Этот новый старый трамвай

Линия фронта рядом

С первых дней Великой Отечественной войны работа ленинградского трамвая была подчинена интересам фронта. Вагоны помимо обычных пассажиров перевозили войска и боеприпасы, сырье и топливо. Началась эвакуация оборудования в глубокий тыл, и на трамвайных платформах к станциям железных дорог подвозили тяжелые станки, машины, механизмы… Трамвай понадобился для доставки почты: автомобили были мобилизованы на военные нужды… Он стал и санитарным транспортом. Десятки вагонов приспособили для перевозки раненых фронтовиков. Вагоны оборудовали хорошими рессорами, ход их стал более плавным, в салонах установили скобы для носилок, окна задрапировали, чтобы во время ночных перевозок внутри можно было зажигать свет… Водители и кондукторы, обслуживавшие эти поезда, прошли специальный курс обучения, приобрели медицинские специальности.

Трамвайщики вместе со всеми ленинградцами создавали оборонительные рубежи вокруг города. В монографии «Великая Отечественная война», подготовленной Институтом военной истории Министерства обороны СССР, приводится документ — наказ тех, кто рыл окопы и траншеи, устанавливал надолбы и рогатки: «Дорогие товарищи бойцы! Бейте врага нещадно. Защищайте город. Пусть земля станет им могилой. А работали здесь трамвайщики. Писал по поручению всех бригад Алексей Котельников».

В мастерских Службы пути трамвайщики наладили производство противотанковых «ежей». Куски рельсов сваривали крест-накрест — и «еж» готов. А в парке имени Смирнова делали противотанковые препятствия из колесных пар вагонов. Две-три такие пары прижимали друг к другу накладками и стягивали болтами. Такие препятствия успешно применялись на Лужском оборонительном рубеже, на других участках фронта, позднее их установили в районе Лигова, на проспекте Стачек, на Средней Рогатке, на Международном проспекте.

Тысячи ленинградских трамвайщиков ушли защищать Родину. В той же монографии рассказывается о семье Самолетовых.

Жила до войны большая и дружная семья Ивана Григорьевича Самолетова, слесаря Энергослужбы ленинградского трамвая, коммуниста, одного из первых стахановцев. Было у него трое сыновей. Старший, Николай, работал на Кировском заводе, средний, Иван, — вместе с отцом, а младшему, Александру, шел семнадцатый год, он еще учился. И все четверо, не ожидая повестки из военкомата, пошли на фронт. Самолетовы сражались под Лугой и Колпином, на Ораниенбаумском пятачке и на Южном фронте. Вернулся один из всех — Иван Иванович, да и тот весь израненный. Три похоронки подряд получила солдатская вдова и мать. Проводив мужа и сыновей, она, как и сотни других женщин, пошла работать в трамвайный парк.

В сентябре 1941 года, когда замкнулось кольцо блокады, вся территория города стала подвергаться беспрерывным артиллерийским налетам и авиационным бомбежкам. Снаряды и бомбы рвали контактную сеть, корежили рельсовую колею, разносили в щепы вагоны.

Только за двенадцать дней ноября 1941 года фашисты повредили сорок участков трамвайной линии. В отдельные дни аварийно-восстановительные бригады выезжали по сорока — сорока пяти адресам. А за все время блокады было 1050 непосредственных попаданий в объекты трамвайного хозяйства. И всякий раз движение возобновлялось, трамвай нес свою фронтовую службу. На улицах Ленинграда часто можно было увидеть идущие рядом танк и трамвай — олицетворение мирного города, ставшего бойцом.

— писала о тех днях ленинградская поэтесса Вера Инбер.

Ленинградцы, имея в виду Стрельну, говорили: «Враг у трамвайной остановки».

Едва стихали дневные пассажирские перевозки, к передовой отправлялись трамваи с боеприпасами, санитарные поезда начинали вывозку раненых. На проспекте Стачек они не доходили даже до Кировского завода — дальше контактной сети уже не существовало. Трамвайные вагоны прицепляли к небольшому паровозу — «кукушке», трамвай ехал еще километра два и останавливался неподалеку от передовой. Вела этот состав героическая бригада машиниста Н.С. Кузьмина. Рвались рядом снаряды, а необычный поезд шел сквозь огонь и дым. К передовой — с боеприпасами, оружием, назад — с ранеными. И так изо дня в день…

По-военному лаконичны и скупы строки журнала боевых донесений штаба МПВО Трамвайно-троллейбусного управления:

«В течение первого года войны под перевозку войск было подано 2006 вагонов, перевезено 250 тысяч бойцов, для перевозки раненых предоставлено 3994 вагона.

За четыре месяца 1941 года подано 388 вагонов для перевозки почты, только за июль — сентябрь около 4000 вагонов подано для ленинградцев, уезжавших на оборонные работы.

Во втором полугодии 1941 года перевезено 2300 тонн военных грузов и для тушения пожаров 76636 кубометров песка».

В деловых бумагах нет места эмоциям. Но за этими короткими сообщениями — мужество и героизм, самоотверженный труд сотен людей, проявивших величие духа в необычной, критической ситуации.

До самого последнего момента несла свою вахту на Котляковской подстанции (проспект Стачек) монтер Тамара Петровна Веселитская-Шмидт, обеспечивая движение трамваев в южном направлении. И лишь когда гитлеровцы прорвались в район Стрельны, она, под огнем противника, отключила от энергоснабжения всю Стрельнинскую ветку.

Уже контуженная разорвавшимся в машинном зале снарядом, дежурный монтер Лермонтовской подстанции Анна Станиславовна Романовская сумела погасить вспыхнувший пожар и спасти подстанцию.

Вагоновожатая В.А. Булканова вела вагон 12-го маршрута через Кировский мост, когда неподалеку разорвался снаряд. Раненная в грудь и обе ноги, отважная женщина нашла в себе силы вывести вагон с моста. Истекая кровью, она довела его до улицы Куйбышева, где пассажиры смогли уйти в укрытие. А вагоновожатая М.А. Чуева, о подвиге которой сообщало боевое донесение, будучи тяжело раненной, успела привести вагон в парк, но самостоятельно сойти с площадки уже не смогла…

Война ставила перед трамвайщиками задачи, для решения которых отводились не дни — часы. Блокадному городу, например, потребовалось огромное количество песка, в том числе специального формовочного для литья. Однако карьеры, где добывался этот песок, оказались на оккупированной врагом территории.

Поиск песка нужных фракций поручили трамвайщикам: они для своих нужд разрабатывали карьер в Сосновке — там, где сейчас находится школа высшего спортивного мастерства имени В.И. Алексеева. Бригада экскаваторщиков, руководимая К.М. Щербаковым, произвела глубокую врезку и нашла то, что было нужно. В рекордно короткий срок сюда проложили трамвайную ветку, по которой в течение всей блокады на предприятия и военные объекты доставлялся песок. Мешками с песком также укрывали памятники, баррикадировали первые этажи зданий общественного назначения.

Не менее сложной проблемой было производство взрывчатки. Доставлять ее с Большой земли становилось все трудней. Тогда решили организовать приготовление взрывчатых смесей в самом городе. Выполнение этого задания наряду с институтами и заводами поручили трамвайщикам, — они уже имели некоторый опыт термитной сварки рельсовых стыков. Большой специалист в этой области инженер Николай Яковлевич Кириллов наладил в мастерских, расположенных в трамвайном парке имени Блохина, серийное производство взрывчатки, а потом и ручных гранат. За это его наградили орденом Красной Звезды. Одновременно на Вагоноремонтном заводе № 2, находившемся на территории трамвайного парка имени Леонова, под руководством Георгия Авксентьевича Ладыженского организовали серийный выпуск противотанковых и противопехотных мин. В этих же мастерских изготовлялись и небольшие, но важные детали для танков KB — шестеренки.

Выполнению заказов фронта трамвайщики уделяли все больше внимания, в то же время они не сокращали объема перевозок. Ведь бензин в осажденном городе был на вес золота, и все надежды возлагались на трамвай. К промышленным предприятиям, госпиталям, к железнодорожным станциям путейцы и строители прокладывали трамвайные рельсы.

На некоторых участках пути переоборудовались таким образом, что по ним могли ходить не только трамваи, но и железнодорожные составы.

В те годы в черте города действовал только один железнодорожный мост через Неву. Раньше он в какой-то мере удовлетворял потребности города, но в военную пору поток грузов значительно возрос. Пропустить все эшелоны по одному мосту было невозможно. К тому же эта единственная железнодорожная переправа подвергалась непрерывным вражеским обстрелам и бомбежкам.

Тогда и было решено приспособить трамвайные пути, проложенные на соседнем с железнодорожным Володарском мосту, для пропуска эшелонов. По заданию командования группа инженеров — Петр Алексеевич Лисов, Николай Яковлевич Кириллов, Дмитрий Парфенович Михалев — сделала специальные переходы, позволяющие переводить поезда с железнодорожной линии на трамвайную. По ночам, когда трамваи переставали курсировать, по Володарскому мосту начиналось интенсивное движение железнодорожных составов.

И даже в этих трудных условиях трамвай сохранял свой истинно ленинградский стиль и безупречную культуру, которыми славится наш город. История сберегла для потомков любопытный документ: совместный приказ начальников двух управлений — трамвайно-троллейбусного и милиции. Называется он «Об упорядочении работы трамвая». Речь в нем идет, в общем-то, о вещах очень далеких от войны. О том, например, что отдельные граждане прыгают в вагоны на ходу, ездят на подножках и выступах даже при наличии свободных мест в вагоне, чем подвергают свою жизнь опасности; что вагоновожатые допускают проезд на передней площадке пассажиров сверх всякой меры, а это затрудняет вход и выход; что некоторые кондукторы поздно объявляют остановки, из-за чего пассажиры не успевают подготовиться к выходу, и так далее. Приказ как приказ. Самое поразительное в нем — дата. Он был издан 23 ноября 1941 года. О том, какое значение придавалось ему, свидетельствует тот факт, что был он отпечатан типографским способом и очень широко распространен.

Положение в осажденном городе становилось все более критическим. Вместе со всеми защитниками невской твердыни трамвайщики готовились встретить врага, если ему удастся прорвать оборону. На случай уличных боев по приказу командования в трамвайном парке имени Смирнова был построен бронированный трамвай. Его сконструировал Дмитрий Иванович Кондратьев. На вагон № 2435 надели бронированный чехол, в котором вырезали пулеметные амбразуры и окрасили так, что вагон и на близком расстоянии не сразу можно было отличить от десятков других.

Сохранились тетради, принадлежавшие Кондратьеву. Сотни страниц исписаны четким, аккуратным почерком. Формулы, таблицы, чертежи… И даты, — каждая запись датирована. Нет, это не дневники, — это рабочие тетради инженера и конструктора. По датам можно восстановить, когда и чем он занимался.

2 июня 1941 года Кондратьев ведет расчет оси прицепного вагона, но война заставляет конструктора отложить в сторону эту работу и взяться за решение другой задачи — во сколько накатов покрывать щели, в которых можно уберечь людей во время вражеских бомбежек и обстрелов. А через несколько дней потребовалось подсчитать возможность увеличения грузоподъемности платформ — их предполагалось приспособить под передвижные огневые позиции для орудий.

В этих же тетрадях — таблицы определения зависимости расхода электроэнергии от состояния вагонов, — проблема экономии играла в военное время особо важную роль.

Неожиданно между двумя записями — карандашная пометка: «Вес вместе с одеждой 50 кг».

Силы уже были на исходе, но, как тысячи ленинградцев, он оставался в строю. Кондратьев жил тогда на работе. Домой, к дочери, он приходил на час-полтора ежедневно. Раньше Кондратьев преодолевал эти полтора километра от улицы Зодчего Росси до угла улиц Марата и Разъезжей за десять-пятнадцать минут. Теперь каждый из двух тысяч шагов давался с величайшим трудом: не хватало сил, непослушные ноги скользили, то и дело приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. И нужно было подняться на четвертый этаж. А еще предстоял путь назад… Шли дни, и все тяжелее становилась эта дорога.

Самые суровые испытания были впереди. В декабрьские морозные дни над городом начала свирепствовать метель. Она засыпала трамвайные пути, заметала их сугробами, мешая движению. Чтобы обеспечить утренний выход трамваев на линию, ночами по магистралям города курсировало несколько вагонов, «проминая» пути, — прокладывали в снежных заносах колею.

8 декабря 1941 года ленинградцы, пришедшие утром на трамвайные остановки, напрасно всматривались вдаль. Трамвай все не появлялся. А дежурный инженер Энергохозяйства записал в своем журнале: «Подача энергии… прекратилась утром 8.12. Движение не возобновлялось" [2].

Прекращение подачи электроэнергии было столь неожиданным, что 52 поезда так и застряли на линии, не успев уйти в парки.

Не слышно стало привычного трамвайного перезвона, плотным покрывалом лежал на рельсах толстый слой снега.

Остановились трамваи. Печальную картину представляли они в ту первую блокадную зиму. Летописец блокадного Ленинграда Ольга Берггольц отмечала: «…с Московского — до самой Александро-Невской лавры — цепь обледеневших, засыпанных снегом, тоже мертвых — как люди, мертвых — троллейбусов. Друг за другом, вереницей, несколько десятков. Стоят. И у Лавры на путях цепь трамваев с выбитыми стеклами, с сугробами на скамейках. Тоже стоят… Неужели мы в этом когда-то ездили? Странно! Я шла мимо умерших трамваев и троллейбусов в каком-то другом столетии, в другой жизни».

Но все равно каждый день приходили на работу трамвайщики. В трамвайных парках женщины, заменившие ушедших на фронт мужчин, — водители, слесари, кондукторы — ремонтировали вагоны, готовили их к выходу на линию… Люди верили — трамвай будет пущен!