Феникс

Глава 1

Проснувшись от мерного стука, я дёрнулся, вбок стрельнула застарелая боль: ну как застарелая… каждый месяц обновляют.

— По голове постучи! — процедил я, откинувшись на нары. Уснуть уже не получится.

Сосед, урод, каждое утро нервирует всех ударами о стену, стресс он так снимает. А сейчас какого хрена! Морду бы набить, да препятствие непреодолимое, а так желающих нашлось с полблока.

Затёкшее от некомфортного сна тело начало покалывать, потянулся…

Последний солнечный лучик бросил отблеск на давно не крашеную стену и медленно пополз наверх, очень скоро он ослабнет и пропадёт, что не означает конец светового дня, окошко высоко, мало́ и смотрит в небо под углом. Созерцание этого действа, в ясные дни — единственная радость, которая мне доступна, так что впитываем…

До заката осталось около трёх часов, можно немного подумать. О чём? Да всё о том же! За что? Нет, за что — знаю! Как меня угораздило и есть ли выход?

А сейчас подъём, дядя Дима! Надо размять старые гематомы…

Кряхтя, поднялся и начал щадящий комплекс упражнений. Уныние последние месяцы набирало обороты, но что-то внутри меня не давало сдаться окончательно.

Я подошёл к двери, машинально взявшись за решётку, неприятный холод коснулся руки, который носил больше эмоциональную нагрузку. Как тот сосед хотелось долбануть о стену, но я не зверь, чтоб биться в истерике!.. Должен быть выход!

Глянул в общий коридор, взгляд не выделил ничего нового, всё та же унылая картина. Из доступного взору, три таких же дверных проёма, перекрытых мощными прутами решётки, крашенные в синий стены, белёный, местами облупившийся потолок. Решётка напротив не пустовала: высокий, крепкий мужик, сорока восьми лет от роду, занимался тем же самым, что и я, смотрел в коридор, его глаза сфокусировались на мне.

— Слышь, Сазон, а ты Разгром Фадеева, читал? — он смотрел на меня с интересом. Вопрос не стыковался со взглядом: бычий, исподлобья.

Соседа звали Коровин, поэтому ассоциация сама прилипла. Разумеется, у него было нормальное имя, как у всех — Василий, Вася. Но все предпочитали называть его Коровиным, даже жена так называла, пока он её не зарубил.

За что зарубил? Говорит: не помню, пьяный был, а синька чмо! Рулившая в тот день синька, на жене не остановилась, зарубила тестя с тёщей и любопытную соседку. Вспомнил его лицо, когда он нам это поведал, не увидел там раскаяния, только ухмылка.

Мне давно надоели вопросы по книжным героям, но хоть какое-то развлечение.

— Да, читал в школе ещё, не помню, про что. Война вроде, гражданская, — я почесал шею, переместил тяжесть на другую ногу, чтоб бок не так ломило.

— Скажи мне, Сазон, куда смотрел Левинсон, когда брал Мечика в отряд? — похоже, Коровин не расслышал мой ответ или опять прыгнул на любимую волну: слушаем все! — Вот урод же, сыкло и предатель!

— Либерот он сраный! — на моё счастье, Дегтярь из соседней с Коровиным камеры не спал, решил поддержать разговор. — Все они такие. Жалеют убогих, а как те накосячат, наша хата с краю! — сосед появился в фокусе, сверкая бритой лысиной и толстыми линзами очков.

— Вот чего разорались? — прошепелявил другой сосед, тот, что справа. Ну да, «стоматологи» здесь работают только на удаление, да без анестезии. — Даже я знаю, Фадеев не всю правду писал, потому читать его нельзя!

— Закрой рот, Назаров, ты тоже либерот!

В душе я улыбался. Наш тесный, скучный мирок посетило развлечение. До чего же я скатился, радуюсь склокам зэков библиоманов. Вот бы сейчас решётки открыть, было бы настоящее веселье!

— Варя шалава либеротская, — разошёлся Дегтярь. — Этому дала, другому дала, Мечику не дала! Сука любовь!

— Так, Морозко же зарубит! — шевельнув усами, поддержал беседу Коровин. В глазах появился азарт, видно, себя представил на его месте.

Я уже откровенно улыбался, когда прозвучал голос слева, мой сосед по стороне стены.

— Сазон! Когда у Павлика зарплата?

Разговор тут же стух. Назаров с Дегтярём вернулись на нары, Коровин, держась руками за прутья решётки, сочувственно хмыкнул.

Я пытался свыкнуться со своим нынешним положением, побои нисколько не страшили, даже напротив, ждал их с долей нетерпения, очень уж напоминало времена бурной юности. Когда морда в кровь, а тебе плевать, бежишь на танцульки в какой-нибудь клуб. В тюрьме с досугом тяжеловато, кроме небольшой библиотеки, только прогулки два раза в неделю и вовсе не в лесу и даже не в тюремном дворе. Загон пять на пять с решёткой вместо потолка.

— Вчера была, — процедил я, ожидая следующий вопрос — ритуал как-никак.

— А когда смена Копытова?

В голове раздались мерные звуки ударов. Стиснул зубы.

Мне эти вопросы вечно будут сниться, в десятый раз отвечаю, последние десять месяцев — день в день.

— Сегодня в полночь заступает, — Коровин закатил глаза и вернулся на нары, будто для него это сюрприз.

Котеев, что поселился рядом одиннадцать месяцев назад, невесело вздохнул, он ожидал моих вопросов, я не подвёл и в этот раз.

— Когда зарплата у Светика?

Решётка соседа клацнула, всё же он слабее духом. Один из дней в месяце, даётся тяжело, особенно его ожидание.

— В следующую пятницу, скорее всего… Смена Копытова в воскресенье, — он, как всегда, ответил на оба вопроса. — Достал он, убьёт когда-нибудь.

Я кивнул соглашаясь. Котеев не видел моего жеста, в отличие от соседей напротив, мы видимся нечасто, когда нас выводят на прогулку, всегда по одному.

— Я генеральному прокурору письмо написал, — выдал невеликую тайну Котей. К нему недавно адвокат приходил, понятно по какому вопросу.

— Думаешь, дойдёт?

— Обязательно дойдёт! Главное, чтоб прочитал, я всё подробно изложил про их схему…

— Бесполезно, — влез Дегтярь. — Прокопенко жёсткий законник, на тебе три безвинно загубленных души, даже читать не станет. Молись, чтобы он на пенсию быстрее свалил, вот если придёт Близнёв, тогда да, может и прокатить, он тот ещё либерот, всех готов пожалеть!

— Всё равно буду писать, если надо будет, президенту напишу! У меня есть права! — завёлся Котей.

— Все либероты твердят о правах, — вставил Дегтярь. — Ты когда работяг насмерть отправлял, об их правах думал?

— Что? Да они сами виноваты, всего-то надо было проветрить или шланговый противогаз использовать… При чём тут я? Если они дебилы привыкли спустя рукава работать!

Дальше я слушать не стал, по десятому кругу уже неинтересно. Улёгся на нары, уставился в потолок. Все полоски, неровности, трещинки, всё давно изучено и пересчитано. Начал считать заново и не заметил, как уснул.

Разбудил меня грохот дубинки о металл решётки, звук знакомый, я знал, что будет дальше. Пришёл мой треш — досуг.

— Спим? — с коридора донёсся ехидный голос Копытова.

В лицо ударил луч фонаря.

— Говорят, чистая совесть, залог крепкого сна, — продолжил он, тем же тоном. — Сазонов, разве твоя совесть чиста?

— А, начальник, пришёл пятачок отрабатывать? Чего это так мудро начинаешь, в тюремную библиотеку заглядывал? — я поднялся с нар, беззаботно потянулся.

Раз уж это неизбежно, я, по крайней мере, жалеть себя и плакаться не буду. Знаю, что садисту это нравится, наслушался Котея. Он сейчас тоже слушал, как и все остальные, своего рода развлечение. Если так, значит, будем соответствовать.

— Видеоотчёты сохраняешь? Ну, чтоб пересмотреть, порадоваться или никаких копий, всё строго к заказчику? — поднявшись, принялся разминать мышцы ото сна, по опыту знаю, потом побои меньше беспокоят, заодно ушёл от ослепляющего в темноте фонаря.

Копытова это бесило, приходилось ловить меня лучом. Не выдержал, сильно ударил по решётке, дубинка крепилась на шнурке и только поэтому не вылетела из рук. Чертыхнувшись, охранник зазвенел ключами.

— Сейчас я зайду, и ты по-другому запоёшь…

— Запою на твоих поминках, — весело перебил я. — Махну рюмашку, да как затяну родимую!

Не знаю от наглости ли моей, а может случайность, Копытов уронил ключи.

— Ну ты долго дрочить будешь, начальник⁈ Давай уже, я заждался! — заметив на груди вертухая огонёк видеорегистратора, продолжил. — Павлик, лучше бы ты на психолога потратился, глядишь, и поможет. А так деньги на ветер, кормишь вертухая — садиста!

— Сука, Сазон, писец тебе! — прошипел тот. Клацнул замок.

Копытов — опытный садист, всегда знает, как воздействовать на жертву, обычно заходит медленно, растягивая удовольствие, улыбка на всю рожу, дубинкой поигрывает. В этот раз программа дала сбой, заскочил как метеор. Первый удар прошёл мимо, дубинка пролетела в сантиметре от плеча, я не собирался подставляться, облегчая задачу ублюдку, заскочил его напарник. Мне в грудь прилетела нога в армейской обувке, вышибло дух, отлетел, упал на нары. Сверху припечатала дубинка, ещё и ещё.

Я кричал, смеялся, закрываясь руками, до тех пор, пока не перестал их чувствовать. Оскаленные злобой морды мелькали в свете фонарей, очередной удар в темя, прервал веселье, я погрузился в темноту.

Человек имя?

Уровень 1 прогресс ( 0%)

Свободный опыт 0

Я очнулся, пытаясь подскочить, взвыл от прострелившей боли, словно молния с головы до пят.

— Ох…

— Лежи, Сазонов, дёргаться тебе вредно.

Грубоватый женский голос, память начала просыпаться.

Увариха? Я что, в больничке? Какого?.. Ах да, Копытов.

Открыл один глаз, точнее, попытался, что-то там слиплось, получилась щёлка в миллиметр. Надо мной склонилось не самое симпатичное женское лицо. Близко посаженные карие глаза, нос большой картошкой и светлый пушок под ним.

— Ух, ну и отделали тебя!

Увариха, а если быть точным, Уварова Анна Николаевна, грузно уселась на стул. — Эх, Сазонов, Сазонов!..

— Что? — прохрипев, прочистил горло. — Я уже… пятьдесят лет Сазонов.

— Зачем же ты нарывался? Охранника ударил, не сидится тебе спокойно.

Я попытался хохотнуть, но заболело сразу всё, руки дёрнулись, звякнули наручники.

— Да не дёргайся уже! Вот ведь неспокойная натура, ты прикован по рукам и ногам.

Ну, разумеется, я тут не за хулиганство отдыхаю, тройное убийство повесили, семнадцать лет, год с лишним уже отбыл.

На лицо легла влажная салфетка, даря толику прохлады, руки медсестры прошлись по многострадальной груди, я зашипел от боли.

— Всё-всё, сейчас укольчик поставлю, станет легче.

Кольнуло в плече.

Человек имя?

Уровень 1 прогресс ( 0%)

Свободный опыт 0

Что ещё за дрянь?

— Слушай, Анна… Николавна, а что это за буковки перед глазами? Я будто в монитор смотрю.

— Какие ещё буковки? — Увариха склонилась надо мной, одаривая запахом табака и цветочных духов.

— Человек имя вопросик…

— По голове ты получил, живого места нет, вот и мерещится! Вопросик… Сейчас укол подействует, поспишь немного.

Добрая женщина Увариха, говорят, тоже бывалая, но как-то не особо верится, просто человек такой, не боится рядом со мной сидеть, лечит даже, а ведь я душегуб!

Боль начала отпускать, сознание затуманилось, и я провалился в тёплую дрёму.

— Сазонов! — от голоса, прозвучавшего едва ли не в самом ухе, дёрнулся, открывая глаза.

Сквозь туман сна обнаружил рядом садиста охранника.

— А, Копыто, поизмываться пришёл?

Тот скривился, сверкнув подбитым глазом, отпрянул назад, открывая взор на зама начальника тюрьмы. Беляев Виктор Сергеевич. Полноватый, лысоватый, как и положено в форме.

— Сазонов, как самочувствие? — нейтрально спросил он, в глаза при этом не смотрел.

— Так лучше всех, — звякнув наручниками, я с трудом уселся на жёсткой кушетке.

Садист смотрел на мои потуги с явным удовольствием.

Как бы тебе настроение испортить?

— Что произошло, Сазонов, почему вы напали на охранника?

— Каким образом я могу напасть ночью в камере? Я спал! — хотелось поправить часы на руке, да вот только их давно нет… долбаные браслеты, руки же скованы. Увариха что-то убойное вколола, никак не выплыву.

— Старшина Копытов утверждает, что вы шумели, ему пришлось войти в камеру, где вы и напали, применение силы было правомерным!

— Ну раз вы и так всё знаете, тогда к чему вопросы? Всё же решено, — я хотел было улечься обратно.

— Не всё, я хочу разобраться! — он, наконец, обратил на меня внимание, коротко смерил взглядом. — Я хочу знать правду, всю!

А ведь в его власти сделать мою жизнь невыносимой, куда там какому-то смешному старшине, сам на себя руки наложу.

— Ах, правду! — я посмотрел на охранника. — Как думаешь, Копытов, стоит говорить?

Тот вдруг перестал давить тихую лыбу и малость побледнел.

На что он рассчитывает? Думает, я промолчу? Шестнадцать лет в тюрьме, при такой бурной жизни, я и трети срока не вытяну, так что терять мне нечего.

— Что ещё за вопросы, осуждённый? У вас деловые отношения со старшиной?

— У меня нет, — дёрнулся, опять потянувшись к часам, — от жеста годоми буду отвыкать, есть выживу. — А вот у старшины Копытова, очень тесные финансовые отношения с родственниками потерпевших…

— Осуждённый Сазонов, что за бре…

— Помолчи, старшина! — властно перебил Беляев. — Какого рода финансовые отношения и откуда вам это известно?

— Старшина Копытов получает финансовое вознаграждение за нанесение побоев осуждённым, проверить это легко. Старшина не гений, потому получает средства через онлайн-банк, нужно просто глянуть финансовую историю.

Откуда я это знаю? Да всё просто. Тюрьма хоть и находиться на краю географии, а посёлок рядом имеется, люди там разные, и бывшие сидельцы есть, их родственники. С одной из них, родственницей, и сплёл рога наш гениальный старшина, после каждой смены захаживает, хотя сам женат, но это уже другая статья. Дамочка та, любопытная и предприимчивая, под разговоры в тёплой постельке, много чего услышала и в телефон совалась. Разболтала соседке, та, одному из сидельцев, так и дошло до любителя либеротов — Дегтяря. Начальнику, разумеется, об этом знать необязательно.

Копытов осунулся и побледнел, цвет кожи можно сравнить с потолочной извёсткой.

— Кому ещё об этом известно? — Беляев неотрывно смотрел на меня.

— Да считай, что всей тюрьме, тайна не большая, — беззаботно выдал я.

— Разберёмся… Старшина, за мной!

Копытов бросил на меня прожигающий взгляд и вышел за начальником, я остался один.

Вряд ли что-то измениться, в торжество добра над злом, не верилось, от слова совсем. Просто старшина не делился с начальством, теперь придётся. Вот я и испортил ему настроение… А последствия? Да плевать!

Через несколько минут появилась Увариха, посмотрела на мою гордую позу.

— Чего расселся, больной? У тебя постельный режим, до конца недели!

Ну да, вставать мне необязательно, питаться в койке, ходить под себя, точнее, через катетер и другую приспособу на заднице, название которой я не знал. Но дело в том, что я не чувствовал себя больным, да, организм побаливал там сям — отмутузили меня основательно, однако ничего критичного я не чувствовал. Сердце стучит ровненько, кишечник и все остальные органы работают стабильно. Бодрячок, одним словом.

Я всё равно улёгся, мало ли, может, опять мерещится, буковки-то, никуда не делись.

Человек имя?

Уровень 1 прогресс ( 0%)

Свободный опыт 0

Интересное кино… Это в какую часть головы нужно бить, чтобы перед глазами ровный текст наблюдался? Причём даже с закрытыми глазами.

Я начал вглядываться, вдруг обнаружу причину и чертыхнулся, напугав Увариху.

— Чтоб тебя… осуждённый! Напугал, блин, чего ругаешься?

Я не горел желанием прослыть сильно стукнутым, ещё в психушку отвезут, говорят там хуже, чем на строгаче, потому сказался больным, в моём положении несложно.

— Да свет будто выключили, а потом включили.

— Сазонов, жаль, ты себя в зеркало не видишь, выглядишь как несвежий покойник! — высказалась и продолжила возиться с инструментом, и остальным своим хозяйством.

А чего же я чертыхнулся-то? А вот увидел продолжение того текста.

Жизненная энергия — 10

Тёмная материя — 10

Интеллект — 1

Сила — 1

Ловкость — 1

Выносливость — 1

Меткость — 10

Удача — 1

Если изначально я принял буковки за высер битого жизнью мозга, то теперь проблема казалась намного более глубокой.

Что-то не так, у меня проблемы, мысленно произнёс я. К кому бы обратиться?

Человеческая природа сложна и неповторима. Буквально вчера, я готов был сдохнуть под дубинками вертухаев. Позднее нажил себе врага, который осложнит мне существование окончательно. А сейчас я спрашиваю сам себя, к кому обратиться с душевной травмой. Ну не дурак ли⁈

Хорошо, если я наплевал на свою жизнь, то почему бы не попробовать разобраться? У каждой проблемы, есть глубокосидящие корни, эта — не исключение.

Жизненная энергия. Любой необразованный имбецил, скажет единственное слово — жизнь! Тоскливая циферка десять, не внушает оптимизма, но судить я пока не буду, разберусь позднее, если останется время.

Тёмная материя. Можно, конечно, сравнить с чем-то магическим, вспомнить сказки и фильмы про колдунов с волшебными палочками, но нет. Читал я как-то статейку. Учёные физики высчитали существование некой субстанции, являющейся связующим звеном, то есть доказать существование они не смогли — это теория. По-моему, так она и называлась — Тёмная материя, теоретически она связывает вселенную, если я правильно понял…

Интеллект + 1

Я замер, глядя на новую надпись.

Шоу продолжается⁈ Посмотрел на ранее обнаруженную колонку, всё верно, добавилась единица интеллекта. Чертовски похоже на онлайн-игру.

— Сазонов! — голос Уварихи выдернул из самокопания. — Вижу, что не спишь… Всё ещё рассматриваешь буковки?

— Нет, — я открыл глаза и обнаружил, что вижу намного лучше. — Над жизнью задумался.

— Эко тебя приложило! Думать начал? На днях батюшка должен прийти, заодно и о душе подумаешь!

— Неужто пора, — сделав удивлённое лицо, я попытался усесться, но был остановлен.

— Лежи! Сейчас лекарство дам.

Я проглотил пару таблеток, запил тёплой водой, не сводя глаз с Уварихи.

— Ну чего уставился? Копытов на тебя обиделся, крепко так… Вот я и говорю, самое время тебе задуматься!

Во как, предупреждает! Только толку с того, куда я денусь с подводной лодки? Но уточнить всё же нужно.

— За что обиделся, знаешь?

Медсестра посмотрела на меня как на слабоумного.

— Все знают, и я, не глухая, в том же мирке живу!

— А долю с него получаешь? — был риск испортить с ней отношения, но я к тому готов.

Медсестра и не думала оскорбляться, посмотрела мудро, примерно, как старшая сестра и ответила.

— Я в эту грязь не лезу, своей хватает!

— Спасибо за честность, Анна Николавна…

— Да ладно выкаблучиваться-то, знаю, что Уварихой кличете, девой старой и страшилой на спичках.

Страшилой её Коровин зовёт, усы при этом поглаживая, а вот сосед его, совсем по-другому отзывается.

— Не все, Анна Николавна, не все, Дегтярёв тебя пампушкой называет, — обречённость в её глазах сменилась недоверием. — Честное пионерское, — подтвердил я на полном серьёзе.