Фата-Моргана №2

1

«Адастра» уже сверкала, ведь от приближающегося Солнца ее отделяло небольшое расстояние. Наблюдающие за внешней поверхностью огромного корабля видеоэкраны передавали на внутренние мониторы слабый свет. Они показывали мощное округлое тело металлического шара, покрытое лесом кранов, слишком массивных, чтобы их могла передвигать сила меньшая, чем та, которой располагал сам корабль. Они показывали весь шар диаметром в тысячу пятьсот метров, как слабо светящийся объект, неподвижно висящий в пространстве.

Впрочем, последнее впечатление было ошибочно. Колоссальный, на первый, взгляд, слишком огромный, чтобы хотя бы вздрогнуть под действием любой представимой силы, корабль именно сейчас подвергался ее воздействию. В двенадцати точках его слабо поблескивающей обшивки находились отверстия, из которых вырывалось прозрачное пурпурное пламя. Оно давало мало света — меньше, чем звезда, к которой направлялся корабль — но это были дюзы ракет, поднявших «Адастру» с поверхности Земли и семь лет толкавших ее сквозь межзвездное пространство к Проксиме Центавра — ближайшей к Солнцу звездной системе.

Однако сейчас двигатели не разгоняли корабль: огромный шар тормозил. Он терял скорость — ровно 9,9 м в секунду чтобы внутри корпуса создать эффект земной гравитации. Торможение продолжалось уже несколько месяцев. Корабль, который должен был первым преодолеть пространство между двумя солнечными системами, тормозил от максимальной скорости, близкой к скорости света, чтобы достичь такой, какая необходима для маневров в шестидесяти миллионах километров от поверхности звезды.

Далеко впереди Проксима Центавра призывно поблескивала. Видеоэкраны, показывавшие слабый отблеск звезды на панцире корабля, переносили ее изображение внутрь, и на экране главной рубки она виднелась с большим увеличением. Изображение, это задумчиво разглядывал старый седобородый мужчина в мундире. Медленно, как будто повторял это уже много раз, он сказал:

— Довольно своеобразное кольцо: двойное, как кольцо Сатурна. У Сатурна девять лун. Интересно, сколько планет будет у этого солнца?

Девушка нетерпелива откликнулась:

— Мы скоро узнаем это, не так ли? Ведь мы почти на месте, и уже знаем время обращения одной из них! Джек сказал…

Отец медленно повернулся в ее сторону.

— Джек?

— Гэри, — поправилась девушка. — Джек Гэри.

— Моя дорогая, — мягко сказал старец, — он производит впечатление порядочного человека и имеет большие способности, но он — бунт. Помни об этом!

Девушка закусила губу.

Старик продолжал, медленно и беззлобно:

— Это весьма прискорбно, что внутри экипажа экспедиции произошел раскол — внутри экспедиции, которая должна быть научной, проводимой в духе крестового похода. Ты даже плохо помнишь, как это началось, но мы, офицеры, слишком хорошо знаем, сколько усилий приложили бунты, чтобы погубить главную цель нашей экспедиции. Этот Гэри — из бунтов. Действительно, он по-своему сообразителен, и я даже позволил бы ему жить в офицерской кабине, но Ольстер проверил его и обнаружил нежелательные факты, сделавшие это невозможным.

— Я не верю Ольстеру! — с нажимом сказала девушка. Кроме того, именно Джек поймал те сигналы. Он над ними работает, офицер он или бунт! В конце концов, он человек. Близится время, когда сигналы могут прийти снова, и тут тебе придется положиться на него.

Старик нахмурился. Осторожно ступая, он подошел к креслу и сел с обычной, и пожалуй, патетической осторожностью. «Адастра» не требовала постоянного пребывания за пультом управления, как межпланетные корабли. Здесь, в межзвездной пустоте, не было необходимости следить за движением других кораблей, опасаться метеоритов или тех загадочных и до сих пор не изученных силовых полей, которые поначалу делали межпланетные путешествия такими рискованными.

В любом случае корабль был настолько велик, что мелкие метеориты не могли ему повредить, а при скорости, с которой он сейчас двигался, большие скальные обломки были бы обнаружены индукционными лучами достаточно рано, чтобы их локализовать и при необходимости сменить курс.

Боковая дверь в рубку внезапно открылась, и вошел мужчина. С быстротой профессионала он пробежал взглядом по рядам указателей; на мгновенье взглянув на щелкнувший переключатель, мужчина повернулся и старательно отсалютовал старику.

— А, Ольстер, — сказал тот. — Тебя тоже интересуют эти сигналы, а?

— Да, господин капитан. Конечно. И как ваш заместитель я предпочитаю держать вопрос на контроле. Гэри — это бунт, и я не хотел бы, чтобы он овладел информацией, которую мог бы скрыть от офицеров.

— Ерунда! — раздраженно бросила девушка.

— Возможно, — согласился с ней Ольстер. — Надеюсь, что это так. Даже уверен в этом, но не желаю пренебрегать осторожностью.

Застрекотал звонок. Ольстер нажал клавишу, и один из мониторов засветился. С экрана смотрело смуглое и мрачноватое лицо молодого мужчины.

— Минуточку, Гэри, — резко сказал Ольстер. Он нажал другую кнопку, и экран на мгновение потемнел, чтобы тут же осветиться вновь. На сей раз он показывал длинный коридор, по которому приближалась одинокая фигура. Вскоре на экране было то же самое бесстрастное лицо.

Ольстер еще резче произнес:

— Вторая дверь открыта, Гэри. Вы можете войти.

— По-моему, это омерзительно, — со злостью сказала девушка, когда экран погас. — Ты же знаешь, что можешь ему доверять! Должен! И все-таки каждый раз, когда он приходит в офицерские каюты, ты ведешь себя так, словно у него в каждой руке по бомбе, а за спиной сопровождающие.

Ольстер пожал плечами и многозначительно посмотрел на старика, а тот устало сказал:

— Моя дорогая, Ольстер второй по званию после меня, и на обратном пути к Земле будет командиром. Я бы хотел, чтобы ты была благоразумной.

Однако девушка отвернулась от молодцеватой фигуры Ольстера в безупречно сшитом мундире, оперлась подбородком на сплетенные ладони и задумчиво смотрела в противоположную стену. Ольстер подошел к пульту управления и начал внимательно следить за движением указателей.

Тихо шумел вентилятор, потом как-то радостно, словно довольный собой, щелкнул переключатель. Больше ничто не нарушало тишину.

«Адастра», самое мощное творение человеческой расы, мчалась в космическом пространстве; свет далекого солнца матово отражался от ее корпуса. Земля осталась в семи годах и неисчислимых миллионах километров позади. Межпланетные путешествия в Солнечной Системе были уже обычным явлением; процветающая колония на Венере и с большим трудом поддерживаемая станция на самом крупном спутнике Юпитера, гарантировали динамичное развитие межпланетной торговли, даже после того, как мертвые города Марса перестали давать баснословную прибыль. Однако лишь один корабль пересек орбиту Плутона — и была им «Адастра».

Это был самый крупный из всех кораблей, самая колоссальная конструкция, которую когда-либо создавали люди. Честно говоря, проект ее сначала высмеяли как нереальный для людей — людей, которые в конце концов его реализовали. Шпангоуты скелета «Адастры» были так велики, что после отливки их нельзя было перенести ни одним краном, поэтому формы сразу устанавливали в тех местах, где должны были оказаться шпангоуты, и там же заливали их металлом. Дюзы ракетных двигателей были настолько мощными, что ультразвуковые импульсы, необходимые для нейтрализации эффекта поля Колдуэлла, генерировались в тридцати различных местах на каждой из них, поскольку иначе дезинтеграция топлива распространилась бы на сами дюзы, а потом и на весь огромный корабль, чтобы в конце концов превратить в сноп пурпурного огня саму планету творцов «Адастры». При максимальном ускорении двенадцать дюз дезинтегрировали пять кубических сантиметров воды в секунду.

Диаметр корабля составлял несколько больше полутора километров. Топливные баки содержали запас, достаточный для всего путешествия, без необходимости регенерации или очистки атмосферы. Склады, мастерские, запасы материалов и частей были так велики, что перечисление их было бы просто списком ничего не говорящих цифр.

Внутри корабля находились даже сто пятьдесят гектаров пахотной земли, где под светом ламп, имитирующих солнечные лучи, выращивались растения; они перерабатывали отходы органической материи и возвращали в обращение выдыхаемый людьми углекислый газ — частично в виде кислорода, а частично в виде съедобных углеводородов.

«Адастра» была замкнутым миром. Имея достаточно энергии, она могла содержать свой экипаж бесконечно, поставляя ему питание и атмосферу; внутри корабля было достаточно места для обеспечения всех человеческих потребностей, включая потребность в одиночестве.

Отправляясь в самое удивительное путешествие в истории человечества, корабль формально получил статус государства, а его капитан — полномочия для установления и исполнения необходимых законов. Они летели к цели, удаленной на четыре световых года; минимальное время, через которое можно было ожидать возвращения корабля, оценивалось в четырнадцать лет. Никакой экипаж не смог бы вынести такого долгого путешествия и остаться целым, поэтому люди отбирались не в одиночку, а семьями.

Когда «Адастра» поднималась с поверхности Земли, на борту ее было пятьдесят детей, а в первый год путешествия родились еще десять. Людям на Земле казалось, что могучий корабль мог не только бесконечно поддерживать существование своего экипажа, но сам экипаж, обладающий более чем достаточными ресурсами для науки и развлечений, мог восстанавливаться в такой степени, что тысячелетний полет становился столь же возможным, как эта небольшая прогулка до Проксимы Центавра.

Так бы оно и случилось, если бы не явление настолько незначительное, что его никто не предусмотрел. Явлением этим была скука. Не прошло и полугода, как полет перестал быть исключительным событием. Путешествие на большом корабле стало убийственно скучным, особенно для женщин.

«Адастра» уподобилась огромному муравейнику, в котором не было газет, магазинов, новых фильмов, новых лиц или хотя бы мелких неудобств, вызываемых сменой погоды. Мелочная детальность всех приготовлений к путешествию лишила его какого-либо разнообразия. Это и означало скуку.

Скука же влекла за собой беспокойство, а беспокойство, когда на борту есть женщины, мечтавшие о невероятных приключениях, означало — дьявольские неприятности. Мужья перестали быть для них героями, превратившись в обыкновенных людей. У мужчин тоже были подобные разочарования. Заявления о разводах заполнили стол капитана, поскольку именно он олицетворял на корабле власть. На восьмом месяце произошло одно убийство, в следующие три — еще два.

Через полтора года полета экипаж оказался на грани бунта. Когда прошли два года, кабины офицеров отделили от большей части «Адастры», людей разоружили, а за любой работой, выполнения которой требовали от бунтовщиков, следили офицеры, готовые применить оружие. Через три года экипаж потребовал возвращения на Землю, но за время, в течение которого «Адастра» могла бы погасить свою невероятно большую скорость и остановиться, она оказалась бы так близко от первоначальной цели путешествия, что это не имело большого значения для общего времени полета. Поэтому оставшееся время члены экипажа старались облегчить себе монотонность жизни любыми развлечениями, какие только можно было придумать при фактическом отсутствии потребности в настоящей работе.

Обитатели офицерских кабин называли своих подчиненных термином, который стал прозвищем для всех прочих участников полета — сокращением от слова «бунтовщики». Экипаж не желал поддерживать какие-либо отношения с офицерами, но, вопреки утверждениям Ольстера, реальной угрозы бунта не было. С некоторым опозданием между сторонами установилось что-то вроде внутреннего равновесия.

Большая часть экипажа выработала у себя взамен дерганой психики жителей изолированного от остального мира небоскреба психику жителей изолированной деревни. Разница между ними принципиальна. К условиям изоляции и монотонности особенно хорошо приспособились дети, выросшие за время экспедиции.

Джек Гэри был одним из них. Когда путешествие только началось, ему было шестнадцать лет. Он был сыном ракетного инженера; отец его умер на втором году путешествия. Другим примером этого типа была Элен Бредли. Когда ее отец — автор проекта и командир огромного корабля — нажал кнопку, запустившую ракету, ей было четырнадцать лет.

Уже в момент начала полета отец ее был более чем в преклонном возрасте. Быстро состарившийся под гнетом ответственности, длящейся непрерывно уже семь лет, он был сейчас старцем и знал — как знала это Элен, хотя и не могла с этим смириться — что не переживет долгого обратного путешествия. Его место должен был занять Ольстер, наследуя одновременно связанный с постом руководителя деспотический авторитет. При этом еще Ольстер хотел жениться на Элен.

Опершись подбородком на ладони, она и думала сейчас обо всем этом.

Было тихо, слышался только посвист вентилятора и время от времени радостное тиканье переключателей, управляющих автоматами, следившими, чтобы в мире, называемом «Адастрой», никогда не произошло ничего плохого.

Стук в дверь. Капитан поднял веки: он был очень стар и минуту назад задремал.

— Войдите! — коротко бросил Ольстер.

Джек Гэри вошел и отсалютовал, обращаясь к капитану. Это соответствовало уставу, но Ольстер бросил на него яростный взгляд.

— А, это вы, Гэри, — сказал капитан. — Кажется, близко время, когда мы ожидаем получения новых сигналов, верно?

— Да, господин капитан.

Джек Гэри был очень спокоен и деловит. Только один раз, когда он искоса взглянул на Элен, в его облике проскользнуло что-то, кроме позы человека, поглощенного работой. За бесконечно малую долю секунды взгляд его нечто сказал ей, заставившее ее радостно просиять.

Ольстер заметил этот короткий взгляд и жестко сказал:

— Вы продвинулись в расшифровке сигналов, Гэри?

Глядя на записи в блокноте, Гэри установил шкалу трансволнового приемника. Не прерывая настройку аппаратуры, он ответил:

— Нет. Сначала повторяется один и тот же набор сигналов, который должен быть чем-то вроде позывных, поскольку часть его используется как подпись в конце передачи. С позволения капитана я воспользовался первой частью этого блока сигналов как позывными в наших передачах, отправляемых в ответ на те. Просматривая записанные передачи, я наткнулся на нечто, показавшееся мне важным.

— Что это такое, Гэри? — мягко спросил капитан.

— Уже несколько месяцев мы посылаем сигналы вперед направленным лучом. Это была ваша идея — высылать сигналы вперед, чтобы в случае существования цивилизованных жителей на планетах, кружащихся вокруг солнца, к которому мы летим, они убедились, что наши цели мирные.

— Верно, — согласился капитан. — Было бы трагично, если бы первый межзвездный контакт оказался иным.

— Уже почти три месяца мы получаем ответ на наши сигналы и всегда с промежутками более чем в тридцать часов. Разумеется, мы предположили, что их посылает стационарный передатчик и что действует он раз в сутки, когда находится в положении, наиболее подходящем для связи с нами.

— Конечно, — сказал капитан. — Мы рассчитали период вращения планеты, с которой приходят сигналы.

Джек Гэри закончил настройку и повернул выключатель. В динамике появился нарастающий шум, который тут же смолк. Джек еще раз проверил взглядом указатели.

— Я сравнивал записи, господин капитан, беря поправку на наше приближение к источнику передачи. Поскольку мы резко уменьшаем расстояние между нами и звездой, нашим сегодняшним сигналам, чтобы дойти до нее, требуется на несколько секунд меньше, чем вчерашним. Их сигналы должны демонстрировать то же самое сокращение перерыва между передачами, если их действительно отправляют каждый день в один и тот же момент планетарного времени.

Капитан благожелательно кивнул.

— Поначалу так и было, — продолжал Джек, — но около трех недель назад продолжительность перерыва между передачами совершенно изменилась. Это касается силы сигнала, а также формы волны, как будто теперь их посылает другой передатчик. Кроме того, в первый день после этой смены сигнал дошел до нас быстрее на секунду, чем это следовало из нашей скорости сближения со звездой. На второй день сигналы пришли на три секунды раньше, на третий — на шесть, на четвертый — на десять… и так далее. Еще около недели назад сигналы приходили с упреждениями, увеличивающимися в арифметической прогрессии, затем упреждение стало вновь уменьшаться.

— Чушь! — резко бросил Ольстер.

— Так утверждают записи, — решительно ответил Джек.

— Ну, и как вы это объясните, Гэри? — спросил капитан.

— Они передают с космического корабля, — коротко ответил Джек. — Он приближается к нам с ускорением в четыре раза больше нашего и посылает сигналы с тем же интервалом, что и прежде — по их часам.

Воцарилась тишина. Элен Бредли блаженно улыбалась. Капитан задумался, наконец, признал:

— Очень хорошо, Гэри. Это звучит убедительно. Что дальше?

— Итак, господин капитан, — продолжил Джек, — поскольку направление смещения приходящих сигналов во времени неделю назад изменилось на обратное, похоже, что приближающийся космический корабль начал торможение. Вот мои расчеты, господин капитан. Если сигналы посылаются через то же время, что и сначала, это означает, что к нам приближается космический корабль, тормозящий, чтобы остановиться и изменить курс. Его курс и скорость сравняются с нашими через четыре дня и восемнадцать часов. Они хотят застать нас врасплох этой встречей.

Лицо капитана просветлело.

— Великолепно, Гэри! Это действительно высоко развитая цивилизация! Что за встреча! Два народа, разделенные четырьмя световыми годами пространства! Подумать только, какие чудеса мы увидим! И представьте, они послали корабль далеко за пределы своей системы, чтобы нас встретить и приветствовать!

Джек был настроен более серьезно.

— Надеюсь, что да, господин капитан, — сухо сказал он.

— Дальше, Гэри, — зло сказал Ольстер.

— Что ж, — задумчиво произнес Джек, — они делают вид, что посылают сигналы со своей планеты — передают, как им кажется, через те же интервалы. Если бы захотели, то могли бы обмениваться с нами сигналами двадцать четыре часа в сутки и начать работу по согласованию кода для обмена информацией. Вместо этого они пытаются обмануть нас. Полагаю, что в лучшем случае они прибудут, готовые к схватке. Если не ошибаюсь, сигналы пойдут через три секунды.

Он замолчал и стал смотреть на шкалу приемника. Из аппарата ползла лента, регистрирующая сигналы по мере их поступления, и другая, записывающая глубины модуляции. Обе они были чисты.

Но вдруг — ровно через три секунды — самописцы дрогнули, и на ползущих лентах бумаги появились тонкие белые линии. Из динамика донеслись звуки.

Это был голос — сомнений не было. Хрипловатый и одновременно шипящий, больше всего похожий на стрекот насекомого. Однако звуки, из которых он состоял, модулировались таким образом, каким не смогло бы сделать этого ни одно насекомое. Явно образующие что-то вроде слов без гласных, но различающиеся родом и напряженностью звука.

Трое мужчин, сидевших в рубке, уже много раз слышали эти слова, так же, как и девушка, но именно теперь они произвели на нее впечатление угрозы, брани, скрываемой жажды уничтожения; слушая их, она почувствовала, что кровь стынет в ее жилах.

2

Корабль мчался в космосе; дюзы его двигателей посылали вперед тонкие и, казалось, несоизмеримо слабые, по сравнению с массой «Адастры», пурпурные языки пламени, которые не выделяли ни дыма, ни газов и казались лишь маленькими огоньками, необъяснимым образом горящими в пустоте.

Во внешнем его виде не происходило никаких перемен уже много лет. Время от времени люди выбирались из шлюза и двигались по поверхности корабля, расплавляя сталь под ногами огнем, вырывающимся из термических излучателей. Потребности в подобной экспедиции не было уже давно.

Однако сейчас в слабом свете Проксимы Центавра из маленького шлюза выскользнул человек в космическом скафандре и тут же оторвался от корабля на всю длину тонкого, как паутина, страховочного каната. Постоянное ускорение создавало искусственную гравитацию не только внутри шара, все, что двигалось вместе с «Адастрой», подчинялось тому же воздействию. Человек на передней тормозящей поверхности корабля был отброшен в пространство моментом своей собственной массы и той же силой, что внутри корабля прижимала его ноги к полу.

Он подтянулся обратно, затратив на это огромные усилия; двигался неуклюже, что еще больше подчеркивала округлость раздутого скафандра. Схватившись за поручень, он на время работы сверлом пристегнулся карабином, потом еще более неловко перебрался на другое место и продолжал сверлить. Так он сменил пять мест, а затем на стальной поверхности, которая, казалось, всегда была над ним, не менее получаса возился с установкой сложной путаницы стеллажей и проводов. В конце концов, довольный проделанной работой, он подтянулся обратно и забрался в шлюз. «Адастра» мчалась вперед, совершенно не изменившаяся, кроме маленькой выпуклой конструкции из проволоки диаметром около десяти метров, которая больше всего походила на микроскопические заграждения из колючей проволоки.

Когда уже внутри корабля Джек освобождался от космического скафандра, его горячо приветствовала Элен Бредли.

— Это было ужасно! — сказала она. — Так смотреть на тебя, висящего на той паутине, над миллионами километров космической пустоты под ногами!

— Если бы канат лопнул, твой отец повернул бы корабль, чтобы подцепить меня, — тихо ответил Джек. — Пойдем включим индуктор, проверим, как действует новая приемная антенна.

Он повесил скафандр на место. Когда они выходили из шлюза, их руки случайно соприкоснулись, и молодые люди заколебались, поглядывая друг на друга. Потом остановились: глаза Элен сверкали. Руки Джека нетерпеливо поднялись…

Поблизости послышались шаги, из-за угла вышел Ольстер — заместитель капитана корабля — и остановился как вкопанный.

— Что это значит? — яростно спросил он. — То, что капитан пустил тебя в офицерскую часть корабля, вовсе не значит, что ты можешь вводить здесь стиль флиртования бунтов!

— Как ты смеешь! — гневно крикнула Элен.

Огненный румянец на лице разъяренного Джека быстро сменился бледностью.

— Возьми свои слова назад, — сказал он тихо, очень тихо. Возьми их назад, или я покажу тебе стиль борьбы бунтов при помощи излучателя поля. Как офицер я тоже теперь вооружен.

Ольстер что-то буркнул и обратился к девушке:

— Твоему отцу плохо, — зло сказал он. — Ожидание конца полета давало ему силы, но теперь…

Девушка, вскрикнув, выбежала.

Ольстер резко повернулся к Джеку.

— Я ничего не возьму назад, — бросил он. — По приказу командира ты стал офицером, но ты — бунт, и, когда командиром стану я, долго ты офицером не останешься. Предупреждаю! Что вы здесь делали?

Джек смертельно побледнел, но звание офицера, дающее ему возможность часто видеться с Элен, было слишком ценным, чтобы потерять его. Кроме того, у него была работа, а выполнить ее не будучи офицером он не мог.

— Я монтировал на поверхности интерференционную решетку, — сказал он, — чтобы запеленговать станцию, посылающую сигналы, которые мы принимаем. Некоторое время она будет действовать как индуктор и гораздо точнее, чем главные индукторы корабля.

— Вот и занимайся своей чертовой работой, — резко бросил Ольстер. — Посвящай побольше внимания ей, а не флирту!

Джек подключил кабель решетки, которую недавно смонтировал, к трансволновому приемнику. Работал он около часа, все более и более мрачнея. Происходило что-то непонятное. Индуктор фиксировал вокруг «Адастры» полную пустоту. Поначалу интерференционная решетка показывала положение крупного объекта, удаленного на два миллиона километров и немного в сторону от курса «Адастры», потом вдруг все касающиеся его показания исчезли. Указатели всех датчиков трансволнового приемника встали на ноль.

— Проклятье! — выругался Джек.

Он изменил настройку на пульте управления, ненадолго задумался, а затем одновременно переключил частоту в главных индукторах и интерференционной решетке. Затаив дыхание, он ждал полминуты — столько времени требовалось волнам на новой частоте, чтобы преодолеть три миллиона километров, а потом войти в анализатор, передавая, информацию о любом объекте в пространстве, который мог их исказить.

26, 27, 28 секунд… И тут на огромном корабле включились все сигналы тревоги. Все аварийные переборки «Адастры» с шипением закрылись, превращая каждый коридор в шлюз. Секундой позже осветились экраны мониторов в главной рубке.

— Управление Ракетными Двигателями готово!

— Персонал Воздушной Системы готов!

— Силовая установка готова!

Джек коротко бросил в микрофон:

— Главные индукторы обнаружили в двух миллионах километров объект, с большой скоростью движущийся в нашем направлении. Капитан болен, поэтому прошу найти его заместителя Ольстера.

Дверь резко открылась, и в рубку ворвался сам Ольстер.

— Что за черт? — заорал он. — Вы что, спятили, включать общую тревогу?! Индукторы…

Джек указал на пульт главного индуктора. Стрелки всех приборов по-прежнему выдавали информацию о причине, вызвавшей продолжавший звучать сигнал тревоги. Ольстер тупо посмотрел на приборы, и пока он на них пялился, все стрелки вернулись на ноль.

Лицо Ольстера отразило удивление: это была пустота, настолько же лишенная выражения, как и показания приборов.

— Они обнаружили наш луч, — мрачно сказал Джек, — и спрятались за каким-то излучением, которое его нейтрализовало, потому я установил две частоты и одновременно заменил их, а они не сумели перенастроить нейтрализаторы так быстро, чтобы не включились наши сирены.

Ольстер молча стоял, борясь с яростью, терзавшей его. Наконец нехотя согласился:

— Вы правы, Гэри. Хорошая работа. Продолжайте наблюдение.

Сказав это, он холодно и с достоинством принял командование огромным кораблем, хотя, честно говоря, сделать можно было немного. Всевозможные приготовления к отражению угрозы были закончены через пять минут. Потом Ольстер вновь обратился к Джеку.

— Я не люблю вас, — холодно сказал он. — В личном плане, как мужчина, я вас терпеть не могу, но как заместитель капитана, исполняющий обязанности командира корабля, должен признать, что вы отлично показали себя, обнаружив хитрость наших друзей — попытку приблизиться на расстояние атаки без нашего ведома. Джек не ответил. Он хмурился, потому что думал об Элен. «Адастра» была большим, но слабо маневренным кораблем. Она была чрезвычайно массивна и все же не годилась для тарана. Располагала почти неограниченной мощью уничтожения благодаря устройствам, создающим поле Колдуэлла для дезинтеграции материи, но не имела вооружения более мощного, чем двухмегаваттное вихревое орудие, предназначенное для уничтожения опасных животных и растений там, где они могли бы приземлиться.

— Каково ваше мнение? — коротко спросил Ольстер. — Как вы оцениваете ситуацию?

— Они ведут себя так, словно планируют враждебные действия, — ответил Джек. — Ускорение у них в четыре раза больше нашего, так что убежать мы не сможем. С таким ускорением они должны быть более маневренными. Мы не имеем ни малейшего понятия, каким оружием они располагают, но знаем, что не можем с ними бороться, разве что у них какое-то очень примитивное вооружение. Я вижу только один шанс…

— Какой?

— Они пытались приблизиться к нам тайком, видимо, собираясь неожиданно открыть огонь. Но возможно, они просто боятся и хотели только присмотреться к нам, не давая возможности атаковать их. В таком случае единственным разумным ходом с нашей стороны будет направить на их корабль сигнальный луч. Когда они поймут, что нам известно их положение и мы не предпринимаем враждебных действий, едва ли они подумают, что мы не можем сражаться. Скорее они решат, что мы настроены миролюбиво и лучше не задевать корабль такого размера, знающий их местонахождение и готовый отразить нападение.

— Очень хорошо, — сказал Ольстер. — Вы откомандировываетесь к службе связи. Продолжайте заниматься своей программой. Я проконсультируюсь с ракетными инженерами и посмотрю, что они смогут придумать для вооружения. Вы свободны.

Голос его звучал резко, даже грубо, он действовал Джеку на нервы, от него буквально бежали мурашки по коже. Однако следовало признать, Ольстер не позволял своей личной антипатии повредить кораблю. Он был одним из тех офицеров, которых искренне ненавидят все — пока не появится конкретная угроза. Только тогда проявляется их умение.

Джек отправился в помещение, где располагались манипуляторы устройств связи. Перемещение луча не потребовало много времени. Передатчик начал монотонно посылать запись последней передачи «Адастры» для далекой и до сих пор не идентифицированной планеты, обращающейся вокруг окруженной кольцами звезды. Пока в эфир раз за разом уходили сигналы, Джек приказал оператору связи переключить образ чужого корабля на экран.

Они держали его теперь в луче сканнера, а усиление яркости и масштаба увеличения позволило получить на мониторе изображение чужого корабля в виде миниатюры диаметром тридцать сантиметров.

Форму он имел яйцевидную и был идеально гладок. Ни следа ребер, выдвигающихся крыльев для полета в атмосфере или башенок спасательных шлюпок. Не видно было абсолютно никаких деталей, кроме дюз, из которых время от времени брызгал огонь, и маленьких точек, которые могли быть иллюминаторами. Корабль продолжал тормозить, чтобы уравнять скорость и курс с «Адастрой».

— Спектроскопический анализ готов? — спросил Джек.

— Да, — ответил дежурный наблюдатель. — Но в него трудно поверить. Они пользуются ракетами на жидком топливе — какая-то органическая смесь. Кроме того, из расчетов следует, что корпус этой телеги из целлюлозы, а не металла. Снаружи она деревянная.

Джек пожал плечами. Ни следа оружия.

Он снова принялся за работу. Чужой корабль непрерывно просвечивался насквозь лучами сканнера, и приборы не могли не обнаружить, что на корабль направлен луч, следящий за каждым его движением, и значит, присутствие и, вероятно, цель пришельцев известны на могучем корабле из далекого пространства.

Все же приемники Джека молчали. Лента ползла из них без следа записи. Хотя… Джек присмотрелся внимательнее: на ленте виднелась странная, смазанная линия, как будто анализаторы приемников не могли работать на частоте принимаемых ими волн. Джек взглянул на указатель теплового эффекта. Чужой корабль излучал с мощью, означавшей, что «Адастра» принимает пять тысяч киловатт. Однако это не было попыткой связи. Джек помрачнел, потом переключил принимаемое излучение в пятиметровый диапазон и прочел его частоту и тип. После этого соединился с главной рубкой.

— Они всаживают в нас короткие волны, — спокойно доложил он Ольстеру. — Около пяти мегаватт на тридцатисантиметровых волнах. Излучение того типа, который на Земле использовали для уничтожения вредителей на полях. Смертельно для живых существ, но наш корпус его просто поглощает.

Элен… Остановить «Адастру» было невозможно. Хотя торможение продолжалось, они еще недостаточно приблизились к системе Проксимы Центавра, а уже были атакованы кораблем, чье ускорение четырехкратно превосходило их собственное. Этот корабль накачивал их убийственным излучением.

— Может, они думают, что мы уже мертвы? И придут к выводу, что наш передатчик работает автоматически?

Внезапно из динамика бортового радиоузла послышался голос Ольстера:

— Внимание всем офицерам! Вражеский корабль направил на нас лучи, которые, вероятно, считает смертоносными. Сейчас он приближается к нам с максимальным ускорением. Приказываю ни в коем случае не трогать механизмы управления: нынешнее их положение не должно измениться ни на волос. Не должно быть никаких признаков присутствия разумной жизни на борту «Адастры». У работающих устройств должны постоянно находиться дежурные на случай необходимости срочного маневра. Пока делаем вид, что «Адастра» летит под контролем автоматов. Все понятно?

Джек легко представил себе рапорты центров управления отделами. Внезапно ожил его собственный приемник. Послышались похожие на гудки звуки вызова, знакомые настолько, что производили впечатление слов, потом какафония звуков и слова, произносимые человеком. Снова гудки — и опять слова на отличном английском — явно воспроизведенная запись передачи «Адастры».

— Связисты, — приказал Ольстер, — не отвечать на эти сигналы. Это проверка, уцелели ли мы после их атаки.

— Понял, — ответил Джек.

Ольстер был прав. Джек смотрел на указатели и слушал, а из динамика лилась бессмысленная болтовня. Потом прекратилась. Десять минут было тихо, затем все началось сначала.

«Адастра» мчалась сквозь вакуум. Бессмыслица из космического пространства кончилась, и секундой позже снова заговорил, радиоузел.

— Вражеский корабль увеличил ускорение; они явно уверены, что мы все погибли. Через четыре часа они будут рядом с нами, поэтому на три часа возобновляются обычные вахты.

Джек откинулся на спинку кресла и нахмурился. Он начинал понимать тактику, которой решил придерживаться Ольстер. Это была плохая тактика, и в то же время единственная, которой мог воспользоваться беззащитный корабль вроде «Адастры».

Однако неудача первой атаки вовсе не означала, что все последующие тоже кончатся ничем. «Адастра» просто не могла остановиться еще много миллионов километров. Если даже отчаянный план Ольстера поможет справиться с этим конкретным нападающим и этим конкретным оружием, это вовсе не означало просто не могло означать — что «Адастра» или люди на ее борту получат хотя бы шанс, чтобы защититься. А ведь здесь была Элен.

3

Странный корабль был теперь отчетливо виден на мониторах — даже без увеличения. Он остановился в десяти километрах от «Адастры».

Идеально яйцевидный, без каких-либо выступающих частей, кроме кормовых дюз, он висел неподвижно относительно земного корабля, и это означало, что его навигаторы давно уже проанализировали ускорение тормозящей «Адастры» и точно подогнали к нему все параметры своего курса.

Элен со все еще мокрым от слез лицом смотрела, как Джек усиливает яркость и увеличение изображения. Ее отец сломался внезапно и окончательно. Сейчас он отдыхал, почти непрерывно находясь в дреме, с выражением блаженного удовлетворения на лице.

Он пилотировал «Адастру» до момента первого контакта с цивилизацией иной звездной системы. Дело его жизни было выполнено, и он целиком отдался отдыху. Разумеется, он не знал, что первым настоящим контактом с чужим космическим кораблем был удар коротких волн с частотой, убийственной для живых существ.

Космический корабль на экране монитора увеличивался по мере того, как Джек вращал ручку, приближая его. Теперь даже света звезд, отраженного от «Адастры» должно было хватить для выявления каких-либо деталей поверхности. Но их не было — совершенно никаких. Ни заклепок, ни болтов, ни даже линий стыков плит корпуса. Ряд иллюминаторов был темным и не показывал никаких признаков жизни внутри.

— Вот это дерево! — повторил Джек. — Корабль сделан из какого-то вида целлюлозы, которая выдерживает холод космического пространства.

— По-моему, это похоже скорее на выросшее, чем на построенное, — тихо сказала Элен.

Джек удивленно заморгал, потом открыл было рот, но тут приемник у его локтя разразился звуками, похожими на гудение и жужжание насекомого: это были сигналы с чужого корабля. Потом английские слова, записанные с предыдущих передач «Адастры». Искушение ответить им было велико.

— Во всяком случае они хитры, — мрачно заметил Джек.

Сигналы смолкли. Тишина. Джек взглянул на ленту с записью принимаемых волн. На ней виднелись такие же, как прежде, затертые линии.

— Снова короткие. На таком расстоянии они должны не только убить нас, но еще и стерилизовать корабль. К счастью, наш корпус сделан из тяжелого сплава с высоким коэффициентом гистерезиса. Ни один квант этого излучения не сможет пройти сквозь него.

На долгое время воцарилась тишина. Лента с записью показывала, что мощный поток тридцатисантиметровых волн по-прежнему омывает корпус «Адастры». Джек вдруг соединился с вахтой и задал вопрос. Да, он не ошибся — внешняя оболочка корабля нагревалась. За пятнадцать минут ее температура повысилась на полградуса.

— Нечего беспокоиться, — буркнул он. — Пятнадцать градусов — это все, чего они добьются такой мощностью.

Запись на ленте кончилась. Смертоносное, как считали чужаки, излучение прекратилось. Яйцевидный корабль рванулся вперед. Следующие двадцать минут Джеку пришлось переключаться на все новые экраны, чтобы удержать чужаков в поле зрения. Чужой корабль летал над корпусом «Адастры» осторожно, но с назойливым любопытством — то в полукилометре, то в двухстах метрах, прыгал то туда, то сюда с удивительным ускорением и не менее удивительной способностью останавливаться на месте. Дюзы ракетных двигателей имелись у него только на большем конце яйцевидного корпуса, и каждый раз, желая изменить направление, ему приходилось поворачиваться целиком, поэтому гироскопы у него наверняка были очень мощными. И все равно от стремительности его движений перехватывало дыхание.

— Не хотел бы я находиться внутри него, — сказал Джек. — Обычные для них методы навигации превратили бы нас в кашу. Это не люди, как мы, они могут выдержать гораздо больше.

Чужой корабль казался разумным, даже живым существом, а стремительность движений делала его еще более пугающим, когда он крутился вокруг гигантского космического корабля, который чужаки считали сейчас огромным гробом.

Внезапно чужой корабль резко повернул и направился к «Адастре». Двести метров, сто, двадцать… Наконец он мягко остановился на поверхности земного корабля.

— Теперь мы взглянем на них, — сказал Джек. — Они сели возле шлюза, значит, явно знают, что это такое. Посмотрим на их скафандры.

Элен подавила крик. Часть борта чужого корабля начала вдруг вздуваться, как пузырь, коснулась поверхности «Адастры» и, казалось, прилипла к ней. Поверхность соприкосновения все увеличивалась.

— О, Боже! — сказал Джек бесцветным голосом. — Неужели он живой? И хочет сожрать наш корабль?

Из динамика центрального радиоузла донеслась команда:

— Вооруженным офицерам немедленно собраться у шлюза СН41. Центаврийцы открывают его снаружи. Ждать на месте дальнейших распоряжений! Видеоэкран в шлюзе действует, по ходу дела вас будут информировать. Выполняйте!

Динамик затих. Джек схватил тяжелое оружие — один из тех излучателей поля, которые оглушали человека на расстоянии до двух километров, а с шести метров, если использовать полную мощность — убивали. В кобуре на поясе у него было оружие для ближнего боя. Он направился к двери.

— Джек! — отчаянно крикнула Элен.

Он поцеловал ее. Губы их встретились впервые, но казалось вполне естественным, что это случилось именно сейчас.

Джек бегом понесся по длинным коридорам «Адастры» к назначенному месту сбора, и, пока бежал, мысли его ничуть не походили на мысли ученого и офицера первой земной межзвездной экспедиции. Он думал о губах Элен, отчаянно приникающих к его губам, о прижавшемся к нему мягком теле девушки.

Сверху донесся шепот, идущий из динамиков центрального радиоузла:

— Они внутри шлюза. Открыли его без труда. Сейчас изучают наш воздух. Похоже, он их вполне устраивает.

Динамик остался позади, а Джек, задыхаясь, мчался дальше. Перед ним бежал кто-то другой. Шесть, потом двенадцать человек собрались в конце коридора. Сбоку, от стены, донесся сдавленный голос:

— …ятся со внутренней дверью шлюза. Похоже, только четверо или пятеро войдут в корабль. Нужно позволить им удалиться от шлюза подальше, поэтому все спрячьтесь. Когда задвинутся аварийные переборки, это будет сигнал для вас. Используйте тяжелые излучатели, увеличивая мощность от минимума до тех пор, пока они не упадут парализованными. Вероятно, потребуется большая мощность, чтобы их повалить. Если возможно — не убивать. Приготовиться!

Вокруг была дюжина или даже больше офицеров. Толстый начальник отдела ракетных двигателей, худощавый офицер вентиляционной службы, подофицеры из других отделов. Толстый начальник ракетчиков засопел, торопливо ища убежище. Потом что-то щелкнуло со стороны внутренней двери шлюза, и она открылась. Изнутри доносились приглушенные уханья. Существа — кем бы они ни были — изучали висящие там скафандры. Поначалу звуки интонировались отчетливо и можно было различить уханье отдельных особей, но внезапно из шлюза понеслось неразборчивое бормотанье — несколько существ заговорили одновременно. В голосах их звучало возбуждение, алчность и ноты триумфа.

Затем что-то шевельнулось в дверях шлюза, какая-то тень вышла за порог, и люди увидели существ, которые напали на их корабль.

В первое мгновенье они показались совершенно похожими на людей. У них были две ноги и две свисающие по бокам верхние конечности — щупальца, явно служившие руками и постепенно истончавшиеся, переходя в тонкие, подвижные отростки. И ноги и щупальца производили впечатление гибких по всей длине; в них не было суставов, использовавшихся людьми при ходьбе, отчего движения центаврийцев были удивительно мягкими.

Однако самым странным было то, что у них не имелось голов. Раскачиваясь на ходу, они вышли из шлюза, и каждый на конце одной из рук имел странный полуцилиндрический предмет, который нес так, словно это было оружие. К туловищу крепились металлические контейнеры, а само туловище было волокнистым и в строении его кожи виднелось что-то удивительно знакомое.

Удивленно смотревший Джек искал глаза, ноздри, губы, но заметил только узкие щелки. Может, это и есть глаза? Ничего похожего на рот вообще не было. Волос тоже не было, но на спине одного из существ, когда то повернулось, чтобы возбужденно проухать что-то остальным, он заметил пористую коричневатую субстанцию. Она выглядела как кора, кора дерева. И вдруг Джека осенило. Он едва не закричал, но вместо этого наклонился и тихонько передвинул рукоять, регулирующую уровень излучения, сразу на максимум.

Существа двигались вперед. Они дошли до разветвления коридора и, помахав руками, издавая при этом артикулированные звуки, разделились на две группы. Потом исчезли из поля зрения, их голоса удалились. Офицеры, оставшиеся позади, беспокоились, что сигнал атаки еще не был дан. Из динамика радиоузла донесся шепот:

— Спокойно! Они уверены, что все мы мертвы. Снова разделяются. Может, нам удастся закрыть аварийные переборки и запереть их по одному. Тогда мы займемся ими по очереди. А вы наблюдайте за шлюзом.

Тишина, слышно только гудение работающего где-то рядом вентилятора. Потом где-то далеко пронзительно закричал человек и, прежде чем крик его стих, раздался голос одного из существ. Это был высокий, пискливый визг — радостный, триумфальный и невыразимо страшный.

Ему ответили другие взвизгивания, поднялась суматоха, словно остальные создания бежали к первому. И тут зашипел сжатый воздух, отделяя каждую часть корабля от остальных. В гробовой тишине фрагмента коридора, в котором были отрезаны офицеры, дежурившие у шлюза, они вдруг услышали удивленное уханье.

Из шлюза появились еще два существа. Один из людей дрогнул, существо заметило это и направило в его сторону полуцилиндрический предмет. Человек — а это был офицер связи крикнул и конвульсивно дернулся. В ту же секунду, как мышцы его напряглись для отчаянного прыжка, он вдруг рухнул мертвый как камень.

Существо издало высокий, триумфальный визг, такой же, какой они слышали недавно, и жадно бросилось к телу. Одна из длинных, утончающихся рук метнулась вперед и коснулась руки мертвого человека.

И в этот момент загудел излучатель Джека; за ним начали стрелять остальные. В несколько секунд помещение заполнил звук, похожий на жужжание разозленных пчел. Еще три существа появились из люка, но тут же упали под перекрестным огнем силовых полей излучателей. Люди прекратили стрелять, только когда почувствовали резкое движение воздуха в сторону шлюза: это означало, что на корабле врага поняли опасность и чужаки уходят. Требовалось срочно закрыть шлюз, а потом уже можно будет заняться существами, вторгшимися на «Адастру».

Два часа спустя Джек вошел в главную рубку и отсалютовал. Лицо у него было бледное, а черты его выдавали возбуждение и решительность. Ольстер мрачно повернулся к нему.

— Я послал за вами, — резко сказал он, — поскольку вы являетесь потенциальным источником неприятностей. Командир мертв, вы слышали об этом?

— Да, — угрюмо ответил Джек. — Слышал.

— Следовательно, я становлюсь капитаном «Адастры», — вызывающе продолжал Ольстер. — Как вы помните, в моих руках право жизни и смерти в случае неповиновения, кроме того, супружество на «Адастре» становится легальным только после приказа с моей подписью.

— Я отлично понимаю это, господин капитан, — ответил Джек еще мрачнее.

— Вот и отлично, — заметил Ольстер и с нажимом добавил: — По дисциплинарным причинам я приказываю вам прекратить любые контакты с мисс Элен Бредли. Невыполнение приказа будет расценено как бунт. Я собираюсь жениться на ней сам. Что вы скажете на это?

Джек ответил с не меньшим нажимом:

— Я не обращу ни малейшего внимания на этот приказ, поскольку вы не такой глупец, чтобы выполнить свою угрозу. Разве вы идиот, чтобы не видеть, что наши шансы выйти из этого меньше, чем один из пятисот? Если вы собираетесь жениться на Элен, лучше постарайтесь дать ей шанс выжить!

На мгновенье стало тихо. Двое мужчин с яростью меряли друг друга взглядами — один средних лет, другой еще почти юноша. Наконец Ольстер скривился в улыбке, не имевшей в себе ни грамма радости.

— Как мужчина мужчину, я вас терпеть не могу, — сухо сказал он, — но как капитан «Адастры» хотел бы иметь еще несколько человек вроде вас. Мы провели семь лет на этом чертовом корабле, а теперь, когда пришла опасность, все офицеры настолько потрясены, что не годятся ни на что. Они будут выполнять приказы, но никто из них не способен их отдавать. Офицер связи был убит одним из этих дьяволов, верно?

— Да, господин капитан.

— Тогда я произвожу вас в офицеры связи. Мне противно смотреть на вас, и не сомневаюсь, вы испытываете те же чувства по отношению ко мне, но голова у вас работает хорошо. Вот и воспользуйтесь ею. Что вы делали в последние часы?

— Настраивал диктограф для разработки словаря из того, что сказал один из центаврийцев, чтобы потом использовать его как переводчика, действующего в обе стороны.

Ольстер на мгновенье удивился, потом согласно кивнул. Конечно, диктограф просто разбивает слово на отдельные фонемы, проводит анализ и выбирает карту, подходящую к эталону. При нормальном порядке работы карта приводит в действие печатающее устройство. Однако вместо записи отдельных букв карта может содержать напечатанный эквивалент слова чужого языка, и тогда начинает работать динамик.

На Земле подобные машины применялись довольно редко, так как в них необходимо использовать очень большие банки памяти. Одно время их использовали для дословных переводов как в разговоре, так и на письме. Джек предлагал писать центаврийские слова вместе с английскими эквивалентами, а диктограф, принимая загадочные поухивания, издаваемые чужими существами, должен был выбирать карточки, вызывая тем самым произнесение динамиком английских синонимов чужих слов.

Разумеется, так же это должно было действовать и в обратную сторону. С приготовленным таким образом словарем возможен был разговор без перерыва, необходимого для обучения пониманию и произношению звуков чужого языка.

— Отлично! — Ольстер оценил идею Джека одним словом. — И все же поставьте на эту работу кого-нибудь еще. Раз уж начало положено, дальнейшее должно быть просто. А вы нужны для другого; Вам известно, что уже установлено о центаврийцах?

— Да, господин капитан. Их ручное оружие похоже на наше, но значительно более эффективно. Я видел, как им убили офицера связи.

— А относительно самих существ?

— Я помогал связывать одно из них.

— Что вы о них думаете? У меня есть рапорт врача, но он сам не может в это поверить!

— Не удивительно, господин капитан, — мрачно сказал Джек. — Они совершенно не подходят под наши представления о разумных существах. У нас даже нет подходящего понятия, чтобы определить их сущность. С одной стороны, это, несомненно, растения. Тела их состоят из волокон целлюлозы, как наши из волокон мышц. Однако они разумны, чертовски разумны. Из земных организмов они больше всего близки к хищным растениям, типа росянки и ей подобных, однако настолько же выше их, насколько мы выше морских анемонов, которые животные в той же степени, что и люди. По-моему, господин капитан, они не являются ни животными, ни растениями; их тела состоят из тех же субстанций, что земные растения, но они могут перемещаться, как животные Земли. Вполне возможно, что типичные формы животной жизни на их планете так же стационарны, как типичные укоренившиеся растения Земли.

— Они относятся к нам, животным, как мы — к растениям? — с горечью спросил Ольстер.

— Да, господин капитан, — спокойно ответил Джек. — Питаются они через отверстия в руках. Тот, что убил офицера связи, схватил его за руку. Выглядело это так, словно он выделил при этом какую-то жидкость, мгновенно растворяющую ткани. Он тут же всосал эту жидкость обратно. Если позволите высказать предположение, господин капитан…

— Продолжайте, — сказал Ольстер. — Все остальные бесцельно бегают по кругу или удивляясь, или умирая от ужаса.

— Командир группы, которая вторглась на корабль, носил на себе отличительный знак — кожаную повязку на одной руке.

— Но что, черт возьми.

— Погибли двое наших людей: офицер связи и дежурный техник. Прежде чем мы поймали центаврийца, который убил дежурного, тот успел съесть кусочек его тела, а остальное было как-то странно высушено химикалиями, которые существо имело с собой.

Кадык Ольстера задвигался, как будто капитана тошнило.

— Я видел это…

— Может, это и странная мысль, — серьезно сказал Джек, но если бы на месте центаврийца был человек, запертый на корабле, принадлежащем чужой расе, и ожидающий скорой смерти, единственной вещью, которую он хотел бы иметь на своем теле — как сделал чужак с высушенным, законсервированным телом дежурного — было бы…

— Золото, — закончил Ольстер, — или платина, или драгоценные камни, которыми он мог бы рассчитывать откупиться.

— Вот именно, — подтвердил Джек. — Но не забывайте, что это лишь догадка, а эти существа не только не люди, но даже не животные. Все же ясно одно: они едят мясо животных. Они ценят пищу животного происхождения, как люди ценят бриллианты. Останки животных — кожу — носят как украшение. Похоже, животные ткани на их планете редкость, раз их так высоко ценят. Таким образом…

Ольстер встал, лицо его отражало противоречивые чувства.

— Значит, наши тела для них эквивалент золота! Бриллиантов! Гэри, нет и тени надежды на дружбу с этими дьяволами!

— Я согласен с вами — шансов, у нас нет, — бесстрастно ответил Джек. — Если бы на Земле приземлилась раса с телами из металлического золота, их, вероятно, перебили бы. Но есть еще один момент: Земля. Зная наш курс, эти существа могут установить, откуда мы прибыли, а их космические корабли довольно хороши. Я хочу поставить к диктографу кого-нибудь другого, а сам попытаюсь передать сообщение на базу. Невозможно проверить, дойдет ли оно до цели, но они должны ждать наших сообщений именно когда оно достигнет Земли. Может, они усовершенствовали приемники — во всяком случае, они могли это сделать.

— Люди могли бы противостоять этим тварям в космическом пространстве, — жестко сказал Ольстер, — при условии, что будут предупреждены. Может быть, хватит излучателей, а если нет, то торпед Колдуэлла. Или отрядов самоубийц, использующих свои тела как приманку. Однако, Гэри… мы говорим, будто с нами все кончено!

— Я думаю, господин капитан, — ответил Джек, — так оно и есть. — Он помолчал и добавил: — Я поставлю к диктографу Элен Бредли и дам ей охранника для наблюдения за пленником. Центавриец будет крепко связан.

Это последнее заявление содержало в подтексте догадку, что приказ, касающийся избегания Элен, аннулирован. Оно было даже вызовом, провоцирующим на повторение приказа. Глаза Ольстера вспыхнули, и он с трудом взял себя в руки.

— Будь ты проклят, Гэри! — бросил он. — Убирайся!

Он повернулся к монитору, на котором виднелся вражеский корабль, а Джек вышел из рубки.

Яйцеобразный корабль находился сейчас на расстоянии двух тысяч километров и тормозил. Удирая от земного корабля, он маневрировал, как безумный, так что поражение его любым снарядом было бы невозможно; даже слежение за ним узким лучом представляло чрезвычайную трудность. Сейчас, остановившись относительно «Адастры», он висел в пространстве, наблюдая и явно готовя новую дьявольщину. Во всяком случае так считал Ольстер, мрачно смотревший на него.

Запасы «Адастры», казавшиеся неисчислимыми, когда корабль стартовал с Земли, оказались жалостно малы и недостаточны в данной, конкретной ситуации — перед лицом враждебности. Он мог бы засыпать сокровищами человеческой цивилизации расу, владеющую этой солнечной системой, мог бы ускорить развитие дикарей, мог предложить кое-что даже расе, стоящей выше людей, но эти существа, которые…

Чужой космический корабль висел неподвижно. Вероятно, посылал сигнал на свою родную планету, требуя распоряжений. В главную рубку «Адастры» поступали рапорты, и Ольстер знакомился с их содержанием. Центаврийцы, несомненно, извлекали из воздуха двуокись углерода; это соединение было для них тем же, чем кислород для людей, и в воздухе, лишенном СО₂, они не смогли бы жить. Однако скорость их метаболизма была выше, чем у любого земного растения, ее можно было сравнить с обменом веществ земных животных. Ни в чем, кроме строения тела, они не были растениями, как морской анемон не выдает своей звериной натуры, пока не проведешь его точный химический анализ.

Центаврийцы имели высокоразвитую центральную нервную систему, своеобразный эквивалент мозга, значительный интеллект и богатый язык. Звуки произносили благодаря похожему на пищалку устройству, размещенному в специальном углублении тела. И они испытывали эмоции.

Пойманное существо, когда ему показывали различные предметы, выказало особый интерес к машинам; оно быстро поняло назначение маленького магнитофона и сознательно издало в сторону микрофона целую серию звуков. Оно жадно ощупывало человеческую одежду, отбрасывая ткани хлопчатобумажные или синтетические, зато выказало сильное возбуждение, коснувшись шерстяной рубашки, и еще большее, когда ему дали кожаный пояс. Оно надело его на себя, без труда защелкнув замок после первого же взгляда на него.

Из шерстяной рубашки оно вырвало нить и съело ее, раскачиваясь взад-вперед, словно в экстазе. Когда перед ним положили мясо, существо, казалось, не находило себе места от возбуждения. Часть мяса оно сожрало немедленно, все так же экстатически раскачиваясь, а остальное законсервировало с помощью загадочного химического процесса, пользуясь для этого субстанцией из небольшого металлического контейнера, который имело при себе и велело подать, указывая на него жестами.

Его орган зрения находился за двумя щелями в верхней части тела; самих глаз изучить не удалось. Однако лежащий перед Ольстером рапорт подчеркивал, что центавриец выказывал чрезвычайное оживление, едва в его поле зрения появлялся человек. Это было возбуждение того типа, который не прибавлял людям уверенности в себе. Это были те же самые чувства только более сильно выраженные — которые существо проявило на шерсть и кожу.

В рапорте также говорилось, что поначалу, видя людей, центавриец, как будто ведомый инстинктом, делал движения, напоминающие прицеливание из оружия.

Ольстер прочел этот и другие рапорты, а два часа спустя, после того как Джек поставил Элен Бредли к диктографу, она явилась на доклад.

— Прошу прощения, Элен, — сказал Ольстер. — Я не должен был назначать тебя на эту работу. На этом настоял Гэри. Я бы предпочел оставить тебя в покое.

— Я очень рада, что он это сделал, — решительно сказала Элен. — Отец умер, это так, но с чувством хорошо выполненного долга. Умер, не узнав, каковы центаврийцы. Работа пошла мне на пользу, и я справилась с ней лучше, чем ожидала. Центавриец, с которым я работала, был командиром отряда, вторгшегося на корабль. Он почти сразу понял, чему служит диктограф, и сейчас у нас есть довольно обширный словарь. Ты можешь поговорить с ним, если хочешь.

Ольстер быстро взглянул на монитор. Корабль врага не двигался. Да оно и понятно.

Расстояние «Адастры» от Проксимы Центавра можно было уже мерить в сотнях миллионов километров, а не в миллионах миллиардов, но, пользуясь иной терминологией, это все еще было расстояние порядка световых лет.

Тяжело ступая, Ольстер вошел в биологическую лабораторию, где хозяйничала Элен. В комнате находилось множество живности — кролики, овцы и, казалось, неисчислимое количество мелких животных, разводимых во время путешествия для получения продуктов питания; их планировали выпустить на волю, если вокруг окруженной кольцами звезды обращается планета, подходящая для колонизации.

Центавриец был крепко привязан, к стулу многочисленными веревками. Он? Она? Оно? Независимо от этого, он был совершенно беспомощен. Рядом со стулом стоял диктограф с подключенным к нему динамиком. Пленник заухал по-своему, а машина перевела странные звуки, шелестя между словами:

— Ты… быть… комендант… этот корабль?

— Да, — ответил Ольстер, и машина мелодично заухала.

— Эта… женщина… мужчина… мертвый, — снова сказала машина после очередных звуков, изданных чужаком.

— Я сказала ему, что мой отец мертв, — быстро вставила Элен.

Машина продолжала:

— Я… купить… все… мертвые… люди… на… корабль… дать… металл… золото… вы… любить…

Ольстер скрипел зубами, Элен побледнела. Она пыталась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле.

— Вот оно — рождение межзвездной дружбы, которую мы надеялись установить, — с горечью сказал Ольстер.

Тут ожил динамик центрального радиоузла:

— Вызываю капитана Ольстера! Излучение впереди! На нескольких частотах, очень интенсивное! Явно передают несколько кораблей, хотя мы не можем выделить никаких сигналов.

В биолабораторию вошел Джек Гэри. Лицо. его было серьезно и бледно. Он старательно отсалютовал.

— Господин капитан, — начал он, — предыдущий офицер связи считал свою должность выгодной синекурой. За семь лет мы не приняли ни одной передачи с Земли, значит, он ни одной и не ждал. Тем временем сигналы идут — и уже несколько месяцев. Они отправлены с Земли через три года после нашего старта. Дела обстоят так, что парень по имени Коллавей обнаружил, что поляризованная по кругу волна дает узкий луч, сохраняющий свою форму навсегда. Несомненно, они передавали для нас уже несколько лет, и теперь мы принимаем одну из первых передач. Так вот, построена вторая «Адастра», и набирается экипаж… Нет, черт возьми, они набрали его еще четыре года назад! Корабль уже в пути и направляется туда же, куда и мы. Они летят по крайней мере три года и не имеют понятия, что эти дьяволы ждут их! Если даже мы сами взорвем корабль, все равно с Земли прибудет следующий, такой же невооруженный — прибудет затем, чтобы наткнуться на этих тварей, когда уже будет слишком поздно тормозить…

Снова заговорил центральный радиоузел:

— Капитан Ольстер, докладывает вахта. За последние три минуты температура корпуса поднялась на пять градусов и продолжает расти! Что-то закачивает в нас тепло и с бешеной скоростью!

Ольстер повернулся к Джеку и произнес с ледяной вежливостью:

— Гэри, согласись, что нам нет смысла ненавидеть друг друга, все равно мы здесь все погибнем. Так почему мне все время хочется тебя убить?

Впрочем, вопрос этот был чисто риторическим. Услышав три ужасные новости подряд, Элен тихо заплакала. Желая выплакаться, она инстинктивно бросилась в объятия Джека.

4

На самом деле ситуация была даже хуже, чем казалось сначала. Например, внешняя температура корпуса, о которой говорил вахтенный офицер, была показанием общего термометра, усредняющего показания всех наружных термометров. Одного взгляда на таблицу температур было достаточно, чтобы понять: температура задней части «Адастры» была практически нормальной, разогревалась передняя полусфера, направленная в сторону Проксимы Центавра. Однако и она нагревалась неравномерно: точки, возле которых дрожали красные огоньки, группировались близко друг к другу.

Ольстер с каменным спокойствием разглядывал красные огоньки на мониторе.

— Точно посреди нашего диска, видимого из их положения, — холодно констатировал он. — Это, разумеется, должен быть тот флот космических кораблей.

— Господин капитан, — сухо сказал Джек Гэри, — корабль, с которого мы захватили пленников, установил связь на несколько часов раньше, чем мы ожидали. Значит, это наверняка был не один корабль с излучателем коротких волн на борту, а целый флот с разведывательным кораблем впереди. Именно этот корабль сообщил им, что мы расставили ловушку на часть его экипажа, и в результате они открыли огонь!

Ольстер резко бросил в микрофон центрального радиоузла:

— Эвакуировать сектор Ж90. Он должен быть отделен немедленно, а обитатели его пусть выходят через шлюзы. Эвакуировать также прилегающие сектора, оставив только несущих службу. Всем им немедленно надеть вакуумные скафандры.

Он выключил микрофон и тихо добавил:

— Наружная температура части сектора Ж90 составляет сейчас четыреста градусов. Это температура темно-красного жара. Через пять минут оболочка начнет плавиться, а через час они проделают нам сквозную дыру.

— Господин капитан! — торопливо произнес Джек. — Напоминаю, что они атаковали, поскольку разведывательный корабль доложил, что мы расставили ловушку части их экипажа. Есть небольшая надежда…

— Какая? — зло крикнул Ольстер. — У нас нет оружия!

— Диктограф господин капитан! Теперь мы можем с ними поговорить!

— Великолепно, Гэри! — жестко сказал Ольстер. — Назначаю вас послом! За дело!

Он повернулся на пятке и поспешно выбежал из рубки. Через минуту голос его загремел из динамиков центрального радиоузла:

— Вызываю ракетного офицера! Немедленно доложить по личному видеофону! Порядок аварийный!

Ольстер отключился, но Джек этого не заметил. Он соединился с отделом радиокоммуникации, приказал дать полную мощность на передающий луч и расширить его угол. Он отдавал распоряжения одно за другим, а в перерывах молниеносно объяснял Элен, в чем тут дело.

Она слету поняла его идею. Центавриец в биолаборатории был, разумеется, связан, и в узких щелках, бывших его органами зрения, не удалось прочесть ни искры эмоций. Однако Элен, зная запас слов на карточках диктографа, заговорила в микрофон устройства. Вместо произносимых ею слов из динамика поплыли уханья. Центавриец вздрогнул, потом отозвался, и динамик произнес деревянным голосом:

— Я… говорить… корабль… планета. Да.

Как только из кабины связистов пришло подтверждение готовности ко входу на антенну, скрипучие звуки его наречия заполнили биолабораторию, уходя в эфир на расширенном луче главного передатчика.

В десяти тысячах километров впереди висел в космической пустоте разведывательный корабль центаврийцев. «Адастра» преодолела пространство, направляясь к окруженной кольцами звезде, являвшейся целью самой смелой экспедиции человечества. С расстояния в десять тысяч километров «Адастра» выглядела бы просто точкой, но телескопы центаврийцев могли выделить любую деталь ее поверхности. С тысячи километров она походила бы на игрушку, сплетенную сложной сетью усиливающих элементов.

Однако лишь с расстояния в несколько километров можно было вполне оценить ее размеры. Ее тысяча пятьсот метров диаметра подавляли размерами даже самый крупный из далеких невидимых силуэтов, висящих в пустоте и составляющих вражеский флот, направлявший на «Адастру» смертоносное излучение.

С расстояния в несколько километров можно было также заметить результаты этого облучения. Корпус «Адастры» был сделан из стального сплава; он был твердым и с высоким коэффициентом гистерезиса. Переменные токи, индуцированные с этой стали излучением центаврийцев, разогрели бы даже корпус из меди, стальное же покрытие нагревалось все сильнее. Оно изменило цвет и на участке длиной сто метров светилось красным.

Дюза двигателя в этом районе перестала вдруг извергать пурпурное мерцающее пламя. Двигатель был погашен, а остальные слегка увеличили тягу, чтобы компенсировать уменьшение мощности.

Темно-красный цвет стали посветлел, стал карминовым, потом корпус разогрелся до желтоватого оттенка, стал канареечным и начал голубеть.

Над внешним панцирем корабля клубился пар, поднимавшийся от плавящейся поверхности и как бы притягивавшийся далеким солнцем. Пар сгустился, превратившись в настоящее металлическое облако.

Наконец из центра освещенного полушария «Адастры» словно забил фонтан. Наружный панцирь проплавился насквозь, и воздух из корабля улетучился в пустоту, захватив огромное количество жидкого, парящего металла. Быстро рассеиваясь в пространстве, возникла прозрачная, слегка светящаяся оболочка, похожая на хвост кометы.

Изображения на мониторах внутри «Адастры» посерели, звезды прямо по курсу поблекли. Земной корабль потерял часть своей атмосферы, которая устремилась вперед, создавая завихрения.

Вскоре газы настолько разредились, что стали незаметными, оставаясь, однако, значительно плотнее абсолютного вакуума космического пространства.

По краям огромной дыры в корпусе корабля металл кипел и испарялся, а внутренние переборки начали приобретать зловещий красно-бурый цвет, который быстро переходил в кармин и начинал слегка желтеть.

В главной рубке Ольстер наблюдал за всем этим до момента, когда камеры, показывающие внутренность сектора Ж90, расплавились. Очень спокойно он произнес в стоявший перед ним микрофон:

— У нас меньше времени, чем я думал. Придется поспешить. Уверенности, правда, — нет, но помните, что эти дьяволы наверняка продырявят нас со всех сторон и убедятся, что на борту не осталось никого живого. Вы должны что-то придумать и быстро.

Ему ответил полуистерический голос:

— Но, господин капитан, если я включу акустические вибраторы в ракетах, мы превратимся в плазму! Мгновенно! Дезинтеграция топлива перекинется на дюзы, и весь корабль просто взорвется!

— Глупец! — рявкнул Ольстер. — Следующий корабль с Земли уже в пути и ничего не подозревает! Они, как и мы, безоружны! Эти дьяволы могут по нашему курсу определить, откуда мы прибыли! Да, мы должны умереть! Наша смерть будет нелегкой, но мы должны убедиться, что они не отправят космического флота против Земли! Мы не можем дать себя уничтожить так просто! Наша смерть не должна быть бесполезной. Умирая, мы должны защитить человечество!

Лицо Ольстера, кричавшего в видеофон, не походило на лицо мученика или человека, готового пожертвовать собой. Это было лицо человека, запугивающего своего подчиненного и грубо вынуждающего того повиноваться.

Пока корабль находился под воздействием луча, который поглощался металлическим корпусом и превращался в тепло, Ольстер устраивал разносы то одному, то другому отделу. Не выдержала очередная переборка, и из гигантского корабля ударил очередной фонтан испарившегося металла и горячих газов. В миллионах километров от них покоилось в полной неподвижности кольцо яйцевидных кораблей; они не подавали никаких признаков жизни и выглядели, как спящие чудовища. Однако именно из них тянулись безжалостные лучи, сходившиеся в одной точке на корпусе «Адастры». Огромная дыра извергала пенящийся металл и клубящиеся газы; время от времени вылетали узнаваемые предметы, которые тут же взрывались.

В бесчисленных помещениях могучего корабля люди реагировали на приближающуюся гибель столькими разными способами, сколько различий между людьми. Некоторые причитали, несколько членов экипажа производили впечатление сошедших с ума и превратившихся в маниакальных убийц. Другие вламывались в склады и методично, хотя и несколько торопливо, упивались до бессознательного состояния. Одни женщины прижимали к себе детей, громко рыдая над ними, другие просто спятили.

Однако в нескольких секциях яростный голос Ольстера поддерживал хотя бы видимость дисциплины. В мастерской машинного отделения люди работали с безумной поспешностью, ругаясь и делая ошибки, сводившие их работу на нет. Худощавый офицер службы регенерации воздуха мерял большими шагами район своих владений, сжимая в руке огромный французский ключ, и на каждое проявление паники реагировал гневными ударами. Тяжело сопя, начальник ракет неожиданно выказал буквально гениальную способность извергать практически непрерывный поток ругательств, поэтому бледно-пурпурные языки пламени вырывались из дюз в космическое пространство безо всяких помех и задержек.

Однако сцена, разыгравшаяся в биолаборатории, проходила в тишине и полной сосредоточенности. Связанный центавриец наполнял помещение своими странными словами. Диктограф тихо шелестел, бесстрастно анализируя каждый звук и ища карточки словаря, содержащие английские эквиваленты уханий пленника. Время от времени одна из карточек подходила, и тогда машина переводила отдельное слово с центаврийского языка.

— …корабль… — длинная серия звуков, значительно отличающихся высотой, напряжением и выразительностью.

— …люди… — и вновь длинная серия звуков.

— …люди говорить…

Центавриец умолк, а потом начал издавать другие звуки медленно и старательно. Машина перевела их все: пленник старательно подбирал слова и пользовался теми, которые зарегистрировал, работая с Элен.

— Он понимает, что нам нужно, — сказала бледная Элен.

Машина перевела:

— Вы… говорить… машина… говорить… для… корабль…

Джек очень тихо произнес в микрофон передатчика:

— Мы ваши друзья. У нас есть много вещей, которые вам нужны. Мы хотим только дружбы. Никого из вас мы не убили из враждебности, это была просто самооборона. Мы предлагаем вам мир. Если же нет — будем сражаться. Но мы хотим мира.

Когда машина зашелестела, а из динамика полились ухающие звуки, Джек шепотом сказал Элен:

— Эти разговоры о борьбе — просто блеф. Надеюсь, он подействует!

Тишина. Невидимые, удаленные на миллионы километров космические корабли скрещивали лучи смертоносного излучения посредине диска «Адастры». Самое удивительное, что это излучение совершенно не вредило человеческому телу. Оно прошло бы сквозь него незамеченным.

Однако сталь панциря «Адастры» задерживала его и поглощала в виде вихревых токов, а они превращались в тепло. Сквозь дыру, образованную этим теплом, небольшой вулкан извергал в космическое пространство переборки, оборудование и саму атмосферу «Адастры».

В биологической лаборатории царила гробовая тишина. Приемник молчал. Прошла минута, вторая, третья. Радиоволны, несущие голос Джека, мчались со скоростью света, но чтобы добраться до источника лучей, разрывавших «Адастру» на куски, им потребовалось не менее девяноста секунд. Потом последовала пауза, а за ней нужны были очередные девяносто секунд для других волн, делающих каждую секунду триста тысяч километров и несущих ответ.

Наконец, приемник заухал, как фальшивящая шарманка. Диктограф тихо зашелестел, и из динамика донесся бесстрастный голос:

— Мы… теперь… друзья… не сражаться… корабли… прибыть… забрать… вас… на… планета.

В то же время миниатюрный вулкан на корпусе «Адастры» уменьшил силу своего извержения, постепенно его расплавленные, кипящие края перестали парить, а вскоре прекратилось и кипение металла; он остывал постепенно, от голубоватой белизны испаряющейся стали, через желтый, карминовый и, наконец, грязно-красный цвет, чтобы позднее, еще медленнее, застыть в сверкающую белую металлическую поверхность стали, которая остыла в лишенном кислорода вакууме.

Джек коротко сказал в микрофон, связанный с главной рубкой:

— Господин капитан, я установил связь с центаврийцами; они прекратили огонь. Сказали, что высылают флот, чтобы забрать нас.

— Очень хорошо, — с горечью отозвался Ольстер. — Все равно никто не может придумать ничего, чтобы сделать нашу смерть не напрасной. Что дальше?

— Думаю, надо бы освободить того центаврийца, — ответил Джек. — Разумеется, мы можем за ним следить и изолировать, если он вновь начнет буянить. Полагаю, такой ход был бы дипломатичным.

— Вы наш посол, — с иронией сказал Ольстер. — Сейчас у нас есть немного времени, но лучше вам поставить кого-то другого на дипломатическую работу и заняться отправкой сообщения на Землю, если можно приспособить передатчик для того рода волн, которые они будут ждать.

Лицо его исчезло с экрана монитора. Джек повернулся к Элен, почувствовав себя вдруг очень усталым.

— В том-то и вся проблема, — вздохнул он. — Они будут ждать волн, которые отправили к нам; при мощи, которой мы располагаем, вряд ли они примут что-то другое. Мы услышали их передачу с середины и перед самым концом описания передающей аппаратуры нового типа, которой теперь пользуются на Земле. Разумеется, они будут повторять эту передачу — может, даже повторяют ее не один год — и у нас есть шанс поймать ее полностью, если мы доживем до этого времени. Но мы не можем угадать, когда они вновь ее передадут. Ты поработаешь с этим существом над расширением словаря?

Элен озабоченно посмотрела на него, потом положила ладонь ему на плечо.

— Он очень разумен, — поспешно сказала она. — Я объясню ему все, и пусть с ним работает кто-то другой. Я пойду с тобой. В конце концов, у нас может не оказаться времени для себя.

— Думаю, около десяти часов, — устало ответил Джек.

Он подавленно слушал, как Элен объясняла все центаврийцу, старательно подбирая слова, которые переводил диктограф. Потом она вызвала ассистента и двух охранников, и они освободили безголовое существо. Чужак не бросился на них — наоборот, выражал нетерпеливое желание продолжать работу над расширением словаря, благодаря чему мог бы состояться полный обмен мыслями.

Джек с Элен пошли в отдел связи, где прослушали записанную часть передачи с Земли. Она представляла собой полнейшую неразбериху. Четыре года назад Земля с энтузиазмом приветствовала проект отправки сообщения своим смелым героям. Импульс нематериальной энергии должен был путешествовать сквозь неисчислимые миллиарды километров Космоса и догнать первооткрывателей, стартовавших три года назад. Из текста следовало, что передача отправлена через некоторое время после первой. Во время передачи она транслировалась на всю Землю, и, несомненно, многие миллионы людей вздрагивали при мысли, что слышат слова, которым предстоит преодолеть расстояние между двумя солнцами.

Однако слова ничем, не могли помочь экипажу «Адастры». Передача представляла собой развлекательную программу, начинавшуюся фривольной песенкой, исполняемой популярным квартетом; затем выступал с несколькими скетчами самый высокооплачиваемый комик Земли — его остроты были хорошо знакомы экипажу «Адастры» — а за ним следовали торжественные приветствия выдающихся политиков и прочая ерунда. Короче говоря, это была смесь пошлятины и вздора, задуманная так, чтобы повысить популярность выступающих в ней лиц благодаря всеобщей трансляции программы.

Экипажу «Адастры» это было ни к чему; корпус корабля был продырявлен, команде грозила скорая гибель и всему человечеству, вероятно, тоже гибель как следствие этого межзвездного путешествия.

Джек и Элен сидели молча и слушали, сжимая руки друг друга. Удивительно, но сознание краткости времени, оставшегося им, привело к тому, что бурное выражение своих чувств казалось нелепым. Они слушали невероятно вульгарную передачу с Земли, практически ничего не слыша, и то и дело переглядывались.

В биологической лаборатории расширение словаря шло быстрыми темпами. Там уже начали пользоваться картинками. Освободили второго центаврийца и, благодаря его умению рисовать, доказавшему, что глаза существ-растений действуют почти-идентично глазам землян, получили множество определений и синонимов английских слов, что значительно расширило знания о центаврийской цивилизации.

Когда провели сопоставление накопленных сведений, оказалось, что цивилизация эта удивительно напоминает человеческую. Центаврийцы создавали конструкции, несомненно, являвшиеся их домами. У них имелись города, законы, искусство — рисунки второго центаврийца были тому доказательством имелась также наука. Особенно высокоразвитой была биология, в некоторой степени исполнявшая роль металлургии в цивилизации людей. Конструкции чужаков не строились — их выращивали. Вместо металлов они имели различные виды протоплазмы, могли контролировать скорость и способ ее роста.

Дома, мосты, экипажи — даже космические корабли — все создавалось из живой материи, которую умерщвляли, когда конструкции достигали нужной формы и размеров. При желании можно было вновь активировать рост, что позволяло достигать таких необычных решений, как пузырчатое соединение центаврийского корабля с «Адастрой».

Судя по собранным до сих пор фактам, центаврийская цивилизация была очень странной, но все же не абсолютно непонятной. Даже люди могли развиваться подобным образом, если бы земная цивилизация стартовала с другой точки. Зато центаврийская экономика, когда люди с ней познакомились, оказалась для них понятной и в то же время ужасающей.

Цивилизация центаврийцев развилась из хищных растений как человечество из хищных животных. На каком-то раннем этапе развития человечества возник культ золота, у центаврийцев же ничего подобного не было. В то время, как люди разрушали города, вырубали леса и безжалостно уничтожали все — ради золота, или других ценностей, которые можно было обменять на золото — центаврийцы жаждали животных.

Как люди перебили в Америке бизонов, чтобы продать их мясо за золото, так центаврийцы безжалостно уничтожили животную жизнь на своей планете. Для них именно плоть животных была эквивалентом золота. Века назад по необходимости они научились употреблять растительную пищу, но затаенная жажда мяса осталась. Был изобретен способ консервации продуктов животного происхождения на неопределенное время. Они прочесали сетями моря, выловив все, до самой маленькой ракушки. Даже идея космических путешествий — позднее они претворили ее в жизнь возникла лишь после того, как центаврийцы увидели в телескопы растительность на других планетах, кружащих вокруг их солнца, что делало вероятным наличие там и животной жизни.

Три планеты Проксимы Центавра имели климат и атмосферу, пригодные для всех форм жизни, но к данному времени только на одной, наиболее удаленной, уцелели кое-какие остатки животной жизни. Даже там центаврийцы горячечно охотились на последние, исчезающие группы маленьких четвероногих, которые зарылись на сотни метров под поверхность скованного льдом континента.

Стало ясно, что «Адастра» — корабль, битком набитый такими сокровищами, каких ни один центавриец не мог себе даже представить. Еще яснее стало то, что для экспедиции на Землю будут задействованы все средства и возможности здешней расы. Миллиарды человеческих существ! Миллионы меньших животных! Неисчислимые создания в океанах! Вся центаврийская популяция ошалеет от жажды вторжения в это царство богатств и экстаза, испытываемого каждым центаврийцем при употреблении прадавней пищи своей расы.

5

Яйцеобразные, лишенные каких-либо деталей на поверхности, космические корабли приближались со всех сторон одновременно. На пульте термометров заметно было медленное, но ритмичное движение сигналов тревоги. Одна из лампочек сверкнула красным — и погасла. Затем следующая, и еще одна — по мере занятия центаврийскими кораблями позиций. Каждая из вспышек вызывалась мгновенным ударом излучения в корпус «Адастры».

Спустя двадцать минут после того, как последний луч подтвердил бессилие землян, яйцеобразный корабль приблизился к «Адастре» и с идеальной точностью остановился носом к шлюзу; из корпуса его вырос огромный пузырь, прижавшийся к стали.

Ольстер смотрел на экран; лицо его было бледно, а кулаки крепко сжаты. Хриплый, напряженный голос Джека Гэри доносился через интерком из биологической, лаборатории.

— Сообщение от центаврийцев. На наш корпус сел их корабль, и его экипаж войдет через шлюз. Враждебные действия с нашей стороны будут равнозначны немедленному уничтожению «Адастры».

— Сопротивления центаврийцам не будет, — резко бросил Ольстер. — Это приказ! Мы не самоубийцы!

— Я считаю, господин капитан, — донесся из динамика голос Джека, — что это была бы неплохая мысль!

— Занимайтесь своими делами, Гэри! — рявкнул Ольстер. Каковы успехи в связи?

— У нас есть словесные карты почти пяти тысяч слов. Мы можем говорить почти на любую тему, но каждая из них неприятна. Карточки сейчас проходят через копирование и будут готовы через несколько минут. Второй диктограф с расширенным словарем будет вам послан, как только все приготовим.

Ольстер заметил на мониторе безголовые фигуры центаврийцев, появляющиеся из шлюза в корпусе «Адастры».

— Вошли на корабль! — сообщил он Джеку. — Вы офицер связи, так что встречайте их и приведите сюда начальника!

— Понял! — мрачно откликнулся Джек.

Приказ этот звучал как приговор, и Джек слегка побледнел. Элен прижалась к нему.

Центавриец, бывший недавно пленником, вопросительно заухал в сторону диктографа. Динамик проскрипел:

— Каков… приказ?

Элен объяснила.

Человек так быстро привыкает к необычному, что казалось почти естественным, что девушка обращается к микрофону, а из динамика льются скрипы чужого языка, передающие смысл ее слов:

— Я… тоже… идти… они… не… убить… пока…

Центавриец подошел к двери и ловко открыл ее — ему хватило того, что он видел, как ее открывали. Теперь впереди пошел Джек. В кобуре на поясе у него был ручной излучатель, но он прекрасно понимал его бесполезность. Вероятно, он успел бы прикончить идущее за ним существо, но это ничего бы не дало.

Приглушенное уханье впереди. Человек-растение ответил громко, пронзительно, и тут же пришел отклик. Джек вошел в поле зрения новой группы нападающих. Их было двадцать или тридцать, каждый вооружен полуцилиндрическим предметом, больших размеров, чем те, которые несли существа первой группы, проникшей на корабль.

При виде Джека началось общее возбуждение: дрожь похожих на руки щупалец по обе стороны безголовых туловищ, бряцание оружием. Громкое уханье — словно команда, — и существа успокоились. Однако Джек дрожал всем телом, ощущая хищное вожделение, казалось, излучаемое ими.

Его проводник, недавний пленник, обменялся с прибывшими серией непонятных звуков, и вновь по толпе существ-растений прокатился возбужденный ропот.

— Прошу, — сухо сказал Джек.

Он проводил их до главной рубки. По дороге они один раз услышали чьи-то причитания: видимо, одна из женщин не выдержала перед лицом приближающейся смерти. Непонятная болтовня нарушила тишину, царившую среди неуклюжих существ, шедших за Джеком, и вновь ее прекратил повелительный окрик.

Рубка. Ольстер походил на мраморную статую — за исключением глаз, пылавших огненным, почти маниакальным пламенем. Монитор рядом с ним показывал нестройную процессию центаврийцев, входивших в корабль через второй шлюз.

Под присмотром Элен принесли диктограф. Девушка невольно вскрикнула при виде такого множества чудовищных существ, собравшихся в рубке.

— Настрой прибор, — сказал Ольстер голосом настолько острым и ломким, что он походил на чистый лед.

Дрожа, Элен выполнила распоряжение.

— Я готов к разговору, — хрипло сказал Ольстер в микрофон.

Тихо шелестя, машина перевела его слова.

Предводитель новой группы заухал в ответ. Прозвучал приказ для всех офицеров немедленно явиться в рубку, предварительно переведя все устройства в автоматический режим. Возникли некоторые трудности с переводом центаврийского эквивалента понятия «автоматический», которого не оказалось в картотеке машины. Это заняло некоторое время.

Ольстер отдал приказ. Холодный пот покрывал его лоб, но нервы были словно из стали.

Следующий приказ центаврийцев, тоже был понят с некоторой трудностью. Дубликаты всех технологических планов, а также все — и тут расшифровка требования отняла много времени — книги, касающиеся конструкции корабля, должны быть доставлены к шлюзу, через который вошли эти существа; эталонные образцы машин, генераторов и оружия требовалось сложить в том же месте.

Снова Ольстер отдал приказ. Голос его звучал слабо, но не срывался и даже не дрожал.

Предводитель центаврийцев отдал новый приказ, который диктограф не смог перевести. Его подчиненные быстро двинулись к дверям, а в рубке остались только четверо. Джек быстро подошел к Ольстеру, выхватил из кобуры излучатель и прижал его к боку капитана. Центаврийцы не протестовали против этого.

— Чтоб тебя черти взяли! — яростно произнес Джек. — Ты позволяешь им захватить корабль! Хочешь торговаться за свою жизнь? Не выйдет, негодяй: я прикончу тебя, прорвусь к ракетным дюзам и превращу весь корабль в плазму, которая убьет этих тварей вместе с нами!

Элен тут же воскликнула:

— Нет! Джек, поверь мне!

Поскольку она стояла у диктографа, слова ее были как эхо повторены в уханьях языка центаврийцев. Ольстер же, хотя и покраснел, но сумел взять себя в руки и сдавленно рявкнул:

— Глупец! Эти дьяволы могут добраться до Земли — теперь, когда знают, чего она стоит! Так что, если бы они даже убили всех людей на корабле — а они могут это сделать — мы должны долететь на их планету и приземлиться там. — Тут он понизил голос до хриплого шепота и почти беззвучно процедил: — Если, по-твоему, я хочу пережить то, что нас ждет — стреляй!

Мгновение Джек стоял, как оглушенный, после чего отступил на шаг и отсалютовал заученным, точным движением.

— Прошу прощения, господин капитан, — сказал он дрожащим голосом. — С этой минуты вы можете на меня рассчитывать.

Один из офицеров «Адастры» пошатываясь вошел в рубку. Затем следующий, и еще один. Так поочередно вошли шестеро из тридцати.

— Они… все… офицеры? — спросила машина.

— Мой начальник застрелил свою семью и покончил с собой, — выдавил офицер из отдела регенерации воздуха. — Толпа бунтов атаковала ракетные дюзы, и начальник ракетчиков отбил их нападение, а потом истек кровью от удара ножом в шею. Офицер…

— Довольно! — прервал Ольстер высоким слабым голосом, машинально смял ладонью воротник мундира, подошел к микрофону и тихо сказал:

— Это все оставшиеся в живых офицеры. Чтобы вести корабль, хватит.

Центавриец, имевший широкие кожаные браслеты на обоих щупальцах и что-то вроде пояса на талии, направился к микрофону центрального радиоузла; отростки на конце одного из щупалец умело передвинули выключатель. Существо издало странные, непонятные звуки — и начался ад!

Из видеофонов, размещенных на всех стенах рубки, понеслись высокие, писклявые крики. Ужасные крики, чудовищные… Они пугали больше, чем вой волчьей стаи, бегущей по следу обезумевшего от страха оленя. Это были те же звуки, которые слышал Джек, когда один из первых на «Адастре» нападающих увидел человека — и тут же убил его.

От мониторов неслись также и другие звуки: крики людей. Раздалось даже два или три взрыва.

Потом воцарилась тишина. Центаврийцы в рубке — а их было здесь пятеро — дрожали, буквально тряслись. Их распирала невыносимая жажда крови, слепая, инстинктивная, неудержимая жажда, полученная в результате эволюции от какой-то расы хищных растений, обладавшей способностью передвигаться и ведомой отчаянной необходимостью поисков пищи.

Центавриец с кожаными украшениями снова подошел к диктографу и заухал:

— Хотеть… два… люди… ехать… корабль… учиться… от… них. Сейчас.

В рубке раздался чуть слышный звук: это капля холодного пота упала с лица Ольстера на пол.

Капитан словно съежился, лицо его было серым, как пепел. Он закрыл глаза. Джек спокойно разглядывал лица офицеров.

— Полагаю, это будет означать вивисекцию, — резко сказал он. — Несомненно, что они собираются отправиться на Землю, иначе при их интеллекте не убили бы всех, кроме нас — даже чтобы получить сокровище. Они хотят опробовать на человеческом теле различные виды оружия. Мне кажется, господин капитан, связь сейчас не самая нужная секция. Я пойду добровольцем.

— Нет! Джек! Нет! — отчаянно крикнула Элен.

Ольстер открыл глаза.

— Гэри вызвался сам. Нужен еще один доброволец на вивисекцию.

Он сказал это прерывающимся голосом, как человек, не сходящий с ума только благодаря отчаянному усилию.

— Они хотят узнать, как убивать людей. Их тридцатисантиметровые волны на нас не действуют, и они знают, что излучение, расплавившее корпус, не убило бы людей. Я сам не могу вызваться! Мне нужно остаться на корабле! — В голосе его было отчаяние. — Еще один доброволец — на медленную смерть!

Тишина. Последние события и сознание того, что еще происходило в бесчисленных помещениях «Адастры», буквально оглушили большинство из шестерых оставшихся офицеров. Они были не в состоянии думать, подвергшись эмоциональному параличу из-за событий, разыгравшихся в их присутствии.

Тогда Элен, пошатываясь, вышла вперед и упала в объятия Джека.

— Я… тоже пойду, — прошептала она. — Все равно мы все умрем! Я здесь не нужна и могу… могу умереть вместе с Джеком.

Ольстер застонал.

— Умоляю тебя!

— Я… хочу… идти! — повторила она. — И ты не можешь меня удержать! Я хочу идти с Джеком! — Она крепко прижалась к нему.

Центавриец с кожаными украшениями нетерпеливо заухал в сторону диктографа:

— Эти… двое… идти.

— Подождите! — крикнул Ольстер.

Двигаясь, как автомат, он подошел к своему столу, схватил электрическое перо и дрожащей рукой написал что-то на служебном бланке.

— Я сошел с ума! — слабо сказал он. — Все мы спятили. Мне кажется, что мы уже умерли и находимся в аду. И все же возьмите.

Джек сунул бланк приказа в карман. Центавриец с кожаными украшениями нетерпеливо заухал и повел их к дверям шлюза, через который существа-растения попали на корабль. Трижды им встречались бредущие по кораблю создания, которые, завидев их, издавали ужасный, леденящий кровь в жилах вой, и каждый раз центавриец повелительно ухал и существа отступали.

Один раз Джек заметил четверых чудовищ, раскачивающихся взад-вперед над чем-то, лежащим на полу. Он быстро поднял руку и прикрыл ладонью глаза Элен.

У шлюза их проводник указал на дверь. Они повиновались, и их тут же схватили длинные, резиноподобные щупальца. Элен застонала и замерла, а Джек яростно сопротивлялся, выкрикивая ее имя. Потом что-то сильно ударило его по голове, и он потерял сознание.

Когда он пришел в себя, ему показалось, что на него что-то давит с огромной силой. Вздрогнув, он шевельнулся, и часть тяжести как будто исчезла. Вспыхнул свет, но не тот, что знали люди на Земле, а какое-то танцующее, пульсирующее пламя, неутомимо лижущее внутреннюю поверхность окружавшего его стеклянного шара. В воздухе висел неприятный запах — как в зверинце. Джек сел. Элен лежала рядом — явно живая и невредимая.

Похоже было, что рядом нет ни одного центаврийца. Джек тихо погладил руку девушки, слушая пульсирующий, прерывистый звук: при каждой отдельной пульсации он чувствовал мгновенное ускорение. Это был ракетный двигатель на жидком топливе.

— Мы на одном из их чертовых кораблей, — сухо заметил он и ощупал бок в поисках излучателя. Оружие исчезло.

Элен открыла глаза, огляделась, наконец заметила Джека, задрожала и прижалась к нему.

— Что… что случилось?

— Нужно посмотреть, — мрачно ответил он.

Пол под их ногами внезапно наклонился, и Джек машинально взглянул в иллюминатор, существование которого подсознательно отметил еще раньше. За ним была хорошо знакомая чернота космического пространства, освещенная многочисленными маленькими точками света — звездами. Еще он заметил окруженное кольцами солнце и яркие пятна — планеты.

Одна из них была очень близко: можно было видеть диск планеты, снеговые шапки на полюсах и размазанные переходы зеленоватых пространств, по-видимому, континентов, в неописуемый оттенок, который приобретает дно океана, когда на него смотришь из-за атмосферы планеты.

Тишина. Никаких уханий на странном языке центаврийцев. Какое-то время не было слышно вообще никаких звуков.

— Думаю, мы летим на эту планету, — тихо сказал Джек. Давай прикинем, удастся ли нам совершить самоубийство, прежде чем корабль сядет.

Тут они услышали какой-то звук, донесшийся как будто издалека. Это было сдавленное урчание, ничем не напоминающее жуткие звуки языка этих растений. Джек осторожно выглянул из камеры, где они пришли в себя; Элен жалась к нему. Тишина лишь это далекое урчание. Нигде никакого движения. Вновь слабая икота ракетных двигателей с отчетливым ускорением всего корабля. Запах зверинца усилился. Они прошли сквозь отверстие странной формы и… и тут Элен воскликнула:

— Звери!

Одна на другой там громоздились клетки с «Адастры», в которых размещались животные, разводимые ради мяса и предназначенные к выпущению на волю, если бы вокруг Проксимы Центавра кружила планета, пригодная для колонизации. Немного дальше высилась невероятная куча книг, машин, разнообразнейших банок и контейнеров, которые предводитель центаврийцев приказал доставить к шлюзу. Опять ни следа центаврийцев.

Затем из места, расположенного еще дальше, донесся приглушенный звук, удивительно похожий на человеческий голос. Когда Джек двинулся вперед, в сторону источника этого звука, заинтригованная Элен поспешила за ним.

Вскоре они нашли это место. Голос шел из устройства, размещенного в корпусе, из того же матово-бурого материала, из которого были сделаны полы, стены и все другие части корабля.

Это действительно был человеческий голос. Более того, это был голос Ольстера — измученный, хриплый, полуистерический.

— …должны уже были к этому времени прийти в себя, а эти дьяволы требуют какого-нибудь знака этого! Они уменьшили ваше ускорение, когда я сказал, что то, которое было, не позволит вам прийти в себя. Гэри! Элен! Отправьте этот сигнал!

Пауза и снова голос:

— Я расскажу вам все еще раз. Вы находитесь на космическом корабле, которым эти дьяволы управляют с помощью направленного луча, действующего на двигатели. Вас высадят на одной из планет, которая некогда имела животную жизнь. Теперь она свободна — пуста, если не считать растений — а вы и груз корабля: животные, книги и все остальное, являетесь частной собственностью главного из этих дьяволов. Он отправил вас на дистанционно управляемом корабле, поскольку в случае такого сокровища, которым вы являетесь, не верит никому из своих собратьев.

Вы являетесь сокровищницей знаний: вам предстоит перевести наши книги, объяснить нашу науку и так далее. На вашей планете запрещено приземление каких-либо кораблей, кроме его собственных. Вышлете вы наконец этот сигнал или нет? Нужно потянуть за ручку, которая находится прямо над динамиком, из которого идет мой голос. Потяните за нее три раза, и они будут знать, что вы чувствуете себя хорошо, и не вышлют за вами следующего корабля со средством для консервации ваших тел, чтобы не допустить потери такого бесценного сокровища!

Из динамика донесся металлически звучащий истерический смех: центаврийские приемники не были приспособлены к сложной фонетике человеческого языка.

Джек протянул руку и трижды дернул за ручку. Голос Ольстера продолжал:

— На корабле сейчас сущий ад. Это уже не корабль, а дьявольский котел. В живых нас осталось семеро, и мы учим центаврийцев управлять кораблем. Однако мы сказали им, что мы не можем выключить ракеты, чтобы продемонстрировать их устройство, поскольку для их повторного запуска необходимо иметь рядом планетную массу, вызывающую деформацию пространства, что обязательно для начала реакции. Они оставят нас в живых, пока мы им этого не покажем. У них есть своя письменность, и они записывают все, что мы говорим, после того, как это переведет диктограф. Очень научно…

Голос умолк на середине фразы.

— Только что пришел ваш сигнал, — продолжал он после небольшой паузы. — Где-то там есть продукты, а воздуха вам должно хватить до посадки. Полет продлится еще четыре дня. О навигации не беспокойтесь, они этим занимаются сами. Я свяжусь с вами попозже.

Голос вновь смолк — на этот раз насовсем.

Двое людей — юноша и девушка — осмотрели корабль центаврийцев. По сравнению с «Адастрой» он был очень мал. Длиной тридцать метров или немного больше, в самой широкой части он имел около двадцати. Они нашли каюты, точнее, каморки — сейчас совершенно пустые, — в которых некогда размещались тесно упакованные существа-растения.

Помещения эти могли охлаждаться до низких температур; было весьма вероятно, что на низкую температуру центаврийцы реагировали как растения на Земле зимой, погружаясь в состояние гибернации, похожее на зимний сон животных. Такое решение проблемы позволяло перевозить многочисленную команду, которую можно было оживлять во время сражений или посадок.

— Если бы они переделали «Адастру» для путешествия на Землю в соответствии с этими принципами, — угрюмо заметил Джек, — в ней поместилось бы не менее ста пятидесяти тысяч центаврийцев. Может, и больше.

Мысль о нападении на человечество этих созданий мучила его. Элен пыталась по-женски утешить его, направляя разговор на их нынешнее, безопасное положение.

— Мы добровольно согласились на вивисекцию, — сказала она на второй день после того, как они пришли в себя, — а оказались хотя бы на время в безопасности. И… и принадлежим друг другу.

— Время для нового сообщения Ольстера, — отрезал Джек.

С момента последней связи прошло уже почти тридцать часов. Центаврийский распорядок дня, подобно человеческим расписаниям, действующим на земных космических кораблях, опирался на единицу времени, равную продолжительности суточного оборота планеты.

— Лучше пойдем, послушаем его.

Так они и сделали. Измученный голос Ольстера зазвучал из странно выглядевшего динамика в ожидаемое время. Он звучал менее уверенно, чем накануне, и в нем ясно слышалось напряжение. Ольстер рассказал им о прогрессе, достигнутом чужаками в управлении «Адастрой». Оставшиеся в живых офицеры не были уже нужны для надзора за работой систем корабля. Кроме того, была выключена аппаратура, очищающая воздух, поскольку удаление из него двуокиси углерода превращало воздух в непригодный для центаврийцев.

Шестерых людей оставили в живых, чтобы они могли удовлетворить ненасытную жажду информации этих растений. Они жили под непрерывным давлением; от них требовали детального представления запасов памяти, чтобы записать все это странным способом их поработителей. Самый младший из шести, подофицер отдела регенерации воздуха, сошел с ума от воспоминаний о недавних событиях и ожидания своей смерти. Несколько часов он безумно выл, а затем был убит, а тело его мумифицировали с помощью удивительных высушивающих центаврийских химикатов. Остальные стали похожи на живые тени, они вздрагивали от малейшего шороха.

— Скорость торможения изменилась, — сказал Ольстер слабым голосом. — Вы прибудете на место за два дня до нашей посадки на планету, которую эти дьяволы называют родной. Это странно, но у них совершенно нет инстинкта колонизации новых планет… Мне кажется, что еще один из нас находится на грани безумия. Кстати, они забрали у нас ремни и ботинки — они были из кожи. Мы бы тоже забрали золотую ленточку для упаковки рождественских подарков, разве нет? Они весьма последовательны, эти… — тут он не выдержал и истерично закричал:

— Какой же я глупец! Послал вас обоих вместе, а сам живу здесь, в этом аду! Гэри, приказываю тебе держаться подальше от Элен! Запрещаю вам разговаривать друг с другом! Приказываю…

Прошел еще один день. И еще один. Ольстер выходил на связь еще дважды. Судя по голосу, отчаяние его все углублялось, нервы сдавали, и он был все ближе к безумию. Во второй раз он рыдал, проклиная Джека за то, что он находится там, где нет никаких чужаков.

— Мы уже не интересуем этих дьяволов, разве что как животные. Наши мозги потеряли цену. Корабль систематически потрошат; вчера они выловили всех дождевых червей из сельскохозяйственного сектора. Каждого из нас охраняет стражник. Мой сегодня вырвал у меня клок волос и сожрал их, раскачиваясь в экстазе! У нас нет уже шерстяных рубашек! Это совершенно дикие звери!

Прошел следующий день. Ольстер был на грани истерики. На корабле остались всего трое живых людей, и сейчас Ольстер должен был передать Джеку инструкции относительно посадки корабля на необитаемую планету. Цель была уже близка: диск планеты, которая должна была стать их тюрьмой, заполнял половину неба. Вторая планета, к которой направлялась «Адастра», видна была Джеку как кружок.

За кольцами Проксимы Центавра было в общей сложности шесть планет, а планета-тюрьма следовала сразу за родной планетой существ-растений. Слишком холодная для центаврийцев, она тысячи лет являлась целью охотничьих экспедиций, которые прочесывали ее поверхность, пока там оставалось хоть одно млекопитающее, рыба, птица, или даже ракушка. За ее орбитой кружил мир, окованный льдами, а еще дальше вращались вокруг Проксимы Центавра замерзшие глыбы камня.

— Теперь ты знаешь, как принять на себя управление кораблем, когда управляющий луч приведет в действие аэродинамические рули, — произнес голос Ольстера. Голос этот дрожал, словно шел сквозь зубы, лязгающие от нервного напряжения. Вам будет там хорошо. Деревья, цветы и что-то вроде травы, если снимки, которые они делают, чего-то стоят. А нас ждет величайший праздник в истории ада. Все космические корабли вызваны на базу. На целой планете не будет ни одного центаврийца, который не получит хотя бы маленького кусочка животной ткани. Каждый получит что-нибудь, чтобы испытать дикое наслаждение, которое они переживают, дорвавшись до чего-либо, имеющего животное происхождение.

Будь они прокляты! Каждое существо целого вида! Мы самое большое сокровище, о котором они могли мечтать! Они не церемонятся и говорят при мне, а я уже достаточно безумен, чтобы понимать многое из их разговоров. Их самый главный вождь планирует новые корабли — большие, чем они когда-либо выращивали. Он отправится на Землю с флотом в триста космических кораблей, с большинством экипажей во сне или гибернации. На этих кораблях будет три миллиона дьяволов, а также чертовы излучатели, которые расплавят любой земной корабль с десяти миллионов километров.

Похоже, разговор, помогал Ольстеру удержать остатки ускользающего рассудка. На следующий день яйцеобразный корабль Джека и Элен вошел из космической пустоты в атмосферу, дико завывшую за его гладкими стенками. Джек немедленно взял управление на себя, и корабль начал падать все медленнее, пока, наконец, мягко не сел на зеленой поляне, перед лесом странных, но не вызывающих страха деревьев. В этой части планеты близился закат и, прежде чем они успели осмотреться, стало темно.

В следующие два дня они почти не отходили от корабля. Ольстер говорил почти непрерывно.

— Следующий корабль летит с Земли, — сказал он, и голос его сорвался. — Следующий корабль! Они стартовали, по крайней мере, четыре года назад и будут здесь через следующие четыре. Вы двое, может, еще увидите его, а я буду мертв или свихнусь, прежде чем утром взойдет солнце! Самое забавное, как мне кажется, что ближе всего к безумию я оказываюсь, когда думаю, что ты, Элен, позволяешь Джеку себя целовать! Ты знаешь, я любил тебя, любил, когда еще был человеком, до того, как стал развалиной, безвольно наблюдающей, как мой корабль летит прямо в ад. Я очень любил тебя. Я ревновал и, когда ты смотрела на Гэри сверкающими глазами, ненавидел его. До сих пор я его ненавижу, Элен! О, как я его ненавижу!

Однако голос Ольстера был теперь лишь голосом духа, ввергнутого в чистилище.

— О, каким я был глупцом, давая ему тот приказ!

Джек кружил по кораблю, глядя по сторонам невидящими, пылающими глазами. Элен обняла его за шею, он словно очнулся и что-то буркнул голосом, полным ненависти. Его распирала отчаянная жажда сражения с центаврийцами. Он начал копаться в машинах, а затем принялся монтировать из разных аппаратов десятикиловаттный вихревой излучатель. Работа продолжалась много часов, и только услышав, что Элен чем-то занялась, Джек оставил свое занятие и пошел посмотреть.

Она как раз вытаскивала наружу последние клетки, привезенные с «Адастры», и выпускала сидящих в них животных. Голуби радостно летали над ее головой, кролики, едва выскочив из ее рук, с удовольствием хрупали незнакомую, но вполне удовлетворительно выглядевшую растительность.

Девушка наслаждалась этим зрелищем.

Кроликов было шестеро и еще маленький детеныш на подгибающихся лапках. Куры копались в земле и что-то клевали, но на этой планете не было насекомых, и они могли найти только семена и траву. Под лучами солнца четыре щенка радостно кувыркались в жестких листьях.

— Во всяком случае, — упрямо сказала Элен, — хотя бы они могут пока радоваться жизни! Не то, что мы — нам есть о чем беспокоиться! Этот мир мог бы стать раем для людей!

Джек мрачно окинул взглядом зеленый прекрасный мир. Никаких хищников, никаких надоедливых насекомых. На этой планете не могло быть даже болезней, разве что человек сам завезет их сюда. Она действительно могла оказаться раем.

Из космического корабля донесся звук человеческого голоса. Джек тоскливо побрел туда, чтобы послушать. Элен шла следом.

Они стояли в странном помещении рубки. Стены, потолки, полы, облицовка приборов — все было сделано из матовой, темно-коричневой субстанции, выросшей в формы, которые требовались центаврийцам. Голос Ольстера был удивительно спокоен.

— Надеюсь, вы не ушли куда-нибудь на разведку, — произнес динамик. — Сегодня состоится праздник. «Адастра» села в центр города этих дьяволов; ее посадил я — единственный человек, оставшийся в живых. У их главаря есть что-то вроде дворца возле открытого места, где я сейчас нахожусь.

Сегодня они праздновали. Просто удивительно, сколько материи животного происхождения было на «Адастре». Они нашли даже конский волос, делающий жесткими воротнички наших мундиров, шерстяные одеяла, ботинки. Даже некоторые сорта мыла содержали животные жиры, и они их «очистили». Они отыскивают каждую частицу материи животного происхождения так же ловко, как наши химики отыскивают золото или радий. Невероятно, правда?

Некоторое время динамик молчал.

— Я уже полностью пришел в себя, — сказал наконец голос Ольстера. — Похоже, на время я сходил с ума, но то, что увидел сегодня, очистило мой разум. Я видел миллионы этих дьяволов, погружающих свои щупальца в огромные корыта, где находились все животные ткани с «Адастры», растворенные в какой-то жидкости. Их главарь многое оставил себе! Я видел предметы, которые носили в его дворец между двумя рядами стражников. Некоторые из этих предметов были когда-то моими друзьями. Я видел город, обезумевший от дикой радости, видел этих дьяволов, в экстазе качающихся взад-вперед, слышал их главного дьявола, произносящего что-то вроде тронной речи. Я многое понимаю на их языке. Он говорил, что Земля набита животными: людьми, птицами, зверями, рыбами в океане. Он сказал, что скоро будет выращен самый большой флот за всю историю их цивилизации, флот, использующий привод земного корабля — наши ракеты, Гэри, — и что флот этот понесет неисчислимое множество существ-растений, которые должны покорить и оккупировать Землю. Они пришлют на родную планету такие сокровища, что каждый из его подданных сможет часто наслаждаться так, как сегодня. Дьяволы, безумно раскачиваясь взад и вперед, издали свой пронзительный вопль. Миллионы одновременно.

Джек тихо застонал, а Элен закрыла глаза, как бы желая избавиться от зрелища, представшего перед ее мысленным взором.

— Теперь о самых важных для вас делах, — спокойно сказал Ольстер, удаленный от них на миллионы километров, единственный человек на планете кровожадных растений. — Ко мне идут их ученые, чтобы я показал им внутреннее устройство наших ракет, а некоторые должны завтра прибыть к вам, чтобы начать расспросы. Однако я собираюсь показать этим дьяволам наши ракеты и уверен — уверен на все сто процентов — что все космические корабли этой расы находятся здесь.

Их экипажи явились принять участие в празднике, во время которого каждый из этих растений получил в подарок от своего главаря столько животной ткани, сколько прежде мог собрать, работая всю жизнь. Животная ткань здесь гораздо ценнее, чем у нас золото, ее сравнительная ценность лежит где-то между платиной и радием. В общем, все вернулись домой. Каждый! И помните, что корабль с Земли находится в пути. Он доберется сюда через четыре года, помните об этом!

Из динамика донесся нетерпеливый свист.

— Они уже здесь, — спокойно сказал Ольстер. — Сейчас я покажу им ракеты. Может, и вы увидите эту потеху — это зависит от времени суток, которое сейчас у вас. Но помните, что близнец «Адастры» уже в пути! Еще одно, Гэри — то, что я дал тебе тот приказ, было поступком безумца, но я рад, что сделал это. Прощайте оба!

Из динамика донеслось далекое, утихающее уханье. Далеко-далеко, в центре города дьяволов, Ольстер шел с людьми-растениями, чтобы показать им внутреннее устройство ракет. Они хотели постичь принцип действия привода огромного корабля во всех деталях, чтобы построить — а точнее, вырастить — такие же большие корабли и перевезти неисчислимые орды захватчиков в Солнечную систему, где находились животные.

— Выйдем наружу, — резко произнес Джек. — Он как-то сказал, что предпочитает сделать это сам, поскольку нет устройства, которому он мог бы довериться. Тогда я решил, что он спятил, ведь попасть живым на их планету казалось невозможным. Выйдем наружу и посмотрим на небо.

Они стояли на зеленой траве, глядя на небо над своими головами, и ждали. Джек представил себе ракетные секции «Адастры». Ему казалось, что он видит входящую в них странную процессию: толпу жутких растений и вместе с ними Ольстера с каменным лицом и сжатыми кулаками.

Ему нужно открыть камеру сгорания одной из ракет и объяснить действие дезинтеграционного поля, которое прессует электроны водорода так, что его атомы превращаются в атомы гелия, а гелий — в литий, в то время как кислород из воды буквально разрывается на нейтроны и чистую энергию. Потом он должен ответить на вопросы. Ультразвуковые генераторы он должен представить как аппаратуру для управления мощностью и направлением реактивных струй и ничего не говорить о том, что только материал ракетных дюз, облучаемый генераторами, может выдержать воздействие дезинтеграционного поля.

Не должен он объяснять и того, что ракета, запускаемая без заранее включенного генератора, вспыхнет от топлива, что любая другая субстанция, за исключением материала, пошедшего на дюзы, тоже вступит в реакцию, и все: дюзы, корабль, а вместе с ним и планета, исчезнет в яркой вспышке пурпурного пламени.

Нет, этого Ольстер им не объяснит. Он просто покажет центаврийцам, как запустить поле Колдуэлла.

Земляне смотрели в небо, и наконец на нем вспыхнул яркий пурпурный огонь, затмивший свет окруженного кольцами солнца, стоявшего над головами. Пурпурная вспышка продолжалась секунду, две, три… Ни один звук не сопровождал ее, ничего, кроме мгновенного удара невыносимого жара. Снова все было, как прежде, спокойно.

Окруженное кольцами, солнце ярко светило в небе. Облака, совсем как земные, спокойно плыли куда-то, гонимые ветром. Животные с «Адастры» с удовольствием жевали зеленые листья, голуби радостно носились в воздухе.

— Он сделал это, — сказал Джек. — Все их космические корабли были на базе. Существ-растений больше нет: исчезла их цивилизация, их планета и их планы уничтожения нашей Земли.

Там, где была планета центаврийцев, в космическом пространстве не осталось ничего, даже пара или остывающего газа. Она исчезла, как будто никогда не существовала, а мужчина и женщина с Земли стояли на планете, которая могла быть раем для людей, и следующий корабль с большим количеством людей был в пути.

— Он сделал это, — тихо повторил Джек. — Пусть покоится в мире. А мы… мы можем теперь подумать о жизни вместо смерти.

Постепенно лицо его расслабилось. Он взглянул на Элен и обнял ее.

Она радостно прижалась к нему, отбросив все мысли о том, что было в прошлом. Потом тихо спросила:

— А каким был последний приказ Ольстера? Тот, что он дал тебе на бланке?

— Я даже не посмотрел, — ответил Джек.

Он порылся в кармане и вынул из него смятый бланк приказа. Пробежав его глазами, протянул Элен.

Согласно правилам, одобренным прежде, чем «Адастра» покинула Землю, закон и надзор за их выполнением находился в руках капитана огромного корабля. Особенно подчеркивалось, что легальное супружество на «Адастре» должно быть подтверждено официальным приказом, подписанным капитаном. Бланк, поданный Ольстером Джеку, когда тот шел, как считали все, на смерть в муках, был именно таким приказом. Другими словами, он констатировал факт заключения брака.

Джек и Элен улыбнулись друг другу.

— Это… это не так уж и важно, — неуверенно сказала Элен, — но все равно я рада этому приказу!

Один из выпущенных на свободу голубей нашел на земле соломинку и клюнул ее. Его подруга внимательно осмотрела ее, они о чем-то поворковали и улетели с соломинкой.

Вероятно, в ходе обсуждения решили, что соломинка отлично подходит для начала строительства гнезда.