Эволюция Кэлпурнии Тейт

Глава 12 Научные изыскания

В субботу мы с дедушкой отправились в Локхарт. В двуколке. Я объяснила родителям, что мне надо в библиотеку, а дедушка ничего не объяснял, только велел Альберто запрягать. Несмотря на то что он больше не вмешивался в дела плантации, все к нему относились с невероятным почтением. Дедушкиным именем, как золотым ключиком, открывались многие двери, которые в противном случае для меня наверняка были бы закрыты.

Драгоценный образец покоился в картонной коробке у меня на коленях, а дедушка держал вожжи. День был пасмурный, но я на всякий случай прикрывала себя и Растение маминым старым зонтиком от солнца. Растение уютно устроилось в маленьком глиняном горшочке для цветов. Дедушка сделал карандашом дырку в земле и поместил хрупкий зелёный стебелёк в новый дом. Мы полили его свежей колодезной водой. Как же я гордилась, что мне доверили его держать.

Я в ужасе заметила, что чем дольше мы едем, тем хуже выглядит наше Растеньице.

– Дедушка, оно… оно чуть-чуть… устало.

– Немудрено, – он, похоже, не особенно заволновался. – Бывает, мы же его выдернули из родной среды. Добавь немножко воды. Правда чудесный день для поездки?

День был и вправду чудесный. Я слегка успокоилась. Дед насвистывал что-то из Моцарта, потом запел грубоватую песню о пьяном матросе и о том, что с ним приключилось. Чтобы убить время, он разучил со мной слова.

В Локхарте мы подъехали к Фотографическому салону Хофера. Вывеска гласила: «Замечательные фотографии знаменательных событий». Мы вошли внутрь, и дедушка принялся втолковывать мистеру Хоферу, что нам, собственно говоря, нужно.

– Вы хотите, чтобы я сфотографировал растение? – недоумённо повторял мистер Хофер. Надеюсь, он умеет обращаться с камерой – уж больно медленно соображает. Дедушка снова объяснил, что мы хотим. Мистер Хофер недоумённо пожал плечами.

– Всё равно придётся взять с вас обычную плату. Каждый портрет – доллар.

– Идёт, – сразу же согласился дед. Мистер Хофер даже приуныл – небось сразу же пожалел, что не заломил особую цену за фотографию растений.

– Договорились. Проходите в студию. А ты, девочка, подожди тут.

– Ну нет, – возразил дедушка, – она неотъемлемая часть операции.

И мистер Хофер покорно повёл нас в помещение за плотными занавесями.

В задней комнате стояло несколько кресел и плетёная этажерка. Какие они все знакомые, мне даже жутко стало, но тут я сообразила, где уже видела все эти кресла – на многочисленных семейных фотографиях во множестве домов. Все же ходят к одному и тому же фотографу. Мистер Хофер порылся в ящике, и оттуда на свет появился гладкий белый бумажный лист. Потом он открыл другой ящик, нашёл там фотоальбом и вытащил из него лист шероховатой чёрной бумаги.

– Так? – спросил он дедушку. – Один снимок на белом фоне, другой на чёрном?

– Отлично.

– Хорошо, – мистер Хофер никак не мог осмыслить происходящее. – Это ваши деньги.

– Да, сэр, и скоро будут ваши, – весело пошутил дедушка.

Никогда ещё не видела его в таком хорошем настроении. И никакого виски, насколько мне известно. Он подмигнул, и я попыталась подмигнуть в ответ, но у меня никак не получалось подмигивать одним глазом, а мигать обоими очень глупо. Непременно надо научиться.

Мистер Хофер пришпилил белый лист бумаги к стене и поставил Растение на деревянный ящик. Он придвинул камеру и стал что-то подкручивать.

– Поближе, – скомандовал дедушка. – Все детали должны быть видны. Особенно этот листик, вот тот, что сбоку свисает.

– Этот? – удивился мистер Хофер. – Так вы его хотите снять?

– Именно-именно.

– Если я придвину камеру поближе, – нахмурился мистер Хофер, – резкости не будет. Дайте подумать!

Он посмотрел на Растение с одного боку, потом с другого.

– Нужно прибавить света с этой стороны. Тогда деталь будет на самом виду. И вспышка ещё подсветит ваш листочек.

Он подкатил прямо к Растению целую кучу соединённых между собой ламп и зажёг их, все девять разом. Поворачивал их так и сяк, пока не добился желаемого эффекта – свет шёл под нужным углом.

Он приник к объективу.

– Лучше не получится, – поглядел в объектив. – Но я заранее предупреждаю, вам придётся платить, даже если ничего хорошего не выйдет.

– Конечно, сэр, я понимаю.

По-моему, несправедливо, но дедушка на всё согласен.

– Даже если эта… висячая штука не выйдет.

– Договорились, – и дед полез в карман. – Давайте прямо сейчас заплачу.

– Ну нет, нет, я просто хотел предупредить.

Он наполнил лоток магниевым порошком и нырнул под чёрную накидку. Раздался тихий хлопок, и вся комната будто взорвалась ярким белым светом. На пару бесконечных секунд я словно ослепла.

– Не двигайтесь, пока зрение не вернётся, – предупредил фотограф, показываясь из-под накидки. – Одна леди споткнулась и чуть, чёрт её побери, не сломала ногу.

Он вынул пластину из камеры, обернулся и заметил меня.

– Простите, юная леди, мои выражения. Сделайте вид, что вы их не слышали, и, пожалуйста, не говорите вашей досточтимой матушке. Я сейчас вернусь.

Он взял пластинку и исчез в тёмной комнате. Мы слышали, как он там чем-то позвякивает и шуршит. Скоро он показался, держа деревянными щипцами непросохшую фотографию.

– Обычно я их мокрыми не показываю, но мне кажется, вам понравится, как получилось. Только не трогайте.

Мы посмотрели. Вот оно – Растение во всей своей красе, а у основания стебля – этот самый Чрезвычайно Важный Листик.

– Отлично, – улыбнулся дедушка. – Превосходная работа.

Мистер Хофер покраснел от удовольствия и скромно поклонился. Клянусь, будь он один, пустился бы в пляс.

– Вам понравилось? – смущённо пробормотал фотограф.

– Изумительно. Премного вам благодарен.

– Листик вышел невероятно чётко.

– Лучше быть не может. Давайте сделаем ещё один снимок.

Сдаётся мне, что мистер Хофер так бы и стоял тут весь день, упиваясь заслуженной похвалой за самый странный снимок в его жизни. Наконец он поместил горшок с Растением на фоне чёрной бумаги и повторил всё ещё раз. Я успела закрыть глаза перед вспышкой магния, но и под закрытыми веками всё равно взорвались искры фейерверка. Мистер Хофер, ожидая новых похвал, тут же принёс вторую фотографию. Теперь он чувствовал себя частью научного проекта и забросал дедушку вопросами о новых видах, Смитсоновском институте, Вашингтоне и тому подобном.

Я поставила Растение обратно в картонную коробку и уже собралась выходить.

– Подожди, – остановил меня дедушка. – Ещё одно фото, мистер Хофер, как вы думаете?

Он поставил Растение на затейливую плетёную этажерку.

– Кэлпурния, стань тут, а я стану с другой стороны.

Я расправила фартук, он пригладил бороду. Я выпрямилась и застыла в горделивой позе.

– Не дышите, – велел мистер Хофер. – Совсем не дышите. Раз, два, три.

На этот раз свет ударил нам прямо в лицо. Так и носорога можно с ног сбить. Весь мир стал белым-белым. Наверно, снег именно такой. Моё зрение вернулось в норму, как раз когда мистер Хофер вынырнул из тёмной комнаты. Он положил все три фотографии на стойку и уже хотел шлёпнуть в левом нижнем углу свой штамп «Замечательные портреты Хофера», как дедушка его остановил.

– Пожалуйста, поставьте штамп на обороте. Эти фотографии сделаны в научных целях, и на них не должно быть ничего лишнего, – и, глядя на расстроенное лицо фотографа, добавил: – На нашу с внучкой фотографию ставьте штамп как обычно, она на память об этом дне.

И протянул ему три серебряных доллара.

Фотограф упаковал снимки в обёрточную бумагу и перевязал бечёвкой. Пора было уходить, но он никак не хотел нас отпускать. Болтая без умолку, он даже проводил нас до двуколки и настоял, что подержит Растение в коробке, пока я залезу на козлы. Он не сводил с Растения глаз, словно оно могло с ним заговорить. Я забрала у него коробку, поставила себе на колени и открыла зонтик. Дедушка тронул вожжи. Мистер Хофер стоял на дороге и махал не переставая.

– До свидания, до свидания. Приходите ещё. До свидания, и обязательно расскажите мне, когда получите ответ. Не забудьте мне рассказать, как им понравились мои снимки.

– Как вернёмся домой, – пообещал дедушка, – сразу напишу письмо и отошлю фотографии. А потом придётся ждать, а ждать труднее всего. Полей-ка наш горошек ещё разок.

Долгую дорогу домой мы с дедушкой никак не могли угомониться. Мы распевали старые матросские баллады и пиратские песни – весьма неприличные, между прочим. Правда, завидев встречных, мы предусмотрительно переходили на гимны. Вернулись мы прямо к ужину, пропылённые и усталые, но весьма довольные собой. Оставили Растение отдыхать в лаборатории и отправились в столовую.

Ужин длился бесконечно.

– Что нового в Локхарте? – спросил папа.

– Цены на хлопок, кажется, растут, – ответил дедушка. – И мы с Кэлпурнией сфотографировались.

– Сфотографировались? – Сал Росс был явно недоволен. – С чего это тебя понадобилось фотографировать?

– Мы решили отметить красный день календаря, – дедушка оглядел собравшихся за столом. – Мы с Кэлпурнией, кажется, открыли новый вид.

– Очень мило, – невпопад ответила мама.

– Какой вид? – поинтересовался Гарри.

– Передайте мне картофель, – потребовал Ламар.

– Это может быть новый вид горошка, – объяснил дед.

– А, горошек, – протянул Сэм Хьюстон.

А, горошек! Что он понимает! Мне хотелось его убить. Кинуться на брата, и дело с концом. Но я хранила мрачное молчание, пока длилась эта нескончаемая трапеза. Никогда ещё обязательная беседа за столом не казалось мне такой идиотской. До чего же они глупы. Деревенщина, дурачьё. Только папа что-то умное сказал: как владелец скота он сразу поинтересовался, какая польза может быть от этого нового вида «а, горошка». Годится ли он на корм? Но я настолько обозлилась, что перестала слушать.

Ужин наконец закончился, мы с дедушкой удалились в библиотеку и закрыли дверь. Маленьким ключиком с цепочки от часов он открыл всегда запертый ящик стола и вынул несколько листов плотной кремовой бумаги.

– Зажги лампу, Кэлпурния. Давай осветим самые тёмные уголки Terra Incognita. Подымем повыше свет знания и сотрём с карты ещё одного дракона.

Я зажгла растопку в камине, помчалась за лампами и расставила их по периметру письменного стола – получилось маленькое созвездие. Дедушка окунул перо в чернила, помедлил, посмотрел в пространство и снова окунул перо в чернила. И написал старомодным почерком:

Подробное описание Растения и его Чрезвычайно Важного Листика заняло не менее двух страниц. Я заглядывала дедушке через плечо, а в конце он поставил вот такую подпись:

Дед довольно откинулся в кресле.

– Дело сделано. Посмотрим, что получится. Теперь остаётся только ждать.

Я погладила его по плечу. Он глубоко вздохнул:

– Я уж думал, что этот день никогда не настанет, девочка моя. Я уж боялся, что умру прежде, чем он придёт.

Вот так. Новый вид. Фотография. И я, его девочка.