Фата-Моргана № 1

Альфред Ван Вогт НЕ ТОЛЬКО МЕРТВЫЕ

Капитан «Альбатроса» без удовольствия подумал о трех месяцах, без толку потраченных в поисках китов. Он начал осторожно вводить шхуну в укромную бухту, когда увидел лежащую на мелководье подводную лодку. Сознание его на мгновение провалилось в пустоту, когда же оно вновь выбралось на поверхность и вдохнуло воздуха, рефлексы уже сработали. Указатель машинного телеграфа встал на «полный назад», а в голове сложился четкий план действий. Он раскрыл было рот, чтобы крикнуть рулевому, но затем стиснул зубы, сам подошел к штурвалу, и корабль, направляемый искусной рукой, развернулся вдоль лесистого мыса.

Якорь пошел вниз. На грохот цепи и всплеск воды в тишине безветренного утра откликнулось странное эхо.

Тишина вновь воцарилась над заливом; слышался лишь тихий плеск северного моря о борт «Альбатроса». На мелководье, где встал корабль, волны были чуть выше. Иногда слышался гул это большая волна в пене разбивалась о торчащую скалу.

Уорделл, возвратясь на маленький мостик, стоял очень спокойно, позволяя сознанию впитывать впечатления, стоял и слушал. Но ни один посторонний звук не коснулся настороженного слуха: ни рокот дизелей, ни слабый шум мощных электродвигателей. Уорделл вздохнул свободнее.

Он увидел, что на мостик поднимается Приди, первый помощник.

— Не думаю, что они увидели нас, сэр, — громким шепотом произнес он. — Я не заметил там ни единой души. Кроме того, они, по-видимому, не готовы к выходу в море.

— Почему?

— Разве вы не заметили, сэр? У них нет боевой рубки. Должно быть, ее оторвало взрывом.

Уорделл молчал, пораженный своей невнимательностью. Легкое чувство самолюбования — ведь он мастерски увел корабль прошло. В голову ему пришла другая мысль, и он нахмурился из-за постыдного намерения утаить другие доказательства своей ненаблюдательности. Но все-таки он ответил:

— Интересно, как это сознание умудряется запечатлевать предметы, не существующие в действительности. Я даже не заметил: повреждено у них палубное орудие или нет.

Теперь примолк первый помощник. Уорделл бросил быстрый взгляд на его длинное лицо, понял, что помощник испытал не меньшую досаду, и быстро сказал:

— Мистер Приди, созывайте людей.

Помирившись со своей со вестью, Уорделл спустился на палубу. Не спеша он стал осматривать противолодочное орудие, что стояло рядом с гарпунной пушкой. Слышно было, как за спиной собирались китобои, но он не оборачивался, пока они не стали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.

Тогда он обернулся и вгляделся в грубые обветренные лица. Пятнадцать мужчин и юнга: почти весь экипаж, кроме механика и моториста. И каждый оживлен: люди вырвались из лап скуки, которая за последние три месяца буквально извела всю команду.

На память Уорделлу пришли воспоминания о долгих годах, проведенных рядом с этими людьми. Он удовлетворенно кивнул самому себе и начал:

— Похоже, мы наткнулись на поврежденную японскую подлодку. Наш долг вам понятен. Военные оснастили нашу посудину трехдюймовой пушкой и четырьмя пулеметами, поэтому…

Он прервал речь и хмуро посмотрел на одного из ветеранов.

— В чем дело, Кеннистон?

— Прошу прощения, кэп. Эта штука — не подлодка. Я служил в военном флоте в восемнадцатом году и с первого взгляда могу определить это. И, черт побери, у этого судна борта будто покрыты черной металлической чешуей. Там что-то застряло, сэр, но это не подводная лодка.

Из-за каменистой гряды, где он залег со своей небольшой экспедицией, Уорделл рассматривал странное судно. Чтобы добраться до этого удобного наблюдательного пункта, пришлось больше часа карабкаться по скалам. И вот он здесь, а что толку?

В бинокль корабль был виден хорошо: сигарообразный, стремительный корпус из сплошного металла неподвижно лежал среди волн, что морщинили поверхность залива. Не было заметно ни единого признака жизни. Тем не менее…

Уорделл внезапно замер, остро осознав ответственность за всех своих людей: за этих шестерых, что рядом с ним сейчас с двумя драгоценными пулеметами, и за остальных, что на шхуне.

От чужеродности этого судна, от его огромных размеров делалось не по себе.

Позади кто-то сказал, нарушив тишину серых безжизненных скал:

— Если бы у нас был радиопередатчик! Любой бомбардировщик мигом бы расправился с этой мишенью! Я…

Уорделл лишь смутно осознавал, почему голос вдруг перестал доходить до сознания. Он упорно думал над соотношением сил: два пулемета против ЭТОГО. Или, вернее (подсознательно он не желал признаваться в обладании большей огневой мощью), четыре пулемета и трехдюймовая пушка. В конце концов, оружие, находящееся на «Альбатросе», тоже нужно учитывать, несмотря на то, что шхуна стоит далеко. Мысли внезапно оборвались.

Он вздрогнул, заметив на плоской темной палубе движение: большая металлическая плита повернулась, затем резко откинулась, словно отброшенная мощными пружинами.

Через люк выбралась какая-то ужасная, нечеловеческая фигура. Это нечто выпрямилось на поблескивающих ороговелых ногах, чешуйчатая кожа блестела в свете утреннего солнца. Одна из четырех рук сжимала прозрачный предмет плоской прямоугольной формы; в другой находилась небольшая вещь голубоватого цвета, она сверкнула малиновым отблеском в свете яркого солнца. Остальные руки были свободны.

Чудовище стояло под теплым земным солнцем на фоне чистого северного моря. Стояло самонадеянно, с откинутой назад ящеричьей головой на короткой шее, с таким гордым и значительным видом, что Уорделл ощутил боль в затылке.

— Ради бога, — прохрипел кто-то. — Всадите пулю в эту тварь.

Скорее всего, сам голос, а не слова привели в действие тот участок мозга Уорделла, что отвечал за работу голосовых связок.

— Стреляйте! — выдохнул он. — Фрост! Уидерз! Огонь!

Тра-та-та-та! Заговорили оба пулемета, разбудив тясячего лосое эхо в девственной тишине укромной бухты.

Проворно ступая перепончатыми лапами, тварь двинулась было по палубе, резко остановилась, повернулась и посмотрела вверх. Зеленые и горящие, как у кошки в темноте, глаза уставились Уорделлу прямо в лицо. Капитан почувствовал, как мышцы свело судорогой: им овладело импульсивное желание скрыться за камнем, но он не смог бы шевельнуться даже под угрозой смерти.

Такой же паралич поразил, должно быть, всех моряков. Пулеметы смолкли, наступило прежнее мертвое спокойствие.

Желто-зеленая рептилия первой тронулась с места. Она побежала обратно к люку. Но вместо того, чтобы спуститься вниз, существо протянуло кому-то кристаллический предмет и выпрямилось. Раздался лязг, люк захлопнулся, и — рептилия осталась одна на палубе, лишив себя возможности отступить в укрытие.

Эта сцена длилась не более доли секунды: действующие лица занимали места на фоне спокойного моря и бесплодной суши. Тварь стояла абсолютно спокойно и не отводила горящего взгляда от людей. Внезапно существо напряглось и прыгнуло по-лягушечьи, с громким всплеском войдя в воду. Круги на воде исчезли, а тварь не показывалась. Люди ждали.

— Те, что уходят, часто возвращаются, — произнес наконец Уорделл, с трудом подавляя дрожь в голосе. — Один бог знает, что это было, но на всякий случай держите оружие наготове.

Тянулись минуты. Ветерок, что недавно заигрывал с поверхностью воды, совсем успокоился. Вода сделалась похожей на стекло, которое разламывалось вдалеке, там, где бухта встречалась с морем.

Минут через десять Уорделл переменил позу, а спустя еще минуту поднялся.

— Надо возвращаться на корабль, — напряженно произнес он. — Эта штука слишком велика для нас.

Они шли вдоль берега, когда начался переполох: послышались отдаленные крики, длинные пулеметные очереди, а потом молчание.

Все это происходило в той стороне, где шхуна стояла на якоре в полумиле от берега, за стеной деревьев.

Уорделл побежал, рыча от гнева: здесь даже идти было трудно. Он был вне себя, проклиная камни и все, что попадалось на глаза. Он раза два сильно упал, а когда поднялся во второй раз — остановился и подождал, когда его люди поравняются с ним… «Бежать не обязательно, — эта мысль поразила его своей очевидностью, — то, что случилось — уже случилось».

Уорделл стал осмотрительнее прокладывать путь через нагромождение скал. Он яростно проклинал себя за то, что оставил «Альбатрос», и особенно за саму мысль выступить на хрупком деревянном корабле против бронированной подлодки. Тем более, что она оказалась вовсе не подлодкой.

Сознание его пасовало, не в силах предположить, с чем они столкнулись.

Он попробовал посмотреть на себя со стороны: как он пробирается по голым камням на голом берегу моря, пытаясь поскорее выяснить, что сделала… эта ящерица с его кораблем. И не смог. Картина не складывалась. Она даже отдаленно не напоминала обычную ткань жизни: приятное безделье на мостике в спокойные дни, созерцание моря с трубкой, набитой хорошим табаком: Еще более далеким и отчужденным представлялся мир, где были карты, громкий смех и женщины с нахальными глазами. В этом мире проходила его жизнь в короткие месяцы на суше, веселая и бесцельная жизнь — он охотно бросал ее, когда наступало время опять уходить в море.

Уорделл отбросил бесполезные воспоминания и сказал:

— Фрост, возьми с собой Блэйкмана и Мэккина — заберете канистры с водой. Дэнни, наверное, уже наполнил их. Нет, пулемет возьмите с собой. Лучше останьтесь там с остальными канистрами, пока я не пришлю еще людей. Нам надо забрать всю воду и побыстрее сматываться отсюда.

Приняв решение, он почувствовал себя лучше. Следовало идти на юг, к военно-морской базе: пусть другие, лучше оснащенные и лучше подготовленные люди займутся чужим кораблем.

Если только его собственный корабль все еще на месте, а в этом он вовсе не был уверен. Он обрадовался, как ребенок, преодолев последнюю, самую крутую скалу: вот она, шхуна, цела и невредима! В бинокль он увидел людей на палубе. Наконец-то груз тревоги за жизнь своих людей свалился с его души. Все было в порядке.

Ясно, на борту что-то произошло. Через несколько минут он узнает — что.

Некоторое время казалось, что он никогда не поймет, о чем ему пытаются рассказать. Моряки столпились вокруг, когда вконец измотавшийся капитан забрался на борт шхуны. Мешанина голосов обрушилась со всех сторон, и Уорделл поначалу совершенно очумел.

Сквозь гомон прорывались слова о твари, «похожей на лягушку величиной с человека», невесть откуда появившейся на корабле. Говорили еще что-то о машинном отделении и о механике с мотористом, которые…

Осипший от переживаний Уорделл положил конец этому безумию.

— Мистер Приди, — твердо произнес капитан, — есть ли жертвы?

— Нет, — ответил помощник. — Хотя Резерфорд и Кресси все еще в шоке.

Сообщение о механике и мотористе было невразумительным, но Уорделл не обратил на это внимания.

— Мистер Приди, отправьте шестерых человек на берег, пусть помогут доставить воду на корабль. Потом поднимитесь на мостик.

Несколько минут спустя Приди представил Уорделлу полный и толковый отчет о происшедшем. Когда отряд Уорделла открыл огонь из пулеметов, все собрались на левом борту шхуны и остались там, ожидая возвращения десанта. Мокрые следы, оставленные существом, показали, что забралось оно на шхуну с правого борта. Первый раз его увидели у бакового люка. Оно внимательно рассматривало орудия на носу.

Существо спокойно двинулось вперед, сопровождаемое девятью парами глаз, желая, по-видимому, подойти поближе к орудиям, но внезапно свернуло в сторону и, подбежав к борту, нырнуло в воду. Тогда вслед ему застучали пулеметы.

— Не думаю, что мы задели его, — предположил Приди.

Уорделл задумался.

— Сомневаюсь, что его можно пронять пулями. Оно… — Капитан запнулся. — Черт, о чем я говорю!? Ведь оно убегает всякий раз, когда мы стреляем. Ну ладно, продолжай.

— Мы обследовали корабль и только тогда обнаружили Резерфорда и Кресси. Они были без сознания и не помнят, что с ними случилось. Но механик доложил, что повреждений в двигателе нет. Вот, собственно, и все.

«И этого достаточно», — подумал Уорделл, но промолчал.

Он представил, как желто-зеленая ящерица взбирается на борт его корабля, и — передернул плечами. Что было нужно проклятой твари?

Солнце стояло высоко в южной половине небосвода, когда последняя канистра с водой была доставлена с берега на борт, и шхуна снялась с якоря.

На мостике Уорделл облегченно вздохнул, когда корабль отвернул нос от белопенного мелководья и пошел в глубокие воды открытого моря. Капитан толкнул рукоятку машинного телеграфа на «полный вперед», но дизели зачихали и вскоре смолкли. «Альбатрос» еще двигался некоторое время по инерции, покачиваясь с борта на борт.

В полутемном машинном отделении Уорделл обнаружил Резерфорда, тот упорно старался поджечь спичками лужицу солярки на полу.

Его занятие так походило на забавы умалишенного, что капитан остолбенел и потерял дар речи.

Но горючее не желало загораться. Еще четыре обгорелые спички присоединились к десятку, что уже валялся на полу рядом с золотистой лужицей.

— Черт побери! — воскликнул капитан. — Ты думаешь, эта тварь так поработала с горючим, что…

Он не смог продолжить, Резерфорд тоже молчал. Наконец механик мрачно произнес, не поднимая глаз:

— Слышь, кэп, я все стараюсь додуматься. На кой хрен своре ящериц удерживать нас подле себя?

Уорделл вернулся на палубу, оставив вопрос без ответа. Он чувствовал, как засосало под ложечкой, но даже не пытался убедить себя, что это от голода: никогда прежде пустой желудок не вызывал у него таких ощущений.

Уорделл поел, едва различая вкус пищи, и вышел на свежий воздух, чувствуя себя неповоротливым и сонным. Подъем на мостик отобрал последние силы, желание действовать погасло. Он немного постоял, глядя в направлении горловины, ведущей в бухту, и тут сделал открытие: в те недолгие минуты, что дизели работали на топливе, оставшемся в трубопроводе, «Альбатрос» подвинулся к месту, откуда была хорошо видна чужая черная посудина.

Уорделл сонными глазами уставился на молчаливый безжизненный корабль неизвестных существ, потом повел биноклем вдоль линии берега. Наконец он обратил свое внимание на палубу перед собой и едва не выскочил из ботинок.

Тварь была здесь. Она спокойно склонилась над гарпунной пушкой. Чешуйчатое тело было влажным и лоснилось, как мокрая шкура большой ящерицы. Рядом, лицом вниз, лежал гарпунщик Арт Зоут. На вид он был мертвее мертвого.

Если бы на корабль вторглись пираты, Уорделл наверняка заставил бы себя вытащить пистолет, висевший на поясе. Или если бы чудовище находилось на таком же расстоянии, как при первой встрече. Но он стоял не более чем в двадцати пяти футах от невиданного существа, смотрел на блестящую гнусную рептилию с четырьмя руками и ногами, обтянутыми чешуйчатым панцирем, и безотчетно оправдывался, что раз уж пулеметные очереди не причинили ему вреда, значит…

С холодным презрением к вероятным наблюдателям рептилия попыталась вытащить гарпун, торчащий из ствола китобойной пушки. Через секунду она оставила эти попытки, подошла к пушке со стороны казенника и начала копошиться там, используя неизвестно для чего малинового цвета предмет, время от времени вспыхивающий алыми отблесками. Вдруг волна голосов и смеха всколыхнула послеполуденную тишину.

В следующее мгновение дверь камбуза распахнулась, и дюжина китобоев вывалила на палубу. Массивный деревянный полубак закрывал существо от их взглядов. Матросы разбились на небольшие группки. Низкое северное небо, висящее над вечно холодным морем, отражало их грубоватые шутки и смех. Как будто издалека слушал Уорделл смех и сквернословие.

«Они похожи на детей, — подумал он. — Ведь знают же, что невероятнейшее из созданий божьих сделало корабль недвижимым, а ведут себя так, словно это не доходит до их сознания. Похоже, они собираются вести себя, как безмозглые идиоты, до тех пор, пока…»

Уорделл прервал размышления, удивленный тем, что они смогли отвлечь его, пусть даже всего на несколько секунд. Резко вздохнув, он вытащил револьвер и прицелился в спину ящерицы, пока та возилась с прочным канатом, соединяющим гарпун с кораблем.

Любопытно, что после выстрела на какой-то момент наступила полная тишина. Ящерица медленно выпрямилась и обернулась с видимым раздражением. А потом…

Люди закричали. Пулемет на «вороньем гнезде» взревел короткими истеричными очередями. Пули не попали ни в рептилию, ни даже в палубу, лишь вспенили воду у носа корабля. Уорделл страшно разозлился на проклятого дурака наверху. В ярости он поднял голову и заорал на парня, чтобы поучился стрелять как следует, а когда опять взглянул на палубу, тварь уже исчезла.

Слабый всплеск воды пробился сквозь множество других шу_мов. И тут же вся толпа метнулась к поручням. Экипаж вперился глазами в воду. Через их головы Уорделлу показалось, что он заметил желто-зеленый отсвет в глубине, но это пятно быстро растворилось в бликах северного моря.

Уорделл стоял неподвижно, чувствуя холодок под сердцем. Сознание туманило ощущение нереальности происходящего.

Оружие не дрогнуло в его руке, пуля не могла пролететь мимо, но… никаких последствий.

Холодная лапа, стиснувшая сердце, немного отпустила, когда он увидел, как Арт Зоут, живой и здоровый, поднимается на нетвердые ноги.

Уорделл был на грани нервного потрясения. Добрый старый Арт. Такого человека не так-то просто убить какой-то подлой ящерице.

— Арт! — закричал Уорделл в радостном возбуждении. — Арт, нацеливай трехдюймовку на эту посудину! Топи ее к чертовой матери! Проучим сволочей…

Первый снаряд не долетел до цели, лишь поднял красивый фонтан в сотне ярдов от металлической туши. Второй улетел слишком далеко и взорвался, напрасно потревожив массу серых камней короткой яростной вспышкой.

Третий точно поразил цель… Как и следующие десять. Стрельба велась превосходно, но под конец Уорделл с трудом проговорил:

— Лучше прекратим это дело. Снаряды не берут их броню. Я не вижу там никаких повреждений. Прибережем снаряды на крайний случай, если он представится. Кроме того…

Он замолчал, не желая высказывать, что пришло ему на ум. Фактически, существа с этого таинственного судна не сделали им ничего плохого. Это «Альбатрос» и его экипаж при каждом случае применял оружие. Надо, конечно, признать факт порчи горючего и то, что тварь зачем-то изучала гарпунную пушку. И все же…

Весь туманный день до самого вечера они с Приди проговорили об этом и решили ночевать с запертыми люками под охраной часового на «вороньем гнезде».

Уорделла разбудил вопль. Солнце только что проклюнулось над горизонтом, когда он полуодетый выскочил на палубу и присоединился к кучке людей, толпящихся вокруг пушек..

Комендор Арт Зоут сердито показал на гарпунную пушку.

— Гляди, капитан, эти сволочи сняли гарпунный канат, а нам подсунули какую-то медную проволочку или черт знает что. Посмотри на эту дрянь.

Уорделл тупо взял протянутый ему провод. Во всем этом не было видно никакого смысла. На сознание продолжал давить голос комендора.

— И не только этот. Есть еще два комплекта, и оба сгодятся нам теперь как венки на топе мачты. Они продырявили палубу, пропустили через отверстия эту проволоку и привязали к шпангоуту. Ничего плохого в этом не, было бы, будь замена хороша. Но эта проволочка — черт их побери!

— Дайте мне кусачки, — процедил Уорделл. — Уберем его и…

К его удивлению, проволока не поддалась. Он нажал изо всех сил, но гибкая блестящая жилка оставалась целой.

— Кажется, нам предлагают сделку, — произнес кто-то позади тихим голосом. — Но на какого кита они нас готовят?

Уорделл замер, пораженный: «На какого кита нас готовят?»

Он собрал всю свою волю и принял решение.

— Друзья, — сказал он вдруг севшим голосом. — Пока всем надо позавтракать. Нам ничего не остается, кроме как идти напролом.

Уключины скрипели, вода мирно плескалась у борта шлюпки. С каждой минутой Уорделлу все меньше нравилось собственное предприятие. В том месте на металлической палубе подлодки, к которому двигалась шлюпка, уже можно было видеть очертания чего-то знакомого. Он приподнялся, поднес к глазам бинокль и сразу сел, слишком изумленный, чтобы вскрикнуть. Там стояло орудие — гарпунная пушка. Сомнений не было. Конструкция точно такая же, как и у них на шхуне.

«Минутку! А какой у них канат? — он увидел рядом с орудием совсем игрушечный барабан с медным отблеском. — Ясненько… Они подкинули нам канат, — подумал он. — Такого же качества, как их собственный. Такой, что сможет удержать… все, что угодно».

Его опять пробрал холод при мысли «на какого же кита нас готовят?»

— Ближе! — хрипло приказал он.

Уорделл хорошо понимал, что лезет на рожон. «Надо быть поосторожнее, — подумал он. — И так уже слишком много дураков жарится в аду. Безрассудная храбрость — это…»

— Ближе! — повторил он.

С расстояния в пятьдесят футов длинная темная громада корабля, и это только надводная его часть, стала различима в подробностях. На броне не было видно ни следа от прямых попаданий.

Уорделл собрался было отдать приказ, намереваясь под прикрытием пулеметов забраться на борт чужого корабля, но тут с моря донесся громовой раскат, словно целая батарея чудовищных орудий открыла пальбу. Грохот отразился от пустынных гор и стал перекатываться по естественной чаше залива вдоль и поперек.

Длинная черная торпеда рванулась с места. Все увеличивая скорость, корабль сделал большой полукруг по заливу: языки пламени вонзились в воду за его кормой. Затем, оставив позади шлюпку, он помчался к узкому проливу, выходящему в открытое море.

Внезапно возле него разорвался снаряд, затем другой и третий. Уорделл видел, как вырвалось пламя из ствола трехдюймовки на палубе далекого «Альбатроса». Несомненно, Арт Зоут и Приди подумали, что пробил решающий час. Но чужак, не обращая на это внимания, шел своим курсом к выходу из залива, рассекая волны между разрывами снарядов.

Таинственное судно удалилось от шхуны на добрых полмили, когда обстрел прекратился. Небо очистилось от грохота и эха. Корабль какое-то время двигался вдоль морского берега, затем остановился. И замер, вытянувшись среди беспокойных волн, молчаливый и безжизненный, как и прежде.

В наступившей тишине Уорделл слышал тяжелое дыхание своих гребцов. Шлюпка дергалась при каждом ударе весел, покачиваясь на отраженных от берега волнах.

Возвратясь на шхуну, Уорделл позвал Приди в свою каюту. Он налил виски в стаканы, одним большим глотком проглотил свою порцию и сказал:

— Вот что я решил: мы снарядим небольшую шлюпку и отправим трех человек вдоль побережья за помощью. Яснее ясного, что мы не сможем долго играть в кошки-мышки, не зная правил игры. Троим здоровым мужикам понадобится не более недели, а может, и меньше, чтобы добраться, скажем, до полицейского кордона на Мысе, Как ты думаешь?

Ответ Приди потерялся в топоте башмаков по коридору. Дверь распахнулась. Матрос, так бесцеремонно вошедший в каюту, протянул два незнакомых предмета и взволнованно доложил:

— Смотри, капитан, что одна из тварей зашвырнула на борт. Она исчезла прежде, чем мы успели вдоволь налюбоваться ею.

Внимание Уорделла привлекла пластина из странного металла. Казалось, что она не имеет какого-либо определенного назначения. Толщиной она была с полдюйма, около десяти дюймов длиной и восемь шириной. С одной стороны она была серебристого цвета, а с другой — черного. И все. В это время Приди взял у матроса нечто вроде пакета, раскрыл его и удивленно произнес:

— Смотри, капитан, тут фотография нашего машинного отделения. На ней отмечен бак с горючим. А вот какой-то порошок серого цвета. Наверное, он восстанавливает солярку.

Уорделл отложил пластину и потянулся за мешочком. Но вдруг замер, пораженный необычной, странной чернотой металлической пластины. Эта чернота была бесконечно глубокой. В бархатной абсолютной тьме зажглись иглами очень яркие точки. Словно под воздействием взгляда Уорделла, картина начала меняться. Со стороны верхнего края что-то выплыло, приблизилось и проявилось на фоне тьмы в виде крошечного животного.

Уорделлу стало ясно: это особенная, движущаяся фотография. На этой мысли он споткнулся. Фотография чего?

Животное было крошечным, но выглядело чертовски отвратительным даже для глаз, видевших немало страшных тварей.

Длинное туловище со множеством лап и продолговатым рылом — такое могла создать только фантазия безумца.

Уорделл отшатнулся: чудовище стало увеличиваться в размерах. Оно заполнило половину этого невероятного экрана. Но похоже было, что съемка велась с большого расстояния.

— Что это? — услышал он шепот Приди за спиной.

Уорделл не ответил: действие разворачивалось перед их глазами.

Схватка со Зло-Бэлом началась, как всегда, неожиданно. Последовал обмен жесткими энергетическими ударами. Безынерционный патрульный корабль отчаянно маневрировал. Раскаленный добела луч уничтожателя включился автоматически, но слишком поздно. Чудовище уже можно было видеть в верхней части обзорного экрана. Из его огромной, по сравнению с туловищем, головы вырвался тонкий оранжевый луч.

Командир Рэл Дорно застонал, когда увидел, что этот луч впился в броню его корабля и что длится это достаточно долго, чтобы основательно повредить корабль.

— Великий Космос! — кричал Дорно. — Нам не удалось вовремя оттяпать его накопители энергий. Мы не сможем…

Маленький корабль встряхнуло от кормы до носа. Основной свет мигнул и погас.

Коммуникатор подозрительно загудел и умолк. Атомные двигатели сорвались с тихого гудения на скрежещущий визг и отключились.

Космический корабль начал падать.

Где-то позади прозвучал ликующий голос Сеннэя:

— Мы его сшибли! Накопители почернели. Он тоже падает.

Дорно не ответил. Вытянув перед со бой все четыре чешуйчатые руки, он пробрался в полумраке от бездействующего обзорного экрана к. ближайшему иллюминатору.

Против яркого солнца этой планетной системы трудно было разглядеть происходящее, но он все-таки увидел огромное чудовище с большой головой. Его злобная пасть ритмично открывалась и закрывалась, подобно огромному механическому устройству. Могучие лапы пробовали схватить пустое пространство, на тяжелом теле играли великолепные мышцы.

Дорно почувствовал, что кто-то смотрит в иллюминатор рядом с ним. Не оборачиваясь, он напряженно произнес.

— Накопители мы сшибли, это удача. Но он все еще полон жизни. Сопротивление атмосферы планеты, что под нами, замедлит его падение, так что он не погибнет. Мы воспользуемся ракетными двигателями и постараемся приземлиться не ближе пяти сотен негов от этого зверя. Для ремонта нам понадобится не менее ста лэнпериодов, так что…

— Командир, а что это там такое?

Слова прозвучали почти шепотом: так робок был голос. Он принадлежал новенькой по имени Кэрлисс, теперешней его жене. Он никак не мог привыкнуть, что у него другая жена, не Яросэн. Даже в кризисный момент он не сразу сообразил, что рядом нет товарища по многочисленным походам. Но Яросэн воспользовалась привилегией женской части Патруля.

— Я приближаюсь к возрасту, когда мне надо иметь детей, сказал она. — А по закону только один из них может быть твоим. Я хочу, Рэл, чтобы ты нашел себе симпатичную практикантку и взял ее в жены на два похода.

Дорно медленно повернулся — весьма раздраженный тем, что кто-то на борту не владеет полным объемом информации.

— Это Зло-Бэл, — сухо ответил он, — дикий зверь с зачатками интеллекта. Он устраивает себе логово в неисследованных внешних планетных системах — здесь эта порода еще не истреблена. Он необыкновенно свиреп, а в голове у него орган, способный накапливать и преобразовывать огромные количества энергии. Естественное назначение этой энергии — обеспечивать возможность передвижения. К несчастью, любая установка, работающая на субмолекулярных силах, вступает во взаимодействие с этим монстром, если окажется поблизости от него. Зверь перекачивает в себя всю энергию, и потом требуется значительное время и терпение, прежде чем электронный или атомный двигатель снова начнет работать. Наша автоматика успела уничтожить накопители энергии Зло-Бэла как раз в тот момент, когда он достал нас. Теперь необходимо покончить с ним самим, но мы не сумеем сделать это, пока не восстановим наше энергетическое оружие. Теперь тебе все ясно?

Кэрлисс, женщина из рода Зэхфид, нерешительно кивнула головой, а потом спросила:

— Ты полагаешь, что он выживет на этой планете? А если там есть другие, что тогда?

Дорно вздохнул.

— Милая, — произнес он. — Есть правило, согласно которому каждый член экипажа обязан познакомиться со сведениями о любой планетной системе, даже если корабль пролетает мимо. Не говоря уже…

— Но мы увидели это солнце всего лишь пол-лэна тому назад;

— Оно зарегистрировано в мультитабах уже три лэна, но это не важно. Планета, что под нами, единственная обитаемая в системе. Суша занимает одну двадцатую или чуть больше всей ее поверхности. Она была колонизирована теплокровными разумными с Вудеска. На языке местных жителей планета называется Земля. Ей еще не скоро предстоит присоединиться к межзвездной цивилизации.

Могу сообщить тебе еще несколько астрографических фактов, включая и тот, что Зло-Бэл по своей воле не приближается к таким планетам, потому что ему не нравится ни восьмикратная сила тяжести, ни кислород в атмосфере. К сожалению, он может жить и в таких условиях, несмотря на физическую и химическую несовместимость с местной биосферой. И это представляет огромную, можно сказать, смертельную опасность для этой планеты.

Сознание зверя питает злоба. Нам удалось лишить его главного источника энергии, но фактически вся его нервная система — большой аккумулятор. Во время охоты он преследует метеориты, мчащиеся через пространство с огромной скоростью. Часто теряя их след, он выработал в себе способность настраиваться в резонанс с любым материальным телом. Из-за чувства боли, причиной которой стали мы, Зло-Бэл после первого обмена энергетическими ударами не выпускает наш корабль из зоны действия своих сенсоров. Следовательно, он будет стремиться в нашу сторону, как бы далеко мы не находились. Нам надо быть уверенными в том, что он не успеет до нас добраться прежде, чем дезинтегратор будет готов. В противном случае…

— Но он же не сможет повредить металитовый космический корабль.

— Сможет, да еще как! У него не простые зубы. Они излучают узкие пучки энергии, которые разъедают любой материал, каким бы твердым он ни был. Вообрази только, какие неисчислимые бедствия он принесет Земле, если покончит с нами, а Патруль слишком поздно обнаружит, что случилось. Я уж не говорю о том, что Галактические Психологи считают абсолютной катастрофой, если планета раньше времени узнает о существовании огромной сверхцивилизации.

— Знаю, — энергично кивнула Кэрлисс. — Закон требует немедленно ликвидировать любого жителя отсталой планеты, если он убедится в реальности нашего существования.

Дорно утвердительно хмыкнул и коротко подытожил:

— Наша задача заключается в том, чтобы приземлиться на достаточном расстоянии от зверя, уничтожить его прежде, чем он наделает бед и, наконец, убедиться в том, что ни один разумный обитатель планеты нас не видел.

А теперь, я думаю, тебе интересно будет понаблюдать, как Сеннэй управляется с ракетными двигателями, чтобы безопасно посадить корабль в таких аварийных обстоятельствах. Он…

В открытых дверях рубки управления мелькнул свет. Вошедший зэхфидянин превосходил ростом даже могучего Дорно. Он принес туманный шар, горящий интенсивным белым светом.

— У меня плохие новости, — произнес Сеннэй. — Вспомни, ведь мы использовали ракетное топливо, когда преследовали Кжевианских пиратов: нам так и не представился случай дозаправиться горючим.

— Что-о-о?! — воскликнул Дорно и обменялся тревожным взглядом с Кэрлисс.

Сеннэй уже вышел, а Дорно все еще не мог произнести ни слова.

Много слов и не требовалось — это была катастрофа.

И все же, с тихой яростью они принялись за работу: Дорно, Керлисс, Сэннеэй и Дегел с женой.

Четыре лэна спустя они оказа лись там, где предстояло встретиться со Зло-Бэлом. Оставалось только скучать в ожидании, когда электронные связи не спеша придут к полному порядку,

— Некоторые из вспомогательных двигателей, бесполезное ручное оружие и станки в ремонтном отсеке придут в норму до появления Зло-Бэла, — сказал Дорно. — Но от этого мало проку. Для восстановления тяговых двигателей и дезинтегратора понадобятся четыре суточных цикла этой планеты. Так что у нас почти нет надежды. Мне казалось, можно применить что-то вроде реактивного орудия, используя остатки ракетного топлива, но, боюсь, оно только разъярит зверя. — Дорно поежился. — Судя по наблюдениям, чудовище приземлилось всего лишь в сотне негов к северу от нас и может оказаться здесь к вечеру завтрашнего дня. Мы…

В этот момент зазвучал сигнал молекулярного датчика тревоги. Спустя некоторое время они увидели, как через узкий пролив крадется шхуна, потом она поспешно развернулась и двинулась обратно.

Лишенные век, немигающие глаза командира задумчиво следили за китобоем, пока тот не исчез из виду.

Дорно заговорил не сразу, он долго рассматривал снимки, сделанные фотоавтоматами. Они работали на химической основе и не пострадали во время катастрофы.

— Я еще не совсем уверен, но, кажется, нам повезло, — медленно произнес он. — Увеличенные снимки показывают, что на борту этого судна имеются два орудия. Из ствола одного из них торчит острый двусторонний крюк — он натолкнул меня на мысль. Мне нужно побывать на борту этого корабля и подробнее изучить его оружие. Мы используем остатки топлива на то, чтобы держаться к ним поближе.

— Будь осторожен там! — тревожно произнесла Кэрлисс.

— Эта прозрачная броня, — ответил ей Дорно, — защитит меня от всего, кроме прямого попадания пушечного снаряда.

Горячее солнце прогревало воздух над заливом, поэтому холодная вода обожгла его. Леденящее чувство в жабрах было настоящим мучением, но беглый осмотр гарпунной пушки вознаградил его.

— Превосходное оружие, — сообщил он соратникам, возвратившись на патрульный корабль.

— Конечно, против Зло-Бэла нужен заряд помощнее, и более качественный материал для каждого элемента конструкции. Мне придется вернуться туда, чтобы снять размеры и усовершенствовать пушку. Все это не так сложно — мне удалось нейтрализовать их топливо. И сразу добавил: — Потом его можно будет восстановить. Им понадобится свобода маневрирования, когда, появится Зло-Бэл.

— А станут ли они драться с ним? — спросила Кэрлисс.

Дор но грустно улыбнулся.

— Дорогая моя, — ответил он, — у них нет выбора. Скопеографический фильм расскажет им довольно устрашающую историю. Что касается остального, то мы просто будем держать их корабль между собой и зверем. Зло-Бэл почувствует излучение жизни на борту и примет их за врагов. Да, я могу дать гарантию. Они станут с ним драться.

— Возможно, Зло-Бэл избавит нас от затруднений по их уничтожению, — добавила Кэрлисс.

Дорно задумчиво взглянул на нее.

— Ах, да, — вспомнил он. — Правила! Мы выполним их до последней запятой, уверяю тебя. — Он улыбнулся. — Когда-нибудь, Кэрлисс, ты выучишь их наизусть. Те, великие, что разработали для нас эти правила, предусмотрели все, абсолютно все.

Пальцы Уорделла побелели, сжимая бинокль, пока он рассматривал огромную, с темным блеском, горбатую спину животного. Оно двигалось среди морской зыби с севера и было уже в полумиле от корабля.

При движении чудовище оставляло на воде широкий гладкий след. В определенной мере видимая часть зверя походила на громадного кита. Уорделла охватила дикая надежда, но затем…

Поток вспененной воды выплеснулся в море, начисто смыв все иллюзии, как водопад сносит в бездну беспомощную лодку: ни один кит в созданном богом океане не изрыгал воду таким поразительным образом.

Уорделл на миг представил яркую картину того, как десятифунтовые челюсти конвульсивно перемалывают жидкость в глубине и, словно кузнечные мехи, выдувают ее на поверхность. Он разозлился на себя за то, что позволил ложной надежде даже ненадолго овладеть сознанием. Гнев сразу же утих, когда он подумал, что эта мысль не пропала даром. Она напомнила ему, что всю свою жизнь он играл со смертью в такие игры, где страху отводилась не главная роль.

Он медленно расправил плечи и сказал спокойным звучным голосом:

— Моряки, мы попали в заваруху, хотим мы того или нет. Так давайте покажем себя настоящими китобоями…

Все свои раны «Альбатрос» получил в течение первых двух минут после того, как гарпун вылетел из пушки Арта Зоута. От жестокого удара кошмарная безглазая голова дернулась вверх, взметнув тонны воды. Потом по шхуне ударили чугунные лапы, явно намереваясь размолотить ее в труху. Они перемешали волны моря и чуть было не утопили отступившую в страхе шхуну. Но опасность значительно уменьшилась.

Уорделл, выползая из-под обломков капитанского мостика, услышал громкий гул двигателей огромного корабля ящеров и почти сразу увидел медный блеск туго натянутого каната, что тянулся от гарпуна к пушке чужаков.

Еще четыре гарпуна рванулись вперед, по два с каждого корабля, и Зло-Бэла растянуло между ними. Еще целый час Арт Зоут всаживал оставшиеся снаряды в чудовищную тушу, а она все билась в яростных конвульсиях и вовсе не собиралась подыхать.

Прошло три долгих дня и три ночи, и все это время адский зверь висел на привязи, извивался и дергался с нескончаемой яростью.

Наступило четвертое утро.

Со вдребезги разбитой палубы своего корабля Уорделл наблюдал за тем, что происходило на палубе другого судна. Там два ящера устанавливали поблескивающую конструкцию любопытного вида. Из нее полился серый туманный свет, сфокусировался на звере. Этот свет — его, наверное, можно было потрогать рукой — буквально въедался в тело Зло-Бэла. И там, где это происходило, плоть превращалась в НИЧТО. На борту «Альбатроса» прекратилось всякое движение, смолкли разговоры. Люди замерли там, где стояли, и зачарованно смотрели на то, как стотонный зверь безвозвратно отдает свое тело пожирающей его неведомой силе.

Всего за полчаса огромная туша совершенно исчезла. Поблескивающий дезинтегратор убрали, и снова воцарилась мертвая тишина. Редкий туман наползал с северной стороны и пытался укутать оба корабля. Уорделл и его люди, пораженные увиденным, ждали неведомо чего.

— Давайте сматываться отсюда, — сказал кто-то. — Не доверяю я этим сволочам, хоть мы и помогли им.

Уорделл беспомощно вздернул плечи.

— Ничего не выйдет. Того порошка, что они забросили на борт вместе с кинопластинкой, оказалось недостаточно. Почти все годное горючее мы сожгли при маневрировании. Нам…

— Черт бы побрал этих мерзавцев! — простонал другой матрос. — Мне надоели их чудеса. Почему, если им понадобилась наша помощь, они не попросили нас по-хорошему?!

Уорделл и не догадывался, в каком напряжении находился он сам. Слова моряка вызвали в нем волну бессмысленного гнева.

— Ну, конечно, — окрысился он на парня… — Я прямо так и представляю, как мы подносим им приветственный адрес… трехдюймового калибра. Представь, что они являются к нам и просят позволения обмерить гарпунную пушку, чтобы изготовить такую же для себя; предлагают оснастить наше орудие так, что можно будет удерживать двадцать китов за раз; мол, не будем ли мы так добры покрутиться здесь, пока не прибудет это адское создание. О, ну конечно, мы со всей душой… Черта лысого они от нас дождались бы! Но они вовсе не олухи царя небесного. Мы остались и приняли бой с самой жуткой тварью из всех, что я когда-либо видел. Потому что ничего другого нам не оставалось. И вряд ли мы дождемся благодарности. Меня больше заботит то, что мы никогда раньше не встречали разумных ящериц и даже не слышали о таких. А как известно, только мертвые надежно хранят секреты. И нам…

Он замолчал. На корабле чужаков возникло движение: ящеры устанавливали еще одну конструкцию, более маленькую, чем первая, темнее по цвету, и оснащенную, по-видимому, газометными стволами.

Уорделл сперва замер, а потом завопил на все море:

— Арт, бей в них! Эту штуку они готовят против нас! Клу бок серебристого дыма мгновенно оборвал его слова, мысли, сознание.

Мягкий шипящий голос Дорно стелился в тишине корабельной рубки:

— Правила устанавливаются для того, чтобы сохранять моральные обычаи цивилизации и предотвращать слишком буквальное толкование законов со стороны очерствевших или бестолковых бюрократов. Это хорошо, что слаборазвитые планеты охраняются даже от случайных контактов с иными цивилизациями. Смерть — необходимая, а потому, справедливая мера пресечения для тех, кто проникнет в тайну. Но… — Дорно улыбнулся и продолжил, — когда гражданам Галактики или ее официальным представителям оказана значительная помощь — все равно при каких обстоятельствах — моральный долг заключается в том, чтобы продолжать вести себя цивилизованно и постараться найти другие способы сохранить тайну.

— Само собой разумеется, такие случаи бывали и раньше, тихо добавил Дорно. — Нам придется проложить новый курс. Нам предстоит навестить далекое солнце Вудеска и удивительные зеленые планеты, с которых началась колонизация Земли.

Нет необходимости держать наших гостей в каталептическом состоянии. Как только они избавятся от действия серебристого газа, пусть… наслаждаются путешествием по Галактике.

Пер. с англ. А. Д. Восточного