Фамильное кольцо

6

Мария проснулась от колокольного звона. Она встала, подошла к окну и раскрыла ставни, за которыми скрывалось волшебное зрелище. Перед ней раскинулась живописная долина. Вдали угадывался океан, ближе виднелись извилистая дорога и городишко с высокой церковью, звон колоколов разносился в ясном утреннем воздухе. Долину озаряло утреннее солнце. Мария молча любовалась этой неземной красотой.

Отсюда хорошо было видно все поместье Хантеров. Ее внимание привлек тенистый огороженный участок с часовней — очевидно семейное кладбище.

Мария быстро оделась, мельком заметив, что одежда, которую она носила до больницы, стала теснее. Прежде чем выйти из комнаты, она взяла из вазы поставленный туда накануне маленький свадебный букет.

Найти могилу оказалось нетрудно. Тут стояли памятники Эдварда и Фелиции Хантеров, а также несколько других — судя по датам, дедушек, бабушек, дядьев и теток. А на земле лежала черная мраморная плита, новее всех остальных.

Под ней покоились останки некогда веселого юноши, ненадолго наполнившего ее жизнь любовью и смехом. Она больше не была влюблена в Макса, однако горевала о постигшей его судьбе. Малыш был беспечным и безответственным, но добрым и щедрым. Он заслуживал лучшей участи… Мария прижала к лицу букет, а когда положила его на плиту, цветы были мокрыми от слез.

— Прости, — прошептала она. — Прости, любимый…

Внезапно ощутив чужое присутствие, Мария подняла голову и увидела наблюдавшего за ней мужа. Не успела она вымолвить слово, как Теодор скрылся в тени.

Вскоре они встретились за завтраком. Тео, пришедший первым, сидел за длинным столом в столовой. Он поднялся и любезно отодвинул кресло напротив.

— Мы будем редко завтракать вместе, — сказал он. — Я уезжаю на работу очень рано, пока нет автомобильных пробок. Возвращаюсь обычно часов в восемь вечера, так что видеться будем в основном в уик-энды. Можете не бояться, я не стану надоедать вам в другое время.

Она не знала, как отвечать на последнюю фразу, но собеседник, кажется, и не нуждался в ответе. Он все продумал, всю ее будущую жизнь. Ей оставалось только подчиниться.

— Тут требуется ваша подпись, — сказал Теодор, кладя перед ней какие-то документы. — Я открыл банковский счет на ваше имя. Пользоваться им можно будет с завтрашнего дня.

От увиденных сумм у Марии глаза полезли на лоб.

— Мне не понадобится так много! — запротестовала она.

— Не говорите глупостей. Конечно, понадобится. — Резкость тона лишала эти слова и намека на дружелюбие. — От моей жены ждут элегантности, а это требует много денег. Пожалуйста, не спорьте.

— Хорошо…

— Кроме того, деньги нужны на приданое для младенца. Подпишите здесь, и я уйду. В вашей комнате вы найдете посылку. Она прибыла из Мексики утром.

Тео сунул подписанные документы в «дипломат» и отбыл. Мария выпила кофе и заторопилась наверх. Ей не терпелось взглянуть на посылку.

Как Мария и ожидала, ее прислал сосед-приятель, имевший ключ от квартиры, которую она в последнее время снимала с Максом. Он собрал поступившую за это время почту и переправил ей.

Там было несколько пустяковых посланий, адресованных Марии, и счета. Их количество ошеломило женщину. Она всегда знала, что Максимилиан изрядный мот, но не представляла себе, до какой степени. Долги Макса были по крайней мере раз в десять больше тех, в которых он признался. А довершало картину письмо из автомобильной компании. Оказывается, Макс не купил эту злосчастную машину, в которой они разбились, а взял напрокат.

Днем Мари написала письмо соседу и немного вздремнула. Вечером вернулся Тео. Он зашел к Франку, а потом муж и жена поужинали вместе. Он был вежлив, но не более того. Мария испытала облегчение, когда он извинился и сказал, что должен еще поработать.

Этот день стал образцом для последующих. Время от времени они виделись с Теодором за завтраком, но чаще Мария слышала шум отъезжающего автомобиля и ела одна.

Она стремилась как можно больше времени проводить с Франком. Сиделки сначала отнеслись к Марии как к много воображающей о себе любительнице, но когда увидели, как она обращается с больным, смягчились, а затем начали считаться с ее мнением.

Мария думала, что сумеет поставить Франка на ноги, однако инсульт был обширный и старика почти полностью парализовало. Иногда ему удавалось произнести что-то нечленораздельное, но это усилие утомляло его, а одного с грехом пополам понятого слова было недостаточно для беседы. Старый Хантер был умным, хорошо образованным человеком и ужасно расстраивался, что не может общаться с миром.

Мария читала вслух старику, разговаривала с ним, включала радио и телевизор. К ее огорчению, Франк упорно не шел на поправку.

Его здоровье не ухудшалось, но и не улучшалось. Казалось, остаток жизни ему придется провести в том же состоянии.

Однажды вечером она сидела с Франком, слушая музыку. Было поздно, но Теодор еще не вернулся. Близилось время сна. Она посмотрела на Франка, лежавшего с закрытыми глазами. Может быть, старик уснул? Но тут она заметила, что пальцы на левой руке больного двигаются в такт музыке.

Мария застыла на месте. Франк до этого был в состоянии слегка шевелить рукой, но не пальцами. Однако сейчас пальцы совершали сложные движения, и тут Марию осенило.

— Мистер Хантер! — настойчиво окликнула она, и старик открыл глаза. — Посмотрите-ка! — Она взяла его за руку. — Вы можете написать букву… любую?

Внезапно его глаза ожили. Медленно, с огромным трудом он кончиком указательного пальца вывел на ее ладони букву М.

— Еще! — возбужденно бросила молодая женщина.

Он нарисовал Л. Затем, не ожидая понуканий, изобразил Р и наконец И. Мари.

— Мы можем объясняться! — трепеща, воскликнула она. — Вы можете сказать все, что хотите!

Он стал снова писать на ее ладони. Когда Франк изобразил третью букву, она улыбнулась.

— Да, это медленно. Но ведь теперь мы можем беседовать, а это главное!

Он снова начал чертить, на сей раз уже быстрее.

— Ты умница.

— Нет, это вы умница! Ох, не могу дождаться Теодора, чтобы сообщить ему хорошую новость!

Когда вернулся Тео, он несказанно удивился доносившемуся из спальни старика смеху. Открыв дверь, он стал свидетелем веселой пирушки. Мария сидела на кровати и чокалась со стариком соком. Франк с ее помощью держал в руке стакан.

— Получилось! — воскликнула она. — Мы молодцы!

— Что тут происходит? — спросил Тео. Мария с улыбкой обернулась к нему.

— Франк снова может беседовать! — сказала она и вынула из руки старика стакан. — Смотрите!

Он медленно вывел на ее ладони: «Спасибо, моя милая».

Какое-то время ошеломленный Теодор не сводил с ее ладони взгляда, а потом поднял голову и пристально посмотрел Марии в глаза. Когда женщина встала, он занял ее место у кровати. Мария выскользнула из комнаты и оставила их вдвоем.

Выйдя из комнаты старика, Тео помешкал в коридоре. Он знал, что новым умением дед обязан Марии. Франк сам сообщил ему об этом и улыбнулся.

— Что бы мы без нее делали?

Теодору пришлось улыбнуться в ответ.

— Не знаю.

Молодой Хантер чувствовал, что должен увидеть Марию и поблагодарить ее, но его раздирали противоречивые чувства. Когда он испытывал только враждебность, все было проще… Тут на Тео нахлынули мучительные воспоминания, и он понял, что его чувства к ней всегда были сложными.

Теодор постучал в дверь, но ответа не услышал. Тогда он повернул ручку и заглянул внутрь. Мария лежала на кровати. Горевший на тумбочке ночник свидетельствовал, что она не собиралась спать, просто не сумела удержаться от сна.

Тео тихо подошел к окнам и закрыл шторы. Прежде чем выключить лампу, он немного помедлил, глядя на лицо молодой женщины. Оно было нежным и беззащитным, как у ребенка. На мгновение Теодору захотелось, чтобы Мария подольше осталась такой, чтобы он знал, что о ней думать. Но этот день мог не наступить никогда. Он видел ее словно в кривом зеркале, постоянно менявшем изображение.

Хантер выключил свет и вышел, решив не будить уставшую женщину. Он спустился по лестнице, выбрался из дома и побрел к кладбищу, с болью в душе вспоминая, что наутро после свадьбы Мария положила свой свадебный букет на могилу Макса. Она приходила сюда каждый день с цветами, срезанными в саду Хантеров. Сейчас на плите лежал букет, принесенный утром, на белых лепестках мерцал лунный свет. Тео поднял цветок и подумал, что тот влажен от слез Марии.

Весь следующий день Мария провела, беседуя с Франком. Благодаря новому способу связи он сумел сообщить, почему не осуждает никого за катастрофу.

— Макс плохой мальчик. Очаровательный, любящий, но трудный. Всегда лгал — так легче. Почему авария?

Мария заколебалась, не желая причинять старику боль, но он написал на ее руке:

— Скажи правду!

Она просто изложила все, а когда закончила, Франк сжал ее руку.

— Я так и думал. Не твоя вина. Он всегда бежал от трудностей.

— Да… Я только сейчас поняла это, — грустно сказала она.

— Ты должна воспитать его ребенка. Теодор поможет. Он сильный и хороший.

— Но он не умеет прощать, — задумчиво промолвила Мария. — Почему он такой неуступчивый?

— Потому что боится заглянуть к себе в душу. Ты должна помочь ему. Ты любила Макса. Теперь должна полюбить и Тео. Это трудно, но ему очень нужна твоя любовь, — написал Франк.

У нее дрогнуло сердце. Это было бы совсем нетрудно, если бы она встретила его до Максимилиана…

Она не позволила себе додумать эту мысль до конца. Какой толк? Теодор по-прежнему относится к ней враждебно и недоверчиво. Он научился сдерживать себя, однако ничуть не смягчился.

Тео все же поблагодарил Марию за то, что она придумала для Франка способ «разговаривать».

— Для меня очень много значит, что у него вновь появился интерес к жизни, — промолвил он на следующее утро. — Примите мою искреннюю благодарность. — Но сказано это было сквозь зубы и через силу.

Однажды вечером, примерно через два месяца после свадьбы, Мария пошла переодеваться к обеду. Днем Франк повторил, что Тео нужна любовь. Он часто «говорил» это и внимательно присматривался к ней, словно пытаясь решить, не слишком ли торопит события. Как ни странно, эти слова вселили в Марию надежду и заставили ее с нетерпением ждать возвращения мужа.

Но стоило тому войти в дом, как Мария поняла: что-то не так. Его движения были резче, чем обычно, глаза странно блестели. За едой он несколько раз бросал на нее придирчивый взгляд.

— Что-то произошло? — наконец спросила она.

— Да. Я думал отложить разговор на потом, но раз уж вы спрашиваете… Я хочу, чтобы вы мне кое-что объяснили, и объяснили убедительно.

Глаза Хантера замерцали еще сильнее. Не оставалось никаких сомнений: он в ярости.

— Не знаю, что объяснять.

— В самом деле? Хорошо, начнем с одежды. Вы до сих пор носите то, что привезли с собой из дому. Я бы хотел знать, почему вы предпочитаете носить старые платья, если я дал вам денег на новые.

— Я… какой смысл покупать новую одежду, если вскоре она станет мне мала? — заикаясь, пролепетала она.

— Перестаньте! — недовольно воскликнул он. — Почему вы говорите не правду? Вы регулярно посылали деньги домой. Я узнал об этом только сегодня. Все до последнего цента вы отослали некоему Сойле Нуньесу. Через десять секунд вы скажете мне, кто это, кем он вам приходится и почему вы отправляете ему мои деньги.

В последнее время Мария стала очень вспыльчивой. Она моментально вскипела и гневно посмотрела собеседнику в глаза.

— Плачу долги!

— Что это значит?

— Я думала, что смогу сделать все сама, Я не собиралась ничего сообщать вам, но не позволю разговаривать с собой таким тоном. Подождите меня!

— Я не спешу, — насмешливо протянул он вслед выбежавшей из-за стола Марии.

Через пару минут женщина вернулась и положила перед Теодором пачку бумаг. Это были письма и счета, которые ей переслал приятель из Мексики.

— Вы знали Максимилиана лучше, чем я, — сказала она. — Удивительно, что это не пришло вам в голову. Макс оставил за собой лавину счетов. Он должен крупную сумму за машину.

— Как за машину? Я посылал чек Максу специально для покупки машины полгода назад. Она полностью оплачена!

— Я тоже так думала — Максимилиан говорил, что машина его. Оказалось, что он просто взял ее напрокат. Сойло Нуньес, наш приятель, живет в соседней квартире. Мы оставили ему ключи. Он отсылает счета мне, а я отправляю деньги, чтобы оплатить их.

На лице Тео была написана досада.

— Вы должны были рассказать мне.

— Я предпочла этого не делать.

— Оплачивать его долги — моя обязанность.

— Вы их и оплатили, — напомнила она. Тео бросил документы на стол и порывисто вздохнул.

— Прошу прощения, что наговорил вам лишнего.

— Не за что, — отрезала Мария. — Когда Сойло в следующий раз пришлет мне квитанции об оплате, я принесу их вам.

— В этом нет необходимости. Я верю вам на слово.

Она усмехнулась:

— Вы поверили только после того, как я представила вам копии счетов. Неужели наступит день, когда вы действительно станете доверять мне?

Наступила пауза. Мария подумала, что Тео решил промолчать, но он криво улыбнулся и ответил:

— Я уже признал, что поторопился с выводами.

— Очень неохотно.

— Я не люблю ошибаться.

— Вам не кажется, что это не совсем логично?

— Что вы хотите сказать?

— Вы видели во мне искусную интриганку, способную на любой бесчестный поступок, и тем не менее продолжаете до сих пор считать себя правым.

Он поморщился.

— Честно говоря, не считаю. Вы непредсказуемая женщина. Никогда не знаешь, что вы выкинете в следующую минуту.

— Может быть, не следовало скрывать это от вас, но… — Она сделала беспомощный жест. — Не вы один страдаете ложной гордостью. Я пыталась защитить честь и память Макса.

Она вздрогнула, когда Теодор грохнул кулаком по столу.

— Ради всего святого, почему?! — возопил он. — Почему вы должны были защищать его? И прежде, и теперь?

— Потому что он нуждался в этом! — крикнула в ответ Мария.

— И именно за это вы его полюбили? За глупость и слабость?

— Может быть. Мне нравится заботиться о людях, а он нуждался в заботе. Нуждался во мне. Я должна чувствовать себя нужной. И по-другому жить не умею.

— Значит, вот кого вы предпочитаете? Не мужчину, а цыпленка, прячущегося под крыло наседки? Ребенка в мужском теле, цепляющегося за вашу юбку?

— Это тоже любовь.

Тео посмотрел на нее прищурившись.

— Некоторые женщины ни на что другое не способны. Неужели вы можете полюбить только сосунка?

— Я могу полюбить только того, кто нуждается во мне! — гневно ответила она.

— Кое-кто из мужчин скорее умрет, чем согласится на такие условия.

— Кое-кто из мужчин понятия не имеет о том, что такое любовь! — выпалила Мария.

Атмосфера накалялась. И виноват в этом был вовсе не Максимилиан. Мария понимала, что этому разговору пора положить конец. Опасность заключалась не в собеседнике, а в ней самой. Последние несколько дней настроение Марии было непредсказуемым, и она могла сорваться в любую минуту.

— А мой брат имел об этом понятие? — цинично спросил Теодор.

— Пожалуй, да. Он был добрым, нежным и мягким. Мне нравилась его мягкость.

— Точнее, слабость, — презрительно уронил Тео.

— А если и так? Разве слабый человек не заслуживает любви?

— А что бы вы сказали через несколько лет? Считали бы вы привлекательной его слабость, если бы устали обращаться ко мне за помощью, чтобы покрыть его долги?

— Я бы никогда не обратилась к вам за помощью, — резко сказала она.

— Это вам только кажется.

— Никогда. И ему бы не позволила.

— Каким образом? Он делал это всю жизнь. Думаете, вам удалось бы его перевоспитать?

В мозгу Марии что-то замкнулось. Она начала метать слова, не думая, что говорит, и стремясь лишь к одному: стереть с лица Теодора ненавистное ей циничное выражение.

— Мне это уже удалось, потому что он стал цепляться за мою юбку, а не за ваш бумажник! Он бы перестал нуждаться в вас, мистер Хантер! Вот за это вы меня и ненавидите, не правда ли? За то, что он погиб, когда пытался бежать от вас!

Не успев закончить фразу, она поняла, что сказала вещь чудовищную и непростительную. Мария не хотела быть жестокой, ее спровоцировал на это собеседник. Но она совершила нечто непоправимое. Теодор побелел как смерть.

— Уйдите, — тихо сказал он.

— Тео, пожалуйста…

— Уйдите.

Она в страхе выбежала из комнаты.

Было два часа ночи. Мария лежала без сна и прислушивалась, не раздадутся ли на лестнице шаги. Теодор сидел внизу уже несколько часов, терзаясь ужасными мыслями.

Мари горько осуждала себя за сказанное. Какая разница, что она всего лишь ответила на его жестокие слова? Ей было присуще стремление защищать, а сегодня она нанесла новую рану человеку, и без того изнывавшему от боли…

Наконец Мария услышала, как он медленно поднимается по лестнице, словно сгибаясь под невыносимой тяжестью. Когда шаги замерли у ее спальни, она порывисто села. Но Тео прошел дальше, и вскоре она услышала, как за ним закрылась дверь. Мария лежала тихо, но мысли неслись вихрем и не давали уснуть. Она не выдержала, встала и, накинув халат, вышла в коридор.

Из-под его двери пробивалась полоска света. Она тихонько постучала и через секунду услышала тихий голос:

— Войдите.

Он стоял у окна, держа в руке бокал. Судя по почти пустой бутылке виски, Теодор изрядно выпил. При виде Марии у него загорелись глаза.

— Пришли сказать мне еще какую-нибудь неприятную правду? негромко спросил он.

— Нет. Я хотела извиниться. Мне не следовало так говорить.

— Почему же? Это ведь правда, верно? Он пытался развернуть машину, потому что не хотел возвращаться и смотреть мне в глаза. А вот вы решили сделать это, чтобы похвастаться передо мной своей победой. Я всегда говорил, что вы смелая женщина.

— Все было далеко не так, — безнадежно сказала она.

— Наоборот, проще некуда. Мне следовало понять это раньше. Вы изложили факты еще несколько недель назад. Каким-то образом я умудрялся избегать их… потому что они мне не нравились. Но у вас дар сообщать людям неприглядную правду о них самих. — Он залпом допил остатки виски.

— Теодор, пожалуйста… Я не знаю о вас никакой правды… так же, как и вы обо мне.

— Правда состоит в том, что я виноват в смерти брата куда больше, чем вы, — не жалея себя, сказал он. — Давайте говорить начистоту: я разрушаю всех, о ком забочусь, потому что не знаю, как это следует делать.

— Я вам не верю, — вымолвила Мария.

— Не верите? Вы же говорили это с самого начала. Что заставило вас передумать?

Мария не знала, что ответить. Видеть страдающего Тео было невыносимо. Он напоминал поверженного гладиатора. Ей хотелось, чтобы он снова стал самим собой: надменным, властным, даже неприятным. Мужчиной, с которым нужно сражаться. Но все же мужчиной.

Он снова наполнил бокал и сел на кровать.

— Почему вы не уходите?

— Потому, что так дальше нельзя, — сказала она. — Мы оба выбиваемся из сил, чтобы справиться с трудной ситуацией, но из этого ничего не получится, если мы будем все время набрасываться друг на друга. Нужно заключить перемирие. Разве вы этого не понимаете?

Он не ответил, и Мария опустилась рядом. Тео смерил ее настороженным, недоверчивым взглядом.

— Зачем вы вообще вторглись в нашу жизнь? — медленно спросил он. — Почему Максимилиан влюбился в вас?

— Не знаю, — беспомощно ответила она. Теодор поставил бокал, поднял руку, прикоснулся к ее волосам и вгляделся в лицо.

— Так почему же? — прошептал он. — Вы не красавица, самая обыкновенная. Он встречался с сотней женщин красивее вас. Но никто из них не сумел так перевернуть нашу жизнь, как это сделали вы…

Он гладил ее лицо, обводил пальцами контуры широких скул и пухлых губ. Мари следила за ним со слезами на глазах. Тео был в опасном настроении. Его всегдашняя железная выдержка дала сбой… если только он не отказался от нее сознательно. Выло неизвестно, что он сделает дальше. Мария знала, что должна как можно скорее высвободиться, но не могла пошевелиться. Неторопливые движения и странное ласковое бормотание гипнотизировали ее. Гулко забилось сердце, его медленный ритм нагонял на Мари желание. Все это происходило как во сне…

— Кто вы? — еле слышно спросил Теодор. — Ангел или злой дух, посланный, чтобы мучить меня? Какая ваша черта заставляет мужчину вас хотеть?.. — Он судорожно вздохнул, внезапно напряг руку, гладившую волосы Марии, притянул женщину к себе, другой рукой обнял за плечи, крепко прижал к груди и жадно набросился на ее губы.

В его объятиях не было нежности. Это была властная хватка самца, не признающего отказа. Встревожившаяся Мария попыталась вырваться, но он только крепче прижал ее к себе, продолжая покрывать поцелуями.

— Тео… — взмолилась она.

Едва ли он слышал ее. Он снова бормотал что-то, глядя на Марию сверху вниз лихорадочно горящими глазами.

— Кто вы?

— Самая обыкновенная женщина, — вяло ответила она, — Делающая все, что может… и часто ошибающаяся…

— Нет, вы не обыкновенная женщина. Это маска, которую вы надеваете, чтобы морочить людям голову. А за ней… колдунья… дьявол… ведьма… Дева Мария…

Она вздохнула.

— Дева Мария. Макс говорил…

— Не надо о Максе! — гневно крикнул он. — Забудьте его! Его здесь нет! Здесь я. Это мои руки обнимают вас, мои губы прикасаются к вашему рту. Почему я не могу…

Он провел пальцами по ее щеке, спустился ниже, к налившимся, сладострастно занывшим грудям. Мария была уверена, что он чувствует, как сильно бьется ее сердце.

Тео снова притянул ее к себе. На этот раз он целовал нежнее, его губы нарочно дразнили Марию. Она слабо вздохнула. Надо было остановить его… но не сейчас. Еще рано. Это было так сладко… Она прошептала его имя, и руки Теодора напряглись. Опрокинув женщину на кровать, он начал жадно целовать ее лицо, шею, грудь. Это ощущение бешено возбудило Марию. Она обвила руками шею Тео и привлекла его к себе.

— Ты должна была прийти ко мне в ту первую ночь, — пробормотал он.

— Слишком поздно, — прошептала Мария. — Всегда… слишком поздно… Макс…

— Макс мертв.

— Не мертв… пока его ребенок…

Тео замер и окаменел. Мария почувствовала, что он напрягся, а затем вздрогнул всем телом, словно совершая над собой величайшее усилие.

— О Боже! Что я делаю?

Теодор медленно отпустил ее и отпрянул. Мария очнулась и поняла, что он смотрит на нее с ужасом. Она села и отодвинулась. Тео не шевелился. Казалось, его пригвоздили к кровати.

Внезапно он протянул руку, схватил бокал и швырнул его в открытое окно. Через мгновение они услышали звон.

— Беги, колдунья, — хрипло сказал он. — Беги и запри все двери! Ради нас всех, беги скорее!