Часть 1

Глава 1 Вечная любовь

Все вампирские сказки о любви обречены на страшный конец. Герцог и герцогиня Дэви, Охотник и Майя, Эрвин и Лелия… Начало разнится, конец одинаков. Печальная обречённость: побеждает всегда Бездна. Страницы книжек старых сказок Карды залиты слезами читательниц.

Она же смеялась, перелистывая их. Её сказка была исключением из правил. Первая счастливая история любви carere morte.

Они встретились на Шестнадцатом Балу Карды. Молодая супруга графа Митто потерялась в первом же танце со свечами. Больше её не видели среди смертных. Хелену увёл Адам, вампир, приближённый Владыки бессмертных и прадед графа Митто.

Хелена любила вспоминать момент их встречи. Любовь, вспыхнувшая вместе с пламенем крохотной свечки в её руке. В танце она искала мужа, и в темноте зала приняла Адама за него — вампир был похож на своего потомка. Тут же она поняла, что ошиблась: вышла замуж не за того Митто.

С тех пор они не расставались. Адам, уставший, больной от одинокой вечности не отпускал её от себя. Она бывала с ним и на собраниях старейших Карды, и на тайных совещаниях у Дэви. Владыка скоро смирился с присутствием «глупой златовласой куклы», ведь её любовь исцелила от давней хандры незаменимого советника Владыки. Адам обратил её в ночь Бала, Хелена решилась принять каплю бессмертия от него. Почему так мало? Хелена не боялась пути Высших, но боялась за ребёнка, которого носила под сердцем. Превращение матери в Высшую вампиршу чаще всего прерывало беременность, либо же плод замирал, не развиваясь. Низшие же, порой, рожали почти здоровых детей, легко исцеляемых от слабого проклятия матери водой из Источника. Адам поддержал её. Это дитя не было чужим ему, Митто: последний отпрыск угасшего рода…

Увы, ребёнок, появившийся на свет после почти тринадцатимесячной беременности, оказался неполноценным. «Он будет вампиром-калекой, — уверенно сказал молодым родителям Витус, лучший целитель carere morte. — А смертную жизнь прожить вовсе не сможет». Тогда они выбрали избавить его от проклятия матери. Его погребли в склепе Митто, кованые двери туда затворились, и ни Адам, ни Хелена никогда больше не отворили их. Они уже поняли, что в вечности им вполне хватает друг друга. Хелена скоро забыла странное чувство ответственности за чужую жизнь, Адам перестал печься о сохранении своего рода, и смерть последнего графа Митто, бывшего мужа подруги, ничуть не расстроила его. Они были счастливы вдвоём. Любовь и вечность — в их случае между этими двумя словами стоял знак равенства.

Они прошли многие бури, но не потеряли друг друга. Поиски Избранного, возвращение Макты — это больно било по Владыке. Они же по-прежнему хохотали, играя под звёздным небом. Предательство Вако, новые поиски Избранного, союз с Красом… — их любви всё это не угрожало. Адам сдерживал улыбку, серьёзно отвечая Дэви: «Очередное задание выполнено, Господин», а менее сдержанная Хелена прыскала в кулачок. Владыка всегда так серьёзен за игрой! Ведь всё вокруг — игра, нелепая игра бессмертных…

Но вот собрание в «Тени Стража» перед штурмом цитадели охотников. И Адам уже серьёзен, почти как Владыка. Он опять молчалив, задумчив. Далёкий и чужой — будто это не она, Хелена, показала ему, какой светлой может быть вечность carere morte, когда её освещает — освящает любовь!

— …Что случилось, Адди?

— Мы в шаге от краха, Хэль. Наш мир рушится.

— Он рушится уже очень давно. По кирпичику. Что за ненужная тревога?

— Хэлли… Макта убил почти всех Арденсов!

Теперь и ей больше не хотелось смеяться. Пророчество: смерть последнего из Арденсов погубит все роды бессмертных, стало пугающе реальным:

— Что тогда будет с нами?

— Скоро все мы станем пеплом…

Глаза Адама потускнели. Их словно засыпал этот самый пепел. Но Хелена решительно тряхнула короткими светлыми кудряшками:

— Надо бороться!

Битва в Академии. Дэви победил, в Доне можно больше не бояться охотников, но подспудное ощущение, что мир бессмертных катится в пропасть, не ушло. Скоро громом раздалась весть: Дар у Ордена! И Дар исцеляет вампиров!

Весть обрушилась на них, когда они отдыхали в доме Дэви на Набережной, ещё не остывшие от любовной игры.

— Адди, может, нам тоже вернуться в жизнь? Посмотри, — она коснулась его порозовевшей щеки тёплыми чувствительными кончиками пальцев. — Жизнь ведь приятное… ощущение.

— Тогда мы скоро состаримся, Хэль. И я намного старше тебя, я уйду первым. Ты готова к одиночеству?

Она честно обдумала вопрос, спокойно сказала:

— Не знаю. Но я готова ждать новой встречи с тобой. В той вечности, человеческой… Понимаешь?

— Понимаю, — он улыбнулся и легонько пожал её пальцы. — Мы так и поступим. Если другое не удастся.

— Что другое? — она нахмурилась. — Что ты задумал?

— Потом… — таинственно пообещал он. — Пока всё слишком зыбко, чтобы обсуждать.

Она согласилась ждать. Адам и прежде начинал интригу без подруги, и сообщал Хелене, только если дело было стоящим.


«Зыбко», — с сожалением сказала Хелена пустоте роскошной, но нежилой комнаты особняка Дэви. Это слово как нельзя лучше подходило к сегодняшнему настроению вампирши! Завтра будет месяц с начала столичной кампании Дэви, а Дона всё ещё не принадлежит бессмертным! Война с уцелевшими в первых, победоносных битвах Владыки охотниками грозила затянуться надолго. Ведь у смертных была поддержка, которой доселе не знал тёмный вампирский мир. С ними был Дар Избранной — великая сила, высвечивающая вампиров среди людей, подобно невидимым лучам. Исцеляющая и испепеляющая сила!

Хелена немного отпила из бокала. Весь месяц вампиры свиты питались холодной стабилизированной кровью. Дэви запретил охоты и убийства: ему не нужна была новая волна паники среди горожан. Вампирша поморщилась и отставила бокал подальше на столик. Кровь, собранная в первые, триумфальные ночи, до сих пор несла привкус страха и боли тех жертв. Сначала это бодрило, радовало, но через четыре недели вызывало тошноту. «Если б её можно было подогреть!» — лениво возмутилась Хелена.

«Как вампирша Вако второе десятилетие живёт только на этой холодной дряни?»

Хлопнула дверь. Вампирша затрепетала от радости, повернувшись к вошедшему. Это был Адам! Они не виделись целых три дня.

— Адди!

Вампир устало улыбнулся и махнул, что не расположен разговаривать. Лицо друга посерело, осунулось. Тонкие черты лица вытянулись, уголки рта печально кривились. Он сутулился, как старик. Адам добрёл до кресла рядом с Хеленой и рухнул в него, закрыл глаза.

— Что, всё так плохо? — всё-таки спросила вампирша и подвинула к нему свой начатый бокал. — А Дэви тебя хвалит…

— Ещё бы! Если б не я… — пробормотал Адам и, не открывая глаз, потянулся за бокалом. Он выпил кровь до дна, и его щёки зарозовели. — Всё не плохо, а очень плохо, Хэлли! В довершении всех бед я наткнулся на кукол Вако.

— Ты?

— Мои куклы встретили её марионеток, — поправился Адам, и Хелена горестно охнула. После смерти Калькаров Владыке срочно понадобились новые кукловоды, и собственными рабами пришлось обзавестись даже Адаму с Хеленой. Новое звание «вампира-хозяина» одинаково претило обоим.

— Значит, Вако продолжает…

— Да, и эти куклы у неё новенькие. Не понимаю, как она расправляется со старыми! — пожаловался Адам. Я покалечил уже с десяток её марионеток. Молодые хозяева, как ты и я, как она, не умеют отсекать ощущения от поврежденного отражения. Она должна выть от боли!

Хелена подошла к нему и, встав за спинкой кресла, склонилась к его голове, прижалась щекой к щеке.

— А как твои?

Она почувствовала, как лицо вампира болезненно искривилось:

— Плохо. Двух нужно срочно залатать, ещё двух проще уничтожить. Их боль сведёт меня с ума! Пойду, попрошу у Владыки выходной, — пошутил он и поднялся.

— Бедный… Дэви пока нет. Он встречает важного гостя.

— Сам? — безразлично спросил Адам. — А, ясно.

Хелена запустила пальцы в его светлые длинные волосы, немного помассировала голову.

— Скорей бы всё закончилось! — бездумно обронила она. Адам так и взвился:

— Скорей бы?! Хэль, ты, правда, надеешься скоро возвратиться в Карду? Дэви увяз в Доне, увяз накрепко! В цитадель он вернётся нескоро, когда эта война будет проиграна, вернётся, поджав хвост, провожаемый сворой охотников и кукол Вако. Тогда падёт и Карда!..А, может, из столицы он вовсе не вернётся! Падёт здесь, — помолчав, мрачно предрёк он.

— Ну, зачем ты так говоришь… Мы побеждаем, иначе, зачем бы сегодня прибыл столь важный гость?

— Я смотрю вперёд, Хэлли. Мы проиграли ещё тогда, в Академии. Окончательное поражение — вопрос времени. Покров остался у охотников, у них и Дар…

— Тогда был убит глава Ордена!

— Сейчас Вако неплохо справляется с его обязанностями. И я не завидую Дэви: месть, особенно, месть за любимого, часто будит в мстителе невиданную силу. Владыка будет сметён её яростью!

— Вако? — Хелена фыркнула. — Она младше меня на пятнадцать лет!

Адам не ответил. Он поднялся, обнял подругу, но быстро отстранился.

— Сколько раз я сказал: «плохо» за последние минуты? — сам себя спросил он и сам себе ответил. — Много… Плохо!

— Подожди собрания. Дэви вселит в тебя оптимизм, — Хелена вновь прижалась к вампиру, не желая отпускать. — Как жаль. Я начинаю забывать наши беззаботные прогулки в Карде, — она грустно улыбнулась. — Когда это вернётся, Адди? Или то время уже не вернуть?

Его руки неуверенно гладили её по спине. Хелена, молчала, ждала, и вот Адам наконец расслабился. Робко, будто не веря своему счастью — как в первые годы их сказки, он обнял её.

— Не вернуть, маленькая, — тихо сказал он. — Но наше будущее ещё может быть счастливым. Не та сказка, что прежде, но другая, не хуже. Я почти знаю один путь. Мне его подсказывают сейчас… Идём на собрание?

Хелена белозубо улыбнулась и отпустила его.

— Иди один. Я пока подлатаю твоих кукол. Где они?

— Внизу, у Витуса.

Они разошлись. Хелена первой покинула комнату. Она послала другу воздушный поцелуй, и Адам не удержался от улыбки в ответ. Скоро вампир услышал её легкие шаги вниз по лестнице.


Адам отправился к Дэви. Вампир не спешил. Он поизучал картины на стенах длинного коридора: вышедшая из моды мазня, лишённая солнца — жёлтые тела, тёмные деревья… Один раз, решившись, быстро глянул из-за портьеры во двор дома и тут же задёрнул штору обратно. Адам размышлял. Выход из сложного положения, в которое их с Хеленой загнала гордыня и безумие Владыки, понемногу вырисовывался. Но в думах вампира всё ещё было мало ясности, как в этих грязно-коричневых картинах — мало света.

Скоро появились Дэви и таинственный «важный гость»: мужчина средних лет, осанистый и улыбчивый. Адам сделал вид, что не понимает, кто перед ним, когда их представляли, но гаденькая усмешечка скользнула по его губам. «Оскар Дивелли», — как же! — Король Асседи!

Они вошли в комнату, приготовленную для собрания. Кроме Адама приглашен был также Хиам Калькар, ещё парочка старейших и двое молодых кукловодов. В последний месяц свита Дэви поредела. Не было здесь ни старших Калькаров, ни красавицы Мелиссы, но Владыку, казалось, это не огорчало. Сегодня он был весел и при этом собран: взгляд жесток. Длинные чёрные волосы зачёсаны назад и заплетены в косу. Левый глаз вампира, повреждённый в первой битве этой зимы, был закрыт чёрной повязкой, что окончательно довершало сходство с пиратом.

Из смертных, кроме Асседи, на собрании был только молодой герцог Крас, получивший титул от отца: старый герцог Крас недавно умер от сепсиса, вызванного раной. Молодой Крас был предводителем новых отрядов охотников, что охотились только за Вако и её людьми. Русый, курносый, маленького роста, — Крас пошёл в мать, не в отца и вовсе не напоминал своих знаменитых предков — Арденсов.

— Война не даёт ни секунды передышки ни той, ни другой стороне, — начал Дэви, обращаясь, преимущественно к «Оскару» — Королю Асседи. — Битвы ночью, битвы днём. Днём побеждаем мы: мне удалось захватить двадцать три из тридцати частиц Покрова. Ночью охотники: Вако понемногу оттесняет моих кукловодов за Серму.

— Центр Покрова по-прежнему у Вако? — нервно спросил Крас.

— Да. Но теперь отыскать его не составит особого труда. У охотников осталось всего семь закрытых убежищ под Покровом.

— Можно как-либо понять, в каком из убежищ хранится центр Покрова?

— У Хиама есть соображения… Хиам?

Младший Калькар, последний Калькар в свите Дэви, слегка наклонил голову в ответ на обращение Дэви. Это был молодой человек, лет двадцати на вид, худой и некрасивый, с грубыми чертами лица и светлыми, почти белыми волосами. После смерти старших Хиам легко занял место по правую руку от Владыки, рядом с Адамом. Тем не менее, соперничества между двумя ближайшими помощниками не возникло: Дэви сразу же разграничил области их работы.

— Центр находится в Академии, — сказал Калькар. — Это самый обширный и устойчивый купол. Сначала он был над церковью Рафаэля, потом Вако сняла его оттуда. Три недели седьмой купол оставался призрачным, неощущаемым для carere morte, но неделю назад обрёл своё место — над Академией. Ещё старый герцог, — он кивнул Красу, — говорил: нельзя долго держать частицу Покрова в призрачном состоянии: от этого купол теряет силы. Вако вынуждена была установить его над какой-либо областью. Странно, что она выбрала никому не нужную Академию, но, может быть, это дань памяти?

— Я сегодня же заберут Покров из Академии, — деловито произнёс Крас. Король Асседи согласно кивнул.

— Не торопитесь, герцог. Это может быть ловушка, — усмехнулся Дэви. — Вако изрядно поднаторела в них.

Крас, казалось, не заметил этой реплики:

— Когда Покров будет у нас, останется забрать у охотников Избранную, и Вако будет побеждена.

Дэви кивнул. Один Адам заметил неуверенность Владыки: дрожь его пальцев, которыми он вцеплялся в подлокотники своего кресла.

— В декабре я неправильно распределил силы. Следовало направить на Бал Карды вскх моих ситоьнейших сторонников, чтобы не дать Вако ни шанса заполучить Дар. Одна моя Лира оказалась слаба против Миры, — признал он. — А возможно, мне вовсе следовало послушать голос Бездны и уничтожить Избранную. Теперь же… Охоту на Дар мои carere morte могут вести только ночью. Днём Дар невидим для нас: свет солнца не даёт его разглядеть. И главное: охотники… странно говорить об этом… — похоже, они нашли способ размножить Дар. Его звёздочки загораются каждый вечер одновременно в разных концах Доны. Сейчас их десять. Две недели назад было три.

— Несколько Избранных! — воскликнул гость.

— Избранный по-прежнему один. Я думаю, охотники просто сделали ему кровопускание и теперь путают нас, рассовывая склянки его крови по столице, — вмешался Адам. — Кровь Избранного светится, изливаясь из ран. Сияние тухнет лишь со смертью владельца Дара. Так почему бы не закупорить эту кровь в склянки и…

— Эти звёздочки движутся, а не стоят на месте, — возразил Хиам. — Это люди!

Адам пожал плечами:

— Хорошо, нацепи склянку с кровью себе на шею, и…

— Довольно, — оборвал Владыка. — Несколько Избранный или один — подобраться к охотникам будет трудно. Полагаю, Вако будет стоять насмерть. И её отряд — не новички, падающие в обморок от взгляда старейшего. Половина этих охотников была при штурме Академии, ещё тогда они смеялись мне в лицо. Сейчас их защита только укрепилась… Да, — обратился он к Красу. — Вам удалось выяснить имена уцелевших бунтовщиков?

— Официально все бунтовщики мертвы. Два ряда могил за церковью Рафаэля. Но, готов поклясться, половина пустует. Отец говорил мне, Даниель Гесси был убит его людьми. Также мертвы Хортор и Конор. Об остальных похороненных ответ даст только вскрытие могил.

— Вако нас и близко к ним не подпустит, — счёл нужным заметить один из старейших. Дэви поморщился при очередном упоминании имени вампирши.

— Опять Мира! Сегодня, как и вчера, говорим только о ней. Слишком много чести для вампирки Вако, — небрежно бросил он. Адам опять обратил внимание не дрожание его пальцев.

«Он храбрится. Но всё вокруг так зыбко! В Доне мы, как в трясине, окружённые призрачными болотными огоньками — звёздочками Дара…»

Владыка проиграет! Он понял это ещё месяц назад. Это было не требующее логического объяснения ощущение, пришедшее во время первой битвы в Академии: Дэви слаб. Может, какой-то взгляд Владыки натолкнул Адам на эту мысль, может, какая-то реплика… Проиграл он, а не погибший глава Ордена! Поэтому Адам не разделял радость, охватившую всех carere morte. Он с тревогой перебирал возможные после смерти Дэви варианты.

Когда-то он мечтал занять трон Владыки… Но — нет. Адам чувствовал: Владыка, старейшие, Карда, прежние законы и традиции жизни carere morte — всё это стремительно уходит в прошлое. После известия об исцеляющем Даре подверглась сомнению суть вампиризма. Брать трон Владыки в таких условиях — самоубийство! В новом мире они с Хеленой должны искать новый путь.

— В церемонии наложения Покрова должен участвовать потомок Арденса, иначе ничего не получится. Охотники легко восстановили Покров месяц назад, после Бала Карды. Кто же из Арденсов помог им? — спросил молодой Крас.

— Адора Рете, — предположил кто-то из кукловодов.

— Или Давид Гесси, — встрепенулся Адам. — Его новый дом за Сатуром подозрителен!

— Гесси проверяли, и неоднократно. Да, он скрывает некоторые свои… увлечения, — Крас усмехнулся, — Но к охотникам эти увлечения не имеют ни малейшего отношения. Последний Гесси сверхэксцентричен для Гесси…

— Точно известно одно: Покров вновь создала Мира. Едва она коснулась его призрачной границы у церкви Рафаэля, он восстановился почти в полной мере, — заметил Дэви. — Затем, с помощью пока неизвестного нам потомка Арденса, она закрыла Покров для моих вампиров.

— Невозможно! Откуда она получила часть в Покрове?

— Видимо глава Ордена передал ей свою часть перед смертью, — пожал плечами Дэви. — Впервые вижу, чтобы любовь охотника и вампирши создавала что-то, а не разрушала…

Крас хлопнул ладонью по столу. Адам вздрогнул, Владыка оборвал фразу.

— Это неважно! Дэви, неужели так сложно найти оставшихся бунтовщиков в Доне?! Ты говорил, для вампиров Дар светится, подобно звёздам!

— Разве купола Покрова не указывают на места сбора охотников? — недоумённо спросил Король. Первый его вопрос за встречу. Адам встрепенулся было, но Дэви уже сказал:

— Нет. Шесть просто накрывают людные места города. Один над Академией. Отряд Миры мы видим, но также и они видят всех вампиров Доны. Все наши встречи заканчиваются ничем. Силы равны. Охотники Вако держатся против моих старейших, отряды Краса и вовсе слабы против кукол Миры. Люди герцога — не охотники, а для борьбы с марионетками вампиров нужна хотя бы примитивная защита!

Адам и Хиам переглянулись и расхохотались: Владыка вампиров, рекомендующий окружить свою новую смертную армию защитой охотников, являл собою весьма смешное зрелище. Дэви и сам улыбнулся, и это разрядило обстановку.

— Оставим Покров. Крас завтра разберётся с ним, — миролюбиво сказал Король Асседи. — Пошлём в Академию большой отряд. Более всего меня беспокоят слухи о нашем с вами сговоре, Владыка. Очень опасные слухи! Вы начинаете компрометировать меня!

— Это следствие наших открытых охот в декабрьские ночи, — Дэви был печален. — Большую часть слухов удалось увести по пути «дьяволопоклонников», как я и хотел. Другие мнения тоже остались, и это естественно… А почему крылатые тени связались в сознании некоторых людей с образом короны, вам лучше знать, — он усмехнулся. — Слухи, что carere morte до сих пор в Доне, ходят, но не получают большого распространения, поскольку не подкрепляются смертями от укусов вампиров. Моя свита ведёт себя тихо, дикари Доны уничтожены либо исцелены. Я мог бы направить слух по другому пути: это не Дэви гостит у Короля — это бесчинствует безумная вампирша Вако. Если бы вы признали существование carere morte…

— Ни в коем случае!

— Скоро это всё равно откроется, если не нашими стараниями, так стараниями Вако.

— Владыка, наш договор в силе, только пока вы сохраняете статус легенды, а не были!

Дэви развёл руками: «Как угодно».

— После декабрьских событий многократно увеличилось число желающих обращения, но их, в отличие от прошлых дикарей, я контролирую, — сообщил он. — Вернёмся к теме Дара. Что слышно об Избранном? — спросил он второго старейшего, недавно прибывшего из Карды. — Или… Избранной?

— Лита Фабер, Избранная, прошедшая посвящение в ночь Бала Карды, была убита Лирой Диос. После неё след Дара теряется. Но в Карде его сияния больше не видели.

— Он вновь засиял в Доне, сутки спустя после гибели Литы Фабер, — задумчиво сказал Адам. — Что это? Мира привезла из Доны Избранного? Или только Дар — в склянке?

— То, что ты говоришь — кощунство. Дар неотделим от владельца.

— Кто знает, кто знает… — необдуманно заметил Адам и теперь удостоился ненавидящего взгляда Владыки.

Собрание скоро закончилось. Крас стоял на своём: устроить налёт на Академию, забрать Покров. Дэви согласился с ним, только язвительно заметил: «Надеюсь, сын здесь не повторит ошибки отца?» Крас заверил, что после нового наложения Покров, разумеется, будет проницаем для Дэви и его свиты… На том и разошлись.

— Дэви проиграет, это ясно, — сказал Адам Хиаму, когда в коридоре они остались одни.

— Недавно ты поддерживал его горячее всех.

— Это было до Академии! — Адам замолчал, досадуя сам на себя за слишком громкий возглас: в доме Дэви и у стен уши. — После гибели Калькаров и Мелиссы, после пустого хранилища Покрова, после визита Макты я понял: он проиграет! И Дэви сам это знает! Что же делать нам?

— Макте он дал отпор…

— Макта пожалел нас! Ты видел Первого? Ты видел его силу?! Кто Дэви перед ним? Сейчас он не может справиться с малышкой Вако! Кстати, это ведь он зачем-то сохранил ей жизнь в Призрачном парке! Дэви тогда сказал: Мира нужна Бездне. Да, очень нужна: пока всё, что делает Вако, направлено против Бездны!

— Возможно, по-мнению Владыки, прошло слишком мало времени, и Мира ещё покажет себя в главном деле carere morte. А, возможно, ты прав: Дэви перестал слышать волю Бездны и бессилен, — вздохнул Хиам. Дотоле глядевший за окно, в купающийся в сумеречной тени сад, он резко развернулся к собеседнику. Было в этом движении что-то хищное, звериное, и Адам вспомнил: перед ним необычный кукловод — хозяин зверей. Марионетками Хиама были собаки. — Но непривычно видеть тебя паникующим, Митто. Или это спектакль? Ты уже нашёл выход, и ждёшь, чтобы я заметался, бросился к тебе за рассказом о нём?

Адам развёл руками:

— Раскрыл… Вот он, — он подал Хиаму письмо. То самое, над которым ломал голову последние три недели. — Прочти.

Калькар углубился в чтение. Между бровей вампира прорезалась хмурая складка. Он мрачнел с каждой строчкой. Закончив, он вернул бумагу Адаму.

— Знакомый стиль. Я бы сказал, что это писал… — имя он не договорил, но Адам всё понял. — Но ведь он мёртв?

— Неважно, кто писал! Важно то, что он предлагает.

— Я не с тобой, — быстро, чересчур быстро сказал Хиам. — Я не расскажу ничего Дэви, будь спокоен. Но… я не с тобой. Эта затея мне отвратительна.

— Почему?

Вампир не ответил.


Хелена дремала, когда возвратился Адам. Вампир наклонился к ней: сначала её щёку пощекотала прядь его волос, потом коснулся губами, и девушка улыбнулась, не открывая глаз.

— Адди… Как прошло собрание?

— Спасибо за кукол, маленькая. Мне гораздо лучше. Просыпайся, у меня к тебе серьёзный разговор.

— Говори, я слушаю, — протянула она, потягиваясь как кошка.

— Дэви проиграет, Хелена. Нам нужно бежать от него.

Она вскочила. Сна как ни бывало. Руки тряслись — от усталости, а, может, волнения.

— Куда? Зачем? Ты с ума сошёл?

— Он проиграет, — повторил Адам.

Хелена причесалась и задумалась. Она нарочно тянула время, пытаясь разгадать настроение друга. Но Адам ей не поддавался. Её любимая загадка…

— Может, ты и прав, — наконец сказала она. — Убежим. Владыка не из тех, кто мстит… в этом случае.

— Я говорю не о позорном бегстве, Хэль! Вот наш выход, — вампирша приняла от него загадочный белый конверт. Внутри был всего один лист.

— Читай! — оскалился Адам.

Она прочла. В задумчивости отложила письмо на столик, но тут же спохватилась:

— Нет! Спрячь! А лучше, давай сожжём. Если Дэви узнает…

— Согласен. — Адам перехватил письмо, направился с ним к камину.

— А ты согласна? — тихо спросил он. — С тем, что я предлагаю…

— Да, — её лицо передёрнулось. — Только жалко…

— Кого? — Адам бросил письмо в камин и повернулся к ней. — Дэви?!

— Да. Наш Владыка… Столько лет! — бессвязно забормотала она. Вампир засмеялся:

— Всё же ты глупая кукла, Хелена Митто! Жалеешь всех: и безумного Владыку, и унылую Диос, и предательницу Вако, и поверженных врагов-охотников, и животных — что интересно, не людей! — чью кровь мы пьем…

— За это ты меня и любишь…

Письмо сгорало в камине. Конверт рассыпался, показалась бумага, бывшая в нём. Лист зашуршал, разворачиваясь, сверкнули и истлели последние слова послания:

«Жду. Улица Алхимиков, дом восемь».

Глава 2 Целители

— Так значит, хочешь вступить в отряд? — светловолосый молодой охотник ухмыльнулся и переглянулся с дамой, стоявшей у окна. Та развела руками: продолжай. — Ты понимаешь, что это значит полное отречение от прежней жизни?

Кристина глубоко вздохнула, поняла голову и постаралась смотреть прямо в его странные светло-серые, немного сумасшедшие глаза.

— Понимаю, — хрипло от волнения сказала она. — И я искренне этого хочу. Я в первую ночь нападения Дэви поняла, что лучше буду мёртвой для мира, чем под вампирскими чарами.

Охотники не прониклись её путаным объяснением.

— А где ты была в ночь штурма Академии? — проницательно спросил светловолосый.

— С нападавшими…

— В толпе, штурмовавшей Академию? — охотник присвистнул. — И полагаешь, мы тебя примем?

— Сейчас же чары уже разбиты…

— Кто тебя сюда привёл? — спросила дама у окна, настроенная более практично. Кристина обернулась к ней, исподтишка изучая. Дама была молода, но года на три старше Кристины. Густые тёмные волосы убраны в высокую, сложную причёску, пальцы унизаны перстнями. Гордая посадка головы говорила о том, что перед кандидаткой титулованная особа, хотя Кристина прежде не встречала её на балах Доны. Может, эта леди из Карды? Кристина ответила, вежливо потупив взор:

— Юстин Креви.

— Мы не принимаем людей со стороны.

— Юстин сказал: вы же приняли Джезабел Бренн! Может, и мне повезёт.

— Джезабел — дочь великой охотницы.

— А я слышала, её настоящий отец — вампир из свиты Владыки.

Молодой охотник одобрительно покачал головой.

— Она смелая, Солен. Нам подойдёт.

— Кто может за тебя поручиться? — Солен не желала отступать.

— Юстин и… наверное, его кузина Марсия. Больше я никого не знаю.

— Юнец и вампирша-дикарка! Не подходит. Поручиться должен кто-то из старших, принёсших клятву на знамени у Источника.

— Да брось, Солен. Я — исцелённый вампир и за меня вовсе никто не поручался, — легкомысленно заметил охотник. Кристина опять завертела головой, уставилась теперь на него. Вампир! Вот, почему его глаза кажутся какими-то странными. По походке, по повадкам худощавый юноша казался ровесником Кристины, только глаза выдавали, что он старше её по крайней мере на десять лет, и было во взгляде ещё что-то неуловимое, хищное. Бывший вампир широко улыбнулся, заметив её испуг и любопытство, и девушка нашла новую странность:

— Извините за вопрос, но вы морочите мне голову? У вас нет клыков!

— Видишь, какая она проницательная! Давай её возьмём, Солен? — бодро, будто речь о котёнке или щенке. Кристина обиделась и позволила обиде отразиться на лице.

— Что же ещё, теперь, когда она знает наше убежище, — пожала плечами титулованная красавица. — А с Юстином я поговорю. Родные есть?

— Моя фамилия — Солор.

— О! — Солен первой взяла себя в руки. — Так не все Солоры были убиты Мактой?

— Я не из Арденсов. Я приёмная дочь герцога.

Солен, казалось, оттаяла:

— Идите в арсенал, Кристина. А мы ещё обсудим возможность вашего посвящения с Мирой.

— Благодарю, — она поклонилась Солен, вежливо кивнула бывшему вампиру и вышла. В коридоре до неё долетел обрывок их разговора:

— Признайся, Винсент, ты и не слушал её объяснений, смотрел на смазливую мордашку! — недовольно, но кокетливо.

— …Ревнуешь? — задумчиво заметил тот. Кристина улыбнулась и прошествовала по лестнице в арсенал.


Двести убитых за три декабрьские ночи — такова была официальная цифра, реальная же раза в три больше, но при этом в сознании горожан смерти не связывались с образом вампира из страшных сказок Карды. Охотников и вовсе объявили дьяволопоклонниками. Говорили, что отчаявшиеся спастись из окружённого здания дьяволопоклонники зачаровали толпу, внушив образ страшных крылатых тварей в небе. Убегая из Академии, в панике люди передавили друг друга… — этой удобной версии придерживались все поддерживающие официальные власти газеты. Удивительно, но в Доне почти никто не замечал того, что декабрьская резня была идентична вампирским охотам Карды, а «крылатые чудовища» один в один воспроизводили образ вампиров из сказок Карды! Почти никому за фарсовыми объяснениями не мерещилась тень Владыки вампиров, воля Владыки вампиров, до сих пор гипнотизирующая столицу.

Кристина не верила этим небылицам. Она хорошо запомнила ночь нелепого штурма Академии и тени, что толкали её в безумие: в такой же безумной толпе, на стены старого здания.

Она спустилась на первый этаж, с любопытством осматриваясь: по дороге сюда она слишком волновалась, чтобы замечать окружающее и отметила лишь, что дом странен. Он и снаружи выглядел необычно среди нарядных особняков южного Сатура: выросший более ввысь, чем вширь, с огромными окнами. Без лепнины, но с разноцветными витражами. Внутренность дома превзошла все ожидания Кристины. Действительно, много стекла — днём много света. Странные линии окон, лестниц, мозаичный пол и статуи… Статуи ли? Тёмная фигура у окна пошевелилась, и Кристина невольно вскрикнула.

«Живой мертвец — кукла Вако!»

Вако, предводительница нового Ордена охотников, была вампиршей и — вампиршей-хозяйкой. Кристина ждала и боялась встречи с ней. Она прошла мимо куклы, стараясь вовсе не смотреть в её сторону: в сказках кукловоды, как правило, не любили излишнего внимания к своим отвратительным созданиям.

— Новенькая? — раздался голос позади. Кристина обернулась. Оказывается, она приняла за куклу самого хозяина дома — Давида Гесси.

— Да.

— Та, которую обещал привести Юстин? — охотник подошёл ближе. Это был мужчина лет тридцати — тридцати пяти, среднего роста, темноволосый и голубоглазый.

— Да, — Кристине опять привиделось движение за шторой, она заозиралась. — Необычный дом…

— Можете предположить, кто архитектор?

Девушка задумалась, потом просияла:

— А! Сумасшедший Долор, да?

— Гениальный Долор. Это его последний дом.

— Он же погиб в декабре, — вспомнила девушка. — Как и многие, от клыков carere morte… Только об этом не говорят.

— Да, я знаю, — глухо. — Пойдёмте, я покажу вам арсенал.

Гесси больше ничего не спрашивал, хотя Кристина готовилась к вопросам. Спокойный, молчаливый — совсем, как его младший брат, Даниель, которого девушка немного знала раньше, Давид не был похож на того эксцентричного изобретателя и путешественника, каким его изображали столичные газеты. Заметив её удивление, он усмехнулся:

— Что, не похож на безумного прожигателя наследства отца? Это маска. Зачем Асседи и Дэви знать, куда на самом деле уходят деньги Гесси?

Они тем временем дошли до зала библиотеки. Гесси указал Кристине проход в арсенал между двух книжных шкафов. Сейчас тайная дверь была отворена.

— Юстин тебя ждёт, — кратко сказал он и ушёл. Кристина ступила в арсенал.

Это была небольшая комнатка, доверху забитая оружием охотников. Юстин, услышав шаги, отвернулся от стойки с мечами.

— Ты! — он просиял улыбкой. — Прости, что не проводил к Солен, — улыбка стала просительной. — Я немного опоздал…

— Ничего. Главное: похоже, меня принимают!

Забыв о правилах и манерах, они обнялись и заскакали по комнатке, точно дети. Они дружили с детства, а в первую из трёх страшных декабрьских ночей Юстин погиб — так сообщили Кристине. Она проплакала тогда три недели, а на четвёртую друг объявился и предложил авантюру, от которой у девушки учащённо забилось сердце.

— Мира так радушно приняла Джезабел Бренн. Я знал, что и тебе повезёт, — заявил он.

— Я боялась, из-за того, что я была в толпе нападавших, меня не примут.

— Ерунда!

— Ну, это значит, я легко внушаема. А для охотника, насколько я знаю, это плохо, — вздохнула девушка. Она отстранилась от друга и в который раз за ночь с любопытством огляделась. — Расскажи мне…

— Что?

— Всё! — она опасливо покосилась на огромные блестящие арбалеты, предназначенные для ловчих сетей, коснулась серебряного наконечника стрелы для другого, маленького арбалета и передёрнулась, представив, как он рвёт чью-то плоть. Вполне возможно, в ночь штурма Академии девушка ударила или даже ранила, убила кого-то, но сейчас она не хотела это вспоминать. — Расскажи мне всё. Вы живёте здесь?

— Нет. Не совсем. У нас есть убежища в каждом районе Доны. И все мы бываем то тут, то там. Ты скоро поймёшь, почему так.

— Чего тут непонятного? На вас охотятся и вампиры, и люди Краса… Хорошо, что Король после Академии боится замараться, — Кристина облизнула пересохшие губы. Она волновалась. Дом наполнился гулом голосов, и она понимала: скоро предстоит встреча с незнакомыми охотниками. — А где вы прячете Избранную?

Юстин замялся:

— Этого я тебе не могу сказать. Пока… — он замолчал: в арсенал входили люди. Кристина выдавила дрожащую улыбку. Она ужасно боялась.


Она боялась напрасно. Юстин, чувствовавший себя в долгу перед подругой, организовал представление наилучшим образом. Охотники легко приняли новенькую, никто не спрашивал о её участии в штурме. Сама Кристина также легко запомнила пришедших. Диану — короткостриженную охотницу, живую и подвижную как ртуть, Алекса, её мужа — уже немолодого мужчину с грустными тёмно-серыми глазами, Джезабел — такую же новенькую в компании и потому ещё робкую… Тони Гланса и Эрика Соллерса — «Наши учёные крысы», — так представил их Юстин. Кристина кивнула, засмеялась. Но впечатление об этих учёных изменилось после слов Юстина, о том, что в ночь штурма Академии Эрик был в одной тройке с главой Ордена и бился с самим Владыкой вампиров.

— Я не герой, — заскромничавший под восхищёнными взглядами Джезабел и Кристины, Эрик оборвал Юстина. — Я уцелел тогда только потому, что потерял сознание от одного взгляда Владыки бессмертных. Я не сражался с ним, это были Карл и Доминик. И они там погибли. — Кристина заметила, при этих словах тень воспоминания о страшной ночи промелькнула и на лицах Дианы, и Алекса, и Тони…

— Расскажи про ту ночь, — попросила она Юстина, когда другие отвлеклись на выбор оружия. — Ты ведь был там?

— Да… От толпы мы закрылись в арсенале. Дверь уже трещала под ударами, но прилетели carere morte Дэви и чары толпы были разбиты. Толпа схлынула, а нам предстояло сразиться со старейшими Карды. Я боялся. Многие тогда боялись и были не уверены в своей защите. Убийство невинных смертных разрушает её, а я пронзил мечом одного зачарованного… И другие — тоже.

— Напавших на вас, убивавших вас, вы называете невинными?

— Конечно, ведь они были под чарами вампиров.

Кристина вздохнула и улыбнулась: тяжкий груз свалился с её души.

— В арсенал прибежала Кристина. Рассказала, что на верхних этажах остался отряд охотников, и они втроём сдерживают толпу старейших Дэви. Мы приободрились, я почувствовал, что защита по-прежнему со мной… Мы вышли из здания, стали пробиваться к парку. А самые сильные, опытные остались в Академии, встречать Дэви. Алекс был среди них, Марк — ты его ещё увидишь. Скоро carere morte дрогнули. В парке мы соединились с шедшими от реки отрядами Адоры. Вампиры Дэви покидали здание, казалось, всё закончилось благополучно. Мы возвратились к Академии… — он прервался на мгновение, быстро закончил внезапно севшим голосом. — Здание горело, и я понял — возврата в родные стены не будет никогда. На ступени здания кто-то вытащил тела охотников, первыми встретивших Дэви. У главы Ордена было вырезано сердце.

— В газетах писали: дьяволопоклонники в Академии совершали свои ритуалы, вырывая у жертв сердца.

Юстин поморщился как от боли:

— О нас писали и пишут много чуши! Вырванное сердце — это Дэви, это он, убив своих врагов, пьёт кровь из их сердец! Карл готовил отряд, с частью которого ты только что познакомилась. И в то мгновение у Академии я допустил малодушие, подумал, что потеряно всё, что надежды нет. Надежда появилась через двое суток в образе вампирши Вако…

Больше он не захотел ничего говорить, да Кристина и не стала спрашивать. Она снова подумала о скорой встрече с вампиршей Вако. Проницательная carere morte наверняка разглядит всю её ложь!

В комнатку арсенала царственной походкой вплыла красивая, черноволосая девушка и на лице Юстина появилось выражение крайней досады.

— Моя кузина Марсия, — представил он девушку.

— Очень приятно…Юстин о вас рассказывал! — не удержалась Кристина.

— Представляю, что! — хихикнула та. Марсия была вампиршей. Дикаркой, перешедшей на службу охотникам, когда засиял Дар.

— Я ушёл к охотникам, чтобы никогда с ней не встречаться! А она нашла меня и здесь. Как смерть, неотступна, — мрачно пошутил Юстин.

— Сейчас он брезгует мной, а в рейде опять спрячется за мою спину! — Марсия расхохоталась, и Юстин окончательно расстроился.

Винсент зашёл в арсенал, когда Диана и ещё одна подошедшая охотница, Дара, затягивали на талии груди Кристины ремешки с оружием. Маленький арбалет для стрел девушка держала в руках и уже прицеливалась из него в воображаемого carere morte.

— Минутная готовность, — объявил всем бывший вампир.

— Куда мы пойдём? В рейд? — полюбопытствовала девушка.

— Проще. Предстоит исцеление юной вампирши, — сказала Диана.

— И всё?! — огорчилась Джезабел, подслушивавшая их.

— Очень важной юной вампирши, — заметила Дара.

Винсент дождался, когда охотницы закончат с экипировкой новенькой, потом отвёл Кристину в сторону.

— Небольшой дополнительный инструктаж, — пояснил он охотницам легкомысленно, но едва те перестали их слушать, заговорил совсем другим, серьёзным тоном: — Кристина Солор, хватит лгать! Ненавижу лжецов, особенно, маленьких рыжих лгуний с невинной улыбкой. Где ты была в ночь штурма Академии?

— С толпой, я говорила, — как сложно лгать под таким пронзительным светлым взглядом!

— Если бы ты была такой легковнушаемой, как сейчас хочешь показать, ты не помнила бы ничего из событий той ночи. Ты бы вовсе не могла сказать, где и с кем была. Если вампиры и проводили с тобой работу, то куда более тонкую. Ну, отвечай!

Кристина покаянно опустила глаза.

— Я была не ведомой, а ведущей, — созналась она. — На мне не было чар. Меня готовил Крас, он сказал: это будет местью за родных. Уже потом я поняла, что видела врагов не в тех людях… — она замолчала, ожидая своего приговора, но Винсент сменил гнев на милость:

— Понятно. Что ж, не буду задерживать, отправляйся в свой первый рейд.


Два закрытых экипажа, запряжённые быстрыми двойками, ждали охотников у крыльца. Кристина забралась во второй: к Даре, Алексу, Эрику и Юстину. Скоро они тронулись.

Ночь спускалась на город. Поднялся сильный ветер и вкупе с январской стужей создал настоящий ледяной ад. Фонарь на карете Кристины держал удары ветра, но огонёк в нём медленно умирал, грозя погрузить мир в окончательную тьму. Улицы Доны были пусты, уютно светились жёлтые окна домов. Кристина тревожно глядела в окно экипажа. Они ехали в центр столицы.

В переулке за Золотым мостом экипажи остановились. Охотники вышли, легко одетая Кристина только высунула нос за дверь — и забилась вглубь кареты. Но скоро любопытство пересилило.

Поодаль было ещё два экипажа — на них приехала другая группа. Вела её знакомая, Солен. Кристина обратила внимание на девушку, бывшую рядом с охотницей: маленького роста, её шляпка сидела криво, но задорно, каштановые волосы спускались ниже талии. Девушка что-то с жаром говорила Солен и Винсенту.

— Подойдите! — скоро позвала она всех. Сделала шаг вперёд и Кристина.

Из-за спины девушки выступила высокая фигура, и теперь ошибиться было невозможно: кукла. Лицо словно маска, серая кожа, безвольно опущенные плечи. Двигаясь резко, неровно, марионетка подошла к Джезабел, девушка покорно приняла из её рук маленький стеклянный кулончик и надела его себе на шею, спрятала под одежду. Вторая кукла опустилась на тротуар в двух шагах от Юстина, отдала ему такой же пузырёк. Третья, четвертая… — Кристина только успевала вертеть головой. Пятая кукла отдала загадочный кулон Винсенту, но он покачал головой.

— Нет, благодарю. Избранным я уже был, и мне не очень-то понравилось, — он по-мальчишески звонко, заразительно расхохотался. Даже кукла издала короткий, резкий смешок… а взгляд Винсента остановился на Кристине, и он оборвал смех. — Пусть она.

Кристина так и застыла от удивления и страха. Она позволила кукле надеть себе на шею кулон. Потом кукла ухватила подбородок девушки ледяными пальцами, заставляя посмотреть в свои мёртвые глаза.

— Новенькая? — странным, словно стеклянным голосом спросила она. И, уже Кристине: — На сегодняшнюю ночь ты — Избранная. Береги пузырёк.

Кукла отступила во тьму улицы и скоро совсем в ней потерялась. Кристина спохватилась, нащупала пальцами кулон. Это был маленький стеклянный пузырёк, заполненный кровью.

Они снова собрались в путь. Солен уже отошла к дальним экипажам, когда одна из кукол Миры подала голос:

— Винсент, Солен — вам стоит поменяться. Солен, лучше, чтобы с Тенером поговорила ты, Винсент, тебе достаётся хранилище кукол Владыки.

Солен недовольно скривилась, но подчинилась. Теперь она возглавляла группу, в которой была Кристина. С ней пришла и длинноволосая весёлая незнакомка.

— Хранилище, вероятно, охраняют люди Краса, — предупредила Солен Винсента. — Будьте осторожны. Ты… ты часто забываешь, что уже не бессмертный.

Тот шутливо отмахнулся:

— Я больше беспокоюсь о тебе, Солен. Герцог Тенер будет пострашнее десятка кукол Владыки и отряда с револьверами!

— Избранная? Это значит, я теперь тоже могу исцелять вампиров? — спросила Кристина, когда экипажи тронулись.

— Нет, — Эрик рассмеялся. — Тебе не объяснили? Вампиры видят кровь Избранного странной светящейся субстанцией, она светится и будучи отделённой от тела. Кроме сияния других качеств Дара твоему кулончику не передалось. Исцеляет только хранительница Дара — единственная, Избранная.

— А где она сейчас?

— Скоро ты её увидишь, — подмигнул Эрик, — ведь мы едем исцелять.

— Она сейчас здесь, среди вас?

— Да. Попробуй угадать, кто. Будет интересно…

Кристина тронула кулон. Кровь в нём, несмотря на зимний холод, не заледенела. Она даже не свернулась!

— Есть специальный состав, препятствующий свертыванию, — заметив её удивление, пояснил Эрик. — Вижу, тебе ещё о многом нужно рассказать…

Когда они подъезжали к дому Тенеров, он учил Кристину обращению с арбалетом. Но экипажи встали, не доехав до подъездной аллеи. Хлопнула дверь первого экипажа. Солен громким голосом отдавала команды. Эрик переглянулся с Кристиной.

— Выходим! — приказал он всем и ей, тише: — Держи арбалет наготове.

— Ох, — тихонько прошептала Кристина. Сердце гулко билось, ей казалось, все вокруг слышат его испуганный стук. Во всяком случае, куклы Вако точно слышат…


По краю крыши особняка гуляла девушка. Невысокая и худенькая, в светлом платье — с земли она казалась совсем маленькой. Дама во дворе заламывала руки, глядя на неё.

— Дочь! — звала она. — Дочь, спускайся!

— Обманули меня! — крикнула та. — Целая армия целителей — на одну! Не сойду!

— Дочь герцогов, — пояснила Дара Кристине. — Была обращена в ночь Бала Карды.

— Не хочу! — снова крикнула девчонка. — Это же… новый мир! Я нашла новый мир!

— Но целый мир потеряла, — спорила Солен. Две куклы Миры прилетели откуда-то, заплясали в небе над крышей. Кристина впервые могла рассмотреть крылатое обличье carere morte во всех подробностях. Это была как бы тень, одевающая человеческую фигуру. Костюм чудовища…

Одна кукла снизилась, ступила на землю, скинула крылатую оболочку.

— Сюда летят carere morte Дэви, — сказала она Солен. — Заметили, что Дар слишком долго стоит на одном месте. По земле их сопровождают люди Краса. Я задержу их, но… сворачивайте разговоры!

Охотница кивнула:

— Понимаю. Но она не спускается! Бросить сетью — покалечится…

Кукла зарычала, снова кинулась вверх в заклубившейся тени. Девчонка заметила её и кинулась с крыши. Мать испуганно ахнула, но такая же как у Вако тень подхватила юную вампиршу над землёй. Кукла кинулась за ней и над садом ухватила за крылья, тряхнула — и стащила чудовищную оболочку с вампирши. Девчонка коротко взвизгнула, падая. Юстин и Эрик подхватили её. Девушка с длинными каштановыми волосами подошла к ним, ласково коснулась белой руки вампирши:

— Как тебя зовут, милая?

— Анастасия. И я не хочу…

Но Кристина прочитала противоположное в её глазах. Живую, тёплую искорку в вампирше видела и Избранная:

— Анастасия Тенер, властью великого Дара, данного мне, исцеляю тебя.

Девочка качнулась и осела в руках охотников. Джезабел рядом с Кристиной скривилась:

— Можно было и без пафосных слов. Это, в конце концов, физика, а не средневековое шаманство.

— Габриель так шутит. На юных пафос хорошо действует! — крикнул услышавший её Эрик.

— Он хотел сказать, на родителей юных вампиров, — усмехнулась Дара. — Потрачено столько времени ради одной carere morte!

— Это для её отца. Поддержка Тенера была бы отряду огромным подспорьем, — мрачно сказала Солен. Высокая фигура отца Анастасии, герцога Тенера, показалась в окне первого этажа, и охотница помрачнела ещё больше: властный и самолюбивый Тенер не слыл приятным собеседником.


После беседы с Тенерами они спешно тронулись в путь. Кукла Вако передала известие от группы Винсента: хранилище кукол оказалось ловушкой, и охотникам срочно требовалась помощь. Кристина пока не разделяла общей тревоги. Она во все глаза смотрела на Избранную, Габриель, оказавшуюся с ней в одном экипаже. Избранная же не обращала на новенькую внимания. Она ссорилась с Эриком.

— Как же ты не поняла, что кукол в хранилище не один, а три десятка? — напустился охотник.

— Проглядела, — пожала плечами Габриель.

— Ты плохо сосредотачиваешься…

— Не учи меня, я знаю, как пользоваться моим Даром! — Избранная подчеркнула: «моим».

Тайное хранилище кукол было в подвале дома, но сейчас дверь туда была распахнута настежь. Сражение шло на улице — печально знаменитой в узких кругах Закатной улице. Выскакивая из экипажа, Эрик уже не скомандовал Кристине держать арбалет наготове — он наказал ей не совать и носа из кареты… Девушка подчинилась. Они с Габриель остались одни, и Кристина прильнула к окну.

Вверху кружили крылатые тени. Нельзя было разобрать, где здесь куклы Вако, а где чужие. Вампиры били друг друга крыльями, в руках некоторых сверкали молнии серебряных мечей. То и дело из рассечённой чудовищной оболочки вываливался человек и падал на землю.

«Это не люди, не люди… Вампиры, нежить…» — девушку била нервная дрожь. Один раз на крышу кареты что-то обрушилось… — звякнули рессоры, лопаясь, Кристина вскрикнула. Но тело на крыше лежало неподвижно. Неподвижна была и Избранная, только её открытые живые глаза быстро, безумно двигались.

— Сейчас. Мне просто нужно настроиться, — упокаивающе зашептала она Кристине. — Сейчас они уберутся, вот увидишь… — шёпот потонул в грохоте выстрелов. Подошел отряд людей Краса, с револьверами, и Кристине опять живо представилась ночь штурма Академии. Она заметалась и чуть было не выскочила на улицу, в безумие битвы.

Куклы Вако, словно ждавшие нападения людей с оружием, встали перед охотниками щитом, две закрыли крыльями карету девушек, одна удерживала растревоженных лошадей. Куклы совсем не боялись боли. Кристина видела, как одну изрешетили пули. Другая спокойно подставила руку под удар меча, предназначавшийся охотнику, Винсенту.

— Сейчас… — виновато шептала Избранная.

— Что же ты! — крикнула на неё Кристина, и крик превратился в безумный вопль. Два чужих вампира, прорвались к карете, оторвали дверцу. Холодные руки мертвецов схватили Кристину, она забилась в них, попыталась ухватиться за сидение, ступеньку… — а её уже тащили из кареты.

Избранная ударила вампиров своим Даром. Кристина поняла это по тому, как внезапно те скорчились, будто от боли. Руки, державшие её, ослабели, девушка вырвалась. Не помня себя, она поползла под экипаж. А сarere morte Дэви улетали, отступил и отряд Краса.

— Габриель, вовремя, как всегда! — крикнул кто-то из охотников. Избранная вышла из кареты. Она выглядела не лучшим образом: руки тряслись, она еле переставляла ноги от усталости.

Некоторые вампиры остались. Это были куклы Миры — и не только. Марсия, приняв человеческое обличье, подошла к Юстину, ласково взъерошила ему волосы:

— Что бы ты без меня делал, братик!

— Понравился первый рейд? — спросил знакомый, стеклянно-звенящий голос. К Кристине склонилась светловолосая дама в скромном тёмном платье. Она подавала ей узкую белую руку. — Не дрожи так: я всего лишь Мира Вако. Вылезай…


Вампирша-хозяйка и глава охотников устало откинулась в кресле, тонкие белые пальцы наигрывали какую-то мелодию на подлокотнике. На вид Мире Вако можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. Странное лицо: днём, при свете солнца, оно казалось бы молодым, но ночные тени, резко обозначавшие морщинки у глаз, печальные складки в углах рта, превратили вампиршу почти в старуху.

— Винсент сказал, в ночь штурма Академии ты была одной из ведущих толпы.

— Да.

— Крас тебя готовил?

— Да.

— Много знаешь о нём? — вампирша усмехнулась, на миг показав острые клыки. — Прости, в последнее время я часто уподобляюсь Латэ. Он также любил засыпать вопросами адепта… Расскажи, зачем ты пришла к нам?

— Вся Дона сейчас под вампирскими чарами. А я видела их со стороны, и не хочу в этом участвовать. Можно мне остаться с вами? У меня больше никого нет.

— Да, я знаю о Солорах, — кинула вампирша. — Разумеется, ты останешься. Тебе показали наше главное убежище, ты видела Избранную. Это высшая степень доверия. Только вот, Кристина, выход из моего отряда — это смерть… или победа над Бездной.

— Я думала, вы сражаетесь с Дэви.

— Мы сражаемся с Бездной! — глаза вампирши сверкнули. Она поднялась, скользнула к книжному шкафу. Её усталость как рукой сняло: она принялась перебирать книги, чтобы занять чем-то руки, соскучившиеся по мечу и кинжалу. — Дэви… — что даст победа над ним? Придёт новый Владыка, и всё останется по-старому. Бездна — вот причина всех несчастий Земли Страха, Она — величайшее зло!

— А Юстин говорил…

— Что?

— Юстин говорил, вы дали обет не становиться смертной, пока не победите Дэви! — прошептала девушка. Взгляд вампирши потеплел, но вместе с тем в нём появилась грусть:

— Нет. Вампирша-хозяйка необходима отряду: без моих кукол охотники были б уже мертвы. И главное: мне не исцелиться. Я — единственный в мире carere morte, навсегда закрывший для себя путь в жизнь.

— Как жаль!

— Я привыкла. Вот, — Мира с грохотом опустила стопку книг на стол перед Кристиной. — Начни с изучения этого. И приходи завтра на тренировку.

— Ой… спасибо, — вышло совсем по-детски.

— Посвящение в конце недели, — добавила глава охотников, задумчиво разглядывая девушку. — Забудь о той ночи и не думай о себе плохо. Крас выбрал тебя в ведущие, значит, ты умеешь вести толпу. Это талант, и он скоро нам пригодится. Я найду тебе интересное занятие, — пообещала она.

На подгибающихся ногах Кристина вышла из комнаты. События безумной ночи казались сказкой, и — подумать только! — эта сказка теперь с ней навсегда. А главное: после слов Миры, девушка впервые чувствовала подлинную уверенность в своих силах.

Глава 3 Две свечи

Мира не удивилась, не обрадовалась, когда он пришёл к ней во сне. Она давно ждала этой встречи, слишком ждала этой встречи, и, должно быть, перегорела. Только глухо, больно стукнуло сердце при виде знакомой высокой плечистой фигуры, отражённой в разбитом зеркале.

Коридор Академии. Здесь, в больше не существующем мире, нет времени. Всё также мерцает свет из-под приоткрытой двери кабинета главы. Всё также тревожна зимняя ночь за большим окном. По тёмному небу, шелестя хвостом-шлейфом, шествует огромная звезда. Часы Солнечной башни никогда не пробьют четыре и две тени успеют сделать последние шаги навстречу друг другу…

Мира подошла к охотнику, уткнулась носом в его грудь и застыла так, ожидая, когда его сильные руки обнимут её, погладят по волосам.

— Карл, — прошептала она. — Ты здесь… ждёшь меня?

— Дай посмотреть на тебя, — сказал охотник вместо ответа, коснулся её подбородка, заставляя поднять лицо. Потом он поцеловал её. Мира отвечала, может быть, немного холодно, как-то отстраненно. Всё-таки она ещё помнила, что это только сон.

«И совсем засыпать нельзя! А то она утратит контроль над своими куклами!»

Но понемногу она оттаивала. Знакомое тепло от пробуждающегося сердца волнами расходилось по телу. Она использовала каждое мгновение, когда они отрывались друг от друга, чтобы ещё раз посмотреть в лицо охотнику. Вспомнить его. Запомнить его. Странно и смешно: до последней встречи в Академии они не виделись несколько лет, но она ничего не забыла. А сейчас — прошёл едва ли месяц со смерти Карла, а его образ уже стирается, стирается…

Она вздрогнула, вспомнив это слово «смерть». Оно вновь наполнило её холодом, но Мира не отстранилась. Она лишь сильнее прижалась к Карлу и прошептала:

— Как жаль, что я больше не слышу твоего сердца! Как жаль!

— Не говори ничего, мышка.

— Я убью Дэви!

— Может быть… — он улыбнулся, и Миру пронзила дикая боль оттого, что наяву она никогда-никогда больше не увидит этой улыбки. И как страшно, что она забыла б её, если бы не проклятый и любимый сон!

Скоро настало время прощаться. В старой Академии не было времени, но в реальности солнце вставало над Доной. В эти последние мгновения покой снизошёл на обоих. Они молчали, отдавшись телесным ощущениям. Первый луч солнца вспыхнул в разбитом зеркале в углу, и Мира рукой прикрыла заслезившиеся от нестерпимо яркого света глаза.

— Пора, уходи, — попросил Карл.

Поднявшаяся волна тоски от давно предначертанного расставания заставила замолчать её сердце. Впереди новый день и новая битва с Бездной. И её, предводительницу, ждёт такой необходимый миру, но ненавистный ей отряд. Уже облёкшись в непробиваемую ледяную броню, Мира спросила:

— Скажи одно: зачем ты подарил мне Орден? Неужели ты думал, что я справлюсь с такой ношей?

— Тут и думать нечего: справишься, — охотник, смешно смущаясь, теребил её локон в пальцах.

— Я не справлюсь с этим! Вампирша — глава охотников: эта одежда совсем не по мне! Или ты, как Латэ, верил, что я — тот избранный победитель Бездны?! О чём ты только думал!

— Carere morte не умеют справляться с тоской. Я думал, что жестоко оставлять тебя одну. Поэтому и подарил тебе… Орден.


В своём убежище в доме Давида Гесси Мира открыла глаза. Сон ушёл, и воспоминание о нём блёкло с каждым мгновением. Вампирша быстро проверила своих кукол — точно собачки на длинных поводках и не удержалась от гневного возгласа: двух она всё же, забывшись, отпустила. Одна лежала без движения в доме Рете, и Адора хлопотала над ней, испугавшись, что что-то стряслось с хозяйкой. Другая, стоявшая на страже Рябиновой улицы, валялась в тёмном преддверии городской библиотеки и около уже собралась толпа зевак. Патологоанатом осматривал тело, полицейский составлял протокол обнаружения трупа… Что за невезение с утра! Теперь придётся тратить время и силы на побег из прозекторской!

Мира оставила куклу на Рябиновой, успокоила Адору и, окончательно проснувшись, проверила всех кукол ещё раз. Потом, не вставая из гроба, дотянулась до бутыли стабилизированной крови на столике рядом и выпила всё, что там было. Жажда кукловода по сравнению с жаждой обычного вампира возрастает кратно количеству кукол. У Миры на службе было сорок три раба, и она была голодна всё время.

Вампирша долго не вставала. О, как она понимала тех хозяев, что запираются в подземном убежище и лежат без движения годы и века, пока их куклы гуляют на поверхности! Разделённая на сорок четыре части, Мира всё чаще забывала о первой и главной — собственном теле.

Это Дэви заставил её забыть саму себя. За месяц — ни ночи отдыха, ни дня сна! Вампирше всё время приходилось быть начеку. Карта столицы — живая, меняющаяся каждое мгновение, составляемая по данным, получаемым от разбросанных по городу кукол и словам Избранной, постоянно была перед внутренним взором Миры. Но всё больше была тёмная область на карте — вампиры Дэви, люди Краса… Дона более не принадлежала Ордену, и Король принял сторону Владыки вампиров. Необходимо было скорее разорвать связь Дэви и Асседи! Но хотя бы начать шаги в этом направлении Мира не могла: игра в прятки с Владыкой вампиров занимала всё время новой главы охотников.

Мира всё-таки поднялась: внизу её кукла уже встречала охотников, пришедших на тренировку, и не выйти к ним лично было б невежливо. Ей не хотелось становиться в глазах старых и новых друзей безликим кукловодом, хотя всё труднее и труднее было говорить и передвигаться. Сеть кукол опутывала хозяйку, и Мира боялась оступиться, упасть. Ведь тогда она рассыплется на осколки-отражения, и их уже не собрать…

Для начала вампирша сделала несколько кругов по комнате. Первый круг — еле передвигая ноги, хватаясь за стену — как старуха или тяжелобольная. Второй — немного расправив плечи, третий — подняв голову. Теперь можно было выходить к ожидающим людям. В коридоре её встретил Давид.

— Я провожу, — предупредительно сказал он. Хозяин дома знал о странностях вампирши-хозяйки. Мира в который раз согласилась с его поддержкой.

Охотники ждали в бальном зале — высоком и по причуде архитектора совсем без окон. Новенькие — Джезабел и Кристина, и двое молодых охотников — Юстин и Николас.

Для начала Мира выставила против группы охотников трех кукол, сама осталась на верхней галерее, наблюдать. Скоро к ней поднялся пришедший с Николасом Бовенс.

Бовенс был главой Северной Пенны при Латэ, а сейчас — доверенным заместителем Миры. Подобно всему отряду, он исчез из мира смертных. Бовенс, как все охотники Миры, считался погибшим и жил сейчас где-то в Плоро под чужим именем, что не мешало ему собирать все хоть мало-мальски важные сведения о вампирах Дэви. Это был невысокий и полный, преждевременно постаревший мужчина.

— Что с Тенером? — первое, что спросил он. — Я ждал твою куклу…

— Посылать куклу было опасно. Неспокойное утро! Солен говорила с Тенером. Герцог готов нам помочь, естественно, у него есть условия… — Мира отвлеклась. Внизу новички легко справились с её куклами. Одна лежала, поражённая стрелой — мешочком с краской в голову. Другая запуталась в сети, брошенной Джезабел. Последнюю обездвижили Юстин и Николас. Кристина встала перед ней с пузырьком воды.

— Мне начинать ритуал? — крикнула она Мире. — Честно, я плохо выучила слова!

— Девочка, не шути так! Ты не знаешь «Крестное знамение»?!

— Ой…

— Вот именно, что «ой»! Читай!

— Молодёжь… — Бовенс улыбнулся одними губами.

— Как люди Краса, не знаешь? Мы вчера встречались. Погибшие есть? — спрашивая, Мира одновременно послала к охотникам внизу ещё трёх кукол.

— По моим сведениям, двое.

Вампирша вздохнула:

— Жаль. Придётся мне снова открыть свою тетрадку…

— Ту, куда ты записывала имена погибших от твоих клыков? Нашими общими стараниями война началась, и невинных жертв уже шестьсот человек, тебе придётся записать и их тоже.

Мира досадливо поджала губы.

Горестный возглас: «Совсем не этого я хотела!» — за месяц ни разу не вырвался из её уст. Она больше не была по-смешному наивна: с обретением Дара война только началась, и мечты о мире без вампиров — о мире без Бездны — придётся оставить до лучших времён.

— Люди Краса плохо подготовлены, — в качестве оправдания заметила она.

— Хочешь, чтобы герцог получше натаскивал их на ловлю твоих кукол? Или дал им нашу защиту? Ты забываешь, защиту охотника непросто не только получить, но и удержать. Убийство смертных разрушает её, ударяя и по охотнику, поднявшему оружие на смертного. В лучшем случае это несколько минут шока, в худшем — мгновенная смерть. А люди Краса именно стараются убить смертных — твоих охотников, так зачем им защита? Крас понимает это: пусть уязвимость, зато и возможность стрелять по вам. Благо, недостатка в кандидатах он не испытывает.

Вампирша вздохнула:

— Мне нужен материал, Родерик.

— Опять?!

— Да. Пять, а лучше семь тел. Свежих.

— Я поговорю с Виктором, — тот работал в морге. — Но не обещаю. У тебя постоянно возрастают запросы! Как же вы вчера так неудачно напоролись на примитивную ловушку? В убежище кукол было в три раза больше, чем нужно вам, и кукол активных, не оставленных кукловодом!

— Избранная ошиблась, — Мира помолчала. — Третий раз за две недели. В первые два это не привело к серьёзным последствиям, но этот случай…

— Как странно! Как такое возможно?

— Дар слабеет, Бовенс. Я это вижу, — Мира машинально поглядела в крыло лабораторий, где сейчас билось светлое сердечко Габриель. Днём, когда солнце перебивало свет Дара, Избранная оставалась в доме Гесси, не боясь быть обнаруженной вампирами Дэви. Она, Тони и Эрик «изучали Дар». Мира усмехнулась: «Надо бы заглянуть к ним, посмотреть, что они за это время намудрили…»

— Слабеет?! — с ужасом спросил Бовенс. Мира обернулась к нему.

— Его по-прежнему хватает, чтобы разливать по склянкам, но да — его сияние слабеет. И прикосновения Избранной не отзываются во мне сильной болью.

— Может, это ты к нему привыкла? У Габриель было очень мало времени, чтобы полностью овладеть Даром. Я думаю, она ещё только узнаёт его силу.

— Может быть, — Мира отвлеклась на группу внизу. Там охотников дразнило уже семь вампиров. — Марсия! Молодец, что подошла… Но дерись с куклами, а не людьми!

Одна крылатая тень, коснувшись пола, растаяла. На её месте стояла высокая черноволосая красивая девушка.

— Я так и хотела! — крикнула она главе. — Очень сложно поддерживать крылатую тень, когда в доме Избранная!

— Да, — Мира обратилась к Бовенсу: — Наверное, ты прав. Может быть, я привыкла быть человеком рядом с ней, — вампирша кивнула на лабораторию. — Тяжело обращаться к вампирским способностям рядом с Избранной, зато сердце бьётся сильней, больней. Начинаешь ощущать своё тело как бы живым — такая иллюзия смертности. С этой стороны Дар по-прежнему силён.

Радостный возглас внизу — Кристина впервые удачно бросила сеть. А две куклы Миры, едва хозяйка чуть отвлеклась, сшиблись в воздухе и грохнулись на землю.

— Для меня это тоже тренировка, — улыбнулась Мира Бовенсу.

— Ты читаешь газеты?

— Давид читает. Он сообщает, когда есть упоминания нас. А что?

— Недавно студенты Первой Королевской собрались на стихийный митинг. Обнадёживающая весть: они считают, что Крас и Король причастны к декабрьским ужасам. Кто-то там нашёл любопытные доказательства этого. Ты говорила, необходимо разорвать связь Дэви и Короля… Проще всего это сделать, указав на истинного виновника событий декабря — Дэви. Тогда Асседи отвернётся от нового советника. Студенческие волнения могли бы стать новой волной людского бунта… Ты понимаешь? Повторение декабря, но в зеркальном отражении: против Дэви!

— Понимаю, — глаза вампирши сверкнули. — Да, лучше забрать их себе, пока не вмешался Владыка!

— Я в лабораторию, — кратко сказал Бовенс и ушёл. Мира облокотилась на балюстраду, подпирая тяжёлую голову. Охотники внизу заканчивали с её куклами, и она любовалась слаженными действиями Николаса и Марсии. Эти двое понравились друг другу с первой встречи. Мира полюбила наблюдать за ними: за диковинным смущением дикарки и смешной уверенностью охотника. Охотник и вампирша — история повторяется… Может, в этот раз она, наконец, закончится свадьбой?

— Теперь, мальчики и девочки, займёмся вашей защитой! — объявила Мира и осеклась, почувствовав изменение в картинке от одной из дальних кукол. Пустое здание с чёрной копотью на стенах: Академия. К парку за ней подъехало несколько экипажей. Оттуда бесшумно, быстро выходили люди.

«Крас клюнул на приманку!» — Мира вскочила.

— Тренировка закончена! — крикнула она охотникам и бросилась к Давиду.

— Какое брать оружие? — деловито спросил Николас.

— Вы остаётесь здесь! Давид, нужен закрытый экипаж. Срочно!


Чтобы драться в полную силу, кукловоду необходимо быть неподалёку от своих кукол. И лучше всего ему стоять плечо к плечу с ними в одной битве. Страх смерти, жажда крови передаются куклам, делают их в бою равными сильному тридцатилетнему carere morte или даже старейшему. Мира поспешила в Академию. Там было спрятано десять её кукол, самых сильных и ловких. Они ждали, когда Дэви или Крас придут снимать нарочно оставленный Покров с покинутого здания.

Люди Краса, озираясь, шли по коридорам Академии, их предводителем был сам герцог, — Мира следила за ними глазами кукол, прячущихся у стен в темноте. Вампирша отметила, что появления кукол, они, похоже, не ждали: шли с обычным огнестрельным оружием. Правда, двое тащили какой-то непонятный прибор с длинным шлангом.

«Пожарный рукав, что ли? А, водомёт!»

Доступ к Источнику у людей Краса был… Вампирша передёрнулась, вспомнив ужасные ощущения от этой воды.

«Я быстро отпущу покалеченных кукол и ничего не почувствую», — успокоила она себя. А её экипаж, управляемый Давидом мчался по Рябиновой улице… — Пора!

Темнота перед людьми дрогнула, разделилась на десяток теней…

Давид остановил карету у самых ступеней Академии. Мира выпустила из кареты двух кукол. Их чёрные тени пошли клочьями на солнце, но марионетки успели добраться до охраны у входа.

— Не увлекайся! — предупредил Давид, а Мира уже бежала к дверям.

— Ты не убийца, помни! — крикнул ей вслед охотник.

Первый этаж. Куклы шли впереди хозяйки. Их сильными руками Мира отшвырнула с дороги ещё трёх охранников и подошла к главной лестнице. Остальные обвалились при пожаре, и сейчас Мира, злорадно усмехаясь, руками кукол обрушила часть последнего более-менее целого лестничного пролёта. Теперь захватчики Академии были заперты на верхних этажах.

Мира преобразилась и поднялась на третий этаж, где развернулась битва. Она ступила на лестничную площадку и тут же скорчилась от боли, едва не упав в чёрный провал между этажами. Люди Краса окатили водой из Источника трёх её кукол. Словно это она сама погрузилась с головой в жгучую, как кислота, жидкость… Быстро отпустить покалеченных марионеток не получилось, а к застывшей, вцепившейся в перила площадки Мире спешили люди Краса. Одна пуля вонзилась в стену рядом, другая прошила плечо, но Мира уже перестала различать свою боль и боль отражений.

В руках одного смертного сверкнул охотничий арбалет. Тогда Мира рванулась в сторону и спряталась за двух верных кукол. Мысленно она обратилась к другим, остающимся в глубине коридора. Как плохо, что рабы не обладают острым зрением carere morte! Силуэты людей перед ней расплывались, но вот взгляд одной куклы ухватил ногу: маленькая, узкая, словно девичья или детская ступня в лакированной чёрном ботинке…

Кукла рванулась и, не обращая внимания на пули, схватила обладателя маленьких ножек, сжала так, что его рёбра захрустели.

— Крас у меня! — прогремел голос вампирши. — Бросайте оружие! Водомёт — вон из окна!

— Бросайте, — прохрипел герцог. Арбалет лязгнул, ударившись о пол, и Мира удовлетворённо кивнула. Водомёт руками кукол она выхватила у смертных и швырнула в окно у центральной лестницы. Кукла, державшая Краса, преобразилась и кинулась в окно Академии. Хозяйка, закутавшись поплотнее в саван тени, шагнула в пустой лестничный проём. Её проводили выстрелами.

Мира захлопнула дверцу кареты, приказала Давиду: «На Закатную». Там было ещё одно убежище вампирши — подвальное помещение, прежде бывшее логовом шайки вампиров-дикарей. Мира решила оставить пленного Краса там.

Молодой Крас молчал: не умолял, не требовал. Он не был похож на отца, и ненависть вампирши при взгляде на это бледное, полное лицо, не просыпалась. Кукла Миры по-прежнему держала смертного, как в тисках.

— Нашёл, что искал? — недружелюбно спросила вампирша. — Нет? — она нервно расхохоталась. Тело ещё дрожало от чужой боли — боли кукол. В Академии смертные, оставшиеся без предводителя, вступили в безнадёжный бой с её куклами, но вампирша была уже не зла — весела. Она похватала их и от души искупала в близкой речке, Серме, не заботясь о том, что её марионеток увидят прохожие. Потом она вернула всех кукол в тёмную Академию. До вечера им было назначено охранять гордое здание.

— Ты не понимаешь, что творишь, Вако! Твой Дар погубит страну, отец говорил мне. Уничтожь Избранную, оставь в покое Арденсов, и, может быть, я помогу тебе с Дэви, — уверенно, хоть и задыхаясь от хватки Миры, сказал Крас.

— Тебе довериться? После Академии?!

— Думаешь, у меня нет чести? Думаешь, мною и отцом двигал страх за свою жизнь? Нет, Вако. Уничтожение династии Арденса, исчезновение carere morte равно уничтожению Земли Страха! Без тени проклятия наша страна обречена: слишком лакомый кусок для соседей! Что впереди? — Война, голод, много, много смертей! Почитай страшные хроники времён первого Арденса — к этому ты хочешь привести страну?! Кто внушил тебе мысль об уничтожении проклятия? Глава Ордена? Вако, Карл Хортор был безумен! А ты видно заразилась от него…

Мира ударила его наотмашь. Крас стукнулся затылком о стенку кареты и лишился чувств. Скоро экипаж остановился. Давид перенёс бесчувственного Краса в убежище Миры, кукла встала около на страже. Охотник вернулся к экипажу, и вывел вампиршу, накрыв своим плащом.


Убежище, прежде бывшее логовом дикарей, сохранило почти всё убранство от прежних хозяев, увлекавшихся внешней, мистической стороной вампиризма. Здесь стояло несколько гробов-постелей, довольно талантливо разрисованных мрачными, но притягательными готическими картинками. По полкам были разложены черепа и расставлены чёрные и красные свечи. На очнувшегося Краса комнатка произвела неизгладимое впечатление. Он отполз к стене, даже не попытавшись подняться. Кукла Миры зло проводила его взглядом, а вот Давид смотрел на молодого герцога непонятно: с жалостью?…Сочувствием?

— Что ты будешь с ним делать после допроса? — спросил он.

— Отправлю в Карду. Там сейчас Макта. По слухам, Первый облюбовал заброшенные земли Кукловода.

— Значит, скормишь его Первому?

Мира ощетинилась на грубость этих слов:

— А ты предлагаешь отпустить его? Может, и ларец с центром Покрова ему вручить напоследок? И пожелать всего доброго? Давид, он Арденс! Он наш враг!

— Я ведь тоже Арденс, — совсем тихо. Мира разъярилась:

— О тебе мы поговорим потом! Сейчас главное: Крас! Его отец предал Орден, отдал Академию Владыке вампиров! Давид… Его отец убил твоего брата!

— Он не похож на отца.

— О! — Мира задохнулась от изумления. — Значит, ты с Арденсами… Гесси?!

Она отступила от охотника, но он удержал её за руку:

— Ты сейчас сама не своя. Это всё из-за боли, я понимаю. Оставь своих бедных кукол и послушай меня: есть другой путь искупить вину всех Арденсов! Отдай Краса мне, ненадолго. Я расскажу ему об этом пути, и он сам скажет все тайны Дэви… и он пойдёт с нами!

— Ты… Смеешь мне препятствовать?!

— Позволь мне попробовать другой путь — не смерть! Этот путь тихий, мирный… милосердный. Глава Ордена готовил к нему одного меня, но, я думаю, пройти им способны и другие. Например, этот Крас! Так даже лучше… Мне могут не поверить, а ему поверят! Крас раскается, и Макта пощадит герцога — это будет наш козырь перед Королём! Асседи отречётся от Дэви и все Арденсы ступят на путь раскаяния. Я слышал ваш разговор с Бовенсом. Студенческие волнения… — это же начало бунта! Разве мало бед нашей земле? Дай мне только попробовать…

— Путь раскаяния?

— Путь, найденный Вальде десять лет назад. Карл указал мне его, давно. Особое зелье!

Глаза Гесси горели фанатичным огнём, и Мире вспомнился младший брат Давида, Даниель. Но огонь в глазах старшего был не таким холодным. Вампирша отступила, выдернула руку.

— Верю, — ещё с ненавистью выдохнула она. — Хорошо. Ухожу. Не могу быть с Красом, не хочу. Оставайтесь.

— Сумасшедшая! — Давид бросился за ней. — Куда ты пойдёшь? На солнце?!

Они оставили Краса под присмотром куклы Миры. Гесси довёз её до главного убежища и сейчас же повернул обратно.


Мира зашла в холл дома Гесси и сразу же остановилась, прислонившись к двери и закрыв глаза. Она отдыхала. Габриель по-прежнему была здесь, и лучи её Дара пробуждали сердце вампирши. Это было больно, очень больно, но Мира терпела. Ей даже нравились эти моменты — они приближали её к навсегда потерянной жизни.

Винсент, услышавший, как хлопнула дверь, вышел из малой гостиной.

— Тётя, куда вы так спешили утром? — рассеянно спросил он.

— Я захватила Краса, — еле слышно похвасталась Мира. Боль покалеченных кукол всё ещё терзала её. — В Академии. Та моя уловка с центром Покрова…

— Замечательно! Где же герцог?

— На Закатной. Давид сейчас с ним, — Мира прислушалась к разговору охотника и Краса, но их голоса тонули: все ощущения от неповреждённых кукол перебивала сильнейшая боль от трёх обожжённых. — Слушай, Винсент. Наведайся сейчас в Первую Королевскую. Там остались мои куклы, их нужно отрезать от меня. Воду из Источника в сердце или серебро в затылок. Ты знаешь.

— Сильно тебе досталось? — его голос изменился. — Мира, тебя ранили! Чем?

— А, ерунда. Обычная пуля. Уже всё зажило.

— Сквозная, — подойдя, он быстро проверил её рану на плече. — Это хорошо.

— Чего хорошего? Платье совсем испорчено! — Мира нашла силы улыбнуться.

— Если б не сквозная, пришлось бы доставать пулю.

Робкая улыбка погасла: — Зачем?!

Винсент обнял её и проводил до дивана в малой гостиной, усадил и сам устроился рядом.

— Потому что когда ты исцелишься, пуля, оставшаяся в теле, может тебе навредить, — очень мягко сказал он.

— Винсент…

— Мы пришли к тому, с чего начинали. Снова я бьюсь над тем, как вернуть тебе жизнь.

Мира вздохнула, ничего не сказала. Действительно, они вернулись к началу! Когда-то он, ещё будучи Избранным, мечтал исцелить её. Потом, наоборот, она клялась исцелить его от вампиризма… Её клятва была исполнена, но дорогой ценой: Мира не могла сама вернуться в жизнь. Дар исцелил многих вампиров, но её удел теперь — вечно быть carere morte.

— Винсент, ты же знаешь, что это невозможно!

— Слушай! Я читал в старой книге. Одному carere morte удалось достичь просветления и его исцелило солнце.

— Это же чушь.

— Не чушь! Ты сама говорила, Дар подобен солнцу. Он действует подобным образом, а значит…

— Открытое солнце сожжет меня в мгновение ока. Это сказка, Винсент. Некоторые сказки carere morte — это просто сказки.

— Как мне не нравятся эти твои куклы! Я понимаю, они необходимость, но неужели нельзя обучить этому Марсию, поделиться с нею обязанностями хозяйки?

— Она слишком молода для кукловода…Где ты был весь день? — Мира поспешно сменила тему.

— Я записался вольнослушателем в Университет. Там сейчас много студентов Первой Королевской и… то, что они говорят о декабрьских событиях, воодушевляет.

— Они сильно увлечены? Я боюсь, не занялся бы ими Дэви.

— Сильно. Я боюсь того же. Так что попробую увести их в нужное нам русло, — Винсент хитро улыбнулся. Мира легонько пожала его руку:

— Молодец. Здесь я тебе доверяю.

— Мира, ещё насчёт твоего исцеления…

— Оставим эту тему, пожалуйста! Сейчас мне нужна помощь в Академии. Винсент…

— Понял. Уже ухожу, — юноша поднялся с дивана, и Мира тут же пожалела о резких словах. Винсент так старался ей помочь, больше быть с ней, а она гнала его прочь, стыдясь своего вида — потрёпанной и полубезумной кукловодши.

— Прости. Подожди. Хотела тебя спросить… В последней стычке с куклами Дэви ты чуть было не…

— Погиб? Нет, тётя, с меня этого хватит. К тому же ваша кукла как всегда поспешила на помощь.

Мира машинально потёрла руку, словно та ещё болела от удара меча.

— Я не понимаю. Это была простая кукла! Где твоя защита? Ты говорил, что прошёл посвящение в Карде в годы поисков Дара.

— Да?

— Ты что, соврал?

Винсент досадливо вздохнул.

— Соврал, — сознался он. — Я не охотник.

— Так в чём дело?! Пройдёшь посвящение вместе с Кристиной.

— Нет. Тётя… Пойми: если ты пойдёшь против Ордена — а ты обязательно совершишь какое-нибудь с точки зрения охотников святотатство! — и мне нужно будет поддержать тебя… Я бы не хотел при этом нарушить клятву.

— Но…

— Ухожу-ухожу, — озорно сказал он и вышел.


Вечером была ещё одна тренировка. Теперь со старшими, опытными охотниками. Мира, повеселевшая после того, как Винсент отрезал её от покалеченных отражений, сражалась в полную силу, и битва получилась жаркой. В конце концов, все куклы вампирши были побеждены. Последнюю Дара Меренс поразила в сердце и приставила к горлу меч:

— Голову с плеч. Мира, думаю, нам пора заняться очисткой Карды. Мы достаточно сильны.

Вампирша на галерее покачала головой — кукла перед Дарой проделала то же самое:

— Да, вы сильны. У нас есть всё, чтобы идти в Карду, но… пока рано. Пока вся Дона не станет ясной, открытой и предсказуемой для нас, рано думать о Карде.

— Я предлагаю ударить по старейшим Карды. Дэви тут же возвратится в вампирскую цитадель — он не готов терять её — и тогда мы ударим по «Тени Стража»! — выпалила Дара — У нас был шанс победить Дэви ещё во времена охоты за Кукловодом! Карл тогда тоже говорил: подожди. И чего мы дождались?! Мира! Сейчас у нас есть сила, а скоро её не будет!

Мира нахмурилась, но уже не дала эмоции отразиться на лице куклы внизу. Вот как! Значит, слухи, что Дар слабеет, ходят уже и среди охотников?

— Пока Дона не принадлежит нам, нечего и думать о Карде! Здесь всё ещё много тени. Когда столица сделается ясной, предсказуемой, тогда…

— Разве ты не хочешь отомстить Дэви… Красам? — сухо спросила Дара. Покрасневшие, припухшие глаза охотницы смотрели не строго, как прежде, — зло.

— Дара, в тебе сейчас говорит месть. Подожди, когда её вопль утихнет, — неожиданно заметил Марк, самый старший в группе. Мира удивлённо посмотрела на него и неловко качнула головой в знак согласия. Восемнадцать лет Марка называли «Мстителем», за утолением мести он пришёл в Орден… и теперь наконец-то сумел отпустить свою ненависть.

— Верно, Марк, — глухо согласилась Мира. — Наша цель, ни много ни мало, уничтожение Бездны. А Дэви — лишь Её слуга. Он — только начало нашего пути, Дара.


Дона, укрытая мягкой шалью ночных облаков, крепко спала. Ночь была тихой: вампиры Дэви оставались в своих убежищах. Мира тоже собралась отдохнуть часок, но яркий огонёк за окном привлёк её внимание. Вампирша подошла ближе.

В дальнем крыле дома кто-то зажёг свечу на окне. Маленький огонёк дрожал, пока слабо цепляясь за фитилёк. Но пламя постепенно разгоралось, и тьма отступала. Зажёг свечу, наверное, хозяин дома: Избранная спала в другом тайном убежище, охотники также разошлись. Во всём огромном доме сейчас были только Мира и Давид… и этот живой огонёк.

«Зачем он зажёг свечу? Для кого?» — Мира почувствовала необъяснимое беспокойство: во что бы то ни стало нужно узнать, что это за свеча!

Она направилась в дальнее крыло. Давид зажёг свечу не в своей комнате, и вампирше не пришлось придумывать предлог, чтобы войти. Гесси был в малой гостиной, где Мира днём беседовала с Винсентом. Услышав шаги, он отвернулся от окна.

— Мира? Не знал, что ты ещё здесь. Ты не пойдёшь на Закатную?

— Позже. Я не слышала ваш разговор с Красом…

— Он согласился попробовать мой путь. Но это займёт некоторое время.

— Потому я пока продолжу накалять атмосферу в Доне. Но я пришла не за тем, чтобы обсуждать это. Просто увидела свечу.

— Как мотылёк на огонь, — он улыбнулся.

— Да…Но почему она одна? — болезненно спросила Мира, указывая на свечу. — Зачем она?

— Это для Даниеля, — Давид щурился в темноту за окном. — Сегодня тридцать дней.

— О! — спохватилась Мира. Она и сама ждала этой даты: тридцать дней с ночи штурма Академии, но полагала, эта дата наступит только завтра или послезавтра. Теперь понятно, почему сегодня во всех церквях так печально звонят колокола, почему охотники на второй тренировке были сами не свои, а у Дары Меренс и вовсе заплаканы глаза! Тридцать дней по погибшим в первую из трёх декабрьских ночей.

— А я забыла. Точнее, я ждала этот день завтра…

— Ничего. С твоей занятостью это немудрено, — спокойно сказал Гесси и подвинулся чуть в сторону, чтобы ей открылся вид из окна. — Спросишь, почему я зажёг свечу именно в этой комнате? — Вот:

Из окна малой гостиной была видна Академия. Мира долго вглядывалась в знакомые очертания старого здания, без привычной башенки со шпилем, казавшегося только наброском самого себя. Глазами кукол она в это же время видела Академию изнутри: очень чёрные стены, пустые кабинеты, пропасти вместо лестниц. Тёмные пятна, месяц назад бывшие живой кровью, и осколки разбитого зеркала на площадке третьего этажа. А в памяти вампирши проносились совсем другие картинки: огромный арсенал Академии, уютный кабинет главы Ордена…

— Я всё ещё слишком живая, чтобы вернуться туда… в то прошлое! — пожаловалась Мира. — А может, и хорошо. Наверное, Карл не принял бы меня… такую. Неисцелённую. Отвратительную хозяйку четырёх десятков кукол.

— Я тоже чувствую, как далёк становится тот мир, тот Орден, — Давид помолчал: — Даниель был младше меня, но вёл себя всегда, скорее, как старший брат, — вдруг признался он. — Не я защищал его в детстве от старших ребят, а он меня. И у него было всегда такое покровительственное отношение ко всем, кто далёк от Ордена! Как Диосы, он был охотником от рождения.

— После того, как я ближе познакомилась с ним, получить от него признания себя как охотника стало моей манией, — призналась Мира, и тихонько тронула пламя свечи: — Не жжёт совсем…

— Это и для Ангелики. Помнишь её?

— Невеста Даниеля.

— Она была предназначена мне, но… — Давид замолчал.

— Я пойду. Прости. Зажгу свою свечу, — Мира повернулась и пошла к выходу из гостиной.

— Я помню, однажды в разговоре с Карлом спросил его: «Что ты скажешь, если окажется, что Мира неисцелима?» — негромко сказал Давид ей вслед. — Знаешь, что он сказал?

— Что? — глухо спросила Мира, остановившись, но не обернувшись.

— «Мне всё равно, если её это не будет печалить. Я ведь и полюбил её вампиршей».


У себя в комнате Мира зажгла свечу на подоконнике и долго смотрела на пламя, положив голову на руки. Она вспоминала безумную декабрьскую ночь, подарившую ей краткий час любви и отнявшую любимого. Потом она отомкнула ящик бюро и достала очередное письмо из стопки конвертов. В адресах на конвертах значилась то Дона, То Метор, то Прэсто… Это были письма Карла за те годы, когда они выполняли разные задания Латэ и были далеко друг от друга. Сейчас Мира прилежно перечитывала их. Карл начал строить планы относительно Отряда ещё тогда, семь лет назад, и многие его догадки сейчас подтверждались, а некоторые замечания для новой главы охотников были невероятно ценны.

«…Это будет странный отряд — не оторвавшаяся часть Ордена с такой же структурой — нечто новое. Туда войдут лучшие охотники — те, что не дрогнут от взгляда Владыки. Их задачей будет не война с дикарями Доны: после прихода Дара в столицу дикари исчезнут — исцелятся либо удерут на север. Их задачей будет война с теми, кто примет сторону Бездны: не ошибусь, если назову Дэви и его старейших и Арденсов: Асседи, Красов. Вероятно, они объединятся против нас: историческое объединение! Я думаю, Арденсов можно попробовать обратить на нашу сторону историей Вальде. К сожалению, старый герцог Крас даже не выслушал меня, но, может быть, его сын…

…После того, как Дар придёт в Орден и обретёт истинную силу, после того, как Орден будет упразднён, когда останется только наш маленький отряд — наступит очень краткий и очень важный период. Время, когда наши силы и силы Дэви будут равны или даже Владыка будет немного опережать. Не нужно пугаться, нужно просто перетерпеть это время. Мы будем набирать силу постепенно».

Дальше там было про волнения в народе, которые должны были быть обращены на руку отряду и против Арденсов и Дэви — те самые, уже ушедшие в историю столичные умонастроения, которые так умело использовал Владыка вампиров минувшей осенью.

«Здесь мне придётся начинать заново, с помощью Винсента. Со студентами Первой Королевской…»

Вампирша не легла спать. Она перечитала письмо, проверила кукол и принялась составлять примерный план кампаний отряда на будущую неделю. Потом сверкнула новая идея, и Мира резко вскинула голову от записей. Дэви не охотится, ведёт себя тихо, но можно попробовать его подставить! Куклы хозяйки всё сделают. А если добавить сюда усиливающиеся волнения в народе, начавшиеся со студентов Первой Королевской… Это рассорит Дэви с Королём! Охотники закончат в Доне и скорее перейдут в Карду, средоточие Бездны.

Свеча всё горела на окне. Краем глаза вампирша видела, что и в окне малой гостиной горит другая, оставленная Давидом. Она знала, и охотник сейчас не спит, возможно, также глядит на далёкое пламя её свечки — и чувствовала странное родство с ним.

«Странный. Единственный, кто вовсе не знает слова: месть…»

Его свеча потухла вскоре после четырёх утра. В пять погас и её огонёк.

Глава 4 Пробуждение

Кто она? Обрывки видений, мозаика памяти… За ними не было единого образа, словно она перестала быть целым. И ей не хотелось складывать мозаику — вспоминать прошлое. Она чувствовала: в нём слишком много тёмного, страшного. Спасение в забвении.

Ещё она чувствовала Боль. Боль нарастала глубоко за грудиной при каждом вдохе, и, замерев, девушка ждала её пика. На вершине боли — не гребне волны она должны была извиваться, корчиться от боли, но лежала неподвижно. Не было сил. Боль немного утихала на выдохе, и эти краткие мгновения были блаженством.

Она чувствовала также Жар. Она была маленьким тоненьким фитильком в зажжённой лампаде. Она была вся объята пламенем. Она горела, не сгорая…

Капли воды иногда падали на кожу — на лоб, на грудь, она поднимала слабую руку, трогала их, старалась донести до пересохших губ. Горячая кожа не была сухой, она была липкой от пота. Пот пах болезнью. Этим тяжёлым неприятным запахом было полно всё вокруг.

Частые приступы кашля вовсе вгоняли в безумие. Иногда после них она слабо пыталась звать: маму, отца, кого-нибудь… Ведь кто-то был рядом, кто-то ухаживал за ней! Иногда это была женщина — больная понимала это по тонкому аромату духов, по лёгким прикосновениям маленьких ручек, по тихому высокому голосу. Иногда мужчина — этот был молчалив. Он старался не показываться ей на глаза. Его сильные пальцы были ледяными. Холод от их кончиков жёг даже сквозь перчатки и слой её одежды, когда странный целитель прикасался к больной.

Иногда девушка успевала ухватить его взглядом, прежде чем он скроется — мощная мужская фигура в красном одеянии. Она облизывала губы, пыталась прошептать ему что-то. Он оборачивался и взгляд странных молочно-белых глаз швырял её… В пустоту.

Пустота. Это было не беспамятство, но это было отсечение всей реальности. Её выкидывали за пределы мира. Здесь не было звёзд и комет, не было механизмов, управляющих небесными сферами. Просто не было ничего! Кроме неё, её жара, её боли и… её памяти.


…Ослепительно яркая картинка, оглушительно громкие звуки — такими в пустоте ей являлись все воспоминания. В этот раз явилось лето. Идеально чёрная ночь, россыпь бриллиантов в небе и гигантское колье Млечного Пути. Звёзды танцевали вверху, девушка танцевала внизу. В простом белом платье, с длинными, ниже талии, тёмными прямыми волосами. Морской песок шуршал под босыми ногами, а больной казалось — это ей прямо в уши втирают сухие песчинки. Море грохотало, клокотало, бурлило. Кажется, она слышала скользкие, серебристые звуки, с которыми солёную воду рассекали рыбы в глубине.

Песня! О, зачем ещё и ты?! Пожалейте мои уши!


«Я знаю, помню — не мне решать,

Нет, не моей воле судьбы свершать,

Но как дать сердцу биенье вновь,

Чтоб в нем из льда ожила любовь?

Мне дан был дар, и, немедля, вмиг

Твой образ передо мной возник.

Кто жив? Кто мертв? Кто же исцелен?

Не вправе я сей вершить закон.

Видя этот холодный взгляд,

Я знала: это не льды горят,

А спрятано где-то, под камнем сна,

Иное сиянье, иная струна.

И чтобы она зазвучала вновь,

Чтоб шел по жилам не яд, а кровь,

Решилась я на тот смелый шаг,

Не помня больше, кто друг, кто враг…»

Пела девушка в воспоминании, и губы больной двигались, она повторяла слова. Она знала эту песню наизусть. Это её песня? Мозаика сложилась! Да, это она танцевала и пела там, на берегу моря под звёздами! Это она мечтала спасти весь мир, исцелив его от Бездны. И ей был дан великий Дар — он сиял как солнце. Это было солнце, странное солнце ночи. И carere morte не бежали от него. Оно не жгло, только грело их бледную бескровную кожу. Его тепло передавалось их сосудам, разогревало кровь и их сердца бились быстрее. А что творилось с их лицами! Они смотрели на владелицу странного Дара с таким искренним восхищением и детским робким удивлением, что у девушки в горле вставал комок слёз. Она была их солнцем. Она была Избранной.

Она была Избранной и пела под звёздами… Кому? — Там точно был слушатель! — Она вспомнила высокую, мрачную девушку. Замкнутая, закованная в ледяную броню равнодушия — и с такой милой, невинной улыбкой. Неприятно долго смотреть в её холодные зелёные глаза. Там на дне прячется что-то. Огромное. Жуткое…

Новое воспоминание. Та мрачная девушка идёт, взявшись за тонкую золотую нить. Идёт: из тьмы — на свет. Избранная исцелила её, carere morte. Лира Диос — вот, как звали исцелённую.

«А как же звучит моё имя: имя Избранной?» — Она не смогла вспомнить. Целитель-мучитель вновь возвратил её в реальность. Он тащил её из пустоты, невидимым крюком подцепив под рёбра. Она вскрикивала от боли и вновь заходилась кашлем.


Железный привкус крови во рту после очередного приступа… Мужчина склонился над ней, мягким платком вытер кровь с губ, а её пробрал озноб: кровь горлом?! Что же это… Она умирает?

«Страшно! Как страшно!» — она вцепилась в руку с платком, забормотала:

— Скажите, что со мной? Я больна… Я умираю?

Целитель не сказал ничего, отступил и исчез. Девушка беспомощно замотала головой, ища его.

— Я умираю?!

Её опять окунули в пустоту. Новое воспоминание: Бал. О, сколько света! Бал в золотом дворце, бал на солнце! Свет везде, и невозможно больно глазам. Водопад звуков на пределе восприятия. Кажется, голова сейчас разорвётся…

Слишком яркие, слишком сильные впечатления закружили её в водовороте, только несколько вспышек, заставивших вскрикнуть: пульсирующее солнце-сердце… серебристое сверкание острого кинжала… кровь: всюду алая-алая кровь… холод лезвия у неё в груди… холод каменного пола в склепе…

«Кто нанёс удар?!» — хотела крикнуть она, но образ уже пришёл: та красивая вампирша с ледяными зелёными глазами.

Воспоминание погасло, чернота, пришедшая ему на смену, ударила по несчастным глазам, как кнутом. Девушка опять висела в пустоте. Странный незнакомец не спешил за ней, придёт ли он ещё?

«Как страшно», — прошептала она, закрыв глаза, и свернулась калачиком, как ребёнок в материнской утробе. Девушка перебирала только что пришедшие образы: кинжал, кровь, холодный металл в груди, касающийся сердца, холодный мрамор склепа, принявшего её бездыханное тело…

«Меня пытались убить, — с горечью подумала она. — Меня пытались убить… меня убили!»

Было больно и… обидно. Хотелось выть от этой боли и обиды. За что? Та красивая девушка с холодными глазами, что так мило улыбалась моим песням… — за что?! Скажи, за что ты убила меня?

Скажи, зачем ты убила меня?

Быть может, я в чем-то была не права?

Я только хотела тебя спасти,

Тебя — от самой же тебя… прости.

Сами собой складывались новые строчки. Она шептала слова и чувствовала слёзы на щеках. Боль и жар отступали: море успокаивалось после бури, и волны уже не накрывали её с головой. Она могла мыслить почти ясно. И девушка понимала: то её последние мгновения. Она кашляет кровью, очень скоро она умрёт.

«Только не оставляйте меня здесь! — попросила она незнакомца. — Хочу умереть там, где свет!» — Странный целитель опять не внял.

«Умираю…» — подумала она. Страха не было, злости не было — даже к той, что нанесла удар кинжалом, до сих пор убивающий её. Да, даже к ней, лишившей мир её чудесного Дара…

«Сестра… — зазвенел тихий голос. Наполнил пустоту, и долго ещё его отголоски били её по ушам: — Сестра, сестра…».

«Целитель погибает от руки исцелённого. Это закон».

Лицо девушки-убийцы было перед её мысленным взором: неподвижное, неживое, как плохой портрет. Настоящая маска ярости… и боли.

«Прости, сестра! — мысленно попросила она убийцу. — Я помню: и тебе было больно. Убивать больнее, чем умирать. Ты разрушила свою душу, чтобы спасти мою. Благодарю тебя!»

Перед глазами уже не была чернота: золотисто-зелёное марево, как там, на Балу. И этот туман трепетал, как крылья бабочки. Она хотела раствориться в нём, но не могла, что-то мешало.

Сухие бешеные глаза — нет, не той, убийцы, — другие. Любимые. Тонкие губы сжаты в едва различимую полоску: «Прости, я виноват! Не уберёг…»

«Ульрик! Подожди. Я хочу поговорить с тобой… Я должна рассказать тебе…» — но без предупреждения появился молчаливый спаситель, грубо выдернул её из пустоты грёз. Снова тяжёлый запах болезни, качающийся огонёк лампады, странная фигура в красном…

Целитель склонился к ней, и она почувствовала: от него пахнет склепом, смертью! Его ледяные пальцы заскользили по обнажённой коже груди, и девушка вяло трепыхнулась на постели, постаралась отодвинуться.

— Кто вы? — её оборвал новый, сильнейший приступ кашля, от которого внутри словно что-то оборвалось. — О, видите, как мне плохо…

— Кто я? — тихо спросил он, и новое видение-воспоминание явилось ей: вот, кто забрал её из того склепа — этот целитель! Она помнила сильные красивые мужские руки, её щека прижималась к мягкому бархату его костюма: красному-красному, как кровь…

Поняв это, она подчинилась, тяжело, трудно дыша. Ледяные пальцы целителя надавили посильней и… проникли под кожу — холод от них распространился до сердца. Больная вскрикнула, рванулась, и её вновь накрыла волна видений.

Чужие видения — они рвали голову на части. Чужие сильные эмоции заставляли сердце в исступлении колотиться о грудную клетку. Это были ненависть, ярость каких не знал мир. Разрушительные, как лавина, сметающие всё на своём пути, силой своей способные стереть границу между мирами…

Ледяные пальцы гладили её сердце, их прикосновения забирали остатки боли и жара. Кто он, незнакомец? Сама Смерть склоняется над ней! Холод расползался по телу, сковывая его, замораживая и мысли. Наверное, она уже умерла и коченеет…


Она проснулась почти здоровой и ужасно голодной. Голова была удивительно ясной. Девушка с любопытством разглядывала помещение, в котором находилась. Это была небольшая комнатка с крайне скудным и простым убранством. Постель, скамья, лампада на стене, маленькая жаркая печка в углу… Низкий потолок производил впечатление массивности. Может быть, это помещение было подземным.

Целитель куда-то пропал. На скамье дремала девушка: круглое лицо — смутно знакомое, мелкие чёрные кудряшки волос. Больная решила её не окликать: знакомое лицо почему-то разбудило в ней тревогу — в девушке была какая-то опасность! Она приподнялась на постели, посидела несколько минут, покачиваясь от слабости. В широком вырезе ночной сорочки был виден шрам: ровная, красная, набухшая полоса возле сердца. Должно быть, сюда вошёл кинжал убийцы.

Убийцы… Но она всё же была жива!

Девушка почувствовала прилив сил и смело спустила ноги с кровати. Она подождала несколько минут, унимая ещё надсадное дыхание, ожидая, когда комнатка перестанет вертеться. Потом осторожно попыталась подняться.

Шатаясь, она поднялась, уцепилась за спинку кровати и от неё перебралась к стене. Стена была очень холодной, но ощущение от прикосновения к ней взбодрило девушку. Она тихонько двинулась вдоль стены к выходу и вышла в коридор.

Да, помещение, определённо, было под землёй. Коридор был выложен досками только в самом начале, дальше это был просто широкий земляной ход, будто вырытый гигантским червём или кротом. Земля под ногами была страшно холодной, но девушка не отступала и не возвращалась в тёплую камеру. Поворот коридора, второй — вот, далеко впереди показался белёсый утренний свет.

«Солнце!» — девушка радостно выдохнула и рискнула оторваться от стены. Она пошла, потом побежала, ещё шаркая, охая от боли в совсем заледеневших ногах. Она выскочила на свет и зажмурилась. Здесь была зима. Солнце ослепительно сияло, отражаясь от ледяной корки на поверхности бескрайнего снежного поля. Девушка не знала, та ли это была зима, что в последних видениях о склепе, или уже другая.

«Сколько времени прошло? Месяц… Или год с того удара кинжалом?»

Она снова коснулась шрама. Свежий, ещё немного воспалённый. Прошло немного времени. Но её рука всё теребила ворот сорочки. Было что-то странное… Что?

Рука! — девушка вытянула перед собой руки. Это же не её руки! Она маленькая волшебница, у неё были худые, тонкие кисти, хватка пальцев не сильнее, чем у десятилетнего ребенка. А эти руки, несмотря на болезненную худобу, производили впечатление силы. Да, они были сильными, красивыми прежде. Девушка обхватила себя за плечи… — Разве это её плечи? — где её тонкие цыплячьи косточки? Она очнулась другой: сильной, высокой, красивой — как такое может быть?

Прядка волос, упавшая на глаза, была рыжего цвета и чуть вилась. Конечно, подобного оттенка можно достичь, используя хну, и всё же…

«С ней всё не так сейчас! Может быть, она изменилась… в пустоте?»

Девушка снова поглядела на свои руки. Сильные, красивые. В таких руках острый длинный кинжал не будет смотреться смешно. Такие руки с лёгкостью направят его в сердце подруги, сестры… Руки убийцы!

Но… рана? Почему на груди? Та, убийца, получила удар сзади. Изловчившись, девушка ощупала спину под рубашкой и нашла ещё один шрам — больше и толще первого. Кинжал пронзил её насквозь, и удар был нанесён в спину. Ей не дали встретить смерть лицом к лицу, убили, как предателя!

— Нет! — выдохнула она и опустилась в снег, не чувствуя его холода. А впереди прямо из прозрачного воздуха соткалась фигура — огромная крылатая тень carere morte, но странная, едва видимая, вся пронизанная солнечным светом. Она сверкнула в лучах солнца и пропала. На её месте стояла знакомая фигура: человек в красной мантии.

— Кто вы?! — крикнула она и замолчала, потерявшись в молочно-белом тумане его глаз. Чужие воспоминания и чувства снова заполонили голову несчастной, но сейчас они были чётче… намного чётче:

Алая кровь льётся на белую шёлковую ткань и… пропадает. Жизнь уходит вместе с ней, но не рассеивается в мире. Её светлый поток течёт в руки высокого человека с горделивой осанкой. «Он забирает мою жизнь! Дотянуться, достать!» — рука бессильно падает… Человек уходит, чужая жизнь сияет в его крови, и ненависть, чёрная, как дыры на Млечном Пути, поднимается в умирающем… — нет, уже умершем — повисшем в странном недосуществовании между жизнью и вечностью. Безвольное тело, оплетаемое нитями Бездны, что сквозь провал на месте его сердца стремится занять новый мир…

— Глашатай, как ты себя чувствуешь? — обыденно спросил мужчина. В подземном коридоре показалась кудрявая девушка. Она не рисковала приблизиться к выходу.

— Господин! Простите, я упустила её! Пойдём домой, Лира Диос! — крикнула она.

Девушка молчала, не поднималась с колен. Знание обрушилось на неё тяжеленным камнем. Сдавило грудь — не продохнуть. «Лира Диос!» — бил в голове молот. Вот оно, её истинное имя! Глашатай Бездны, Лира Диос, убийца, а не убитая! А перед ней Макта, первый вампир…

Глава 5 Дар in vivo[1]

К весне стало очевидным, что перевес сил на стороне Миры. За неё было и солнце, с каждым утром разгорающееся всё ярче. Дэви лишился поддержки Краса и его смертных. Король, по словам министра Карита, симпатизирующего Мире, колебался, не разорвать ли договор с Владыкой вампиров. К сожалению, Давид пока не мог предоставить главный козырь — раскаявшегося и избавившегося от проклятия Арденсов Краса. Ещё несколько хранилищ кукол Дэви и свиты было уничтожено, однако Владыка не оставлял столицу. Он словно чувствовал: глава охотников, находящаяся в постоянном напряжении сил, всё ближе подбирается к краю пропасти. Сражаясь, Мира постоянно обращалась к проклятой своей сути, и всё меньше в ней оставалось изначального, человеческого. Победы отряда губили предводительницу. Но вампирша, зная об этом, только ускоряла свой безумный бег. Нужно успеть всё, пока земля не провалилась у неё под ногами, увлекая в пустоту: успеть спасти Дону, успеть вернуть Карду…

Уже два месяца она имитировала последствия трапезы carere morte, пользуясь куклами. И вампиры для жителей Доны постепенно переходили в реальность. Мира старалась, и скоро слухи о таящемся где-то в Сатуре сильном вампире, а то и Владыке вампиров, поползли по городу. Но тревоге, разливающейся по Доне, всё не хватало какой-то малости, чтобы стать штормом, подобным декабрьскому. И Король не торопился рвать с Дэви.

Начиналась очередная тренировка младшей группы. Мира еле-еле выползла на галерею, хватаясь за стену. Перед её мысленным взором стояла картинка: безвольное тело хозяйки в кресле на колёсиках, которое катит верная кукла. Пожалуй, скоро эта картинка станет реальностью! И пусть Сесилия Калькар могла оставаться на ногах, управляя полусотней кукол — у той вампирши-хозяйки было два века на изучение своих способностей и определение границ возможностей… У Миры не было и двух лет.

Солен, стоявшая у балюстрады, заметила состояние главы и поспешила на помощь. Вцепившись в её руку, Мира добрела до кресла и повалилась в него. В это же время, отвлекая внимание группы, крылатые тени её кукол заплясали над головами охотников.

— Я готова! Начинаем! — крикнула Мира Диане — та с недавних пор вела младшую группу. Охотница кивнула и принялась раздавать ученикам указания:

— Сегодня займёмся защитой. На тройки не разделяемся, будут индивидуальные поединки. Марсия, ты тоже спустись.

Из стаи чудовищ вырвалось одно и, коснувшись пола, обратилось красивой темноволосой девушкой.

— Мира сегодня сама к нам спустится? — спросила она. — Куклы… — для меня это слишком просто.

Диана вздёрнула голову, ожидая ответа главы. Вампирша еле слышно отозвалась:

— Я спущусь позже. Начинайте с новеньких. Марсия, можешь пока вернуться в строй вампиров.

Джезабел и Кристина выступили вперёд, остальные охотники отошли к стенам. Куклы Миры принялись нападать на девушек. Те отражали удары их крыльев серебряными мечами. Один раз Джезабел, сильно ударив, отсекла кукле кончик крыла и тут же охнула:

— Вам не больно?

— Ранения тени, не задевшие тела вампира, безболезненны, — пояснила за Миру Диана: — Размялись? Теперь ближний бой. Встаньте спина к спине, мечи оставьте. Только кинжалы…

— Что с вами? — с тревогой спросила Солен Миру на галерее. — Тяжело выносить весеннее солнце?

— Нет. Хуже, — Мира помрачнела. — Запасы крови кончаются.

Вампирша пила всё больше стабилизированной крови, но голод лишь рос. Она давно перестала считать бутыли, опустошаемые в неделю — тем ужасней была весть, что они кончаются. Раньше такого не было. Раньше бывало, что срок хранения крови истекал, но бутылок было вдоволь. Сейчас — наоборот.

— В Доне три бойни, — заметила Солен. Мира помотала головой:

— Хитрый Владыка закрыл мне туда ход ещё в декабре, как только понял, какую роль я играю в отряде.

— Тогда что? Бродячие животные? — лицо девушки исказилось. — Может быть, лучше весь отряд…

— Ещё чего! Я не стану пить кровь никого из вас!

Внизу Джезабел и Кристина храбро отбивались от кукол, ведомых Марсией. Большая часть кукол опустилась на землю, но не сбросила крыльев, несколько оставалось наверху. Вот возглас: «Марсия… сумасшедшая!» Крикнул Юстин. Вампирша взмыла под потолок с добычей: лишившейся защиты Кристиной.

— Отпусти девушку! — не унимался Юстин. Марсия запрыгнула на балюстраду и приняла человеческий облик. Не выпуская Кристину, она прохаживалась по перилам и хохотала.

— Отпустить прямо сейчас?!

— Марсия, хватит дурачиться, её сейчас стошнит!

Мира вздохнула.

— Последний раз она дурачится, — заметила она Солен. — Очень скоро ей придётся исцелиться — для неё совсем нет крови.

— Подождите, я найду выход, — гордая герцогиня вздёрнула подбородок. — Скоро у вас будет крови… сколько угодно!

— Дело не только в крови! — Мира опять вздохнула. Состояние Габриель всё больше тревожило ее. Дар был по-прежнему силён, но Избранная всё хуже управляла им. Скоро она вовсе не сможет вести carere morte к исцелению!

— Я думала, защита охотника обширней, — созналась Кристина, едва Марсия опустила её на землю. — Я думала, она уходит по крайней мере на полметра в стороны от человека, а она едва доходит до кончика моего кинжала!

— Защита — твоя вторая кожа. Это тонкая оболочка, срабатывающая только в случае, если охотнику угрожает непосредственная опасность со стороны конкретного carere morte. Иначе они бы не могли встречаться, вести переговоры и даже жить в одном доме, не догадываясь от сути друг друга. Защита работает, когда вампир нападает. Если вампир касается тебя без умысла нанести вред, защита никак себя не проявит, — без запинки отбарабанила Диана и широко улыбнулась Мире: — Хорошо я сказала?

— Долго зубрила?

— Недолго! Я нашла старый конспект Алекса…

Мира ностальгически улыбнулась. Когда-то тренировки вёл Алекс, а Мира выступала на них в качестве вампирши. Сейчас охотник пропадал в лаборатории — прежде в Академии он преподавал физику, — и за тренировки взялась его молодая жена… Как всё быстро поменялось!

— Вот, что тебя сбило, Кристина, — продолжала меж тем Диана. — Марсия не старалась нападать, и твоя защита задремала. Этим вампирша и воспользовалась. Хитро! Мира, ты никогда так не делала на наших тренировках!

Вампирша развела руками:

— Дикари всегда были кладезем новых идей! Марсия, теперь будешь выступать за охотницу, договорились?

В конце тренировки Мира решилась спуститься к охотникам. Кукол она убрала из залы и вышла одна против Юстина, Николаса и Марсии. Трое сгрудились перед ней, испуганные силой вампирши, но намеренные стоять до конца. Мира глубоко вдохнула, и чёрная тень крылатого обличья одела её тело.

Самым сильным оказался Николас: он играючи уходил от её ударов и отвечал так, что крылатая оболочка вампирши скоро превратилась в лохмотья. Юстин и Марсия оказались примерно равны по силам и, поняв это, немедленно устроили соперничество, только мешающее обоим. Наконец, настал момент, когда все три кинжала были приставлены к груди вампирши, и Мира отпустила крылатую тень.

— Николас — хорошо, Марсия — убери злость на кузена, Юстин — ты можешь лучше. Всё, тренировка закончена.

— Почему Николас лучше? Он даже не был в Академии! — ревниво спросил Юстин, имея в виду ночь штурма.

— Самую лучшую защиту даёт любовь к carere morte, — пояснила Мира, и Марсия смутилась. — Чёрт возьми! Почему за трёхсотлетнюю историю Ордена никому в голову не пришло сделать обязательным условием женитьбу охотников на вампирках? О, какую силу это бы породило! Бездну уничтожили бы в считанные месяцы… — Мира засмеялась, но быстро замолчала: смех вышел неестественным и злым.


«Исследования Дара должны быть начаты сразу же вслед за тем, как он обретёт в руках Избранного истинную силу. Необходимо оторвать Дар от Избранного. Знаю, для тебя, выросшей на сказках Карды, это звучит кощунственно, но… посуди сама: Орден всегда был привязан к Источнику, так как только его вода действенна в ритуалах охотников. Это одна из причин того, почему мы не возвращаемся в Карду! Источник определил выбор места цитадели Ордена. Но со дня на день нужный состав воды будет получен искусственно, и мы уже не будем зависеть от источника в горах, сможем действовать решительно, продвинуться на север — до самой Карды. Так и Дар, хотя, сравнение, может быть, не слишком удачное… — должен быть отделён от смертного. Избранный очень уязвим, болезнь, несчастный случай, и вот, с нами снова нет Дара. Мы должны контролировать эту силу, а не она нас».

Мира вспоминала строчки из письма Карла, которое перечитывала накануне, и её губы кривились. Впервые она была несогласна с другом. Оторвать Дар от Избранного — что-то неприятное было в этой фразе, что-то, заставляющее с опаской вглядываться в туманные дали будущего… И неясную пока тревогу у Миры вызывал прибор, о назначении которого горделиво повествовал Эрик. В маленькой лаборатории собралось пол-отряда. Вся учёная группа: старший — Алекс, Тони и Эрик, похожие, как братья, Марсия, сразу с двумя сопровождавшими — Юстином и Николасом. Винсент, невесть почему выбравший лабораторию, чтобы повторить свой конспект, перебрасывался едкими репликами с Габриель. Ему всё не нравилось, как она обращается с «его Даром».

— То, что вампиры видят вокруг Избранной, как свечение, есть не что иное, как особый вид излучения, — объяснял Эрик, не только самый молодой, но и бесспорно самый талантливый в группе учёных. А Мира раздражённо хмурилась. Научное понимание Дара было ей чуждо. — Это особый вид электромагнитных волн и сейчас я бьюсь над тем, как смоделировать его искусственно. Вот этот генератор пока — наиболее приближенная версия. При облучении генерируемыми им электромагнитными импульсами клеток крови вампира, сетчатые клетки разрушаются и частицы проклятия лизируются их ферментами. Тот же процесс исцеления.

— Постой-постой… То же самое действие?

— На клеточном уровне, практически, да. Кроме того, под лучами генератора клетки вампира приобретают все свойства живых. Так же, как и под лучами Дара.

— Клетки! А на уровне… вампира?

— На уровне организма пока не получается, — вздохнул Эрик. — Да и на уровне клеток лучи генератора вызывают только кратковременный эффект.

— Несколько минут, а потом проклятие побеждает, — добавила Габриель. Избранная отошла к закрытому окну, и Мира машинально повернулась на стуле за ней — так цветок поворачивает свою головку за солнцем, катящимся по небосводу.

— Не нравятся мне эти ваши опыты! — пробормотала она, косясь на генератор. — Есть в них что-то… противоестественное.

— Дар — это не только излучение. Вообще-то, как правило, есть ещё Избранный, который, собственно, и управляет Даром, — едко заметил Винсент и снова уткнулся в конспект.

— Вы ещё не знаете о других наших опытах! — запальчиво возразил Эрик. — Тони уже рассказал про то, что неделю назад учудил индикатор излучения?

Тони отрицательно мотнул головой.

— Тогда я расскажу. Ведь в результате мы лишились новёхонького индикатора! Он среагировал на клетки крови Марсии.

Все уставились на молодую вампиршу, Марсия струхнула:

— Что со мной не так?

— С тобой всё в порядке… для carere morte. Оказывается, индикатор реагирует на близко поднесённую кровь вампира. Она тоже излучает, как и Дар! Только характер излучения иной. Тело вампира его гасит, но в отделённой от тела крови его легко прочитать. Я полагаю, что источник излучения — частицы проклятия и намерен это доказать.

— Что-что? — Мира напряглась, брови совсем сошлись у переносицы. — Проклятие — излучает? Как это?!

— Проклятие carere morte имеет вполне материальную природу — это особые изменённые клетки крови. И они, возможно, что-то излучают — вот всё, что я пока хочу сказать, — осторожно сказал Эрик. Он недоумённо глядел на вампиршу. — Вы чего-то боитесь?

— Включите, — вместо ответа потребовала вампирша и указала на генератор. Да, она боялась, но пока не могла назвать свою тревогу словами.

Тони Гланс повернул выключатель, генератор затарахтел.

— Не вижу никакого свечения. Он работает?

— Работает. Мы полагаем, это излучение копирует Дар лишь наполовину. Не хватает какой-то важной составляющей.

— Я тоже не вижу, — заметила Марсия. — Если меня только за этим сюда позвали…

— Не только за этим, — сухо сказала Мира. — Для тебя настала пора принять исцеление из рук Избранной.

— Это из-за тренировки?! Я… я буду хорошо себя вести!

Мира улыбнулась:

— Дело не в тебе, дело в ней, — она указала на Избранную. — Не хотела этого говорить, но… Ты стала значительно хуже управлять Даром, Габриель. Я боюсь, скоро исцеление вовсе станет невозможным.

Габриель недовольно помолчала, но признала:

— Да, это так. Но… если б я знала причину!

— Причина в том, что нельзя обращаться с великой силой, как со слугой. Эта сила живая, она — жизнь Макты, а вы хотите уровнять её с электромагнетизмом! — со злости Винсент даже отложил конспект.

— Бывший вампир будет меня учить!

— И владелец Дара, между прочим…

— Тоже бывший!

— Между прочим, если б не я…

— Хватит уже… Избранные! — вздохнула Мира. — Дар достался тебе не так, как предшественникам, Габриель. Может быть, дело в этом.

— Нужно продолжать исследования! — запальчиво сказал Эрик. — И может быть, скоро у нас будет целый отряд Избранных! Или ещё лучше: прибор… Кстати, Винсент, электромагнетизм — сила не менее великая, чем твой витализм. Исследования проклятия carere morte помогут понять, как действует Дар!

— Что ж, если так… Продолжайте, — Мира махнула рукой, хотя неуверенным вышел этот жест. — Отряд Избранных… Хм-м, неплохо. И как скоро?

— От этого неработающего генератора до отряда — годы работы, — Эрик помрачнел. — Так что тем более не нужно бояться этих исследований! Пока мы не можем хотя бы выделить чистой ни частицу Дара, ни частицу проклятия. Они очень крепко связаны с их владельцами!

— А зачем нужна чистая частица Дара… или проклятия?

Учёный снисходительно улыбнулся.

— Определить подлинные характеристики, все составляющие Дара и проклятия carere morte возможно только на чистых образцах.

— Теперь совсем ничего не понимаю…

— Ты воспринимаешь этот разговор на уровне понятий «исцеление» и «вампирский голод», но Эрик говорил совсем не о них! Эрик имеет в виду совершенно другое, гораздо более тонкие понятия. Наша задача, как учёных, разложить Дар и проклятие на мельчайшие составные части, на кирпичики, лежащие в их основе — и из таких же кирпичиков построить собственные Дар и проклятие. Подобным образом удалось получить аналог воды из Источника, сейчас незаменимый для нас. Были определены все чистые химические компоненты смеси, растворённой в воде церкви Рафаэля, определена пропорция… и, итог: мы больше не зависим от Источника! — объяснил Тони.

— Мне послышалось: собственное проклятие? — вампирша опять нахмурилась.

— Да, чтобы с его помощью построить собственный Дар.

Винсент горестно вздохнул, Мира так и застыла с открытым ртом:

— Вы с ума сошли? Мало одного проклятия?!

Тони обескуражено почесал затылок:

— Это будет не совсем проклятие. Нас интересует только одна его функция — излучение. Но, если ты так боишься… Как только Дар будет получен искусственно, я лично уничтожу все данные об искусственном проклятии и все образцы.

— Идею с искусственным Даром мне подсказал Карл, — заметил Эрик. Он тонко улыбался, улыбался и Тони. Вот, подлизы! Мира усмехнулась:

— Я за вами слежу! Думаете, можно сослаться на Хортора, и я всё разрешу? Займёмся другими делами. Марсия…

Габриель встрепенулась:

— Да. Марсия, идём со мной.

Марсия затравленно огляделась, но поддержки ни в ком не нашла.

— Но у нас же тогда останется всего один вампир! — крикнула она.

— Для двоих уже не хватает крови, — призналась Мира. — Прости, наверное, мне бы тоже было сложно расстаться с преимуществами carere morte. Но недостатков у нашего состояния всё же больше.

— Иди, — почему-то грустно сказал Юстин, а Марсия обернулась к Николасу.

— Ох… Я же сразу стану старой!

— Сколько тебе по человеческим меркам? — спросил Алекс.

— Двадцать… три!

Улыбнулись все.

— При таком минимальном разрыве между человеческим и вампирским возрастом, никаких изменений внешности не произойдёт. А мгновенных изменений вообще никогда не бывает, — успокоил охотник. — Даже у Дэви остался бы год молодости.

— Двадцать три? Только-то? Мне двадцать четыре, — бесстрашно заявил Николас, хотя ему было на пять лет меньше. — Иди, Марсия…

Избранная увела вампиршу в госпиталь. Алекс выключил забытый всеми генератор.

— Ты говорила: «Не хватает крови», а на «грязную» бойню ты обращалась? Это на полпути к Метору.

— «Грязная»?

— Там забивают больной скот. Раньше местный управляющий подкармливал дикарей — тех, что совсем доходяги. Латэ с ним воевал, потом смирился. Только открывают её не каждый день. Дэви там не должно быть, он побрезговал бы.

— Я тоже побрезговала бы, если б не стеснённое положение! Нужно проверить. Спасибо. Но Марсию я назад возвращать не буду!

Алекс улыбнулся:

— Я специально дождался, когда эту строптивицу уведут.


На следующий день Мира отдыхала в своей комнате. Её гостем был Алекс. В это же самое время её марионетки вели беседы — с Давидом, хозяином дома, с Марком, — охотником, ведущим группу на указанную «грязную» скотобойню, и с Габриель, мечущейся между продолжением исследований Дара и их полным забвением. Вампирша ухитрялась отслеживать все разговоры и ни разу не ослабила ни одну из нитей. Способности хозяйки возрастали, но всё тоньше становилась нить той воли, что поддерживала её собственное тело в приемлемой физической форме и полном рассудке.

— Этот генератор я хочу разобрать, он бесполезен, — говорил Алекс…

— Если б можно было ускорить исследования! Ведь я скоро потеряю Дар, — Габриель…

Марк в это же время спрашивал, чиста ли сейчас бойня, и Мира обратилась к Избранной:

— Габриель, прости. Проверь, пожалуйста, путь до Метора, сейчас.

— Путь в целом чист. Только небольшое скопление тени примерно на полпути к Метору. Похоже, какой-то кукловод восстанавливает своих кукол на бойне, а другой его сторожит в отдалении.

— Ясно, спасибо. «Потеряю Дар», — Габ, не допускай таких мыслей! Дар по-прежнему твой. Прекрати ссориться с Винсентом и поговорите с ним. Может статься, его опыт поможет тебе…

Ещё одна её кукла ждала, когда Николас и Марсия выйдут во двор дома. И, услышав их звонкие голоса, Мира приказала марионетке отдёрнуть штору на мгновение. Один ослепительный миг Мира видела, как по двору, обнявшись, идут двое, и бывшая вампирша, смеясь, пробует дотянуться до более не опасного солнца, как робко она трогает его лучи пальчиками…

А где-то в дальних комнатах дома заблудились Винсент и Солен. До марионетки Миры долетел обрывок их разговора:

— Ты говоришь несерьёзно.

— Ты уверена?

— Ты всегда говоришь несерьёзно.

— Выходи за меня замуж.

— Что?!

— Думаешь, я опять говорю несерьёзно? Рискни проверить.

— Знаешь, такой наглости…

Мира отвлеклась на Алекса, а когда вернулась, услышала только пощёчину и удаляющийся стук каблучков Солен. Вампирше снова пришлось вернуться к охотникам Марка. Группа заходила в здание скотобойни.

— Сегодня покормим нашу мышку, — пообещал Марк. Мира удивилась, но не показала удивления. «Мышка», — это ласковое прозвище ей придумали ещё на первых тренировках. Но чтобы Марк так её назвал! Хмурому охотнику принадлежала другая фраза: «Никогда Орден не возглавит вампир». В декабре он не сразу согласился признать её власть.

— Гм. Да, я, правда, голодна, Марк. Спасибо.

От знакомого запаха крови, влажного запаха железа цепей и крюков у вампирши закружилась голова, но она сумела подавить голод. Работники бойни были под чарами — понятно по пустым глазам. Одну группу животных вели на помост, где происходил забой, две томились в загоне и большое стадо — на улице. В вампирше шевельнулось подозрение: что-то многовато для санитарной бойни! Объявлений о заразных болезнях скота вроде бы не больше, чем обычно…

В доме Гесси она торопливо попрощалась с Алексом и целиком обратилась к трём куклам, остающимся с группой Марка.

Началось! Работники бойни разбежались, а охотники вступили в бой с вампирами. Как и говорила Габриель, здесь были покалеченные куклы кого-то из хозяев Дэви и сам кукловод с ними — Мира отыскала его фигуру, закутавшуюся в покрывало тени под высоким потолком бойни.

Она указала его Марку. Хотела поделиться и подозрениями, относительно странного большого количества животных на бойне, но не успела. У кукловода появилась подмога. Из разделочного цеха появились чужие куклы. Мира ахнула, заглянув в их одинаковые глаза: «Сам Дэви!»

— Марк, тут Владыка!

— Проголодалась, Вако? — ехидно протянул Владыка вампиров. — Дай поглядеть на тебя, давно не видел.

Кукловоды смотрели друг на друга глазами кукол, но, сквозь них, — друг другу в глаза.

«Ты постарела, Вако!»

«Вы… ослабели, Владыка?»

Начался бой. Марк отступал к выходу, но путь преграждали куклы Дэви. Второй охотник, Тэрри, шарил глазами по потолку, грязным окнам вверху, ища, как проделать путь солнцу. Юстин, самый молодой в группе, сумел ранить кукловода и в горячке боя погнался за ним. Без Марсии он не думал о соперничестве и его силы возросли. Он же первым заметил смертных слуг Владыки, вооружённых огнестрельным оружием, и крикнул охотникам. Мира успела заслонить его от пуль. Далеко от места сражения, в доме Гесси она вскрикнула в этот момент от боли, и крик услышал хозяин дома.

— Мира, что-то случилось? — синие глаза Давида были близко, но картина тёмного помещения с железными цепями — ближе. Вздох за спиной — она обернулась и увидела, что Юстин оседает на пол. Одна пуля прошла навылет через тело куклы и попала охотнику в грудь.

Тэрри лежал без сознания — Дэви разбил его защиту, Марк сражался против десятка кукол. Мира взяла на себя смертных, но всё-таки пропустила момент, когда один из них качнул цепь с тяжёлым крюком на конце. Удар пришёлся Марку в голову, он упал, и куклы Дэви накрыли его одеялом тени. Мира взвыла от боли — не телесной, во сто крат хуже — душевной: потерять троих! Она чувствовала эти зияющие дыры на куполе их общего Покрова и в своём сердце.

Скоро Дэви обездвижил её кукол и приказал своим смертным добить Тэрри. Владыка безошибочно угадал самую зоркую из марионеток Миры и приблизился к ней.

— Вот ты и проиграла, Вако, — равнодушно констатировал он. — Так будет и впредь. Я давно предупреждал: не борись с тем, что ты есть! Не обманывайся, carere morte: ты всё ещё служишь Бездне. Сегодня твой голод убил троих, завтра уничтожит весь отряд. А я, Мира… Я больше ничего не буду делать: Бездна всё сделает за меня! — он знакомо монотонно расхохотался. Его спутник-кукловод подбирался к телу Юстина, и Мира крикнула:

— Не тронь его, сволочь! — она крикнула это и в доме, и собравшиеся возле Давид, Марсия и Алекс опять затормошили вампиршу, требуя немедленно рассказать всё.

— Из юного получится кукла, — кукловод закатал рукав рубашки и полоснул запястье. Куклы Миры забились в руках вампиров Дэви, но не сумели помешать хозяину влить свою кровь в рану Юстина.

— С Красом у тебя получилось, но то была твоя последняя победа, — неестественно спокойно заметил Дэви. — Пока ты carere morte, тебе не победить вампиризм! В слепой войне со своей сутью ты победишь… только себя. Ты уничтожишь только себя!

Мира ждала нового смешка, но Владыка молчал. В молчании текли долгие, долгие минуты. «Что случилось? Это с группой Марка, да? Юстин… Что с ним?» — звенел голос Марсии, но пока не было сил отвечать.

Кукловод поторопился поднять новую куклу, чтобы ещё раз больно ранить главу охотников. Вампирша ждала этого момента. Она сосредоточилась на одной из кукол на бойне. Под ногами той валялся серебряный меч, и она пнула его к поднимающейся кукле молодого охотника, которую уже не могла называть по имени. И это случилось, то, что писали в сказках, то, чем всегда пугают кукловодов, опрометчиво надеющихся сделать раба из главного врага вампиров — охотника: кукла поднялась с мечом в руке и одним резким ударом снесла голову кукловоду.


Час спустя Мира стояла в своей комнате у закрытого окна. Одна. Она удалила всех кукол из того крыла, где плакала Марсия, но всё равно слышала тихие рыдания недавней вампирши. Трёх кукол Миры Дэви оставил на солнце у бойни, привязав к столбам загона. И Мира медленно горела вместе с ними.

Один раз к ней в комнату постучался Давид, вампирша тихо отозвалась, что с ней всё в порядке. Другой раз — Винсент. Он не поверил её словам и остался на страже в коридоре. Вампирша чувствовала его тревогу за неё, но дверь не отворила. Она боялась вновь подпустить кого-то слишком близко!

Она не смаковала, не пестовала свою боль, как прежде. Злая, и оттого более чем обычно активная, вампирша занялась подготовкой кукол для нового представления на улицах Доны. Скоро она увлеклась, а боль от сгорающих кукол провоцировала её выдумывать самые изощрённые способы указать людям на злодейства Дэви. Она даже коротко хохотнула, представив лицо Владыки, когда он увидит портрет себя в главной столичной газете и прочитает о якобы творимой им тут Охоте… Но снова деликатный стук в дверь. Давид:

— Мира, Эрик здесь. Он хотел поговорить с тобой насчёт исследований.

Вампирша возвела глаза к полотку:

— Никаких исследований больше — передай ему.

Глава 6 Дар in vitro[2]

В начале весны они решились. Они собирались пойти на эту встречу много раз, но то Хелена в последний миг, струсив, уговаривала друга не ходить, то Дэви, будто почуявший измену одного из вернейших сторонников, нагружал Митто делами. А сегодня то ли небесные звёзды удачно сошлись, то ли звёздочки Дара засияли в ночи особенно ярко… — и Адам с Хеленой сбежали из логова Владыки. Они отыскали нужный дом на улице Алхимиков быстро: Адам помнил короткую дорогу. Хелена подошла к дому первой, но остановилась у крыльца.

— Кто мог назначить встречу здесь? — полушёпотом спросила она друга. — Это дурная шутка? Или простое совпадение? Его прежний хозяин мёртв сколько… тридцать лет?

— Всего пятнадцать. У тебя всё перепуталось в голове, — Адам обошёл её и несколько раз стукнул в дверь. Хелена ойкнула:

— О, ну зачем?! Куда ты торопишься? Нужно сначала проверить, вдруг это ловушка!

— Вако сейчас не до ловушек. Зализывает раны, — Адам прислушивался к звукам в доме: вот раздались шаги — лёгкие, мягкие… женские. Дверь отворила служанка.

— Хозяин вас ждёт, — она щурилась в ночную темноту, пытаясь разглядеть поздних гостей, но удивления не выказывала. Вампиры чувствовали быстрый стук её сердца. Смертная! — лицо Адама разочарованно вытянулось.

— Проходите же, вас ждут.

Адам и Хелена переглянулись. «Может, уйдём?» — читалось на лице вампирши, но Адам решил быть настойчивым. Он потянул подругу за собой, в дом. «Обстановка почти не изменилась», — отметил он, воскресив в памяти картинку прежнего убранства. Но что это означало? — Ровным счётом, ничего.

— Кто твой хозяин? — не удержавшись, он обратился к служанке. — Какова его фамилия? — В ответ смешок:

— Господин сказал, что сам вам представится.

Адам волновался всё больше, да и ладошка Хелены в его руке вспотела. Они прошли в большую комнату. Здесь уже были гости: трое мужчин, хозяин дома сидел в кресле, наполовину повёрнутом к окну. Это был высокий, атлетический сложённый и смуглый мужчина. Его лицо скрывала тень, но вот, услышав о приходе новых гостей, он повернулся к ним, и Хелена, как ни ждала этого момента, не удержала потрясённый вздох. Адам просительно сжал её руку: «Молчи!» Перед ними был Гектор Долус. Пятнадцать лет назад — Высший вампир и самозваный владыка Низших. Охотники убили его на Восемнадцатом Балу Карды, и Адам видел это своими глазами.

Сейчас он признавал: перед ним именно Гектор — не просто очень похожий на него человек. Гектор, видя замешательство новых гостей, довольно оскалился, показав острые клыки вампира. Но от бессмертных не укрылись быстрый стук его сердца, влажное дыхание… — чёрт возьми, Гектор — смертный?!

Вопрос был готов сорваться с губ Адама, но хозяин дома не пожелал обсуждать дела прошлые при других гостях. Это также были смертные и все — учёные: двое мужчин — иностранцы, третий, судя по выговору, столичный житель.

— До вашего прихода мы обсуждали проклятие вампиризма и возможность его копирования, — невозмутимо сказал Гектор, когда Адам и Хелена расселись по креслам. — Полагаю, эта тема будет интересна и вам.

Адам оторопело кивнул.

— Жаль, что вы нашли время прийти ко мне только сейчас. За прошедшие с момента получения моего письма два месяца вы многое пропустили.

— Возможность копирования — лишь одна из многих возможностей. Удивительно, что никто в Ордене прежде не занимался научной стороной проклятия вампиризма и его антагониста — Дара, — сказал учёный-соотечественник. — Точнее, некоторые исследования велись в последние тридцать лет, но в очень ограниченной области, касающейся исцеления вампиров, и со смертью главы учёной группы, Морено, были практически остановлены.

— Просто главе Ордена нужно было во что бы то ни стало доказать, что Мира Вако сохранила достаточно человеческих качеств. Чтобы её приняли его охотники, — усмехнулся Гектор.

— Исследования велись и до прихода Миры в Орден, но с появлением вампирши в качестве постоянного объекта исследований количество собираемых данных значительно возросло, и впервые появилась возможность сделать выводы, претендующие на достоверность.

Хелена заскучала. Она завертелась в кресле, потом подпёрла голову рукой. Адам не удерживался от улыбки, когда бросал короткие взгляды на неё.

— Кстати, озвучьте ещё раз для гостей эти выводы, — бросил Гектор. — Они весьма любопытны.

— Все изменения в организме человека, становящегося вампиром, инициируют особенные клетки крови. Они приходят с кровью обращающего. Изменения интересны: внешне все органы и ткани не меняются, а вот их внутренняя структура становится иной, меняются и функции. Изменения идут каскадом, словно все клетки организма заранее знают о том, что есть carere morte, и готовы к преобразованиям. Это похоже на развитие плода в организме матери: каскад реакций, проходящий по неизвестной нам схеме, будто по чьему-то Плану…

— Остановитесь подробнее на частицах проклятия, инициирующих обращение, — потребовал Гектор.

— О, в них нет ничего интересного. К сожалению, они передают организму свойство нестарения и повышенную регенерацию тканей только вместе с жаждой крови и склонностью к сумасшествию.

— А также именно они индуцируют распад тканей под действием солнца, воды из Источника и ритуала охотников, — невозмутимо закончил Гектор. — «Проклятие» — очень точное определение для них! Запомните это, мои бессмертные друзья.

— Склоность к сумасшествию? — заинтересовалась Хелена.

— Да. Зрительные и слуховые галлюцинации. Carere morte зовут их «Бездной».

Вампирша коротко засмеялась, а учёный невозмутимо продолжал:

— Для меня интерес представляет чистая частица проклятия. Но взять её неоткуда. Все образцы, что удалось раздобыть, несут отпечаток хозяина проклятия, вампира, а значит бесполезны.

Адам машинально кивнул. Цель разговора пока оставалась ему неясной.

— Дар действует похожим, но противоположным образом: возвращает организм вампира в исходное смертное состояние. Но я бы не стал говорить «Дар» — от этого слова веет косностью и сказкой. Особенный вид излучения — вот, что это такое. Я мог бы рассчитать и род этого излучения, построить его генератор, но для этого нужна частица Дара.

— Генератор — то есть прибор, действующий подобно Избранному, — мрачно пояснил Гектор задремавшей Хелене. — Если Дар — излучение, а проклятие carere morte сходно с ним, значит, проклятие тоже имеет одной из своих составляющих излучение?

— Несомненно.

Адам и Хелена снова переглянулись, и вампирша задорно подмигнула другу.

— Я не понимаю, зачем это обсуждать… — громко возмутилась она, играя усталость и дремоту.

— Затем, что можно создать проклятия вампиризма заново! — взорвался Гектор. Менее вспыльчивым за прошедшие годы он не стал. — Оторвать его от Макты! Новые вампиры, появившиеся искусственно, под действием искусственного излучения, а не клеток Макты, не будут связаны со Старейшим, как вы! Скоро Вако уничтожит Первого — и куда вы денетесь? Его умирающее проклятие испепелит вас!

— Поэтому ты выбрал смертную жизнь? — ехидно заметил Адам. — Испугался малышки Вако?

— Моё возвращение в смертность временно.

Адам покивал головой. Он чувствовал весёлость.

— Вако начала проигрывать. Недавно она лишилась троих из отряда, и, надеюсь, лишилась рассудка: Владыка сжёг трёх её кукол на солнце.

— А ты читаешь газеты? — также весело осведомился Гектор. Он подхватил одну и зачитал: «На этот раз неопровержимое доказательство! Владыка вампиров избрал местом своей охоты Дону, а не Карду, как прежде». — Итак. Хм-м… — Пятнадцатого марта сего года в подвале дома N 66 по улице Славы были обнаружены тела восьми бездомных… — дальше неинтересно… вот: «На шее следы от зубов, сделанный слепок идентичен тому, который изготовил Аро после последней Большой Охоты Владыки в Термине. Левый клык чуть выдаётся вперёд, верхние резцы неровные — этот след оставил сам Дэви! Знаменательно, что в доме N 69 по улице Славы, принадлежащем семейству Диесов, тринадцатого марта проходил приём, который почтил присутствием Его Величество… Видимо, Король не сумел сдержать своего нового советника…» — Каково! Скоро Дэви оставит Дону. Мира бросится за ним в Карду, добьёт Владыку там. Если ты не провидел всего этого, зачем ты пришёл ко мне, Адам? Но вернёмся к нашей главной теме… Значит, нужна частица проклятия и частица Дара?

Заскучавшие учёные встрепенулись:

— Чистая частица!

— Я думаю, наши новые друзья вам здесь помогут, — улыбнулся Гектор, кивнув на Адама с Хеленой.

Один из мужчин-гостей заговорил — шелестящий язык северного соседа Земли Страха. Другой переводил:

— Меня больше интересует другая сторона проклятия carere morte. Не искусственные вампиры. Бездна, как оружие… — но Гектор поторопился свернуть этот разговор, сказав только, что пока слишком мало данных, чтобы строить хотя бы гипотезы об этом. Адам заметил, тема оружия тревожила Гектора и была ему неприятна. Скоро научная беседа была закончена. Хозяин дома проводил смертных гостей и вернулся к вампирам.

— Гектор Долус! — Адам широко улыбнулся бывшему вампиру, как другу. — Когда же ты удовлетворишь моё любопытство? Последний раз, когда я видел тебя, охотники пришпилили тебя кинжалами к стене и один уже читал ритуал. Как ты спасся?

— Всё просто: я не испугался. Охотники, поняв, что ритуал против меня бессилен, впали в замешательство, — Долус пригубил вина из бокала и ухмыльнулся. — Мне хватило мгновения. Парализующее действие кинжала в сердце к тому времени прошло. Мне удалось вырваться. Я бежал куда-то за поместье Реддо — всё равно, куда, главное, в тень — ведь уже вставало солнце. Я добрался до склепа герцогов, бросился туда. Безумие, конечно, но что оставалось делать? Охотники должны были непременно настигнуть меня там, но… Оказалось, в склеп Реддо открывается чудесный тайный тоннель Либитины. Кукловод Севера словно ждал меня. Либитина спасла меня и проводила в свои владения. Там я восстановил силы.

— А тем временем Владыка прибрал к рукам твоих Низших…

— Я уступил ему. Как показало время, не напрасно. Дэви растерял все силы в погоне за Даром. Я первым понял, как велика эта сила. Пусть же она раздавит слабого… Его! — Гектор отсалютовал бокалом Адаму и снова отпил вина.

— А возвращение в жизнь — Зачем? И… как?

— Избранная и Вако совсем слепы от своего Дара. Я подошёл вместе с дикарями, попросил исцеления, оставшись неузнанным. Зачем я стал смертным? — Так безопасней в нашем быстро меняющемся мире. Проклятие Макты сковывает нас по рукам и ногам, Митто. С каждым возвращением Первого его цепи всё тяжелее, а когда засиял Дар они стали вовсе неподъёмными. Признаюсь, любопытно наблюдать, как трепещет сейчас Владыка. Как бабочка на раскалённой игле… — бывший вампир довольно улыбнулся, вновь показав острые клыки.

— Я заметил слабость Дэви в ночь штурма Академии…

— Я заметил её тридцать лет назад, когда он объявил о первых поисках Дара! Но этот колосс так огромен, потребуются немалые силы, чтобы свалить его с пьедестала! Он до сих пор на нём, хотя давно обречён на падение.

— Предлагаешь не мешать Вако?

— Предлагаю ей помочь. Чем скорее старый мир вампиров уйдёт в прошлое, тем лучше. Тем быстрее мы сможем развернуться. У нас будет много места, чтобы построить новый!

— Ага, так вот, о чём ты мечтаешь, будущий Господин новых вампиров! Но подожди… что это могут быть за вампиры? Они не будут знать нашего голода… или нет?

— Полная свобода от голода.

— Но бескрылая, наверняка, — вздохнула Хелена. — Адди, да, давай поможем Вако? Я ему… — она кивнула на Гектора, — …верю. Пока мы привязяны к Макте, мы слишком уязвимы. В обмен на помощь охотникам можно будет потребовать у Избранной исцеления.

Гектор расхохотался:

— У тебя умная подружка, Митто! Жаль, наши с Мирой пути разошлись в самом начале…

На улице, едва они отошли от дома Долуса, Адам больно схватил Хелену за локоть и зашептал:

— Хэлли, но ты же понимаешь… Это значит, нам придётся скоро оставить Дэви!

— Разве не этого ты хотел? — вампирша засмеялась. — Ты затащил меня к Гектору на встречу, а теперь струсил?

— Это слишком опасно! — вампир замолчал и отпустил подругу, но уже Хелена вцепилась в руку Адама, зашептала ему на ухо:

— Всё правильно, любимый, мы дополняем друг друга: ты первым заметил, как близок Дэви к краху, ты нашёл смелость ступить на путь Долуса, взяв меня за руку, а дальше я пойду первой и поведу тебя. Ты слишком долго был под властью Дэви и привык к ней, поэтому сейчас так страшно! Но не бойся! Дальше я поведу нас!


Дэви читал ту же газету, что и Гектор, когда они возвратились. Лицо вампира было каменно-равнодушным, только левый уголок рта немного кривился, выдавая недавнюю вспышку ярости.

— Где Вако берёт столько кукол? — решился заметить Адам. — Или она берёт не только мёртвых, сама начала убивать?

— Нет. Но скоро начнёт, — мрачно пообещал Владыка. — Ты подал мне идею, Адам. Благодарю.

Адам хотел подняться к Хелене в их комнаты, и ждал разрешения уйти, но Дэви молчал, погрузившись в свои мысли. Его глаза, всегда казавшиеся бездонными, сейчас были тусклыми. Они потускнели с тех трёх страшных декабрьских ночей. Адам гадал, что послужило причиной этого. Может быть, исчезновение Лиры Диос? Обычная рыжая взбалмошная девчонка, но что-то такое было в ней… Адам чувствовал: он на верном пути, Дэви поражён, ранен, болен — не от неудачной кампании в Доне и даже не от Дара, сияющего в ночи! Владыку больно ударило какое-то переживание, эмоция, но старая или новая — Адам не мог понять.

— Гости прибыли, — вдруг сказал Владыка. Он уже стоял у окна и смотрел во двор. — Адам, встреть их и проводи ко мне.

Гость был один. Смертный, сопровождавший Короля во время его единственного визита к Владыке. Сейчас он был насуплен и напряжён. И Адам мгновенно понял, зачем он здесь: Король хочет объявить о разрыве с Дэви.

«Наш договор в силе, только пока вампиры сохраняют статус легенды, а не были!» — вспомнил он и мысленно ахнул: «Теперь из-за глупой газетной статьи…»

— Король разрывает договор с вами, Дэви, — действительно сообщил гость, едва поднявшись к Владыке. — Слухи, ходящие сейчас в Доне, слишком опасны. Оппозиция поднимает голову.

Владыка и бровью не повёл. Похоже, он ждал этой беседы.

— Надеюсь, Его Величество хотя бы не верит этим слухам? — он кивнул на газету. — Это дело рук Вако.

— Его не интересует, откуда у слухов растут ноги. Но Его Величество справедливо полагает, едва вы отбудете в Карду, слухи прекратятся.

— Асседи готов отдать Дону отряду Вако?! — вспылил Владыка, но также быстро успокоился. — Мне всё ясно. Кто же станет новым щитом Арденсов перед Мактой?

— Дар, который вы обещали Его Величеству, вам не принадлежит, — справедливо заметил гость. — То же и с Покровом. Вы никогда не были щитом рода Основателей. А сейчас в столице у вас больше нет поддержки. — Он ушёл торопясь, без провожатых. В гордо выпрямленную спину упирались злые взгляды голодных вампиров, но смертный не боялся, будучи уверен в силе своего хозяина. Скоро карета гостя выехала со двора, и Адам повернулся к Дэви.

— Господин…

«Что теперь?» — невысказанный вопрос. Без Хелены он чувствовал, что власть и воля Дэви по-прежнему довлеют над ним. Если Дэви скажет, что они тихо возвращаются в Карду, Адам покорно последует за ним, оставив идеи Гектора. Мир на грани разрушения, но цитадель вампиров подарит им несколько спокойных лет…

— …Господин?

Тусклая пелена спала с глаз Дэви, они радостно блестели. Владыка словно помолодел, плечи распрямились. Отказ Асседи раззадорил его.

— Теперь мы вольны творить в Доне, что угодно, Адам, — он улыбнулся: — Carere morte уже не легенда Карды, теперь — газетная легенда… и пора перенести её в реальность!

— Что? Я не понимаю… Господин?

— Сколько у тебя сейчас кукол?

— Десять.

— Так мало? А у Хелены?

— Пять… То есть три.

— Вы совсем обленились! Собирай всех, сегодня же вылетаем на охоту.

— Как… В Доне?! Вы же запретили…

— В Доне!

— Но… — Владыка уже вышел, хлопнув дверью. Адам бросился к Хелене.


— Господин сошёл с ума, — дрожащим голосом сказала вампирша. Они сидели на диване, обнявшись. В это же время их куклы вылетели из логова Дэви, сопровождая Владыку.

Адам отрицательно мотнул головой.

— Он что-то задумал, — неуверенно предположил он, просто чтобы успокоить подругу. Вообще, безумие Дэви казалось самым верным объяснением происходящего. Дэви летел первым, свита и куклы растянулась за ним длинным шлейфом. Собаки Хиама следовали за вампирами по земле. И скоро Адам с ужасом убедился: это была самая настоящая охота, подобная Большим Охотам Карды! Дэви снизился и подхватил прохожего на лету, жадно впился в шею… Некоторые последовали за Владыкой, сначала робко, ещё не веря в подзабытую вседозволенность. Но Владыка был уверен в себе и силён — и всё больше и больше вампиров спускало свой голод с цепи. Впереди показался театр Греди, где как раз заканчивалось ночное представление, и в логове Дэви Адам предостерегающе сжал руку Хелены:

— Хэлли, не смей! Если дашь пустоте завладеть тобой, перестанешь видеть реальность и пропустишь появление охотников. Не смей!

— Да-да, ты тоже, — торопливо отозвалась подруга. Вампирша облизывалась, Глаза её кукол жадно шарили по улице в поисках пульсирующих точек живых сердец. Три месяца питания только стабилизированной кровью делали своё дело: Хелена едва контролировала себя.

— Адди, ведь это только куклы! Нам ничто не угрожает…

— Охотники покалечат их, и ты сойдёшь с ума от их боли! К чему кормить куклу, Хэль? Эта жизнь сгорит впустую. Подожди, Владыка утихнет, и перед рассветом мы выйдем сами, вдвоём.

Подруга не слышала. Тогда он с трудом поднялся, добрёл до шкафа с запасом стабилизированной крови и взял сразу две бутылки. Он выпил одну до дна, вторую открыл и дал Хелене. Оба насытились, пустота перестала терзать их и сводящее с ума ощущение чужих жизней вокруг кукол исчезло.

Дэви покуражился в театре и отправился выше по Восточному проспекту. Скоро путь свите Владыки преградили куклы Миры.

— Прочь отсюда, Дэви! — крикнула одна. — Возвращайся в своё логово или я убью тебя! Здесь, сейчас!

Голос Миры, даже переданный через равнодушную куклу, дрожал от ярости. Адам полагал, она нападёт без лишних слов, но Вако только преграждала путь, не приближаясь. Дэви расхохотался:

— Здесь, сейчас? Я согласен, Вако! В убежище мне путь закрыт. Ты же знаешь, я лишился поддержки Короля, и оно более не охраняется. Твой отряд достал бы меня там после рассвета, да только я не хочу столь глупой смерти!

Охотники появились незаметно, как всегда. Дождь стрел полетел в вампиров с земли. Куклы Адама заметались, и заметался их хозяин в далёком логове Дэви.

— Уходим оттуда, Адди! — забыв о голоде, молила Хелена.

Дэви сцепился с куклами Вако. Скоро он сдёрнул с них тени и, найдя ведущую куклу, бросился к ней. Не выпуская друг друга, они рухнули на крышу. Крылатое обличье Владыки растаяло. Дэви ухватил противника за волосы, приблизив лицо к лицу куклы:

— Хватит прятаться за кукол, Вако! Выходи сама! Без тебя они сражаются вполсилы! Ты же не хочешь, чтобы пострадал кто-то из твоих? Ты же не хочешь, чтобы я опять праздновал победу с кубком крови из сердца кого-то из твоих друзей?

Внизу заскулила раненая собака Хиама. Звёздочки Дара стягивались к Ориенсу — на помощь Вако спешили её «Избранные». А глаза куклы Миры сверкнули: Дэви сумел задеть хозяйку замечанием о кубке крови!

— У тебя нет сердца Дэви, не то я бы уже вырвала его… Но я не упущу возможность снести вам голову лично, Господин!

Кукла глубоко вздохнула и в руках Дэви обратилась крылатым чудовищем. Владыка отшатнулся: в чёрной руке куклы сверкнул серебряный кинжал. Хиам бросился Господину на выручку. Он рассёк чудовищную тень куклы мечом, достав и тело. Кукла рухнула вниз, к беснующейся стае зверей. Но звёздочки Дара приближались. Сердца вампиров бились учащённо, и не от страха: то было действие Дара.

Адам весь обратился в слух: он ожидал, когда Владыка скомандует врассыпную. Но Дэви точно сошёл с ума. По непонятному наитию он выбрал одну из звёздочек и бросился к ней.

— Ведёшь Избранную мне в руки, Вако! — прорычал он. И, свите: — Хиам, Адам, за мной! — Владыка шагнул с крыши, и крылатая тень подхватила его.

Лететь навстречу верной гибели… — Каково это? Адам вздрагивал в кресле, Хелена успокаивающе поглаживала его руку.

Сияние Дара перед его куклами разрасталось. Уже не далёкий маячок — солнце: Дэви верно выбрал Избранную среди обманок! Приказав Адаму и Хиаму принять на себя стрелы охотников, Владыка бесстрашно бросился в центр сияющего диска.

Адам опять не сумел отпустить отражения, и в логове Дэви свистяще выругался сквозь зубы, когда его кукол поразили серебряные стрелы. Впрочем, вампир был также рад: серьёзные повреждения вывели его из опасной битвы.

Одно безумное мгновение Адаму казалось, что Владыке удастся достать Избранную. Дэви, вытянувшись как змея, почти коснулся центра сияющего диска своим мечом, но на защиту Дара встала сама Вако. Маленькая вампирша успела заслонить светлую фигурку владелицы Дара. Удар должен был достаться ей, но лезвие меча остановилось, не коснувшись её одежды. Дэви застыл на миг, так и пожирая Вако глазами.

— Graspi, — презрительно бросил он. Владыка оставил Избранную и её защитницу, взмыл вверх и бросился прочь.

Звёздочки Дара встали кольцом, и вампиры уже без приказа бросились врассыпную. Стая Хиама брызнула в подворотни, Адам направил свои покалеченные отражения к Серме.

А Дэви уводил хозяйку кукол за собой — одно потерявшееся отражение Адама следило за этой погоней. Владыка летел нарочно медленно и раззадоривал этим Миру. Она кликнула тройку своих кукол, они настигали вампира. У дома Тенеров, где шёл очередной приём, Дэви отпустил свою крылатую тень и опустился в саду. Вако закружилась над домом в поисках противника, и многие гости Тенеров заметили её… — Теперь Адаму открылся замысел Владыки! — Дэви же не спеша прицелился из арбалета и послал стрелу в вампиршу.

— Мира Вако! — объявил он, когда раненая вампирша, упавшая на ступени летней террасы, скинула крылатую тень. Поражённые возгласы. Удивлённые возгласы… Миру окружила толпа, а Дэви ретировался незамеченным. В логове Владыки Адам вздохнул и открыл глаза.

— Всё в порядке, Хэлли, — заметил он и медленно повернул голову к подруге: — Владыка хитёр! Теперь Асседи снова наш, я уверен… Хэлли?!

Вампирша сидела неподвижно, на губах играла мечтательная улыбка. Одна её рука замерла в воздухе, словно Хелена касалась чего-то невидимого перед собой.

— Хэлли! Что у тебя? — он легонько потряс её. — Ответь!

Вампирша вздрогнула и открыла глаза. Рука упала на колени.

— О, Адди! Ты здесь. Всё хорошо. Хиам захватил склянку с Даром. Я… моя кукла сейчас трогала её. Она такая яркая… и тёплая!

— Дар?

— Да. Хиам, нет! Не разбивай её! Дай мне… — дальше она забормотала бессвязно.

— Хиам убил кого-то из охотников?

— Нет, его тварь перекусила цепочку на шее молоденькой охотницы. У нас есть частица Дара! — Хелена очнулась, молниеносно придвинулась к Адаму. — Понимаешь, что это значит, Адди? Я сейчас выпросила её у Калькара. Она наша! Частица Дара, что так нужна учёному другу Гектора! Отдадим её? Ох, только как же отдать это чудо! Ты не видишь: я сейчас звезду держу в руках…

Глава 7 Гроздья рябины

— То, что ты рассказываешь, ужасно, — Мари хмурилась. — Это была невысокая пухленькая брюнетка, староста третьего курса истфака Университета. — У меня только один вопрос: почему в Доне до сих пор никто ничего не знает о carere morte?!

Винсент улыбнулся:

— На самом деле не знает уже меньшинство, Мари. Другое дело, что говорят о вампирах совершенно разное. И иллюзия, внушённая дьяволопоклонниками, и таинственная «болезнь северного края». Кардинскую правду не знает никто. И сообщить её — наша задача.

— А какая она?

— Обсудим прямо здесь? — Винсент огляделся, проверяя, не подслушивают ли их: они с Мари стояли на ступенях Университета.

— Почему — нет? Если мы сейчас с таинственным видом уйдём в холл или читальню, на нас скорее посмотрят косо.

— Ну, как угодно. Предупреждаю, это неприятная правда.

— Не слышала ничего приятного с начала декабря, — мрачно заметила Мари. — Конечно, весть о пожаре в Академии часть студентов встретила с воодушевлением… но я к ним не отношусь.

— Итак… — Винсент задумался. Он размышлял, как лучше рассказать об этом. За годы в обличье куклы он совсем отвык, что его слова могут иметь какой-то вес и способны направить людей по совершенно разным дорогам. Сейчас он боялся, что эти юные неправильно его поймут. Да, они слушали его, как наставника, но порой делали диковинные выводы из его речей. Мари разрешила его сомнения, задав вопрос, волнующий всех, кто впервые узнавал о месте carere morte в Земле Страха:

— Почему существование вампиров скрывается? Я могу понять, почему carere morte предпочитают оставаться страшной сказкой для смертных, но почему Орден поддерживает их в этом? Почему охотники обрекают себя на одинокую борьбу? А ведь нужно всего лишь один раз собрать ополчение…

— Чтобы оно разбилось о стены «Тени Стража». Сейчас ты поймёшь: дело в том, что Орден основал создатель вампиров, Арденс. И, разумеется, он стремился спрятать неприятную тайну о создании Первого от всех. Орден принял этот приказ, впитал его, как губка. Запрет на упоминания в дневном мире вампиров существовал с самого начала Ордена, он — один из столпов, на которых стоял Орден.

— И никто в Ордене никогда не стремился открыть людям глаза на всё?

— По молчаливому соглашению между Владыкой вампиров и главой Ордена, таких убивали. Подожди кривиться, Мари! Не спеши мазать всех чёрной краской! У секретности есть и иные причины: узнай о возможности жить вечно, разве ты не захотела бы её? Если б перед тобой стоял выбор: умереть от болезни или существовать за счёт крови смертных — что бы ты выбрала? Только честно.

— Понятно… — протянула девушка. — А как быть со свидетелями охот carere morte?

— Тоже сходное отношение. И вампиры, и охотники стараются обратить таковых на свою сторону. И в той, и в другой общности до половины участников — бывшие свидетели охот и рейдов.

— А если я не желаю «вступить в ряды»?

— Вампиры таких убивают, охотники… — Винсент замялся.

— Ну?

— Отпускают в обмен на молчание. Если же человек всё равно кричит о carere morte на каждом углу… У Ордена широкая сеть сторонников. Последнее строгое внушение — и, если и оно бессмысленно, человек идёт отрабатывать чужую вину. Стараниями охотников и вампиров, по всей Земле Страха много нераскрытых убийств.

— Хитро!

— Двести лет назад Орден действовал круче! Несогласного принять сторону охотников убивали на месте. Согласившихся, но не сумевших позже принять защиту охотника — также. И новообращённых вампиров исцеляли… и убивали на месте. Проклятие carere morte тогда считалось несмываемым. Все сказки о жестоких фанатиках-охотниках — оттуда, из тех времён. Интересно, что бы те охотники сказали сейчас нам, целителям проклятых кровососов? — Винсент усмехнулся.

— Подожди. Ты в прошлый раз говорил, что Король — потомок Арденсов?

— Да. Династия Асседи двести лет назад породнилась с родом создателя вампиров.

— Значит, он враг, также как carere morte, — сказала, как отрубила Мари. — Всегда ненавидела его рожу…

— Как грубо, леди! Всё не так просто, Мари: Асседи ещё может принять нашу сторону, — Винсент смешался. Он почувствовал, как резко возросла неприязнь слушательницы. Замкнутое, чужое лицо. Она просто ненавидела несчастного Арденса! Такая же, как все эти новые фанатики. Доказывать, что Король примет сторону того, кто укажет ему, как защититься от Макты, им было бессмысленно. Они желали слышать только одно слово: враг! Как хорошо, что Винсент нашёл их прежде Дэви! Ярость толпы, в декабре вылившаяся в погром Академии, скоро обрушится на голову Владыки вампиров.

В конце концов он решил не разуверять студентку. Даже заметил:

— Его Величеству, безусловно, известно, кто настоящий виновник событий декабря…

— Тогда погибла моя сестра, — сообщила Мари, но её лицо и при этих словах не поменялось: такое же отчуждённое. — Ты хорошо говоришь, Винс, но всё же нет никаких доказательств того, что твоя Вако — союзница нам. Недавно про неё писали ужасные вещи. Она же carere morte, так?

Винсент возвёл глаза к небу: «Ты доверяешь официальным газетам?»

— Вот тут всё просто: если ты не доверяешь Вако, это ставит тебя в один ряд с Дэви и Асседи, — холодно предупредил он. — «Гроздья Рябины» поддерживают Миру и её людей.

Лицо девушки уважительно вытянулись. «Гроздья Рябины» были самой известной и дальше всех продвинувшейся организацией молодёжи. «Гроздья Рябины» давно были заражены социалистическими идеями, а после декабрьских событий встали в решительную оппозицию власти. Винсент вступил в их ряды в январе и с тех пор по уговору с Мирой и Бовенсом, распространял социалистическую и вампироненеавистническую бациллу среди студентов Университета и примкнувшим к ним студентов Первой Королевской Академии.

— Думай дальше сама. Приходи сегодня на собрание. К Первой Королевской.

— Я приду и приведу всех, кого смогу, — энтузиастически пообещала Мари. На этом они разошлись.

В экипаже за углом Винсента поджидал Агер. Один из лидеров Гроздьев, молодой человек двадцати двух лет, рыжий и веснушчатый, со светло-серыми, почти прозрачными глазами.

— Сколько? — кратко спросил он. Винсент прищурился.

— После того, что я рассказал сегодня Мари, она приведёт весь свой курс и ещё половину факультета. Сто пятьдесят человек.

— Хорошо, — Агер прищурился, что-то прикидывая. Тогда от часовни сбор лучше перенести к беседке, на центральную аллею. Скоро парк Академии перестанет вмещать всех желающих… очень хорошо, — он довольно кивнул головой. — О чём ты будешь говорить?

— Как обычно: пока не знаю. Вечером для вдохновения подчитаю «Вестник».

— Пройдись сегодня подробно по фобиям Земли Страха. Особое внимание удели страху перед странами-соседями.

— Чей-то заказ?

— Да. У нас будут гости. Сторонники открытия границ и объединения.

— Антермины.

— В прошлом месяце они внесли немало в нашу кассу, так что ругать их не стоит.

— Ты знаешь, как я отношусь к идее объединения.

— Также как и я. «Гроздья» только временно сотрудничают с ними. Как только мы встанем на ноги, мы закроем им ход на наши собрания.

Винсент с сомнением покачал головой:

— Не так-то просто будет развязаться с ними! Их лидер — человек жёсткий. Будет кровь!

— Кровь — это хорошо. Это последний и самый необходимый элемент нашего варева. Сольём её с улиц Доны в наш котёл, и из него вырвется буря!

— Агер, тебе нужно говорить сегодня, а не мне!

— Я учился у тебя, слушая из-за кулис.

— Прежде в речах я обличал антерминов, а сегодня протяну им руку дружбы? Слишком резкий переход. Как его верно сделать?

Агер улыбнулся:

— Как хорошо, что это не моя головная боль!


Еда зажглись газовые шары фонарей, в тихом и забытом всеми парке Академии начали собираться люди. Здесь была в основном, молодёжь, судя по одежде — из низших сословий. Большинство пришло пешком. Впрочем, у портика в парк попадались и наёмные экипажи, и даже богатые личные кареты. На груди многих пришедших были необычные брошки: несколько настоящих ягод рябины на веточке, перевязанной синей лентой. Такие же брошки Агер раздавал всем желающим у входа в портик.

Винсент пришпилил брошь булавкой к куртке. Он ждал своего выхода за часовней. Недалеко возвышалась чёрная громада Академии. По слухам, летом здание будет снесено и вырублен парк. На их месте появится новый жилой квартал.

«Жаль старую Академию, — подумал он и тут же поправился: — Хотя, так и лучше: слишком много тут призраков…»

Винсент перелистал «Вестник», но не нашёл, за что в сегодняшней речи можно было б зацепиться мыслью. А лидер «Гроздьев» Морис тем временем заканчивал своё выступление. Подходила очередь Винсента.

Через минуту он поднялся в беседку — на импровизированную сцену. Центральная аллея перед ним была единой чёрной шевелящейся массой. Толпа заполняла её до самого портика — входа в парк. Прислонившись к деревьям парка, стояли те, кому не хватило места на главной аллее. При появлении Винсента гул голосов стих. Море успокоилось, буря притихла. Но молчание было не мёртвым — напряженным. Сотни пар глаз были устремлены на одного человека. Люди ловили каждый его жест, даже их дыхание было общим: единый могучий организм. Это было не первое выступление, и Винсент уже знал: в его власти пустить волны по этому морю или закрутить чёрную воронку смерча. Он был их повелителем, единственным, чей голос был явственно слышен в грохоте шторма и направлял его ярость. Чем же объяснялась такая любовь толпы? Может быть, контрастом между юной внешностью оратора и его взглядом и ещё больше — словами, свидетельствующими о годах опыта? Он говорил о событиях двадцатилетней давности, словно был их современником — рассудительным и взрослым, и это влекло к нему людей постарше. Ходили слухи о его прошлой принадлежности к carere morte и таинственной жертве во имя любви — это влекло к нему юных. Но вернее всего: аура избранности по-прежнему окружала Винсента. Он лишился Дара, но не звания Избранный.

Через столько лет его наивная мечта об «избранности» сбылась. Конечно, сбылась совсем не так, как он представлял. Толпа, скандирующая: «Избранный!» была не столь огромна, как в старых фантазиях. Зато она была реальна и оттого грозна.

Винсент последний раз оглядел толпу до самого портика и начал:

— Я много лет прожил в Карде, — вступление было неожиданным и для него самого: он никогда не знал в точности, как начнёт и чем закончит свою речь. — И я неплохо узнал этот город. С вашего позволения, я немного расскажу о цитадели вампиров… — в ответ одобрительный гул.

— Это город, лишённый красок. Там тусклые дни и блёклые ночи. Этот город нем. Его создатели, Тридцать домов Короны, создали его вовсе без языка. Он не закричит никогда. Я видел Большую Охоту Владыки вампиров в семидесятом году. В ту ночь жители обречённо выходили на улицы, бессмысленно возжигали костры. Как всегда, они надеялись, что Дэви обойдёт город стороной, полетит охотиться в дальние области Термины. Они успокаивали себя этим, пока страшная чёрная туча над их головами не распалась на сотни крылатых теней… Но даже, когда охота началась, почти никто не попытался спрятаться в домах. И никто — кроме меня — не осмелился встать на пути вампиров! Да, этот город нем… от своего страха перед carere morte.

— Carere morte — миф! — протестовал кто-то, невидимый из-за деревьев. Винсент вновь обвёл взглядом толпу:

— Есть здесь такие, кто до сих пор считает carere morte легендой. Такие слепцы есть везде. Даже в Карде! Их слепота — следствие большой доброты. И наивности. Они просто не умеют представить такое зло, как вампиры. Моя мать была такой. Она не замечала тени вокруг, она не хотела верить, что живёт в доме предков-вампиров. Потом её убили. Carere morte… А теперь я расскажу про ещё один город. Его населяют такие же слепцы. Этот город серый и в сумерках, и ярким утром. Его жители поглощены суетой жизни. Они не видят тучу, что застилает от них солнце: борьба за кусок хлеба не даёт им поднять головы…

В толпе начинал подниматься гул: некоторые уже понимали, что речь идёт об их Доне.

— Этот город нем. Его создатели — Арденсы внушили ему, что у него нет языка. И он не кричал, когда в декабре carere morte бесчинствовали на его улицах… Ведь Король не признал реальность carere morte — значит, их нет! Асседи отрёкся от нечаянных детей своего предка, а его подданные, видимо, отреклись от разума. Герцог Крас заключил договор с Владыкой вампиров Дэви, но это не появилось в утренних газетах…

Одобрительные возгласы…

— Нет, Дона не кричала, когда горела Академия, последний оплот света! Сейчас Дэви гостит в королевском «Изумрудном саду», а Дона вновь молчит! Карда и Дона похожи, как близнецы. И мало, кто помнит, что Дона должна была стать истинным оплотом света, а не серости. Яркая, звонкая, зоркая, крикливая! Но скоро Дона закричит… — его слова потонули в шуме толпы. Дона кричала. Винсент поднял руку, но крик не стихал ещё долго. Крик ликующего зверя. Толпа подалась вперёд к беседке, но он не отступил, наоборот, сделал шаг к ним, протянул руки, и ему потянулись навстречу. Много-много белых рук, испачканных в рябиновом соке… И Винсент отстранённо подумал: сколькие из этих смертных минувшей зимой, загипнотизированные, бросались на стены Академии?

— Будем считать это первым криком младенца. Дона всё ещё несвободна от страха, также, как и Карда. Страхи… — их так много. Они опутывают вас по рукам и ногам, точно сеть. Нет ничего, крепче этой сети. Страх перед carere morte, и страх лишиться звания Земли Страха, уничтожив их. Наш страх сгнить в изоляции и наш страх раствориться в мире… А сколько страхов вовне! Наша земля — чёрное пятно на карте мира: к нему боятся подступиться, но боятся и оставлять всё, как есть. Из-за страха нашего основателя Арденса теперь весь мир оплетён сетью страха!

Он заметил в первых рядах двоих, пришедших от антерминов: у них не было брошей, зато были красно-жёлтые повязки на рукавах. Антермины слушали с интересом.

— Что помогает паутине страха держаться на месте. Что укрепляет её? Что добавляет новые и новые нити? — Ложь. И разрубить эту сеть можно одним смелым ударом — Правдой.

Вчера в «Вестнике» вышла статья о Дэви. Если и после неё Король откажется признать реальность carere morte, мы пройдём по Рябиновой улице до самой Ратуши. Нанесём один точный удар в центр паутины и разрушим всю сеть лжи! И в этом нам помогут те, кому Асседи до сих пор отказывает в реальности: противники Дэви из carere morte!

«Мира Вако!» — побежало по рядам. Толпа заревела от восторга. В ярком свете газовых фонарей в глаза бросались пятна на одежде многих — от раздавленных ягод рябины. Красные, точно кровь… — отметка скорой смерти. Винсент сделал невольный шаг назад.


У часовни Винсента ждали антермины. Было видно, радостный рёв толпы, ещё не утихший с тех пор, как оратор покинул импровизированную сцену, впечатлил их.

— Впечатляюще, — заметил первый. — Сколько вы сейчас собираете?

— Сотен пять-шесть. Но сторонников по городу — полгорода.

— Интересно вы говорили о страхе мира перед нашей землёй, — заметил второй, — В последние годы это не совсем верно: место страха занимает интерес.

— Интерес?

— Дар сияет слишком ярко. Он уже виден и из-за гор.

— А свободным-то от проклятия он зачем?!

Первый обескураживающе развёл руками:

— Какое у вас трепетное отношение к Дару. Это что-то личное, судя по блеску в глазах?

— По словам многих учёных, Дар открывает целую новую область науки. Многих наук, — сказал второй.

— Мы и наши союзники за границей готовы предложить охотникам Вако всю необходимую помощь в исследованиях Дара и смежных с ними исследованиях проклятия carere morte. И денежную помощь также: «Гроздья» растут — растут и ваши цели… и ваши расходы, — подытожил первый.

— Это так, — согласился с последним Винсент и замолчал, обдумывая предложение. Конечно, Агер, ничего не смыслящий в Даре и его связях с науками, с радостью ухватился бы за него. Но бывший Избранный слишком хорошо помнил, что за страшная и огромная сила — Дар. Ей лучше остаться легендой — не научной былью.

— Всё-таки… как сведения о Даре просочились за границу? — задумчиво спросил он.

— Петрус представил доклад на втором съезде Международной Академии Наук, — пожал плечами второй, — Странно, что вы удивлены. О ценности проклятия нашей земли за границей говорят уже два десятилетия.

Потом подошла Мари с небольшой группой. Винсент отвлёкся на них. Скоро он уже читал им новую лекцию. Антермины ушли, не попрощавшись.

Из парка он ушёл в одиночестве. Собрание было далеко от окончания. Вдохновившийся репликой Винсента, на сцену поднялся Агер. Он выкрикивал что-то, очень громко и монотонно, толпа отвечала яростно-радостным гулом. Винсент слышал его, и когда парк скрылся за домами Рябиновой улицы.

«Собрать студентов Первой Королевской, пока этого не сделал Дэви», — можно было признать, это задание, данное ему два месяца назад, удалось. И собранные были грозной силой. Сначала полуслепые, слабые, теперь они всё яснее видели путь впереди. Новая армия была готова двинуться в первый поход. И он, собравший её, начинал её опасаться. Он нашёл их чувствительные места, но, непредусмотрительно надавив на них, вызвал неожиданно сильный эффект. Это была буря, как всякая буря, непредсказуемая. Он ещё мог управлять ею, мог направить на цель, но вот сдержать потом, вновь посадить на цепь — нет.

После собрания в парке он отправился прямо на великосветский ужин к Реддо. Солен сама встретила его у дверей богатого сатурского дома.

— Ну и вид! — фыркнула она, увидев его костюм.

— Доброго вечера, ваша светлость, — Винсент вежливо улыбнулся, показывая, что во всяком случае с его манерами всё в порядке. — О костюме вы говорили: чем экзотичней, тем лучше…

— Хотя бы брошь убери, — голос Солен потеплел. — Рябины сейчас побаиваются даже здесь. Даже союзники.

— Придётся им привыкать, — он шагнул в дом, сбросил куртку в руки подоспевшему слуге, но брошь предварительно отцепил и прикрепил к пиджаку. — Страхи… — как раз о них я сегодня говорил в парке.

— Повторишь для меня?

— Нет, пожалуй, — он посерьёзнел. — Проговорив слово «страх» десять раз за вечер, я и сам начал бояться. Что-то страшное мы затеяли…

— Странное?

— Страшное!

Роскошь — вот второе имя Реддо. Столичный дом герцогов заслуживал названия дворца. Как и в их кардинском доме — очень много белого и золотого. Гостей принимал Вернир, старший брат Солен. У Реддо был сегодня Карита — первый министр и самый высокопоставленный союзник Миры, ещё двое незнакомых придворных и Давид Гесси. Но главным гостем вечера являлся, конечно, Винсент. Старший брат Солен, Вернир, был поглощён мечтой о троне Доны и надеялся, что «Гроздья» помогут ему скомпрометировать нынешнюю Династию Асседи. Все взгляды обратились на юношу. Он же невозмутимо прошёл на своё место, напротив Карита. Солен оказалась по правую руку от Винсента.

Ужин начался.

— Я был на собрании «Гроздьев» два дня назад. Впечатляюще, — начал один из придворных, почти повторяя разговор с антерминами. — Сколько вы сейчас собираете?

— Сотен пять-шесть. Но сторонников по городу — полгорода, — рефреном сказал Винсент.

— Скоро парк перестанет их вмещать! — нервно посмеиваясь, заметил Карита.

— И они уже готовы пойти на Ратушу, министр. Я сегодня первый раз бросил им эту кость. Они встретили идею пойти до самого Асседи восторженным рёвом.

Карита встревожился. Его рот приоткрылся: маленькая буква «о», вилка замерла в поднятой руке.

— Но, Винсент… Ведь не затем они пойдут к Ратуше, чтобы свергнуть Короля?! Держи их, пока у нас не будет всё готово для переворота. Нельзя, чтобы вас раньше времени разметали!

— Пока они идут только за правдой о carere morte. Но нужно-то им другое, министр. Они слишком ненавидят Асседи! Не могу обещать, что удержу их в узде. Я только постараюсь. И, кстати, я бы поспорил, кто кого «разметает», Карита…

Карита молчал, обдумывая услышанное. Его рука так и не опустилась на стол. И Винсент занялся своим ужином. Надо заметить, у самого странного гостя Вернира изящнее, чем у других получалось орудовать столовыми приборами. Знатные гости Реддо всё не могли справиться с волнением. И Винсент, посмеиваясь про себя, продолжил:

— Следующее собрание послезавтра. И, наверное, «Гроздья» пойдут к Ратуше. Я посмотрю, каково будет настроение толпы. Надеюсь, Король будет готов к тому времени сказать нам пару слов о вампирах.

— Его Величество сегодня разорвал договор с Дэви, — заметил один из придворных. Винсент вздрогнул. Рука с бокалом дёрнулась, несколько капель вина упало ему в тарелку. Солен тоже не сумела скрыть волнения. Щёки охотницы разрумянились:

— Какая чудесная новость! И вы молчали об этом?!

— Всё равно выходите к Ратуше, — жёстко сказал Вернир, брат Солен. — Династия Асседи изжила себя, пора её убрать. То, что Король сам разорвал договор с Дэви, очень хорошо. Значит, Владыка вампиров уже не воспрепятствует нам. Мы без помех подберёмся к трону Доны.

— Брат, помни, ты обещал охотникам поддержку! — поспешно сказала Солен. — Не забудь об этом, когда наденешь корону!

Давид Гесси резко поставил свой бокал на стол, так что откололась хрупкая стеклянная подставка. Охотник, не проронивший за время беседы ни слова, был в ярости.

— Одумайтесь! — тихо, но звеняще сказал он. — Припугнуть Асседи — я выступал за это. И это удалось — отлично! Но переворот?! Смута утопит страну в крови!

— Смуты не будет. Будет другая династия, — уверил Реддо. Гесси язвительно хмыкнул: — Сомневаюсь!

— Опять Гесси против Реддо, — ухмыльнулся один придворный другому. Да, вражда двух знатных домов тянулась из глубины веков. Реддо много раз пытались оспорить у Арденсов право на верховную власть, но род Основателей, как верные сторожевые псы, охраняли Гесси.

Солен поморщилась:

— Это не застарелая вражда. Просто внутренние дела Ордена. Давид, пока не подали чай, может быть, прогуляемся по саду, обсудим их? Винсент, вы не составите нам компанию? — она с надеждой посмотрела на него.


— Давид, я вас не понимаю, — чопорно начала Солен в саду, но быстро исправилась: — Я тебя не понимаю. Мы же договорились обо всём!

— Крас, тот самый младший Крас, которого захватила Мира, готов отправиться на встречу с Мактой. Первый пощадит его, я уверен. Нужно лишь, чтобы это увидел Король! Солен, ты смотришь на Арденсов, как на врагов, но они могут быть и друзьями! Всё зависит от того, кто предложит им лучшую защиту!

— «Предложит?!» — Этим предателям что-то предлагать! Ты такой… Арденс, Гесси!

Возмущённая Солен зашагала прочь. В своём эмоциональном состоянии она даже не понимала, что уходит всё дальше от дома. Винсент двинулся было за ней, но Давид остановил его.

— Линтер, подожди минуту. Ты же видел Макту? Говорил с ним?

— Да.

— Ты не один год сопровождал его: просто кладезь сведений о Первом! Какой он?

Винсент честно задумался, хотя глазами всё следил за Солен.

— Он… уже давно не человек, Давид. И даже не carere morte. Он — чувство, эмоция, облекшаяся в человеческую оболочку.

— Эмоция? Какая?

— Ненависть… Да. Это ненависть, с течением веков обретшая способность мыслить и развиваться.

Он нашёл Солен у входа в сад. Она улыбнулась при виде юноши, легонько тронула ягоды на его броши.

— Рябинка. Это ты у часовни сорвал?

— Не знаю, где их достаёт Агер.

Он взял её ладони и тихонько согрел в своих. Как же это приятно: чувствовать, что по твоим венам течёт тёплая кровь, и ты можешь согреть замёрзшую смертную рядом! Солен не отстранилась, как обычно бывало, хотя голову по-прежнему держала высоко, гордо. Их странный роман после принятия ролей: аристократка и революционер, вспыхнул ярче.

— Я не знаю, кого мне поддержать: брата или Давида! — призналась Солен.

— Так поддержи Орден. Солен, для охотницы всегда, прежде всего — Орден.

Тихий свист раздался с тротуара улицы. Оба вскинули головы — Кто это? — прошептала Солен. — Наш?

— Мой, — Винсент уже узнал эту фигуру. — Это Агер, за мной.

Ненавистник Асседи и всей «богатой сатурской шайки» ждал Винсента в отдалении от дома Реддо. Агер был заметно взволнован.

— Что случилось? — спросил Винсент, подойдя. После вкусного ужина у Реддо он чувствовал себя как никогда далёким от «Гроздьев» и их голодных идей.

— В городе такое! Дэви вышел на охоту, и они сцепились с Вако! Он её ранил и бросил у дома Тенеров, там как раз приём заканчивался.

— Что?!

— Мы недалеко оттуда были: думали листовки раскидать, попугать гостей Тенера. Всё видели.

— Что с Мирой?!

— Жива она, жива. Вокруг толпа собралась. Я шумнул, они отвлеклись. Её унесли свои…


Дом Гесси стоял неподалёку, и Винсент не стал ждать, когда из конюшни Реддо выведут лошадей. Он бросился бегом и успел первым. Когда Давид и Солен, прибывшие в экипаже Гесси входили в холл, он уже был наверху, у Миры.

Винсент не успел придержать дверь, она сильно хлопнула. Он шагнул комнату и тут же остановился. Рядом стоял Эрик, он быстро давал указания двум охотницам: у постели вампирши были Дара и Диана.

— Дара, режь платье, Диана, проверяй температуру кожи всё время. Не холодеет?

— Нет пока.

— Со мной сегодня не было кукол Миры: «Гроздьям» их рано показывать, и Карита их не терпит. Я ничего не знаю! Что случилось? — спросил Винсент.

— Дэви разъярился, узнав, что Король разорвал с ним договор, и устроил свою Большую Охоту прямо в Доне. По крайней мере, так считала Мира, когда бросилась ему наперерез. А я теперь думаю: Дэви специально её выманил, чтобы выдать вместо себя толпе, как виновницу всех смертей ночи. Чтобы в завтрашней газете появился уже не он, а она, — выпалил Эрик почти без передышки. — Дара, хорошо. Инструменты…

— Я с тобой, — охотница взяла скальпель, но её лицо дёрнулось, когда она глянула на острый край. — Ты точно знаешь, что обезболивающие средства не действуют на carere morte?

— Точно. Не жалей, режь. Сейчас главное — не опоздать.

Дара отступила немного в сторону, и Винсент наконец увидел Миру. Её глаза были открыты, но не двигались, невидяще смотрели в потолок. Тело вампирши, обнажённое до пояса, светилось, как светится белый мрамор в темноте: идеально изваянная прекрасная статуя. Короткая арбалетная стрела торчала в середине груди.

Винсент не отворачивался, внушая себе, что не любуется прекрасной вампиршей, а смотрит на неё глазами врача… во всяком случае, человека, смыслящего в вампирский ранах и их лечении.

— Петля тут не поможет: наконечник застрянет в грудной кости. Эрик, попробуй протолкнуть стрелу дальше, — посоветовал он.

— Это тоже чревато потерей наконечника. Нужно обеспечить другой доступ к нему. Будем делать операцию, — Эрик осторожно повернул Миру набок. Он и Дара склонились над её спиной, а Диана, держащая ладонь на щеке вампирши, испуганно вскрикнула:

— Начинается! Она холодеет!

Винсент подскочил к ним. Он недавно узнал эту историю: однажды с Мирой уже приключалась загадочная «ледяная» болезнь. Тогда Карл вылечил её вливанием живой крови, и сейчас Винсент быстро закатал рукава рубашки:

— Возьмите мою кровь!

— Сначала нужно достать стрелу.

Эрик и Дара заторопились. Они быстро вытащили почерневший наконечник через небольшой надрез на спине вампирши, потом Эрик вытянул древко стрелы.

— Прибор для переливания готов? — спросил он Диану.

— Я могу дать свою кровь, — вызвалась и только что вошедшая в комнату Солен. Но ничья кровь не понадобилась. Диана, не отнимавшая ладонь от кожи вампирши, удивлённо прошептала: — «Теплеет!» Скоро Мира открыла глаза.

— Он назвал меня graspi, — первое, что сказала она. — Дэви сказал мне: «graspi»!

— Что это значит? — недоумённо спросила Солен. Она, недоверчиво прищурившись, глядела на Миру: «В разуме ли вампирша?»

— Graspi, gravidam spiritum — беременная призраком. Так называют тех, кто лелеет напрасные надежды, — сказала Дара. — Тех, кто продолжает следовать погибшим идеям. Это пришло из Карды, вампирской цитадели: у carere morte так называют женщин, обращённых во время беременности, которые всегда будут носить своё дитя и никогда не родят.

— То есть Мира беременна? — прошептала Диана. Вампирша засмеялась:

— Что ты! Меня обратили невинной девушкой, я бесплодна.

Винсент не говорил ни слова. Эрик отошёл от постели Миры, и ему открылось зеркало на стене. В нём отражалась вампирша, и отражалась такой, какой была на самом деле, без вампирских чар. Предельно истощённое тело со вздутым то ли от голода, то ли от переполнения чужой кровью животом. Желтая кожа с жуткими синими тенями во впадинах глаз, щёк, межключичной ямке, спутанные тусклые волосы ведьмы…

«Господи! Ещё три месяца назад она такой не была!»

Когда Винсент был вампиром, он видел Миру, свою хозяйку, без чар. И тогда она была хороша — почти как обычная смертная, без тени проклятия carere morte. Но смертная жизнь три месяца назад набросила ему дурманящий покров на глаза, и он не замечал страшных изменений, происходящих в это же время с вампиршей. Охотники же были избавлены от власти чар. Все они смотрели на Миру с жалостью и отвращением.

— Дэви хочет мне внушить, что я не справлюсь с Даром, с нашей войной, — негромко, но звонко продолжила вампирша. — Смотри, graspi, твоя идея мертва: Дар скоро угаснет! Не лелей напрасной надежды: Бездну никому не победить! Но… Но я ему ещё докажу, что он не прав!

Она приподнялась на постели, запахнула распоротое выше пояса платье. Она встретилась взглядом с Винсентом и, мгновенно поняв, что он узнал, какова она без чар, застыдившись, отвернулась.


Винсент тихонько вышел из комнаты, спустился вниз и поспешил прочь из дома, туда, где нет стен и давящей тяжести потолка: в сад — и на улицу!

«Боже, что с ней стало! Из-за чего же это? Голод? — Нет, недавно было захвачено хранилище припасов Владыки… Тогда что? Непонятная болезнь carere morte?..

Она хозяйка кукол — вот ответ».

С запоздалым раскаянием Винсент подумал, что в последние недели совсем забыл о тётушке, поглощённый делами «Гроздьев». Это Агер заморочил ему голову!

Лёгок на помине, соратник показался на другой стороне улицы.

— Ну что? — спросил он, едва подойдя. — Она очнулась?

— Да, всё хорошо.

— Так что, послезавтра мы выходим?

Винсент задумался. Он хорошо помнил спор Давида и Вернира Реддо, но все доводы Гесси заслоняла картинка, увиденная в зеркале: страшная, истощившая себя хозяйка кукол. Винсент решительно кивнул:

— Да, Агер, выходим! Наши рябинки созрели, не к чему их передерживать!

— Заварим наше зелье, — поддакнул тот. — Что это? Ты в её крови испачкался?

Винсент перевёл взгляд, куда он указывал. На его одежде против сердца темнело пятно. Сок раздавленных ягод рябины…

Глава 8 Вечер и вихрь

Кукловод, единовременно активно использующий несколько десятков кукол, скоро начинает замечать странные вещи.

Пространство вокруг него расширяется. Он видит одновременно и далёкий север и жаркий юг. Он озирает город из многих точек, ему открывается полная картина жизни улицы, города, края, страны… мира.

Время удлиняется. Один час, умноженный на двадцать четыре куклы, превращается в сутки. Умноженный на двадцать четыре сотни кукол — в три месяца.

Тело исчезает. Надевая образы, один за другим, кукловод скоро теряет меж ними собственное тело. Отдаваясь ощущениям, идущим от кукол, он забывает о себе. И тело, забытое духом, начинает меняться. Сгорает вся лишняя плоть, истончается кожа, иссыхает мышечный остов, только чужой кровью всё наливается и наливается чрево. Ведь кукловод голоден за всех своих марионеток сразу…


Вечер, умноженный на сорок восемь отражений вампирши, превратился в вечность. Вечность, налитая синими весенними сумерками до краёв. Дона, видимая до самых окраин, лежала перед мысленным взором хозяйки. Мира наблюдала, как течёт жизнь по сосудам-улицам, как размеренно и чётко работают все системы огромного организма столицы — и эта сопричастность чужой жизни дарила ей иллюзию почти безграничной власти над городом. Единственное, что мешало: Дэви. Тёмные пятна его стай не давали вампирше разглядеть некоторые области Доны. Что творилось там, вне её взора?

Благодаря выходке Дэви в городе заговорили о Мире Вако. «Вестнику» удалось раскопать нелицеприятные факты из тёмного периода её биографии, в частности, убийство мужа и загадочную смерть сестры. И теперь мнения разделились: одни по-прежнему списывали таинственные смерти последних месяцев на Владыку вампиров, другие приписывали их Мире. И Король задумывался о новом договоре с Дэви.

Мира не унывала. После ранения она перебралась из дома Гесси в подвальное убежище на Закатной улице, прежде принадлежавшее шайке вампиров-дикарей. Здесь она была избавлена от любопытных и брезгливых взглядов охотников. Нынешним вечером вампирша занялась изготовлением двух новых кукол. Она теряла себя, но её мастерство как кукловода росло, и она надумала отправить двух новых марионеток шпионами к Дэви.

Она сама подготовила тела будущих кукол: женщины преклонных лет и мальчика, умершего от чахотки. Она переодела их в неброскую серую одежду и причесала. Её проклятие в это время уже было в телах кукол, Мира могла бы приказать им одеться самостоятельно, но не стала этого делать. Её руки двигались неловко, медленно, каждые пять минут она опускалась на корточки и отдыхала — такие простые действия отнимали много сил. Но только так она могла почувствовать себя собой хоть на какую-то часть.

В это же самое время три десятка её кукол наблюдали за столицей или сопровождали охотников. Остальные в разных концах города вели важные беседы с важными людьми. Хозяйка крепко держала все нити в кулаке. Всё-таки необъятен человеческий разум: ещё год назад Мира не поверила бы, что возможно вести несколько бесед — и отвечать нескольким людям совершенно разное и — одновременно. Такое может быть, — прежде полагала она, — разве что в доме скорби…

— Ты сильно изменилась, — говорил Тони Гланс одной её кукле, и та покорно кивала, соглашаясь. — Но — что поделать! — это плата за способности кукловода. Тело истощено, ты говоришь, начал расти живот?

— Немного, — кукла не смогла скрыть отвращение хозяйки. — Дара рассказывала мне про Северного Кукловода… Про Либитину. Она сказала, в первый момент, когда охотники увидели её, они сначала не поняли, что перед ними: огромная бесформенная масса, человек в ней не угадывался. Печень хозяйки тысячи кукол весила, как трое мужчин.

— Да, печень для carere morte — основное вместилище крови. Ты сейчас должна питаться за сорок carere morte, неудивительно, что изменения уже заметны.

— Они ведь необратимы, Тони? — Мира помолчала. — Впрочем, всё равно. Меня больше беспокоит другое…

Давид появился в поле зрения другой куклы, и Мира отдала больше внимания ей. Охотник улыбнулся:

— Вижу, ты готова. Идём.

Они вышли из особняка Гесси. Охотник помог кукле Миры забраться в экипаж. Скоро карета тронулась. Они ехали на встречу с министром Карита.


Закончив причёсывать кукол, Мира поднялась и заковыляла к выходу. Перед тем, как отдать ещё две части себя новым куклам, она хотела полюбоваться спустившимися сумерками… Полюбоваться своими глазами!

Мира прислонилась к косяку подвальной двери и несколько минут стояла без движения. Огромный город спал, и сон его был тревожным, чутким. То и дело вздрагивали жёлтые огни фонарей, где-то неподалёку залаяла собака — и резко замолчала. Четырёхэтажный дом над вампиршей надсадно скрипел, распираемый изнутри суетливыми жизнями.

Избранная сегодня ночевала там, наверху, отделённая тремя этажами от вампирши. Мира настояла на этом, хотя особенной необходимости в постоянном сопровождении Габриель самой хозяйкой не было: гораздо уверенней и сильней сейчас стали её куклы. Но что-то всё тянуло Миру под лучи Дара. Его сияние жгло, но также и приближало вампиршу к жизни. Вот и сейчас этот странный свет разбудил её сердце. Оно билось очень быстро, удары сливались в сплошной гул и иногда, казалось, двоились.

— Меня беспокоит другое, Тони. Сердце.

— Что с ним?

— Оно… так стучит! Не то, которое в груди — похоже, то, которое под позвоночником, на пояснице.

— Это не совсем сердце: просто расширенный сосуд. Стучит?

— И очень, очень быстро.

— Может быть, дело в Избранной? Когда carere morte находится под лучами Дара, он поднимается выше к жизни. Обретает многие характеристики новообращённого.

— Даже у новообращённого вампира сердце не стучит так быстро!

— Любопытно. Ты хочешь, чтобы я тебя осмотрел?

Мира задумалась. Этот охотник-учёный всегда говорил с Мирой спокойно, доброжелательно. Он не выказывал отвращения к её изменившейся внешности: всегда смотрел на вампиршу глазами учёного. И он легко соглашался беседовать с её куклами, в отличие от Давида или Солен, которые предпочитали видеть хозяйку марионеток. В последнее время такое отношение нравилось Мире всё больше.

— Да, пожалуй, можно. Только… ты можешь прийти ко мне сюда?

— В лаборатории было бы лучше.

— Я уже плохо хожу, Тони. Приди, пожалуйста, ты.

Мира не стала говорить действительную причину, но охотник и так её понял: другим больше не надо видеть её… такой.

«Неужели я закончу, как Либитина?!» — Она пропустила, что сказала это Тони вслух. Охотник вздохнул, взъерошил волосы, как бы помогая себе начать. Потом тихо сказал:

— Нет. Нет, Мира. Ты уйдёшь раньше. Твоё питание явно недостаточно. Даже после того, как нам перешло хранилище припасов Дэви, ты берёшь себе слишком мало крови. И проклятие пожирает тебя изнутри. Ты не разбухнешь, как Либитина, а высохнешь. А, если присоединится страх перед Бездной, сгоришь, как в ритуале. Прости, что не могу тебя обнадёжить, но…

— Ничего. Я сама подозревала что-то подобное. Как скоро?

— Эрик говорит: год-два, но я дал бы меньше, если честно. Полгода.

— О! — Мира быстро взяла себя в руки, — О, значит, мне пора задуматься о преемнике.

— Я рассчитал этот срок при условии, что ты питаешься, как сейчас. Если ты будешь брать себе больше крови, добавишь месяцы и годы жизни.

— И стану как Либитина. Разве это жизнь? По правде сказать, я просто не могу пить много крови. Меня от неё… подташнивает.

— Тебя… что?

— Тошнит, — мрачно повторила вампирша. — Наверное, я слишком много общаюсь с мёртвыми. Пить после управления куклами неживую стабилизированную кровь очень противно.

— Ага, — Тони был озадачен. — Что ж, я приду к тебе завтра. Или, может, отправить Эрика? Он врач более способный, чем я.

— Эрик? — Мира задумалась. Эрик, безусловно, был талантливее и умнее Тони, но при этом нравился ей куда меньше. Тони — человечный исследователь, а для холодно-отчуждённого Эрика вампирша — лишь вещь, объект исследования… В конце концов, она согласилась:

— Можно.

— И — Мира? — неуверенно.

— Что? Я здесь, здесь.

— Всё-таки подумай над продолжением исследований проклятия carere morte. Это такая перспективная область! У нас всё не было времени обсудить это… Исследование проклятия могло бы помочь тебе!

— Хорошо, я поговорю с Эриком, — пообещала Мира и на этом закончила разговор. Последние несколько минут её тревожило затемнение на юге столицы. Дэви готовил там что-то. Она обратилась к куклам, стерегущим Сатур. Да, так и есть: крылатые тени скользили над улицей, двигаясь в сторону «Изумрудного сада», где у Миры сегодня была назначена аудиенция у Его Величества.

— Дэви проснулся, — заметила и Габриель. Избранная спустилась из своей квартиры и стояла теперь в двух шагах от Миры, накинув шаль. — Он две минуты назад вывел большую стаю. Сейчас он гонит их куда-то за Сатур.

— В «Изумрудный сад», наверняка. Я тоже их вижу. Уже сообщила группам, уже иду следом.

Мира отвлеклась на Давида Гесси: нужно было предупредить его о погоне, а Габриель подошла ещё ближе, коснулась руки вампирши:

— Мне тоже нужна ваша минутка…Заметили?

Мира отдёрнула руку, точно обжёгшись, но испуг её был вызван прямо противоположным:

— Рука ледяная! Не жжёт совсем! Габриель, ты…

— Я ещё Избранная. Но мой Дар уходит. Мой! — Габриель грустно усмехнулась. — Мой ли? Не он выбирал меня, его привязали ко мне.

— Ты всё-таки поговорила с Винсентом?

— Да. И теперь вижу, насколько я другая. Я не удержу Дар!

— Пока держишь.

— Я чувствую, как он тянется прочь от меня, он во все стороны раскидывает лучи, ищет того, кто должен был быть Избранным вместо меня.

Мира вздохнула. Теперь она чувствовала себя виноватой.

— Ты не виновата, Габриель! Если б не ты, на Девятнадцатом Балу Карды Дар был бы вновь потерян. Ты справляешься со страшной ношей очень достойно. Наверное, я просто разочарована бессилием Дара: мы едва сдерживаем Дэви, и цель уничтожить Бездну по-прежнему далека. Но Дар был бы также бессилен в любых руках! Прости.

— С вами что-то странное творится, — Габриель, уже повеселев, хитро улыбалась. — Вы изменились!

— Это плата за способности кукловода. Мне, как и твоему Дару, недолго осталось.

Её куклы опередили кукол Дэви, встали перед стаей Владыки заслоном в воздухе, и Мира закусила губу, готовясь к ударам боли. Псы Хиама пытались добраться до экипажа Гесси по земле, но их остановили подоспевшие группы охотников. Завязалась битва. Вверху сверкали молнии мечей её кукол, на земле — метеоры стрел охотников. Хозяйка в далёком убежище хранила неподвижность. Несмотря на всю боль, Мира любила драться, как кукловод. Она руководила танцем крылатых теней в небе и дирижировала неслышимой музыкой немого оркестра, под которую они танцевали. Она была центром чёрного вихря. Её глаза горели от ярости и восторга битвы.

Дэви удвоил усилия, видя, что экипаж Гесси свернул в последний перед «Изумрудным садом» поворот. Нескольким его марионеткам удалось прорваться сквозь оборону Миры. Они кинулись к экипажу но, потеряв крылья, рухнули наземь, не долетев до кареты: их встретили выстрелами Давид и сопровождавшая его марионетка Миры. Мира позволила своим куклам издать единый радостный вопль, когда Гесси ступил на территорию «Изумрудного сада».

«Опять ты проиграл, Дэви!»

Дэви отступил. Битва окончилась, также внезапно, как началась, только запахи крови и серебра терзали ноздри. Неживое сердце вампирши пело от радости… и ненависти. Ещё одна битва — ещё один шаг в пустоту для неё!

— …Я хотела сказать: нужно проверить вашу кровь. В ней снова есть то, за что цепляются лучи Дара.

— Что?

В далёком убежище Миры Избранная улыбалась:

— Похоже, я ошиблась: вас ещё можно исцелить.


Габриель, взяв каплю крови вампирши, унеслась в свою комнату с предметным стеклом — проверить наличие нужных для исцеления Миры частиц под микроскопом. Синяя краска сумерек загустела. Скоро она потемнеет — тогда наступит ночь. И сейчас, пока в воздухе ещё оставалась толика солнечного света, вампирша протянула к нему руки. Кончиками чувствительных пальцев она касалась слабых последних лучиков. Дневное светило во всей ярости рассвета убило б её в мгновение, но это было бы мгновение восхищения. В последние месяцы, истаивая, Мира всё больше тянулась к солнцу. Однажды — уже скоро — она первый и последний раз искупается в его лучах… А, может быть, яркий дневной мир откроется ей, примет её — живую, с тёплой кровью? Она затрепетала от неосторожных слов Габриель… «Ещё можно исцелить»! Это было какое-то мистическое чувство, ожидание давно забытого чуда. Хотя, если задуматься, зачем ей жизнь? По людским меркам ей уже пятьдесят шесть лет. После исцеления будет один, может, два года молодости, а дальше — быстрое старение. Она так ничего и не успеет.

— Простите… Мира? — Габриель наверху обращалась к кукле-охраннику.

— Да, солнышко?

— Клетки, которые инициируют процесс исцеления, в вашей крови, и правда, есть. Но их очень мало. Меньше, чем у куклы. Теперь, когда ваше проклятие разрослось, их не хватит для вашего исцеления.

— Ясно, — тускло сказала вампирша.

— Не расстраивайтесь! Эти клетки снова есть, значит, процесс их создания возобновим. Нужно немного подождать, и их станет больше.

— Ясно.

Руки опустились. Вампирша больше не искала ускользающее тепло солнечных лучей. Она недавно кривила губы: я не успею ничего в смертной жизни! Но сейчас горькое разочарование, почти как в детстве, заполнило её. Немного подождать! Немного — в её ситуации значит: никогда.

Подавив волну злости, она обратилась к Давиду Гесси. Тот в сопровождении её куклы шёл на встречу к Королю. Перед залом приёма охотника встречал Карита. Это была первая встреча министра с куклой Миры. И, надо заметить, Карита повёл себя достойно. Он не позволил тени брезгливости появиться на лице.

— Вот и вы. Дорога была нелёгкой.

— Я ждала нападения, — улыбнулась Мира.

— Его Величество наблюдал сражение из окна. Я спросил: «За кого из них вы болеете, сир?» Он сказал: «Ни за кого. Но моё доверие достанется тому из них, кто победит».

Гесси улыбнулся:

— Если б мы узнали это раньше, дрались бы как львы!

— Король готов следовать за вами, Давид. Но всё ли готово для опыта с Красом?

— Да. Макта ответил мне. Он ждёт герцога и даст в честь него бал в Ратуше.

— Через неделю, — добавила Мира. Карита нахмурился:

— При всём уважении… Леди Вако, вам лучше не подавать голос в беседе с Его Величеством.

— Это я сама решу!

Вампирша оскалилась в далёком убежище. Она положила на алтарь их победы так много. Она изуродовала себя, а ей не хотят давать слова?! Чтобы немного избыть злость, чтобы на встрече с Королём её голос не дрожал от ярости, она возвратилась в убежище и снова занялась куклами. Теперь хозяйка подняла их и швырнула в ночь. Две распахнули новёхонькие крылья и закружились над домом по расходящейся спирали. В это время перед Давидом и её куклой распахивались двери зала приёма…

— Доброй ночи, Мира. — Вампирша вздрогнула и обернулась. Её новым гостем был Винсент. Она в первое мгновение не узнала его голос, очень серьёзен он был.

— Доброй ночи. Почему ты не на собрании «Гроздьев»?

— Какой тон, — он улыбнулся. Мира отметила натянутость этой улыбки. — Таким же тоном мама спрашивала меня, почему я не в лицее. Только тётушка волнуется, почему я не на революционной сходке! Ты, я вижу, готовишь двух новеньких…

— Да, — Мира направила новую двойку в центр, с глаз племянника долой.

— Значит, уже полсотни кукол? — тон обвинителя. Вампирша опустила глаза, отвернулась.

— Зачем ты пришёл? Неужели не понятно: я сбежала сюда, потому что не хочу, чтобы ты меня видел такой!

— Послушайте, тётя…

Мира шикнула. Давид сейчас рассказывал Королю детали задуманной авантюры:

— Виктор Вальде — первый из Арденсов, кто смотрел на проклятую связь с Мактой с иной стороны. Четыреста лет мы бежим от Первого, но цепь, тянущаяся от него к нам, не рвётся, лишь удлиняется. По этой цепи он находит нас, раньше или позже, и уничтожает. А Вальде решился остановиться. Обернуться. Посмотреть в лицо своему страху. Своей вине.

— Вине Арденса, — несколько неуверенно поправил его Король.

— Нашей общей вине!

— …Мира, выслушай меня, — холодно сказал Винсент. Он опустился рядом с ней на колени, повернул к себе, держа за плечи. — И… мне нужно видеть твоё лицо. Не стесняйся: зеркал тут нет, и я вижу тебя под шлейфом вампирских чар.

— Я слушаю, — эхом отозвалась та. Глаз она не поднимала.

— Мира, ты… — он осёкся. Наверное, он долго готовился к этой беседе, но сейчас все слова потерялись: — Ты — наша предводительница! Что с тобой? Что ты делаешь с собой? Зачем?!

Смешок вампирши прозвучал резко, зло:

— Над своими изменениями я не властна! А чего ты ждал? Представлял меня прекрасной девой-воительницей в сияющем доспехе? Винсент, война страшно уродует женщин. Оружие выточено не под наши руки, оно огрубляет их, пальцы навсегда закостеневают в хватке для меча. Доспех тяжел, сдавливает грудь, а спина под ним выгибается уродливым горбом. Засохшая кровь всех убитых стягивает лицо страшной маской…

— Никто — никто! — в Ордене не желал бы видеть тебя такой. Я имею в виду и живых и… уже мёртвых.

— Мёртвые — мертвы. А живые… должны быть благодарны мне за то, что живы! Я ваш щит.

— Да… твои пятьдесят кукол! — выпалил Винсент. Он наконец отыскал потерянные слова, его речь полилась ровно, уверенно, быстро. — Зачем столько?! Я всё подсчитал. Наблюдение за Доной может вести одна Избранная: её два глаза зорче твоей сотни. У нас сейчас шесть отрядов охотников, для их сопровождения хватит и по кукле на отряд. Всего шесть единиц. Пусть ещё по две охраняют тебя и Габриель, итого — десять. Ещё две — для связи с Бовенсом и Карита. Всё! Двенадцать кукол. А у тебя в четыре раза больше. Зачем?!

— Против армии Дэви…

— Нужна армия. Да! Так возьми моих людей! Скажи я слово «Гроздьям» — сотни смертных ринутся на твою защиту! Они готовы к битвам, жаждут их. Мне стоит большого труда сдерживать этих юных, а так — можно было б направить их на нужное, важное дело! Мира, ну что ты молчишь?!

Мира молчала. Далеко, Гесси говорил сейчас Королю Асседи: «Тяжело принять точку зрения Вальде. Она делает слабым, да. Но способ Вальде — единственный способ избавиться от связи с Мактой… кроме смерти».

— Мне кажется, ты делаешь это специально: уходишь во тьму всё дальше, — прошептал Винсент. — Ты желаешь себе смерти! Тянешься к ней. Я виноват. Слишком увлёкся «Гроздьями». Я не знал, как тебе было больно всё это время. Да и теперь не знаю, не представляю… Но я тебя больше не оставлю, обещаю! Путь к свету для тебя удлинился, но, что ж, всё равно надо идти. Я видел, как ты искала сейчас солнце. Оно исцелит тебя однажды! А сегодня мы начнём с того, что уничтожим лишних кукол.

— Ещё чего! Они мне все нужны!

Винсент так и отпрянул от неё:

— Ты… Подумай, что ты говоришь!

— Куклы нужны мне. Все пятьдесят, — пробормотала Мира. Она понимала, что нужно найти какой-то весомый аргумент, но мысли в голове шевелились как никогда медленно. — Я плохо соображаю, когда управляю ими всеми, поэтому не могу тебе сейчас сказать, зачем. Но они мне нужны!

— Не трудись. Я знаю, зачем они тебе: это твой щит от мира. Мира, где слишком много боли. Мира, где было слишком много потерь…

Вампирша молчала. Она отдалась ощущениям от двух новеньких кукол. Послушные её воле, те ринулись вниз из туч: страшное, как в кошмарном сне, падение.

— Я… ведь люблю тебя, тётушка. Поэтому, как бы ты ни стремилась к одиночеству, ты никогда не будешь одна.

Мира помотала головой.

— Не хочу, чтобы кто-то разделял мою боль, — еле выдавила она. — Винсент, иди своей дорогой. Моя, при любом раскладе карт судьбы, коротка для тебя. Оставь меня… с моими куклами.

— Не оставлю! — Винсент поднялся и направился к двери. Остановился на пороге.

— Ты больна. Не достучаться. Нужно сначала вылечить! — прошептал он. — Как бы ты ни считала, я соберу из «Гроздьев» несколько отрядов и отправлю на помощь охотникам. Проверим их в настоящем деле. А куклы… Я избавлю тебя от них, и лучше помогай мне в этом, Мира. Я не позволю тебе раскалываться на пятьдесят частей. Но без твоей помощи выйдет дольше.

Винсент вышел. Мира закрыла глаза, но равнодушном, отчуждённом лице заиграла странная безумная улыбка.

Две новенькие куклы окончили падение и кружили над самой улицей. Подчиняясь хозяйке, они вновь начали подъём, расширяющимися кругами. Тень тянулась за ними шлейфом, образуя воронку вихря. Ветер выл, пойманный ею, его вопль уносился к небесам, звенел в ушах хозяйки.

Давид и кукла возвратились в экипаж. Охотник был как всегда собран, серьёзен, но глаза его светились радостью и даже весельем: Король принял всё, что он предложил.

— Асседи, можно сказать, уже наш, — похвастался он Мире, когда экипаж тронулся. Он забыл своё отвращение к куклам и общался с марионеткой, будто видя перед собой её хозяйку. Мира доверчиво потянулась навстречу:

— Расскажи мне ещё раз всё, подробно. Ты ездил в Карду к Макте, так?

— Да. Когда я понял, что Крас вполне готов к следующему шагу, я поспешил сообщить всё Макте. Я лично встречался со Старейшим.

— Ты встречался с Первым вампиром? Ого…

— Не так уж он и страшен, этот Старейший.

— Но ведь ты — Арденс! Не боялся, что он тебя убьёт?

— Он хотел меня убить. Но, когда я рассказал ему свой план, передумал. Макта сказал, что оставит меня напоследок. Он позволяет мне попробовать освободить всех Арденсов от цепей.

— Макта милостив.

— Как должно истинному Владыке. Я повторяю опыт Вальде с Красом, дальше — с Асседи и остальными Арденсами. Вот увидишь, этот опыт обеспечит нам победу!

— Из писем Карла я поняла, Вальде дал своим детям выпить какое-то зелье. Мы с тобой до сих пор не говорили об этом подробно. Что за зелье?

— Зелье! — охотник усмехнулся. — Тони с Эриком скажут: лекарство. Вальде с самой юности был одержим идеей избавиться от метки Арденса в своей крови. Ведь именно эта метка вызывает ненависть и жажду убийства у Макты. Над этим снадобьем он работал сам, работал много лет. Изучал труды Атера и Ари. Ещё говорят, его консультировал Морено…

— Я его помню. Старый глава учёной группы.

— Морено был очень талантливым врачом, учёным. Он занимался расшифровкой трудов Атера-алхимика. Они с Вальде создали снадобье, и перед приходом Макты Вальде выпили его.

— Но Макта всё равно убил Вальде и его супругу!

— Снадобье не подействовало на взрослых. Мало ввести зелье в тело, нужно, чтобы оно связалось с меткой. А это возможно только при искреннем раскаянии того, кого хотят избавить от цепей Макты.

— То есть Вальде и его жена не раскаялись?

— Я думаю, Вальде слишком много сил отдал созданию странного снадобья, и все мысли герцога были заняты им. Его жена была поглощена страхом за детей. Но дети спаслись — это самое главное.

— Также на балу у Макты будет спасён младший Крас? Почему же это не предлагали старшему?

— Предлагали! Ещё Карл предлагал. Тот и слушать не захотел. Впрочем, тогда, семь лет назад, мы были в начале пути. Запаса зелья Вальде не сделал. Я долго изучал его записи, чтобы понять, как готовить снадобье. В конце концов, с привлечением учёных-химиков, это получилось. Снадобье было готово в начале декабря. Сейчас я корю себя, что решил немного подождать, не сообщать об этом главе Ордена. Тогда я, всё же, не вполне ему доверял.

— Тогда, в декабре, мы все поплатились за ничтожное промедление.

— Теперь я не буду медлить! Крас примет снадобье на Балу. За этим будут наблюдать и Макта и Асседи. Там решится судьба твоего отряда, Мира. Если Макта и Король ударят по рукам, Его Величество окажет нам всю возможную поддержку.

— Дэви обязательно постарается помешать!

— Моя забота — Крас, твоя — Владыка вампиров.

— Да.

— Ты не поняла. Тебе нужно будет появиться на балу. Самой, не через кукол. Во плоти!

Мира печально покачала головой в своём убежище — кукла повторила это движение:

— Я в ужасном состоянии. Разве что Макта объявит бал-маскарад.

— Я посоветовал бы тебе избавиться от части кукол.

Ещё один! Мира вспыхнула. Она строго сжала губы, чтобы не сказать ничего злого. В молчании они ехали несколько минут.

— Хорошо, я подумаю над этим, — уступила вампирша, не выдержав растущего напряжения тишины.

— Очень хорошо, — Гесси знакомо улыбнулся.

— Ты сейчас похож на брата.

— Да? Спасибо, — охотник отдёрнул занавесь. Он вглядывался куда-то в далёкую Западную Пенну.

— Чего ты ищешь?

— Прозрачная будет ночь! Дар сияет сегодня очень ярко, чисто, да?

— Разве ты видишь его?

— Иногда так и кажется, что вижу, — Давид засмеялся. — Извини, после такого вдохновляющего разговора с Королём, я сам не свой. Конечно, смертные не видят Дар. Но я, как Арденс, чувствую его лучи… внутри. Они словно нагревают наши метки — очень неприятное ощущение. Оно пробуждает страх — страх смерти. Поэтому все Арденсы так боятся Избранных!

— Вот как…

— И нынешняя слабость вампиров действует на нас. Чем меньше в мире тьмы, тем сильнее бурлит наша кровь. Если carere morte исчезнут, она вскипит и сожжет нас изнутри. Поэтому мы так не хотим пришествия Избранного.

— А я думала, страхи Арденсов не имеют под собой реальной основы.

— Об этом мы прежде не говорили никому… Я рассказываю тебе это на правах последнего Гесси, — охотник всё смотрел на город, весёлые искорки плясали в его глазах. Но его радость уже была не бурной — привычно-спокойной. — И расскажу ещё, теперь сказку: был один странный человек в роду Арденсов. В нашей фамилии. Он считал, что наша метка — единственное, что отделяет нас от подлинного бессмертия. Он был уверен, что Атер-алхимик выполнил своё обязательство до конца: наделил первого Арденса и всех его потомков бессмертием. Таким, которое не нуждается в чужих жизнях. Подлинным! Но стать подлинными богами нам мешает метка Макты.

Мира засмеялась:

— Я не верю в бессмертие без расплаты!


Последние лучи солнца покинули мир. Синий вечер стёрся без следа, ночь разлилась над городом. Прозрачная, чистая — кусок стекла в реке вечности. В убежище Мира отодвинула ящик стола и достала очередной конверт. Последнее письмо Карла. Последняя черта.

В эти месяцы, пока Мира перечитывала письма, ей казалось, что друг по-прежнему рядом. По-прежнему жив! Всё было совсем как год назад, когда они были разделены расстоянием и общались эпистолярно. Последнее письмо! Когда оно будет перечитано, она останется одна. Одна — со своей болью, памятью, со своей смешной и грустной любовью.

«Это последнее моё письмо тебе, мышка. Крас утроил слежку, так что отныне все мои послания будут адресованы Даниелю. Это тебе передаст Диана, когда ты очнёшься.

Можешь поздравить меня с высшей в Ордене должностью. Мы приближаемся к цели…»

Дальше целый лист был отдан введению «очнувшейся» Миры в курс сложившейся ситуации. Вампирша грустно усмехалась, читая его: многих, упоминавшихся там охотников уже не было в живых. Сердце дрогнуло на последнем абзаце:

«Carere morte всё-таки удалось меня напугать. И этим carere morte были вы, ледяная королева. Иногда меня ужасает стремление carere morte к самопогибели. Вы так самозабвенно идёте на саморазрушение! Или Бездна притягивает вас? В любом случае, вырывать вас из лап пустоты в последний момент — это сильно утомляет. Ты отдаёшь себя всю, раздариваешь — но эта жертва напрасна! Не делай так, мышка. Не делай так больше никогда!»

Мира долго сидела над письмом, перебирала равнодушную, ни холодную, ни тёплую бумагу в пальцах. Рейды охотников начались, и её накрывала лавина впечатлений от кукол.

— Габриель сообщила вам о новом хранилище кукол Дэви в Сатуре? — интересовался Николас…

— С вами желают поговорить меторские дикари-вампиры, — докладывал Эбри…

— Мира, помните Ульрика Корвуса? Юноша-охотник с последнего Бала Карды? У меня ужасная новость! — Солен…

— Ну что, тётя? Готовы? Предпочтёте избавиться от новеньких или от стареньких? — Винсент отыскал стражу её кукол у дома Гесси и прохаживался перед ними. — Мира, насчёт замены им — не волнуйся. Я уже был у «Гроздьев». Завтра в твою армию вольётся полсотни смертных. Если у них всё выйдет, очереди ждут ещё две сотни. Ты довольна мной?

— Да, молодец, — безрадостно сказала Мира.

— Так что, порвёшь связь с куклами?

— Да. Начнём с десятка. Помоги мне…

Две её новенькие куклы тем временем танцевали в небе над городом. Танец боли, танец отчаяния, танец мести! Сама Мира никогда не решилась бы на такие движения и пируэты: было что-то неприличное в таком ярком выражении эмоций языком тела, но марионеткам было позволено всё! Хозяйка добавила к ним группу с Рябиновой улицы: ещё пять кукол. Вместе они закружились в странном, потусторонне-быстром чёрном вальсе, образовав новую воронку смерча. Чёрный вихрь, гуляющий в пустоте…

Глава 9 Дети ненависти

Темноволосая кудрявая девушка развернула газету и встряхнула её, чтобы тонкие листы расправились. Лира безучастно наблюдала за ней, лёжа в постели. Девушка вкусно улыбнулась из-за газеты, показав острые клыки вампирши.

— Вот она: «Девятнадцатый кошмар Карды». Читать?

— Читай, — Лира отвернулась к стене. Свою сиделку она не любила. Кудрявую вампиршу исцелённая помнила ещё по бессмертной жизни. Когда-то эта девушка, Калери, посещала собрания «клуба самоубийц», который вела Лира. Когда-то Лира была её наставницей.

Лира сжалась, но так только яснее слышала удары своего сердца. От тёплой крови, волнами бегущей по телу, её скоро стало жарко под одеялом, и она скинула его на край постели. Теперь кожу обдавало холодом. Рубашка — она чувствовала — была мокра от пота на спине. Девушка скрипнула зубами: «Исцелена — как это отвратительно! Мерзкая, суетливая жизнь: рождение и умирание в каждое мгновение! Как далеко всё это от холодной, величественной вечности carere morte!»

После единственной попытки побега Калери привела её в знакомую келью и снова уложила в постель. Господин нашёл Лиру в склепе Реддо после Бала Карды — пояснила Калери. Лира была тяжело ранена, Лира умирала. Господин отнёс её в бывшие земли Кукловода и здесь лечил, а Калери ухаживала за девушкой. К ране присоединилась пневмония, и это исцеление было тяжёлым. Но сейчас Лира — почти здоровая, смертная девушка.

Пришлось заново учиться есть человеческую пищу: её Калери воровала в соседних деревнях. Через два дня Лира, заикаясь, попросила помыться, но Калери могла предложить только обтирание влажным полотенцем. Про уборную Лира не стала ничего говорить вампирам. Поблуждав по коридорам, она нашла комнатку с земляным полом и сама обустроила её. Девушка с ужасом и брезгливостью воспринимала новую себя: смертную, уязвимую… отвратительную!

— Так я читаю? — робко переспросила Калери. Она держала себя с Лирой так скромно, уважительно, но Лиру пугали её прикосновения — нежные и почти игривые. Ещё Лире мерещилось притворство. Ей казалось, вампирша хихикает за её спиной. Потешается над ней, неловкой, суетливой и горячей как все смертные.

— Читай, — пробурчала Лира и снова потянулась за одеялом.

— Читаю. «В ночь с тринадцатого на четырнадцатое декабря Дом Реддо вновь отворил двери, приглашая избранную публику на великолепный Бал Карды. Не секрет, что за этими балами тянется шлейф смертей. Каждая семья в Короне в разные годы лишилась кого-либо после такого бала. Порой жертвами проклятия кардинских балов становились и очень известные и уважаемые люди: вспомнить только Фредерика Фидеса, писателя-философа, чью внезапную смерть связывают с Семнадцатым Балом Карды. Нынешний же, Девятнадцатый, превзошёл все предыдущие. Дочери князя Хаста, леди Каролина Литус, старшее поколение Ларгусов — Селеста и Рикард — и это только официально подтверждённые Верниром Реддо смерти. По словам очевидцев же, к скорбному списку следует добавить ещё десяток фамилий. Загадочные незнакомки, пришедшие под гербами Владыки вампиров и Ордена охотников, пропали до окончания бала, позволяя считать себя ещё одним странным сном Карды. Не возвратился домой младший Меллис, супруг сбился с ног в поисках леди Элеоноры Шарп. Тенеры потерянно молчат о младшей дочери, Анастасии. Леди Лита Фабер не дала обещанный родственникам и друзьям камерный концерт пятнадцатого декабря».

— Что ты прочитала? «Лита»?

— Леди Лита Фабер.

— О! — Лира помолчала. Сердце билось очень больно, словно было ранено, хотя кинжал охотницы прошёл мимо. Лита Фабер! Подруга, сестра… Избранная. Первая жертва Лиры Диос. Первая отнятая ею жизнь. Мёртвый ангел. Светлый призрак, шепчущий: «Убийца!»

— Она мертва… — прошептала Лира. — Мертва ли? Может быть, я тоже лишь ранила её, а, Калери?

— Мертва она, мертва. И вы были бы мертвы: с такой раной не живут. Вы живы лишь потому, что за вами ухаживал сам Господин!

Лира молчала, и Калери продолжила читать, почему-то назидательным тоном:

— «Реддо, как и в прошлый раз (этот дом принимал и Восемнадцатый Бал Карды), винят во всех смертях „маниака“. Получается, таинственный маниак куражится в Карде уже пятнадцать лет? Список погибших заставляет задуматься о другом: Хаста, Литус, Тенер — всё это политические враги Реддо…» — Прелестно! — Калери фыркнула: — Вернир Королю в Доне сейчас как кость в горле. Статья — заказ!

— А что, на самом деле так много смертей? — глухо спросила Лира стенку.

— Да. Насчёт маниака — неплохая идея. Я не была там, но рассказывали… Склеп Реддо не вместил всех убитых! И убитые были не только вампиры и охотники, как обычно. Много невинных жертв, не принадлежащих ни к одной из групп.

«Невинных жертв!» — Лира мысленно застонала, опять подумав о Лите.

— Калери встряхнула газету, приготовляясь читать дальше, но в коридоре послышался шелест, будто от одежды, и вампирша затравленно обернулась.

— Господин вернулся, — прошептала она. — Я пойду. Лира, когда вас кормить?

Лира ужасно обиделась на последнюю фразу и решила не отвечать. Калери выскользнула из комнаты, и тогда девушка перевернулась на спину, ненавидяще уставилась в низкий потолок.

«Хоть бы умереть!» — вот всё, что крутилось в голове. Лира Диос выполнила, что приказывала Бездна. Убила Избранную. Почему же смерть не была дана и убийце? Если не в качестве награды, так хотя бы в качестве расплаты! За что её наказали жизнью?

Господин вернулся не в духе. Калери, поняв это, спряталась где-то в дальних помещениях подземелья. Лира слышала его быстрые, мягкие шаги, шелест одежды. Первый вампир метался по коридору. В безмолвии — и от этого было только страшнее.

Лира села, спустила ноги с постели. После встречи с Мактой у выхода из подземелья, она больше не видела нового Господина близко. Нет, Лира не боялась. Она просто не представляла, как ей подойти, обратиться… к самому Первому вампиру!

Всё же она поднялась и, крадучись, направилась к выходу из комнаты. По коридору опять пронёсся красный вихрь мантии. Да что такое с Первым?!

«Спас — значит, уже не убьёт. А если всё же убьёт? — Тем лучше».

— Господин! — тихонько окликнула Лира, выйдя из комнаты. Крикнула — и испуганно вздохнула. Темнота коридора зашевелилась, Первый забормотал:

— Я голоден. Мне нужна моя жизнь, МНЕ НУЖНА МОЯ ЖИЗНЬ!

— Господин, — Лира осеклась. Первый стоял перед ней. Его глаза были странны: черны, хотя Лира помнила, прежде их затягивал белый туман.

— Что? Ты — дашь мне мою жизнь?!

— На мне долг жизни. Я выполню всё, что вы прикажете, Господин.

Первый не удостоил её ответом, он глянул на девушку последний раз и понёсся к выходу из подземелья. Красная мантия трепетала, точно под ней помещались крылья. А Лира долго ещё стояла в коридоре, не в силах пошевелиться. Она успела заглянуть в черные глаза Первого, и это была чернота пепла. Первый вампир был не более чем оболочкой. Внутри же всё было сожжено.


— Калери, не помню, спрашивала или нет… Как ты нашла Макту?

— Вы говорили, он охотится за Арденсами. Я стерегла его у дома Керте.

— Но зачем?!

— Если быть обращённой, так уж или — обращённой Владыкой вампиров, или — самим Первым! В вас — кровь Дэви, а мне достался Макта, — Калери с превосходством улыбнулась.

— Он обратил тебя?! Разве он ещё обращает вампирами?

Вампирша хихикнула:

— Он сказал мне почти то же: «Разве я обращал кого-то в последние двести лет?» А я сказала: «А разве это важно?» Теперь я сопровождаю его.

— Подруга? Любовница?

Калери усмехнулась:

— Вроде домашней кошки… Почему вы не кушаете?

Лира скривилась. Сидя на постели, она помешивала деревянной ложкой суп в миске:

— Он скис, твой суп. Вампирша поджала губы:

— Готовьте сами! У меня на вашу еду нет вкуса!

— Не обижайся. Мой бальный костюм цел?

— Та чёрно-багровая тряпка? Я её выбросила. Вот, есть платье.

С помощью Калери Лира оделась. Нижнее бельё — старое, застиранное и серое. Песочное в чёрную полоску платье, похоже, краденное, и без корсета болталось на исхудавшем теле. Ботинки были велики, на левом не хватало шнурка. Огородное пугало!

— Если пойдёте гулять, вот, накиньте, — Калери подала девушке меховую накидку. — Холодно. Снег ещё не сошёл.

— Я к Господину, — Лира с удовольствием проследила, как в глазах вампирши вспыхнул и потух ревнивый огонёк.


Макту Лира не стала искать. Он наугад двинулась коридором, полагая, что идёт вглубь бывших владений Кукловода. Калери сначала шла позади, потом крикнула что-то и отстала, потерялась. Лира не слушала её. Она даже не обернулась. Она уходила всё дальше и дальше, туда, где не было даже тусклого света факелов и свечей — в полную тьму.

«Тьма — это хорошо. Во тьме не видишь ничего, даже себя. И вина, и боль уходят, уходят… Но как избавиться от памяти, что услужливо подбрасывает образы, один другого горше?!»

Печальный образ Избранной не уходил. Да, Лита была здесь, тоненькая и светлая, как свечка.

«Прости, сестра».

«Я простила тебя, ещё когда кинжал был в моём сердце. И даже раньше — до того, как удар был нанесён. Я простила тебе всё, и прошедшее и грядущее, в час нашей первой встречи».

«О, я слишком знаю это, и от этого… хочется выть!»

Лира продолжала путь. Что-то было ещё в её несчастном прошлом. Что-то, ещё важнее, чем убитая сестра. Другое лицо, другая вина. Другая боль, ещё ужаснее раскаяния убийцы.

«Мне нужно поговорить с тобой. Я хочу рассказать тебе…» — но это недавно узнанное и извечно знакомое лицо искажено. Он видит только герб на её костюме: знак Владыки вампиров, и он не слушает её, врага. Он никогда её не услышит!

«Вампир… убийца!» — этот его вопль до сих пор звенит в ушах. О, только фатально невезучая Лира Диос могла влюбиться в фанатичного охотника… Влюбиться во врага!

Ульрик Корвус — вот это имя, которым, как щитом, Лира закрывалась от Владыки вампиров, проникшего в святая святых — её мысли! А, оказалось, охотник доверился ей. Да, он поверил врагу — и она жестоко обманула его доверие, убив Избранную. Ту, которую Ульрик клялся защищать.

«Где он сейчас? Ушёл с Бала вместе с Мирой?» — Лира хотела броситься за Калери, попросить у той газету: вдруг там было что-то и об Ульрике?! Но она только вяло дёрнулась, остановилась. А потом побрела дальше во тьму.

«Не поймёт. Не простит. Никогда, никогда! Ты такое — простила бы?!»

Лира снова остановилась, подняла голову к низкому потолку. Капли покатись по щекам — не слёзы, просто влага, сорвавшаяся с потолка.

«Простила бы, если б любила…»

Справа тянуло холодом. Там была какая-то ниша в стене коридора. Лира шагнула в неё — во всепоглощающую тьму.

— Ты пришла ко мне, дочь охотников? — голос раздался словно бы в её голове. Комната не была пустой. Здесь отдыхал Макта.

— Да, Господин, — вслух сказала Лира.

— Ты исцелена от вампиризма, у тебя другой господин теперь.

— Я… да… Нет! — бессвязно забормотала Лира. — Но я должна вам…

— Что?

— Жизнь.

— Не мне, только Избранной.

Девушка закрыла глаза, хотя всё равно вокруг не было ничего, кроме черноты.

— Тогда… ей я уже вернула этот долг.

— Убив?

— Освободив.

— Тогда и ты свободна, — равнодушно заключил невидимый Первый вампир. — Ты хочешь уйти?

— Я хочу умереть.

Макта приблизился, Лира поняла это по шелесту одежды и лёгкому ветерку.

— Инструмент, выполнивший свою работу — вот, кто ты, — также бесстрастно заключил он: — Так ведь, Лира?

Лира потрясённо молчала. Фразу об «инструменте» Макта, несомненно, выудил из её памяти! Так Лиру назвала когда-то вампирская пророчица Кларисса! Как странно, что Лира совсем забыла о её страшном предсказании: «Тебе не дано самой выбирать судьбу. Ты — инструмент!» А ведь оно страшным клеймом горело на её щеках все годы с Владыкой! Неужели Избранная исцелила её и от чёрной судьбы?

«Голос Бездны», — всплыло вдруг в памяти. Да, вот ещё одно имя Лиры Диос! Глашатай Бездны! Как она сумела забыть эти важнейшие слова, единственные, отражавшие её суть на протяжении пятнадцати лет? Или это — ещё одно чудо Дара?

Вспышкой пронеслось в голове: «Прежде ведь она никогда не думала так! Она видела мир и себя совсем по-другому. Полно, да она ли это?!»

— Расскажи о Бездне, глашатай, — тихо предложил прочитавший её последние мысли Макта. Лира потрясённо вздохнула:

— Я не помню, Бездну Господин. То есть, я помню, но… уже не верю в неё! Не верю — значит, не знаю её! О-о!

— Ты исцелена, — Лира почувствовала его невидимую улыбку. — Очень хорошо. Твой разум — чистый лист. Пора начертать на нём новые письмена.

— Вы будете меня учить? — не веря, прошептала девушка, — Я люблю учиться!

— Что ты хочешь узнать в первую очередь?

— …Кто вы, Господин?

— Ты должна была понять, — в равнодушном голосе Лире послышалась некая угроза. Она инстинктивно отступила назад… и попала в ледяные объятия Первого вампира.

Вновь её захлёстывал поток чужой яркой ненависти. От неё тело наливается силой, в её пламени сгорает душа. Чёрный пепел на дне глаз Макты был ею — сгоревшей душой. Ненависть текла по мёртвым венам старейшего, ненавистью была наполнена каждая клеточка его тела. Он был весь насквозь отравлен ею! И Лира, едва прикоснувшись к этому яду, кричала от боли. Она чувствовала, яд чужой ненависти уже просачивается под кожу на запястье — там, где её держал Макта. Чувствовала, как он течёт по венам к сердцу и оттуда разбегается по телу, выжигая всё внутри. Её душа сгорит, как душа Макты, останется пустая оболочка — вместилище ненависти, чёрной и бездонной!

«Её душа? Неужели, есть ещё что-то не сожжённое предательством, убийством? Есть ли хоть маленький кусочек, слабый огонёк?»

— Инструмент, — прошептал Макта. — Всё ещё идеальный инструмент! — эти слова разбудили какое-то внутреннее упрямство. Довольно! Больше не позволю звать себя инструментом! Бездна больше не касается её сердца, для Владыки вампиров закрыты её мысли…

«Я не инструмент. Я… я ещё есть… Я!» — Кажется, Лира даже крикнула это. И наваждение ушло. Прикосновение Первого вампира обжигало холодом, но это была уже не ненависть, не яростное желание мстить. Её кровь была чиста: никакого чужого яда.

— Я буду тебя учить, — прошелестел Макта. — Но сейчас отдыхай.


Лира добрела до своей комнатки, повалилась на постель и провалилась в сон. Сон был непонятным: ни одного чёткого образа, лица. Краски переливались, менялись, но общий тон был светлым. В этом мареве постепенно набирало силу чередование зелёных и золотых вспышек, похожее не трепетание крыльев бабочки. Звуки сливались в ритмичный шелест, подобный шороху прибоя. Лира спала очень спокойно и проснулась от аппетитнейшего запаха жареного мяса.

— Надеюсь, мясо мне удалось лучше, — Калери с виноватой улыбкой поставила единственную миску у постели Лиры. — Вы, наверное, ужасно голодны.

— Зато ты лучишься жизнью, — неприязненно заметила Лира. Доброжелательный взгляд вампирши её пугал. — Была в селении?

— Ага.

Лира взяла миску.

— Восхитительно, Калери! — скоро похвалила она. — Только, надеюсь, это не человеческое мясо?

— Вкус говядины совсем забылся за пятнадцать лет?

— Увы. А, скажи, есть ли газеты поновее?

— Сейчас принесу.

Через минуту Лира развернула позавчерашний номер центральной газеты Карды. В глаза бросился заголовок, набранный гигантскими буквами: «Очередная жертва Палача!»

— Что за «Палач»?

— О, слух о маниаке держится с Бала Карды. Тогда многие carere morte лишились голов и до сих пор подобные убийства продолжаются. Убийца обезглавливает свои жертвы, потому и «Палач». Тело оставляет, голову уносит с собой. Он одиночка, скорее всего, фанатик из охотников.

— Фанатик? Почему?

— Он убивает и Высших, и Низших, и новообращённых, и даже смертных, тех, кто пособничает carere morte. Мне почему-то кажется, он ещё очень молод.

— Этот маньяк?

— Да. Молод и… обижен.

«Молод и обижен! — Лира прикрыла рот кулаком, до боли укусила себе костяшки пальцев. — Ульрик!»

Непонятное, незнакомое чувство. Сердце болит, трепещет, взгляд мечется, пытается ухватить что-то невообразимо далёкое… Тревога. Тревога, впервые в жизни, не за себя.

— А есть предположения, кто он?

— Нет. Он не оставляет в живых и свидетелей.

Лира уже набрала воздух для следующего вопроса, но только тяжело вздохнула.


— Начнём первый урок, — Макта равнодушен, как всегда. Напрасно Лира искала в этом голосе хоть какие-то оттенки. Ей удалось найти человеческую частицу во Владыке вампиров, но с Первым бесполезно и пытаться. Воплощённая ненависть. Сейчас спокойная, но так обманчиво спокойная!

— Я готова, Господин.

— Зови меня «Старейший», если хочешь, но не Господин.

— Да… Старейший.

— Господин тебе вовсе не нужен, — в чернильной темноте Макта опять невидимо улыбался. — По-моему, в прошлую нашу встречу мы определились с тем, что ты — «не инструмент». Ты сама себе хозяйка.

— Да.

— Ты всё ещё хочешь услышать ответ на вопрос, кто я?

— Я уже поняла, Старейший. Вы и есть Бездна, — Как это страшно и прекрасно: знать, что ты в шаге от источника величайшей в мире силы! — Говорят, когда Арденсы вернут вам вашу жизнь, исчезнут все carere morte.

— Да.

— И вам не жаль своих детей? — прошептала Лира. Этот вопрос мучил её давно. С детства. С того дня, когда она услышала сказку о Первом вампире. — Вы не защищаете их, наоборот, убивая Арденсов, приближаете свой конец — общий для всех carere morte конец!

— Это наша судьба. Она была начертана в Бездне ещё до моего прихода в мир, — Макта говорил с ней — и говорил спокойно, честно, задушевно. Лира приободрилась:

— Старейший, я всегда хотела знать… carere morte, умирая, отдают свои души Бездне?

— Их души сгорают, — неопределённо сказал Первый вампир.

— В чём? В Бездне?

— Хватит трепать имя Бездны, смертная! Души вампиров сгорают, давая мне силы. Такова их плата за телесное бессмертие.

— Значит, те видения Бездны, что являлись мне, тот образ, который внушал мне Дэви — неверны?

— Бездна! — вкусно проговорил Макта. — Неправы все, неправа и ты сейчас. Бездна! — её вовсе нет ни в одном обличье. Она — не та тварь, пожирающая души вампиров, пока бессмертные корчатся на серебряной игле. Её нет в разбитом отражении carere morte. А холодное чудовище под твоей кожей, что бессмертные любят звать пустотой, на деле — только лишь твоё равнодушие. Бездна во всём и нигде, она, также как солнечный свет, пронизывает наш мир. Carere morte и некоторые особенные смертные могут изредка обращаться к её силе — вот и всё.

— Дэви говорил похожее.

— Похожее, но не то! В Дэви всё ещё силён страх. Владыка вампиров зорок, и всё же недостаточно. Его восприятие Бездны искажено, также, как у всех моих детей. Никто из вампиров никогда не разглядит Её сущность. То, что carere morte зовут Бездной — лишь малая частица истинной Бездны, и частица больная, безумная, отравленная собственной ненавистью и яростью. Она не способна дать своим подданным и сотой доли того, что может дать настоящая Бездна.

Лира затаила дыхание. Если б она могла, она б заставила замолчать и бешено заколотившееся сердце. Величайшая в мире тайна требовала полнейшей тишины.

— К Бездне способен обращаться каждый из ныне живущих. В самой сути человека заложено стремление к Ней. Есть таинственные, скрытые механизмы, преобразующие живое тело в нечто иное при встрече с Бездной. Carere morte лучше других владеют этим превращением, но и они не в полной мере. Найти Бездну может любой, но не каждому придётся её искать. Путь к ней лежит через человеческие сильные чувства. Меня к Бездне направила ненависть.

Я вижу страх в тебе? Не страшись Бездны. Она — не пугало, не чудовище во тьме. Она — великая сила и бесконечная возможность. Чудо, длящееся вечность. Не только carere morte умеют пользоваться её силой, но и охотники — именно Бездна помогает им нападать на carere morte скрытно и легко уходить от их ударов. А ближе других к Бездне подходят те смертные, которые искренне и взаимно любят. Ведомые любовью, а не ненавистью, они находят её прекрасной.

— Бездна любви вместо Бездны ненависти?

— Да. Carere morte Макты — дети ненависти, но кто знает, какими были бы дети любви?

— Может, есть и они? Ангелы, духи…

— Увы, нет, — отрубил Старейший. — Но, может быть, однажды кто-то, подобный тебе, призовёт их в мир.

— Подобный мне?

— Тебе дана чувствительность гораздо более тонкая, чем у подавляющего большинства смертных. Вампиры зовут таких, как ты, «голос Бездны». Carere morte чувствуют только проклятую частицу Бездны, а ты способна чувствовать истинную Бездну. Чувствовать — и пользоваться полной Её силой.

— Но до сих пор я только…

— Ты только пробовала свои силы. Твоё восприятие Бездны изначально было сильно искажено унынием, одиночеством. Это не те чувства, которые могут дать тебе всю силу Бездны. Здесь следует обратиться к ненависти… или любви.

— Атер, Великий вампир, Регина Вако… — все мои предшественники выбирали ненависть.

Первый вампир ласково коснулся щеки девушки. Он был совсем близко, невидимый во тьме, только его слепые и всевидящие глаза светились призрачным молочно-белым светом:

— Они выбрали ненависть. Но твой выбор всё ещё за тобой, исцелённая.

Глава 10 Бал Макты

Сегодня он весел. Весел и немного рассеян. Он сыто, довольно улыбается. Его тень заполняет всё подземелье. Новая ученица теряется в ней, только их взгляды связывает невидимая нить. Он с удовольствием вёдёт первый урок. Давно у Первого не было столь старательного ученика! Рыжая, зеленоглазая девушка жадно ловит каждое слово учителя.

— Ты уже выпускала Бездну в мир, так?

В глазах девушки смятение. Она судорожно копается в своих воспоминаниях, но те, что могут дать ответ на вопрос Макты, несут слишком много боли. Потому они заперты в самом дальнем тёмном углу. Он тихонько, осторожно толкает их ближе к сознанию, одновременно убирая из них всю боль:

— Это прошлое — вылеченная болезнь. Не бойся его. Этой боли уже нет…Видишь?

— Да, помню…

…Тёмное подземное помещение, заполненное безвольными обнажёнными человеческими телами. Вампирское хранилище кукол! Две куклы у дальней стены ограждены решёткой. Серебряное оружие охотников сложено в их изголовье. Девушка-охотница глядит на осквернённые тела родителей и бессильно и злобно сжимает кулаки. Она, предатель, вампир, ничего не может поделать. Разве что только…

Преграда падает, и Бездна входит в мир. Тёмная сила, вызванная ненавистью, болью, прожорлива и холодна. Она пожирает марионеток и уходит, когда вспышка ярости гаснет.

— Помнишь это, Лира Диос? Тогда ты первый раз призвала Бездну в мир.

— Да.

— Другой раз…

…Новый образ. Холодный зал «Тени Стража», карты Доны на столе. Упрямая усмешка Владыки вампиров.

Страх: «Дэви задумал ужасное!», ненависть и желание защитить Госпожу…

«Вы забыли, кому служите, Владыка?»

Вновь рушатся стены. Бездна ползёт к жертве. Но Дэви умён и хитёр. И он куда лучше может управлять Бездной! И вот, Она вновь заперта и воет в безумной тоске. Или этот вопль исторгается из груди Лиры?..

— Дэви победил тебя тогда, да?

— Да…

Третий раз. Белая церковь на холме, Избранная скрывается за её дверями. Опять страх! — Страх не успеть…

— … Бездна не пришла к тебе тогда?

— Да, я чувствовала Её рядом, но не смогла разрушить преграду на Её пути!

— Почему?

…Знакомый образ. Темноволосый молодой человек. Он часто являлся ученице в бреду во время болезни.

— Он помешал! — шепчет девушка. — То есть, мысли о нём.

— Возлюбленный, — Первый довольно кивает. — Прежде преграду на пути Бездны разрушала твоя ненависть, в последний раз на место ненависти пришла влюблённость, но ещё недостаточно сильная, чтобы разрушить стену.

— Вы научите меня?

Слова Макты о «детях любви» задели эту девушку, отмеченную Бездной. Он читает её новые мечты: стать родоначальницей светлых созданий, во всём противоположных carere morte. Это не полезно, но также и не вредно ему. Так пусть предаётся мечтам! Первый усмехается:

— Ты хочешь научиться рушить преграду с помощью любви? Я не смогу тебя научить, ведь мною владеет ненависть. Да и твоё чувство ещё слабо, чтобы стать оком новой бури. Прежде тебе помогало проклятие, но сейчас ты исцелена. Ты можешь чувствовать Бездну, но пользоваться её силой — нет.

— Что же делать?

— Атеру, смертному, создавшему carere morte, детей ненависти, понадобилось огромное знание мира и того, что извне мира. И тебе придётся вначале изучить мир.

— Ясно.

Она немного стушевывается, не зная, что ещё сказать. А Первый любуется ученицей. Она умна, любопытна и прилежна — идеальное сочетание! Она легко выполнит новое задание, что он ей назначил. Также быстро и свободно, как выполнила первое — убить Избранную. Бедная, до сих пор мучающаяся муками совести, так и не заметила чужой воли, направившей её руку.

Девушка мило хмурится:

— Мы сейчас на земле Кукловода, Старейший…

— И?.

— Вы не видели, осталось ли что-то от его архива? Может, там есть что-нибудь об Атере-алхимике и его опытах? Я хочу начать изучение мира в алхимических символах!

Он довольно качает головой:

— Умница. Кое-что осталось. Калери тебя проводит.


Он оставляет Лиру Диос с рукописями Атера. Ранним утром он отправляется в Дону, новую столицу. Там скоро грянет Бал в честь второго Арденса, выбравшего путь раскаяния и спасения.

Бал задуман Мактой по эпохе своего правления в Карде. Костюмы, музыка, оформление зала — все выдержано в стиле, канувшем в безвестность триста лет назад. Для праздника выбрана самая большая столичная зала — зала Ратуши. Ратушу построили столетием позже, но стараниями помощников Старейшего сегодня её внутреннее убранство в точности соответствует бальной зале Дворца Макты. И в костюмах гостей, и в убранстве господствуют красный, серый и зелёный цвета — цвета герба Макты.

Впрочем, далеко не все гости Старейшего наряжены в костюмы с громадными буфами и пышными воротниками. Макта хитёр. Знать получила приглашения с повелением одеться соответствующе заранее. Но также заранее Первый распустил среди народа слухи о грандиозном общем празднестве, а в последний момент вовсе сделал вход свободным. На его Бал пожаловали и средние сословия, по такому случаю, разнаряженные ещё дороже, чем знать. Чёрными и серыми пятнами в цветнике нарядов выделяется бедная молодёжь Доны: рабочие, студенты. Они нарочно пришли в обычной одежде, украшенной лишь брошками с настоящей гроздью рябины. Скандал! Знать порывается покинуть Бал, но Макта мысленным приказом гасит это намерение. Все гости до рассвета его куклы, ни одна не сбежит из его театра!

Пришли все, кто нужен Старейшему. Дэви со своей свитой в желто-красном. Все одеты по эпохе Бала: жалкая попытка показать покорность воле Первого. В стороне пока Мира Вако, маленькая противница Дэви, с последнего Бала Карды заключившая себя в чёрное, как в саван. Её глаза пусты — она с куклами, кружащими в небе над Ратушей, а её охотники затерялись в безликой толпе гостей. То тут, то там сияют звёздочки Дара.

Он весел. В иллюзии ушедшей, родной ему эпохи он почти счастлив. Он прислушивается к скрипу обуви, шелесту юбок по паркету. Он следит за всеми беседами, ведущимися в зале: вот одна звенит, торопится, едва начавшись, другая, ворча, еле волочится, утихает. Эта музыка занимает его куда больше, чем грохот оркестра. Не спрашивая имён, не помня лиц, он знает здесь всех. Видит их прошлое, настоящее и будущее. Он не упускает из виду ни один взгляд, ни одну улыбку. Он управляет ими. Они, гости его Бала — его марионетки. Они, все, в его вечности… А он ходит меж ними, никем не замеченный, в скромной серой котте с гербом, каких в зале десятки. Золотая маска закрывает лицо, а единственные во всём мире белые глаза сейчас черны, голодны, полны ненависти.

Он вдруг снисходит до двух вампиров, тихо шепчущихся рядом.

— Я могу обратить вас пылью, господа, сию же секунду, — шепчет он, равнодушно скалясь.

Те делают вид, что не расслышали. Ему всё также скучно, и он поясняет:

— Я — Старейший…

Неподалёку беседуют двое: темноволосая красивая дама в платье всех оттенков серого и знакомый светловолосый юноша с глазами зрелого человека, одетый по-простому. Макта мгновенно прочитывает обоих: охотники из отряда Миры.

— Только что герцог Тенер назвал тебя «главным террористом», — смеётся дама.

— В чём-то он прав, да, Солен?

— Ещё он сказал: здесь бомбисты. Один или несколько.

— Не волнуйся. «Гроздьям» дан чёткий приказ: никаких террористических атак сегодня.

— У тебя так глаза сверкают! Наслаждаешься?

— О, да, ваша светлость!

Мира по-прежнему стоит в отдалении. Макта ловит её мысли и чувства. Там, за пределами Ратуши, вампиры Дэви перекрыли все входы для её кукол. Вампирша рычит от злости.

— Право, Мира, мы справимся без твоих марионеток, — уверяет её подошедший охотник. — Побереги себя!

— Мои марионетки отвлекают Дэви. Нельзя допустить, чтобы он узнал планы Гесси и Краса!

— Он уже не узнает. Не мучай себя!

Но Вако не слушает. Макта понимает её. Без кукол хозяйка не ощущает себя. Кукловодша запуталась в нитях от марионеток и незаметно попала в рабство к своим рабам.

Дэви не прячется от Старейшего. И страха нет во Владыке вампиров. Он поглощён войной с маленькой Вако, и Макта для него — не более чем тень на горизонте. Дэви чувствует: власть над миром carere morte более не принадлежит ему. Вся власть теперь у Вако, что держит в руках новую звёздочку — Дар, и все собравшиеся понимают это. Свита Дэви держится в стороне от звёздочек, но и тянется к ним, а смертные в лучах Дара впервые видят истинные личины carere morte, без чар. Макта следит за их реакцией: вспышка-удивление — отвращение — …жалость.


Бал начинается! Первый выходит к гостям. Те замирают, все разговоры прекращаются. Люди разглядывают дотоле неприметного хозяина Бала.

— Приветствую вас на великолепном празднике, — начинает Макта. — Приветствую вас на последнем Большом Балу Земли Страха!

Беспечные смертные не замечают мрачного пророчества. Охотники и люди с рябиновыми брошами встречают слова Макты одобрительными криками. Вампиры притихли. Кларисса-пророчица медленно и печально кивает один раз, соглашаясь с Первым: да, последний Большой Бал!

— Так что… веселитесь! — Макта широко улыбается. — Исполняйте свой долг! Задавайте вопросы — и получайте ответы! Желаю вам всем: вернуться домой живыми.

Объявлен первый танец. Макта наблюдает его с балкона. Он полюбил смотреть с высоты на танцующих, на то, как их фигуры составляют диковинные узоры на паркете, со времени, когда был Владыкой Карды. Но эти люди, знакомые с совсем другими танцами, перевирают фигуры, старинная жёсткая тяжёлая одежда выглядит на них, будто снята с чужого плеча.

Давид Гесси подходит к Старейшему и останавливается в нескольких шагах, вежливо, но не сердечно кланяется.

— Герцог Крас готов встретиться с вами, Владыка Карды.

Макта оборачивается. Мгновение он размышляет: принять Краса сейчас и в прах развеять последние надежды Дэви? Но решает подождать: очень интересные интриги плетутся в зале — терпкое развлечение вечности Старейшего. Пусть Дэви и Вако повоюют ещё немного!

— Я приму Краса в конце Бала.

— Как хотите… Владыка.

— Прежде я встречусь с представителями обеих сторон. Кто придёт от охотников?

— Мира Вако.

— Сама? Что ж, отлично.

Гесси уходит. Макта вновь смотрит вниз, в зал, но мыслями он далеко. Он носится над Ратушей с куклами Миры и Дэви. Он смакует ярость двух непримиримых противников. Дэви держит свои позиции, но Вако не уступает. Её план пока удаётся: Владыка вампиров и не помышляет о союзе Гесси и Краса. Макта читает его и убеждается: Дэви занимает совсем другое. Владыка вампиров многое поставил на сегодняшнюю ночь, он долго готовился к этому Балу и сейчас почти ликует: ему всё удаётся! Он истолковывает действия Миры как безумные, на последней грани отчаяния. Она не подготовилась к Балу, зато готов он!

Король Асседи появляется последним из гостей, после третьего танца. Он в маске и широкой одежде, но Макта узнаёт потомка Арденса по одному запаху. Ненависть вскипает в нём, он с трудом уговаривает себя успокоиться. Прежде он бездумно убивал Арденса, едва почуяв, но с последнего Бала вампиров всё изменилось. Тогда Макта впервые сумел остановиться, разглядев в очередном потомке Арденса Того, кому суждено завершить историю. Он вдруг увидел конец истории близким, отделённым всего лишь парой десятилетий, а то и меньше… Нужно лишь немного помочь этому Арденсу. Чтобы, когда придёт время, их встреча была один на один. Последний потомок создателя вампиров и Первый вампир! Остальные же Арденсы к тому времени должны исчезнуть: умереть или стереть свою метку, как придумал Гесси. Поэтому важно, чтобы они были собраны вместе: если Арденсы разбегутся, напуганные близостью смерти, он долго будет собирать их и шанс завершить историю уйдёт. Пусть же их соберёт вместе идея Гесси!


Первые десять танцев позади. Начинается представление для гостей: вольное переложение старинной трагедии. Макта поднимается в верхний зал Ратуши, отведённый под музей истории Доны. Здесь у Старейшего назначена встреча с представителями воюющих сторон.

Он впервые здесь, и с любопытством рассматривает старые карты Доны, макеты зданий. Цветные литографии и новенькие контрастные, чёрное с белым, фотографии… Скоро появляются участники встречи. Первым входит Хиам Калькар, посланник Владыки вампиров, за ним Мира Вако.

Макта приветливо улыбается им и приглашает садиться. В зал специально принесены три уютных кресла.

— Я пригласил вас, чтобы попробовать поговорить спокойно, — объявляет Первый, когда гости рассаживаются. — Я рад, что пришли именно вы. Между вами двоими нет личной вендетты, ведь так?

— Так, — спокойно отвечает Мира. Хозяйка наконец-то отвлеклась от своих кукол. Её глаза глядят ясно и зло.

— Так, — добродушно соглашается Хиам, хозяин зверей.

— Поэтому, друзья, я надеюсь, наша беседа удастся.

— Что вы хотите предложить? — хмурится вампирша. Макта ответно усмехается:

— Вы не пробовали предложить Дэви перемирие, леди Вако?

— Что?! — после вспышки вампирша быстро берёт себя в руки. — Может, вы хотели сказать: предложить Дэви сдаться, Старейший?

— Можно и так. Факт остаётся фактом: вы исцелили всех столичных дикарей, но вампиров Дэви близко не подпускаете к Дару!

— Тогда, в декабре, я должна была предложить Дэви исцеление?!

— Да. Это должен был быть ваш первый, естественный шаг, леди Вако. Видно, разум ваш затуманил боль, а глаза — месть. Вы клялись сражаться с Бездной, а сражаетесь с ничтожным Дэви, в то время как пустота всё больше завладевает вами.

Лицо вампирши неуловимо меняется. Мгновение — и оно милое, беззащитное, доверчивое:

— Может быть, вы правы.

Светлые глаза Хиама теплеют:

— В защиту госпожи Вако: Дэви не сделал ничего, что позволило бы думать о нём, как о carere morte, жаждущем исцеления. Истинная причина нашей войны ускользнула от вас, Старейший. Мы воюем вовсе не за Дар и не за власть над Доной. Поэтому примирение невозможно.

— За что же вы воюете?

— За страну. Дэви поддерживает старый порядок, порядок, созданный вами три века назад. А Мира со своими безумцами разрушает его. Разрушает страну! Вы не представляете, какую грязь она подняла с самого дна Доны! Социалисты, анархисты, террористы… «Гроздья»! Сейчас я понимаю, они — дело рук леди Вако. И они не скрывают свою цель: свержение монархии.

— Зачем же, Мира?!

— Недовольство давно распирает Дону изнутри. Не я придумала «Гроздья»! Я лишь направила эту страшную силу так, чтобы она не задела меня. Иначе могло быть повторение Академии.

— Реддо всерьёз рассчитывают, что «Гроздья» помогут им приблизиться к трону? — проницательно замечает прозревший Хиам, его голос напряжённо звенит.

— В интриги придворных я не лезу, господин Калькар, — вампирша хищно улыбается. — Но, могу заметить, Асседи не удержать страну, когда падут carere morte. Так пусть лучше корону наденет Реддо, он кажется достаточно сильным, чтобы вынести её тяжесть. А, впрочем, время покажет!

Скоро противники расходятся, так и не договорившись. Макта возвращается в бальную залу.


Бал продолжается, и Владыка вампиров переходит к решительным действиям. После представления на сцену выходит певица. Верхнюю часть лица скрывает бархатная полумаска, но острые клыки вампирша выставляет напоказ во время пения. Её голос тонок и тягуче-сладок. Знаменитая Виола, сегодня представленная как Виктория, Нэко. Она зачаровывает слушателей своим пением уже двести лет.

Её новая песня — песня-заклинание. Она замещает все собственные мысли о тех же вещах в головах смертных. Пению Виолы-Виктории внимают люди с рябиновыми брошкам. Идея, которые исподволь внушает Нэко, «Гроздьям» ближе всех… Зал зачарован! Вытянулись лица, обессмыслились глаза. Только охотников можно узнать в этой толпе кукол по ясным глазам. Однако они почему-то не пытаются помешать Виоле. Мира усмехается, Винсент шепчет что-то Солен на ухо. Его правая рука в кармане пиджака, будто он прячет там оружие. Дэви, стоящий в первом ряду у сцены, довольно улыбается и кивает певице: «Отлично!»

Радостная Виола упархивает со сцены. «Всё идёт великолепно», — уверяет Владыку Адам Митто. Дэви отрывисто кивает и решительным шагом поднимается на сцену. Короткая речь, чтобы указать толпе цель — и новая волна низринется на Дону, круша всё на своём пути. Дэви поднимается, и Солен не выдерживает, взбегает на сцену с другой стороны.

— Вы узнаёте этого человека?! Это же Дэви, Владыка вампиров! Герцог, что же вы… забыли?!

Люди её не слышат. Но Винсент вдруг резко выбрасывает руку из кармана, швыряет что-то Солен. Испуганные крики в толпе… Смертные думают о бомбе. Они разбегаются от сцены. Но хлопка взрыва нет, и паника утихает. Люди оборачиваются. Люди возвращаются.

В руках герцогини Реддо сверкает звёздочка Дара. Солнышко, заключённое в маленький хрустальный пузырёк. Лучи его попадают на лицо Дэви и меняют вампира в глазах смертных. Сейчас они видят не прекрасный образ, а жалкую, изъеденную проклятием тень. И чары, с таким трудом установленные, рушатся. Стены старинной Ратуши дрожат от целебного смеха толпы.


Встреча с Красом назначена после Бала, но Макта находит герцога раньше, перед последним танцем. Крас до встречи со Старейшим решил не выходить из своего экипажа на площади Ратуши. Он отгородился от мира за плотными занавесями кареты и в тишине повторяет первые строки старой молитвы. Снова и снова… Бездумно, равнодушно, монотонно. Он не вкладывает в молитву чувства, нет в нём и раскаяния, о котором так любит говорить Гесси, но Макта чувствует: необычный опыт всё-таки может удаться. Старших Вальде десятилетие назад погубил страх, а в Красе страха нет. Он верит в план Гесси.

Герцог не слышит приближение Первого вампира. Макта отворяет дверцу и вытаскивает смертного, швыряет на площадь.

— Готов, Арденс?

Крас вздёргивает голову. Его зрачки расширены, но по-прежнему не от страха, только от темноты ночи.

— Я прикажу позвать Давида. Снадобье у него.

— И Асседи. И Дэви. И Вако.

Скоро все собираются. Дэви с удивлением глядит на Краса:

— Он ещё жив?!

Владыка вампиров почуял близкое поражение. Он встревожен и думает позвать свиту. Макта одним кратким мысленным движением гасит это намерение.

Гесси подходит к Красу, подаёт ему снадобье. Арденс выпивает его залпом. Мира в это время тихо объясняет Асседи происходящее:

— Снадобье, стирающее метку из крови Арденсов, пытался создать ещё Морено…

— И оно способно полностью уничтожить её? — нервно спрашивает Король.

Мира улыбается. Напряжённая улыбка! Вампирша волнуется, как и все присутствующие: вот так — тихо, с минимальным количеством участников, на мокро блестящей площади Ратуши решается судьба древней династии и всей страны.

— Старейший нам скажет это сейчас…Владыка Вастус?

Макта глядит в глаза Красу. Мгновение длится вечность. Потом Первый уверенно кивает:

— Кровь этого Арденса чиста, — монотонно объявляет Макта собравшимся. — Он мне более не интересен. Думайте же и вы, Ваше Величество!

В глазах Миры триумф. В глазах Дэви ярость. Макта готовится встать заслоном перед Вако, когда Владыка ринется на неё, но вампир остаётся на месте.

— Graspi, — только шепчет он. — Ты обречена проиграть!

Мира не отворачивается от его взгляда.

— Я всё забывала вас спросить, Владыка, — она усмехается. — Может быть, вы желаете исцеления? Если так, я могу проводить вас к Избранной.

Дэви не удостаивает её ответом.

— Я полагаю, Владыке вампиров со свитой пришла пора покинуть Дону, — холодно объявляет Асседи.

Макта ловит мечущиеся мысли Дэви: да, вся столичная кампания Владыки рассыпалась, как карточный домик. Дар у охотников, Покров у охотников, теперь вампиры лишились и поддержки официальной власти. И «Гроздья» — грозная, оппозиционная Асседи сила — также в руках Миры!

Макта кланяется людям и вампирам. Он разворачивается, уходит.


Последний танец Бала! Причудливая смесь вальяжных и плавных движений старинных танцев и упрощённых, быстрых движений танцев нынешних. Чтобы танцующие не путались, церемониймейстер громко объявляет смену движений после очередной музыкальной фразы.

Гости веселятся. Первый заставил их забыть все странности этого вечера. Всё смешалось. Вальяжный герцог Тенер беседует с человеком с рябиновой гроздью на лацкане. Великолепная дама в сером танцует с светловолосым революционером.

Дэви танцует с Виолой Нэко. Глаза владыки вампиров чернее ночи. О чём он думает сейчас? Макта прислушивается к нему, но скоро, разочарованный, отступает. Дэви не плетёт новую сеть интриг, его думы отданы далёкому прошлому. И Макта замечает даму у стены, думающую сейчас о том же, что и Владыка вампиров. Её глаза печальны и сумрачны, как и у Дэви. Это Кларисса-пророчица…

Цепочка пар распалась: вторая половина танца — в кругу.

— …Вальс!

Бал почти окончен, и Макта снимает давящую волю со всех в зале. Они вновь свободны. Слабые, хрупкие, трусливые, но непобедимые носители жизни! Старейший отступает, очень довольный. О, ему нравится, когда мысли так ясны, чисты, не замутнены местью! Путь, светлый и короткий, — весь перед ним. Осталось пройти несколько шагов, и он у сияющей цели долгого путешествия.

Заметно повеселевшую Миру ведёт Давид Гесси. Вампирша искренне, радостно смеётся, наверное, впервые с Девятнадцатого Бала Карды. Вот она взлетает на поддержку, и вновь ступив на землю, шепчет охотнику:

— Не думала, что это будет так просто! Крас выпил зелье… какие-то мгновения… и мы празднуем победу!

— Не совсем так, леди Вако, — Гесси хмурится. — Дело в том, что… Оказывается, снадобье мне не удалось. Процесс его приготовления очень сложен и практически невозможно отследить ошибку до его завершения. Крас сейчас сообщил мне: он по-прежнему чувствует метку в своей крови. Она нагревается под лучами Дара, как и моя.

— Но Макта не убил Краса!

— Он только играл перед Дэви и Асседи. Понимаешь, что это значит, Мира? Первый поддерживает нас!

— Как здорово!

— В следующий раз я, разумеется, отнесусь к приготовлению снадобья внимательнее.

Мира радостно смеётся:

— Я уверена в тебе, Гесси, более чем в ком-либо другом!

— Это приятно.

Макта тоже улыбается, оставляет их. Да, он хорошо сыграл! Так приятно держать свою ярость в узде, не давая ей выхода до времени! Пусть Гесси попробует ещё раз. Ещё один шанс… Пусть он постарается, как никто никогда не старался! До конца дороги несколько шагов. Цель впереди — уже не далёкая звезда: огромное, занимающее полнебосвода солнце. Все участники старой истории собрались в одно время в родном краю. Большинство из них сейчас в этом зале.

— …Кода!

Лира Диос в далёкой Карде прилежно изучает записи Атера. Одна из главных фигур на шахматном поле Макты. Его Королева. А где же его Король? Нужно спешить за ним!

Макта покидает Бал. Он улетает, сопровождаемый затейливой музыкой, в которой мешаются подзабытые и модные мотивы. Старейший торопится за последним и главным участником старой истории.

Глава 11 Кровавый душ

Планировалось небольшое собрание — только для лидеров «Гроздьев» и самых активных участников. Но слух: сегодня бунтовщиков посетит герцогиня Реддо, успел расползтись, и Винсент не стал ему препятствовать. К Первой Королевской Академии пришло несколько сотен человек.

Собрание было решено провести не в парке — в стенах здания Академии. Приглашённые полсотни собрались в бывшей читальне. Теперь это было огромное пространство с чёрными от копоти стенами, вытянувшееся вверх на целых два этажа — на втором и третьем над читальней провалился пол. Завалы в центре зала заблаговременно расчистили, на кучах хлама у стен расставили свечи.

На втором и третьем этажах расположились неприглашённые. Какими тайными путями они туда поднялись, рискуя жизнью, осталось неизвестным. Самые смелые сидели на краю пропасти обрушившегося пола верхних этажей, свесив ноги в провал. Они перешучивались и галдели — стая птиц.

Сейчас ораторствовал новичок из Метора — бойкий и неплохо образованный. Текст лился без пауз, и внимание толпы подогревалось. Солен и Винсент ожидали своей очереди в бывшем холле Академии.

— Я ведь здесь училась, — печально сказала Солен. Она погладила чёрную колонну холла, не боясь запачкаться.

— Я тоже здесь учился.

— Почему же мы не встречались? — безучастно и звонко.

— Потому что я учился лет за пятнадцать до тебя.

Солен глянула на него так же равнодушно и отвернулась:

— Верно. Я всё время забываю, что ты был carere morte…

— Что за апатия, ваша светлость? Охотница мотнула головой:

— Не апатия. Я раздумываю, как начать. Впрочем, эта публика невзыскательна, как мне кажется.

— Смею заметить, таким отношением вы их не завоюете, ваша светлость.

Солен вновь взглянула на него, теперь ясно:

— Так научи меня!

— Во-первых, эта публика весьма взыскательна. И ещё — она пристрастна. Особенно, к старой кардинской знати. Убедить их принять твоего брата на троне Карды будет непросто. Это дело месяцев, лет.

— Почему?

— Сейчас они окрылены успехами и мнят себя абсолютно свободными. Зачем им новый Властитель? Убить Асседи — дальше они не смотрят. «Гроздья» начнут смотреть вдаль, когда их дела перестанут идти гладко. Возможно, однажды они даже бросятся за помощью и защитой к твоему брату. Но ещё не сегодня.

— Зачем тогда я здесь? Для чего я сегодня?

— Это первое знакомство, Солен.

Брови герцогини были сведены, а подбородок как всегда задран высоко. Гордячка! И Винсент решил её немного подразнить:

— Волнуешься, что тебя не примут? Могу посоветовать…

— Что?

— Войдём в зал вместе, и — держи меня за руку, — Солен слушала внимательно, и он нарочно сделал паузу.

— Ну?! — она нетерпеливо постукивала туфелькой.

— Держи не как друг, не как коллега, — Винсент предусмотрительно отступил, чтобы не получить очередную оплеуху. — Как возлюбленная! И лучше всего нам к тому же поцеловаться на виду у всех.

— Ты опять?!

Подбородок вздёрнулся ещё выше, но щёки девушки заалели румянцем.

— Я говорю серьёзно! Подумай, Солен. Этим людям в зале неприятно будет видеть одного из своих лидеров лебезящим перед важной дамой. Если мы войдём в зал порознь, если я распахну перед тобой двери как лакей, они не примут тебя, упрекнут за гонор. Достанется и мне. Но если великолепная Герцогиня, воплощённая мечта многих и многих войдёт в зал рука об руку с одним из них… Они полюбят тебя — безрассудно и горячо, как любят свою войну. Ты будешь для них не ненавистной хозяйкой жизни, а подругой, возлюбленной…

— Я поняла. Что ж, хорошо. Но, я думаю, целоваться не обязательно! — фыркнула Солен. — Кстати, нас уже зовут.

Действительно, меторский новичок покинул центр зала, слился с толпой. Солен прерывисто вздохнула. Герцогиня волновалась.

— Не волнуйся. Думаю, никто лучше Реддо не расскажет о семье Асседи так, как это желают слышать «Гроздья».

— Надеюсь, ты меня хорошо представишь? — надменно сказала уже успокоившаяся Солен.


Рука об руку они вышли к собравшимся. Ладонь Солен была холодна и тверда — камень. Винсент уже отчаялся, что девушка сыграет любовь, как надо, но в миг, когда пора было расцепить руки, Солен чуть задержала свою изящную кисть в его и послала революционеру такой взгляд, что в первом ряду зашушукались. Несомненно, их посчитали парой. Раздались аплодисменты, сначала неуверенные, потом как шквал захватившие весь зал. Солен встретила радость безликой толпы поистине королевской улыбкой.

— Перед вами герцогиня Кардинская, Солен Реддо, — объявил Винсент. — Я сегодня слушатель, подобно вам всем. Говорить будет она.

Огромный зверь с сотнями глаз таился во тьме. Сильный и обманчиво послушный. Прирученный, но не ручной. И Винсент, и Солен чувствовали опасность, исходящую от безликой толпы. Как это они не заметили, что зверь-толпа вырос? Он рвётся с цепи, он почти порвал рабский ошейник.

Солен взяла долгую паузу: Винсент полагал, чтобы унять дрожь голоса.

— Моя семья знает семью Асседи двести лет, — собравшись с духом, начала Солен. Голос герцогини не дрожал. Легко, свободно, он нёсся ввысь, к крыше Академии и дальше — по спящей Доне. — И немало тайн хранят два столетия!

Она спокойно, ровно повествовала об обманах и вероломствах Асседи. И Винсент подумал: первое знакомство с герцогиней Реддо станет знаковым событием для «Гроздьев»! Несомненно, это начало долгого и взаимовыгодного сотрудничества. Конечно, Солен сообщала только те факты, которые ни коим образом не бросили бы тень на фамилию Реддо, но и этих крупиц, никогда не печатавшихся в газетах, было довольно.

Агер, бывший у входа в читальню, уже несколько минут делал знаки подойти. Винсент решил, что вполне может оставить Солен: герцогиня увлечённо пересказывала трагедию семьи Меренсов, лишившихся титула по капризу Асседи. Он подошёл к Агеру.

— У тебя дело ко мне?

— Да. Ты просил узнать, откуда вести о проклятии carere morte появились за границей.

— Да. Узнал?

— Узнал, — Агер всё старался заглянуть в зал. — Это Солен Реддо? Хороша!

— Она, — Винсент, покоробленный его ухмылкой, постарался встать так, чтобы заслонить Солен от недвусмысленного взгляда Агера. — Говори же, что узнал?

— Петрус представил доклад об «особых изменённых частицах крови carere morte» на Втором Международном съезде Академии наук.

— Это я знаю! Что за Петрус?

— Он коллега вашего Морено. Они вместе работали над изучением проклятия carere morte.

— Понятно. Но я удивлён: кто позволил ему вынести это за пределы Земли Страха?

— Некто Филипп Латэ.

— Не может быть!

Винсент прекрасно помнил Латэ, старого главу Ордена. Тот любил сравнивать Дар с чудовищем и трепетал перед Избранным. «Этой силе должно оставаться тайной», — внушал он Винсенту. Чтобы Латэ позволили вынести информацию о проклятии за пределы страны? Сумасшествие какое-то.

— Не может быть, Агер!

— Там, действительно, какая-то мутная история! Латэ после смерти Морено спокойно передал Петрусу все записи учёного, позволил сделать доклад на Конференцию, а потом вдруг резко изменил своё решение. Потребовал записи обратно, угрожал… Но тот не отдал записи, передал их за границу, и дело замялось.

— Интересно, — Винсент оглянулся: Солен уже заканчивала. Сейчас нужно улучить момент и увести её. Толпа радостно внимала герцогине, но какая же злая это была радость! Дыхание многоглавого зверя опаляло, крик из сотен глоток оглушал, валил с ног. — К сожалению, придётся заняться этим позже, Агер, я скоро уеду.

— Куда?

— В Карду. Дэви оставил Дону, Избранная подтверждает это. И охотники переносят миссию в северную цитадель вампиров.

— О! — Краткое междометие и всё, никаких иных проявлений удивления. — Что же, бросаешь «Гроздья»?

«Меньше всего мне хотелось бы оставлять вас сейчас», — мрачно подумал Винсент. Неуправляемость сторонников вызывала у него большую тревогу. Вслух он сказал:

— Я уезжаю на время. Скоро вернусь, и мы продолжим.

— Мы здесь справимся! — заверил Агер. — Люди Карды, хм-м… ты думаешь о том же, о чём и я?

— О чём?

— Люди Карды. Сильные. Страшно сильные и страшно терпеливые… О, если б раскачать этот маятник! Он обрушится на голову Асседи и разобьёт её вдребезги!

— Хочешь набрать в «Гроздья» кардинцев? — Винсент похолодел.

Он давно ждал чего-то в этом духе. Момента, когда простой ветер станет бурей, момента, когда волны, бьющиеся о мол, вскипят и разнесут его в щепки! Ждал… и всё же оказался не готов.

— Ну… — туманно ответил Агер. — А наши недавно сформированные отряды вы возьмёте?

— Наверное, придётся, — вновь холодная игла в сердце: без помощи этих смертных не обойтись, или придётся Мире вернуться к пяти десяткам кукол. Но — беда из бед! — эти смертные, бывшие «Гроздья», непременно развернут агитацию в Карде! Что же делать?

— Сегодня у охотников собрание, там мы это обсудим, — только и смог сказать он.

Солен закончила, и её засыпали вопросами. Вопросы, несмотря на недавнее уважение, внимание, были злыми. Винсент двинулся к ней, но его опередил какой-то юноша. Он буквально ворвался в зал и заорал:

— Тревога! Сюда идёт полиция!

За пару минут верхние этажи опустели. С ловкостью, достойной дикарей carere morte, смертные спустились на первый этаж. Собравшиеся покидали здание и неслышно растворялись в ночи. Тревога была далеко не первой: полиция достаточно регулярно навещала несчастную Академию. И Агер уверял: в рядах «Гроздьев» есть соглядатаи из полиции и всё грозился устроить «чистку». Хотя стычек с представителями власти пока не было: «Гроздья» всегда успевали уйти до прихода противника.

— Сколько человек? — деловито спросил Агер.

— Два отряда! Со стороны моста!

Винсент невежливо схватил Солен за руку и потащил к выходу.

— Убегаем от полиции? — герцогиня была весела. — О, я представляю заголовки завтрашних газет: «Аристократка в логове бандитов!»

Винсент, вопреки обыкновению, шутку не поддержал. В холле Академии он заметил Агера, тот коротко отдавал приказания нескольким людям.

«Уж не думают ли они вступить в бой?»

Он резко остановился, Солен по инерции толкнула его, едва не повалив на пол.

— Что случилось, эй?

— Доберись до экипажа и уезжай одна. Скажи Мире: я буду позже.

— О, это «я буду позже»! Мира волнуется от него ещё больше, чем от прямого текста: «Я только ввяжусь в чрезвычайно опасное и мне лично вовсе не нужное дело — и вернусь!», — она дёрнула его за собой. — Пойдём. Негоже не проводить герцогиню.

— Солен…

Агер, отдав последнее указание, скрылся где-то в тёмном холле, и Винсент повиновался Солен. Они сбежали по ступеням центрального входа и помчались к экипажу Реддо за перекрёстком. Когда карета вывернула к парку, раздался громкий хлопок. Солен вскрикнула и зажала уши.

— Что это?

— Бомба, — Винсент отдёрнул занавесь и вглядывался в тёмную улицу. — Агер всё-таки остался! «Гроздья» решились перейти к боевым действиям. Не ожидал!

— Жаль ребят, — несравненная герцогиня уже успокоилась.

— Жаль? «Гроздья» — довольно опасная сила, Солен!

Они так и не договорились. Скоро экипаж остановился у дома Гесси, где было объявлено последнее собрание охотников перед отправлением в Карду. Здесь они сняли маски «революционера» и «аристократки» и надели одинаковые — «охотников».


Мира спряталась в кресле в глубине комнаты, и Винсент напрасно пытался разглядеть отражение её лица, рук в маленьком зеркальце, которое предусмотрительно носил с собой. Охотники расположились вокруг большого стола. Здесь были почти все, только отряд Николаса прочёсывал улицы Западной Пенны, где Дэви, по слухам, оставил хранилище запасов крови.

— Дэви покинул столицу, — объявила Габриель для всех. — Он избрал северное направление. Свита последовала за ним. В настоящее время в столице нет ни одного carere morte.

— Не считая меня, — заметила Мира. — Что ж, наши дела в столице завершены. Владыка вампиров изгнан, Его Величество на нашей стороне, как и «Гроздья». В Доне я больше не вижу угроз для нашего дела. Значит, пришла пора вернуть Ордену Карду!

Дара Меренс встрепенулась. Её глаза сверкнули злой радостью. Винсент не узнавал старую знакомую, маленькую, добрую девчушку. Последние месяцы Дара была воплощённой местью.

— Наконец-то, мои молитвы услышаны! Мы идём на «Тень Стража», Мира?

— Не торопись, Меренс. Полагаю, Дэви встретит нас ещё в предместьях Карды. Мы ступаем не чужую территорию и будем двигаться медленно и осторожно.

— Территория, куда падает свет Дара, перестаёт быть чужой, — заметила Избранная, и Винсент одобрительно качнул головой. В последнее время Габриель начала оправдывать звание «Избранной» даже на его взыскательный взгляд.

— Я сегодня сообщил Агеру о нашем отъезде в Карду, — сказал он. — Агер предложил помощь «Гроздьев». Мы примем её?

— А как ты считаешь? — проницательно спросила Мира.

— Не рекомендовал бы. Наши пути расходятся. Я боюсь, «Гроздья» могут навредить нам в Карде.

— Что ж, не страшно. Король обещал помощь. Он отправил особые указания главе города. Чтобы изгнать вампиров из Карды, будет собрано ополчение.

— Как при Бенедикте Гесси! — восхитилась Джезабел.

— Да. К тому же и Крас даёт нам пятьдесят человек, — в голосе Миры отчётливо слышалась усмешка. Алекс нахмурился:

— Не те ли это люди, что сопровождали Дэви зимой? Не от их ли пуль ты нас закрывала, мышка?

— Те, — глухо сказала вампирша. — Может даже, те же самые, что в декабре сопровождали вампиров во время штурма Академии.

— Не ловушка ли это? — усомнился кто-то. Мира вздохнула:

— Крас теперь на нашей стороне. Поэтому нет, нет. Эти люди — неплохие бойцы и не боятся вида carere morte, стоит взять их. Охотников, увы, слишком мало.

— Сдержать армию вампиров способны и трое! — с обидой заметила Дара.

— На своей земле — да. Но мы идём в цитадель вампиров… — в голосе Миры появились менторские нотки. Винсент поспешил вмешаться:

— Кто пойдёт в первых отрядах, тётя?

— Поведёшь ты и Давид. Солен подойдёт позже, когда Дэви обнаружит свои силы. Вы с Гесси отправитесь через два дня. Алекс с женой на всё время кампании останутся в Доне. Разумеется, я оставлю здесь и своих кукол, нужно следить за городом. Да… — Мира задумалась. — Всё-таки, если Агер предлагает помощь, не стоит от неё отказываться. Его люди, я думаю, могут помочь Алексу вести наблюдение за столицей и отслеживать все подозрительные убийства. В Доне за время нашего отсутствия могут появиться новички-дикари. Ритуал убийства вампира «Гроздьям», конечно, не воспроизвести, но рубить carere morte головы, как кардинский «Палач», они способны.

— Я сообщу это Агеру, — пообещал Винсент. — Хотя не думаю, что здесь появятся carere morte.

— Дэви отказался принять исцеление из рук Избранной, — тихо заметил Давид. — Жаль.

— Никто и не верил, что это возможно. Какой ты странный, Гесси! — запальчиво сказала Дара.

— Во всяком случае, я дала ему выбор, — рука вампирши на подлокотнике кресла попала в полосу света, и Винсент поспешил достать зеркальце, чтобы глянуть на неё без чар. — Дэви — враг, бессмертен он или смертен. Он может отказаться от бессмертия, но не откажется от роли защитника Бездны. Поэтому, carere morte или смертный, он должен быть уничтожен.

— Я предлагаю также отправить отряд на Стража, — вмешался Феликс Краус-младший, обычно молчавший. Мира устало улыбнулась:

— Ты говорил мне это вчера. Гора неприступна.

— Это выгодный вампирам кардинский миф!

— Ты упрям, как твой отец, Феликс…

В зеркальце Винсент следил за пальцами Миры, рисующими невидимые узоры на подлокотнике. Они были до отвращения тонкими, кожа у ногтевых лунок ссохлась, отчего ногти казались неестественно длинными. Вампирша выполнила указания племянника: избавилась от трёх десятков кукол, и к Балу Макты её красота вернулась, Винсент не мог нарадоваться, исподтишка следя за отражением Миры в зеркалах. Но эти пальцы сейчас свидетельствовали о том, что вампирша нарушила их договор! Винсент вернул зеркальце в карман. Скулы подёргивались от злости, руки сжались в кулаки — от беспомощности. Что ему сделать, чтобы Мира стала прежней? Живой, весёлой, как это было до страшной зимы?


Когда собрание кончилось, Винсент сделал вид, что куда-то очень торопится, но, сбежав вниз, затаился в холле. Расчёт был точным. Мира проводила дни в убежище на Закатной, а сейчас близилось утро. Экипаж вампирши подавали к главному входу. Он её не пропустит!

Вампирша появилась. По счастью, она ещё шла сама, хоть и останавливалась на каждой ступеньке, вцепившись обеими руками в перила лестницы. Мира была страшна — теперь он видел это даже без зеркал. Опять ужасно исхудавшая, с тёмными кругами по глазами. На желтой коже лица проступили белые пятна — следы от ожогов святой водой. Винсент дождался, чтобы вампирша спустилась на последнюю ступеньку, и тогда выступил из темноты холла.

— Проводить вас до двери, тётушка? — голос звенел. Мира подслеповато прищурилась. Она носилась сейчас далеко над городом со стаями своих кукол. Здесь, с Винсентом, была лишь малая и, увы, не самая разумная её часть.

— Винсент? Ох, какая неудача! Я слышала чьё-то сердце, но думала, это Давид.

— Мы с ним тайно сговорились. Он вовсе ушёл, в доме только я и ты.

Казалось, вампирша прислушалась, её взгляд немного прояснился:

— О! И зачем? Что тебе нужно от меня?

— Хочу узнать, сколько у тебя сейчас кукол… — он не выдержал, сорвался на крик. — Хочу услышать, сколько у тебя сейчас кукол! Ты видела себя в зеркале?! Что ты сделала с собой!

— Н-немного, — её шатнуло, точно пьяную. Винсент подхватил вампиршу, удержал и мысленно застонал: «Она же почти ничего не весит!» — У меня немного кукол, правда. Пятнадцать или шестнадцать.

— Уже и врёшь мне!

Мира не ответила. Опираясь на его руку, она добрела до софы и повалилась на неё.

— Тётя, — уже спокойно сказал Винсент. — Ну, зачем вам это? Вы сами только что говорили: будет собрано ополчение. И Крас даст нам людей. К чему ещё и куклы? Оставьте нескольких для наблюдения за столицей — и довольно.

Мира молчала, и он не удержался:

— Ведь больно смотреть на вас!

— Куклы нужны. «Тень Стража» хорошо укреплена. Замок Владыки не взять без них, даже с ополчением. Обязательно нужно несколько, чтобы отправить их внутрь. И они должны быть отлично подготовлены, чтобы Дэви не распознал в них меня, — забормотала вампирша. Ненатуральный, монотонный голос — мыслями она была далеко.

— Бенедикту Гесси удалось взять «Тень Стража» без помощи кукол.

— Положив две трети своих людей. Я так не хочу.

Винсент потёр лоб, лихорадочно соображая, что бы предложить. Скоро сверкнула идея, и он взволнованно схватил Миру за руку:

— У нас есть то, чего не было двести лет назад — аналог воды из Источника! Ты рассказывала, под «Тенью Стража» пещеры, связанные с замком тоннелями, и подземная речка — Стигий. Можно затопить пещеры и первый этаж замка! А выше по течению Стигия добавить в воду нужные компоненты… И вампиры уже не смогут затаиться внизу, как при том штурме. Вверху солнце, внизу обжигающая вода — они обречены! И без привлечения кукол! Как, Мира?

— Очень хорошо, — также ненатурально, монотонно. — Мы обязательно так поступим, но… куклы мне нужны.

— Зачем? Ну, объясни мне, зачем? — он старался говорить спокойно, доброжелательно, хотя готов был взорваться от ярости: «Мира, что ты творишь!». — Впрочем, не надо, я всё уже понял. Они для тебя — как морфий, удаляют боль. Но морфинисты погибают от своей привычки, тётя.

Вампирша сидела неподвижно. Он тронул её, и Мира качнулась назад, запрокинула голову на спинку софы. Глаза были открыты, но быстро, безумно двигались. Хозяйка была сейчас со своими куклами. Как отнять её у них?!

— Как такое могло случиться с тобой?! Мира, ты столько всего вынесла и не сломалась! Были времена значительно хуже, чем сейчас. Но ты их пережила и даже приблизилась к жизни! Почему сейчас?!

Мира моргнула несколько раз. Взгляд вампирши обратился на него.

— Потому что меня больше нет, — равнодушно сказала она.

Пауза. Винсент схватил Миру за плечи, боясь потерять наконец-то осмысленный и бесконечно печальный взгляд.

— Что ты говоришь? Как — нет? Рядом с тобой друзья! Жизнь… А ты — отрекаешься? Посмотри вокруг!

Мира не ответила, но ему показалось, что он разбудил какой-то отклик в ней.

— Алекс сказал мне, они с Дианой ждут ребёнка, — продолжил он.

— Да, я знаю. Поэтому они остаются в столице.

— Они уже придумали имена. Если будет мальчик, назовут его Карлом… — вампирша опять отдалилась, и он затряс её за плечи. — Мира, да что с тобой?! Пора выбираться из скорлупы! Прошлого не вернёшь, каким бы хорошим оно ни казалось отсюда, — это прошлое. А в будущем и тебя ещё ждёт и дружба, и любовь, я уверен.

Мира горько усмехнулась.

— Весна, а лёд в твоём сердце не тает. Но его будили уже, разбудят и вновь. Оглянись. Вот, Давид Гесси…

— Меня больше нет, — повторила вампирша и закрыла глаза. Винсент отпустил её, и она вновь откинулась на софу, будто задремала.

— Я умерла, отдав свою жизнь, — заговорила она через минуту. — Горько говорить это тебе. Я клялась никогда не говорить это, но, видимо, я слаба. Меня больше нет. Я отдала тебе свою жизнь, и образовавшуюся пустоту заняла ненависть. Я — ненависть и месть. Когда они будут избыты, я окончательно уйду, и этот миг недалёк. Я всеми силами приближаю его. Потому что не должна такая, как я, ходить среди живых! Друзья, любимые? — ненависть не знает их. И мести они не нужны.

Винсент отступил.

— Я это знал! — с горечью сказал он. — Чувствовал! Но что мне делать? Если б я мог вернуть этот долг!

— Нет никакого долга. Я ведь не знала, что отдаю. Но, даже если бы и знала, поступила бы также, — она слабо, но ясно улыбнулась, на миг став прежней. Но мгновение ушло. Перед Винсентом снова была истощённая, страшная хозяйка кукол.

— Что же нам делать?!

— Нет «нас», Винсент. Есть ты. Живи… Мне очень нравится слышать твоё сердце. Я умерла ещё в декабре, просто немного задержалась.

Он отвернулся, скрывая гримасу отчаяния:

— Давай, не будем больше говорить такого. Не будем, хорошо? Мы оба наговорили много чуши, просто забудем это. Просто пообещай мне, что прекратишь себя убивать. Мне очень нравится видеть твои глаза ясными.

— Обещаю, — равнодушно прошелестела вампирша.

— Поклянись…

— Клянусь.

Винсент помолчал.

— Я тебе верю, — ровно сказал он.

«Поверю последний раз».

Винсент постоял ещё немного около неё, но вампирша не шевельнулась. «Я в тебя верю!» — повторил он ещё раз. Потом тихо ушёл.


Когда за Винсентом захлопнулась дверь, Мира открыла глаза. Она подождала, когда племянник уйдет подальше от дома, следя по часам. Потом поднялась. Медленно, осторожно направилась к выходу.

Она отыскала плотную дневную накидку и, закутавшись в неё, отворила дверь входа. Возница, ждавший вампиршу, укрыл её дополнительно своим плащом и помог спуститься к экипажу.

Солнце поднялось ещё невысоко, его жар не проникал глубоко в тело, но на коже вампирша ощущала ожоги. В экипаже она дремала, ни о чём не думая. Также бездумно позволила проводить себя в убежище на Закатной. Мира встрепенулась только у двери.

— Подожди меня. Через час поедем на скотобойню, — сказала она вознице. Тот кивнул, уже не удивлённый причудам госпожи Вако.

Комнатка была завалена обнаженными телами будущих кукол. Вампир-дикарь Арно, недавний помощник Миры, поднялся из кресла.

— Долго пришлось вас ждать! Замечу только: уже не зима, они, — он указал на будущих марионеток, — быстро приходят в негодность.

— Был один разговор, — Мира опустилась на колени, тронула щёку мёртвой. — Молодая… Хорошо. В замке Дэви мало стариков.

— Только молодых, умерших естественной смертью, тут нет. Все порезанные.

— Раны можно залечить, — хозяйка ноздрями втянула тяжёлый воздух помещения. — Ты прав: нужно торопиться! Двое твои. Буду тебя учить.

Механические действия: взрезать запястья, дать бессмертной крови влиться в рану покойника. Ожидание. И страшный результат такой простой работы: шеренга ходячих мертвецов. Мира разглядывала их без тени смущения.

— Трёх я возьму в Карду. Они подойдут, — говоря это, вампирша методично проверяла, как работают суставы кукол. — Остальные останутся здесь, под началом Алекса…Арно, каковы ощущения?

— Очень необычно, — помедлив, сказал молодой кукловод. Его взгляд, как и взгляд Миры, был обращён в себя. — Можно привыкнуть, только вот голод…

— Голод возрастает кратно числу твоих кукол. Сейчас мы поедем подкрепиться.


Они направились в самую большую общественную скотобойню: после ухода Дэви все точки забоя животных были вновь открыты для Миры. В огромном цеху в загонах стояли свинья и корова. Мира ожидал работник скотобойни: невысокий и жилистый старик в заскорузлой от крови одежде. Его руки, несмотря на худобу, оставляли впечатление большой физической силы.

Воздух в зале был очень влажным, всё блестело от воды. Одуряющее пахло кровью. Капли влаги оседали на лице, руках, и вампирше казалось, она умывается кровью. Мира взглянула на спутника. Арно едва контролировал голод. Глаза вампира обессмыслились, руки дёргались, пальцы скрючились, точно он хотел впиться когтями в тело жертвы.

Это видел и смертный. Он перевёл свинью в клетку и ударил молотом в лоб. Потом быстро, широко разрезал горло оглушённому животному. Вампиры, ждавшие этого мгновения, ринулись к клетке. Отталкивая друг друга, они шумно глотали кровь, толчками выбрасывающуюся из тела. Трапеза была недолгой.

Мира поднялась первой, зачем-то отряхнула платье. Она потёрла щёки, но кожа была уже чиста: вся кровь впиталась, ей не удалось собрать ни капли. Однако вампирша не чувствовала себя сытой, обновлённой. Мало. Этой крови мало! Она выразительно посмотрела на старика… и перевела взгляд на рыжую корову, оставшуюся в загоне.

— Она для кого здесь?

— А? — старик был глуховат.

— Чья это корова? Кому?

— А! Заказ на тушу.

— Сейчас будете забивать?

— Можно и сейчас… А вам что, мало?

— Мало… — вздохнула вампирша.

Старик, не возражая, вывел и корову, ударил — та только коротко замычала и грохнулась на пол. Потом он подцепил животное за задние ноги на крюк и при помощи лебёдки вздёрнул вверх. Шея, покрытая короткой рыжей шерстью, безвольно заболталась на уровне талии Миры.

Вампирша опять провела по лицу ладонью. И этой крови ей будет мало — чувствовала она.

— Можно поднять её повыше?

— А?

Мира вздёрнула голову вверх. Под высоким тёмным потолком покачивались крючья и цепи.

— Можно поднять корову повыше, вон туда? Чтобы я могла встать под тушу.

Старик безропотно подчинился. Вампирша похвально быстро для неловкой хозяйки разделась догола. Не стала снимать она только кулончик с каплей крови Избранной, она постоянно носила его давно: лучи Дара дарили Мире жгучее, но желанное ощущение жизни. Стеснения вампирша не испытывала, лишь голод.

— Ну? — крикнула она старику. Тот уже поднялся на помост, но забылся, глядя на прекрасную обнажённую девушку, очарованный, как все смертные. Он не замечал высохшей жёлтой кожи, костей, выпирающих из-под неё, отвратительно вздувшегося от чужой крови живота. Он не видел многочисленных шрамов от стрел и кинжалов охотников, украшавших вампиршу с юности…

— Режь! — прорычала Мира.

Горячая кровь ударилась о плечи, грудь. Она стекала ниже, но не доходила до ног — впитывалась в кожу. Мира подставила лицо струям, жадно ловила их ртом, растирала кровь по лицу, груди, животу. Она купалась в чужой жизни. Она радостно смеялась, и смех этот был похож на клёкот хищной птицы. Арно застыл, пожирая её глазами, но во взгляде было не вожделение — тот же вампирский голод.

Поток крови постепенно иссякал. Последние ручейки стекли по спине вампирши, даря восхитительное ощущение тепла, и всё прекратилось. Только капли методично ударяли в макушку, сводя с ума. Мира отступила в сторону, оскальзываясь в крови босыми ногами.

— Благо… дарю, — запинаясь, тихо сказала она старику, и в этот раз он сразу её расслышал. — В следующий раз можно также? Только не говорите Бовенсу. Вот деньги, Арно, дай ему, побольше.

Её тело словно засияло, впитав чужую кровь. Вампирша похорошела и помолодела. Винсент был бы сейчас вполне доволен внешним видом тётушки. Мира быстро оделась, приладила и шляпку на застывшие тёмно-красным панцирем волосы. Она даже развеселилась.

«Хороша глава охотников!» — хихикнула она.

— Вам нужны будут ещё тела? — решился обратиться к ней вампир.

— Да. Скажи Родерику, ещё, по крайней мере, пятёрка.

Мира улыбнулась сама себе. Её дела потихоньку налаживаются! Кровавый душ воскресил её, она была деятельна и зло-весела. Завтра такой душ надо повторить. Как она не додумалась до него раньше?

«Силы мне пригодятся. Ведь грядёт битва за Карду! Если древняя цитадель вампиров сдастся нам, клянусь, я поверю в скорую победу над Бездной!»

Она скорым, уверенным шагом покинула помещение скотобойни. Молодой вампир едва поспевал за прежде неуклюжей, медлительной хозяйкой.

Загрузка...