Фанера Милосская

Глава 6

Домой я пришла очень поздно и тут же наткнулась на дамские туфли огромного размера. Сначала мне показалось, что у вешалки валяются мужские ботинки. Ну согласитесь, редкая женщина расшвыривает обувь в разные стороны! Правая туфля лежала неподалеку от зеркала, левая отлетела почти к двери, да еще они были похожи на лыжи. Но потом я заметила здоровенные каблуки и изумилась еще больше. Из домашних на «гвоздиках» способны бегать только Юля и Лиза. Но у первой ножки Золушки, а вторая ни за что не нацепит подобный «шедевр» обувной промышленности.

Кстати, дома-то никого, кроме нас с Кирюшей, нет! Лиза в Англии и пробудет там до осени – шлифует знание языка. Конечно, нехорошо было забирать Елизавету из школы в начале мая, но ей на будущий год надо поступать в вуз, она решила стать переводчицей, вот мы и подумали: физика, химия, математика ей не понадобятся, а английским лучше овладевать в Великобритании. Юля, Сережка, Вовка Костин и Катя укатили в Париж, это совместный наш подарок Катюше на день рождения. Ей путешествие досталось бесплатно. Правда, подруга родилась не в мае, но путевка в несезон значительно дешевле.

В результате мы с Кирюшей остались одни. Двоих детей отправить в Лондон на целых четыре месяца нам не под силу, и Кирик сам предложил:

– Пусть уж Лизка едет, мне английский разговорный ни к чему. Компьютерщики не болтают, в сети всем по фигу, какое у меня произношение, а пишу я правильно.

Проявив благородство, Кирюша загрустил и через пару дней после отъезда Лизы начал делать заявления типа: «Мальчикам очень полезны эклеры с заварным кремом». Или: «Лучшая пища для мозга – домашние пирожки с мясом». И я покорно бежала к плите – мне хотелось побаловать Кирюшу.

Так откуда взялась эта жуткая обувь? Только сейчас я заметила около «лыж» на каблуках еще одну пару. Эта была крохотная и какая-то жалкая – ободранные сандалики некогда желтого, а теперь темно-серого цвета.

Из кухни послышался грохот, я ринулась на звук и остолбенела. Под потолком плавали клубы синего дыма, у плиты стояла великанша в трогательном розовом халате с оборочками. Он был слишком короткий, чуть выше мощных коленок, открывал волосатые голени, а ступни прятались в тапках, которые я сначала приняла за ласты. Рукава тоже были малы, из них высовывались две лапы, смахивающие на медвежьи, толстые пальцы цепко держали вилки, ими монстр переворачивал пухлые котлеты, источавшие невыносимый смрад.

– Здрассти, – оторопело вымолвила я.

Чудовище повернуло голову и степенно ответило:

– Ну привет! – потом снова занялось приготовлением бифштексов.

– Вы кто? – невежливо спросила я.

– Эльза Кох, – невозмутимо ответило чудище и чихнуло прямо в котлеты.

Я вздрогнула. В детстве, шаря у отца в кабинете по полкам, я обнаружила жуткую книгу под названием «Преступления фашизма». Среди прочих ужасов там имелся рассказ о некой Эльзе Кох, сотруднице лагеря смерти Освенцим, любимым развлечением которой было делать абажуры из кожи людей. Подходящее имечко для гостьи.

– Что вы здесь делаете? – рискнула я продолжить расспросы.

– Живу, – пожала могучими плечами великанша.

Я покрылась мурашками. И тут же принялась себя успокаивать. Не волнуйся, Лампа, ты просто ошиблась дверью. Поднялась на другой этаж и вломилась к соседям… Но в ту же минуту вспомнила: я открыла замок своим ключом, и квартира наша. Вон на шкафчике стоят кружки с изображением собачек, я давно их собираю.

– Хочешь поужинать? – внезапно радушно предложила Эльза.

– Нет, спасибо, – я поспешила отказаться.

– Хорошие гамбургеры, – продолжала стряпуха, – и дешево мне достались. Они со срока сошли, но чего плохого может случится с замороженной жрачкой? Я, например, без мяса не могу.

Продолжая нахваливать отвратительно воняющую еду, Эльза сняла сковородку с конфорки, вилкой сбросила в тарелку штук шесть котлет и села за стол.

– Жаль, макарошек нет, – грустно сказала она. – Очень их уважаю, только не длинные, а спиральки. Ты какие любишь?

– Ракушки, – почти в обмороке ответила я, наблюдая, как в кухню влетает Ада.

Наши собаки живут по четкому расписанию, которое они сами себе установили. Утром, например, псы любят поспать до десяти. Стоит посмотреть, с какими недовольными мордами они бродят в полвосьмого по двору. Только что не говорят: «Злые люди! Зачем выпихнули нас на улицу ни свет ни заря». После завтрака стая отдыхает. Когда домой с учебы и работы возвращаются хозяева, псы оживляются, но ровно в девять вечера они заваливаются на боковую. И тут может происходить что угодно – собаки даже ухом не поведут.

Исключение составляет Дюша. Вот она всегда ищет возможности подкрепиться и несется на кухню, если понимает: там собираются трапезничать. Адюша всеядна, она способна проглотить любой мало-мальски съедобный предмет, и мне сложно назвать продукт, который не придется Аде по вкусу. Лук, чеснок, мандарины, квашеная капуста, соевый сыр тофу, безвкусное печенье из рисовой муки… – сгодится все! Дюша слопает любое угощенье, облизнется и начнет клянчить добавку. Один раз я собралась готовить баклажанную икру, налила в кастрюлю растительное масло, поставила ее на стол и вышла на балкон за овощами. Когда я вернулась, Адюня стояла у эмалированной посудины и с азартом хлебала масло. Согласитесь, это уже слишком! Впрочем, на счету у мопсихи множество подвигов. В частности, выпитый шампунь, которому производители в приступе креативности придали аромат молочного шоколада.

И вот сейчас, не обращая на меня никакого внимания, Дюшес подрулила к Эльзе и поставила лапки на колоннообразную ляжку дамы.

– Ух ты, пучеглазенькая… – просюсюкала Эльза. – Кушаньки охота? На, не жалко!

Эльза наколола котлетку на вилку и протянула Дюше. Я хотела воскликнуть: «Собаке ни в коем случае нельзя давать жирную еду», но не успела, потому что случилось невероятное. Черный нос Ады затрепетал ноздрями, треугольные ушки прилипли к голове, хвост, всегда свернутый бубликом, расправился и загнулся под живот, лоб собрался во множество морщин, глаза выкатились до такой степени, что я перепугалась, как бы Дюшес их не выронила. Ада чихнула и завыла.

– Не нравится? – беззлобно поинтересовалась Эльза, держа котлету у морды взволнованной Ады. – Понюхай еще, может, сожрешь? Дико вкусные гамбургеры!

Аду скрючило, она поставила передние лапы на пол и, покачиваясь, отошла к холодильнику. Я обомлела. Хороша, наверное, еда, раз даже Дюша отказалась ее пробовать. Из кого, простите, пожалуйста, слеплены котлетки?

– Больно ты разборчивая, – укоризненно заметила Эльза. – А мы неизбалованные, нас жисть приучила: что имеем, тем кендюх и набиваем!

Странное словечко «кендюх» осталось мне непонятным. Аду стало тошнить. Эльза посмотрела, как мопсиху выворачивает наизнанку, сунула в рот забракованный мопсихой бифштекс и резюмировала:

– Ой, как ее крючит! Плющит прям! Может, клизму ей поставить? Слону это завсегда помогает.

У меня закружилась голова. Откуда взялась эта Эльза? Где у человека кендюх? Лично у меня его вроде нет. При чем тут слон? Неужели собака способна отравиться, только понюхав пищу?

Пока я пыталась собрать мысли в кучу, Эльза вытянула руку, открыла холодильник, вытащила пакет и, удовлетворенно сказав: «Кефирчик желудку подмога», начала выливать себе в пасть кисломолочный напиток.

Ада со стоном рухнула на пол. Я подхватила мопсиху, оттащила в ванную, вымыла ей морду, принесла в свою спальню, положила на кровать, сама плюхнулась рядом и пробормотала:

– Спокойно, Дюша, это глюк. Завтра проснемся, и будет у нас полный порядок. Ни монстра, ни котлет, ни вони! Спи спокойно.

Мопсиха благодарно лизнула меня в шею, потом с сопением отползла к моим ногам и закинула на меня одну лапу, вторую, третью, четвертую… Я, забыв раздеться, начала дремать. Тут Ада положила мне на спину пятую конечность, шестую… Сон мигом улетел прочь. У мопсихи не может быть столько лап!

– Кто здесь? – заорала я, вскакивая и зажигая лампу. Яркий свет ослепил меня, пришлось зажмуриться.

– Кто здесь? – эхом ответили с постели.

Я открыла глаза. На краю родной кровати сидел худенький мальчик лет тринадцати в голубой фланелевой пижамке, слишком теплой для мая. Но тщедушный ребенок весил меньше меня, поэтому ясно, отчего он решил утеплиться, – небось и жарким летом мерзнет из-за полнейшего отсутствия жировой прослойки на тельце.

– Ты кто? – одновременно закричали мы и уставились друг на друга.

– Я Руди, – пояснил подросток, – Руди Кох. А ты?

– Какого черта ты залез в мою постель? – проигнорировав его вопрос, я задала свой.

Мальчик поднял руку и пригладил вихры. Меня внезапно укусила жалость – ребенок был на редкость некрасив. Слишком бледное, почти синее личико украшала россыпь крупных веснушек, глубоко посаженные глаза непонятного цвета прятались под неожиданно густыми бровями, тонкий нос крючком нависал над губами.

– Я в той кровати, куда меня положили, – промямлил Руди. – Я только что из ванной. Душ по коридору направо. Нас Кирилл тут устроил, сказал, здесь мы можем жить.

Я рухнула в кресло. Кое-что начало проясняться. Значит, Кирюша разместил в нашей квартире этих странных людей, а Руди после ванной перепутал двери – гостевая комната по коридору чуть дальше.

– Эльза твоя мама? – Я решила разобраться в ситуации до конца.

– Да, – кивнул мальчик, – мы вместе работаем.

– Работаем? – в изумлении повторила я. – Кем?

– Эльза в слоновнике, а я верх, – загадочно ответил Руди.

– Верх чего? – окончательно запуталась я.

– Пирамиды, – пояснил Руди. – Она мною заканчивается – и в полет. Жаку такого не выполнить! Хоть он всем про пятерное сальто впаривает, но так с верхушки на…ся, мало не покажется.

– Не ругайся! – машинально сказала я. – Мальчикам не следует употреблять нецензурные выражения.

Если вдуматься, то последнее мое заявление прозвучало довольно глупо. Значит, мальчикам нельзя материться, а остальным – за милую душу?

– Я девочка! – обиженно воскликнул ребенок, совсем выбив почву у меня из-под ног.

Я ринулась к Кирюшке, растолкала его и сурово спросила:

– Это кто?

– Где? – потряс головой Кирик.

– Не идиотничай! Эльза и Руди кто?

– А-а-а… – протянул Кирюша. – Ты же разрешила!

– Жарить ночью мерзостные комья фарша, от запаха которых даже Аду стошнило, я разрешила? Или положить в свою кровать Руди? – взвилась я.

– Как она к тебе попала? – захлопал ресницами Кирюша. – Я же их в гостевой устроил.

– Немедленно объяснись! – приказала я.

– Я вымениваю дом, – сообщил Кирюшка. – Надеюсь, ты не забыла про леди Мортман? Она хочет «Чайку». Припоминаешь?

– Да, – прошипела я. – Но с какого боку тут жуткая маменька с дочкой?

– Эльза ухаживает за слонами, – зачастил Кирюша, – она работает в цирке шапито, ездит с ним по разным городам. В провинции с квартирами легко, а в Москве чума. Дикие деньги дерут, и директор шапито отказывается снимать циркачам жилплощадь. Вернее, он нашел какой-то склад и всех туда запихнул. Еще сказал: «Радуйтесь, иначе придется на улице спать». Вот Эльза и решила сама подсуетиться. Только денег у нее пшик. Понятно?

– Пока да, – кивнула я, – продолжай.