Фабрика абсолюта

4. Подвал Бога

Президент Бонди, задумавшись, посасывал свою сигару.

— А как ты это установил?

— Испытал на себе, — бросил Марек, снова принявшись расхаживать по комнате. — Мой карбюратор, используя материю до предела, вырабатывает побочный продукт, и продукт этот — чистый, ничем не связанный Абсолют. Бог в химически чистом виде. Я бы выразился так: карбюратор с одной стороны извергает механическую энергию, а с другой — бога. Совершенно так же, как когда мы разлагаем воду на кислород и водород, только в несравненно больших масштабах.

— Гм, — хмыкнул пан Бонди. — А что дальше?

— На мой взгляд, — осторожно продолжал Марек, — некоторые исключительные личности способны разложить материальную и божественную субстанцию сами в себе, то есть, видишь ли, как бы выделить или выжать Абсолют из своей собственной материи. Христос, чудотворцы, факиры, медиумы, пророки делают это посредством некоей психической силы. Мой карбюратор вырабатывает бога чистейшим машинным способом. Это нечто вроде фабрики, фабрики Абсолюта.

— Факты! — потребовал Г. X. Бонди. — Держись фактов.

— Вот тебе факты; я сконструировал свой Perfect Carburator сперва чисто теоретически; потом сделал небольшую модель, но она не действовала. Только четвертая модель оказалась удачной. Она была точно такого же размера, но работала превосходно. Возясь с этой маленькой машинкой, я ощущал какое-то странное воздействие на психику, необыкновенную приподнятость и восторг, охватывавший меня. Тогда я полагал, что это просто радость творчества или возможно, следствие переутомления. Но именно в то время я впервые обрел дар прорицателя и начал творить чудеса.

— Как, как ты сказал?! — воскликнул президент Бонди.

— Обрел дар прорицателя и начал творить чудеса, — угрюмо подтвердил Марек. — Минутами на меня находило озаренье. Я. например, мог предвидеть, что произойдет в будущем. И твой приход я предвидел тоже. Однажды, работая на токарном станке, я сорвал себе ноготь, я вдруг он вырос у меня на глазах. По-видимому, я сам желал этого, однако от этого как-то не по себе делается и страшно. Или — ты только подумай! — я передвигался по воздуху. Видишь ли, ученые называют это левитацией. Я никогда не верил подобным глупостям. Представь себе, как я перепутался.

— Еще бы, — серьезно согласился Бонди, — это, должно быть, очень неприятно.

— Ужасно. Я думал, это нервы, самовнушение, что ли. А потом установил в подвале последний большой карбюратор и привел его в действие. Как я тебе говорил, он работает уже шесть недель днем и ночью. Тут-то я и постиг все размеры бедствия. За один день работы подвал был набит Абсолютом до отказа, так что бог стал расползаться по всему дому. Видишь ли, чистый Абсолют проникает через любые тела, через твердые, правда, несколько медленнее. В воздухе он рапространяется со скоростью света. Когда я спустился вниз, со мною приключилось что-то вроде приступа. Я орал не своим голосом. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я убежал оттуда. Наверху я стал размышлять об этом. Первой моей мыслью было, что это какой-то новый возбуждающий газ, образующийся в процессе полного сгорания. Поэтому я приказал укрепить снаружи вентилятор. При этом на двоих монтеров снизошла благодать, им были видения; третий оказался, менее восприимчив, возможно потому, что он был алкоголиком и обладал каким-то иммунитетом. Пока я верил, что это всего лишь газ, я провел в подвале целый ряд опытов; любопытно, что в присутствии Абсолюта любой источник света испускает лучистую энергию гораздо интенсивнее. И если бы Абсолют можно было удержать в стеклянном шаре, я изыскал бы способ использовать его в лампочках; но Абсолют улетучивается из любого сосуда, как бы плотно закрыт он ни был; потом я решил, что это, возможно, какое-нибудь неизвестное ультраизлучение, но опыты не обнаруживали даже признаков электричества. На самых чувствительных фотопластинках не оставалось ни малейших его следов. Третьего дня нам пришлось поместить в санаторий дворника, и его жену, они жили как раз над подвалом. — Что с ними? — спросил пан Бонди.

— Обратились, Прониклись религиозным духом. Он читал проповеди и творил чудеса. А жена сделалась прорицательницей. До тех пор дворник ни в чем предосудительном не был замечен — воплощенная солидность, монист и вольнодумец, человек приличный в высшей степени. И представь себе — ни с того ни с сего начал исцелять людей просто прикосновением. Разумеется, на него тут же донесли; окружной врач, мой приятель, был страшно взволнован; я приказал поместить дворника в санаторий, от греха подальше; говорят, ему уже лучше, он поправился, утратил дар чародея и мага. Теперь я хочу отправить его в деревню до окончательного выздоровления. Потом я сам стал чудотворцем и обрел дар провидения. Помимо всего прочего, моему внутреннему взору рисовались бесконечные болотистые заросли гигантского хвоща, населенные какими-то странными животными; причина этого, очевидно, в том, что я жег в карбюраторе уголь, из Верхней Силезии, то есть один из самых древних. Должно быть, именно в нем заклят каменноугольный бог.

— Марек, это ужасно, — содрогнулся президент Бонди.

— Ужасно, — сокрушенно отозвался Марек. — Мало-помалу я пришел к мысли, что это не газ, а Абсолют. Со мной творилось что-то небывалое. Я читал чужие мысли, я излучал свет, мне приходилось превозмогать себя, чтоб не стать на колени и не начать проповедовать веру в бога. Я хотел было засыпать карбюратор песком, но вдруг неведомая сила подняла меня на воздух. Машину нельзя остановить ничем. Я уже не ночую дома. И на фабрике среди рабочих тяжелые случаи осенения благодатью. Ума не приложу, как быть, Бонди. Да, да, я перепробовал всевозможные материалы, чтобы изолировать Абсолют от внешней среды, запер его в подвале. Пепел, песок, металлические стены не в состоянии помешать его распространению. Я попробовал было обложить подвал сочинениями профессора Крейчи [4], Спенсером, Геккелем, всякими там позитивистами [5]. И что же ты думаешь? Абсолют спокойно проникает даже через такие вещи! Газеты, священные книги, «Святой Войтех», патриотические песенники, общеобразовательные лекции, произведения К.М. Выскочила [6], важнейшие политические брошюры, стенограммы заседаний парламента — для Абсолюта нет ничего непреодолимого. Я просто в отчаянии. Абсолют невозможно ни запереть, ни откачать, Это зло, вырвавшееся на свободу.

— Ну и что? — спросил пан Бонди. — Неужели это такое уж зло? Даже если все так, как ты говоришь, такое ли уж это большое несчастье?

— Бонди, у моего карбюратора великое будущее, он перевернет весь мир, экономическое и социальное его устройство; он неизмеримо удешевит производство; он уничтожит нищету и голод; когда-нибудь он убережет нашу планету от вечной мерзлоты. Но, с другой стороны, он выплюнет в мир бога, свой побочный продукт. Клянусь тебе, Бонди, этого не следует недооценивать; мы не привыкли считаться с реальным богом, нам неизвестно, что может натворить одно его присутствие, скажем, в области культуры, нравственности и так далее. Ведь на карту поставлена судьба мира и цивилизации.

— Погоди, Марек, — задумчиво предположил Бонди. — А нельзя ли его как-нибудь заговорить? Не найдется ли на него заклятья? Ты не обращался к священникам?

— К каким священникам?

— Да к каким-нибудь. Дело тут, понятно, не в вероисповедании. Просто-напросто должны же они найти на него управу!

— Вздор, — взорвался Марек. — Попов еще здесь не хватало. Чтоб они мне тут святое место для паломников и богомолок открыли. Это у меня, с моими-то взглядами.

— Ну, ладно, — решил пан Бонди, — тогда я их сам позову. Никогда ведь не знаешь… но повредить это не повредит… В конце концов я лично ничего не имею против бога. Лишь бы он не мешал работе. А ты пробовал договориться с ним по-хорошему?

— Нет, нет, — запротестовал инженер Марек.

— Вот то-то и оно, — сухо заметил Г. X. Бонди, — может, с ним удалось бы подписать какой-нибудь контракт? Совершенно деловой, во всех пунктах обговоренный контракт, вроде: «Обязуемся вырабатывать вас незаметно, без перебоев, в объеме, определенном договором; вы, со своей стороны, обязуетесь отказаться от проявлений божественной сущности в таком-то и в таком-то радиусе от места производства». Пойдет он на это, как ты думаешь, а?

— Не знаю, — протянул Марек, потеряв интерес к дальнейшему разговору. — Кажется, он находит удовольствие в том, чтобы и впредь существовать независимо от материи. А может… в своих интересах… он и пойдет на переговоры. Но ты меня в это не впутывай.

— Прекрасно, — согласился пан президент, — я пошлю своего нотариуса. Исключительно тактичный и ловкий человек. Кроме того, гм… он мог бы, пожалуй, предложить ему целый костел. Ведь фабричный подвал и вообще заводские окрестности для бога, мягко говоря… гм-гм… мягко говоря, несколько неудобны. Мы могли бы испытать его вкус. Ты не пытался сделать этого?

— Нет, по мне лучше всего затопить подвал водой.

— Спокойнее, спокойнее, Марек. Это изобретение я у тебя, пожалуй, куплю. Ты, конечно, понимаешь, что я… гм-гм… пошлю еще сюда своих инженеров… Все еще надо как следует изучить, обследовать. А вдруг это на самом деле всего лишь отравляющий газ? А ежели это действительно господь бог, так ведь главное, чтобы сам карбюратор работал.

Марек встал.

— Значит, ты берешь на себя смелость поставить карбюратор на одном из заводов МЕАС?

— Я беру на себя смелость, — ответил президент Бонди, тоже вставая, — организовать массовое производство карбюраторов, Карбюраторы для поездов я пароходов, карбюраторы для центрального отоплении, для бытовых нужд и учреждений, для фабрик и школ. Не пройдет и десяти лет, как мир будут отапливать только карбюраторы. Я предлагаю тебе три процента от общего дохода. В ближайший год это составит, пожалуй, лишь несколько миллионов. А пока подыщи себе другую квартиру, чтобы я мог послать сюда своих людей. Завтра утром я приведу священника. Постарайся избежать встречи с ним. Руда. И вообще я не желал бы больше тебя здесь видеть. Ты слишком резок, Руда, а я не хочу с первых шагов испортить отношения с Абсолютом.

— Бонди, — прошептал Марек в ужасе, — предупреждаю тебя в последний раз: ты выпустишь бога в мир.

— В таком случае, — прозвучал полный достоинства ответ, — этим он будет обязан лично мне. И я надеюсь, что по отношению ко мне он не окажется неблагодарным.