Этот человек опасен

ГЛАВА 6

Я чувствовал себя не очень хорошо, глядя на приближающегося ко мне стюарда, однако, вскоре сообразил, что для меня это не опасно. Этот парень, видимо, высосал немало стаканов, и теперь не очень хорошо помнит и понимает, где находится. Он спросил меня, что я хочу.

— Здесь находится дама, которая плохо себя чувствует, — ответил я ему. — Пожалуйста, принесите сюда стакан воды и бутылку виски. Это будет нам полезно.

Он ушел, а я вернулся к девчонке. Тип в белой курточке вернулся почти сразу же. Он принес бутылку виски и графин с водой, а также два стакана. Я забрал у него все это и отпустил его.

— Ну, моя красотка, — обратился я к девушке, — не стоит так расстраиваться, жизнь не так уж плоха. А как ты попала на эту яхту? Ты давно в компании Гояса?

Она утвердительно кивнула головой.

— Вот уже несколько лет, как я помогаю ему в его комбинациях. Я работаю в портах прибрежных городов, заманиваю людей на борт яхты. В США мне это удавалось делать, но когда он решил покинуть берега Америки и перебраться сюда, мне это совсем не понравилось. У меня появились подозрения, когда он сказал мне, чтобы я не приближалась к каюте, которая превращена в контору. Ты знаешь, что это такое, старина, а?… Достаточно, чтобы тебе запретили делать что-нибудь, и ты уже не сможешь удержаться от того, чтобы не сделать этого. Когда началась игра, я отправилась прогуляться сюда, просунула туда голову… и мне стало дурно…

Я согласно кивнул головой.

— Это было в тот момент, когда ты только что появилась на палубе? Из той двери внизу?

— Д… Я не хотела возвращаться тем же путем, он бы узнал тогда, что что-то случилось… Я прошла через кухню и вышла здесь.

— Очень хорошо, — ответил я. — Послушай теперь меня, моя крошка. Мне кажется, что ты совсем замерзла, не так ли? Прогуляйся немного по палубе, чтобы согреться, а потом возвращайся в салон через главный вход. Он ничего не узнает и подумает, что ты ходила подышать воздухом.

Она попыталась кивнуть мне головой, потом с трудом встала и пошла неверными шагами.

По всей видимости, эта девушка в разладе с собой. А мне вдруг стало жарко по той причине, что в голову пришли такие мысли, в которых нет ничего веселого.

Как только она исчезла, я встал и направился к двери, из которой она вышла. Только где-то внизу, в конце коридора, виден свет и слышится громыханье посуды. Я приблизился на кончиках пальцев и взглянул за дверь в конце коридора.

Мне показалось, что я действительно попал на кухню, потому что два или три человека занимались мытьем посуды.

Я постоял минуту, потом быстро прошел мимо них, стараясь идти шатаясь, как сильно пьяный человек. На этом судне было столько перебравших людей, что на меня не обратили особого внимания.

Во всяком случае, никто мне ничего не сказал. Таким образом, я прошел через кухню, вышел в дверь с другой стороны и оказался в другом коридоре, очень узком. С правой стороны находились две двери, а с левой — три. Я открыл обе двери с правой стороны, но там были обычные спальни, к тому же — пустые. Первые две оказались незапертыми, это тоже были спальни. Третья дверь была на запоре. Это, видимо, была та каюта, о которой мне на палубе рассказывала девушка. Нужно было найти ключ, чтобы отпереть ее.

Тот факт, что дверь оказалось запертой, возбудил мое любопытство. Замок был детской игрушкой. Через две минуты я открыл дверь, вошел в каюту и закрыл за собой дверь. Там было так же темно, как в подвале у Мак-Фи, и, не знаю, по какой причине, у меня появилось предчувствие, что меня ожидает нечто неприятное. Я чиркнул спичкой и осмотрелся. И я не ошибся, можете мне поверить. На столе, в этой каюте, стояла лампа. Я нажал на выключатель. Напротив, около стены, в луже крови лежали два трупа. Мне не понадобилось много времени, чтобы убедиться, что это были Мак-Фи и Галлат. В этом не было ни малейшего сомнения. Галлат, по-моему, получил две или три пули в живот, в то время как Мак-Фи был поражен несколькими пулями в шею и в голову. Этим парням здесь, на этом корабле, успех не сопутствовал. Сами понимаете, я видел немало смертей на своем веку и привык уже к ним, но при виде этих двух убитых мне стало невыносимо тяжело. Особенно мне было жаль Мак-Фи, моего старого товарища, с которым я много лет действовал дружно и согласно.

На столе лежали два револьвера. Я узнал один, принадлежащий Мак-Фи, другой, я полагаю, принадлежал Галлату. Я осмотрел оружие и понюхал стволы. Ни тот, ни другой не были в употреблении. Это означало, что тип, который угробил их, убил их, как двух собак, не дав им возможности защищаться. Я решил, что это дело рук подонка Гояса.

Я сунул револьвер Мак-Фи себе за пояс, потому что мне пришла в голову мысль, что будет неплохо вооружиться посущественнее, имея в виду возможные осложнение, для которых "Принцесса Кристабель" казалась мне очень подходящим местом.

После этого я погасил свет, открыл дверь каюты и вышел в коридор, чтобы вернуться обратно тем же путем. Я прошел по палубе вдоль борта мимо дюжины парочек, которые живо обсуждали подробности игры и ставки. Несколько дальше я увидел ту девушку, с которой разговаривал недавно. Она стояла, наклонившись над бортом. Я подумал, что она не вернулась обратно из-за боязни, что Гояс спросит у нее, где она была.

— Салют, детка! — обратился я к ней. — Давай, пройдемся немного. У меня есть, что тебе сказать.

Я взял ее за руку и повел на корму. Она была послушна, как ягненок. У меня появилось ощущение, что она готова делать все, что потребует от нее первый встречный. Я посадил ее на то же место, где она сидела совсем недавно.

— Послушай, крошка, я верю, что то, что ты мне рассказала, тебя очень беспокоит, и я также полагаю, что Гояс на этом деле погорит. Расскажи мне, каким образом свели счеты с парнями, которые лежат мертвые в той каюте?

Она посмотрела на меня расширенными от ужаса глазами.

— Значит, ты был там, внизу? Но… в сущности… — она неожиданно переменила тему, — кто ты такой?

— Не задавай таких вопросов, если не хочешь услышать неправду. Может быть, я Дед Мороз, а может, и нет. Но если ты разумная девочка, то скажешь, что произошло здесь сегодня вечером. Ты видела, как эти двое поднялись на борт?

Она начала плакать. У меня есть принцип: если женщина начала плакать, не стоит ее останавливать, потом она лучше будет себя чувствовать. Итак, она сидела и всхлипывала, будто на сердце у нее было большое горе. Потом понемногу стала успокаиваться.

— Послушай, крошка, — сказал я ей, — решись и расскажи все. Ты знаешь, рано или поздно, но говорить придется.

Она проглотила комок.

— Я была с Гоясом в салоне, когда те два парня поднялись на борт. Мне кажется, они приплыли на моторной лодке. Селитти, старший стюард, один из приближенных Гояса, подошел и сказал что-то своему патрону. Гояс не ответил, некоторое время что-то обдумывая, потом решился на что-то жестокое. Он сделал мне знак подойти к нему и сказал, что на борту появились два типа, которые могут причинить ему много неприятностей.

Я спросила, какое это может иметь отношение ко мне, а он сказал, что мне надо выйти на палубу и провести их в каюту, сообщив им, что он сейчас придет. Мне надо было устроить так, чтобы они сели за стол, находящийся посередине каюты. Я должна была разговаривать с ними, пока не услышу граммофонную музыку, а затем отойти вправо. Я была уверена, что Гояс замыслил грязное дело, и ответила, что не хочу быть замешанной в историю, которая может стать очень серьезной. Но он слишком много обо мне знал и сказал, что если я не выполню его поручения, это будет стоить мне дорого. Посмотрев на меня, он увидел, что мне стало совсем плохо, и перепоручил это Фреде, которая тоже работает на него и которой на все наплевать.

Фреда очень жестока. Она спокойно направилась на палубу, а я, несмотря на страх, умирала от любопытства узнать, что произойдет в каюте. Через некоторое время, увидев, что Гояс ушел, я обошла каюту с другой стороны и стала заглядывать в иллюминатор, который был закрыт не полностью. Я видела, как Фреда разговаривала с обоими парнями. Потом в каюту кто-то вошел, я отошла в сторону и спряталась в тень от рубки. И в этот момент я услышала, как заиграл граммофон.

Гояс появился в коридоре. В руке у него был револьвер с глушителем, и он выстрелил шесть раз через отверстие в иллюминаторе. Потом он сразу же ушел, а граммофон перестал играть.

Она снова стала всхлипывать и стонать, потом замолчала. Я закурил сигарету.

— Итак, крошка, бесполезно жаловаться. Что сделано, то сделано, и это не воскресит мертвых, — ответил я ей. — В сущности, явившись незванными на борт, они сами нарвались на неприятности, а Гоясу было необходимо позаботиться о своем деле, разве не так? Ничего не говорит за то, что эти двое были из полиции?

— Предположим, что это так, — сказала она, — но он должен был дать им возможность сохранить свою жизнь.

Неожиданно ей в голову пришла какая-то мысль, и она искоса посмотрела на меня.

— Но послушайте, я до сих пор не знаю, кто вы такой, черт возьми! Я вас никогда не видела на этом судне.

— Точно, моя красавица, и если ты не перестанешь задавать мне вопросы, то не увидишь больше никого, потому что я брошу тебя в воду, и это так же точно, как то, что меня зовут Лемми Кошен.

— Вы Лемми Кошен? Вот здорово! Я слышала о вас.

— Что ты слышала обо мне, малютка?

— Что вы, вероятно, один из самых опасных гангстеров, которые когда-либо убивали полицейских.

— Так это или не так, но приблизительно верно. Если бы я был на твоем месте, сестренка, то был бы очень осторожен в выражениях, ибо, если ты захочешь наговорить кому-нибудь на яхте глупостей обо мне, я устрою тебе такую жизнь, что ты себе не будешь рада.

— О, я буду молчать, с меня и так достаточно. Я наговорила сегодня много такого, чего не следовало говорить.

— Отлично. А теперь, когда мы договорились, вернись в салон и продолжай участвовать в программе вечера, но ни одного слова обо мне. В противном случае, тебя больше нет.

— Не беспокойся, — прошептала она, — я буду нема и глуха.

Она повернулась и ушла, а я закурил сигарету.

Меня совсем не устраивает, если эта малышка окажется в таком же положении, как погибшие парни, потому что если она получит пулю в живот, я не смогу ее больше использовать. Надо вам сказать, что я чувствовал себя на этом судне очень неуютно, потому что было ясно, как день, что Гояс совершенно не жаждет встречаться с людьми, которые вмешиваются в его махинации, и разговаривает с ними при помощи револьвера. Должен сказать, что у меня теперь свой счет к Гоясу. Мне надо отомстить за Мак-Фи.

Я еще немного посидел, потом решил рискнуть и посмотреть, что же тут происходит. Поднялся, но в этот момент совсем близко услышал чавканье мотора. Я осмотрелся и увидел приближающуюся маленькую лодку. Луна уже поднялась, и я хорошо рассмотрел того, кто управлял лодкой. Это был Йонни Малас, сообщник Сигеллы.

Вот это называется везением. Я немедленно подал ему условный знак, и он меня увидел, подвел лодку к корме и поставил рядом с моей. Он поднял голову. Выражение его лица было растерянное.

— Ну что же, старина Лемми! Вот это действительно совпадение!

— Давай, влезай скорее сюда, паренек, мне надо с тобой серьезно поговорить.

Он поймал конец каната и быстро поднялся, с ловкостью настоящей обезьяны. Он крепыш, этот Малас. Такой же крепкий, как и я, а может быть, и более. Вскочив на борт, он сел рядом со мной.

— Так, акробат, и что же ты пришел здесь искать?

— И ты еще спрашиваешь, — ответил он. — Когда Конни пошла покупать для тебя перевязочные средства, она позвонила Сигелле и сказала, что будет хорошо, если я немедленно примчусь сюда проследить, чтобы тебя не обидели. Она подумала, что тебе, может быть, понадобится небольшая помощь, и хотела, чтобы я прибыл в твое распоряжение.

Он изобразил улыбку.

— Конни должна тебе многое сказать и скажет сама, когда увидится с тобой.

— Ой, Йонни, она, вероятно, сердится, эта девочка, а? Но не мог поступить я иначе, мне совершенно необходимо было попасть сюда.

— Она мне ничего не сказала. Но это, к счастью, что я помчался сюда. По дороге я заметил ее машину, стоящую у станции, а сама она спорила с двумя птенчиками, которых ты оставил на берегу. У них был очень недовольный вид. Пришлось этих типов успокоить. Они теперь связанными лежат на пристани и никому больше мешать не будут. Так что же здесь происходит?

Я секунду подумал.

— Скажи, Йонни, держу пари, что Сигелла очень доволен, не так ли?

Он засмеялся.

— Доволен ли он? Что он собирается сделать с Гоясом, этого ты не можешь знать. Что кто-то хотел сорвать его комбинацию, Гояса совершенно не устраивает, и меня тоже совершенно не устраивает, потому что сегодня вечером мы собирались ликвидировать Галлата.

— Кроме шуток? И как же вы хотели приняться за дело?

— Парень живет в "Стренд Чемберс", — ответил Йонни. — Я звонил ему по телефону, чтобы вызвать его под каким-либо предлогом в определенное место. И если бы он пришел, все дальнейшее было бы просто. Но его не оказалось дома. Мне уже становилось муторно от всей этой истории, когда вдруг по поручению Сигеллы является один из моих товарищей и говорит, что только что звонила Конни и сказала, что Гояс увез Миранду, и что вы оба отправляетесь на ее поиски. Сигелла передал чтобы я немедленно ехал, а сам позвонил, чтобы мне приготовили моторную лодку. И вот я здесь. Ну что мы теперь будем делать?

— Не задавай столько вопросов, Йонни, и, кроме того, тебе не будет надобности заниматься Галлатом, так как Гояс прикончил его и одного его помощника.

Он широко раскрыл глаза.

— Ты не шутишь?

— Нет, я говорю серьезно.

Я рассказал ему все, что произошло на судне, посвятил я его и в то, что Мак-Фи был товарищем Галлата, только не сказал, что я его знал.

— А теперь, Йонни, — продолжал я, — я так представляю себе дальнейшую игру: главное, увезти отсюда Миранду и как можно скорее. Мне кажется, что почти все парни на этом корабле переполнены виски, и надо решить, как играть: действовать ли похитрее или идти напролом?

Он засмеялся.

— Мой старый Лемми, нужно броситься прямо в толпу. Пошли!

Я взял свой автоматический "Люгер" в правую руку, а револьвер Мак-Фи — в левую. Йонни нес два, под каждым плечом. Мы обошли рубку по левому борту. Стало довольно прохладно, и большинство народа ушло в помещения. Я чувствовал себя настолько возбужденным, что почти забыл про свою руку, которая тем не менее продолжала сильно болеть.

Мы прошли на нос яхты, и я подал знак Йонни остановиться. Заглянули в отверстие иллюминатора. Салон был очень большим и занимал половину длины всей яхты. Он был заполнен людьми, и вы должны мне поверить, что никогда не видели подобного зрелища.

Тут собралось много типов со своими девочками, которых я встречал раньше в злачных местах различных американских городов, множество подонков, объединившихся в компании и организации. Здесь были: Марди Спирелла, знаменитый бандит из Оклахомы, Перс Байрон, который убил Оджи Сикина только потому, что ему не понравился цвет его рубашки. Были также: Скитсле из Миссури и Рэчел Манда, его девчонка, Велт из Лос-Анджелеса и Пернанса из Сан-Педро.

Все они явились сюда со своими подружками для отдыха и разных увеселений, как вы сами понимаете. Я никогда не видел подобной банды головорезов. Тут было к тому же человек шестьдесят, которых я не знал, но по их виду можно было судить, что они не англичане. Это доказывало, что Гояс не решался приглашать на борт яхты людей с английского берега. Очевидно, он был слишком осторожен, и я признаю, что он был прав.

Посреди салона находился столик с рулеткой, и весь народ столпился вокруг него. Гояс держал банк, а с противоположной стороны, прямо напротив него, я увидел Миранду.

Ее лицо покраснело от возбуждения, светлые волосы блестели при ярком свете ламп. Платье на ней было совершенно изумительное, и среди этой толпы она выглядела, как королева. Нет, кроме шуток, как она прелестна, эта девочка!

Я бросил на Йонни взгляд поверх своего плеча. Он закуривал сигарету. Дверь в салон находилась немного подальше.

— Пойдем, мы захватим их, Йонни, — сказал я и мы вошли.

Все были так поглощены игрой, что на нас никто не обратил внимания, пока Йонни не закричал:

— Руки вверх, банда подонков, и быстро!

Видели бы вы лица всех этих людей, когда они повернули головы и увидели нас. Приблизительно восемьдесят пар рук поднялись к потолку одновременно.

Видя, каким образом они поднимали руки, можно было предположить, что подобный сюрприз был им преподнесен не впервые.

— А теперь, дамы и господа, — сказал я, — если кто-нибудь из вас хочет немного порезвиться, я советую ему начать сейчас же, потому что мы не может терять время и совсем не такие уж хорошие.

Я посмотрел на Гояса. Он стоит впереди, у стола, и вид у него совсем больной. Тем не менее, он делает усилие и пытается улыбнуться.

— Скажите, пожалуйста, что значат эти угрозы?

— А ты воображаешь, — ответил я ему, — что мы пришли сюда петь псалмы?

Он принял любезный вид.

— Что вы хотите от меня, друзья? — спросил он.

— Не очень много, Гояс. Мы хотим только мисс ван Зелден. Мне кажется, что ее отец не совсем будет доволен, когда узнает, что у тебя было намерение увезти его малышку.

Видя, что у Йонни револьверы наготове, я спрятал свои и обошел вокруг стола. Толпа расступилась, и я подошел к Миранде.

— Как ваши дела, мисс ван Зелден?

Она улыбнулась. Ну и зубки у нее, скажу я вам!

— Вот как! Это мистер Кошен! Но что это, в конце концов, значит? У меня такое чувство, что каждый раз, когда я иду куда-нибудь, я встречаю вас!

— Послушайте, деточка, я маленький лорд Фаунтлерой, и ваша добрая фея одновременно, но вы этого не знаете. Меня также называют Дедом Морозом, потому что я вхожу в дом через дымоход. Вы помните отель "Жимолость и жасмин" в Толидо?

Она рассмеялась.

— Я никогда не забуду его, — ответила она. — Какие чувства мне пришлось испытать в тот вечер!

— Вы слишком эмоциональны и любите сенсации, моя дорогая. В один прекрасный день в поисках сильных ощущений вы окажетесь в холодильнике морга, и вас там обслужат.

Я указал на Гояса.

— Я вам расскажу о двух-трех вещах, которые касаются этого парня и остальных. Первым делом, я хочу сказать, что игра ведется жульническим способом, и Гояс никогда еще не вел честную игру. Во-вторых, все эти подонки, которых вы здесь видите наделали столько гнусных дел, что по сравнению с ними грешники в аду могут показаться собранием комитета дам-патронес общества охраны животных в Голд-Спрингс, в Пельсин-вании. В-третьих, этот гнусный тип собирался вас похитить завтра утром и потребовать за вас выкуп у вашего отца.

Она всплеснула руками.

— Не может быть! Это потрясающе!

И здесь я впервые увидел, что она удивлена.

— Это так, моя крошка. Кстати, сколько вы сегодня проиграли? Она открыла сумочку и посмотрела.

— У меня было с собой десять тысяч долларов, когда я приехала сюда, — ответила она, — и мне кажется, что у меня осталось около пятисот долларов.

— Очень хорошо, — сказал я и повернулся к Гоясу. — Это тебе дорого будет стоить, Гояс. Верни мне эти девять с половиной тысяч долларов, которые проиграла мисс ван Зелден. А еще десять тысяч я возьму в качестве процентов.

— Гм, простите, — начал он, но в этот момент Йонни ткнул его в бок револьвером.

— Хорошо, — продолжил он, убежденный таким аргументом, — но я буду помнить об этом.

— Кому ты это говоришь? — возразил я. — Я тоже.

Я сгреб двадцать тысяч, которые лежали на столе и отдал половину из них Миранде.

— Теперь, куколка, пора возвращаться домой.

Она не сказала ни слова. Ее накидка лежала сзади на стуле. Она накинула ее себе на плечи. Потом мы с ней направились к двери, прикрываемые Йонни, который следил за нами, пятясь назад. Дойдя до двери, я обратился к находящимся в салоне:

— Слушайте, банда мерзавцев. Если кто-нибудь из вас тронется отсюда раньше, чем через десять минут, будет пущен в расход, поняли?

Они все хорошо поняли это.

Мы вышли на палубу. Я закрыл дверь и проводил Миранду и Йонни на корму.

— Вот что ты должен будешь сделать, Йонни: посади мисс ван Зелден в лодку, отвези к пристани, а там поручи ее заботам моей сестренки Констанции.

Я подмигнул ему, и он понял мою мысль.

— А ты что, собираешься остаться на борту этого санатория?

— Об этом нет речи. Но я забыл одну важную вещь. Исчезайте. Я смотрел, как оба они удалялись. Пока они спускались вниз по канату, я видел, что Миранда смеется. Мне кажется, она находила это страшно занимательным.

Когда Йонни убрал канат, чавканье мотора подсказало мне, что они отплыли.

Я вернулся к салону и открыл дверь, держа "Люгер" наготове. Все эти подонки не шевелились. Их так хорошо выдрессировали, что как только я показался на пороге, все руки потянулись вверх.

— Послушай-ка, Гояс, мне надо поговорить с тобой. Выйди сюда и держи руки в воздухе.

Я отошел, пятясь через порог, и стал ждать.

— Теперь, дети мои, — обратился я к толпе, — не забывайте, что мой товарищ наблюдает за вами через иллюминатор на другом конце салона, так что оставайтесь на месте еще десять минут.

Я закрыл дверь.

— Что ты хочешь мне сказать, Лемми? — спросил Гояс. — Для чего ты пришел сюда и что ты тут ищешь?

— Иди за мной, — ответил я ему, — и я скажу тебе это.

Я отвел его подальше и предложил ему сесть. Он сел. Вид у него был заинтересованный, так как он не мог догадаться, чего я от него хочу.

— Слушай, Лемми, я ничего не понимаю. Что заставило тебя появиться здесь, угрожать мне, забрать двадцать тысяч долларов? Не интересуешься ли ты, случайно, Мирандой? Если это так, то мы могли бы с тобой договориться. Я человек справедливый…

Он поднял голову, чтобы взглянуть на меня.

— Закрой пасть, Гояс. Хорошенько выслушай меня. Я тебя не могу выносить, и это уже давно. Ты — гнусный подонок, ты даже не гангстер, ты — мерзавец. Знаешь, что я с тобой сделаю?

Он смотрел на меня, и я увидел капельки пота на его лбу.

— Я сделаю с тобой то, что ты заслужил, тварь!

Он начал умолять меня:

— Послушай, старина Лемми… Дай мне хоть небольшую возможность, не будь так жесток. Я отдам тебе все деньги, все, что ты потребуешь. Я тебе никогда ничего плохого не сделал, я не понимаю…

— Брось это! — закричал я. — А ты дал хоть малейшую возможность Мак-Фи и Галлату сегодня вечером? А?

Неожиданно я широко улыбнулся.

— Послушай, возможно, я ошибался на твой счет, Гояс. Я был немного сердит на тебя, но сейчас решил, что все может быть устроено. О, скажи, пожалуйста, что это там?

Я смотрел поверх его плеча, как будто что-то увидел на воде. Он встал и повернулся, чтобы посмотреть туда, куда я указывал, и тут я влепил ему пять пуль в сердце и спинной хребет: две за Мак-Фи, две за Галлата и одну за меня. Гояс повалился на сетку, ограждающую борт. Я просунул под его тело ногу, рывком приподнял и швырнул в низ. Он полетел вниз головой и грузно шлепнулся в воду.

Я повернулся, чтобы бросить взгляд на салон. Там все было спокойно. Тогда я снова повторил акробатический номер и снова спустился в свою лодку. Включив мотор, я направился к берегу.

Поднимался туман, и огни "Принцессы Кристабель" исчезали вдали. И тут начался шум. Я услышал звук, похожий на тот, который производит пробка, вылетающая из бутылки шампанского, потом послышалась танцевальная музыка, передаваемая по радио.

Сидя на скамейке, я спокойно покуривал сигарету. Я чувствовал, что очень доволен сегодняшним вечером.

А что касается Мак-Фи, то я хорошо отомстил за него.