В середине дня пошел снег. Причудливые звездочки-снежинки, кружась в беспорядочном хороводе, мягко опускались на крыши домов, асфальтированную мостовую, на прихваченную первыми заморозками землю и тут же таяли, оставляя мокрые пятнышки-оспинки.
Было довольно холодно. Прохожие, одетые еще в демисезонные пальто, спешили, и лишь один человек, никого не замечая, стоял на набережной. Опершись спиной о гранитный парапет, он подставлял разгоряченное лицо падавшим снежинкам. Растаяв, они ручейками текли по его щекам, попадали в уголки глаз и рта. Время от времени человек смахивал носовым платком холодные ручейки и опять упрямо подставлял лицо навстречу освежающим снежинкам…
Павел Мальцев всего лишь час назад вышел из большого с колоннами дома, что находится на одной из центральных улиц города, и, тяжело опираясь на крепкую дубовую палку с резиновым набалдашником, направился сюда, на набережную, где он любил бывать в хорошие и горькие для себя минуты наедине о собой.
Павел стоял и затуманенными от слез главами смотрел на свою крупную широкую ладонь, в выемке которой покоилась золотая пятиконечная звездочка. На сверкающие грани звездочки медленно падали снежинки, делая ее еще трогательнее и нежнее, еще ближе и дороже сердцу.
- Ну вот и победила правда, вот и восторжествовала… - шептал Павел, глядя на свою награду. - Только малость поблекла, кажется, потускнела.
Поднес звездочку ко рту, дохнул на нее, осторожно потер рукавом пальто и опять зашептал:
- Нет. Это глаза мои потускнели. А она как была, так и есть - настоящий светлячок. Ишь, как играет!
Павел стал перекладывать звездочку с ладони на ладонь, любуясь, как она искрится при свете внезапно вспыхнувшего уличного электрического фонаря.
И в это время в отражении золотых лучиков звездочки, сверкающей то на правой, то на левой ладони, перед Павлом в одно мгновение, год за годом, промелькнула вся его жизнь - не короткая и не долгая, но сложная и трудная, будто горная дорога - с тяжелыми подъемами и стремительными спусками, с крутыми разворотами-виражами.