Этот безумный, безумный мир глазами зоопсихологов

Введение

По мере развития цивилизации изменяются условия жизни людей, и увеличивается убойную мощь их оружия. Эти прогрессивные изменения осуществляются несравненно быстрее. чем эволюционирует информация, хранящаяся в генах человека и, в частности, та ее часть, которая ответственна за врожденные программы поведения — инстинкты. Особенно большие изменения в человеческое бытие внесла, как известно, научно-техническая революция. Она началась всего-то около двух с половиной веков тому назад, причем прогресс науки и техники идет в самоубыстряющемся темпе.

Казалось бы, этому прогрессу следует только радоваться. Однако прекраснодушным мечтам о поступательном развитии человечества от первобытного варварства к высоким технологиям и гуманизму положили конец ужасы двух мировых войн и тоталитарных режимов XX века, бездумная расточительность и духовное оскудение потребительского общества, надвигающаяся угроза глобального экологического кризиса, Чернобыль, все новые вооруженные конфликты и постоянный риск ядерного Апокалипсиса.

Почему же прогресс науки и техники сыграл с людьми такую злую шутку? В этом, прежде всего, виновата наша низкая мораль или, если сказать точнее, ее полное несоответствие нашим современным условиям жизни, знаниям и интеллекту. Беда в том, что даже самые просвещенные и умные люди, помимо своей воли, пожизненно обречены, оставаться рабами «греховных помыслов»: эмоциональных порывов и вожделений, побуждающих к аморальным поступкам. Одни владеют собой лучше, другие — хуже, третьи вообще не способны или не считают нужным «рассудку страсти подчинять». Но это — только детали. Общее же состояние общества в наши дни позволяет прийти к следующему пессимистическому выводу.

Нечего надеяться, что исправление общественных отношений, гуманное вероучение, хорошее воспитание и образование, высокий уровень жизни, бытовой комфорт, рано или поздно улучшат саму природу людей: сделают всех благородными, честными и добрыми, пусть даже заметных успехов в этом направлении все-таки удается добиться в обществе, основанном на более или менее разумных началах.

Трагическое фиаско социальных утопий прошлого века в значительной мере связано с тем, что тогда еще вообще не существовало эволюционно-генетического подхода к психологии. А потому многим даже величайшим мыслителям казалось, будто достаточно построить на развалинах старого «мира насилия» коммунистическое «Царство разума», и человеческие пороки сами собой исчезнут. На всей нашей планете воцарятся справедливость и искренность, взаимное доброжелательство, братская любовь. За такую светлую мечту о земном рае заплатили своей жизнью многие десятки миллионов наших дедов и отцов.

Между тем, коренным образом улучшить человеческую нравственность в исторически обозримый срок — в принципе невозможно потому, что она, к величайшему сожалению, имеет врожденную, заложенную в генах эмоциональную основу. Это в равной мере относится и вообще ко всем эмоциям человека. поскольку биологическая эволюция оперирует временами, несоизмеримыми с историческими периодами. Ее временные масштабы — не какие-нибудь там десятки или сотни-тысячи, а сотни тысяч и миллионы лет. В результате же, эмоциональные мотивы взаимоотношений людей, их общественного поведения, и ныне, в наш ядерно-компьютерный век, все еще остаются во многом такими же, каким были у австралопитеков — наших дочеловеческих двуногих предков, когда-то (2–3 миллиона лет тому назад) бродивших стадами по африканской саванне.

Ученые считают, что по своему образу жизни человекообразные обезьяны-австралопитеки мало, чем отличались от остальных так же «спустившихся с дерева» стадных обезьян африканской саванны, например, от современных павианов.

Стадность наземным обезьянам необходима из-за того, что поодиночке или в малой семейной группе они не в силах защитить себя от леопардов и других крупных быстроногих хищников. В то же время взаимоотношения отдельных индивидов в обезьяньей стае строятся на жестком иерархическом принципе. Иерархический ранг устанавливается в конфликтах, стычках, подчас даже жестоких драках между самцами. Сильные старшие властвуют и часто измываются над слабыми и младшими отбирают у них пищу, самок. Вместе с тем, каждое стадо кормится на вполне определенной территории, которую коллективно защищает от других аналогичных стад.

Врожденная «обезьянья мораль» не особенно высока, поскольку эти родственные нам животные не вооружены от природы такими орудиями смертоубийства как, например, мощные клыки и когти стайных хищных зверей, куда бережливее, чем люди относящихся к своим собратьям по виду. С эволюционной точки зрения эта разница вполне понятна. Ведь. скажем, волки, просто-напросто вымерли бы, истребив друг друга, если бы дрались между собой так же безоглядно и яростно как стадные обезьяны!

Тяжелое «обезьянье наследие» постоянно дает себя знать в таких неизлечимых пороках и бичах человеческого общества как взаимная агрессивность, завистливость и мстительность людей, их вечная борьба за власть и территорию — «место под Солнцем», социальное неравенство, лизоблюдство и обожествление тиранов, их черная неблагодарность, самодурство и мнительность, коллективная травля «белых ворон» и этническая либо идеологическая вражда, война, легковерие и беснования толп, разжигаемых демагогами, объединяющее действие общей мишени ненависти — «образа врага» и разрушительные революционные взрывы.

Эволюционно-психологический подход полезен и при рассмотрении столь, на первый взгляд, далеких от естествознания феноменов и проблем как альтруизм, совесть, личная и политическая свобода, механизм восприятия произведений искусства, происхождение собственности и государств разного типа.

Таким образом, несмотря на все необозримое богатство человеческого внутреннего мира, современной наукой бесспорно доказано, что в нашей психике много общего с животными: млекопитающими, птицами и т. д., в особенности же, с обезьянами — представителями отряда приматов, к которому мы сами принадлежим.

Всякий знает: в поведении высших животных проявляются отнюдь не только врожденные программы-инстинкты, но и последствия разного рода процессов обучения-накопления и обобщения. переработки индивидуального опыта. К тому же, хотя у животных отсутствует речь, у них имеются более или менее похожие на человеческие врожденные способы выражения эмоций, а также, несомненно, наличествует в его неречевой форме мышление, рассудочная деятельность. Не даром же, общаясь с обезьяной, с собакой или с кошкой, с попугаем и т. д., мы запросто понимаем друг друга в тех или иных пределах. Можем даже дружить.

А как же все-таки появилась духовная пропасть между людьми и «бессловесными тварями», если многие врожденные программы поведения у нас с ними — сходные? Все знают, что решающую роль сыграл здесь беспрецедентный в животном царстве речевой способ общения и связанный с ним коллективный опыт, постоянно обогащающийся от поколения к поколению.

Сама наша способность выучивать и понимать язык — тоже, впрочем, врожденная. Ею всецело определяется наличие у людей несравненно более высокого, чем у любых животных, интеллекта-духовной жизни.

«В начале было слово…». Человек без информации, получаемой с детства посредством речи, — не человек. Как продукт общественного развития люди обрели уникальную способность мыслить и действовать. видя себя как бы со стороны и самокритически оценивая свои поступки. Эта самооценка постоянно удерживает цивилизованных людей от действий, диктуемых животными инстинктами, но не соответствующих нормам поведения, принятым в данной культурной среде.

Как известно, отдельные (во все века, увы, немногочисленные) волевые личности, руководствуясь своими жизненными принципами, способны действовать наперекор любым инстинктам, включая даже самые мощные из биологических мотиваций поведения: страх смерти и стремление избавиться от физических страданий. И у животных наблюдается альтруизм, но безотчетный. Рискуя жизнью при защите потомства и т. п., они не размышляют о возможно фатальных для них последствиях своих действий, продиктованных инстинктом. Поэтому такое человеческое поведение как жертвенное служение идее, героические подвиги, совершаемые на трезвую голову, вполне осознанно, а не в состоянии эффекта даже, если цель их совершенно неразумна, все-таки не имеют полного аналога в животном царстве.

То же можно сказать и о взлетах человеческого духа, творческих озарениях, даже, по всей вероятности, о сложносюжетных снах и о фантазии — этом мире словно второй («виртуальной») реальности, рождаемой в мозгу. Для таких высших проявлений свободы человеческого «Я» как добровольное восхождение на крест или на костер, зоологические параллели, попросту говоря, непристойны.

Одним словом, в практически любом человеке, наряду с животным началом, уживается еще и другое, духовное, неодинаково развитое у разных личностей. В результате, наш внутренний мир по самой своей сути трагически противоречив. Что именно представляет собой духовное, «надбиологическое» начало (чисто человеческий «разум», «сознание», «душа»), наука, несмотря на все ее успехи, толком ответить не может. Однако только в нем — источник последней надежды на выход человечества из того тупика, в который оно само себя загнало к концу XX века.

Вот таков вкратце перечень проблем, с которыми авторы этой книги хотели бы ознакомить читателей. Но, тем не менее, наша книга — вовсе не научный труд и не учебное пособие. Она даже — не научно-популярное произведение обычного типа. Дело в том, что в ней нарушены два следующих основных канона научно-популярного жанра.

Во-первых, авторы научно-популярных произведений обычно стремятся излагать доходчивым языком нечто, относящееся исключительно к какой-то одной более или менее узкой области науки и не вторгаются в другие области.

Во-вторых, считается дурным тоном совмещать в едином тексте проблемы естествознания с так называемой «гуманитарщиной», как-то: философия, история, экономика, политическая публицистика, цитаты из литературных произведений или применение в качестве примера литературных персонажей, собственные воспоминания сочинителей о виденном и пережитом.

Мы, авторы, убеждены, что при попытке внести научные представления в столь сложные и запутанные проблемы как взаимоотношения людей в коллективе, конфликты в нем, этика и нравственность, социально-психологическая подоплека политики, экономики и исторического процесса, требуется, по возможности, всесторонний охват. Не грех при этом черпать информацию из любой области знаний, если от того могут родиться хоть какие-то дельные мысли по подобного рода вопросам. Нет криминала и в мемуарных отступлениях либо же — в цитатах из художественной литературы, будь только и таковые к месту.

В то же время из всех наук авторы книги по вполне, надеемся, понятной читателям причине больше всего опирались на этологию: эволюционную биологию поведения животных, его, преимущественно, врожденных форм — инстинктов. Этология вычленялась из зоопсихологии (изучающей поведение в целом) в тридцатые годы XX века и превратилась в совершенно самостоятельную научную дисциплину. Большая заслуга этологов: они на громадном фактическом материале доказали, что даже у высших животных и у человека, несмотря на его разум, все, приобретенное в личном, индивидуальном опыте, — не более, чем «надводная часть айсберга». Прочее же составляет гигантский «архив» врожденных программ поведения, полученный с генами от предков, причем наш мозг устроен так, что сами мы субъективно не ощущаем присутствие там этого древнего «архива».

Только благодаря этологам был сравнительно недавно окончательно похоронен миф, будто человек при рождении, словами английского философа XVIII века Джона Локка, «чистая доска» — «tabula rasa». Все личностное, якобы, происходит от воспитания и превратностей судьбы.

Опровергнуты данными этологов и представления ортодоксальных приверженцев павловского учения об условных рефлексах как, будто бы, главном механизме поведения. Ассоциация («временная связь» по терминологии акад. И. П. Павлова) типа: звонок-пища-слюноотделение при одном только звонке, — не более, чем один из многих частных вариантов дрессировки. Подобного рода ассоциациями отнюдь не исчерпывается все, что хранится в индивидуальной памяти, вопреки тому, что еще недавно проповедовали некоторые из наших отечественных нейрофизиологов.

Как научное направление этология очень далека и от американской школы исследователей, так называемых бихевиористов (от «behavior» — поведение). Эти последние увлекаются приборными методами наблюдений за обучением животных в искусственных, лабораторных условиях и практически игнорируют эволюционные проблемы, совершенно не интересуются инстинктами.

Наконец, мало точек соприкосновения у этологов с психиатрами психоаналитической фрейдовской школы. Фрейдисты склонны строить свои умозаключения, основываясь на знании одной лишь человеческой психики, т. е., опять-таки в отрыве от биологической эволюции. Отсюда — разного рода субъективистские трактовки и много-много хитроумных терминов, из которых любому читателю, вероятно, известны знаменитые «либидо» и «Эдипов комплекс». Однако и фрейдисты признают большую роль подсознательного, согласно этологам, инстинктивного начала в поведении человека, в его мыслях, эмоциях, фантазии и снах.

Оба мы — авторы книги — московские биологи, доныне публиковавшие научные работы, исключительно, о водных животных — беспозвоночных и рыбах. Писать впервые о людях, причем для широкой аудитории, нас, откровенно говоря, побудило чувство страха. Поясним: это страх не за себя, хотя кому же сейчас на Руси спится спокойно, особенно, если есть семья, дети, а за все наше распавшееся и кровоточащее отечество, за вас, дорогие читатели. Пугает реальная угроза превращения нашей великой державы в нищую «банановую республику» с мощным ядерным оружием и АЭС, опасность гражданской войны в общероссийском масштабе и людоедской нацистской диктатуры. Хотелось, по мере сил, просветить соотечественников, особенно тех из них, кто делает «большую политику», растолковать им «что к чему», дабы не «баловались с огнем». Не исключаем, что наша книга может заинтересовать кое-кого и в зарубежье, хотя бы — как лишний случай заглянуть в «загадочную российскую душу», лучше понять, что творится ныне у нас в стране.