Пошли.

Я скинул с себя эту коробку и уронил ее на мостовую. От удара она раскрылась и обнажила свое пустое дно.

– Может, не надо? Вон тот длинный мальчик говорил, что нас накажут.

– Вздор! – я смело шагнул на мостовую улицы, прилегающей к выходу с площади.

Мое тело тут же свело судорогой так, что я не смог дышать. Я скрючился и упал на землю. Я хотел закричать, но у меня ничего не вышло. Я хотел вдохнуть, но легкие не слушались. Пальцы судорожно заскребли по мостовой. Тело дергалось и выгибалось против моей воли, словно я был не живым, а игрушечным мальчиком из театра дедушки Охриссла.

Боль отступила так же внезапно, как и появилась. Я часто-часто задышал, пораженный тому, какой свежий и чистый воздух вокруг меня. Натруженные мышцы горели огнем. Теперь я чувствовал каждую в отдельности и все разом. Я застонал.

– Кин! Кин! – я вдруг увидел, что Винтори стоит возле меня на коленях. – Кин, очнись! Как ты?

– Тише… Все… в порядке, – я отодвинул его в сторону и тяжело поднялся, но не успел осмотреться, как ко мне подошел Хомси и одним ударом отправил меня в темноту.

Очнулся я от ведра ледяной воды, выплеснутого на макушку. Я встрепенулся, но не подпрыгнул – не дала цепь, связывающая руки и ноги, и пристегнутая к кольцу в полу. Я сидел на деревянном стуле и практически не мог пошевелиться. Моя шея тоже была обхвачена зажимом, а сознание уплывало через дыру в голове. Передо мной стояли трое. Хомси, Зотис и один дайн, которого я раньше не видел. Судя по богатой одежде и солидному брюшку – не из последних в иерархии.

– Что же мне с ним делать, Ваше Сиятельство?

Толстяк оглядел меня с ног до головы и повернул голову к Зотису:

– Брат Зотис, вы же знаете, что мы исповедуем всеобщую любовь и прощение. Мы должны снисходительно относиться к порокам столь юного существа…

– Вот именно, что порокам! Он неуправляем! Я говорю, он не слушает, я велю делать одно, он делает совсем другое! Было бы лучше отправить его в шахты, как изначально и распорядились Боги!

– И потерять уплаченную за него сумму? Нет. Его руки еще пригодятся нам. Главное – это найти к нему подход. Милостью Фашнора, у нас есть орудие, способное вернуть на путь истинный сие достойное дитя. Примените его.

– Слушаюсь, Ваше Святейшество.

Толстяк ушел, а Зотис потер руки:

– Хомси! Веди его на помост. Вели бить в колокол!

Охранник отстегнул цепь от пола, вздернул ее на плечо, и буквально потащил меня во двор. Что такое помост и зачем бить в колокол я еще не знал, оттого и не слишком сопротивлялся.

Во дворе было много ребят и дайнов – работа уже подошла к концу, а время ужина еще не наступило.

За поворотом тропинки, на небольшой площадке, огороженной со всех сторон густыми зарослями, стояло небольшое возвышение, с двумя столбами. Чуть левее был привязан небольшой колокол, возле которого дежурил старик.

– Игни. Буди колокол! Я тебе провинившегося веду.

– Хорошо, – старик встрепенулся. – Это очень хорошо. Давно у нас никто не получал, даже скучно стало.

Он начал бить в колокол. Звонко и часто. От его звука у меня еще сильнее заболела голова, и я замотал ею, чтобы избавиться от навязчивого звона.

Хомси завел меня на помост по скрипучим ступеням и подвел к столбам. Снял с меня цепь, полностью освободил, стянул с меня рубаху и привязал запястья к середине деревяшек, где болталась толстая бечева.

Я смотрел вперед, туда где собиралась толпа и думал о том, что судя по всему, ждала меня прилюдная порка. С другой стороны, сняли с меня рубаху, а не штаны.

Вин протиснулся вперед и попытался вбежать на помост, но Зотис удержал его за ворот рубахи.

В переднем ряду стояли дайны и тихо перешептывались. Чуть позади них кучковались девушки и парни, а почти у самого колокола – ребята моего возраста. Девушки смотрели, кто с сожалением, кто с укором, а парни и вовсе смеялись. Я опустил глаза.

Наконец, когда все желающие собрались, Зотис поднялся на помост и сложил руки в молитвенном жесте.

– Братья и сестры, колокол справедливости и всепрощения позвал нас сегодня для того, чтобы мы обучили еще неразумное чадо, показали ему путь истинный и верный! К великому сожалению и моей глубочайшей скорби, глас разума и всяческие увещевания не способны влить в душу слуги Божьего смирение и послушание. И поэтому мы прибегнем к методам, порицаемым в нашем обществе, но весьма действенным.

Он сделал паузу, видимо для того, чтобы я осознал всю тяжесть своего преступления, но из его речи я слышал всего пару слов, стараясь не вникать в эти пустопорожние слова, поэтому так и не понял, за что же меня еще наказывать? Неужели боли, что настигла меня у ворот и продолжает мучить сейчас, недостаточно?

– Согласно возрасту ослушника и тяжести преступления, я назначаю, – Зотис опять помолчал. – Десять ударов плетью.

Плеть…. Я слышал, что это больно. Говорили даже, что есть люди, которые погибали под ударами. Все зависело от того, кто и с какой силой их наносил. А еще говорили, что это оружие способно снимать куски кожи вместе с плотью со спины, оставляя наказуемому страшные шрамы на всю жизнь. Я постарался отогнать эту неприятную мысль. Надеюсь, что от десяти ударов, со мной ничего не случится.

Зотис слез с помоста, а Хомси зашел ко мне за спину. Я услышал, как он расправлял кнут и как он стукнулся о помост. Свистнул воздух…

Тело буквально взорвалось болью. Я задохнулся от неожиданности и выгнулся дугой вперед.

– Раз! – выдохнула толпа.

Я часто-часто задышал, пытаясь совладать с неизведанным мне доселе ощущением. Щелчок и еще один удар взорвался болью на моей спине. Я бессильно повис на руках, думая только о том, чтобы не намочить штаны. Голова упала на грудь.

– Два!

Следующий удар и у меня подкосились ноги. Я повис на руках, но сумел выпрямиться.

– Три!

Я поднял голову на толпу. Мне показалось, что все они счастливы. Они улыбались и радовались чужой боли. И только Вин стоял и плакал. Я смотрел на него, закусив губу, пока удары сотрясали мое тело…

– Десять!

Это слово вырвало меня из забытья и я поднял голову. Парни больше не смеялись, они рассеянно глядели друг на друга и тихо перешептывались. Кое-кто уже уходил. Площадка опустевала.

Хомси подошел ко мне и начал отвязывать мои руки. Я почти не чувствовал его прикосновений и резких рывков. Наконец, он освободил меня и поддержал, чтобы я не упал. В ногах была такая слабость, что мне не сразу удалось на них встать. Охранник сунул мне рубашку в руки:

– Не надевай – испачкаешь.

И ушел. Я держал рубаху, неловко комкая в руках, и не знал, что делать дальше. Мне казалось, что стоит сделать лишь один шаг и я упаду на землю с помоста, и уже больше никогда не встану.

Винтори подбежал ко мне и схватил за руку:

– Кин, пойдем, – слезы еще не до конца высохли на его щеках. – Пойдем, я помогу тебе смыть кровь.

– Кровь? – я удивленно посмотрел на него. Его лицо то становилось четким, то размывалось в неясное пятно. Мои губы пересохли и я облизал их, почувствовав на языке металлический привкус.

– Да, – он кивнул. – Великие Боги, как же ее много!

Он повел меня прочь с площадки, и подальше от любопытных, которых все еще было предостаточно. Я молча ковылял за ним, и никто не знал, чего мне это стоило! Просто идти, переставляя ноги, а не скулить и кататься по земле, размазывая слезы боли и обиды по лицу.

Вода обожгла меня новым приступом страдания и холода. Вин старался не задеть моих ран руками, но у него это не очень получалось. Я шипел и плевался проклятиями, но терпел. Увы, лучшего средства, чем обыкновенная вода, у нас не было.

– Погоди, уже почти все, – Вин плеснул еще воды.

Я снова хотел выругаться, но увидел, что к нам идет та рыжеволосая девочка. Она держала в руках небольшой ларец. Я выпрямился, не обращая внимания на то, что красная вода течет на мои штаны. Я очень старался не шататься. На это уходили почти все мои силы.

– Наставница Миртрисс велела намазать тебе спину этой мазью, – она открыла ларец, в котором стояла небольшая баночка и лежала аккуратно свернутая лента бинта.

– Очень любезно с ее стороны, – буркнул я.

– Весьма, – девочка ни капли не обиделась. – Это из ее личных запасов и вообще-то они не предназначаются для послушников. Но для тебя она сделала исключение.

– Почему это? – мы шли в нашу комнату, так как я уже изрядно замерз.

– Наставница сказала, что всех удивило твое мужество. Обычно все плачут и просят пощады. Особенно… младшие послушники.

– Такие, как мы? – я тяжело опустился на свой тюфяк.

– Да, – она открыла баночку, и по комнате разлился терпкий аромат трав. – Постарайся не шевелиться.

Я вздохнул и приготовился к очередной порции боли. Но ее не было. Ее пальцы мягко скользили по моей спине, едва-едва касаясь кожи. Мазь приятно охлаждала и я незаметно для себя уснул.

Я подскочил с первым ударом колокола и сел на кровати. Ребятня вокруг меня заворочалась, нехотя расставаясь со сном. Дурман в моей голове все еще владел разумом и мне пришлось приложить усилие, чтобы его выгнать. Я зевнул.

– Кин? – Вин еле-еле продрал глаза. – Как ты себя чувствуешь?

Я потрогал бинты, туго стягивающие ребра и, нащупав кончик, начал их разматывать.

– Нормально. Она бинтовала?

– Мы вдвоем. Ты отключился, а Оленсис не достало сил тебя поднять.

– Угу… Посмотри, – я повернулся к нему спиной и повел плечами. Больно не было. Скорее я почувствовал, как кожа натянулась и расслабилась.

– Как все хорошо затянулось-то! Как будто неделю заживало.

– Хорошая мазь. Надо будет рецепт выкрасть.

– Вечером спроси у Оленсис, – Винтори рассеянно почесал переносицу. – Она обещала еще прийти.

– Хорошо.

– Подъем! Живее! – Флошш снова раздавал пинки, не слишком бодрым ребятам.

И все так же день начался сначала. Опять мы делали вид, что молимся вместе с Зотисом – на этот раз я чувствовал себя гораздо лучше, ибо сразу смотрел под ноги, а не по сторонам, убирали статую – я махнул на нее рукой и мы снова жирно смазали ее воском.

– Ну, что, еще раз попробуешь сбежать? – Хомси начал улыбаться еще едва завидев меня. Я неопределенно пожал плечами, не желая вступать в разговор с тем, кто откровенно надо мной издевался. И хоть сегодня я мог спокойно передвигаться, не испытывая боли, но глупить больше не собирался.

Так же, как и вчера, мне не подавали. Я ходил по рядам, пугая прохожих своей кислой рожей и периодическими заунывными завываниями. Очень хорошо на меня реагировали дамочки в возрасте и щуплые юноши, к которым я подходил сзади, и сразу же начинал «вещать» о необходимости подаяния. Меня пугались, хватались за сердце и, конечно же, вместо монет, отвешивали подзатыльники или же просто проклятия. От первых я уворачивался, а вторыми с удовольствием пополнял свой словарный запас.

В конечном итоге, я собрал все же несколько фисм к концу дня и, вполне довольный собой, влился в толпу ребят у ворот. Тут стоял Хомси и брал у каждого его коробку, открывал своим ключом и пересчитывал выручку.

– Как успехи? – я подошел к Винтори.

– Не знаю. Я сбился со счета, – он растерянно пожал плечами. – А у тебя сколько?

– Есть немножко, – ответил я довольно уклончиво.

Хомси взял коробку Винтори и открыл ее.

– Недурно. Три драги и десять фисм. Мушш, запиши его на двойную порцию ужина. Он это заслужил. А у тебя?

Я молча протянул ему свою коробку, стараясь не смотреть на счастливое лицо Вина, ждавшего меня в двух шагах от ворот.

– И почему это я не удивлен? Стой здесь. С тобой я разберусь позже.

Я отошел в сторону и Вин тут же подбежал ко мне:

– Что случилось?

– Знаешь, что будет, если не собрать три драги?

– Н-нет, – он испуганно смотрел на меня.

– А вот я сейчас это узнаю.

– Пошли! – Хомси пихнул меня по направлению к храму. – А ты, бегом в столовую! Ужин ждать не будет.

Вин замялся. Я его прекрасно понимал. С одной стороны друг, а с другой – пустой желудок, которому явно не хватало утреннего черствого хлеба. И хоть, в отличие от меня, вчерашний ужин он не пропустил, жертвовать сегодняшней двойной порцией ему тоже не хотелось.

– Иди, – я махнул рукой. – Встретимся у нас.

Он кивнул и побежал в столовую, а я пошел с Хомси. Я догадывался, что дайны не сулят ничего хорошего ослушникам, но какую конкретно гадость они придумали в данном случае, не знал. Но ничего. Ждать осталось недолго.

Хомси привел меня в крыло наставников. Очевидно, меру наказания должен был провозгласить Зотис, к которому мы и постучались.

– Что еще? – дайн оторвался от молитвы и обернулся.

– Преподобный Зотис, Кинсорис нарушил дневной урок.

– Сколько собрал? – наставник сурово посмотрел на меня.

Я молчал, так как мне эта информация не была доступна.

– Пятнадцать фисм.

Зотис посмотрел на Хомси. В его взгляде спорили удивление, неверие и закипающий гнев. Наконец, он решился.

– Повторить наказание! Десять плетей!

– Но… – Хомси замялся. – Он может не выдержать… Верховный дайн… Запрещает…

– Молчать! – дайн поднял ладонь вверх. – Если этот мальчишка был достаточно бодр для того, чтобы ослушаться снова, то еще одно наказание ему не повредит. Лучше запомнит.

И опять меня привязали к столбам. Толпа юношей и девушек нисколько не поредела с предыдущего раза. Кнут с первого же удара разорвал стянувшиеся было раны и отворил кровь. Боль подкосила мне ноги с первого же удара, а на шестом, я просто потерял сознание.

Очнулся я уже утром. Опять с первым ударом колокола. На мне снова была повязка, а значит Оленсис все же приходила. Встал я еле-еле. Мазь уже не смогла снять боль с моего израненного тела. Спина горела, а каждый вдох причинял новую порцию боли.

Жалкая краюха черного хлеба не смогла заглушить зверского голода, а наоборот, еще больше усилила это чувство. Я поскрежетал зубами, но безропотно прошел свои круги вокруг статуи, даже смотря по сторонам – боль в спине вытесняла все чувства, включая головокружение.

На этот раз я твердо решил собрать положенные три драги. Видят Боги, такого унижения я не испытывал ни до, ни после того дня! Я улыбался толстым мужчинам и делал комплименты некрасивым женщинам. Я лгал и увиливал. Я кланялся и шутил. И все это ради лишней монетки. Все для того, чтобы меня больше не били. Но, как выяснилось, это было уже не важно. Где-то через три часа после полудня, к воротам прибежал растрепанный мальчишка, лет шестнадцати и что-то сказал Хомси. Я обратил на них свое внимание потому, что проходил мимо ворот в этот момент, и потому, что парень указывал на меня.

– Кинсорис! – Хомси окликнул меня. – Иди сюда!

Я послушно поковылял к нему.

– Мушш, сходи за Винтори. Кинсорис, отдай мне коробку, твоя работа на сегодня закончена.

– Но осталось еще два часа! – возмутился я. Мне оставалось собрать всего пять фисм.

– Замолчи! – он прикрикнул на меня. – Я сказал, что ты закончил, значит, так оно и есть!

Мушш привел Винтори.

– Положи коробку, – Хомси указал Вину на мешок позади себя. – Пошли.

Мы шли знакомым мне маршрутом, прямиком к Зотису. На этот раз дайн не молился, а писал что-то в свиток, сидя за столом. При нашем появлении, он обернулся.

– А-а-а…. наши выдумщики пришли. Хомси, ты свободен.

– Да, преподобный, – он чуть поклонился и вышел.

– В этот раз ты превзошел себя, – Зотис смотрел на меня. – Учудить такое! Это же просто в голове не укладывается! Как? Как вы это придумали? Отвечай!

– Я не знаю, о чем вы говорите, – я пожал плечами. Я действительно, не догадывался.

– Не знаешь? – он еще больше распалялся. – Кто додумался обмазать статую таким количеством воска, что он начал скатываться с нее, от жара светильников?

Я улыбнулся, представив себе эту картину. Три дня мы не мыли статую, и на ней должно было скопиться достаточное количество воска.

– Тебе смешно? – Зотис был в ярости. – Молящиеся объявили это знамением, когда старик Укош, что ходит сюда уже шестьдесят лет ежедневно, увидел, как Богиня плачет! Они устроили настоящее паломничество к ней, скупив при этом все свечи и талисманы! Дело дошло до Верховного дайна, который срочно был оторван от важных дел, ради внепланового совещания, на котором решалось, что делать дальше. И все из-за двоих сорванцов, поленившихся сходить за ведром воды!

Вин стоял, ни жив, ни мертв, а я откровенно веселился. Я живо представлял себе эту картину и просто не мог не смеяться, уж до того она была гротескной.

– Тебе смешно… Готов поспорить, это была твоя идея.

Я пожал плечами, не подтверждая, но и не отрицая его догадки.

– В итоге вы продали все цветы и ожерелья, собрав двухнедельную выручку за один день…

– Пятинедельную… Молчать! Я запрещаю тебе! – Зотис провел рукой по лицу, успокаиваясь. – Хорошо. Вот мое слово. Тебе, Винтори, придется сегодня и завтра пропустить ужин за то, что участвовал во всем этом, и никому из наставников не доложил. А ты, Кинсорис, уже знаешь, что тебя ждет. Ты будешь получать по три удара каждый день, в течении месяца. И если выживешь, на всю жизнь запомнишь эту выходку.

Это было, пожалуй, единственное, в чем я был с ним согласен.

Я проснулся, едва лишь встало солнце. Его яркие, летние лучи осветили мое лицо своим жарким дыханием. А поскольку метили они, как и полагается – в глаза, пробуждение состоялось почти мгновенно.

Я сел, потянулся и подобрал небольшой камешек с земли. Прицелившись, я бросил его точно в правый бок волка. Не сильно, но ощутимо. Сурхак открыл левый глаз.

– Просыпайся, Уфус! Пора на охоту. Где мой завтрак?

Волк лениво передвинул морду чуть правее и уставился в одну точку. Я тоже взглянул туда и увидел зайца, с перегрызенным горлом, жалко вытянувшим задние лапы.

– О! отлично! Сейчас я его… – я взял свой нож, с пилообразным лезвием и начал подпиливать сухожилия на задних лапах зверушки, намереваясь снять шкуру. Освежеванного зайца можно было и сварить, и пожарить, но я предпочел более изящный вариант – запечь.

Недалеко от места нашей ночевки находилась река Фоссош, впадающая в море. Я благоразумно не отдалялся от нее дальше, чем на версту, ибо она не только служила мне ванной и укрытием, в случае опасности, но и позволяла сварить на своей воде похлебку, или омыть руки от крови.

Я тихонько свистнул Уфусу и, дождавшись, когда он обратит на меня свой взор, обвел указательным пальцем стоянку. Теперь я мог быть уверенным, что если кто-то вздумает меня ограбить, сурхак не только предупредит меня, но и самолично займется грабителями. При всех недостатках характера моего друга, единственное, что у него было отменным, так это чувство долга и ответственности. Он понимал, что не сможет выжить без меня, так же, как и я без него.

Его охотничьи навыки не шли ни в какое сравнение с возможностями его сородичей. Белоснежный от рождения, он стал изгоем в своей стае, только потому что отличался внешне. Жертва замечала его задолго до того, как, он подбирался на расстояние удара. И если зайца он мог поймать, то о хишше речи не шло. Тонконогие копытные успевали ускакать и затеряться в подлеске, оставляя сурхаку лишь дорожную пыль, да горькую обиду. Естественно, один-два зайца в несколько дней, не могли удовлетворить аппетит почти стокилограммового волка, поэтому наше сотрудничество и не было односторонним. Он помогал мне в грабеже, я, в случае удачи – покупал ему мясо. Или воровал, если неудачи шли одна за другой дольше трех дней.

Сегодня как раз подошел срок и вместо того, чтобы разбираться со своим тайным недоброжелателем, и говорливым трактирщиком, я должен буду посвятить день поиску пропитания для себя и своего друга.

Я вернулся к стоянке и заново раздул костер. Обмазанный прибрежной глиной заяц лежал на листе лопуха, а я колдовал над неохотно разгорающимся огнем. Еще пару часов придется потратить на заготовку мяса впрок, а затем я поеду прямиком в деревню. Кони, что жевали остатки овса, намекали мне на небольшие премиальные, но, к сожалению, довольно скудные. Продать их в селе, я смогу, в лучшем случае в два раза ниже реальной их цены.

– Вроде, уже можно… Уфус, ты хлебушка не принес?

Сурхак внимательно посмотрел на меня.

– Вот! А в следующий раз, будь добр – подумай о нем! Вот, жмырк, – любимое варварами ругательство было прилипчивым, как падучая у скота, и я совершенно не заметил, как оно вошло в мой словарный запас. – И так есть нечего, так еще и хлеба нет!

Заяц запекался, а я снова отправился к реке, дабы освежиться. Около берега было довольно глубоко, так что я окунулся сразу же, не заходя дальше четырех шагов. Дно илистое, топкое, того и гляди провалишься выше макушки. А плавать за всю свою жизнь, я так и не научился.

Река была спокойна. Ни волн, ни ряби. Я стоял на дне и старательно умывался. Моя отросшая борода требовала тщательного ухода, но бриться я не стал. Сделаю это позже, когда разберусь со всеми делами. Я поспешил вернуться к стоянке и присел возле костра. Уфус все так же безмятежно спал.

Я разломил глиняную скорлупу и с наслаждением принялся за завтрак. Сурхак, несмотря на свою любовь к мясу, к запеченному зайцу остался равнодушен и продолжил спать. Я не настаивал, прекрасно зная, что он предпочитал сырые тушки. Да и в любом случае – на нас двоих тут бы не хватило. Скорее всего, свою порцию волк уже съел, а со мной поделился тем, что осталось. Но, боюсь, что он не скажет мне, так ли это.

Покончив с завтраком, я уложил остатки мяса в тряпицу и запихнул в сумку. Костер давно погас, так что я только скатал тонкое одеяло, на котором спал и опять сходил к реке, наполнить флягу водой. Связав поводья лошадей в некую косичку, я намотал их на руку, и вскочил в седло.

– Хей, Уфус! Поехали!

Сурхак зевнул, обнажив десна и вскочил на лапы. Отряхнулся и двумя прыжками догнал меня, отъехавшего уже к краю поляны. Пристроился справа от кобылы, перепугав лошадей рыцарей, не привыкших ехать рядом с эдакой зверюгой, и потрусил со мной к деревне.

Я подавил бунт простым рывком поводьев и выехал на дорогу. Она была пустынна, что удивляло. Южный лесной тракт соединял собой несколько удаленных деревень и, начинаясь от главной городской дороги, оканчивал свой путь у береговой линии.

В основном им пользовались местные жители и купцы, везущие серебро и прочие товары в Комирсоон, и возвращающиеся обратно, в Имхет-Стохт. Но ездили редко. Деньги возили далеко не каждую неделю, и в основном торговцы с приличной охраной. Я их не трогал. Не те силы. Позарился только на купца Амолстиса, ибо у него, как мне говорили, охраны не было. Да и всего два рыцаря не могли считаться серьезной силой.

Остальные товары курсировали ежедневно. То есть по пять-шесть караванов можно было встретить. Мало, знаю. Но больше только на главном городском тракте, недоступном для меня. Там заправляли авторитетные ребята, не допускающие чужаков.

Здесь тоже орудовал не я один, но, убрав пару-тройку конкурентов, я оставил за собой право проводить рейды на территории трех деревень. Как раз получался треугольник, площадью с сотню верст(около сорока по тракту). Приходилось регулярно объезжать территорию, дабы пресекать попытки молодых и неопытных воров, утвердиться на ней. Умудренные жизней же бандиты, четко знали границы своей зоны. Так же, как и я. Моими соседями, к слову, были милейшие люди.

Одним из них был Хищ – разбойник в третьем поколении. Он очень любит снимать со своих жертв кожу, причем лучше всего, если человек еще был жив. Пару раз его ловили рыцари, но отучить живодерствовать не смогли. Долго еще их истерзанные тела висели на границе его территории, отравляя не только мою жизнь, но и воздух.

Второй – Цвенкус, очень любит молоденьких мальчиков. Он регулярно крадет их из деревень, находившихся на его территории, отчего очень многие селяне просто мечтают его четвертовать. Что примечательно, он их не убивал, а отпускал обратно. Но они уже никогда не становились прежними.

Пару раз он пытался «охотится» на моем участке, но я объяснил ему, что если он продолжит в подобном духе, то лишится самого дорогого. Он понял и больше не настаивал. В каком-то смысле, окрестные селяне, должны были сказать мне за это «спасибо», но от них, пожалуй, дождешься.

Ну а третий, по имени Чусокин, просто любил ставить капканы на местных жителей. Жители деревень частенько ходили за грибами, запасая их на зиму. В итоге такие походы превращались в настоящую полосу с препятствиями. И либо лес оглашали очередные вопли, невинно убиенных, либо местные получали дополнительные навыки по обнаружению ловушек и возвращались домой не только с победой, но и с грибами.

На фоне моих разбойных соседей, я был невинным ангелочком. Я не убивал без причины, когда мог просто ограбить. И не любил извращения.

Я въехал в деревню около полудня. Меня здесь хорошо знали, поэтому никто не обратил внимание. Да и чего бы это? Селян я не грабил, а за проезжающие мимо караваны, местные не в ответе. И даже больше того. Пара звонких монет старосте, и все проезжающие мимо патрули, заверяются в полном и абсолютном спокойствии этих мест.

– Эй, Сишусс, как жизнь? – я окликнул кузнеца, идущего из трактира домой. Подмышкой он держал позвякивающий сверток – разносил заказы. Сыновей у него не было, так что приходилось крутиться самому.

– Потихоньку. Чего желаешь, бродяга? – он остановился и опер сверток о землю.

– Четыре меча у меня есть. Возьмешь? – я откинул тряпицу от седла, скрывающую товар.

– Что, совсем дела плохи?

Я кисло улыбнулся.

– Ладно. Давай погляжу, что там у тебя.

Я отцепил мечи и передал мастеру. Кузнец повертел их в руках, пару раз взмахнул тем, что принадлежал рыцарю.

– Первый и второй – дрянь. Они ничего не стоит. Разве что на косу переделать. А вот эти… Да. Сгодится. Пять сарм за все.

– Это не серьезно, – я покачал головой, протягивая руку.

– Хорошо. Семь. И то, только потому, что ты мне люб.

– Десять. Иначе и говорить не о чем.

Кузнец почесал жесткую щетину, попробовал на ногте заточку понравившегося меча и махнул рукой.

– Идет.

Ну вот. Теперь я мог позволить себе приличный кус мяса для Уфуса, оставшегося за околицей. В деревню я его никогда не брал.

– Будь здоров, кузнец! – я махнул ему рукой с седла. За все время торговли я так и не спешился.

– И тебе удачи в твоем ремесле, – он кивнул и поднял в два раза увеличившийся сверток.

Я пощекотал кобылу каблуками и подъехал к таверне. Подошедший конюх лениво окинул меня взглядом и промолвил:

– Три фисмы.

– Удавись, кровопийца! – я кинул ему серебро. – Вычисть их хорошенько и накорми. Да смотри, седла не утащи! Знаю я тебя!

– Да, нужны они мне… – он лениво отмахнулся, а хитрые глаза забегали.

Я вошел в двери, и окунулся в душный полумрак таверны.

За стойкой стоял Рыжий Утоос и лениво ковырялся в разобранном газовом подсвечнике.

– Добрый день Утоос! -я скинул сумку на ближайший стул и поправил ятаган.

– Какой же он добрый без посетителей? – он кинул на меня скучающий взгляд.

– А что случилось? – я оглядел пустынное помещение с едва тлеющим камином. По мне, так топить в такой погожий денек было незачем, но хозяин всегда мерз.

– Вчера стража городская объявилась. Я им налил честь по чести. Раз, другой, третий. Они все больше на пиво налегали, чем на закуску. В итоге и вовсе бочонок велели им на стол поставить…

– Подумаешь, отдохнуть решили ребята, – я пожал плечами.

– Отдыхать на кровати надо, с девкой, а не в трактире, с честным людом! – хозяин, в сердцах, треснул рукой по стойке так, что светильник подпрыгнул.

– Пошалили они? – я криво ухмыльнулся.

– Да, разошлись они, после бочонка-то! Лорсту глаз мечом выбили, Гааса и вовсе срамным на улицу вытащили, да к коню привязали. А Стинку по кругу пустили. Девка ничего такая была. Жаль. Я ее в помощницы той весной взял. Не думал, что так выйдет, – он продолжил рассеянно ковыряться в светильнике.

– Так вот почему так тихо. Разогнали они всех, – я качнул головой. Ухмылка сама собой сползла с лица. Рыцари меня не пугали. Им, пьянчугам и дела-то да меня нет. Лишь бы силушку молодецкую показать.

– Разогнали. А еще и припугнули. Мол, расскажешь кому, голову снимем. А кому тут говорить? Кто нас защитить сможет окромя этих разбойников?

– Не прибедняйся! Небось послал к Сишуссу пацана своего, чтобы он их в бочку окунул.

– Послал. Да только не сунулся он сюда. Посмотрел от ворот, да и завернул домой. Виус передал, что он сказал: «Ищите дурака!». В конце концов, они, конечно, отправились спать, после того, как я сказал, что выпивка кончилась, злющие, словно сурхаки после неудачной охоты.

Сравнение мне понравилось.

– А ты чего приехал, бродяга? За мясом?

– Не только. Лошади есть у меня лишние. Купишь?

– Да зачем они мне?

– Местным продашь. Сам понимаешь, мне бегать по деревне не с руки. А ты всех знаешь, и сможешь договориться. Так как?

– А что лошади, породистые?

– Рыцарские тяжеловозы.

– Нет! Нет! – он замахал руками на меня. – И не уговаривай! Храни меня Дралис от подобной сделки!

– Да они нормальные. Я их не задел. Они проскакали за мной десять верст и я не видел, чтобы они хромали.

– Да плевать я хотел на их хромоту, бродяга! – Утоос уже спокойнее оперся руками о стойку. – Да только вот, что я тебе скажу. Вон, видишь во дворе дуб? Я сам его сажал, когда пацаном был. Из-за этих коней вздернут меня на нем. И сделают это те же ребята, что вчера мне голову чуть не открутили из-за бочонка пива.

– Перестань, Утоос…

– Забирай своих коней, бродяга и уезжай. Не место вам тут.

Я наклонился к нему.

– Выручай друг. Деньги мне нужны, сам понимаешь, – я вздохнул. – Ну, хоть на мясо.

– Элитных, да на мясо? – он удивился.

– Не все ли равно, с кого колбасу крутить? А так не придется с мясником торговать. Гости, небось, свежего жаркого запросят на обед?

Он почесал макушку и махнул рукой:

– Ладно. Оставляй. Скажу Виусу, чтобы отвел их в наше стойло. Потом с ними разберусь.

– Отлично. Сколько?

– Десять сарм.

– Ты шутишь так хитро, я не пойму? – я легонько ударил ладонью по стойке.

– Я серьезно, – он снова принялся за свой светильник.

– Десять это никак не серьезно. Пятьдесят, не меньше.

– Столько проси в другом месте, – он сурово взглянул на меня из-за закопченного стекла.

– Брось, Утоос, ты же знаешь, что кони десятку не стоят.

– Знаю. А еще ведаю, что продать ты их срочно хочешь.

– Кровопийца! Сорок хотя бы!

– Двадцать пять, и то потому что я добрый сегодня.

– По рукам, – я вздохнул и протянул ладонь.

Монеты приятно оттянули ее.

– Отлично! Налей мне пива, и еще поесть что-нибудь дай.

– У меня только курица, тушенная с овощами, да пироги вчерашние.

– Давай все. И мяса, килограмм пятнадцать, свежего.

– Хорошо. Пошлю сына к мяснику. Тебе же все равно, свинина или говядина?

– Все едино. Можно даже с костями.

Я прошел к столику, возле которого скинул сумку и уселся, блаженно вытянув ноги. Нормальный обед для меня и для волка, это то, чего мы ждали уже третий день.

Утоос поставил передо мной тарелку и небольшую корзинку с пирогами. А спустя минуту тут же возникла и кружка с темным пивом. Хорошо-о-о!

– Давай сумку свою, солонины дам, да хлеба, сколько есть.

Я протянул ее одной рукой, крепко сжимая ложку во второй.

– И крупы какой насыпь. Только немного.

– Да у меня только гречка…

– Пойдет.

Он кивнул и ушел в подсобное помещение. Как я уже говорил, бывал я тут часто. И местные хорошо знали не только мою внешность, но и привычки. Я не переживал по этому поводу. Сдать меня рыцарскому патрулю они конечно могли, но кто дал бы им гарантию, что на мое место не придет некто вроде Хища? Нет. Дураками местные не были. Да и прибыль от меня они все же имели несколько превышающую награду за мою голову. К тому же постоянную. А еще они помнили, что я никогда их не трогал.

Сверху послышались глухие удары и приглушенная ругань. Я вопросительно посмотрел на Утооса, присевшего рядом, с моей сумкой в руках.

– Проснулись, жмырк их дери! – вздохнул трактирщик. – Ты это, доедай, да уходи. Мне проблемы не нужны.

– А что, буянить опять будут? – я ел медленно и не торопясь. Овощи были чуть солоноваты, но это нисколько не портило отменный вкус блюда.

– С похмелья… – хозяин опять вздохнул, видя, что я никуда не собираюсь уходить.

– Будешь им наливать, и мне плесни, – я толкнул к нему пустую кружку.

– А-а-а-а! Ут…ут…Утка! Подай пивка холодного, да поживей! Видишь, голова трещит! – рыцари спустились вниз, в количестве пяти штук. Без лат, зато в поддоспешниках и теплых штанах. Дело шло к зиме и ребятам не улыбалось колесить по стране в примерзающих к телу доспехах.

Утоос поднялся, оставил мою сумку на стуле и засеменил к стойке:

– Конечно-конечно, присаживайтесь господа. Пиво холодненькое, по две кружки? А-а-а, вижу господа, все понимаю – сразу по три. А не угодно ли славным воинам яичницы со шкварками? Сей момент все готово будет, не извольте беспокоиться… – он сноровисто наполнял кружки, не замолкая ни на секунду. Опухшие лица благородных господ разглаживались буквально с каждым глотком.

Я ел и на пьяниц практически не смотрел. Моя кружка пока что оставалась пустой – Утоос и так крутился, как мог. Рыцари меня не замечали, всецело посвященные процессом пития. Вот незадача! Теперь они будут напиваться по новой, и трактирщик, чего доброго забудет о мясе для Уфуса. А я еще хотел у него последние новости разузнать, да котелок купить. Мой подтекать стал.

– Эй, ты кто такой? Рожа у тебя бандитская, – седовласый рыцарь прищурился в мою сторону, отставив пустую кружку. Трактирщик отчаянно загримасничал, намекая на продолжение его игры, но я был слишком сыт и не был расположен к клоунаде.

– Нормальная у меня рожа. Бритву в колодце утопил.

– Ну-ну. Видно, что не местный, да больно дерзок. Проваливай отсюда, пока мы тебе кровь не пустили!

– Твои ребята только девок портить горазды, да дармовое пиво пить…

– Что? – молодой парнишка подскочил, опрокинув стул.

– Да ты еще и глухой? – я развалился на стуле, незаметно поправляя ятаган. – Не думал, что таких в рыцари берут. Да… Измельчала орденская школа нынче.

После таких слов церемониться со мной не стали. На беду рыцарей, спустились вниз они без мечей, так что у меня возникло преимущество. С другой стороны, кинжалы имелись у всех, и их было пятеро, на меня одного.

Драки в трактирах с бродягами вроде меня, не требовали задействования рыцарской чести, а значит, что они имели полное право напасть разом и с любым оружием. Чем они бессовестно и воспользовались.

Для начала, мне в лоб прилетела кружка. Усатый, с длинными волосами, надеялся вырубить ею меня на пару секунд, но я ловко качнул стул, и упал с ним назад, избежав удара по голове. Вскочил и с шелестом вытянул из ножен ятаган. Следующую кружку я отбил клинком и встретил им, успевшего добежать безусого паренька.

Он отбросил кончик моего ятагана тяжелым кинжалом и попытался пнуть меня в колено. Я увернулся и взмахнул клинком, метя уже в рыжего.

Он вооружился двумя кинжалами и довольно ловко крутил их в разных направлениях. Я сделал шаг вправо, отгородившись столом от обоих, и покосился назад, на троих оставшихся рыцарей. Точнее, их там было двое. Третий исчез на лестнице.

«За мечами побежал, собака» – отметил я, делая выпад в сторону рыжего. Он ловко увернулся, а вот не вовремя подскочивший паренек, наткнулся на мой клинок, который я чуть не выпустил от неожиданности.

Паренек захлебнулся криком и тяжело повалился на стол. Я рванул ятаган обратно, извлекая его из тела. Рыжий зарычал и ткнул кинжалом мне в запястье, мгновенно окрасившееся кровью. Я зашипел от боли и толкнул стол вперед, заставляя рыцаря отпрыгнуть.

Коротко свистнув, короткий кинжал впился мне в плечо и застрял. Я охнул и выронил ятаган. Рыжий обрадовано накинулся на меня и подмял под себя.

Я впился в его клинок левой рукой. На мое счастье, один он отбросил во время прыжка, сконцентрировав все внимание на том, что был в правой руке, иначе бы он меня прирезал. Поняв, что сглупил, он зарычал еще громче и усилил нажим. Я сопротивлялся как мог. Спустя секунду, мне удалось его сбросить, пнув в пах. Он охнул и чуть ослабил хватку. Я усилил нажим, и выбил из его руки кинжал, который тут же воткнул ему в горло.

Любоваться его предсмертными судорогами не было времени – двое оставшихся опомнились и кинулись на меня. Где-то наверху грохотали сапоги третьего.

Выдернув кинжал из плеча, я метнул его в седовласого, но только сбил его с шага – он уклонился влево и споткнулся о стул.

Не дожидаясь второго, я прыгнул вбок и схватил с пола ятаган. Круто развернувшись, я выставил его вперед, и второй, более прыткий враг, с размаху насадился на него животом. Он захрипел, а я дернул оружие на себя, освобождая, и разбрызгивая вокруг горячую кровь, веером разлетевшуюся по залу.

Седовласый выровнялся, посмотрел по сторонам, и понял, что остался один. Я перебросил ятаган в левую руку, потому как в правой разгоралась нестерпимая боль.

Сверху скатился паренек, несший в руках охапку мечей. Увидев, что их осталось двое против меня одного, он уронил их, оставив в руках всего два.

– Мастер!

Седовласый обернулся и протянул руку.

Теперь фортуна повернулась ко мне привычным местом. Парнишка был мне не страшен, но вот магистр ордена… Только их называли мастерами, так что ошибиться я не мог. А ведь я еще и ранен…

Рыцарь прыгнул на меня, целя клинком в живот. Я отпрыгнул вбок, едва не напоровшись на меч парня и парировал удар.

Мальчишка воспользовался тем, что я подскочил к нему, и попытался ударить меня со спины, но я ушел от его замаха и пнул по ноге. Он вскрикнул, и упал на одно колено, вслепую взмахнув оружием. Я увернулся от еще одного замаха седовласого, и ударил парня в лицо.

Магистр взмахнул мечом на уровне моей груди, но неожиданно повернул рукоять и направил клинок на ноги. Я подставил ятаган, но не слишком проворно и меч все таки разорвал левую штанину и кожу на ноге.

– Ты сдохнешь сейчас, смерд! – рыцарь замахнулся для нового удара.

Я ничего не сказал, только проследил взглядом кочергу, опускающуюся на его затылок. Старик свел глаза в кучу и упал на пол как подкошенный.

– Зачем, Утоос? – я тяжело дыша, подошел к магистру и перевернул его затылком кверху. Кочерга сделала свое дело отменно, пробив череп и задев мозг. Не жилец.

Парнишка вовремя застонал, ибо я уже успел о нем позабыть. Я подошел к нему и перерезал горло.

– Не люблю орденских. Пьют безбожно, трактир разоряют и ни за что не платят, – хозяин почесал макушку. – Уходить тебе надо.

– Уйду. Еще плакать станешь.

– Это вряд ли. Одним разбойником меньше, одним больше…

– Легче, дружище! Я ведь и обидеться могу! – я оторвал от рубахи паренька солидный кусок ткани и, порвав его на три части, сделал повязки. На ноге оказалась не значительная царапина, а вот одна из ран на правой руке была достаточно серьезной.

– Прости, бродяга. Да только уходить тебе надо, – повторил он.

– Без тебя знаю, – сквозь зубы бросил я, пытаясь ими же завязать узел на плече. Утоос помог мне затянуть повязки, почти сразу же пропитавшиеся кровью. – Лучше еще припасов дай. Да мясо я заказывал…

– Сейчас. Виус! Мясо где? Принес? Отлично. Вот держи, бродяга. Сейчас еще крупы насыплю. И мясо у меня есть вяленое. А хочешь, остатки пирогов заверну?

– Все давай. Спасибо, – я ссыпал монеты в свой кошель. – Когда стража приедет, скажешь, что не знаешь меня.

– Да не в первый раз! – он только отмахнулся, помогая мне тащить сумки к кобыле. – Эй! Титос!

– Ась? – конюх высунулся из стойла.

– Тащи мешок овса сюда. Живее!

– Несу! – конюх поплелся к задней двери.

– Пару месяцев не появляйся. Есть у тебя убежище? Зима скоро… – Утоос сноровисто помогал мне седлать лошадь.

– Как-нибудь обойдусь. Пусти их по следу на север.

– Хорошо. Только смотри. Если маг приедет, я врать не стану.

– Да я и не прошу.

Я вскочил в седло и принял от ленивого конюха увесистый мешок.

– Прощай, Утоос. Даст Гонсор, свидимся!

– И тебе удачи!

Я пнул кобылу каблуками, заставляя сразу сорваться в галоп, и помчался на восток. К морю.

Спустя полчаса, я придержал лошадь, позволяя ей перейти на шаг. Уфус не показывался, хоть я и неоднократно звал его. Но я не переживал. Он сможет меня найти.

Я наскоро переменил повязки на своих ранах, которые оказались не такими уж серьезными, за исключением той, что была на плече. Кинжал засел глубоко, отчего рука теперь потеряла былую подвижность. Но она не немела и больше не кровоточила, что было хорошим знаком.

Гораздо больше меня волновало мое текущее положение. Как только патруль прознает об исчезновении пятерки рыцарей и коль скоро это станет известно магистрам ордена, или не дай Гонсор, самому Императору, мой участок наводнят городская стража из Имхет-Стохта и элитные рыцарские отряды. Все вместе они прочешут местность «от» и «до», заглядывая под каждый куст и пень, дабы найти и четвертовать убийцу. Поднявший руку на рыцаря должен быть прилюдно казнен на главной площади города.

Почему я тогда полез в драку? Зная, что меня ждет наказание? Потому что не терплю заносчивых дураков и издевательств над собой или теми, кто мне дорог. Собственно говоря, из-за этого я и потерпел много неудач в прошлом. Но об этом позже.

Сейчас мне нужно было решить, как дальше поступить. Схорониться на соседнем участке я не мог. Как только его хозяин прознает, что меня ищет такая куча народа, он тут же сдаст меня за фисму.

С другой стороны, подаваться мне некуда. У меня нет ни семьи, ни друзей, ни знакомых, готовых за умеренную плату, либо же просто так, приютить меня на месяц-другой.

– Задачка… Что скажешь, дорогая? – я потрепал кобылу по холке. Она покрутила ушами и тряхнула головой – И ты не знаешь, что делать… Так я и думал.

Я выехал к перекрестку и натянул поводья. Дорога справа, вела к храму Десяти, а та, что слева, вела к Драконову морю.

Так называемый храм Десяти, на самом деле являлся школой рыцарского ордена и по совместительству обителью служителей Богов. Делать такому, как я, там вовсе нечего, но на пути к нему располагались многочисленные деревеньки, полные совершенно разного народа, чувствующего себя под крылом ордена довольно комфортно. Затеряться среди них не составляет большого труда. С другой стороны, эти поселения, в случае общей мобилизации, рыцари обшарят в первую очередь, тщательно приглядываясь ко всем новичкам. Деревенские тоже чтят негласный кодекс всех разбойников – не убивать орденских, дайнов и детей.

А это значит, что дорога у меня одна. К морю. Может, удастся сесть на корабль, да переплыть море? Тогда можно будет начать новую жизнь.

Стараниями Утооса, у меня теперь есть запасы на десяток дней пути, да еще и мясо для волка. Но его Уфус может съесть только сразу, а значит это опять три дня. Как же сохранить кусок? Только зажарить. Ой, не понравится это вольному сурхаку, привыкшему совсем к другой пище. Как бы и лошадь не задрал в отместку. Все-таки хищник.

Я решил отложить вопрос сохранения мяса до вечера и дернул лошадь за левый повод.

Кобыла согласно всхрапнула и пошла по пыльной, заросшей дороге. Через пять дней, эта нехоженая тропа, выведет меня к главному императорскому тракту, по которому останется проделать путь, длиною около двух дней. А там уже и морской берег, что делать на котором, я еще не решил.

Уфус появился ближе к вечеру, без труда взяв след по красным каплям, то и дело украшавшим дорогу. Бок лошади, и часть моей штанины тоже пропитались кровью, так что я вскоре свернул к берегу реки, вдоль которой и ехал все это время. Спустя сутки, ее дно обмельчает, а на второй день я и вовсе не смогу ее найти среди деревьев и травы. Так что завтра мне придется наполнить бурдюк и уповать на то, что в течении трех дней пути мне встретится хоть какая-то лужа.

Я спрыгнул с кобылы посреди небольшой полянки, расположенной рядом с той, на которой я ночевал вчера. Ну, как рядом. Разница у них была всего двадцать верст. Но ведь для бешенного сурхака это не крюк?

Впрочем, не обращайте внимания на мой дурацкий юмор. Это все следствие отвратительного настроения. Как ни крути, а мой участок был для меня своеобразным домом. Вполне себе обжитым за три года.

Теперь же я вновь остался, как и всегда – без средств к существованию, да еще и без места работы. Жмырк подери всех рыцарей и мой дурной характер в придачу!

С трудом стащив седло, я опутал кобыле ноги, и принялся за обустройство ночлега. Срезал кинжалом молодые ветки с близлежащих деревьев, сложил из них небольшую лежанку и кинул поверх тонкое одеяло.

И все это я проделал левой рукой, ибо правая по-прежнему отзывалась болью на каждое движение.

Затем отвязал от седла мешок с мясом и вытряхнул его на траву, подальше от будущего костра и поближе к нетерпеливо приплясывающему волку. Он тут же вгрызся в него, урча и чавкая от удовольствия. Я отвернулся и занялся костром.

Соорудил шалашик, запалил, а над ним подвесил дырявый котелок с водой. Жидкость из пробитого днища, медленно капала на костер, заставляя его неприязненно шипеть. Уфус все еще жадно поглощал мясо, а я присел на лежак у костра и задумался. Рука болела, отчего я стал почти бессознательно ее оглаживать.

Через двое суток я покину свой участок, и вторгнусь во владения Чусокина. Чем мне это грозит?

Во-первых, безумный любитель капканов может поставить его и на меня. Во-вторых, выехать ко мне лично и потребовать платы за проезд. Любой. А поскольку денег у меня почти нет, то ситуация становится щекотливой. Впрочем, переживать пока рано.

Я насыпал крупы в закипевшую воду и бросил туда горсть вяленого мяса. Просто так есть его практически невозможно – только от сильного голода, и то если зубов не жалко, а вот в каше оно разварится и станет вполне пригодным в пищу.

Я еще раз помешал кашу и отложил ложку. Пока греча упаривалась, я решил перетряхнуть свою сумку от крошек и нашел в ней остатки утреннего зайца. Развернул и высыпал в котел. Наваристей будет.

Неплохо было бы заточить мой ятаган, но я не был знаком с этим процессом – боялся испортить. Все-таки от оружия в бою зависит жизнь. Лучше отдам его кузнецу, когда подкоплю достаточное количество серебра.

Кстати, о нем. Сейчас в моем кошеле было всего двадцать одна сарма. Плюс еще мелочь, в виде меди. На билет на корабль нужно не меньше ста, об этом я слышал пару лет назад. А значит, либо мне удастся «заработать» еще восемьдесят монет, либо придется расстаться со всем своим имуществом в портовом селении. Продать кобылу в полной сбруе, нож, мою куртку, укрепленную стальными пластинами, штаны с костяными вставками, сапоги с мягкими кожаными подошвами. И ятаган. С ним мне не хотелось расставаться больше всего. Без оружия я сдохну с голоду, ибо ничего, кроме грабежа, в своей жизни я не умею. Впрочем, этому ремеслу, я тоже плохо выучился. Иные воры, те, что едят с Императором за одним столом, например, уже к тридцати годам в замках живут, да по полсотни наложниц имеют. И слуг без счету. А у меня всего богатства – одежда, что на мне, кобыла, да оружие.

Я попробовал кашу и снял котелок с огня. Пока еще можно никуда не торопиться и не оглядываться на каждый шорох в кустах, стоит поесть по-человечески. Я открыл лукошко с пирогами, на дне которого лежало что-то стянутое тряпицей. Ну-ка, посмотрим… Хлеб. Целая коврига. Да еще и соль есть.

Да, похоже, несмотря на мой скверный характер и отвратительную рожу, Утоос относился ко мне по-доброму. И искренне сожалел о том, что я ухожу.

Я прикинул и завернул хлеб обратно. Он еще полежит, если не трогать, а вот пироги протухнут. Часть из них была с грибами – очень небольшая – основную я уже умял в трактире, а часть с яблоками. Их я не любил с детства, но что поделаешь? Не пропадать же добру.

Уфус закончил с мясом, не осилив лишь кусок, килограмма в два.

– Что же ты, друг? Оно испортится до завтра, – я покачал головой, дуя на ложку, неловко зажатую в левой руке. – А может запечь его? Будешь есть?

Сурхак посмотрел на меня зелеными глазами и издал неопределенный хрюкающий звук.

– Должен ли я трактовать эти звуки, как «Делай, что хочешь, и не приставай?» – я зачерпнул еще каши. Она оказалась на диво вкусной и сытной.

Волк отвернулся от меня и положил морду на лапы, прикрыв глаза.

Я улыбнулся, продолжая есть. Мясо я бы запек в любом случае, но не покусился бы на него и с сильного голода. Есть после Уфуса я не стану.

Через шесть лет уже почти ничего не напоминало во мне того мальчика, который попал в жестокий мир служителей Богов. Я все еще находился в храме, но уже не просил милостыню. Строго говоря, я никогда ее не просил, кроме того памятного дня. Поняв, что мне претит мысль об этом унижении, я стал попросту воровать. Изредка я помогал Винтори, Оленсис и другим ребятам, если им не хватало до трех драг. В моем кармане всегда лежала пара лишних. Я попался на воровстве, в последний день… Тогда дайны вновь выпороли меня, но это уже было не важно. На следующее утро нас с Винтори разделили. Его стали учить читать и писать, а узнав, что все это время он скрывал в себе дар, еще и магическому искусству. Этим занимался специально приглашенный маг из школы. Дайны магов не любили, но сориться с Императором, провозгласившим равенство между искусствами, не хотели. Но почему Вина не отправили в школу магов, я не знаю. Не иначе, как святоши имели на него свои виды.

Я, в отличие от своего друга, был признан к наукам и обучению не способным и сослан на кухню. Первые пару лет я мыл посуду, но как только более-менее, окреп, был изгнан на задний двор столовой – рубить дрова для печей. Где и нахожусь до сих пор.

Изредка мне удается улизнуть и пробраться на плац, где юноши моего возраста познают воинское ремесло. Дайны оружия, конечно же не признавали, но охрану готовили. Эти ребята вскоре должны были занять свои места в рядах охраны Верховного священника и его приближенных. Их услуги требовались, когда святые отцы выезжали на праздники, на центральную городскую площадь или же сопровождали Императора, в его походах.

О! как я мечтал стать одним из этих юношей! Обзавестись доспехом и собственным мечом, получить возможность путешествовать по стране, искореняя зло. Но, моя работа состояла только лишь из колки дров, да складывания их в поленницы. И ничего для меня не менялось день ото дня.

Я искренне, но без злобы завидовал Винтори, что ему выпал уникальный шанс получить образование. Я с открытым ртом слушал по вечерам его рассказы о прошедшем дне и радовался за него. Как же было здорово, что несмотря на то, что наши пути разошлись, Вин не бросил меня и настоял на том, чтобы мы вдвоем переехали в отдельную келью. Дайны любили Винтори и возлагали на него большие надежды(как говорил сам друг, и у меня не было причин не верить ему) и не стали запрещать нашу дружбу.

Сегодня я снова бросил топор в колоде и убежал на плац. Там росли густые кусты колючего кустарника, но я уже пообломал его ветки так, что в его сердцевине можно было устроиться с относительным комфортом.

Я устроился поудобнее и стал с удовольствием наблюдать за тренировкой. Сегодня парни отрабатывали способы борьбы пешего с конным. Задачу наставник Хмушасс поставил сложную – свалить всадника на землю и убить, пока он не пришел в себя, не задев при этом лошадь. Дайны уважали любую жизнь, кроме человеческой, и старались зверей почем зря не губить.

Пешему воину предстояло увернуться от мчащейся на него лошади и либо одним ударом поперек живота, убить всадника, либо, использовав копье или рогатину, сначала свалить его, а потом уже добить.

С первого раза получалось далеко не у всех. Плац каждые пять минут содрогался то от грохота стали, то от проклятий юношей и громкой ругани наставника.

Я сидел здесь уже второй час и все больше и больше веселился. Мне представлялось это задание через чур легким и я искренне не понимал, как это с ним не справляются остальные. Не удивительно, что я заметил Хомси только тогда, когда он схватил меня за ухо.

– Вот ты где, паршивец! – охранник дернул меня вверх и к себе, и я послушно подскочил, опасаясь оставить ухо в его руке.

– Пусти! – я попытался оттолкнуть его, за что еще и затрещину заработал. Но хорошо хоть ухо он все же отпустил.

– Какого жмырка ты тут снова околачиваешься? – он был зол от того, что ему пришлось меня искать.

– Какое тебе дело? – я предпринял еще одну попытку ударить его, на этот раз ногой. И достал. Хомси охнул и отпихнул меня так резко, что я шлепнулся на землю.

– Ты должен выполнять свою работу! Я уже много раз тебе говорил, либо работай, либо подставляй спину под кнут.

– Да я лучше буду терпеть ежедневную порку, чем колоть дрова! Я не животное, чтобы можно было меня приковать к топору и бросить на задворки!

– Ишь, ты! как заговорил! А ну-ка пошли со мной!

– Не пойду. Сам руби дрова! – я увернулся от его руки.

– Вот еще! И мы идем не чурбаку, а к твоему наставнику!

Идти к Зотису я тем более не хотел. Этот пожилой дайн не сделал для меня ничего хорошего. У него никогда не было для меня ни ласкового слова, ни слов утешения. Только упреки и ругань. А все хорошее, на что все-таки был способен этот человек, получал Винтори – любимчик и отрада всех дайнов.

Я вскочил и попытался бежать. Но не сделал и трех шагов по направлению к внутренней аллее, как Хомси схватил меня за руку и заломил ее у меня за спиной. Я взвыл и послушно согнулся в три погибели.

Охранник повел меня к покоям наставника, а сзади я услышал громкий смех. Надо мной потешались те юноши, на которых я мечтал быть похожим.

Наставника мы застали в обществе Верховного дайна Гуторсисса. Хомси поклонился обоим, не разжимая, впрочем, моей руки. Мне кланяться необходимости не было. В согнутом состоянии я прошел весь путь от плаца.

– Что еще такое, Хомси? Отпусти его, – Гуторсисс повелительно вздернул густые брови.

Охранник послушался и заговорил. Я выпрямился, потирая заломленную руку, и молча уставился на дайнов.

– Я уже докладывал вам, наставник Зотис, что неоднократно ловил этого оболтуса возле плаца, когда там ведет учение мастер Кришшус. И вот сегодня опять. Он бросил работу, зная, что мы готовимся к торжественному пиру, в честь прибытия дайна Ушурусса со свитой из Храма Десяти.

– Да, да. Я помню твои доклады. Но что же ты прикажешь мне делать? Приковать его к колоде?

– Это хорошая мысль, наставник, – Хомси задумчиво потер переносицу.

– Учение храма запрещает нам принуждать наших послушников делать то, что им не по нраву…

– Но в тоже время, ученики должны трудом показать Богам свое смирение и веру, – Зотис перебрал пальцами по спинке кровати.

– Это верно, брат мой, – Гуторсисс не стал спорить. – И наша цель, как наставников, помочь послушникам обрести истинный путь и с любовью отнестись и к труду и к Богам.

Я прищурился, пытаясь понять, к чему они клонят.

– Я полагаю, что следует ограничить физическую свободу этого юноши, взамен предоставив свободу духовную. Он либо докажет своим трудом, что готов к служению Богам, либо останется в тесной клетке бытия до окончания его службы.

Зотис покивал словам Верховного дайна и обратился к Хомси:

– У тебя найдется цепь? Достаточно длинная, чтобы не ограничивать его движения, но в то же время, не пускающая его дальше заднего двора…

– Думаю, что это вполне осуществимо, – Хомси кивнул, а я взорвался.

– Что же вы обсуждаете меня тут, как бессловесное животное! На цепь меня хотите, как кобеля сторожевого? А гавкать не нужно? А то я умею!

– Усмири свой гнев, чадо, – подал голос Верховный. Но я лишь больше распалялся.

– Сколько можно? Почему вы меня так ненавидите? За что? Если вы меня так уж невзлюбили, отпустите, я уйду и больше никогда не вернусь!

– Наша задача, по мере скромных наших сил, спасти как можно больше заблудших душ. Привести людей в веру, ко свету и доброте. Мы не можем позволить тебе уйти. Ты погрязнешь в скверне и жить станешь, аки тот самый цепной пес, в грязи, даже не осознавая этого.

О да! Тут он прав. Как только за мной закроются ворота, я приступлю к делу, которое знал лучше всех. Буду воровать. И мне крупно повезет, если за все эти годы, я не потерял чувствительность и ловкость рук. Которые уже стали покрываться грубыми мозолями от проклятого топора.

– Это не ваши заботы! Я больше не могу так жить! Отпустите меня, или дайте возможность учиться ремеслу у мастера Кришуса. А к колоде я не вернусь!

Дайны засмеялись. Хомси вторил им, облокотившись о косяк двери, и утирая слезы. Я лично ничего не понимал и взирал на них с большим удивлением.

– Бедное чадо, ты не ведаешь всю степень своего невежества – Верховный с улыбкой посмотрел на меня.

– Что я такого сказал? – я непонимающе передернул плечами.

– Учиться военному ремеслу могут только горожане – это приказ Императора. Юноши, коих ты видел на плацу, дети знатных вельмож города. Они заслужили честь учиться в этом храме, пройдя множество испытаний. И не тебе, бродяге без роду и племени, вставать с ними плечом к плечу! – Зотис опять начал гневаться – Хомси! Сей же час проводи его к колоде и приставь охрану, пока цепь не сыщется. Ступай!

Хомси толкнул меня наружу, а я вскипел от праведного негодования. Ах так? Ну, получите!

Я вырвался из рук охранника и сделал самую глупую вещь, которую мог предпринять в этой ситуации – кинулся на Зотиса с кулаками.

Дайн подпустил меня на расстояние вытянутой руки, а затем резко выбросил ее вперед. Я запнулся и, в следующую секунду уже потерял сознание, встретившись затылком со стеной.

Очнулся я уже на заднем дворе, прикованный к стене кухни цепью, толщиной с мою ногу. Хомси отставил пустое ведро и сунул мне в руки топор.

– Твой урок продлен на два часа, – и ушел. Жаль, что я был так слаб – кинул бы ему этот топор вслед. А так пришлось опуститься на колоду и задуматься. Теперь я буду сидеть на цепи от рассвета и до заката, и заниматься рутинной работой. И хорошо, если один. А то, того и гляди, личного соглядатая приставят, дабы убедиться, что я не отдыхаю, а честно тружусь. Теперь мне уже не придется улизнуть на плац. А мечтать стать воином, и вовсе не стоит.

«Бродяга без роду и племени», так он меня назвал. И самое обидное, что это была чистая правда. И пускай, я знал, кто мои родители – это не имело никакого значения. Я сбежал из дому, а значит, стал считаться сиротой. Там, в городских трущобах я встретил Винтори – такого же одинокого мальчишку, каким был сам, и это сблизило нас.

Что же делать? Я уже давно подумывал о побеге, но меня всегда что-то удерживало. Сейчас же я окончательно решился. Мне придется уйти одному – Винтори ни за что не бросит своего учения, и я не в праве его заставлять.

Дверь отворилась и вышла Оленсис, держа в руках узелок из не очень чистой ткани.

Мы подружились давно. Еще с тех пор, как она ходила к нам лечить меня от ран, нанесенных кнутом. Сначала по приказу ее наставницы, потом по личной инициативе. И когда наставница отказалась давать ей мазь, мотивируя это тем, что на меня не напасешься, она стала ее потихоньку таскать из ларя. Когда мы с Вином стали жить отдельно от остальных ребят, она стала приходить каждый вечер. Иногда Оленсис оставалась ночевать, и тогда я уступал ей свою кровать, а сам укладывался на полу. В эти моменты мы могли говорить всю ночь напролет, тогда, как Винтори уже давно спал.

Не скажу, что она не нравилась моему другу тоже. Наоборот, он был в нее влюблен, едва ли не сильнее меня, но выдерживать наши ночные посиделки он не мог. Слишком выматывался во время своих занятий.

С другой стороны, я был рад, что он спал. Вечером, когда он только приходил, то старался всецело завладеть ее вниманием. Он рассказывал о себе, о своих успехах и своих планах. Я молчал и слушал, прекрасно понимая, что он не хочет обидеть меня, считавшегося ни к чему не годным, а просто хочет произвести впечатление на Оленсис.

Она слушала внимательно, но больше молчала. Потом, она по секрету призналась мне, что ей было неловко в его обществе. Слишком уж важной птицей он сделался.

Я подивился и приглашающее хлопнул по колоде рукой. Она кивнула и присела ко мне. На ее лице не было привычной милой моему сердцу улыбки, лишь сажа и усталость.

– Я тебе покушать принесла. Взяла потихоньку, пока Гидис отвернулась. Думаю, отнесу, пока работа сделана… – она развязала узелок.

– Она опять кричать на тебя будет, – я покачал головой, беря кусок мяса с хлебом.

– Я уже давно ее не слушаю, ты же знаешь, – она легкомысленно тряхнула волосами.

Я улыбнулся и погладил ее по щеке, размазывая сажу.

– Она опять тебя била?

– Н-н… нет! – она отстранилась и закрыла синяк на руке ладонью. – Это я упала.

– Я же знаю, что ты врешь, – я жевал хлеб, не торопясь, потому как запить его было нечем – Я поговорю с ней.

– Не надо, – она мотнула головой. – Так будет только хуже. К тому же, Хомси тоже избил тебя. Я видела в окно, как они с Мушшем тебя принесли.

– Это не он, а Зотис, – я почесал переносицу. – И потом, я привык к побоям с детства, а тебе это вредно.

Она нахмурилась, но промолчала. Я ел и держал ее за руку. Проклятая цепь звякала при каждом неловком движении ноги, не говоря уже о том, что она была зверски тяжелая.

А Зотис молодец. Обладать магическим даром и служить в храме, это даже специально выдумать трудно! Что он здесь забыл? Маг может позволить себе все – деньги, славу, женщин… Стоит только захотеть. А дайн? Отдельную келью и возможность учить ребятишек? По-моему это не вполне равноценно.

Но теперь мне стало более-менее понятно, почему к дару Винтори проявили такой интерес – наставник постарался.

– О чем ты думаешь? – Оленсис прижалась ко мне плечом.

– О том, что бежать надо, – я прожевал очередной кусок. – Ты со мной?

– Ты шутишь, да? – она обеспокоенно заглянула мне в глаза.

– Нет, – я спокойно посмотрел на нее.

– Мы не сможем бежать. Это невозможно.

– Невозможно сидеть на цепи, как дворовый пес. Всю жизнь подставлять спину под удары кнутом и питаться горелой кашей. Или же не разгибаться с утра до вечера на кухне, под ругань и побои со стороны кухарки, да потом еще и врать друзьям про то, что ты «упала».

– Кин, я тебе, конечно, всегда доверяла, но сейчас… Ничего не выйдет.

– Ты боишься, так и скажи, – я отвернулся. Зря я ей предложил. С девушками всегда трудно.

– Я ничего не боюсь, ты же знаешь, – она снова тряхнула своей рыжей копной. – Дело в том, что я не понимаю, как это сделать. У тебя есть план?

– Пока нет. Но к вечеру будет. Если пойдешь со мной – собери вещи.

– Сегодня? Надо все обдумать, все взвесить. Подготовиться в конце концов!

– Нет времени. Сегодня меня посадили на цепь, а завтра еще чего удумают. Либо бежать этой ночью, либо никогда, – я кинул в рот последний кусок мяса.

Оленсис встала и скомкала в руках тряпку.

– Встретимся вечером у нас, – я тоже встал.

– Винтори с нами?

– Нет. Он не сможет этого ничего бросить. И будет лучше, если мы ему не скажем.

Она кивнула и тут же порывисто обернулась. На пороге кухни возникла Гидис. Она увидела нас вдвоем и ее лицо налилось кровью.

– Ах, ты мерзавка! Опять ты с этим грязным беспризорником, а на кухне работа стоит! Вот я тебе сейчас!

Она быстро спустилась с крыльца и грозно пошла на нас, потрясая кулаком и сжимая оружие труда.

Оленсис попятилась и уткнулась в меня. Я вежливо взял ее за плечи и отвел себе за спину. Кухарка ничуть не смутилась и бросилась вперед.

– Ах, ты дармоед! Грязный, оборванный! На человека совсем не похож! Что она в тебе нашла?

Я молча оттолкнул женщину, не давая ей приблизиться к нам. Гидис охнула, и все же схватила меня за руку. Я дернулся, но она держала меня крепко одной рукой, а другой, с зажатой в ней скалкой наносила удары. Я уворачивался, как мог, стараясь не задеть Оленсис и не нанести увечья Гидис. Я уже был сильнее кухарки благодаря тренировкам с топором, и считал, что наша схватка была не вполне честной. В итоге, мне удалось вырваться. Я взмахнул обеими руками и оттолкнул женщину на пару шагов от себя. Она отступила удивительно легко.

От неожиданности, я поскользнулся и упал рядом с колодой. Гидис снова наскочила на меня, намереваясь окончательно отбить у меня желание встречаться с Оленсис. Ее скалка была готова к бою.

В попытке защититься, я схватил первое, что подвернулось мне под руку, и швырнул в нее.

Кухарка запнулась на полушаге и широко распахнула глаза. Изо рта ее пошла кровь, и она медленно завалилась на бок. Из груди ее торчал топор.

– Что… что? – Оленсис прижала руки ко рту. – Что ты наделал?

Я сам никак не ожидал такого поворота событий. Я думал, что огрею ее поленом. Но, чтобы топором… Моя дрожащая рука медленно опустилась.

– Убил? Убил… Не реви! – я посмотрел на мокрые глаза Оленсис. – Неси масло!

– М-ма…. Зачем? – она прижимала руку ко рту. Глаза были полны слез и отчаяния. Она удивленно смотрела на тело, но не впала в истерику.

Я сел на колоду и внимательно осмотрел цепь. Разогнуть звенья не представлялось возможным из-за их толщины и отсутствия подходящего инструмента. Открыть замок на кольце, охватывающем ногу – тоже. У меня не было ни ключа, ни отмычки. Разбить же его камнем, я тоже не мог. Замок был новым и все мои усилия пошли бы прахом. Но вот попробовать вытащить ногу из него, я мог. Кольцо болталось довольно свободно, но не настолько, чтобы просто так его снять. Зажим упирался в свод ступни и дальнейшее его продвижение вызывало сильнейшую боль.

– Попробую избавиться от этой штуки. Скорее, пока сюда никто не пришел!

Оленсис кивнула и кинулась на кухню. Буквально через пару секунд, она уже выскочила из помещения, сжимая в руках грязную и жирную бутылку.

– Лей, – я закатал повыше штанину и снял ботинок. – Больше! Хорошо.

Тягучая золотистая жидкость обволокла мою ногу и устремилась к земле. Я равномерно распределил ее по щиколотке. Кольцу тоже досталось. Оленсис бросилась на колени и ухватилась за него, несмотря на то, что оно было скользким и пачкало руки:

– Давай.

Она потянула его на себя, я же начал вынимать ногу рукой, притягивая ее к себе со всей возможной силой.

Это оказалось не так просто, как мне думалось. Свод ноги застрял намертво, и я срезал себе довольно большой кусок кожи с мясом, прежде чем кольцо упало в траву. Я с криком заставил себя продолжить начатое. Вдобавок, я похоже вывихнул лодыжку. Стараясь не обращать внимания на кровь и дергающую боль, я сунул ногу в ботинок, кое-как зашнуровал его и вскочил.

– Теперь пора бежать. Ты со мной? – я не слишком тщательно вытер жирные руки о штаны.

– Куда? День на дворе. Нас поймают! – Оленсис всплеснула руками.

– Нет. Мы спрячемся в саду с вишнями и дождемся ночи. А потом перепрыгнем через забор и все, – я взял ее за плечи.

– Нас будут искать, Кин. Они обшарят все. И сад тоже, – ее лицо было серьезным, а брови почти умоляли.

– И какие у тебя идеи?

Оленсис взяла меня за руку.

– Бежим! Если успеем добраться, то нас не найдут!

– Куда? – я побежал за ней, волоча за собой правую ступню. Она болела просто ужасно и к тому же, почти не сгибалась.

Она не ответила, резко свернув от кухни на аллею. По самой дорожке мы не побежали, так как на ней всегда было много людей, а стали пробираться по кустам. Мы бежали к главному корпусу, но вопросов я уж не стал задавать – берег дыхание. Несмотря на свой физический труд, развит я был довольно плохо, а для бега не приспособлен вовсе.

Когда в боку закололо, Оленсис свернула в последний раз и остановилась. Я едва не налетел на нее.

– Что?

– Отдышись. Пойдем по открытой местности. И сделай серьезное лицо.

Я скорчил болезненную гримасу, отдаленно смахивающую на зачатки интеллекта на моем аристократическом лице. Оленсис покачала головой, но спорить не стала.

Через минуту мы вышли из-под сени кустов и пошли к главному корпусу. Дайны смотрели нам в след, но не тормозили. А послушникам и вовсе было не до нас.

– Куда вы идете? – нас остановил один из младших дайнов. – Ваша работа еще не завершена.

– Э-э-э… – я испугался, что нас сейчас отправят назад и на этом наш побег закончится. Как долго на кухню никто не явится, я не знал. В преддверии обеда, кухарку должны были проверить дайны, дабы убедится, что все в порядке. Но сколько у нас в запасе было времени?

– Кинсорис поранил ногу, когда помогал мне перенести тяжелую кадку с водой. Я веду его к наставнице.

Дайн окинул меня долгим взглядом, особо задержавшись на моем лице. Я скорчил болезненную гримасу. Жмырк его подери, мне даже не пришлось ее изобретать! Нога болела ужасно. Он кивнул и пропустил нас. Как только я начал двигаться, дайн смог лицезреть кровь и мою хромоту. К сожалению, я не врал.

Оленсис потянула меня к лестнице в подвал, но спускаться мы не стали. Пару раз оглянувшись, мы убедились, что нас никто не видит, и нырнули в одну из тесных каморок, в темном углу.

– Я сомневаюсь, что сюда никто не заглянет, – я разглядывал ящики и кадушки, покрытые плотным слоем паутины и пыли. Я отметил, что эта каморка была за статуей Дралиса.

– Это еще не все. На, переставь, – она сунула мне в руки ящик. Я поставил его ближе к двери и получил еще один.

Через минуту мне открылась небольшая дверца, в которую мы и юркнули. Здесь было настолько тесно, что оставалось место лишь для нас двоих. Третьему человеку пришлось бы постараться, чтобы выгадать для себя кусочек пространства.

– Погоди… – я выглянул за дверь и быстро переставил ящики обратно, сделав так, чтобы наше убежище было не сразу заметно.

– Тут запор есть? Отлично, – я закрыл дверь. – Вот теперь порядок. Единственная проблема – мы не видим, что снаружи.

Оленсис молча прижалась ко мне и мы вместе опустились на дощатый пол. Ноги вытянуть не представлялось возможным, но и сидеть на корточках было лучше, чем стоять.

Для чего служила эта каморка, мне было не вполне ясно. Может, для очень уединенных молитв? Но тогда бы она не была так заставлена ящиками. Да и дверь хоть раз, но смазали бы. А тут пришлось ее практически выломать.

Откуда о ней знала Оленсис, я не стал спрашивать. Скорее всего, она наткнулась на нее, разбирая вещи в каморке – с тех пор, как мы обязаны были вычищать статуи, прошло много времени, но неожиданная находка твердо отложилась в ее памяти.

Спустя несколько часов, мы услышали за дверью глухой гул. Где-то за стенкой, к которой мы прижались, послышался топот ног и далекие крики. Оленсис сильнее прижалась ко мне, а я сидел, не шевелясь, полностью обратившись в слух. Спустя еще короткое время, дверь в соседнюю каморку отворилась.

– Тут нет? – незнакомый голос.

– Пусто. Возможно, в саду спрятались, – голос Хомси срывался, как от долгого бега. – Через стену они не перелезали это точно. Их бы засекли. Возможно, но…. – дверь закрылась.

– Ушли, – Оленсис пошевелилась.

– Тихо, – я отчаянно прислушивался, но не мог определить, ушли они или нет. В общем шуме голосов и топоте ног снаружи, разобрать, что творилось по ту сторону двери, было практически невозможно.

Так мы и просидели, обнявшись, пока не прошло достаточно времени для того, чтобы основная паника не стихла.

– Давай попробуем выбраться?

– Давай, – я помог ей подняться. Я аккуратно приоткрыл дверь и тщательно осмотрел комнатушку в маленькую щелку. Удостоверившись, что мы одни, я протиснулся в кладовку и помог Оленсис.

Настал черед открывать дверь в коридор. Я пару раз глубоко вдохнул – выдохнул, вытер вспотевшую руку о штаны и повернул ручку. Дверца легонько скрипнула. Высунув голову, я оглядел зал.

Светильники горели тускло, в воздухе витала ночная свежесть. Я даже увидел бледную лунную дорожку в проеме одного из потолочных окон.

– Тихо, – я взял Оленсис за руку. – Пошли.

Она кивнула и так же бесшумно ступая, стараясь не показываться в пятнах света, пошла следом за мной. Сначала мы шли довольно медленно, но как только оказались в саду, то припустили меж кустов, не заботясь о том, что нас могут услышать. Пусть попробуют догнать! Затормозил я только у стены, в саду. Прорываться через ворота не имело особого смысла. Во-первых, они все равно были закрыты на замок. А во-вторых, там стояла охрана. Проще всего покинуть храмовую территорию просто через стену.

– Погоди, – я услышал шаги, когда мы, отдышавшись, уже собирались начать восхождение. – Слышишь?

– Да. Патруль, – Оленсис кивнула и потянула меня в кусты, чуть в стороне от стены. Мы едва успели спрятаться, когда в двух шагах от нас появились охранники. Они разговаривали между собой, попутно осматриваясь кругом.

– Говорят, у него меч есть.

– Да откуда этакий оборванец его достанет?

– Да много ли тому амбару надо? Пару раз ногой двинешь и ворота откроются. Даже замок не надо отпирать.

– Так то я двину, или ты. А парнишка? Им же крохи со стола достаются. Где уж тут силы набрать…

Они подошли к нашим кустам. Где-то ухнула сова и паренек, что был помладше, перехватил свою дубинку. Мечи страже носить не полагалось, хотя они были обучены ими сражаться, получше иных рыцарей.

– Успокойся, Ворс, – второй усмехнулся и закинул оружие на плечо. – Это птица. Пойдем, лучше на задний двор. Трол говорил, что там можно будет подкрепиться, пока остальные работают. У меня уже живот подвело.

– Я бы чего-нибудь выпил…

– Найдется.

Ворс кивнул, ударил по кусту дубиной и, не глядя, поплелся за товарищем.

Когда они скрылись за деревьями, я выдохнул и смахнул пот со лба. Он покрылся испариной в то мгновение, когда дубина охранника просвистела буквально в миллиметре от моего носа.

– Кин… – Оленсис потянула меня за рукав.

– Да, пойдем, – я тряхнул головой, огляделся по сторонам, дабы не нарваться еще на кого и перебежал к стене. Подруга не отставала.

– Ты первая. Осмотрись внимательно, – я подставил ладони и помог ей забраться на уступ. Она оттолкнулась от моих рук, я подставил плечо и обхватил ее ноги. Оленсис посмотрела направо, затем налево, шурша руками по осыпающейся каменной крошке.

– Никого.

Я подтолкнул ее наверх, а сам подпрыгнул и уцепился за край. Она развернулась и по мере сил подтянула меня на гребень. На улице никого не было, но даже если бы мы и увидели поздних прохожих, то им заметить нас было бы проблематично. Вишневые деревья так разрослись со временем, что их кроны уже почти полностью скрыли забор в той части территории храмового комплекса.

Я спрыгнул на землю и поймал Оленсис. Как только она встала на землю, я схватил ее за руку и потянул в сторону темного переулка.

– Куда? Ворота налево, – она попыталась затормозить.

– Там нас наверняка ждут, – я не сбавлял скорости. – Бежим в порт!

– Укроемся там? – ее тон был не слишком доверчивым.

– Нет. Сядем на корабль. Бежим! – я пресек ее попытку задать очередной вопрос.

Мы нырнули в переулок, тут же свернули в другой, а через минуту выскочили на не широкую улочку, оканчивающуюся малой площадью. Через нее мы выскочили на улицу, ведущую в портовую часть города.

Уже будучи на площади, мы услышали погоню. Я обернулся и увидел смутные очертания двух конных. Они стремительно приближались.

Я заметался, не зная, где укрыться. Соваться на открытую прямую улицу не имело никакого смысла – нас тут же схватят. Бежать же в проулки мне тоже не хотелось. За время пребывания в храме я успел подзабыть карту города.

Проблему решила Оленсис, потянув меня к зданию библиотеки. Ворота, конечно же, уже были закрыты, но нам это не мешало. Я подсадил подругу, а затем влез сам. По ту сторону мы спрыгнули одновременно – по высоте, этот забор был ниже храмового, и пустились мимо здания в парк.

В заросшем кустарником и деревьями саду, у нас значительно повысились шансы запутать следы, и оставить погоню с носом.

Позади послышались проклятия – преследователям пришлось спешиться, и продолжить погоню пешком.

– Давай левее, – срывающимся от бега голосом произнес я. – Перескочим через забор обратно на улицу.

Оленсис кивнула, сберегая дыхание. У стены мы притормозили. Благодаря тому, что при пересечении парка мы петляли, словно зайцы, у нас было около двух минут форы – погоня осматривала кусты и следы на плохо освещенных тропках.

– Отдышалась? – я сам дышал, словно мне перекрыли воздух, как минимум на пять минут. – Полезли.

Я подсадил ее, и зацепился сам. Подтянулся из последних сил, и сел верхом на гребень. Слева от меня сначала послышался шорох, а затем короткий вскрик. Я обернулся, чтобы помочь ей, но моя рука наткнулась на пустоту. Я посмотрел вниз, еще не вполне понимая, что произошло.

Оленсис лежала на земле, раскинув руки. Голова ее была повернута вправо, и покоилась на небольшом камне, в обилии раскиданных под стеной. А из виска текла кровь, скатываясь в темную лужицу. Я потянулся к ней, не веря, что это могло произойти.

– Оленсис? – неуверенно позвал я, понимая в душе, что она уже не откликнется, но продолжая надеяться.

Впереди послышалась ругань и топот сапог по гравиевой дорожке. Я метнулся туда-сюда, борясь разумом с чувствами.

Оставить ее здесь я не мог, это означало бы предать и бросить на милость дайнам. С другой стороны она, возможно, уже была мертва, а значит, что мне сдаваться уже не было смысла. В мире дайнов меня ждала казнь, а за забором – свобода.

Жизнь, полная приключений и возможностей, которые нельзя упустить. Бедность или богатство. Свой дом и семья, или одиночество и дальняя дорога.

Все это я могу перечеркнуть в единый миг, лишь спрыгнув по эту сторону стены. Я еще раз взглянул на распростертое тело. Я любил Оленсис. Только сейчас я понял это. Я любил ее улыбку. Ее рыжие локоны, напоминающие закатное солнце. Ее пронзительные глаза. Я не знал, какого они цвета. Да и было ли это важным? Но точно знал, что люблю их.

Я посмотрел вперед, где за невысокими домиками скрывалось море. Я хотел подарить ей его. Вместо этого, ночь приковала меня к библиотечной изгороди.

Шум погони стал приближаться. Кусты закачались. Я подтянул колени к животу, все еще не уверенный в том, что должен сделать. Одинокий камешек упал к подножию стены и ударился о мостовую. Я проследил за ним взглядом и тряхнул головой. Секунды таяли, унося с собой мой шанс сбежать.

Стоит ли мне покидать храм? Еще утром я был уверен в этом, но сейчас, глядя на свою любимую, безжизненно распростертую на камнях, уже не ответил бы так же категорично.

Я хотел остаться, но только с ней. Один я не выдержу все это снова. Мне нечего делать в храме без Оленсис.

И когда доспехи преследователей уже замелькали меж кустов, я наконец-то решился.

– Прости меня, – прошептал я и спрыгнул по ту сторону забора. Перебежав улицу, я скрылся в тени домов и стал медленно и бесшумно продвигаться вдоль домов, вглубь переулка. Сзади меня заскрежетал доспех по стене – очевидно охранник поднялся на стену, высматривая меня. Но я уже не был виден оттуда.

Сегодня меня разбудил мелко накрапывающий дождик. Царица осень уже всецело завладела нашими краями, пахнув сыростью, и промозглыми ветрами. В отличие от земли варваров, находящейся далеко на востоке, у нас не властвовало бесконечное лето. Осенью у нас шли дожди, а зимой холода сковывали землю. Да, конечно, жители Султаната могли бы посмеяться над нашей погодой, ибо их вечная мерзлота и вовсе никогда не таяла и не давала им лишнего лучика солнца, я бы не хотел жить на их земле. И все бы отдал, лишь бы мне не пришлось скрываться в их снегах.

У нас редко шел снег, но от этого зима казалась только холоднее. И далеко не всегда можно было переждать ее в одной лишь паре штанов.

Я зябко поежился и нехотя вылез из-под одеяла. Вчера я проехал значительный отрезок пути, уже затемно вторгшись во владения Чусокина.

Граница ничем не была отмечена, но я скорее интуитивно почувствовал, что пересек ее, и решил расположиться на ночлег немедленно, дабы встретить хозяина, уже на следующий день, на свежую голову.

Проезжая вчера по своим владениям, я увидел лишь несколько крестьян с подводами, путешествующих в другие селения. Троих я знал, а следовательно и грабить не стал больше, чем на теплую куртку, да кадушку соленых огурчиков, кои я и приговорил за обедом. Еще один был мне незнаком, так, что я с чистой совестью позаимствовал у него три медяка. А последний выглядел настолько непритязательно, что я сам чуть было, не подал ему на пропитание.

Я пожевал кусок краюхи и прикинул, что делать дальше.

С одной стороны – мне не имело смысла прятаться. Чусокин засечет меня в любом случае, и все равно потребует платы, едь я через лес, по узким тропкам, или же по главному тракту, никуда не сворачивая.

С другой – шанс нарваться на капкан, был очень велик. Если лошадь переломает ноги, то я недалеко уйду. А посему, кобылу надо беречь.

– Уфус, сегодня ты на разведке! В полете стрелы.

Сурхак посмотрел на меня спокойно. Зевнул.

– Я что, стал заговариваться? Пошел! – я повелительно махнул рукой.

Волк фыркнул и отряхнул шерсть, не вставая, впрочем, с места.

– Так да? Ну тогда, когда нас Чусокин встретит, я тебя ему на шубу зимнюю отдам.

Уфус повернул голову и внимательно на меня посмотрел.

– Да-да! Я не шучу. А ну пошел! – я вскочил в седло и вновь нетерпеливо хлопнул рукой по луке.

Перед сном я щедро обработал раны кровозапирающим зельем, отчего рука сегодня стала двигаться значительно лучше. Я даже смог легонько размять ее перед тем, как снова залить зельем. Обновил повязки и забинтовал потуже.

Сурхак сорвался с места и, угрюмо посмотрев на меня, потрусил по краю дороги, скрываясь за кустами. Я выждал с минуту и чмокнул губами. Кобыла встрепенулась и пошла размашистым шагом.

Дождь не усиливался, но и не прекращался. Я натянул капюшон, так удачно подвернувшейся мне куртки и угрюмо посмотрел на небо. Ни единого просвета. Все вокруг сплошь заволокло тяжелыми серыми облаками.

– Ну и погодка… Давай дорогая, побойчее… – я пощекотал кобылу пятками, вынуждая перейти на рысцу.

Караван я встретил уже ближе к полудню, а то и после него – по такой погоде толком и не поймешь.

Три груженные товарами лошадки, сопровождались шестью хмурыми воинами. Спереди ехали еще три человека – хозяева каравана.

Я поглубже натянул капюшон на голову и медленно поехал вперед, обгоняя путников.

Такие хорошо вооруженные караваны, разбойники грабили, сбившись в банды. Это происходило редко, из-за нашей нелюбви друг к другу, но почти всегда удачно. А добыча была более чем щедрой для каждого. Атаковать же их в одиночку – чистое самоубийство.

Меня заметили сразу же. Воин, что ехал позади всех, коротко свистнул и вытащил меч. Я и ухом не повел, продолжая ехать вперед. Интересно, обнаружили они Уфуса или нет?

– Эй, кто таков? Куда путь держишь? – окликнул меня один из купцов, придержав своего гнедого.

– Путешествую… – буркнул я, вовсе не желая лишних знакомств и разговоров.

– Рожа у тебя бандитская! – обронил воин на белой кобыле.

Да что же им всем моя рожа не нравится?! Сами как будто сыны Императора.

– Какая есть.

– Росоших, замолчи! Не серчай путник, да только заблудились мы, три дня знакомой дороги не найдем. От того и злые мои ребята…

– Бывает. В этих лесах не мудрено заблудиться.

– А ты нам сможешь помочь? В храм мы едем…

– Да вы вовсе не по той дороге добираетесь! – я даже удивился такой глупости и осадил кобылу – выехать в дорогу, и карты с собой не взять, не каждый осмелится. – Разворачивайтесь назад, да до второй развилки поезжайте. А оттуда налево сверните. Как через деревню проедите, так снова левее забирайте. Там и тракт Императорский.

– Эк ты наговорил! Не могли мы такой крюк сделать! – воин досадливо сплюнул.

– Да мне-то все едино – могли, али нет. Я сказал, вы выслушали. А дальше сами решайте. Прощайте, – я пощекотал кобылу пятками.

– Постой путник! – купец замахал рукой – Экий ты прыткий. Держи!

Он подбросил что-то мелкое и звякающее в мою сторону, и я схватил его автоматически, даже не осаживая лошадь.

Прощально вскинув руку, я затерялся за поворотом, скрывшись от взглядов растерянного каравана, продолжавшего стоять на дороге.

– Посмотрим, – я развязал маленький мешочек. – Ай, да купец! Еще и серебро, небось, везут, стервецы.

В кошеле лежали три сармы. Неплохой заработок за показ дороги. Может бросить разбойную жизнь, да в проводники податься? Похоже, что хлебное местечко. Буду путников направлять в нужную им сторону, а бандитов по их следу. С каждого по монете. Глядишь, к весне на билет наскребу. Да ну, ерунда…

Я обогнал телегу с единственной тощей клячей, еле-еле переставлявшей ноги. На скамье сидели крестьяне. Угрюмый, заросший мужик и грязная баба, в замызганном платке.

Я покосился на мужика, схватившего было вилы, но остановленного испуганной женой. На ее грязном лице читался неподдельный ужас. Усмехнувшись храбрецу, я сделал непроницаемое каменное лицо и поехал своей дорогой. Больно нужно мне этих нищих грабить! У них же кроме этой телеги и клячи, и нет ничего.

Сзади послышался дружный облегченный вздох. Солнце уже начало клониться к земле, когда я выскочил за поворот и понял, что попал.

Впереди меня рухнуло дерево, перегораживая дорогу. Кобыла взбрыкнула, встала на задние ноги и скинула меня на землю. Я ударился копчиком, но тут же, несмотря на боль, постарался вскочить. Неуклюже и заваливаясь на бок. В спине что-то щелкнуло и я чуть не заорал. Сзади и с боков, прямо из кустов полезли рыцари, окружая меня со всех сторон.

Я закружился вокруг своей оси, размахивая ятаганом, зажатым в одной руке, а другой держась за поясницу. Рука ныла, но была послушна. Ей бы отдохнуть еще пару деньков, но, видать не судьба. Их было десять человек, не считая еще десяти оруженосцев, сейчас стоящих поодаль, возле моей лошади. Рыцари были одеты в легкие конные доспехи, и в их помощи не нуждались.

Но, где же Уфус? Почему он меня не предупредил о засаде? Жмырк бы побрал эту ленивую скотину! Небось опять убежал охотиться, бросив дозор.

– Я смотрю, все смелые такие – вдесятером на одного!

– Ты пасть-то прикрой, пока язык не отрезали, – седой и морщинистый, с большим носом, но все еще крепкий, магистр, указал на меня мечом. – Связать его!

– Вот это честь, господа! Значит, шинковать меня не будете? Я что, представлен к награде, а вы почетный эскорт?

– Размечтался, ворюга! Твоя награда – пьяная колода!

Рыцари кинулись в атаку, причем одновременно. Я был зажат в кольцо, но так просто сдаваться не собирался. Я выдал короткую трель из пяти свистков, давая знать волку, если он где-то поблизости, чтобы не вмешивался. Я не хотел, чтобы эти серьезные ребята, убили моего друга.

Взмахнув ятаганом, я кинулся на белобрысого мальчишку, скорее всего, едва прошедшего посвящение. Он встретил мой клинок своим и оттолкнул от себя. Я одернул руку и подставил основание оружия под следующий меч. Клинок рыцаря соскользнул и попал мне по руке, срезав полоску кожи с кисти. Я взвыл и пропустил еще дин удар по плечу, по счастью пришедшийся плашмя, иначе тяжелый меч отрезал бы всю левую руку, как нож масло.

Внезапно, я ощутил удар по голове и перед глазами все померкло.

Глава 2. Встреча

Просыпался я трудно. Боль в разбитой голове накатывала волнами, не давая не то что думать, но и просто открыть глаза. Когда же я попытался приподняться, то сознание взбунтовалось вместе с пустым желудком и исторгло через рот вязкую горькую жидкость, за которой тянулись длинные слюни. После этого я осмелился приоткрыть один глаз.

Перед лицом уныло проплывала дорога с пыльной обочиной. Меня трясло и подташнивало. Голова трещала, руки болтались. Я открыл второй глаз и понял, что это не обман. Неровная каменистая дорога медленно уплывала в даль. Я пошевелился и вновь едва не потерял сознание от боли. Зато понял, что переброшен через седло собственной кобылы, как мешок с крупой. Я застонал и бессильно уронил, приподнятую было голову, изо рта снова потекла слюна.

– А-а-а! Очнулся бандюга? Крепко же тебя Лесовус приложил. Мы уже думали – помер, – я услышал молодой и радостный голос на фоне нескольких смешков, металлического лязга и топота копыт.

– Жив еще… – прохрипел я. – Посадите меня…

Рыцарь подъехал ближе и схватил меня за шкирку, как щенка, легко наклонив к себе и оперев мой торс о свое плечо. Я продел одну ногу в стремя, а вторую с трудом перекинул через холку кобылы. Парень толкнул меня от себя, отчего я едва не вылетел на землю, но вовремя схватившись за луку, выпрямился. Скривился от головной боли и кольнувшей в руке. Повязки выглядели засаленными. Что под ними, я не хотел видеть.

– Руки давай, – он хлопнул меня по плечу, снова едва не сбив на землю.

Парень споро связал мне руки спереди и взял повод кобылы у впереди едущего, привязав его к своей луке.

– Куда вы меня везете? – я старался сбить тошноту разговором, на котором требовалось хоть немного сосредоточиться.

– В город конечно, – рыцарь ответил, не задумываясь. Врал наверное. – А ты думал, что мы просто гуляем?

– За что же такая честь? – мне было все равно – тошнота вновь коварно подступала.

– А ты не догадываешься? – он хитро прищурился.

– Нет, – меня опять вывернуло наизнанку. Я едва успел наклониться в сторону от седла.

Неужели же за резню в деревне? Нет, они бы не смогли меня опередить, даже если приехали в трактир сразу же после моего отъезда. Дорога-то одна.

– За убийство.

Я посмотрел на него. Он улыбался широко и открыто.

– Как вы меня опередили? – я предпочитал не смотреть на его довольную физиономию. У меня кулаки начинали чесаться.

– А мы и не догоняли. После твоего триумфального отъезда, в трактире остановился маг. Утоос даже тела не успел прикопать. После приятной беседы трактирщик во всем сознался.

Вот уж сомневаюсь, что маг расспрашивал Утооса за кружечкой пива. Мне как раз при этих словах почему-то привиделось темное сырое подземелье и ярко сверкающие клещи…

– … Поэтому и передал сообщение в следующую крупную деревню на твоем предполагаемом пути. А там мы выпи… отдыхали. Ну и решили проветриться.

– Как он узнал, куда я поеду?

Я сам это решил уже после выезда.

– То у него спросить надо. Это их колдовские штучки.

Да-а-а…. попал, как кур во щи. Убившего рыцаря, ждет смертная казнь, без суда и следствия. И без права заменить казнь пожизненным наказанием. Тут у нас было то же самое, что и у варваров – нет необходимости кормить заключенных, когда их можно просто убить.

Пьяная колода – плаха, на центральной площади города, где отрубали голову всем преступникам, при большом скоплении народа. Честно говоря, никогда не понимал, что такого веселого в этом зрелище, но толпе видней.

А пьяной ее назвали, потому что все, кто был с ней близко знаком, не могли устоять на ногах и теряли голову. Это ждало и меня.

– Пить дай, – я облизнул пересохшие губы.

Рыцарь отстегнул флягу от пояса и передал мне. Я не сделал попытки ее взять.

– А открыть? – я поднял связанные руки.

– Нахал… – воин усмехнулся, но пробку вынул. Я припал к фляге и жадно осушил ее почти наполовину.

– Хорошо… – я отдал ее обратно, стараясь не прислушиваться к бунту в желудке. – Как тебя зовут, друг?

– Нарижч. И я тебе не друг.

– Искарец? – я оглядел рыцаря внимательнее. У него было жесткое, смуглое лицо и чуть раскосые глаза.

– Да. Мои переехали в Сумолтир еще когда мне было два года.

Я кивнул и огляделся. Мы ехали в середине ловчего отряда. Ребята попались все сплошь угрюмые, не разговорчивые. Никто не пел песен, не травил баек. Все были настолько при исполнении, что у меня аж зубы заболели, а желудок и вовсе пытался танцевать. Странно еще, что старший магистр на Нарижча не прикрикнул за то, что он со мной говорит. А то совсем грустно было бы.

– Давно школу окончил? – я посмотрел на его молодое лицо.

– Два года как. А в рыцари меня посвятили всего полгода назад.

– А тот суровый дядька, твой сюзерен? – я знал, что молодые рыцари не могли выезжать на ответственные задания без сопровождения своих покровителей.

– Нет, – он снова улыбнулся. – Мой господин, сам милорд Акриастус.

– Ого! Повезло.

Милорд Акриастус был советником Императора по военным вопросам. А если точнее, то начальником главнокомандующего всей армией. И себе в вассалы он абы кого не набирал. Значит, либо парень был не так прост, либо у него был могущественный покровитель. А скорее всего и то и другое вместе.

– Да, – он кивнул, а я понял, почему ему никто не затыкает рот и отчего все вокруг такие хмурые. Еще бы! Попробуй, тронь этого баловня судьбы, с головой простишься, а виру твоей семье придется на паперти собирать.

– Привал! – скомандовал магистр и рыцари свернули к обочине. Я покрутил головой и вновь обратился к парню:

– А где река?

– Вспомнил! Мы ее уже дня два, как проехали! – он взмахнул рукой в стальной перчатке.

– Так сколько же я был без памяти? – я охнул и все-таки свалился с лошади. Хорошо, что кусты смягчили мое падение.

– Я же говорил, что мы подумали, будто ты уже покинул этот мир и предстал перед Протосом.

– Погоди. А куда мы едем? Нам же совсем не туда.

Имхет-Стехт был совершенно в другой стороне.

– Да. Но магистру Оликусу необходимо вернуться в деревню. Мы уезжали спешно.

А я думал, что у них Лесовус за главного…

– Большой крюк и все ради меня? Я польщен.

– Будь моя воля, ты бы уже болтался на суку, на том повороте, – буркнул магистр. – Нарижч, я поставил тебя за пленником следить, а не разговоры с ним разговаривать! Подготовь ему лежак, да так, чтобы он на виду у всех сидел. Живее!

Парень покивал и подмигнул мне. Люблю таких. Неунывающих.

– Пошли, – он вынул мое одеяло из сумки и повел меня к тому месту, где двое оруженосцев споро разжигали костер.

– А почему ты должен мне лежак делать, а не твой оруженосец?

– Мне помощника не полагается. Я еще слишком молод, – он мотнул головой и кинул мое одеяло на землю.

Оруженосцы – молодые еще парни, не обращали на меня никакого внимания. Впрочем, я не удивлен. Глазеть на каждого бандита, которого казнят, самое большее через месяц – так вся жизнь и пройдет.

Правда, я сомневался, что меня будут везти через всю страну столько времени. Слишком много шансов сбежать для меня. Скорее всего, мы едем в деревню не потому что магистр там что-то забыл, а потому что там остался маг, принявший сообщение от своего коллеги. И уж он-то и переправит меня прямо в город, специальным телепортом. Хоть погляжу напоследок, как это бывает, а то ездишь тут по стране, ноги коню и задницу себе сбиваешь.

Я уселся на одеяло, возле уже начавшего тлеть дровяного шалашика и сложил руки на коленях.

Парнишки собрали принесенный хворост в несколько больших куч и отнесли их за мою спину. Другие парни установили треноги по краям костра, положили перекладину и отправились за водой.

Рыцари рассаживались вокруг костра на свои одеяла, пока остальные оруженосцы расседлывали коней, вычищали их и подвешивали торбы с овсом. Мою кобылу, кстати, тоже не забыли.

Последние трое мальчишек разбрелись по периметру и углубились в лес – в дозоры. Рыцари точили мечи, чистили латы, или же просто сидели, вытянув уставшие ноги.

Я смотрел на разгоравшийся огонь и думал о том, как же мне покинуть их теплую компанию.

Драться с ними не имело смысла. Вырезать ночью спящих можно было бы, если бы их было всего человек пять. А тут двадцать… Обученных, готовых ко всему.

Я подтянул повыше колени и обхватил их руками, пристроив узел как раз перед ними.

Оруженосцы заканчивали работу и рассаживались у соседнего костра, который запалили за моей спиной. Похоже, что рыцари брезговали есть с одного котелка, со своими подопечными. Почему же меня посадили тут? Потому что я не смогу сбежать от вооруженных и хорошо обученных ребят так же легко, как от мальчишек, которым еще не доверяли мечи? Но у них есть и луки и кинжалы.

Или потому что я тут вроде почетного гостя на поминках? Жмырк их разберет.

– Что загрустил? – Нарижч подсел слева от меня, заинтересованно заглянув в закипающий котелок.

– А чего мне веселиться? – я удивленно посмотрел на него.

– А какая разница, сейчас умереть или позже? – он пожал плечами.

– Разница в способе. Пьяная колода или смерть в бою. Что бы ты выбрал?

– Скорее всего второе. Но никто из нас не уйдет от своей судьбы. Я бы не стал плакать о своей загубленной жизни, а постарался бы встретить прекрасную Охтоновис с улыбкой и мужеством.

– Я не плачу, – я отвернулся к костру. – И ты не на моем месте.

– Это верно, – он серьезно кивнул. – Но мы все ловчие своей судьбы. Ты поймал такую. Я сделал другой выбор.

Я молчал. Не стоит говорить сыну богатых родителей о том, что существует не только его мир. Я не привык никому ничего о себе говорить и что-то доказывать.

– Лицо мне твое знакомо… – задумчиво протянул он.

Я напрягся. Такие фразы меня никогда не радовали.

– Чем же? Я в Комирсооне никогда не был.

– Да? А ведь там и видел. Только ты мальчишкой был.

– Ты что-то путаешь, – на меня снова нахлынули воспоминания о моем детстве. В основном о том времени, что я провел в храме.

Перед глазами мелькали лица и судьбы. Я прожил там семь лет и успел повидать многое. Детей приводили почти каждый месяц. Маленьких, голодных и оборванных. Всем выдавали новую одежду, койку и паек. И каждый получал работу – так называемый урок. Во время него мы видели только своих – с кем делили крышу над головой и скудный ужин.

А вот во время публичных наказаний я мог разглядеть и остальных. Когда не был на помосте, конечно же.

Ребят готовили по четырем различным направлениям. Дайны – они изучали молитвы, обряды и основы торговли. Охрана – священные рыцари. Эти ребята охраняли наш покой и наказывали провинившихся.

Хористы – в основном сюда попадали девушки. Они пели для прихожан и в будни и по праздникам. И, наконец, обслуга – все остальные, не выделявшиеся никакими талантами.

Если Нарижч узнал меня, то скорее всего мы виделись в этот момент, когда я уже был в храме. Может быть, он проходил обучение на охрану дайнов? Не знаю. Я видел их редко, и в основном в форме. И с шлемами на головах.

Жмырк бы его побрал! Ляпнул, не подумав, а я теперь буду мучаться.

– Возможно, – протянул он, но так неуверенно, что я ему не поверил.

Каша сварилась и рыцари потянулись к котелку. Нарижч освободил мне руки и дал ложку. Я ел и смотрел по сторонам. Рыцари вели себя вполне обыденно. На меня практически не смотрели. Я был для них вроде второго седла на коне. Сейчас не нужен, но отказываться не стоит.

Оруженосцы сидели возле своего костра, не обращая на нас никакого внимания.

Я сидел ближе всех к лесу, но там, за моей спиной бродил как минимум один лучник. Можно было бы попробовать…

– Чего это ты глазами так стреляешь? – магистр положил руку на кинжал у пояса. Мои лопатки обожгло холодом – я ясно представил, как он втыкается мне в спину, перевернувшись в воздухе всего пару раз.

– Да вот размышляю, хватит ли нам хвороста на ночь? – я постарался сделать невинное лицо, которое впрочем никого не обмануло.

– А это не твоя забота, а отроков, – магистров неопределенно махнул рукой с зажатой в ней ложкой.

– Среди ночи побегут? – я удивился.

– Надо будет, и побегут, – магистр обернулся на притихших мальчишек. Они даже есть перестали. Так и замерли с ложками у рта.

Я усмехнулся и расслабился. Ночью попробую.

Я проснулся от мощного пинка в правый бок. Печень, отравленная чаем, сразу же отозвалась болью.

Я открыл глаза и тупо уставился в предрассветные сумерки. Туман еще не рассеялся и стоял меж деревьев.

– Вот и проснулся ночью…

– А-а-а-а… Побег задумал? – Нарижч подмигнул мне, скатывая одеяло. – А я уже было подумал, что с тобой все кончено.

– Веселый ты человек, – я улыбнулся, несмотря на явную досаду.

– А чего грустить понапрасну? Надо жить и радоваться. А убьют и то не беда. К родным попаду и попирую с ними.

– Ты их хотя бы помнишь… – я тоже скатал одеяло, насколько позволили связанные на ночь руки и зевнул во всю пасть. Голова сегодня болела значительно меньше и почти совсем не кружилась. Рука и вовсе чувствовала себя отлично. Можно было снимать повязки.

– Сегодня вечером уже будем в деревне. Готовься вор, завтра у тебя свидание на площади.

– Я польщен, ваше сиятельство, – я отвесил шутливый поклон, за что был награжден уничижительным взглядом.

– Молодец вор! Как тебя зовут, кстати? – Нарижч хлопнул меня по плечу, как только я выпрямился.

– Зови меня Кин, – я решил, что нет смысла скрывать свое имя.

– Хорошо, Кин. Так держать. Никогда не унывай. А на том свете еще погуляем вместе.

– Обязательно.

– Поехали! – магистр уже выпрямился в седле.

Я вскочил на кобылу – сегодня я уже мог провернуть этот фокус, и послал ее вслед отряду.

Почти сразу же меня нагнал Нарижч и взял лошадь в повод.

– Ночью Лушисс капкан нашел. Ногу повредил.

– Оруженосец?

– Да.

Я усмехнулся. Чусокин не исправим.

– Здешний хозяин любит незваных гостей и встречает их с особой тщательностью.

– Я бы ему ноги отрезал за это, – травмированный парнишка подъехал к нам и подал голос.

– Многие хотели это сделать, да никому еще не удалось, – я задумчиво осматривал обочину, в поисках светлого пятна. Отсутствие волка беспокоило меня все сильнее.

– От нас не уйдет. Выловим в свое время, – парень с модной, щегольской бородкой, что ехал впереди меня, слегка обернулся.

– А вам что, делать нечего, кроме как бандитов по лесам промышлять? – имени рыцаря я не запомнил, да он, скорее всего его и не называл.

– Это наша работа, – магистр полуобернулся ко мне и смерил насмешливым взглядом. – Всех выловим, и людям спокойней станет.

– И за какие же заслуги вас сюда сослали, милорд? – я оскалился.

Магистр поджал губы и отвернулся. Жаль, но я угадал. Обычно главы подразделений по лесам не ездили и бандюг не отлавливали. Сюда заявлялись лишь те, что были в немилости у ордена. За мелкие преступления. Мелкие, но обидные.

– Одних поймаете, другие придут. Места хлебные… – я замолчал, услышав короткий тявк слева от дороги.

Уфус был здесь, но я решил не отдавать ему приказа, дабы не привлекать нездорового внимания. Не получив команды, сурхак продолжит идти за отрядом и будет ждать удобного случая.

– Что, мы уже на территории сурхаков? – магистр слегка повернул голову в сторону звука. Внимательный.

– Да, милорд, – оруженосец, едущий рядом с магистром, подал голос.

– Щиты за спины. Трос и Кинобсс, вперед.

Двое рыцарей, прихватив своих мальчишек, покинули строй и умчались вперед. Остальные достали щиты и укрепили их за спинами, а так же подтянули оружие поближе.

Я был невозмутим и спокоен. Дикие сурхаки на своих не нападали. И я уже давно выучил знаки, которые надо подать вожаку при встрече. Еще пять лет назад мне пришлось столкнуться с большой голодной стаей, и только Уфус спас меня от участи быть съеденным. Как он ползал перед вожаком на брюхе и постоянно оглядывался на меня, вынуждая сделать то же самое, мне никогда не забыть. Зато нас не съели, и позволили ехать своей дорогой.

С другой стороны, опознать вожака среди выпрыгивающих из кустов волков достаточно проблематично. И на это может не хватить времени. Но я полагался на то, что Уфус сможет меня предупредить о начале атаки.

Нарижч посмотрел на меня, но ничего не сказал. У него, конечно же, был второй щит, как и у всех, но предложить его мне он и не подумал.

Если меня загрызут сурхаки, то им еще меньше хлопот. Зафиксируют факт смерти вместе с магом и деревенским старостой, и прикопают на краю местного кладбища.

Чуть впереди, и слева, подал голос Уфус. Он коротко рявкнул, отчего рыцари тут же выхватили мечи. Я остался спокоен. Сурхак предупредил меня вовсе не о волчьей стае.

Мы выехали за поворот, за которым минуту назад скрылся авангард.

– Эй, где ребята? – Нарижч привстал на стременах, но и кретину было понятно, что это без толку. Рыцари просто исчезли с дороги.

– Разбить строй! – магистр соображал быстро, но все же недостаточно. Одновременно с его приказом раздался еще один:

– На абордаж! – пропел приятный женский голос.

Из кустов, буквально, посыпались люди. Они выпрыгивали из-за стволов, выкатывались из зарослей травы вдоль обочины и соскакивали с деревьев, прямо на головы рыцарей, выбивая их из седел. Сзади и спереди рухнули молодые деревца, в мой обхват толщиной, перепугав лошадей.

При ближайшем рассмотрении, нападающие оказались… пиратами! Встретить их в лесу, было так же дико, как и корабль на центральной площади Комирсоона.

Я даже застыл, так сильно сжав коленями бока кобылы, отчего она не смела ни двинуться ни вздохнуть, оставшись стоять посреди дороги. Рыцари по инерции проехали чуть вперед после приказа и теперь они были в десяти шагах от меня, где половина из них, поднималась с земли, подбирая оружие, а другая половина уже была убита, либо же находилась на грани этого.

Я освободил от стремян ноги и, завалившись на правый бок, выпал из седла. Нарижч развернулся в мою сторону – он и магистр были единственными, кто еще сидел верхом, но это им больше мешало, чем давало некое преимущество. Парень взмахнул мечом в мою сторону, но опоздал – я уже нырнул под брюхо его лошади и был в недосягаемости.

Мое оружие находилось при седле магистра, так что я просто упал рядом с одним из трупов и начал споро перерезать узел об острую кромку лезвия.

Нарижч за мной не погнался, отвлеченный сразу тремя пиратами, ловко орудующими длинными кинжалами.

Я перерезал веревку, схватил меч и побежал в сторону магистра. Мне нужно было добраться до своего оружия раньше других.

По дороге я рубанул оруженосца, сражающегося с двумя головорезами, прямо поперек спины. Я подумал, что ни меня, ни пиратов, в рыцари никогда не посвятят, так что и церемониться не стал. Они отсалютовали мне оружием и напали на следующего мальчишку.

Я рванул дальше, перепрыгивая через трупы и уклоняясь от клинков пиратов. Меня особо не останавливали, но и оставлять за спиной не очень-то и хотели.

Оликуса окружили пять пиратов, которые скорее мешали друг другу, нежели помогали.

Я резко затормозил, остановленный огромным бородачом, державшим обоюдоострый топор.

– Не похож ты на рыцаря, парень… – пробасил он. Его оружие спешило раскроить мой череп.

– Ты тоже, – я расслабился и опустил меч, показывая, что сдаюсь.

Он рассмеялся.

– Куда прешь! Обожди, их пошинкуем и тобой займемся.

– У него мой ятаган и кинжал, – я кивнул в сторону магистра.

– Разберемся. Если хороший человек, не обидим.

Я кивнул и обернулся в сторону Нарижча. Он собрал к себе всех оставшихся в живых мальчишек и держал оборону.

Усмехнувшись, я развернулся и пошел к нему.

Пираты добили всех остальных и собирали добычу с трупов, не обращая на меня никакого внимания.

Подойдя к Нарижчу, я остановился, не делая попыток вмешаться. Пираты скорее играли с рыцарями, чем всерьез были озабочены полной победой. Хотя я не слышал, чтобы они брали пленных. Скорее им просто захотелось поразвлечься.

– Кин, проклятый ворюга, как ловко ты все подстроил! – рыцарь был зол не на шутку.

– Я тут ни при чем, – мой голос был ровным и не выражал практически нечего.

– Так я тебе и поверил, – он сделал выпад, и несмотря на то, что рядом с ним упал оруженосец, проткнутый кинжалом, оттолкнул пиратов и ринулся ко мне.

Ребята послушно расступились и, смеясь, приготовились смотреть представление. Последнего мальчишку закололи походя, и я еще больше уверился в мысли, что с рыцарями просто играли.

Я поднял меч и встретил клинок парня серединой лезвия.

– Остановись! Я не хочу с тобой драться! – я парировал еще один удар.

– Зато я хочу! Я выпущу тебе кишки! – он был невероятно зол.

Я снова отскочил, не делая попытки напасть.

– Лучше сдавайся. Тебя все равно убьют. А так я смогу гарантировать тебе жизнь.

Он скривился.

– Лучше я умру с честью и не плененный отребьем!

– Ты дурак! – я сделал еще шаг назад.

– А ты слепец! Эти разбойники прибьют тебя при первой же возможности! Зря ты им доверился.

– Мне все равно не жить, ты забыл?

Он бросил меня оскорблять и подкрутил меч, делая ложный выпад. Я подставил клинок, но неудачно и его оружие соскочило. Он подался по инерции вперед, а я отбросил его клинок, но совершенно забыл о том, что у меня не привычный ятаган в руке, а меч.

Нарижч не сразу понял, почему я замер. Он посмотрел в мои глаза, в которых что-то такое отразилось, отчего он сразу же побледнел. Хотя возможно, в этом виноват был не мой взгляд, а текущая из его живота кровь.

– Твою кобылу… – я выронил окровавленный меч и отступил на шаг. Рыцарь покачнулся, захрипел и упал на колени.

– Вот и все, – пираты разочарованно вздохнули. – Надо было, хоть погонять его по дороге немножко…

Я не отреагировал. Подошел к рыцарю и встал на колено рядом с ним.

– Меч… – он поморщился от боли. Оружие вроде и неглубоко вошло в тело, но и этого было достаточно, чтобы превратить внутренности в фарш.

Я подобрал его меч, выпавший из обессилившей руки, и вложил обратно. Но ладонь все никак не хотела сжиматься. Пришлось взять его руку в свою и держать, пока его глаза не закрылись, а голова не откинулась на песок.

Я встал, отряхнул колени и посмотрел на пиратов.

– Пойдем, – сказал усатый низкорослый мужчина. – Носатого уже пошинковали. Ботис решит, что с тобой делать.

Я пожал плечами и пошел за ним.

Пираты тем временем собрали все добро в несколько кучек, возле которых распоряжалась молодая девушка, с огненно-рыжими волосами и звонким голоском.

Меня подвели к бородачу, стоявшему чуть поодаль и отчитывающему юных матросов.

– А если бы он не упал? Да он бы насадил тебя на меч по самую рукоять, если бы я не подоспел!

– Не насадил же… – попытался отлаяться щенок.

– Насадит. Не он, так следующий. Либо ты учишься, либо идешь на корм морским гадам, как Похвис.

– Ну ладно… чего ты прямо, – начал мямлить тот.

– Ботис! Что с этим парнем делать? Он того, последнего завалил.

– И еще мальчишку располосовал по хребту, я видел, – подал голос еще один пират.

– Двоих, значит, – великан внимательно осмотрел меня с ног до головы. – Чего ты хочешь парень? Я должен отблагодарить тебя за помощь.

– Мне ничего не нужно, кроме своего. У меня была кобыла, ятаган и нож. Еще кошель. Вот и все.

– Много в кошеле-то? – он заинтересовался.

Я скривился, но ничего не добавил. Он понял меня без слов и раскатисто рассмеялся.

– Хорошо. Капитан решит, что с тобой делать.

– Я думал, что ты капитан.

– Плохо думал. Я старпом.

Он развернулся и подошел к девушке, отдающей приказы матросам, споро распихивающим добро по седельным сумкам. Еще несколько человек были посланы в лес и теперь возвращались с лошадьми.

Она стояла спиной и не повернулась, когда Ботис подошел к ней и начал что-то говорить.

Я разглядывал ее стройную фигуру, но без каких либо лишних мыслей. Просто от того, что ее красное платье, поддетое под пластинчатый нагрудник, защищающий грудь, плечи и середину спины, очень эффектно выделялось на фоне зеленой листвы.

Так же на ней были вычурные сапоги, на высоком каблуке, украшенные затейливым узором, и тяжелые браслеты на обеих руках, шириной с указательный палец.

Наконец девушка обернулась и заинтересованно оглядела меня с ног до головы.

Мое сердце пропустило пару ударов, я слегка покачнулся, и едва не упал. Она была красива, но не настолько, чтобы влюбиться сразу. Меня сразило совсем другое.

– Здравствуй, Кин – она улыбнулась.

Я облизнул мигом пересохшие губы и с трудом выдавил:

– Оленсис?

– Так вот ты оказывается куда исчез! А я все думала, что тебя поймали и познакомили с пьяной колодой, – она подошла ближе и тряхнула своими роскошными волосами. Она всегда так делала.

– Прости меня, – я упал на колени. – Я думал, ты погибла!

Она недовольно поджала губы и протянула мне руку.

– Вставай. Я уже давно не вспоминаю о прошлом и никого не виню.

Я поднялся и коснулся ее руки. Она весело рассмеялась и обернулась к Ботису.

– Верните ему все его вещи, а так же отдайте его долю добычи. Живо!

– Слушаюсь, – старпом пошел к матросам, отдавая на ходу приказы.

– Брось, мне кроме своего, ничего не нужно.

– Не скромничай. Тебе полагается моральная компенсация. За что они тебя схватили?

– Успокоил пару рыцарей в трактире, – Ботис обернулся быстро, и я с облегчением застегнул пояс с ножнами и вложил нож в сапог. Найти мой ятаган было просто – кроме меня никто из рыцарей не пользовался оружием гуннов.

Кобыла мягко ткнулась мне в плечо усатой мордой, и я растерянно ее погладил.

– Как вы здесь оказались? Пираты так далеко от моря…

– А мы прослышали о том, что на суше появился маг с отрядом «железяк», которые обижают наших собратьев по рисковому делу. Точнее, нас попросил разобраться с ними один видный господин. Очень вежливо и настойчиво. Неприлично было отказывать.

– Это нас расстраивает еще больше. Мы должны найти его и убить, прежде чем он скроется.

– Где же его искать теперь? – один из матросов очищал свою саблю слева от нас.

– Этот колдун должен был переправить меня в город. Меня везли к нему.

– В город? На экскурсию? – она лукаво прищурилась.

– Вроде того, – я улыбнулся. – Так что, я вам обязан.

– Перестань. Мы в любом случае с ними бы поговорили.

– Вы в деревню? Можно с вами?

– Конечно! – Оленсис даже удивилась.

– А после того, как убьете мага?

– Обратно на корабль.

– В порт? Возьмите меня с собой. Я решил уплыть отсюда.

– Куда? На тот берег? – она дождалась моего кивка. – Конечно. Мы тебя проводим.

– Только я не один, – скрывать присутствие волка я больше не мог. Он был голоден.

– А кто еще с тобой? – она оглядела дорогу, но никого, кроме своих ребят, естественно не увидела.

– Сейчас.

Я протяжно свистнул.

Ботис и его ребята вытащили оружие и направили его на меня.

– Спокойно ребята, он свой.

Сурхак выскочил слева от дороги и вздыбил шерсть на загривке.

– Уфус! Как давно я тебя не видел… – я покосился на пиратов. – Ребята, не могли бы вы опустить оружие?

Ботис глянул на Оленсис – она махнула рукой, и скомандовала:

– Опустить оружие.

Пираты нехотя подчинились, а я подошел к сурхаку и обнял его.

– Худой какой. Ты что, совсем ничего не ел?

Волк лизнул меня в щеку. Я ощупал его с ног до головы и недовольно поцокал языком.

– Оленсис, ему нужно мясо.

Она приподняла левую бровь:

– Человеческое?

– Сойдет и говядина.

– Это в деревне только. Сколько до нее может быть верст?

– Понятия не имею. Это не мои края, – я поскреб в затылке и поморщился – голова еще болела.

– Можно кобылу зарезать, – Ботис почесал в переносицу. – Жмырк меня подери! Ручной сурхак! Это интересно.

– Он будет есть конину? – я покивал. – Отлично! Собирайте добро, отправляемся. Чем быстрее мы разберемся с колдуном, тем лучше. Покормишь волка за ужином.

– Хорошо. Уфус, вперед!

Волк махнул хвостом и сорвался с места. Сообщение об ужине, его явно обрадовало больше перспективы гулять в одиночестве по лесу, в тщетных поисках пропитания.

– В дозор? Коси, Жалис – догоняйте. Вместе поедете. Подпустит?

– Да, – я забрался на кобылу. – Он людей не ест. Обычно.

Ботис утробно рассмеялся и быстро построил отряд.

– Вперед, морские селедки! Убираемся отсюда, пока «железяки» не завонялись!

Пираты дружно поднялись в седла, не заставляя себя дважды упрашивать, и направились дальше по дороге.

За время нашего разговора, матросы убрали с дороги деревья, затерли кровь, убрали трупы на обочину, закидав ветками, и замели все следы схватки. Все добро было собрано на лошадей рыцарей, и этот караван был взят в несколько поводов. Скорее всего, пираты рассчитывали продать это добро в порту, где специальные люди скупали все награбленное, притворяясь честными работниками ломбардов или ювелирных лавок.

Я пристроился к Оленсис и Ботису, на правах гостя отряда.

– Из деревни будем уезжать спешно. Там есть дорога, которая сразу же выведет нас к морю. Нам про нее один купец рассказал, – Оленсис изящно держалась в седле, как будто всю жизнь ездила верхом. Но я-то знал, что это было совсем не так.

– Я слышал, в тех краях много диких сурхаков, – я задумчиво поскреб обросший подбородок.

– Твой волк сможет договориться с ними?

– Нет. Его хватит лишь на то, чтобы предупредить нас о готовящемся нападении.

– Уже хорошо. Если мы будем готовы, то появится больше шансов выжить.

– А как вы сюда добирались?

– Восточным трактом. Но теперь нам туда нельзя.

– Тоже кого-то успокоили? – я ухмыльнулся.

– Вроде того, – Оленсис не стала вдаваться в подробности, а я и не думал расспрашивать.

Уже в сумерках мы выехали на большую поляну, способную вместить такое количество людей и животных. Ботис опять принялся отдавать приказы, а я пошел с Оленсис туда, где предполагался костер, захватив только ее и свое одеяла.

– Прошу, – я постелил ей, тщательно примяв траву и убрав пару камешков.

– Спасибо, – она улыбнулась.

– Скажи, Олен, как так получилось, что ты стала капитаном пиратского корабля? – я сел на свое одеяло, расправив его не столь гладко.

– О! Это вышло совсем случайно, – она тряхнула волосами.

Я наклонил голову, приготовившись внимательно слушать. Она снова обворожительно улыбнулась, и стала рассказывать.

– После того, как ты исчез, мне пришлось несладко. Я очнулась в тот момент, когда Хомси попытался взвалить меня на плечо. Я еще не совсем отошла от забытья, но вознамерилась дать ему отпор. Я еще не поняла, что оказалась одна, и больше всего боялась, что им удалось поймать тебя. За побег меня ждала, в худшем случае порка, но тебя-то ждала пьяная колода…

Я кивнул. Ее слова вновь открыли мне врата в мир, который я покинул достаточно давно, но буквально на днях, возродившийся у меня в памяти в мельчайших подробностях. Случайно ли это все, или было преддверием нашей встречи? Я не знаю.

– … Я отбивалась, но не слишком успешно. После небольшой перепалки между ними, я поняла, что ты сбежал, и они решили доставить хотя бы меня. Мне пообещали все проявления боли и страдания по приезду, но как я поняла позже, только чтобы запугать. И им это удалось. Всю дорогу я представляла, как меня будут пытать, заставляя признаться в том, что это я на самом деле убийца. Мне было невероятно страшно.

Когда мы въехали во внутренний двор, нас уже ждали.

Меня бросили в темницу, где я просидела около трех дней – не могу сказать точно. А потом пришел Зотис и сказал, что меня ждет путешествие. Мне было так плохо, что я почти сразу же потеряла сознание, а когда очнулась, то была уже на корабле. Это был красавец бриг – «Пленительный».

Его капитан, Рушус-предприимчивый, взял тогда заказ – доставить в летний Императорский дворец молодых наложниц. Тогда старший сын императора как раз вошел в пору юности и отец решил сделать ему подарок. Каким образом я попала в число красивых и ухоженных девушек, будучи истощенной и больной, то только Богам и дайнам известно.

– Корабль? Перевозки наложниц? Почему бы магам просто не использовать телепорт?

– Насколько я слышала впоследствии, телепорт невозможно навести над морем. Такое количество воды вызывает какие-то неполадки и маги долетают лишь частично… От этого их так много на императорских кораблях появляется во время императорских праздников в Комирсооне или Имхет-Стехте.

– Тогда такой заказ должны были бы дать армейскому четырехмачтовому.

– Ни один корабль не угонится за бригом. Да и как ты знаешь, официально рабство у нас в стране запрещено.

– Наложницы – это не рабыни.

– Ошибаешься. Это одно и тоже. Поэтому и было принято тайно нанять пиратский бриг. Но об этом всем, я узнала гораздо позже. Сначала я просто лежала в трюме, а за мной ходил судовой кок. Он был знающим человеком и несмотря на то, что поил меня всякой дрянью, достаточно быстро поставил на ноги.

Уже через четыре дня я самостоятельно выбралась на палубу, и осталась там до самого вечера.

– Вам разрешалось свободно перемещаться по кораблю? – я поджал ноги, чтобы обеспечить матросам свободный доступ к костру, который разожгли прямо перед нами.

– Да. А куда денешься с палубы посреди моря? – она грустно усмехнулась.

– В воду. Почему-то мне кажется, что не все девушки жаждали попасть в императорский гарем.

– Выловят. И по секрету тебе скажу – наложницы живут гораздо лучше, чем многие свободные горожанки. Одеваются в шелка, носят золотые украшения с драгоценными камнями и никогда не утруждают себя работой. Чем не жизнь? Девочки, что меня окружали, только и говорили о том, как будут есть с настоящего фарфора и пить лучшие вина, сколько захочется. Мне же от такой перспективы хотелось удавиться.

Я наблюдала за слаженными действиями матросов, слушала четкие приказы старпома и постепенно моя душа успокаивалась. Странно сказать – пока я лежала в трюме, мне было страшно и беспокойно. Меня пугало мое будущее. А на палубе мне стало хорошо и легко. Я как будто сама воспарила вместе с кораблем, поднимаясь по волнам и наполняясь свежим летним фордевиндом.

– Чем-чем? – я удивился незнакомому слову.

– Ветер с кормы, – она улыбнулась моему незнанию и поправила упавший на лоб локон, движением головы. – Ты услышишь еще много новых слов, когда сядешь на корабль в порту. Так о чем это я? Да.

Не знаю, сколько я так простояла, упиваясь неведомой доселе свободой, только неожиданно услышала за спиной голос:

«Море сегодня прекрасно. Попробуй этот пьянящий воздух. Где еще найдешь такой?».

Удивительно, как он прочел мои мысли. Я обернулась и с удивлением обнаружила перед собой самого Рушуса.

«Этот воздух просто необыкновенный! Я чувствую себя, словно птица. Мне легко и комфортно».

Он усмехнулся и указал мне на гнездо впередсмотрящего:

«Вот там ощущаешь себя птицей по-настоящему».

«А можно?» – я примерилась к лестнице. Он усмехнулся, покачался с пятки на носок, а затем широко оскалился, показав все свои десять зубов.

«Подожди. Жимир!»

«Да, капитан?» – через перила гнезда перегнулся человек.

«Слезай, девушка тебя сменит».

Жимир кивнул и начал споро слезать вниз. Я следила за его ловкими и уверенными движениями и понимала, что у меня так не получится. Помню тогда засмущалась страшно, оттого еще, что на мне была моя юбка и она хлестала меня по ногам, открывая, очевидно, прекрасный вид снизу для всех пиратов. Чуть не сорвалась вниз, но когда залезла внутрь, все мои переживания унеслись прочь.

Здесь наверху, ветер ощущался еще сильнее, переходя в легкий ураган. Я даже стала подмерзать, но решила не обращать на это внимания. Рушус проследил за мной, приставив ладонь к глазам, и махнул рукой, что могло означать: «Боги с тобой, сиди».

Он ушел, а я закрыла слезящиеся от ветра глаза и раскинула руки. В гнезде помимо ветра присутствовала и довольно заметная качка. На палубе ее практически не было, так как фордевинд был достаточно слабым. Старпом даже отдал приказ развернуть брамсели на обеих мачтах, дабы хоть чуть-чуть увеличить скорость. В какой-то момент, мне даже стало страшно, от этой болтанки, и я все же решилась открыть глаза.

Впереди, куда ни кинь взор, открывались необъятные морские просторы. Тут, мне не мешали паруса и такелаж, так что можно было без помех обозреть все окрестности.

По небу проплывали редкие облака. Яркая синева плавно переходила в более насыщенную, размывая линию горизонта. Небольшая черная точка, плавно увеличиваясь в размерах, стояла на границе моря и небосвода.

Я потерла глаза. Черная точка не исчезла и чуть подросла. Из-за бликов на солнце, на водной поверхности, мне было плохо видно, что именно выплывало от горизонта.

Я посмотрела вниз. Никто, кроме меня, не обращал внимания на море. Матросы суетились на палубе. Кто проверял веревки, кто чистил пушки, а кто мыл затертые от времени доски. На корме, около капитанского мостика, судя по перебранке, четверо матросов, под руководством старпома заменяли сломанные перила.

Я снова посмотрела на море. Теперь я уже ясно различила, что вижу и закричала:

«Корабль на горизонте!».

Работа мгновенно прекратилась. Старпом бросил раздавать оплеухи нерадивым работникам и побежал куда-то мне за спину, скорей всего на мостик. Отсюда мне было практически не видно задней части корабля, так что я просто уселась на заботливо поднятый сюда кем-то табурет, и положила подбородок на поручень гнезда. Рядом со мной была прислонена сабля с широкой гардой, которая внушала мне спокойствие, несмотря на то, что до этого момента, держать в руках оружие мне не доводилось.

«Эй, девица! Слезай!» – старпом поманил меня пальцем. Корабль за это время значительно подрос и стал хорошо различен у линии горизонта.

Я спустилась, оступившись на последней петельке. Рушус поддержал меня и тут же удивленно воззрился на саблю в моей руке.

«С кем воевать собралась, пиратка?»

Я насупилась:

«С ними. Зачем они к нам идут?»

«Это императорский трехмачтовый корабль, – он кивнул в сторону судна. – Сегодня мы для них не пираты, а торговцы. Везем продукты и серебро. Вот, возьми шапку, спрячь волосы. Отыщешь штаны в камбузе – сможешь посмотреть на императорских солдат. Нет, значит, спрячешься в трюме и чтобы я тебя не видел!».

Он протянул мне небольшую шапочку.

«А девушки?».

«Это не твоя забота, – он махнул рукой. – Вернешься на бушприт и будешь впередсмотрящим».

Он отвернулся и стал разглядывать корабль в подзорную трубу.

Когда корабль приблизился на расстояние выстрела, он стал обходить нас по правому борту. Его палуба высилась над нашей на добрую сажень. Наши паруса заполоскали и поникли – императорский отобрал у нас ветер, который мы так тщательно ловили.

Солдаты смотрели на нас, но признаков агрессии не выказывали. Пираты не были похожи на купцов, но позволили приблизиться к себе – оружия не достали, пушек не расчехлили. Мало того, Рушус поприветствовал капитана корабля, а когда тот поинтересовался, кто мы такие, сказал, что купцы. У нас и бумага на товар имеется, подписанная самим Торимуссом – императорским министром торговли. Желаете взглянуть?

Они желали. Рушус отдал бумагу Жимиру и тот ловко взобрался на императорский корабль. Пираты ждали, затаив дыхание. Наконец, капитан что-то приказал одному из своих солдат и они с Жимиром приземлились на нашей палубе.

Воин заглянул в открытое окошко трюма, а у меня схватило сердце – там же девушки!

Но Рушус был спокоен. Солдат тоже. Он обернулся к своим и замахал руками: «Все верно, капитан!». А затем вернулся на свою палубу.

Все это происходило в движении. Когда солдат запрыгнул обратно, корабли уже расходились. А спустя десять минут паруса вновь поймали ветер. Я выдохнула.

Уже вечером, когда стемнело, он подошел ко мне, неотрывно глядящей на волны, и тихо сказал:

«Слезай. Поесть принес».

Я спрыгнула на палубу и взяла завязанный платок. Я замерзла, отчего пальцы сделались деревянными – мне никак не удавалось развязать тугой узел.

«Спасибо».

Он посмотрел на меня, слегка нахмурив брови.

«Дайны, когда привезли тебя, дали на твой счет особые указания».

«Какие?» – мне не понравилась эта фраза.

«Прирезать тебя в пяти днях пути от берега и сбросить за борт. Ты не нужна в императорском гареме».

Я попятилась от него, прижимая к груди узелок так сильно, словно он мог защитить меня от неизбежного. Пират не двигался с места. И хотя и сама понимала, что с девушками мне совсем не по пути, умирать мне тем более не хотелось.

«Но я передумал. Сегодня я наблюдал за тобой и принял решение. Если захочешь, можешь остаться здесь, на бриге. У тебя зоркий глаз – нам нужны такие матросы. Ты смелая. Я научу тебя сражаться за свою жизнь. И потом, – он чуть помедлил. – Прирезать тебя, я всегда успею».

Я опешила. Женщин практически никогда не брали на пиратские суда, считая, что они приносят немилость Нравуса. А тут мне предлагали остаться, да еще и обучиться военному ремеслу.

«Почему?» – это был не вполне удачный вопрос, но для меня он был важен как никогда.

«Ты мне нравишься. Этого достаточно?» – он буркнул это, глядя себе под ноги.

«Пожалуй, – я оперлась о борт и все же развязала мешочек. Там лежал кусок хлеба и солидный пласт соленой рыбы. – А попить где можно взять?».

«Пойдем со мной», – он развернулся и пошел в сторону кормы. Я вновь стянула узел и побежала за ним – он шел широко и размашисто, ловко пружиня, когда корабль качало. Я же едва не упала при очередном толчке и схватилась за поручень.

Он не повернул головы, как будто имел глаза на затылке:

«Скоро привыкнешь. Мне уже не комфортно на суше. Там под ногами ничего не шевелится и не качается».

«И вы совсем не выходите на берег?».

«Если бы ром можно было черпать прямо от борта, то не выходил бы. А так приходится».

Он открыл дверь в свою каюту и пропустил меня внутрь. Затем жестом указал на стул, стоявший возле огромного массивного стола, заваленного бумагами и картами.

Я присела и аккуратно переложила пару листков в сторону, пристраивая узел. Рушус искал что-то, переставляя предметы и открывая и закрывая дверцы в обоих шкафах, что находились по углам стола. Сама каюта представляла собой небольшое, тускло освещенное помещение с минимальным набором мебели. Помимо вышеперечисленного, в ней еще имелась кровать, стоявшая в небольшом темном алькове.

«Где-то я видел… Ну, не идти же в трюм… А, вот!».

Он подошел к столу, небрежно взмахнул рукой, и все бумаги посыпались на пол.

«Вот, – он подвинул еще один стул и сел. – Ешь, пей. Рыба так себе, но другого все равно нет. Завтра кок кашу будет делать – пятый день в пути».

«Раз в пять дней каша?» – я ела рыбу, казавшуюся мне удивительно вкусной.

«Да. Каждый третий день солонина, а каждый шестой – картошка с сушеным мясом».

«Жить можно», – я откусила кусочек хлеба. Он был свежий и приятно дополнял вкус рыбы, которая уже почти подошла к концу.

«Можно», – он серьезно кивнул и отхлебнул из своего стакана. Я тоже взяла свой и сделала пару больших глотков. Почти сразу же у меня внутри разгорелся костер, выжегший пищевод изнутри. Я закашлялась, из глаз брызнули слезы.

«Что… что… это?» – я поспешила сунуть в рот остатки краюхи.

«Ром, – капитан похлопал меня по спине, ухмыляясь. – Ничего, привыкнешь!».

– …Постепенно он начал меня обучать морскому делу, военной премудрости и вообще всему, что знал – она вздохнула.

– Для чего бы ты могла ему понадобиться? Он же не прыщавый юнец, чтобы воспылать страстью к девушке, – я недоуменно посмотрел на нее. Я хотел было добавить, что, скорее всего и выглядела она тогда не лучшим образом. Тощая, избитая, в драной засаленной одежде… Но я не стал ее обижать. Похоже, что она и сама это знала.

– Однако, это случилось. Я жила с ним. Мы спали вместе, ели вместе. Все время были рядом.

Он учил меня всему, что знал сам. Как догонять корабли, как грабить, как удирать с добычей. Как устроены пушки, сколько залпов можно сделать, а сколько пропустить. И какой частью брига и команды можно пожертвовать ради победы.

Он заставлял меня биться с ним на саблях до помутнения в глазах. А затем, когда уставал сам, выставлял против меня с десяток матросов.

Сначала мне было трудно, но спустя несколько месяцев тренировок, я втянулась и уже могла легко отбиться от любого количества противников и знала каждую зарубку на теле брига. Мы устраивали маневры в шторм, и догоняли императорские суда при слабом ветре. И все мне стало казаться легким и простым.

Но закончилось все так же быстро, как и началось. Спустя четыре года, Рушуса зарезал в битве простой матрос, пробегающий мимо. До этого он уложил пятнадцать человек, в попытках добраться до капитана Жолисса. Ему это не удалось, и как только он упал, у нас на бриге началась неразбериха. Матросы начали отступать, и падали один за другим. Я выскочила на капитанский мостик, вырвавшись из окружения. Там меня встретил старпом, тут же объявивший себя новым капитаном.

«Надо сдаться капитану Жолиссу. Мы безнадежно проиграли. А иначе они нас перебьют и потопят бриг!» – сказал он.

«Трус! – я была в ярости и ударила его рукоятью сабли в лицо, а затем повернулась к горстке матросов, сгрудившихся возле мостика. – Рубите абордажные крючья, мы отходим!».

Матросы по привычке кинулись исполнять мой приказ, а старпом отполз в сторону, зажимая рот. Я лишила его пары зубов и чуть подправила линию носа.

Я отмахивалась от не в меру ретивых противников, и когда увидела, что капитан Жолисс скомандовал запасным матросам идти в атаку, резко крутанула штурвал. Бриг буквально прыгнул влево, отрываясь от борта корабля. Противники попадали рядом друг с другом, сбитые с ног резким толчком.

Я сделала ручкой капитану противника, который уже все понял, но к своему великому сожалению, ничего не мог сделать. Крюки до нас уже не долетали, а подойти ближе к нам они не могли – бриг поймал весь ветер в свои паруса.

«Пушки к бою!» – я еще подкрутила штурвал, разворачивая корабль для большего удобства.

Матросы быстро справились с попадавшими противниками, слегка растерявшимися от моего маневра, и стали готовить орудия.

У противника они тоже имелись, но большая часть из них уже вышла из строя, рухнув в море вместе с частью борта, при нашей первой атаке. Остатки вражеского войска кинулись к своим пушкам и дали неприцельный залп по нам. Выстрелили всего три орудия, поцарапав нашу палубу – мы были ниже корабля на добрую сажень, и даже трюмные орудия не могли причинить нам особого вреда – и сбив одну пушку к мачте. Она покачнулась, но устояла.

«Пушки готовы!» – крикнули мне от борта.

«Залп!».

Грянул слаженный гром, и корабль изрешетило сразу восемь ядер.

«Перезарядить!».

Я посмотрела на судно противника и удовлетворенно заметила, что оно слегка накренилось. Матросы на нем суетились возле орудий, но заставить их выстрелить еще раз, так и не смогли.

«Готово!».

«Залп!».

Опять грохот. Палубу заволокло дымом. Все ядра попали в цель и мы услышали громкий треск. Корабль разломился пополам и только потом начал медленно тонуть. Матросы забегали взад-вперед, не зная, что предпринять – они хватались за все подряд, даже за веревки, в попытках перелететь на нашу палубу, но им этого не удавалось.

«Ура! Ура!».

«Ура, капитану Оленсис!».

Я облокотилась о борт и с удовольствием наблюдала, как корабль начал погружаться в воду. Капитан Жолисс, изрыгая проклятия, до последнего пытался заставить работать оставшуюся пушку, но все было тщетно. В итоге она накренилась вместе с палубой и подмяла его под себя.

Когда все закончилось, я обернулась к подошедшему старпому.

«Ну, что Ботис? Все еще жаждешь быть капитаном?» – я положила руку на рукоять сабли.

«Нет. Простите меня, капитан», – он склонил голову.

«Ничего. Проверьте бриг на повреждения. Что можно, исправьте. Мы идем в порт».

«Слушаюсь, капитан!».

Вот так я и стала капитаном брига «Пленительный».

Я помолчал, глядя на огонь. Над костром не устанавливали котелок, а разместили толстые пропитанные водой прутья, на которых жарилось мясо. Матросы зарезали самую худую и невзрачную лошадь, и разделили ее строго пополам. Над одной частью пировал Уфус, жадно кроша кости, а другую разделили на небольшие куски и обваляли в соли с перцем. По-хорошему, его нужно было бы вымочить в вине, но матросы предпочли употребить его внутрь.

Запах жаркого приятно дразнил нос, заставляя сглатывать голодную слюну.

Оленсис внимательно следила за торопливыми движениями оголодавшего волка и когда он, почувствовав ее взгляд, поднял окровавленную морду и облизнулся – только усмехнулась.

– Как тебе это удалось?

– Что? – я не смотрел на Уфуса, переживая за свой желудок.

– Приручить сурхака.

– Это было сложно, – я почесал переносицу. – Я встретил его в окрестностях храма Десяти.

– Чего это тебя туда понесло? – она напряглась.

– Да, я тоже ненавижу дайнов, но туда я поехал не молиться. Там я неплохо пощипал святош, которым везли дары со всех областей страны.

На святой земле проводят круглосуточные рейды против разбойников, но при должной сноровке, в их густых лесах можно прятаться вечно.

– Дело привычки, не так ли? – она расслабилась и снова улыбнулась.

– Да. К тому же, дайновская охрана почему-то предпочитала тяжелые посохи мечам, отчего я их перестал бояться в первый же день.

Помню, я долго там орудовал. Пока святоши не подкараулили меня ночью спящего и не избили хорошенько. Хотели даже повесить, но мне удалось от них ускользнуть. С тех пор я обхожу то место стороной.

– А волк?

– Ах да! Уфус родился в ту зиму, когда мне пришлось бежать и искать новое место. Когда мы встретились, он был полугодовалым худощавым подростком. Как видишь, он альбинос и судя по всему, стая не приняла его к себе. Он был совсем один. Ночью он вышел к моему костру и попытался задрать мою лошадь, но по счастью толком не знал, как это сделать, поэтому я быстро отпугнул его с поляны горящей веткой. Но он вернулся утром. Его шатало, а глаза горели огнем. Не знаю как, но я понял, что он не просто, а смертельно голоден.

Пришлось пожертвовать завтраком. Я бросил ему солидный кус свинины, уже начинавшей подозрительно попахивать.

Волк вгрызся в него и проглотил меньше, чем за минуту. Тогда я впервые попробовал подойти к нему. Но он ощерился и исчез в чаще.

Я махнул на него рукой и разыскивать не стал. У меня были заботы поважнее. Мне приходилось каждый день тщательно затирать все следы своего пребывания на поляне, чтобы дайны не нашли меня.

Я уже тогда решил найти себе место поспокойнее, а после того, как спустя пару месяцев, меня поймали, так и вовсе утвердился в своем решении. Благо, я тогда ничем не был обременен. У меня все отобрали, кроме кобылы, которую я и использовал для побега.

Так что о сурхаке я не думал и не искал встречи с ним. Он сам меня нашел. Опять вышел к стоянке вечером, но на кобылу не покушался. Просто остановился на границе видимости и ждал.

Мяса было много – днем я проверил один из своих силков и обнаружил в нем косулю, так что я лишь пожал плечами и кинул ему часть грудной клетки. После того, как я срезал мясо, на костях его еще оставалось достаточно.

Волк привередничать не стал. Набросился на угощение и долго смаковал каждую кость – я не мешал ему, ожидая, что же будет дальше. Но он, закончив трапезу, поднялся, облизнулся и исчез в ночи.

Так продолжалось еще с неделю, когда мне это надоело.

Сурхак заявился, как обычно вечером, но угощать его я не стал. Вместо этого я решил поговорить с ним.

«Если ты голоден, подойди», – я похлопал по куску мяса, лежащему справа от меня на траве. Костер ярко освещал поляну, поэтому мое движение не ускользнуло от его зеленых глаз.

Волк медлил. С одной стороны, он пришел подкрепиться, а с другой, видя, что еды ему не дают, не спешил убегать. За неделю он окреп, и уже не шатался на тощих лапах.

«Возьми», – я снова шлепнул рукой по куску.

Сурхак чуть помедлил. Оглядел поляну, мотнул головой и все же решился. Медленно подошел ко мне. В каждом его движении скользила готовность мгновенно сорваться с места и убежать, лишь я пошевелюсь. Но я не двигался. Просто смотрел на него.

Волк подошел и остановился. Предчувствуя подвох, он наклонил голову к куску, не отрывая взгляда от меня. Его тело было взведенной пружиной.

Я не шевелился. Он изловчился и сделал выпад, хватая мясо зубами и тут же оттаскивая его на три-четыре шага. Я не сделал попытки ему помешать. Лишь заговорил в тот момент, когда он начал есть.

«Я буду кормить тебя, но при одном условии, – уши его насторожились, но есть он не перестал. Точнее, он не ел, а жадно поглощал пищу. – Если ты будешь полезен. А иначе, зачем это мне? Мясо стоит моих трудов, а ты за него не платишь. Ты слышишь меня?»

Он что-то вякнул в ответ, продолжая есть.

«Отлично. Завтра мне предстоит сложный переход через реку. Ее патрулируют особенно тщательно и я буду благодарен любой помощи. Если ты предупредишь меня о засадах, получишь столько мяса, сколько сможешь съесть».

Волк посмотрел на меня и оскалился. Он расправился с мясом и задерживаться не стал, ничем не показав, что понял меня.

Однако, на следующий день он все же выполнил мою просьбу. Я ехал вдоль тракта, когда он выскочил передо мною и загородил дорогу. Моя лошадь взвилась на задние ноги и мне не сразу удалось ее успокоить.

Волк повел меня вглубь леса, отчего мне пришлось спешиться и вести лошадь в поводу. Так мы обошли дайновский секрет и спокойно миновали границу. Волк выполнил свою часть договора, и мне пришлось сдержать слово. Уже поздно вечером мы выехали к деревне, где я смог украсть для него тушу поросенка.

Этот день стал для нас переломным. Сурхак научился доверять мне, а я постепенно смог приручить его. С тех пор он всегда со мной.

– Тебе повезло, – она взяла предложенный матросом прут с истекающим жиром мясом. – Похоже, что ты первый человек, которому удалось приручить сурхака.

– Я слышал, – Ботис передал мне один прут, а сам начал неторопливо объедать мясо со второго. – Что в армии Императора, есть целый батальон, сражающийся бок о бок с сурхаками. Но, говорят, их бьют нещадно и морят голодом, чтобы они были еще злее, и на врагов бросались.

– Я Уфуса не бил ни разу. Мы партнеры. Когда у меня удачный день – я кормлю его, когда нет – наоборот. Все честно, – я пожал плечами, пробуя горячее мясо.

Пираты ели молча, без жадности, не спеша, смакуя каждый кусок. На мой вкус, мясо было жестковато и слегка переперчено, но пустой желудок был не особо привередлив.

Мы выехали с рассветом и сразу взяли хороший темп. Оленсис распорядилась насчет авангарда, с которым убежал и Уфус. Я не стал его удерживать.

Сегодня я чувствовал себя совсем здоровым. Рука уже не стесняла движений – еще пару дней и я вовсе забуду о ране, а все благодаря чудесному средству, на которое я не поскупился в деревне.

Оленсис сегодня была молчалива и задумчива. Она не смотрела вперед или по сторонам – только на луку седла, и теребила в руках свободный конец повода. В конце концов, я не выдержал и поравнялся с ней.

– Нервничаешь?

– А? – она вскинула голову. – Да. Мне еще не приходилось так открыто выступать против мага.

– Откажись. Давай объедем деревню и поскачем сразу в порт.

– Нельзя. Заказчик будет недоволен. И придется нам бегать еще и от него.

– Серьезная личность?

– Да. Кто-то из верховных дайнов, как мне кажется. Но расспрашивать подробно я не стала. Сам понимаешь, чем это может закончиться.

– Да уж, соображаю.

– Может быть, ты мне подскажешь, как победить колдуна?

– Нет, – я покачал головой. – Я всегда предпочитал не связываться с подобными личностями.

Она только вздохнула. Но тут же заговорила вновь:

– Смотри, ребята возвращаются. Похоже, что деревня близко.

Уфуса с парнями не было – видимо, он решил поохотиться, пользуясь тем, что я не слежу за ним.

Поселение оказалось гораздо ближе, чем нам казалось. Вчера мы не доехали до него всего с десяток верст. Я с ужасом подумал о том, что не вмешайся пираты в мою судьбу, то покоилась бы сейчас моя голова в корзине, отдельно от тела.

Мы подъехали к селению почти вплотную и затаились в ближайшем леске.

– На разведку. Аклиш, Пишт!

– Есть, капитан.

Ребята скрылись в лесу, а мы занялись лошадьми. Нужно было накормить их и подготовить к быстрому отступлению. Расседлывать не стали. Просто привязали к деревьям на длинные веревки и отпустили подпруги.

Разведчики вернулись быстро:

– Там он, капитан. В трактире.

– Выходим! Кин, останься с лошадьми!

– Что? Я пригожусь!

– Я тебя в деле не видел, парень. Но сдается мне, что твоя навязчивость неспроста, – Ботис вынул свой топор. – Или ты не понял, что приказы капитана не обсуждаются?

– Я тоже тебя в деле не видел. Может быть, ты трус и сбежишь с поля боя, а мне придется одному защищать девушку!

– А ну-ка повтори!

– Тихо! – Оленсис встала между нами. – Вы знакомы полдня, а уже готовы кровь друг другу пустить? Так не пойдет. Кин, ты можешь пойти, но только если будешь выполнять приказы.

– Буду, – буркнул я, сверкнув глазами на Ботиса. Ответный взгляд не обещал ничего хорошего.

Мы вошли в деревню не таясь. Жители удивленно смотрели на вооруженных пиратов, быстро шагающих по центральной улице. С одной стороны мы могли бы спрятаться и подкрасться к таверне с черного входа, но делать этого не стали, потому как стояла она в центре деревни. А так же потому что замаскировать тридцать человек, та еще задачка. В поселении, где все друг друга знают, появление одного незнакомца, уже событие, а тут сразу столько! Поэтому мы спешили, чтобы опередить слух о своем появлении, прежде чем он достигнет ушей мага.

– Окружить таверну! Живее, живее! – Оленсис остановилась возле дверей. Справа замер Ботис, слева я.

Ребята рассредоточились вокруг здания, но получить приказ об атаке не успели. Внезапно, входная дверь вылетела, сопровождаемая огненным шлейфом. Оленсис толкнула меня в сторону и мы упали вместе на землю. Дверь просвистела над головами и упала за забором.

Послышались крики, возня и звон оружия. Я потряс головой и обнаружил, что Оленсис лежит на мне. Она заметила это одновременно со мной и, покраснев, тут же вскочила на ноги. Я поднялся следом.

Маг разгулялся не на шутку. Он поливал огнем пространство возле таверны, не подпуская матросов ближе.

– Выкурить его оттуда! Ботис!

Старпом выхватил из-за пазухи бутылку с какой-то жидкостью и бросил под окно таверны, стараясь попасть как можно ближе к полыхавшему огню. Еще несколько бутылок разбилось с разных сторон и магическое пламя, вместо того, чтобы угаснуть, переросло в обычное и перекинулось на стены. Повалили густой едкий дым.

Маг попытался было призвать ледяные глыбы, дабы остудить пламя, но не смог заставить их упасть на огонь, который за минуту достиг крыши. Я лишь отметил про себя, что, к моему сожалению, мы имеем дело с магистром – обычный маг не смог бы с такой легкостью перейти на другую стихию, да и не попытался бы это сделать. А тут…

Пираты снова окружили таверну плотным кольцом, но маг и на этот раз удивил меня. Он выскочил из темного проема двери, сквозь огонь и дым, и отшвырнул нас от себя, мановением руки. Точно так же в свое время отмахнулся от меня Зотис, но там была стена, а здесь нет. Хлипкий забор разломился от наших летящих тел и щепки брызнули во все стороны.

Прийти в сознание мне удалось лишь когда маг махнул полой широкого плаща и скрылся в лесу. Оттуда почти тут же послышался удаляющийся топот копыт. Он тоже предусмотрел быстрое отступление и оно у него вышло куда лучше нашего.

– К лошадям! Не дадим ему уйти!

Я кинулся вслед за остальными, бросив испуганных жителей один на один с быстро распространяющимся пожаром. Огонь уже перекинулся на соседнюю избу и она ему явно приглянулась.

Наши кони находились на другой стороне деревни и прошло достаточно времени, прежде чем мы оседлали их и бросились в погоню. Мне уже было ясно, что не догоним, но Оленсис приказала гнать лошадей через деревню, мимо спешно убирающихся с дороги селян, и дальше по тракту.

Спустя полчаса мы были вынуждены перейти на рысцу, а затем и вовсе на шаг. Мы так и не нашли следов мага, отчего Ботис ругался, как сапожник, а Оленсис велела не останавливаться и убираться всем на корабль. Маги мстительны и как бы чего не вышло.

Вечером мы остановились на небольшой поляне в трех саженях от тракта. Ее приметил глазастый Пишт – он был впередсмотрящим на корабле. Если бы он вовремя не затормозил, то нам пришлось бы ночевать прямо на тракте, потому как в сгустившихся сумерках кони все неохотнее передвигали ногами.

В этот раз я тоже вносил посильную помощь – кормил и поил лошадей. А так же помог Слошусу – низкорослому и усатому матросу правильно вычистить всех животных. Как оказалось, пираты были не особо сведущи по части коней – они знали все о море и о кораблях, но вот суша была для них чем-то настолько не важным, что я даже удивлялся. Вот взять тех же лошадей – грязные, со спутанными гривами и явно недокормленные. Похоже, что пираты их либо украли, либо взяли напрокат и судьба животных, а так же их благополучие, тут никого не интересовали. Лишь бы довезли. Не хотелось бы думать, что за своим кораблем они ухаживают точно так же.

Пока готовился ужин – ребята не баловали друг друга разносолами и зарезали еще одну лишнюю лошадь. Ботис тренировал Рипта, гоняя его по всей поляне. Щенок кое-как отбивался, но был не так уж и плох. Один раз ему даже удалось достать старпома, но больше тот не дал ему ни шанса. Его огромные топоры пушинками летали в воздухе, выдавая в нем опытного и сильного бойца. Я даже залюбовался его движениями, оторвавшись от чистки.

Ботис завершил разворот и оттолкнул от себя парня. Тот упал, споткнувшись о чей-то лежак и растянулся на земле, чудом не угодив в костер.

Старпом же взял и метнул в него один из своих топоров. Тот пару раз перевернулся в воздухе и воткнулся в полено, приготовленное для огня. Рипт повернул голову и оценил расстояние – около двух пальцев от его головы. Я удивленно крякнул. Потрясающая меткость! Я бы в парня попал, как пить дать!

– На сегодня хватит, – старпом помог парню встать и потрепав его по плечу, выдернул свое оружие. – Ты уже лучше смотришься, но все равно, только селедок пугать.

Рипт покраснел, а пираты засмеялись. Не для того, чтобы поиздеваться над парнем, а чтобы поддержать. Я вообще заметил, что эти люди очень хорошо относились ко всем членам своей команды, вне зависимости от умений или возраста. Подтрунивали да, но никогда не обижали. Такого нынче не встретишь даже в рыцарском обществе, состоящем изначально из богатых благородных юношей.

Мальчишка тоже поддержал всеобщее веселье. Он смеялся громко и от души. И так заразительно, что даже я улыбнулся.

– Вот так гораздо лучше, – Слошус отошел от лошади на шаг и критически ее оглядел. – Теперь я буду знать.

– Ты всегда в море плавал? И никогда с лошадьми дела не имел?

– В море ходят… Никогда. Я родился на Лакосфани. Мой отец погиб, когда мне было десять, но я уже тогда решил стать пиратом. Дома только и разговоров было о походах, да славных битвах и обильной добыче. Жили мы не бедно, и мать всегда гордилась, что муж ее не плотник и не шорник, а настоящий пират. А ты?

– А что я? – я пожал плечами. – Родителей своих я помню плохо. Отец много пил, а где работал – не знаю. Мое детство прошло в Комирсооне, но потом я оттуда сбежал. Уже лет восемь этого дрянного города не видел.

– Это ты о столице?

– Столица… Золотые крыши, позолоченные номера на каретах богатеев, серебряные статуи… И грязные дети на улицах, помои в переулках, пьяные стражники в домах терпимости…

– Так везде. Не только в столице.

– Этого мы не знаем. Я бывал только в Комирсооне и Имхет-Стохте.

– Это уже не мало. В Султанате может, такого и нет, но там холод собачий постоянно. Я бы не согласился там жить. А у варваров и вовсе одна грязь и нищета.

– Бывал там?

– Нет. Мне другие рассказывали.

– Эй, вы ужинать будете? – Оленсис помахала мне от костра левой рукой – в правой было зажато два прута с мясом.

– Пошли. А то все без нас съедят.

Я подтянул сапог – проверил легко ли выходит из него нож и оправил штанину. Ятаган удобно висел слева и выхватывался одним движением руки.

– К битве готовишься? – Ботис снисходительно хмыкнул. Я не обиделся.

– Уфус никогда не бежит со мной рядом, если лес свободен, – я указал на жмущегося к кобыле волка.

– Сурхаки, – старпом тут же посерьезнел.

– Да. Никто не пугает его так, как собратья.

– Слошус, скачи вперед, верни ребят. Поедем все вместе, – Оленсис обеспокоенно привстала на стременах, оглядывая окружавший нас лес.

– Бесполезно. Если волки не хотят, чтобы их заметили, то они не покажутся до последнего. Смотри, лошади спокойные… – я потрепал кобылу по холке. Она только головой мотнула.

– Как они нападают? С боков, сбивают всадников? – Ботис тоже поправил топоры для удобства.

– Ты еще скажи – с деревьев падают, – старпом нахмурился, а я наоборот улыбнулся. – Они окружат нас со всех сторон. Вожак пойдет первым, скорее всего спереди тракта. Всадники им не так интересны, как кони. В нас мяса меньше, а выковыривать нас из одежды труднее.

– Ты хорошо их знаешь… – Оленсис тряхнула волосами и поежилась.

– Приходилось сталкиваться. Да и Уфус многому научил… А, жмырк!

Не зря друг жался ко мне. Он не видел своих собратьев, но прекрасно их чувствовал. Но момент атаки пропустил даже он.

Они выскочили все одновременно и бросились на лошадей. Пока пираты вытащили оружие, пока попытались успокоить метущихся коней, волки уже успели повалить четверых животных.

Паника нарастала – сурхаки метались туда-сюда, кусая животных и доводя их до истерики. Уфус сцепился с двумя волками и они образовали такой плотный рычащий клубок, что разглядеть что у них там происходит было практически не реально.

Оставшись тем самым без внимания, я развернул кобылу вправо, спеша на помощь Оленсис. Ее жеребец встал на дыбы и молотил копытами по воздуху, отбиваясь от сурхаков. Некоторое время она удерживалась в седле, но потом упала на спину. Конь тоже начал заваливаться, будучи укушенным за заднюю ногу.

– Берегись! – я рванул кобылу наперерез, защищая ее от коня.

Капитан быстро сориентировалась и откатилась в сторону. Конь упал, а я кинулся на сурхаков. Одного затоптал сразу, а со вторым пришлось повозиться – он не упал даже после трех ударов ятаганом. Пришлось нам зажать его в клещи и колоть с разных сторон.

– Упертые твари! – Оленсис вытерла рукой лицо, размазывая волчью кровь.

– Особенно, когда голодны. Я это по Уфусу знаю. Уфус! – я обернулся и поискал его глазами. Волк слегка прихрамывал на переднюю лапу, но был цел. А вот его соперники уже остывали на холодной земле.

– Справился…

– Ботис, потери? – Оленсис окликнула старпома, вытирающего свои топоры о шерсть убитых.

– Ронс и Мотир. И три коня.

– Могло быть хуже. Стая большая, – она тряхнула волосами. Я оглядел поле боя. Волки были убиты – их оказалось пятнадцать. Обычно, хватало десяти, чтобы загрызть большой караван с охраной. Это еще раз говорило мне о том, насколько хорошие бойцы пираты. Мне с ними никак не сравниться.

– Знаешь, если бы мне парочку твоих ребят, то можно было бы легко стать лесным Императором.

– Лучше морским. Моих ребят на суше даже золотом не удержишь.

Глава 3. Пиратство

Через два дня мы выехали к морю. Сначала сквозь листву просвечивала синева, то ли неба, то ли еще чего, но только к полудню стало понятно, что это бескрайняя синь воды.

Лошади выскочили на пляж из леса и бодро поскакали по утоптанному песку, в сторону видневшегося порта.

За эти дни я успел хорошо узнать всех пиратов и даже подружиться с ними. Они были смелыми и веселыми ребятами, не унывающими и не бегущими с поля боя. Они свято чтили свой кодекс чести, были сплочены лучше, чем друзья детства и безоговорочно слушались своего капитана и старпома. Я смотрел и все чаще хотел быть похожим на них, быть с ними, узнать то же, что познали в своей жизни и они. Проплыть вдоль и поперек Драконово море и упиться мадерой на Лакосфани – пиратском острове чудес.

– Оленсис, у тебя есть знакомые, могущие взять меня с волком на ту сторону, за умеренную плату?

Она помолчала и многозначительно переглянулась с Ботисом.

– Пожалуй, мы были с тобой не до конца откровенны. Ты не сможешь купить билет на корабль дешевле, чем за сто пятьдесят драг.

Я присвистнул. Это было гораздо дороже того, на что я рассчитывал.

– Почему?

– Пираты предпочитают не приставать к тому берегу, а у императорских кораблей всегда были такие цены.

– Что же делать? Обратно мне тоже нельзя. Этот маг соберет новый отряд и продолжит свое гнусное дело. Если так и дальше пойдет, то скоро тут не будет жизни ни одному из бандитов.

– Только если он не ищет кого-то конкретного… – задумчиво протянул Ботис.

– Еще чего не хватало! – меня возмутило то, что он буквально прочел мои мысли.

– Что за дело у тебя на той стороне? – Оленсис наклонила голову в мою сторону. Ее густые волосы красиво развевались на ветру.

– Никакого абсолютно.

– Ну, раз тебе все равно, тогда могу тебе предложить место на своем корабле.

Я удивленно посмотрел на нее.

– Сколько?

– Бесплатно.

– Так не бывает, – я качнул головой.

– Я не говорю, что готова взять тебя пассажиром. Пойдешь матросом и воином. Нам пригодится лишний клинок.

– Я ничего не смыслю в морском деле.

– Это не страшно, – хохотнул Ботис. – Научим.

Я посмотрел на волка, уверенно держащего темп наравне с лошадьми.

– А что с Уфусом?

– А что с ним? Он боится воды?

– Не знаю. Но он любит покушать. Путешествие по прямой из порта в порт, это одно. Но вы же предлагаете мне стать пиратом.

Оленсис несколько секунд смотрела на бегущего наравне с лошадьми волка.

– Рыбу ест?

– Вроде да. Но не думаю, что это полноценная замена мясу…

– В море свежее мясо не берем, – Ботис покачал головой, глядя на меня. – Испортится.

Я кивнул.

– Само собой.

– Ты согласен?

– Если Уфус не возражает, то и я тоже… Знаешь… Я и просить не смел. А куда вы идете?

– В рейд, – Оленсис тряхнула рыжими кудрями. – Потопим пару кораблей и на острова. Мы уже два месяца в море, не считая этой прогулки, так что пора отдохнуть.

– Отлично. Хоть посмотрю, что это за острова такие.

– Тебе там понравится.

Порт потрясал своими размерами. Он тянулся вдоль берега на пять верст, изгибаясь по береговой линии. Около ста кораблей разных форм и размеров стояли у пирсов.

Мы ехали мимо них, и я заворожено наблюдал за работой матросов и просто любовался красотой этих величавых красавцев – бригов, бригантин и кораблей. Увидел даже пару варварских джонок, скромно пришвартованных рядом друг с другом у крайнего причала. Нувасцы еще только начинали осваивать морское дело и редко уходили дальше своих рек.

– У нас запасной пирс. Места не хватило, когда пришли, – Ботис указал мне вперед.

Он стоял там, отдельно от всех – сияющий чистотой и новыми элементами борта и перил. Длиной в полет стрелы, с низкой осадкой и белоснежными парусами. Носовая фигура в виде молодой девы, печально смотрела на грязно-серое здание вблизи пирса. Вокруг суетились матросы – носили доски, веревки и какие-то мешки, загружая бриг всем необходимым. Ими командовал пожилой матрос, приветливо замахавший нам, едва завидев на берегу.

– Потрепали вас в море?

– Было дело. Уж сколько видел этот бриг, не счесть. А все как новенький.

– Хорошо ухаживаете, вот и не стареет, – мы остановились у пирса и слезли с коней.

Мы отчалили только на следующий день, когда все продукты были загружены и задул попутный ветер с берега. Мне пришлось расстаться с кобылой – тащить ее в море в трюме корабля было бессмысленно. Если мы задержимся, то мне станет нечем ее кормить. Если на нас нападут, то я не смогу, да и не стану ее защищать, а в случае, если мы пойдем ко дну, то спасать я буду себя и Уфуса, а не ее. А на вырученные за нее деньги, я приобрету лошадь на том берегу.

– Кин, ты без работы сидеть не будешь, – Оленсис легко крутила штурвал, выводя бриг в открытое море.

– Для меня есть персональное задание?

– И ответственное, – она мне подмигнула. – Ботис!

– Все готово, капитан. Пошли со мной, матрос.

– Матрос… – я сцедил зевоту в кулак. По старинному морскому обычаю мы выходили в море ранним утром.

– Вот. Это твои инструменты на все время пути. Береги их от поломки и не давай грязниться, – он уже не ухмылялся, а практически ржал в голос.

– Издеваешься? – я посмотрел на швабру и ведро в его руках.

– Нет, – он оборвал смех. – За работу! И чтобы через десять минут палуба от фока до грота блестела!

Он развернулся и ушел на корму, а я остался в компании ведра с длинной веревкой, приделанной к ручке и швабры с короткой палкой, зато с длинными полураспущенными веревками на конце.

– Вот жмырк! – я сплюнул. – Словно на языке трошшей что-то сказал… От фота до грока… Эй, Труш! Куда он меня послал?

Прыщавый паренек оторвался от своего дела – он собирал брошенные тут и там веревки и улыбнулся мне щербатой улыбкой.

– А вот смотри. Это грот-мачта, а вон та, что к носу ближе – фок. Как раз между ними твой участок.

– Ну, так бы сразу и сказал. А то фор, грох…

Я подхватил инструменты и пошел к ближней к носу мачте, решив начать оттуда.

Уфус стоял на носовом бревне передними лапами и, высунув язык от удовольствия, смотрел вперед. Я заметил, что еще на стоянке, ему понравилось там находиться. А сейчас, когда корабль шел под полными парусами, его радости не было предела.

Я и сам с удовольствием постоял бы рядом с ним, если бы не это треклятое ведро. Впрочем, все верно – хочешь покататься на корабле – плати. Нет денег – работай сам. И нет ничего зазорного в том, чтобы мыть палубу.

Я кинул ведро за борт, едва не утопив при этом, так как совершенно забыл о том, что нужно держать веревку. Вспомнил только тогда, когда она почти выскользнула из рук. Набрал воды и шваркнул ее о палубу. А затем стал лениво растирать лужу шваброй, одновременно наблюдая за работой остальных.

На бриге было достаточно много народу, если сравнить даже с населением «моих» деревень.

Как сказала Оленсис, корабль обслуживали шестьдесят человек. И только трое из них были из старшего, офицерского состава, если можно применить императорскую терминологию по отношению к пиратам. Это сама Оленсис, Ботис и Гиприс – лоцман.

Оленсис управляла кораблем с капитанского мостика, отдавая приказы через своих офицеров. Они в свою очередь доносили ее волю до народа, громким, хорошо поставленным голосом. За каждым матросом была закреплена его часть работы. Кто-то мыл палубу, кто-то поднимал-спускал паруса и следил за их сохранностью, кто-то отвечал за такелаж, а кто-то и за текущий ремонт.

При этом еще был кок и круглосуточная охрана, следящая за периметром. А так же, каждый из находящихся на корабле владел оружием и при налете занимал свое, строго регламентированное место. Кто-то на палубе, кто-то у пушек, а кто и на мачтах. Работали, ели и спали, матросы в три смены, дабы поддерживать бриг в постоянной готовности и движении.

Я снова кинул ведро за борт, на этот раз внимательно следя за тем, чтобы веревка лежала в руке.

– Намотай конец на кисть. А то схватит рыба какая или же корабль качнет и упустишь на дно. Будешь потом своим сапогом черпать, – ко мне подошел другой матрос.

– Так уж и сапогом? – я подхватил ведро с водой и поставил его на борт.

– Думаешь, я шучу? – Рипт погрустнел. – Сам черпал…

Я засмеялся, а он, обидевшись, ушел на нос, сменив другого охранника.

– Я смотрю, у тебя работа уже окончена, поэтому ты так веселишься? – Ботис бесшумно подошел сзади.

– Еще раз так подкрадешься, я это ведро на тебя выверну, – я действительно вздрогнул от неожиданности.

– Я приказал тебе вымыть палубу, а не болото тут устроить, – на мою угрозу он не обратил никакого внимания.

– А что, плохо вымыл? – я попытался обратить все в шутку. Все-таки я был не слишком усерден.

– Я подойду через пять минут. И если доски не будут блестеть настолько, что я смогу увидеть в них свое отражение, то я тебе голову откручу!

Он ушел, а я вывернул еще одно ведро воды на палубу и стал гонять ее от одного борта к другому.

– Дурень! Подгони ее к пушке – там слив. Он вернется, башку тебе открутит! – Труш замахал на меня руками, снова оторвавшись от своей работы.

– А! – я махнул рукой. – Пока он придет я уже все вымою.

Я принялся нехотя размазывать грязь по палубе, гоняя воду туда-сюда. Жидкость приобрела сероватый оттенок, а швабра больше пачкала, чем очищала, но я не сдавался. Напротив, мне показалось, что воды все еще мало – корабль качало и она выплескивалась за борта, перекатываясь по гладким доскам – и я зачерпнул еще два ведра. Образовалось небольшое море посредине палубы.

Я размахнулся шваброй и ударил по луже, загоняя ее в небольшой сток. Когда я закончил эффектный разворот, предназначенный для погашения силы удара, то увидел Ботиса. Он собрал грязную воду с лица одним движением руки и бросил мне:

– Пошли. Инструмент оставь.

Я пожал плечами и пошел за ним. Нормально я все помыл. Подумаешь, пару луж. Высохнут.

Старпом подвел меня к грот-мачте. Здесь трудилось пять матросов – четверо на перекладине отвязывали веревки, а двое внизу расправляли их.

– Грот-марсель оказался порван, от этого он не набирает достаточно воздуха. Поможешь ребятам его заменить.

Я посмотрел наверх, где полоскал средний парус. По центру у него была дыра с мою голову размером. Странно, что до выхода в море ее никто не заметил.

– И помни, что я слежу за тобой.

Я не ответил. Как раз в этот момент мне дали веревку и приказали расправить ее так, чтобы она не запуталась, когда ткань упадет на палубу.

Веревка оказалась канатом, толщиной в два пальца. Я пару раз подергал за нее, укладывая по палубе, и стал смотреть наверх, где ребята отвязывали последний угол.

– Поберегись!

Тяжелая ткань скользнула вниз и, подхваченная в последний миг ветром, растянулась на мокрых досках. Я не выпустил веревку, да никто этого мне и не сказал. От сильного рывка я потерял равновесие и полетел головой вперед – зацепился сапогом за край паруса, отчего послышался треск, а затем остатки ткани накрыли меня сверху.

– Вот жмырк…

Послышался смех, какая-то возня и ткань с меня убрали. Поставили на ноги, отряхнули. И я оказался лицом к лицу с Ботисом.

Тот посмотрел на меня, на парус и на матросов, окруживших нас.

– Старпом, неуклюжий грот-марсель порвал.

– Вижу. Тащите еще ткань – одним куском теперь не обойдемся. А ты… – его глаза стали колючими. – Пойдешь со мной.

Я только вздохнул. Опять я все испортил.

Я вздохнул и положил еще одну картофелину в кастрюлю. Посмотрел внутрь – их там лежало уже три. Пятидесятикилограммовый мешок слева наводил на мысль, что лучше бы Ботис и вправду открутил мне голову. Но он отличился редким благодушием и терпением, и просто сослал меня на кухню. Предупредив, однако, что в случае третьей неудачи, просто выкинет меня за борт, как бесполезный балласт. Кок пришел в восторг – его помощник еще до стоянки получил ранение и не смог больше работать, поэтому был сослан на берег.

– Я смотрю, работа спорится… – коком оказался седой старикан – настоящий морской волк. Но, к сожалению, уже потерявший былой оскал – его плечи ссутулились, руки могли уверенно держать только нож, а вместо одной ноги был грубо обработанный стальной протез. Благодаря его скрипу, старика было слышно издалека, так что я даже не посмотрел на него.

– Что дед, не нравится тебе такой работник

– Уж какой достался, стану я тут привередничать. Иди-ка поставь кастрюлю на плиту, тяжелая она.

Я поднялся и помог ему поставить посуду на огонь и подбросил магическую капсулу в топку.

– Надо еще огня принести? – я глянул в пустой ящик.

– Сходи. Найдешь где?

– Не заблужусь.

– Не гуляй. Картошка скоро понадобится.

– Да помню я.

Я взял короб и пошел к лестнице. Капсулы с магическим пламенем лежали в трюме, рядом с продуктами питания, я приметил их, когда шел за картошкой. Это были прямоугольные устройства в локоть длиной, внутри которых было заключено пламя. Оно высвобождалось специальной иглой, и могло гореть около трех часов, не теряя силы. Как раз, чтобы приготовить обед.

Кому-то может показаться, что топить печь на корабле, чистой воды безумие, но как тогда накормить столько человек в море?

Ходят слухи, что наши маги изобрели более совершенную модель огня – некие кристаллы, отдающие жар на протяжении нескольких дней. Взял десяток таких штуковин и место освободил в трюме, и ребят накормил горячим. Но, как сказала Оленсис, это всего лишь слухи. Все, что делали для императорского флота, в первую очередь появлялось на черном, пиратском рынке. Так что ей, как капитану брига, было лучше всех известно, что так и являлось слухами, а что уже внедрено в жизнь и активно используется.

Вот как, например, заряды для пушек. Раньше все корабли использовали порох и ядра. Но это было не практично, из-за того, что смесь имела свойство отсыревать во влажном корабельном климате. Теперь же все это объединено в единую колбу и пуск осуществляется при помощи рычага. И скорострельность зависит уже не от быстроты горения фитиля на самой пушке, а от скорости закладчика снаряда и наводчика, и от пускового механизма.

Ботис похвастался мне, что орудия на бриге самые скорострельные на просторах этого моря. Но, насколько я знал, у варваров пушек на джонках не было вовсе, так что можно совершенно спокойно говорить о том, что эти орудия самые скорострельные вообще.

Наверху забили в склянки, и послышался приказ: «Все на палубу!». Я бросил наполовину наполненный короб и помчался назад по коридору, к небольшому чулану, где хранилось все оружие.

На палубе творилось жмырк знает что. Моряки бегали туда-сюда, увеличившийся за время моего отсутствия наверху ветер, гнал высокие волны, почти достигающие верха бортов.

Я побежал на корму, где было меньше всего народа, и быстро поднялся на мостик.

Оленсис так крепко держала штурвал, что пальцы на ее руках побелели. Ботис стоял возле нее и смотрел куда-то вперед, в подзорную трубу. Только тут я посмотрел на море и увидел его. Огромный, четырехмачтовый корабль был от нас в ста саженях. Его серые паруса уже пытались поймать наш ветер, отрезая все пути к отступлению.

– Будут атаковать? – я обернулся к капитану.

Она тряхнула головой и прикусила губу.

– Еще как. У них зуб на нас. Ботис! Пушки готовы?

– Да, капитан.

Паруса заполоскали и осели на мачты. Все, мы пленники вражеского корабля.

– Кин, держись рядом со мной.

– Есть капитан! – я схватился за борт, чтобы не упасть из-за безумной пляски брига.

– Залп!

– Залп! – продублировал приказ Ботис.

Корабль прошили все девять ядер. В ответ он выстрелил со своего борта, уже из пятнадцати пушек.

Заряды изрешетили палубу, чудом не сбив ни одного нашего орудия, зато убив сразу трех человек. Одно ядро попало на мостик, влетев в капитанскую каюту и судя по грохоту, устроило там хорошую приборку.

Мы сделали еще один залп, прежде чем корабли сблизились. Четырехмачтовый не просто подошел к нам, а буквально врезался. С оглушительным треском сминая перила на более низком борту брига. Палуба корабля была выше нашей примерно на полторы сажени, что оказалось небольшим препятствием для абордажной команды. Они сначала попытались просто спрыгнуть к нам, но матросы ловко вскинули багры и пики и поймали на них почти всех атакующих. Оставшихся в живых, быстро добили.

Я встретил противников ятаганом. Ботис встал рядом и выхватил из-за пояса два топора. Он управлялся с ними так же ловко, как и с ложкой. На мостик враги прыгали особенно активно. Здесь расстояние между палубами не превышало полусажени и матросы не рисковали свернуть себе шею. Оттого и отбиваться нам пришлось в усиленном темпе.

Уфус бежал ко мне с носа корабля, ловко уходя от столкновения с пиратами и расправляясь с теми, кто покушался на его жизнь.

– Кин, забирайся на корабль, – Ботис кинул мне веревку.

– С ума сошел? – я старался перекричать звон металла, крики и треск. – Меня там покромсают на тысячу мелких пиратов!

– Значит, нас будет на тысячу больше, чем врагов! – он снес голову очередному вражескому воину. – Вперед! Иначе нас сметут! Я за тобой!

– Давай Кин! – Оленсис была уже с ног до головы перепачкана в чужой крови, несмотря на то, что основной удар противника мы с Ботисом приняли на себя.

Я вогнал ятаган в ножны, кинул взгляд на сурхака, свистом приказав разбираться с врагами на палубе, и полез наверх, искренне надеясь, что не сорвусь и никто из экипажа корабля не снесет мне голову, которая не вовремя выглянет над их палубой.

Мокрая от брызг веревка скользила под ладонями, но я довольно быстро отправился наверх, оттолкнулся ногами от рея и с воинственными воплями перелетел на корабль. Даже ятаганом не забыл размахивать, распугивая не ожидавшего подобной прыти противника.

Снизу послышалась команда: «На абордаж!», но пока матросы похватают веревки и заберутся сюда, развлекать господ пиратов остается только мне.

Я взял хороший старт, так что приземлился не у борта, а у одной из центральных мачт. Прижался к ней спиной и приготовился держать круговую оборону.

Первого пирата я встретил кончиком ятагана, заставив отскочить обратно. В это же время, еще один попытался полоснуть меня по плечу, но я увернулся и качнул клинком в его сторону. Он закрылся оружием и тут же атаковал снова. Я парировал, одновременно уворачиваясь от еще одного клинка. Сзади послышался рык, а затем вражеский клинок впился мне в ногу. Я дернулся и зашипел от боли. Следующий удар мне удалось блокировать, и откинуть воина от себя на пару шагов.

Если так дальше пойдет, то меня очень быстро зарежут.

– Поберегись! – Ботис спрыгнул мне практически на голову и принялся махать своими топорами. Матросов вокруг нас стало ровно в три раза меньше. Еще одного заколол я, когда тот поднял голову, чтобы посмотреть, кто тут еще летит.

– Кин, Лоссика видел?

– Капитан? – он кивнул. – Нет, не заметил.

– Сейчас найдем. Пошли.

Он прикончил последнего противника – его стараниями толпа вокруг нас уже не стояла, а лежала – и побежал к капитанскому мостику. Оставшиеся противники – те, кто не прыгнул на пики, и не окружил нас, были заняты нашими матросами, все в большем количестве прыгающими на палубу корабля.

Я бросился вслед Ботису, размахивая ятаганом направо и налево. Несмотря на то, что мы практически победили, наши матросы продолжали погибать от вражеских клинков. Они уже почти всем экипажем покинули палубу брига и, залитые своей и чужой кровью, убивали врагов.

Ботиса остановили у лестницы на мостик. Попытались окружить, но я подоспел вовремя и не дал им этого сделать. Привлек внимание двоих, отрубив руку тому, что слева. Правый отпрыгнул и принял мой ятаган на свою саблю. Оттолкнул меня и почти сразу же атаковал. Он был настолько силен и ловок, что мне пришлось нелегко. Защищаясь, я отступал все дальше, успевая только смотреть перед собой и ставить блоки, и вдруг споткнулся о канат.

Я упал на спину, и ятаган откатился в сторону. Мой противник тут же попытался воспользоваться ситуацией. Он обрушил на меня саблю в быстром рубящем ударе, а мне даже защититься было нечем.

Помощь пришла неожиданно. Рипт подставил свой клинок под саблю и удержал ее буквально перед моим носом. Я откатился в сторону и схватил оружие. Пираты сцепились, но мальчишка явно проигрывал своему противнику точно так же, как и я до него.

Я поспешил помочь своему спасителю и кинулся на незащищенный левый бок воина. Тот меня увидел, ушел с линии удара и попытался атаковать, но ему помешал Рипт. Пришлось переходить в защиту.

Вдвоем мы теснили противника вдоль борта до тех пор, пока она не уткнулся спиной в ящик. На долю секунды он открылся, и Рипт пронзил его в руку с оружием, а я снес голову.

Мы стали тут же оглядываться в поисках новых врагов, но таковых не оказалось. Я с сожалением наклонился к трупу, вытер клинок о его рубашку в том месте, где она не успела пропитаться кровью и вложил его в ножны.

Рипт уже направился к открытой двери капитанской каюты и я поспешил за ним. Судя по собиравшейся толпе, там происходило что-то интересное.

Лоссика выволокли из каюты и кинули на залитую кровью его людей палубу.

– Под столом нашел, – Ботис вытер руки о штаны под громовой хохот ребят.

У пиратов было свое мнение и о смелости, и о трусости, и о том, как должен вести себя настоящий капитан. Удивительно, как его еще свои не зарезали. Впрочем, к этому скорее всего и шло.

– Что, селедки морские, будем делать с ним? – Оленсис выразительно наставила острие сабли на заскулившего от страха пленника.

– Вздернуть его!

– Провести по доске!

– Да! Скормить его рыбам!

– Пусть посчитает свои кишки!

Я смотрел на пленного капитана и не испытывал к нему никаких чувств. Ни жалости, ни злости. Ничего. Просто не очень смелый человек, боящийся за свою жизнь. Не без оснований.

– Что скажешь, герой? – Ботис хлопнул меня по плечу, едва не выбив сустав.

– А? – я оторвался от своих мыслей. – Мне про кишки понравилось.

– Экий ты кровожадный! На! – Оленсис кинула мне кинжал.

Я поймал его, но отрицательно покачал головой:

– Что он, поросенок, чтобы его резать?

– Он убийца и вор. И ладно бы еще императорских щипал, так нет же, – Ботис пнул пленника и тот растянулся на палубе, отчаянно моля о пощаде. – Своих все время норовил потопить или ограбить. Дай-ка мне. Сейчас он у меня получит.

Я безропотно отдал ему оружие и отошел в сторону. Смотреть на издевательство мне не хотелось. Мне в свое время достало знакомства со своей границей, где Хищ развешивал экспонаты. Месяц потом не мог нормально есть.

Я прошелся вдоль правого борта, того, что в бою не участвовал – осмотрел пушки. Они были крупнее наших, но заряжались точно такими же цилиндрами. Здесь их запас израсходован не был. Они валялись в грязных разбитых ящиках абы как. Не то что наши – аккуратно сложенные и закрытые плотной тканью – от попадания влаги.

В одном из ящиков среди зарядов я обнаружил початую бутылку с ромом. Откупорил и глотнул. Неплохо.

Сзади закричал Лоссик. Я хлебнул еще и не оборачиваясь, пошел дальше. Вход в трюм был открыт и я, держа ятаган наготове, спустился вниз.

Тут было темно и грязно. На ступенях в самом низу лежал труп. Я аккуратно обошел его, стараясь не наступить на кровь. Молодой парнишка в грязной рубахе и оборванных штанах был заколот кем-то наверху, и просто спихнут вниз, чтобы не мешал.

Оглядел просторное помещение. Тут кое-как, что особо и не удивляло, если учесть какой силы был удар при сближении, были разбросаны ящики, бочки и мешки. Где-то просыпалась мука, где-то раскатились по полу полти вяленой рыбы. Поверх всего этого безобразия, висели грязные, вытертые гамаки, в которых спала команда.

– Почему ты ушел? – Оленсис споткнулась на последней ступеньке и налетела на меня. Я сначала дернулся, услышав шаги, но потом различил цокот ее каблучков и успокоился.

– Не терплю излишней жестокости.

– Расправиться со своим врагом не есть жестокость, – она отрицательно мотнула головой, одновременно поправляя свои локоны.

– Вздернуть его или срубить голову это одно. А размотать ему кишки по палубе и заставить его идти вдоль них, это совсем другое.

– Ты же сам проголосовал за это, – она искренне удивилась.

– Тебе не знакомо такое понятие, как сарказм?

– Знакомо. Но ты не прав. Мои ребята не жестоки.

– Может, объяснишь мне свою точку зрения? – я смотрел, как она не спеша обходит трюм, простукивая все ящики и осматривая бочонки.

– Охотно, – она вскрыла очередной небольшой бочонок и с удовольствием пересыпала в руках сармы. – Лоссик промышлял пиратов в наших беспокойных водах, и тем кормился.

Находил корабль, преследовал и брал на абордаж. Его ребята вырезали всю команду, пока он отдавал приказы из своей каюты. А затем приводили ему офицеров, которых он убивал с особой жестокостью.

– Кишки?

– О нет, не только, – она покачала головой. – Он был весьма изобретателен. Очень любил кожу заживо сдирать и, говорят, весьма преуспел в этом искусстве.

– У него случайно нет родственника по имени Хищ?

– Не знаю. А что, он тоже любитель пыток?

– Профессионал.

– Вот развелось… – она пнула ящик и из него посыпалось серебро, а капитан почти сразу же схватилась за ногу, гневно шипя. – Теперь ты понял, за что мы его так? Он получил то, что очень любил. Мы отомстили ему за всех наших ребят.

– Я не понял одного. Если он вырезал всю команду и изощренно убивал офицеров, откуда тогда известно о его зверствах? Кто эти счастливые свидетели?

– Мертвые корабли в море и один-единственный выживший матрос, назвавший его имя перед смертью. Думаю, что этого вполне достаточно.

– Теперь я понял, почему он прятался. Он же сразу сообразил, что его ждет.

– Ага.

– Только вот еще что мне непонятно. Если они убивали других пиратов, значит были знатоками своего дела, и неплохо владели оружием…

– Почему мы так легко их одолели?

– Да.

– На каждую силу, найдется другая сила. Мои ребята лучше подготовлены, да и то, что у нас совершенно разные типы судов тоже сыграло свою роль. Мы выиграли при первой атаке, когда враги насадились на наши пики из-за разницы в высоте палуб. А еще скажу по секрету. Давно ходили слухи, что команда «Зубастого Кары» была не слишком довольна положением дел. Похоже, что назревал бунт. А управлять толпой настроенных против тебя головорезов, практически невозможно. Удивительно, что ему удалось выпихнуть команду на нас. Впрочем, что тут творилось, меня интересует гораздо меньше их закромов. Ботис! Выволочь все ценное на палубу!

Пока мы разговаривали, в трюм спустилось около десятка человек, включая старпома.

– Слышали, селедки? Шевелись!

– Пойдем Кин. И захвати вон тот сундучок.

Я послушно взял тяжелый ларец, доверху набитый монетами и драгоценными камнями, и поспешил наверх, за ней. Капитан захватила лишь пару сарм, рассеянно перебрасывая их из ладони в ладонь.

Здесь матросы сделали легкую приборку – покидали трупы за борт, скинули оставшееся без хозяев оружие в одну кучу и освободили довольно широкое пространство.

Сейчас часть команды стала помогать выносить на свет награбленное и более-менее ценное, а оставшиеся начали ломать перила по бортам, резать паруса и складывать это все вместе, в стороне от чистого места.

– Что они делают? – я утер лоб. Несмотря на малый размер, сундучок был невероятно тяжел.

– Подожжем корабль, после того, как все вынесем.

– И то верно, нечего ему тут болтаться.

Она кивнула, глядя на работу матросов. Ботис поднялся с бочонком, в котором весело позвякивали монеты. Он поставил его рядом с сундучком и, так же как и я, утер лоб.

– Капитан, там я нашел хороший запас рома и немного мяса хошша.

– Забирай. Соберите вяленую рыбу, что не разбросана по трюму, а лежит в ящиках.

– Что за мясо? – я заинтересовался.

– Это рыба такая. Очень вкусная. Ее мясо ценится выше, чем парная говядина. Сами съедим, – добавила она, увидев мое заинтересованное лицо.

– Уфуса от рыбы уже тошнит.

– Не заметила этого за ужином. Он сожрал килограмм десять рыбы и, если его и тошнит, то только от обжорства.

Я улыбнулся и покачал головой. Сурхак как никто другой умел притворяться голодным, умильно заглядывая в глаза и поскуливая, выпрашивая кусочек. При этом находясь абсолютно сытым.

Постепенно палуба заполнялась золотом и серебром. Все это сваливали на предусмотрительно расстеленный парус, который привязали к корабельному гику.

– Хватит! Ропинс, крутани штурвал! Ребята, помогите ему!

– Есть! – матрос, стоявший наготове, охотно перебрал руками по колесу. Матросы набросили канаты на перекладину и помогли ее повернуть. Гик развернуло и груз завис как раз над нашей палубой.

– Отвязывай! Шевелитесь ребята!

– Ботис, это корыто тонет! – Рипт высунул голову из трюма.

– Живее ребята! Сваливать пора!

Я спустился в трюм, чтобы помочь матросам вытащить оставшуюся добычу.

Вода уже хлюпала под ногами, проступая сквозь днище. Корабль погружался в воду, несмотря на то, что наши пушки повредили только обшивку. Может быть это корыто давно на ладан дышало?

– Эй, Кин! – меня окликнул Рипт. – Помоги мне наши ядра собрать.

– Сейчас, – я передал наверх ящик и подошел к нему.

Мы начали споро подбирать остатки от зарядов и складывать их в свободный ящик.

– Их можно еще раз зарядить?

– А что им станется? Это же сталь. Если в пушку не попадет и не сплющится, то можно еще использовать.

– Ясно. Сколько тут? – я бегло оглядел груду. – Пятнадцать. Должно быть еще три.

– Нет. Это все. Два, похоже, за борт улетели, а последний вон, как раз об орудие ударился.

– Ну, тогда понесли, – я лишь мельком взглянул на покореженный блин.

– Надорвешься. Эй, ребята! Помогите, – он привлек внимание матросов, суетившихся рядом.

К нам подошли еще четверо. Вместе мы подняли ящик, водрузили его на плечи и потащили наверх. Доски под ногами скрипели – вода хлюпала. Ее уровень уже поднялся выше щиколоток. Она была такой холодной, что даже обжигала. Все-таки не лето на дворе.

Мы протиснулись на палубу, попутно чуть не развалив лестницу, и двинулись к бригу.

– Ребята! Принимай заряды! – Ботис перегнулся через борт, подзывая матросов.

Мы дошли до того места, где раньше были перила, а теперь торчали лишь их жалкие остатки и облокотили на палубу тяжелую ношу. Внизу нас уже ждали. Перевязав ящик пушечными канатами, мы дружно стали опускать его вниз. Я недовольно зашипел, в тот момент, когда ящик нырнул вниз и канат обжег голые ладони. Подумал уже, что он обдерет мне всю кожу на руках, но обошлось. Все вместе мы смогли удержать наш груз на весу и потихоньку спустить вниз. Мы вздохнули с облегчением, когда снизу послышалось натужное: «О-о-ох!» и канат перестал жечь ладони.

– Жмырк их подери! – я утер лоб и облокотился о доспехи борта. – Как будто пушки тащили.

– Хе, если бы это были пушки, то ты бы уже портки стирал.

– Это еще почему?

– От усилия, – Рипт заржал, а вместе с ним и все остальные.

Я беззлобно покачал головой и, перебравшись через перила, спрыгнул на палубу брига. Ребята тоже спешно перебирались, по пути рубя абордажные крючья и запаливая груды обломков.

Оленсис покинула вражеский борт последней и сразу же кинулась к штурвалу. Покрутила, заставляя бриг отойти от корабля. Поскольку паруса на нем были срезаны, и больше не ловили наш ветер, суда разделились вполне охотно.

Огонь пожирал корабль медленно, словно делая одолжение. Видно было, что за судном не ухаживали должным образом – снасти отсырели без пропитки, дерево прогнило. Все это горело плохо и ежесекундно норовило потухнуть.

– Ботис! Масла! – Оленсис нетерпеливо перебрала пальцами по колесу штурвала.

Старпом кивнул и кинул в корабль заранее подготовленной бутылкой, стараясь попасть поближе к небольшому огоньку, еще горящему над палубой. Масло растеклось и тут же вспыхнуло. В судно полетели еще три бутылки, заставляя огонь вспыхивать и шириться. Наконец, рев пламени заставил отшатнуться от бортов половину команды. Уфус ткнулся головой мне в руку и я рассеяно потрепал его за ушами – там не было чужой крови.

Этот бой принес нам богатую добычу, но солидная часть команды в ней уже не нуждалась. Из шестидесяти человек, около двадцати уже отправились к Нравусу – Богу моря и покровителю моряков. Прекрасная Охтоновис, дав испить им из своей раковины – проводила воинов в подводные чертоги Бога. Там они будут служить на его кораблях, и если их умения понравятся Владыке, то он отпустит их на этот свет еще на одну жизнь. Примерно в то же самое верили и разбойники, вроде меня – только Гонсор обитал в подземной сокровищнице, за пополнением которой следили подвластные ему души.

Ступив на борт корабля, я по привычке поминал своего покровителя, вызывая у пиратов лишь усмешки. Но вскоре, поймал себя на том, что и к Нравусу я отношусь со всем должным почтением. Похоже, что мой личный пантеон расширился и сумел вместить еще одного покровителя – как бы им потом не пришлось вступить в борьбу за мою душу.

Еще около десятка готовились встретится с Нравусом, а пятеро были ранены легко. В итоге, оставалось примерно двадцать пять человек – точнее скажут после подсчетов и переклички. Этого количества людей слишком мало для управления кораблем.

– Да, Уфус… Попали мы в переделку. Хоть бы пленных взяли…

– Чтобы они нам бунт устроили? – Оленсис передала управление Гипрису и подошла ко мне.

– Да, пожалуй, они могли бы. Но что нам теперь делать? – я залюбовался ее роскошными рыжими волосами.

– Тебе – отправляться на кухню, – она улыбнулась. – После боя ребятам нужен сытный ужин. А раненным – крепкий бульон. Я уже повернула штурвал к Лакосфани. Там мы подлатаем корабль, вылечим наших ребят и…

– Завербуем кого-нибудь? – я продолжил ее мысль.

Она серьезно кивнула, кинув взгляд ко мне за спину, где матросы ухаживали за раненными и заворачивали в обрывки чужих парусов умерших. Несколько человек замывали кровь на палубе. Красная вода текла обратно в море через отверстия и ее было много. Очень много.

– Иди. Югри нужна помощь.

– Уже иду. Уфус, давай на нос, будешь впередсмотрящим. Я полагаюсь на тебя.

Волк зевнул и лениво потрусил в указанном направлении, стараясь не только не смотреть, но и не наступать на лужи крови. Я спустился в трюм, поставил ятаган на место, и побрел в камбуз. Мысли о картошке вновь подвергли меня в уныние.

Дед деловито что-то жарил, помешивал и пробовал. На плите стояло уже четыре кастрюли и две сковороды. В помещении было жарко, как в аду.

– Я смотрю, ты времени не терял, – я плюхнулся на стул, возле которого раньше стоял мешок картошки.

– В отличие от тебя, лоботряса, – он отхлебнул из половника, посмаковал. – Капсулы принес?

– Вот, жмырк! – я дернулся, чтобы встать, но не смог оторваться от стула. Вторая попытка должна была быть более удачной, но дед заговорил, не оборачиваясь:

– Сиди уж! Я все сделал, – он поставил на стол миску с супом, и накрыл ее хорошим куском свежего хлеба. – Сними пробу.

– О! – я оживился. – Югри, ты просто волшебник!

– А что я, не человек что ли? – он хитро прищурился, грозя мне половником. – Я знаю, что завсегда после боя на еду тянет.

Вот, помню, вышел тогда с капитаном Прилсом на промысел мяса хошша, для богатеев. И попали мы тогда в клещи трех императорских кораблей у Солости.

Мы дрались, словно кара, снаряды летали туда-сюда. Нам пробили все борта, но потопить так и не смогли – ребята затыкали дыры мешками с рыбными тушами, блокируя поступление воды. И, благодаря тому, что мы держались на плаву, нас взяли на абордаж. А тут и так было ясно, кто победит. Ни один солдат Императора с пиратом не сравнится. Помню, как стоял и плакал у борта, глядя на тонущие корабли, вместе с которыми на дно уходили и оружие и серебро. Но брать было уже некуда.

Тогда кок закатил нам великолепный ужин из хошша, на которого мы уже смотреть не могли, но все равно накинулись. Я миски четыре съел, думал лопну, но мне хотелось еще и еще.

Много наловили – весь трюм был набит доверху, даже пришлось несколько мешков с мукой выбросить за борт, когда еще один косяк подошел. И только когда доски в днище затрещали, капитан дал приказ разворачиваться к берегу.

В конечном итоге, когда мы доползли до порта, то все наши страдания были вознаграждены в трехкратном размере. Мы продали все мясо и еще три месяца пропивали вырученные деньги.

– Ишь ты, жадные вы какие…– я зачерпнул ложку и подул на нее. – Ты ногу-то тогда потерял?

– Нет. То была совсем другая история, – он присел напротив меня.

– В бою? Или рыба какая попробовала?

– В бою. Это уже был мой второй поход.

Я тогда подрядился коком сюда, на «Пленительный», а капитаном был еще Рушус. Отрубил мне ногу сам Жолисс, к которому я подошел слишком быстро. Мог бы и головы лишиться, но Нравус уберег.

После такого ранения мне прямая дорога на берег, но новый капитан предложила мне остаться. Все-таки я ей жизнь спас.

Я помолчал, активно работая ложкой, собирая остатки супа из миски. Он был жирным, наваристым и… рыбным. Практически все блюда, что готовил кок, содержали мясо труски и помки – мелких морских пород, которые неохотно шли на крючок. Они были практически бескостными, но не слишком вкусными.

– Ладно дед. Спасибо за ужин, вкусно, – я отставил миску и поднялся. Теперь мне было гораздо легче это сделать.

– Так то ужин разве? Я тебе на пробу давал… – Югри аж руками всплеснул.

Я от души рассмеялся.

– А что, добавка будет?

– А ты заработал? Сабелькой махать и я могу…

– Так ты уже все вроде сделал, – я растерянно оглядел кухню.

– На камбузе всегда работы хватает. Иди-ка, воды натаскай, вон в эту бочку.

– Через борт? Что ты ее отстаивать собрался и пить?

– Экий шутник. Для пития другая водица имеется. А соленую ты используешь. Посуду помоешь, ага. И про огонь не забудь! – он погрозил мне пальцем.

Я вздохнул, но спорить не стал. Если уж негде, кроме кухни не пригодился, будь добр, пошевеливайся. Ребята, небось, тоже пробу снять хотят.

Я растер поясницу и наконец-то разогнулся. В конце мойки, Югри принес мне всего один тазик с чистой питьевой водой, дабы я обмыл посуду второй раз. Пресную воду следовало экономить. Ее запас мы могли пополнить только на суше, и только в строго отведенных местах.

Кок уже спал – его гамак был подвешен тут же. Он вставал рано, чтобы растопить печь, да начать приготовления к завтраку. Мне же он разрешил просыпаться с первой сменой, где-то на пару часов позже.

Я поднялся и пошел наверх – к капитанской каюте. Вахта Оленсис уже кончилась, и я хотел посмотреть, как она устроится, в разгромленной комнате.

– А! вот и наш герой! Начальник кастрюли и половника! – Гиприс углядел меня с капитанского мостика.

Я лишь махнул на него рукой. Хоть приспешником Кипешуса пусть называет, мне все равно. Постучавшись, и дождавшись негромкого: «Да?», я вошел в ее каюту.

– Я думал, что у тебя погром, помочь пришел… – я оглядел помещение, которое просто ужасало своим порядком и новизной.

Ядро судя по всему пробило обшивку в районе стола, попутно сметя с него все бумаги, которые Оленсис сейчас и перебирала, сидя на полу. Дальше оно врезалось в доски пола и по касательной пролетело через весь бриг, на другой борт. И сгинуло в пучине морской.

Всю сломанную и развороченную древесину уже заменили на новую, а мусор выбросили. Честно признаться, я ожидал куда более масштабных разрушений.

– Присаживайся. Рому?

– Спасибо.

Я взял стакан из шкафа, находящегося ближе ко мне, и уселся на пол рядом с ней.

– Сегодня Ботис лично все отремонтировал. И где только доски нашел?

– Из стратегического запаса старпома для любимого капитана, – мы «чокнулись».

– Думаешь, меня так сильно любят?

– Ну, ты же не висишь на рее. Да и ребята за тебя жизни отдают. Тебе мало такого признания?

– В общем, нет. Но хотелось бы знать наверняка, а не просто догадываться.

– Так спроси. В чем проблема? – я беспечно пожал плечами.

Она только улыбнулась и покачала головой. Я бы даже не задумывался на ее месте. Нет ничего сложного в том, чтобы прижать какого-нибудь матроса в темном углу в трюме и вызнать все, что тебя интересует. А то и просто собрать всех на палубе, да и спросить в лоб. Как эти женщины любят все усложнять…

– Что за бумаги?

– Карты в основном. Да судовой журнал. Был, – она подняла ворох торчащих в разные стороны листов, некогда бывшие объемной тетрадью.

– Зато при захвате судна императорским кораблем, не придется его есть.

– О да! Это большой плюс, – она рассмеялась. – А что там у вас с Югри? Не гонит он тебя?

– Вроде нет. Но я ему нужен только на мелкую работу…

– Хочешь допуска к готовке? А если ребята животами будут мучиться? Ну, уж нет, – она тряхнула головой.

Я пожал плечами. Готовил я неплохо – в основном простую пищу. Супов не варил, а мог бы научиться. Благо, в порту на бриг были нагружены и овощи и фрукты, которых хватало примерно на неделю пути. В это время матросы объедались и супами и тушенными овощами и фруктовыми десертами.

А вот спустя неделю плавания, рацион экипажа составляли лишь вяленое мясо, рыба и крупы. Их приготовить, особого ума не надо.

Оленсис перебрала последнюю стопку и смахнула ворох ненужного в специальный бочонок под столом.

– Все, – она поднялась на ноги и сложила аккуратную стопочку бумаг в ящик стола.

– Как здорово. И ремонт сделан и лишний хлам убран. Надо каждую неделю таких Лоссиков находить.

– Примерно так и выходит, – она серьезно кивнула. – Но нет ничего хорошего в том, чтобы потерять солидную часть экипажа.

– Согласен. Это уже не очень, – я поднялся вслед за ней, и подойдя к столу, поставил опустевший стакан. – Я, пожалуй, пойду спать. Завтра опять картошку чистить.

Она обернулась ко мне. Между нами было всего около локтя свободного пространства. Я сделал еще полшага ей навстречу и взял за руки. Она не отстранилась, а наоборот, привстала на цыпочки.

Мы целовались точно так же, как и десять лет назад, в темном коридоре храма. Только в тот раз нас прервал Винтори своим возмущенным воплем. Теперь же мы поспешно отстранились друг от друга, при звуке открывающейся двери.

– Я знал, что вовремя зайду! – Ботис заржал и ввалился в комнату.

– Спокойной ночи, – буркнул я, прожигая его взглядом. И ведь как не вовремя!

– И тебе не хворать, – он попытался хлопнуть меня по плечу, но я увернулся. – Я тебя искал. Вот, держи. Твоя доля от награбленного.

Он поднял руку с туго набитым мешком, довольно интригующе позвякивающим.

Я посмотрел на его довольную рожу, обернулся к Оленсис. Она стояла в напряженной позе и внимательно изучала мое лицо. Я вновь обернулся к Ботису, улыбающемуся уже не так уверенно, сплюнул на пол, и вышел, хлопнув дверью. Мешка я не взял. Настроение было испорчено бесповоротно.

– Чисть-чисть, селедка морская. Ты еще капсул должен принести.

– Да помню я, Югри. Бухтишь как… – я махнул на него рукой, с зажатым в ней ножиком.

– Старый дед? – он развеселился. – А кто же я по-твоему? Дед и есть. А ты, неуч зеленый, мне во внуки годишься.

– Это ты сильно загнул.

– Хорошо, в сыновья. Но по чести, я бы тебя даже старшим сыном жены внука шурина не взял бы. Ленив ты больно.

Я только вздохнул. Утром я проснулся в том же отвратительном настроении, что и засыпал. Пришел на камбуз помогать, но от ворчания старика мне становилось только хуже, убивая все желание что-либо делать.

– Югри, мне и так плохо, а тут ты еще, со своими шутками дурацкими, – я кинул очищенную картофелину в кастрюлю и взялся за следующую.

– А нечего было девушке спокойной ночи желать. Глядишь бы, и плохо не было.

– З-зараза… – я сунул в рот порезанный палец и посмотрел на кока. В его глазах плясали тысячи огней.

– Откуда ты знаешь?

Он улыбнулся, но промолчал.

– И кто еще знает?

Он снова промолчал, продолжая улыбаться, что было красноречивей любых слов.

– Та-а-а-к-к… – я поднялся и бросил нож в нечищеную кучу. – Я на минутку.

– А картошка? – Югри подал голос.

– Успеется. Приду-дочищу.

Я быстро пошел по переходам и поднялся на палубу. Ботиса я увидел сразу. Он стоял у штурвала, в то время, как там должна была быть она.

Я пробежался по ступеням, и не тормозя, накинулся на него, метя кулаком в лицо. Видимо что-то такое отразилось на моем лице еще когда я его увидел, ибо он отреагировал молниеносно. Присел, схватил меня под локоть и грохнул о доски.

Воздух со свистом вылетел у меня из груди, и я целую вечность не мог наполнить свои легкие. Кислород просто отказывался в них проталкиваться, застревая где-то на уровне гортани. Каждая попытка вдохнуть, обжигала грудь и горло. Наконец, при очередном рефлекторном движении грудной клетки, воздух прошел внутрь и разлился там драконовым огнем. Я взревел и вместе с этим вскочил на ноги и кинулся на старпома снова.

Он встретил меня полубоком и, схватив на этот раз за рубаху, перебросил через бедро. Ткань треснула и порвалась. Я по инерции проехал по палубе и врезался головой в борт. Из глаз посыпались искры, а голова тут же затрещала так, что я даже охнул. В глазах потемнело.

– Хватит? Или еще проучить?

Я тяжело поднялся и оперся о перила.

– Это я должен был тебя проучить, – я тряхнул головой, но она только сильнее заболела. – Подонок.

– Вот еще новости, – он удивился. – Ты кидаешься на меня с кулаками, а я же еще и подонок?

Я огляделся. Число нежелательных зрителей неукоснительно росло. Впрочем, судя по их спокойным ухмыляющимся рожам, они и так были в курсе, из-за чего конфликт и хотели просто посмотреть, чем все кончится. А вот почему Ботис строит из себя саму невинность?

– У тебя слишком длинный язык.

– А ты слишком глуп, чтобы понять, что если девушка тебе нравится, то не убегать надо, а настойчиво идти к своей цели.

– Много ты понимаешь!

– Да уж побольше тебя! И живем мы с ней на одном корабле уже семь лет.

Я поднялся на ноги и медленно подошел к нему. Он расслабленно, но внимательно следил за мной. Я остановился только тогда, когда между нами осталось не больше шага.

– Мы не сработаемся с тобой, старший помощник, если ты будешь трепаться на каждом углу о том, что видишь или слышишь, и что тебя совершенно не касается, – я говорил тихо, чтобы меня слышал только он.

– Интересно, что же ты сделаешь? Побить меня ты не можешь.

– Я зарежу тебя во сне, – я кивнул в подтверждении своих слов, хотя это был чистой воды блеф.

Он промолчал и нахмурился. Я развернулся и ушел в трюм, ни разу не обернувшись и не посмотрев ни на одного из матросов, провожавших меня взглядами и так и стоявшими без дела. Меня изрядно качало, и поэтому путь мой был извилист и труден.

Я еще не обзавелся друзьями на корабле, но уже приобрел недоброжелателя из офицерского состава. Отлично, неплохо поработал!

– О! селедка морская, кто это тебя так разукрасил? – Югри уже чистил за меня оставшуюся картошку. Он сразу приметил мою общую потрепанность, шишку на голове, и разорванный ворот рубахи.

– С лестницы упал… – буркнул я, отбирая у него нож. Внутренняя злость, прежде всего на себя, требовала выхода. Монотонная работа для этого подходила идеально.

– А это не Ботис тебя оттуда скинул? – он безропотно отдал мне орудие труда и освободил место.

– Какая тебе-то разница? Тоже пойдешь всем трепать? – я зло посмотрел на него, усаживаясь на стул.

– Зря ты так, – он покачал головой. – Я тебе еще ничего плохого не сделал.

Он отошел от меня к плите и начал помешивать варево. И хоть по голосу он был спокоен и бесстрастен, вся его поза излучала немой укор в мой адрес.

– Извини. Жмырк бы побрал эту посудину! Жмырк бы побрал эту команду, этого старпома и это море! И что меня сюда потянуло…

– Вестимо что, – он улыбнулся. – Только ты поосторожней с Ботисом. Он тебе не по зубам. В свое время он очень ловко таких как ты об колено ломал, чтобы наверх выбраться. Он ведь начинал простым матросом.

– А теперь что? – я кисло ухмыльнулся. – Стар стал и хватку потерял?

– Нет, строптивцы кончились.

Я промолчал. Если посмотреть правде в глаза, на этом бриге меня ничего не держало, но и сойти я мог только в порту Лакосфани. Причем, наняться матросом на другой корабль или заплатить за доставку меня к другому берегу моря, у меня практически не было шансов. Пассажир никому не нужен, потому что, как мне сказала Оленсис, пираты стараются не подходить к тому берегу в последнее время. Император ужесточил наказание за пиратство и увеличил в десятки раз награду за схваченные корабли или людей. Это подстегнуло войска патрулировать береговую линию с особым тщанием. Дальше они совались редко, ибо их могли подкараулить и побить, а им этого совсем не хотелось.

Матросом, со стажем работы меньше месяца, меня не возьмут. И даже если я смогу кое-как добыть нужные рекомендации, то остается еще Уфус. Сурхак на борту не нужен ни одному капитану. И то, что он вполне себе ест рыбу, а не матросов, никому не интересно.

– О чем задумался? Иди-ка лучше капсул принеси, – Югри махнул на меня половником. – И смотри, чтобы не как вчера.

– Как получится, – буркнул я и, подхватив ящик, вышел в коридор. Почти сразу же, я чуть не налетел на Ботиса.

– Подслушиваешь? – я вздрогнул от неожиданности, но постарался даже вида не подать.

– Пойдем со мной, – он развернулся и пошел вглубь коридора.

Я прислонил ящик к стене(хотя мне больше всего хотелось разломать его о чью-то голову!) и поплелся за ним. Спустя несколько шагов, у поворота, он остановился.

– Кин, ты должен понять одну простую истину. Если Оленсис нет на мостике, то я на корабле Император и Бог. Я командую экипажем и управляю судном. Это ясно?

– Вполне, – я не совсем понимал, к чему он клонит.

– А раз ясно, то запомни, что кидаться на меня с кулаками на открытом всем взорам пространстве, чревато для тебя тяжелыми травмами. Прав я или нет, это мы с тобой можем решить между собой. До того, как я выкину тебя за борт. Уяснил?

– Да, я понял, – я кивнул.

– Вот и отлично. Я признаю, что неправ. А теперь принимайся за работу.

– Отлично извинился, – я усмехнулся.

– Как сумел. Если ты не удовлетворен, скажи сейчас. Нет, значит, я считаю, что все в порядке.

– Жмырк тебя подери, ты даже извиняешься так, что хочется тебя ударить!

– Попробуй.

– Ну, уж нет. Я лучше сразу сам за борт прыгну. Считай, что ты прощен, – я качнул головой и пошел к оставленному ящику.

Ботис остался на месте, смотря мне в след, пристальным взглядом, который неприятно холодил лопатки. Жмырк с ним! Дыру не просверлит. Наверное…

Сегодня я опять закончил поздно. Посуды было много, так что я еще час гремел ею, после того, как Югри забрался в гамак. Несмотря на шум, он буквально через пять минут погрузился в крепкий и безмятежный сон, с похрапыванием и посвистыванием. Вот что значит, дисциплина.

Выйдя на палубу, я вдохнул полной грудью свежий морской воздух. За пределами скудно освещенного корабля уже плескалась тьма, создавая ощущение невесомости. Все паруса были развернуты, но это не помогало – на море был полный штиль. У штурвала стоял Гиприс и скучающе грыз яблоко, опершись на руль. Увидев меня, он махнул рукой и я кивнул в ответ.

Я направился прямо в капитанскую каюту. Постучал, услышал глухое: «Войдите» и открыл дверь. Оленсис сидела за столом и смотрела в окно. Я видел только ее спину. Она даже не обернулась, посмотреть кто вошел. Видимо догадалась.

– Тебе нездоровится? – я закрыл за собой дверь и замер на пороге.

– Все в порядке, – ее голос был тихим и бесцветным, намекая мне на то, что в порядке все было только на словах и только для меня. Я пошел к ней.

– Что произошло? Я не видел тебя утром наверху. А ведь была твоя смена.

– Мы разминулись. Я там была, – все тем же голосом. – Уходи, Кин.

Я не остановился, а наоборот, подошел к ней вплотную и положил свои руки ей на плечи.

Она тут же вскочила, сбрасывая их и обернулась ко мне. Я сделал шаг назад. Вокруг ее зеленых глаз залегли тени, а веки припухли. Похоже, что она плакала и не один час подряд.

– Убирайся! Как ты смеешь приходить сюда после вчерашнего? – она бросилась на меня с кулаками.

– Да что случилось? – я поймал ее руки в свои и притянул Оленсис к себе.

– И ты еще спрашиваешь? Ты, ты… – она попыталась меня пнуть, но не достала.

– Неужели я так плохо целуюсь? – я был уязвлен.

Она перестала вырываться и удивленно взглянула на меня.

– Не… нет… Что? Причем тут это?

– Ну, у меня больше нет идей, почему ты на меня накинулась, – я отпустил ее.

Она провела рукой по волосам и внимательно посмотрела на меня.

– То есть отказ от части добычи в такой форме, какую ты вчера продемонстрировал, ты считаешь нормальным?

– Что? – я удивленно воззрился на нее. – Что за…

– Ты плюнул на пол, нанеся мне, как капитану, смертельное оскорбление. В былые времена за это подвешивали на рею.

Я припомнил вчерашний вечер. Да, действительно. Я взбесился, когда вошел Ботис, и кажется, даже плюнул от досады.

– Какое оскорбление? Причем тут вообще ты? Да это Ботис меня взбесил! Ворвался, как к себе домой, деньгами в морду тычет, ухмыляется, будто бы все про меня знает… – я начал расхаживать по комнате, размахивая руками. – Да я убить его готов был!

– Ботиса? – она покачала головой. – Он тебе не по зубам, не лезь к нему. С тех пор, как я одолела его, он стал еще сильнее и опаснее. Если бы я не была уверена в его лояльности, то мне бы уже пора было заказывать саван.

– Да я уже понял, что он из себя представляет, – я потрогал шишку на голове. Она больше не болела, но все еще ощущалась.

– А я думала… Жмырк тебя подери, Кин! О чем я только не думала сегодня весь день!

Я подошел к ней и обнял. Она уткнулась мне головой в плечо.

– Да я за тебя глотку любому перегрызу лучше, чем Уфус.

– Правда?

– Да, – я поцеловал ее в макушку.

– И мне перегрызешь? – Ботис просунул голову в дверь.

Я молча схватил со стола новый журнал, еще с острыми углами и плотно прилегающими друг к другу страницами и зашвырнул в него. Не попал. Ботис убрал голову и, усмехаясь, закрыл дверь.

– Вот ведь язва…

Оленсис рассмеялась и за одно это я был готов простить Ботису все его прегрешения.

– Лакосфани!

Я как раз выплескивал за борт обмылки, когда услышал крик впередсмотрящего.

Взглянув вперед, я не увидел ничего, кроме безбрежного синего моря, но судя по тому, что Оленсис дала приказ развернуть все паруса, матросу не померещилось.

Я вернулся на кухню. С недавних пор, я работал тут только полсмены. В остальное время Олен учила меня морским премудростям. За две недели плавания я уже выучил все незнакомые названия и даже понимал куда идти, когда меня посылали.

По вечерам мы читали карты, заполняли судовой журнал или просто дурачились. Я уже даже оставил мысли о том, чтобы сойти с корабля в порту Лакосфани. Ботис меня не доставал – мы даже подружились, и это было прекрасно.

Единственное, что огорчало меня и весь наш экипаж, это то, что число умерших достигло двадцати семи человек. Еще двоих лихорадило, и было пока непонятно, справятся они, или тоже умрут. Один был ранен тяжело – у него была разрезана вся грудь от шеи и до живота. А второй был из легкораненых – его задели только по плечу. Но, то ли он плохо промыл рану, то ли еще что, но уже через четыре дня она загноилась, а спустя еще трое суток у него поднялась температура.

Хороший лекарь живо поставил бы его на ноги, но взять его кроме как в порту, было негде.

Оставшаяся часть экипажа еле справлялась со своими обязанностями. Нам очень повезло, что мы встретили лишь один корабль на своем пути к Лакосфани – судно капитана Хлош. Это был худой, высокий, лысый мужик, с жестким лицом и презрительной усмешкой. Но, как ни странно, к нам он отнесся вполне дружелюбно, видно Оленсис с ним была давно знакома. Мы даже сторговали у него три бочонка рома и запасную парусину – на бинты и повязки.

– Югри, на горизонте Лакосфани.

– Порт… Бывал там? – он не отрывался от кастрюли, где уваривалась каша, с вяленным мясом.

– Нет, не довелось, как-то…

– Да ты много потерял, да, – он посмотрел на меня. – Там просто пиратский рай.

– Что, бордели на каждом углу? – я улыбнулся.

– Да весь порт бордель. И море выпивки на любой вкус.

– А как с едой? Я люблю вкусно покушать в перерывах между стаканами.

– А что мы, не люди? Все любят. Все есть, даже такое, чего нигде больше не попробуешь.

– Мне начинает нравиться это место.

– Поверь мне, тебе оно понравится настолько, что уезжать не захочешь.

– Может, и не захочу. Я еще не решил. Надо посмотреть, что там да как.

– Ну, вот завтра и посмотришь.

– Почему завтра, если остров уже рядом? Что мы ночью мимо причала промахнемся?

– Учит тебя капитан, учит, а толку, как я погляжу – никакого.

– А что?

– Ничего. Вот пойдешь к ней когда, все сам спросишь.

Я покачал головой. Старик был просто невыносим временами.

Я поднялся на мостик к Оленсис. Она не стояла у штурвала, но периодически приглядывала за ним. Основным же ее занятием было рассматривание близкого берега в подзорную трубу.

Лакосфани был довольно большим островом. В центре его возвышалась гора, склоны которой поросли густым лесом. А песчаный пляж поражал своей чистотой и белизной.

– Что-то я не вижу никакого порта, – я оглядел пляж, в поисках пирсов и кораблей, но ничего не заметил.

– Его тут и нет, – Олен оторвала взгляд от трубы. – Он скрыт от глаз посторонних. Иначе бы императорские корабли торчали бы тут, как у себя дома. Сам понимаешь, на популяции пиратов это отразилось бы резко отрицательно.

– Еще бы, – я хмыкнул. – А где он тогда?

– Завтра все увидишь. А сейчас нам пора ложиться в дрейф. Течение поднесет нас к берегу за ночь.

Она подошла к штурвалу и чуть скорректировала курс, после чего крикнула матросам:

– Спустить паруса! Скатать гафель и бом-кливер! Живее!

Экипаж забегал по палубе, а я взял подзорную трубу и стал рассматривать остров, находившийся от нас, по меньшей мере, в двух верстах.

– С виду обычный берег…

– Так и должно быть. Однако, это не значит, что он необитаем. С этой стороны острова находится довольно крупное поселение.

– Мда? Я ничего не вижу, – я отложил бесполезную трубу.

– Завтра все увидишь, – она подошла ко мне, и я ее обнял. – Отдохнем, отъедимся, а потом наберем команду и снова в море.

– Звучит хорошо.

– Паруса убраны, капитан, – Ботис поднялся к нам.

– Хорошо, – Оленсис кивнула. – Сегодня огней не зажигать на палубе. Если этот район патрулирует кто-то из императорского флота, то о нас он знать ничего не должен.

– Слушаюсь, капитан!

– Бросьте якорь в четырех полетах стрелы от берега и сверните все паруса для полной остановки.

– Будет исполнено, – Ботис ушел, раздавая распоряжения матросам.

– Я хочу тебя попросить кое о чем.

– Все что угодно, Олен.

– Уфус может остаться на борту?

Я почесал макушку.

– А в чем причина? Он всегда со мной и я не хочу надолго его оставлять.

– Сурхаку не место на берегу. Если что-то случится, нас легко смогут вычислить по такому спутнику.

– Почему что-то должно случиться?

– Это пиратский остров. Там каждый день что-то происходит.

– Мне плевать на всех. Волку необходимо движение и свобода. Он дикий зверь и я не смогу вечно водить его на поводке и запирать в каюте.

– Я не стану спорить. Поступай, как знаешь – мое дело предупредить. Не все могут правильно принять подобного зверя.

– Не волнуйся за него. Он вполне самостоятелен. Особенно в общении с людьми.

– Кстати, он похоже очень сдружился с Пиштом. Не отходит от него практически. Не ревнуешь?

– Нет. Я только рад, что он счастлив и нашел себе нового друга. Очень долгое время его выбор приятелей был ограничен лишь моей персоной.

На следующее утро, едва рассвело, Оленсис приказала свистать всех наверх и ставить паруса. Работа нашлась и мне. Поскольку Югри даже и не думал растапливать печь, сказав что есть мы будем уже на берегу, я поднялся на палубу вместе со всеми.

– Кин, ставь флаг на стеньгу! – Ботис сунул мне небольшой красный сверток.

Я вздохнул и полез на самый верх фок-мачты. Вокруг ползали другие – закрепляли паруса, затягивали веревки. Сначала я держался одной рукой, но как только поднялся на уровень фор-брамселя, понял, что меня начинает сдувать. Пришлось засунуть сверток за пояс и схватиться уже двумя руками.

Наверху, выше гнезда, уже был не ветер, а настоящий ураган. Да к тому же мачта раскачивалась так сильно, что меня сильно удивляло, почему она не ломалась пополам. Каково же здесь в шторм?

Я схватился левой рукой за стеньгу, а правой как мог расправил флаг. Он представлял собой простую красную тряпку два на два локтя, с двумя шнурками по краям, привязываемым к дужкам на стеньге. Сделать это одной рукой оказалось невозможным, поэтому пришлось зацепиться одними ногами, сжав деревяшку коленями похлеще, чем кобылу во время прыжка. О том, как меня будут соскребать с палубы, в случае если я не удержусь, я старался не думать.

– Кин! Живее давай, ты мне нужен здесь! – Оленсис крутанула штурвал, выводя бриг на курс. Я глянул на нее мельком, да еще и против солнца, отчего голова закружилась еще сильнее. Очередной порыв ветра едва не скинул меня вниз, спасло меня лишь то, что я смог в последний момент зацепиться правой рукой, едва не порвав себе сухожилия.

– Капитан! Правый галдфинд! – Ботис обратил внимание на бесполезность парусов.

– Вижу! – Оленсис еще подкрутила штурвал влево, пуская бриг в обход не попутного ветра.

Я слез с фок-мачты и неуверенной походкой подошел к ней. Ноги тряслись от пережитого напряжения.

– Я здесь.

– Становись за штурвал, – она освободила мне место. – Право руля.

Я посмотрел на нее.

– При правом галфинде? Опять паруса заполощут!

– Заткнись и выполняй! Живее!

Я замолчал и решил не спорить. Все-таки ей виднее.

Я крутанул руль обратно, пока она не остановила меня:

– Подожди. Теперь влево, – она махнула рукой, не отрывая взгляда от горизонта. Я послушался. Капитан притормозила меня, выискивая глазами какой-то невидимый ориентир.

Так мы и шли к берегу, постоянно сражаясь со строптивым ветром и ложась то на левый, то на правый галс.

Даже когда мы подошли вплотную к берегу, мне не удалось увидеть желанного пирса.

– Бери левее, – спокойно сказала Оленсис, поддерживая штурвал кончиками пальцев.

Ветер перестал играть с парусами и переменился на вполне устойчивый, хотя и не сильный, фордевинд.

– Я по-прежнему ничего не вижу.

– Слева от нас протока, видишь?

– Да.

– Правь на нее.

– Мы не поместимся.

– Пройдем. Всем поначалу так кажется.

– Теперь я понял, что такое скрытый причал.

– Угу. Не отвлекайся, – она перебрала пальцами по штурвалу. – Еще левее.

Мы протиснулись в протоку и заскребли днищем по песку. Команда выхватила длинные жерди, лежащие до поры без дела и, отталкиваясь от берега, помогала мне удерживать бриг по центру русла.

– Что скажешь по парусам?

Я посмотрел наверх, где свисающие ветви деревьев, царапали реи.

– Я бы свернул.

– Так чего ждешь? – она удивленно посмотрела на меня.

– Слушаюсь, капитан, – я кивнул ей. – Свернуть фор-брамсель и грот-брамсель!

Свободные матросы посмотрели на мостик и, дождавшись кивка Оленсис, бросились выполнять приказ. Я сделал вид, что ничего не заметил. Все правильно – командовать на бриге имеют право только три человека. И я в их число пока что не входил.

Сворачивание парусов на скорость никак не повлияло – из-за деревьев, нижние полотна ветра практически не ловили.

Речушка причудливо изгибалась, скрывая все, что находится впереди и позади нас. Шуршание по песку сменилось редкими глухими ударами.

Рипт, свесившись с бушприта практически до самой воды, закричал:

– Рифы слева по борту!

– Чуть вправо отклони, – Оленсис сказала это едва ли не одновременно с предупреждением. Похоже, что за столько времени хождения в этот порт, она уже выучила наизусть весь путь.

– Может, ты встанешь? – я поморщился, когда в днище ударился крупный валун.

– Тогда ты точно ничему не научишься.

– А зачем мы вывесили флаг? По морю мы шли без него.

– Сейчас увидишь. Осталось несколько полетов стрелы.

Я кивнул и снова крутанул штурвал, но уже вправо, обходя большую груду камней. Впереди показалась развилка:

– Куда?

– Направо. Прижмись к берегу, тут отмель.

Мы миновали еще один поворот с острыми камнями и вышли на открытое пространство. Берега раздались в стороны и мы оказались в небольшом и уютном заливе.

Практически сразу же вдоль берегов начинались пирсы, у которых стояли суда разных размеров, форм и отличной друг от друга степенью подержанности.

Все причалы были соединены друг с другом и образовывали полукруг с большим зданием на берегу, в центре.

– Все, теперь я, – Оленсис оттеснила меня от штурвала и повела бриг к правой стороне.

Мы медленно проплыли мимо импровизированного форпоста, с двумя десятками, снятых со старых кораблей пушек, по обе стороны узкой протоки. Здесь нам приветливо махнули рукой и пропустили без проблем, и каких бы то ни было вопросов.

На заднем плане я приметил огромный колокол, служащий для передачи сигнала на берег, в случае опасности.

– Красный флаг означает, что мы свои. Если его не вывесить, то ребята поднимут тревогу и обстреляют корабль из пушек. – Оленсис все же ответила на мой вопрос.

– Часто сюда заходят непрошенные гости?

– Случается.

– И что?

– Корабль императорского флота топят сразу же, а команду вырезают. Для этого тут, в устье залива и сидят специальные охранные бригады с быстроходными лодками. Если лазутчики пробираются на нашем корабле, то их отправляют на «тропический остров».

– Куда? – я подумал, что ослышался.

– А вон, – она махнула рукой в центр залива.

Там возвышалась уродливая конструкция из частей потопленных кораблей, нагроможденных вповалку и кое-как.

– И что? Это ваша тюрьма? Да даже однорукий переплывет этот заливчик, – я невольно сглотнул. – Охраны же, как я понимаю, не предусмотрено.

– Многие пытались, но кара тоже любят покушать – Ботис поднялся к нам и оперся о перила рядом со мной.

Сурово, но справедливо. Пиратские братии настолько сильно сплочались, что готовы были голову отдать друг за друга и всех, кто хотел лишить их этого мирного уголка, карали очень жестоко. Не хотел бы я оказаться на этом острове, проводя последние дни в мучительных раздумьях о том, что же лучше – умереть с голоду, или прыгнуть прямо в пасть кара.

Мы мягко подошли к пирсу, и команда убрала остатки парусов, приготовив швартовы. Спустя несколько минут, мы медленно вползли на свободное место и закрепили бриг.

Я сошел по трапу и с удивлением обнаружил, что мне отчего-то неуютно. Ноги заплетались, появилась дрожь в коленях. Что это такое, жмырк его разбери? Мне не хватало качки, к которой я уже привык настолько, что и вовсе не замечал.

Уфус огромными скачками промчался по трапу и припустил мимо людей к береговому песку, высунув язык. Грязный, оборванный мытарь шарахнулся в сторону и упал в воду, под взрыв хохота у ребят.

Я недоуменно оглянулся на смеющуюся команду. Больше всех веселилась Оленсис, держащаяся за живот. Ботис лишь усмехнулся и перепрыгнул на доски пирса прямо через борт. По его пружинистой походке, когда он проходил мимо меня, я понял, в чем же дело.

– Кин, я предупреждала насчет волка? – Оленсис махнула рукой в сторону упавшего, и ребята, все еще смеясь, принялись его вытаскивать.

– Он засиделся. Я же не могу его привязать! – я пожал плечами, пытаясь оправдать друга. Одновременно, я с интересом наблюдал, то за процессом вылавливания мытаря, который так и норовил утонуть в двух саженях от берега, то за резвящимся сурхаком, который валялся в прибрежной полосе, словно щенок.

– Я не хочу проблем из-за него, – она поправила лямку своей походной сумки, пристраивая ее с правого бока. Я тоже, помимо ятагана захватил с собой вещи. Мало ли что пригодится на берегу.

– Их не будет, – я обернулся к ней и взял за руки. – Пусть побегает и успокоится. Ты хочешь, чтобы я загнал его обратно на бриг, на все время стоянки?

– Пожалуй, я уже передумала, – она глянула на нежившегося сурхака и ухмыльнулась. – Он же съест все припасы. Ты возьмешь его с собой и сам будешь за ним следить.

– Договорились, – я постарался сохранить серьезный вид, даже тогда, когда мытарь в очередной раз упал в воду, потеряв свою коробку для сбора налога. Один из матросов, которого он тоже утянул с собой, вдруг развернулся, вскинув в руку в сторону залива и закричал: «Кара!».

Я мельком глянул туда, но ничего не увидел. Но вновь взорвавшиеся смехом ребята показали мне, что я смотрю вовсе не туда, куда следует. Мытарь, услыхавший предупреждение, рванул к берегу с такой силой, что порвал веревку, которой его пытались заарканить и вытащить на помост. Он в рекордные сроки достиг берега, перепугав Уфуса и, путаясь в мокрой одежде и остатках веревки, скрылся в одном из домов.

– Хозяин! Пива на всех! И закуски, – Ботис с ноги открыл дверь таверны и мы шумной компанией ввалились внутрь.

Помимо меня самого старпома и Оленсис, с нами пошли еще пятеро. Югри, Рипт, Пишт, Сишинс – здоровяк и весельчак, и Конипор – задумчивый, работящий парень.

Остальные вынужденно остались на корабле. Во-первых, бриг нуждался в починке, а во-вторых, в пополнении запасов. Раненых сопровождали пятеро матросов – они должны были присоединиться к нам позже, забрать еду и выпивку для тех, кто остался на вахте. Заодно расскажут, что с их подопечными и стоит ли нам ждать их выздоровления.

– Ботис, селедка морская, никак не потоп еще? – хозяин широко улыбнулся и поспешил вперед, проводить нас до столика.

– А ты еще не потерял совесть в этой забегаловке? Чем травить собрался?

– Когда это я честных ребят травил? Все свежее, с пылу с жару, вас дожидалось, – затараторил явно уязвленный хозяин. – Чего изволите?

– А что есть? – Оленсис села в мягкое серое кресло с торчащими во все стороны кусками обивки, и облегченно откинулась на спинку.

– Зайчатина под сливочным соусом, оленина запеченная с овощами в горшочке, печень говяжья на шпажках, окорок свиной, пироги с капустой и сладкие. Фрукты свежие.

– Тащи все! Знаешь, чем заинтересовать моряка, крыса сухопутная! – Ботис не выдержал первым.

Я тоже сидел и глотал слюну и мучительно выбирал, чего же мне хотелось больше всего.

Хозяин трактира все рассчитал правильно – после долгого плавания пираты жаждали прежде всего мяса и свежих овощей и фруктов. Никакой рыбы или каши, которые успевают надоесть до тошноты. Ну и, конечно же, пиво, которое никак нельзя взять с собой на борт, как бы ни хотелось.

Пенное нам подали сразу же, а к нему корзинку пирогов. Они были горячие и удивительно вкусные. Я сдул пену с кружки и с наслаждением приложился к ней. То, что нужно. Не разбавленное, крепкое, в меру выдержанное, но и не застоявшееся.

– Давайте, ребята, почтим память павших, – Югри встал и поднял свою кружку.

Мы все поднялись и молча выпили. Я плохо их знал, но и то почувствовал легкий укол в сердце, что уж говорить о людях, проживших бок о бок с ними, не один год.

Наш заказ принесли быстро, несмотря на то, что мы в зале были далеко не одни. Здесь гуляли по крайней мере три команды, с прибывших сегодня кораблей. Хотя в устье залива я никакой очереди не заметил. Возможно, существовал еще один путь.

– Шушик, будь добр, сделай для меня кое-что, – промурлыкала Оленсис, пододвигая к себе горшочек.

– Все, что угодно, прекрасная госпожа, – хозяин вежливо поклонился.

– Пусть твои мальчишки пробегутся по городу, да слух пустят, что капитан «Пленительного» набирает команду.

– Только слух? – он повертел в руках маленький мешочек.

– Не только. Мне правда нужна команда. Только пусть стороной обойдут Обозную и Грязную.

– Само собой, – он еще раз поклонился и исчез.

– Так просто? – я был удивлен. – Наберем проходимцев с улицы?

Все заулыбались.

– Вот еще, – Оленсис тряхнула головой. – М-м-м… как вкусно… Завтра сюда сбегутся люди без крова, чистой одежды и знания меры в горячительных напитках. Мы их отошлем обратно. Потом придут головорезы с Тихой. Они периодически нанимаются на суда, дабы крови испить. Их мы тоже брать не будем. Во-первых, чревато. А во-вторых, нам нужна постоянная команда, а не наемники, бегающие с корабля на сушу, и обратно. М-м-м… – она на пару секунд выпала из реальности.

– А кого же тут брать, если не этих?

– Кто-то да найдется. Как только мы отсеем всех буйных и прочих дураков, подтянутся и толковые ребята. Из них будем выбирать.

– Ты забыла еще про молокососов, – Ботис закончил со свиным окороком и допил остатки пива.

– Ну, этих мне и вовсе не надо. Только если кто из своих попросит. Морока с ними. Учи, усмиряй горячий характер. А потом они возьмут и наймутся на другой корабль, где платят больше. К жмырку, щенков! Хозяин, еще пива!

Разносчица ловко смахнула к нам на стол еще по две кружки на нос, была хлопнута по аппетитной заднице и, кокетливо хихикнув, упорхнула к стойке. Ребята проводили ее заинтересованными взглядами, я же только хмыкнул. С удовольствием расправившись с зайцем, я подтянул к себе горшочек с олениной и вдохнул дивный аромат.

– Повар тут, что надо.

– Да, Шушик знает, что чем лучше накормишь команду, тем больше чаевых получишь. Пираты, пришедшие с рейда, готовы платить полновесным серебром.

– За такие изыски, грех не заплатить.

После сытного ужина, мы с Оленсис отправились на поиски комнаты на все эти дни. Команда же должна была позаботиться о себе самостоятельно – у них было достаточно денег.

Я взял с собой Уфуса, который отнесся к этой идее довольно скептически и, подозрительно принюхиваясь, жался ко мне. Олен это вполне устраивало, и она болтала, не обращая на него никакого внимания. Я держал ее под руку и молча слушал.

– … а здесь жил Венисс-косой, первоклассный столяр был. Сделал мне стол, тот, что в моей каюте, и взял дешево. Я хотела ему перила резные заказать, да только его деревом придавило той весной… А здесь мои ребята гуляли в прошлый раз. Перебрали слегка пива и сломали балкон. Вон, видишь, покосившийся…

Я посмотрел на публичный дом и улыбнулся. Хорошо погуляли – балкон на одной петле держится. Да и дверь перекосило. Или это уже до них было?

– Сломать, сломали, а починить некому.

– Единственное, чего не хватает подобным заведениям, так это крепких мужских рук.

– Это точно.

Мы свернули на тихую цветущую улочку и подошли к третьему дому, возле которого рос шикарный куст жасмина.

– Я здесь все время останавливаюсь. Очень хорошее место. Тихо, спокойно, а из окна видно море.

– Хорошо. Полный пансион?

– Нет. Хозяйка – пожилая вдова. Так что готовить нам, она не будет. Она потеряла мужа в плаванье, так что к морякам относится плохо. Я, пожалуй, единственное исключение из правил. Пусть Уфус спрячется там, в кустах.

Она взошла по ступеням и постучала специальной колотушкой по двери. Я подвел волка к кусту жасмина, и посадил так, чтобы его не было видно из дома. Скучающе оглянул уютный садик, расцвеченный косыми оранжевыми лучами закатного солнца.

– Да? Кто это там? – послышалось из-за двери.

– Добрый вечер, госпожа Лелея, это Оленсис.

– А-а-а, деточка! – женщина открыла дверь и вышла к нам.

– Здравствуйте, – я кивнул головой. Старушка смерила меня недоверчивым прищуром.

– А кто это с тобой?

– Это Кинсорис, мой брат.

Я слегка удивился, но улыбаться не перестал. Жмырк эту бабку знает, может она мужика своего со свету сжила и вообще всех нас ненавидит.

– Брат… – она покачала головой. – Что же, заходите, коли пришли. Да только ты знаешь, деточка, одна у меня комната.

– Ничего. Он на полу будет спать.

– Правильно – правильно. Нечего их баловать. Наглеть станут, – ворчала старая перечница, ведя нас вглубь дома. Я глянул на куст, под которым сидел Уфус, а затем прикрыл дверь и отправился вслед за Оленсис. Вдова шла впереди – ее согбенная спина виднелась на ступенях лестницы в полумраке коридора – никакого искусственного освещения в этой части дома не было.

Я поднимался и непроизвольно оглядывался. Дом был старый – где-то выпирали подгнившие доски, где-то скрипели половицы и ступени. Перила и те были отполированы руками до зеркального блеска и шатались от каждого прикосновения.

Мы поднялись на второй этаж, где было так же мрачно. Пахло затхлостью и какими-то духами. Здесь было всего три двери. Мы подошли к самой дальней и старуха отворила ее:

– Вот, пришли.

А затем, что-то бурча себе под нос, она пошла вниз.

– Брат, да? На полу, да? – мы вошли в комнату и я закрыл дверь.

– Надо было сказать любовник? – она подошла к окну и распахнула его. – Она тут же бы нас выгнала. А искать ночлег по темноте не самое интересное и безопасное занятие. К тому же, на двери замок есть. Закрой и ложись на кровать. Она широкая, авось поместимся.

– А Уфус?

– В дом его не пустят, это точно. Мало того, если она его увидит, то вполне возможно, что ее удар хватит.

– Я больше за волка беспокоюсь, чем за нее. Не замерзнет он под кустом?

– Здесь ночи теплые. Все будет хорошо.

Я махнул рукой и щелкнул замком.

Комната была небольшая и довольно темная. Потерявшее свой цвет дерево создавало эффект еще большего уменьшения пространства.

Справа стояла широкая кровать, слева находилась прибитая к стене вешалка и одна – единственная полка. На противоположной от двери стене было окно, около которого стоял стол с одним стулом. Вот и все. Даже никакого коврика не упало на темные доски пола.

– Да… Сколько же стоит такая красота?

– Две монеты в день.

– Тогда ладно. Жить можно, – я скинул сапоги, снял и повесил куртку, и растянулся на кровати. В дверь поскреблись.

– Вот свечи, деточка.

– Спасибо, – Оленсис взяла сверток и передала бабке несколько монет. Старуха недовольно скользнула по мне взглядом, но ничего не сказала и ушла.

– Кин, сходи за вином? – Олен положила свечи на стол и принялась колдовать над канделябром.

Я, кряхтя, поднялся, снова обулся, накинул куртку и подошел к двери.

– Есть ближе таверна, или придется обратно идти?

– Есть одна за углом, а есть через улицу. Та получше.

– Хорошо, – я вышел из комнаты и услышал, как она со вздохом облегчения ложится на кровать. Я снова приоткрыл дверь и просунул в образовавшийся проем голову:

– Так бы и сказала, чтобы я подвинулся, а то «сходи за вином»…

Оленсис, как раз подбивавшая поудобнее одну из подушек, схватила вторую и не глядя кинула в меня. Я пригнулся и со смехом закрыл дверь.

Спустился вниз, вышел наружу и вдохнул свежий ночной воздух. Заприметил светлое пятно под кустом и подошел к нему:

– Эй, Уфус, ты как?

Сурхак наполовину вышел из своего укрытия.

– Тебе нельзя в дом. Устройся здесь, в саду. И смотри, бабке на глаза не попадайся.

Волк боднул меня головой и послушно вполз обратно.

– Я тебе мяса принесу, чтобы ты не скучал.

Сурхак только вздохнул, устраиваясь поудобнее.

– Эй, парень, ты кто такой? Не видели мы тебя раньше. Почему идешь по нашей улице?

Я шел с полной корзиной бутылок, на дне которой примостился кусок говядины, весом в три-четыре килограмма, когда мне дорогу перегородили четверо. В темном проулке их было видно плохо, но оружие я разглядел. Свой же ятаган я оставил в доме, до которого не дошел буквально пару саженей.

– Я вас тут тоже не встречал. Чего надо?

– Карманы выворачивай, раз дерзкий такой.

– Да я все потратил. Опоздали вы, ребята, – я старался тянуть время, но не слишком успешно.

– А мы этой сейчас проверим, – сказал главарь, вытягивая саблю.

Я не спеша поставил на землю корзину и выхватил нож из-за голенища. Плавно перетек в вертикальное положение и тут же подставил лезвие под удар.

Они напали одновременно и я закружился, отбивая удары. Мое оружие было слишком коротким против сабель, но пока что мне везло.

Одного из противников я умудрился пнуть в колено, а когда он открылся – ударил ножом в горло – кровь брызнула на меня, едва не ошпарив. Второй сразу же попытался проткнуть меня насквозь, пока я отвлекся, но я упал на землю, перекатился и схватил оружие побежденного. Когда враг меня настиг, я всадил ему в живот саблю на всю длину. Он выронил свою, схватился за эфес и медленно осел на землю.

Двое оставшихся напрыгнули на меня с разных сторон, замахиваясь одновременно. Я попытался перекатиться и подставить нож, но один из противников все же умудрился достать меня. Он распорол мне руку от плеча и до локтя. Я дернулся, отчего второй промазал, и не смог пригвоздить меня к земле.

Я перекинул оружие в левую руку из раненной правой и пнул ребят ногами. Получилось удачно – оба отлетели, и я получил время, чтобы подняться. Вытекающая из раны кровь делала меня слабее. Пора заканчивать это ночное представление.

Подняв раненой рукой с земли камень, я бросил его в одного из противников, и когда он замедлил шаг, бросился на второго. Тот подставил саблю, сталь звякнула о сталь. Мою руку отбросило, он попытался воспользоваться преимуществом, но не успел. Упав на колени, я пропустил его оружие над своей головой и всадил нож ему в грудь. Противник забулькал и рухнул к моим ногам.

Оставшийся враг, справедливо рассудив, что один в поле не воин, бросился бежать во тьму. Я не стал его догонять – мои силы были на исходе. Я просто поднял с земли корзину, и пошел к дому. Даже обыскивать этих вояк не стал, полагая, что на такие вылазки с собой много не берут. А сабли у них были настолько плохие, что на них не позарился бы и нищий.

Проходя мимо куста жасмина, я притормозил и поставил корзину на землю. Уфус выглянул и принюхался. Я вытащил пару бутылок, чтобы не мешали, а затем вынул сверток. Сурхак заинтересованно облизнулся.

– Держи. И сиди тихо до утра. Я приду за тобой.

Он, конечно же, ничего не сказал, но взяв кусок, отвернулся от меня и улегся в глубине куста. Я положил вино обратно и с трудом поднялся.

Входная дверь была уже заперта, несмотря на то, что бабка видела, как я выходил. Я не стал стучать, понимая, что это бесполезно, и обошел дом, выбирая, где лучше забраться на второй этаж. Возле нашего окна я приметил плющ, растущий из земли и до самого подоконника. Подергал, проверяя на крепость, и решил, что меня он вполне может выдержать. Корзинку я взял в раненную руку и кое-как сжал ее, чтобы не выскользнула.

С большим трудом, пару раз едва не завалившись вниз вместе с куском стены и растением, я все-таки влез наверх и упал в комнату, перегнувшись через подоконник. Не успел я разогнуться, как на меня накинулась Оленсис:

– Кин! Жмырк тебя дери, где ты ходишь? Почему через окно? Это что на тебе, кровь? Ты ранен?

– И на какой вопрос, я должен ответить прежде всего? – я был почти в бессознательном состоянии, но все же не смог удержаться от шпильки.

– Заходи скорее, дай я посмотрю. Оставь корзину. Садись, – она отобрала у меня добычу и усадила на кровать.

– Рубаху придется выкидывать, – я скинул куртку и, сняв рубашку, скомкал ее и отбросил в угол.

– Куртку тоже.

– В чем же я ходить буду?

– Завтра куплю тебе новые. Сиди смирно, – она достала из своей сумки флакончик кровоостанавливающей жидкости и набор для перевязки.

– Зашить бы… – я зашипел, когда жидкость попала на рану.

– Сейчас.

Повязка у нее вышла аккуратная и вполне удобная. Я потянулся за бутылкой и открыл ее. Налил в стаканы, которые мне дали в таверне и пригубил напиток.

– Хорошее вино. Не зря ходил.

Оленсис улыбнулась и выбросила в ведро, стоящее под столом мою куртку, подняла из угла рубашку и отправила туда же. Последними ведро наполнили кровавые тряпки. Потом она взяла свой стакан и тоже пригубила.

– Сгодится, – она зажмурилась. – Кто же на тебя напал?

– Местная шпана. Разобраться с ними было бы проще простого, если бы я не оставил здесь свой ятаган, – я залез с ногами на кровать, не забыв скинуть сапоги, и сел, откинувшись на спинку у изголовья. Меня слегка мутило, но зелье делало свое дело. Шум в голове постепенно затихал. Оленсис же села на табурет у стола.

– Да, без оружия лучше не ходить. Я забыла тебя предупредить. Обычно на своих здесь не нападают, но тебя-то никто еще не знает. Еще не успел примелькаться.

– Хорошо тут гостей встречают.

– Нормальная практика. Среди тех, кто впервые сходит с корабля на этот берег, один-два человека являются императорскими солдатами. Сам понимаешь, таким здесь не рады. Их стараются вычислить и убить сразу же, чтобы они не успели ничего разнюхать и доложить своим.

– Правильно. Императору небось не по душе, что тут такая пиратская слобода образовалась.

– Да, мы слишком вольготно чувствуем себя в море и на острове, когда-нибудь, это закончится. Но пока о нас не знают ничего толком, нам можно не тревожиться.

– Неужели так трудно найти в море остров?

– Ты думаешь, он тут один? – она улыбнулась. – Тут целая россыпь из десятка островов, больших и маленьких. Попробуй, угадай, который из них – пиратский.

– Но шпионы-то проникают.

– Да. Но пройти на пиратском корабле вовсе не то же самое, что на императорском. Даже если шпион выживет и вернется сюда с армадой, то они не пройдут в пролив. А обстреливать нас с моря можно вечно. Как и осаждать – еды тут на всех хватит. Здесь полно живности и плодородная земля.

– Все равно они рано или поздно прорвутся и начнут войну.

– Начнут. Обязательно. Но не сегодня и не завтра. На наш век спокойного моря хватит.

– Будем надеяться, – я откинулся на кровать и укрылся одеялом. – Спокойной ночи.

– Ты что же это, сюда спать пришел? – она залезла ко мне и потянулась к штанам. – Не для того я тебя сюда позвала…

Ну, разве я мог ей отказать? Пришлось на время забыть о боли в руке.

Глава 4. Бежать

Шел уже пятый день, как мы бросили якорь в порту Лакосфани. Оленсис и Ботис, как и было уговорено, рассматривали кандидатуры в матросы, но пока еще никого не выбрали. Я уже даже не ходил с ними, заранее зная, что там не будет ничего интересного. Одни и те же плутоватые рожи, одни и те же вопросы. Скучно.

Мне было совершенно нечем заняться. Что делать здесь, на тропическом острове? Купаться, загорать, пить и есть в три горла? На самом деле, из четырех пунктов, доступными были только два. Купаться было запрещено из-за кара, очень уважающих человеческое мясо на обед. Загорать смысла тоже не имело. Во-первых, жариться под палящими лучами не имея возможности ополоснуться в море, не было никакого резона. А во-вторых, за время моего хождения на бриге, я уже успел достаточно обветриться, чтобы сойти за своего в пиратской компании, хотя и на палубе был не так чтобы сутками, в отличие от основной части экипажа.

А есть я устал. Разнообразие закусок и основных блюд было все еще достаточным, но уже не вызывало такого восторга, как первые два дня. То же самое и с выпивкой.

Скажи мне кто, месяца два назад, что я буду с ума сходить от безделья на острове, я бы сразу же его записал в пациенты комирсоонской лечебницы. Сейчас я откровенно скучал и ничего не мог с этим поделать.

– Сходи в горы с Уфусом, хватит валяться! – Оленсис рано утром растолкали меня, собираясь уходить на очередной смотр в таверну. – Вам обоим будет полезно прогуляться.

– Да что там делать? Полдня лезть, а ради чего?

– Там очень красивые водопады…

– Да, ну их!

– Вставай, жмырк тебя подери! Ты скоро уже в дверь не влезешь. Придется тебя выгнать…

– Попробуй, – я схватил ее и опрокинул на кровать.

– Отстань, Кин, – она легонько пихнула меня в бок. – Я же за тебя переживаю. Лежишь тут целыми днями, как колода.

– Ладно – ладно. Схожу, – я сдался лишь для того, чтобы она меня не упрекала. Еще с детства я не терпел нравоучений.

– Хорошо. А потом приходи в таверну. Там вечером какое-то представление будет.

– Местные танцами развлекать будут?

– Нет. Сегодня пришел корабль с востока, говорят, там маги есть.

– Своих что ли мало?

– Своих в Лакосфани сейчас нет. Что многие считают за благословление Нравуса. А эти приехали на практику.

– Главное, чтоб не спалили ничего, – пробурчал я, вставая с большой неохотой.

– И чего ради мы туда идем? – я уже запыхался, поднимаясь по этой крутой тропке, хотя мы не одолели ее и наполовину.

Сурхак бегал вокруг меня, изредка ныряя в кусты и пугая мелких зверушек. Похоже, что ему прогулка как раз нравилась. Все лучше, чем целыми днями сидеть у бабки в кустах. И пускай я про него не забывал и все время кормил и выгуливал, это не могло сравниться с нашей прошлой жизнью.

Раньше мы могли сутками патрулировать территорию или нагонять примеченные накануне караваны, останавливаясь только, чтобы дать кобыле отдых. А теперь?

Я спал допоздна, ел, сколько хотел, а не сколько у меня было. Шел с Уфусом в трактир, где остановились наши ребята, брал напрокат коня и отправлялся на часовую прогулку по окрестностям порта. Сначала я просто любовался кораблями – они все были разного типа, формы, размера и различной степени потрепанности. Бриги, бригантины, всего пара фрегатов и трехмачтовики.

Матросы охотно начали общаться со мной, едва я примелькался в трактире. Я заводил новые знакомства, узнавая последние новости, а потом делился ими с ребятами.

Затем я стал выезжать за пределы пирсов. Осмотрел оба форпоста – на входе в залив, через который мы прошли и на выходе – этим путем корабли покидали порт. Там была точно такая же узкая протока, но ее течение вело воду к морю.

Мои прогулки с каждым днем были все дольше и насыщеннее, но все равно Олен была права – я становился все ленивее и все неохотнее выходил из дома.

– Жмырк бы побрал эти горы! – я остановился, чтобы перевести дух, а заодно посмотреть, что за просвет образовался слева от меня. Это была небольшая поляна на склоне холма, со всех сторон окруженная лесом.

На противоположной от меня стороне виднелся просвет в листве, сквозь который можно было разглядеть море. Я вдохнул свежий горный воздух и только тут заметил, что на поляне я был не один. Тут уже кого-то ели.

Туша какого-то копытного дергалась, разрываемая мощными челюстями хищника, чем-то смутно напоминавшего сурхака. Отличие было в том, что зверь был крупнее, с большей головой и совсем без шерсти. Его тело, словно отливало металлом. Скорее всего это был какой-то плотный панцирь, черного цвета.

Я начал медленно отступать в кусты, пока меня не заметили. Уфус на поляну не выходил, но при этом и не предупредил меня об опасности. То ли не посчитал нужным, то ли просто не учуял. В любом случае, стоит ему после сделать выговор с занесением, чтобы впредь внимательнее был.

Сзади послышалось тяжелое дыхание и я остановился. Хищник впереди поднял голову, с которой капала кровь, и посмотрел на меня. Я повернул голову к новой напасти, стараясь не делать резких движений.

Саженях в двух, или в одном прыжке, от меня стоял еще один зверь. Этот был меньше, размером с Уфуса – возможно самка. Она смотрела на меня, не отрываясь, а сзади нее, в кустах, я видел волка – его белая шерсть контрастировала с листвой, но еще не настолько, чтобы его заметил тот зверь, что был на поляне. Очень жаль, что Уфус не догадался обойти самца со спины. Если монстры нападут одновременно, мой ятаган мне не поможет. Как только меня собьют с ног – я труп.

Я потянулся к оружию, зверь зарычал, припав к земле.

– А-а-а! – я выхватил клинок, одновременно падая на правый бок и откатываясь в сторону. Прыгнувшая тварь разочарованно рявкнула, приземляясь на то место, где я только что стоял, и поворачиваясь ко мне мордой.

Вторая в два скачка покрыла разделявшее нас расстояние и замерла рядом с первой.

– Поменялись… – я поднялся на ноги и чуть повернул голову назад – Уфус! Где ты там?

Сурхак медленно вышел из кустов, старательно скалясь и вздыбив шерсть на загривке, отчего сразу стал в полтора раза крупнее.

– Вы как, ребята? Сдаетесь?

Они снова припали к земле и начали обходить нас по широкой дуге. Мне синхронность их действий не очень понравилась. Я не стал дожидаться удобного для них момента и атаковал первым. Того, что был слева, оставив второго сурхаху.

Взмахнув ятаганом, я ударил зверя по выставленной вперед лапе. Он ловко ее поджал и тут же попытался рвануть зубами мое бедро. Я развернулся, убирая ногу, и обратным движением рубанул тварь по шее.

Ятаган застрял в сочленениях панциря, и обратно его выдернуть мне не удалось. Зверь завыл от боли и отмахнулся от меня. Мне повезло, что он бил наотмашь и не со всей силы. Вместо того, чтобы отправиться на встречу с Богами, я всего лишь отлетел на добрые две сажени, ударившись головой о землю.

Когда я свел глаза в кучу и смог хоть немного оглядеться, то оказалось, что я лежу на земле, а зверь с ятаганом в шее бежит на меня, брызгая на траву слюной и кровью.

Прыжок!

Я выхватил нож и только успел, что воткнуть его твари в пасть, когда она со всего маху плюхнулась на меня, разрывая одежду на груди. Воздух вылетел из легких, самец вдавливал меня в землю, уже хрипя и захлебываясь своей кровью, которая, кстати, пачкала мне рубаху. Вдобавок, клыки его пасти оказались настолько острыми, что без труда вспороли мне кожу на руке, чуть не до кости. Оставалось лишь надеяться, что слюна у него не ядовитая, иначе меня ждет мучительная смерть. Когда зверь затих, я поспешил отпихнуть его в сторону и подняться на ноги.

Уфус уже слегка прихрамывал на правую лапу. Самка, с которой он сражался, не получила видимых повреждений, но обходила его довольно осторожно. Я наступил на тушу и, раскачав, выдернул клинок и поспешил на помощь другу.

– Уфус, я отвлекаю!

Сурхак понятливо начал обходить зверя, в то время, как я, делая ложные выпады, старался привлечь ее внимания к себе. Тварь метнулась туда-сюда, и рыча, кинулась на меня.

Я махнул ятаганом на уровне ее лап, и когда она их поджала, по инерции выставив голову вперед, я воткнул ей в шею нож.

Она зарычала, но не упала от одного удара, хотя я попал как раз между пластинами панциря. Уфус тем временем сделал выпад и укусил ее за заднюю ногу. Судя по тому, что она не взвизгнула, а лишь повернула к нему голову – панцирь был действительно очень крепок. Интересно, он хоть зубы не сломал? Как я смогу кормить и сражаться бок о бок с беззубым сурхаком?

Не теряя ни секунды, я вложил всю силу в удар и обрушил ятаган на открытую шею. Сначала мне показалось, что клинок застрянет в ней, точно так же, как и нож, но лезвие, хоть и с трудом, все же перерубило позвонки и отделило голову от тела. Ятаган ушел в землю, а я уткнулся рукой в холку зверя, поскользнулся на крови и грянул оземь вместе с ним.

– Жмырк бы побрал этих… Кто это, Уфус?

Волк вздохнул и сел. На его лапе были видны следы зубов, но крови почти не было. Зато на мне ее было очень много.

– Похоже, что нам все-таки придется дойти до этих красивых водопадов.

– Ты вовремя. Скоро начнется представление. А почему на тебе новая рубаха? Что с той? – она поприветствовала меня кивком головы, когда я вошел, но сейчас она смотрела на импровизированную сцену.

– Я ее выкинул.

– Ты меняешь одежду, прямо как Император. Что произошло? Опять напали в проулке?

– Нет. Ты не говорила мне, что дорога к водопаду может быть опасна, – мой стальной голос выдавал мою досаду все больше. Я был зол на Оленсис за то, что она подвергла нас с Уфусом ненужному риску.

– О чем ты? – она наконец-то посмотрела на меня.

– На меня напали две твари. Одна умудрилась хорошо полоснуть когтями.

– Твари, здесь? Я впервые об этом слышу, – теперь она забеспокоилась и взяла меня за руку, причем за больную. Я поморщился.

– Значит мне повезло. Хозяин, пива! – я обернулся к стойке.

– Как они выглядели?

Я посмотрел на нее.

– Больше Уфуса и без шерсти. Покрыты лишь толстыми пластинами черного цвета.

– Не слышала о таких.

– Будем надеяться, что и не услышишь. Возможно, вновь завезенный вид. Самец и самка. Обоих убил. А из пластин отличный пояс получился и наплечники.

– Я смотрю, руками ты работать все же умеешь.

– Да там особо ничего делать и не нужно было. Потом покажу, что получилось. О! вот и пиво.

Я с удовольствием осушил разом половину кружки и откинулся на стуле. В таверне сегодня было много народу. Свободных мест я не приметил, но пока еще никто не стоял. К началу представления тут, скорее всего, будет не продохнуть.

– Так много людей… Большая редкость тут подобные развлечения?

– Нет. Наши маги частенько захаживают в порт. Даже шоу свои устраивают не в таверне, а на открытом воздухе, чтобы больше народа могло посмотреть. Ты, наверное знаешь, как они к нам относятся. Им даже лучше оттого, что пираты делят море с императорскими солдатами – цены на услуги ниже, а скорость товарооборота – выше. А вот маги варваров действительно, здесь бывают не так уж часто. Всем охота посмотреть, лучше они наших или нет.

– Да ну, что может быть хорошего у варваров? – я даже удивился. – Сплошь грязь, нищета. Говорят даже, воров нет, ибо грабить некого.

– А ты там был?

– Нет. И не горю желанием.

– Она замолчала, прихлебывая из своей кружки.

– Команду набрали?

– Двадцать человек. Нужно еще человек десять.

– Может завтра подойдут?

– Может завтра, а может и никогда. В любом случае, без экипажа в море мы не выйдем.

– Засада…

– Тебе понравилось быть пиратом?

– Да, – я серьезно кивнул. – Добыча солидная, да и при деле всегда. А тут на суше что? Тоска одна.

– Значит, седло и сбрую можно уже продавать? – она хитро прищурилась.

– Это всегда успеется, – я спохватился. – А что, это официальное приглашение в команду?

– Если ты хочешь остаться, то я не буду против. Но и удерживать тебя не смогу, если захочешь уйти.

– Понятно. Решай сам…

– Да. Кроме тебя, решения никто не примет. Этот шаг может поменять всю твою жизнь.

– Может и пора в ней уже все поменять… – я осушил кружку. – Хозяин! Еще пива и горячего!

Владелец трактира кивнул, занятый протиранием кружек и разговором с артистами.

Их было трое – судя по одежде, все маги. Один лишь коротко оглядел зал, пряча лицо за медной маской. Приметил кого-то за моей спиной, коротко кивнул и ушел в судомойную. Помещения для представлений трактир не предусматривал, так что каморка за стойкой служила гримерной, а небольшое пространство перед ней – сценой.

Девушки разносчицы и сам трактирщик споро очистили от стульев пространство перед стойкой, и даже попросили посетителей сдвинуть два стола к стенам. Получился своеобразный амфитеатр, где наш стол оказался прямо в центре.

– Капитан? – к нашему столику подошел щуплый мужичок, лет сорока, сжимающий в руках шапку. За ним стояло еще шестеро человек. Все крепкие, загорелые ребята. Мужичок смотрел почему-то на меня. Я качнул головой в сторону Оленсис.

– Я вас слушаю, – она перебрала пальцами по столу.

Мужчина чуть смутился, и вымученно улыбнулся.

– Прощения прошу… Я… Мы прослышали, что «Пленительный» команду набирает.

– Вы моряки?

– Да, капитан. Мы матросы с разбитого «Крылана».

– «Крылана» больше нет? – Оленсис чуть подалась вперед.

– Да. Его потопил императорский четырехмачтовый, недалеко от Лакосфани. Еще весной. Мы единственные спасшиеся. С тех пор ищем корабль, – он замолчал.

Оленсис задумалась, и я знал почему. Моряки с погибшего корабля могут принести беду на новое место работы. Если уж Боги разгневались на незадачливых пиратов, то сидеть им на берегу. И вполне понятно, почему они не могут найти новое место работы. Я бы на их месте попробовал бы что-нибудь соврать, о том откуда они. Например, что не матросы, а простые работяги. Если это не в действительности так.

Не знаю, о чем думала Оленсис, но прогонять их она не стала:

– Сколько вы ходили по морю?

– По-разному. Но меньше трех лет – ни один из нас. Но, вы сами понимаете, документов у нас никаких нет.

– Понимаю. Знаете, где стоит бриг?

– Да, капитан.

– Идите туда. Спросите старпома. Он посмотрит, на что вы способны.

– Спасибо, капитан, – он развернулся и вся компания ретировалась.

– Если повезет, то скоро отплытие, – она задумчиво откинулась на стул.

– Если они, конечно, не наврали с три короба. Может они шорники?

– Поэтому я им ничего не обещала. Ботис через некоторое время выведет бриг в залив, проверит на что способна новая команда. Они продержатся на маневрах всю ночь, и если все будет хорошо, то послезавтра мы отчалим.

– Отлично. А то мне уже начало надоедать это место. Хотя Югри обещал, что тут будет весело.

– Будет… Смотри, они начинают, – она замолчала и уселась поудобнее. Я тоже повернул голову в сторону импровизированной сцены.

В трактире приглушили свет и зрители затихли, в предвкушении зрелища.

На «сцену» вышли два мага. Это были мальчишки, лет по двадцать с небольшим. То ли только что окончившие обучение, то ли адепты последней ветви.

Один, тот, что стоял справа, был в красном балахоне с оранжевым рисунком огня на груди. Рукава его одежды были застегнуты выше локтя, капюшон откинут с рыжих волос. Второй был одет в синий балахон с зеленой вязью по всей ткани. У него точно так же были застегнуты рукава и откинут капюшон. Они поклонились публике и повернулись друг к другу.

Маги воды и огня – это должно быть интересным. Хотя я и не понял, почему Оленсис говорила о магах, как о варварах. Такое четкое разделение на стихии проходили только наши маги, чтобы достичь совершенства в одной, выбранной стихии, а не хватать всего по верхам, как делают наши соседи. Может быть третий – варвар? Посмотрим.

Маги начали плести заклинания одним сплошным речитативом и одновременно. Огненные пульсары засверкали в полумраке и закружились вокруг юноши. Второй сделал нечто вроде водяного хлыста и когда пульсары пошли в атаку, эффектно расщелкал их с довольной усмешкой и тихим шипением воды. Послышалось несколько жидких хлопков. Перед магами образовалось некоторое количество пара, но оно обзору еще не мешало.

Пришел черед мага воды атаковать. Он перехватил свой хлыст и размахнулся, метя в соперника. Тот взмахнул руками и в последнюю секунду поставил огненный щит. Он вспыхнул, мгновенно уничтожив хлыст.

На этот раз аплодисменты были погромче. Даже мне понравилась реакция «огненного».

Маг огня, не раздумывая, стянул свой щит и начал плести из него крупноячеистую сеть, которую послал на второго мага, движением кисти.

«Водяной» в притворном ужасе вскинул руки, выкрикивая короткие фразы. Я думал он поставит щит, но он поступил иначе. В тот момент, когда сеть вот-вот должна была его коснуться, он закрутился волчком, подхваченный настоящим водяным смерчем!

Столб воды был в добрых полторы сажени и доходил до самого потолка, полностью скрывая фигуру мага. Сеть растворилась с привычным шипением, а «водяной» вдруг остановился и хлопнул в ладоши, одновременно поднимая их вверх и указывая на противника. Вода тут же перестала крутиться и, превратившись в острые льдины, понесла смерть «сопернику». Он замешкался, но в последнюю секунду, когда уже все зрители подались вперед, понимая, что если он не успеет, то умрет, топнул ногой и выкрикнул пару слов.

Ревущая стена пламени отделила его от смертоносных жал. Только горячие брызги разлетелись по залу, попав на отпрянувшую и разом охнувшую публику. Теперь уже аплодисменты были гораздо громче, послышались даже крики: «Браво! Молодцы!».

Стена пламени исчезла так же быстро, как и возникла. Юноши развернулись к зрителям и стали выпускать пульсары в зал. Толпа охнула и подалась назад. Я и сам пригнул голову, не понимая, что происходит. Но оказалось, что так и было задумано – по обе стороны от сцены, среди толпы стояли четверо магов. Они были в закрытых масках и простых черных балахонах. Еще один – позади нас. Они приняли пульсары на свои щиты и те взорвались тысячью искр, осыпав рядом стоящих людей.

И еще не успели утихнуть последние встревоженные возгласы, как маги ответили юношам своим градом пульсаров. Те соединили свои щиты и приняли удар сообща. Под градом ударов защита начала опадать и взорвалась одновременно с последним пульсаром. Зрители восхищенно охнули.

Маги не отвлекаясь, уже плели новые заклинания – выбросили вперед руки и между ними возникли два огромных пульсара, устремившиеся друг к другу. Они взорвались от соприкосновения, снова окатив зрителей брызгами воды и окутав сцену паром. Пока все отплевывались, на сцене, прямо сквозь пар, возник третий маг и взмахнув полами своего драгоценного плаща, изящно поклонился публике. Зрители зааплодировали, довольные необычным выходом.

Маг выпрямился и начал плести заклинание. Он был одет в синие штаны и такую же рубаху. Сверху был накинут черный дорожный плащ, а на лице, так и не снятая маска. Обычно маги лица не скрывали, ибо если и враждовали, то с кем-то из своих, кого хорошо знали. Простым воякам, вроде меня ссориться с колдуном было смерти подобно. Причем долгой и мучительной. Поэтому эта медная маска показалась мне подозрительной. Но я сразу же забыл обо всем, как только маг начал представление. Если юнцы сыпали боевыми заклинаниями, то этот человек явно умел и любил работать с иллюзиями.

Для начала, он пустил по периметру зала настоящего водяного дракона. Он состоял только из воды, но выглядел до боли настоящим. Люди, сидящие у стен даже пригибали головы, когда он величаво проплывал над ними. Впечатлительные дамы с визгом прятались за спины своих кавалеров. Особенно в этом преуспели разносчицы – они прижимались к матросам, чем те бессовестно пользовались. Затем маг сделал сложный пасс руками и обвел ладонью правой руки весь зал и тут же, на столах заплясали маленькие, но вполне настоящие воздушные вихри. Я даже отставил кружку подальше, разглядывая это необыкновенное чудо. Но и на этом колдун не остановился. Все еще поддерживая две иллюзии, он выплел третью – огненную птицу, поражающую размерами и прорисовкой деталей. Каждое перышко, каждый коготок на лапах, были видны со всей четкостью. Птица была, словно настоящая. Она закружила под потолком, а маг, как будто не участвовал в представлении, оперся о стойку и только водил пальцами, складывая их в некие фигуры, что и выдавало в нем дрессировщика этой живности.

И если к змею уже все привыкли и не пригибались, когда он величаво проплывал мимо, то неожиданное пике птицы к столику у стены, оказалось для сидящих там, полнейшим сюрпризом.

Из клюва птицы вдруг вылетели молнии и она понеслась прямо на людей. Моряки с грохотом опрокинули стулья и повалились на пол. Иллюзия, едва коснувшись столешницы, взмыла вверх и стала опять кружить по залу. Зрители разразились аплодисментами и хохотом, встречая красных от досады товарищей.

Олен тоже смеялась, хлопая в ладоши. Я же лишь хлебнул пива, думая о том, веселилась ли бы она так же, если эта птица летела уже на нас. А жмырк! Накаркал…

Я поставил кружку и когда снова взглянул на иллюзию, она на всех парах летела прямо на меня. Я сидел, не зная как реагировать на это, и что мне сможет сделать этот вроде как иллюзорный огонь. Может и вполне реальный ожог оставить.

В этот момент, птица раззявила пасть, но вместо молний, из ее клюва на меня вылетел огненный пульсар. Рядом вскрикнула Оленсис, а я качнул стул назад, падая на пол, красочно представляя, как лишаюсь большей части своей шевелюры.

Пронесло. Я ударился спиной, из легких вышибло весь воздух, но огонь меня не задел. Я запрокинул голову и увидел, как пульсар расплескался о щит, сидящего позади меня моряка. Щит?!

– Взять его! – маг прохрипел это и на меня тут же кинулись со всех сторон, не менее десятка человек. Основная часть из них были маги, которые в ближнем бою сражались плохо, но энтузиазмом и мечами обделены не были.

Я перевернулся на бок, неловко поднялся и рванул ятаган из ножен. Так и есть, человек десять окружили меня и Оленсис, знаменуя собой окончание представления.

Моряки, не заинтересованные в конфликте, спешно покидали таверну, не забывая кидать монеты за стойку, где уже сидел хозяин заведения. Еще бы! После погрома он захочет получить все сполна и с процентами, и вряд ли будет разбираться, кто затеял драку, и кто в ней не участвовал. Ему нужны будут только деньги.

Я поднял оружие, встречая меч и откинул клинок противника, тут же подставляя его под новый. Оленсис прижалась спиной к моей спине и тоже отбивалась своей саблей.

Больше всего меня нервировал маг, стоящий у стойки, но пока что участия в драке не принимавший – боялся своих зацепить. И чего он ко мне привязался? Я его первый раз вижу, как и любого другого мага, с коими я старался не сталкиваться на одной стороне улицы.

– Не калечьте! Я сам его убью! – маг заметил, как ко мне подкрадывался один из его товарищей. Час от часу не легче. Похоже, что я все-таки кому-то здорово насолил, если он решил так открыто выступить против меня, в оживленной таверне, при большом скоплении народа. Впрочем, народу здесь было явно все равно. Они ретировались, не желая помогать своим в конфликте с магом. Тут может без горы трупов не обойтись.

Я пронзил ятаганом одного из противников и ранил другого. Грудь болела, кое-где снова проступила кровь. Дальше так продолжаться не может – я упаду сам, от кровопотери. И пусть убивать меня сразу никто не собирался, сражались ребята вполне уверенно и напористо.

Оленсис вскрикнула и выронила саблю. Я обернулся и отогнал взмахом клинка от нее противников. Она неловко подхватила оружие левой рукой, поджав правую к животу, и развернулась к моим врагам, вновь защищая мою спину. Улучив момент, я прокричал ей в ухо:

– Давай к двери!

Она ничего не сказал, но стала шаг за шагом идти в нужном направлении. Враги пятились. Я не отставал от нее, надежно прикрывая спину.

– Не дайте им уйти! – маг выскочил на улицу перед нами, выплетая некое заклинание.

– Кин, это ловушка! Маг размажет нас по стенке!

– Не размажет! – я отбил клинок очередного врага. – Я ему зачем-то нужен. Держись ближе ко мне, мы прорвемся.

В этот момент мы выскочили из двери, попутно зарубив еще двоих противников, и прорвали кольцо. Бросились бежать вниз по улице, со всей возможной скоростью. Мага на дворе я не заметил, но это вовсе не означало, что он ушел. Сзади топали и тяжело дышали преследователи. Их оставалось всего шестеро, но от этого нам было не легче.

На улице, несмотря на поздний час, было довольно многолюдно. Все бежали куда-то, что-то кричали. Почти каждый сжимал в руках неизменные пиратские сабли или топоры.

Навстречу нам попалась группа моряков, обороняющихся от императорских солдат. Только теперь среди общей суеты и шума, я смог различить гул корабельных залпов и крики боли в стороне залива. А еще колокольный звон. Похоже что непреступный орешек Лакосфани, сегодняшней ночью попытаются взять.

Впереди, на площади, с которой был выход к порту, было настоящее столпотворение. Слишком много людей столкнулись друг с другом на небольшом пятачке земли, куда вели целых шесть улиц.

Понятно, что все старались выбежать в порт, дабы сесть на свои корабли и дать отпор императорским судам, уже начавшим топить бриги и бригантины. Но местные жители, которые вовсе не были заинтересованы в потасовке, стремились наоборот убежать вглубь города. Узкая улочка не была рассчитана на такую толпу и уже трещала по швам.

Мы с разгону врезались в людей, но спустя несколько саженей плотно застряли в потоке. Наши преследователи затормозили перед площадью и в людскую гущу не полезли.

– Кин, они отстали! – Оленсис схватила меня за руку, чтобы не потеряться.

– Вижу, – я энергично проталкивался дальше, несмотря на возмущенные вопли. – Жмырк бы побрал вас, пираты! Годы сытой жизни отучили обороняться от солдат.

– Оставь… Кто же знал? – она шла за мной, чтобы не торить свою тропку.

Я пихнул очередного мужика, и он отступил в сторону, а я налетел на нечто небольшое, жалобно взвизгнувшее. Перевел взгляд вниз и увидел щенка, неведомым образом попавшего в эту толчею. Схватив его за шкирку, я сунул его в руки Оленсис:

– Держи. Я – назад.

– Куда? – она прижала щенка к груди.

– Мы забыли про Уфуса.

– Жмырк тебя подери, Кин! Ты с ума сошел? Он не пропадет без тебя на острове! Надо скорее добраться до брига. Мы вернемся за ним!

– Иди! Уходите в море, я догоню вас! – я начал продвигаться в сторону улочки, которая должна была привести меня к дому бабки.

– Пеший не догонит брига! – она рванулась было за мной, но не смогла пойти против течения.

– Значит и не встретимся! – я вскинул руку в прощальном жесте. Бросить сурхака я никак не мог.

Выйти из столпотворения оказалось гораздо сложнее, чем в него влиться. Мне наставили синяков без счета, отдавили все ноги, да еще и по голове огрели, прежде чем я вывалился из толпы и побежал по переулку. Наших преследователей видно не было. Вполне возможно, что они прекрасно знали, не только где нас следует поджидать, но и как туда можно быстро добраться.

Отбросив все лишние мысли, я усиленно работал ногами, дабы успеть захватить сурхака и броситься с ним обратно, к заливу. Необходимо было успеть до того момента, когда все императорские солдаты сойдут на берег и пойдут уничтожать мирных жителей и грабить дома. С большим количеством вооруженных людей лучше не встречаться.

Уже задыхаясь от боли в груди, я подбежал к дому, возле которого крутилось несколько матросов, но заходить не стал. Вместо этого я повернул на соседнюю улочку, притормозив лишь у ворот, чтобы громко свистнуть. Сурхак выпрыгнул из ворот, разметав людей, и ринулся за мной.

– Жмырк! – я резко остановился, осененный мыслью. – Уфус нам придется вернуться.

Я совсем забыл о том, что у меня в комнате оставлены все вещи. Деньги, сумка с одеждой и разной мелочью, типа огнива и флаконов с болеутоляющими, а так же новенький кустарный доспех. Все это придется взять с собой, потому как бросать, ну очень жалко.

Я вбежал в ворота под дружные проклятия едва поднявшихся мужиков и, не теряя времени на лазание по плющу, заколотил в дверь.

– А хто там? Уходите, поганцы, никому не открою!

– Постоялец ваш! – гаркнул я погромче. – Сумки забрать хочу!

Бабка открыла дверь, а я не тратя слов, отодвинул ее в сторону и вбежал наверх по лестнице. Здесь я завязал доспех на солнечном сплетении – шириной он был всего в пол локтя, закинул сумку на плечо и растерянно уставился на вещи Оленсис.

Ее сумка лежала у изголовья кровати и размером была с мою. Когда она ходила по городу, то точно так же, как и я, не брала ее с собой, но я помнил, что бинты она доставала именно из нее.

– Придется взять, – я подхватил ремешок и скатился вниз. По пути я выдернул флакон и выпил содержимое без остатка.

Бабка, увидевшая Уфуса на пороге дома, не растерялась, сбегала за граблями, и сейчас теснила растерянного волка к воротам, не прекращая браниться:

– Монстр белобрысый, ишь, скалится! Пошел, пошел… Нагадил мне под кустом, перекапывать придется! Ууу… Зверюга! Пошел вон! Все помидоры, гад клыкастый, понадкусывал. Весь урожай испортил!

Бабка все-таки выгнала сурхака на улицу, и захлопнула за ним створки. Я едва-едва успел выскочить на улицу. Вдова же развернулась и пошла к дому, закинув грабли на плечо. Спина ее выражала удовлетворение.

– И зачем ты помидоры ел? – я наклонился к волку, закрепляя на нем крест-накрест обе сумки. – Витаминов не хватает?

Уфус мотнул головой, но безропотно позволил мне навесить на него дополнительный груз.

Бежать к причалу не имело никакого смысла. Даже если Олен пробралась на бриг, то они отчалили сразу же, ибо то, что творилось в заливе, даже на слух воспринималось устрашающе. А как оно там выглядело, я совсем не хотел узнавать.

Тем не менее, я побежал в ту сторону, где залив вливался в узкую протоку. Оттуда мне будет проще оценить ситуацию и найти корабль. Я уже более-менее отдышался, хотя грудь с каждой минутой болела все сильней. Хорошо хоть кровь остановилась.

– Давай Уфус, поднажми!

Подгонять волка нужды не было – я скорее хотел, чтобы он не потерялся в толпе и бежал на мой голос.

К заливу мы выскочили в том месте, где был заградительный редут. Тут же пришлось пригнуться, ибо ядра пролетали над головой, чуть не каждую секунду.

Несмотря на обилие императорских кораблей в заливе, расстрелять и сравнять с землей эти пункты укрепления им все же не удалось. Порядка пятидесяти человек держали тут оборону, стреляя из всех орудий. Я подполз к одному из пиратов, который управлял прицелом крайней пушки.

– Сколько их?

– Десять пробралось. Но два мы уже потопили, – он посмотрел на меня. – А ты что тут делаешь?

– Ищу «Пленительный». Видишь его?

– Погоди… Залп!

Пушка грохнула и я тут же оглох. Когда рядом с тобой взрывается снаряд, отправляя ядро в полет – удовольствия не получаешь никакого.

Пират выглянул через борт, что-то прокричал своим и они стали крутить ручки орудия. Затем он обернулся ко мне:

– … стороне.

– Что? – я тряхнул головой, разгоняя остатки гула.

– Я говорю, бриг твой, на той стороне. Бьются с флагманским.

Я осторожно высунул голову и почти сразу увидел «Пленительный». Он обходил императорский четырехмачтовый на малом галсе, паля с правого борта.

Оленсис стояла у штурвала – ее рыжие волосы были приметны даже отсюда. Как же мне попасть на борт? Как только императорский корабль утонет, проход в протоку будет открыт и бриг рванет в открытое море. Если, конечно, у капитана нет планов продолжить битву до победного конца.

Семь императорских кораблей планомерно уничтожали порт, вместе со стоящими у пирсов судами. Повезло отойти от причала только четырем кораблям, одним из которых и был наш бриг.

Силы были не равны, поэтому придется убегать. И если я не смогу попасть на бриг, то уйдет он без меня. Своя шкура дороже.

– Эй, парень! Твои отходят к протоке. Дуй туда. Перехвати их в версте выше. Там русло сильно сужается. Если повезет, и ты успеешь, то твои смогут тебя подобрать.

– Спасибо. Удачи!

– И тебе. Залп!

Похоже, что Оленсис решила не топить флагман, а просто обойти его и удрать. Я внутренне согласился с ее решением. Мудрый капитан всегда знает, когда нужно принять бой, а когда разумнее отступить.

Я снова оглох, в носу защекотало от пыли и дыма. Поднявшись, я припустил вверх по руслу протоки. Уфус скачками несся рядом.

– Быстрее дружище! Они уже рядом!

Я бежал вдоль русла речки, и меня почти сразу же заметили. Замахали руками, засвистели.

– Кин! – Олен махнула рукой, перегнувшись через борт. – Прыгай в воду, мы подхватим!

Я махнул рукой вперед себя, туда, где за поворотом открывалась отмель. Оленсис ничего не сказала, отошла от борта и приказала идти с прежней скоростью. Я опережал корабль всего на десять саженей, но уже изрядно выдохся, а бриг только сокращал расстояние. Великий Гонсор! А мне еще плыть…

Уфус первый выскочил на берег, в том месте, где русло максимально сужалось. Я бросился за ним и подпихнул ногой под зад:

– Давай, иначе мы не успеем!

Волк уперся передними лапами, вовсе не желая принимать ванну.

– Ну, же!

Бриг поравнялся с нами бушпритом. Даже на спущенных парусах, он проплывал мимо со скоростью бегущего человека – течение способствовало. А сзади показался императорский корабль. Он убрал паруса лишь частично и поэтому стремительно сокращал расстояние.

– Быстрее, Кин! Нас сносит!

Я отвесил сурхаку последний решающий пинок, от которого он плюхнулся в воду. Я прыгнул вслед за ним и, схватившись за его мокрую шерсть, поплыл к кораблю.

Плавать я не умел никогда, поэтому вскоре меня охватила паника. Волны от идущего мимо брига накатывали сверху, сбивая дыхание. Через пару минут я и вовсе почувствовал, что захлебываюсь. Холодная вода неприятно обжигала, ноги не доставали дна, отчего создавалось впечатление невесомости. Очень неприятное чувство.

Уфус плыл уверенно, короткими гребками, и только благодаря ему, я еще не утонул. Мы одолели уже половину пути, когда очередная волна накрыла меня с головой, я судорожно взмахнул руками, хлебнул воды, и понял, что от волка я оторвался.

Вокруг меня была только вода – зеленая, мутная, с множеством мелких частичек. Благодаря ятагану, кинжалу и бронированному поясу, я довольно бодро уходил на дно. Я закрутился, теряя остатки кислорода и ориентацию. Водоворот, создаваемый бригом, тянул меня к его темному и скользкому боку.

Что-то ударило меня по голове, потом по руке, я понял, что отключаюсь, и успел только краем сознания отметить, что горящие легкие сделали инстинктивный вдох.

Очнулся я уже на палубе. Закашлялся и выплеснул из себя ненужную воду. Горло горело, но мне стало легче.

– Живой? – Ботис склонился надо мною. – Возвращайся скорее в этот мир. Еще успеешь насладиться его красотами напоследок.

– По… о-ох… почему… напоследок? – я перекатился на бок и с помощью дрожащих рук осторожно сел.

– Потому что с тремя кораблями на хвосте, долго не живут, – он хлопнул меня по плечу, чуть не выбив дух, и ушел на мостик.

Я оперся о борт и глянул назад, за корму, где увидел три трехмачтовика, идущие за нами на расстоянии примерно в полверсты.

– Компания вдохновляет, – я потихонечку, держась за борт, поднялся на корму, к стоящей за штурвалом Оленсис. – Где Уфус?

– На своем рабочем месте, – она улыбнулась и махнула рукой вперед. Я глянул в том направлении и увидел волка, стоящего передними лапами на бушприте, вместе с незнакомым мне моряком. Его шерсть плотно облегала шкуру из-за воды, отчего волк казался непривычно худым. – Он плавает лучше тебя.

– Лучше меня даже камень плавает.

– А еще в пираты записался! – Ботис заржал. – Как же ты не боишься?

– Бояться воды и не уметь плавать – разные вещи, – я серьезно покачал мокрой головой. Одежда холодила на ветру, отчего я начал дрожать.

– А где щенок?

– Мне на борту одного любителя рыбы хватит. Я оставила его в порту. Там крутились мальчишки – обещали присмотреть.

– Хорошо… Куда мы идем?

– К другому берегу.

– Олен, ты с ума сошла? – мне показалось, что я ослышался. – Там же блокада.

– Сколько кораблей вошло в порт Лакосфани? – вопросом на вопрос ответила она.

– Десять, – я пожал плечами, не понимая к чему она клонит.

– А как ты думаешь, сколько их всего у Императора? – Ботис подключился к беседе, краем глаза следя за погоней.

– Сорок? Пятьдесят? – я опять пожал плечами.

– Нет, – она улыбнулась. – По данным капитана Сишиуса, пришедшего вчера со мной поболтать – их всего тридцать.

– Значит двадцать нас ждут у того берега. Какое облегчение, – съязвил я.

– Все корабли флота не могут быть в море одновременно. Мы же не на войне. Кто-то сломался, у кого-то кончился провиант или началась эпидемия на борту. Кроме того, кто-то должен охранять оба порта от случайных нападений…

– Итого, около десятка судов, – я сделал нехитрые подсчеты.

– А может и того меньше, – она кивнула.

– Может, или не может, но еще трое у нас на хвосте. И что тебе там понадобилось? Неужели это все для того, чтобы меня высадить?

– Во-первых, мы выигрываем у них примерно полет стрелы в два-три часа, за счет того, что у нас меньше осадка. Во-вторых, моя цель не высадить тебя, а спрятаться. Биться сразу с троими, имея четыре дырки в борту, чистой воды самоубийство. Хватит десятка попаданий, чтобы мы отправились во владения Нравуса.

– Согласен. А что, у тебя место есть на примете, где мы можем скрыться?

– А там полно таких мест, – Ботис привалился к перилам. – По ситуации выберем.

– Тогда хорошо, – я облокотился о борт, рядом со старпомом.

– Не расслабляйся, Кин. Тебе придется ночью дежурить. Команда вся новая, пригляд нужен. Тем более, что идти нам придется и днем и ночью под полными парусами.

– Тогда я посплю часок. Чтобы не тянуло в сон ночью.

– Иди, – она кивнула. – Я тебя разбужу.

Оленсис разбудила меня, как и обещала. Густые сумерки за окном сообщили мне о том, что я проспал несколько больше, чем ожидал. Наверное, сказалось нервное потрясение от неудачного заплыва.

– Вставай, соня, – она наклонилась ко мне и прядь ее волос упала мне на лицо. – Пора на мостик.

– Как там? – я зевнул и отмахнулся от ее рыжих локонов, настойчиво щекотящих переносицу. – Оторвались?

– Нет. Они идут за нами, примерно в версте. Не слишком много. Но самое интересное, начинается как раз сейчас. Идем со мной.

Она подвела меня к карте, разложенной на столе.

– Ты будешь выполнять маневры вместе с Гиприсом. Смотри. Сейчас мы идем вот этим курсом, – она провела пальцем линию. – Как только окончательно стемнеет, ты его сменишь. Вот так и так. Погоне придется полагаться на то, что мы продолжим идти прямо. Бриг они не увидят.

– Не будем зажигать фонари? Но так мы можем случайно на что-то наткнуться. На риф или еще какую пакость.

– На этот случай я и приставила к тебе Гиприса. Он знает это море, как свои пятнадцать зубов, – она тряхнула волосами. – Но это еще не все. Боги милостивы к нам. На море штиль.

– Какая же это милость? Так мы вообще никуда не уйдем! – я провел рукой по волосам.

– У нас есть козырь, который нам поможет.

– И что же это?

– Увидишь. Все, иди. Я хочу спать. Устала спасать корабль, теперь твоя очередь.

– Иду-иду, – я поцеловал ее в макушку и вышел из каюты.

Свежий, слегка морозный воздух(уже конец осени, как никак!) чуть взбодрил меня, заставив поежиться.

– Кин! Давай наверх, скоро приступаем!

– Иду! – я оглядел горизонт, отметил далекие светящиеся точки, бывшие кораблями преследователей, и поднялся на мостик.

– Держи штурвал, а я буду поглядывать за морем, – Гиприс отошел к борту.

– Почему фонари зажгли? – я оглядел палубу. – Надо слиться с ночью.

– Она еще не властвует, успеем потушить. Пускай видят нас пока что.

Я пожал плечами, вставая у штурвала. На небе неспешно зажигались звезды, луна, еще бледная, величаво выплывала из-за горизонта.

– Ни дуновения, – я печально посмотрел на обвисшие паруса.

– Погоди. Через полчасика отправимся. Жалко только, что ни одного облачка не видно. Мы как на ладони.

– Да уж, на водной глади особо не спрячешься.

– Думаю, что уже можно, – Гиприс посмотрел на ярко освещенное морское пространство.

– Что? – я оторвался от полудремы.

Вместе ответа, он протяжно свистнул.

– По местам, селедки морские! Шевелись! Туши огни! Весла на воду!

– Что? – я не поверил своим ушам. – Весла? Ты это серьезно?

– Пока мы стояли в порту, – он нравоучительно приосанился и обернулся ко мне. – Капитан решила не заделывать дыры в борту, оставшиеся после последней схватки. Вместо этого мы сделали их еще и по левому борту и заказали весла. Как тебе такой ход?

– Так это же меняет все дело! – я все еще был слегка ошеломлен. – Теперь мы от них точно уйдем! Но почему мы не вытащили их еще днем?

– Во-первых, с непривычки команда быстро устанет. Они смогут грести только два-три часа. И то, в две смены, скорее всего. Во-вторых, ход хорош внезапностью. Как ты думаешь, погнались бы корабли за нами, если бы мы сразу стали удирать на веслах?

– Думаю, что нет.

– Вот и капитан так рассудила. Ни к чему сразу было сильно отрываться от них. Где-то там, на борту одного из кораблей, сидит маг, попытавшийся взять вас в оборот. Увидев нашу прыть, он смог бы передать сообщение на перехват и нас бы уже ждала засада.

– Он в любом случае это сделает, не увидев нас на горизонте утром.

– Несомненно. Но для того, чтобы устроить засаду, нужно хотя бы примерно знать, куда мы ушли. А нашего точного курса не знает даже команда.

– Хитро, – я одобрительно покивал.

Гиприс перегнулся через борт мостика и посмотрел вниз, на палубу.

– Лоонс! Барабан возьми! Давай малый вперед!

Зазвучали редкие удары, похожие на спокойный ритм сердца. Моряки, стоявшие с веслами в руках, дружно опустили их в воду и начали грести.

Зажурчала вода за бортом, бриг медленно пошел вперед.

– Средний темп! Отдыхающие, проверить паруса! Крепче затянуть! – я втянулся в процесс и уже начал сам командовать. Бриг прибавил скорости и уже довольно споро продвигался по морской глади.

Паруса убрали и закрепили – чем меньше их болтается на мачтах, тем меньше они нас тормозят.

– Давай полный! – я посмотрел на Гиприса, который вглядывался в водную гладь – Правый борт, пропуск ритма!

Я заложил штурвал влево и бриг, натужно скрипя досками, начал плавно поворачивать налево.

– Не загони команду, – лоцман, не оборачиваясь, смотрел вперед.

– Надо отойти еще дальше, тогда и отдохнем, – я понимал, что при быстром темпе матросы легко устанут, но делать было нечего. Ветер никак не хотел нам помогать.

Я обернулся назад, в попытках разглядеть корабли погони, по сияющим огонькам – фонарей они не гасили. Мне это удалось не сразу, и я уже подумал, что мы оторвались, но потом все же увидел их. Расстояние медленно, но неуклонно увеличивалось.

– Малый ход! Отдыхаем!

Ритм барабана замедлился. Моряки одобрительно загудели. Устали, конечно.

– Надо бы сменить…

– Да, конечно, – я кивнул и снова стал оглядывать горизонт.

– Смена гребцов! Живее! – Гиприс перегнулся через бортик.

Матросы, отдыхающие на палубе, подхватили весла и, немножко помахав ими в разнобой, втянулись и погребли синхронно. Уставшие, растянулись на досках. Я подумал о том, что звук барабана разносится в ночи на несколько верст и наши преследователи уже все знали. Но определить точное наше местоположение они, скорее всего не могли.

За ночь мы успели сменить матросов еще два раза, прежде чем мои волосы потревожил свежий бриз. Мы догнали спасительный ветер.

– Суши весла! Развернуть все паруса! – я подправил бизань по галсу одним поворотом штурвала.

– Отлично, – Гиприс почесал переносицу. – Примерно через час рассветет, и мы как раз подойдем к Солости.

– Остров? – я посмотрел вперед, где маячило нечто большое и более темное, чем ночное море.

– Вулкан. Мы его обогнем с левой стороны и выправим курс к тому берегу.

– Обязательно подходить? Это может быть опасно.

– Капитан решила переждать там. Из той точки ближе до пещер Стикаф, что на берегу. А если не подходить к Солости, то мы еще день потеряем, добираясь до нужного места. Сам понимаешь, район не спокойный, лучше будет, если мы как можно быстрее причалим.

– Да, это ясно. Что же, Солости, так Солости.

Оленсис вышла на палубу, как раз в тот момент, когда мы приблизились к вулкану.

Его красные, обожженные бока выпирали из воды на добрые полверсты вверх и столько же вширь. Мы увидели его уже давно, но только с рассветом смогли подойти вплотную.

Склоны вулкана были начисто лишены растительности, по камням не бегала никакая живность, а в воздухе не кружило ни одной птицы – предвестника суши.

– Пустыня… – я приветливо кивнул капитану.

– Да, даже дерева нет на починку борта, – она мельком глянула на Солости. – Как прошла ночь?

– Оторвались, – я уступил ей место у штурвала. – Команда, скорее всего, прокляла тот день, когда решила к нам наняться.

Она усмехнулась, но ничего не сказала.

Ботис, отчаянно зевающий в кулак, поднялся к нам и встал рядом со мной.

– Не спится, пока другие работают? – я сразу догадался, в чем причина его бессонницы.

– Да иди ты, – беззлобно отмахнулся он. – Шумят всю ночь. Стучат…

Он опять зевнул, чуть не вывихнув челюсть.

– Да у него там просто баба в каюте припрятана, вот и не спится. А валит все на бедных матросов, – Гиприс широко улыбался, глядя на сонного соседа по каюте.

– И где же я ее спрятал, селедка старая? – Ботис даже зевать перестал от возмущения.

– Да уж тебе виднее, – Гиприс еще больше веселился. – Не иначе, как в сундук засунул…

– Это тот, где грязные носки лежат? – невинно поинтересовалась Оленсис.

Ответ Ботиса потонул в хохоте. Наше веселье прервал вопль впередсмотрящего и вой Уфуса.

– Корабль!

– Жмырк его подери! – Оленсис схватилась за штурвал. – Засада! Все по местам!

Матросы забегали по палубе, а я смотрел вперед туда, где неспешно огибая вулкан, величаво выплывал четырехмачтовый флагманский борт Его Императорского Величества.

– Говорил же, на кой жмырк нам этот остров… – я от досады ударил рукой по борту.

Гиприс промолчал, разглядывая водную гладь возле Солости.

– Гип, что скажешь? – Оленсис посмотрела на лоцмана.

– Осадка у нас меньше…

– Посадим их на мель? – я приободрился.

– Старших нехорошо перебивать, юноша, – он показно поворчал. – Уважение надо иметь и понимание…

– Да ладно дуться. Нас тут того и гляди на дно пустят, а он из себя барышню изображает… – я махнул рукой.

– Не пустят, – Гиприс нахмурился. – Капитан, давай чуть правее. Обойдем по береговой линии.

Я снова не выдержал:

– Расстреляют нас с борта…

– Захлопни пасть, сделай милость! – похоже, что он на меня разозлился.

Я пожал плечами и пошел на нос, к Уфусу. Ничего, тут и без меня справятся.

– Как ты дружище? – я потрепал волка между ушами. Шерсть его была непривычно мягкой. Похоже, что купание пошло ему на пользу. Он лизнул меня и снова повернул голову в сторону приближающейся угрозы.

– Что, вступим в бой? – парнишка, что занимал свой пост на бушприте, вместо убитого Пишта, с тревогой посмотрел на меня.

– Придется, – я задумчиво смотрел на вражеское судно.

– Страшно…

Я оглянулся на него. На вид ему было около пятнадцати. В его возрасте практически все мечтают о подвигах и дальних странах. О серебре, что само плывет в руки. О бескрайних синих просторах моря, о крепкой мужской дружбе, о подвигах на любовном фронте. А вот о смерти совсем не вспоминают.

– У тебя оружие-то есть?

– Е-е… есть, – он дрожал.

– Сбегай за ним. Заодно мой ятаган прихвати. Найдешь?

– Да. Я видел его, – он неуверенно кивнул и побежал в трюм.

– Что же, Уфус, придется нам снова повоевать. Ты еще не слишком растолстел на обильной пище? Нет? Ну, и отлично.

Бриг начал отворачивать к береговой линии, уходя от линии возможной атаки флагмана. Я смотрел на вражескую палубу, где пока не замечал никаких подготовок к грядущему сражению. Только одна фигура в какой-то темной хламиде, стояла воздев руки к небу. Что же он хотел предпринять? Вскоре я это узнал.

Справа от нас вдруг соткались облака густого черного цвета, и из них с шипением вырвался огненный вихрь. Он заплясал вдоль борта корабля, ослепляя своей яркостью и оглушая ревом пламени. Кто-то из команды, оказавшись слаб нервами, закричал. Кто-то стал молиться. Я же, едва удостоил это явление взглядом. Меня больше занимал сам колдун.

На его месте, любой здравомыслящий человек, наделенный подобной силой, направил бы смерч на корабль. Зачем пугать вражеских матросов, если их можно уничтожить одним заклятием? Ну, или двумя. Смерч упал в воду буквально через пятнадцать секунд, после возникновения.

Гонит в нужном ему направлении? Но зачем? Неужели, они выскочили к нам, для того чтобы просто поговорить? Слишком уж агрессивно себя ведет для этого. Заманивает в еще большую ловушку, дабы насладиться нашей медленной и мучительной смертью? Возможно.

– Кинсорис, вот ваш клинок.

– Спасибо, – я взял ятаган из рук паренька и подвесил его на пояс. Теперь я почувствовал себя гораздо уверенней. Корабль стремительно приближался. Я обернулся, ожидая увидеть приготовления к залпам. Но их не было. Команда просто оцепенела. Кто-то сидел, обхватив голову руками, иные же сгрудились у грот-мачты и о чем-то шептались, кидая выразительные взгляды на мостик, где все так же невозмутимо стояли трое и вели бриг вдоль береговой линии.

Я недоуменно провел рукой по лбу – что так напугало матросов? Демонстрация силы или само наличие мага на борту вражеского корабля? Я был согласен с остальными – сражаться с колдуном дело трудное и, может даже невозможное, но это же не значит, что нужно все бросить и начать биться в истерике! Жмырк подери эту новую команду! Трусы и морально неустойчивые неженки.

Оленсис вела бриг по прямой, решив по-видимому оставить все как есть. Призвать команду к порядку ей бы все равно не удалось.

Спустя всего десять минут наши корабли сошлись бортами и команда противника подтянула их вплотную друг к другу, с помощью абордажных крючьев. Оленсис начало атаки не объявляла, прекрасно понимая, что вывести команду из оцепенения может только прямая угроза жизни.

– Парня привести живым! Остальных убить! – раздался хриплый голос сверху, и на нас обрушились матросы противника.

Я выхватил ятаган, полоснув по ногам одного, по животу другого, а третьему, уже спустившемуся на палубу, отрубил руку. Уфус прыгнул на него и вцепился зубами в горло, а я поспешил помочь пареньку, на которого насело целых два противника.

– Не бойся, парень! – я даже не помнил его имени. – Руби эту мразь! Палуба отмоется!

– Сейчас я тебе язык отрежу! Иди сюда! – прокричал здоровенный, обросший мужик с золотой серьгой в ухе.

– Смотри, чтобы я тебе чего лишнего не отрезал! – я парировал его выпад и атаковал сам. Он увернулся и своим взмахом, достал меня по плечу острием сабли. Я не обратил внимания на царапину и, когда Уфус, неожиданно для врага, прыгнул ему на спину – проткнул тому горло, быстрым движением.

Паренек уколол противника, но недостаточно сильно и его враг лишь улыбнулся. Я помог ему, в два удара покончив с матросом, и схватил Уфуса за шкирку:

– Береги парня!

– Куда вы? – паренек был весь перепачкан кровью, но первый страх уступил место азарту.

– Помогу на мостике. Останься – я кинулся к Оленсис, вокруг которой была просто тьма врагов. Но не пробежал и пяти шагов, как на меня бросились еще трое противников.

У двоих были сабли, а вот третий был вооружен полуторником. Довольно странный выбор для пирата.

Я наступил на край щита, невесть как оказавшегося под ногами, и когда он подскочил в воздух, дернул его вверх и закрылся от удара меча. Щит прогнулся, ткнув меня в лицо, но не сломался.

Моя контратака захлебнулась, благодаря пирату слева – он попытался рубануть меня по плечу в обход щита. Я увернулся и тут же подставил щит под удар мечника. На этот раз хилая железная окантовка лопнула и в моей руке остался болтаться ремешок и кусок доски. Отбросив в сторону ненужный инвентарь, я оттолкнул ятаганом саблю пирата слева от себя. Наклонился, уходя от очередного удара мечом, и выхватил нож.

Развернулся и шагнул вправо. Откинул ножом саблю и вонзил клинок в живот пирата. Быстро выдернул и отскочил в сторону. Меч перерубил плечо уже падающего парня.

Пока мечник высвобождал свое оружие, я сцепился с другим пиратом. Поймать его на тот же прием мне не удалось – видя, что я готов пронзить его ятаганом, он чуть ослабил хватку, помогая мне податься вперед, а затем пнул меня по колену. Я взвыл от боли и упал на палубу. Пират попытался было отсечь мне голову, но я вовремя заметил его движение и, вложив всю доступную мне силу в замах, перебил ему обе ноги. Он рухнул на палубу, воя от нечеловеческой боли.

Не вставая, я откатился вправо – как оказалось вовремя. Меч вошел в доски, а матрос по инерции подался вперед. Прежде чем он сумел высвободить оружие, я бросился к нему и отрубил голову. Обернулся к тому, что лежал без ног, но ему моя помощь уже не требовалась. От потери крови он умер.

Я кинулся к Оленсис, по пути полоснув еще одного врага поперек спины.

Она сражалась бок о бок с Ботисом, задорно комментирующим каждый выпад врага. А вот Гиприс уже был ранен, его правая рука висела плетью, а левой он лишь парировал, отходя все дальше к заднему борту.

Я поспешил к нему на помощь и довольно быстро расправился с его врагом.

– Кин, давай со мной, на корабль! – Оленсис перерезала горло своему противнику и обернулась ко мне.

– Вдвоем? Ну, уж нет, – я покачал головой. – Команда! На абордаж!

Моряки взревели. Императорские солдаты умирали один за другим, не выдерживая схватки с закаленными морскими селедками, уже оправившимися от шока и понявшими, что маг не собирается вмешиваться в драку. Поэтому на борт корабля мы приземлились в компании двух десятков ребят. Остальные приканчивали нападавших внизу. Олен замешкалась – на нее упали двое врагов, и ей пришлось разбираться с ними, пока мы с Ботисом прокладывали дорогу вперед.

Колдуна я увидел сразу. Он окружил себя кучкой выживших, в основном офицерским составом, и помогал им сражаться, отдавая приказы. Я остановился, словно налетел на невидимую стену.

– Винтори! – я был ошеломлен.

– Ты его знаешь? – Ботис остановился рядом со мной.

– Да… он…

– Кинсорис! – Вин указал на меня пальцем. – Ты мой!

В этот же миг пираты бросились на нас, и маг был среди них.

Я поднырнул под руку первого нападавшего и увернулся от второго, не отрывая взгляда от перекошенного от злобы лица бывшего друга. Я предоставил Ботису самому разбираться с остатками вражеской команды.

Мы столкнулись в центре корабля. Я принял на ятаган его меч – только искры посыпались.

– Ты с ума сошел, Вин! – я оттолкнул его от себя. Он сделал выпад в мою сторону, но я парировал.

– Я убью тебя, выродок! – еще выпад.

– За что? – я отскочил. Он крутанул рукоятью меча в мою сторону, но достать меня не смог.

– И ты еще спрашиваешь? – он был крайне возмущен и разгневан. – Из-за тебя я лишился ее!

– Кого? – я остановился.

– Ты уже смог ее забыть, несчастный?! Конечно же, такому как ты это сделать просто. У тебя нет ни дома, ни друзей, ни чести! – он обрушил на меня очередной удар.

Я вновь отскочил в сторону, отбив его клинок. Он зарычал и шепнул пару слов. В его руке зажегся огненный пульсар.

– Я искал тебя по всему миру. В Султанате, у варваров и даже в городе гуннов. Кто же мог подумать, что ты засядешь у меня под носом, в лесу, словно крыса? – он метнул в меня пульсар.

Я бросился на колени, и он просвистел у меня над головой. Сзади кто-то вскрикнул, но к счастью, голос не был женским. Она сражалась в нескольких десятках шагов от нас, появившись на палубе после того, как я вступил в бой с Винтори – я слышал как Ботис сто-то спросил у нее, но из-за пелены ярости перед глазами, маг этого не замечал.

– И вот, когда я все же тебя обнаружил, то послал отряд отборных рыцарей для доставки тебя в императорский дворец, а сам выехал навстречу. Но тебе повезло. Явились эти пираты! – он снова метнул в меня огненный сгусток, на этот раз метя по ногам, на уровне бедер. – Моему ученику пришлось спасаться бегством, ибо я строго-настрого приказал ему не трогать тебя!

Я неловко отпрыгнул, ударившись о мачтовые крепления спиной и левым боком.

– Мои разведчики потеряли тебя из виду, но я-то знал, что рано или поздно каждый пиратский корабль причаливает на Лакосфани. Осталось только вновь послать своего ученика навстречу. Но тебе и тут улыбнулась удача! – он на время вернулся к своему оружию, поняв, что пульсары цели не достигают.

Так вот, кто все время следил за мной и вставлял палки в колеса! Удивительно, какая власть доступна императорскому магу, и как бездарно он ее использует. Неужели он всю жизнь прожил, красочно представляя то, как он будет меня убивать?

– И тебе пришлось плыть самому. А кто же сдал меня там, в лесу?

– Один очень болтливый корчмарь и веселый купец, – он улыбнулся.

– Ну, Амолстис! И этот, как его… Попадетесь вы еще мне!

– Слишком поздно. Я убью тебя сегодня и отомщу за смерть Оленсис! – он кинулся на меня в новом приступе ярости.

– Да… она… жива! – я наконец-то смог это сказать. Честно признаться, он довольно хорошо подготовился ко встрече со мной. Провел много тренировок и заставил меня изрядно побегать.

– Что? – он так резко остановил свой клинок, что мой ятаган по инерции прошел сквозь его защиту и глубоко врезался ему под ребра. От неожиданности я вскрикнул и отпустил рукоять.

Он стоял, пошатываясь, и смотрел перед собой, но не на меня, а туда, где Оленсис и Ботис приканчивали капитана судна. Похоже, что он только теперь увидел ее. Но было уже слишком поздно.

Он упал на палубу, как подкошенный и лужа крови, текшая из раны, стала стремительно расползаться. Я бросился на колени и взял его за руку.

Оленсис и Ботис, разгоряченные и раскрасневшиеся, подбежали ко мне и остановились.

Внезапно, она вскрикнула. Упала на колени по другую сторону от его тела и приложила руки к его груди.

– Вин… Вин… – она заплакала.

– Олен… – он взял ее за руку и сжал мою.

– Как же это? – она посмотрела на меня.

– Я не хотел… – мне действительно было жаль его, несмотря на то, что он пытался меня убить.

– Н-е… нет. Это я… я прожил… свою жизнь… зря… я виновен…

– Прекрати, друг! – я сжал его слабеющую ладонь, в попытках остановить время.

– Друг… Кин… мы друзья… навсегда, – его глаза закрылись.

– Навсегда, – я склонил голову.

Оленсис рыдала на его груди, а я поднялся, кое-как вытащил свой клинок и шатающейся походкой пошел обратно на бриг. За мной потянулись матросы. Делать тут было больше нечего.

Все перед глазами было словно в тумане. Я шел вдоль корабельного борта и то и дело оскальзывался на лужах крови и спотыкался о тела.

Вин… Мои мысли все время возвращались к нему. Я видел его последний раз в ночь перед убийством кухарки. Тогда мы долго разговаривали. Он жаловался мне на своего учителя – магистра Упредж. Как типичный представитель народа варваров, учитель требовал от своего ученика не только углубленного изучения любимой Вином огненной стихии, но и всех остальных. Отчего измученный и обессиленный мой друг ежедневно приходил к полуночи и падал на свою кровать, не в состоянии пошевелиться.

– Я устал, Кин. Смертельно устал. Такое чувство, что учитель решил загнать меня в царство Охтоновис раньше времени.

– Я думаю, что это не так. Он просто хочет, чтобы ты узнал как можно больше.

– Да, конечно же, – он фыркнул. – Ему просто нравится смотреть, как я мучаюсь.

Я вздохнул.

– Вин, ты должен постараться выучить все, что говорит тебе магистр.

– Почему это? – он приподнял голову над подушкой и посмотрел на меня. Пляшущее пламя свечи заострило его черты.

– Для того чтобы стать полноправным магом. Тогда только мы сможем сбежать отсюда.

– Да… да… конечно же… – он снова откинулся на подушки. В его голосе сквозила неуверенность и только сейчас я начал догадываться, отчего она там появилась.

Скорее всего, уже тогда он понимал, как прочно нас держат дайны. Его в особенности. Они бы никогда не позволили бы ему сбежать и нашли бы его везде. Он был их тайным оружием, их надеждой. Только вот что за планы они лелеяли? Этого я уже никогда не узнаю.

А когда я сбежал, он окончательно убедился, что ему это не по силам – он меня возненавидел. Быть может, ему сказали, что Оленсис погибла по моей вине, что подлило еще больше масла в огонь, что грел его всю жизнь. Благодаря этой ненависти он учился. Добивался всего, работал и… умер молодым.

Я оперся о борт. Мне стало трудно дышать и я рванул ворот рубахи. Завязки остались у меня в руке и я просто стряхнул их на палубу.

Кто-то налетел на меня, хлопнул по плечу. Я услышал голос, но не мог разобрать ни единого слова.

Винтори был мне больше чем другом. Больше, чем братом. Он был для меня тем, что я пытался увидеть в Уфусе, но не мог. Он был всего лишь сурхаком. И не смог заменить мне Вина.

Я встретил его на улице Грязного Пса, когда сбежал из дома. Мне тогда было пять лет и меня не было ни будущего, ни прошлого. Мой отец зарубил мать топором, когда узнал, что у нее есть другой мужчина. Его ждала пьяная колода, меня – серебряные шахты, поэтому я и убежал.

Вин сидел на дырявой бочке и плакал. Он был в порванных штанах, в одном ботинке и обрывках рубашки, сшитой не по размеру. Длинные рукава ее покрылись темной грязью, но он все равно продолжал вытирать нос и глаза ими.

Я хотел пройти мимо, но шел ливень, и плачущий мальчик вызвал у меня жалость. Его мокрые волосы облепили голову, словно щупальца осьминога, а плечи вздрагивали, когда поток с крыши окатывал его.

Я уже был с месяц на улице и знал, где можно переждать дождь так, чтобы не помешать никому из горожан, или бездомных ребят постарше. Туда-то я его и повел.

А спустя всего пару дней я уже не мог себе представить, что жил без него.

Это воспоминание больно коснулось моей груди. Я перевернулся через борт и посмотрел на темную воду внизу.

Корабль качнуло и я начал заваливаться. Я не сопротивлялся и смотрел только на темные волны, бьющие о борт. Они манили, звали меня.

– Ты что это? – Ботис рванул меня назад и развернул лицом к себе. – Голова закружилась?

– Что? А… да. Да, закружилась, – я чуть отстранился от него.

– Подыши воздухом, не смотри вниз. Капитан приказала проводить колдуна со всеми почестями. Кто он вам?

– Друг. Лучший друг… – я отошел от него и поймал одну из веревок брига, чтобы переместится на его палубу. Ботис промолчал.

Мне было легче, когда я ничего не знал о судьбе Винтори. Так я мог представлять его кем угодно. Великим чародеем, гениальным ученым, отцом большого семейства… Все то, чем я не мог стать по определению.

Когда я спустился на палубу «Пленительного», ко мне подбежал парнишка, которого я поручил Уфусу. Он затараторил, глотая половину слов:

– Он… мы, а потом… вжик! Я обернулся, а он! Я никак не мог вас найти. Там! – наконец он указал на то, что я и без него уже увидел. Я отодвинул его в сторону и пошел к носу.

Возле фок-мачты, полуприкрытый разрезанным куском паруса, замызганного чьей-то кровью, лежал белоснежный волк.

Точнее, он был белоснежным до начала битвы. Сейчас же его морда, вся до самых передних лап и холки, была измазана кровью. Лапы тоже по щиколотку были перепачканы, а на боку виднелась широкая рана от удара саблей.

Я почувствовал, как мое сердце, начавшее кровоточить еще там, наверху, разбилось на тысячи осколков, а глаза заволокла пелена. Голова закружилась вновь. Я не мог поверить в то, что вижу. Я не мог потерять сегодня еще одного друга. Не мог!

Часто смаргивая, в попытках убрать подступающие слезы, я упал рядом с сурхаком и коснулся его шкуры в районе живота. Он не подавал признаков жизни, хотя определенно еще дышал.

– Парень, – я сам удивился хрипоте своего голоса. Мальчишка подбежал ко мне.

– Неси воду и бинты, – он побежал исполнять мой приказ, а я еще крикнул ему вдогонку. – И сумку мою тащи!

Волк приоткрыл один глаз. Он тяжело и редко дышал.

– Сейчас, брат. Сейчас. Потерпи.

Я гладил его по морде, несмотря на свалявшуюся в колтуны шерсть. Волк издал звук – нечто среднее между вздохом и всхлипом. Глаз снова закрылся.

Мальчишка обернулся быстро и прибежал вместе с Ботисом и Оленсис.

– Кин, как он? – она взялась промывать шерсть вокруг раны.

– Не знаю. Я… я не знаю, – я вытер глаза рукой.

Втроем мы быстро обработали рану. Оленсис щедро плеснула из флакона обжигающей жидкостью, пока мы со старпомом держали судорожно дергающегося волка.

– Жить будет, ишь извивается, – заключил Ботис и поднялся на ноги. – Я пошел, надо поотрывать, что можно от корабля, да запалить его. Нечего ему тут болтаться.

– Да иди, ты справишься, – капитан осталась со мной.

– Олен, мы можем положить его в твою каюту?

Она гладила волка по морде, успокаивая его и успокаиваясь сама. Ее руки дрожали.

– Ты имеешь ввиду кровать?

– Нет. Я возьму грязное постельное белье и сооружу ему лежанку на полу. Просто не хочу, чтобы он лежал здесь у всех на виду.

– Да, конечно. Мактис, Гарни, Сипил – помогите отнести Уфуса в каюту.

Ребята беспрекословно подошли, побросав какие-то сундуки и бочонки прямо посреди палубы – очевидно, добыча с корабля противника, и подхватили волка на руки. Я, поддерживая голову сурхака, взялся за передние лапы и пошел вперед. Эта процессия своей скорбной молчаливостью напоминала мне похоронную.

Мы шли к уже показавшемуся берегу на полных парусах. Никакой блокады я не заметил, да и Олен, практически не отлучавшаяся от штурвала, ничего такого не сообщала.

На пятые сутки она выгнала меня из каюты на воздух, а сама осталась с сурхаком. Несмотря на то, что я не отходил от него ни на шаг и буквально кормил с ложечки, лучше ему не становилось. Рана упрямо не хотела затягиваться в этой сырости, и он постоянно лежал и вздыхал. Мне было жалко его, но я ничем не мог ему больше помочь.

После боя, матросы вынесли более-менее ценные вещи с корабля и отнесли туда всех убитых. Среди нашей команды таких оказалось всего шесть человек. Еще пятеро были не очень серьезно ранены.

Ботис приказал команде разобрать часть вражеского борта и сложить дерево к нам на палубу. Оно должно было пойти на ремонт пробоин, но этим команда займется уже на берегу. Затем корабль оттолкнули в море и зажгли.

Последним на борт внесли тело Винтори. Его завернули в парусину и отправили к Нравусу, как члена нашей команды. Как всеобщего друга и любимца, а не как вражеского мага.

Я мрачно стоял у штурвала и вдыхал морозный воздух. Совсем скоро пойдет снег и придет зима. Здесь раньше, чем в Имхет-Стохте, из-за близости к холодному султанату.

Гиприс стоял рядом со мной и глядел вдаль. Несмотря на правую руку в лубке, он не стал отдыхать и дежурил как обычно.

Он пришел ко мне сразу после битвы и поблагодарил за спасение, но я лишь отмахнулся. Он ушел, но не обиделся и стал гораздо лучше ко мне относиться. Даже приходил помогать кормить Уфуса.

Я подправил гафель по переменчивому галсу и оперся на штурвал. Свежий воздух выдувал из головы мутную пелену, что владела мною все эти дни, но боль не утихала. Мы причалим к берегу, но легче от этого Уфусу не станет. У меня почти закончились лекарства, а без них волк не продержится и суток. Просить возможности заглянуть в корабельную аптечку я не хотел. Мы и так уже вытащили оттуда все, что возможно, оставив только запас на экстренные случаи.

Я совершенно не представляю, как буду жить без него. Волк так плотно вошел в мою жизнь, что разрыв с ним окажет просто катастрофическое на нее влияние. Я припоминал сейчас свою жизнь в городе, а затем и за его пределами. Я всегда нуждался. Сначала в еде, потом в деньгах, а затем и в друге. В кои-то веки, у меня было все, но Гонсор решил пошутить над своим верным слугой. Он решил лишить меня самого дорогого.

Теперь я не представлял своей жизни без Уфуса.

Я приказал спустить паруса на грот-мачте и начал поворачивать к берегу, в том месте, куда мне указал Гиприс.

Это была небольшая лагуна, с чистым пляжем и кристально чистой водой. За берегом с белоснежным песком, шириной в восьмую версты, рос густой еловый лес. Везде, куда ни посмотри, были только деревья, скрывающие все – и возможные деревни и тракты.

Олен поднялась на мостик и встала рядом со мной.

– Кин, теперь нам придется расстаться.

– Да, – я не смотрел на нее.

– В двух днях пути отсюда на тайной тропе за расщепленным деревом, есть деревушка. Живут там бывшие пираты и чужаков не жалуют. Но я дам тебе свое кольцо и записку. Они тебя пропустят.

– Зачем мне туда ехать?

– Там живет старик Лакр. Он лекарь. Лучший на этом берегу. По крайней мере, я так считаю. Если сможешь переправить Уфуса до него, то он спасен.

Я задумался. Как нести больного стокилограммового волка двое суток по лесу? Сейчас он значительно похудел, но все же оставался слишком тяжелым для меня. Я же не могу водрузить его на плечи и идти так! У него может открыться рана и он истечет кровью.

– Как же мне это сделать?

– Я прикажу матросам соорудить телегу. Везти ее придется тебе самому, зато так для него будет комфортнее.

– Спасибо. Так действительно будет лучше.

– И еще. Кин… – она сделал паузу, и я наконец-то взглянул на нее. У нее были припухшие от слез и недосыпа глаза. – Мы останемся здесь всего на пару дней, а затем уйдем в рейд…

Она снова сделала паузу.

– Но мы вернемся. Примерно через три-четыре месяца. Если ты захочешь, мы возьмем вас с Уфусом с собой.

– Почему ты хочешь вернуться за мной? – за «нами», подумал я, но не сказал.

– Тебе же нравилось быть пиратом? – она рассеянно наблюдала за тем, как мы выходили на мелководье. Все паруса уже были убраны, а якорь был наготове.

– Нравилось. И это единственная причина?

– Ты хороший воин, нам очень нужны такие…

– Понятно, – я печально ухмыльнулся.

– Жмырк подери тебя, Кин! Я люблю тебя! Это ты хотел услышать?

– Без сомнения, – я обнял ее и поцеловал. – Мы будем ждать вас на берегу.

– Правда? – ее глаза загорелись.

– Да. Потому что я тоже тебя люблю.

Глава 5. Жизнь продолжается

Я выехал на дорогу и натянул поводья.

– Добрый вечер, господа! Сложите ваше оружие и передайте мне ваши кошели, будьте любезны, – я был сама вежливость.

Купцы переглянулись и с шелестом вытянули мечи.

– Что же, я хотел все решить по-хорошему, но вы сами выбрали другой путь.

И я их прекрасно понимал. Возвращаясь домой, после доставки серебра в Султанат, торговцы были обременены лишь своими кошельками. И уж их-то они никак не хотели терять.

Купцов было десятеро. Соотношение сил не очень выгодное, но могло быть и хуже. Они сделали глупость, отпустив свою охрану в городе, решив, что платить ей за переход до Имхет-Стохта совсем не обязательно.

– Ты слишком самоуверен для покойника, – бородатый рыжий, гороподобный мужик, пнул своего коня, посылая его прямо на меня.

Я дернул с седла щит и тоже пнул кобылу, заставляя ее перейти на рысцу.

Мы встретились через пять шагов. Он рубанул наотмашь, замахнувшись через голову. Я ловко отклонился и разрезал ему кожу на животе, как раз над поясом. И не сбавляя скорости, помчался дальше. Этот уже не боец. Он упал с седла позади меня, спустя всего несколько секунд, когда я уже бился с двумя другими.

Точнее, это они бились со мной. Неловко и неумело, как и все торговые люди, умеющие только хорошо считать деньги. Они думали, что большой толпой справятся со всеми, кто преградит им дорогу, но теперь их осталось уже семеро.

Еще одному я проколол легкое, когда он налетел на меня с коротким мечом, но не смог им даже воспользоваться.

Следующие двое зажали меня в клещи, вынудив кобылу остановиться. Тут же я получил незначительное ранение в ногу, но больше я не дал им ни шанса.

Когда последний из них упал на землю, упали и клинки оставшихся купцов. Я остановился и насмешливо кивнул им:

– Отлично! Прошу ваши денюжки сюда.

Они отвязали свои кошели и передали веснушчатому типу неопределенного возраста и он медленно подъехал ко мне. Я вытряхнул деньги на ладонь, оставив им по несколько монет на дорогу.

Купцы объехали меня и удалились, не произнеся ни звука. Впрочем, мне было не до них. Я спешился и принялся собирать дань с убитых – монеты, их оружие и ловить свободных лошадей.

Последнее я смог бы продать в деревне, где всегда была необходимость в этих вещах. Все-таки народ там жил беспокойный и деятельный. Вечно кто-то драку устроит, то коня соседского зарежет, то меч о чью-нибудь голову погнет. Развлекаются ребята, как могут, чем нравятся мне день ото дня все больше.

Сидя у костра, я разделывал тушу лошади и сразу же жарил мясо на вертелах, запасая его впрок. Кое-что засолил, но соли у меня хватило всего килограмма на три-четыре – это мясо сможет полежать, пока я буду питаться жареным.

Когда от туши осталось чуть меньше половины, кусты за моей спиной зашуршали, заставив меня схватиться за ятаган. Но это была ложная тревога.

Я вернулся к прежнему занятию, размышляя, хватит ли мне этого запаса. Завтра я отправлюсь в деревню для продажи вещей, а оттуда сразу же на берег. Скоро должен был прийти бриг, и я собирался его дождаться. Но как долго мне придется там сидеть, неизвестно. Может день, а может и месяц. А с охотой в этих местах туго.

Местные повывели почти всю живность, и если кто и встречается, то только крупные ящерицы, поймать которых в одиночку, практически невозможно. Придется удить рыбу и собирать яблоки с диких садов, росших чуть в стороне. Может, я смогу найти и еще что полезное для себя. Но это будущее покажет.

Я закончил с мясом и вымыл руки водой из фляги. Мой ужин из последней порции мяса был практически готов, так что я уселся к костру поудобнее и подбросил дров в огонь.

– Похоже, что готово. Ты хлеба принес? – спросил я, снимая прутья с истекающим соком мясом.

Сурхак оторвался от разгрызания костей, разделанной туши и взглянул на меня. Затем он облизнул морду и посмотрел ко мне за спину. Я обернулся и обнаружил небольшой узелок, стоявший как раз позади меня.

Я подтянул его к себе и развязал. В нем лежала буханка хлеба и пара пирожков. Похоже, что волк подхватил обед какого-то незадачливого охотника.

– Что ты принес? – я посмотрел на волка, который снова оторвался от трапезы. – Я же просил тебя принести черный хлеб, а это белый! Я же его не люблю!

Уфус только вздохнул, мотнул головой и вернулся к своему ужину.