Фальшивый наследник

Глава 4

Правая сторона нашего, до нельзя усечённого, двора напоминала кухню в огромной коммуналке. Раньше, чего то подобное видел в кинофильмах про жизнь наших дедушек и бабушек, но предположить, что самому доведётся участвовать в таком живописном действии, на это у меня фантазии не хватало. Возле, сооружённых из подручного материала, плит, мало чем похожих на газовые, суетилось не меньше десяти, в основном пожилых, женщин, в попытке что нибудь сварить или просто разогреть, на обед. Свободных мест, на этой ярмарке под открытым небом, не оказалось, пришлось нам с Лизой воздвигать новую конструкцию, благо материала для неё было ещё в избытке. Печка, высотой сантиметров в сорок и шириной не больше тридцати, сооружённая моими умелыми руками, обрела статус рабочей минут через пять после начала её строительства. Опробовав устойчивость собранного мной агрегата, Елизавета приступила к сбору сухих веток и шишек, для будущего костра, а мне дала добро на забег до девятого этажа, где в размороженном холодильнике вот уже вторые сутки стоит чужой обед, хочется верить, что ещё в съедобном состоянии. Расстояние до крыши дома преодолел без остановки, в квартире также на долго не задержался и вскоре снова предстал перед Лизой, но уже с огромной кастрюлей и сковородкой, полной котлет и каши, в руках. Ёмкость из нержавейки она тут же установила на огонь, весело горевший между начавших менять цвет тротуарных плиток, а тяжеленое изделие из чугуна, временно заняло место на остатках безжалостно вытоптанной жильцами травы, когда то симпатичного газона.

— Ну всё, пока можешь сходить погулять. Раньше, чем через пол часа я тебя не жду — обрадовала меня повариха, при этом медленно помешивая ложкой густое варево.

— А чё так долго? — раздражённо спросил я.

— Ничего не долго, это же тебе не газовая плита. Быстрее не получится, огонь горит не равномерно — не глядя на меня, сказала девушка. — А если не знаешь, чем заняться, за тарелками сбегай.

— Куда? — втягивая носом, ещё не проявившийся аромат позавчерашнего борща, спросил я.

— К себе домой, куда же ещё. У меня вся посуда грязная стоит, ещё со вчерашнего вечера. Тратить остатки воды на неё не рискнула.

— Ладно, схожу, если надо — ответил я, не очень то радуясь перспективе снова идти вверх по лестнице.

— Подожди — остановила меня Елизавета у самого старта, — зайди ка по дороге к тёте Томе, пригласи их на обед. Она вчера свой холодильник под ноль опустошила, а сегодня, наверное и завтракать не знала чего. Нам с тобой это всё равно вдвоём не съесть, а до завтра оно однозначно не достоит.

— Зайду — бросил я и снова пошёл в сторону подъезда.

На пятый этаж поднялся легко и быстро, не зря всё таки тренировался эти пять с небольшим месяцев, как знал, что лифт отключат надолго. Стукнул пару раз кулаком в хорошо знакомую, установленную ещё в конце девяностых, металлическую дверь и стал ждать реакции хозяев. Не открывали долго, но ещё раз тарабанить не решился, не любит хозяйка этого дома, когда понапрасну колотятся к ней. Ответ на такие действия, гостей непрошеных, у неё всегда один: «Если не открываем, значит заняты». В ожидании встречи с соседями простоял на площадке, что то около пяти минут, прежде, чем с той стороны громко спросили:

— Кто там?

— Дядь Миш — это я, Серёга с шестого этажа — громко ответил, заученной ещё в детстве фразой, в моём исполнении очень похожей на скороговорку.

— Сергей? — открыв дверь и удивлённо уставившись на меня, спросил хозяин квартиры.

— Я. А чего, не признал? Неужели, так сильно изменился с последней нашей встречи?

— Не изменился и не надейся — по доброму улыбнувшись, сказал дядя Миша. — Но ты же вроде должен был с этими уйти, с добровольцами. Что, уже вернулись?

— Нет, не пошёл я с ними, отказался — разъяснил я ситуацию.

— Отказался? А чего так?

— Гонорар не устроил — сказал я предельно серьёзно.

— Вот даже, как? А ну ка подожди, сейчас за куревом сбегаю, поподробнее всё расскажешь — попросил дядя Миша и вошёл обратно в квартиру, оставив дверь на половину открытой.

— Кто там? — донёсся до меня голос тёти Тамары, шумевшей чем то на кухне.

— Серёга пришёл — ответил сосед жене и сразу же задал ей более важный, на его взгляд, вопрос: — Том, сигареты мои не видела? Я их вроде здесь, на полке, оставлял.

— Внизу они лежат, в ящике — услышал я ответ хозяйки. — Сколько тебе можно повторять одно и тоже: «Наверху ничего валяться не должно».

— Да помню я, — недовольно ответил дядя Миша. — Просто подумал, раз у нас тут всё поменялось, то может и правила твои уже не действуют.

— Ишь, чего захотел! — прикрикнула Тамара Григорьевна на мужа. — Мои правила для тебя закончатся только с моей смертью и никак не раньше! А остальное их отменить не может!

Подталкиваемый этими словами дядя Миша вылетел в подъезд, плотно закрыл за собой входную дверь, достал из пачки сигарету и чиркнув спичкой по коробку, пару раз нервно затянулся. Затем, облегчённо выпустив дым в сторону соседних дверей, знакомый мне ещё с пелёнок мужчина, предложил:

— Ну давай, рассказывай, что там у тебя с этим воякой произошло.

А, что было рассказывать, как мне пытался закрыть рот обнаглевший, отставной подполковник или про то, как я не подчинился ему? Выдал версию про усталость, не позволившую мне отправиться в незапланированный поход и на этом закончил скудное повествование.

— Ну а что, правильно сделал. Вчера никто из них рядом с нами не стоял, пускай сегодня разомнутся — согласился с моим решением дядя Миша и снова затянувшись, спросил: — А ты, чего пришёл?

— На обед вас позвать — ответил я ему вспомнив, зачем меня сюда отправила девушка, живущая этажом выше. — Там Лизка кастрюлю борща разогревает и котлеты ещё будут, целая сковорода. Приходите, вместе поедим.

— Котлеты говоришь? Это не плохо, тем более, когда они у нас снова появятся, одному богу известно — продолжая выпускать из ноздрей дым, сказал мой знакомый.

— Согласен. Так чего, придёте?

— Придём конечно, что за вопрос? С Томой вот сейчас посоветуюсь и обязательно придём.

— Тогда тарелки и ложки свои берите, у нас там нет ничего — сказал я, сделав пол шага в сторону пролёта, ведущего домой.

— Услышал тебя — ответил дядя Миша и затушив хабарик о стену, открыл свою дверь.

На кухне нашёл две металлических миски, по какому то недоразумению оставшиеся в нашем хозяйстве ещё чуть ли не с дореволюционных времён, одну ложку, Елизавета своей уже небось пробует борщ на вкус и остатки чёрствого батона, а чего добру пропадать, с первым блюдом он очень даже хорошо пойдёт.

Уже закрывая дверь подумал о том, что не мешало бы пригласить на обед и остальных членов, стихийно сформировавшейся вчера бригады, ловко орудовавших лопатами на копке братской могилы, в лесу неподалёку. Такую кастрюлю борща, даже вчетвером, нам не осилить, а люди, наверняка, голодные по своим квартирам сидят. Глеб, похоронив бабушку, остался вдвоём с дедом, если память мне не изменяет семидесяти трёх лет от роду. Чего они там сами на кашеварят? Сосед, задававший тяжёлые вопросы, вечно жил один, а Фархад, вот же, как злодейка судьба с ним не красиво поступила, накануне отправил жену и внуков к сыну, работнику частной строительной организации, в соседний город, а стало быть готовить с позавчерашнего дня ему тоже особо некому.

Обед закончили в начале пятого. Непосредственно на поедание борща и котлет с кашей ушло минут пятнадцать, а остальное время просто сидели в тени выросших возле дома, за одну ночь, огромных деревьев и болтали. За два с лишним часа обсудили всё, что накипело. Помянули добрым словом родственников и знакомых, не сумевших пережить странное происшествие с нашей девятиэтажкой, порассуждали над причинами его возникновения, поговорили о дальнейших перспективах, мало кому казавшимися радужными, но всё же, как выяснилось после душевного разговора и не выглядевшими, для большей части присутствовавших, однозначно ужасными. Кроме этого, с огромным удовольствием, прополоскали самовыдвиженца, полученная им должность обязывала к этому, погадали, чем закончится вояж группы добровольцев и самое главное в сласть выговорились, что в нашем положении поважнее всего остального будет. По квартирам расходились без особой охоты, разговаривать продолжали и возле подъезда, и в нём, и даже у дверей каждого из нашей дружной компании.

К себе добрался в полном одиночестве, но в отличнейшем настроение. Из коридора направился прямиком на кухню, где привычным движением крутанул кран, уже находившийся в крайнем положении, причём во всех смыслах.

— Тьфу ты чёрт! Воды же нет! — выругался я и вспомнил, что её совсем нет.

Пить сразу же захотелось в тысячу раз сильнее, и я с остервенением начал проверять стоящие на столе, в нём и под ним, кастрюли, банки, бутылки, в попытке обнаружить там хотя бы жалкие остатки влаги, способные укротить мою нестерпимую жажду. Но всё было тщетно, давно неиспользованная тара распрощалась с последними каплями жидкости ещё при нормальной жизни и сейчас всё это ненужное мне барахло, вяло сигнализировало лишь о том, что оно готово снова приступить к полноценной работе.

— Да вашу же мать! — выкрикнул я в очередную, пустую кастрюлю. — Должна же хотя бы где то остаться вода! Не может такого быть, чтобы она совсем кончилась!

Отразившийся от дна, никогда не ржавеющей посудины, гул, ударил по моим, окончательно обленившимся мозгам и встряхнул их так, как давно бы следовало.

— У Юрика, в чайнике, есть! — радостно проорал я и покинув свою, полностью обезвоженную кухню, помчался на чужую, где по моим расчётам, вода ещё осталась.

Ключи, от квартиры знакомых, так и продолжали лежать в правом кармане моих поношенных штанов, и это обстоятельство позволило почти беспрепятственно забраться в дом к соседям. Проникнув в коридор чужой квартиры, стрелой долетел до пузатого чайника, схватил его двумя руками и жадно припал губами к носику эмалированного изделия. Пил долго, с толком и расстановкой, намереваясь напиться на весь оставшийся день. Часто заглядывать в помещение, где совсем недавно умер хороший знакомый, мне не под силу, а выносить что то из него, так и вовсе было бы верхом неуважения к покойному.

Вернувшись к себе, попробовал собраться с мыслями и проанализировать первый пункт, почти безупречной, записи, сделанной в одной из папок, умирающего прямо у меня на глазах, ноутбука. Сел в кресло, мечтательно поднял глаза к потолку и вывел перед ними грозное слово: «оружие». Однако, как следует сосредоточиться на нём не дала жидкость, недавно заполнившая желудок почти до критической точки. Она, пробираясь между котлетами и борщом, мягко улеглась возле одной из его стенок и начала тихо, почти шёпотом, с кем то там разговаривать, так думаю о жизни, в не совсем привычных для себя условиях. Её мягкое мурлыканье и приятное урчание оказали на организм такое успокаивающие действие, что думать о чём то серьёзном моментально перехотелось. Нет пару минут я по сопротивлялся желанию на всё забить, но по их истечении взял, да и сдался ему на милость. Плюнул на важность вопроса, на неурочное время, на солнце за окном и за одно на всё остальное. Встал с кресла, скинул с себя футболку, штаны, залез под одеяло, лежавшее на не заправленной кровати, повернулся на левый бок и под всё ещё продолжавшееся урчание закрыл глаза. Сумею продержаться в таком состоянии до следующего утра, хорошо, а нет, так и ночью найду чем заняться, сейчас у нас в любое время суток светло, и одинаково весело.

Проверить опытным путём, под силу ли мне проспать хотя бы двенадцать часов к ряду, не удалось. Очередной стук в дверь прервал приятный, во всех отношениях, эксперимент, в самом его начале. Даже не так, вывел меня из зарождающегося сна не стук, а самый настоящий грохот, доносившийся со стороны последнего рубежа обороны родительской квартиры.

— Да чтоб вас всех там разорвало! — выбираясь из под одеяла, пожелал я удачи ломившемуся ко мне в дверь.

Накинул на ноги тапки и с огромным желанием настучать по физиономии раздолбаю, издевавшемуся над металлической, но всё же совсем не вечной, конструкцией, нервно рванул к выходу. А добравшись до него, резко отодвинул задвижку и зло бросил в подъезд:

— Какого хрена!

Выскочившая на волю, не совсем культурная фраза, была произнесена, как нельзя кстати. Она отразила моё внутреннее состояние, как до открытия двери, так и после него. Распахнув её, больше чем на половину, увидел перед собой огромную толпу народа, пытавшуюся хором чего то мне рассказать, а может быть и спросить, так сразу сообразить, что им от меня надо, не получилось.

— Серёж, оденься — привлёк к себе, мой ничего непонимающий взгляд, знакомый голос, дяди Миши. — Тут женщины и дети.

— Чего? — спросил я его, ещё не до конца разобравшись с происходящим возле моего порога, с трудом перекричав всех остальных.

— Говорю, не стоило тебе в одних трусах перед людьми появляться — чему то ухмыляясь, громко сказал сосед.

— А, ты про это — опустив глаза на свои голые коленки, тихо промямлил я и равнодушно добавил: — Сейчас оденусь.

Вернувшись к гостям, в штанах и майке, обнаружил их уже в своей квартире, пускай и у входных дверей, но всё же. Две дородные женщины, по моему обе с последнего, девятого этажа, знакомый отставного подполковника, его, не малых размеров жена, дядя Миша и пара детей непонятного пола, лет десяти, устроили возле нашего, огромных размеров, зеркала, аттракцион без названия. Все они, без исключения, махали руками, громко разговаривали друг с другом, между делом посматривали на своё отражение и так были заняты этими занятиями, что абсолютно не заинтересовались моим повторным выходом к ним.

— Это чего у них, такая форма нервного расстройства, на почве последних событий? — глядя на балаган в своей квартире подумал я, но сказал совсем другое: — Граждане, собственно говоря, чем обязан?

— Серёжа, извините, задумались! — стараясь всех перекричать, сказал мне Евгений, не помню его отчества, находившийся ко мне ближе остальных. — Мы к вам по делу!

— Слушаю вас — предложил я ему продолжать и взяв под локоток отвёл шага на три в сторону кухни.

— Мы все находимся в ужасном волнении. Наши должны были уже вернуться, а их всё нет и нет. Не могли бы вы прояснить ситуацию и сказать, в каком направлении они пошли. Если через час группа не вернётся, женщины собираются идти искать своих мужей.

— Пошли они туда — махнув рукой в сторону окна, сказал я, — но это ничего не значит. Ваш друг предлагал нам обследовать всё вокруг, на расстоянии нескольких километров от дома.

— Это я знаю, но с чего то же надо начинать. Мне кажется, будет правильным если мы начнём поиски с их первых шагов.

— Так то оно так, но что вам дадут их первые шаги? Вы что, опытный следопыт?

— Нет — ответил сосед и глядя на меня с надеждой в глазах, спросил: — А вы? Михаил сказал, что вы в разведке служили.

— Ну, когда это было — отделался я самым банальным ответом.

— Не скажите. Не зря же говорят, что бывших разведчиков не бывает.

— А что, так говорят? — начиная понимать, зачем ко мне пришли эти люди, спросил я.

— Ну что вы, конечно — авторитетно заявил Евгений, явно пытаясь приподнять планку моего профессионализма.

Долгие уговоры отправиться на поиски пропавшей экспедиции на ночь глядя, не привели ни к какому результату. Я на них не поддался. Если уж отказался топать в незнакомый и чужой лес днём, без должной подготовки, то идти туда вечером, уломать меня тем более никто не сможет.

— Моё решение окончательное. Готов выдвинуться на поиски ваших мужей и знакомого, утром, и не раньше — поставил я точку в долгом разговоре.

— Тань, да плюнь ты на этого заморыша — выступила одна из женщин, — сами пойдём. Время только зря потеряли на уговоры. Сразу было ясно, если он с нашими не пошёл, значит трус.

Вступать в беспредметный разговор с психованной бабой не стал, да и понять её можно, мужик куда то запропастился, какой никакой, а всё же свой. Скромно пожал плечами, дождался, когда возбуждённая компания выбралась в подъезд и закрыл за непрошеными гостями дверь.

— Тань, да плюнь ты на этого заморыша — взглянув на своё отражение в зеркале, передразнил я задевшую моё самолюбие женщину. — На себя бы посмотрела. Тоже мне, Моника Беллуччи.

Впрочем, злость на женщину вскоре прошла, а вот понимание того, что настало время менять свой образ жизни, в связи с резким поворотом в судьбе, созрело окончательно.

Размышляя на тему: «С чего начать?», вышел на кухню, заглянул в холодильник, достал оттуда кусок, начавшего белеть по краям, сыра, отрезал от него приличный ломоть и пожёвывая зачерствевший молочный продукт, вернулся обратно, в коридор.

— С лоджии начну, там у нас всё самое нужное и ценное лежит — приняв решение, сказал я и зашагал в большую комнату.

Проверку шкафа, сооружённого ещё во время остекления наружной конструкции, никто из нас не проводил очень давно. Отец там хозяйничал, а после его смерти ни мама, ни я не могли туда и близко подойти, ну а потом поход к нему стал самым настоящим семейным ритуалом. Иногда кто то из нас, в поисках какой нибудь срочно понадобившейся вещи, подходил к пластиковой двери, открывал её, долго смотрел внутрь и снова закрывал, не желая нарушать заведённый, дорогим сердцу человеком, порядок. Но сегодня мне предстоит разорвать этот порочный круг и вытащить наружу всё, что там скопилось за долгие, долгие годы. Решительно повернув, а затем и дёрнув на себя ручку, я открыл дверь и застыл перед заваленными разным барахлом полками, не в силах нарушить традицию. Оказалось, что это нет так просто, сломать семейные устои.

— Нет, рано или поздно с этим надо было кончать — сказал я в слух и вытаскивая на свежий воздух старый, школьный ранец добавил: — Прости батя, но без этого никак.

Первой, в кучу нужных вещей, перекочевала фляжка военного образца, потом туда легли, почти не ношенные, армейские берцы, затем складной, отцовский нож, старый фонарь, крючки, леска, компас с треснутым стеклом, а уж за ними и всё остальное, показавшееся мне интересным, и нужным для выживания в условиях, приближённых к экстремальным. Оружия в нашем доме никогда не водилось, но туристический топорик, на одной из полок я отыскал, да и маленькая лопатка, зовущаяся по старой традиции сапёрной, тоже в качестве его может сгодится, а на без рыбьи, как говорится и они сойдут за средство самообороны.

Рассовать по карманам выбранные, из огромного многообразия представленных, предметы, ну никак не реально. Пошёл искать рюкзак, купленный мной в военторге перед самым дембелем. Он, конечно, не великих размеров, но для моих мелочей сгодится. Нашёлся этот, почти идеально сконструированный, современный солдатский мешок там же, где долгие годы хранилась моя форма, с нашивкой летучей мыши на рукаве, в огромном шкафу с зеркалом, прозванном в народе шкаф-купе. Одежду я планировал примерить немного позже, но, если уж так сложилось, займусь и ей прямо сейчас. Приволок камуфляж и ранец к себе в комнату, аккуратно положил их на кровать и… И всё, на этом. Подготовка к утренней операции закончилась. Внезапно нахлынувшие, вместе с выходом в свет тельника и голубого берета, воспоминания, заставили заняться совсем другим делом. Да, вот так ходишь, ходишь, занимаешься разными, жизненно важными, делами, а пять лет раз и улетели. Что тут скажешь? Прошла молодость безвозвратно. Было же время и с парашютом прыгал, и метко стрелял из старенького ПКМ, и двадцать километров мог пробежать не сильно напрягаясь. А сейчас со мной, что стало? До девятого этажа с горем пополам добрался и герой?

Размышляя о жизни отыскал в одном из ящиков стола альбом с фотографиями и поглядывая то на них, то на значки, гордо сверкающие золотом и эмалью, вернулся на пять с лишним лет назад, когда дембель неизбежно приближался, а все без исключения девчонки были королевами. Тук, тук — выхватило моё раскрасневшееся, от переживаний и разлившегося по телу душевного тепла, ухо, посторонний шум. Прислушался, вроде ничего. Показалось, наверное. Перевернул очередной лист и увидев своё фото в компании с самыми лучшими пацанами на свете, улыбнулся ему. Бум, бум — на этот раз более реально донеслось со стороны входной двери.

— Да, елы-палы! Когда же вы отстанете от меня! — бросив на кровать альбом, возмутился я. — Ну сколько же можно?!

Выскакивая из комнаты, был полон желания высказать всё, что думаю о этих неугомонных соседях.

— Я же сказал, что никуда сегодня не пойду! — прорычал я, открывая, становящиеся проходными, ворота своей квартиры.

— Ну ладно, не хочешь не надо. Чего орать то так? — ответила мне Елизавета, чьё напуганное лицо никак не ожидал сейчас увидеть.

— А, это ты. Извини, подумал опять эти тётки с девятого этажа припёрлись. Сначала своих мужей отпускают куда попало, а потом дураков по подъезду собирают искать их. Да ты заходи, чего в дверях стоять.

— Я на минуту. Кофе собиралась варить, решила и тебя пригласить. Будешь?

— Буду — не стал я ломаться, — только у меня с водой вообще никак, а кофе вроде ещё осталось.

— Не надо ничего, у меня уже все готово. Давай, спускайся. И пожалуйста, майку эту свою сними, не надо в ней на улицу выходить.

Группа, под руководством недавно выбранного главы нашего дома, вернулась, как раз к концу нашего с Лизой кофепития. Три мужика, каждый с двумя пятилитровыми, пластиковыми бутылками в руках, выползли из леса почти одновременно и своим появлением перепугали бегавшую во дворе ребятню, но ужасно обрадовали двух женщин и одного мужчину, возившихся у своих приспособлений для приготовления пищи.

— Витя! — заорала благим матом одна из них, та, что не лицеприятно высказывалась обо мне, у меня же дома. — Вернулся!

— Гена, ну что же ты так?! Мы тут уже не знали, чего думать! — поддержал её сосед, принявший к себе на жительство подполковника.

— Нормально всё, Женя — ответил ему Геннадий и приподнял одну из бутылок наполненную мутной жидкостью. — Зато посмотри, чего мы притащили.

Очередное, внеплановое, собрание жильцов состоялось стихийно и, следовательно, очень быстро. Весть о возвращении разведчиков разлетелась по дому, а в нём сейчас проживают в основном те, кто такие события на самотёк не отпускает.

— Рассказывай давай, что нашли! — требовала толпа от своего лидера, стоявшего, как и следовало ожидать, на импровизированном броневике.

— Товарищи! — вскинув правую руку вверх, громко выкрикнул он, предварительно обведя всех своим внимательным взглядом. — Успокойтесь! Я же не могу выступать в таком шуме, задние ряды меня не расслышат. А сказать мне есть чего.

— Ну не томи, давай уже, вещай — сказал кто то из мужчин, когда остальные более менее стихли.

— Дорогие друзья — выдержав после его просьбы ещё тридцатисекундную паузу и добившись полнейшей тишины, заговорил подполковник, — могу сообщить вам, что мы здесь не одни! В этом лесу ещё есть люди! Наши люди, дорогие товарищи!

— У-у-у! А-а-а! — радостно заревел наш дом.

Мужики жали друг другу руки, дружески хлопали соседей по плечам. Женщины обнимались, закрывали лица руками, смахивали внезапно набежавшую слезу и только мы с Глебом, дядей Мишей и Лизкой, нагло затесавшейся в нашу команду, скромно переглядывались ожидая продолжения пронзительного выступления, стоявшего на ступенях человека.

— Километрах в трёх от нас, в направлении на северо-восток, стоит панельная пятиэтажка, с улицы Советской, нашего с вами любимого города — выпалил приезжий на одном дыхании, чем вызвал такой шквал аплодисментов, какого мне ещё никогда не приходилось слышать в своей жизни.

— Серёжа! Слава богу, ещё люди есть! — стараясь перекричать толпу, сказала Лиза, нежно прижавшись ко мне.

— А я верил, что мы здесь не одни! — покусывая нижнюю губу и нещадно дёргая меня за плечи, орал мне в ухо муж тёти Томы.

— Серёга! Правда это здорово!? — глядя на меня снизу-вверх, не отставал от них и Глеб.

Прошло минут десять прежде чем люди успокоились и позволили нашему герою, заговорить снова.

— Дорогие друзья — продолжил он. — Земляки радовались нашему появлению не меньше, да и мы с мужиками не стеснялись проявлять свои чувства. Всё же, как не крути, а нервишки у всех на пределе.

— Сколько их там? Все живы? А ты там Нину Степанову не видел? — посыпались вопросы на докладчика, заставившие его снова на время замолчать.

Чуть позже выяснилось, что положение жильцов дома, стоявшего на улице Советской под номером шестьдесят два, на много хуже, чем наше. Из их семи подъездов сюда переместилось два с половиной, причем тот, которому повезло меньше всех, упирался своим обрубленным концом в болото, где и была набрана вода нашими ходоками. С одной стороны, хотя бы такой источник влаги — это очень хорошо, но с другой, эта часть разорванного подъезда вот уже пару дней трещала и поскрипывала, что вызывало волнение у всех жильцов, без исключения. Как поведёт себя строение, появившееся на земле почти сорок пять лет тому назад, после обрушения его части, неизвестно.

— Друзья! Оценив ситуацию, я взял на себя смелость и пообещал нашим землякам, что мы им поможем, в случае необходимости. Что скажите, правильно поступил? — сказал подполковник и сразу же поинтересовался мнением народа.

— Правильно! — хором ответили мы.

— Другого ответа от вас я и не ожидал — продолжал набирать очки отставник.

Минут двадцать наш старший излагал ситуацию, сложившуюся в найденном доме, рассказал о том сколько человек у них погибло, какое количество выжило, сетовал на то, что в двух целых подъездах живут в основном старики, не умолчал и о продуктовом магазинчике, расположившемся на первом этаже здания, взятом под охрану, этими самыми пенсионерами, в первые же часы злополучного утра. А потом резко, без всякого перехода и остановки, наш командир вдруг взял, и заявил:

— Товарищи! Я считаю, что нам с вами надо создавать у себя, что то вроде колхоза и срочно переходить на режим экономии продуктов.

Среди слушателей моментально образовалась гробовая тишина, но её почти тут же нарушил вопрос от одного из пенсионеров, за семьдесят:

— А бабы тоже общие будут?

Минут пять все ржали, а дядя Миша всё пытался выяснить у окружающих, реально ли это или дед просто так пошутил.

— Это хорошо, что у вас настроение такое — вытирая слёзы, выступившие у него от смеха, сказал подполковник. — В соседнем доме люди совсем уж мрачные какие то ходят. А вы ничего, молодцы, духом не падаете.

— Мы знаем, что мы молодцы — заговорил всё тот же дед. — Ты лучше расскажи, на хрена нам это чудо, колхоз твой?

К общему мнению на вчерашнем собрании так и не пришли, но с утра во дворе дома стоял, обыкновенный кухонный стол, за которым сидел один из добровольцев, тот, что не Витя. Имя этого соседа мне не известно, однако поздороваться к нему я всё же подошёл.

— Привет — протягивая руку, сказал я мужчине, упиравшемуся не маленьким животиком в непрезентабельную мебель.

— Здорово — пожимая мою ладонь, ответил он.

— А чего это у тебя — кивнув на открытую тетрадку, листов в восемнадцать толщиной, спросил я его.

— Желающих в колхоз записываю, а заодно и разъясняю программу партии, если кто интересуется.

— Круто — нисколько не рисуясь высказался я и задал ещё один вопрос: — Записавшихся много?

— Семнадцать человек — сверившись с последним номером, поставил меня в известность секретарь, о зарождении в нашем доме новой организации.

— Нормально. Для девяти утра совсем не плохо.

— Так записываться ещё со вчера начали — гордо заявил писец.

— Серьёзно, стало быть, подошёл наш начальник к этому вопросу.

— Ну, а что ты хотел, подполковник всё же, не какой нибудь ефрейтор.

— Это точно — подтвердил я неоспоримый факт и спросил: — А основные положения организации значит у тебя узнать можно или надо записываться на приём к руководству?

— У меня. Сложного тут ничего нет. Десять пунктов ещё вечером были утверждены и написаны.

— Ну, тогда огласите список, если тебе конечно не в лом будет — попросил я.

— А вот с этим у нас проблемка небольшая имеется. Приказано тебя в колхоз не записывать, даже если проситься будешь. Так что, «звиняйте хлопцы», молча посижу.

— Вот это номер. А чего ж такая несправедливость? Я, можно сказать, родом из этого дома, а какой то залётный мне в колхоз запрещает вступать.

— Серёга — назвал меня мужчина по имени и понизив голос продолжил: — Мне вообще всё по барабану. Что колхоз, что коммуна, лишь бы жрачка была и работать поменьше. А насчёт твоих заморочек с Геной, сам иди к нему и разбирайся.

Разбираться я никуда не пошёл, у меня и до этого не было намерения куда либо вступать, а теперь и подавно записываться в эту партию не желаю. Видите ли, запрещено меня туда принимать. Насмешили. Хотя скрывать не стану, новый лидер всё делает правильно, старикам по другому не выжить, им и в колхозе будет не просто, а по одному совсем никак. Ладно посмотрим, как там дальше сложится. Сам то я проживу и самостоятельно, болото с лягушками уже нашлось, глядишь и ещё чего то съестное выскочит, с голоду не помру и другим помогу выжить, если попросят. Делить соседей на своих и чужих не буду, воспитан по другому.

Скромный завтрак прошёл быстро и почти в полном молчании. Елизавета, поглядывая на меня, наверняка, решала, как ей поступить в достаточно непростой ситуации. Вроде бы основная масса хорошо знакомых соседей уже вступила в новую организацию или склонялась к этому, во всяком случае, почти все из них говорили, что другого выхода для себя не видят. Но невозможность моего присутствия в ней, скорее всего, вносила раздор в ход мыслей девушки, всё же мы с ней не чужие люди, в одной песочнице года три ковырялись. А меня заботило совсем другое, на первый план вышел вопрос с водой. В чайнике её не осталось, соседка вечно поить не будет, колодец копать у дома бесполезно, землю рядом с ним мы уже проверили. Ничего другого не остаётся кроме, как отправляться на поиски влаги, куда подальше, ну или хотя бы сходить в гости, на Советскую и там ей запастись.

Закинув последние капли крепкого кофе в желудок и поблагодарив за завтрак Лизу, снова подошёл, к так и продолжавшему сидеть за столом, мужчине.

— Слушай, а ты не мог бы мне примерное направление показать, где стоит пятиэтажка. Раз приказано меня в колхоз не брать, буду сам о пропитании заботится.

— Серёга, Геша строго на строго наказал тебе ничего не рассказывать. Прости — скромно потупившись, ответил мне сосед.

— Вот даже, как? Стало быть, вопрос стоит ребром. Ладно, нет так нет. Но ты чего же, думаешь я сам её не найду? Потрачу на час больше, чем надо было бы и найду, я же видел откуда вы к дому выползли. Только ты потом, если что то у вас не так пойдёт, ко мне тоже не обращайся. Я человек не злопамятный, но кое какие записи и у меня имеются.

— Чего ты так завёлся? Меня начальство попросило тебе так ответить, я ответил. А после этого могу делать всё, что пожелаю. Видишь сзади меня ёлка стоит?

— Ну — ответил я утвердительно.

— Вот. Если на неё прямо из подъезда смотреть, это и будет нужное направление. Но я тебе ничего такого не говорил.

— Это само собой. Но на бонус от меня можешь надеяться, в случае чего.

— Топай давай, бонус. Воды литр принесёшь и квиты будем — сказал мужик и снова уткнулся в свои записи.